Глава 2. Знать врага в лицо

- Шерлок! Шерлок, что случилось? Дорогой, у тебя что-нибудь болит?!
Он рывком поднял голову – и увидел над собой встревоженное лицо миссис Хадсон.
- Что случилось? – спросил – и сам испугался хриплого, какого-то незнакомого голоса.
Женщина всплеснула руками.
- Что случилось? Молодой человек, это я бы хотела спросить у тебя! Ты стонал, и я очень испугалась! Что у тебя болит, Шерлок, дорогой? Может быть, мне стоит позвонить доктору Уотсону?
- Миссис Хадсон! Я прекрасно себя чувствую, и не нуждаюсь в столь ревностной опеке, - он отозвался необоснованно зло, стараясь прервать все возможные расспросы, и чувствуя при этом почти панику. Что с ним происходит?! Мало того, что заснул днем, на коротком и жутко неудобном диване – так ещё и стонал во сне! Надо что-то делать с этими кошмарами, долго скрывать их не получится. А миссис Хадсон, похоже, что-то заподозрила… Домохозяйка смотрела на своего «мальчика» с тревогой и укоризной, явно не обидившись на резкий ответ, и, судя по всему, ответ этот ее ничуть не убедил. Да что за?!. Шерлок усилием воли растянул губы в якобы радостной, насквозь фальшивой улыбке и затараторил:
- Миссис Хадсон, у меня ничего не болит, я прекрасно себя чувствую, тревожить Джона нет нужды, и я не собираюсь умирать! Просто я… Да, у меня спина затекла!
Женщина тяжело вздохнула, покачала головой и отступила от напряженного детектива.
- Хорошо, я надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Пожалуй, заварю-ка я чаю, что-то ты совсем бледный… Шерлок, дорогой, тебе нужно лучше кушать, ты совсем отощал на своей конспиративной квартире!
Высказав это, она с достоинством повернулась и исчезла на своей половине. Шерлок несколько минут сидел неподвижно, потом встрепенулся, подскочил, схватил пальто и сбежал по лестнице.
- Миссис Хадсон, я ухожу!
Пожалуй, надо спасать своего блоггера из лап этой наверняка жуткой и хищной миссис Данвиш. Хоть какое-то занятие. Он вытащил из кармана телефон и ехидно ухмыльнулся, набирая сообщение.
***
После двух часов общения с доброжелательной и разговорчивой миссис Данвиш Джон уже готов был приветствовать даже нападение инопланетян, если то избавит его от необходимости выслушивать подробности личной жизни её обожаемой дочери. Поэтому писк эсэмески он воспринял, как подарок свыше. Он поспешно выхватил из кармана телефон и открыл сообщение.
«Миссис Данвиш занимается каннибализмом? Или тебе просто нравится ее выпечка? ШХ»
Уотсон хмыкнул и, извинившись перед хозяйкой, набрал ответ.
«Первое вернее. Пора спасаться бегством.»
Нажал отправление и, старательно изображая сожаление, начал прощаться. Женщина, судя по всему, не слишком поверила в какие-то мифические неотложные дела, но, к огромной радости Джона, настаивать не стала и проводила гостя до двери. Оказавшись на улице, он ощутил, наверное, то же чувство, какое испытывал граф Монте-Кристо, вырвавшись на свободу из своей темницы. Да уж, теперь он десять раз подумает, прежде чем согласиться что-либо передать какой-нибудь очередной «подруге юности» миссис Хадсон. Он вскинул руку, подзывая такси – и остановился, увидев почти напротив знакомую фигуру, стоящую возле полицейской машины. Минуту поколебался, не зная, стоит ли подойти. После «самоубийства» Шерлока отношения Джона с полицейскими – всеми, за исключением Грегори – сильно испортились, что вполне объяснимо. И теперь Джону приходилось прилагать значительные усилия, чтобы просто вести себя вежливо. И напоминать себе – каждую минуту, при каждой вынужденной встрече – что Шерлок жив, что он не обижается на «старого друга» и что ему нет нужды оставлять сержанта Салли Донован в списке злейший врагов.
Наконец, решившись, он перешел дорогу и остановился напротив Салли, с мрачным видом записывавшей что-то в планшете.
- Добрый день, сержант.
Женщина вскинула голову и, насторожившись, вымученно улыбнулась.
- Здравствуйте, доктор.
И замолчала, нервно теребя в руках ручку. Джон внезапно с неловкостью понял, что она всё ещё чувствует себя виноватой за то, что тогда, в мае, первой выступила против консультирующего детектива. Ей, наверное, влетело, когда газеты повернулись на сто восемьдесят градусов и стали осуждать продажных полицейских, погубивших «рейхенбахского гения». Лестрейду вон точно влетело, а их суперинтендант вовсе потерял своё место.
Неловкое молчание прервал инспектор Лестрейд, вышедший из подъезда в компании с молодым человеком в форме полицейского. Парень выглядел очень расстроенным и чуть было не плакал, а инспектор казался то ли раздражённым, то ли с трудом сдерживал смех.
- Джон, здравствуйте, - он протянул доктору руку, машинально оглядываясь. – Сожалею, но Шерлоку здесь работы не будет.
- Эмм? Шерлока здесь нет, - Джон улыбнулся. – А что у вас тут случилось?
- О, нет, только вы не начинайте расспрашивать! – Лестрейд махнул рукой и устало качнул головой. – Забавная история. Нам звонит молодой полицейский, заявляет, что тут убийство, он идёт в квартиру и ждёт подкрепление. Мы приезжаем – и видим…
Он не выдержал и наконец рассмеялся.  Молодой человек сник ещё больше и убито пробормотал:
- Она чуть не сбила меня, плачет и кричит, что «папа Кристи убить пытается». Что я мог подумать?..
- Лейнс, успокойтесь. – Грегори хмыкнул и покосился на ехидно посмеивающуюся Салли. – Он таких конфузов никто не застрахован. Салли, ложный вызов оформила?
- Да, сэр.
- Ладно, тогда поехали. Лейнс, с вас выпивка – будем отмечать боевое крещение.
Расстроенный парень открыл дверь машины, и Джон, не удержавшись, спросил:
- А что с Кристи-то?
- Ох, Кристи… Джон, Кристи  - это таракан. Жутко большой и, на мой взгляд, отвратительный. Мадагаскарский, что ли… Отцу надоел домашний питомец дочери, и он решил поступить с ним так, как и положено поступать с тараканами…
Дослушивать Джон не стал, согнувшись в хохоте. К нему присоединился Лестрейд, бывший сегодня в необычно хорошем настроении, и даже сержант Донован тихо хмыкала, делая вид, что разбирает бумаги. Только молодой лейтенант, оказавшийся единственной жертвой ЧП, печально вздыхал и неуверенно улыбался, не понимая, нужно ли ему сохранять виноватое выражение, или можно присоединиться к общему веселью.
Наконец, Джон отсмеялся, покачал головой и протянул руку Лестрейду.
- Ладно, я пошёл. Грег, ну вы помните, если будет возможность…
- Я помню, помню. Не волнуйтесь, наш новый суперинтендант вроде относится к Холмсу лояльно, по крайней мере, никаких прямых запретов на его счет он не делал. Что, вас Шерлок тоже достал?
- А вы как думаете? – Джон улыбнулся. – Я с ним в одной квартире живу, вообще-то.
Помолчал несколько секунд и негромко добавил:
- Но лучше уж так.
- Согласен.
Двое мужчин, относящихся к консультирующему социопату, как к непутёвому младшему братишке (хотя, для Лестрейда он скорее сошёл бы за племянника) с усмешкой переглянулись. Салли смотрела на них со странной смесью брезгливости и… зависти?..
Джон наконец вспомнил, что он собирался домой, кивнул на прощание всем сразу и повернулся в сторону дороги.
И потому увидел это первым.
Над соседним кварталом медленно, жутко поднялся огромный черный столб дыма. Грохот взрыва долетел до них только две секунды спустя. Взвыли сигнализациями машины на всех прилегающих улицах, вспорхнули с тротуара ленивые голуби. И на секунду воцарилась мертвая тишина. В следующий миг Джон уже бежал по улице по направлению к дыму, за его спиной Лестрейд вызывал скорую. Джон отрешенно подумал, что это не нужно. Взрыв слышал, наверное, весь город, уж нашлось бы кому позвонить. Мысли, как и всегда в минуты опасности, стали короткими, словно автоматные очереди к третьему часу боя, когда обе стороны начинают беречь патроны.
Первое, что Джон услышал, вывернув за угол к зданию художественной галереи – это крики. Кто-то истерически рыдал, кто-то звал на помощь, дико кричал корчившийся на дороге мужчина, отчаянно ревела застывшая у стены противоположного дома девочка лет десяти.
- Ты цела?! – схватить малышку на руки, лихорадочно осмотреть на предмет ран. Ребенок вцепился в незнакомого дядю, как в родного, и уткнулся заплаканной мордашкой ему в грудь.
- Там ма-а-а-мааа!
- Что? Тихо, тихо. Успокойся. Где мама?
- Та-а-а-м! Там душно, я убежала на улицу-у-у-у! – девочка заревела еще отчаянней. Дальше Джон не стал слушать. Сунул ребёнка в руки подбежавшей Салли, которая даже не успела возразить, и схватил за рукав Лестрейда.
- Найдите пожарные шланги, должны быть на щитках на углу. И дайте мне свое пальто, быстро.
- Джон, что вы задумали?!
- А вы как думаете?!  - сквозь зубы процедил доктор.
- Вы с ума сошли?! Там пожар!
- Вот именно! Там люди. Грегори, мать вашу, дайте мне ваше пальто, хоть какая-то защита от огня, или я пойду так!
Инспектор хотел еще что-то возразить, но не нашел слов и молча сунул пальто в руки Джона. Тот поспешно натянул его поверх куртки и бросился к мужчине, лежавшему на дороге.  Так, осколочное ранение, бедренная артерия не задета, но кровотечение сильное.
- Лейнс, ваш ремень, быстро!
Затягивая жгут на бедре стонущего мужчины, доктор быстро, почти без выражения говорил.
- Грегори, пробегитесь по соседним квартирам, найдите мне хотя бы пару аптечек. Хотя бы перекись водорода и бинты – можно просто чистые простыни. Все, не бойтесь, рана не серьезная, - это уже раненому.
И раньше, чем инспектор успел ответить, он исчез в горящем здании.
***
На первого пострадавшего он наткнулся почти у самого входа. Просто споткнулся в темноте о неподвижное тело. Упал на колени, нащупывая на шее бьющуюся жилку. Человек слабо застонал, Джон почувствовал под руками горячее и липкое. Она оказалась совсем легкой – точнее, вошедшее в режим «бой» тело просто не чувствовало тяжести. Опустив женщину на асфальт,  доктор прижал к изрезанному осколком плечу поспешно сунутый кем-то кусок наспех разорванной простыни.
- Так. Надо шить. Пока затромбирую рану, держите крепче, надо остановить кровотечение. Где скорая?
- Там пробка, - выдохнул Лестрейд. – будут минут через восемь.
Джон зло выругался. Потом – еще раз, услышав в кармане писк эсэмэски. - Грэг, скажите Шерлоку, что мне некогда. Лейнс, добудьте мне фонарик, срочно! Не знаю я, где! Да хоть украдите!
Молодой сержант кинулся выполнять указание. Почему-то никто не удивился и не воспротивился, когда скромный врач, всегда державшийся в тени Холмса, внезапно начал командовать.
Ч-чёрт, и на помощь позвать некого. Грегори – в одной рубашке, дома жена и двое детей, паренек этот, наверное, вообще первый день в полиции, и Салли с заплаканной девочкой на руках. Перепуганные жители не в счет, в грозящее рухнуть здание они точно не пойдут.
Лейнс бегом принес маленький ручной фонарик, и Джон, кивком поблагодарив, бросился обратно в галерею. До приезда спасателей – 8 минут, это как минимум еще две-три ходки. Несколько спасенных жизней. Он давно не полевой хирург, но все равно не может стоять в стороне, когда знает, что рядом люди, которым нужна помощь. Его помощь.
Из здания, кашляя, почти падая, вывалился мужчина, таща на себе с трудом передвигающую ногами женщину средних лет. Их тут же подхватили толпящиеся зеваки, кто-то неумело, но старательно начал перевязывать сломанную руку мужчины.
Уже на входе Джон внезапно услышал за спиной детский крик. Обернулся – та самая девчушка, которая так вовремя вышла из галереи, рыдая, висела на шее женщины, та что-то шептала, укачивая дочку на руках.
«- Так не бывает, - мелькнула в голове неуместная мысль. – Такое случается только в кино. Тем более, Господи, спасибо тебе за это маленькое чудо.»
Горячая мгла задымленного здания вновь охватила военного врача.
***
Следующему человеку, о которого споткнулся Джон, помощь была уже не нужна. Он не стал задерживаться. На второй труп он наткнулся уже в коридоре.  Беспомощно выругался, вскинул голову, прислушиваясь, и кинулся в темноту, откуда ему почудился крик. Точно, здесь. Парень лежал у двери, лицом к залу, и пытался зажать ладонью длинную резаную рану на шее, видно, от осколка стекла. Он что, пытался вернуться назад?!
- Лин!.. Лин… - он прохрипел что-то еще, вцепившись в доктора.
- Спокойно, - Джон прижал пальцы к разорванной артерии. - Не дергайся, слышишь? Сейчас я тебя вытащу.
- Нет! Лин! Лин вытащите…
- Заткнись, вытащу я твою Лин, – Джон закинул руку парня себе на плечо. – Но сначала ты. Хочешь быстрее, двигай ногами, давай, ты тяжелый для меня.
Сгрузив раненого на руки Грегори с Донован, Джон поспешно начал бинтовать шею. В груди засел холодок. Шансов почти нет. Разорвана артерия, перевязать толком невозможно, нужно переливание и операция. Он сейчас ничем не сможет помочь. Доктор рывком поднялся и вновь кинулся в здание. Из двери, где он нашел упрямого паренька, ударило жаром пополам с удушливым дымом. Черт, черт! Закрыть рукавом нос и глаза – и вперед. Он перескочил через тлеющую мешанину из дерева и ткани – кажется, когда-то это было картиной – и чуть не упал, споткнувшись о два неподвижных тела.
Они лежали рядом. Один человек был без сознания, но жив. Другой судорожно закашлялся. Женщина.
- Помогите, ради Бога, помогите!.. – отчаянный хриплый шепот.
Джон стиснул зубы. С этой, похоже, ничего страшного, а вот второй довольно тяжело ранен, пульс нитевидный, прерывистый. Если оставить его здесь хоть на минуту, может умереть.
- Держитесь за меня, - он потряс всхлипывающую женщину за плечо.
- Где Майкл?! Помогите, пожалуйста, я не могу его найти! – она резко замолчала, когда Уотсон наотмашь хлестнул ее по щеке.
- Держись за меня, я понесу второго. Поняла?
Ответа не было, но она вцепилась в него изо всех сил, почти повиснув на его левой руке. Джон с усилием взвалил на плечо второго человека и пошел к выходу.
Уже в коридоре его перехватили Лестрейд и какой-то незнакомый мужчина, Джон, не дожидаясь возражений, передал им пострадавших.
- Второго не трясите, возможно повреждение позвоночника. Сейчас вернусь, осмотрю.
- Там девчонка из медицинского, - выдохнул Лестрейд. – Третий курс, но дело вроде бы знает. Погоди, я с тобой.
- А я потом перед твоей женой оправдываться буду? Хватит с меня похорон друзей. Тащи их наружу и организуй медпомощь, сейчас будут еще тяжелые, – Джон сам не заметил, как легко получилось перейти с инспектором на «ты». Он нырнул обратно в зал, за ним проскользнул неразговорчивый парень, пришедший с Лестрейдом.
Они успели вытащить к выходу в коридор еще двоих, когда с улицы наконец появились люди в защитных костюмах. Спасатели всё-таки добрались.
- Всё, спасибо, дальше мы сами, идите на улицу, – мужчина в спецформе придержал Уотсона за плечо и кивком головы указал на выход, голос звучал глухо из-за маски.
Джон устало кивнул, вытер трясущейся рукой пот с лица и вместе с таким же замученным напарником поплелся к выходу.
«- Мне не судьба сегодня отдохнуть» - мелькнула вялая мысль, когда из-за двери с надписью «бухгалтерия» донесся крик, почти заглушенный треском огня. Парень тоже его услышал, обреченно застонал, но, встретив мрачный взгляд Джона, только кивнул.
Раненый паренек лежал почти у двери, ему совсем немного не хватило сил, чтобы выбраться из западни. Из-за едкого черного дыма было невозможно дышать. Джон закашлялся, слыша такой же надсадный кашель помощника, и присел на корточки, проверяя пульс. Пульс был. А еще был дым – что здесь горит, мать вашу?! – горящий стол посреди комнаты и стоны откуда-то от окна.
Дверной проем покосился и заметно просел, по стене побежала трещина.
- Тащите его на улицу, - с трудом выдохнул Уотсон. - Я сейчас.
В лицо ударило огнем. Вот и пригодится пальто. Он поспешно содрал «подарок» Грегори, накинул на голову и рванулся вперед, туда, откуда слышались все более слабые стоны. «Если не успею к выходу, - мелькнула неуместная мысль, - Шерлок останется без блоггера.»
Джон с трудом – ноги уже подкашивались от усталости и отравления угарным газом – обошел стол, чувствуя, как чуть ли не горит кожа на руках, и почти упал на колени рядом с еще одним мужчиной. Пожилой, довольно полный -  и очень тяжелый. Очень…
Потолок просел, огонь с ревом взметнулся почти в рост человека, заставив бывшего военврача с шипением закрыться полой пальто. Он уже прошел четверть пути.
Треть. С каким-то жутким скрипом трещина на стене дошла до пола, верхняя часть двери обвалилась, наполовину перекрыв проход.
Он не вытащит его. Просто не хватит сил. Только сам погибнет. Мужчина со стоном вцепился в Джона, что-то с мольбой прошептав.
Твою мать… Так нельзя. Он чужой, они даже не знакомы, и он всё равно погибнет!
Джон стиснул зубы. Война научила его одному – раненых на поле боя не бросают. Даже если шанс спасти мизерный, даже если врачу самому угрожает гибель.
Две трети. Джон упал на потерявшего сознания старика, почти задыхаясь. Сознание уплывало, тело уже не слушалось. Встать. Вцепиться раненому за шиворот. Тот не шевелится, но ещё жив. Значит, надо тащить. Вперед. Больно… Огонь касается рук, даже куртка не защищает. Где пальто? Черт его знает…
«Вперед! Уотсон, твою мать! Не суйся под пули!»
«Я не суюсь, капитан!.. Рингс, держись… Сейчас, братишка, потерпи…»
Кусок чего-то горящего упал прямо на пути, чуть не задев доктора. Он на автомате сдвинулся влево, обходя препятствие и не выпуская из рук раненого. Он уже не мог понять, где он – под прокопченным южным солнцем Мэйдваном или в горящей галерее в центре Лондона.
«Да плевать мне! У нас уже трое двухсотых!»
«Уотсон!»
Резкая боль в плече. Он падает на Джеймса, сквозь шум  в ушах слыша крик. Свой? Надо встать… Был приказ отходить, нельзя здесь оставаться, добьют…
Что-то невероятно тяжелое придавливает его к земле, в ушах бьется гул пламени и автоматные очереди (откуда они здесь?!), горло сдавливает удушье.
Как падает второй кусок стеклопластиковой обивки, он уже не чувствует.
***
Джон очнулся от того, что ему в легкие хлынул чистый кислород. Губы защипало – кажется, на него надели кислородную маску – и тот же миг опять навалилась боль, он судорожно закашлялся. Чьи-то руки осторожно приподняли его, укладывая поудобней, подсовывая под спину что-то мягкое и одновременно придерживая, не давая голове запрокидываться. Он почувствовал, как к пылающему лбу прикасается прохладная тонкая ладонь. Шерлок? Да нет, бред… Откуда бы он здесь взялся? Уотсон невероятным усилием разлепил глаза – и действительно увидел консультирующего детектива. Светлые глаза смотрели с тревогой и чуть ли не с паникой. Впрочем, увидев, что доктор смотрит на него, он облегченно выдохнул, заметно расслабился и быстро заговорил, низко наклонившись к Джону и придерживая у его лица кислородную маску.
- Джон, ты в норме? Тут целый табун парамедиков, но от них никакого толку. Говорят, что у тебя отравление угарным газом. Это ведь не слишком опасно, так? Кстати, эти некомпетентные идиоты подозревают сотрясение мозга. Джон,  ты как себя чувствуешь? Тебя тошнит? – Шерлок тараторил с такой скоростью, что Джону пришлось приложить некоторое усилие, чтобы уловить смысл вопроса.
- Жив… - хрипло выдохнул он и вновь закашлялся. Легкие пекло, грудь просто раздирало от боли, кажется, он действительно надышался дымом. Плохо, но не смертельно. Шерлок осторожно приподнял его, чтобы было удобнее откашливаться, и через несколько минут Джон наконец смог соображать. Вторую часть вопроса он проигнорировал – тошнило его нестерпимо, но при отравлении это обычный симптом. Соображать было трудно – он и не стал разбираться, что с ним случилось и откуда взялся здесь Шерлок.
Вместо этого он немного повернул голову, чтобы видеть хоть что-то, кроме шерлоковой растрепанной шевелюры и куска белесого неба, и попытался оглядеться. На улице был настоящий ад. Здание всё ещё горело, несмотря на все усилия пожарных. На тротуаре лежали и сидели раненые люди, кто-то истерично рыдал. Девушка с длинной чёрной косой и перепуганным лицом хлопотала вокруг того мужчины, которого он пытался вытащить из бухгалтерии. Рядом с парнем, которому Джон бинтовал шею, сидела та самая девчонка, что искала в горящем здании Майкла. Одного взгляда на юношу было достаточно, чтобы понять, что ему помощь уже не нужна. Девушка перебирала в пальцах его волосы с каким-то отчаянным, безжизненным выражением, и слезы, катившиеся по застывшему лицу, выглядели особенно жутко. Джон ощутил мучительную судорогу в груди, горло перехватил спазм. Он всё-таки надеялся, что паренька удастся спасти. Но лимит чудес, похоже, был на сегодня исчерпан вовремя вышедшим из галереи ребёнком и его выжившей матерью.
Он отвел взгляд от молодых людей, пытаясь избавиться от саднящего чувства вины, и поднял глаза на Шерлока. В глазах детектива мелькнуло что-то, подозрительно похожее на сочувствие – всего на миг Джон ощутил отголосок той боли, которую испытывал сейчас он сам. А через секунду Шерлок тряхнул кудрявой головой, и на его лице вновь появилось выражения недовольной брезгливости.
Джон невольно проследил взглядом за движением друга, вновь ощутив дурноту от резкого движения перед глазами, и только тогда разглядел, что Шерлок весь перемазан сажей, волосы в нескольких местах явно обгорели, а пальто и вовсе выглядит, словно им тушили пожар.
Он изумленно выдохнул:
- Шерлок, погоди… это ты меня вытащил?!
- Нет.
Короткий, недовольный ответ – Шерлок ответил слишком поспешно и тут же независимо отвернулся, даже попытался отодвинуться – но рук, придерживающих друга в удобном положении, не убрал, так что манёвр не удался. Джон ошарашено тряхнул головой - к горлу тут же с новой силой подступила тошнота – и поспешно зажмурился. Потом, уже осторожнее, открыл глаза, собираясь задать следующий вопрос, но откуда-то сзади внезапно вынырнул прихрамывающий Лестрейд, в таком же виде, что и Холмс, и спокойно сообщил:
- Врёт. Рад видеть вас живым, Джон.
Шерлок мгновенно вскинулся, обжег инспектора возмущенным взглядом, но потом вздохнул, поморщился и уточнил.
- Вдвоем. Мы вас вытаскивали вдвоем. Я, как только услышал о взрыве, тут же понял, что без тебя там не обойдется, – он недовольно поморщился, с укоризной глядя на друга, и хотел было ещё что-то сказать, но задымленная улица вновь поплыла у Уотсона перед глазами, и, проваливаясь куда-то вниз, он услышал, как что-то встревоженно и почти испуганно говорит Шерлок, как что-то нервно и сердито отвечает Лестрейд… И стало темно.
***
Миссис Хадсон, конечно, всё знала – она ведь смотрела новости, и Джон сегодня был героем дня. Она выскочила навстречу Шерлоку, Лестрейду и фельдшеру со скорой, причитая и задавая по десятку вопросов в секунду. Медики советовали отправить Джона в больницу, но Шерлок неожиданно упёрся. По непонятной причине к медикам (за исключением одного конкретного доктора) он относился с подозрением и неприязнью, и доверять им жизнь и здоровье Джона не собирался.
- Вы всё равно не умеете лечить подобные отравления! Современная медицина до сих пор не продвинулась дальше медикаметозного лечения – а это я и дома сделаю. Напишите, какие лекарства нужно ему давать, и можете идти.
Фельдшер поморщился – неприязнь детектива его явно покоробила – но возражать не стал. Выдернул из планшета лист бумаги, протянул его домохозяйке.
- Миссис…. Простите?
- Хадсон, миссис Хадсон, - поспешно подсказала женщина.
- Миссис Хадсон, здесь подробно написано, когда и что надо давать, пожалуйста, проследите за точным выполнением. Сотрясения, судя по всему, нет, по крайней мере, оно не выше первой степени, но необходимо провести дезинтоксикацию. Необходим будет ещё один укол, утром, сейчас будить его не надо. Вы сможете его сделать? Если нет, вызовете скорую.
- Я смогу, - уже спокойней сообщил Холмс.
Медик с сомнением посмотрел на него, потом кивнул и, развернувшись, исчез в дверях.
Лестрейд взбешенно обернулся к сыщику.
- Шерлок, вы можете хоть иногда вести себя как человек, а не как хам? Что вам этот парень сделал?!
- Добирался до пожара полчаса! – с неожиданной злобой рыкнул Холмс. – Если бы они приехали раньше, и если бы они были внимательней, Джон бы не пошел за этим стариком и не пострадал! И вообще трупов было бы меньше! Спасатели, черт бы их побрал! – он резко отвернулся и подошел к лежащему на кровати другу. Тот был всё ещё бледен и до сих пор не приходил в себя, дыша тяжело, с едва слышными стонами, и это пугало Шерлока.
- Господи, Шерлок, вы ведете себя, как ребёнок… - Лестрейд покачал головой. – Не медики виноваты, а пробки, и, в любом случае, причем здесь фельдшер? Он-то не спасатель, и свою работу выполнил хорошо.
- Я не доверяю медикам, - все так же зло сообщил Шерлок, не поворачиваясь. – И отчитываться в причинах своей неприязни перед вами я не намерен!
- Не доверяете врачам? – инспектор благоразумно проигнорировал шпильку и удивлённо вскинул бровь, – А вы не забыли, кто Джон по профессии?
- Не забыл! Не ловите меня на слове, раздражает.  Джону я доверяю, а незнакомым врачам – нет, - Шерлок на секунду закрыл глаза и закончил уже спокойней. – А вообще, Лестрейд, не приставайте с вопросами. Я пока сдерживаюсь, но будете капать на мозги, пожалеете! Я не обязан выслушивать ваше «бесценное» мнение! Вы тоже виноваты, что Джону досталось.
Инспектор резко выдохнул, явно с трудом сдержавшись, чтобы не ответить что-то резкое. Но семь с лишним лет знакомства сделали своё дело, и ответил он спокойно.
- Виноват, да. Надо было с ним идти. А вот если вы думаете, что я его удержать мог…
Он не закончил, поскольку Джон внезапно тихо застонал и дернулся на постели, вцепляясь пальцами в простыню и комкая ткань.
Шерлок с тревогой наклонился к нему, а в дверь сунула голову встревоженная миссис Хадсон. Она за дверью, что ли, караулила?
- Дорогой, что с ним?
- Миссис Хадсон! – натянутые до предела нервы не выдержали, и Шерлок, резко выпрямившись, ледяным тоном отчеканил, – У него отравление угарным газом, сильная интоксикация на фоне этого и, в перспективе – сотрясение мозга! И то, что с ним происходит, абсолютно нормально для данной ситуации. Поэтому перестаньте задавать иди… - он осекся, наткнувшись на два взгляда: возмущенный домохозяйки и укоризненный инспектора и закончил иначе, чем собирался. – Нелогичные вопросы и сделайте хоть что-нибудь! Был бы очень благодарен, если бы вы принесли воды и льда.
Выдав эту фразу, подкрепленную жутковатой, на редкость фальшивой вежливой улыбкой, он вновь повернулся к другу и неуверенно положил руку ему на лоб.
 - Лестрейд, он очень горячий, - голос, как по волшебству, мгновенно утратил злые нотки и звучал теперь на редкость испуганно. - Это нормально?
- Думаю, да, - тот пожал плечами. – Если бы он был ранен серьёзно, его бы, несмотря на все ваши требования, домой не отпустили бы, а повезли в больницу. Шерлок, вы тут вдвоём справитесь?
- Идите, пишите ваши протоколы, без вас обойдемся! – тот в ответ пренебрежительно фыркнул, как недовольный кот. Если он и собирался продолжить, то не успел - комнату проскользнула миссис Хадсон в, поставила на тумбочку миску с водой, в которой были густо насыпаны кубики льда, и опустила туда большой белый платок.
- Инспектор, дорогой, не обращайте внимания на Шерлока! Идите домой, не беспокойтесь, с доктором Уотсоном всё будет хорошо, - она одарила инспектора благодарным взглядом и, не обращая внимания на ядовитые комментарии консультирующего детектива, положила на лоб дернувшемуся и коротко застонавшему Джону холодный платок. Шерлок – он сегодня был особенно ехиден и раздражён - следил за её действиями встревоженно-подозрительным взглядом, и миссис Хадсон против воли улыбнулась. Шерлок порой так забавен в своей игре в социопата – придумали же слово, язык сломаешь! Он сейчас так старается выглядеть равнодушным и раздражительным, боясь показать, что беспокоится за пострадавшего друга. И чего, спрашивается, ершиться? Наивный мальчик, сочинил сам себе роль, которая уже и самому ему в тягость, а теперь мучается сам и других изводит…
***
Темно. Почему так темно? Через несколько минут, сквозь страшный шум в ушах и давящую на голову тупую, пульсирующую боль приходит осознание: темно, потому что у него закрыты глаза.
Джон с трудом разлепил склеенные кровью веки. Прямо перед ним – жесткая бледно-желтая травинка, выжженная почти до полной потери цвета яростным южным солнцем. И тишина. Почему-то после боя всегда становится очень тихо. Тихо, спокойно, мирно… Это всегда вызывало у полевого хирурга, доктора Джона Хэмиша Уотсона, оторопь. Мы для этого мира, для этой дикой древней земли – даже не мухи, так, микробы… Убьют нас всех на этой проклятой всеми богами базе, а ни горы, ни пустыня даже не заметят разницы. И как-то, знаете, даже жутко становится от ощущения собственной ничтожности.
Вот ведь чёрт… Не время сейчас философией заниматься! Джон, с трудом подсунув под себя руки, попытался подняться – и тут же задохнулся от дикой, жгучей боли, ударившей откуда-то из точки пониже плечевого сустава и мгновенно парализовавшей всё тело. Уткнулся лицом в жёсткую траву, закусив губу и стараясь не закричать. Не от гордости – какая тут, мать вашу, гордость?! – просто вокруг слишком уж тихо, именно так, как бывает после боя, а он лежит на траве, а не на койке и даже не на бетонном полу полуразрушенного здания, по какому-то недоразумению гордо именующегося «базой». И это, господа, очень, очень нехорошо. Потому что военврач – это последний человек, которого могут бросить на поле боя. Даже в том случае, если полем боя стала вся территория базы, и даже если упомянутый военврач по собственной воле полез под пули. И то, что он всё-таки лежит именно здесь, раненый и никому не нужный, означает либо, что он настолько плох, что его сочли мёртвым, либо… Либо просто некому было уже позаботиться о раненых. Но вот об этом лучше не думать. Не думать, я сказал!
Осторожно, стараясь не делать резких движений, он повернул голову. И замер, мгновенно похолодев. Рингс… Господи, только не это…
Одного взгляда на лейтенанта хватило, чтобы понять – ему уже не помочь. Где-то внутри внезапно образовался невыносимо холодный и тяжёлый ком, и Джон, стараясь не застонать, до боли сцепил зубы. Проклятье… Джеймс, двадцатилетний мальчишка с обаятельной детской улыбкой. Почему он?! Ну почему, Господи, за что?!
Эх, Рингс… Как же ты так, а?.. Он тяжело сглотнул, пытаясь избавиться от тугого кома в горле, мешающего дышать. Парень лежал, уткнувшись лицом в землю и неловко подвернув под себя левую руку, темно-каштановые волосы промокли от крови, мокрые пряди падали на лицо.
Стоп. Откуда у Джеймса тёмно-каштановые волосы? Джеймс Рингс, лейтенант пятого нортумберлендского полка. Ярко-рыжий парень с отчаянной россыпью веснушек и зелеными ехидными глазами. Медленно, очень медленно, борясь с внезапно накатившим ужасом, Джон потянулся к мертвецу и осторожно перевернул его на спину. И задохнулся от нестерпимой боли и отчаяния. Светло-серые, схожие цветом с ненастным небом Лондона, глаза. Глаза, неподвижно смотрящие куда-то вверх, так же, как тогда… Кровь из разбитого виска заливает тёмные кудрявые волосы, на неестественно бледной коже она кажется почти черной. Этого не может быть…  Этого. Не. Может…
 Джон до боли стиснул зубы, чувствуя во рту железистый привкус крови. Что это? Это не может быть правдой, слышишь, Шерлок, я же помню, что это не правда! Слышишь, прекрати это, прекрати!
Сердце сбоит, грудь сдавливает холодными тисками. Джон понимает, что это ощущение чисто метафизическое, но от этого не легче. Этого не может быть. Не может быть. Не может! Ше-е-ерлок, пожалуйста…
А в следующий миг на его лоб ложится рука с холодными, слегка дрожащими пальцами – и выжженная долина рассыпается ворохом ярких цветных пятен – всё еще нестерпимо горячих, но уже совершенно нереальных. И вместе с ощущением чужой ладони на лице приходит облегчённая, спокойная уверенность: он больше никогда не останется один.
***
 Шерлок с трудом дождался, пока домовладелица выйдет наконец из комнаты. Сегодня все люди особенно раздражали его. То, что случилось с Джоном, выбило его из колеи гораздо сильнее, чем он готов был показать. И любые свидетели, пусть даже и старающиеся помочь, невероятно бесили его. Их насмешливое «понимание» или, хуже того, сочувствие вызывало желание ударить кулаком в лицо, и Холмс с трудом сдерживался. Стоило миссис Хадсон осторожно, стараясь не шуметь, прикрыть за собой дверь, как он сорвался со стула и заметался по комнате, в бешенстве сбивая на пол всё, что подворачивалось под руку. Полетел на пол ноутбук – ничего, у Джона хороший компьютер, он и не такое выдерживал. Выплеск агрессии, как ни странно,  принес облегчение, и Шерлок уже целенаправленно смахнул с тумбочки фармакологический справочник, испытав какое-то злое удовлетворение, когда книга упала на пол, заминая страницы. Хищно обернулся, ища, что бы ещё можно было швырнуть о стену такого, за что Джон потом не сильно обидится. А в следующую минуту злоба исчезла, словно сметенная волной жалости и почти что паники. Джон, вроде бы затихший, и даже начавший дышать более ровно, вновь беспокойно заметался, не приходя в сознание и едва слышно, шепотом постанывая сквозь судорожно стиснутые зубы. На лице отразилось отчаяние, напугавшее Холмса до дрожи в руках. Он словно смотрел на своё собственное отражение, и от этого было ещё страшнее.
- Джон? – Шерлок подошел к другу, не зная, что ему делать.
Чёрт, ну зачем Джону понадобилось лезть за этим стариком?! Можно подумать, кроме него некому было. Это работа спасателей – рисковать жизнью, почему Джон – ЕГО  Джон – должен выполнять за них их работу?!
Детектив поспешно отогнал посторонние мысли, пытаясь сообразить, что ему делать. Почему-то ему даже в голову не пришло позвать миссис Хадсон. Словно он вообще забыл о существовании квартирной хозяйки. Так, кажется, надо охлаждать его. Платок, наверное, уже нагрелся… Он снял со лба Уотсона теплую влажную ткань, и, словно подчиняясь наитию, прижал взамен к нему свою ладонь. Кожу буквально обожгло. Он действительно был очень горячий… Джон тихо застонал, вздрогнув, как от электрического разряда, а потом внезапно затих, расслабился. Гримаса боли стерлась с его лица, он вновь задышал ровнее и, кажется, заснул.
А Шерлок просто замер, боясь пошевелиться, вообще не понимая, что происходит. Показалось вдруг, что Джон успокоился потому, что почувствовал его рядом. Может быть, ему тоже страшно оставаться одному? Может, ему тоже приснилось что-то?..
Шерлок Холмс никогда не считал себя сентиментальным. Он неплохо разбирался в анатомии, и прекрасно понимал, что на самом деле все проще. Просто у Джона высокая температура, которую нужно постоянно сбивать, а у него пальцы и ладони всегда были холодные из-за недостаточной наполняемости сосудов. Естественно, что Джону легче, когда к голове прикасается что-то холодное.
И всё-таки он не мог заставить себя убрать руку и положить, наконец, на лоб другу платок. Странное, иррациональное чувство, что ТАК ЛУЧШЕ, не давало ему шевельнуться. Пальцы постепенно нагревались от жара, идущего от тела Джона, Шерлок, поколебавшись минуту, убрал руку и тут же прижал ко лбу друга вторую, ледяную ладонь. Поколебался и осторожно, каждый миг боясь, что Джон снова проснется, примостился на самый край его постели.
Джон не проснулся. Шерлок поколебался и наконец усилием воли заставил себя убрать руку с его лба. Намочил платок (скользкое ощущение на пальцах и едва заметный кисловатый запах – миссис Хадсон добавила в воду уксуса. Хорошо, он быстро испаряется и охлаждает смежную поверхность) и постарался наиболее точно вспомнить все медицинские инструкции для подобной ситуации. Джон не пошевелился, когда Холмс отнял руку от его лица, и, кажется, спал, причем довольно спокойно. Проклятье, почему он не потрудился изучить нормально медицину, а ограничился патологоанатомией? Вот это затруднённое, неровное дыхание – это нормально? Или нужно срочно вновь вызывать скорую?..
Шерлок обреченно вздохнул, устало закрыл глаза. Ему было плохо, и он не мог понять, почему. Джон ведь жив, и ничего очень уж страшного с ним не случилось. Отлежится день-другой, и всё пройдет.
Но уговоры  не помогали. Было тоскливо, жалко Джона, и себя тоже жалко, была злость на себя, на Лестрейда – да вообще на полицейских! – на спасателей. И было ещё какое-то чувство, которому он не мог найти названия. Оно давило изнутри на грудную клетку, сжимая сердце и вызывая неприятное ощущение скованности. Шерлок болезненно поморщился, пытаясь понять, почему ему так плохо. Он сам ведь не надышался, в бухгалтерии он задерживал дыхание, а в коридоре концентрация СО была не больше 0,5%... Почему тогда ему так плохо? Разве бывает так, что здоровый человек чувствует себя так отвратительно?..
Бывает. Тогда, на собственной могиле, когда Джон… Когда он услышал, как Джон разговаривает с ним. Когда он…
И внезапно Шерлок понял, почувствовал, как называется это болезненное чувство – вина. Глупая, иррациональная, не имеющая материальных причин вина. За то, что не пошел к этой чёртовой миссис-как-её-там вместе с Джоном. За то, что не успел вовремя прийти, не дать войти в проклятое здание. За то, что его не было рядом, когда его друг задыхался в огне. За то, что Джон ОСТАЛСЯ ОДИН.
Шерлок сердито уставился на стену, словно она была главным виновником случившейся беды – если бы взгляды имели материальное воплощение, несчастные обои уже бы дымились.. Да что с ним, в самом деле?! С каких пор он стал винить себя в том, в чем, по сути, не виноват? С каких это пор он стал видеть нечто неправильное в одиночестве? Человек рождается одиноким, живет таким, и одиноким же умирает. И если иногда рядом и оказывается кто-то, кто не слишком противен – это всего лишь приятное разнообразие, а не необходимость. Шерлок всегда был одиноким, и ему было хорошо и удобно.
Было. А теперь?
А теперь одиночество его, кажется, пугает… Целых полгода тишины, почти круглосуточного одиночества, разбавляемого изредка визитами Майкрофта и, ещё реже, Молли. Полгода страха за близких, тоски, ощущения вины. Он ведь видел, как поседела миссис Хадсон. Как резко постарела мама. Видел окаменевшее, застывшее лицо вновь хромающего Джона. А Лестрейда чуть не бросила жена – тогда, когда после грандиозного разбирательства его на месяц отстранили от дел… Это ведь тоже, как ни крути, из-за него.
Он всегда знал, что они его простят. И всё равно порой накатывал ужас – а вдруг ЭТУ боль они не смогут простить ему никогда? И тишина тёмной комнаты смыкалась вокруг него, заставляя метаться в узком пространстве, боясь уснуть – и одновременно мечтая об этом, чтобы хоть таким образом сократить время, когда он вынужден сохранять тишину, когда он не может отвлечься работой. В эти моменты он готов был приветствовать даже воспитательные нотации Майкрофта.
Сейчас, когда он сидел возле тяжело дышащего Джона, он словно вновь вернулся в ту крошечную тесную квартирку с облезлыми обоями. А может, действительно, всё дело в скуке? Интересных дел нет, сигареты Джон спрятал (ну, не сказать чтобы очень успешно, Шерлок их ещё позавчера нашел, но вновь начинать курить было неохота… Пусть его блоггер тешит себя мыслью, что перехитрил его), а организму нужен адреналин. Может, это у него просто такая сублимация? Страх – тоже очень сильная эмоция.
Проклятье, зачем он себя обманывает!
Шерлок с усилием выдохнул, стараясь успокоиться. Так не бывает. Привязанности – это просто выработанный эволюцией способ не умереть в старости от голода или продолжить свой род. И это нормально, а все, кто придумывают себе любовь, дружбу и тому подобную ерунду, просто обманывают самого себя. Дружбы не существует, это просто выдумка. Точнее, для Джона или Лестрейда она, может, и существует, а для него, живущего разумом, а не глупыми эмоциями, точно нет.
Нет?! Проклятье, кого он обманывает?! Если не существует, то что это? То, что творится с ним сейчас? Эта боль, этот ужас, это чувство вины? Если дружбы действительно не существует, значит, он сошел с ума. Потому что он, Шерлок Холмс, высокоактивный социопат, логик, живущий разумом, поверил в сказку. В то, чего не бывает. И жить без этого «не бывает» он уже, похоже, не сможет… Только не теперь, когда он знает, что может быть по-другому. Что может быть не одиноко, не бессмысленно, не пусто, что рядом всегда находится человек, который никогда не бросит тебя одного. Что можно очертя голову кинуться в пропасть и знать, что он встанет рядом с тобой, не задумываясь, не требуя благодарности.
Что он больше не будет один.
Так бывает. Так БЫЛО. Так стало в один пасмурный июньский день полгода назад. И ты, Джон, ты тоже веришь в это. Ты ведь веришь, иначе бы ты не…
«Шерлок, сделай для меня ещё кое-что. Будь, пожалуйста… живым…»
***
Уныло сгорбившейся в углу кровати Шерлок вздрогнул, когда ему на плечо опустилась маленькая сухая ладонь.
- Дорогой, отправляйся-ка ты спать. Я посижу с доктором, что-то мне не спится…
- Я не… - он возмущенно вскинул голову, но миссис Хадсон строго ткнула пальцем в его грудь, обрывая возражения в зародыше.
- Нет, молодой человек! Я не желаю ничего слушать. Тебя ветром от усталости шатает, и я не позволю, чтобы рядом с больным сидел неадекватный человек. Отправляйся спать немедленно, с Джоном я посижу сама. И не спорь со мной!
Шерлок резко поднялся, возмущённо открыл рот – и, неожиданно для себя самого, промолчал. Он не хотел уходить. Не хотел оставлять Джона одного. И… Ладно, хоть бы себя не обманывал! Он просто до смерти боялся засыпать. Тем более, что ничего хорошего после того ужаса, который он испытал сегодня, он не увидит...
Шерлок неуверенно оглянулся на Джона – мучительные хрипы почти исчезли из дыхания, и сон его был спокойным – сглотнул, коротко кивнул и вышел из комнаты.
***
Когда Джон проснулся в первый раз, по комнате разливался серый утренний полумрак, а на краю его кровати, почти прижимаясь к его ногам, сидел Шерлок, ссутулившись и мрачно глядя перед собой. Джону показалось, что лицо у его соседа непривычно измученное и несчастное, но, возможно, это была всего лишь игра теней и воображения. Голова кружилась, создавая неприятное ощущение, что комната покачивается и норовит перевернуться, в висках пульсировала боль – не резкая, а какая-то нудная, тупая, отдающаяся где-то в затылке и даже в челюсти. Невыносимо хотелось пить. И ещё – спать. Да, вот спать, пожалуй, хотелось больше всего.
Он попытался окликнуть Шерлока – сам даже не зная, зачем. То ли попросить попить, то ли просто согнать с его лица пугающее обречённое выражение. Но первый же глубокий вдох отдался резкой болью и жжением в груди, всё тело скрутило, и Уотсон зашелся в мучительном кашле, чувствуя, как проваливается куда-то вниз. Легкие судорожно сокращались, не позволяя сделать достаточно глубокого вдоха и отзываясь на подобные попытки мучительной резью, он забился в панике, чувствуя, что задыхается. Какой-то частью разума, не захлестнутой ещё ужасом, он понимал, что всё идет, как полагается. Просто после длительного угарного обморока лёгкие раскрываются, выбрасывая из себя остатки окиси углерода, и после первого приступа кашля наступит облегчение. Но вот тело этого не осознавало, ему просто было больно.
А в следующую секунду плечи Джона внезапно стиснули ледяные, чуть дрожащие пальцы, и он почувствовал, как его переворачивают на бок. Он без сил обвис в руках Шерлока, чувствуя, как тот неловко поглаживает его рукой по спине – бессмысленный в данной ситуации жест, но, странным образом, ощущение, что он не один, успокаивало, прогоняло ужас.
- Тише, тише, Джон, всё хорошо, - и громко, с хорошо различимой паникой:
- Миссис Хадсон! Миссис Ха-а-адсон!
И вновь, уже другу, негромко, умоляюще:
- Не вдыхай глубоко, не вдыхай, слышишь?! Тихо, тихо… - из-за страшного шума в ушах Джон почти не слышал слов, но не разобрать интонацию – успокаивающую, испуганную – было невозможно. – Ну же, давай, выдыхай, вот так. А теперь ме-е-едленный вдох…
Джон, свешиваясь с кровати, почувствовал, как Шерлок подсунул руку ему под грудь, фактически положил его себе на ладонь, придавливая ребра и не позволяя глубоко вдыхать. Другая рука в это время легонько похлопывала его по спине, словно детектив действительно верил, что такие простые манипуляции могут помочь. – Давай, откашливайся, хорошо, хорошо…
Ещё несколько минут – и приступ закончился, оставив болезненное ощущение в лёгких и пугающую невесомость в голове. Вспотевшего доктора начал колотить озноб, краем сознания он профессионально отметил, что симптомы не выше лёгкого острого угорения – невероятное везение в его случае.  Шерлок, двигаясь непривычно осторожно, бережно уложил друга обратно на постель, убрал с лица мокрые от пота волосы, неловко, неумело пощупал лоб на предмет температуры.
- Джон, что мне сделать? Ты хочешь что-нибудь? – да уж, ещё совсем недавно Джон дорогого бы дал, чтобы услышать в голосе надменного консультирующего детектива такие интонации. Только вот сейчас страх и вина, звучавшие в голосе Шерлока, Джона совершенно не радовали. Он бы хотел хоть как-то успокоить друга, сказать, что всё в порядке, что такой кашель – нормальное последствие отравления оксидом углерода. Только вот говорить сил не было. И думать тоже.
- Пить… дай… - сиплый, едва слышный шёпот напугал его самого, а на Шерлока и вовсе произвел действие, сходное со взрывом шумовой гранаты. Тот рванулся к тумбочке, словно она была мечтой всей его жизни, громко зазвенела какая-то опрокинутая посуда, остро запахло уксусом. Через несколько секунд Джон ощутил, как Шерлок, просунув руку ему под шею, приподнимает его. Собственная слабость и непривычная забота детектива смущала, но Джон чувствовал, что сам сейчас не сможет даже сесть самостоятельно. Не то чтобы ему было настолько уж плохо, просто… Спать, спать… Зачем он попросил эту воду, попить можно и потом… Ммм…
Вода оказалась теплой и невероятно вкусной. Джон чуть было не захлебнулся ею, с жадностью глотая драгоценную жидкость, ухватил Шерлока за руку, не давая отодвинуть стакан и не обращая внимания на то, что вода расплескивается мимо и течет по подбородку и шее. Открыть глаза сейчас было выше его сил, и он не увидел странного выражения на лице друга. Беспомощность, сочувствие, испуг, облегчение, вина, растерянность…
- А миссис Хадсон в аптеку ушла… - невпопад сообщил Холмс. В голосе прозвучала почти обида.
Кажется, он сам не понял, что эти слова были настоящей капитуляцией, признанием собственной человечности, способности поддаться панике. Джон ничего не ответил. Вряд ли он вообще понял их смысл. Слова сливались для доктора в один неразборчивый фоновый шум, и, уже проваливаясь в сон, он почувствовал, как Шерлок вновь укутывает его в одеяло.