Объект. ивно

           Не выходи из комнаты. О, пускай только комната
           догадывается, как ты выглядишь. И вообще инкогнито
           эрго сум, как заметила форме в сердцах субстанция.
           Не выходи из комнаты! На улице, чай, не Франция.
                Иосиф Бродский, 1970 год               



Ее завели в белую, пустую комнату.
Усадили на такой же белый, холодный стул.
Ей  было не семнадцать. Даже не тридцать девять.
Ее вообще не было.
Как и этой призрачной комнаты.
С детства она не любила этот дешевый, мертвый, белый цвет.
Для нее он был жалким зародышем. Не нарисованной картиной. Ничем. И от неизвестности того, чем он может стать, ей становилось не по себе.
Он всегда давил на ее сознание. Своей безликостью или своей силой. Так и  не поняла.
Как  это ничтожно сейчас. Как это  далеко. Как  это мизерно, по сравнению с тем, что происходит сейчас.
А сейчас происходит все. И такое впечатление, что одновременно. Или  все замерло?!
Вся ее жизнь сосредоточилась в одной этой белой краске, которая всюду или просто стала всем…

Она знала, чувствовала, что сейчас в этой белизне все.
В ней все слившиеся понятия: халаты,  снег, питерские ночи, пломбир, одежда, песок, столбы, грибы, холсты. В ней остановилось все. В ней замерла сама жизнь. И сейчас она  боялась посмотреть ей в лицо.
Она была уверена, что жизнь тоже в белом.
Это уже потом, на ней будут проявляться пятна, рисунки, следы. В конце концов, она станет грязной и Вас снова отправят в эту комнату. Только уже не в эту. Она тоже будет другой. Она будет в крови, возможно фотографиях, стихах на стенах, краске. Но уже не белой. Смотря как раскрасишь. Если раскрасишь.  А она боялась. Этот страх был сильнее нее. Это было ужасно. Оно стояло над ее кроватью, когда она пыталась заснуть, заглядывало в окна, она слышала его смех,  ощущала прикосновение его колких пальцев на своей шее. Казалось, оно везде ждет ее, напоминает о себе, прожигает душу дотла.  Она осунулась, потемнела, ей было страшно, она могла часами сидеть, вжавшись в угол. А оно веселилось , разжигало костер, заставляло  подавать ему дрова.
«Интересно, как будут хрустеть твои кости на костре?»
Все чаще ей снился один и тот же сон. Словно она маленькая испугавшись чего-то, бежит по лестнице в комнату родителей. Она долго бежит,  не зная от чего, но зная, что ей просто нужно добежать. Только родителей в комнате нет. И комнаты нет. И дома тоже нет. Ничего нет. Есть пустырь и лестница, лестница с  которой она никак не может сбежать.
В чем  заключался этот страх? Любое цветное пятно  это начало, которое может превратиться в грязь. Грязь. Везде. И именно этот страх, боязнь сделать что-то не так рождал этого зверя.
В комнате появился человек.
Она не видела его. Просто знала, что он появился.
Он сел напротив.
Странно, он стал рельефом одной из стен.
Он был?
- Хотите закурить?
- Нет, спасибо…
Он достал из белого портсигара белую сигарету и пустил такой же белый дым.  Расползаясь, он становился похожим на змей. Они, свиваясь,  обволакивали ее тело, словно хотели оставить ее в этой комнате-призраке навсегда.

А что, если и она? Что если она сама  ... призрак?
 Она посмотрела на свои руки. У нее не было рук.
Она хотела сбежать. Но, она не могла даже ходить.
Собеседник лишь смотрел на ее старания с ухмылкой.
- Так бывает.  Вы привыкнете…
- К чему? К чему я привыкну? Объясните же, наконец!
- Понимаете, в нашей практике впервые встречается такое.
- О чем вы?
- О Вашей комнате.
- Моей?! Да вы сами меня втянули в это ужасное место!
- Эта комната, это ужасное место, - ваша душа. Попробую объяснить. Когда мы собираемся добавить нового человека…
- Добавить?
- Добавить, - спокойным, размеренным тоном повторил он, - Подарить жизнь, отправить на Землю, зачать новую жизнь. У вас, у людей, много терминов на этот счет. У нас же свои слова. И свои правила. Одним из них, является выдача человеку своей комнаты, для вас это, понятнее, будет называться душой. На протяжении жизни, вы делаете в ней все, что вы захотите. Вы можете заляпать ее радостью, высечь любовь, наклеить надежду. Можете маркером написать слова ненависти. Можете, не вытерев ноги, запачкать ее ложью. Комната ваша. Когда приходит время, и мы удаляем человека, по вашим понятиям, он попросту  умирает, мы отправляем его в его комнату. По состоянию его комнаты, мы и  судим о выполнении заданий.
 - Что не так с моей комнатой?
- А вы не находите что она…пуста?
- Я не знаю почему так получилось… Как это могло произойти?
- Вы не пользовались красками жизни, объект №1734. Вы не пускали в свою жизнь ни добро, ни зло. Вы так и прожили в своем призрачном мирке, в своей холодной рассудительности. Вы заперли двери, и сидели в своей комнате, как обиженный на весь мир подросток. Она холодна, как и Вы. Да, она чиста. Но, она пуста! Она «не написана, не нарисована, не прожита»
Странно, она вдруг испытала стыд.

- Вы не против, если я закурю еще?
- Не думала, что здесь можно курить.
Он искренне рассмеялся ей в лицо. Он смеялся так, что содрогались невидимые стены. Что было слышно эхо. Хотя эха быть не могло.
Странно.
Призрачное эхо в призрачной комнате.
Она поежилась.
Еще более странно. Увидеть свои руки она не может, сбежать она не может, а вот почувствовать стыд, даже поежиться – пожалуйста, сколько угодно!
- Дорогая моя, мы сами решаем, что нам можно и что нельзя. Вы были слишком ограничены. Вы боялись сделать один неосторожный мазок, штрих, даже поставить галочку. В итоге вы не сделали ничего. Мне искренне жаль…
- Знаете, я помню, я помню…
Он взглянул на нее как-то подозрительно, как бы  с опаской. Так смотрят врачи на тех, кто вернуться оттуда. Они смотрят на них как на «выживших» Мол, такого быть не может, что ты несешь, девочка.
Она вдруг вспомнила, как подолгу зависала рука над этой самой «галочкой», путаясь в сомнениях…
- Да, вы правы, я ничего не помню. Мне нечего вспомнить, да? Но, мне хотелось бы помнить… Хотя нет… - она путалась в словах, в мыслях, в чувствах как и в ощущениях происходящего.
- Как вы относились к жизни?
Вопросы  не просто заставали ее врасплох.
Они заставляли сосредотачиваться на том, что так упорно ускользало и расплывалось в этой белой комнате и не просто растворялось в этом безликом цвете, оно становилось ничем…
- К жизни? Хах. Мне казалось, что все еще «успеется». Или начнется позже... Нет,  «успеется», - она с трудом подбирала слова, - Что, мол, не сейчас. Я даже план составляла. О! Даже Карту желаний составляла, знаете такую, с картинками… Думала все потом, потом. А в итоге…
Она осеклась на полуслове, наткнувшись на его пристальный взгляд. Скорее, почувствовав его пристальность.
 - Как я умерла? - спросила вдруг резко, словно очнувшись.
- Вы провалились в канализационный люк.  Нелепая смерть, согласен.
- Моя жизнь была настолько  дерьмовой, что я даже умерла в дерьме...  Эпично…
За стеной послышался то ли смех, то ли шорох.
Она прислушалась.
 - Не бойтесь, это Ваша соседка, поэтесса.
- Расскажите о ее комнате.
-В ее комнате на стенах стихи. А на потолке космос. Для нее не было пределов. Казалось бы, простейшие истины, но понять их тоже нужно каждому, понять и прожить. Она смогла. Она попала в этот поток понимания, поймала волну. Она поняла законы жизни и сама ставила ей условия.
- И она подчинилась ей? Но ведь так нельзя!
- Снова Вы за свое!? Я говорил, что можно все!
- А там, там, за другой стеной?
- Там комната одного чудака-художника. Хороший парень. Жил по принципу Соломона. «Все пройдет. Пройдет и это»
- Радуйся, но не привязывайся к тому, что тебя радует?
- Ты знаешь? – даже дым его сигареты замер от удивления.
- Мне кажется, что и его самого я тоже знала.
- Возможно, все возможно. Подсказки приходят сами. Как будто получаешь в руки краски. Ты можешь придать ей цвет. Своей комнате, своей жизни.  Не возводить стены, стелить полы, натягивать потолки, все иллюзорно. А «расцвечивать» ее! Многие люди живут как,так  легче. Им нужен объем, цвет, форма. Или они просто не верят.
-И их комната так же бела?
-Нет, она серая. Как асфальт.

Она встрепенулась. Вдруг с болью подумала о том, как он говорил о других – поэтесса, художник… А она, она.. Она опять запуталась в словах, чтобы задать этот важный для нее вопрос.

Его плавная, рассудительная речь вдруг стала ускорять темп.
Она из последних сил старалась сосредотачиваться и ловить каждое его слово.
 
- Не так нужно. Не так, - долетало теперь как бы издалека, будто он вместе со стеной стремительно удалялся, -  Ты знаешь как нужно. Еще не поздно.  Наполняй жизнью каждый момент. Что бы ты была не просто «объект номер…» Что бы ты была…
В ее «белой комнате» вдруг появились ярко-голубые глаза над белизной марлевой повязкой.
Она знала, что надолго они тут не задержатся, исчезнут как и витавший тут только что  дым, но этот участие этого взгляда она оставит обязательно.