Армейские байки из Монголии

         Армия у нас одна! И хоть люди в ней служат разные, армейские истории, где бы они не произошли, порой похожи друг на друга, как патроны в пулемётной ленте!               


               

        39 общевойсковая армия, в которую забросила меня офицерская служба,  входила в состав  Забайкальского Военного Округа и была расквартирована на территории Монголии. За пять лет в должности заместителя командира батареи артиллерийской разведки, я вдоволь насмотрелся на нашу армейскую жизнь, а наслушался и того больше. Всё увиденное и услышанное  легло в основу армейских баек, без которых наша служба была бы серой и скучной.

                Первая.

        Старшина батареи, прапорщик Симагин, слыл в полку крепким и рачительным хозяином.  Рядом с казармой  старшина оборудовал холодную каптёрку и тащил туда всё, что «плохо» лежало в полку. Учитывая, что в Монголии большой дефицит стройматериалов, каптёрка была выкопана  в земле и больше напоминала блиндаж. Схожесть с ним добавляло и перекрытие в два наката из  пустых снарядных ящиков. Десять ступенек, круто уходящих вниз, вели к массивной двери,  на которой красовалась гордость старшины – большой амбарный замок.

         В один из зимних вечеров Симагин задержался на службе после отбоя, дружок из соседней батареи пришёл рассчитаться за взятую накануне краску. Уговорив бутылочку спирта, покурив,  и поговорив за жизнь,  друзья разошлись. Проводив гостя, уже на выходе из казармы, Симагин вспомнил

- Мать честная! У меня же в «блиндаже» заначка! Вот и продолжение банкета!

 Весело насвистывая, старшина решительно двинулся к холодной каптёрке. Осторожно спустившись по ступеням, Симагин оказался перед амбарным замком, густо покрытым инеем.  Ключ, вставленный в замок, не проворачивался.
 
- Ну, мать твою так! Замёрз зараза! - тихо матюгнулся старшина и полез в карман за спичками. Спичек в карманах не было, остались в казарме.

- Возвращаться плохая примета! – мелькнуло в голове – Ладно, обойдёмся старым способом.

Симагин согнулся в пояснице и, вытянув губы трубочкой,  принялся дышать на замок. То ли порыв ветра, то ли обмёрзшие ступени, то ли хмель сыграли злую шутку, не суть важно. Только внезапно фигура старшины качнулась, и губы прапорщика намертво прилипли к замку! 
 
         Часа через два после ухода старшины, дневальный по батарее рядовой Хурхэев решил покурить на свежем воздухе и вышел на крыльцо казармы. В небе над головой висел яркий жёлтый  блин луны.

- Полнолуние, однако, время оборотней и злых духов – вспомнил Хурхэев рассказы шамана и мысленно перенёсся в родное стойбище. Первая затяжка перехватила горло, Хурхэев закашлялся  и услышал глухой вопль

- Кооо  деееессссььь?  Омоооохииииите!

Холодные ладони страха и ужаса крепко обхватили тело Хурхэева, в голове хороводом закрутились мысли

- Точно оборотни! Не врал шаман! Беда пришла!

Воин замер в испуге, из открытого рта выпала сигарета и стреляя  искрами,  покатилась по ступенькам. В ночной тиши раздалось снова

- Ооооууууу! Ыдиии  суааааа!

- Ааааааааааа! – заорал  Хурхэев и рванул в казарму.

 Дежурный по батарее сержант Злобин, мирно дремавший в сушилке, от воплей Хурхэева вскочил как ошпаренный и вылетел в коридор. У входной двери стоял дневальный и,  показывая пальцем на улицу, испугано бормотал

- Тама! Тама! Тама!

Злобин выскочил из казармы, метнулся к холодной каптёрке и,  увидев тёмную фигуру, склонившуюся над замком, моментально сообразил

- Вот козлы, каптёрку решили грабануть! Ну, я вам сейчас устрою!

Черенок от лопаты, оказавшийся в руке сержанта, со свистом опустился на злодея.

- Ууууууууооооо!

Услышав знакомый голос, Злобин в изумлении воскликнул

- Ни хрена себе! Товарищ прапорщик, вы что ли?

- Яаааааа!

Через полчаса, освобождённый из «плена» старшина, еле шевеля опухшими губами, вкатывал Злобину от души

- Бляха муха! Злобин, твою мать! Я чуть губы после твоего удара на замке не оставил! Только и спасло, что представил, как я без губ то служить буду?

         С тех пор, как только лунный блин показывался в монгольском небе, офицеры батареи неизменно советовали старшине

- Прапорщик, сегодня полнолуние! В каптёрку ни шагу! Сразу домой!


                Вторая.

               Рядовой Усманов сидел в тёплой казарме и с тоской смотрел в заиндевевшее окно. Через два дня  батарея заступала в караул, а у него самый хреновый пост – открытая площадка хранения техники. Не вышки, не забора, только проволочное ограждение и широкий простор для свирепых монгольских ветров. Даже спрятаться не где! Только при одной мысли о морозе и ветре,  Усманову стало холодно даже в казарме, а каково на посту?

                После команды подъём, Усманов с трудом поднялся с кровати и, держась руками за поясницу, поковылял к дежурному по батарее.

- Товарищ младший сержант, заболел я! Сопсем плоха, спина  туда-сюда  не гнётся! Сопсем  болной! Доктор надо!

Дежурный по батарее младший сержант Волков, с усмешкой глянув на Усманова, ехидно спросил

- Что боец, шлангуешь? В караул топать не охота? Ну жди командира.

- Нет, аллахом клянусь! Сапсем болной, даже столовая не пойду!

Волков призадумался, для  Усманова, любителя поесть, отказ от похода в столовую был сродни подвигу.

- Ладно, запишу в книгу больных, а там видно будет!

              Прибыв в батарею, комбат капитан Прохоров просчитал ситуацию на раз. Закидоны  Усманова давно стояли ему костью в горле, но что делать? Ни какие уговоры, душещипательные беседы, ссылки на джигитскую гордость не помогали,  Усманов был не исправим!

               Распорядившись сопроводить Усманова в ПМП (полковой медицинский пункт), Прохоров позвонил начальнику медицинской службы полка майору Ромашину и обрисовал ситуацию. В ответ Ромашин хмыкнул в трубку и заверил
- Не волнуйся капитан, вылечим твоего «шланга»!

               В ПМП Ромашин лично встретил Усманова и дал команду отвести его в свой кабинет.

- Ну что голубчик, заболел?

- Так точно товарищ майор, сапсем болной, спина совсем плоха!

- И давно у тебя так?

- Давно, толка раньше не силна болел, теперь сапсем плоха!

Осмотрев больного, Ромашин грустно произнёс

- Дааа! Плохи твои дела, Усманов! У тебя серьёзная болезнь, по латыни звучит как « спинус клиниус», позвонки у тебя зацепились друг за друга, если не разъединить, всё! Хана! Так и останешься скрюченным! Но мы тебя вылечим, слово офицера!
С этими словами Ромашин выглянул в коридор и зычно крикнул

- Дежурный фельдшер, ко мне!

Дождавшись фельдшера, Ромашин распорядился

- Голубчик, а принеси-ка нам «аппарат Шлангельсона», да поживей! Видишь, бойцу совсем плохо!

И глядя в изумлённые глаза фельдшера, повторил

- «Аппарат Шлангельсона.» Трубку, воронку и штатив, уяснил?
 
В ожидании фельдшера и аппарата, глядя на Усманова равнодушно уставившегося в пол, Ромашин неторопливо начал свою беседу

- Усманов, голубчик, повторяю, у тебя позвонки зацепились друг за друга. Надо их разъединить. Добраться до них можно через горло, но как мы через горло то полезем? Вон как тебя скрутило. Не удобно, да и далеко до позвонков, не достанем. У тебя же в пояснице больно?

Усманов кивнул головой и изобразил на лице скорбь и боль.

 Ромашин продолжил

- Значит будем лечить с другой стороны. Перенесём тебя на кушетку, на коленках то стоять можешь?

Усманов утвердительно кивнул, но забыл изобразить боль.

- Значит поставим на коленки, спустим штаны, вставим трубку и через неё крючками разъединим позвонки! Будешь у нас джигит джигитом!

В это время дверь распахнулась, и фельдшер начал заносить в кабинет какие то ржавые трубы. 

Глаза Усманова из узких стали круглыми и он с испугом уставился на принесённое железо. Глядя на испуганную фигуру, Ромашин с усмешкой распорядился

- Петров, вы с дежурным по батарее аккуратненько Усманова на кушетку и снимайте  с него штаны, а я пока трубы смажу, что б легче входили.

Услышав такое, Усманов судорожно схватился за брюки и жалобно заскулил

- Ай, не надо труба, не надо крючка! Спина уже перестал болет, сапсем перестал, клянусь аллахом!

Ромашин звякнул трубами, этот звон, словно сигнал тревоги, подкинул Усманова и он  рванул в родную казарму!

          С этого дня жалоб на здоровье от Усманова в батарее не слышали.