Глава 3. Цена вопроса

Последующие события Джон помнил смутно, и не мог бы поручиться за их реальность. Несколько раз, открывая глаза, он видел рядом с собой миссис Хадсон, однако проснуться окончательно и выяснить, настоящая ли она или так же иллюзорна, как Джеймс Рингс, не получалось. Однажды, с трудом разлепив веки, сквозь мутноватую дымку он увидел стоящих в открытой двери Шерлока и Лестрейда. Судя по взбешённому лицу Шерлока и раздражённым, старательно приглушаемым голосам, они ругались. Глаза опять неодолимо закрылись, и доктор провалился в сон, на этот раз уже без всякий видений.
Следующее пробуждение было намного приятней. В комнате было пусто и тихо, в ней не наблюдалось ни детективов, ни домохозяек, ни мёртвых друзей, ни других мифических персонажей. За окном угадывался серый дождливый день. В груди першило и жгло, в висках болезненно стучало, губы пересохли и, судя по саднящему ощущению, лопнули. Впрочем, это были действительно мелочи. Он был жив, хорошо помнил всё, что произошло, и, пожалуй, мог бы даже сесть. Если бы было желание. А желания не было. Джон обвел слегка плывущим взглядом комнату, встревоженно дернувшись, когда на периферии зрения закружились едва заметные чёрные точки. Чёрт. Не дай бог, осложнения на зрение… Вот только этого не хватало.
Потом, всё потом… Всё ещё отчаянно хотелось спать, в глаза словно насыпали песку, и он не стал сопротивляться. Уже уплывая обратно в тёплое забытье, он лениво подумал, что, кажется, ему действительно повезло…
***
Тусклое, по-осеннему холодное послеполуденное солнце неуверенно заглянуло в комнату. Светловолосый – точнее, уже почти седой – человек, лежащий на постели, закинув руку за голову, открыл глаза. Поморгал, с некоторой растерянностью разглядывая потолок собственной комнаты. Вчерашние события всплыли в памяти сразу же, хотя, если по чести, не очень-то хотелось их вспоминать. Это было… больно. Особенно глаза той девочки, как её… Лин. Он словно себя самого полугодичной давности увидел – только вот для нее не будет счастливого финала… Где-то внутри вновь тяжелой толстой змеей шевельнулась вина. Он с самого начала понимал, что у парня почти нет шансов – и всё-таки не мог избавиться от ощущения, что сделал для его спасения не всё, что мог.
Скрипнув зубами, Джон резко сел на кровати, проигнорировав закружившуюся от резкого движения голову, и озадаченно оглядел разгромленную комнату. Кажется, тут бушевал слепой носорог, питающий особую неприязнь к фармакологии… Где он, кстати?
Уотсон осторожно, опасаясь спровоцировать очередной приступ кашля, вдохнул. В груди отчётливо хрипело, но глубокий вдох не вызвал боли, только лёгкий зуд и желание откашляться, которое Джон подавил. Неужели повезло обойтись без пневмонии? Лёгкий бронхит после отравления СО – это очень, очень неплохо. Со зрением вроде бы тоже всё было в порядке, по крайней мере, давешних «мушек» Джон не обнаружил.
- Доктор, что это значит?! – он вздрогнул от строгого оклика и под укоризненным взглядом вошедшей домохозяйки откинулся назад и оперся спиной о стену. – У вас постельный режим, и попрошу не спорить!
Джон благодарно улыбнулся женщине.
- Миссис Хадсон, ну, что вы? Не волнуйтесь, я ведь не тяжело раненый. Похоже, лёгкое отравление угарным газом, даже ожогов нет. Так что постельный режим мне совершенно не нужен. Лучше скажите, Шерлок дома?
- Нет, - женщина огорчённо вздохнула. – Убежал куда-то с самого утра, даже не позавтракал! К нему заходил инспектор, они жутко поругались. Я так понимаю, что тот ужасный взрыв, из-за которого ты пострадал, был не аварией, а преступлением. По крайней мере, Шерлок в этом уверен. А буквально через минуту после ухода полиции он сорвался и ушел.
Уотсон встревоженно вскинулся.
- То есть – ушел? Он вам хоть что-нибудь рассказал? У него есть какие-нибудь идеи? Чёрт, он же вам не рассказывает…
- Джон, дорогой, у тебя устаревшие сведения! – миссис Хадсон лукаво прищурилась. – Он сказал, что у него есть четыре предположения, кто преступник. Инспектор, я так поняла, убеждён, что взорвался газ, ох, милый, ты не представляешь, как Шерлок разозлился! Но, - она хитро покосилась на Уотсона,  - ты будешь мне должен. Я взяла с нашего детектива слово, что он не будет рисковать в одиночестве. Так что я надеюсь, что ты быстро поправишься, не уверена, что Шерлок будет помнить о своем обещании слишком долго.
- Господи… - Джон ошарашенно взглянул на нее.  – Как вам это удалось?!
Он чувствовал себя так, словно, пока он спал, мир вывернулся наизнанку, а он это только сейчас заметил. Шерлок дал слово не лезть в неприятности? Шерлок?! Не-ве-ро-ятно.
Миссис Хадсон усмехнулась.
- Извини, милый, но это мой маленький секрет. Ну, не хмурься, ты всё равно не сможешь им воспользоваться!
И, не дав Джону вставить и слова, категорично добавила:
- Сиди здесь, я сейчас принесу тебе что-нибудь поесть. И не вздумай вставать!
***
Она вернулась меньше, чем через пару минут – похоже, готовый к разогреву обед давно уже стоял в микроволновке, ожидая своего часа. Дождалась благодарного кивка и села на стул рядом с тумбочкой, с умилением наблюдая за накинувшимся на еду доктором.
Несколько минут в комнате не было слышно ничего, кроме стука ложки по керамической тарелке, потом домохозяйка заговорщицки оглянулась и, понизив голос, встревоженно спросила:
- Тебе не кажется, что с ним что-то не так?
- Что вы имеете в виду?
Уотсон замер с недонесенной до рта ложкой, мгновенно подобравшись. Сомнений, о ком речь, почему-то даже не возникло. Сразу же вспомнились все подозрения последних дней, непривычно усталый вид Шерлока, подсмотренный несколько дней назад кошмар... Если уже и миссис Хадсон заметила…
- Я сегодня зашла к нему рано утром. Он ведь так перенервничал вчера, очень испугался за тебя, бедный. Словом, заглянула я в его комнату – Джон, дорогой, тебе не кажется, что ему стали сниться кошмары? Он так беспокойно спал… Я не решилась его будить, ты же знаешь, какой он обидчивый, и…
Джон медленно качнул головой, помолчал, задумчиво разглядывая свою разгромленную комнату, и, наконец, устало проговорил:
- Мне не кажется, я в этом уже уверен. Только вот не знаю, в чём причина и что здесь можно сделать. Боюсь, борьба против Мориарти и его банды не прошла для него даром…
Он хотел добавить ещё что-то, но его прервал неприятно-громкий звук эсэмески. Потянувшись к тумбочке, он взял телефон, быстро пробежал глазами сообщение и, нахмурившись, поспешно поднялся, отставив полупустую тарелку.
- Миссис Хадсон, извините, я должен срочно уйти. Нет-нет, пожалуйста, не надо! – он вскинул руки, прерывая готовые сорваться с губ женщины возражения, и немного виновато объяснил:
- Привезли женщину, серьёзные осложнения, нужна срочная пульмонэктомия.
- Доктор, у вас же отпуск! И что, ваш сменщик совсем безрукий? Помню, вы отзывались о нём как об очень опытном хирурге.
- Генри лежит с гриппом, а Фред слишком неопытный, он не справится с такой сложной операцией.
Разговаривая, Джон торопливо одевался, сунул в карман телефон и, повернувшись к дверям, почти столкнулся со стоявшей в проходе, сложив руки на груди, миссис Хадсон.
- Джон, мой дорогой, если ты думаешь, что я тебя отпущу, то ты сильно ошибаешься. Ещё сегодня ночью ты был при смерти, а теперь рвешься оперировать!
Уотсон замер от неожиданности, потом тихо рассмеялся и мягко обнял женщину за плечи.
- Дорогая миссис Хадсон, ну, что вы! Какое «при смерти»? Лёгкое отравление, температура и кашель в этом случае стандартные симптомы. Я практически здоров. Головокружения нет, пневмонии тоже, сердечный ритм в норме, лёгкий кашель мне не помешает. Ничего со мной не случится, а вот женщина может умереть. Ну же, пропустите меня, прошу вас.
Она сердито посмотрела на своего упрямого квартиранта, потом обречённо вздохнула, пробормотала что-то об упрямых мальчишках и отошла, наконец, от двери. Если она и говорила что-то ещё, то Джон, захлопывая за собой дверь и поспешно подзывая такси, этого уже не услышал.
***
Джон, слегка пошатываясь от усталости, захлопнул дверь такси. Ровный ход машины чуть было не убаюкал его, и ему стоило больших усилий проснуться, когда кэбмен объявил о конце пути. Расплатившись и предвкушая уютную постель и как минимум двенадцать часов крепкого сна (и попробуй только разбудить меня раньше, Шерлок!) он пошел к дому. Да уж. Зря он, конечно, так сорвался. Операция действительно очень тяжёлая, а для него, ещё не отошедшего до конца от углеродного токсикоза, и вовсе почти непосильная. Хотя… Не факт, что миссис Смит дожила бы до завтра, так что риск был оправдан. Если не разовьется осложнений, то… Словом, рискнуть определённо стоило. В такой ситуации даже засыпающий и заходящийся в кашле, но опытный хирург лучше неопытного стажера.
Он невольно хмыкнул, вспомнив взбешенное лицо главврача, мистера Эктона. Почему-то идея допустить доктора Уотсона к операции показалась ему не слишком привлекательной. Впрочем, от его мнения особо уже ничего не зависело, даже он понимал, что везти женщину в другую клинику поздно. В любом случае, победителей не судят, а Джон был сегодня победителем.
Короткий сигнал сообщил о входящем эсэмэс. Джон взглянул на текст и не удержался он тёплой усмешки.
«Идиот. Ты не стоишь потраченных на тебя усилий. Ш.Х.»
Как это по-шерлоковски! Он оглянулся, отошёл к стене, прислонившись к ещё не остывшему после тёплого дня кирпичу, и быстро набрал ответ.
«Я здоров, Шерлок. Не беспокойся.»
Несколько секунд – и новый сигнал.
«Не строй из себя героя. Ш.Х.»
Джон не сдержался и улыбнулся уже в открытую. Он давно уже привык к внешней холодности и равнодушию своего компаньона, научился видеть проявление тепла, заботы, тревоги там, где другие не смогли бы заметить ничего, кроме надменности и хамства. И это сообщение было одним из тех крошечных, почти незаметных мелочей, которые составляли личное понимание доктора Джона Хемиша Уотсона о счастье – и которые вот уже больше недели заставляли его находиться в состоянии непрекращающейся эйфории. Им обоим давно уже не важны были слова. Есть вещи, о которых вслух не говорят. Пальцы быстро набрали ответ:
«Спасибо, Шерлок»
Действительно, спасибо. За то, что вчера не испугался полезть за мной в горящее здание. За… Неважно. Просто спасибо, что всё-таки выжил и вернулся…
Джон сунул руку в карман, отыскивая ключи, когда его внезапно окликнули.
- Добрый день, доктор.
Он обернулся, услышав знакомый вкрадчивый голос, и не смог удержать гримасу раздражения. Последние полгода его отношение к Майкрофту Холмсу могло охарактеризоваться словами «вежливая брезгливость» - он не позволял себе грубить или, тем более, ударить старшего Холмса – хотя, видит Бог, хотелось, и очень сильно! – но разговаривал с ним вежливо-холодным тоном, всем своим видом давая понять, что "мистер Британское Правительство" ему невероятно противен. Даже после возвращения Шерлока он не смог полностью побороть это чувство. Слишком хорошо он помнил, что именно от Майкрофта Мориарти получил информацию о Шерлоке, которую потом использовал, чтобы уничтожить репутацию Шерлока и его самого.
Майкрофт, естественно, заметил выражение лица Уотсона, но ничего не сказал и только указал кончиком зонта на дверь кафе:
- Давайте зайдем, Джон. Вы ведь не против разговора?
- Если я скажу «против», - мрачно уточнил тот, - Это что-нибудь изменит?
- Вы не скажете этого. Я должен поговорить с вами насчет моего брата.
Джон тут же напрягся и коротко кивнул, соглашаясь. Сонливость мгновенно слетела с него, и теперь он встревоженно ждал объяснений. Почему-то казалось, что ничего хорошего старший Холмс не скажет.
Внутри Майкрофт преувеличенно долго рассматривал меню, пока наконец Джон не выдержал.
- Что с Шерлоком?
- Джон, скажите, вы любите моего брата?
- Что за отвлеченные вопросы? Майкрофт, перестаньте уходить от темы!
- Я не ухожу от неё. – Холмс качнул головой. – Наоборот, я к ней подхожу. Так вы любите Шерлока?
- В каком смысле «люблю»? – Джон постарался убрать из своего голоса раздражение, которое с каждой минутой становилось все сильнее.
- О, и вы вновь напряглись. Почему вас так злят подобные вопросы, доктор? Какое вам дело, что думают люди о вас с Шерлоком?
- С чего вы…
- Джон, даже если бы я считал, что вы спите с моим братом, я бы не стал вмешиваться. Вы оба взрослые люди и можете разобраться в своих отношениях сами. Но успокойтесь, я не считаю. В отличие от большинства людей, я умею не только смотреть, но и видеть. Это семейная черта, как вы догадываетесь. В любом смысле, Джон, в любом. Итак?
- Вы с мисс Адлер не родственники, случайно? – мрачно уточнил Джон и, не дожидаясь ответа, продолжил. – Если в любом – то да, люблю. Странно, что вы задаете такие вопросы.
- Разве? Впрочем, вы все поймете. Дело в том, что я беспокоюсь о нем. Не ухмыляйтесь, доктор, ситуация очень серьезна. Видите ли, за последние шесть месяцев нервная система Шерлока совершенно разладилась. Не могу сказать, что меня это удивляет  -  расследование было очень тяжелым, и, боюсь, мой брат переутомился. Слишком. Плюс к этому необходимость постоянно скрываться и страх за вас, миссис Хадсон и мистера Лестрейда. Вы ведь уже все знаете, я не ошибаюсь?
- Не ошибаетесь, - коротко кивнул Джон.
Он нервно побарабанил пальцами по столу, вспоминая, отыскивая в памяти подтверждения вновь всколыхнувшейся тревоге. Потом медленно проговорил:
– Что ж… Вы не сказали ничего нового. Шерлок практически не спит, причем это не бессонница – он засыпает на полуслове, пьет очень много кофе. И… Майкрофт, вы не знаете, Шерлок страдал когда-нибудь кошмарами?
- Вы считаете, что ему снятся кошмары? – старший Холмс задумчиво поднял бровь. – Хм… Вполне возможно. Он не страдал этим уже много лет, хотя после смерти отца он долго боялся спать… Но я хотел поговорить не об этом. Кошмары – это все-таки не слишком серьезная проблема. Меня беспокоит другое. Такой резкий переход от бурной деятельности к бездействию… Во время следствия он несколько раз был на грани срыва. Я боюсь, что…
- Нет.
Джон ответил раньше, чем успел обдумать ответ, и даже сам не понял, был ли это ответ на вопрос Майкрофта – или только надежда. Он прикрыл глаза, стараясь успокоить вдруг бешено зачастившее сердце и восстанавливая в памяти внешность Шерлока – зрачки, тени под глазами, дикция, поведение, жесты… И через минуту напряженного молчания повторил, не открывая глаз.
- Нет. Если бы Шерлок начал пользоваться искусственными стимуляторами, я бы заметил. Он чист.
И взглянул наконец на Майкрофта.
Тот сидел молча, задумчиво разглядывая собеседника и постукивая пальцами по рукояти своего неизменного зонта.
- Что ж, доктор, спасибо за разговор. 
Джон молчал, ожидая продолжения. Но продолжения не последовало. Он поднялся, коротко кивнул на прощанье и вышел за дверь.
Пока они сидели в кафе, тучи успели рассеяться, и непривычно яркие закатные лучи разбивались крошечными радугами о стоящий на обочине черный "майбах". Джон коротко кивнул замершей у капота «жертве тетриса» - девушка, как обычно, одарила его вежливо-индифферентной улыбкой – и поспешно отвернулся. С некоторых пор он стал испытывать отвращение к черному цвету – особенно к вот такому, насыщенно-антрацитовому, в котором так любит отражаться яркая летняя листва. Уже у самой двери в квартиру его догнал оклик старшего Холмса.
- Вы все ещё злитесь на меня. Я не мог сказать вам, Джон. Я надеюсь, что вы это понимаете. Если вам действительно дорог мой брат, вы должны понимать это.
- Я понимаю, - голос прозвучал глухо, и Джон прокашлялся, чтобы прогнать из голоса малейшие нотки обиды. Он всё понимал, конечно. Но от этого боль, пережитая за полгода оплакивания лучшего друга, меньше не становилась. – И не злюсь. Все  хорошо, Майкрофт.
В ответ – опять тяжелое молчание. Уотсон стоял в дверях, не оборачиваясь, и задумчиво рассматривал носки своих кроссовок. Почему-то ему казалось, что разговор ещё не окончен.
- Вы не на меня обижаетесь, - тихий голос Майкрофта едва слышен и… печален? – Вы обижаетесь на него. И… - короткий грустный смешок. – Я вам завидую.
В его голосе слышались такие непривычные эмоции – печаль, сочувствие, затаенная нежность. Джон внезапно ощутил, как сжалось что-то внутри. Что случилось между этими людьми, что человек, по сути являющийся британским правительством, не может в лицо сказать единственному брату, что любит его?
Он почувствовал невыносимое желание обернуться, сказать что-нибудь утешительное. Плечи заныли от сдерживаемого движения. Нет. Нельзя. Не сейчас. Иногда нужно найти в себе силы и просто промолчать.
За спиной доктора тихо фыркнула, заводясь, дорогая машина.
***
Джон захлопнул за собой дверь и обессиленно прижался к стене возле входа. Вновь начала болеть голова, тупая боль ввинчивалась в виски, давила на глаза, создавая ощущение, что на него надели железный обруч, вроде испанского средства для пыток, и теперь медленно затягивают. Ему нужно лечь. Обязательно, и как можно скорее.
Он зажмурился, помассировал пальцами веки. Вот ведь чёрт. Майкрофт испугал его, заставив вновь вспомнить(какая высокопарная фраза, можно подумать, он забывал!) о непривычно больном виде Шерлока и его странной бессоннице. Нет. Шерлок не использовал наркотики, это точно. Но если Майкрофт прав, и сейчас у Шерлока идёт реакция после слишком напряжённой борьбы – нда... В общем, подозрения "мистера Британское Правительство" скоро могут стать правдой. И с этим надо что-то делать. Сейчас, а не тогда, когда Шерлок всё-таки сорвётся.
Джон вздохнул. Стыдно признаться, но сейчас он был почти рад вчерашнему взрыву. Какой бы трагедией не был он для десятков людей, но Шерлока он, хотя бы ненадолго, спас от медленно убивающей его скуки.
Внезапно, решившись, Джон повернулся и, не поднимаясь наверх, вышел обратно на улицу, в быстро сгущающиеся сумерки. Скука – это мы знаем. Это очень, очень плохо для Шерлока и утомительно для его окружения. Но, кажется, не она сейчас главный враг консультирующего детектива. Шерлок, неважно, по какой причине, практически не спит, изматывая себя, заставляя свой гениальный мозг работать на холостом ходу – но не давая себе возможности восстановить силы. И доктор понимал, что такими темпами возвращение к наркотикам – всего лишь вопрос времени.
Он вскинул руку, подзывая такси. Ему нужен совет. И он знал в этом городе человека, который может этот совет дать.
***
Темнокожая высокая женщина сидит неподвижно, внимательно наблюдая за своим посетителем. Мужчина в кресле напротив молчит, нервно постукивая пальцами по подлокотникам кресла, и явно не знает, как начать. Похоже, что он решил прийти к ней внезапно, и сам ещё не уверен, правильно ли поступил, что всё-таки пришёл. Наконец, женщина немного откидывается назад и мягко спрашивает:
- Что случилось, Джон?
- Ммм? Почему вы думаете, что что-то случилось?
Женщина делает лёгкое движение головой.
- Вы не приходили ко мне почти полгода. Я читаю газеты, Джон, и не думала, что вам вновь понадобится моя помощь. Так что случилось?
Мужчина долго молчит, наконец, решившись, медленно произносит:
- Элла, как вы думаете, могут ли из-за долгого нервного напряжения начать сниться кошмары?..
- Естественно. Это довольно частый случай. В чём дело, Джон, вас опять стали мучить кошмары?
- Нет, нет, - он поспешно взмахнул руками и, смутившись, замолчал. Наконец, начал снова, стараясь придать голосу уверенность.
- Это… эмм… не со мной. Один знакомый. Он плохо спит, и я… ммм… Словом, я решил, возможно, дело в кошмарах.
Элла спокойно кивнула.
- Это вполне возможно. Нервное потрясение, испуг или длительно испытываемый страх, просто общая ослабленность нервной системы – всё это может вызвать кошмары. Вам стоит уговорить своего знакомого показаться психотерапевту.
- Это невозможно, - Джон качнул головой. – Я не имею возможности заставить его. Элла, послушайте, я понимаю, что это не ваша работа – но, может быть, вы могли бы хоть примерно подсказать, как это можно вылечить? Человек почти не спит, и, если честно, я беспокоюсь за его психику.
Его прервал звук входящего сообщения. Уотсон открыл эсэмэс:
«Э. Бейн. Страховка. Лестрейд – идиот. Скучно. ШХ»
Он вздохнул, виновато покосился на собеседника, отключил телефон и поспешно сунул его в карман.
Психотерапевт задумчиво посмотрела на своего пациента, отмечая изменения – исчезло безнадёжное выражение из глаз, осанка стала просто прямой, а не болезненно ровной, как у человека, умирающего на колу; исчезла хромота. Потом мягко проговорила:
- Джон, человек, которого мучают кошмары – это Шерлок Холмс?
- С чего вы взяли?! – Джон поперхнулся и начал нервно разминать левую руку – давняя привычка, возвращающаяся во время волнения.
- За два года нашего знакомства вы приходили ко мне только в двух случаях: первый – то, что вы называете «ничего не происходит». Второй – ваш сосед, Шерлок Холмс.
- Когда это я приходил к вам из-за него?!
- Полгода назад.
Ровный, спокойный ответ заставил доктора замолчать, нервно хватая воздух ртом. Действительно ведь… Как ни странно, Элла правильно охарактеризовала причины, из-за которых у него возникала потребность в помощи психотерапевта. Точнее, она всего одна – пустота и бессмысленность жизни. Но при последней их встрече виновником внезапно исчезнувшего смысла его существования, действительно, был Шерлок. Он поморщился от кольнувшей боли, успевшей стать привычной за шесть месяцев, и устало кивнул:
- Да, у Шерлока кошмары. И я не знаю, что мне делать.
Элла тяжело вздохнула и наклонилась вперед, пристально глядя Уотсону в глаза.
- Джон, поймите, вы не можете всю жизнь посвятить своему другу. У вас есть своя жизнь, работа, вам нужна семья, дети – ваши собственные дети, Джон! – и вы не должны жить чужими проблемами.
Уотсон смотрел на неё – без упрёка, без возмущения – просто смотрел и ждал, и под этим спокойным, немного усталым взглядом психотерапевт начинала нервничать.
- Джон, сомниология – наука молодая и очень неточная. Я не могу дать вам точного рецепта, который поможет вашему другу. Если это просто последствия нервного напряжения, то вы ничего не сможете сделать. Нужно лечить нервы. Такие кошмары мы называем «страх неопределенной смерти» - это просто сны-беспокойство, без определённого сюжета. Но, даже если у его кошмаров есть какой-то единый сюжет, вы всё равно ничем не сможете помочь. Даже опытные психотерапевты не всегда справляются с такими проблемами.
Она поймала взгляд доктора и на мгновение прикрыла глаза. Зачем она всё это ему говорит? Этот человек два года жил только своим эксцентричным другом. Когда, полгода назад, он возобновил свои визиты к ней, она пыталась помочь, вытянуть его из депрессии – но все её усилия натыкались на глухую стену. Джон почти ничего не рассказывал, только смотрел куда-то в пустоту тоскливым, обречённым взглядом – и психотерапевт каждый раз вспоминала Хатико. Джон был совсем как тот пёс – он не надеялся ни на что, просто молча сидел и ждал возвращения единственного человека, который мог вернуть ему жизнь. Даже в те редкие дни, когда ей удавалось разговорить его, он не рассказывал о себе. В каждой короткой, словно выдавленной сквозь сведённое судорогой горло, фразе она слышала имя другого человека, который уже покинул мир живых. И, когда месяц спустя Уотсон перестал приходить, она испытала облегчение. Она не могла ему помочь. Ему не нужна была помощь, как другим людям, потерявшим близких. Он не старался забыть, начать новую жизнь, как они. Просто загонял себя на работе, пытаясь усталостью заглушить боль, а по вечерам приходил к ней и молчал. Он не мог и не хотел смириться, научиться жить по-новому. Он просто существовал и терпеливо ждал момента, когда сможет уйти вслед за своим другом.
Элле было жаль отставного военного. И в то же время она надеялась, что он больше не придёт. Такие люди были кошмаром любого психотерапевта. Она надеялась, что никогда не столкнётся с такими, но её надежды раз за разом разбивались в прах. Дженнифер Кроу, тихо сгоревшая за два года после смерти единственной дочери. Марк Томпсон, похоронивший брата и ходивший к ней только для того, чтобы поговорить о нём. Это был её самый грандиозный провал, едва не стоивший ей карьеры. Марк выдержал всего год. Ровно в годовщину похорон его нашли с дырой в виске и счастливой улыбкой на лице. Джон Уотсон.
Элла тяжело вздохнула. И за что это ей?..
- Хорошо, Джон. Постарайтесь выяснить, что послужило причиной этих снов. Я ничего не обещаю, но попытаюсь помочь. А пока – просто следите за его сном. Порой достаточно вовремя разбудить человека или отвлечь посторонним звуком, разговором, прикосновением, чтобы кошмар ушёл. Когда кошмар начинается, меняется ритм дыхания, ускоряется пульс, глазные яблоки начинают быстро двигаться. Если у вас хватит сил и терпения следить за этими показателями, вы сможете прерывать его кошмары в самом начале. Это – не панацея, но со временем такие сны обычно приходят. Расшатанной нервной системе нужно время, чтобы прийти в норму. Возможно, кризис минует, когда его организм сможет получить нормальный отдых. – она качнула головой. - Джон, простите, пока это всё, что я могу вам посоветовать.
Мужчина напротив неё долго сидит и молчит, прикрыв глаза и задумавшись о чём-то. Потом немного неловко поднимается из неудобного для него кресла.
- Элла, спасибо.
Тихо захлопывается дверь. Темнокожая высокая женщина задумчиво смотрит на опустевшее кресло, и думает о том, что за два с лишним года их знакомства Джон впервые поблагодарил её искренне. И завидует ему.