Сказы деда Савватея. Мамкины сутошные шти

   К скотному двору со всех ног нёсся мальчонка, в больших валенках, треухе и распахнутом зипуне. Подбежав к хлеву, в котором братья Сиваковы вилами чистили навоз, он, запыхавшись, еле переведя дух выпалил:
 - Дядька Василий! Вас вместе с Микошкой управляющий кличить. Он в имении чичас. Сказывал, шоб поспешали, ждёть.
   Бросив вилы, отерев грязные сапоги соломой, братья в недоумении поспешили за посыльным. Там они узнали, что барин их, живущий постоянно в Петербурге, но наезжавший пару раз в году в своё имение изменил планы и вместо Троицына дня, как собирался ранее, приедет со всей семьёй буквально вскорости, к Масленице. В усадьбе переполох. Бабы и девки выбивают на снегу ковры и гобелены, чистят тяжёлые портьеры, моют хрусталь, фарфор, до блеска доводят зеркала, серебряные столовые приборы, подсвечники и канделябры. Суета и беготня, надо успеть.
 - Так мужики! - встретил братьев управляющий,- берите лошадей с парой саней, да езжайте на дальнюю заимку, в березняк. Там из поленницы наберёте дров и привезёте для каминов. Так-то у нас есть чем печи топить, запаслись осенью, Слава Богу, но для каминов в кабинет и танцевальную залу, да и в столовую эти не годятся, по тоньше поленья нужны, красивее. Выезжайте прямо сейчас, там заночуете, раненько поутру загрузитесь и домой. Понятно?
 - Чаво ж тута непонятного, исделаем. Только завернём в слободку, харчишек возьмём, да одёжу тяплее,- переминаясь с ноги на ногу и перекладывая рукавицы из одной руки в другую, ответил Василий.
 - Само собой, мужики.
   Василий, жена его и отец работали на барском подворье и жили тут же, рядом в слободке, под горой. Мать их, Акулина по хозяйству была, да с внуками. Младший брат Василия Николай, а по – уличному, просто Микошка, тоже в одной семье, вместе со всеми.
   Подъехав к избе на двух санях с запряжёнными в них мохнатыми рыжими лошадками, войдя громко крикнули:
 - Мамка! Давай поисть чаво поживее, да собери харчей, с ночёвкой на заимку едем, до завтрева.
   Акулина метнулась к печи, достала ухватом большой чугунок и наполнила миску разваристой пшённой кашей. Сбегав в холодные сени, принесла молоко, разлив его по кружкам поставила перед сыновьями, отрезала по краюхе ржаного хлеба:
 - Ишти робяты, наедайтеся. Пойду собяру вам торбу с собой. Возьмётя замороженных сутошных штей, да ржаных сухарей, да сушёных ягод на взвар и будя с вас.
 - Хватить, хватить мамка,- жуя, закивали головами сыновья.
   Одевшись потеплее, кинув подготовленный харч в сани на сено, братья тронулись потихоньку в путь. Василий впереди, за ним - Микошка.
   Сани покатили вдоль изб, снежно - ледяной наст захрустел под полозьями. Вырвавшись на простор лошадки бойко затрусили, сначала полем пару вёрст, потом вдоль леса ещё версты три, а там и до заимки в берёзовой роще рукой подать. Братья поспешали, быстро сгущались сумерки, а надо ещё поставить лошадей на ночь, да истопить печь, чтоб холодный домишко прогрелся, и повечерять ещё надо.
   Дорога запетляла среди берёз и вскоре перед глазами братьев появилась небольшая, но добротная избушка, сложенная из брёвен с маленьким оконцем и невысокой дверью. Поставили её лет с десяток тому назад для рабочих, которые делали санитарную вырубку леса и неделями вынужденно проживали тут, да для охотников, а ещё частенько косари могли заночевать, начиная летом покос по росе, ещё с первыми лучами солнца. Приезжали и располагались на заимке загодя, с вечера. Бывало и пасечники, выставив ульи на разнотравье лужков, живали неделями здесь.
 - Тпру!! Приехали! Микошка, распрягай лошадей и становь их за избу, под навес. Привяжи к коновязи, да дай сена. Оне будуть с трёх сторон закрытыя и от ветру, и от лютага зверя. Вишь, тута стенка избы, а тута поленица дров высокая, поди три аршина, а здеся поставим сани, перекроим вход от греха подальше-то.
   Дав распоряжение младшему брату, сам Василий открыв дверь вошёл внутрь заимки. Здесь всё необходимое: печь, котёл, кружки, а деревянные ложки свои у каждого, из дому брали, ещё соль и спички обязательно имеются на заимке. Вдоль стен - полати, на них кое - какое барахлишко. Да одно плохо, избушка промёрзла изнутри, всё покрыто инеем. Нужно хорошенько протопить.
   Когда разгорелись поленья в печи и тёплый воздух стал отогревать избу, аж углы защёлкали радуясь теплу, надумали братья поесть. Достав из холщёвого белого мешка замёрзшие в ледышку щи, положил Василий их на доску, да и хряпнул большим колуном отрубив третью часть. Затем поместил в котёл и поставил на плиту растапливаться. Микошка остатки засунул в мешок и, выйдя наружу, повесил его на угол избушки, зацепив за выступающее бревно.
 - Мороз крепчаить, хорошо сохраниться должно, что б поутру ещё поснедать! - подумал он.
   Вскоре поплыл вкусный ароматный запах мясных щей, подбелённых сметаной. Вместе с дымом вырываясь из трубы, он поднимался ввысь под натиском морозного воздуха и разносился по округе. В большой кружке настаивался на сушёных ягодах взвар. Милое дело после щец - то. Наконец приступили к ужину. Кидая в котёл ржаные сухарики, топили их ложками, а потом выуживали уже мягкие пропитанные щами.
 - Вот жа скусные у мамки завсегда шти! - блаженно жмурился Микошка.
 - А-то! Тятька на ей жанилси, выбрал из других девок, потому как скусно готовила. Сам сказывал.
 - У ней и богатыя шти и пустыя, да и грибныя и с рыбай, всё одно скусныя!- опять добавил Микошка.
 - Я видал,- хлебнув с ложки заметил Василий и капустный кусочек повис на кудлатой бороде его,- как она сутошные шти варить. Достаёть из печи, заварачиваить в тёплое и настаиваить часа три. Потом сутки морозить на льду. Во каки мудрости!
 - Долгонько, однако!- покачал головой, удивляясь такому длинному процессу варки щей Микошка.
 - Зато к душе!- улыбнулся Василий.
 - Слухай, Васька! А твоя-то жёнка могёть так варить, чё - то я не припомню?
 - Не, у ей шти жидкия, не могёть. Научал её, штоб глядела, как мамка варить, примечала, а всё одно и тож,- махнул с досадой рукой Василий.
 - Не, я ожанюсь токма с такой, как мамка наша, хозяйкой. У мяне не заболуить. Штоб были шти, так шти, ложка штоб стояла! - мечтательно глядя в потолок изрёк Микошка.
 - Ой ли? - с сомнением поглядел на него Василий.
   Уже дохлёбывая горячий взвар, он поручил младшему брату:
 - Ты чичас вымой котёл, да ложися. А я протведаю лошадей, огляжуся и тоже всхрапну, поди.
   Микошка набил котёл снегом и когда тот растаял, и согрелась вода, выплеснул помои за угол избушки.
   Наконец братья улеглись, блаженно растянулись на полатях. И то сказать, притомились, поди, за день. За стеной мирно похрустывали сеном лошади. Шуршала мышь в углу. Тихо и отрадно. Покряхтев и повозившись только стали засыпать, как услышали вдруг непонятные, но сильно насторожившие их звуки.
Кто-то шёл, грузно, медленно скрипя снегом и бормоча что-то неразборчиво.
Василий сполз с полатей и, прошлёпав босыми пятками по полу, осторожно прильнул к оконцу. Снежную поляну перед избушкой освещала полная яркая луна. На бархатном чёрном ночном небе множество звёзд. Тёмный контур непрошеного гостя чётко виден на белом снегу.
 - Эвон чаво, мядведь - шатун! Бяда!
   Лошади заволновались, заходили в стойле, испуганно заржали.
 - Чё делать - то будим, а Васька?
 - Молчи ты, поглядим пока.
   Подойдя к избушке медведь встал на задние лапы, шевеля ноздрями вдыхал, втягивал воздух, его явно что-то привлекало и раздражало нюх. Двигаясь вдоль стены к углу, он прильнул мордой к оконцу, задышал парком на стекло, видимо силясь что-то разглядеть в избе. Микошка пискнул зажавшись в угол, слёзы полились из его глаз, затрясло от страха. Он принялся осенять себя крестным знамением:
 - Ой, Господи! Спаси, сохрани и помилуй! Боязно-то как, а Васьк!
 - Тихо ты, заткнися! Сам вона обомлел, колотить всяго.
   Василий услышал какой то быстрый и размеренный стук и не сразу понял, что это стучали зубы Микошки. Надо что-то предпринять, обезопасить себя, но что?
   Медведь тем временем провёл по стеклу оконца когтями. Волосы на головах братьев встали дыбом. Зайдя за угол, зачерпнул лапой снег в том месте, где Микошка вылил помои и сунул его в пасть. Он явно был голоден. Затем вцепившись в холщёвый мешок со щами, принялся его дёргать угрожающе рыча. Василий сообразив, схватил котёл и ну долбить об него поленом.
   Звон поднялся неожиданно нестерпимый для ушей в маленькой-то избушке. Медведь в недоумении крутил головой, оглядывался, но не сдавался. Голод видно сильнее. Наконец зубами и когтями содрал мешок с бревна, быстро убегая, потащил в сторону леса. Сразу осмелев, Микошка выругался смачно сплюнув:
 - Тудыть твою растудыть! - хлопнул себя по коленям возмутившись,- гля, Васька, так он мамкины шти упёр! Во, тварь! Шоб ты побавился имя!
 - Так, давай брат собирайси! Печь заглушим, щас дров наворотим на возы и домой дёру. Ну как вернётся, неравён час? Надолго ли яму тех штей?- разумно рассудил Василий
 - Твоя правда братуха,- отозвался с готовностью Микошка.
   Прошло так-то, в суете часа два. Василий и Микошка быстро оделись, прибрались в избе, и, нагрузив скоренько дровами сани, крепко их привязав, запрягли лошадок и ну уносить ноги, от греха.

   Уже стихли звуки от удаляющихся саней, когда на полянке перед заимкой опять появился медведь. Он медленно шёл, раскачиваясь из стороны в сторону, тряс головой и громко с подвывом рычал. Неожиданно поднимаясь на задние лапы, прижимал передние к брюху. За ним на тропинке оставались жидкие кучки, а шкура на куцем хвосте и лапах была мокрая и грязная. От медведя валил пар. Из пасти, застряв в зубах, свисали нитки от растерзанного мешка.
Подойдя к заимке медведь обошёл её несколько раз, обгадив всё вокруг и вдруг резко развернувшись и заскулив, потрусил не оглядываясь в березняк.
   Вот так мамкины шти! Поди жирноваты оказались для голодного медвежьего желудка.