Анатолий степанович и тамара ивановна

АНАТОЛИЙ СТЕПАНОВИЧ И ТАМАРА ИВАНОВНА


После того, как на уроке физкультуры мой одноклассник Валерка вывернул мне на левой руке два пальца, кисть руки распухла и покраснела, рентген показал, что порваны связки и надо делать операцию.Меня госпитализировали в хирургическое отделение Железнодорожной больницы, отец работал в местном вагонном депо. Привели в палату на восемь коек, и я расположился рядом с высоким симпатичным брюнетом из Волгорада, в ногах которого на багете кровати висел температурный лист с надписью Родионов А.С.
Он меня сразу спросил как меня зовут и сообщил, что его сына тоже зовут Серёжей, я проявив находчивость сказал ему, что не зовут ли его Александром Сергеевичем, но он оказался Анатолием Степановичем, так мы подружились. На обед мы пошли вместе и оказались за одним столом с очень красивой девушкой Тамарой, ему было 33 года, ей 22, а мне 11. В первый же день я был влюблён в неё, но как выяснилось потом не я один, Анатолий Степанович, тоже был от неё без ума. Ей понравился симпатичный смышлёный мальчишка, который постоянно умничал и пытался декламировать стихи школьной программы, она почему то меня постоянно обнимала, тискала и прижимала к своей упругой девичьей груди и заливисто смеялась не зная от чего и мне это страшно нравилось. Когда я вырос, я понял, что это у неё уже просыпалось материнское чувство и я для неё был живой игрушкой, а возможно это она так укращала желание обнять женатого Анатолия Степановича, в которого она втрескалась по уши. До операции по зашиванию разорванных связок, пару дней меня мучили взятием анализов и всякими процедурами, всё это время мы проводили вместе, но по вечерам Анатолий Степанович стал из палаты исчезать и однажды я их увидел сидящими на стульях в коридоре часов в 11, но особой ревности не было, видимо на подсознательном уровне я понимал бесперспективность моего положения по отношению к Тамаре.
  У Анатолия Степановича была язва желудка, у Тамары, мы с ней перешли на ты, были проблемы с щитовидной железой, им обоим были назначены операции, и пока нас не прооперировали мы наслаждались общением друг другом.
На второй день моего пребывания в больнице в нашем отделении был обход профессора Голубкова, который задерживался около кровати каждого больного не больше чем на пять минут в сопровождении заведующего отделения и других лечащих врачей, но вместе с ним в этот день была группа молодёжи примерно из семи человек, среди которой были весьма привлекательные девушки в белоснежных накрахмаленных белых халатах и шапочках, с забранными в них волосами, как потом мне сказали это были студенты Медицинского института.
Видимо профессору очень нравилось находится на недосягаемой высоте своих познаний в медицине и он что то шутливо постоянно говорил на латыни,и все смеялись.
У одного больного была какая то травма между ног и лечащая врач, ещё молодая миловидная женщина, бойко докладывала профессору о том, что больного обрабатывают спиртом и до моих ушей долетело не понятное мне слово " пенис", на что профессор с улыбкой сказал ей, что пенис спиртом обрабатывать не надо, для этого имеются другие средства, а спирт надо беречь.
Посмотрев мою историю болезни, он коротко сказал:"Завтра операция".
После обхода, пройдя по длинному коридору хирургического отделения , и краешком глаза посматривая на полуоткрытые двери палат, я сам того не осознавая, искал ту, не видя которой я уже не представлял себе свою жизнь, но её нигде не было. Возвратившись в палату я стал мучительно ждать обеда и встречи с ней. Анатолий Степанович то лежал под капельницей, то уходил на какие то бесконечные процедуры, мне казалось, что время остановилось и я не мог дождаться обеда, на котором я почти ничего не ел, ибо привык к домашнему борщу и котлетам, которые мастерски готовила моя мама, она на заре своей юности закончила кулинарное училище.
Наконец раздатчица громогласно известила, что надо идти на обед, и мы с Анатолием Степановичем радостно ринулись в столовую. Тамара уже была там, мне так не хватало её объятий и я их получил как всегда в достаточном количестве и это меня заряжало намного больше чем не вкусный и пресный обед. Они без умолку обсуждали не понятные для меня вопросы, весело смеялись, а я смеялся глядя на них, я вообще был очень смешливым особенно на уроках, но когда меня за это выставляли в коридор, мне в коридоре почему то смеяться уже не хотелось. После обеда мы втроём как всегда сидели в коридоре на стульях, причём я сидел всегда между ними, так они старались показать, что между женатым мужчиной и девушкой ничего нет и что только я являюсь их общим объектом интереса.

   Прошло много лет как мне сделали эту не сложную операцию по сшиванию разорванных связок, но я до сих пор помню боль от иглы, через которую анестезиолог, безжалостно вонзая её между пальцами, вводил обезболивающую жидкость. Через короткое время, которое мне показалось вечностью, я с гипсом на левой руке возвратился в палату под всеобщее одобрение коллектива нашей палаты. Анатолий Степанович почти не отходил от меня и помогал мне справляться со всеми возникающими моими проблемами. Ночью боль усилилась и поднялась температура, я постанывал и всю ночь не спал и только после обезболивающего укола, который мне сделала дежурная медсестра по настоянию моего друга, мне удалось уснуть и проснуться уже к обеду. Тамара заглянула в нашу палату, подарила мне огромное яблоко, присела на мою кровать и, положив свою изящную прохдадную ладонь на мой лоб, многозначительно сказала, что у меня температура, потом погладила меня по голове и прикоснулась своими нежными губами к моему лбу, от чего по всему моему телу проскочила молния, память об этом ощущении не покидает меня всю жизнь.
Обедали мы втроём, она своей рукой кормила меня хлебом при поглощении супа и второго, он всячески старался помочь тоже мне.
Вскоре больничная еда мне опротивела и я стал носить в столовую то, что приносила мне мама, моя свита была всегда при мне и всячески мне угождала, обнимания и прижимания со стороны Тамары, как мне показалось, стали ещё более страстными, что меня бесконечно радовало, но вечера они проводили всё же без меня, объясняя это моим болезненным состоянием и необходимостью соблюдать постельный режим.
Больница быстро избавилась от меня и выписала меня на домашний режим. В день выписки наша троица обменялась адресами и поклялась друг другу писать письма и оставаться друзьями на всю жизнь. Анатолий Степанович сказал мне , что он перед отъездом обязательно навестит меня дома, а Тамара пообещала прислать мне свою самую лучшую фотографию. Началась обычная не интересная жизнь подростка в одиночестве, в домашних условиях, ибо мне врачи сказали, что в школу я пойду после снятия гипса и швов, которые должны были снять через неделю. Конечно началась тоска по моим больничным друзьям, но больше всего я страдал от того, что меня уже никто так сладострастно не прижимал к себе, не теребил мои вихры и со мной так заливисто не смеялся как это могла делать только ОНА! Жюль Верн, Фенимор Купер,Майн Рид и Конан Дойль были мною прочитаны от корки до корки. Я пристрастился слушать музыку на нашей старой магнитоле и однажды, прослушивая какую то латиноамериканскую группу, я поймал себя на мысли, что голос солистки очень похож по тембровым окрасам на голос Тамары. Я снова и снова заводил одну и ту же композицию и передо мной всплывал образ той, в которую я был влюблён. Я придумывал самые фантастические объяснения этому феномену: что Тамара это есть эта самая певица, но по каким то причинам скрывшая это от нас с Анатолием Степановичем, я не мог отделаться от этого наваждения и каждый день слушал этот очаровательный голос и представлял себе Тамару и как мы встретимся вновь. В последствии, из её письма, я узнал, что она обычная медсестра, работающая в районной поликлинике после окончания медучилища.
   Когда я пришёл в больницу снимать швы, Тамары там уже не было, её после операции через пару дней отпустили домой и Анатолий Степанович, как мне показалось, был грустным и я с гордостью ему показал фото Тамары, на которой она была заснята с длинными волнистыми волосами в полупрофиль как Орнелла Мутти, но конечно же выглядела гораздо лучше этой актрисы. Говорить без неё особенно было не о чем и мы долго разглядывали её фото. Он попросил оставить фото, но я категорически отказался, сказав, что я напишу ей письмо , чтобы она выслала и для него фото, ибо он от неё ещё письма не получал, видимо это было не возможно пока он находится в больнице, догадаться, что это фото было предназначено именно для него у меня ума не хватило, а Тамара не догадывалась, что я в неё влюблён, так как это в её представлении было не возможно по определению, да и вряд ли её волновали мои страдания, о которых она и не подозревала.
Гипс сняли, но рука ещё оставалась забинтованной, я начал посещать школу. От физкультуры меня освободили и у меня появилось пару часов свободного времени в неделю, которое я тратил на посещение своего больного друга, благо больница была в пяти минутах ходьбы от школы.Через некоторое время он мне сообщил, что его выписывают и он обязательно зайдёт ко мне домой попращаться перед отъездом в Волгоград.Родителям я сказал не без смущения, что ко мне придёт в гости Анатолий Степанович, с которым мы лежали в одной палате и что он мне много помогал, когда у меня нестерпимо ныла рука, отходившая от анестезии. Про существование Тамары и об истинной причине его прихода я конечно родителям ничего не сказал. Я чувствовал, что между мною и родителями возникла какая то напряжённость в связи с предстоящим посещением меня моим великовозрастным другом, но они явно этого не проявляли, но я ощущал какую то неловкость видимо от того, что эта ситуация была пропитана некоторой таинственностью, если не сказать больше.
Вечером, когда все были дома, Анатолий Степанович пришёл в гости с коробкой шоколадных конфет, познакомился с моими родителями и мы дружно пили чай, ели испечённые мамой сырники и конфеты. После часа воспоминаний о пребывании в больнице и краткого повествования о том, что у Анатолия Степановича в Волгограде жена и два сына, одного из которых зовут тоже Сергеем, Анатолий Степанович засобирался уходить, сказав, что скоро его поезд. Я пошёл его проводить до троллейбусной остановки, на которой и состоялся между нами тот разговор, ради которого он пришёл ко мне. Он попросил меня передавать ему всё то,что сообщит для него Тамара через меня, если это будет запечатанное письмо, то вложить его в своё и переслать ему. Как потом выяснилось, Тамара живущая в районном городке нашей области, телефона не имела, дозвониться к ней на работу было проблематично, письма от её имени видимо он получать тоже не мог. Мы попращались и я пошёл ждать то, что будет дальше.