Сказка о стоявшем у окна

"Разве это жизнь? ...Разве это жизнь?"
 - А как Вам вот это? ...Там-та-та-тарарам-там-та...
 - Папа, Вам спать пора.
 - Подожди, душенька. Ну-ну, неплохо... знаешь, этак... неплохо.
"Музыка..."
 - Вот дождь-то зарядил... сухого места нет.
 - Закрой, ради Бога, форточку, Паша! Ну что за привычка стоять под форточкой! Что за привычка у него, Господи ты Боже мой...
"Улица..."
- "Таял лед, и вода медленной струйкой стекала с его раскрытой ладони..."
- А что это ты гонишь меня, душенька? Я, кажется, еще сегодня чаю не пил. Так ты решила, значит, избавиться от голодного-холодного, несчастного, больного старика, и все только из-за того, что тебе жалко для него вон той хорошенькой чашечки с бардовым цветком?
 - Там-тара-пам, та, та-та, там...
 - Там-тара-пам, тара-пам...
 - А что там такое?
 - Да опять ругаются на втором этаже, я поднималась - слышала. Завела шарманку: "Разве это жизнь да разве это жизнь?"
 - А мне сегодня в любви признались.
 - Тара-пам... кха-кха... это как же, целая толпа сразу? Этак не годится, ты бы, девочка, очередь завела.
 - Да-да... тише, Ниночка... после войны, понимаете - бедно жили-то, ох как бедно; только на его помощь она и жила, а как он умер, так она чуть с голоду не померла - прихожу, а она лежит на кровати, холодная вся - как с похорон пришла, так, видно, и не вставала... Тсс... Шура идет.
 - Нет, не толпа... Одноклассник, ты его знаешь, папа, он твои очки разбил.
 - Мои очки? Это какие это очки? Как у старой мартышки? Разве я ношу очки, Алечка?
 - Ну, начинается...
 - Господи... Господи... ну где же, где же эта ложка... Митя, прекрати пиликать, ради Бога! Господи, Господи... маленькая...
 - Я не пиликаю, Александра Алексеевна, я тарабаню.
 - Тарабанит он, Господи... люди летают, дерутся, ну просто... гвозди заколачивают, а он тарабанит... серебряная... то есть железная, посеребренная, ну конечно, Господи, Боже мой... такая хорошая ложечка...
 - С кем же драться, Александра Алексеевна?
 - С кем? С кем, с кем... да, действительно... как же это... неужели не с кем?
 - "Ну что же ты, милая? - сказал он. - Это только листок бумаги. Разве такая большая беда - сжечь исписанный лист?"
 - Ну что за тоску ты там читаешь, Аля? Такому маленькому ребенку - такую тоску, Господи...
 - А ей нравится!
 - Нравится?
 - Нависся!
 - Ох, нависся-нависся... ну хорошо, хорошо... тара-пам, та, та-та...
 - Ну, и что же он сказал? Про разбитое сердце, наверное, не осмелился - стало быть, про пронзенное или, как бишь его...
 - Сгоревшее дотла, Иван Фомич! Тарам-па-па... И вот так... вот черт! Ничего не выходит!
 - Не отчаивайтесь, молодой человек - как можно отчаиваться в таком милом кругу друзей? Вы только взгляните на абажур над бантиком нашей Светочки. Вот когда Вы будете умирать от чахотки на холодном чердаке, в обществе дождика и разбитого зеркала - тогда пожалуйста. Так что же ты замуж не пошла, дочка?
 - Он принес мне белые розы...
- "Вот и улица, вот и дома, и светлая дорожка бежит, ветер уносит лепестки с кустов. А ведь это только картина. Какая замечательная картина, какая хорошая картина, Боже мой... какая тоскливая картина".
 - А ты любишь красные?
 - Нет, папа... Для белых роз нужна прическа, вот такая... с начесом; а у меня... а у меня за контрольную по алгебре три... и все руки в чернилах. Я и спросила: "А где же белая карета с белыми лошадьми?" А он сказал: "Ничего, в другой раз", - улыбнулся... и ушел.
- Ох, Господи... Господи Боже мой... капельки-капельки, дождик осенний... скажите мне, капельки, где же моя ложечка?
 - Обиделся, наверно?
 - Не знаю...
- "И он умер, господа... умер не от тщеславия, не от несбывшихся надежд. Он умер, когда погибла его музыка..."
 - Неть!
 - Господи, ну конечно нет! Какие ужасы, Господи! Разве люди умирают, Аля? Это просто... просто кощунственно...
 - Но он умер, тетя! Это же композитор такой, он сыграл в музыке свою жизнь, понимаете...
 - Нет-нет, ничего не хочу понимать, Боже мой...
 - Не расстраивай ребенка и тетю нелепыми книжками, дорогая моя. Ну какая там жизнь в музыке? Разве это жизнь?
 - Тара-пам, тара-пам, тарарам, па-пам! Вот это хорошо, Иван Фомич? Правда же, хорошо?
 - Отлично! Особенно с вишневым вареньем, милый мой. Попробуй, пожалуйста - очень полезно для вдохновения, слово даю.
 - Тетя Шура! Тетя Шура, что же Вы!
 - Шура, Шурочка, что с тобой?
 - Не плась, Сусоська, не плась... он не умел, не умел... он песеку заново написал...
 - Вас, молодой человек, просили же - не шумите, так что же Вы... человек с работы, устал... вот до слез довели...
 - Я... простите... простите...
 - А что такое? Ложка серебряная пропала, что ли?
 - Серебряная? Ах, черт, посеребренная! Да ведь это подарок, семь лет тому...
 - Да вот же она, Шурочка, вот - за скатеркой-то и не видно...
 - Митя, ты уходишь? Подожди - я тебя провожу.
 - Там-тара-пам, та, та-та, там...
 - А что, Митя ушел уже? А его по радио передают. Слышишь?
 - Слышу.
 - Здорово, а?
 - Здорово...