О Шопоголике Софи Кинселла

Фрагмент из  опубликованной статьи "Легкая литература, легкое кино"

Глава: Каждому – своя стерва

Но не все так просто  с идеей преодоления мощной атаки индустрии потребления  и в западной культуре.  Даже если речь, казалось бы, на первый взгляд, идет именно об этом. Один из самых ярких примеров тому – серия книг  английской писательницы Софи Кинселлы ( Мадлен Уикхем) о приключениях шопоголика и соответственно, экранизация по мотивам этих книг – фильм Пола Джона Хогана «Шопоголик» 
Всего этих книг в серии пока пять - «Тайный мир шопоголика» ( 2000), «Шопоглик на Манхэттене»  (2001), «Шопоголик и брачные узы»( 2001), «Шопоголик и сестра» (2004), «Шопоголик и бэби» ( 2007).   

И я думаю, что эти книги гораздо сложнее, серьезнее и даже возможно,  опаснее, чем кажется большинству читателей. Их автор, Софи Кинселла -  человек, несомненно, творчески  и литературно одаренный, и притом обладающий хорошим  познаниям в области  психологии. Но трудно сказать – во зло или во благо в данном случае работают ее талант и знания. Поэтому я и  хочу подробно проанализировать все плюсы и минусы данного литературного произведения, при этом под словом «минусы» в основном будут подразумевать не слабости произведения и просчеты автора, а минусы его влияния на читателя. Во всяком случае, в традиционной системе  ценностей. 
Отмечу сразу, я не пытаюсь доказать, что автор в той или иной степени манипулирует своим читателем, на словах  утверждая одно, а на деле направляя его мысли совсем по другому пути, хотя  временами такой вывод напрашивается сам собой. Возможно, сама тема  слишком неоднозначна, и  поэтому смотреть на нее можно под разными ракурсами и делать при этом совершенно разные, а иногда и противоречащие друг другу выводы.
Взять, к примеру, книгу той же Софи Кинселлы, но не о шопоголике, а  о трудоголике - «Богиня на кухне» ( 2005г.),  в ней все с проблемами трудоголика ясно и понятно, и при всей парадоксальности ситуации, когда  героиня, блестящий юрист, совершающая головоломные операции, но  не владеющая никакими навыками обыденной жизни, неожиданно оказывается в роли экономки в загородном доме, финал и мораль ожидаемы,  понятны и принимаемы с открытой душой  — мир прекрасен и многогранен, и замыкаться в рамках чего бы то ни было, даже самой  престижной  профессиональной карьеры никогда не стоит.
Софи Кинселла -  остроумный и наблюдательный автор и в книге есть целый ряд  выразительных сцен,  достойных восхищения. Например, эпизод, когда главная героиня-трудоголик все-таки успевает на назначенную с матерью и с братом (тоже трудоголиками) встречу в ресторане  по случаю своего дня рождения, и в ожидании  родственников заказывает для них напитки, но никто из родных  так и не приходит. Вместо этого метрдотель приносит героине телефон, по которому ей звонит мать, чтобы  поздравить и сообщить, что никак  не может отложить дела. А затем появляется секретарь брата, Лоррейн,  с  подарочной корзинкой, и другим мобильником, по которому звучит  уже его поздравление.  Брат уверяет героиню, что сам выбирал для нее в подарок шоколад,  но в корзинке никакой не шоколад, а мыло!   

« Я положила телефон на стол. После короткой паузы Лоррейн положила рядом второй аппарат.
Вот такой у меня семейный праздник.
Два мобильника.
Внезапно появился тот официант, которому я делала заказ. Он принес три коктейля. Взгляд его выражал легкое смятение.
– Кому мартини?
– Предполагалось, что для моего брата…
– Это «Нокия», – вмешалась Лоррейн, указывая на телефон.
Немая сцена. Затем, сохраняя профессиональную невозмутимость, официант поставил бокал перед телефоном и положил рядом салфетку.
Мне хотелось расхохотаться, вот только на глаза наворачивались слезы и бороться с ними становилось все труднее. Официант поставил на стол остальные коктейли, кивнул мне и удалился. Наступила неловкая тишина.
– Тем не менее… – Лоррейн взяла телефон Дэниела и спрятала в свою сумочку. – С днем рождения! Приятного вечера!
Глядя, как она идет к выходу, я подняла второй аппарат, чтобы попрощаться, – но мама уже отключилась. Поющие официанты исчезли. Я осталась один на один с корзинкой с мылом».
                ( Софи Кинселла. «Богиня на кухне»)

Блестящая сцена, в  которой проблема трудоголизма  обрисована так зримо и ярко, что вполне может быть перенесена  в фильм при экранизации практически  такой,  как есть. Сразу отмечу, что все  книги Софи Кинселлы написаны так, что могут служить крепкой основой для киносценария. Однако  при этом сам фильм «Шопоголик»   нельзя назвать по-настоящему  удачной  экранизацией.  Возможно, во многом, именно потому, что действие в нем, хотя и развивается по законам, предложенным автором, все же очень далеко отходит от  самого сюжета.

Но вернемся к шопоголику, его, вернее, ее приключениям и проблемам.
Проблема эта определяется  как непреодолимое желание что-либо покупать, не обращая внимания на необходимость и последствия. Покупки становятся и отдыхом, и развлечением, и самостоятельным смыслом жизни. Среди причин развития  ониомании ( научное название бытового термина « шопоголизм» происходит от греческих слов  onios — для продажи, mania — безумие)  -  иллюзия  обретения власти, свободы и  контроля над жизнью, которую дает возможность приобретения вещей,  жажда адреналина, а так же желание заглушить чувство одиночества и внутренней пустоты, потребности в любви и в дружбе.


На протяжении пяти книг автор прослеживает значительную часть жизни своей героини Ребекки Блумвуд, девушки, одержимой приобретением все новых и новых, большей частью ненужных вещей, – от окончания университета и начала карьеры журналиста, специализирующего в области финансов, до замужества и рождения ребенка. 
К концу каждой книги героиня осознает все свои ошибки, перерождается и начинает совершенно новую жизнь, но в начале  следующей опускается на уровень  едва ли не еще ниже прежнего и снова возникает в образе  шопоголика, или что более точно,  шопоголички.
Конечно, при ином раскладе, вместо серии книг  пришлось бы ограничиться всего одной, но, в качестве прогноза на излечение героини от пагубной страсти,  это выглядит мало оптимистично.
Интересно отметить и то, что по ходу развития истории  героиня еще  и постепенно теряет свой  и так небогатый  интеллектуальный запас.
В самой первой из серии книг  «Тайный мир шопоголика», мы узнаем, что она -  выпускница Бристольского университета, а в последней книге  обнаруживается, что она не знает даже, кто такие Одиссей и Пенелопа, о которых  в словесной перепалке упоминает ее соперница  Венеция
( « надеюсь, что не руководитель рекламной компании и не  акушерка, которые долго и счастливо жили вместе, но сначала выставили вон первую жену», - утешает себя Ребекка). Забавно, что и ее подруга Сьюзи, происходящая из семьи старинной английской аристократии и окончившая,  по словам Бекки  очень престижное учебное заведение,  ничем не может ей в этом помочь!    

Первая книга «Тайный мир шопоголика», из всей серии, наверное, наиболее логичная  по содержанию и  благородная по своей сути. 
Смысл ее можно было бы передать одной  фразой.
Главная героиня, молодая англичанка Ребекка Блумвуд, журналист, специализирующийся в области финансов, большая часть жизни и мыслей которой  посвящены покупке ненужного барахла, неожиданно осознает, что своей неграмотной профессиональной деятельностью  приносит ощутимый вред не просто человечеству вообще, но вполне конкретным близким  людям, и пытается это исправить.
Как это   происходит? В свое время Ребекка дала неверный совет соседям, друзьям своих родителей, Дженис и Мартину по поводу их вкладов и они оказались в проигрыше, лишившись возможности получить значительную сумму денег.      
Вышло это потому, что  она  не учла значения той информации, которая была ей доступна как специалисту. А не учла, потому что мысли ее были заняты совсем другим — походами по магазинам, мечтами о распродажах, маникюром и  бокалами бесплатного шампанского на пресс-конференциях, посвященных сложным, но малоинтересным для  девушки  финансовым вопросам.
Хотя  из-за  значительного превышения кредита, ее собственные денежные дела  находятся на уровне краха, да  к тому же одолели разнообразные неудачи на личном фронте, Ребекка решает в первую очередь бороться за права  обманутых вкладчиков и  для начала  пишет  разгромную статью, которую публикуют в популярной газете. Статья имеет  невероятный успех, и  ее автора приглашают выступить с комментариями  причин разгоревшегося  финансового скандала в престижную телепередачу. 
Не смотря на то, что против Ребекки  на защиту  банка-мошенника  встает   команда  профессионалов под руководством  рекламного гения  Люка Брендона,  правда –  на стороне героини и тех, чьи интересы она защищает.   
 И Ребекка  вознаграждена за  свои старания  с лихвой.  Она получает в награду и престижное место работы  финансового консультанта в популярной передаче «Утренний кофе» и красивого, богатого и  успешного бой-френда,  того самого Люка Брендона, который,  сраженный неподдельной искренностью Ребекки в борьбе за право дело,  публично признает действия  своего клиента нечестными.
В этой книге много блестяще продуманных моментов.
Зримо и правдоподобно описано то чувство, с которым Ребекка, уже погрязнув в долгах, пытается поднять настроение, совершая очередные ненужные покупки.   
« Я поднимаю глаза и понимаю, что стою напротив «Октагона». «Октагон» — мой самый любимый в мире магазин. Целые этажи с одеждой, аксессуарами, украшениями, подарками, кофейнями, барами и цветочными салонами, где тебя посещает внезапное желание заполнить весь свой дом цветами.
И со мной мой верный кошелек.
Мне нужна какая-нибудь мелочь, чтобы приободриться. Футболка или что-то еще. Да хоть зубная паста. Мне нужно что-нибудь купить. Много тратить не буду. Просто войду и…
Я открываю двери. Господи, какое облегчение. Это тепло и этот свет. Вот где мой мир. Моя среда обитания».
Но испытанный способ на этот раз действует плохо.
« Но даже направляясь в отдел футболок, я не чувствую привычного удовольствия. Оглядываю полки, пытаясь вызвать в себе то волнение, которое сопровождает процесс покупки, но почему-то сегодня его нет. Я все равно выбираю топ с высоким воротом и серебряной звездой на груди, перекидываю его через руку и убеждаю себя, что мне уже легче. Потом вижу полку с халатами. Вообще-то новый халат не помешает.
Ощупывая белоснежную махровую ткань, я слышу тихий приглушенный голосок: «Не делай этого. Ты вся в долгах. Не делай этого».
Да, все так.
Но, откровенно говоря, сейчас это не имеет никакого значения. Поздно что-то менять. Я уже в долгах, а больше долг или меньше — не важно. Я почти яростно перекидываю халат через руку. Потом мне попадаются на глаза тапочки из такой же ткани. Понятно, что покупать только часть комплекта нет смысла.
Налево от меня находится касса, но я прохожу мимо. Я еще не все выбрала. Иду к эскалатору и поднимаюсь на этаж выше. Пора купить новое одеяло. Белое, под цвет халата. И пару подушек, и покрывало из искусственного меха.
Каждый раз, когда сдергиваю с полки очередную вещь, меня накрывает волна восторга, как вспышка салюта. И на несколько секунд все кажется прекрасным. Но потом искры гаснут, я снова погружаюсь в холодную мглу и лихорадочно оглядываюсь в поисках чего-то еще. Огромная ароматизированная свеча. Ароматический гель для душа и молочко для тела. Мешочек сухой отдушки. Беру того, и другого, и третьего. И всякий раз — теплая вспышка света, а потом снова тьма. Вот только вспышки все слабее и слабее. Ну почему это приятное ощущение не задерживается? Почему мне не становится радостнее?»
                ( Софи Кинселла.«Тайный мир шопоголика»)
Замечательно описана сцена, когда Бекки, готовясь к выступлению в передаче и со страхом  наблюдая, как противостоящая ей команда Люка Брендона развертывает в ожидании выхода в эфир настоящий мобильный офис, оборудованный  по последнему слову технику, неожиданно  получает  посылку, в которой оказывается   подбадривающий подарок от близких -  воздушный шарик и поющая  открытка.

« — Кстати, Ребекка, вам посылка. — Зелда входит в комнату и вручает мне большую квадратную коробку. — Я вернусь через минуту.
— Спасибо, — удивленно говорю я и с внезапным воодушевлением накидываюсь на коробку. Понятия не имею, от кого это и что там. Но наверняка что-то полезное, да? Может, срочная информация от Эрика Формана. Таблицы с какими-то цифрами, которые я могла бы представить в критический момент. Или секретный документ, о существовании которого не знает Люк.
Боковым зрением вижу, что брендониты побросали свои дела и наблюдают за мной. Вот я им сейчас покажу. Не только им приносят посылки перед эфиром. Не только у них есть свои тайные источники информации. Наконец мне удается справиться с липкой лентой, и я открываю коробку.
У всех на глазах оттуда вылетает большой красный шарик с надписью «Желаем удачи!», наполненный гелием, и устремляется к потолку. К веревочке привязана открытка. Не глядя ни на кого, я открываю открытку.
Лучше бы я этого не делала.
«Удачи желаем, удачи тебе, всегда во всем и везде!» — поет тоненький электронный голосок.
Я захлопываю открытку, готовая со стыда провалиться сквозь землю. С другого конца комнаты доносится хихиканье. Поворачиваюсь и вижу, как Алисия что-то шепчет на ухо Люку и по его лицу расползается ухмылка.
Да он смеется надо мной. Они все смеются надо мной и моим поющим шариком. Несколько секунд я не могу пошевелиться — такое унижение. В горле стоит жаркий ком, щеки пылают — какой уж тут ведущий эксперт…
Потом Алисия тихо говорит какую-то гадость и прыскает со смеху. И тут внутри меня что-то переворачивается. К черту их всех, вдруг думаю я. Им же просто завидно. Им-то никто шарики не присылает.
Я демонстративно открываю открытку.
«Удачи тебе, пытайся. Не бойся и не стесняйся. Возьми удачу с собой и помни, что мы с тобой», — пищит веселый голосок. А внутри написано: «Дорогая Бекки. Спасибо тебе за все, что ты для нас делаешь. Мы гордимся тобой и любим тебя. Твои друзья Дженис и Мартин».

Я смотрю на открытку, снова и снова перечитываю эти слова и чувствую, как подступают слезы. Дженис и Мартин действительно были моими друзьями долгие годы, пусть даже их сын слегка туповат. Они всегда были добры ко мне, даже когда своим дурацким советом я ввела их в заблуждение. Я обязана сделать это ради них. Я не могу их подвести. И не подведу.
Незаметно моргаю, делаю глубокий вдох и, подняв голову, натыкаюсь на непроницаемый взгляд Люка Брендона.
— Друзья, — спокойно говорю я, — желают мне удачи.
Аккуратно кладу открытку на стол — не закрывая, чтобы она продолжала петь, — шарик привязываю к своему стулу.
— Итак, — подает голос Зелда. — Люк и Ребекка, вы готовы?
— Еще как готовы, — невозмутимо отвечаю я и прохожу мимо Люка к двери».
                ( «Тайный мир шопоголика»)
Итак, с первой книгой пока, как кажется,  все понятно. Героиня оступилась, но  честью вышла из затруднительного положения. Добродетель не только торжествует, но и вознаграждена. 
Особенно, если  опустить некоторые моменты, которые несколько портят общее впечатление.
То есть не придавать особого значения тому, что уже с самого начала очевидно:  во-первых: Бекки  абсолютно не способна  воспринимать ценности мира искусства, а значит и во многом духовные ценности –  об этом  свидетельствует описание мучительного для героини утра  выходного дня, проведенного в музее в попытках воздержаться от  посещения магазинов.
Во-вторых: готова выйти замуж из корыстных соображений, и в случае с Таркином, кузеном своей подруги Сьюзи, обладателем  громадного состояния, ее останавливает только внешняя сторона вопроса, причем пугающая для героини чудаковатость  Таркина выражается именно в том благородстве, скромности  и простоте, понять и оценить  которые  своим хотя и хаотичным, но вполне  прагматичным умом Ребекка не в состоянии. 
И в третьих: первая книга начинается с  описания безобразной сцены, произошедшей между Ребеккой и парнем, с  которым она только начала встречаться, Джеймсом. Точнее, с рассказа Ребекки  своей подруге Сьюзи о том,  как  на третьем свидании произошел их разрыв. Они вернулись после киносеанса в квартиру Джеймса, и начали целоваться. А когда   Бекки стала настойчиво пытаться расстегнуть молнию на брюках  молодого человека, тот сначала пытался остановить ее, а поскольку это не удавалось, то ему пришлось влепить ей пощечину. К великому удивлению и возмущению Ребекки,  Джеймс считал при серьезных отношениях секс до брака невозможным. Но вряд ли всем  из читателей покажется эта ситуация такой  забавной, как двум подругам, которые прокомментировали случившееся самым циничным   образом:               
«  Мы расстались. — И я пожимаю плечами с полным безразличием.
Сьюзи делает большие глаза:
— Правда? А почему? Ты мне не говорила! — Не говорила. Понимаешь, это немного… неудобно.
— Ты его бросила? У вас же еще даже секса не было!
Сьюзи от удивления едва не кричит. Ей очень хочется узнать, что произошло. Вопрос только в том, хочется ли мне ей рассказать? Сначала я решаю все оставить в секрете, но потом думаю: да к черту все!
— Знаю, в этом-то и проблема, — говорю я.
— В смысле? — наклоняется ближе она. — Бек-ки, ты о чем?
Я набираю полную грудь воздуха и поворачиваюсь к ней:
— Он не хотел.
— Ты ему не нравилась?
— Не в этом дело… Он… — Закрываю глаза, сама с трудом веря в то, что собираюсь сказать. — Он против секса до свадьбы.
— Шутишь?
Открываю глаза и вижу на лице Сьюзи неподдельный ужас. Как будто я только что произнесла страшное богохульство.
— Скажи, что ты пошутила.
— Нет, не пошутила. — Мне удается выдавить слабую улыбку. — Неловко, честное слово. Я, как бы это сказать, на него набросилась, и ему пришлось от меня отбиваться.
Воспоминания о пережитом унижении, которые я до сих пор успешно загоняла в дальний угол памяти, теперь всплыли с удивительной яркостью. Я познакомилась с Джеймсом за несколько недель до этого, и нам предстояло злополучное третье свидание. Мы поужинали в очень милом ресторане, и Джеймс настоятельно потребовал, чтобы я позволила ему заплатить за меня. Потом поехали к нему, и кончилось все тем, что мы оказались на диване и стали целоваться.
И что я должна была подумать? Вот мы с ним наедине, и уж поверьте мне, даже если разум его твердил «нет», тело, без сомнения, кричало «да, да, да!». Ну я, как девушка современная, потянулась к его молнии и начала расстегивать брюки. Когда он оттолкнул мою руку, я подумала, что он со мной играет, поэтому с удвоенным энтузиазмом продолжила попытки стянуть с него штаны.
Сейчас, мысленно прокручивая ситуацию, я думаю, что слишком долго не могла сообразить, что он не шутил. Если честно, ему даже пришлось ударить меня по лицу, чтобы я от него отстала. Хотя он потом очень извинялся.
Сьюзи смотрит на меня остекленевшим от ужаса взглядом, но спустя минуту начинает взахлеб хохотать.
— Он был вынужден от тебя отбиваться? Бек-ки, да ты настоящая хищница!
— Перестань! — протестую я. — Он был очень добр. Спросил, готова ли я ждать его.
— А ты ответила: «Ни фига!»
— Почти… — И я отвожу взгляд. Вообще-то я, кажется, поставила ему ультиматум. «Попробуй сопротивляться мне, если сможешь, Джеймс, — сказала я хриплым шепотом, пожирая его, как мне думалось, жадным сексуальным взглядом. — Но я знаю, не пройдет и недели, как ты сам постучишь в мою дверь». Прошло уже больше недели, а в мою дверь никто даже и не поскребся. Прямо скажем, девушке такое отношение не льстит.
— Но ведь это чудовищно! — говорит Сьюзи. — А как же сексуальная совместимость?
— Не знаю, — пожимаю я плечами. — Видимо, он готов рискнуть.
— А ты хоть видела… — Не удержавшись, Сьюзи прыскает.
— Нет! Он и близко меня к нему не подпустил!
— Но хотя бы на ощупь? Может быть, он крошечный? — В глазах Сьюзи мелькает коварный блеск. — Уверена, что так и есть. Он хочет обманом заманить в жены бедную девушку, и ей всю жизнь придется мириться с этим игрушечным пенисом. Бекки, тебе очень повезло, что ты не угодила в его лапы! — Она закуривает сигарету».
                (Софи Кинселла  «Тайный мир шопоголика»)
Придется, хотя отмечать это и малоприятно, что перед свадьбой Сьюзи в родовом поместье английских аристократов ее матьКэролайн в порыве откровенности сообщит Ребекке, что жених (все тот же кузен Таркин) очень хорошо оснащен. И поскольку тут Ребекка, мысли которой в первую очередь все-таки заняты материальной стороной дела, возразит, что ведь и Сьюзи богата, мамаша тонко улыбнется и  тут-то  Ребекке и откроется истинный смысл сказанного!
 
«— Вы, наверное, очень рады за Сьюзи, — говорю я, разглядывая эмалевое зеркальце.
— Таркин замечательный мальчик. — Обернувшись, Кэролайн постукивает пальцем по своему носу-клюву. — И очень хорошо оснащенный.
Действительно, Таркин числится пятнадцатым, иди что-то около того, из самых богатых людей в стране. Но удивительно, что это отметила мать Сьюзи.
— Ну да… — бормочу я. — Хотя я не думаю, что Сьюзи нуждается в деньгах…
— Я не о деньгах. — Кэролайн многозначительно улыбается — и до меня наконец доходит.
— Ой! — Кажется, я отчаянно краснею. — Точно. Понятно.
— У Клиф-Стюартов все мужчины такие. Они этим славятся. Ни единого развода в роду, — прибавляет Кэролайн, водружая на голову зеленую фетровую шляпу.
Ничего себе. Теперь я взгляну на Таркина совсем иными глазами.
                (Софи Кинселла. «Шопоголик и брачные узы» )
   
Кстати, ведь  и  из  «Дневника Бриджит Джонс« мы узнаем, что до встречи с Дэниелом Кливером  и Марком Дарси  Бриджит  лет девять прожила с каким-то парнем и рассталась  с ним непонятно почему. А во второй  из книг «Дневника» всколзь упоминается, что вовремя ссоры с Бриджит благородный герой  Марк Дарси все-таки разочек переспал с Ребеккой ( в «Дневнике»  есть своя Ребекка). Правда, как он сам  пояснит, из вежливости.
Не могу сказать, к чему все эти пикантные подробности, и тут, видимо, остается только радоваться, что многое  из  написанного в книгах  все-таки не попадает в фильм при их экранизации.   
И, наконец, самое  главное -  уже в  первой книге мы обнаружим, что героиня врет. Она врет легко и без запинки, врет при любых обстоятельствах, по поводу и без повода, испытывая стыд не за то, что врала, а за то, что соврала неудачно.
Врет по мелочам:
«Некоторое время мы молчим. Честно говоря, Таркин такой странный, что я даже не считаю нужным поддерживать с ним беседу. И тут он вдруг спрашивает:
— Тебе нравится Вагнер?
— Да, — без запинки отвечаю я, хотя ни разу не слушала Вагнера. Но я же не могу показаться невеждой, даже если это всего лишь Таркин. Да и в опере мне доводилось бывать, правда, кажется, там давали Моцарта.
— Тат-та-та… помнишь, из «Тристана», — он мотает головой, — ти-та-та…
Та-ти-ти, — отвечаю я и киваю, как мне кажется, с очень умным видом.
                (Софи Кинселла. «Тайный мир шопоголика»)
И в целях самозащиты, чтобы отделаться  от представителей банка, которому задолжала, когда до нее пытаются дозвониться  по домашнему телефону:
« Когда мы входим в «Тераццу», я почти успокоилась. Естественно, Эрика Парнел подумает, что нас разъединили из-за неполадок на линии.
Ей и в голову не придет, что я просто бросила трубку. Мы же взрослые люди, а взрослые люди так не поступают.
А если мне доведется встретиться с ней (не дай бог, конечно), я скажу: «Странно, как нас тогда разъединили, да?» Или даже пошучу: дескать, зачем это она трубку бросила».
                (Софи Кинселла. «Тайный мир шопоголика»)
Врет, легко жонглируя  понятиями совершенно морально недопустимыми:
«— Ребекка — известный финансовый журналист. — Люк делает глоток вина. (Он что, вправду так считает? Ого! Надо будет упомянуть об этом в беседе с Клэр Эдвардс. И с Филипом тоже.)
Я довольно улыбаюсь миссис Брендон, чувствуя себя очень важной персоной. Я — известная журналистка, подошедшая поболтать к известному бизнесмену в известном лондонском ресторане. Круто, да?
— Финансовый журналист? — ворчит мистер Брендон и опускает очки, чтобы получше меня разглядеть. — И что вы думаете по поводу заявления премьер-министра?
Господи, чтобы я еще раз подошла к кому-нибудь в ресторане… да ни в жизнь!
— Ну, — уверенно начинаю я, лихорадочно размышляя, как бы поудачнее изобразить, будто увидела подругу за дальним столиком.
— Папа, вряд ли Ребекка хочет говорить о работе в ресторане, — спасает меня Люк.
— Действительно! — поддерживает сына миссис Брендон и улыбается мне. — Ребекка, какой у вас красивый шарф. Это от «Денни и Джордж»?
— Да! — радостно отвечаю я, довольная, что разговор свернул с заявления премьер-министра. (Что он там еще заявил?) — Купила на распродаже на прошлой неделе!
Краем глаза вижу, что Люк как-то странно смотрит на меня. Почему, интересно? Чего это он такое…
О черт! Дура я, дура!
— На распродаже… для своей тети, — быстро соображаю я. — Купила для тети, в подарок. Но она… умерла.
За столиком все в шоке, молчат. Я и сама с трудом верю, что могла такое ляпнуть.
— Боже мой, — сокрушенно качает головой мистер Брендон.
— Тетя Эрминтруда умерла? — спрашивает Люк не своим голосом.
— Да, — киваю я, заставив себя взглянуть ему в глаза. — Это было ужасно.
— Какой кошмар! — сочувственно вздыхает миссис Брендон.
— Она ведь в больнице лежала? — продолжает Люк, наливая себе воды. — Что у нее было?
Короткая пауза.
— У нее … нога болела.
— Нога? — обеспокоенно переспрашивает миссис Брендон. — А что у нее было с ногой?
— Ну, она вся опухла, а потом случилось заражение. И ногу пришлось ампутировать. Вот она и умерла.
— Господи! — восклицает мистер Брендон. — Эти врачи — вредители! — Он гневно смотрит на меня. — Она лечилась в частной клинике?
— Э-э… м-м… не знаю, — бормочу я, пятясь. Больше не вынесу этого. Ну почему нельзя было просто сказать, что тетя мне этот чертов шарфик подарила? — Приятно было с вами повидаться, Люк. Мне пора — друзья ждут!
Я беспечно машу им рукой, стараясь не встречаться с Люком взглядом, поворачиваюсь и возвращаюсь к Сьюзи. Сердце колотится, как у перепуганного зайца, а лицо красное как помидор. Боже мой, какое поражение.
Но к моменту подачи первого блюда я сумела успокоиться».

Чем дальше, тем больше становится  вранья, что собьешься, только перечисляя. От книги к книге  Ребекка врет, практически не останавливаясь. С головокружительной легкостью.
При этом она еще  умудряется врать и  сама себе! 
«Оглядываюсь и вижу Элли. Она стоит у стенда «Уэзерби» с двумя типами в костюмах и приветливо машет рукой.
— Привет! — восторженно кричу я. — Как дела?
— Замечательно, — улыбается она. — Прекрасно справляюсь.
И честное слово, Элли отлично сюда вписывается.
На ней ярко-красный костюм (несомненно от «Карен Миллен»), классные туфли с квадратными носами, волосы гладко зачесаны назад. Единственное, что мне не нравится, — ее серьги. С чего это она стала носить жемчужные сережки? Может, чтобы не выделяться на общем фоне?

…
 — А потом… у тебя какие планы? Хочешь, сходим вместе выпить куда-нибудь?
— Не могу. Я иду смотреть квартиру.
— Ты что, переезжаешь? — удивляюсь я. Элли снимает классную квартиру в Кэмдене вместе с двумя парнями-музыкантами. Они всегда достают ей контрамарки на концерты и все такое. Не понимаю, почему она хочет от них съехать.
— Вообще-то я покупаю квартиру, — объясняет она. — Присматриваю что-нибудь в Стритхэме или Тутинге… Хоть какую-то собственность для начала.
— Понятно, — тихо говорю я. — Молодец.
— Ты бы тоже об этом подумала, Бекки. Не можешь же ты вечно ошиваться в студенческой квартирке. Надо когда-то начинать настоящую жизнь! — Она бросает взгляд на одного из типов в костюмах, и тот радостно хихикает в ответ.
 - Это не студенческая квартирка, -  возмущенно думаю я. И вообще, кто определяет, что такое «настоящая жизнь»? Кто сказал, что настоящая жизнь — это собственное жилье и безвкусные жемчужные сережки? Скорее это «нудная и тупая жизнь».
                ( Софи Кинселла. «Тайный мир шопоголика»)
Почему я называю это враньем  самой себе? Потому что жизнь самой Бекки ничем «интересным и  интеллектуальным», да и вообще ничем,  кроме как  более низким социальным статусом от жизни продвинувшейся по карьерной лестнице коллеги Элли не отличается. Впрочем, в дальнейшем мы убедимся, что манера врать самой себе у Бекки превращается в нечто  вроде аутотренинга –  периодически она  дает разные фантастические объяснения  своим неблаговидным поступкам, чтобы представить  все выгодном свете для начала в своем воображении, а дальше как получится. Кстати, так же поступает и Бриджит Джонс в своем дневнике. Например, объевшись сладостями, она говорит  (вернее,  пишет) себе – «оч. хор!»,  в том смысле, что теперь-то  все запасы сладкого, наконец, закончились и можно начинать новую жизнь. Бриджит, правда, этим только подбадривает себя.      
Что касается Бекки -  тут уже становится как-то и не совсем понятно, простая ли это наивность  или невероятная самоуверенность. Наверное, потому что дело касается уже не сладостей, выкуренных сигарет, пропущенных рюмашек, и загадочных для российского читателя фунтов, прибавленных в весе, а вещей  гораздо более серьезных. Найдя внутреннюю аргументацию «нехорошему» поступку, Ребекка   смело идет вперед и  начинает выступать с разными демагогическими речами типа «Мы на земле так недолго…» Дальнейший смысл понятен –  значит, можем себе все позволить. И это получается у нее так успешно, что даже реалистически мыслящий Люк Брендон проникается ее словами. 
Что же касается «нудной и тупой жизни» в собственной квартире и с безвкусными  дорогими украшениями, то кто, как не Бекки  в книжке «Шопоголик и брачные узы» оценит свое превосходство над ненавистной  Алисией ни чем иным, как тем, что у нее кольцо больше!
Правила обзора по манхэттенски –  оценивать  во что одет человек прежде, чем поздороваться с ним, Ребекка в Нью-Йорке  усваивает с легкостью – ведь она и без того все время пересчитывает на себе и окружающих фирменные ярлычки! 
« Дверь распахивается настежь, и вылетает Алисия. Острые каблуки грохочут по полу ружейной канонадой. Увидев меня, она останавливается как пораженная громом. Я молча смотрю на нее, и у меня тяжело бухает сердце.
— Привет, Алисия! — Я стараюсь, чтобы это прозвучало непринужденно. — Жаль, что у тебя так вышло с тортом. Кстати, Антуан, этот был восхитителен.
— Что? — тупо бормочет Алисия. Ее взгляд мечется от моего кольца к лицу, снова к кольцу, к туфлям, к сумочке, к юбке — и опять к кольцу. Будто обзор по-манхэттенски в галерее зеркал. — Ты выходишь замуж? — выдыхает она наконец. — За Люка?
— Да. — Я бросаю небрежный взгляд на бриллиантовое кольцо на левой руке и одариваю Алисию невинной улыбкой.
А ведь все не так плохо. Это мне уже нравится.
К тому же я только что сама устроила Алисии обзор по-манхэттенски. А мое кольцо побольше, чем у нее. Не подумайте, будто я сравнивала!»
                (Софи Кинселла. «Шопоголик и брачные узы»)
А в «Шопоголике и беби» и вовсе будет не на жизнь, а  на смерть сражаться за приглянувшийся особнячок.
Правда, когда он ей так и не достанется, она соврет в очередной раз. Легко.
«– Ну вот. – Люк ерошит волосы пятерней. – Еще две недели – и мы бездомные.
– Будем жить на улицах! – легко отзываюсь я. – Не беда».
                (Софи Кинселла. «Шопоголик и беби»)
Легко, потому что точно знает, что ничего подобного никогда не будет!
А вот это уже  правда.
« Свершилось. Карлссоны переехали в нашу квартиру. Наша мебель упакована и вывезена. Мы официально бездомные.
Но на самом деле у нас есть крыша над головой: мама с папой предложили нам пока пожить у них. Как сказала мама, свободных комнат в доме хоть отбавляй, Люк может ездить на работу со станции Оксшотт, мама будет помогать мне с Минни, и каждый вечер мы вчетвером будем играть в бридж после ужина. Так все и получилось, если не считать бриджа.

Я стою на подъездной дорожке возле маминого дома, баюкаю Минни и смотрю, как разгружают наши вещи. Большую часть мы отправили на склад, но кое с чем так и не смогли расстаться.
– Бекки, – мама подходит с рассыпающейся кипой старых журналов, – детка, куда их положить? В макулатуру?
– Это не макулатура! – протестую я. – А вдруг мне захочется их перечитать? Пусть лежат у нас в спальне.
– Там и так теснотища. – Мама смотрит на журналы и вдруг принимает волевое решение: – Знаешь что, отдам-ка я вам и синюю спальню».
                (Софи Кинселла.«Шопоголик и беби»)

Ну и чем не жизнь?
Да,  как в этом случае, так и  во всех других, жизнь Ребекки  абсолютно   благополучна, можно даже сказать, неестественно благополучна. Возможно, каноны, по которым создаются книги такого рода и предусматривают подобные условия, как беспроигрышный  способ  для легкости потребления, но эта история превосходит многие! 

Отличительная черта всей серии книг о шопоголике – они необыкновенно комфортны. Я  намеренно употребляю здесь это слово, ставшее последнее время  часто употребляемым в рекламе, и  малоподходящее для характеристики литературного произведения. Что оно значит в этом контексте? Именно то, что сами по себе книги создают удивительное ощущения развлечения и  в тоже время отдыха. Читатель следит за приключениями героини, но не  особенно переживает.
В книге абсолютно нет места ничему, нарушающему душевный покой. Если вообще можно говорить о включении души в процесс чтения книг о шопоголике.
Все персонажи  живы-здоровы, никто даже не болеет. Когда в  книге «Шопоголик и брачные узы» в больницу попадает друг и  компаньон Люка Майкл и Люк с Ребеккой приходят навестить его, Ребекка с опаской  рассматривает страшные  таблички  на дверях отделений, напоминающие о том, что в мире есть болезни и горе, и  перебирает в уме  своих ныне здравствующих родственников, бабушек и дедушек, которые, впрочем, в книге не разу и  не появляются ( видимо, не нуждаясь ни в поддержке, ни в общении с внучкой).
«Никто из близких мне людей никогда еще серьезно не болел. То есть у двоюродной тети Мюриэль были какие-то проблемы с почками, но я и видела ее всего пару раз, И мои бабушки с дедушками по сию пору живы, кроме старшего Блумвуда, который умер, когда мне было два года, так что я даже не знала его.
Мне даже не доводилось раньше бывать в больницах, если не считать травмопункта. Мимо мелькают жуткие таблички — «Онкологическое отделение», «Урологическое отделение», — и я вдруг осознаю, насколько защищенной была моя жизнь».
                (Софи Кинселла .«Шопоголик и брачные узы»)
Такой же защищенной жизнь Ребекки и остается до самой последней страницы.

( Продолжение есть и последует,если автор увидит интерес читателей к своей работе)