Пролог

 « Я не имел притязания совершенно рассеять туман, покрывающий наши отношения к Византии при Владимире Святом. На событиях 988 и 989 гг. все еще лежит печать тайны, которую едва ли в состоянии раскрыть историк при настоящих научных средствах. Потребовалась бы немалая доля воображения и поэтического чутья, чтобы облечь в реальные образы те указания и намеки, которые пробегают кое-где как тени. Вот, по моему мнению, самое реальное изображение условий, при которых произошло обращение Руси к христианству….»

                Федор Иванович Успенский

История Византийской империи. Македонская династия.
 





                Пролог


     Князь, не спавший вот уже несколько ночей к ряду, уставший и злой, сидел в шатре, в трех полетах стрелы от Корсуни, теплым майским  вечером 988 года. В глубокой задумчивости Владимир Святославич сжимал в руке серебряную чашу, наполненную неразбавленным греческим вином. «Все пошло не так. Где же он? Продался, предал, как те многие, кто предавали за последний десяток лет и зим? Или что-то случилось в дороге?»

  Его расчеты на своего друга и воеводу варяга Жробейна по прозвищу Волчий Хвост, отправленного им из Киева в Корсунь загодя, что бы тот через своих людей обеспечил русичам молниеносное  взятие крепости, не оправдались. Высадившись в апреле у Херсонеса с шеститысячной дружиной,  он был вынужден осадить город, потеряв в бесполезных  штурмах  десятую часть своих воинов.

  Сквозь неплотно прикрытый полог шатра, до Владимира долетали приглушенные звуки жизни воинского лагеря. Теплый весенний ветер подувший со стороны моря заставил слегка трепетать его плотную ткань, принес в походное жилище князя свежий запах соленых морских брызг, выброшенных на берег после шторма  водорослей, смешав их с  ароматами  сосновой хвои и горьковатым  дымом костров, которые говорили о том , что долгий осадный день заканчивался и уставшее за день светило уступало свое место на темнеющем южном небосводе причудливому звездному небу.
 
 «Все пошло не так! Удача явно отвернулась от меня под Корсунью, а риск бесчестья стал гораздо более весом и реален, чем призрачные перспективы мести не сдержавшим свои обещания Византийским императорам.  Вдобавок, каждую ночь осажденные совершали отчаянные вылазки на позиции русских, неожиданно появляясь, как из-под земли и так же исчезая, унося с собой за крепостные стены жизни десятков его воинов».

 Князь Владимир лихорадочно  пытался найти выход из сложившейся ситуации, понимая, что каждый новый день затянувшейся осады крепости неумолимо увеличивает риск его поражения.

  Но чем более опасным становилось положение русских под стенами Херсонеса, тем все больше в нем крепла необъяснимая уверенность в том, что без Корсуни ни Руси, ни ему великими не быть, и возвращаться обратно в Киев, без победы - нельзя. Смерти он не боялся. За последние годы она и так слишком часто заглядывала в его воспаленные, сейчас от долгой бессонницы, пронзительные  голубые глаза. Как говорил отец: «Мертвые срама не имут».
 
 Но умирать князь не собирался. Как раз наоборот. Сегодняшней ночью он решил раз и навсегда покончить с вылазками осажденных ромеев.  А потому, допил вино из чаши, поставив ее на пень - походный стол, вышел из шатра, на ходу плотнее запахивая полы  подбитого соболями плаща.
 
 Свежий, полный сил, откормившийся на весенней траве конь приветливо кивнул, признав хозяина даже в ночной тьме.

- Тихо, тихо, застоялся, сейчас разомнемся, - вымолвил князь, поставил ногу в стремя и привычным движением забросил тело в седло.

Тронув коня спокойным шагом, двинулся навстречу свежему морскому ветру, на свет костров, которые палили русичи. За князем бесшумно, словно тени, скользнули в ночь дружинники его личной охраны.




 Следующая глава -http://www.proza.ru/2013/04/09/2063