Пока дымится сигарета

Пока дымится сигарета.

«Всё очень просто, не надо усложнять…» (с)


Она не умела пускать колечки сигаретного дыма. Белый туман тонкой неровной струйкой врезался в ментоловое облачко перед её носом и… всё. Колечки у неё не получались, как она не старалась.
Собственно, она многое не умела. На пример, «ловить кайф» от горького кофе с сигаретами. Её собственный кофе был очень сладким, с большим количеством молока или сливок – так, что это было уже не кофе вовсе, а просто очередной горячий напиток, которой приятно пить когда холодно или грустно.
Все мужчины в её жизни – близкие друзья или парни подруг, - они умели пить горький кофе с суровым и задумчивым лицом, выпуская колечки сигаретного дыма. Когда, утром после очередных посиделок, они – помятые и молчаливые, выходили на балкон, кухню или лестничную площадку – такие угрюмые и почти сердитые, она немного им завидовала. Завидовала не тому, что они так здорово притворяются, что им нравится вся эта горечь – а она была уверена, что они именно притворяются, - она завидовала тому, что они вообще могут вот так запросто притворяться. Она была женщиной и притворяться не умела.
Ещё она носила мужские рубашки – по её мнению, самую удобную одежду на свете. И слушала песни на французском. Она, кстати, ни слова не понимала, но ей все равно очень нравилось. Нравилось ей и холодное зимнее солнце, заставляющее блестеть обледенелые деревья. Солнце и зиму отдельно друг от друга она не любила – примерно так же, как мед и молоко.
Она вообще не любила, когда «отдельно». Тем более, когда это касалось близкий людей.
Сама себе она казалась очень сложной и непонятной. Она, например, не могла объяснить свои слезы, смех, истерики, желания. Но она с удовольствием слушала, как её объясняют другие. Хотя, это случалось редко – чаще она сама кого–нибудь объясняла. На её взгляд, это у неё получалось почти хорошо.
На самом деле, вся её жизнь с успехом делилась на «нравится – не нравится» и «люблю - не люблю», как в фильме «Амели». К слову сказать, она очень любила смотреть фильмы. Особенно с хеппи эндом, когда у всех всё хорошо. Она избегала смотреть на боль даже в кино, ей казалось неуместным подглядывать за чужими страданиями. К тому же она, как и большинство женщин, принимала происходящее на экране близко к сердцу, а сердце у неё было не здорово.
В общем – то, можно сказать, что вся её жизнь – такая сложная и многогранная, необычная и яркая укладывалась в определенную систему. И этой системе было подчинено абсолютно все – люди, с которыми она говорила, письма которые писала и получала, музыка и фильмы. Всю её реальность можно было объяснить, разложить по полочкам – раз и навсегда. Самые невообразимый хаос в её голове рано или поздно приобретал форму, цвет и звук. Становился живым. Простым. Родным.
Жизнь, нарисованная пастельными полутонами. Жизнь – весна, жизнь – сон.
И даже… Даже Любовь была для неё легкой. А когда Любовь заканчивалась, она просто выдыхала и шла смотреть на зимнее солнце и учиться пускать колечки дыма.
Очень просто. Нравится – не нравится, сложно – легко…. Как любая другая жизнь.
Её жизнь проходила за пару минут, укладывалась в пару сотен секунд. Пока закипает чайник.
Пока дымится сигарета.