Верить в чудо

Пятилетний Мишка верил в Деда Мороза и каждый год ждал подарков под елкой. Десятилетний Мишаня верил в то, что на падающую звезду можно загадать желание, и оно непременно сбудется. Восемнадцатилетний Миша верил в «халяву» и перед экзаменом долго вопил из окна во дворик студенческой общаги, помахивая зачеткой. Двадцатитрехлетний Михаил верил в судьбу, когда в фойе Мариинки в антракте встретил Александру, начинающую актрису и очень талантливую балерину, с большими смешливыми глазами невероятного василькового цвета. Тридцатилетний Миша не верил больше ни во что, когда его молодая и бесконечно любимая жена вот уже второй год была прикована к инвалидному креслу.
Он рыдал в подушку ночами, когда знал, что Сашенька наконец-то уснула. Он целовал ее холодные обездвиженные ноги украдкой, когда помогал по утрам одеваться. Он с ненавистью смотрел на каждый проезжающий автомобиль во время прогулок с женой, ведь одна из таких железяк, ведомая пьяным сынком богатых родителей,  забрала у его любимой все.
«У меня есть ты, и это главное», - очень часто в эти годы говорила Саша, видя плотно сжатые губы мужа и глубокие морщины, оплетшие его лицо. Но он слышал в ее голосе грусть, и каждое слово мысленно вырезал на своей груди, мечтая, чтобы этого действительно было достаточно.
Некоторые врачи – а их на памяти Миши было много  –  говорили, что двигательная функция, возможно, вернется, нервная связь может спонтанно восстановиться, но на вопросы «когда?» стыдливо отводили глаза. Михаил верил им лишь первые месяцы, а  потом понял, что чудес не бывает, но продолжал находить таких эскулапов, чтобы от их слов Саша расцветала, пусть и ненадолго.
Александра любила смотреть по телевизору канал «Культура», с маниакальным блеском васильковых глаз следя за транслируемыми спектаклями. Ее лицо становилось таким одухотворенным, когда она впитывала звучащие мелодии, когда коротко взмахивала руками в порыве эмоций. Следя за изящными пируэтами балерин, нервно закусывала губу, сдерживая слезы. Но продолжала смотреть в экран, словно в изощренной пытке, мечтая быть там, а не в инвалидном кресле. Мише было больно в такие моменты, так больно, что голова кружилась. Он подходил к Саше, но не смел даже дотронуться до нее, просто стоял рядом, боясь, что однажды она не выдержит.
Праздники Михаил ненавидел больше всего, ведь к ним в дом по-прежнему ломились многочисленные знакомые, друзья Александры по театру, их родственники и даже соседи. И Миша улыбался, скалился, как смертник на электрическом стуле. А Сашка смеялась заливистым колокольчиком, целовала подставленные щеки склонившихся к ее проклятому «трону» людей, принимала подарки и приглашала к столу, который все также ломился от вкусностей.
Миша ненавидел себя. Ведь Саша научилась жить так, а он нет. Она не унывала, хотя это было скорее показное, но ведь держалась же!
Он не знал, что когда, нарыдавшись, засыпал в их супружеской постели, Сашка переставала притворяться, что спит. Он не знал, что когда был на работе, его жена открывала окно и с какой-то безумной решимостью смотрела на разбитые у подъезда клумбы с высоты седьмого этажа. Он не знал, что она видела его муки и считала, что виновата в том, что ее любимый не может больше искренне улыбаться.
Тридцатилетний Михаил не верил в чудеса, но, поддавшись какому-то странному порыву, съел по совету сестры двенадцать виноградинок в эту новогоднюю ночь, загадывая на них желания. По одному на каждую. Пусть она снова танцует. Пусть она снова танцует. Пусть она снова танцует. Пусть она снова танцует…
А Александра улыбалась, глядя на мужа, будто видела, что в его душе несмело расцвела надежда. Пусть лишь на время боя курантов, но он стал прежним – жизнерадостным парнем, в которого она влюбилась семь лет назад. «Пусть сбудутся все его желания», - повторяла Сашка, сжимая кулачки.
Гости разошлись под утро, шумными партиями покидая гостеприимную квартиру. Михаил запер двери, погасил свет, приглушил музыку и подошел к креслу жены. Опустился возле нее на пол, уместив голову на колени, укрытые пледом. Саша положила руку на его плечо, и они замерли, думая каждый о своем.
«Случилось бы чудо».
«Сбылось бы мое желание».
Сменился трек, из колонок полилась чуть игривая, местами торжественная и эмоциональная мелодия. Рука Саши чуть сжалась. Миша знал, что жена любила эту музыку больше всего, они танцевали свадебный вальс именно под нее.
«Случилось бы чудо».
Мелодия достигла своего апогея, словно зазывая пуститься по кругу в страстном танце. Михаил считал собственный пульс, чтобы не разрыдаться на глазах у любимой. …Раз. Два. Три. Раз-два-три. Раз. Два... Он поднял голову с колен Сашки и неверящим взглядом уставился вниз. А там по подножке инвалидного кресла отбивали ритм ноги его красавицы жены.