Как я служил в Советской Армии

   В армии, которая тогда называлась Советской Армией, мне удалось служить сразу после окончания пединститута. Время было спокойное, до начала Афганской  войны оставалось ещё более года.
   Выпускникам  пединститута, не служившим в армии, давалась право избежать   «Священного долга по защите  Отечества», как говорилось в то время. Но для этого было необходимо до 27 лет проработать  учителем в сельской местности. Со мной же приключилась любовь,  силы неимоверной и ради неё я готов был на всё, но так как я не представлял свою будущую жену живущей в деревне, то  решил отслужить в армии, что бы потом иметь возможность  счастливо жить с ней в городе.  Но призваться попасть в армию из сельской местности, где я уже находился на тот момент, было совсем непросто. Кроме существовавшего закона о работе после рединститута, был ещё военком,  а он слышать не хотел о моём призыве без разрешения моего отца, с которым они были дружны.
   Мой же отец, вдоволь хлебнув армейского лиха во время Великой Отечественной войны и после неё, категорически не хотел, что бы я шёл служить в армию. Но я , мотивированный  своей любовью, с таким жаром  убеждал его о необходимости моей службы   что, в конце концов, он сдался. Так я попал служить в Советскую Армию по блату.
   Надо сказать, что среди моих сверстников «косить от армии « было делом очень не популярным. Наоборот парень, отслуживший в армии, считался полноценным и готовым к дальнейшей жизни. Другое дело, что армия была своеобразной школой, которая могла, как закалить человека, так и сломать его. Но подобный анализ уведёт нас далеко от той истории, о которой хочу  я вам рассказать .
  Служить мне довелось в ГСВГ, что расшифровывается как Группа Советских Войск в Германии. Сразу после пересылок, поездов и  самолётов, полные впечатлений от столь резкой  смены окружающей обстановки, страны, новой армейской формы, большей, чем надо на несколько размеров, я вместе с группой,   сформировавшейся  в процессе пересылки моих товарищей, попал в учебный центр под городом Котбус, который  находился  в Германии возле  границы с Польшей. 
  Как оказалось, мы попали в учебный центр по подготовке младших сержантов для мотострелковых войск, что в просторечии зовётся просто – пехота.  В  Советской Армии всё любили окутывать страшной тайной, поэтому до прибытия в часть мы и в самом деле не представляли, куда мы едем. Наша часть располагалась  в четырёхэтажных казармах ещё довоенной постройки. По преданию эти казармы были построены для  размещения дивизии СС «Мёртвая голова». Казармы  были очень добротными кирпичными зданиями, без особых излишеств и ,действительно ,были построены изначально для размещения  солдат.  Жили мы  по десять человек в комнате плюс одиннадцатый командир отделения- сержант.
   Правда слово «жили», не совсем подходит для  армейского лексикона. В них мы ночевали, а всё другое время находились  на  спортивных площадках, учебных классах, на плацу, на полях для тактических занятий, да ещё мало ли где мы могли быть. Главной задачей наших командиров было  занять нас так, что бы у нас и времени бы не было присесть и задуматься о своём армейском житье - бытье. Я помню, что единственной мечтой для меня  было тогда: просто сесть и спокойно посидеть. В мечтах я видел мягкое кресло, стоявшее в комнате родительского дома. Но физические нагрузки были не самыми страшными и изнуряющими.    
    Неприятным и  непонятным явлением для меня оказалось непременное унижение личности, стиранием в порошок любого проявления солдата как индивидуальности. Унижение на каждом шагу, в каждом действии и в каждом поступке. Этому унижению противилась вся моя душа,  я  не мог понять тогда, да признаться и сейчас , для чего нужно было так стараться превращать нас в единую серую массу, безликую, тупую и грязную.  Я не могу сказать, что именно меня подвергали подобным испытанием больше чем остальных. В этом я был наравне со всеми. Но обстоятельство, когда в тебе не видят и не хотят видеть человека, для меня было самым страшным.   
   Исполнителями  подобного отношения к нам были наши сержанты. Как уж они так подбирались, по какому кармическому закону, но фамилии некоторых из них я до сих пор хорошо помню. Удручало и удивляло то обстоятельство, что большинство сержантов нашей учебной роты, так же  служили срочную службу после окончания институтов.
    Бесконечные пробежки, приседания, отжимания и внезапные  команды «Вспышка». При  исполнении этой команды,  вся рота должна была броситься в рассыпную и упасть на землю, прикрыв голову руками. Так мы якобы защищались от вспышки ядерного взрыва. При этом специально выбирался участок, как можно грязнее. Бесконечные построения, ходьба строевым шагом с исполнением ротной песни и без неё, или команда «Отставить», то есть вернуться в исходное положение. Особенно часто наши сержанты любили её повторять после команды «Отбой!», что означает быстро раздеться, правильно уложить свою форму и лечь спать. Бесконечные одевания и раздевание при подъёме, но особенно часто при отбое, стояние часами в коридоре, когда  уже нужно было спать , приводили к  тому, что некоторые солдаты просто падали в обмороки от усталости. Их относили  из строя на руках, но остальных заставляли стоять еще несколько часов. Да мало ли ещё что могло взбрести в головы наших доблестных сержантов. Это не было продиктовано необходимостью, а ,наоборот, очень часто дуростью, тщеславием и  безнаказанностью наших сержантов. Офицерам же было так проще , они либо разыгрывали из себя отца родного, либо демонстрировали откровенное безразличие ко всему происходящему. Были и среди них  люди склонные к садизму, но значительно реже, чем среди сержантов. Увлечение алкоголем и  полное безразличие к службе, людей уже наигравшихся в  армию- так можно было охарактеризовать многих наших офицеров. 
   Очень быстро, при такой службе, все наши инстинкты свелись к двум основным – спать и есть.  Мы почти постоянно были голодны, хотя  ели довольно много, нам постоянно хотелось спать. И вот представьте такой случай, когда рота заходит в столовую,  каждый встаёт напротив своего места за столами, на столах дымящиеся бачки с первыми и вторыми блюдами, тарелками с мясом и горами хлеба. Кормили нас тогда в армии, я считаю хорошо. Так вот рота стоит и ждёт команды, чтобы сесть, быстро всё это поделить и съесть и в это  самое время раздаётся команда, вместо «садись», «строиться выходи». Я до сих пор помню этого сержанта и уж не знаю, чем это было вызвано, что ему не понравилось, но  приказ этого отморозка запомнил на всю жизнь.  Так мы остались голодные.
   Но сейчас  мне вспомнился случай не самый тяжёлый для нас солдат, а скорее юмористичный. В нашу учебную часть нагрянула проверка. И хотя в армии никогда не бывает внезапных проверок так как, всё заранее известно,  мы уже за месяц до неё что-то всё чистили, красили, перекрашивали и снова чистили, очень мало  спали, без конца ходили строевой , отрабатывали самые разные сомнительной нужности задачи и так далее.
   В то время ходил  в нашей среде анекдот, который для нашей армии подходил идеально. «К американскому президенту приходит его главнокомандующий всеми вооружёнными силами и говорит:
- Господин  президент, давайте объявим войну Советскому Союзу.
  Президент возмутился:
 -  Да ты что – это же третья мировая война, да нас с тобой проклянут  во всех будущих поколениях, если они будут после этого на Земле!
- А мы господин президент, только объявим войну, а нападать на них не будем. Они себя сами проверками замучают»
  Так оно в действительности и было. Но когда начиналась сама проверка и  комиссия уже была в части,  для солдат наступала настоящая лафа. Нас всех с утра строем и с песнями уводили на занятия за пределы городка, в лес, где нас почти не дёргали и не строили и мы мирно сидели возле костров и могли спокойно поговорить, что-то рассказать и все рассказы, конечно же, сводились к родному дому и гражданской жизни. Наша недавняя гражданская жизнь,  казалась нам просто другой реальностью. Потом мы возвращались на обед и  снова уходили в лес до ужина. И хотя была зима, но в Германии это время года не такое уж суровое и поэтому нас такой расклад целиком и полностью устраивал.
   Вот так однажды в очередной раз в полной походной амуниции мы направлялись в лес, но нас остановил наш ротный командир по званию  капитан. Встав во главе роты, он повёл нас через самый центр нашего небольшого городка. Навстречу нам бежал офицер с квадратными глазами, крича нашему командиру, что прямо по нашему курсу  идет глава комиссии - генерал. Но видимо это и было целью нашего прохождения, поэтому мы продолжили своё движение во главе с командиром. Вскоре ,действительно, прямо по маршруту нашего движения  показался генерал ,окружённый  группой офицеров. По команде командира: «Рота!» мы все перешли на строевой шаг,  чётко чеканя его подошвами наших сапог  по асфальту. При приближении к генералу наш ротный скомандовал: «Равнение на пра-во!». Мы все повернули головы направо,  наш строевой шаг стал ещё более отрывистым и чётким.  Генерал подошёл к бровке, приложил руку к папахе, отдавая нам честь, и громко поприветствовал нас:
- Здравствуйте товарищи солдаты!
 На что мы, пропустив два шага, на третий, должны были громко заорать:
- Здравия желаем товарищ генерал!
 Но уже на втором шаге в задних рядах кто-то пискнул: «Здра…», рота сбилась, и чётко чеканя шаг, в гробовом молчании прошла мимо генерала – лейтенанта. Я по росту шёл всегда в первой шеренге и видел, как голова нашего капитана, буквально вжалась в воротник шинели, словно её лишили шеи. Так в полном молчании мы прошли ещё метров сто и повернули за ближайшим поворотом дороги. Командир остановил роту и даже не глядя в нашу сторону,  вызвал к себе сержантов. Остальная же рота пошла дальше намеченным курсом.
    Вскоре  нас догнали взъярённые сержанты , тут уж ничто не могло помешать им оторваться в полной мере  на нас за случившийся казус. К счастью того бедолаги, что сорвался на приветствие раньше времени, его не выясняли, а приступили к наказанию коллектива, то есть нашей роты.  Мы ходили строевым до вечера горланя приветствие всем сержантам по очереди. В конце концов, они устали и оставив двоих из своего числа, наименее крутых,  удалились в казарму. Эти двое ещё водили  роту какое-то время, заставляя нас, каждые пять минут переходить на строевой шаг и  кричать приветствие: «Здравия желаем товарищ сержант!». Наконец устали и они.
  Тогда  они поступили следующим образом.  Один встал  в начале  прямого участка дороги на окраине нашей части, где мы всё это время тренировались, а  другой в конце её. Мы же должны были строем  идти от одного к другому, но поравнявшись по ходу движения с очередным придорожным столбом, которых было несколько на этом участке, приветствовать его: «Здравия желаем товарищ столб!» В казарму мы вернулись уже перед отбоем. Так закончилась для нас проверка нашей учебной части.
    Учёба в  этой воинской части продолжалась шесть месяцев, и это было самым трудным отрезком времени за всё время моей службы с Советской Армии. Помогала мне выстоять и выдержать всё это время моя любовь. Я её связывал тогда с конкретной девушкой, но сейчас я понимаю, что меня спасало само чувство.  Именно мысли о моей любви помогали мне в самые трудные моменты наших армейских будней.
  Позже, когда я уже окончил  школу сержантов  и получил сразу звание сержанта в числе десятка отличников - курсантов, вместо младшего сержанта, что получили остальные сотни курсантов, мне предложили остаться в этой учебной части  в качестве сержанта, но я категорически отказался от столь лестного предложения и предпочёл поехать  в линейную часть, в полную неизвестность.  Дальнейшая  моя  солдатская судьба складывалась по-разному, но я чётко помнил о том, что никогда и ни при каких обстоятельствах  не должен стать таким сержантом,  какие командовали мной в учебной части.  И с полной  ответственностью могу сказать, что я таким не был.

  Владимир Тетерин   
   22.02.2013