МЕтро 2033. Шпицберген

Пролог.
Население архипелага — около 2 600 человек. Было лет тридцать назад. Сейчас уже никто не считает. Всем некогда. Работа, забота о других, работа, сон, новые идеи, открытия, воплощение их в жизнь, исследование морского дна, размышление о новых источниках питания, коэффициенте добычи угля и его растратах…
«Блин, сколько всего сделали, и сколько еще надо сделать. Лонгйир опять просит доклад о проведенных исследованиях близ лежащих земель. Всемирка прислала письмо о том, что требует возвращения того же количества семян которые мы брали, а не вдвое меньше. Ай, надоели… а домой то хочется… посмотреть на Кузнецкий Алатау, Шорию…. Тьфу, тьфу кабы земли не тронули ».
-Владимир Палыч!
-Шо?
-Вы опять замечтались.
-Ну и ладно, слушай Василий, а ты домой хошь?
-Обижаете, конечно. Еще пяток минуток и пойдем домой, Владимир Палыч.
-Да не…  в Россию, в Кузбасс.
-Ну, даже не знаю, боюсь я, вдруг там пусто, не хочу сердечником, становится от плохих новостей.
-А давай замутим экспедицию в родные края?
-Вы серьезно? По морю половину Северного Ледовитого идти через льды, а затем, еще лучше, половину материка  с севера на юг, на своих двоих?
-Продумать надо, Вася. Продумать.

Зазорная идея обернулась, почти для всех русских на архипелаге, в заевшую глубоко в голове, мысль. Русские решали многое, особенно в экспедиционных делах. Норвежцы уже знали, что случилось с их родиной, знали благодаря русским,  и не могли отказать в помощи. Но их планы доходили лишь до Мурманска, в надежде найти там действующие корабли или хотя бы запчасти.  Ведь в этом году пришвартовалась одна треть китобойных судов, причем возможно навсегда, а это означало голод, семена только прижились, а олени уже давно кончились и люди только начали восстанавливать их популяцию. Продовольствие на исходе, торговля с другими колониями не идет.
Норвежцам подавай путь в Осло. А русское население противится, не хочется вновь рисковать, итак уже известно, что от Норвегии мало что осталось. Ядерная зима уничтожила шансы на выживание в тех местах. Ледники в Скандинавских горах  опустились почти до самого моря. Судна – разведчики пытались пристать к тем берегам, но так и не дошли. Причиной стало обнаружение подводных льдов и неоправданный риск плыть дальше. Но вредность Владимира Палыча превзошла ожидания даже его соплеменников. Запросив у Искателей плоскодонку, он стал готовить экспедицию к берегам Норвегии. Откуда взялась эта уверенность, что найдется где-то во льдах Гренландии или у ближайших соседей, в Исландии, нужное ему судно, никто не знал, даже он сам. Судно нашли, по всей видимости, случайно. Искатели сами так обрадовались, что запросили место в команду к Палычу. Так и присоединился к ним Васька.
Экспедиция состоялась. Два китобойных судна и плоскодонка подошли максимально близко к берегам и стали ждать, как выразился Палыч «попутного ветра». Зачем ветер, когда судна работали на останках топлива? «Ветер» пришел в виде неожиданного айсберга. Этот айсберг, всплыл из ниоткуда. Оправдалась теория о подводных льдах. Едва громадный кусок льда отошел от берегов, Палыч отправил плоскодонку по пути дрейфующего айсберга, только в обратном направлении. Найдя «попутный ветер», плоскодонка прошла размеченным курсом и пристала к берегу.
Земля встретила их со всеми почестями. Холодная горная пустыня. Ветер и снег составили веселую компанию людям, вроде уже привыкшим к ледникам Шпицбергена. Но здесь ледники были другие, более жестокие и смертоносные. Путь к ближайшему норвежскому городу длился около недели, благо ресурсов взятых с собой на специальной машине, на воздушной подушке хватало. Не раз туристы этих земель благодарили своих домашних техников за эту самоделку. Как не странно «цель» их путешествия не оледенела. Город был лишь занесен трех метровой лавиной снега с ближайшего «языка» ледника.
Город был пуст. Никакой живности. Даже скелетов, или каких либо останков не обнаружили. Нашли кое-какие медикаменты, хорошо сохранившиеся благодаря холоду, запчасти, тряпки… и едва собравшись обратно, случилось что-то вроде эпидемии банальной простуды. Но болезнь вроде бы прошла, и люди вернулись к судну и тем же путём вернулись на архипелаг. И тут эпидемия повторилась снова и распространилась по всему населению. Появились первые смертельные исходы, причем только у женского населения. Тут вспомнили, что последняя война была не только ядерной, но и биологической. Паника, мародерство, убийства продолжались до того дня, пока первая умершая девушка не встала.
Местные врачи уверяли, что ее биологическая смерть была перепроверена не раз. Вскрытие не проводили из-за беспорядков, а тем временем девушка ожила. Новый страх, сплетни о зомби, небольшие стычки.
Выявили, что девушка ожила физиологически, но утратила личностное присутствие. Она делала все для поддержания существования, удовлетворяла все потребности, но потеряла себя. Старенький психолог сказал, что ее подсознание растворилось в ней самой. Никто не понял, что он имел в виду, но его слова приняли за истину. Девушка осталась работоспособной, стоило показать ей какое-либо действие, как она безупречно его выполняла: выточить сложную деталь - легко, сшить новую одежду - будто она всю жизнь этим занималась, стоило научить ее чему либо, она не забывала. Феноменальная память, сочеталась с беспрекословным повиновением. Это сделало ее как будто роботом. Этот робот умел говорить, работать и требовал лишь еду и тепло.
Следом за первой девушкой так же «проснулись» и другие. Это явление назвали по имени первой проснувшейся: Дарьи – дарь. Проснувшимся девушкам дали название: дарьми. Их расценивали ка рабочую силу, товар. Появились специальные дарьми: уборщицы, помощницы, повара… и даже стали их использовать в сексуальных нуждах.
Была война, люди на соседнем острове Медвежий, захотели себе такой товар.
Ближайшая колония на Медвежем состояла большей частью из военных, вроде секретной норвежской базы что ли, да и различные военные суда из разных стран туда причалило. Как они там выживали, архипелаговцы не знали. Знали, что им не хватает женского населения. Девушек там вообще не было. А вот на Шпицбергене девушки были, люди часто приезжали с семьями, здесь было некоторое количество туристов, ученые дамы, и в день апокалипсиса к ним на местный аэропорт приземлилось несколько пассажирских лайнеров с Европы, не попавших под ЭМИ удар. Медвежевцы напали на станцию обслуживания ледоколов, уничтожив ее направленным взрывом, тем самым лишив почти всех кораблей способности двигаться в полярных условиях. Уничтожив корабли, они выставили свои требования: отдать дарьми и часть женского населения, или они уничтожат все суда причаленные на архипелаге. А без судов архипелаг лишался океана: не будет его, не будет улова и поисковых экспедиций. Нет их, будет голод и ресурсно-техническая гибель. Но опять же Палыч дал идею, как выжить, да еще и отомстить. Месть, по словам главного представителя русских, была главной целью. Взяв знаменитую плоскодонку, и небольшое количество напарников, он высадился на материк и пропал. Примерно через месяц, он высадился уже на Медвежьем острове, на «Объекте 279» — советском четырёхгусеничный танке. Танк вооружился 57-мм пушкой и 6 пулеметами, которые создавали вокруг него сплошную стену огня. Испуганные противники подали на капитуляцию.
Как после поделился Владимир Палыч, они раздобыли на материке обычный танк неизвестной им модели и по плану, задуманным им и когда-то увиденным мельком схемы, переделали его под 279ку. Благо инженеров и конструктов хватило, ремонтники ледоколов так обозлились на новоявленного врага из-за уничтожения их многолетних трудов, что сами пошли к Палычу за советом. Вместе они продумали план, по применению, найденного первой экспедицией, склада с устаревшей военной техникой, и транспортировки ее на остров. Им пришлось переделать плоскодонку, дабы утащить ново деланный танк. В итоге получили боевую плоскодонку и тяжелый танк. Боевой вес танка составил 86 тонн, поэтому для снижения давления на грунт было принято решение о применении четырех гусениц: попарно, по две на каждый борт.
1 глава.
Шел обычный день для постапокалептического времени. Кто работал на пищекомбинатах, кто в море ушел, некоторые только что добытый уголь сгружали на вагонетки, а я охотился. Охотился на белого медведя. Этот «Миша», как называли его наши пожилые шахтеры, прошелся по недавно засеянному полю, напугал людей, которые там были, и смылся. Вроде, по рассказам очевидцев, обычный полярный медведь. Жалко будет убивать его, все же не мутант, которые активизировались на материке. Но даже обычный медведь навел столько испугу на людей, будто «стадо лосепотамов» прошло, как выразился старенький администратор Эджа.
Здесь на острове Эдж в Шпицбергене, выращивали посевы выданные семенохранилищем, находящемся на 120-метровой в посёлке Лонгйирбюен.
«Задача такого хранилища семян — не допустить их уничтожения в результате возможных глобальных катастроф, таких как падение астероида, ядерная война или глобальное потепление», цитировали мне заученные слова жители того поселка. Они гордились тем, что стали основой выживания в данный год. Еды с моря стало катастрофически мало и теперь с помощью теплого Шпицбернгского течения, который, вопреки всем ожиданиям стал теплее, хотя говорили, что экологическая катастрофа произойдет из-за холоднеющего Гольфстрима. Никто ж не знал, что люди раньше смогут всю экосистему уничтожить.
Постепенно размышляя о важности посевов и угрозе медведя, я брел по следам. Следы вроде свежие, хотя мой «глаз алмаз» явно не мог соперничать с бывалыми охотниками, но все же я мог сориентироваться. Люди на архипелаге не боялись оружия, все могли им пользоваться. Даже до ядерной зимы, в связи с суровыми условиями на Шпицбергене, люди всегда носили оружие с собой. Здесь и раньше мишки нападали на людей.
А направили искать этого медведя меня. Я, единственный человек, на Архипелаге и возможно во всем оставшимся мире, страдал гоплофобией — боязнью оружия.  И вот типа я должен побороть этот страх. Дали винтовку и гуляй в поле, ищи медведя. Мне вон Палыч лучше занятие нашел: картографировать исследованные маршруты и продумывать новые. Откуда во мне любовь к картам, не знаю. Я мог часами сидеть и изучать эти старые куски бумаги. Ведь и там и сям были люди, удивительные места. Хотелось узнать, что там сейчас. Хоть я и вырос на архипелаге, после войны, я знал почти все, о чем знали все мои престарелые знакомые, о множественных территориях до войны.
А теперь иду и не знаю, что делать с этим Мишей. Застрелить не могу. Эта винтовка и так обжигает мне плечо своим присутствием. Сам медведь договориться не захочет ведь.
Добравшись по следам до берега, куда меня вывели следы, я стал всматриваться в далекий горизонт, туда на юго-запад. Там жили мои родители, где то в Кузбассе, там за морями, за лесами и горами, как говориться в сказках на ночь. Хотя, какие теперь сказки, в двадцать три года.
-Фурх, – отфыркивался белый медведь от воды, которая ручьем стекала с него. Он был доволен. Поймал только что отличную рыбину и наслаждался теплым ветром, исходившим из далеких земель. Дождавшись, пока его шкура немного обсохла, он впился, своими уже порядком затупившимися зубами, рыбе в хвост и стал с помощью своих лап раздирать добычу. Но тут его насторожили какие то звуки. Будто кто-то подбирался к нему. Замерев на миг, определяя направления чужака, полярный медведь взревел во всю свою глотку. Раньше это отпугивало чужаков. Но не сейчас. Взревев еще раз, медведь кинулся на прервавшего его трапезу противника. Нет ничего опаснее голодного медведя, который оборонял свою законную добычу, считал сам медведь. Достигнув чужака, он повалил его своим весом на землю. Чужак был, чем-то похож на самого медведя, разве что меньше, хрупче, шерсть какая-то странная, не пушистая, а обтягивающая, и еще он стоял на двух  лапах, прежде чем он свалил его. Мишка тоже так умел, но делал, так чтобы казаться страшнее и опаснее, а чужак походу дела ходит так постоянно.
Грозно рыча и брюзжа слюной медведь, мог бы мгновенно порвать глотку чужаку. Хотя…
Странный запах шел от чужака, принюхавшись, медведь понял,  что сделал ошибку в своем суждении. Это была самка.
Следуя инстинкту, медведь все еще рычал. Но слез с чужачки. Какое-то странное ощущение, мешало порвать ее на кусочки.
Любопытство мешало ему это сделать. Он никогда не видел самок. Кроме своей матери, о которой плохо помнил.
Еще когда он был маленький, он со своими братьями, любил уткнуться носом в белый бок матери и спать. От нее пахло вкуснючим молоком и безопасностью. Но это время прошло, какой-то злой и не похожий на них медведь, порвал их всю семью. Сам мишка, с одним из своих братьев, заигрались в сугробе и не были замечены злым медведем. Увидев, как их мама защищает остальных братьев и гибнет от страшных ран, мишка не вытерпел и кинулся на убийцу. Вцепившись зубами в облезлый бок злого медведя, мишка надеялся отвлечь его от мамы и что она успеет нанести смертельный удар по врагу. Но она уже не смогла встать. Дальше мишка плохо помнил. Помнил, что было страшно, больно и что выжил, благодаря своему брату, который выжил вместе с ним. Его мишка-брат испугался и не вышел из того сугроба, в котором они играли, это спасло ему жизнь. А злой медведь, отмахнувшись от мишки, подхватил труп матери, будто пушинку и был таков. Мишка - брат вышел из  укрытия и заботился о родственнике, как умел. Зализывал раны, находил скудную пищу, благо, что их мама научила пару лун назад.
А теперь, он стоит и принюхивается к этой самке. От нее пахло безмятежностью.
Задумавшись про свою прародину, я совсем забыл о цели своего похода, пока не услышал грозный рык. Рык доносился из-за каменной гряды, когда-то оставленный ледником. Походу дела, медведь вошел в воду и проплыл на ту сторону, ловя рыбу. Ринувшись в обход этих камней, я было дернулся за винтовкой на плече, но неожиданно, будто что-то ударило меня камнем по голове, и проснулся страх. Я боялся оружия. Плюнув на винтовку, пусть болтается на плече и будь что будет, я выскочил из-за огромного валуна. Белый медведь стоял ко мне спиной. Перед ним лежала девушка. По его напряженной спине было видно, что он собирался убить ее одним движением. В мысленной панике, я замер.
Медведь слез с самки и грозно на нее посмотрел, мало ли. Но опять ему что-то послушалось позади. Резко подпрыгнув, медведь развернулся к новому присутствующему на этом берегу. От него пахло гибелью. Не мешкая, он в еще одном прыжке, сбил опасного зверя и замахнулся лапой, целясь в голову. Лапу кто-то ухватил, не давая ударить. Мишка знал, что у него хватит сил вырвать лапу и размножить голову врага. Но запах подсказывал, что эта самка ухватила его лапу всем телом, не давая ударить. Неожиданное вмешательство успокоило медведя, самка дала понять, что не надо убивать чужака.
Она, медленно ухватив за уши, оттащила его от этого опасного зверя. Что за наглость! Медведя взяли за уши. Небывалая наглость. Запах безмятежности от самки, давал успокоение. И медведь не противился.
Меня чуть не разодрал медведь, вот эта здоровая двух, а может трех центнеровая туша. И вот его, как нашкодившего котенка, прям за уши оттащила девушка. Поднявшись с холодной и мокрой земли, я потер левое плечо, которое вдавливал медведь лапой, пока другой замахивался. Здоровенный, наверное, синяк будет.
Присмотревшись к девушке, я узнал ее:
-Дарьми?
-Да, хозяин.
Я поморщился от слова «хозяин», не люблю им быть, лучше уж «мастером», как-то звучит по-другому что ли.
-Что ты здесь делаешь? - только и придумал я, наблюдая как дарьми отпустила одно ухо полярного медведя, а другое наоборот покрепче сжала.
-Любовалась морем, хозяин.
Дарьми, державшая за ухо огромного, по моим меркам, медведя, и любовавшаяся морем, была самая удивительная, опять же по моим меркам, личность. Если дарьми можно назвать личностями и эмоциональными людьми. Ведь вследствие болезни, смерти и чудесного  воскрешения, они потеряли свое «я», и теперь как бездушные роботы в телах человека, ничего из эмоций не чувствовали и не умели самостоятельно действовать.
2 глава.
Владимир Палыч делал обход. Он давно собирался придумать нечто не ординарное, то, что заставит этих норвежцев понять, что он и все русское население просто необходимо для архипелага. Он единственный председатель в Совете островов, который был не норвежец. Все другие «народы», исключая самих норвежцев, относились к нему как к главному. Они не хотели понимать, что он отвечал всего лишь за русское население.
Теперь, он обходил шахты Пирамиды и все размышлял.
Репрессии начались после похода не норвежца на их же земли. Люди узнали что он может. Представитель  Лонгйира вообще предложил всех не норвежцев сослать на один из островов, дабы «не устраивать здесь революции». Причем здесь революция, Палыч не понял. Люди еле выживают, Палыч сам работал на китобойном судне и понимал, что у китов началась миграция. Если уйдут и не вернуться киты, то наступит топливный кризис. Какой-то рыбак умелец сумел приспособить странную жидкость в китах в виде топливного катализатора, там, в общем,  сложная система по изготовлению горючего получалась. И производство этого горючего полностью контролировали норвежцы. Что ставило под контроль судоходство. Нет судоходства - нет китов и их вещества. Замкнутая система не рушилась.
Уголь использовали лишь для отопления и на электростанциях. Но Палыч взял чисто русский поселок Пирамиду на «понты» или на спор. Никто не заподозрил, зачем Палыч это сделал. Все думают, что русские поспорили, что не смогут добыть определенное количество угля, и этот спор лишь для повышения работоспособности. Палычу было плевать на производительность.
У него был план по избеганию конфликтов на острове и одновременно выполнению его мечты.
- Васька, просто Васька, - пояснял свое не мудрёное имя девушке.
- Просто? Всех старших называют по имени отчеству, кто помладше имя и фамилия. А у тебя не как у всех. Почему?- девушка все подробнее расспрашивала Василия вот уже час.
-Не знаю как у всех, а я просто Васька, - уже изрядно уставший напарник Палыча, отвечал на вопросы. - Мои родители вместе служили на китобойке и однажды не вернулись. А меня родители так и не заставили выучить фамилию.
-А знакомые, соседи не знали разве вашу фамилию?
-Ты сама сказала, что старших называли только по имени-отчеству. Вот и никто и не знал.
Васька понимал, что любопытство девушки окончательно отбило у него «хотелку». А ведь так хотелось провести хорошо время  с этой девушкой. Теперь, наверное, придётся ему идти в местный «бордель», там  работало пара дарьми.
Но их беседу, прервал  вдруг подошедший Искатель.
-Здорово, Василий.
-Здоровей видали. Что хотел-то?
-Наши разведчики нашли во льдах, замершую подводную лодку. Надо бы сплавать-то.
-Слышь, друган, ты что, забыл, что я с Палычем работаю?
-Палыч сам попросил, что бы тебя взяли с нами.
Искатели на архипелаге занимались поиском полезных ресурсов, оставшихся с тех времен. Затем они сами взяли на себя ответственность внутренней безопасности: распри, заговоры, воровство и ряд других дел.
Отдел Палыча занимался самыми безумными идеями, мечтами колонизацией материка, дальними экспедициями и просто исследованиями.
Васька с радостью расстался с девушкой, под предлогом внезапно свалившейся  командировкой.
Вернувшись в поселения, я зашел в оружейную, сдал винтовку. Оружейник кинул на меня вполне ясный вопросительный взгляд. Я только помотал головой. Все знали про мою фобию. Ну, еще бы, тут с детства обучали стрелять. Я единственный, кого не смогли обучить. И теперь, отправив на охоту ждали, что я сам с собой разберусь.
Выполнив небольшой ритуал с бумажками ( то есть, просто поставив галочку в нужном месте), я отправился к найденной мною на берегу дарьми.
Она ждала меня, не шевелясь, четко выполнив мою просьбу подождать меня здесь. Я поражался ей, никогда не видел, чтобы медведями можно управлять. Оторвав медведя от меня, она попросила меня уйти на безопасное расстояние и затем отпустила медведя. Дикий зверь быстро скрылся. Затем дарьми догнала меня, и я повел её в поселок на выяснение.
-Пойдем, - попросил я.
-Да, хозяин.
Ведя девушку, я все думал, влетит ли мне за то, что медведь ушел. Не зная, куда идти с такими делами, я отправился за советом к Палычу. Все-таки мудрый человек. А администрация может выгнать с поселения на Эдже, как бесполезного работника. Работать с землей и растениями я не умел, охранник по понятным причинам из меня не вышел, шахтному делу не обучили. Ни туда, ни сюда я не шел. Вот и гоняли по поселениям, вдруг местные администраторы, найдут мне применение.
Палыч, нашелся на пристани, он собирался обратно в Пирамиду, столицу русских на Шпицбергене. Он сегодня приплыл к нам на остров, поговорить о работах по выращиванию разнообразных лекарственных трав
-Владимир Палыч!- кричал во весь голос я, надеясь, что успею до отплытия лодки.
-Шо?- в обычной манере ответил он. - Кто это меня зовет? Я сел уже, догоняй или отплывем.
Схватив дарьми за руку, я потянул ее за собой. Вскоре мы уселись в обычную лодку на веслах. Лодка шла до острова Баренца, где нужно было сделать пересадку к Западному Шпицбергену. Придется съездить с ним.
-Владимир Палыч, тут такое дело…  пошел охотиться я на …
-Подожди, малой. Начнем сначала. Ты кто?
Пришлось мне залиться краской. Прибегать к человеку и сразу высказывать свои проблемы… н-да уж, не красиво.
-Меня зовут Алексей, вы, наверное, слышали про  гоплофоба? Так это я.
-Не тебе ли я нашел занятие по картографированию? Припоминаю…
-Мне Владимир Палыч. Но на архипелаге карты не нужны, а экспедиций давно не отправляли. Так вот, администратор Эджа отправил меня охотиться на медведя портившего посевы…
Палыч вроде бы и внимательно слушал, но на самом деле думал о том, как набрать людей в новое путешествие. Этот поход должен быть скрыт ото всех. Особенно от норвежцев.
-… и тут она, - продолжал я, указывая на дарьми. - Схватила медведя за уши и оттащила его от меня.
-Стой!- громко молвил Палыч.
Гребцы, управлявшие лодкой, послушно замерли.
-Да не вам,- отбрехнулся Старик от них и уставился на меня. - Ты хочешь сказать, что дарьми сама помогла тебе?
-Да, Владимир Палыч.
Неожиданная мысль пришла в голову к Палычу.
-Вы-то мне и нужны.
-Мы? - удивился я.
-Да, ты и твоя удивительная дарьми.
-Но она не моя…
-Уже твоя. Я распоряжусь,- понизив голос до шепота, сказал мне Палыч на ухо. - Тебе задание - набрать людей на секретную экспедицию.
3 глава.
Прошло полгода с моей охоты на медведя. Палыч поделился своей задумкой: политическая игра ему уже надоела, и он собрался перевезти людей на новое место. Планируемым местом переселения был Кузбасс. Судя по размышлениям Палыча, его не должны были сильно бомбить 30 лет назад. Могли ударить только по городу Новокузнецку, где была черная металлургия.
Он давно разрабатывал эту затею. Палыч передел один из кораблей, так что бы его топливом служил уголь, которого у нас было в достатке. Нужны были люди, которые пойдут на этом корабле исследовать путь к Кузбассу и сами условия проживания в нем. План был хорош, пройти морем до Обской губы, а там по Оби и ее притоку Томи дойти до цели.
Мне он дал поручение собрать команду первооткрывателей. Что я и делал.
Почему мне он поручил собирать людей, я так и не понял. Палыч добыл пару мелко исписанных листков бумаги, и отдал их мне, обозвав их «досье». На этих листках были охарактеризованы несколько кандидатов в поход. Изучив эти «досье», я пришел к выводу, что мне придется еще самому убеждать этих людей на поход. Встретившись с кандидатами, я было пытался их уговорить, но все послали меня куда подальше. Явившись к Палычу с такими новостями, что весьма взбесило его, я попросил дать мне новое дело. Он тут же меня послал куда-то и на чьи-то рога, а затем ясно выразился, чтобы я сам отбирал новых людей из нашей колонии.
Бесплодные поиски длились долго, пока я не решился съездить и помочь на семенохранилище. Напарнику Палыча – Ваське нужно было забрать пару килограмм семян на нашу экспедицию, причем, что бы никто из совета не узнал.
У шлюзовых дверей хранилища нас встретила соотечественница. В этом хранилище работали чуть ли не все нации архипелага. Что и не удивило бы  меня, встреть я русского здесь. Пока Васько перешептывался с хранителем семян, я разглядывал двух охранников, которые зорко следили за моими действиями. Что меня удивило так это внешность одного из них. Широкоплечий мужик с тесаком и длинным мечом на плече. Конечно, у него в кобуре имелся пистолет. И эта кобура многозначительно висела поверх толстых одежек.  Второй охранник держал в руках винтовку и не особо выделялся. И тут я вспомнил слова Палыча: «ищи странных, подозрительных или наоборот тех сильно выделяется». 
После того, как Васька договорился о не лицензированной поставке семян, я попросил его оставить меня здесь. Тот лишь пожал плечами и вошел в хранилище вслед за хранителем.
Стараясь выглядеть, смело, я поперся к охране.
-Как служба идет?
Те лишь переглянулись и дружно заржали, что заставило меня смутиться.
-Что не так? – спросил я, как они только немного успокоились.
-Это ты так знакомишься с девушками?- ответил мне вопросом на вопрос тот, кто казался мне широкоплечим мужиком, вполне женственным голосом.
Тут я опешил.
-Эм… я и не думал…
-Да ладно, -  уже не здоровенный мужик, а просто очень тепло одетая девушка, задорно подмигивала своей напарнице. – Смотри, какой лапочка… аж прям, хочется, чмокнуть в эту красную щечку…
От этой фразы я еще больше покраснел, что вызвало буквально неописуемый восторженный смех с их стороны. Спасение от горячего стыда принес мне Васька.
-А ну, чур, девоньки, чур его. – Васько бодренько вышел из хранилища и, подойдя, похлопал по плечу. – Хватит мучить паренька, ему вон еще со скалы мешки таскать.
Я как можно скорее схватил нужный мешок и припустил подальше отсюда.
-Заходи к нам в домик на поселке, – заголосила сквозь слезы смеха вторая девушка-охранник нам с Васькой вслед. – Увидишь самый маленький домик, заходи не ошибёшься.
Когда хранилище исчезло в почти полярной ночи, только тогда я и сбавил темп, чем Васька воспользовался.
-Ты что, не слышал про них? Баб охранников-то.
-Про этих что ли?- стараясь держаться как можно естественнее, пробурчал я.
-Да не только, недавно ведь в Баренцбурге школу для девушек охранников открыли.
-Это же русский поселок?
-А я о чем, ведь как говориться, только русская баба в горящую избу войдет… Совет придумал, чтобы девушек обучать всякому там ремеслу. Мужиков-то не хватает.
Не знаю, почему опять же, как будто по наитию, я решился зайти в домик к охранницам. Как-никак, но они могли подойти к команде нужной для экспедиции. Найти их «маленький» домик в поселке возле семенохранилища оказалось не так просто. Пришлось спрашивать у местных о двух работниках охраны женского пола. Наконец, добравшись до их дома на окраине и присмотревшись к нему, я понял, почему он маленький: на нем не было крыши. Ну, или казалось, что ее нет. Просто обычная плоская поверхность наверху. Здесь на Шпицбергене строили дома с покатой крышей, дабы снег зимами сам скатывался, у этих девушек он просто накапливался, и казалось что дом это большой сугроб.
Припоминая, как я уже прокололся в разговоре с ними, я заготовил заранее речь и теперь, постучавшись, стоял и, нервно раскачиваясь, про себя ее произносил. Открыла дверь мне девушка с рыжей челкой и чернеными волосами позади. Что весьма удивило меня