Весенние советские праздники

В февральском Ленинграде еще были морозы, завывали метели, а в магазинах толпились женщины, скупая товары для мужчин. Приближался первый из череды весенних праздников - день Советской армии, за которым, через две недели, следовал не менее любимый и отмечаемый, женский праздник – восьмое марта. Наиболее шумно эти праздники проходили на предприятиях. Вот об одном таком веселье сорокалетней давности я хочу рассказать.

   Я, в это время, работал в Институте охраны труда, который располагался на  тихой и весьма аристократичной Гагаринской (Фурманова) улице в створе Шпалерной, в Малом Мраморном дворце, который еще известен как дача Безбородко. Это нарядный мраморный особняк в стиле зрелого ренессанса, построенный по проекту знаменитого, и модного при Екатерине, архитектора Кваренги, по словам историка архитектуры А.А. Пунина  был «один из лучших интерпретаций этого стиля  в Петербурге».

 Все в проекте было продумано до мелочей. Кваренги только не учел, что в этом здании чрез двести лет надо будет разместить  пару сотен научных сотрудников и поэтому совершенно не предусмотрел для них туалетов. Уже в советские  времена, с величайшими трудностями в разных частях здания на лестницах и в коридорах были встроены маленькие кабинки, у входа и выхода из которых можно было встретить сотрудников разных лабораторий...

  Вот на таком людном месте, у одного из  туалетов, двадцать третьего февраля женщины и устроили праздничные торжества. Придя на работу, мужчины увидели на дверях туалета красочный плакат: «Мужчины мы вас любим! Сегодня этот храм удовольствий только для вас». Внутри туалета на стенах были укреплены цветы, щетки для чистки белья и обуви. На раковине разложены мыло и салфетки (туалетной бумаги в Советском Союзе не было).Женщины держали слово и весь день этим туалетом не пользовались. Место поздравления было выбрано, верно. Все, без исключения мужчины хоть раз побывали в цветастом надушенном домике, а выходили с задумчивой улыбкой, понимая, что через пару недель девушек надо будет как-то удивлять. И удивили.

  Сценарий праздничного действия я придумал вместе с моим другом, очень серьезным и талантливым  конструктором аналитического приборостроения -  Дмитрием Григорьевичем Деревянко, который вне работы был большим выдумщиком и необыкновенно веселым человеком . Хотя в то время, ему было 60, а мне -  35, я не чувствовал разницы в возрасте.

  Мы решили сделать   спектакль  двухактным, каждый из которых проходил восьмого марта, но в разное время и в разных местах: в рабочее время -  в упомянутом выше туалете ( нужно же было показать, что добро не забывается), а вечером, после окончания рабочего дня, - за праздничным столом в химической лаборатории, где работали в основном молодые и  красивые женщины.

  Восьмого марта  заметных изменений не было видно. Никаких цветов и поздравительных плакатов. Но когда рано утром, еще до начала рабочего дня, уборщица включила свет и вошла в туалет, начались странные события. Пока она стирала тряпку в раковине и  сидела на унитазе, все было как обычно. Тихо. Но только стоило ей потянуть за ручку сливного бачка. Как сверху, с потолка разнесся писклявый голосочек, картавя выговаривая:
« Здравствуйте, сударыня! Как вы прекрасно выглядите! Мы рады вас видеть с непривычной для нас стороны в этот праздник. Поздравляем вас! Приходите еще! Приходите еще! Приходите еще!».

  Испугавшись, женщина не одевшись, вывалилась из туалета в коридор, думая, что кто то за ней наблюдает. Но успокоившись, вернулась, закрыла дверь на крючок , села на унитаз, несколько раз  повторяла все технологические действия и наслаждалась праздничным аттракционом.

Надо заметить, что в то время  сливной бачок устанавливался высоко под потолком, и для подачи воды в унитаз надо было потянуть за цепочку, спускающуюся от бочка вниз. Вот за этим бачком и была спрятана хитроумная (по тем временам) автоматика, приводимая  в действие  ручкой смывочного бачка.

  Молва о говорящем сортире быстро разнеслась по институту и весь день у его дверей  стояла очередь смеющихся женщин. Надо  отметить, что никто об этой проделке в дирекцию не донес и нас не наказали.

  К второму акту праздника мы начали готовиться за две недели. Было решено устроить нашим химичкам исповедь. Дмитрий Григорьевич в это время был заведующим химической лаборатории и в его кабинете было решено устроить келью. Он же взялся выполнять обязанности художника – декоратора. Мной был написан сценарий  и текст исповеди. Через своих тайных агентов я собирал информацию о частной и даже интимной  жизни химичек. Эти данные  использовались при написании текста. Для каждой женщины он был свой.

  Исповедь должен был проводить старец отец Сергий. Его роль исполнял я. Мне помогал дьякон. Его играл радиоинженер Дмитрий Васильевич Самодуров. Человек необыкновенного артистического таланта много лет работавший звукооператором в джаз-оркестре Леонида Утесова.

  В кабинете заведующего были затемнены окна  и в полумраке в центре  помещения, на высоте около метра возвышалось кресло, в котором восседал седой старец с крестом на груди. В руках он держал толстенную  книгу с крестом на обложке (кажется справочник по химии). Верхний свет был погашен, а направленным лучом освещалось только фигура старца. Входящий в темноту из освещенного помещения видел только это лицо парящее высоко над собой и больше ничего.

  Дьякон стоял около стола, в стороне, и его не было видно. На этот стол я «посадил» гуманоида – маленькую глазастую куклу с сведенными перед собой руками из которых торчал краник – писюлька. За куклой находилась бутыль с вином, соединенная с краником резиновой трубкой. Задача монаха было по моей команде поднимать бутылку и обеспечивать истечение вина из крана.

  В соседней с кабинетом комнате был накрыт праздничный стол. До прихода женщин, я с монахом тайно проникли в кабинет и вписались в церковный интерьер. Заведующий рассаживал женщин и начал  с ними праздновать ,сказав что меня вызвали к директору и я присоединюсь позже. После двух, трех тостов, женщин по одной он стал уводить в кабинет. Когда женщина входила и была в шоке  от увиденного, я ее заставлял ставать на колени у моих ног и, задав пару вопросов, естественно не производственного характера,  начинал читать текст, от которого они рыдали  до слез. Свою проповедь – исповедь я заканчивал словами «Вкуси и закуси, грешница!»

По этой команде дьяк зажигал лампу , освещающую гуманоида и, подставив стаканчик  под живот кукле, наполнял его вином, приговаривая «Не бойся, милая, это мужское зелье, целебное!» Что при этом творилось с женщинами трудно  передать. Они вставали перед куклой на колени, просили еще выпить, лезли на пьедестал к старцу целоваться.  При этом пару раз пьедестал со старцем, вместе с пьяненькой женщиной на коленях, рухнул, оставив на одежде женщин  явные следы борьбы.
 
   Те женщины, которые оставались за столом с любопытством гадали, что делает их коллега за дверью весьма продолжительное время. А когда выходила раскрасневшаяся, изрядно выпившая женщина, с размазанными от слез глазами, в помятой одежде,  это еще более разжигало любопытство. При этом, ни одна не рассказала, что было с ней за дверью.
 Так мы исповедовали всех химичек, около двадцати человек.