2. Скажу

А сегодня в зеркале мелькнула девушка. Совсем юная. Глаза – миндаль, темные кудри, брови тонкими скобочками. Разумеется, это не я.
А кто тогда?
Вечером позвонила бабушка. Она сообщила, что пух иван-чая  в шкафу, в холщовом мешке. Я посмотрела: точно, на средней, самой большой полке, аккуратно затолкан объемный пакет. Доставать не стала. Пух, значит, пух. Сделаю в выходные.
 
 Я нарочно  оставила дверцу шкафа приоткрытой, и тонкий, с нежной горчинкой травяной аромат расползся по квартире.  Аромат притянул за собой печаль, и сердце заныло, ужавшись до засохшей божьей коровки, умершей в захлопнутой книге.
Интересно, она страдала?
Или все же не успела, хрустнув крыльями и сплющившись между  буквами?   
Впрочем, какая разница…

Мимо зеркала я сегодня больше не пойду : вдруг, вместо утренней красавицы мелькнет старуха? А мне бы так хотелось побыть красавицей – глаза-миндаль, темные кудри. Конечно, она несчастна.
Красивые не бывают счастливы. У них слишком огромен выбор и слишком мало шансов не ошибиться.
Когда я приехала в Москву в конце пятидесятых и поступила во второй медицинский,  жизнь казалась огромным куском миндального мороженого. Разум мой понимал, что мороженое тает, но  душа…Душа жила  взахлеб, бесшабашно разбрызгивая счастье и не считая дорогих минут. Случай, а может, родители,  подарили мне яркую, неординарную внешность, настоящий голливудский облик.
 Помните Мэрилин Монро? Так вот, это была я, только в сочном, каштановом варианте. И еще были полутора-сантиметровые, загнутые до бровей, густые ресницы и гладкая кожа, и формы, разумеется, куда же без них! Я очень хорошо помню свои тогдашние ощущения от жизни. Мне всего было мало. Я как будто припала к сладкому роднику и никак не могла оторваться от него. Жажда была  огромна, просто умопомрачительна.
Черный, невесомый шелк чулок, дрожащие горячие мужские руки и мои – холеные, гладкие,  с красным глянцем ногтей, бокалы, свечи, музыка и страсть, страсть, страсть….Или это любовь? Да, разумеется, любовь, что же еще!
Пропущенные лекции, короткие юбки, шпаргалки, блеск невинных глаз, опять пропущенные лекции, опять любовь…
Распределилась домой, в Симферополь, но столица не выпустила меня из себя, предложив скороспелого мужа в виде местного мальчишки-гуляки, сорванца Игоряхи. Ну, что ж, Игорь, так Игорь. К нему прилагалась его мама и квартирка где-то там, далеко, в каком-то Медведкове. 
Это же надо, придумать такое название району. Медведково. Не медведево, а , именно, медведково. Медведка – это же нонсенс..вон, и проверочная программа на компе его равнодушно подчеркивает красным. Неправильное название.
Неправильный выбор.
Неправильная жизнь.
А какая была бы правильной?
Неужели, следовало уехать обратно, туда, откуда явилась в столице пять лет назад? Ну, нет, это уж слишком.
Зеркало молчит, тщась поймать хоть один луч света, отразить его и выловить из предутренней темноты облик той, что жила-таки в Медведково.
Медведки разъели глянец кожи, высушили волосы, перекрасив в пошло-желтый, отняв разум, а вместе с ним и мужа. Они оставили только мужнину маму и квартирку. Неплохой результат для дурнушки. Но для каштанового варианта Мерилин это – конец.
Дальше была жизнь, но ненастоящая. Это я вижу сейчас. А тогда, во время этой ненастоящей, казалось, что все идет своим чередом, как задумано и как следует.

Опять бабушка звонит.
Скажу, что подушки готовы.
А что остается?
С другой стороны, она-то знает, что прямые длинные ресницы я загибала ножницами.
Если загну нормально, выйдет Мерилин.
Если рука дрогнет - выйду я..