И тут появилась фея

Говорят, что можно бесконечно долго смотреть на языки пламени, на текущую воду и на работу профессионала. Николай был профессионалом. Работал он в пожарной охране сутки через трое. Зрителей на его работе бывало предостаточно. Но он их не замечал. Некогда было. Просто честно выполнял свою работу. Входя в огонь, не думал о собственной безопасности, иначе невозможно было бы сделать ни шагу. И всю жизнь помнил тех ребят, с которыми пришлось вместе бок о бок сделать первый шаг. Тех, которые так и не вышли обратно.

Иногда бывало, что рабочие сутки растягивались почти вдвое, когда выезжали на большие пожары. Но, несмотря на возраст, приближающийся к пятидесяти, Николай был ещё в отличной форме. Хоть и уставал после тяжёлых суток, быстро восстанавливался, и сидеть дома оставшиеся трое было невмочь.

К тому же семейные отношения начали давать трещину. Последние несколько лет они с женой жили как соседи. Супруга часто была чем-то недовольна, что-то ворчала себе под нос, гремя на кухне посудой. А по вечерам неизменно стелила ему в гостиной на диване и уходила в спальню, демонстративно плотно закрыв за собой дверь. Попытки выяснить причину такого поведения кончались скандалами и истериками. Не любил этого Николай. Он вообще был человеком неконфликтным и молча уходил обратно в пожарную часть.

Там, на задворках, с разрешения начальства держал охотничью собаку. Сам смастерил ей будку. Они часто вместе ходили на охоту в лес и на рыбалку. Это было единственное на свете существо, которое любило и понимало его, которое всегда искренне радовалось его приходу. Так на рыбалке, да в пожарке, пока не заступит его смена, он и проводил время, только изредка заходил домой, чтобы оставить очередную получку.

Было у Николая ещё одно занятие, в котором он считал себя профессионалом. Неподалёку от пожарной части стоял продуктовый универсам. Примерно два-три раза в неделю в мясной отдел завозили говядину и звонили Николаю. Он встречал машину, неторопливо разгружал её в одиночку, легко перетаскивая на плечах холодные туши, спускался с ними в подвал и аккуратно развешивал на крюках, вбитых в толстые кирпичные стены.

Для человека непривычного подвал представлял собой жутковатое зрелище. Одинокая лампочка с самодельным жестяным абажуром под потолком освещала огромный тяжёлый чурбак в полтора обхвата с иссечённой ударами топора поверхностью. А вокруг чурбака мелкими брызгами разбросаны осколки костей и крупинки мяса. Рядом стоял пластиковый контейнер с нарубленными кусками. За пределами освещённого круга в полутьме на неровных стенах тёмно-красными глыбами теснились огромные туши, похожие на трупы чудовищ из кошмаров.

Как грамотно разделать тушу знает далеко не каждый. Уложив её поудобнее на чурбак, Николай крепко встряхивал руки и брался за топор. Лезвие, сверкнув под лампой, взлетало над головой. Хряп! На туше появлялся сочный разрез. Хряп, хряп! Разрез удлинялся и расширялся. А топор опускался, ровно попадая по одной линии. Только изредка тонкий, как листок бумаги, небольшой пласт, размером с ладонь отскакивал и шлёпался рядом с чуркой. Николай подбирал и складывал эти кусочки в пакет, приговаривая себе под нос: «Собака тоже человек!».

Отправив наверх в торговый зал очередную партию мяса в контейнере, Николай присаживался на высокий табурет в тёмном углу, отдыхал и вытирал обрывком полотенца пот с лица и шеи, хотя в подвале всегда было холодно.

Однажды дверь подвала скрипнула, открылась и в освещённом с лестничной клетки дверном проёме появилась… фея! По крайней мере, так в первый момент показалось Николаю. Она робко замерла на пороге, тоненькая, кудрявая, русоволосая, в лёгком цветном сарафанчике, опасливо разглядывая внутренне пространство разделочной. Нежная, юная, она годилась ему, пожалуй, в дочери.
- Можно я здесь у вас немного посижу? Там, наверху, очень жарко, как на сковородке, - пролепетало чудо.
- Да проходи, коль не боязно. Вон, табурет в углу есть. Сиди, сколько угодно. Погоди, я хоть полотенце сверху брошу, а то вон ты какая чистенькая. Замараешься ещё невзначай. Как звать-то тебя?
- Катя. Я уже месяц тут работаю. Художником. Витрины оформляю, рекламу развешиваю, объявления разные, ценники.

Катя легко взобралась на высокий табурет, поставив ноги на перекладину, уперевшись локтями в колени и опустив подбородок на сжатые кулачки. «Ну, как в театре, ей богу!»,- подумал Николай, всаживая лезвие топора в тушу. Боковым зрением он видел, как впился в него восхищённый взгляд больших карих глаз. Она им явно любовалась.
 
Художница! Разглядывает меня как картину. Но было удивительно легко и приятно. Казалось, что в мрачном подвале стало светлее. Таким родным теплом веяло от этой девочки. Николай как заведённый махал и махал топором, откидывая куски свежего мяса и подтаскивая туши, не чувствуя усталости. Он не глядел в её сторону, боясь спугнуть этого нежного мотылька, так неожиданно впорхнувшего в мрачное подземелье.

Фея, очнувшись от захватившего её зрелища,  зябко передернула плечиками:
- Пожалуй, пойду я, - и, легко соскочив, исчезла за дверью.
Николай только кивнул головой в ответ, стряхивая виденье.
Когда в следующий раз он шёл в магазин, то с радостью отметил, что жара всё ещё держится. А вдруг? В груди приятно защекотало от воспоминаний.

Катя только на секунду задержалась на пороге  разделочной, негромко сообщив:
- А это опять я!
Николай притворно лениво махнул рукой с топором в сторону высокого табурета, предупредительно накрытого чистым полотенцем, мол проходи.

 Давно уже прошли жаркие дни, а Катерина по-прежнему спускалась в подвал. Иногда они коротко разговаривали. Узнав, что Николай работает пожарным, с интересом расспрашивала его о работе. И Николай, оперев топор о чурку, сложив на него тяжёлые кисти рук, нехотя рассказывал о случаях на дежурстве. Ни с кем другим он никогда не говорил об этом. Ничего весёлого в его рассказах не было. Хвастаться подвигами не умел. Для него это была просто работа.

А девушка рассказывала забавные случаи из студенческой жизни. Похоже, что эти двое, такие разные, говорили на одном языке и отлично понимали друг друга.

В тот день мяса привезли больше обычного. Болтать было совсем некогда, и Катя только поздоровалась, немного постояла и вскоре ушла. Время близилось к обеду. Наверху в небольшой комнатке за торговым залом приходящая повариха готовила обед всему персоналу магазина. Там у неё стояла плита и большой газовый баллон.

Николай нарубил мясо, уложил в пластиковый ящик и, уже было собрался отнести его на фасовку, как в дверь просунулась голова Лёхи разнорабочего:
- Колян! На баллоне в кухне вентиль сорвало! Вали отсюда, сейчас рванёт!
Николая мгновенно прошиб холодный пот. Сильным резким ударом он воткнул топор в чурбак и кинулся вверх по лестнице. Навстречу ему уже суматошной толпой бежали перепуганные продавцы, фасовщицы, заведующая магазином, бухгалтер и Катя. Девушка вцепилась ему в плечо:
- Николай, куда вы? Там полно газа, там уже дышать нечем, взорвётся же! Вниз! Спускайтесь вниз!
- Катюха, не мешай, уходи давай, - рявкнул Николай, стряхивая с себя тонкие пальцы девушки и с силой пробиваясь через встречный людской поток, - выйдешь на улицу, беги как можно дальше. Уходи, слышишь!? Все валите отсюда!
Это он уже кричал откуда-то сверху.

Толпа продавцов и покупателей собралась на газоне, разбитом перед магазином. Подходили новые любопытствующие. Катя стояла впереди бледная взволнованная, обхватив себя за плечи, устремив взгляд на окна второго этажа. Напряжение натянутой струной висело в застывшем воздухе. Люди вокруг негромко переговаривались. Все вздрогнули, когда внезапно из толпы взвизгнул кто-то:
- Надо пожарников вызвать!
- Не пожарников, а пожарных, - еле шевеля онемевшими губами, прошептала как заклинание, Катюха.

Она вдруг вспомнила, как смертельно обиделся Николай, когда она назвала его пожарником. «Пожарник – это тот, кто поджигает, а пожарный – это тот, кто тушит», - пояснил он с обидой в голосе.

Николай выходил из дверей тяжелой походкой:
- Заходите уже. Там всё в порядке. Окошки я открыл, вентиль надел.
 Все дружно выдохнули, заговорили разом и шумно стали расходиться по своим делам. Продавцы – за прилавок, покупатели выстраивались перед витринами.

Катя опомнилась не сразу, стоя под обращённым на неё тяжёлым взглядом Николая. Он смотрел на неё чужими стеклянными глазами, и она вздрогнула, когда он  схватил её за руку и потащил за собой. Спотыкаясь, едва не падая, она спускалась за ним в подвал по ступенькам.

Когда дверь со скрипом захлопнулась, Коля рывком развернул её к себе лицом, положил огромные ладони на худенькие плечи и почти закричал:
- Я где тебе велел стоять? Ты слышала, кукла безмозглая? Если б шарахнуло, вас бы всех тут положило и по асфальту размазало. Лопатами бы потом отскребали! А загорелось бы? Ты настоящий пожар хоть раз видела? Ты знаешь, во что превращается сгоревшее человеческое тело? Это скрюченный обрубок, размером с полено!

Он что-то ещё кричал ей в лицо без остановки на одном дыхании, тряс её за плечи, приближая к себе. Девушка побледнев, дрожала в ужасе от внезапного приступа ярости Николая. Вдруг он, захлебнувшись собственным криком, замер, вглядываясь в испуганное лицо напротив: «Что же это я? Ведь это - Катюха, нежный мотылёк, берёзка моя кудрявая». Разжал ладони, но тут же обнял, приподняв над полом и неожиданно прижал к себе и стал целовать глаза, виски, мягкие волнистые волосы, нежную шею.

Художница не отвечала ему, но и не отталкивала, покорно повиснув на его руках. Но, когда её руки скользнули по его спине и легли на затылок, Николай бережно поставил девушку на пол. Минуту он стоял напротив, чуть поглаживая сгибом пальца её щёку, заботливо поправил растрепавшиеся волосы и молча вышел.

В тот день он так и не вернулся на работу, как, впрочем, и всю следующую неделю. Когда ему позвонили, он ответил, что больше рубить мясо не будет. Позднее Николай зашёл  забрать свой топор и поднялся в бухгалтерию за окончательным расчётом. Проходя мимо маленькой комнатки художника, зашёл на минуту. Он специально выбрал такой день, когда Кати не было.

Назавтра, Катюша, открыв верхний ящик стола, увидела небольшую голубую бархатную коробочку. В коробочке лежали изящные часики-кулон на длинной цепочке с надписью, выгравированной курсивом на задней крышке: «Милой Берёзке в память о дружбе».

02.03.2011г.