Прощание славянки. часть 14

Не ожидал Алексей, ни как не ожидал, что придёт столько народа. Кого здесь только не было.
И с посеребрёнными висками солидные мужчины. И совсем ещё юные пацаны.  Костыли мелькали
и тут и там, были и кляски и просто деревянные платформочки на подшипниках. Но что особенно
радовало Алексея, так это глаза пришедших. Не было глаз безразличных, злобных или того хуже –
завистливых. У пришедших на эту удивительную встречу, глаза пылали, а лица светились. То тут, то
там слышались радостные возгласы. Возбуждённые голоса что-то спрашивали, что-то рассказывали
и иногда слышался такой хохот, что все пришедшие оборачивались и с улыбкой наблюдали за
смеющимися. Кто-то в этой радостной толпе находил однополчанина, кто-то знакомого своих знакомых, повсюду кипело оживление и бурное проявление чувств. Сами собой образовывались группы, в которых царила своя, присущая только ей, одной, атмосфера.
И повсюду вспоминались пройденные тропы, друзья, как погибшие, так и здравствующие.                И годы, те годы, которые сплотили, закалили и отшлифовали на всю оставшуюся жизнь восприятие
действительности сообразно тех лет, определивших их, бывших воинов, дальнейшее существование. Было в их глазах какая -то приподнятость на миром, в котором они сейчас находились, и которая возвышала сознание и сущность их, над всей остальной толпой не причастной к тому, что было доступно только им, прошедшим  дорогами пожаришь, познавшим боль потерь и радостей встреч.  Алексей, выждав ещё немного времени, крикнул: товарищи, прошу всех  пройти в зрительный зал и ни кого не ожидая, направился с площадки перед домом офицеров, где был назначен общий сбор, в здание.
На зелёном бархате занавеса сцены, огромными буквами, вырезанными из ватмана, красовалось
приветствие участникам «первого слёта воинов – интернационалистов». Алексей распорядился не
ставить ни каких столов заседаний под кумачёвыми скатертями, ни трибун. Он изначально
хотел, что бы на этом собрании создалась атмосфера доверия и равноправия. Но в любом случае
ему пришлось самому пройти на сцену для того, что бы ещё раз объявить регламент и цель их собрания. Дать слово желающим, что-нибудь сказать и попросить всех присутствующих
в конце встречи зарегистрироваться в фойе, где за несколькими столами будут сидеть очень
красивые девушки, которые и заполнят на них бумажные формуляры.
Алексей подробно изложил цель этого сбора, исключив лишь то, что знать им, пока было рано.
Но и то, что услышали собравшиеся, заставило многих достать носовые платки, или просто утереть
глаза кулаком. Они и не мечтали  когда-нибудь услышать, что не напрасно теряли своих друзей,
проливали свою кровь, становились инвалидами. Наконец Родина обратила внимание и
теперь позаботиться о них по настоящему, а не бросит, нацепив на грудь ордена и медали.
Общим голосованием постановили назвать созданную на все времена их организацию – «Союз
Воинов – Интернационалистов». Алексей объявил перерыв на регистрацию, после чего силами
Дома пионеров будет дан, специально подготовленный для этого торжественного дня, концерт.
Многие не раз вытирали слёзы, услышав из уст детишек, песню про огонь, вьющийся в тесной печурке, или стихи о Василии Тёркине. Маленьким артистам аплодировали так, что порой закладывало уши, словно при артобстреле.
Отзвучало последнее «бис» и все стали потихоньку выходить из здания на улицу.  Там их ждала
дымящая походная солдатская кухня и большие термосы с солдатскими кружками, обещанного отменного походного чая. Как же была вкусна каша, запах которой основательно позабылся со временем. А повар, солдат срочной службы, призывал и призывал желающих и не только делегатов собрания, отведать настоящей солдатской каши, которой оставалось ещё в избытке. И народ подходил. И молодые, и старики, не участвовавшие в торжестве, а то и вовсе не имевшие к нему ни какого отношения, тихо перешёптываясь и спрашивая о причинах торжества, с удовольствием ели эту кашу, нахваливая весёлого шустрого, словоохотливого повара, в армейской форме и большим белым поварским колпаком на голове. Из динамиков неслась музыка военных маршей и песен солдатского репертуара. На небольшой площади перед домом офицеров, витало  весёлое возбуждение, дурманящие запахи гречки с мясом и крепнущее чувство братства, общности,
всех, кто находился в этот момент там.  А народа, собравшегося около дома офицеров, было едва ли не в два, а то и в три раза больше, чем самих участников собрания. Молодёжь, подошедшая из любопытства, не стеснялась спрашивать бывших воинов о их службе и боевых действиях. А те уже не таясь, рассказывали им – где были, как и с кем воевали.  Очень многие  - и не только молодёжь, рты разевали от удивления, узнав, что и во Вьетнаме воевали наши солдаты и офицеры. И что они внесли свой вклад в победу Вьетнама над американцами. Ещё больше поражались ни чего не знающие о тех войнах гражданские люди, узнавая действительную мировую географию боевых действий русского солдата. Да, это было настоящее единение армии и народа. Да, это был поистине – народный праздник. Откуда-то вдруг взялись корреспонденты с микрофонами и блокнотиками, и даже кинокамерами. Вездесущие ведущие различных телеканалов, брали интервью у участников образованного «Союза» и просто у прохожих. Они, как вихрь носились по толпе, успевая везде и всюду. Следующее собрание «Союза воинов интернационалистов» при общем согласии, решено было провести в следующее воскресение. Алесей попросил членов образованного общества подготовить к следующему сбору свои соображения и пожелания дальнейшего развития и мыслей по разработке устава их«Союза».
Безусловно, это была победа, победа полная и безоговорочная! Союзу теперь просто суждено БЫТЬ и замолчать или обойти это событие было уже не под силу ни кому.   

Ранним утром следующего дня, после обязательной еженедельной пятиминутки, Алексей закрылся
у себя в кабинете и раскладывал индивидуальные карточки членов новообразованной структуры
по группам, как возрастным, так и по состоянию здоровью. Как и предполагалось, в списках
оказались и представители некоторых соседних областей. Что же, подумал Алексей, надо развивать сеть, будем помогать друг другу – мы ведь «одной крови», и чем нас больше, тем мы сильнее. Он заранее предупредил Петьку – юриста, что бы тот подошёл к нему, где-нибудь через часик, а Михалыча придти сразу, как только тот освободится. Алексею нужно было собрать, сколотить, пока теоретически, круг людей, годных по всем показателям к дальнейшему прохождению службы в особом отряде. И коли, ему отвели роль командира этого отряда на время его становления, то само собой, что нужен заместитель, который, по сути, и будет в дальнейшем, его командиром. Кандидатура определилась сразу, это  Игнатьевский Виталий Сергеевич. Бывший майор, бывший заместитель командира полка, прошедший весь Афганистан, не единожды раненный и имеющий многочисленные ордена и медали. Внук легендарного разведчика, рассекреченного совсем не давно. Не понадобились в новых условиях стране несгибаемые правдолюбы, бескомпромиссные офицеры. Хлопотно оказалось нынешним военачальникам, оставлять в своих рядах  людей, не только не берущих мзду, но и не позволяющих ни кому делать это.   
Таких безжалостно сокращали из вооружённых сил, ставя на высокие должности сопляков, которые не могли в силу отсутствия хоть какого-то опыта, справиться со своими задачами.  Вот и росла год от года в армии дедовщина, пьянство, коррупция и что особенно страшно – воровство и торговля оружием, которое и попадало в руки бандитов.
Тут подошёл Михалыч и тоже сел рядом с Алексеем. И они вдвоём стали разбирать картотеку, раскладывая её на три группы. Постучав в дверь, вошёл Петя. Вы сказали мне подойти через час
Алексей Алексеевич. Да, оторвался тот от дела и достал приготовленные заранее бумаги, для регистрации по всей форме, со всеми положенными атрибутами в этом случае, вновь образованного
общества и положил их перед Петром. Нужно пройти по всем инстанциям Петя и оформить документы, как положено. Я надеюсь на тебя. Считайте, что уже сделано, улыбнулся тот и направился к двери.
Вдвоём с Михалычем они выписали на отдельный бланк все три размеченные ими группы. И на
отдельном листе, против каждой фамилии - размер обуви, головного убора, верхнего и нижнего белья. Не откладывая, Алексей позвонил Чхеидзе и продиктовал все выписанные данные, сказав при этом, что желательно, всё это подготовить к следующему воскресению. Какие  проблемы, генацвали? Весёлым голосом ответил тот и положил трубку.  С этим кажется пока всё, вздохнул Алексей.
Послушай Михалыч, я что-то ни как не пойму. Вся площадь была в инвалидах, а карты мы с тобой заполнили всего на восемнадцать человек, странно как-то. Ничего тут странного нет Лёша, усмехаясь, ответил тот. Ты так страстно зазывал всех приходить на этот слёт, что откликнулись не
только те, кто пострадал в военных операциях, но «бомжи» со всей округи. Кто не захочет явиться
на дармовщинку? Да и этим людям тоже праздника хочется иногда. Они такие же как и мы, только отброшены событиями,  происходящими в стране, на социальное дно, оказавшись вдруг ни кому
не нужными. Это тоже наша беда и наша боль, закончил он. Тут зазвонил внутренний телефон.
Алексей снял трубку. Да? Ну и что он хочет? Ладно, пропустите его и покажите, как ко мне пройти.
Пришёл какой-то молодой парень, объяснил он Михалычу, хочет меня видеть. Послушаем, ответил
Михалыч. Тут в дверь постучали,  Алексей ответил – да, войдите.  В кабинет  вошёл детина неимоверно огромных размеров, бритоголовый и на простого работягу явно не походил. Алексей и
Михалыч насторожились, но вида не подали. Садись, показывая на стул, сказал вошедшему Алексей. Что привело тебя к нам и уж точно не устраиваться на работу, судя по твоему виду.
Но взгляд вошедшего, ни как не вязался с его видом. Живые и ясные глаза смотрели открыто и несомненно были  правдивы. Он не прятал их и не пытался изображать ни кого из себя. Большой шрам на правой щеке не портил лицо, но даже облагораживал его. Решив прояснить всё сразу, Алексей задал вопрос – где шрам заработал? Но то, что ответил тот, буквально ошеломило и его и Михалыча, потому, что они ожидали совсем другого. Глядя прямо в глаза Алексею, парень ответил – в Баграме. Когда ваш полк выходил из боя, мы прикрывали ваш отход. Хотя вас и оставалось-то не больше полуроты. Это была чистейшая правда! Алексею так ярко вспомнился тот бой, что  вздрогнул всем телом. Это был страшный  и очень тяжёлый бой. Они попали под шквальный, убийственный огонь с той чёртовой высотки, которую им приказали взять. Ввязаться в бой им позволили, но, то ли разведка неправильно сработала, то ли ещё какая-то причина, силы оказались не только неравны, они оказались несопоставимы. Их истребляли, как тараканов шквальным огнём, ведущимся со всех сторон. Они попали в западню. Алексей тряхнул головой, отгоняя наваждение, но мороз сковал душу воспоминаниями и ни как не хотел отпускать. Он встал со стула, подошёл к окну, вытащил из пачки сигарету и предложил её  подошедшему и вставшему рядом с ним парню и они вдвоём молча закурили, глядя туда, где всё ещё воевали, только теперь по ночам, во сне, но к счастью - всё реже и реже. Так какого же чёрта, зло проговорил Алексей, но сжал до боли свои скулы и замолчал. В том бою, продолжил парень, убили моего брата, родного брата. Меня раненного взяли в плен. От этих слов Алексея нервно передёрнуло – он прекрасно знал, что означает попасть в плен.  Очнулся я на вторые сутки. Обе  ноги прострелены, хорошо хоть на вылет, задето лёгкое и тяжёлая контузия. После неё я два года ни чего не слышал, да и соображал, видимо неважно, потому-то моджахеды и бросили меня, думали сам подохну.
Только хрен им, что бы я сдох. Я ведь до армии был победителем многих чемпионатов по борьбе. Да ещё одна девчушка, ихняя, постоянно меня подкармливала и какую-то самопальную мазь мне к ранам прикладывала. Но по ихнему, я был – «дивона», что значит дурак.
Когда более или менее пришёл в себя, не стал их разубеждать в этом – дурак так дурак, а с дурака
какой спрос? Тут и война закончилась. Я сделал вид, что настолько глуп, что даже не могу элементарно работать и начал ходить сперва по их кишлаку, а потом и до соседних добирался и
ни кто меня не останавливал, вот я потихоньку, потихоньку и дал дёру. Ни кто за мной не погнался.
Целый год добирался до дома, а когда добрался, рассказывать как меня проверяли и перепроверяли, мучили и, в конце концов, посадили на два года за дезертирство, я вам не буду. Одним словом, когда отмотал срок, на работу меня с моим прошлым брать ни кто не хотел. А тут и советская власть приказала долго жить. Пока мы с братом воевали, наши родители умерли, так и не дождавшись нас, а мудрые дяди, квартиру нашу «прихватизировали». И остался я в итоге, самый натуральный «бомж». Без дома, без роду, без племени. Вот тут меня «братки» и приветили. Напоили, накормили, обули и одели, ещё и денег дали. Так, в пьяном угаре и ходил я вытряхивать долги из должников. По началу воспринял всё за чистую монету, думал действительно задолжали денег моим новым «друзьям». А когда протрезвел и понял куда я «въехал», было уже поздно – кровь на мне была. Теперь-то я знаю, что ни какой крови и не было, всё это было специально подстроено, что бы меня этой кровью перед законом измазать. И он остановился, жадно выкурив предложенную Алексеем сигарету.  Затем вытащил свою пачку и закурил другую. Тугая, тяжёлая тишина повисла в кабинете, и ни кто не отважился прервать её. Человек выворачивал свою душу перед незнакомыми ему людьми. Видимо наболело, сильно наболело, если человек решился на такое. Кто мог его судить за это? Где найти такого судью, который бы взвесив всё хорошее и плохое, мог с уверенностью сказать, нет, даже не сказать, а вынести честный и справедливый приговор. И кто виноват, что жизнь этого битого, терзанного жизнью человека, повернулась именно так и ни как  иначе. Алексей понял парня, понял и принял душой, не потому, что сам побывал «там» и не потому, что может быть, именно этот парень заплатил своим будущим, когда отбивал его, Алексея, от душманов. А за то, что он, Алексей, смог стать тем, чем является на данное время.  Понял потому, что тот сам положил перед ним, Алексеем, на чашу весов свою такую не простую и такую не однозначную жизнь. А такое под силу не каждому. Нет, далеко не каждому.
Но эту давящую тишину прервал Михалыч.  Как звать тебя и скажи – за чем пришёл? Парень ни чуть
не удивился, наверняка ждал этого вопроса. Но сразу отвечать не стал, а не торопясь подошёл к
столу отодвинул стул и сел на него. И лишь когда Алексей и Михалыч сели напротив, он, положив свои кулаки-кувалды на стол, заговорил снова. Я ведь вчера весь вечер простоял около дома офицеров. Ушёл только тогда, когда везде погасли огни. Не смог, не нашёл сил открыто придти туда.
Я ведь, вроде как, по другую сторону баррикад. Но не могу так больше. Смотреть равнодушно не могу на этих бандюганов, в клочья бы их порвал. А в жизни так и получилось – от одного берега отбился, а к другому не прибиться. Зовут меня Вася, ну, то есть - Золотарёв Василий Степанович.
И он опять замолчал. Что же ты ни как не скажешь, зачем к нам пришёл. Мы ведь не попы и грехи
отпускать нам не дано, так поясни мотив своего прихода сюда.
Я ведь не совсем туп, как кажусь, мне давно ясно, что мириться с таким положением долго ни кто
не станет. Рано или поздно, но очищать образовавшийся гадюшник придётся и когда увидел ваши
объявления, понял – время пришло. Нужно менять ситуацию, пока она не вышла из под контроля.
А в милицию ты не пробовал обратиться, спросил Михалич. Парень скривился усмехаясь, вы что,
до сих пор меня за идиота держите? Менты давно продались со всеми потрохами за тридцать серебряников.  Но ведь у нас создаётся просто солдатское братство, а не карательный батальон,
возразил Алексей. И напрасно, проговорил Василий. Давно пора браться за это дело, как бы поздно
не было. И что ты хотел бы предложить нам, будь у нас и в самом деле такие цели? Спросил его
Михалыч. Я очень много знаю и потому моя помощь может сохранить не одну жизнь, а это сознайтесь – не мало. И не думаю я, что вот так, в это трудное время, кто-то просто надумал
заняться благотворительностью. Да и стоят за этим, люди не малые, это, как пить дать. Так что,
я думал завязывать, но пока обожду. Думаю, пригожусь ещё на этом месте. Хотелось бы, наконец, засыпать спокойно, а то совесть совсем замучила. Вот, когда передавлю этих гнид, сам пойду в ментовку. Пора кончать с этим.
Вот телефон и Василий вынул из кармана диковинный маленький аппаратик, который лишь недавно стал появляться у очень обеспеченных людей и бандитов. Там уже есть мои данные. Вам нужно только нажать вот сюда и сюда - он нажал нужные кнопки и другой такой же телефон зазвонил у него. И вот ещё, он вынул из кармана маленькое приспособление – не забывайте заряжать его.
Вот шкала зарядки и он опять показал на экранчик, как дойдёт досюда, заряжайте. Насчёт пополнения счёта не беспокойтесь, и он усмехнулся, у меня пока хватит денег обеспечивать вас.
И можете пользоваться им по назначению, очень удобная вещь. Если будет нужно – обеспечу в любом количестве, обещаю. Ну, я пойду. И он, больше не говоря ни слова, вышел из кабинета Алексея, оставив после себя чувства, с которыми нужно было немедленно разобраться. Ведь о такой помощи они даже и не помышляли. Но, прежде всего, нужно позвонить генералу, это как раз тот случай, о котором они с генералом и говорили. В трубке раздался густой бас Владимира Ивановича. Не называя имён, мест, Алексей подробно рассказал о только что прошедшей встрече с Василием.
Генерал долго думал и наконец ответил – я всё проверю, у меня такая возможность имеется и результат сообщу на днях. Вы очень умно поступили, это единственно правильное решение. Но
если это действительно так, то сам Господь благоволит нам. Помощь паренька, может быть поистине  неоценима. Ждите указаний. Нет, не ошибся я в тебе, не ошибся, молодец и вчера провёл всё как надо. И генерал положил трубку.