Глава 51

                Глава 51

        Предстоял тяжёлый день. Тениальный вернулся к съёмкам передачи на ТВ. Бориса не устраивала заявленная тема, более того, когда он услышал о чём пойдёт речь просто взбесился. Он пытался воспротивиться, но руководство настаивало. Звезде дали понять, что вещательных каналов расплодилось огромное количество, и в погоне за рейтингом приходится рыть землю в поисках невиданных сенсаций. Давно никого не смущал смрад от жареных новостей или ядовито-жёлтый цвет нарытого материала. Тениальный убеждал коллег, что нужно сохранить собственное лицо, а не гнаться за сиюминутной выгодой, потом будет сложно вернуть потерянную репутацию. После короткой перепалки ему заявили прямо: «Не устраивает заявленный формат, поищи другое место работы. Найдём более сговорчивого ведущего». Молодые люди, с которыми Борис успешно начал сотрудничество, уже сделали неплохую карьеру и терять всё, ради чьих-то принципов они не собирались. Продюсеры напомнили Тениальному с чьей лёгкой руки он стремительно взлетел в звёзды телеэфира, стал востребованным и самым дорогим ведущим. Ему недвусмысленно намекнули, что за такую сумму можно легко переступить через свои принципы и нести любой бред.
         Войдя в студию, Борис осмотрел публику и почувствовал, как его слегка затошнило. Такое случалось с ним в минуты наивысшего нервного напряжения. «Всему есть предел прочности. Держись, Борис! Держись!» – приказал он сам себе.
 
         В студии, как всегда, народа было битком, достопочтенная публика приготовилась к обсуждению жареных новостей. Борис мельком взглянул на «главного героя» неуверенно примостившегося на краешек жёлтого дивана, стоявшего в самом центре студии. Плюгавый заморыш с остатками белесых волос, мелкими чертами лица и блуждающим взглядом. «Паршивый ублюдок! Огрызок!» – Борису хотелось плюнуть и дать ему в морду. Ведущий совладал с нервами и, глядя куда-то в пространство, на автомате озвучил тему разговора. Борис предельно отстранил себя от событийного ряда. Его знаменитый баритон звучал невозмутимо, что ввело в заблуждение фигуранта дела. Мужичок встрепенулся и, распрямив хилые плечики в дешевеньком китайском ширпотребе, неожиданно бойко повёл свой рассказ:

         – Жили мы в своём доме в пригороде. Как получилось всё, сам не знаю. Осудить то меня легко, но все же живые люди, и мужики, я думаю, меня поймут. Мать, жена моя, значит, посменно работала в городе. Я без работы был. За домом приглядывал. Баню натоплю, перемою ребятишек. А чё тут такого, я же их с детства купал. Мои же дети. Потом как-то само получилось, позвал, она и пришла, говорит, понравилось и не больно было.
           – Кто пришла?
          Прозвучал вопрос от зрителей. Подсадили всё же редакторы кого-то из своих в студии, догадался Борис. Мужичок опять заёрзал на диване и продолжил:
           – Так старшая наша Кристя.
           Тот же голос озвучил страшную догадку:
            – То есть вы хотите сказать, что занимались сексом со своей дочерью.
            – Так я и говорю. Случайно получилось. Я выпил немного, а мать на работе была. Сперва скрывались, конечно, только, как тут утаишься. Мать, когда дома, Кристя уже и ревновать начала, истерики закатывать стала. Чуть не в постель лезет, так разобрало девку. А я чё, говорю, ты чё делашь-то, парней тебе мало. Не надо никого, тебя люблю. Мать, узнав про всё, пошла в сарайку, да и повесилась сдуру. Похоронили, всё по-людски. Жить стали дальше. Тяжело было, деревенские, сами знаете, народ какой – глаза колоть стали. Пошто вышло так? Как да чё, любопытство их разбирает. Потом уж дитё народилось. Меня мужики в открытую материть начали. Только мальчонка не пожил, Бог прибрал. Она у меня хитрая, таджики работали у фирмача на сахарной свекле, Кристя и соврала, что от них будто дитё прижила. Ну, чё теперь, раз так. По любви же вышло.

         И что только не слышали стены студии за многие годы, но такого!? Борис онемел от возмущения, не зная, как быть дальше, предстоял целый час пытки. Пауза угрожающе затянулась, Тениальный не реагировал на замечания редактора, сорвал наушники: «Господи, что же это такое!? И Бога вспомнил и про любовь, да разве же человек он после всего, что сделал!?». Редактор отчаянно жестикулировала, но Борис упрямо качал головой и хотел выйти из студии. Редактор попыталась возвратить ведущего обратно, но Бориса трясло, он не мог вести передачу: «Нет. Я ухожу. Или я придушу эту тварь своими руками». Охрана не выпускала ведущего из студии. Редактор умоляла держаться.
          Студия гудела. Желающие разузнать подробности проявили себя:

          – Сколько лет было вашей дочери, когда это случилось?

          – Двенадцать почти. Нет, вы не подумайте, она девка развитая была, всё при ней, как полагается – и мужик показал руками, что там и где, по его мнению, полагается, при этом даже улыбался, увидев заинтересованность в студии.

          Последовал другой вопрос от подсадной утки:

          – А что в вашей деревне нет даже участкового!?
          – Зачем?
          – Какая-то власть в вашей деревне есть?

          – Есть. Так я же говорю, она заявление написала на таджиков. Те уехали, а с меня и взятки гладки выходит. Я и жене сказал, ну посадят меня, кому от этого легче. Всё же по обоюдному согласию. А она дура повесилась.

          Вопрос о вопиющей аморальности остался не услышанным, студия не взорвалась от возмущения, публика жаждала подробностей и увлеченно смаковала историю. Борис смотрел с отвращением и не мог заставить себя подойти к мерзавцу. Фигурант совсем осмелел и, похабно ухмыляясь продолжал твердить, что всё по любви вышло. Две пожилые женщины встали и покинули студию. Борис вплотную подошёл к ничтожеству, завис над ним грозовой тучей, кулаки горели от напряжения:
          – По любви, говоришь, сука? Ты же тварь в аду гореть будешь.
          Оператор торопливо взял крупный план, похотливый субъект сжался и покрылся мелкими капельками пота, осипшим голосом просвистел:

          – Так чё теперь-то, дело прошлое, ей уже восемнадцать исполнилось. Уйти могла бы, так ведь не хочет.

          Борис отвернулся и, брезгливо поморщившись, продолжил:

          – Меня долго уговаривали вести эту передачу. Я согласился в надежде, что услышу хотя бы слова раскаяния. Что это?! Перед вами преступник. Кого мы пригласили в студию. Зачем?

          Ведущий повернулся к залу, Господи, кого там только не было: помощник депутата со своим бойфрендом, неопределенного возраста накаченная силиконом кукла, божий одуванчик, отсидевший неоднократно за изнасилования малолетних, самый безобидный из всех персонажей – мужик с ирокезом вместо благодушного бобрика, покрытый с ног до головы наколками. Борис обвел взглядом публику и тут профессиональные тормоза отказали:

          – Окститесь, господа! Мы – звери! Мы – звери, господа!

          После его слов персонаж с ирокезом сорвался с места и кинулся бить морду «герою» передачи. При этом мимоходом сунул кулаком в смазливую физиономию бойфренда помощника депутата, тот взвизгнул, как девка, и бросился искать защиты у своего спутника. С галёрки сорвались бритоголовые люди в чёрных рубашках. Они на ходу нацепили повязки с нацистской символикой, и стали прыгать перед камерами, чтобы попасть крупным планом в объектив. Нацболы кричали: «Бей жидов, спасай Россию». Перед Борисом мелькнуло знакомое лицо, это был студент ВГИКа. Засветив символику организации, националисты испарились из студии первыми. Продюсеры ликовали, скандал получился на славу. Передача будет пользоваться дикой популярностью, а там они придумают, чем потешить публику ещё. Немного огорчало появление националистов, про жидов было явно лишнее, но кто же мог предположить такое. Молодые люди появились в студии в разное время, и никто даже не подумал, что они могут быть как-то связаны между собой. Хотя! Какая теперь разница! Цель оправдывает средства. Ну, на крайний случай, принесут свои извинения.
         Борис швырнул микрофон и вышел из студии, на душе было гадко, в буфете одну за другой выпил несколько рюмок водки. Зазвонил телефон, Тениальный удивился, звонила Зоя Петровна:

          – Борис, здравствуйте. Мы в Москве. Аннушку только что перевели из реанимации в палату. Если хотите можете приехать. Она вспоминала вас.

          – Зоя Петровна, что случилось!? Какая реанимация!?

          – Да, вот ведь незадача. Аннушка пошла в ледник, а кто-то случайно её там запер. Она в одном платьице лёгком была. Только на следующее утро и обнаружили, сначала думали, что к отцу уехала ночевать.
         
          – Зоя Петровна, я сейчас приеду. Вы где?

          – Мы в Москве. Отец Кирилл постарался, устроил в первую Градскую через своих знакомых. Я осталась ухаживать за ней.

          – Я понял, я всё понял, скоро буду.
 
           Один звонок и весь бред съёмочного дня моментально вылетел из головы. Мир людей, который только что казался ему безвозвратно и безнадежно испорченным вновь вспыхнул яркими красками. Борис бежал, летел, спешил к любимой женщине. «Анна, Аннушка, дорогая моя!» – повторял он на все лады её имя.
          На парковке для служебного транспорта стоял его автомобиль, но после бара ему пришлось вызвать такси. Когда Борис проходил мимо своего джипа, заметил на лобовом стекле листок. Он взял буклет и не откинул его, как обычно, а начал читать. Может, глаз зацепился за слово весна, а на дворе стоял знойный август. Должно быть, благодаря порыву шаловливого ветерка листок случайно приблудился под дворниками. Неизвестный энтузиаст призывал – С Весной Вас, дорогие россияне! Не всё продается и покупается. Давайте пускать мощные корни в родной земле, да так, чтобы никакая вражья сила не могла их выкорчевать. Пока наследники большевиков и единоверцы комиссаров свалили на Запад, чтобы прожигать жизнь на народные денежки, мы будем строить страну не по понятиям и декларативным лозунгам, а по закону. Или что, господа, слабо? Чтобы наш общий дом стал чище и краше, а дым отечества приобрел забытый сладкий вкус. Вкус истинного патриотизма.
 
          Борис, дочитал листовку, отметил качество полиграфии и мысленно поблагодарил безвестного энтузиаста: «Спасибо, дорогой друг». Почему-то это обстоятельство показалось добрым знаком, он положил буклетик в карман и сел в подъехавшее такси.

          Зоя Петровна дожидалась его возле лифта и проводила до палаты.

          – Здравствуйте, Борис. Вот это палата Аннушки, а я спущусь вниз, прогуляюсь немного во дворе.
          – Хорошо, Зоя Петровна.

          Борис тихонечко толкнул дверь в палату, Аннушка спала. Он взял стул и сел рядом, с минуту, не дыша, любовался ею. У него перехватило горло и защипало в носу, женщина слегка шевельнулась, но не проснулась. Бледный покров кожи и пульсирующая синяя жилка на виске говорили о том, что Анна перенесла серьёзный кризис. Борис вздохнул, вот оно – его счастье: «Теперь все будет хорошо, родная! Господи, сделай так, чтобы мы были вместе!». Борис пытался вспомнить молитвы, но не заметил, как убаюкивающая тишина сморила его. Он положил руки на подоконник и ненадолго задремал, а когда проснулся то увидел, что Анна лежит с открытыми глазами. Борис пересел ближе:
          – Аннушка, извините, я задремал тут у вас. Как вы себя чувствуете?
          Он осторожно взял её тонкую ладонь, но женщина одёрнула руку. Бориса обожгло – напрасно радовался всё не так просто, и на душе у него снова сделалось тоскливо. Анна тихо сказала:

          – Борис, спасибо, что пришли, но сейчас вам лучше уйти.
          – Анна!
          – Прошу вас, уйдите.

          Тениальный не стал настаивать, чтобы дать время больной окрепнуть. Раскланялся и вышел. Весть о приезде звезды уже обсуждало всё отделение. Борису пришлось пройти сквозь строй любопытных и приветливо улыбаться пока шёл к выходу. Он спустился вниз, разыскал во дворе Зою Петровну.
          – Борис, на вас лица нет. Не расстраивайтесь так. Аннушке уже намного лучше.
          – Зоя Петровна, чего вам тут маяться, поехали ко мне.
          – Не знаю, удобно ли?
          – Не беспокойтесь, никого не стесните, я один дома.

          – Спасибо. Только Аннушку предупредить надо. Я сейчас.
         
          Старушка ушла, а Борис присел на скамейку. Пока ждал, ещё раз перечитал найденную листовку: «Должно быть безвестный автор сочинил это воззвание к людям в минуты душевного порыва. И всё же он прав. Весну души не купить, не отменить никто не в силах».