Гл. 11 Итоги правления Петра

          11. Итоги правления Петра
                (ВЫВОДЫ)

Заканчивая эту книгу, попытаемся подвести итоги Петровских реформ. Русское общество после реформ Петра претерпело коренные изменения. Можно сказать, что все слои населения, все общественные институты были сдвинуты со своих мест неугомонным реформатором, явившись после него в новом обличье. Ни одно сословие, ни одно установление  русской жизни не остались после Петра в прежнем виде. Проблемы сегодняшней России лежат во многом в Петровском времени. Именно тогда Петр предал России, вообще, не любящей меняться, то направление, в котором она двигалась последующие 200 лет, приведшие ее к трем революциям, гражданской войне  годам красного террора, унесшим у нее десятки, а может быть, и сотни миллионов жизней.
После крушения Самодержавия в 1917 году Петровский курс революционных реформ, слома старого и установления революционного нового продолжили коммунисты. Известно, что Сталин был большим поклонником Петра Великого, как зачинателя великого революционного дела слома старой России и строительства новой, «прогрессивной». Про Петра при Сталине был написан Алексеем Толстым и роман «Петр I», и снят в 1937-1938 г.г. одноименный фильм. Фильм про царя для советской власти - это уж что-то совсем противоестественное, если только сам царь не революционер. Советские историки смотрели (разумеется, с одобрения ЦК партии) на Петровскую эпоху с большой симпатией, особенно на реквизицию через церковный приказ церковных ценностей на нужды армии и флота, видя в этом зачатки коммунистического мышления.
Петровские и коммунистические реформы действительно родственны, ибо и теми, и другими, просто в несколько разных масштабах, двигал бес разрушения.  Если по  разным оценкам Петровская эпоха унесла 20% мужского населения России (это погибшие в Петровских войнах и на строительстве каналов, Петербурга, и других крепостей), то убыль населения от коммунистического режима вообще не поддается исчислению. Мы можем привести цифру, которую озвучил Д. И. Менделеев, подсчитавший, что население России к 1950-му году должно достичь 282,7 млн. человек, а к 2000-му – 594,3 млн. При наличии в 2000-м году 145 185 тыс. населения, мы можем заключить, что большевистские эксперименты, подготовленные в свое время приходом Петра, обошлись России почти в 450 млн. жизней – погибших и неродившихся, умерших от болезней и голода, раскулаченных и сосланных в ледяные болота, сломленных духовно и физически в тюрьмах и лагерях, доживающих свой век в бесчисленных умирающих по всей России деревнях и поселках. Эта цифра, втрое превышает количество ныне живущих.
Расцвет терроризма в царской России, массовые поджоги помещичьих усадеб в деревне, предшествующих 1917-му году, - все это было проявлением небывалого раскола русского общества, когда члены одной семьи, выросшие под одним кровом, относились друг к другу не как родственники или, хотя бы, сограждане, а скорее, как участники военных действий, граница которых проходила, как ни прискорбно, через каждый город, деревню, дом. Сам знаменитый герой гражданской В.И. Чапаев раскулачил своего родного брата. Он предложил ему выгодный заем под хороший процент, если жена брата, владевшая многими торговыми лавками, продаст их и отдаст ему деньги  в рост. Брат поверил (а, скорее всего, испугался) и продал лавки. А Чапаев попросту пустил полученные деньги на нужды Красной армии. Все, что происходило в России после революции, было следствием двухсот лет движения России Петровским курсом - с его времени общество принципиально не менялось, - что развело полюса общества на разные края социальной пропасти, разделившей сословия низкого и благородного рождения.
Главное следствие Петровских реформ – ожесточение, обездушивание, поселившиеся в русском обществе, вследствие установленного царем уродливого полицейско-бюрократического порядка, явившегося порождением государственного культа, который Петр с религиозным рвением исповедовал. Возникший после него военно-политический монстр не имел никакого отношения к насущным нуждам реальной жизни. Отныне перед реальностью имело приоритет бумажное течение жизни.  Исправление порядков отныне означало в России бумажное исправление, т.е. не в реальности, а как это отражено в отчетах и донесениях,  насколько изменения согласуются с бюрократическими правилами, а не с подлинными надобностями жизни. Петр оказался бесчувственен к страданиям собственного народа, все более загоняя реальную человеческую жизнь с ее действительными нуждами и стремлениями в прокрустово ложе служебных бюрократических инструкций, параграфов, регламентов, указов, - всего, что рождало в правовом и гражданском вакууме в России спесь, невежество, самодурство державной власти, и тех, кто был обласкан ею. Это-то бессердечие, ожесточение всех и явилось тем новым, что постепенно стало занимать все больше места в сердцах русских. А беды, отозвавшиеся уже в XXI веке для России вымиранием, всеобщей апатией, духовным вырождением и экономическим упадком, не заставили себя ждать.
Вот основные итоги деятельности Петра:
1. Создание нового общества
1.1. Петр создал новое русское общество. Огромный пласт его сословий, формально считавшихся до Петра свободными, вследствие проведенной им податной реформы, были положены «в подушный оклад», т.е. наряду с крепостными,  навечно приписаны к своему помещику. Все эти сословия – пушкари, дьяки, мытари, однодворцы, затинщики и многие другие - перестали существовать, объединенные по принципу лоскутного одеяла, по одному единственному фискальному признаку, т.е. по размеру наложенной на них государством подати. Именовались они отныне «государственными крестьянами».
Петр – первый на Руси истовый государственный собственник, и в создаваемой им модели русского полицейско-административного общества не могло быть «вольных и гулящих», их положение отныне было вне закона, и все они считались государственными преступниками, как ослушники царских указов. Каждый подданный России из «подлого» населения должен был быть помещен «в оклад», т.е. приписан либо к своему помещику, либо к посаду.  Отныне даже инвалиды и нищие обязаны были быть приписаны к богадельням, «дабы только без дела не сидели».
1.2. Те крепостные, что были и до Петра крепостными, т.е. приписаны к землям своего помещика, остались в том же положении, просто благодаря податной реформе, начавшей считать подать не с одного двора, как было ранее, а с одной души «мужеска полу», поборы с них выросли в 3,5 раза.
1.3. Изменилось и сословие служилых людей, т.е. людей, находившихся на государевой службе. Оно, как мы писали выше, состояло до Петра из служащих «по отечеству», т.е. по праву рождения, и «по прибору», т.е. по найму. И первые, и вторые жаловались от царя поместьями и живущими на них крестьянами, что являлось натуральной платой за службу. Петр положил этому конец. Отныне большинство служивших «по прибору» были определены в тягло, а из тех, кто формировал служилых «по отечеству», Петр создал новое дворянство, наделенное правом передавать родовые поместья по наследству. При этом Петр лишил дворян привилегий по знатности. Их заменил принцип личной выслуги. Согласно ему, каждый дворянский сын был обязан служить, начиная с нижних чинов дворцовой, гражданской (статской) или воинской службы. Т.е. заслуги при Петре давались не по знатности рода, но по личным заслугам, проявленным тем или иным дворянином на почве служения Родине. На смену феодальному разношерстному служилому сословию, включая южных однодворцев, владеющих одной-двумя душами, шел монолитный бюрократический корпус дворян, получающий за службу денежное жалование, а не поместья с крепостными, как это делалось ранее, до Петра. Петр отделил дворян от народа непроходимой стеной душевладения. Отныне пути народа и знати разошлись, и в течение последующих 200-т лет не пересекались до тех пор, пока русские мужики не начали в начале ХХ века жечь по всей России помещичьи усадьбы.
Позже Петр III, а следом за ним Екатерина Великая отменили необходимость для дворян служить, это именовалось «вольностью дворянству». Но в целом, то дворянство в том виде, в котором мы его знаем по русской классической литературе XIX века, было целиком произведением Петра. Это новое положение дворянства, основанное на еще более усилившимся, чем было ранее, гнете крепостничества, на котором и держалась помещичье процветание, явилось главной причиной, породившей наряду с духовной Петровской реформой церкви, небывалый раскол самого русского общества, приведших к событиям ХХ века в России.
Началом конца Петровской эпохи (длившейся, можно сказать, полтора столетия) стали реформы Александра - «освободителя», отменившего крепостное владение. Благодаря им, началось разрушение крестьянской общины, что привело к упадку всего быта дворянских усадеб. В наступающих на селе капиталистических отношениях традиционный дворянский уклад быстро распадался, что дало начало крушению Петровской крепостнической военно-полицейской модели общества. Дворяне, давшие России великих полководцев, деятелей культуры и государственных деятелей, не смогли вписаться в наступающий рынок. Щемящей нотой прощания с уходящей эпохой прозвучали пьесы Чехова, написанные в начале ХХ века «Вишневый сад» и др. Дворянство было единственным в России сословием, могущим себе позволить некоторую свободу взглядов, благодаря их, пусть и уродливой, основанной на крепостничестве, но все же относительной независимости от гнета державной авторитарной власти. Уничтожив помещиков, как бывших крепостников и врагов советской власти, послереволюционная Россия так и не смогла найти им достойную альтернативу, воспитывая пролетарскую интеллигенцию, которая, будучи воспитана на марксистко-ленинских принципах, так и осталась с приставкой полу-. 

1.4. Сословные реформы Петра привели к внутренним социальным сдвигам, породило его «поляризацию», - с одной стороны, небольшой, абсолютно замкнутый круг знатных родов, передающих титул по праву рождения, с другой – необозримый океан «тяглецов», т.е. крепостного населения, положенного Петром «в оклад». Будучи лишены всех гражданских прав, являясь полной собственностью помещиков (в свое время Радищев сказал, что «мужик в законе мертв»), наравне с домашней скотиной и домашним скарбом, крепостные умножились за счет государственных крестьян. А за последующие 200 лет, прошедшие после Петра, и вовсе увеличились необозримо, по сравнению с количеством дворян, которые в силу малочисленности, не могли уравновешивать  этот противостоящий им полюс социальной несправедливости. Это противостояние привело к критическому обострению социальных противоречий, когда одна часть общества считала вторую половину, гораздо более многочисленную, людьми второго сорта. Т.е. неполноценными, пораженными в правах рабами, отданными им во владение навечно, и что это и есть единственно возможный справедливый, освященный церковной традицией и обычаями старины порядок на земле. Результатом этого противостояния и явился социальный взрыв, положивший начало советской эпохе, названной американским президентом Рейганом «противоречащей законам человеческой природы», от которой и по сей день Россия никак не может освободиться. Т.е. эпоха социализма вывернула всю человеческую природу русских наизнанку, а вместе с ней и всю их жизнь, отравляя жизнь и окружающему миру, ибо через СССР (бывшую Россию) появились и социалистический Китай и Северная Корея, и Вьетнам, и Куба, и страны Восточной Европы, объединенные Варшавским договором. Их можно рассматривать, как потенциально тупиковые ветви экономического и социального развития человеческих сообществ. И свои корни эти геополитические сдвиги также имеют в реформах Петра начала XVIII века.
2. Имперская доктрина. Петр создал Российскую Империю, прибавив к русским землям северные завоевания и получив выход к Балтике, и еще при жизни начал именоваться Императором. Следствием рождения Империи явилось и появление Имперской внешнеполитической доктрины.
2.1. Создание новой армии, позволявшей Петру на протяжении 20 лет почти непрерывно вести военные действия, положило начало возникновению Петровской военной концепции. Ее основы предельно кратко и емко сформулированы в сфабрикованном политическом завещании Петра, обнаруженном почти спустя 100 лет после его смерти (См. гл. «Завещание» Петра и внешняя политика Российской Империи).  В нем были сформулированы основные принципы внешнеполитической концепции России. Многие историки склонны считать ее фальшивкой, но она получила небывалую популярность, именно благодаря точности сформулированных в ней внешнеполитических принципов, которых Россия придерживалась на протяжении 2-х веков своего имперского периода.  Должно быть, этот документ явился продуктом анализа событий, происходящих в мире, с участием России, что позволило экстраполировать их на документ, якобы в действительности составленным великим кормчим. Сейчас даже не столь важно, был ли он поддельным или подлинным, а то, что он действительно отражал реальные стороны Российской внешней политики.
2.2. Следствием сформированной Петром военной концепции явилось то, что Россия сделала ставку на бесконечное приращение земель, загоняя внутренние проблемы страны, которые оставила в наследство Петровская эпоха, и которые зрели социальным нарывом на теле Российской государственности, внутрь. Россия на протяжении 2-х столетий беспрестанно вела захватнические войны, что стало следствием Петровской военной реформы. Результатом их явились захват нынешних Армении, Азербайджана, Таджикистана, Узбекистана, всей Азии, вплоть до границы с Афганистаном. Были включены в состав России Польша и Финляндия, страны Прибалтики, чья государственность, уровень цивилизованности были на более высоком уровне, нежели в России. Чего стоило  одно упразднение 1-го мая 1832-го года Николаем I старейшего Вильнюсского университета, открытого на 200 лет ранее Московского, во избежание распространения студенческих беспорядков! Иначе, чем мракобесием русских варваров местное население эти действия воспринять, естественно, не могло.
  Сейчас Россия лишена всех этих земель, так что ценность этих завоеваний путем многочисленных людских и материальных жертв сегодня кажется совершенно бесполезной, учитывая советский опыт, когда покупая азиатский хлопок правительство СССР переводило миллионы «за воздух». При помощи отлаженной системы взяток Москва платила казахам и узбекам деньги за продукцию, которой не было. Т.е. по сути Москва тянула на себе воз финансовых проблем «братских» республик, содержа их за свой счет. То же можно сказать и про Кавказский регион, который и по сей день остается на 100% дотационным.
 Итогом имперской российской политики стало то, что Россия достигла своих естественных пределов: на Востоке Тихого океана, на западе Балтийского моря, на юге - черного, на севере - Аляски. Но это не добавило русскому населению благосостояния, ибо оно в большинстве своем оставалось, будучи опутано узами рабства, нищим и бесправным. Не наращивание земель, с которыми и так не знали, что делать (в результате в 1865 году продали американцам Аляску, прибавив США самый большой по территории штат), а в решении внутренних проблем авторитарного рабского устройства общества в России, вполне средневекового, был корень решения главных российских проблем. К сожалению Самодержавие, в лице Николая II, продолжало воевать вплоть до самого своего крушения в 1917-го. И эта нерешенность внутренних российских проблем, всегда приносимых в жертву проблемам внешнеполитическим позволяла обходить Россию ее конкурентам, прежде всего, англичанам, французам, американцам. За счет создания у себя либеральных ценностей, гарантирующих права личности, они могли создавать и более прогрессивные промышленные отношения и, как следствие, быстрей России преуспевали в своем промышленном и экономическом росте. Ведь ни для кого не секрет, что экономическое процветание страны напрямую связано с развитием в ней демократических прав и свобод (равенство всех перед законом, создание среднего класса, избирательные и гражданские права и пр.).
2.3. Итогом Имперской Петровской политики для России явилось то, что она оказалась обладательницей огромных земель, которых она толком не смогла освоить из-за своего реликтового общественного устройства. Например, до того, как продать Аляску Америке, русские не смогли за 70 лет хозяйствования даже обосновать на ней местную администрацию. В отсутствие внятной государственной политики, Россия не смогла разведать богатейшие недра Аляски, в первую очередь, золота, которое лежало у русских буквально, так сказать, под ногами, ставшее впоследствии причиной знаменитой американской «золотой лихорадки». То же и на Урале: хищнически разграбляя недра, кланы Строгановых, Демидовых и др, допущенных державной властью к монопольной разработке недр, не дали краю ничего. Сказочно обогащаясь сами, они всюду оставляли разоренные земли - брошенные шахты и штольни, выработанные прииски и брошенные повсюду остовы горнорудных заводов, переставших за счет рабской силы приносить прибыль. 
Русские вообще никогда не умели хорошо хозяйничать, наверное, вследствие исторического обилия земель, которые всегда, после их выработки можно было бросить и перейти на новые, более плодородные. Ключевский называл это психологией великороссов,  когда всегда можно оставить насиженные места и уйти в другие дальние края, где начать все заново.
Огромные просторы современной России не под силу сегодня освоить тому небольшому количеству населения, оставшемуся в ней после всех Сталинских реформ и социальных экспериментов, навеянных Имперской идеей. После войн, явившихся следствием авторитарных порядков, царящих в России, когда 1 человек принимает решение за миллионы, и не подотчетен за их последствия не перед кем, Россия понесла такие людские потери, от которых не может оправиться по сей день. Так Николай II единолично принимал решения о вступлении России в Японскую и первую мировую войны, так, после крушения царизма, сменившие его большевики в лице Льва Троцкого подписали Брестский мир. Так Ленин во главе ЦК спровоцировал продразверсткой и прочими реквизициями Советской власти гражданскую войну. Так, наконец, Сталин своей недальновидной политикой в отношении армии позволил за 5 первых месяцев войны 1941-го продвинуться гитлеровцам почти до самой Москвы, пройдя через всю страну, уничтожив в гигантских котлах – Белостокском, Минском, Киевском, Вяземском и Брянском - миллионы советских пленных.   
2.4. Имперская Петровская политика в целом оказалась губительна для России, ибо продолжая именно ее, Россия, вступив в первую мировую войну пала, раздираемая внутренними противоречиями, накопленными именно благодаря этой самой имперской политике. Именно для ее нужд Петр и закупорил намертво весь котел российских внутренних противоречий. Россия не смогла, подобно Швеции, расставшись со званием Империи, обратиться к латанию внутриполитических и экономических нестроений, т.к. для России, в отличие от Швеции, сумевшей расстаться со своим прошлым, точка невозврата к решению внутренних проблем была пройдена задолго до либеральных Александровских реформ. Потому что для России имперская доктрина Петра стала удавкой висельника, как минимум, еще лет за 100 до революции 1917-го года, неоспоримым свидетельством чему стало восстание на Сенатской площади.
3. Создание военно-полицейского государственного монстра.
3.1. Петр создал невиданное до него военно-полицейское государство, задействовав при этом армию и созданный им разветвленный институт фискальства. Окончив Северный поход, Петр развязал войну против собственного народа, предприняв против него в масштабах всей страны массированную военно-полицейскую операцию. Он расквартировал свою армию, которую не собирался распускать, по всей стране. Постойная повинность – тяжелейшая повинность военного времени стала отныне повседневной. Армии были переданы полицейские функции (что вообще-то не должно быть ей свойственно, т.к. ее функция воевать с внешним врагом). Петр задействовал ее в переписи населения, затем передал ей функции сбора налогов, необходимых для поддержания ее самой. Таким образом, армия становилась и средством и целью проведения податной реформы, имеющей целью увеличить сбор податей, в связи с многократно возросшими военными расходами страны. Для этого и была проведена предварительная перепись населения, в которой учувствовали полки. Кроме того, военным были переданы функции общего наблюдения за порядком, профилактика побегов, решение судебных споров и т.д. Т.е. в России образовалась 2 полицейские службы, дублирующие функции друг друга, - собственно, полиция и армия, которой были переданы полицейские функции. 
 Податная реформа перетряхнула всю страну, т.к. была связана с возвратом к своим прежним хозяевам тех, кто осел на новом месте, явочным порядком реализовав свое право на выбор места жительства. За сокрытие оных отныне их новым хозяевам помещикам грозил крупный штраф и лишение имущества. Вдобавок к этому, доносителю на помещика, скрывающего беглого, полагалась половина состояния помещика. Т.е. донеся на него, крестьянину можно самому было стать помещиком. Вкупе с государственной компанией по положению всех подлых слоев населения в оклад на земли, на которых они должны были теперь жить несходно, это  была самая масштабная акция «по перебору людишек» за всю Российскую историю.
3.2. В отлове беглых и возвращению их на прежнее место жительства большую роль сыграла насаждаемая Петром повсеместно культура доносов, которые пропагандировались правительством, как полезные и необходимые для государственной пользы. Петр создал разветвленную цепь фискалов, которые шпионили по всей стране за населением, не задумал ли кто побег или иную государственную измену. Практика, когда все следят друг за другом: за населением - фискалы, за фискалами - армия, а население - само за собой и друг за другом, создавало удушливую духовную атмосферу в стране, где каждый шаг подданного отслеживается целой армией соглядатаев. Передав армии полицейские функции, Петр тем самым предал русской жизни сильный военный элемент, так что повелось на долгие годы, что не армия при государстве, а скорее, наоборот государство при армии.
Полковник, получив донос, был обязан под страхом каторги донести его вверх по начальству, несовершение доноса также считалось укрытием преступника, т.е. уголовным преступлением. И даже священник, услышав на исповеди сведения, могущие представлять государственный интерес, должен был, нарушив тайну исповеди, сообщить под страхом смерти «куда следует», т.е. в ближайшую тайную канцелярию. Создание в стране института фискальства породило атмосферу доносов и наушничанья, получившую свою реинкарнацию уже при Сталине. В 30-е годы ХХ столетия Сталин, повторяя путь Петра, ввел в стране поощрения за донос, и население условно разделилось на 3 группы: которая доносила, которая сажала и которая сидела. Тайные наветы, ранее считавшиеся на Руси постыдными, отныне перестали быть таковыми, отступив перед соображениями государственной пользы. Семена предательства и доноса, бросаемые Сталиным, оказались упавшими на почву, до него обильно удобренную до него Петром.
4. Бюрократический культ.
4.1. С Петром связана перестройка всего государственного аппарата. На место средневековых приказов, часто дублирующих функции друг друга, пришли коллегии с коллективным (коллегиальным) управлением, со своими уставами, регламентами, включающими штатное расписание, перечисление обязанностей каждой штатной единицы, описание процедур при принятии решений, жалованья его членов и т.п., созданных по образу и подобию шведских министерств и ведомств. Не довольствуясь имеющимися у каждой коллегии регламентами, Петр написал генеральный регламент или регламент регламентов, долженствующий браться за основу всеми тогдашними ведомствами.
Создав военно-полицейскую бюрократическую машину, подавляющую всякое вольное проявление жизни, Петр поставил над исконными русскими, прежде всего, Христианскими заповедями диктат бюрократического параграфа, когда реальное течение жизни на земле перестало иметь значение перед ее отражением в бюрократических параграфах и инструкциях.
4.2. От Петра идет раздвоение реальности в России: живая жизнь и запечатленная в бумажных инструкциях, начиная с его времени, никак не пересекаются друг с другом. Тем не менее, с тех самых пор и поныне, государственными органами неизменно требуется, чтобы жизнь соответствовала принятым постановлениям, что являлось и является (сейчас, как никогда ранее) насилием над жизнью и, вообще, над здравым смыслом.
Сегодня разросшийся государственный механизм, испытывающий бюрократический бум, запущенный 300 лет назад с легкой руки Петра, является главным тормозом развития России, не давая воплощать никаких нововведений и проектов, опутывая все жизненные артерии страны непроходимыми лабиринтами инструкций и указов, дающих бюрократии невидимую власть, держащуюся на вопиющем взяточничестве и мздоимстве.
5. Последствия податной реформы.
5.1. В результате всех репрессивных мер, предпринятых Петром для осуществления податной реформы, поборы с населения возросли в 3,5 раза. Благодаря ей, в России не осталось ни одного свободного сословия, которое не было бы положено в оклад. Это имело далеко идущие последствия. Во-первых, исчезла сама возможность формировать в России наемную рабочую силу, как это происходило при становлении промышленности в странах Западной Европы, что затормозило развитие производительных индустриальных сил России на последующие полтора столетия, вплоть до отмены в 1861-м году крепостного права. Промышленники (Строгановы, Демидовы и др.) были вынуждены покупать целые крепостные деревни, прикрепляя их к фабрикам, что в специфических российских условиях приводило к омертвению капиталов. Они формировали из крепостных вместо вольнонаемных рабочих некие «Трудармии», в которых крестьяне также отрабатывали барщину (т.е. феодальную форму вековой отработки), только делали это, не идя в поле за плугом, а стоя у доменной печи или молотобойни.
5.2. Отсутствие, благодаря податной реформе, свободного рынка вольной наемной силы, привело Россию к провальной Петровской индустриализации, строившейся на рабском труде крепостных. Рабовладельческие отношения между хозяином производства и рабочими, установленными Петром, не могли способствовать развитию производства, да и - общества в целом. Столетия рабства, которое почиталось на Руси самой наилучшей формой общественных отношений, аукается ей сегодня ее социальной, научной, правовой несостоятельностью, по сравнению с другими странами. Культура, медицина, образование без железной руки авторитарного государства банально разворовываются и разваливаются, ибо у их руля стоят сейчас - потомки вчерашних холопов, переставших юридически считаться таковыми каких-то 150 лет назад, живущих по вечному правилу, дошедшему до нас из тьмы веков: «Не пойман – не вор!». Подавляющее большинство жителей России были полноценными рабами, т.е. без оговорок, не «рабами закона», как называл свободных граждан Цицерон, и не рабами заблуждений или идеологий, и не рабами своих пристрастий, и не сексуальными рабами, а настоящими, по закону, освященному религиозной традицией и авторитетом государства. Т.е. рабами в полном смысле слова, наряду с домашней скотиной и неодушевленным имуществом. И что такое 150 лет, прошедшие после формальной отмены рабства со всеми последующими к нему возвращениями через колхозы для селян и гос. прописку у горожан, по сравнению с 900-ми годами его усиления? Да почти ничего. Поэтому и свободными русские могли быть только из-под палки, как на Петровских ассамблеях, поэтому и гражданской свободы в России не может быть без авторитарного пресса государства, - свободы в специфически русском понимании этого слова, когда все материальные блага государством захвачены и распределены, и при этом все у него беспрестанно воруют. (Т.е в России свобода не может быть взята снизу – но лишь дана сверху). Ну не может рабское общество не воровать – у себя, друг у друга, у государства, наконец! Ждать чего-то хорошего в будущем после той многовековой истории, которую оставила нам эпоха московского царства, не представляется возможным. Московские князья захватывали русские земли методами ордынцев, с которых они во многом брали пример. Ну и что делать? Я вижу один выход: Вслед за мифами скандинавов сражаться, не смотря ни на что, в битве, исход которой предрешен, зная заранее, что проиграешь, не сдаваться. Т.е. до последнего.
5.3.  Податная и военная реформы, идущие рука об руку, шли за счет усиления крепостничества, смыкающего крепостных с рабами, находящихся в полной зависимости от хозяев. Это, в свою очередь, вызвало деградацию, моральную и духовную, русского общества, т.к. безнаказанность хозяев, пользующихся ни чем не ограниченной властью над крепостными рабами, способствовало ожесточению  и развращению нравов (свидетельством чему служит появление крепостных гаремов, которых Россия не знала до Петра), росту самодурства и изуверства правящего сословия дворян. В каждом доме имелись кандалы и цепи, батоги и розги для провинившихся крепостных, и эта повседневная жестокость, принимаемая русскими с детства, воспринималась, в силу своей обыденности, как норма жизни. Это через 200 лет породило ответную жестокость: русские мужики, потомки бывших крепостных безучастно глядели, как горели помещичьи усадьбы, а вместе с ними – и вся устоявшаяся веками русская жизнь.
6. Культурный и социальный раскол.
6.1. Помимо непреодолимой социальной и имущественной черты, которую Петр провел между крестьянами и помещиками, он задумал еще зачем-то непременно сделать дворян европейцами, оставив «подлый» народ в плане его русской самобытности неизменным. Петру было мало социальной и имущественной пропасти между дворянами и тяглецами, ему было нужно еще расширить ее и через культурную разобщенность. Этому способствовало привитие европейских обычаев и культурных традиций через Петровские ассамблеи, где водку разливали ведрами, а гостей, чтоб не сбежали, запирали. Через обучение иностранным языкам, на которых дворянские дети начинали говорить раньше, чем на русском. Наконец, через преподавание иностранных манер, которым знатных детей обучали иностранцы – гувернеры. Это позволило вырастить (правда, не совсем понятна цель) на Руси несколько поколений русских, которые Грибоедов презрительно называл «поврежденное поколение европейцев».
7. Петровские «стройки века».
7.1. Наконец, Петр увековечил свое время через строительство знаменитой столицы Империи – Санкт-Петербурга, и его пригородов, бывших загородными царскими резиденциями: Петергоф, Ораниенбаум, Кронштадт и пр., на стройках которых, вместе с рытьем каналов, прокладкой дорог, строительством городов и крепостей (в т.ч. и на Азовском море, которые через 8 лет после начала строительства Петр велел срыть и снести, будучи связан мирным договором с турками), вкупе с Северным походом, погибло по разным оценкам до 20% мужского населения. Известно, что Миних, возглавлявший строительство Ладожского канала велел снести все кресты с захоронений погибших на стройке, дабы не пугать вновь прибывающих к канальному делу строителей, т.е. сама стройка была сильно похожа на кладбище. Такова цена Петровских реформ, откинувших Россию в индустриальном отношении (это можно проследить на судьбе Урала) на 150 лет назад, а в плане развития гражданских прав и свобод, вообще, на бессрочный период, ибо укрепили крепостное рабство в разы, уничтожив вообще какие бы то ни было еще остававшиеся свободные сословия в России. Вследствие этого гражданских свобод в России как не было, так и нет, по сей день.
8. Исправление духовного чина.
8.1. Отменив институт Патриаршества, Петр тем самым узурпировал духовную власть в стране, став и во главе церкви, не имея на то ни малейших прав. С Петра начинается Синодальный период истории Русской церкви. Через созданный церковный приказ, который возглавил Мусин-Пушкин, было организовано изъятие церковных ценностей на нужды армии и флота. Поставив над церковью коллегиальное начало – Синод, под управлением светского лица, Петр усугубил церковный раскол, произошедший после Никоновских реформ, что, как никакие его другие реформы, способствовали и духовному расколу всего общества, ибо именно в России, как нигде, духовная и светская жизнь всегда были тесно переплетены.
8.2. Синод способствовал превращению церкви из молитвеницы и печальницы земли русской в гос. департамент по делам веры. С точки зрения Петра, это было хорошо, т.е. наиболее отвечало текущим требованиям момента, с точки же зрения веры – за гранью понимания добра и зла.
Проводя духовную реформу параллельно с податной, Петр лишил церковь притока новых служителей, ибо причт, т.е. низшие церковные чины, клался в оклад наравне с крепостными, тогда, как священники и дьяки писались отдельно. Таким образом, церковь постепенно превращалась в закрытый клан, где священники передавали свой сан по наследству, от отца к сыну, куда больше не было доступа посторонним, ибо вернуться в церковное сословие причт, положенный в оклад, уже не мог.
8.3. Петр своей мелкой и оттого вдвойне противной регламентацией церковной жизни начал превращать ее в фарс и вообще в профанацию духовных начал. Помимо двунадесятых праздников он ввел т.н. табельные праздники, связанные лично с ним и его женой, т.е. лицами не духовными. Он запретил строительство часовен и поклонение придорожным иконам, т.к. по его мнению, отныне молитва из личной интимной сферы переместилась в сферу государственных интересов, т.е. должна была теперь отправляться публично. Хождение в церковь из личного дела каждого прихожанина, как дело спасения души, превратилось в государственную обязанность. Прихожане обязаны были ходить в церковь и исповедоваться «повсягодно» под угрозой штрафа «против их дохода втрое». Синод, извращая священный канон, постановил   священников, нарушая тайну исповеди, доносить на прихожан, если                кто из них заявит о намерении «на воровство, наипаче же на измену, или бунт на государя». Священники приносили клятву о доносе, в нарушение священного канона, на священном писании, что с точки зрения Самодержца не являлось противоречием и святотатством, ибо отвечало интересам государства, перед которыми в его глазах все остальное меркло и отступало на второй план. За недоненсение  священников ждала пытка, ссылка и каторга, вплоть до смертной казни.
Петр не чурался и править священные тексты, считая себя для этого вполне компетентным. Его деятельность, как миссионера вполне анекдотична. Он запрещал мусульманам владеть поместьями, если те в полгода не покрестятся: «…а ежели они в полгода не покрестятца, и те их поместья и вотчины с людьми и со крестьяны у них отписать на великого государя», - писал он в своих указах.
8.4. Исполняя клятвы собора 1667 г., Петр преследовал староверов, которые были названы раскольниками, как лютых зверей (см. гл. «Город бунтовщик). Вообще, про первый церковный раскол, спровоцированный Никоном, столь рьяным борцом с которым был Петр I, хорошо сказала Екатерина II на своей встрече с сенатом и Синодом: "Итак, все эти зазирания и осуждения греческими и киевскими отцами нашей отечественной обрядности, гг. сенаторы, и затем внутренние запреты и проклятия, истязания и казни не похожи ли на лиллипутские споры и междоусобия из-за того, с котораго конца разбивать яйцо, и не суть ли они внушения суетности, тщеславия и склонности греческих и киевских отцов учить и драть за ухо нашу отечественную церковь, а при этом обирать наших царей и народ, дескать, за науку, за яко бы спасительную для нас проповедь, словом — показать нам свое пред нами яко бы превосходство и нашу в них яко бы необходимость. По моему, господа сенаторы, государю Алексию Михайловичу следовало бы всех этих греческих отцов выгнать из Москвы и навсегда запретить въезд в Россию, чтобы они не имели возможности затеивать у нас смуты, а киевских отцов просто разсылать по крепостям и монастырям на смирение". “Когда я ехал в Москву, — пишет в прощальном письме к царю Алексею Паисий Лигарид, митрополит газский, — то заранее восхищался тем, что увижу великаго Никона, но, приехавши в первый раз и увидев его, то почел счастливыми тех, которые, родившись слепыми, не испытали несчастия видеть толикаго зверообразнаго человека”. Таков был Никон». «… по мере возможности, в частности, народ требовал от архипастырей благочестия и святости, от государей внимательнаго блюдения, чтобы гармония взаимно-свободных отношений в церкви между народом и архипастырями не нарушались.
Но вот настал Никон; признаюсь, личность возбуждающая во мне отвращение. Счастливее бы была, если бы не слыхала о имени его. Он начал реформировать свою церковь, перестраивать ее по своему. Какия же начала вложил он в основу своих перестроек? Безусловное подчинение народа духовенству, духовенства — архипастырям, архипастырей — патриархам. Подчинить себе пытался Никон и государя: он хотел сделаться папой. Порабощение народа ясно сказывается в насильственном отнятии у него обряда его предков, поддержанном клятвами, истязаниями и казнями». 
  Русская церковь признала недействительными (т.е. как бы не бывшими) клятвы и проклятия собора 1667 только через 300 лет в 1971 г, когда всем стало уже все равно, т.к. в то время при советской власти вообще мало, кто в церковь ходил. Все эти 300 лет травли теперь признаны словно несуществующими, но осудили ли иерархи самих преследователей? Кстати, старообрядцев не коснулись по сей день проблемы демографии, поголовного пьянства и физической и моральной деградации, буквально пожирающие сегодняшнюю Россию, т.е. потомков тех, кто последовал вслед за официальной церковью Никоновским путем. И на этом пути в дымке на горизонте уже тогда смутно маячили и Ленин, и Сталин, и Троцкий.
8.5. Петр оставил свой глубокий след в истории церкви, как главный и злейший борец с монашеством (провозгласив себя при этом главой церкви!). Петр хотел превратить все монастыри в богадельни, чтобы в России не осталось ни одного монаха. Указ от 31 января 1724 года называет монахов тунеядцами. «…понеже большая часть – тунеядцы суть и понеже корень всему злу праздность, то сколько забобонов, расколов… произошло, всем ведомо есть». Петр считал, что в монастыри уходят, чтобы жить праздно: «…приреклись доброму и довольному житию, ибо дома был троеданник: то есть дому своему, государству и помещику, а в монахах – все готовое». Единственный для монахов выход «служити прямым нищим, престарелым и младенцем». Смерть не дала Петру осуществить свои планы.
8.6. В духовном плане Петровское «исправление духовного чина» имело наиболее тяжкие последствия для России, ибо Петр в душевной неразвитости своей задел некий духовный нерв русской жизни, который до сих пор болит и дергает, и это способствовало моральной и духовной деградации русской жизни, а уж физическая деградация пришла следом.
  Петровские духовные реформы привели к невосполнимым потерям, которые вообще невозможно сосчитать, ибо были завершением еще ранее проводимых Никоном церковных реформ, приведших русскую церковь к расколу, а вслед за ним – и к моральной деградации само общество.
Плата за Петровский «прорыв» (а на самом деле, падение в бездну) – 3 века безвременья, которое кроме бесконечных завоеваний царской короны, под командованием Суворова, Кутузова и Паскевича, да произведений искусства знаменитой дворянской культуры, ничего миру не дало. Оно, это безвременье, приведя в ХХ веке русское общество к самой страшной трагедии со времен татарского ига, лишило его 2/3 населения. Они могли бы как раз заселить те пустующие земли России (Дальний Восток, Сибирь, Урал), которые мы сейчас негласно отдаем китайцам. Безвременье постпетровской эпохи заставляет русских по прежнему искать свое место в истории, мечтая о власти закона, которая когда-нибудь у нас установится, уважительно поглядывая на запад, где это – повседневная реальность, о которой русский человек по прежнему может только мечтать.




                Послесловие


          Чтоб иметь в России более-менее достойное существование, нужно попасть в «обойму». Обойма – это тонкий слой населения, обласканного властью. Остальная подавляющая его часть остается за бортом. Здесь нет, и никогда не было равномерного распределения доходов и среднего уровня жизни, как в странах западной демократии, тут всегда действует звериный принцип «свой-чужой». Не нам судить, хорошо это или плохо, но русские носятся со своими правителями, как дурни с писаной торбой. Народ проглотит от них все, любую гадость и попросит еще добавки. Причем, царем в России может провозгласить себя любой (начиная с эпохи Петра после его указа о престолонаследии). Впрочем, и до Петра царем мог провозгласить себя любой проходимец, обладающий достаточным куражом и наглостью. Пугачев именовал себя ни более, ни менее, как мужем Екатерины Великой Петром III, одних лже-Дмитриев, выдававших себя за сына Иоанна Грозного, было аж 3. Императрицу Анну Иоанновну выбрал Верховный совет, состоявший из главных вельмож того времени, при условии, что она будет соблюдать некое подобие демократии, оставляя за «верховниками» права голоса. При вступлении на престол, Анна эти обещания, подписанные при переговорах о престоле, ограничивавшие ее самовластье, публично порвала (должно быть, под тайное ликование присутствующих, - наконец-то, появится, кому драть за чубы «осиротевших» без железной руки Петра подданных!). 
Императрицы Елизавета и Екатерина II, не имея прямых прав на трон, пришли к власти, путем дворцовых переворотов на плечах элитных гвардейских полков, бывших на протяжении всего «женского века» главной кузницей, исправно поставлявшей альковных фаворитов ко двору императриц (или как их сейчас иногда называют вагинальных императоров). Кто знал Ленина и Сталина до 1917-го года? А ведь им на ближайшие 100 лет было суждено почитаться в России (позже – в СССР) «отцами нации». Просто, в отсутствие стабильного гражданского общества, практически все в России зависит от правителя. Слабый правитель охотно меняется на сильного, имеющего твердую руку, которая «наведет порядок» или «замочит в сортире», и либеральные времена сменяются реакцией. Об этом писал Солженицын в «Архипелаге ГУЛАГе», что как только в России появляются первые ростки свободы и либерализма, ведущие к новой, более-менее полноценной жизни, тут же в недрах общества включаются механизмы, меняющие вектор власти на противоположный. Так было с Александром II «освободителем», чьи реформы вызвали всплеск революционного терроризма. Террористы как бы указывали власти, что избранный ею путь либерализации русской жизни противопоказан России. Закономерно либеральная эпоха, подарившая России отмену крепостного права, сменилась «подморозкой» общества Александром III. Хрущевская «оттепель» была «подморожена» Брежневским застоем. А слабый правитель Николай II сменился в 1917-м большевистским террором, который оказался вообще за гранью человеческих представлений добра и зла. Развязанный моральными уродами – Лениным и Троцким – красный террор был продолжен Сталиным. Вообще, коммунистами, во имя благих, как всегда, светлых целей, в России было  разрушено все: социальная структура, ибо прежних русских сословий больше не существовало, т.к. при классовом подходе государства к своему народу, право на существование имели только пролетарии; институт семьи, чье разрушение породило перманентную проблему сиротства, родившую новое слово беспризорник. Сегодня, спустя почти 100 лет их армия не уменьшается, достигая 700 000 обездоленных детей. Было разорено сельское хозяйство, когда после коллективизации миллионы раскулаченных пошли, по выражению Солженицына, в трубы канализации; уничтожена промышленность, каковая после национализации стала вся фатально убыточна; культура, загнанная в прокрустово ложе «социалистического реализма». Отмена религии, объявленной опиумом для народа, сопровождаемая взрывами храмов и разнузданной государственной атеистической пропагандой, породило огромную волну населения в современной России, отравленного настоящими наркотиками и алкоголем,  живущего, так сказать, не приходя в сознание. Особенно это заметно по русской деревне, где просто стало некому выходить на работу в поля. Искусственно был создан квартирный вопрос, ибо сельское население повсеместно бежало в города, спасаясь от раскулачивания, города, которые не предназначались для того, чтобы вместить население всей России, погрузились в жесточайший непреходящий жилищный кризис. Что же осталось? Пожалуй, только русская «великая дворянская культура» XIX века, которую советская власть так и не решилась изъять из всех музеев и библиотек. Впрочем, это ей не упрек в лени и нерешительности, она и так «сделала» все, что могла для разрушения российского дома, который теперь напоминает заброшенный пустырь. Нет традиций, национального богатства, культуры, - современному молодому человеку просто не за что зацепиться, чтобы идентифицировать себя, как русского, ибо национальной общности в России больше не существует. И не надо ругать Горбачева, что он, якобы, разрушил некогда великий и могучий СССР. Это сделали до него все предыдущие правители, идущие по пути построения коммунизма. СССР на закате своего существования на деле был всего лишь фантомом, подобным дому, чьи стены выедены изнутри термитами, к которому достаточно лишь прикоснуться пальцем, чтобы он рассыпался в пыль. СССР сохранял лишь видимость державы, давно выработавшей свои ресурсы, ибо он только тратил, ничего не зарабатывая. Россия стерпела и Сталина. Этот восточный, деспотичный правитель, сын сапожника, понастроил по всей России лагерей, где трудились армии бесправных рабов, осужденных по всеохватной 58-й «антисоветской» статье, - именно такой путь развития он выбрал для России. И что самое удивительное, он оказался прав! Ибо его и по сей день поминают почитатели твердой руки, восточной деспотии и устрожения порядков. Казалось бы, разве мало в российской истории было пролито крови? Но нет, требуют еще устрожения. Россия, лишенная Петром главной своей святыни – духовности, которая была светильником в ее беспросветной судьбе, - ныне ходит по замкнутому кругу авторитаризма, как пьяница, который уже весь трясется, но все равно пьет, потому что жажда его неутолима, и он продолжает  глушить себя водкой. Наверное, люди, умирающие в лагерях от цинги, - это и есть идеал устрожения для сторонников твердой руки. А это значит, что если снова партия и правительство кинет по стране клич, они пойдут стеречь соотечественников, как «верные псы государевы», каковыми, как известно, именовали себя опричники.
             Россия склонна к оккупации соседних земель, к этому ее толкала последние 300 лет Великодержавная внешнеполитическая доктрина, привитая Петра I.  Когда ей становится нечего захватывать или силы ее подтачиваются, благодаря кровавым катаклизмам ее истории, она начинает испытывать склонность к самоокупации. И праздник независимости в стране, которую никто не завоевывал, тому подтверждение.
                • * *
Сделав ранее свободные сословия России рабами, положенными, наряду с крепостными, «в оклад», Петр способствовал не прогрессу России, а ее феодализации, если понимать под прогрессом либерализацию общества, снижение роли государства в становящихся все более свободными общественных отношениях, а не усиление его роли за счет увеличения бесправия  граждан. Вообще, великая государственность (под соусом великодержавной идеологии), за счет беззакония по отношению к населению, или права граждан, за счет умаления роли государства – всегдашняя дилемма России. И она всегда имеет страшное решение за счет крови жертв, бросаемых для исправления перекосов власти, никак не могущей вот уже 1000 лет разделить ее ни с кем, кроме себя самой.
       Властитель в России – это всегда олицетворенная великая государственность на фоне миллионов никого не интересующих рабов, устилающих ей дорогу своими костями во всегдашнее светлое будущее. Всегдашнее, не в смысле, светлого, но в смысле будущего, которое никогда не наступает.
      Еще один великий государственник на троне, а, глядя на Петра, будут еще и еще: он указал путь – идти к великой недосягаемой цели, не считаясь с убожеством средств. Куда уж больше «не считаясь»! Ведь уже построен в болоте на костях Петербург – символ русского Карфагена. «Карфаген должен быть разрушен», - эта крылатая фраза Катона Старшего для России имеет тот особый духовный смысл, что Карфаген, как олицетворение восточной деспотии, должен быть извергнут из российской государственности, вообще, из русского мироощущения. Т.е. для нас он означает призыв отряхнуть с ног прах авторитаризма, обратив взоры к свободе.  Но не физически, достаточно при коммунистах уже рушили Москву – еще более древний Карфаген, нежели Питер, - но в головах.
  Но нет, он возрождается, оказавшись удивительно живучим в десятках миллионов, ностальгирующих по СССР и Сталину, не чувствующих, что, кроме Карфагена, был ведь еще и Рим, с его свободными гражданами, давший первый толчок западной цивилизации, заложивший основы мировой культуры, религии и права. Апостол Петр – любимый ученик Христа – был первым римским епископом.
         Византийцы называли себя ромеями, но вряд ли у них было что-то общее с настоящими римлянами, ближе им был, скорее, Карфаген с его восточной роскошью, лестью, алчностью, коварством, единовластным императором и полным отсутствием всяких личных прав и свобод для населения. Константинополь – не второй Рим, а Москва, – тем более, не третий, а скорее, они – второй и третий Карфаген. «А четвертому не бывать!». И это хорошо. 




Март 2013 г.
 


Рецензии