Допились. Стриптиз в курятнике

               
               
               
                «Трактор пашет
                Трактор пляшет
                Трактор песенки поёт »
    Что это за чушь, спросите вы? Повторяя интонацию  и жест известного, слегка скандального политика, говорю – «Объясняю». А что собственно объяснять? Напросился в попутчики до соседнего села знакомый любитель говорить в рифму. Мне то что? Всё равно в с.Труновское еду, вёзу в библиотеку пару рассказов на литературный конкурс. Ему оказалось тоже туда. Едва он уселся в машину, я сразу понял – у него «после вчерашнего» ещё не пропала потребность в словоохотливом общении. Я помалкивал, а ему ведение диалога и не требовалось, комментировал все детали придорожного пейзажа. Справа промелькнул «Кировец» - распахивал поле. А потом ещё один. Вот тут он и выдал то, что  написано вверху. Но это я так, чтобы чуть-чуть охарактеризовать знакомого, основной эпизод с его непосредственным участием впереди.
   Очень он гордился своим курятником, особенно красавцем петухом. Выносил его на руках на обозрение – действительно красив был петух – «Голландец», как гордо характеризовал его хозяин. Расцветка перьев от гребешка до хвоста и по  бокам играла на солнце изумрудной россыпью, я уж не говорю о крыльях и хвосте – вылитый павлин. И тут же хозяин петуха, назидательно подняв палец, читал короткую лекцию о пользе круто сваренных яиц, картошечке в мундирах да с сальцом – ну, под это самое дело – жестом показывал он под какое дело. Никаких диалогов я приводить не буду, так как в описываемом случае лично не присутствовал, а выдумывать что-то не в моих правилах. Поэтому излагаю то, что услышал от непосредственных участников.
    В один из будних дней, (а может и в праздник), по какому-то поводу, (а может и без повода), собралась у моего знакомого тёплая компашка. Как водится в таких случаях и время летит незаметно, и главный компонент застолья неожиданно заканчивается, а не всё ещё переговорено. И тут он звонит мне.
    - Слушай Вениамин, тут такое дело. Ты ж ведь мне магарыч должен. Или уже забыл? А то у меня с друганами ресурсы на нулях.
     Да не забыл я. Забарахлил как-то у меня компьютер, так он на своём помог мне с распечаткой, заранее обговорив, что это дело магарычёвое,  я же легкомысленно согласился. Слово держать надо. Тут же  литровую банку наполнил тридцати- градусной, на диком тёрне, настойкой. (Сведущие люди, отведавшие её, утверждали, что потом откуда-то появлялся необъяснимый прилив положительной энергии). И, конечно же, отвёз. А через несколько часов он по телефону возмутился:
    - Что ты мне за кислятину привёз? Я её курям вылил. Давай что-либо другое!
    Но как потом рассказал мне один из участников мероприятия, слукавил он. Выкушали они настоечку. А когда он повёл их на показ своего «Голландца», прихватил в стакашке оставшиеся 50 грамм терновочки (на троих не поделишь), и скормил всё это своему любимцу. А тут появился ещё один потенциальный участник мероприятия. И, главное, с собой принёс. Компания дружно двинулась в дом, выпили, потом ещё по одной. А потом… Потом, вернувшийся с перекура один из участников застолья (хозяин на дух не переносил табачного духа), выдал:
    - Валерьян, а петух то твой, того…  Окочурился.
    Компания – хозяин впереди – рванула во двор, петух бездвижно распластался на земле. Валерьян упал на колени у тела своего любимца. Пришедшая с сочувствием невидимая Муза положила ему на хмельную голову свою лёгкую руку и выдала его устами всю глубину постигшего горя:
                Ты ж не сказал мне «кукареку»
                Мне что? Хомут на шею, да и в реку?
Помолчал немного, вытер рукавом мокрую щеку и продолжил:
                Ох, Петрович, брат ты мой
                Что  случилося с тобой?
                С кем же буду я дружить?
                Как я дальше буду жить?
   Но суровая проза жизни бесцеремонно отодвинула Музу в сторону и повернула его мысли в практическую колею, вытер он с кончика носа непрошенную слезу, и пробормотал: «Да тут под три кило мяса. Ощипать надо».            
Стоявшие вокруг давали советы, (а так всегда бывает – работает один, остальные  советуют) типа того: «Ты Валерьян, общипывай отдельно сначала мелкие перья, на подушку пойдут. А потом крупные из крыльев и хвоста». Последний, из присоединившихся к компании, проникся обстановкой:
    - Пойду я мужики в магазин. Надо помянуть.
   Все дружно одобрили инициативу и, покуривая, расселись на корточках вокруг ощипываемого петуха. Когда с мелким пером было покончено, появился инициатор поминок. И обе руки его были заняты! Подскочившие в предкушении, выжидательно смотрели на хозяина, а он стоял, задумчиво держа в руках петуха. Перевёл взгляд на руки пришедшего из магазина.  Решал что-то для себя.
    - Подох петух? Подох – ответил он сам себе. - Я что дохлятину должен варить? Да пошёл он! Идём мужики в хату. – И бросил тушку к изгороди курятника.
    На следующий день, не будучи в курсе всех дел и не совсем поверив его оценке качества  настойки, повёз я Валерьяну бутылочку, как заказывал он - «другого». Долго стучал в окно, пока в тапочках на босу ногу и семейных трусах не показался он в дверях. 
   -  Ну чего тебе? Поспать не даёшь. – щурясь на полуденное солнце, недовольно пробурчал он.
   - На вот, держи - протянул я ему бутылку с содержимым янтарного цвета. – Сорок градусов, из медовухи.
   - О, вот это дело! – повеселел он. – Тут такое дело… Трубы горят… Погоди чуть…
     Трясущейся рукой открутил пробку и поднёс бутылку ко рту. Отпить не успел...
То, что я увидел, в крайнем изумлении глядя ему за  спину, заставило меня прервать его желание отхлебнуть из горлышка. Тронул Валерьяна за плечо и показал пальцем вглубь двора. У курятника гордо вышагивал «Голландец». ГОЛЫЙ!!! Шокированные несушки робко квохтали, выглядывая из-за штакетников загородки. А тот, завидев нас, и привыкший к всеобщему вниманию, захлопал остатками крыльев с развевающимся на ветерке хвостом, явно не совсем освободившийся от хмельных паров и, не имея ни малейшего представления о своей внешности, направился в нашу сторону, жизнерадостно прокукарекал, приветствуя хозяина.
     - Ма… Мать твою! – дёрнулся Валерьян. Из ослабевшей руки выскользнула бутылка и, рассыпалась осколками на цементном пороге. Беспомощно присел он на корточки и, обхватив руками голову, растерянно переводил глаза то на меня, то на петуха, то на разбившееся и разлившееся. А мне ничего не оставалось, как потихоньку прикрыв калитку, ретироваться. Ну чем я мог ему помочь? О дальнейшей судьбе «Голландца» - стриптизёра мне ничего неизвестно, всё последующее было покрыто тайной смущённого молчания. Похоже, я был единственным свидетелем его выступления. А мораль здесь может быть только одна – сам пьёшь, так хотя бы не спаивай ближних, тем более братьев наших меньших. Их могут не принять даже в курятнике, да и сам со временем, не замечая перемен, станешь похожим на бедного петуха. А жаль, такой был красивый.