Эдуард Багрицкий. Часть третья

По свидетельству современников, у Эдуарда Багрицкого был трудный характер.
Поэт нередко проявлял себя своевольным, самолюбивым, обидчивым человеком.
Наслаивались на его поведение и обстоятельства – тяжёлая астма, которая слишком рано свела его в могилу,
до конца жизни плохо устроенный быт, постоянная нужда.
Сам Багрицкий признавал, что житейские трудности наложили отпечаток на его поведение,
на поступки и отношение к окружающим...

В одном из стихотворений он писал:

От чёрного хлеба и верной жены
Мы бледною немочью заражены.
Копытом и камнем искрятся года,
Бессмертной полынью пропахла вода…
И горечь полыни на наших губах.
Нам нож – не по кисти,
Перо – не по нраву,
Кирка – не по чести,
И слава не в славу.
Мы ржавые листья
На ржавых дубах,
Чуть ветер,
Чуть север,
И мы облетаем.

С таким мироощущением к поэту приходит переосмысление взглядов, отказ от прежних заблуждений.
Его больше не томят ржавые евреи. Наоборот, поэт медленно, но верно тянется к своему детству,
к еврейскому прошлому, к милым привычкам ранних лет жизни...

В стихотворении «Возвращение» он признаётся:

Этой осенью я понял снова
Скуку поэтической нужды,
Не уйти от берега родного,
От павлиньей радужной воды.

В другом стихотворении Багрицкий пишет:

Мне хочется шагнуть через порог знакомый, -
С дороги, беспризорная сосна! –
В родительскую дверь,
В добротный запах дома,
В дыхание младенческого сна.

Переосмысливая свои взгляды, Багрицкий создаёт поэтический шедевр – поэму  «Дума про Опанаса».
Я назвал бы это произведение даже не поэмой, а современной былиной.
Да, да! Именно былиной – настолько «Дума про Опанаса» приближена к народной героике,
настолько она легка для восприятия и, кажется, сама врезается в память каждым словом и каждой строчкой.
Самое интересное, что в своей поэме-былине Багрицкий героизирует еврея.
Сюжет поэмы прост. Некто Опанас, человек без твёрдых убеждений и устойчивых жизненных позиций,
убегает из большевистского продотряда, которым командует комиссар Иосиф Коган и поступает на службу к махновцам:

У Махна по сами плечи
Волосня густая.
- Ты откуда, человече,
Из какого края?
- Ой, грызёт меня досада,
Крепкая обида.
Я бежал из продотряда
От Когана-жида.

Гражданская война всё смешала, перетряхнула, переплела странно и неожиданно человеческие судьбы.
Что нашёл Опанас у Махно?
Лёгкое скольжение по жизни, быстрый суетный успех и утрату всех моральных принципов,
если таковые у него когда-то имелись:

Украина! Мать родная!
Молодое жито.
Раньше шли мы в запорожцы,
А теперь – в бандиты.

Вольно чувствует себя Опанас у Махно:

Опанас глядит картиной
В папахе косматой.
Шуба с мёртвого раввина
Под Гомелем снята.

Судьба распорядилась так, что пути Опанаса и Когана вновь перепутались.
Махно напал на продотряд и истребил его.
Иосиф Коган оказался в руках у бандитов...

Повезли его дорогой
Сизою, степною.
Встретился Иосиф Коган
С Несторм Махною.
Поглядел Махно сурово,
Покачал башкою,
Не сказал Махно ни слова,
А махнул рукою.

Теперь они остались вдвоём – большевистский комиссар и его палач:

Ой, дожил Иосиф Коган
До смертного часа.
Коль сошлась его дорога
С путём Опанаса.
Опанас поставил ногу,
Стоит и гордится:
- Здравствуйте, товарищ Коган,
Пожалуйте бриться.

Впрочем, у запутавшегося в непростых ситуациях, бездумного и даже легкомысленного человека,
каким по сути является Опанас, нет ни классовой, ни национальной ненависти.
Он по-своему добродушен и даже предлагает Когану бежать через кукурузное поле.
Если спасётся от пущенной вдогонку пули, то пусть себе живёт.
Но Коган отказывается от позорного бегства:

Над пылающим порогом
Зной дымит и тает,
Комиссар товарищ Коган
Барахло скидает.
- Опанас, работай чисто,
Мушкой не моргая.
Неудобно коммунисту
Бегать, как борзая.

Сцена расстрела Когана – одна из самых трагических страниц поэмы:

Тишина в степном раздолье,
Только выстрел треснул.
Только Коган дрогнул слабо,
Только ахнул Коган.
Начал сваливаться набок,
Падать понемногу.
От железного удара
Над бровями сгусток,
Поглядишь за окуляры –
Холодно и пусто.
С Черноморья по дорогам
Пыль несётся плясом.
Носом в пыль зарылся Коган
Перед Опанасом.

Я прочитал эту сцену и задумался. Стал домысливать судьбы.
В своё время мне пришлось видеть много Коганов, вернувшихся из ГУЛАГа.
Хрупких на вид, но стойких духом, в очках, с фанатическим блеском в подслеповатых глазах.

Так получилось, что преданных революции комиссаров, среди которых было немало евреев,
чекистские Опанасы погнали в подвалы Лубянки, на расстрел и в лагеря.
Это горько и страшно.
Багрицкий не дожил до массовых репрессий.
Он умер с мыслью, что Иосиф Коган – народный герой, погибший за правое дело.
Поэт, несмотря на свою гениальность, не смог прозреть будущее.

А в этом будущем его жена, Лидия Густавовна будет репрессирована и часть своих дней проведёт в Карагандинском лагере.
А в этом будущем его сын молодой, талантливый поэт Всеволод Багрицкий, бесстрашный еврейский мальчик,
добровольцем уйдёт на фронт и погибнет смертью храбрых в 1943 году, не перешагнув порог своего двадцатипятилетия.
Впрочем хорошо, что Эдуард Багрицкий ничего этого не узнал.
Он умер с сознанием выполненного долга, сказав незадолго до мучительной смерти:

Так пускай и я погибну
У Попова лога
Той же славною кончиной,
Как Иосиф Коган.
               

                Р.Маргулис