Метаморфиозы

Немного из предыстории номера 1: Новости часа (дня? недели? столетия?)- страшное землетрясение в самом сердце города.

1.13 февраля. Жидкое.   

Горячий душ. Кипящий, обжигающий. Как трудно расстаться с тобой. Ты один меня согреваешь и без воли моей не утратишь тепла. А я…Я совсем одна.
Со мной нет даже сердца. Оно зачерствело. Оно устало ждать. Магниты откололись. Физике больше ничего не подвластно.
Глаза? Да, раньше мы любили друг друга.  Но теперь я смотрю в них, как в бокал пустого вина. Они ждали, ждали… Хорошели, потому что слёзы им идут. Но вместе с ними утекли. Теперь едва ли кого-то опьянят они и жажду утолить дадут.
Со мной нет даже тела. Оно совсем бессильно. Бело, мягко, пассивно. Мои приказы ему утопают, как в пустыне. Ещё бы. Ведь оазис подаренных объятий был мал. И вода там была с кислинкой. Признайся, ты пожалел для меня воды.
Со мной нет теперь даже ума. Голова превратилась в каморку. Там много старого хлама, а она всё норовит найти там нужное.
Нам нельзя. Мне можно. Тебе тоже можно, но попозже. А нам нельзя никак. Не спрашивай причины. Я ненавижу слово «почему». Я часто не могу объяснить того, что творю, о чём мыслю, что говорю…
Мы слишком разные. Тепло объятия продлится часом пик в метро. Поцелуй для нас будет аварией. Поверь мне. Поверь хоть раз. Поверь хоть раз мне, а не себе.
Признаюсь. Не знаю как ты, а я стою в пробке. Но должен быть выезд. В конце туннеля.
Горячий душ. Мне пора выходить. Чтобы зеркало поздравить с Днём Святого Валентина.

Немного из предыстории номера 2: Я думала, этот вечер никогда не кончится. Я никогда не выйду из этой комнаты. Две гитары, синтезатор, остановившиеся часы, я. Столько предметов, которые созданы для того, чтобы наполнить этот мир прекрасными звуками! Но кто возьмёт в руки гитару, проведёт пальцами по клавишам, заведёт часы,…. ?

2.13 февраля- дубль 2. Газообразное.
Хорошо, что сейчас зима. Когда выходишь на улицу морозным утром, можешь опереться на неё как на костыль- тебе холодно не потому что ты одинок, а потому что погода такая. Всем людям холодно.
А вот летом, летом, все счастливые влюблённые планеты упадут на тебя, раздавят своей громоздкой любовью, задушат в своих крепких объятьях. Летний зной явно создан не для них- зачем им лето? Они всегда такие счастливые, такие тёплые. А вот ты ещё долго будешь пить горькую из двух бокалов- угадывая, в котором из них пот, а в каком- горячие слёзы досады.
Приближалась весна и вместе с ней страх. Наблюдая как тает снег, я чувствовала как костыль мой крошится на стружки, оставляя одни занозы. Надо было искать новый источник силы, чтобы продержаться до следующей зимы.
Я заговорила с первым встречным о погоде. Представляете, он тоже любил зиму! За разговорами, где два монолога переплетались в диалог, а учитывая двойственную по Зодиаку натуру обоих даже в полилог, мы неожиданно добрались до чащи незнакомого леса. Оттуда наше любимое время года пока и не думало уходить. Там собеседник заботливо угостил меня каким-то удивительным напитком. Тот коктейль был таким холодным, что проникнув внутрь, он не смог привычным путём по протоптанной соками, кефирами и конфетами дороге дойти до самого низа- он остановился на полпути и заледенел там. Так внутри меня появилась молочно-снежная палатка- копия той, в которой мы сидели в ту ночь.
Снег там шёл всегда. Даже когда капал дождь или палило солнце. Каждый день недели, когда мы встречались там, неважно был ли это на самом деле вторник или четверг, для меня был неизбежно понедельником; а каждую полночь неизменно наступал Новый Год, принося свежие подарки, мечты и чудеса.
Любая наша встреча была особенной, потому что мы оба по натуре своей были переменчивы- я каждый раз приходила с новым настроением, он – добавлял новые ингредиенты в свой фирменный коктейль. И до этой нашей любимой чащи мы каждый раз доходили разными путями. Никто из нас понятия не имел, где она на самом деле находится. Когда же мы договаривались идти молча и тщательно запоминая дорогу, у нас ничего не получалось.
Тем более встречались мы только ночью. Небо в такое время было каким-то непривычно пустым, но, оказалось, самим придумывать облака гораздо интереснее. Наши зрачки, ставшие от темноты огромными, избавляли от необходимости признаваться друг другу в любви.
Мы вместе смотрели на звёзды, говорящие голосами великих людей,  и мечтали о том, что после смерти наша звезда тоже зажжется на небосклоне.
Мы ничего не боялись. Переборов страх темноты, мы легко справлялись и с остальными.
Мы вместе боролись с сонливостью и всегда побеждали. Уже совсем не хотелось спать, и открывалось второе дыхание. Все будничные заботы, проблемы, ссоры казались сном, а реальностью было то, что начиналось после.
Жалели мы только о том, что всё это было лишь нашим сокровищем. Если бы люди жили ночью, они подобно нам вбирали бы в себя все краски временно уснувшей природы- неба, солнца, деревьев, цветов - и блестели сами. На свете было бы больше света…
Однако мы тоже продолжали оставаться обыкновенными людьми и, увы, были подвержены тем же неприятностям. Я, например, из-за того что гуляла столько времени по снежной опушке, была вечно простужена… Но. Как это было прекрасно! Болеть стоит хотя бы ради того, чтобы лежать и ничего не делать, а лишь купаться в сожалениях, заботе и ложках малинового варенья. Иногда мне так сильно это нравилось, что я уже подумывала было о том, чтобы сломать руку или позвоночник, лишь бы это не кончалось.
Любовь наполняет меня так, что кажется, будто я огромная, я смотрю на мир с какой-то новой высоты и вижу его обширным, прекрасным, многослойным. Но при этом чувства делают меня лёгкой, как пушинка, воздушной, слабой… Мне нужно много есть, много спать, я не могу ни на чём сконцентрироваться. Я словно мыльный пузырь, обходящий острые и каменные предметы, который плывёт по воздуху и не может ни на чём остановиться.
Думаю, главным секретом наших отношений было то, что мы оба не стремились к теплу. Мы всего лишь хотели вместе наслаждаться холодом.

В Качестве предисловия к номеру 3:
На одном совместном предприятии Бог и Дьявол выпускали магниты.  Детища первого имели заряд «+», второго- заряд  «минус». И чтобы скрепить свой договор о дружбе на века, два творца условились, что + всегда будет в паре с -, и , соответственно, чудные плоды такой любви будут символом божественно прекрасного и дьявольски крепкого союза.
Поэтому, что бы там ни думали и о чём бы ни мечтали сами магниты, внутри их всё равно неизбежно тянуло к противоположному- так уж все они были устроены.
Даже излюбленные, избитые истории о любви, которая якобы возникала вопреки всему,  подчинялись именно этому физическому закону. Ромео был отрицательно заряженным забиякой, а Джульетта- положительно заряженной прилежной девочкой.  Здесь всё случилось так,  как и должно было случиться.
Было обидно, конечно, ангельски и чертовски обидно наблюдать, как воздушные магниты обрекали себя на сосуществование с земными, как огненные бросались в объятья водяных и покорно потухали. Но таков был уговор.
Всё шло по плану, пока однажды в лабораторию не пробралась младшая дочка Бога, которой по наследству передалась творческая жилка отца…

3. 13 мая. Твёрдое.
«Дорогая дочка,
Мы с магнитом IG9 знаем, что не зря откинуты на такое большое расстояние друг от друга. Ведь мы были созданы, чтобы никогда не встретиться и обрести счастье на противоположных полюсах.
Тем более мы, люди, привыкли, что всё самое прекрасное всегда далеко- оно или уже осталось в далёком прошлом или маячит где-то в далёком будущем. Да и вообще, всё, что идеально и безупречно, вечно находится за тридевять земель. Оно всегда недоступно. Я для него земного- Луна, он для земной меня – Марс.
Но сказать, что все эти мысли помогают нам пережить это расстояние, значило бы соврать. Конечно, оно нас тяготит. 
А ещё эта политика. Этот пацифизм, заложенный в основе всей системы, миролюбие, которое мы сами так поддерживаем. Между плюсами и минусами действительно не должно быть вражды, войн и насилия.  Но разве тот факт, что право на счастье могут иметь только смешанные союзы не является таким же насилием?
Наверное, дело в том, что мы оба слишком свободолюбивы и слишком сильно дорожим природным чувством справедливости. Не знаю как, но мы будем бороться за нашу любовь. Не бойся, мы не подведём тебя.»

4. 13 июня. Расплавленное. Без предисловий.
Любовь обожала мороженое. Она могла часами его есть, с удовольствием ощущая, как оно плавится на её пламенном языке, а потом, ещё не до конца растаявшее, доходит до раскалённого сердца и обдаёт его приятной прохладой. Этот контраст, со временем ставший балансом внутренних температур, был секретом её вечного счастья и жизнерадостности. Мир был не чёрным и не белым, а серебряным, в нём царила не зима и не лето, а весна.
Дело было, конечно, не только в мороженом, но и в мороженщике, в котором Любовь тоже не чаяла души и без которого не представляла своей жизненной диеты.
Как-то раз в доме того самого мороженщика отключили холодную воду. Даже объявления не повесили. Утомлённая духотой Любовь едва зайдя в дом ринулась к душу, чтобы охладиться и… Попала под огненную лаву кипятка.
Бегом на кухню, попить холодного. Едва коснулась Любовь края чашки своими губами, привыкшими ко льду и коктейлям, как от горячей волны у неё свело всё- зубы, язык, сердце.
Она выбежала на улицу, отчаянно зовя мороженщика, который бы объяснил, что происходит, неужели Бог переехал на этаж выше и ад теперь перенесли на землю?
Лучше бы она не выходила. Она увидела сгорающее в пламени здание, которое должно было стать в начале её Эйфелевой башней, а потом их Рабочим и Колхозницей. Падающие доски подожгли край её платья.
Из последних сил бегая по площади, она метнулась в поликлинику.
-Что со мной доктор? Почему я задыхаюсь?
 -У Вас вырезали лёгкое. Осталось только тяжёлое.
-Вы лжёте! Что за вздор? Я ведь не курю!
Где же он, где? Любовь зашла в тупик. Она подбежала к большим воротам- за ними, где-то вдалеке, работал он. Любовь кричала, трясла решётку, но та не поддавалась, а голос её никто не слышал, думали, «послышалось».
На крики и слёзы она растратила все свои душевные силы, стала похожа на пустую стеклянную оболочку, на стакан, бродивший по пустыне, который временами видел вдали оазис с водой и бежал каждый раз с надеждой к очередному миражу.
Однажды мимо пронёсся не мираж, а сам мороженщик. Но он пролетел так быстро и стремительно, так упёрто смотря на дорогу, чтобы не спотыкнуться, что и не заметил рыдающую на обочине Любовь. Он оставил её за открытой дверью, оставил её смотреть ему вслед… Это было мучительно, но она не могла закрыть ту дверь до конца. Ей просто не хватило сил громко хлопнуть дверью на прощанье. Так, чтобы он обернулся.
Любви казалось, что она уже умерла. Ведь то, чем она была наполнена днём и ночью- спасительной прохладой, пьянящим кислородом- всё это ушло…
Однако у Любви осталась ещё гордость. Пускай она умрёт, но умрёт в своём собственном доме, а не у этой решётки.
Разливаясь в разные стороны, утопая в собственном соку, забродившем, кислом и вязком, Любовь доплылась до своего дома и упала перед самым порогом. Она лежала и через полузакрытые веки смотрела на полянку. Там паслись её неподоенные коровы- ели поседевшие одуванчики, полные семян.
Если бы у Любви хватило сил зайти внутрь дома, она бы увидела валяющийся на полу «сломанный телефон», 7 включённых утюгов, спаливших 7 её лучших платьев , и кипящий вот уже несколько часов чайник.
                Неконец