Дуракам канон не писан

Годжун созерцал декоративный пруд в своем личном саду. Уже пять минут. Раньше, когда это имело смысл, он мог созерцать его часами. Но не теперь. Пруд был пуст. Пять красных рыбок и три желтых исчезли.
Годжун понял бы исчезновение одной: она умерла, а остальные ее по-своему похоронили – съели. Он понял, если бы на живность напал мор, и теперь она дружно бы плавала кверху пузом. Дракон представил как рыбы кряхтя вылезают из пруда и уходят не оглядываясь. Хихикнул. Это было не лишено…
Годжун внимательно осмотрел берега пруда. И вовремя. Некто переходил впадающий в пруд ручеек, нога соскользнула с камня и оставила отпечаток на глинистом дне. Отпечаток уже порядком размыло, но размеры вполне можно было оценить. Годжун скинул сапог и наступил поверх исчезающего следа. Совпадало идеально. Конечно можно было предположить, что дракон в умопомрачении забрался к себе в пруд и поохотился, но он-то точно знал, что последние три часа провел на совещании у императора. Осталось сложить два и два. Кто у нас занимает достаточно высокую должность, чтобы знать о совещании, а, с другой стороны, вполне может стырить рыбок?
Годжун побрел по песчаной дорожке к дому, придумывая казнь. Идти было страшно неудобно. Ах, да! Засовывать ногу, испачканную в мокром песке, в сапог очень не хотелось, и главком разулся совсем. За полдень. Жара. Шинель давила на плечи, плащ ощущался как ярмо. Непривыкшие к подобным упражнениям пятки немедленно пришкварились. Дракон представил себе рыбок на сковородке и взвыл:
- Адъютант!
Попробовали бы его не услышать!
- Сюда мне: грейпфрутового сока, пива, льда и генерала Кенрена.
Годжун уселся под иву на декоративный камушек, стянул плащ и шинель. Полегчало. Сидеть на камне было жестко, и Годжун растянулся на плаще, спустив ноги в ручеек. Он налил сок в набитый льдом стакан, демонстративно не обращая внимания на изумленного адъютанта, и стал ждать Кенрена, справедливо рассчитав: утренний спуск, сакура, непреодолимое желание пошалить, похмелье.
- Главком.
- Генерал!
Дракон не отрывал от Кенрена тяжелого взгляда до тех пор, пока тот не застегнулся наглухо. Потом Годжун медленно откупорил запотевшую бутылку пива.
- Вам закуски к сакэ не хватило?
- Ик, - ответил генерал жалобно.

Через полчаса стояния Кенрена на жаре и его мучительных попыток внятно отвечать на туманные вопросы устроившегося в тени ивы Годжуна, по дорожке сада прошелестели шаги.
- О, у вас пикничок? Пивом угостите?
- Будьте любезны, Милосердная, - Годжун с видимым удовольствием протянул богине свеженькую бутылку, - присаживайтесь.
Милосердная зубами сорвала крышку и сладострастно присосалась к горлышку.
- Генерала воспитываете? Ну-ну. Годжун-сама, я процесс прерву… ненадолго. Пришла спросить, это вы за мной так оригинально ухаживаете или у драконов настолько специфический юмор?
- А что бы вы предпочли? – спросил уже несколько захмелевший, но еще осторожный Годжун.
- Я, вообще-то, богиня Любви и Милосердия, а не Приколов и Розыгрышей! И заглядываю в свое озеро не для того, чтобы полюбоваться на выпученные глазенки ваших рыбок. Но как способ привлечь к себе внимание – не спорю, весьма действенно, очень по-военному. И, кстати, Кенрен, садитесь, что вы торчите на солнцепеке как обгорелый пенек. Годжун-сама, проявите милосердие.
Да, Кенрен определенно нуждался в милосердии, особенно, когда увидел «выпученные глазенки» главкома и понял, что краснеет как подросток.
- Ха-ха, я права в смысле любви, только действующих лиц не угадала, да?
Годжун, пытаясь оперативно осмыслить поворот сюжета, залпом выхлебал еще одну бутылку пива. С непривычки его повело.
- Если рыбки вам сильно мешают, Милосердная, я прикажу генералу их выловить и водворить на место.
- А может, вы сами? Вы экзотичнее и эффектнее бы смотрелись среди лотосов.
- В озере вода пресная, я в ней захлебываюсь, уж простите.
- Жаль. Ладно, пусть рыбки плавают. На память. - Богиня сцапала еще одну бутылку пива и величественно удалилась.
- Я вас внимательно слушаю! – по правде говоря, Годжуну ничего не хотелось слушать, но уж лучше слушать, чем говорить. - Вольно, ладно, пейте.
- Не ел я их, ясень пень. Выпустил в озеро, в дальнем углу, где деревья, и легко подойти незаметно. Она, Милосердная, в смысле, как раз на балконе печенюжки доела и крошки в воду стряхнула. Ну, рыбки и решили подкормиться, от переживаний, наверное. А она наклонилась посмотреть, что там за плеск… Жаль, я не художник.
- Кенрен, чем дольше мы знакомы, тем больше мне хочется задать вам вопрос, который драконы обычно не задают.
- Что-то личное, главком? – Кенрен даже поставил на землю пиво.
- Очень личное. Кенрен, вы – дурак?
- Скорее всего, да, - ответил Кенрен решительно. – Но, что странно: до меня мысли умных доходят, а наоборот – далеко не всегда, в том числе и намеки.
- Генерал с дурью в голове, если вы не знаете, похож на мину незнакомой конструкции: вещь полезная, но, не известно, когда рванет… - Годжун услышал, наконец, продолжение кенреновского ответа, - Что? Вон отсюда! Стоять! Где хотите, доставайте, но без рыбок не возвращайтесь!
- Есть! – неожиданно бодро отозвался Кенрен и смылся.
Годжун потянулся за очередным пивом, придумывая, куда бы ему послать Кенрена вместе с намеками. Мешал размышлениям, как заноза в заднице, неясный смысл собственной последней реплики.
 
Через час блаженного безделья появился адъютант с докладом о посетителе. Ледяное величество Конзен Доджи. У меня выходной. По личному делу. Одеться и принять в кабинете? Ах, по личному? Сюда его.
Конзен раздражился тем, что его не пригласили в кабинет. А когда он увидел импровизированный пикничок в рабочее время, ладно, в его рабочее время, тут же дошел до белого каления и начал, не здороваясь:
- Я к вам по поводу здоровья маршала Тенпо. Он совершенно не отдыхает, днем воюет, а ночью занят административной деятельностью.
- У маршала Тенпо есть определенный перечень должностных обязанностей, ничего сверхъестественного. Запретить ему читать в свободное время я не имею права, а вот вам, как другу, действительно стоит заняться его здоровьем.
Разговор исчерпан? Годжун набил стакан льдом, налил сока и протянул Конзену. Не взять было нельзя. Пришлось сидеть и пить.
// Лягушка белобрысая из Западного болота. Сдохшая и высохшая на солнце в прошлом году. На висках что? Мочалка растрепанная? А эти патлы с торчащими во все стороны ушами и рогами! Кого же мне это напоминает? Пакость такая!  //
- Заставьте, по крайней мере, работать этого безумного генерала с идиотским украшением.
// Ах, ты немощь бледная, будешь еще учить меня армией управлять. //
- Как украшаться – дело вкуса, - Годжун вздернул бровь и стал демонстративно рассматривать одежду Конзена, - к генералу Кенрену у меня много претензий как эстетических, так и профессиональных, но это мои субъективные претензии и они не касаются объективных показателей его деятельности.
// Сам-то понял, что сказал? Сколько ж ты выдул? Обложили Тенпо два алкоголика. За одного – думай, за другого – воюй. Привилегии у него видите ли драконьи! Император ценит (старый маразматик)! Боятся все, даже тетка опасается. А я молчать не буду!  //
- Какие показатели, если он постоянно напивается и бездельничает? - Конзен не менее многозначительно уставился на пустые бутылки пива.
// Не твое дело, снулая рыба! // Годжун вспомнил рыбок, сомнительные намеки Милосердной и Кенрена, но уже не как генерала, а как [цензура].
- Кстати, о Кенрене, - Годжун, которому надоела беседа, решил окрыситься и выпроводить Конзена, - недавно мои рыбки переселились в озеро вашей опекунши. Так, что воспитанников теперь у нее значительно прибавиться. Вы очень похожи, и, я надеюсь, подружитесь. При случае передавайте им привет, - Годжун махнул Конзену на прощание рукой и блаженно растянулся на плаще.
Да, Конзен Доджи не привык контролировать себя. Необычный статус позволял ему это. Чернильницы, пресс-папье и книги часто летали в неугодных клерков. В плохой день нерасторопная административная мелочь могла и подзатыльник получить. Распространялось это только на подчиненных, никому особо не мешало и служило, по большей части, предметом слухов и шуточек.
Что его сейчас дернуло?.. Эфемерная хрупкость дракона, беззащитность его позы или нестерпимо высокомерный тон высшего существа? Секретарь Милосердной вскочил и привычно замахнулся для оплеухи. Мир дернулся и смазался. Когда к Конзену вернулась способность соображать, оказалось, что его запястье застряло в угрожающих переломом тисках. Вторая рука прижата к телу кольцом из его  собственной и драконьей рук.  Вырваться невозможно, дышать трудно. Сидит он на земле и встать не может. А у дракона, как немедленно выяснилось, одна рука свободна. Но это не все! Исчезли главком и секретарь, Небеса исчезли. Остались только дракон, хозяин в своем мире, и по неосторожности забредший к нему ками.
Дракон не слишком нежно прихватил Конзена за подбородок и повернул лицом к себе. Дыхания не стало – ками тонул.
- Как вы сказали, у нас личная беседа?
Конзен, конечно, видел дракона раньше и не раз. Эдакий белый столбик, идеальный участник официальных мероприятий. Коса, катана, плащ – мертвая равнодушная кукла. Теперь через тонкий шелк своей туники и драконьей майки он слушал глухие удары чужого сердца и дыхание, мерное как прибой. Дракон оскалился, глаза засветились кошачьими бликами. Кто сказал, что у него красные глаза? Золотые. Он не ками! Убьет и не моргнет этими самыми глазами.
- У, ё! – Тенпо, рассеянно бредший по тропинке, наконец увидел их, - прошу прощения, что помешал,.. - начал он было извиняться, но быстро оценил неласковость боевого захвата.
Зная о легендарном самообладании Годжуна при почти полном отсутствие этого ценного качества у Конзена, Тенпо не поторопился заступаться за старого друга и вырывать его из драконьих лап.
- Здравствуйте, маршал, - повернулся к нему главком, - Секретарь Милосердной оказался на редкость драчливым существом. Он пытался ударить меня. Не посоветуете, что с ним делать?
Да, Конзен был в беде и нуждался в помощи.
- Согласно древней легенде Нижнего мира, дракон должен отпустить пленную принцессу, если она его поцелует.
Годжун воззрился на деморализованного секретаря.
- Что-то не помню я таких легенд… Знаете, маршал, забирайте вы его себе. Не хочу я с ним целоваться, он, наверняка, токсичный.
- Про живое существо точнее будет сказать – ядовитый.
- Вот и забирайте свое живое существо. Вы приходили-то зачем?
- Генерала Кенрена не могу найти.
- Ну, это его обычное состояние. Прощайте.

Вечером после дежурного вопроса адъютанта о завтрашнем распорядке дня Годжун заявил, что их ждет обычный рабочий день. Себе же он поклялся, что в ближайшее время выходных брать не будет.
Ночью Годжун проснулся со стойким убеждением, что на Небесах идет дождь. Прислушался. Тихо. Нет, кто-то пытается влезть в огромное, от потолка до пола окно, ведущее в сад. Неуклюжие попытки злоумышленника определить, какая секция окна открыта, Годжун и принял во сне за шум дождя. Это что-то новенькое! Годжун с любопытством наблюдал, как темная фигура со странным предметом в руке неуверенно лезет в окно. Где ж ей лезть уверенно, если в саду – светлая лунная ночь, но луна ушла за дом, и поэтому в спальне – темень. А вот Годжун легко смог разглядеть не характерную для Небес прическу и оценить немалый рост. И ему очень захотелось использовать свое преимущество!
Вариант первый. Вскочить и заорать. Не подходит, слишком легкомысленно. О том, что хулиганить – в любом случае легкомысленно, Годжун после тяжелого выходного дня вообще не подумал.
Вариант второй. Подкрасться и зашипеть. Нереально. Глаза в темноте светятся, а подкрадывание с закрытыми глазами слишком экзотичное занятие даже после тяжелого выходного дня.
Вариант третий. Выбраться через гостиную, закрыть окно снаружи и уйти досыпать в сад, пусть утром Кенрен объяснит адъютанту, что он делает в апартаментах у старшего офицера. Вопрос о том, что он, Годжун, при этом, делает в саду, самому Годжуну после тяжелого выходного дня казался не важным.
Вариант четвертый. Встать и потребовать поприветствовать старшего офицера как положено. Достойно и стильно… Стоять! В смысле, лежать! Ты одет-то во что? В чешую. Надо хотя бы пижаму завести на будущее… А, кстати, действительно, что здесь делает Кенрен? Не интересно после тяжелого выходного дня.
Вариант пятый. О! То самое! Особенно, после тяжелого выходного дня.
Кенрен потоптался на месте, потом двинулся вперед, по дороге зацепив низкий столик. После нескольких секунд тихого мата послышалось более осмысленное:
- Главком, вы что это так рано спать легли, время детское! Вы где тут? Вы, вообще, у себя? 
Видимо, глаза у Кенрена начали адаптироваться. Он опустил на пол принесенный предмет и довольно уверено двинулся к кровати, справедливо предположив, что если и найдет искомое, то там. Искал он на ощупь, и довольно скоро ему подвернулось ледяное чешуйчатое предплечье.
- Главком, проснитесь! Что с вами?
- В коме, - ответил главком, но про себя, - или умер.
Кенрен так и понял. Он тряхнул вялого Годжуна пару раз. Потом перехватил за плечи, тряхнул уже со всей дури и попытался поднять. Голова дракона бессильно мотнулась. Кенрен не по-военному охнул: «мамочки» и прижался щекой к чешуйчатому горлу.
- Не прослушивается пульс под чешуей, - пояснил ему дракон, но снова про себя.
Кенрен замер в трагической позе, продолжая прижимать к себе удовлетворенного розыгрышем, растроганного и несколько смущенного Годжуна.
- Хоть кто-то огорчится, - молча утешил себя дракон, - концовочка, - и обнял Кенрена в ответ.
В последующем потоке воплей ужаса, переходящих в мат, Годжун не понял и половины. Он отпустил Кенрена и строго сказал:
- Объяснения?
Кенрен отскочил и замер у своей ноши, прерывисто дыша. Годжун зажег фонарь. Заметно успокоившись, Кенрен шагнул вперед.
- Вот! – гордо заявил он, протягивая дракону ведро, - как вы приказали, восемь штук!
Судя по некоторой напряженности позы, ведро было полным.
От удивления Годжун забыл, что вставать бы не надо, и пошел посмотреть на содержимое. Через секунду он одумался, но равнодушие к традициям ками и любопытство победили. В ведре кипела красно-желтая жизнь.
- Если я узнаю, что вы их украли…
- Я их купил! Спросил у Тенпо названия, пошел и купил. Обижаете.
- Я – могу, - подтвердил дракон ехидно, потом очень серьезно добавил, - спасибо. Пойдемте, выпустим.

Рыбки поплюхались в воду и закружились в ней, осваиваясь. Дракон присел на берегу и ссыпал в пруд какую-то серую труху. Рыбки принялись толкаться за корм.
- Знаете, что, Кенрен,.. - голос дракона звучал мягко, почти нежно.
Кенрен сглотнул и положил ладонь на драконье плечо.
- Да, главком?
- Это не принципиально, - продолжил дракон, не оборачиваясь и на ладонь, никак не реагируя, - но у меня было пять красных рыбок и три желтых, а не наоборот!