Эпизод 10

/И снова на сцене Пеппи. Роль и пьеса неизвестны. Произносит монолог:

- Ты всего лишь актер! Ты не имеешь права менять сценарий! Ты обязан слушаться меня, режиссера, и играть строго по сценарию! Нет, вы не правы! Никто не сможет воплотить этот образ, кроме меня, актера! Принимая образ героя, я делюсь с ним своей душой и без моей воли он не выживет! Оживляя его в себе, я чувствую его эмоции, слышу его мысли! И только тот, кто заставил героя дышать, будет единственным актером, сыгравшим его по-настоящему! Все остальные будут лишь копиями! И вы, режиссер, не сможете разорвать эту связь! Пошел прочь! Ты ни на что не годный актер! Я найду другого, который будет послушен моей воле!!! Нет, господин, кукловод, теперь уже поздно... Эта роль стала частью меня и никто другой вырвать её не сможет. Или я, или никто. Мы можем творить только вместе. Послушайте меня, прислушайтесь к его словам... Вы знаете, как показать его зрителю, как сказать, каким жестом передать волнение и трепет, но это лишь внешнее - вы не сможете один слышать его и знать, что его тревожит и в какую сторону он повернет... Не убивайте его. Я вас... Я... Ради героя, прошу вас, давайте забудем споры и обиды! Молю! 
Несчастная любовь, зачем душу рвешь ты мне? Что же от меня тогда останется?.. Ничто. Последняя страница сценария на опустевшей сцене... И та чиста.

Пеппи складывает руки на груди. Появляется новый герой. Не меняя позы, она продолжает:

- Вы новый режиссер? Или претендент на эту роль?

- Не беспокойтесь, я всего лишь декоратор. Пара незначительных деталей, измерений и я удалюсь. Простите за беспокойство...

- Бабочки... Они щекотят меня! Это так щекотно, когда внутри живет целое облако бабочек, правда? Или вы никогда не чувствовали их внутри себя?! - Пеппи в ужасе расширила глаза и не дожидаясь ответа, продолжила - Вы меня любите? Если нет, я умру... Или убью себя. А если да, то убью вас, чтобы любовь эта стала вечной.

- Я должен выбрать между жизнью и смертью?

- Нет-нет!!! Между вечностью и мигом...

- Даже ради вечности, дорогая, мне бы не хотелось терять и мига с вами - выбор слишком жесток.

- Вы эгоист... А слово "дорогой" применительно только к денежным эквивалентам материального мира! В них нет любви!

- Простите за это.

- Но как же мне отомстить вам? Я не хочу умирать, не удостоверившись, что память ваша обо мне будет вечной! Скажите лучше, что не любите! Скажите, что ненавидите, что все меня ненавидят! Что я не нужна ни здесь, ни на небесах.

- Простите, но я не могу вам лгать...

- Вы - дьявол, но не создатель, вы не смеете решать, как мне распорядиться своей жизнью... Есть ли хоть один луч... Я как бабочка, которая будет биться о стекло, как безумец, который будет любить тем больше, чем его ненавидят, рыдать душой навзрыд, затапливая себя изнутри жгучей болью от каждой обращенной к нему улыбки. И даже ласковый взор будет ранить клинком прямо в сердце, разрывая его на кровавые фрагменты... И когда оно будет раздавлено и растоптано, тогда моя любовь достигнет пика своей поэтической возвышенности, кульминации священного таинства жертвоприношения на её алтарь! Да, и я буду со своей любовью, обнимая её изо всех сил, а она окажется лишь кустом терновника, с кружащими над ним птицами и бабочками... Но я бабочка... Потому что век их совсем короток и они так же легко порхают, как душа моя, когда влюблена и погибают, пронзенные первыми каплями осеннего дождя, не успев укрыться от непогоды... Но как же укрыть сердце от любви? Я хочу собрать коллекцию этих бабочек, чтоб они не исчезли бесследно, как забывает неверный любовник - они оставят след... Каждая из них будет символом ещё одной смерти сердца... Каждая из них словно внутри меня и их рой щекотит, и каждая новая любовь откликается во мне все более громким эхом... Лучше убить. Сразу убить и не позволить уйти, погибнуть. Полюбив меня, нельзя полюбить никого больше! Я всегда буду последней любовницей и любовь эта будет жить вечно, потому что один из любящих обязательно погибнет, чтобы сохранить эту любовь навечно. Он должен стать жертвой любви! Любовь без жертв невозможна! Но я не могу убить себя - во мне живут бабочки, обретшие бессмертие и я буду тем, кто будет хранить любовь. Вечный символ вечной любви... И разве не самая ли большая это жертва - наблюдать за смертью возлюбленного, уносящего частичку тебя в вечность? Но невозможно иначе... Обними меня, о, вечность, я хочу услышать твой голос...  - Пеппи нервно рассмеялась. И смеялась очень-очень долго, словно неслышимый никому, кроме неё, поток шуток, не прекращался. В конце концов она тихо запела:

- Я знаю ты где-то ждешь меня, мы скоро встретимся, не теряй надежды, ещё чуть-чуть и я приду в твои объятия...

Доктор Араши подошел к Пеппи, положил руку ей на голову и тихо сказал:

- Отдыхайте... Все ваши роли будут бесподобны и незабываемы, а ваши герои останутся жить, самостоятельно, наделенные силой вашей души. Засыпайте.

- А вы добрый... - И послушно заснула.

Остановившись возле двери, доктор Араши записал в журнале:

"Счастлив поведать моему несравненному и незаменимому Кроносу, что
в состоянии пациентки наступило заметное улучшение и всевидящее золотое светило выглянуло из-за туч, чтобы согреть и её. Простите мне мою нескромность, дамы и господа, но надеюсь и я занять достойное место на небосклоне этой девы и сыграть далеко не эпизодическую роль в нашей прекрасной пьесе. Возьму на себя смелость стать режиссером. О чьей роли, правда, никто не должен догадываться, но чьими усилиями сумбурная драма должна превратиться в комедию. Драмы бывают могущественны, волнующи и заставляют и преданного вашего слугу Леопольда прижать к глазам шелковый платочек, но... У Пеппи не к тому талант, увы. Не в том амплуа она его воплощает - её драмы слишком сентиментальны и пресны, даже если бы она всерьез попыталась лишить вас моего общества. А зловещая и безумная комедия получилась бы у неё просто великолепно!! Она бы стала звездой среди самых сумасшедших персонажей всех времен! Её бы боялись так же сильно, как, возможно, и желали! Образ был бы ярким, как вспыхнувшая пламенем древняя часовня, одиноко погибающая в мрачных скалах севера! Но, все же пока этот формат придется отложить в сторону. На будущее... Даже волшебное зеркальце со мной согласно! Спасибо ему!  А если чуть-чуть серьезнее, то продолжительный период мрачнейшей депрессии, аутизма, во время которого Пеппи пребывала в заточении в склепе, шепча неведомые никому проклятия, постепенно сменился все более аффилятивным поведением. Доктор Араши счастлив. И так же счастливо и нежно провожу рукой по твоим страницам, прощаясь до следующего утра, возлюбленный Кронос./



/"Добрый день, жители №Мх3-798. Ваш родной город всегда в эфире и его сердце бьется в унисон с вашими! *несколько оглушительно гулких ударов символизировало количество прожитых уже временных отрезков суток* Не пропустите ожидаемый прогноз погодных представлений на сегодняшний вечер и завтрашнее утро. Но если вы желаете изменить расписание погодного шоу - никаких проблем! Подключайтесь к "MW0856Z" по коду института. До встречи в эфире через 15 минут."

Полупрозрачная чашечка, чья форма напоминает цветок лилии, сложенный из маленьких неровных кубиков бледно-голубого стекла или, может, сахара? Было бы восхитительно, если бы этот сахар не успевал растаять прежде чем любитель такого подходящего по цвету зеленого чая, успеет им насладиться... И если бы можно с легкостью восстановить растаявший слой... Огни высоких зданий, заполнившие небо неисчислимым количеством звезд все ещё ярко горели и играли на неровной поверхности этой чашки, стоящей у окна в темной кухне. А аромат горячего чая боролся со странным запахом лежавшей рядом папки с документами и газеты, которую не успели уничтожить до того, как сделали частью личного дела мсье Марта.   Люцифер запрыгнул было по-хозяйски на стол, чтобы расположиться у любимого окна, но фыркнул и убежал прочь. Зажегся датчик подогрева, осветив часть стола красными с синим и желтым цветами и через мгновение загорелся и слабый неровный свет во всей кухне,  освещая стол и оставляя тени на лице вошедшего, у ног которого неожиданно громко запел кот.

На последней странице, небрежно растянувшегося поперек папки выпуска,  можно прочесть маленькую поблекшую заметку:

"По сообщениям общей пресс-службы города, вчера, дд/мм/гг городской патруль задержал мужчину, который требовал обвенчать его с "целлулоидной" спутницей синего цвета. Невестой его оказался манекен, о пропаже которого заявил владелец одного из магазинов в центральном районе. Мужчина почти  не оказал сопротивления, но отказался отвечать на вопросы сотрудников службы безопасности; тем не менее личность его была установлена в кратчайший срок. Единственное, что он сказал, обращаясь к задержавшим его, это просьба не причинять вреда его невесте - это относилось к похищенному им манекену, который был возвращен владельцам магазина. Сами же владельцы, однако, весьма обрадовались подобной огласке и назвали куклу "сбежавшей невестой", немного модифицировав её наряд и дополнив фиктивными протокольными снимками похитителя. Один из владельцев магазина, очень известный в очень узких кругах поклонников подобного стиля дизайнер, сказал, что прощает любителя кукол и даже благодарен ему за некоторые преподнесенные им креативные идеи, которые дизайнер по его словам собирается воплотить в своих будущих изделиях. Но сотрудники службы безопасности, защиты нравов и общественного порядка были непреклонны, как и положено специально натренированной элите службы и механизированным  помощникам."

Маленькую и печальную заметку украсил портрет темно-голубого манекена с классически красивым овалом, вызывающим в памяти нежных дев с полотен Рафаэля. Голову манекена украшал венок из засушенных синих роз и фата из полупрозрачной пленки, а платье её почти наполовину заменили медицинские бинты. Запястья манекена для придания большей сюжетной окраски украсили браслетами легкие светоотражающие цепи с крупными звеньями.

"Какой вульгарный и грубый стиль у этих газетных статеек! Даже такие полные трагизма и красоты истории они умудряются передать всего в паре пошлых слов! Анатомические справочники не так бы напугали романтичных и невинных влюбленных, как это... Но быть скованным подобными цепями это, должно быть, весьма эстетичная пытка! - усмехнулся Леопольд, лениво склонив голову над газетой. - Но, печальный господин Март, Вас можно понять! Я бы только вам другое имя... Хм, думаю, имя Елизавета подошло бы вам гораздо больше! А почему... А вот это мы узнаем, видимо, позже."/