Александр Пушкин и Авдотья Закревская

В Петербурге, в период сватовства к Олениной, у Пушкина были две любовные связи - с Анной Керн - мимолетная,  и с Аграфеной Федоровной Закревской - красивой, блестящей, эксцентричной женщиной, презирающей условности света.  Она жила в Финляндии, в Гельсингфорсе, иногда приезжая в Петербург.
      
Эта высокая, смуглая красавица имела огромное число любовников. Натура пылкая и неуравновешенная, страстная любительница французских романов и последовательница их героинь, в редкие минуты просветления от своих безумств, Авдотья искренне молилась, творя крестное знамение по-старообрядчески - "двумя перстами".

Пушкин  её увидел первый раз летом 1828 года, когда она приехала к мужу из Финляндии. Арсений Андреевич Закревский был назначен министром внутренних дел в апреле 1828 года.

 Пушкин, как только увидел Авдотью, сразу же набросал ее «Портрет»:

 С своей пылающей душой,
 С своими бурными страстями,
 О, жены Севера, меж вами
 Она является порой.
 И мимо всех условий света
 Стремится до утраты сил,
 Как беззаконная комета
 В кругу расчисленных светил.

«Беззаконная комета»... Пушкин нашел, как передать всю эксцентричность характера этой удивительной женщины, одновременно очаровывающей и шокирующей.

Князь Вяземский прозвал её "медной Венерой",  и поэт  только так и величал её. Прозвище было полно смысла - в европейской галантной поэзии Венера была эмблемой чувственной любви.

Аграфена, или Авдотья, как ее все звали, дочь графа Федора Андреевича Толстого, в 1818 году, в восемнадцать лет, вышла замуж за Арсения Андреевича Закревского, участника Отечественной войны, которому в то время  исполнилось тридцать пять. Генерал-адъютант был педантом.

Характер Аграфены Федоровны явственно обнаружился уже в первые годы  брака, и о них все начали судачить. А спустя всего четыре года у неё начались «нервические припадки»,  или, попросту говоря, капризы – она была единственной дочерью в семье и  её наперебой портили все…

Закревская,через четыре года после вступления в брак, от своих припадков отправилась на лечение в Италию - в сопровождении своего отца, который не только ничем не препятствовал развлечениям дочери, но и поощрял их.

Осенью 1823 года уже поползли упорные слухи, что Авдотья не собирается возвращаться из Италии: там ее удерживает князь Кобургский, будущий король Бельгии.
 
Но она все же вернулась к мужу, именно в тот момент, когда он получил новое назначение - генерал-губернатором в Финляндию, где  был возведен  в графское достоинство.

Здесь, с 1820 года, на военной службе, то есть, в ссылке, находился поэт Евгений Баратынский. Авдотья Закревская поразила его не только блеском красоты и роскошными формами, но и опасной оригинальностью:

 Как Магдалина плачешь ты,
 И как русалка ты хохочешь! –
писал он о ней.

Пушкин знал про её связь с Евгением Баратынским и о поэме «Бал», в которой тот вывел вампическую женщину под именем княгини Нины. Она  предстала именно такой, какая есть: дерзко презирающей мнение света, сладострастной и даже порочной, внушающей страх необузданностью желаний.
Поэма Александру понравилась. А пуще всего – сама героиня.

Скоро по её приезду в Петербург он и сам стал её «наперсником». Вот как Александр Пушкин описывал чувства, бросившие его в объятия  графине, в своей неоконченной повести "Гости съезжались на дачу": «Она ему нравилась за то, что осмеливалась явно презирать ненавистные ему светские приличия. Он подстрекал ее ободрением и советами, сделался ее наперсником и вскоре стал ей необходим».

В это же самое время  Александр Сергеевич продолжал ходить к Олениным, не обнаруживая свои чувства к  Авдотье и надеясь на  свадьбу с Аннет Олениной, но  когда  домогательства  Елизаветы Михайловны Хитрово, преследующей его своей нежностью, перешли всяческие границы,  поэт ей отрезал: «Я больше всего на свете боюсь порядочных женщин и возвышенных чувств. Да здравствуют гризетки - это и гораздо короче, и гораздо удобнее. Я не прихожу к вам оттого, что очень занят и могу выходить из дому лишь весьма поздно. Мне нужно бы было видеть тысячу людей, а между тем я их не вижу.

Хотите, чтоб я говорил с вами откровенно? Быть может, я изящен и порядочен в моих писаниях, но сердце мое совсем вульгарно, и все наклонности у меня вполне мещанские. Я пресытился интригами, чувствами, перепиской и т. п. Я имею несчастье быть в связи с особой умной, болезненной и страстной, которая доводит меня до бешенства, хотя я ее и люблю всем сердцем. Этого более чем достаточно для моих забот и моего темперамента. Вас ведь не рассердит моя откровенность, правда?».

Зная о его связи с ней, о цинизме Закревской ему рассказывали, что благонравные и моральные люди смотрят на нее с ужасом и отвращением. Но ему нравилось полное  отсутствие у этой женщины  нравственности, её порывистость… Хотя себе признавался, что их отношения мучительны - сам влюблен в неё без памяти, и ревнует ее ко всем и к каждому.
 
Племянница Закревской, с которой Аграфена поделилась своей  тайной взаимоотношений с Пушкиным, рассказывала: «Еще недавно в гостях у Соловых он, ревнуя ее за то, что она занимается с кем-то больше, чем с ним, разозлился на нее и впустил ей в руку свои длинные ногти так глубоко, что показалась кровь...».

В стихотворении «Наперсник» он так выразил свои чувства:

 Твоих признаний, жалоб нежных
 Ловлю я жадно каждый крик:
 Страстей безумных и мятежных
 Так упоителен язык!
 Но прекрати свои рассказы,
 Таи, таи свои мечты:
 Боюсь их пламенной заразы,
 Боюсь узнать, что знала ты!

Не сумев выплеснуть до конца своего состояния здесь, он  написал еще одно, отражающее нервные отношения с ней:

 …Но жалок тот, кто молчаливо,
 Сгорая пламенем любви,
 Потупя голову, ревниво
 Признанья слушает твои.

Это у неё в доме, на рауте, он услышал слова Лагренэ, обращенные к ней:
-Мадам! Прогоните его! -
из-за которых тогда и вызвал того на дуэль, но Николай Путята их помирил.
 
 Образ Закревской Пушкин наметил во многих произведениях. Ее можно узнать и в блистательной Клеопатре из «Египетских ночей», и  «На углу маленькой площади», и в незаконченной повести
"Гости съезжались на дачу"...
 
 Но,заняв поэтическое воображение поэта на недолгий срок,  Авдотья Закревская ушла из его жизни навсегда, и в последующие годы  между ними личного общения уже не было: в 1831 году её муж вышел в отставку из-за здоровья и занимался устройством домашних дел и управлением имениями своей супруги.

 Поэтому Закревские жили в деревне, наездами появляясь в Москве  и Петербурге, а иногда и отбывая за границу с единственной дочерью.

 И вот эта  женщина, "медная Венера", после смерти теперь всеми известного поэта, заливаясь слезами, ночью сидела в Конюшенной церкви,  возле его гроба, и делилась со всеми присутствующими здесь интимными подробностями связи с дорогим покойником.