Покорение поколения

- Поставь чашку в тарелку, слышишь меня?
- Зачем? Я и так донесу.
- Затем, что я дам тебе во вторую руку стеклянное пресс-папье с целым океаном внутри. Пожалуйста, не разбей.
И я иду, с грязной посудой в одной руке и пресс-папье в другой. Продавец антиквариата, к которому я зашел полчаса назад, не захотел покупать у меня старенькие часы (на самом деле я нашел их на загородной свалке); вместо этого он накормил меня, и попросил отнести посуду и пресс-папье в его кабинет:
- Иди прямо по коридору, потом направо, по лестнице вверх и сразу увидишь дверь. Толкнешь её ногой, она легко откроется. Поставишь всё на стол и жди меня там. Можешь посидеть в кресле.

Продавца звали Август Максимович. Он искренне верил в то, что его назвали в честь римского императора. А я верил ему.

Честно говоря, я не надеялся, что со мной вообще заговорят. Потрёпанный внешний вид имел отталкивающее действие, но я собирался всё исправить. Исправить своё жалкое существование благодаря найденным мною часам.
Августа не было уже несколько минут, и я положил глаз на его скромный бар. Особенно - бутылочка "Джек Дениэлс". После отвратительных одеколонов и банки зелёнки на пару с местным алкашом Иннокентием (на любые другие вариации и оскорбительные клички Иннокентий попросту не откликался), этот благородный напиток был для меня как оазис в пустыне для истощенного путника.
Я был странником, а пустыней была моя страна. И это был тяжелый 2084 год.

* * *

Вся водка из магазинов исчезла лет пять назад, остались только элитные напитки, которые подскочили в цене раз в пять, и дешёвое мочеподобное пиво. Наряду с таинственным исчезновением водки из магазинов исчезла половина продуктов, остальная стала дороже в несколько раз. Безработица достигла 60%, и в стране наступил тотальный пи...
Всё развалилось буквально за три дня. Я тогда работал в одной газетёнке, писал статьи желтого содержания, чтобы хоть как-то держаться на плаву. Но в один прекрасный понедельник, ко мне приходит шеф и говорит:
- Дима, прости.
С тех пор мои переживания разделял только Иннокентий. Я его нашел рядом со своим подъездом, купил на последнюю мелочь бутылочку пива и помог Иннокентию немного вернуться в наш ужасный мир. Он поблагодарил меня, и сказал, что где-то лежит его заначка, - ящик водки, настоящей водки! Но он так спрятал её, что уже и не помнит. И мы, теша себя надеждами, отправились на поиски...
Потом наступили лихие восьмидесятые, и мы развлекались, как могли. Если вообще развлекались. Иногда приходилось разгружать вагоны за копейки сутками. Иногда работы не было вообще, и мы, переполненные безысходности, как отважные Робин Гуды, нападали на грузовики с продуктами, а потом приносили награбленное в спальные районы и раздавали совсем отчаявшимся и пьяным гражданам свободной демократической страны.
По причине резко исчезнувшего финансирования со стороны государства, или, правильнее сказать того, что от него осталось, милиция, как таковая, перестала существовать. Были дружинники, которые старались более-менее следить за порядком, вооруженные свистками и резиновыми дубинками; военные патрули, которые изымали любое огнестрельное оружие без лишних разговоров и пресекали любые попытки народа как-то сплотиться и выйти с вилами против власть имущих; иногда по городу проезжал танк или небо рассекал вертолет. Мир рухнул, о чем неоднократно предупреждал до...

2

Не прошло и пары минуты, как я, уже сделав несколько хороших глотков крепкого, ходил по кабинету и рассматривал книги, различные антикварные предметы, которыми где-то на треть была заставлена комната, и картины. Многое я видел впервые, но об одной статуэтке я однажды даже писал статью.
Я остановился, сделал еще один глоток, уменьшив содержание виски от изначального наполовину (чем определенно мог вызвать негодование у Августа Максимовича) и развалился в кресле.
- Ты напился. Я ожидал этого, так что не переживай. - антиквар, войдя в кабинет, посмотел на меня поверх очков.
- Прошу прощения. Я не видел виски несколько лет, и всего лишь хотел освежить в памяти...
- Освежить желудок, Дима. - перебил меня антикварщик. - Но, я же сказал, - не переживай. Я хочу предложить тебе работу, поскольку знаю, в каком положении ты находишься. Но, позволь узнать, почему ты не пробовал вернуться к писательству?
- Пробовал. Сейчас в стране, если ты знаешь, всего три издательства. Остальные или "обанкротились" с чьей-то помощью, или так же "добровольно" прекратили своё существование. И после предложения за невысокую плату целовать задницу нашей верхушке, я не смог сдержаться и не похлопать по плечу. В газетах - то же самое. Я не вернусь туда.
- Тебе виднее. В любом случае - это лучше, чем пить одеколон. - Август Максимочич достал два стакана, забрал у меня бутылку и налил поровну. Потом из под стола достал ящичек со льдом, на что я ответил:
- А у вас всё под рукой, я смотрю. А вы мне - одеколон... Ваше здоровье!

И мы выпили.

А потом вспоминали о времени лет десять назад, о том, как всё было хорошо. А потом снова выпили - вполне обеспеченный, сорока лет, с заметной проседью каштановых волос антикварщик по имени Август Максимович и безработный бородатый писатель Дима, в потёртых джинсах и твидовом пиджаке - человек родом из неизвестности. Мы говорили словно старые знакомые, незаметно перейдя на "ты", что позволило лишить наше общение ненужных сложностей этикета.
- Я собираюсь переезжать. - Август Максимович перевел разговор ближе к делу, и это выглядело забавно - будто пьяный рассуждает о высоком. - И мне нужна твоя помощь. Надо за три дня упаковать всё по коробкам, и я один не справлюсь. Потом уже приедет грузовик и с ним рабочие. Я хорошо тебе заплачу.
- Думаю, смысла отказывать тебе я не вижу. Тем более что давно не было работы, а кушать дерьмо мне надоело.
- Вот и славно. Тогда иди проспись, и приходи завтра к девяти. Только не говори никому о работе. Я не хочу лишнего шума вокруг. Я ведь могу рассчитывать на тебя? - и он протянул мне руку в знак закрепления сделки. Я посмотрел на остаток Джека в стакане, сделал глоток и протянул свою ему свою. Потом он достал из бара еще одну бутылку, дал её мне и проводил на улицу.

Я шел домой под июльским дождём.

Мимо проехал БТР с несколькими солдатами наверху. Один настороженно посмотрел на меня. Вдалеке послышались выстрелы.
В подъезде уже несколько дней стоял запах экскрементов. Жильцам было всё равно, и они надеялись, что он исчезнет сам по себе. Каждый раз, когда я выходил из дома, запах приобретал новые оттенки, и на этот раз, особенно резкий и неприятный, он заставил меня принять меры. Пьяному, мне было легче решиться на всё это. Открыл бутылку и сделал еще глоточек, небольшой, чтобы хоть как-то перебить запах, после чего спустился в подвал. Несколько раз забрел в тупик, один раз споткнулся и чуть не лишился передних зубов, когда упал рядом с какой тумбочкой - света в подвале не было, и я подсвечивал спичками. А за следующим поворотом нашел источник запаха - это был местный бомж Аркадий. Он лежал в собственных испражнениях и сопел. А рядом стоял ящик из под водки, в котором оставалось две бутылки, о который облокатился пакет с какими-то продуктами. Хлеб, сырая картошка, несколько банок с консервами. Пакет и бутылки я изъял, а соседям с первого этажа сообщил о находке в подвале и посоветовал избавиться от неё. Но на меня посмотрели с отвращением и закрыли дверь перед носом, даже не позволив закончить фразу. Надежда была лишь в том, что Аркадий выберется сам, так как водки больше не осталось.
Хочется отметить, что не смотря на крайне тяжелое положение больше половины населения нашей страны, люди всё же старались оставаться людьми и не скатиться в алкогольный ад и соответствующий образ жизни, как Аркадий и ему подобные. И я понял тогда, после захлопнутой перед носом дверью, что все равно будут люди, которые не оставят попытки выживать и бороться за нормальную жизнь, даже если государство им в этом мешает изо всех сил. И у этих людей, несмотря ни на что остается надежда. И они будут таковыми в любой среде, даже в нашем гумманистическом аду.

3

Я проснулся с сильной головной болью после выпитого вчера алкоголя. В комнате было душно и стоял сильный запах перегара. Непьющий человек непременно потерял бы сознание, хоть на секунду оказавшись здесь.
Уронив руку с дивана, так как поднять её еще не мог, я нащупал на полу часы, которые Август Максимович отказался покупать. Было семь утра.
Около часа я приходил в себя: нашел под диваном бутылку с остатками виски (когда я успел выпить всё, память отвечать не хотела) и пытался опохмелиться, параллельно задумавшись, почему так много пью. Пожарил картошку, найденную вчера в подвале - это был один из лучших завтраков, что я знал. Вот разве что без подсолнечного масла и соли это совсем не то.

К девяти я пришел к антикварному магазину. Владелец уже ждал меня.

Практически весь день мы перекладывали предметы древности с одного места на другое, упаковывали в коробки. Из-за похмельного синдрома и трясущихся рук я несколько раз чуть не разбил что-то очень дорогое - о стоимости можно было догадаться по количеству и разнообразию матерщины, которая вылетала из уст Августа Максимовича. Около трёх часов дня мы сделали перерыв на обед. Потом меня угостили сигарой - при этом я услышал много интересного о кубинских сигарах и о Кубе в частности.

За те пять лет, что прошли с момента "становления нашего экономически и демократически развитого государства", я успел позабыть многое, что знал о зарубежье. С одной стороны этому поспособствовал алкоголь, с другой - цензура наших СМИ. Я могу с точностью утверждать, что около десяти процентов всего населения примерно представляли себе, что происходит в мире, и только пять из них знали обо всём. Но вы бы никогда не смогли узнать у них что-то, каким бы то ни было образом, если вам дорога ваша жизнь.
Мы жили под железным колпаком, и нам скармливали лишь то, что считали нужным. А чтобы примерно представлять масштабы заблуждения наших граждан, вполне могло быть и так, что на Земле произошла атомная война, планету несколько раз атаковали инопланетяне, а соединённые штаты высадились на Марс и конец света уже наступил - но мы бы обо всём этом ничего не знали. Мы - то есть простые законопослушные граждане. Ведь управлять страной проще, когда её жители ни о чем не подозревают.

* * *

Три дня прошли быстро. К концу последнего, когда уже почти всё было собрано и приготовлено к отъезду, мы с Августом Максимовичем решили отметить это событие. На этот раз мы пили вишнёвый бренди, хотя больше было похоже на обычную наливку. Посидели около часа, и, попрощавшись как старые друзья, разошлись. В качестве зарплаты он вручил мне пачку банкнот, что показалось мне весьма странным. Но антикварщик успокоил меня:
- Я же говорил, что хорошо заплачу. Плюс ко всему, ты обещал мне...
- Да, конечно, о чем может быть речь? - ответил я с улыбкой до ушей.
Да и как можно сомневаться, держа в руках месячную зарплату грузчика, когда пол страны с трудом сводит концы с концами.
На радостях я пошел домой, по дороге решил зайти в магазин. Деньгами я особо не светил, взял сотку, остальное спрятал в трусы.
- Двушку пива, будьте добры. - сказал я продавщице вежливым тоном, улыбаясь и воображая себя джентльменом, хотя уже порядком пошатывался.
Тем временем в магазин зашли двое мужчин отталкивающей внешности, сверливших мне взглядом спину - на полке с макаронами было зеркало, так что я всё хорошо видел. Один остановился справа от меня, другой остался за спиной.
- Чем могу служить, господа? - обратился я к тому, что справа.
- Нам бы выйти, поговорить. – на моё плечо опустилась рука.
Я очень благодарен жизни за то, что она научила меня, как вести себя в подобных ситуациях. Каким-то невероятным образом мне удалось ударить сразу двоих - двухлитровой бутылкой пива я заставил господ лечь на пол, самого же меня вслед за бутылкой швырнуло в стену. Оценив ситуацию, я стремительно направился к выходу. На прощание посоветовал им отдохнуть:
- Остыньте, джентльмены, на этом прекрасном и прохладном бетонном полу!
На улице, к моему большому удивлению, в позе зародыша лежал Иннокентий, держась руками за живот и что-то пытаясь не то сказать, не то прокричать. Бросив пиво, я подхватил беднягу под руки и поспешил подальше от магазина.
Ближайшим местом, где я мог скрыться, был антикварный магазин Августа Максимовича. Но соваться туда с такими проблемами я не хотел, тем более, только что получив от него немалую сумму за столь несложную работу. Поэтому мы без лишнего шума (хорошо, что я познакомился с планировкой складского помещения) проникли в подвал. Здесь можно было отдышаться.
- Смотри, что я нашел! - Иннокентий достал из-за пазухи бутылку водки, и торжественно протянул мне.
- И ты поэтому корчился на земле? Всему виной бутылка водки? - недоумевая, спросил я.
- Две бутылки! Две бутылки водки, которые кто-то неосмотрительно оставил их под твоей дверью, прямо на ступеньках в подъезде. И похоже, что это из моей заначки.
- Ах вот оно что... - меня осенило, и я начал понемногу вспоминать, как мне удалось напиться до потери памяти, пока я вчера подымался к себе домой. И всего лишь за пять этажей.
- Ну так что, давай выпьем, за успешное... скрытие... спрятание... а, чёрт с ним!
Иннокентию было совсем не интересно, где мы прятались. А от кого - он мне так толком и не рассказал.
Мой организм явно устал от выпивки. И после первого глотка я уже ничего не помнил. Тем более, что мы ничем не закусывали, а только занюхивали, - то старыми книжками, то собственными рукавами.
Проснулся я оттого, что моя голова билась о деревянную стенку. Я был в каком-то тёмном, тесном месте, впритык ко мне находился Иннокентий. Уши заложило, меня сразу же чуть не стошнило, но я сумел сдержать себя. Пытаясь разобраться, что это за место, я начал крутиться и, насколько это было возможно, бить кулаками по стенкам.
Это был двустворчатый платяной шкаф, он находился в вертикальном положении. Мы с Иннокентием ехали в грузовике Августа Максимовича и его антикварных вещей. Это было понятно по вибрации стенок, гула двигателя и редким подпрыгиваниям на кочках.
Я попытался раскачать шкаф, как маятник - двери не открывались, и он подавался только в сторону. Внезапно вспышка яркого белого света пробилась через щель между дверьми, как раз в тот момент, когда я навалился всем телом на стенку. Шкаф упал, дверца открылась, и я увидел за трепыхающимся брезентом вырастающий вдали атомный гриб.

4

- Антон, не тормози, только не тормози! Потом посмотрим, что там упало, сейчас главное выехать из зоны поражения! - Август Максимович пытался перекричать гул пятитонного грузовика, размахивал руками и бил по приборной панели. - Взорвалось раньше времени, чёрт возьми!
Антон прибавил газу, и трясти начало еще больше. Единственной нормальной дорогой, с качественным асфальтным покрытием, была автострада номер шестьдесят, и до неё оставалось ехать несколько часов.
- Через пять километров КПП. Всё улажено, я договорился с начальником!  - заметил антикварщик, посматривая то на дорогу, то на карту, которая лежала у него на коленях.
На КПП, Августа Максимовича дожидались солдаты в противогазах и тяжелой свинцовой защите. Их было шестеро, вместе с командиром. Они стояли, преграждая дорогу своими массивными телами в черных плащах, а на плече у каждого висел автомат
Калашникова
. Слева, из травы, торчал пулемёт. Антикварщик вылез из кабины, подбежал к одному из них, они перекинулись парой слов, после чего все шестеро забрались в кузов грузовика. Двое сели на платяной шкаф, который лежал на полу, остальные разместились на коробках. Как только грузовик двинулся дальше, самый крупный из группы достал из-под плаща бутылку водки.
- За успех предприятия, товарищи! - и с этими словами он одним движением свинтил пробку и, сделав несколько глотков, передал бутылку дальше, а сам достал рацию: - "Вал", приём, "Вал", говорит "Грозный", объект уничтожен, продолжаем движение.
Через два часа грузовик Августа Максимовича доехал до автострады, там прошел через еще одно КПП, так же быстро и без помех. Те же солдаты в свинцовой броне, противогазах и чёрных плащах. Только на этот раз их было около двадцати - столько успел насчитать Антон.
О планирующемся уничтожении города Антон не знал. Он до сих пор находился в шоковом состоянии - там ведь остались его жена и ребёнок... А он просто собирался заработать денег. И поэтому нанялся водителем. Всего лишь триста километров, туда и обратно!
После взрыва Август Максимович пригрозил Антону, ткнув пистолетом в бок на случай, если водитель надумает совершить глупость. Боль, страх, безысходность. От него ведь всё равно рано или поздно избавятся. А с появлением шестерых солдат в кузове, всё стало казаться еще мрачнее. "Надо просто дождаться подходящего момента", - подумал Антон.
Грузовик выехал на автостраду номер шестьдесят. Трясти перестало, гул исчез.
- Кто вы такие? - спросил Антон, держа скорость на уровне восьмидесяти километров в час.
- Мы? А ты умнее, чем кажешься. Я уже подумал, что ты начнешь винить в случившемся меня.
- И всё-таки?
- Можешь называть нас организацией, командой, группой безумцев, как пожелаешь. В этой стране всё зашло слишком далеко, и Мы решили изменить сложившееся положение. Армия уже на нашей стороне, этому предшествовал полугодичный процесс вербовки и спецопераций. У нас всё схвачено, и прогнившей верхушке не удастся нам помешать.
- Но зачем было взрывать город? Убивать ни в чём не повинных людей! Да вы просто очередные сумасшедшие, которые хотят прибрать к рукам страну.
- Взрыв был сигналом к началу действий по всей стране. Наши агенты начали массовое уничтожение правящей верхушки. К моменту нашего прибытия в столицу, переворот будет окончен. Да и в городе, кроме бомжей и алкашей, практически никого не осталось. Адекватная часть населения была заранее предупреждена и эвакуирована, а жертвы - это просто плата за будущую свободу.
- Сумасшедшие... - процедил Антон, сразу же получив по зубам рукоятью пистолета. По подбородку потекла струйка крови.
- Не сумасшедшие, а избавители. Не путай.
- Рано или поздно о взрыве узнает мировая общественность, и вы поплатитесь за это!
- Не узнает. Колпак слишком прочный, чтобы какой-то европешка в кожаном кресле и шикарно отделанном кабинете что-то узнал. Мир увидит нас только тогда, когда Мы скажем. А до тех пор они считают нас помойной ямой и закрывают глаза на всё происходящее здесь.
Антон увидел в нескольких сот метрах автобусную остановку и прибавил газу.
- Сбрось скорость, нам уже ничего не угрожает. Слышишь меня, сбрось! - занервничал Август Максимович.
- Да вы очередные... - и Антон почувствовал холодное дуло пистолета своим виском.
- Сбрось скорость, иначе я вышибу тебе мозги! Быстро!
Но вместо того, чтобы подчиниться, водитель грузовика резко повернул руль вправо, и пятитонный грузовик, на скорости сто километров в час, влетел в кирпичную остановку. Удар пришелся на сторону пассажира, а ремень безопасности не дал Антону вылететь через лобовое стекло. От удара кирпичи разлетелись в разные стороны, крыша остановки, потеряв опору в виде стены, обвалилась, а грузовик, сделав разворот на сто восемьдесят градусов, вылетел обратно на дорогу и опрокинулся на бок. Через несколько десятков метров скольжения с лязгом и скрежетом, машина остановилась. Повсюду валялись куски металла, кирпичи, стекло. По асфальту текло машинное масло, смешавшись с кровью.   

5

В ушах стоял звон, звуки доносились словно из под воды. Я открыл глаза, и увидел, что лежу на обочине. В нескольких метрах лежал разбитый грузовик. Дверь кузова была открыта, от неё тянулся след из досок, коробок и стекла, окрашенного в красный цвет.
          Я встал. Отряхнулся, проверил, ничего ли у меня не сломано. Подошел к грузовику и заглянул в кузов. Там было сплошное месиво из людей и антикварного хлама. У всех были настолько неестественные позы, что надеяться на выживших не имело смысла. С трудом разжав пальцы одного из трупов, я разжился автоматом и парой магазинов. В сложившейся ситуации он был очень полезен. Потом я вспомнил про атомный гриб. Оглянулся в ту сторону – гриб стал только больше. Город был уничтожен. Я был в растерянности. Потом вспомнил о криках и возне в кабине, которые я слышал перед аварией. Обошел грузовик и увидел, что половина кабины со стороны водителя смята почти до кузова, рядом валяются части человеческого тела. На пассажирском сиденьи – Август Максимович с изуродованным от разбитого стекла лицом. Он был пристегнут, но даже это его не спасло.
Иннокентия нигде не было.
          Я решил уйти от эпицентра взрыва. У меня был автомат с двумя магазинами и ни крошки хлеба. До столицы было меньше пятидесяти километров, пешком я дошел бы за двое суток. К месту взрыва уже вероятно едут военные, поэтому мне лучше сойти с дороги. Лучше идти через лес.

* * *

          Я шел уже пять часов, вдыхая запах соснового леса вместо еды. По пути не встретил ни единой живой души. Вышел к заброшенному дому посреди полянки, рядом стоял уазик. Я подошел ближе – в замке зажигания был ключ.
          Я продолжал двигаться через лес, но уже на машине. Это заметно ускорило моё передвижение, и к вечеру я уже был на подъезде к городу. На дорогах выставили оцепление из военных, танки преграждали дорогу. Пришлось бросить машину и пробираться через канализационную систему, благо она выходила за город. По тоннелям я шел прямо, чтобы не заблудиться. Над одним из люков я услышал шум толпы. Свернул по тоннелю вправо, дошел до ближайшего люка и вылез на улицу. Я оказался в переулке, уже порядком стемнело. Автомат пришлось спрятать под куртку, но дуло немного выступало. Я вышел на площадь и слился с толпой в несколько десятков тысяч человек. Метрах в трехстах, на ступеньках высокого белого здания стоял человек и что-то говорил в мегафон. Я расслышал слово «взрыв» и поинтересовался у стоящего рядом мужичка лет пятидесяти, что происходит.
- Правительство свергнуто. У нас здесь революция происходит. Ничего необычного. Просто новый тиран. Я помню, как в шестьдесят третьем… - и мужчина внезапно остановился. – В шестьдесят третьем… а что было в шестьдесят третьем, вы часом не помните? Ай, ладно. Не имеет значения. Этот молодой человек, на трибуне, сказал что в соседнем городе взорвали атомную бомбу ради уничтожения изгоев и становления нового, чистого общества. Его так и называли здесь, негласно – город Изгоев.
- Это был мой родной город. Там жили такие же, как и вы, люди. – ответил я, стараясь смотреть мужчине прямо в глаза и вызвать хоть малейшее сочувствие. Но собеседник будто не слышал меня и продолжал:
- В какой-то степени я с ним солидарен…
          Я перестал слушать рассуждения незнакомца и обратил внимание на толпу. Люди периодически вскидывали руки вверх и скандировали какой-то лозунг. Слов я не разобрал, но данная ситуация напомнила мне один исторический факт.
          Я начал пробираться к ступенькам здания. Когда я подошел расстояние в несколько десятков метров – достал автомат, передёрнул затвор и пустил очередь в революционеров на ступеньках. Их было пятеро, и все упали. Толпа вмиг смолкла, люди бросились в рассыпную, спотыкаясь друг об друга. Ко мне уже бежали солдаты, на ходу снимая с плеч автоматы. До них было порядка пятидесяти метров и я сделал еще несколько очередей в них. Когда магазин опустел, я бросил его на землю и попытался затеряться в толпе. Я отбежал на добрых сто метров, слившись с растерянными и ничего не понимающими гражданами. Я обернулся и подпрыгнул – я увидел, как на площадь повернул танк и выстрелил в толпу.

Революция.

Новое, чистое общество.

Стрельба из танка по толпе мирных жителей.

Одна из этих трёх фраз в моей голове не стыковалась с остальными двумя. Пролетающие мимо меня люди, части тел и асфальта окончательно убедили меня в правильности поступка с автоматом.
          Я лежал на спине, обездвиженный. Окружающее пространство выглядело размытым, в ушах стоял звон. Я почувствовал, как затылок покрывается чем-то тёплым и мокрым. Надо мной появился силуэт человека. Он присел на корточки и несколько минут просидел рядом, склонившись над моим лицом. Наверное, он о чем-то рассказывал, но я слышал только быстрый глухой стук собственного сердца. Возможно, человек говорил о светлом будущем, которое ждёт всех нас. О радужных переменах и счастливой жизни в новом мире. А потом человек встал и вытянул руку, направляя мне что-то в лицо. Я услышал щелчок.