Счастливое одиночество Петровны

 
 ...  Под утро ей приснился эротический сон.


Приснилось, что бывший муж пришёл к ней с охапкой гладиолусов - бордовых, цвета крови, и они, едва поместившиеся в ведре, во множестве своём  источали сладкий аромат и грели душу. Собственно, вся эротика состояла лишь в том, что  в следующий момент должен был произойти их поцелуй - как прежде, глубоким погружением из уст в уста... но, как обычно, в её частых эротических снах не было никаких законченных действий. Было только радостное удивление, смятение и благодарность, было  чувственное томление и нетерпеливое ожидание - состояние сладкого греха, тёмного желания, пульсирующего в крови, и... страх быть внезапно обнаруженной в самый интимный момент - детьми, родителями или кем-то ещё... так и не появившимся.


От этого, проснувшись, она ещё долго прислушивалась к своим ощущениям - забавной, удивительной  смеси волшебства и реальной будничности, очарования и разочарования. И потом весь день в те минуты, когда вспоминала свой сон, улыбалась самой себе, вздыхала и что-то тихонько бормотала себе под нос...


Марина Петровна давно жила одна. Прошло уже то время, когда это одиночество пугало, тяготило её и временами просто сводило с ума, толкало на какие-то действия - новые попытки устроить свою женскую долю. Отчаяние улеглось в ней тяжёлым илом на дне души, и постепенно всё её существо наполнилось грустной прозрачностью, подобно тихим водам в глубокой чаше озера. По сути какое-то время она вела достаточно праздный образ жизни, но не потому, что была ленивой, а всё из этого же состояния тихой грусти, незамутнённой отчаянием. Словно боялась движением нечаянно нарушить в себе это хрупкое равновесие. Что в итоге не преминуло сказаться и на её физическом состоянии, на здоровье.


В эту зиму Марина тяжело переболела, подхватив какой-то особо вредный простудный вирус, долго не могла прийти в себя от слабости и в конце концов совсем потеряла остатки сил. Утром было страшно смотреть в зеркало - оттуда на Марину, до недавнего ещё нестарую, цветущую женщину в расцвете сил, смотрело скорбное старушечье лицо землистого цвета с мутно-стеклянными глазами. Было страшно неприятно видеть себя такой, но ставшее привычным смирение нашёптывало: "Что же ты хочешь, милая? Это старость маячит призраком за твоей спиной и ничего уже не поделаешь..." И она закрывала лицо руками и старалась ещё реже выходить на улицу.


Но как-то раз утром она еле поднялась с постели, задыхаясь от недостатка воздуха в душной комнате. Голова кружилась, в висках тупо билась боль, ноги были тяжелы, как свинцовые, и казалось, что в ней не осталось ничего от макушки до пяток, что бы не отзывалось болью даже от самого  простого движения... И в этот момент в её душе родился яростный протест против медленного мучительного умирания.  Боже, до чего же она себя довела! Так ведь нельзя, надо что-то делать! Но что-то делать уже не было сил.


И тогда в приступе отчаяния Марина стала молиться.


- Господи! Прости меня за то, что сделала я со своей жизнью... Я не имела права так поступить с собой, с тем даром жизни, который Ты дал мне при рождении. Я была глуха, слепа - ослеплена своим эго, своими неразумными желаниями, я совершала ошибку за ошибкой и довела себя до края бездны... Помоги мне, Господи, прошу тебя! Дай мне силы жить дальше. Помоги увидеть, найти смысл, ради которого мне нужно жить дальше... Я не могу так больше. Не могу жить, опираясь только на себя, на свои ничтожные усилия. Возьми меня под свою опеку, прошу, Отец мой небесный! Дай мне снова сил и здоровья...


Долго она после этого находилась в состоянии прострации - в ней образовалась какая-то тишина. Давящая, плотная, словно вата, тишина окутывала Марину Петровну, начинаясь где-то глубоко внутри неё и со звоном в ушах просачивалась наружу. И все наружные звуки постепенно вытеснялись этим тихим тоненьким звоном, как бывает, когда на большой высоте закладывает уши... Не хотелось ничего - ни плакать, ни двигаться, только полностью раствориться в этой тишине...


Потом она очнулась. Захотелось есть. Потихоньку пошла на кухню и стала готовить себе еду. Это стоило больших усилий - в слабости своей от малейшего движения она вся покрывалась испариной,  но Марина представляла себе, что сейчас к ней должен кто-то прийти в гости. Может быть, дети, которые далеко от неё, а может, кто-то из бывших друзей... Хотя и от них она давно отдалилась в своём одиночестве, стала не то чтобы бояться, но просто держаться от людей подальше.


И вдруг увидела новыми глазами свой дом - точнее сказать, то пространство, где укрывалась она от мира в последние годы... Ветхое жилище, доставшееся ей в наследство после развода, - проблема на проблеме. Жизни не хватит, чтобы привести здесь всё в порядок. Но если сидеть вот так, сложа руки, то будет только хуже и хуже. А летом к ней снова привезут внуков... Марина вспомнила, как ей становится стыдно, когда дети смотрят с нескрываемым сожалением на этот неухоженный дом и она чувствует их невысказанное удивление: "Мама, как ты можешь жить вот так?"


Надо сделать ремонт. Иначе, наводи-не наводи порядок - вид дома от этого не становится намного лучше. И Марина стала представлять себе, как, с чего она потихоньку начнёт приводить свой дом в такое состояние, когда в нём будет радостно и комфортно жить. И постепенно вовлеклась в процесс планирования настолько, что это захватило её целиком. Боже мой, но ведь на это ей понадобится собрать все свои утраченные силы и волю в кулак! И внезапно, Марина почувствовала, что это должно стать её служением Богу. Она не считала себя верующей, не соблюдала никаких обрядов, непривычна была к молитве, к Богу обращалась только в крайних случаях, когда помощи ждать было уже совсем неоткуда... Она считала, что у Бога и без неё было много работы и поэтому избегала лишний раз утруждать его ещё и собой, особенно в тех случаях, когда могла справиться сама. Но на этот раз в её сознании что-то переменилось... Она словно почувствовала одобрение и поддержку свыше и в благодарность ей тоже хотелось сделать что-нибудь в ответ. И поэтому она решила - пусть всё, что  она делает, отныне будет её служением. А чтобы ещё и укрепиться в этом решении, Марина Петровна решила, что теперь её служение миру будет заключаться в том, что она всеми своими действиями, направленными на улучшение своей жизни, будет привносить свою маленькую частичку в приращение добра на планете. Например в то, чтобы ничьи дети на земле не страдали от несчастий... Ради детей она-то уж сможет постараться.


Но сначала надо было срочно восстановить силы. Так. Пусть одним из тактических приёмов для этого будут полезные продукты. Марина произвела ревизию своих продовольственных запасов, составила список необходимого и съездила в ближайший супермаркет. Теперь в её ежедневном рационе появились овощи и фрукты, творог, рыба, перепелиные яйца  - вместо тех бесконечных сыро-колбасных бутербродов с чаем, которыми она довольно длительное время беспорядочно питалась, не утруждаясь приготовлением пищи для себя одной. Булки, шоколадки, печеньки, сахар она решительно заменила мёдом, курагой, финиками, изюмом. Ещё добавила разные семечки, орехи, лук и чеснок и свежую зелень вместо синтетических приправ. И соли стала добавлять в еду поменьше. Чай - только зелёный. Он даёт энергию и его можно пить без сахара, сахар только портит вкус и аромат зелёного чая, лучше немного мёда вприкуску. Она купила себе кусок свежей сёмги и сама слабо посолила его. В сёмге и любой другой красной рыбе много вещества, именуемого учёными омега-3 - это настоящее сокровище для организма. Отныне её утро обязательно начиналось с чашечки кофе (раз уж от него пока невозможно отказаться, то и не надо) и  будербродика с сёмгой. Чуть позже - творожная смесь с курагой, изюмом, орехами и зелёный чай с ложечкой мёда или сырые яйца перепёлок. На обед вкусный и полезный суп из чечевицы, овощей, круп. Ранний ужин (до семи вечера) - любая крупяная каша с тыквой или семечками и орехами или овощи. Перед сном - стакан кефира.  Ей очень пришлось по душе такое служение - ведь начала Марина Петровна с своего собственного физического укрепления, решив, что ведь лучше быть источником здоровых излучений в мир, чем немощных и недужных.


Последствия не заставили себя ждать. Уже через неделю, когда Марина вышла из дома, чтобы снова пополнить закончившиеся продукты, её заметила соседка Вера:


- Петровна! Ты ли это? Похорошела, изменилась...влюбилась, что ли? Нашла себе мужичка, наконец-то?


Раньше Марину просто бесили соседкины бестактность и нездоровое любопытство. И это -"Петровна" - будто она совсем уж старуха какая... Но сейчас - удивительное дело! - слова соседки Веры вызвали в ней только улыбку. Она изменилась! Слабость и болезнь отступали. Марина и сама видела теперь это в зеркале: бывшая рыхлость и бесформенность лица исчезли, кожа подтянулась и зарумянилась, в глазах появился блеск - живость постепенно возвращалась к ней вместе с новыми силами. Малоподвижная рохля уступала место прежней Марине. А Петровна... ну пусть! - это что-то новенькое, чего раньше с ней не было. Было в имени Петровна что-то задорное, озорное и бывалое, точно у пожившей и видавшей виды путешественницы во времени, что и было на самом деле.


И вот уже ремонт начался и развернулся полным ходом. Марина многому научилась в жизни - благо, у неё было много учителей. Она насмотрелась и переняла кое-что и у своего бывшего мужа - строителя по образованию, и у бывшего сожителя, к которому она наспех прилепилась после мужа от невыносимой тоски. Сожитель Коля оказался алкоголиком, хоть вначале их отношений он тщательно скрывал свою пагубную привычку, а ей было невдомёк, не было у неё ещё такого опыта видеть рядом с собой пьющего человека, она и не догадывалась очень долго, почему он к концу дня постепенно становится в доску пьяным - вроде и без бутылки. А Коля пил в одиночку тайком от неё... Но при этом был невероятным аккуратистом, любое дело делал очень старательно и аккуратно, даже кастрюлю умудрялся отмывать так, что в неё можно было смотреться, как в зеркало. И не в пример бывшему мужу, был поначалу очень добр к Марине, жалел её. Позже Коля привык к ней и перестал стараться понравиться, и она ушла от него. Но многому научилась и у этого алкоголика. Так же аккуратно старалась белить и красить - ведь во время ремонта уходить было некуда, она жила в той же комнате, которую приводила в порядок. Тяжёлую мебель выносить тоже некуда было, да и силы были ещё не те. Поэтому в конце дня, напрыгавшись со стола и тумбочки, чтобы побелить потолок и наклеить новые обои и при этом стараясь сильно не набрызгать, она отмывала комнату и, вконец обессиленная, засыпала до нового трудового дня.


И была почти счастлива с началом своей новой жизни. Почти. Потому что вдруг стали сильно болеть потревоженные активным движением ноги. Марина Петровна обнаружила у себя новые признаки надвигающейся старости - варикозное расширение вен. Ночью она просыпалась от боли в ногах - они стали сильно уставать от того, что были слабыми, нетренированными столько времени. Ныли суставы, боль скручивала судорогой и доводила до исступления Марина вставала и долго ночью читала в интернете, как справиться с этой новой бедой. И составляла новую программу оздоровления - массаж с целебными мазями, лекарство, купленное в аптеке специально для этих целей, травяные чаи. И продолжала работать, радуясь, что может продолжать своё служение.


Постепенно - медленно, но верно жизнь Марины Петровны стала меняться к лучшему. Теперь она встречала и проживала каждый новый день с радостью и удовольствием, как было когда-то давно, в лучшие и счастливые её времена, но теперь уже не заботясь сильно о том, чтобы поскорее достигнуть цели. Главным было её ежедневное служение. Она понимала, что, конечно, это в большей степени игра - считать, что лично от неё, от её упорного каждодневного труда как-то напрямую зависят судьбы детей планеты. Но так ей самой было легче приниматься за работу, даже, если от усталости или малодушия порой ничего не хотелось делать. Теперь она уже не могла себе позволить просто так лениться. Она связала себя этим новым обязательством. Но, как ни странно, оно вовсе и не тяготило, а давало Петровне новые силы, энергию, перспективы, наполняло радостью и вдохновением.


Жизнь налаживалась и продолжалась. И по ночам ей по-прежнему снились эротические сны...