Евреи вокруг вагнера. вагнер4

    ЕВРЕИ ВОКРУГ ВАГНЕРА
ВАГНЕР. ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ

ИЩИТЕ ЖЕНЩИНУ!

Давно замечен в жизни парадокс:
чем ниже рост, тем больше у мужчин амбиций.

Уже неоднократно и часто случалось в истории, что почти каждый известный антисемит в начале жизни обязательно встречал своего еврея, либо влюблялся в женщину, или окружал себя друзьями, которые ему оказывали неоценимую помощь в самый трудный период становления профессиональной карьеры. В этой связи на память сразу приходит имя Антона Чехова, который в ранней юности влюбился в еврейскую девушку, однако обязательным условием замужества выставил требование: невеста должна была принять православную веру. После разрыва с Реве-Хавой Эфрос, так звали возлюбленную Чехова, влюблённый молодой человек писал 1 февраля 1886 года В. Билибину, секретарю редакции журнала "Осколки": "Хватит мужества у богатой жидовочки принять православие с его последствиями - ладно, не хватит - и не нужно... К тому же, мы уже поссорились. Злючка страшная. Что я с ней разведусь через 1-2 года после свадьбы, это несомненно". (Полное собрание соч. в 13 томах, т.7, стр. 30). Некоторые любители творчества Чехова до сих пор называют этого циника чуть ли ни образцом интеллигентности! 11 марта 1886 года Чехов вновь писал тому же Билибину: "С невестой разошелся до nec plus ultra. Вчера… пожаловался ей на безденежье, а она рассказала, что ее брат-жидок (выделено шрифтом мною. Также обращаю внимание читателя на явный вздор, придуманный писателем - В. О.) нарисовал трехрублевку так идеально, что иллюзия получилась полная: горничная подняла и положила в карман. Вот и всё. Больше я Вам не буду о ней писать". Ну, правда, хорош Чехов!
Однако у "жидовочки", так называл как бы влюблённый, но весьма расчётливый и циничный православный автор свою избранницу сердца, "мужества" для крещения не хватило, и она от замужества отказалась. И поступила естественно и правильно, иначе бы её ждала участь Анны Павловны, героини пьесы "Иванов", которую автор "заставил" креститься, чтобы выйти замуж за русского дворянина. Да и сам Чехов, видимо, догадывался о тяжких последствиях, которые грозили еврейской девушке за отказ от национальных традиций в угоду прихоти православного писателя. Евдокия Исааковна Эфрос на многие годы пережила своего возлюбленного, вышла замуж за журналиста Коновницера, после революции эмигрировала во Францию. В 1943 году была депортирована французскими фашистами из парижского дома для престарелых в концентрационный лагерь Треблинка, где скончалась.
Со сватовством у Чехова ничего не получилось, и он на долгие годы остался холостяком, пользуясь услугами легкодоступных женщин, благо, что дом терпимости располагался рядом, через дорогу. С "жидовкой" пришлось расстаться навсегда, но болезненный и чувствительный рубец на сердце остался, как после инфаркта, и давал о себе знать в течение активной, хоть и весьма непродолжительной, творческой жизни. Уже спустя некоторое время мстительный Чехов опубликовал отвратительный рассказ "Тина" в антисемитском журнале "Новое время", редактором которого был его пожизненный приятель Суворин. В рассказе автор излил всю желчь и разочарование от неудачного сватовства. Главная героиня, Сусанна Моисеевна, "с картавым звуком ррр, длинным носом с острым кончиком и маленькой горбинкой", оказалась коварной содержательницей женского заведения, которая почти одновременно соблазнила двух русских помещиков. Один из них в своё "оправдание" заявил: "Если бы та пархатая жидовка не дала мне денег, так я, может быть, был бы теперь свободен, как птица!" Как бы от имени Сусанны, Чехов заявил: "Знаете, я еврейка до мозга костей, без памяти люблю Шмулей и Янкелей, но что мне противно в нашей семитической крови, так это страсть к наживе. Копят и не знают, для чего копят". По поводу самого рассказа и его автора З. Жаботинский справедливо заметил: "Тогда он написал свою «Тину». Это анекдот еще более нелепый и неправдоподобный, чем тургеневский «Жид», настолько пошлый по сюжету, что и двух строк не хочется посвятить его передаче. Где это Чехову приснилось? Зачем это написалось?" (З. Жаботинский. Русская ласка. 1913).
Однако антисемитские ростки, которые проявились у Чехова в самом начале писательской карьеры, продолжали сопровождать автора в течение всей творческой жизни и расцветали ядовитыми образами. Отвратительные еврейские персонажи заполнили повести, рассказы и пьесы Чехова, а оскорбительное слово "жид" русский "интеллигент" Чехов не выпускал изо рта, особенно, не стесняясь при личной переписке. Для него весь свет сошёлся клином на отрицательных образах евреев, а других он просто не замечал или не желал видеть. Конечно, дело было не только в юной Эфрос, а в той отвратительной обстановке в российском обществе, которое евреев либо совсем не допускала в общественную жизнь, либо ограничивало унизительными условиями, в том числе обязательным крещением и разрывом с вероисповедованием родителей. Очевидно, и с воспитанием в семье у Чехова было не всё в порядке. Старший Чехов, неудачный содержатель трактира, соблюдал крохоборные традиции и заставлял детей собирать остатки использованного чая со столов дешёвых таверн для вторичного использования. Он требовал чинопочитания и преклонения перед богатством и властью, а выражение чувств зависти к любым успехам соседей было обычным в семье Чеховых. Нередко высказывались оскорбительные замечаниями в адрес "гадких" евреев, которые попадались на жизненном пути.
Во всех перипетиях сложной жизни французы рекомендуют: "Ищите женщину!", и они нередко бывают правы. Конечно, женское начало почти всегда присутствует в любой человеческой драме, однако в возникновении пожизненной ненависти к евреям одного влияния женщины на судьбу мужчин, навряд ли, можно считать достаточным и единственным. К женскому фактору необходимо ещё добавить соответствующий сильный антисемитский настрой в обществе, а также и воспитание в семье, которые накладывают едва заметный, но существенный отпечаток на сердце и душу любого юного создания.
История с неудачным сватовством Чехова здесь упоминается в качестве примера, поскольку дальше речь пойдёт о человеке, который в молодости также прошёл испытание через страсть к еврейской женщине. Имеется в виду судьба Рихарда Вагнера, заслуги которого в распространении ненависти к еврейскому племени невозможно переоценить. Естественно, занятно и поучительно разобраться в истоках этой вражды к нации, о которой Вагнер едва ли мог судить только после знакомства с еврейской актрисой. Вагнер родился в многодетной семье, был последним, девятым и очень болезненным ребёнком, отца своего не видел, потому что тот ушёл из жизни, когда мальчику исполнилось всего несколько месяцев. Возможно, в детстве в семье Вагнера не было материального достатка, да и любви от матери ему перепало немного.
Затруднительно что-либо сказать о влиянии на молодого Вагнера отчима, актёра и художника Людвига Гейера. Единственное, что было известно об отчиме, так это распространяемые немецкими антисемитами злостные слухи о якобы еврейском его происхождении. "Злые языки, правда, утверждали, что пока покойный герр Вагнер расследовал опасные преступления, его супруга уже встречалась с актером Людвигом, и что, будто сам Вилли-Рикки и есть незаконнорожденный сын Мейера" (А. Борсюк. "Вагнер, любимый композитор Гитлера", 25 мая 2010). Во-первых, Гейера звали Людвигом, а не Мейером,  а во-вторых, он, действительно, был другом семьи и нередко посещал Вагнеров. Сам Борсюк даже додумался приписать авторство этих слухов израильским спецслужбам без какой-либо разумной мотивировки. Борсюк назвал Рихарда "бледно-золотушным, капризным, сопливым мальчишкой с лихорадкой на губах", который неоднократно был близок к смерти, но каждый раз как-то выкарабкивался.

Первая супруга Вагнера - Минна Планер
Возможно, отчиму принадлежит заслуга в создании антисемитских настроений в сознании молодого Вагнера, поскольку в среде тщеславных и не очень успешных художников и артистов антисемитизм и зависть к успехам более талантливых конкурентов были весьма распространённым явлением. Вспомним неудачу в карьере молодого Гитлера, который в молодости в 1907 году пытался стать художником, но его "художества" не были оценены. Общение Рихарда с Людвигом было недолгим, отчим скончался в 1821 году, когда Рихарду едва исполнилось восемь лет. Помимо вульгарного антисемитизма, который имел весьма широкое распространение в Германии XIX-го века, главную порцию ненависти Вагнер получил вместе с молоком матери, а в дальнейшем подпитывался им везде, куда бы ни забрасывала его судьба.
Голубая мечта антисемитского интернационала часто проявлялась в желании приписать евреям собственные преступления в отношении своего же народа. Еврейские корни искали в родословной самых отвратительных злодеев мира - у Гитлера, Сталина, даже у Берии, и, конечно, у Вагнера. Гитлеровские копатели родословной Вагнера подтвердили его расовую чистоту. Согласно сообщению музыканта Штильмана, правнук Вагнера "Готфрид перекопал архивы Гамбурга и других городов и пришел к однозначному выводу - Людвиг Гайер был стопроцентным немцем. Так, правнук Вагнера, как он сам считает, положил конец мифу о возможных семейных истоках вагнеровской зоологической ненависти к евреям, что конечно никак не влияет на сам факт вагнеровского антисемитизма".
О жизни Вагнера с первой женой Христианой Вильгельминой (Минной) Планер, еврейкой по происхождению, к сожалению, известно очень немного. Вагнер познакомился с Минной в 1832 году, она была на четыре года старше своего поклонника, и была известной певицей в театре, где работал и Вагнер. Молодой Рихард потратил два года на ухаживание, несколько раз неудачно делал  предложения, пока не получил согласие на брак. 24 ноября 1836 года Минна и Рихард поженились и переехали жить в Кенигсберг, где Вагнер получил должность музыкального директора городского театра. Требовать от супруги изменения вероисповедования, подобно чеховскому Иванову, Вагнеру не пришлось, потому что Минна была вынуждена ранее принять католичество, иначе она никогда не получила бы право работать ведущей певицей в немецком театре. У Вагнера был тяжёлый характер, он был груб и самоуверен, требовал полного подчинения от своей супруги, что, скорее всего, вызывало у неё отторжение. С юного возраста Вагнер обладал непомерным тщеславием, часто витал в облаках будущей славы. Он заставил современников при жизни говорить о себе, как о выдающемся немецком композиторе.
Семейная жизнь с Минной состояла из ссор и примирений, сцен ревности, проявлений интеллектуальной и эмоциональной несовместимости, противостоянием характеров. Об этом браке М. Залесская отзывается так: "Трудно было найти для композитора более неподходящую спутницу жизни. Идеалы Минны сводились к мещанско-благополучной, тихой, а главное, материально обеспеченной жизни. Но как раз этого-то и не мог дать ей Вагнер. Он совершенно не умел зарабатывать деньги, его вечно преследовали кредиторы, и кроме своего искусства его порывистую и эмоциональную натуру мало что интересовало. Подчиняясь требованиям жены и не получая достаточного дохода за свои музыкальные драмы, он был вынужден всячески изыскивать средства к существованию. И драмы разыгрывались уже не только на сцене".
В июне 1837 Вагнеры переезжают в Ригу, спасаясь от кредиторов. Рихард Вагнер занимает аналогичную должность в рижском театре, начинает писать оперу «Риенци», проявляет активную деятельность в местном театре, исполняя, в основном, музыку Бетховена. Однако в 1839 году семье приходиться покинуть Ригу и переехать сначала в Лондон, затем - в Париж, где Вагнер знакомится с композиторами Дж. Мейербером, Ф. Листом, Г. Берлиозом. Все эти годы Вагнер много работает над первыми операми и либретто. Однако семейная жизнь не сложилась. В бытовом отношении Минна была опытнее и практичнее Вагнера. В первые годы после женитьбы Вагнер вынужден зарабатывать подённой работой для издательств и театра, но материально не мог обеспечить семью. Залесская уточняет: "В начале их совместной жизни Минна стойко переносила все тяготы и лишения из-за постоянной нехватки денег или их полного отсутствия. Вскоре ее стали раздражать легкомыслие Вагнера и его неспособность жить, не залезая в долги. Более того, Вагнер был убежден в том, что Минна должна быть счастлива от сознания самого факта, что является его женой, и должна заниматься только домашним хозяйством, не обращая внимания на внебрачные сексуальные авантюры своего мужа. В 1847 году Вагнер попытался убедить свою 37-милетнюю жену, что она уже слишком стара, чтобы заниматься любовью". "Материальные трудности и различие во взглядах на жизнь приводили к многочисленным скандалам в семье Вагнера. Приходилось, не брезгуя ничем, заниматься переложением и аранжировками модных опер, одновременно сотрудничая с различными газетами и журналами в качестве музыкального рецензента и критика. Но денег все равно катастрофически не хватало. Самым печальным итогом бедственного положения Вагнера стало его заключение в долговую яму" (М. Залесская. «Рихард Вагнер и Козима фон Бюлов: преступление против морали»). Вагнеру пришлось четыре недели провести в долговой яме. Кто может представить и описать, что переживала его жена в эти годы!
Некоторые авторы пишут о скандальной связи Вагнера "с 18-летним королем Боварии Луи II. Король-гомосексуалист преклонялся перед музыкой Вагнера и обеспечивал композитора жильем и деньгами. Луи был безумно влюблен в Вагнера и называл его в своих письмах "мой любимый" и "любовь моей души".
В апреле 1848 года Вагнер уходит от жены, и начинается период обольщения чужих жён. В том же году он "знакомится с Джесси Лоссот, прекрасной 21-летней англичанкой, чей муж оказал композитору безвозмездную финансовую помощь. Джесси поразила Вагнера красотой и умом. Они стали строить планы побега в Грецию. Об этом узнал ее муж. Он пригрозил Вагнеру, что убьет его, и увез жену с собой". В 1849 году, после поражения дрезденовского восстания, Вагнер вынужден был на 13 лет покинуть Баварию, где его объявляют политическим преступником. Одновременно Вагнер бежит и от угроз физической расправы оскорблённого мужа Джесси. "Минна в изгнание за мужем не последовала…", - заметила Залесская, что и следовало ожидать.
В это же время Вагнер ещё больше отдаляется от своей жены, сначала едет к Листу в Веймар, затем - в Париж и Швейцарию. После ухода от жены Вагнера ничего не связывает с еврейством, и он пускается во все тяжкие. В 1950 году композитор публикует свой первый антисемитский памфлет "Еврейство в музыке". В 1952 году в Цюрихе у него начинается новый роман с поэтессой Матильдой, женой торговца Отто Везиндока, который добровольно оказывал финансовую помощь композитору. К этому периоду состояние здоровья Минны ухудшается, она узнаёт о существовании любовной связи между Вагнером и Матильдой Везиндок. Одно из писем Вагнера к Матильде попадает в её руки. В 1858 году роман с Матильдой заканчивается скандалом. В том же году Вагнер начинает жить с Бландиной, старшей сестрой будущей жены Козимы Бюловой.
"В 1860 воссоединился с женой в Париже", - коротко сообщает биограф Вагнера. Хотя это "примирение" было вынужденным и недолгим. Очевидно, у Вагнера просто не было места, где он мог остановиться. Только в 1862 году Вагнер получает полную амнистию и право на беспрепятственный въезд в Германию. Он окончательно расходится со своей больной и бездетной женой. С 1863 года возникает любовная связь Вагнера с Козимой, которая с 1857 года была женой пианиста и дирижёра Ганса фон Бюлов.


Козима фон Бюлов (24 декабря 1837 - 1 апреля 1930)

25 января 1866 года в Дрездене умирает 56-тилетняя Минна (1809-1866), с которой Вагнера уже много лет ничего, кроме обязательных ежемесячных денежных выплат, не связывало. На следующий день после её кончины Вагнер пишет другу: «Мера моих страданий переполнена. Природа предназначила меня творить и создавать все новые и новые художественные образы среди тихой жизни, ограждаемой любящим человеком. А между тем мне приходилось идти такими неверными, фальшивыми путями, что могу взирать на мир только с улыбкой, которая должна казаться безумной… Моя бедная жена погибла от того, что она от природы не была рождена для борьбы…. О, теперь можно ей завидовать: борьба прекратилась для нее без всякой боли! Когда же, когда обрету и я свой покой?..». На похоронах жены Вагнер не появился, объясняя свой поступок невозможностью приехать из-за "воспаленного пальца". Как обычно, Вагнер лукавит. Ложь для Вагнера нередко служила способом сокрытия реальных чувств и мыслей.
Вскоре после смерти жены композитора, "16 ноября 1868 года, не дожидаясь официального развода, Козима приняла решение окончательно переехать к Вагнеру в Трибшен", будучи беременной уже третьим его ребёнком. Козиме Лист-Бюлов едва исполнилось 24 года, к моменту оформления официального брака в августе 1870 года она имеет уже троих детей от Вагнера: Изольду (1865), Еву (1867) и Зигфрида (1869).
Козима была совсем другим человеком, чем Минна. Она преклонялась перед талантом Вагнера, сразу поверила в миф своего мужа о его гениальности, была послушной и преданной, но, самое главное, Козима разделяла и поддерживала все антисемитские и националистические взгляды мужа. Она была той женщиной, которая была нужна этому человеку и оставалась верной ему до самой смерти в 1930 году (1837-1930).

       ЕВРЕИ И ВАГНЕР

Любой человек, растерявший собственное
достоинство, перестаёт быть личностью.

Евреи постоянно присутствовали в жизни Вагнера. Даже место рождения будущего композитора было связано с евреями: "Вагнер родился в палате № 3 ('Палата Красных и Белых Львов'), Br;hl, в Еврейском квартале Лейпцига, девятым ребенком Карла Фридриха Вагнера, который был клерком в Лейпцигском полицейском управлении и его жены Джоханны Розин (n;e Paetz), дочери пекаря. Отец Вагнера умер от сыпного тифа спустя шесть месяцев после рождения Ричарда, после которого мать Вагнера начала жить с актером и драматургом Людвигом Гейером, другом отца Ричарда. В августе 1814 Джоханна и Джейер, вероятно, женились" (Грегор-Деллин, Мартин. Ричард Вагнер – Его Жизнь, Его Работа. 1983).
Помимо Минны Вагнера нередко окружали евреи. В 1839 году в Париже Вагнер знакомится с французским композитором еврейского происхождения Д. Мейербером, который оказывает молодому Вагнеру материальную и профессиональную помощь. Мейербер помог ему с получением работы "по музыкальным аранжировкам". Некоторые авторы считают, что своей помощью Мейербер будто бы уязвил самолюбие Вагнера настолько, что превратил его в пожизненного ненавистника евреев. Эта версия, скорее всего, взята с потолка. "Весь антисемитизм Рихарда Вагнера целиком и полностью базировался на личной ненависти к Джакомо Мейерберу", - пишет ещё один фантазёр, который считает, что Вагнер "благодарит" своего учителя в антиеврейском памфлете в 1850 году. Весьма спорное утверждение, которое уводит читателя от главных причин антисемитизма! Ещё одно странное сообщение: "Вагнер враждовал с Мейербером, но у него была масса друзей-евреев - Самуэль Лехрсом, Карл Таузиг, Йозеф Рубинштейн, Анджело Нейман, Герман Леви". Так, инициаторами сбора средств на строительство театра Вагнера в поместье Байрейте стали польский еврей пианист-виртуоз Карл Таузик и жена прусского министра Шляйница. Включение в этот список имени дирижёра Леви показывает, что автор фразы не понимает, кого он называет другом Вагнера, а пять убогих еврейских музыкантов никак не могли называться друзьями, тем более, "массой друзей". Эти евреи, по определению, не могли быть друзьями зоологического антисемита. Вагнер поддерживал отношения только с теми, кто мог быть ему полезен, а вынужденные отношения с евреями оговаривал унизительными условиями. В автобиографической книге "Моя жизнь" Вагнер также неоднократно пишет о дружбе с евреями, называя общение с Самуэлем Лехрсомом "одной из самой красивой дружбы в моей жизни". Точнее было бы назвать этих евреев поклонниками композитора. Известно, что пианист Й. Рубинштейн даже покончил жизнь самоубийством на могиле своего кумира. Так что неудивительно, если любители вагнеровской музыки, пережившие Холокост, существуют и сегодня. Гораздо сложнее найти имя антисемита, который бы не имел среди своих знакомых какого-нибудь еврея и не прикрывал его именем свой оголтелый антисемитизм.
Среди еврейского окружения Вагнера следует особо выделить придворного капельмейстера баварской Королевской капеллы пианиста и дирижёра Г. Леви, которому, согласно контракту с герцогом Баварии Людвигом II-м, разрешалось дирижировать оперой Вагнера «Парсифаль» на крайне унизительных условиях. Однако Леви согласился на всё, что требовал Вагнер: крестился, никогда не разговаривал с композитором даже после крещения, общался с Вагнером только через третье лицо, а также разрешил Вагнеру в присутствии Людвига "сказать Герману Леви, что он, как еврей, имеет только одно право - умереть и как можно скорее". Дирижёр Ю. Аранович засвидетельствовал, что "под контрактом есть приписка, сделанная Вагнером и баварским королем: "Контракт был выполнен во всех его пунктах" (Ю Аранович, Любите ли вы Вагнера?", журнал "Алеф"). Текст этого контракта и само поведение Леви свидетельствуют, в первую очередь, о бесправном положении немецких евреев и о безобразном садизме антисемита Вагнера. Поведение Леви предосудительно и ужасно, потому что о таком человеке можно вытирать ноги. А  письмо отцу, в котором Герман высоко оценивает Вагнера, является одним из самых ужасных свидетельств того, в какое ничтожество можно превратить способного еврея в диких условиях дискриминации. Сам контракт является обвинительным документом против такого злодея, каким был Вагнер. Чем же он отличался от нацистов, которые относились к евреям хуже, чем к животным?  Не лучше вели себя  и другие евреи в бытность Вагнера.
Однако здесь уместно остановиться на отношении некоторых современных  евреев к музыке и личности Вагнера. Музыкант А. Штильман в статье о Вагнере приводит рассказ Готфрида  Вагнера, правнука композитора, об одном эпизоде, который произошёл на банкете в Байройте после окончания летнего сезона 1969 года, где присутствовал американский дирижер Лорин Мазель (А. Штильман. Любите ли  вы Вагнера? журнал "Алеф"). «Бабушка Винифред декларировала своим изумленным гостям: «Хотя Мазель и еврей, но он кажется весьма одаренным. Несмотря на все это, Вольф (Вольфганг Вагнер) решил пригласить его опять на следующий сезон». Я сидел рядом с Мазелем и его женой и готов был умереть от стыда. Мазель, казалось, не слышал этих слов. Он просто не хотел этого слышать». Это всё, на что способны евреи подобного типа в таких условиях.
Безобразное поведение американского музыканта Л. Мазеля и евреев, подобных ему, вызвало состояние шока даже у правнука Вагнера. А. Штильман объясняет это поведение следующим образом: "Стремление видеть себя в центре Европы, на историческом подиуме, для них, к сожалению, оказалось выше чувства справедливости и моральной ответственности. Что еще заставляет их это делать? Кроме обычного тщеславия, чисто дирижерское чувство - вызывать стихии громоподобных звуков, быть эпицентром бури, и не последнее - быть в центре внимания любой ценой. Простительная человеческая слабость? Или же соприкосновение с музыкой злого волшебника «изнутри» разрушает человеческую моральную ткань?" Как видите, ответ выражен в виде вопроса. На мой взгляд, такое объяснение тешит самолюбие евреев, которые ведут себя неприлично, и тем самым вызывают по отношению ко всей нации чувства презрения и ненависти не только у антисемитов. "Стремление видеть себя в центре Европы" - завышенное самомнение весьма ординарных личностей, которым тщеславие застилает не только глаза, но и разум. В этом заблуждении и состоит трагедия их жизни при кажущемся ослеплении славой и словами восхваления аморальных льстецов. Никаким центром Европы эти люди никогда не были, и быть не могут, и даже в Пятихатке, а непомерное тщеславие подпитывается такими же беспринципными людьми из их же окружения. Здесь речь идёт не о чувстве справедливости, а о непонимании личной ответственности за судьбу своего народа. Поведение таких людей лишь подталкивает антисемитов к более агрессивным высказываниям и действиям.
"Творчество Вагнера опасно потому, что самые страшные идеи ненависти и разрушения воплощены в музыку гениальным композитором. Увы, это не только вопрос интерпретации, это сама ее сущность", - совершенно справедливо сообщил Штильман, хотя сам уже четверть века занимается популяризацией творчества Вагнера. Слово "гениальный" призвано как бы оправдать личное участие Штильмана в исполнении музыки Вагнера. 
Художественный руководитель государственного Московского еврейского музыкального оркестра М. Турецкий также засветился со свом мнением о Вагнере с позиций музыканта: ”Я музыкант, и я обожаю музыку Вагнера… В этом нет его вины. Я вчера был в Берлине – и мне там было хорошо. А по вашей логике я должен ненавидеть все немецкое, поскольку всех родственников моей мамы закопали живьем”. Кроме откровенной глупости в этих словах Турецкого ничего не содержится. Слова о так называемой "вины" Вагнера подменяют вину самого Турецкого, обожание которого музыки Вагнера зависит от вкусов и предпочтений самого Турецкого. По его "логике" он должен был бы распространять ненависть "ко всему немецкому", когда речь-то идёт об идеологии нацистов, виновных в гибели "всех родственников моей мамы, которых закопали живьем”. Он, что, не понимает, какую вину несёт Вагнер, как предтеча немецких нацистов! Обратите внимание, как суждения музыкантов похожи друг на друга. Они, словно попугаи, повторяют глупости своих товарищей по музыкальному цеху. Кто же из них способен осмыслить сказанное?
Некий критик Киндерманн решил по-своему завуалировать антисемитизм Вагнера в статье, которая была помещена в так называемом «Международном оперном словаре»: «Антисемитизм Вагнера должен быть понят в историческом контексте, но издание статьи нанесло тяжелый урон его репутации и послужило основанием считать его наследие прямо связанным с гитлеровским режимом убийц». Слова "в историческом контексте" призваны свалить вину Вагнера на исторические обстоятельства, а не на самого автора.
Совместить в одном предложении своё восхищение музыкой Вагнера и в то же время отметить её чудовищное содержание попытался ещё один музыкант по имени Ливни: "Вагнер был настоящим чудовищем, жутким антисемитом. Но он писал восхитительную музыку". О том, что эта "восхитительная" музыка несла идеи уничтожения целого народа, у г-на Ливни отходит на задний план.
Среди ревностных поклонников музыки Вагнера из современных музыкантов невозможно не упомянуть имён еврейских дирижёров: Даниэля Баренбойма из Аргентины и итальянского еврея Роберто Патерностро. Агентство BBC News, отличающееся особой симпатией к исламистам, в июле 2011 года с удовольствием сообщило о предстоящем исполнении Израильским камерным оркестром под управлением Патерностро "классической симфонической поэмы «Зигфрид-идиллия» на международном фестивале музыки Вагнера в Байрейте". При этом были процитированы слова самого дирижёра, который ничего придумать не смог, а повторил обычную жвачку беспринципных музыкантов: "Несмотря на то, что Вагнер придерживался ужасной идеологии, нужно отделять человека от его искусства". Вот именно, "несмотря", потому что посмотреть правде в глаза такие люди не в состоянии. Как можно отделить "человека от его искусства", не знают даже самые известные в мире хирурги.
При этом агентство BBC сообщило, что "израильские музыканты очень редко исполняют произведения композитора-антисемита, которого очень ценили нацисты. Неофициальный запрет на исполнение Вагнера был наложен в 1938 году Палестинским оркестром - ныне Израильским филармоническим оркестром - после нападения нацистов на евреев в Германии". Добавлю, что мать дирижёра пережила Холокост, а её сын "долго шел ко дню, когда сможет исполнить Вагнера со своим оркестром". Лучше было бы, чтобы он никогда не пришёл к такому позорному дню, предав как своих родителей, так и память о тех, кого Вагнер ненавидел всю жизнь.



 
Дирижёр Р. Патерностро за дирижёрским пультом

Многие музыканты и их окружение объясняют свои привязанности к музыке Вагнера особыми её достоинствами, что является откровенным обманом для всех непосвященных или для тех, кто сам желает обманываться. Что касается Баренбойма, то анализу взглядов этой личности будет посвящена отдельная глава.

   
ВЛАДИМИР ОПЕНДИК

    30 ДЕКАБРЯ 2012 ГОДА