На охоте

Солнышко ретиво выскочило на середину неба и знай себе шпарит изо всех сил. Зимой оно так светить не может. До лета ещё далеко. Значит, пришла весна?
Да. Пришла. Начинается. Раскрывается. Не веришь себе, потому что два месяца стояли сильные морозы, которые, казалось, никогда не отступят. Не вдохнуть было воздуха в лёгкие. Но теперь – не бойтесь, вдыхайте. Смелее. Ну же!.. А? Почувствовали? Да, да, вот теперь почувствовали, что действительно пришла весна. Правда?
В небольшом зелёном скверике между домами, остатке от бывшего здесь когда-то большого парка, где чудом сохранились высокие прямые сосны, толстоствольные, крепкие и надёжные, среди белого дня народу хватает. Детишки, которые учатся во вторую смену, ещё в школе. Старики погуляли-подышали с утра и ушли. Сейчас, к пяти вечера, тут в общем-то остался случайный народ. Или кто-то только что забрёл. Несколько молодых мам задумчиво возят по сильно заснеженным дорожкам коляски с малышами, приоткрыв им носики, чтобы вдыхали во сне первовесенний воздух. Одна-две бабушки гуляют с внуками: те лепят снежки, катают по дорожкам машинки, то и дело застревающие в снегу. Бабушки думают о своём, стариковском: в такой день просто не верится, что жить осталось немного, - кажется, что ещё много, и вообще жизнь началась лишь вчера.
Но вот почти все разошлись. По дорожке чуть в стороне прогуливаются три пожилые женщины в возрасте крепко за шестьдесят. Три бабульки, как назовёт их любой доброжелательный прохожий. Где оставили внуков? Или те гуляют в школе на продлёнке? Или дома добросовестно корпят над уроками? Или... или это бездетные, точнее, безвнучные бабушки, которые в обществе друг друга гасят свою вечернюю тоску и обретают взаимную поддержку?
- Век бы гуляла по такой погоде! – сообщает одна из них.
- Хорошо, что мы встретились, одна бы ты не погуляла, скучно же! – подхватывает разговор другая.
- Эх, бабоньки, тряхнуть бы сединой, гульнуть бы сейчас не с вами, старые хворобы, а с каким-нибудь Ванечкой или Санечкой! Вот было бы весело! – сообщает третья.
- Ишь, разбежалась! – парируют дуэтом сразу обе её товарки. – Вот обалдела баба! Седина в голову – бес в ребро! Ты ж не мужик какой-нито шелудивый, тебе уж стыдно о таком грехе думать!
- Стыдно ай не стыдно, Ванечка-Санечка был бы лучше вас! – озорно смеётся ретивая бабулька. И оглядывает скверик: а вдруг такой кавалер и в самый раз тут окажется?
Она не ошиблась. Через две дорожки от них, по третьей, неторопливо прогуливается пожилой, но ещё очень крепкий мужчина. В меховой шапке пока, в пальто с меховой подстёжкой – мол, знаем мы, что такое начало весны! Недаром же говорят: «Марток, марток, надевай семь порток!» Надевай, а то такого себе нагуляешь, что, как теперь говорят все от президента до детсадовского драчуна, мало не покажется!
Ретивая бабулька задерживает на нём свой весёлый взор. Две тропинки – расстояние для взгляда немалое. Но Ванечка-Санечка, видать, дальнозоркий, потому что враз поймал её взгляд. А, может, потому и поймал, что своим взглядом шнырял-раскидывал по скверику. Ну что он – не мужик, что ли? Не петух? Не кобель? На него весна не действует? Старый, говорите? А кто сказал, что это значит, будто он уж и не мужик и ему весны не хочется? Хочется, да ещё как! Вот бы только найти кого! О! На ловца и зверь бежит! Ишь, какие бабочки порхают по дорожке-аллейке! Старый хлам уже, правда. Но... все знают: на безрыбье и рак рыба; на безрыбье и старуха человек. Особенно – когда солнце такое островесеннее, ярое, призывное.
Теперь – только бы не выпустить старушенций из виду. Какую предпочесть, Ванечка-Санечка не очень прикидывал: ясно же, ту, которая сама зырит вокруг, она, пожалуй, и помоложе остальных будет, а главное – и на неё весна положительно действует, а это, вы же понимаете, в любом возрасте фактор наиважнейший.
Да, да, только не выпустить её из виду. Шаг туда, шаг обратно. Здорово! И они тоже – шаг туда, шаг обратно. Вот только бы сообразили эти две другие Фени, отвалили бы домой. Разве не пора? Щёки у всех разрумянились! Хватит, нагулялись! Март месяц коварный, много гулять не рекомендуется. Осторожность рекомендуется, вот что.
И он острым взглядом пронзил двух ненужных бабулек, посылая им однозначный сигнал, как солдатам в строю: «По домам! Шагом марш!»
Нет, чудеса в жизни всё-таки бывают!
- Бабоньки, давайте по домам! – предложила как раз одна из ненужных. – Я что-то неважно оделась. Не вспомнила: марток, марток, не снимай порток. Подзябла малость. Так и цистит схлопотать недолго!
- И то правда, - откликнулась вторая ненужная. – А у меня дел дома полно. Обед не доварила. Надо бы закончить. А то придут мои, а я ещё не готова к встрече с ними.
А третья, юрко-ловкая старушка, ничего не сказала.
Все три грации повернулись к выходу из скверика.
- А ты не уходи! – послал свой приказ Ванечка-Санечка юркой бабуле. – Куда собралась? Они пусть идут домой, а ты ещё чуток погуляй. Слышь, что ли?
- Вы, бабоньки, идите, а я ещё чуток погуляю, - вдруг сказала она своим товаркам. – Дел у меня дома нету, оделась я тепло. Погуляю. Так что – до завтрева.
Подруги недоумённо посмотрели на неё. Вроде бы – коли гуляли вместе, и домой надо тоже идти всем вместе. А она – ишь, отделяется!
Но отговаривать её, слава тебе Господи, не стали: пусть гуляет, коли охота! Сами уже приближались к воротцам, за которыми проходила улица и пробегали машины. Наконец, они скрылись за углом дома. Ванечка-Санечка, всё это время внимательно следивший за ними, с удовольствием перевёл напряжённое дыхание, маханул через два заснеженных участка, отделявших его тропу от той, на которой осталась женщина, и в момент оказался рядом.
- Ну, что, гуляем? – заинтересованно спросил он.
- Гуляем! – радостно откликнулась та.
- Хороша весна, правда?
- Не то слово!
- И о чём же мы думаем так серьёзно? – решил выведать командир.
- О весне! – тут же отрапортовала бабуля.
- Вот и я о весне думаю, - сообщил Ванечка-Санечка. – Может, вместе и подумаем?
- Может, и подумаем.
- А ножки ходить не устали?
- Да есть чуток, хотя можно и ещё походить.
- А вон аккурат лавочка нас ждёт! – заметил Ванечка-Санечка. – Присядем? И поговорим малость. Есть о чём.
- Это о чём же? – не поверила своему чувству подкатывающегося счастья резвая бабулька.
- О весне, знамо дело.
Они в несколько шагов оказались у пустой, местами заснеженной лавочки. Присели. Ванечка-Санечка, не будь дураком, тут же приобнял женщину. На всякий случай изготовился поймать её руку своей, если она, несогласная, замахнётся на него. Но она не замахнулась. Наоборот – как-то вся обмякла, пуще прежнего разомлела, будто солнышко на неё одну все лучи направило.
- Хорошо! – сказал Ванечка-Санечка.
- Хорошо! – откликнулась бабонька.
- Тебя как звать-то?
- Настасья.
- Хорошо, Настюш, правда?
- Хорошо.
Они сидели, как кот и кошка на мартовской крыше, глядели то друг на друга, то на солнышко.
- Хорошо! – опять сообщил Ванечка-Санечка.
- Хорошо! – снова подтвердила Настасья.
- А что, если нам сделать ещё лучше? – предложил-предположил Ванечка-Санечка. – Так, чтоб весна получилась настоящей? А?
- Это как же? – зарделась-поняла Анастасия.
- Да сама знаешь, как! Ты ж не старая ещё, юркая, весёлая. Молодость твою чувствую!
- Ну да...
- Так вот... а что, если нам зайти к тебе в гости на чашечку, так сказать, чаю? Не кофе, нет, нам это не полезно, особенно к вечеру. Но чаю...
- И правда, чего не зайтить-то? Чаю дома хватит. И каньфеты найдутся.
- И пирожка в ларьке по дороге возьмём. И бутылочку. А?
- Ну да, возьмём!
- Так пошли?
Они встали и двинулись к воротцам из палисадника. Потом к ларьку за бутылочкой и пирожком-пирожницем. Потом прибавили шагу – видно, почувствовали, что лифт стоит как раз на первом этаже и просто ждёт их.
А кто-то – уж не те ли две старушки-подружки, которые ещё не успели дойти до дома и всё углядели? – посылал Анастасии свои сигналы:
- Обалдела, что ль, незнакомого мужика в дом вести!
- Он ща тя оттрахает. А потом ещё и обокрадёт!
- Смотри, подцепишь заразу! Ай не знаешь, что по миру гад СПИД гуляет? Ты подумала об этом?
- Старая, и не стыдно тебе?
- Напоит тебя, подсунет документ фальшивый, и окажется, что ты больше не хозяйка квартиры!
- Ой, глупая да старая, одумайся!
Видно, Настасья все сигналы уловила-поймала. У самых дверей подъезда на секунду остановилась, отвернулась от Ванечки-Санечки, который готов был её прямо тут, в дверях же и поцеловать по-весеннему, и кому-то вслух повелела:
- А пошли вы все к чёрту! Завидуете, небось? Так весна ж на дворе! А любви, старые дуры, все возрасты покорны!
- Покорны, покорны! – резво соглашалось и солнышко, заталкивая нововлюблённых в подъезд и закрывая за ними двери.