Глава 1 - Совершеннолетний совершенный ноль

Если четно, то я уже точно не помню, как справил своё совершеннолетие. Но прекрасно помню, что из себя представлял в то время. Опираясь на эти данные можно примерно составить картину, как это должно было быть.

Итак, мне стукнуло 18 лет. Уже можно пить и курить. Но курить я к тому времени ещё не начал, потому что даже это не повысило бы мою крайне низкую репутацию хотя бы на пункт. Пить было не с кем, ибо в круге моего общения был только бывший одноклассник Андрюха. Наверняка сейчас сублимировал в Варкрафте, создавая бесчисленные полчища орков-воинов в желании разнести лагерь жалких людишек. Второй человек, с которым я общался, был пухлый одногруппник Антон. Мы были братьями по несчастью. В техникуме его гнобили, потому что он пухлый. Меня гнобили, просто потому что я чмо. Он не пил и я не пил. Просто как-то не доводилось.

Мне 18. Вместо выпивки и жратвы на столе чертёж трёхступенчатого зубчатого редуктора со спецификацией. В моей руке карандаш и я в штампе старательно вывожу фамилию этого отморозка Семёнова. В те годы я считал, что Семёнов – главная причина моей перегрузки по части курсовых и чертежей. Да, я был трусом, но мне не раз доводилось получать по роже. Так что я мог просто отказаться, получить по роже и от меня бы отстали. Отстали все, кроме Семёнова. Это был редкий отморозок. Все остальные просто идентифицировали чмошников и запугивали. Но даже в них было что-то человеческое. Они  бы не стали бить дважды за отказ по одному и тому же вопросу. Но Семёнов бы стал. Я видел, как он дрался и с кем, и был уверен, что он будет ломать мне по ребру в день, пока не получит свой чёртов редуктор. А раз я делал редуктор Семёнову, то остальным быкам было отказывать уже как-то неудобно. На самом деле это всё гипотетически. Но проверять тогда ой как не хотелось.

Мне 18. Я сижу за чертежом. В одной руке карандаш, в другой собственный член. Я подписываю штамп и неистово мастурбирую. А чем ещё заниматься совершеннолетнему девственнику в день своего рождения? Да ещё не просто девственнику, а человеку, который ни разу не поцеловался. Да хрен с ним, не поцеловался, даже девочку за руку не держал ни разу. Последний раз я общался с противоположным полом в свои 15, на выпускном 9-го класса. После этого поступил в техникум, где помимо меня в группе было 24 парня, больше половины которых чморили меня 3-й год подряд. Так уж сложилось, что на механиков подъемных кранов, скреперов, грейдеров и прочей строительной херни учатся только суровые дворовые авторитеты и лохопеты, как я. Одна девушка на 3 курса – гендерные показатели нашего отделения. Само собой, женскую попу я мог потрогать только краем мизинца в толкучке, перед раздевалкой. И в свободное от создания чужих черетежей время я занимался регулярной дрочкой.

Мне 18. Я подписываю чертёж чужим именем и параллельно мастурбирую. В это время в дверь усиленно звонят. Но я не открываю, потому что на площадке почти наверняка местная гопотека. Да, гнёта со стороны одногруппников мне было мало. Местные тоже не гнушались моими карманными деньгами или просто парочкой зуботычин. Ещё несколько  лет назад мы были одной весёлой компашкой, игравшей в прятки, футбол, войнушки и конечно Супер Марио на 8-битной приставке. Но после моего выпускного все начали резко взрослеть. Они познакомились с какими-то девчёнками из южной части нашего района, а также начали тусить с отморозками из восточной части. Но тёлки их были страшными, а тусы с отморозками заключались в поездках на другой конец города, где они снимали шапки и куртки с сыкунов вроде меня, только незнакомых. Мы же тем временем, с одноклассником Андрюхой оккупировали квартиру Жени (что учился на класс младше), потому что его зажиточные родители купили ему комп. Сутками мы гамали в Героев 3, Дьябло 2, Унреал Торнамент и остальные винрарные игрушки, что мог потянуть второй пенёк. Так мои бывшие друзья, повышая авторитет в глазах новых отмороженных корешей и вечно щелкающих семечки тёлок гнобили нас задротов. Поэтому дверь я им не открывал. Нет спроса с того, кого нет.

Мне 18. Я подписываю свой чертёж чужой фамилией, мастурбирую, в дверь звонят, но никто не идёт открывать. Хотя дома я не один. Тут ещё мама и папа, которые валяются вдрызг пьяные. Это же первые числа января, когда ещё мало кто просох после новогодних праздников. А мои родители и по будням могли не просыхать неделями. Папа – капитан запаса. В своём славном прошлом он был бортинженером и налетал несколько сотен часов. В ВВС так заведено, что если летаешь сколько-то часов в год, то его засчитывают за 2. За 13 лет службы он получил 26 лет выслуги, затем мениск и его комиссовали на пенсию. Пенсия по размеру была сравнима со средней зарплатой нашего города. По своей гражданской специальности (электрик), он периодически работал. Но особо за работу не держался и регулярно уходил в запой. Это влекло за собой прогулы и предложение написать заявление на увольнение. Мама же ещё до моего рождения 2 раза лежала в психбольнице и ещё 10 лет назад ей поставили диагноз шизофрения. Правда, какая там форма и стадия я не знал. И в целом она вполне себе отображала действительность, но перманентная депрессия, вспышки агрессии и пристрастие к алкоголю делали её весьма сложным в общении человеком. Денег в семье водилось мало и общий фон почти всегда был негативным. Однако я на них за это всё никогда не обижался. У них обоих это был второй брак и от прошлых остались дети. Однако родители не побоялись завести ребёнка, когда ему был 41, а ей 36. И, как бы то ни было, до этих дней я вполне себе дожил. Голодным никогда не ходил и одежда, хоть и дешёвая, но всегда была. И какой бы херовой моя жизнь мне не казалась, но жить периодически очень даже нравилось и всегда хотелось.

Мне 18. Я черчу и дрочу. Дверной звонок тарахтит без умолку, так противно. А в соседней комнате храп и пахнет перегаром. Из маленького кассетного магнитофончика доносятся надрывные хрипы Руслана: «Негативные люди, негативные звери, негативные мысли и идеи…» – эта кассета оказалась у меня случайно. В те время ваш покорный слуга слушал Красную плесень, потому что там было много мата и сортирного юмора. И вот, в музыкальном магазине, неподалёку от полки со старыми сказками в пошлой интерпретации Красной плесени я заприметил кассету, на обложке которой был Владимир Ильич в косухе и с ирокезом. Это был альбом «Все государства концлагеря» группы Purgen. Мне тут же вспомнился один парень из техникума, со строительного отделения. Он ходил в футболке с логотипом группы Iron Maiden и волосами до плеч. Как я тогда завидовал его смелости. В таком виде я бы даже до техникума не дошёл, который располагался в 15-ти минутах ходьбы. А он так выглядел всегда. И я решил, дай послушаю, от чего они там прутся. И Пурген зацепил меня ни на шутку. В течение полугода я собрал все вышедшие на тот момент  альбомы группы. В их песнях была мораль, их собственная. А также была позиция, призывающая ни о чём не париться, не верить политикам и не быть похожим на козлов и быков, вроде доброй половины моих одногруппников. На самом деле, может быть, там присутствовало и не всё, из перечисленного выше. Но лично я тогда это слышал и их бунтарский дух мне определённо был по нраву. Пусть у меня не было яиц, чтобы стать таким же отчаянным похуистом, но прослушивание этих песен помогало думать, что между нами было что-то общее. Также я понял, что мне дико нравится гитарное джи-джи-джи с дисторшном и живые барабаны. Когда барабанщик делал лютые сбивки по всем томам и тарелкам, я неистово пёрся от этих звуков.

Мне 18. Я дописываю последнюю «в» в слове «Семёнов», в чертёжном штампе, там где графа «Чертил». Рука уже набита настолько, что чтобы соблюдать наклон букв в 75 градусов, а также держать правильную ширину с отступами, мне не нужен ни транспортир, ни линейка. Параллельно я заканчиваю мастурбировать на коллекцию наклеек с голыми женщинами, оставшуюся ещё из 90-х, когда я учился в младших классах и каждый день жевал жвачки. Дверной звонок успокаивается и мои бывшие друзья идут на веранду в детском саду, где мы когда-то вместе играли в прятки. Руслан Пурген заканчивает кричать фразу «Я буду агрессивен». К тому же, теперь я вошёл в призывной возраст. На самом деле я этому внимания не уделил особого. Более того, я планировал идти в армию и оставаться на сверхсрочную. Дедовщина мне не казалась чем-то очень страшным. С ней я знаком уже 2 с половиной курса, притом, как в технаре, так и во дворе. Годом больше, годом меньше – пофигу. Но потом-то я – старослужащий и более того сверсрочник. У военного есть перспективы повышения, льготы и форма, в которой можно ходить по улице и не бояться, что до тебя кто-то доебётся. В общем, от вступления в призывной возраст и своей пригодности к строевой я видел одни плюсы. Учитывая, что в технаре мне пришлось делать тройной объём заданий и временами на контрольных решать по четыре задачи за время, выделенное на одну, я был уверен, что уже далее смогу получить любое нужное образование. И, соответственно, получу звание со всеми полагающимися плюхами.

Примерно так должна была выглядеть картина моего восемнадцатилетия. Я не ручаюсь, что празднование проходило именно так. Но всё описание моей действительности выполнено с точностью до миллиметра. Размеры на машиностроительных чертежах всегда указывались в миллиметрах. Правда, я не помню, какие там допускались погрешности. Но думаю, больше чем на один миллиметр, в своём жизнеописании я не ошибся.