Анекдот о Сокровенной Тайне одной Любви

Окна гостиничного номера были широко раскрыты, впуская вместе с летним ночным зноем звуки большого города. Автомобили проносились с бешеной скоростью мимо здания, и гул их, удаляясь, становился похожим на звук пролетающих шершней. В тихом, словно замершем номере, в котором даже не подрагивал тюль от потоков теплого воздуха, располагались двое. Молодой парень сидел за столом у включенной настольной лампы, положив голову на руки, и внимательно читал книгу. Женщина, несколько старше его, неподвижно стояла к нему спиной у окна и смотрела прямо перед собой. Ее поза с кротко сложенными руками на животе, чуть изогнутая спина и склоненная голова в свете полной луны создавали навязчивую иллюзию средневекового изваяния, вышедшего из стен музея. Она с наслаждением глотала сладковатый воздух, смешенный с привычной уличной гарью и запахом чистящих средств, которыми ежедневно обрабатывали номер. Все гармонировало теперь с ней, все умиротворяло, и окутывало мягкой, почти невесомой, словно дорогой шелк, нежностью. Чувство любви в ней, к увлеченно читающему человеку за спиной, напротив было настолько сильным, что казалось весь мир вибрирует и отдает резонансом в такт глубоким ударам сердца, в ритм исходящего мощного импульса. Она, словно завороженная, слушала, как он, почти бесшумно перелистывал страницы книги, находя в этом целую симфонию звуков, сливающихся в великую музыку Любви.

Казалось, что застывшая картина, источающая спокойствие и тепло никогда не сдвинется с застывшей точки, являясь апогеем некоего таинственного ритуала, выражающего абсолютное бессловесное взаимопонимание. Между тем она почувствовала, что он кончил читать по неуловимому движению его головы. Женщина почувствовала его внимательный взгляд, скользящий по плечам, опускающийся по талии, словно рисуя контуры тела на невидимом холсте, вниз по бедрам до самых пят. Ощутив его взгляд, как прикосновение, она закуталась в него, словно в объятия, вжимаясь всем своим существом в грядущее наслаждение.

- Очередная библейская притча Габриэля – Пошутил он, ожидая, что она обернется, и он вновь встретится с ее внимательным ласковым взглядом. Еще не отошедший от почти дикой, но идеально отточенной, доведенной до совершенства манеры изложения Маркеса, он проводил незримые параллели собственной жизни с жизнью героев, прикладывая события, описанные в книге на самого себя. Он представлял, как рассказал бы о своей любви в книге, которую прочитает весь мир, при этом терпеливо ожидая, как награды ее ответа или взгляда.

Она обернулась. В полумраке комнаты, глубоко посаженные глаза казались беспросветными провалами с отблесками настольной лампы. Он не видел, но знал выражение томящегося чувства в этих глазах так же, как не видел теперь, но в совершенстве знал их цвет. Она делала ровно все так, как он хотел, хотя не озвучивал этого вслух. Бесшумно, почти на цыпочках, подталкиваемая жаркими потоками воздуха, она подошла к нему, опустилась на колени и поцеловала его в губы. Не отрываясь, он стал расстегивать крохотные пуговицы ее блузки, ощущая, как пальцы прикасаются к нежной коже ее груди. На каждое прикосновение она отвечала легкой дрожью возбуждения. Когда с пуговицами было покончено, они перестали целоваться, чтобы продолжить раздеваться самостоятельно, не прекращая разглядывать друг друга так, будто видят впервые.

- Эта книга была последней в магазине.
- Нам повезло. Жизнь скоротечна и кто бы знал, что было бы с нами завтра. Вдруг мы бы оба погибли, так и не прочитав его удивительных историй о всепоглощающей страсти и любви.
- Мы бы многое потеряли. Когда я ее читала, то думала о тебе. Потом пришел муж, и мне пришлось поставить на нее грязную чашку с чаем, чтобы он не подумал, что я читала. Мне пришлось соврать, что я схватила первую попавшуюся книгу со стола на работе, чтобы сложить в нее крупные купюры.
- Поверил?
- Конечно. Правда он по обыкновению стал зло шутить и насмехаться надо мной, как над человеком, который ничего не читает.
- Парадокс. Человек, который понятия не имеет, чем отличается «Война и мир» от «Анны Карениной», позволяет себе хохмить над человеком, прочитавшим «Портрет Дориана Грэя».
- Меня несколько раз ловили на работе за чтением, я принимала беспечный вид, и наивно вытаращив глаза, насколько возможно глупее объявляла, что открываю книгу посередине и читаю с любого места.

Парень захохотал в голос. Ее смекалка принесла ему огромное удовольствие. Они стояли друг напротив друга обнаженные и долго любовались, вожделея, но не смея прикоснуться. Тишину нарушил его ровный голос.

- Мне пришлось заново прочесть справочник автомобилиста, чтобы громко заявлять о фантастических познаниях в карбюраторах и бензиновых клапанах. Самое забавное, что им не приходит в голову, что у меня нет машины и никто не видел меня за рулем, за исключением того раза, когда Владимир попросил взять его автомобиль и забрать его вечером с банкета.
- Я помню ту выдуманную историю – Смеясь, сказала она – Про то, что ты, якобы с дворовыми пацанами, отнял ее у соседа, и вы теперь катаетесь по очереди, прежде чем продадите по запчастям на авторынке.

Он, молча улыбаясь, наслаждался теперь собственной смекалкой.

- Мне приходится тяжело не вступать в нелепые дискуссии о направлениях современной литературы и драматургии, в которых одни твердят о прорыве и новом слоге, а другие о бессюжетности и бедности образов.
- Тебе приходится жевать жвачку и смотреть пустыми глазами мимо них, стараясь показать полное равнодушие к серьезным волнующим вопросам, я знаю. – Она приблизилась к нему на шаг, желая не рукой, но своим естеством почувствовать жар от его напряженного тела.
- Тебе приходится лгать своему недалекому мужу, который догадывается о нас, но делает вид, будто ничего не происходит, ссылаясь на отсутствие ревнивости, что ты пошла с подругами в клуб напиться коктейлей с водкой и придешь ты только утром, потому что там очень весело.
- Чтобы днем сварить ему «пожрать» чего-нибудь и «завалиться на хер спать, потому что я, как ****ь устаю от таких ночных попоек».
- Как же я люблю тебя – Благоговейно прошептал он, подаваясь вперед. Мне стоит страшных усилий сохранять беззаботную веселость, разговаривая с тобой в обеденный перерыв в столовой.

Начав одну понятную им игру, которую они проводят ежедневно на глазах многих людей, они стали, как заклинание повторять заученные слова, постепенно сближаясь, сливаясь в экстазе, даря бесконечное количество поцелуев, смешивая два абсолютно одинаковых чувства настойчивой, осязаемой любви и страсти:

- ПриЭт, Катюха!
- Здарова, как жизь?
- Нормалёк, че! Бухали вчера в подъезде.
- Хватит бухать, мозги высохнут, итак ниче не соображаешь. Ты глаза свои в зеркале видел? Они до сих пор на хер друг друга посылают.
- Ты на себя в зеркало смотрелась, коза? У тебя рожа, будто ты с детства бухаешь.
- Да мы, короче, вчера с подругами в «Эйфории» сидели и Иринка полуголая на столе танцевала.
- А ты танцевала шо ль?
- А че ты не пришел, я ж те полночи смски слала, а ты типа бухой спал уже.
- Да я тёлку одну цапанул, с ней проснулся: «Кто я? Где я?» И на работу побежал, короче, чуть не опоздал.

Внезапно замолчав, они обрушились на двухместную кровать гостиницы, впитывая пот друг друга, чувствуя, как кровь бежит по каждой жилке, разгоняя и увеличивая напор жизни огнем, полыхающим в их истосковавшихся душах.

Август 2011 г