Маменькин сынок

               

Какие времена были раньше,  в те далёкие,  советские 70-ые – 80-ые! Много уроков в школах  не велось, был страшный дефицит учителей и текучесть. Кому хотелось работать за копейки? А ребята как были рады: можно к первому уроку не ходить и поспать подольше, а можно закатиться и к третьему уроку.
    Родители верили: работа у учителей нервная и не престижная. Это сейчас даже техничка за швабру и веник держится, как за спасительный круг, лишь бы не сократили, лишь бы не выгнали. Вдруг заметят, что она посмотрела не в ту сторону, в какую смотрит  директор. Вот и страдал учебный процесс в Нердвинской средней  школе. Учителем можно было работать и после десятого класса. Учитель со средним специальным образованием - клад. А уж если на горизонте замаячил учитель с высшим образованием, - то это было верхом совершенства.
       Помню, среди зимы открывается дверь, и входит молодая женщина, вся в золоте, как фронтовик при медалях. Очень эффектная дама, и с ней неприметный белобрысый сынок с кожаным портфелем. Мы пришли в кабинет, женщина закурила. Клубы  дыма вились и вились бесконечно и умело, а с её лица не сходила самодовольная улыбка: «Вот привезла вам сына, он после госуниверситета, может вести биологию и химию.  Прошу  любить и жаловать. Хочу сразу сказать, что в обиду я мальчика не дам!» А мальчик стоял, как истукан и не издавал ни звука. Но мама … такая, что лбом любую стенку прошибёт и никакой шишки себе не наживёт. Биологу пообещали большую нагрузку и квартиру, что находилась на  «семи ветрах». Других просто не было.  Хозяйка  квартиры,  Вера Александровна Вяткина, была, мягко говоря, слегка угловатая  женщина с мужским голосом. Нецензурно иногда  выражалась, пила горькую из-за несостоявшейся  жизни. Но сыновей и дочь держала в строгости, мужа-то не было.
      В деревне простор и свежий воздух!  Это все преимущества перед городской цивилизованной жизнью. Никаких условий и благ: надо и водички принести из колодца за триста - пятьсот метров, а то и более, надо и дровишек наколоть и принести в печь, чтоб не околеть от холода в деревянной, ветхой квартире. А ещё надо  умело  сложить дрова в печь, чтоб растопить. Ведь ещё и кушать хочется, желудок регулярно напоминает своим урчанием, что тоже нуждается в топливе, а чтоб приготовить что-то, надо сбегать в магазин,  закупить продуктов. Вот наш молодой специалист и растерялся. Он же наверняка был уверен, что булки родятся сами « в том самом виде, в каком их к кофею подают», как писал Салтыков - Щедрин. И начались страдания у нашего биолога.
На уроки стал опаздывать, то ко второму уроку придёт, а то и к третьему. Дети, естественно, рады, а завучу – морока.
Опять надо уроки переставлять. Мне и поручили  его будить по утрам, хотя и от этого толку было мало. В оправдание он находил тысячу  причин: то будильник не слышал, то не успевает, то ложится поздно.
     Договорились со старшеклассниками разделать ему дрова: распилить, расколоть, сложить (он - то колоть не умел).  А ведь их, родимых,  надо понянчить, чтоб тепло получить, и подсушить слегка, сложив в печь с вечера.
    А на уроке что было! Гул стоял страшный, голоса учителя совсем не было слышно, в классе летали сумки, книжки, шапки - всё, что попадало под руки. Что можно было говорить о знаниях и уважении?
Полное панибратство и никакой  дистанции даже с семиклассниками, не говоря уж про десятый класс. Мои посещения уроков не давали результатов.
Пока я сидела в классе, была тишина, стоило мне только удалиться, тут же начиналось что-то невообразимое и несовместимое с уроком. А в перемену Владимир Николаевич брал свой портфель и уходил в туалет. Так было каждую перемену. Что он там делал, это было загадкой. Девочки говорили, что в туалете у него были настоящие разборки. Я не поверила.
      Наступили новогодние праздники. Вдруг в учительскую прибегают испуганные девчонки и кричат наперебой: «Там в туалете биолога бьют, там драка!» Мы с учителями мчимся в мужской туалет. Биолог стоит в разорванной рубашке, из носа сочится кровь. Глазами ищет свой  пропавший бесследно  портфель, который ребята  отправили путешествовать в отхожее место. Ну и дела! Что было ему делать с ребятами в туалете? Что не поделили?  На все эти вопросы никто не мог ответить. Ребята отмалчивались. И биолог молчал.
        А после зимних каникул он куда - то неожиданно исчез, как в воду канул, никому ничего не сказав и не предупредив. А попросту, сбежал в неизвестном направлении. Вот и оказалось, что городскому изнеженному, ни к чему не приспособленному ребёнку в деревне совершенно делать нечего. В деревне тоже надо уметь жить, и выживают тут только сильные волей и духом, но никак не маменькины сынки. А мы его и искать не стали, польза - то какая?  Хотя мамаша грозилась «разобраться». К счастью, всё обошлось.
 
 Февраль 2003 года.