Слух

Владимир Александрович Монахов был от рождения  наделён удивительной способностью. Во всём, что его окружало он слышал музыку. Будь то закипание чайника или шум дождя, запуск двигателя автомобиля или шум выбрасываемого в мусоропровод хлама. Тирули-лирули-ру, слышал он, стоя под душем, дам-парам, дам-парам, дам-парам, - напевал ему трамвай, уить-я-ю, я-у-ить, - жаловались  качели. Музыка заполняла всё его сознание,  пропитывала каждую  клеточку головного мозга, и  из этих необыкновенных  мелодий складывались бесчисленные симфонии его жизни.

Владимир Александрович  был уверен, что  музыку эту слышат  все окружающие его  люди. Со временем он  понял ошибочность  своего убеждения, но найти применение своему необыкновенному  таланту  не представлялось ему  возможным.

Он  родился в семье, где главным делом жизни были  металл и доменные  печи. Ещё ребёнком, Володя  не раз  пытался продемонстрировать  родителям  свои способности, но отец тут же отправлял его в кузницу, давал  в руки молот, заставляя в течение  нескольких часов  работать до полного изнеможения.  Дзинь, ка-ра-ян ба-янь-дир, отзывалась наковальня, дзинь ка-ра-ян ба-янь-дир, - звенело в ушах. А потом, почти всю ночь не выходила из головы  однообразная мелодия кузнецкого ремесла.

Шли годы, и постепенно Владимир Александрович привык  к  возможностям своего слуха и перестал придавать им  значение.

Иногда, правда, слух вдруг сам  напоминал  о себе,  выручая и  предупреждая об опасности. Мелодии тревоги  не раз спасали ему жизнь.  Трум-ба-рум, ба-рум, ба-рум, - слышал он песню сердца, чувствовавшего внезапную угрозу, баракум-на-дум, карум-на-дум-ран, - звучало в  голове, если он,  случайно  отвлёкшись,  не замечал  приближающуюся  на бешенной скорости машину.

Часто по вечерам, задумавшись, Владимир Александрович  вспоминал  годы юности  и те необыкновенные  напевы, которые  наигрывали  в его сознании звуки, похожие на переливы  арфы. Это были фантастические рулады. Множество тонких, неизвестных оттенков улавливал в те годы его слух. Множество неизведанных ритмов выстукивало тогда  биение его сердца.

А потом были мелодии детства, рождённые двумя  сыновьями, мелодии новой жизни, напетые переменами в стране,  мелодии покоя и равновесия, отражавшие его уже немолодой возраст.

Сыновья подарили Владимиру Александровичу  троих  замечательных внуков.  Старший, - Лев, проявлял незаурядные способности в музыке, с детства осваивая игру на рояле, средний – Андрей , успешно раскрывал свой талант в изобразительном искусстве, младший, - Никита– занимался танцами.
«В меня пошли!», - втайне гордился Владимир Александрович.

Быстро летит жизнь. И вот уже самый старший, - Лев, с отличием закончил консерваторию. По этому случаю в семье  решили организовать  небольшой праздничный  ужин. Собрались все:  Владимир Александрович с супругой,  сыновья с жёнами, трое  любимых внуков.

Разошлись далеко за полночь, усталые легли спать. Только Владимиру Александровичу почему-то не спалось. Он поднялся на мансарду и долго-долго смотрел на огромный диск луны, повисший прямо перед домом.

        -  Что ты не спишь? – внезапно прервал его размышления Лев.
        -  Не знаю... Не спится. Луна-то, видишь какая большая.

И пронеслось в ушах у Владимира Александровича: Ва-ва-ва-ва-ва-ю, ва-ва-ва-ва-ва,ю-ва.

-  Слушай, Лёвушка, - вдруг неожиданно обратился он к внуку. А вот ответь мне! Ты закончил консерваторию, стал образованным человеком. Может попытаешься записать мелодии, которые звучат у меня в голове?

-  Но я же  не могу проникнуть к тебе в голову, - нехотя отозвался внук.
-  Это верно, - ответил старик. А если я тебе их напою ?
-  Ты ведь не умеешь петь! – удивился Лев.
        -  Это верно, петь я не умею. Но напеть смогу.
-  Ну  давай,  попробуем.

Через некоторое время Лев вернулся с нотной тетрадью и карандашом.

-  Вот слушай, - неуверенно начал Владимир Александрович. Вначале звучит так: Ти-ра-рам, та-ра-да-ям.

Лев приступил к работе.

-  Потом тоже самое, но с небольшим изменением. Ти - ра-ди-рам, -та-ра-да-ра-ям.
Рука Льва лихорадочно фиксировала всё, что напевал  дед.

Владимир Александрович уже не мог остановиться. Звуки рвались наружу, лились нескончаемым потоком . Он ощущал колоссальное неизрасходованное желание выпустить их  на свободу, отпустить то, что жило с ним всю  жизнь, и что никогда и  никому он не мог передать.

Ноты  заполняли страницу за страницей.  Внук  ни на секунду не прервал Владимира Александровича.

Лишь к утру, когда тот произнес последнее: ла-ри-да-рам, Лев остановил карандаш.


Возникла пауза. Владимир Александрович перевёл  дух. Лев замер, внимательно разглядывая написанное.

-  Деда, -  прервал он наступившее молчание. Но ведь это  - целая симфония! Её необходимо  оркестровать.  Она – превосходна!
Владимир Александрович лукаво улыбнулся.
-  У меня таких – сотни, внучёк!
Лев вскочил и лихорадочно зашагал по комнате.
-  Да как же так! Ты не понимаешь, чем обладаешь! Как ты мог  хранить это в себе столько лет?  Эта музыка- гениальна!
-  Ну во-первых, это не моя музыка.
-  А чья?
-  Это музыка жизни,  которая звучит вокруг меня. Я лишь слышу её .
-  Дед, неужели ты не  понимаешь, каким богатством  наделён?
-  Каким?  Обыкновенный инженер, слесарь…
-  Да я не об этом, прервал его Лев. Я о музыке!
-  Ну, здесь тебе видней.
-  Прошу тебя,- взмолился Лев,- давай завтра продолжим!
-  Отчего же нет?  Буду рад, если тебе это пригодится.

Все последующие дни  Владимир Александрович напевал внуку  мелодии, которые передавали ему ветер, листья, ручей, неожиданно пришедшая гроза. Терпеливо и настойчиво исписывал  внук  страницу за страницей,  фиксируя  музыку, настолько новую, гармоничную  и  свежую, что стоило только Льву представить её в исполнении оркестра, как сердце его в восторге  разрывалось на части.

Так продолжалось три месяца. Закончилось лето.

-  Береги себя, дед, - сказал Лев, покидая дом.  Ты – гений, только сам этого не понимаешь.
-  Да будет тебе, гений, - махнул рукой Владимир Александрович.
И на прощание крепко обнял внука.

Прошёл месяц, и в один из обыкновенных осенних дней  почтальон принёс в дом Владимира Александровича телеграмму. «Срочно приезжай.  Лев.»

-  Что-же могло случиться?

Жена в спешке собрала ему в дорогу  вещи, еду.  До Москвы – два дня пути. А на улице –  грязь, ветер!

Давно  не был Владимир Александрович  в Москве. Даже и не вспомнить – когда в последний раз.

Лев встречал его  на вокзале.

-  Хорошо, что приехал! Только не волнуйся и ничего не спрашивай.
-  Да как же не волноваться! Ты ведь  толком-то ничего не говоришь.
-  Я хочу, чтобы это стало сюрпризом. Настоящим хорошим сюрпризом.
И они сели в машину.
-  Для начала заедем в магазин и выберем для тебя новый костюм.
-  Зачем?, - Владимир Александрович недоумевал.
-  Так надо. Со временем всё узнаешь.

Через два часа  Владимир Александрович уже красовался в добротно сшитом костюме, накрахмаленной белоснежной  рубашке, галстуке и лакированных туфлях.

-  Зачем всё это, Лёвушка?, - продолжал  недоумевать дед.


Машина доставила их к концертному залу имени Чайковского. Возле кассы - огромная очередь. Подъехали к служебному входу и уже через несколько минут Владимир Александрович вместе с внуком  разместились в просторной ложе.

Под аплодисменты  на сцену вышел оркестр и дирижёр занял привычное место за пультом.  Наступила тишина. Владимир Александрович с интересом наблюдал за всем происходящим. До этого ему ни разу не доводилось присутствовать на настоящих симфонических концертах. Каждый раз, видя их по телевизору, он торопливо  переключал  программу.

И вдруг: Ти-рли, ли-ри, ли-ри, - разлетелось по всему залу.  Сердце внезапно сильно сжалось и  Владимир Александрович с удивлением  начал узнавать в этих звуках свою жизнь,  рассказываемую со сцены неизвестными ему людьми. С каждой минутой он всё  отчётливее видел каждый прожитый им год, месяц день, час. Ра-лу-, ла-ри, ла-ра-ла-ла, - гремели барабаны, отдаваясь в сердце похоронами  матери, лавь-ли-ла-ю, ли-ла, ю – пели скрипки, - и он  видел свою свадьбу. Бара-рам-да—ран-дам, ка-ра-да-ра-ман, да-ран-дан, - перед глазами пронеслось  рождение первого сына. Грамм-га-ра-рам-га-рам, -  пожар, где он чудом не погиб, би-ли, ри-ми, ри-ла, - болезнь  жены. Но вдруг... знакомые ему звуки закончились, и  он услышал то, чего никогда ещё не было в его жизни. Ру-да-ру, да-ру, -  яростно закричали трубы!
 
-  Что это?,- ужаснулся Владимир Александрович. И чувство тревоги овладело им.
«Ка-ран-да, ран-за,-ман-са», - взвыли валторны. Владимир Александрович попытался было встать, но Лев настойчиво усадил деда на место.
        -  Это ещё не всё, сейчас будет кода.

Владимир Александрович вздохнул.

- Ри-ка-да, ти-ран-да- зан-ра, - прогремели литавры.

Владимир Александрович  вновь  увидел свой дом,  жену,  деревню и  испытал вдруг внезапное  облегченье,  доставившее ему колоссальное, ни с чем не сравнимое удовольствие. Поначалу он даже испугался, потому, что не мог понять его причину.

А в это время в зале уже гремели  аплодисменты.
«Браво!», - со всех сторон летели восторженные отклики.
 
И тут Владимир Александрович  понял всё ! Он понял, что  не слышит больше в этом шуме ни ритмов, ни мелодий . Происходящее вокруг, уже не имело к нему никакого отношения. Он был свободен! От музыки, от слов, от своего дара.  Слух, который не давал ему покоя всю жизнь, исчез,  и  радость от внезапно наступившего счастья свободы громким криком вырвалась из его груди. Только крик этот не был никем услышан, и одинокая  душа Владимира Александровича, оставшись наконец  наедине с собой, со стороны, наслаждаясь,  наблюдала за происходящим, не ведая пока о будущем.


21.08.2011