Научи меня выжить. Часть 1. Глава 3 Чёрное, белое

Домой Маша вернулась в двенадцатом часу ночи. Не успела снять туфли – телефонный звонок.
- Машенька, куда ты исчезла? – взволнованный голос тёти Жени. – Я звоню весь вечер. Сейчас я приеду. – Маше показалось, что тётя Женя плачет.
- Зачем? Что случилось?
- Прошу: жди меня. Не ложись спать.
Именно это она и мечтала сделать. После поездки и связанных с ней волнений Мария еле держалась на ногах.
« К чему такая спешка? И что означает срывающийся голос тёти Жени? - тупо соображала Маша. – А вдруг что-то с Сашей? – Она встрепенулась, глянула на часы. Бабушке звонить поздно. Та ложится в двадцать два часа. Это закон.
Тётя Женя приехала очень быстро. Она еле протиснулась в прихожую со свёрнутым ковром. Лицо её было серым,  как ливерная колбаса, глаза заплаканы.
«Господи, да что же стряслось!?»
- Машенька, милая, Кирилла в милицию вызывали.
- За что? Что он натворил?
Маша усадила тётю Женю в кресло.
- Его подозревают в соучастии в краже… Боже мой, я не перенесу! Язык не поворачивается… Они вышли на Кирилла по твоему делу. Ограбление твоей квартиры.
- Чушь какая-то…
- Не чушь, Маша. Он потом мне признался, паразит окаянный. – Тётя Женя опять заплакала. – Дружкам сказал, так, мол, и так… Богатая девчонка, родителей нет. Сама хозяйка. А они и ухватились… Маша, доченька, его ж судить будут!
Маша подавленно молчала.
Тётя Женя схватила её за руку.
- Он у меня один, понимаешь, один единственный на всём свете. Моя надежда, мой смысл жизни, - она зарыдала. – Машенька, девочка моя, я умоляю тебя: забери заявление. Они тебе вернут вещи… Они ещё не всё сбыли. Вот ковёр, это твой, узнаёшь? – Тётя Женя бросилась раскручивать ковёр. – Я тебе оплачу… Маша, ну что ты молчишь? Его же посадят. Господи, да как же это?.. Ну, хочешь, я на колени стану?
- Тётя Женя! Да вы что!.. – Маша сама была готова заплакать. – Я схожу в милицию. Что там нужно сказать?
Мамина подруга засуетилась.
- Я всё улажу. Я поговорю, с кем надо. Это дело должны прикрыть. Мы вместе пойдём. Ты, милая, не беспокойся. – Слёзы снова побежали из её глаз. – Спасибо тебе, доченька. Ввек не забуду. Ты уж прости нас, родная, не держи зла… Вот уж жизнь проклятая! Ну кто же мог подумать… Ну теперь уж я глаз с него не спущу. Только бы выпутаться, только бы выпутаться…
Женщина хотела встать, но неожиданно побледнела и обмякла.
Маша испугалась.
- Вам плохо? Тётя Женя… Ой, боже! - Она метнулась за водой. - Сейчас… сейчас. Я мигом.
Где-то должен быть валидол. Мама, бывало, отпаивала отца.
- Не то… не то… Вот. Тётечка Женечка! – Маша брызнула ей в лицо водой, похлопала по щекам. Женщина открыла глаза.
- Вот валидол под язык, - Маша сунула ей в рот таблетку. – Я вам вызову «скорую».
Тётя Женя отрицательно покачала головой.
- Не… надо. Сейчас пройдёт…
Через полчаса она засобиралась домой.
- Куда же вы? Вам нужно лежать! – попыталась удержать её Маша.
- А-а! Это неважно. Вызови мне такси, пожалуйста. Встретимся завтра. Ты только не передумай.

День выдался изумительный. Солнце было таким тёплым, таким ласковым, что хотелось раздеться и подставить ему спину. Ветра не было совсем, и уже тронутые золотом и багрянцем резные листья застыли, как нарисованные. Ярко-голубое небо было глубоким и ясным, а воздух таким прозрачным и каким-то хрустально-чистым, что создавалось ощущение простора и свободы. Призрачная серебристая паутина коснулась Машиной щеки.
Бабье лето… Томительно-влекущее  пахли розы  в руках. Было хорошо на душе и немного грустно. Может тихое, торжественно-прекрасное угасание лета настраивало на такой лад, может собственные размеренные и чуть-чуть тревожные мысли.
Сегодня Галине восемнадцать лет. Маша купила букет, коробку «Ассорти» и шла поздравлять подругу.
Минуло больше недели с того ненастного дня, когда Маша высказала критические замечания в адрес предполагаемого обожателя Вадима Сергеевича. Все эти дни они с Галкой не виделись и официально состояли в ссоре. Но в сравнении с грандиозным событием – совершеннолетием - это не имело ровно никакого значения. Да и вообще, за четырнадцать лет дружбы Маша привыкла к Галкиным «закидонам».
Дверь открыла  Людмила Викторовна – Галина мама.
- А-а! Машенька! Проходи. Галя вот-вот вернётся с работы.
В большей из двух комнат был накрыт стол. В ожидании именинницы бабушка и дедушка, приехавшие на торжество с другого конца города, смотрели телевизор.
Отец Гали, Алексей Иванович помогал жене на кухне.
 …Ещё полгода назад он работал бухгалтером на одном из небольших заводов, которых до начала перестройки в их городе было множество. В условиях «дикого рынка» предприятие стало дробиться на кооперативы.
Предприимчивые ребята  ловили в мутной воде крупную рыбку. От греха подальше Алексей Иванович ушёл с завода.
 Мама Галины, к тому времени, уже пребывала  на заслуженном отдыхе по «вредному» стажу, но так как пенсию, которая у неё была «очень средняя», постоянно задерживали, Людмила Викторовна нанялась домработницей к «новым» русским. Платили так, что она не получала столько, работая в цехе крановщицей.
Весьма кстати на профессию отца обнаружился неожиданный спрос, и он устроился помощником главного бухгалтера на вновь образованное малое предприятие. Эта удача выправила их материальное положение, которое сильно покачнулось, когда на родном заводе месяцами не выплачивали зарплату…
 По всей квартире разносились возбуждающие первобытный аппетит запахи – тётя Люда слыла отменной хозяйкой.
Маша предложила свою помощь.
- Нет-нет. Всё готово. – Людмила Викторовна сняла фартук и увлекла гостью в комнату Галины.
- Расскажи мне, Машенька, как ты живёшь. Я так сочувствую тебе. Мне знакомо, что такое остаться без поддержки родных. Мои родители тоже умерли очень рано… Мне Галя говорила, что Сашеньку положили в больницу. Как она?
- Лечащий врач уверяет, что она чувствует себя значительно лучше. Только повидать её пока не разрешают.
- А ты? Нашла  работу?
- Нашла, - у Маши не было никакого желания рассказывать о своей работе, и на расспросы тёти Люды она отвечала уклончиво. – Это малое предприятие в пригороде. Платят хорошо. На хлеб с маслом хватает.
Раздался звонок в дверь.
- Это, наверное, Галочка.
Но Людмила Викторовна ошиблась. Пришла Галкина крёстная, мама Нина, со своим сыном-подростком - поздравить крестницу. Этот сынок, по имени Максим, повёл себя очень раскованно. На вид ему было лет тринадцать – четырнадцать. Одет - подчёркнуто небрежно, но по моде, суперсовременная стрижка, во рту жвачка. Похоже, бывал он тут довольно часто и чувствовал себя, как дома. Пощёлкав пультом телевизора и не найдя ничего для себя интересного, он удалился в Галкину комнату и включил магнитофон. Маша последовала за ним. Макс  взял журнал с красочными иллюстрациями со стола хозяйки и развалился в кресле. Не успела Мария сесть, мальчишка сказал безо всякого предисловия:
- Ты сейчас живёшь одна?  Хочешь, я приду к тебе? Потрахаемся…
Маша вспыхнула:
- Сколько тебе лет, малыш?
- А что? – дерзко прищурился «малыш». Я уже спал с женщинами. А с тобой, - он ощупал её похотливым взглядом, - у нас хорошо получится.
- Сопли утри.
- Не хочешь - не надо. Давай тогда сыграем в подкидного, - он достал из кармана джинсовой куртки колоду карт. – У тебя деньги есть?
- А у тебя закаточная машинка есть?
- Зачем?
- Губы закатывать.
  Маша вышла из комнаты.
В это время Галина бабушка с беспокойством говорила:
- Уже темнеет, а Галочки всё нет. Мы с дедом поедем домой. Добираться далеко, а в нашем районе  такая глушь… Вы уж поздравьте Галочку от нас.
- Ни в коем случае! – запротестовал Алексей Иванович.- Раз пришло время ужина – будем ужинать! Прошу к столу. А Галя присоединится к нам попозже. Ничего страшного. – Он стал открывать шампанское.
Макс сел напротив Маши и время от времени смотрел на неё насмешливо и нагло.
Только провозгласили тост «За именинницу!», как появилась она. Оживлённая, весёлая, в светло-сером, очень элегантном  костюме, который шёл ей необыкновенно, Галка предстала ошеломляюще красивой. Она извинялась и целовала всех по очереди, и её улыбка была такой ослепительной и счастливой, что никому и в голову не пришло упрекнуть её за опоздание.
Галка стойко выдержала натиск первых бурных комплементов и пожеланий, но как только внимание гостей к ней чуть-чуть ослабло, и они переключились на похвалы хозяйке и её блюдам, именинница заговорщицки подмигнула Маше и украдкой намекнула, что у неё важные новости.
Они еле дождались конца ужина.
Алексей Иванович пошёл провожать гостей.
- Мама, я помогу тебе мыть посуду, - сказала Галина, хватаясь за тарелки.
- Иди уже! – снисходительно махнула рукой Людмила Викторовна. – Я же вижу, что вам не терпится посекретничать.
В своей комнате Галка сразу выложила причину своего позднего возвращения.
- Я была с ним! Оказывается, у них принято после работы отмечать дни рождения. Мы накрыли стол. Было так здорово, так весело! Я и не заметила, как время пролетело. А потом он пошёл меня провожать. Ой, Машка! Какие слова он умеет говорить! А как целуется!..- Галка зажмурилась и облизнулась, как кошка после сметаны, – Наши парни – отдыхают… Ясно, подруга, я – влюбилась!
- А разве мама не предупреждала тебя, - Маша лукаво усмехнулась, - что нельзя терять голову?
- Глупая ты, Мария! Ради такого мужчины не страшно не только голову потерять. Ты себе  представить не можешь, как я его хочу!
«Это классика, - не без иронии философски подумала Маша, - любовь зла…»

Мария постепенно втягивалась в новый ритм жизни. Третью неделю она работала  в кафе «Желанный миг». Их с Анжелой выступления проходили с фантастическим  успехом, привлекая в кафе всё больше посетителей. Цены на входные билеты подскочили вдвое, а мест за столиками каждый вечер не хватало, чтобы посадить всех желающих.
Юрий Владимирович не солгал: танцовщицы были неприкосновенны, затрагивать их во время сеанса было запрещено, в зале постоянно находилось, как минимум, два «качка» - охранника.
Маша заключила контракт на один год. Хозяин предложил ей сценический псевдоним «Альбина». Мария не возражала, ей было всё равно.
Сразу после работы их с Анжелой отвозили  в гостиницу, где для них забронировали по номеру. Это было вполне приличное жильё: уютная комната с большим окном, современная мебель, телевизор, холодильник, телефон, на полу паласы. Портьеры из тяжёлого шёлка в тон обивке кресел. Санузел выложен голубой плиткой. Всё, на удивление, содержалось в чистоте и порядке.
В конце каждой недели девочкам выплачивали заработанное в соответствии с договором. Кроме того, всё, что им «перепадало» во время выступления, было их. Теперь Маша могла не бояться нужды. Тем не менее, она ни на минуту не забывала, что это временное положение вещей, вынужденное. Вне сомнения, она не собиралась всю жизнь добывать деньги подобным способом. Что-нибудь она всё равно придумает.
Каждый выходной Маша рвалась домой. Надо было обязательно навестить Сашу, позвонить бабушке, встретиться с Галкой.  Никто не должен догадаться о потайном дне её жизни.
Недавно Анжела заметила ей:
- Если ты не перестанешь мотаться домой, у тебя будет постоянно усталый вид. Мы не можем себе такого позволить. Наша внешность – это наше орудие труда. Улавливаешь, крошка?
Анжела была несколькими годами старше Маши и гораздо опытнее. У них сложились приятельские отношения, но в душу Маша не пускала никого из своих новых  знакомых, в том числе и Анжелу. И хотя у той оказался  довольно лёгкий и прямой нрав, Маша избегала с ней откровенничать.
Анжела же, напротив, имела склонность к болтовне и была не прочь посплетничать, чем весьма докучала Марии.
Вот и сейчас, устроившись  с комфортом в Машином кресле и подправляя пилкой длиннющие ногти, Анжела распространялась:
       - Как тебе Валёк? Мне ребята сказали, что он «голубой». Конечно, поёт он классно, но его работу с нашей не сравнить. А Юрик платит ему наравне с нами. Меня это задевает.
Маша размешивала ложечкой чай, вполуха слушая Анжелу.
- Ты можешь отмалчиваться сколько тебе угодно, - заводилась та, - а я это так не оставлю. Всё равно Юрику скажу. Если б не мы, народ бы не пёр валом в «Желанный миг».
- Пей чай, остынет, - напомнила Маша.
Анжела отбросила пилку, спустила ноги с кресла на палас, взяла чашку.
- Терпеть не могу, когда меня за дуру держат, - заявила она заносчиво и потянулась за галетами.
- А знаешь,- вновь заговорила Анжела после небольшой паузы, - мне кажется, Лена не в восторге от того, что Юрий устроил в кафе стриптиз. Последнее время он почти каждую ночь там торчит. Ясное дело, какой жене это понравится!
Маша однажды видела жену Юрия Владимировича в кафе. Очень приятная молодая женщина. Выглядит почти девочкой. Экстравагантно одета. Говорят, у них трёхлетний сын.
Анжела посмотрела на часы.
- О! Марина, пора вызывать такси. – Она подсела к телефону. – Эс-Эс  бесится, когда мы опаздываем.
Эс-Эс  - это она так окрестила Семёна Семёновича. Маша усмехнулась. Противный мужик. Скользкий какой-то. Глазки, как щупальца.
Маша собрала со стола, всполоснула чашки.
Через десять минут они вышли из гостиницы.

В вестибюле психиатрической клиники Маша увидела Ольгу.
- Мы с Наденькой пришли проведать Сашу. Я уже позвонила Раисе Дмитриевне, сейчас нас проводят в палату.
- Прямо к Саше? Её можно будет увидеть?
- Конечно. Мы уже три раза были у неё.
- Как, три раза? – Маша не могла поверить. – А мне ни разу не позволили к ней пройти.
Ольга сделала досадливый жест.
- Надо было позвонить маме. Раиса Дмитриевна не знает, что ты племянница Зубковой.
Маша вспомнила, как бабушка говорила, что заведующая клиникой – подруга Софьи Павловны.
Как камень, брошенный в тихую заводь, поднимает со дна муть, так слова Ольги всколыхнули в её душе дремавшую, почти забытую обиду.
Маша постаралась подавить глухое, но всё нарастающее раздражение. В принципе, Ольга здесь ни при чём, а знаменитая тётушка слишком занята, чтобы вникать в проблемы бедных родственников.
Зато сейчас (вот сейчас!) после двухмесячной разлуки она встретится с этой маленькой глупышкой, со своей Санькой. Резко защипало в носу, и Маша отвернулась, чтобы скрыть свою слабость.
В дальнем углу вестибюля она увидела Наденьку. Девочка присела на корточки и воспитывала невесть откуда приблудившуюся кошку. Кошка была пушистой и важной. Она отворачивалась от Наденьки и делала вид, что не слушает её,  однако не уходила.
- Ты почему не вытерла ноги? – строго выговаривала Наденька.  - Ты разве не видишь, что полы только помыли? А ты наследила!..
Маша невольно улыбнулась.  «Единственный симпатичный человечек в этой семейке», - подумала она предвзято.
Наденька тоже заметила её, подбежала:
- Маша, ты видела? Это не дикая кошка, а…как её… образованная!
- Видела, - засмеялась Мария. -  На, держи! – она протянула яблоко. Но девочка спрятала руки за спину.
- Нет. Я кошку гладила, - мотивировала она отказ.
Вышла медсестра, пригласила их пройти с ней.
Поднимаясь по лестнице, Ольга сказала:
- Наденька очень привязалась к Саше. Это она вытащила меня к ней.
Палата была на четыре человека. Маша не сразу узнала Сашеньку в незнакомой обстановке. Только когда Надюшка бросилась к сестре на шею, до Марии дошло, что это Саша.
Видно, не веря своим глазам, Саша застыла, не реагируя на Наденьку, которая тормошила её. Всё её внимание было приковано к Маше. Та шагнула к ней, порывисто обняла.
- Сашенька! Сестричка моя!
Саша молча отстранилась. Маша почувствовала себя неловко.
- Ты обижаешься на меня? Я всё время приходила. Меня не пускали к тебе!
- Зачем ты сдала меня сюда? За что?
Маша растерялась.
- Но ты была больна. Тебя забрали от бабушки. Ты забыла?
Саша повернулась к ней спиной.
Мария беспомощно огляделась. С других кроватей  затравленно смотрели на неё чужие детские глаза. Притихшая, озадаченная Наденька не сводила со взрослых удивлённого взгляда.
Ольга подошла к Саше сзади, обняла за плечи.
- Разве тебе здесь плохо, Саша? Мы приносили всё, чего тебе хотелось. Скоро ты совсем поправишься, и тебя выпишут. Поверь, мы тоже скучаем по тебе…
Саша закрыла лицо руками и заплакала. Мария с рвущимся сердцем смотрела, как содрогается её тело.
В палату вошёл лечащий врач.
- Что случилось? – строго спросил он. – Девочке нельзя волноваться.
- Да, да, - торопливо отозвалась Ольга. - Мы сию минуту уходим, Владимир Ефимович.
Наденька подбежала к Саше.
- Не плачь, Сашенька, - она умоляюще заглянула ей в глаза. – Хочешь, я принесу тебе свою любимую куклу Тасю. Когда мне грустно, я играю только с ней. У неё такие добрые глаза.
Саша наклонилась, поцеловала малышку в щёку.
- Лучше принеси хорошую книжку, - она уже успокоилась, и слёзы высохли на её лице.
- Побудь с ней ещё немного, - шепнула Ольга Маше и, позвав дочку, вышла вслед за доктором.
Мария стала выкладывать на тумбочку принесённые бананы.
Саша, потупив голову, стояла рядом.
- Прости меня, Маша. Просто я очень хочу домой…
Она подняла на сестру свои ясные синие глаза, такие родные и бесконечно виноватые сейчас, что Марию опять проняли слёзы, и она, прижав к щеке Сашину покорную головку, горячо зашептала ей в ухо:
- Я обязательно заберу тебя отсюда… Я очень скоро заберу тебя домой.
Саша судорожно вздохнула. Она заметно поправилась за эти два месяца, и под пижамой топорщились бугорки, каких раньше не было в помине.
«Растёт, - с нежностью отметила Маша. – Надо гардероб менять».
…Внизу, в вестибюле, Машу ждали Ольга с Наденькой. Марию удивило, что они не уехали домой.
- Ну что она, отошла от обиды? Я очень сожалею, что так получилось.., - Ольга выглядела, в самом деле, расстроенной. – Сашенька - всегда такая спокойная, даже флегматичная, и вдруг на тебе…
- Ей тяжело тут, - вздыхая, ответила Маша. – Саша у нас очень домашняя. Она никогда не уезжала из дома и не оставалась так долго одна. Но теперь я смогу хотя бы видеться с ней.
- Конечно, - поспешно согласилась Ольга. – Я сама попрошу маму, чтобы она поговорила с Раисой Дмитриевной.
Они медленно шли к трамваю.
- В следующую субботу бабушке – восемьдесят лет, - вспомнила вдруг Ольга. – Ты придёшь её поздравить?
Вопрос застал Машу врасплох. Она никогда не задумывалась, сколько лет Анне Георгиевне и вообще понятия не имела, когда у неё день рождения.
- Так ты приходи, - сказала Ольга.
- Не знаю…
В этот день ей позвонила бабушка, и Мария получила официальное приглашение на торжество по случаю бабушкиного юбилея.