Мы уже родные...

Утром туго набитые электрички везут в Москву счастливых обладателей рабочих мест. К станции мимо тяжелого забора депо ведет давно выбитая подошвами асфальтовая дорожка. Вдоль забора сидят, лежат, прогуливаются десятки бродячих собак. Они пока не очень опасны. Они ждут своей доли, своего процента от съеденного жителями спального городка за последние сутки — рыбьих голов, колбасных обрезков, куриных костей. Вокруг все покрыто мятыми салфетками, целлофановыми пакетами, пакетами из-под молока. Это тара. Наверное, и на нее найдутся охотники — какие-нибудь насекомые слижут микроскопические частички жира, изъедят промокшие салфетки.

Вот овчарка суетливо подтаскивает к дороге своих троих щенят и яростно брешет на примкнувшую к ним дворняжку. Будьте уверены: дворняжке ни за что не удастся укусить брошенную кем-то обглоданную до блеска кость. А вот заскочивший в вагон щенок неопознанной породы. Он не шарахается от каждого сапога. Он деловито обходит каждое сиденье: постоит, подождет — и переходит к следующему сиденью. Если кто-то из пассажиров сердобольно вытащит свою обеденную котлету, он спокойно обнюхает, проглотит ее и движется дальше.

Люди и животные понимают друг друга без слов. Есть у тебя сегодня лишний кусок — отдай, завтра ты, возможно, будешь таким же голодным и бездомным. Не жалко отдавать и не стыдно просить. Мы уже близки, мы уже родные. Собаки многому научились у людей. Я думала: где я уже видела все это — собачью брань у станции, эти повадки бродячего щенка? Да тут же, рядом: ссоры беженок за место в переходе, требовательные глаза ребенка с протянутой ладошкой в вагоне... Привыкаем и к этому.

Но вот зимняя картинка. Утро, жуткий мороз. К электричке надо пройти вдоль высокого железнодорожного моста. Подхожу к мосту — и меня охватывает мистический страх: на каждой ступеньке, до самого верха, лежат собаки и молча глядят на людей. И люди, втянув головы в плечи, торопливо поднимаются сквозь этот молчаливый угрожающий строй.