Знак судьбы. Из биографии Виталия Казакова

             В   журналистику   он  пришёл  после   окончания   университета.   Не  сразу.    Работал    на   заводе  фрезеровщиком,  заочно   учился   на  историческом  факультете.  Когда   закончил  учёбу,  долго  решал,  пойти    в  школу   учителем    истории   или   так  и  остаться  на  заводе,  фрезеровщиком  с  высшим  образованием.   Остался.  Потому  что  квартиру  обещали   дать,  а  он    к  тому   времени   как  раз  и  женился,  на   той  самой  Таисии,  с  которой   через   три  года   всё  же   развёлся. 
Она  -  Таисия,  в  их  цехе,  нормировщицей   работала.  Во  время  перерыва  вместе  в  столовую  ходили.   В  одном   общежитии   жили,  она   на  первом,   он   на   втором   этаже.  Как-то   всё  у  них,  само  собой   вышло.  И  свадьбу  им  справили,  комсомольскую,  в  том  же  общежитии.  И  комнату   дали,  там  же  отдельную.   А  через   год,    как   и  обещали,  выделили   как   молодожёнам   квартиру.   Небольшую,  однокомнатную.   
   -  Заведёте   детей,  подадите   заявление  и  получите   жилплощадь  большего   размера,  -  сказала   председатель   профкома,   вручая   ключи  от  новой  квартиры. 
      Когда   развелись,  квартиру  эту  Виталий   оставил   Таисии,  а  сам,  вначале   снова   ушёл  в  общежитие,  а  потом,   сняв   квартиру,  так   и   оставался    неисправимым   холостяком,   мечтающим    встретить   свою   самую   настоящую   любовь.   Возможно,  Ольга   и  была   в  его   жизни,   той,   о  которой   он   всё   время   раньше   мечтал.   Но,  то  ли   судьба   такая   выпала,   быть   всё   время   в   поиске,  то  ли,  кто  его   знает,   по  какой   ещё    другой   причине,   только   так   он   и  остался,    как   и  был   прежде,   одиноким.   
Иногда   ему    казалось,  что    он   снова,      по - настоящему  влюблён.  Увы,    состояние    влюблённости    исчезало,   когда    он  видел   перед   собой    обычную     женщину,   далекую      от    образа,   рождённого   в   его   воображении.   
Семь   лет   назад,    понимая,   что  жизнь   незаметно  проходит   и  недалёк   день,  когда   можешь   остаться,   действительно    совсем   один,    он    попытался     создать   хотя  бы   видимость  семьи.   Два  года  рядом  с  ним   была   женщина,  которую   он   называл   своей   женой.   Потом    выяснилось,  что  все   эти    два   года   у   его    Натальи,   был   мужчина,  который   тоже  называл   её   своей,  только,   не  женой,   разумеется,  а  любовницей. 
 Оставив   ей  только   что  купленную    квартиру,  потому   что   она   ждала   ребёнка,  Виталий   ушёл.  Так,  снова,  уже   не  в  первый   раз,   остался   без   своего   угла,  без  жены   и   без   семьи.  И  эта,   другая,   бывшая   его   жена,  тоже   вышла   замуж.   И  тоже,   была    по-своему  счастлива,  потому  что  мужем  её  стал  бывший   её  любовник.   Через   месяц,  как   разошлась   Наталья  с   Виталием,  вышла    она  замуж,  а  потом   у  неё   родился   сын,  отцом   которого,    по  документам,   считался   всё  тот  же   Казаков.  Вот  как  оно    бывает   в   жизни.  Видно,   точно   говорят,   что  на  роду  написано,  не  избежать.  А  у  Виталия   Казакова,  выходит,  что    на  роду   было   написано,   не  иначе   как   всё   терять   и    ничего   не  найти.  Впрочем,   отчего  же  всё?   У  Виталия   теперь   есть  сын.  Только   лицом   он   не  похож   на   отца.
  Его   ли    он   сын   или   не   его,    выяснять   не  стал.  Как   и  у  кого    выяснишь?   Не  пойдёшь  же   к   бывшей   жене,  не   спросишь   же,   её   прямо   об  этом?    Глупо    звучит    подобный   вопрос,  когда   его   задаёт   мужчина,    глядя  на  маленького   человека,  -  чей   это   сын?     Мой  ли    он,  или.…    Вот,   именно  что  -   или,    сюда   больше   подходит.       Главное,   есть   человек,   что    растёт   он   год   от   года   и  уже   идёт  по   жизни   своей   дорогой.   Ну   и  что  из   того,   что   с  самого   детства  походка  у  него   не  твоя,  что  глаза,  в   отличие   от   твоих,   цвета     синего    неба,   тёмные  и   волосы   не  сворачиваются   в  кудряшки,   а   торчат   жёсткой   проволокой   в   разные   стороны. Что   из   этого?   Похож    он   на   тебя   или   не  похож? 
Когда   Наталья   родила   Олешку,    Виталий   пришёл   в   роддом,  на  входе   встретился    с   её   новым    мужем. Ситуация   была   довольно   забавной,   они   встретились   на  самом  проходе,  оба   смутились,   замешкались,  не   поняв    как  следует   себя   вести,  и  кому  из   них   кого  поздравлять.   Просто    кивнули   друг  другу   головой   и,   следующим  движением,   чуть  было  не  протянули     руку.   А  впрочем,   ничего   бы   страшного    не    произошло,  поздравь   они   друг   друга,  ведь   теперь,  после   того   как   появился   на  земле   ещё   один   Казаков,    вроде   бы   и  не   чужими   они   стали.
 Не  то,   чтобы   друзья,  не   то,  чтобы родственники,  но   и   не   совсем,  чтобы   и   чужие.    Довелось   потом   Виталию   и  на  руках  ребёнка    этого   подержать  и  словом  перекинутся   с   Натальей,   но    больше,    он   уже   не   приходил,  не   стал  надоедать   своим   появлением,  и    создавать  неловкую   для   всех   ситуацию.   Алименты,   как    и   положено,     платил,   а  подходить   к   дому,    где   в  бывшей  его   квартире,  перестроив  всё  на  свой   лад,   жила   другая  теперь  семья,    не   стал.   
     Так   вот   оно  и  бывает  в   жизни.  Вначале,   вроде  бы   всё  правильно,  видишь,  куда  идёшь,  а  на  самом  деле,  в  итоге,  выходишь  в  какую-то   не  тебе   предназначенную   даль.
     Виталий   Данилович   год   от  года    стал    заметно   стареть.  Теперь  это  был   человек,   которому   при  встрече    можно   было  дать   все   его    пятьдесят   лет.     Впрочем,    его    это    особенно    не   тяготило.   Он    оставался,  всё   тем   же   мечтателем,  которым     был   и  в  юности,  и   в     другие,   более   поздние  годы    своей   жизни. 
 Так  годы  и  шли.  Незаметно,   один   за  другим,  собираясь,  как  страницы,  в  книге  его   жизни.  Больше    пятидесяти    таких   страниц   в  ней  было,  в  этой   книге,  к   тому   времени  как   появилась  в  его   рабочем   кабинете     Люба    Каткова.   Было  ей  около  тридцати.  Иногда   так   и  выглядела,  на   все  эти  годы,  иногда,  значительно   моложе.  Только   разве  в  этом  дело,  на  сколько  лет  она  выглядела.  Просто  это  была  она.  Для  него,  для  Виталия    Казакова  -   та,   которую   он  ждал   всю  свою   жизнь.  Та,  единственная,    идя   навстречу   которой,   он   так  часто   ошибался,  принимая   за  неё   других.      Только   теперь,  встретив     Любу,   он   всё    это   понял.     И,     если  бы    она   ничего  не  сказала,  а  только  появилась  на  его   пути,   где   угодно,   на  улице,  в  театре,  в   парке...  Только  бы  появилась,   он   бы   и  тогда   понял,  что  это  -  она.
И  уже  ничего   больше   не  значило   для   него,    ни  кто   она,  ни  сколько  ей  лет,   ни   где   и   с  кем  живёт.    Ничего    и   теперь    это  не   значило   для   него    кроме  одного,  она  -  есть.     Она  -  рядом,  он  может   её   видеть,  может  говорить   с  ней.  Слышать  её  голос.  Видеть,  как    она    идёт,    как    смеются  её  глаза.
      Что  это -  любовь?     Если  нет  другого   определения,  когда  ты  всё   время   думаешь  только  о   ней.  Живёшь,   ради  того,  чтобы   видеть   её.  Ничего   не  требуешь,  кроме  одного,  чтобы   она   была.  Если   это  называется   -   любовь,  значит,  так  оно  и  есть.   
          Будь  у  него   такая  возможность,  многие   страницы     своей     жизни     он    переписал   бы  заново,    отдельные     вырвал  бы,  из  других,  вычеркнув  несколько  строк,   оставил  бы    самые    главные.
  А  чтобы   сохранил    без  изменения?     Лишь   те,  что     заполнены    стихами    посвящёнными     ей.   Он    будет     писать    их  вновь  и  вновь,  даже   если   будет    знать,    что    она   уже   давно,   не   читая,  бросает   их  в  огонь 
Он    будет   писать,   под  проливным  осенним  дождём,   под  пронизывающим    насквозь,   зимним   ветром,  под   покровом  ночного  неба  и  в  лучах  восходящего   солнца.  Он   будет   писать,  не  имея  под  рукой   и  клочка  бумаги,  одним    лишь     дыханием,    в  котором   слышится    её  имя.    Срываясь  с  крутого  склона  и  находя   силы   вновь    подняться,   чтобы   снова  идти  к   ней  навстречу.   И  пусть   он  будет   выглядеть   в  этой,   своей   любви,   пусть   будет    выглядеть   нелепым  и  смешным  стариком.   Пусть.   Он   не  перестанет   писать  эти  письма,  которые   до  неё   не  доходят.    Эти  письма   к  ней,  он  назвал    бы  их  -  письма     никуда.   В  них    его    мысли  обращённые  к  женщине,  которую  он   выдумал.  Он  понимает,  как    она     далека    от     созданного  им  поэтического   образа.  Он  понимает,  что  ей  ничего  этого  не  нужно,  что   она  живёт   совсем   в  другом  мире,   в  мире  вполне   реальном,  где  ценится  только  то,  что  всегда  в  цене.   Он   понимает   как   велико   расстояние    между   ними,  что   он   рядом   с  ней,   выглядит  и  в  самом  деле  и   нелепо   и  смешно.    Увы,  он   всё   это   понимает,  но  смириться   с  этим   уже  не  может,    не  может  приказать   себе   не  думать   о  ней.    Теперь,    на   оставшихся    страницах     книги    его  жизни,    всё   чаще     можно     прочесть     только   ей   посвящённые     строки.   И   если   из  всех   страниц,   оставить   несколько,    самых  главных,   -   он  оставил   бы   именно  эти.    А  если    пришлось     бы    оставить    только  одну,  тогда    это  была  бы   страница,   на  которой   было  бы   начертано   её  имя.
        Такой   любви  не  бывает,   скажут    люди.  И  она  тоже   это  скажет.   Потому  что   настоящую   любовь   нельзя  придумать.   Может,  так  оно  и  есть.  Может  быть,   нельзя    определять    любовь   словами  -  настоящая  или   обычная,  возвышенная   или   земная.  Есть   просто  любовь,  одна,  на  все  расстояния,  на  все  поколения.