Александр Пушкин и Анна Оленина

 Однажды на балу у графини Хитрово Александр Пушкин  увидел барышню, которая  оказывает ему внимание, стараясь делать это незаметно. Он удивился и решил выяснить - кто такая.

 Ею была Анна Алексеевна Оленина  - дочь Президента Академии Художеств и директора императорской Публичной библиотеки, знатного вельможи, большого знатока и любителя русской старины и античности. Поэт понял, почему она старалась, чтобы её интерес  к нему не обнаружил  никто.
 
Быстро вспомнил, что когда-то, до ссылки, был вхож в дом Алексея Николаевича Оленина, где часто встречался с  Крыловым, Жуковским,  Гнедичем, Карамзиным, Батюшковым… Но  маленькую девочку в той семье так и не припомнил. Тогда он "плясал" в другом танце: Оленин был женат на Елизавете Марковне Полторацкой, родной тетке Анны Керн, - и «чудное мгновенье», которое довелось ему пережить и навсегда запомнить в девятнадцатом году, было связано именно с этим домом.

И вот теперь Аннет Оленина, веселая, пылкая, своенравная двадцатилетняя барышня, сама отличила и выбрала его в одном из танцев!

После его окончания он небрежно спросил:
 - А где ваше место?

Барышня вдруг насупилась и решительно стала пробираться к своему месту. И весь вечер больше не пыталась его приглашать.

Только тогда Александр понял, что обидел  её, и, в свою очередь, пригласил на фигуру танца. Аннет подала руку и, чуть отвернувшись, улыбнулась - ведь такой чести все другие женщины весь вечер тут добивались! А он сам её выбрал!

Они начали болтать и веселиться вовсю. Между разговорами он шепнул, что питает страсть к маленьким ножкам.
 - Даже в одной из своих поэм я признавался, что предпочитаю их даже красоте, – лукаво улыбнулся, сияя глазами: уже приметил её крохотные ножки.

Аннет рассмеялась, обнажив ровные белые зубки:
 - А я соединяю в своей внешности две вещи: у меня  глаза бывают порой хороши, порой глупы, - незаметно глянула вниз и продолжила, - но ноги очень малы. Почти никто из моих подруг не может надеть моих туфель!

 - Ну всё, теперь мои глаза не оторвутся от того, как ваши маленькие ножки будут скользить по паркету, – расхохотался и он игриво.
 
Хоть Аннет Оленина в этот вечер и торжествовала над всеми женщинами, которые пытались наперебой оказать внимание известному поэту, - а она всех победила, - но в тиши ночи, поразмыслив, сделала вывод, что одни делали это, следуя моде; другие -  чтобы получить от него красивые стихи и этим поднять свою репутацию; и лишь  третьи - из подлинного уважения. Она читала все его стихи и понимала - он гений.

Но все же решила: большинство интересовались им потому, что поэт  пользовался милостивым расположением императора! Говорят, что тот сам вызвался быть его цензором...
 
Трезвость её размышлений сразу остудили бы  Александра, узнай он о них раньше, но, не подозревая ни о чем, он с радостью посещал Олениных, а в особенности - дачу Елизаветы Марковны, матери Аннет, в Приютине. Она была недалеко от Петербурга, за Охтой. И сюда всех манили великолепные живописные места. А сама дача отличалась прекрасным местоположением: барский дом стоял над самой рекой и прудом, окаймленным дремучими лесами…

 Князь Вяземский, который всегда был в курсе всех дел Пушкина, вскоре написал своей княгине Вере: «Ездил с Мицкевичем вечером к Олениным в деревню Приютино, верст за семнадцать... Там нашли мы и Пушкина со своими любовными гримасами».  - Насмешливый друг всегда издевался над влюбчивостью Александра, хотя сам не отставал от него, несмотря на многочисленных своих детей. А именно сейчас волочился за Александрой Россет, воспевая её в мадригалах, одах и просто стихах.

Но и князь не мог вообразить, что увлекающийся друг серьезно подумывает о женитьбе на Олениной, пока, в ответ на его хвалебную оду по поводу прекрасных глаз Александры Россет, смеясь, Пушкин  не прочитал стихи, посвященные Аннет. Но, отдавая дань и Сашеньке Россет, он предварил вступление строчками в адрес своего недавнего увлечения:

 Она мила, скажу меж нами,
 Придворных витязей гроза,
 И можно с южными звездами
 Сравнить, особенно стихами,
 Ее черкесские глаза...

 Она владеет ими смело,
 Они горят огня живей;
 Но сам признайся, то ли дело
 Глаза Олениной моей!

И вправду - у  Аннет не только красивые глаза, она хорошо образованна, музыкальна, обладает игривостью, и особенно – любовью ко всему изящному. Ее балуют - все, ею восхищаются - все, ей поклоняются - все. Фрейлина при императрицах Марии Федоровны и Елизаветы Алексеевны, она при дворе считается одной из выдающихся красавиц, выделяясь среди них, кроме того, и блестящим умом.

Все это не могло не льстить самолюбию Александра и он с удовольствием встречался с ней постоянно: на балах, у неё дома или на даче, в Летнем саду. А сюда они ходили гулять с Вяземским и Плетневым.  А он сам... отрывался от  знойных отношений с Закревской, когда бежал сюда. Матримониальные задумки о женитьбе не мешали ему проводить с графиней свободное от Аннет время.

 Князь же Вяземский неустанно и с любопытством следил за развивающимися событиями: «Девица Оленина, - писал он жене, своему истинному другу, - довольно бойкая штучка… День кончил я у наших Мещерских. Вечер очень удался, и плясали мы до утра, так что ни одной свечи не было. С девицей Олениной танцевал я и хвалил ее кокетство; она просила меня написать ей что-нибудь на опахале; у вас, в Пензе, еще не знают этого рода альбомов. И вот что я написал:

 Любви я рад всегда кокетство предпочесть:
 Любовь — обязанность и может надоесть;
 Любовь как раз старье: она  всегда новинка.
 Кокетство — чувства блеск и опыт поединка,
 Где вызов — нежный взор, оружие  -  слова,
 Где сердце — секундант, а в деле голова.

Знаешь, Пушкин называет ее «драгунчиком» и за этим «драгунчиком» ухаживает».
 
На самом деле, чрезвычайно подвижная, бойкая, светская, с поразительно миниатюрными ножками и прелестными глазами, Аннет Оленина теперь казалась Пушкину  той самой барышней, которая могла бы  "составить счастье его жизни», стать ему верной подругой, женой. Эти размышления его не оставляли и «заветный вензель «О» у него стал встречаться  везде: в рукописях, на полях страниц книг, на запотевшем окне… Фамилию «Оленина» он писал то - так, то - этак. Даже один раз он непроизвольно вывел: Annette Pouchkine.
 
 Но он не заблуждался в отношении себя:

 Каков я ране был, таков и ныне я;
 Беспечный, влюбчивый. Вы знаете, друзья,
 Могу ль на красоту взирать без умиленья,
 Без робкой нежности, без тайного волненья.
 Уж мало ли любовь играла в жизни мной?
 Уж мало ль бился я, как ястреб молодой
 В обманчивых сетях, раскинутых Кипридой*.

 А не исправленный стократною обидой
 Я новым идолам несу свои мольбы…

  Сам не мог не признаться себе - все эти «идолы», все эти невесты, которых он намечал себе, относятся к одному и тому же типу молоденьких барышень из хорошего московского или петербургского общества. И они - только для женитьбы...

 Он думал - сексуального влечения к девице, вызывающей нежные чувства, не может быть, оно должно возникнуть лишь в союзе с ней: «Только брак, как законом освященное действо, может разрушить эту раздвоенность моей интимной жизни… - размышлял. – Свое влечение, требующее все новых и новых объектов, я должен направить в одно русло, соединить чувствительную и чувственную любовь, что обычно и происходит у нормальных людей…»
 
Но все так бывает у обычных людей. А у него ведь все по-другому!.. Возвышенное чувство к Аннет Олениной почему-то не мешает проводить время со свободными и доступными женщинами: он мечется между Малинниками,- имением от первого брака Прасковьи Александровны Осиповой, милой подругой,и -  петербургскими дешевыми девками... да и с  «медной Венерой» - Закревской, развращенной и необузданной графиней,  он не может никак расстаться, с трудом потом вписываясь в изысканное петербургское общество, с ужасом наблюдающем за ее жизнью...

Но с понравившейся барышней всё разрушила случайность. Однажды в каком-то салоне Александр не сдержался и произнес фразу: «Мне бы только с родными сладить, а с девчонкой я уж слажу сам». - Варвара Дмитриевна Полторацкая, тетушка Аннет, услышала  об этом и... - закрутилось! Она обрадовалась, что может разрушить такой неразумный брак  племянницы с несерьезным поэтом. И неприязнь этой женщины к Александру  была так остра, что она, через своего мужа, Алексея Марковича, распустила сплетню. 

Вскоре с  присущей ему насмешкой Александр писал князю Вяземскому: «Алексей Маркович сболтнул в Твери, что я - шпион, получаю за то 2500 рублей в месяц (которые очень бы мне пригодились, благодаря крепсу (крупный проигрыш в карты), и ко мне уже являются троюродные братцы за местами и за милостями царскими…»

Горечь его не знала границ – терпеть не мог сплетен. А самое страшное, что  Полторацкая преподнесла его последние речи так, что сама Аннет поддалась на провокацию и стала холодна, как лед и при встречах бросал на него острые взгляды, не позволяя с собой общаться.

 Все эти новости Анне Вульф, давно и безответно любившей поэта, принесла Анна Керн, с которой тоже продолжалась его связь, и она с удовольствием точила лясы в этих сплетнях.
 
Но Александр все же решился и сделал предложение Олениной, но, получив отказ, был страшно уязвлен.Он подозревал, что здесь была не одна причина: «Самую главную роль сыграла, конечно, моя политическая неблагонадежность - ведь идет следствие о «Гавриилиаде», а отец её, Алексей Николаевич - в числе разбиравших это дело... Еще немаловажное значение имеет то, что я беден... Но хуже всего – они считают, что я веду разгульный образ жизни... Но... И с этим тоже я не могу не согласиться..." -  не мог  скрыть от себя  всей правды, хоть и обижался на семью Олениных.

Аннет же не любила его, да еще - чтобы идти наперекор семье! Она трезво оценивала все плюсы и минусы такого брака с ним. «Он вертопрах, не имеет никакого положения в обществе, и, наконец, не богат, - писала она в дневнике. - Бог, даровав ему гений дивный, не наградил его привлекательной наружностью. Лицо его выразительно, конечно, но некоторая злоба и насмешливость затмевают тот ум, который виден в голубых или, лучше сказать, стеклянных глазах его. Арапский профиль, заимствованный от матери, не украшает лица его. Да и прибавьте к тому ужасные бакенбарды, растрепанные волосы, ногти, как когти, маленький рост, жеманство в манерах, дерзкий взор на женщин, которых он отличает своей любовью, странность нрава природного и принужденного и неограниченное самолюбие - вот все достоинства… Говорят еще, что он дурной сын, но в семейных делах невозможно все знать; что он распутный человек;… но, впрочем, вся молодежь почти такова!..»

После отказа Александр  резко порвал с домом Олениных, и, как всегда, когда его болезненное самолюбие бывало ущемленным, выплеснул обиду в резких стихотворных строчках, дав в черновых набросках к восьмой главе «Евгения Онегина» сатирическое изображение дочери:

 Тут... дочь его была
 Уж так жеманна, так мала,
 Так неопрятна, так писклива,
 Что поневоле каждый гость
 Предполагал в ней ум и злость.

Не пощадил и Оленина:

 Тут был отец ее пролаз,
 Нулёк на ножках.

Поэтическое «мщение» его немного успокоило... Но, сколько бы он ни кипел, мнение о развратном поведении, о «буйной, неудержимой его натуре» ведь было правдой!


Киприда* - прозвище Афродиты,- древнегреческой богини красоты,  которая, по преданию, выйдя из морской пены, впервые вступила на землю на острове Кипре.