Знак судьбы. Всё, как и было предсказано

           Небольшой   пенсии    Виталию   хватало,   чтобы   снять      комнату   в    квартире,     где   жили    два    пожилых  человека  и   ещё   на   то,   чтобы,   что-то    оставить  себе  на    пропитание.

  Он   как  обычно    сидел     за    стареньким   компьютером,  который     заменил  ему   ещё   более  старую  печатную      машинку,  сидел    и    выстукивал   одним  пальцем  по  клавишам    текст  нового  рассказа.
 
          Это   была  сказка  для    взрослых,   как  ветер  полюбил    свечу,   которая   стояла   возле    окна   и  смотрела  через  тёмные  стёкла   на  своё   отражение.   Их   любовь  возникла  внезапно.  Плохо  закрытая  форточка  распахнулась,  ветер  ворвался  в  комнату,  закружился  по  ней   и    тихо    опустился  рядом   с  горящей   свечой.  Она  вздрогнула,  почувствовав   его  рядом,  отчего  отражение   в  окне   тоже  вздрогнуло,  но  не  так   как   свеча,   что  стояла    рядом,  отражение   вытянулось   и  расплескалось  на  сотни   маленьких   брызг,   которые,    взметнувшись   к  небу,   застыли  в  нём   холодными  огоньками.
        -  Как   красиво   смотрятся  отсюда   эти  звёзды, - прошептал,  наклонившись  к  свече,   ветер.
Свеча   хотела  сказать,  что  эти  звёзды   отблеск  её    света,  но   не   успела.  Потому  что…

  Виталий,   закурил  сигарету   и   думал,   как   закончить  ему  эту   строку    рассказа,  написать,  что  свеча   не  успела   ответить,  потому  что  погасла,    будет   слишком  упрощённо.   Надо,  чтобы  они  всё   же  успели  о  чём-то  поговорить,   показать,   что   свеча   прониклась    ответным  чувством  к  ветру,  который   полюбил  её   сразу,  как  только  увидел.  А  может,   не  стоило  вообще   впускать  его  в  комнату,  пусть   бы   он    лишь   прикасался    к   стеклу   и  смотрел   сквозь  него   на   трепетный   огонёк  свечи. 
Нет,  пусть  будет    открытая   форточка,    решил   Виталий.  Пальцы  его    нависли  над   клавишами,  выбирая  продолжение   и  в   это  мгновение,   прозвучал   громкий   звонок   в  дверь   квартиры.   

  В   прихожей   послышались   чьи - то   голоса,  потом   шаги  по  направлению  к  его  комнате,  стук  в  его  дверь. 
        -  Виталий   Данилович,  вам  пенсию  принесли,  раздался  голос   хозяйки.   Открыв   дверь   и  взяв  из  её   рук     свою  пенсию,  он  хотел  было   сразу   с   ней   расплатиться  за  прошедший  месяц,  но   она    остановила   его,  категорично   покачав  головой:   -   Только   не  сейчас.  Примета  плохая   деньги  брать   вечером.  Завтра  утром   и  отдадите,  за  ночь   никуда   они  ведь  не  денутся.
Он    собирался    снова   сесть,   чтобы  дописать      рассказ,  как   и  на  этот  раз,   его  отвлёк  стук   в   дверь.

         -  Виталий   Данилович,  это     снова    к  вам, -  сообщила   хозяйка  квартиры.   В  открытую   дверь   он     увидел     женщину,   о  которой   не  переставал  думать    даже   когда,    что-то  писал.    На  пороге  стояла   Люба   в  большой  меховой   шапке,  в  расстёгнутом     полушубке  из-под  которого   был    виден       свитер.  Она  стояла  на  пороге  его  комнаты   и    улыбалась     обворожительной своей    улыбкой,  от  которой,   казалось,   улыбалось  всё   лицо,   ямочки  на  щеках,   на  висках  тоненькая   пульсирующая    жилка,   улыбались   густые  ресницы   и    полуоткрытые  губы,    слегка  обнажающие   ослепительно  белые  зубы.

     -  Ты,  конечно,  не  ждал   моего    прихода,  а  я  вот  взяла   и  приехала.  Решила  посмотреть,  как  ты  здесь   без   меня  обходишься.
 
 Она  вошла   в   комнату,  скользнула  быстрым  взглядом   по  кровати,   где  лежали   смятые   простыни,   по  тумбочке,   где    стояла   бутылка   с  наполовину  выпитым  кефиром, задержалась   на  экране   компьютера,   где   оставался   текст  незавершённого   рассказа.

       -  Снова,  что-то    пишешь,  и,  наверное,  опять,   какую - то  гадость  про  меня, -  улыбка   не  сходила  с  её   лица.  -  Ну,  что  ж,  пиши,  не  буду  тебе  мешать.
 
Теперь  она  смотрела,  словно  поверх  его  головы,  куда-то    вдаль,    за   тёмные   стёкла  окна.   И  хотя   улыбка   оставалась  на  её  полуоткрытых  губах,  но  была    эта   улыбка   сейчас    похожей   на  постепенно   гаснущий   огонь  свечи.

        -  А  я  думала,  кинешься   ко  мне,  обнимешь,  поможешь   снять шубу.
        -  Да,  я  сейчас, -    выйдя  из  замешательства,   бросился   он   к  ней,  но   там,    где    только   что   стояла   Люба,   уже   никого   не  было.
   
За   плотно   прикрытой  дверью    слышались   голоса    людей,    в   квартире   у    которых   он   снимал    небольшую    комнату.   Ему   хотелось    выйти  к  ним   и  спросить,  действительно   ли   кто - то   к   нему   заходил,  но   он  не  стал   этого    делать,  чтобы  лишний   раз   не  вызывать   у    них   подозрений,  что  у   него   не  всё   нормально    с  головой.   Он  помнил,   как   в  прошлый  раз  они  переглянулись    между   собой,   когда    он  спросил,  не  видели   ли  они  как   из   его   комнаты,   выходила   старая    горбатая    женщина.
 
А   ведь   в   тот  день   всё   было  настолько  реальным,  что  он  до  сих    пор    уверен,  что  это  была  Марфа.  Правда,  вошла  она  как  то  неожиданно,   без  стука  в  дверь,  не  в   сопровождении   хозяев  квартиры.  Он  поднял  голову  и  увидел,  что  она   сидит  возле  стены  и  смотрит  на   него,  точно  так  же  как  тогда  в  своём  доме.   Долго  и   пристально  смотрит,  ничего  не  говорит,  а  голос  он  её   слышит.   Тихий   усталый   голос   старой   женщины.

     -  Ты   только    на  меня   обиды  не  держи,  что  всё   так    получилось.  Должна  она  была  от  тебя  уйти,  одного  тебя  оставить. 
 Ведь   ты  же   всё  время   только  ей   счастья  и  желал.  Не  себе,  а  только  ей.

Виталий   кивнул  в  ответ,  понимая   о  каком  счастье,   говорит  сейчас  Марфа.  И  обиды  у  него  ни  на  кого  нет.  Какая  здесь  может  быть  обида.   Если   до  конца  быть  честным,    он   тоже,   вполне  счастлив,  что    всё   так  сложилось.  Он   работает,  правда   сам  не  знает,   зачем  и  для   кого   он   всё  это  пишет.
    
        Он   сидит    сейчас,   склонив  голову  на   руки    перед  святящимся  экраном   монитора,  где   набран   текст  неоконченного    рассказа.  За   окном   в  сплошной   завесе   ночи   ничего   не    видно.  Разве  что   на  чёрном  полотне   стекла  отражался  свет  настольной   лампы.   За  дверью  тишина.  Хозяева    квартиры   видимо    ушли   к  себе    и  легли    спать.

   -  Интересно,  а   то,  что   мне   принесли  пенсию,   это   тоже,    только    показалось?   -  спросил  он  себя  и  внимательно  посмотрел    на  стол,  надеясь  увидеть  деньги.  Но,  денег,   которые,   он   помнил,   как     держал    их   недавно   в   своей   руке,  нигде   не   было.

   -  Значит,    показалось,  подумал  он,   сожалея,    что    некоторые   мгновения,    возникающие   как  реальность,   так  быстро  исчезают,  ничего   не  оставляя   взамен.
   
       После  этого,  ещё    несколько   раз    ему   казалось,   что     он   снова    видит    Любу.     Она    появлялась     то   на  шумном  перроне   вокзала,  то    где-то    в  парке,  то  просто   на    улице.
Он     спешил    к  ней    на   встречу    и   каждый     раз  боялся  одного,  что   она     опять,    как  всегда,    исчезнет   в  толпе.     Потом,  возвращаясь  к  себе,  он  долго  не  мог  поверить,  что   на  самом  деле  ничего  этого    не  было.

       Следующая     встреча    с  ней   состоялась   в  небольшом  придорожном  кафе.   Он   обратил   внимание,    на    чёрный    перстень,   который     был   у  неё   на  руке,   тот   самый,  что  ей    подарила   Марфа.
    Они    встретились,  чтобы  расстаться,  как  она  сказала,   теперь    уже   навсегда.     Она  отметила,  что   он   сейчас    выглядит      как    очень    старый    и  больной   человек.   Чужой   ей   человек.   Она  так  ему  и  сказала.   Будто  только  для    этого  и  пришла.
 Вокруг    слышались  голоса  людей.   Вокруг  них   были  лица   людей.  Вокруг  них   город  жил  своей  обычной     суетливой  и  шумной  жизнью.   А  потом  она  ушла,  молча,  не  прощаясь,  ни  о  чём,    не  спросив   и  ничего     не  сказав.    И  всё,  что  было  вокруг,  казалось  с  ней   и  ушло.   Стихли  голоса,   в  сумерках   растаяли  тени,   город   зажёг  огни  и  стал  похож   на  отражение   звёздного    неба.   Она   ушла   и   потянулись   дни,  недели,  месяцы,    заполненные  ожиданием    того,  что  никогда  не  сбудется.

           И  все  это  время,   не  прерываясь    ни  на  один  день,    он   продолжал   работать.   Когда   в  их    доме    стали    часто   отключать   электричество,   он   зажигал    свечу    и,  по  старинке,   писал   ручкой.       Смотрел,     как   ползают  по  листу,  похожие    на   каких - то    насекомых      непослушные  ему  строчки,  которым   всё  равно,     на  какой  они  находятся  бумаге.  Чистый  это  лист,  страница,    вырванная  из  школьной  тетради   или   обратная  сторона,   когда-то    написанных   им    стихов. 

 Он   собирал   слова  в  строчки,    при  этом,    каждый  раз,   что-то    теряя,  а отыскав  потерянное    слово,   пытался    подчинить    ему   потерянную  мысль.  Но  чаще  всего,   запутывал    всё    в  такой  клубок,  что   потом,  устав  его  распутывать,  избавлялся    самым  простым   способом,   рвал   и  выбрасывал.
 Часто,   это  были    листы    где,   на  одной    стороне    новые    его   стихи,  а   на    другой,    незаконченные  предложения     нового    рассказа.   Увы,   часто, безвозвратно    пропадало   и  то  и   другое.   И   он   снова,   начинал   писать   всё   заново.   Приучить  себя  сосредоточиться  на  чём-то   одном,    и  не  переходить  к  следующей    строке,  пока  не  завершит   начатую,  не  мог    в  силу,  возможно,     своего  характера.  А  может,   здесь   было   другое,   расплывчатое   виденье   того,  что   его    окружает  и,  что  было  в  нём?
 
Он  шарахается    из  стороны  в  сторону,  натыкаясь,  то  на  стены,  то,  проваливаясь  в  пустоту.   И,  наконец,    чувствует,    как     начинает    выстраиваться     сюжет   и,   не  только  в   его   мыслях,  но  и  на  бумаге.  Перечитывает,   что-то   оставляет,  что-то   зачёркивает    и  продолжает    опять писать   заново,  с  новой  строки.  Сейчас,  при  свете  свечи,  потому  что    нет  электричества,   он    как  раз  это  и  делает.

          Итак,  о  чём   будет   следующий   его    рассказ?  Одним  словом    не  скажешь.   Он    назовёт    его   рассказ   о  прекрасной   колдунье   и   околдованном  ею   поэте,  а   в  качестве  предисловия,    расскажет   о  женщине,  чья  судьба  складывалась   на  грани   противоречий,  между  тем   к  чему  она  стремилась,  и   тем,   что,  в  конечном  итоге,  обрела.

               

        Был  канун   нового   года.  На  улицах,  чуть  не  на  каждом   шагу,     продавались   елочные  украшения,  новогодние  маски.   В  воздухе,   пропитанном    дыханием   морозного   снега,  ощущался   тёрпкий   запах  зелёной   хвои.   С  рекламных    щитов    бородатый   Дед   Мороз    поздравлял   всех   с    новым   счастьем.   Люди   выходили   из  магазинов   с  наполненными   сумками   останавливали  такси   и   все,   куда - то  спешили.   Впрочем,  нетрудно   понять  -  куда.  Конечно,    домой,  чтобы   в  кругу   семьи   встретить   Новый  год.
 
        Виталий   Данилович   ни   куда   не  спешил,  он  медленно   шёл,    словно  боялся   поскользнуться    и   смешно    выглядеть,    в   чьих - то  глазах.   В  обстановке    всеобщего    ожидания  праздника      он   оставался   один.   Он  шёл,   не  зная,  куда   идёт.   Шёл   всё  время   прямо  по  улице,  на  которой    уже   никого   нельзя  было  встретить.

     Дворовый   пёс,  подобрав  под  себя  мохнатые  лапы,  лежал  на  промёрзлой     земле    в  тихом     безветренном  закутке.   Посмотрев   на    человека    и  не  увидев  в  его  руках   ничего     похожего     на  сумку,  пёс    опустил   голову,   утратив    к    нему   интерес.
    -  И  ты  тоже,   чего-то   от  меня    ждёшь.    Ну,  извини,  знал  бы,  что  встречу,     обязательно,  что-то  захватил.
    Виталий   Данилович,      жалел,     что    ему  не   чем   сейчас    угостить   собаку,  которая,    как  и  он,    в  полном   одиночестве   встречает   этот   новый   год.
 
      Всё,    что  предсказывала   Марфа,   всё   сбылось.   Одиночество     человека    забытого    всеми,  а   где-то,   в   стороне   от  него,   в  самом  разгаре    было   шумное    застольё,   где       женщина    в   кругу    друзей   отмечала   новый    год  своей   жизни.