Разрушители иллюзий
Я определённо не хотел умирать
– Ну что... вспомнил?
Мой палач, нависший сверху, как Олимп над бедной политеистической Грецией, сверлил меня взглядом карих глаз. В полумраке подвала они казались чёрными, как смоль, а его тёмные волосы совершенно расплывались на фоне теней, налипших на бетонные стены. Слегка напрягая память, я дорисовывал в воображении небритое лицо и острый, будто вырубленный скульптором из камня, нос. Кроме прочего, там были прижатые к черепу уши, и ещё имя, которое я знал слишком уж хорошо.
Макс.
Мой наипакостнейший друг.
– Ты смерти моей хочешь? Издеваешься над раненым... Ну ладно. Я помню, что мы с моим продюсером М отмечали в Метрополе выход нового альбома. Потом я отправился к машине, и тут, как чёртик из табакерки, выскочил тип с вращающимися глазами. Нет, они вряд ли и вправду вращались, но выглядели до жути страшными, и я не разбирал, что там на самом деле с ними происходит. Сбитая набок шапка, растрёпанные волосы, бешеные глаза, приоткрытый рот... псих какой-то. Ещё и на щеке родинка вроде пятиконечной звезды. Похоже на звезду, в общем... А потом грохот, шум! И темнота. Только где-то в районе живота расплылось глубокое озеро боли. Оно быстро захватило всё тело, и я отключился...
– Ясно... – да ничерта тебе не ясно, но ты же не признаешься, верно, Макс? – Не хочу расстраивать, но... на тебя покушались. Всадили целую обойму... тебе в желудок.
– Ахаха, накормили меня свинцом! – смеяться было больно, но я выдавил из себя окровавленную улыбку. – Как в анекдоте или боевике с СС. Какая ирония! Но, Макс... зачем? Кому нужно меня убивать? Я, конечно, неслабо раскрутился, но до звёзд мировой величины мне как до Луны на воздушном шарике.
– А кто сказал, что у смерти должна быть причина? Да... и... тебе самому лучше знать.
Затхлая комнатёнка в заброшенном подвале, солнце, которое никак не может зайти, а всё тянет свои бледные пальцы сквозь решётки на окне, дырка в животе и моя Немезида в лице Макса, нависшего надо мной неподвижной чёрной статуей. Прелестно, просто прелестно. Я не знал, сколько ещё протяну, но от трагикомичности ситуации мне хотелось смеяться. И плакать. А сильнее боли меня донимали вопросы. Они плодились, как попавшие в особо питательную среду микробы, их становилось всё больше, но ответов на них я не находил.
Почему в меня стреляли?
Почему Макс, мой верный телохранитель, оказался в тот момент не у дел?
Почему он притащил меня в подвал, а не вызвал скорую?
Почему мы оказались ИМЕННО В ЭТОМ подвале?
Вопросы, вопросы... и Макс, играющий роль скучающего сфинкса.
– Я, известный певец и музыкант, который выступал в Олимпийском и собирал целые стадионы, лежу теперь в сыром мрачном подземелье, истекая тёмной жидкостью, похожей на кровь...
Каждое слово приходилось выталкивать с трудом, преодолевая жуткие болевые спазмы. Каждое слово рождалось в невообразимых муках, но Макса, похоже, мои страдания нисколько не трогали.
– Кровь... это и есть кровь, – с равнодушным видом изрёк он прописную истину. – К тому же... мы в обычном подвале. Не выдумывай... какое тут подземелье. Ещё скажи, что слышишь звон цепей и лязг опускающихся решёток.
– Подвал, подземелье, пыточная камера... – накатывающая слабость пьянила меня, мысли теряли чёткость и превращались в сизый дым. – Какая к чертям разница? Почему ты не отвёз меня в больницу? В знаменитую Б или хотя бы К. Я ведь сам знаменитость! Ручкался с самим президентом П, премьером М и даже... Эх! Да меня сама примадонна Пу завсегда видеть рада! Улыбается, беседу поддерживает, прямо таки уси-пуси настоящие... Хотя вот с ней я зря светился, опять слухи пойдут. Газетчикам только палец дай – руку по самые гланды отгрызут. Припишут и что было, и чего не было, и чего не было и не могло быть никогда. А потом этот её Г опять изойдёт на г. Оно мне надо? Эх! А я ведь планировал засветиться с этой новенькой, как её... Глю?..
– У тебя Глюки? Тебе сейчас о другом подумать стоит.
– А... дырка в животе... об этом...
– Нет! О том, как бы побыстрее... тебе... выбраться из твоей идиотской фантазии!
Мысли сталкивались и разбивались, разлетались осколками, а осколки сразу же склеивались с другими осколками, рождая новые конструкции. Другие, неправильные, странные. Боль, главный режиссёр сумрачного спектакля, заставляла меня думать не о своём спасении, не о ране в животе или о приближающейся смерти, а о вещах столь же абстрактных, как и сфероподобные вакуумные кони. Я думал о том, что солнце до сих пор не может закатиться. Я думал о тишине, в которой не слышно даже капающей воды. Я думал о Максе, который волею случая (и моей фантазии) превратился в молчаливого тюремщика. Я думал о мгновениях, растягивающихся в вечность и вмещающих в себя бессчётную прорву мыслей. А ещё...
– Интересно, если я рукопожат с премьером, а премьер каждый день ручкается с президентом, то, получается, я через одно рукопожатие от самого главы государства. Так забавно! Нет, ну правда, я хоть и ручкался с господином П. без посредников, но ведь с другими – нет. Со всеми министрами, госдумой... Я от них на расстоянии вытянутой руки, буквально одного рукопожатия. А если сделать два-три шага дальше, то, получается, я с половиной страны знаком! Так странно...
Странно думать об этом, да.
– Странно, – озвучил Макс мои мысли, – что тип с дыркой в животе рассуждает о всякой чуши, а не о том, что сейчас действительно важно. Ты... спятил? Или... может... забыл?
– Я о многом забыл, – думать о брешах в собственной памяти оказалось неожиданно приятно, словно утерянные фрагменты воспоминаний освобождали место для чего-то более важного. – Конкретизируй.
– Ладно, – и как только он умудряется оставаться настолько равнодушным? – Я расскажу тебе... о ФАНТОМе. ФАНТОМ, как ты знаешь... знал... представляет из себя формирователь ассоциативно-нативных теоретически обоснованных мыслеобразов. Иными словами... ФАНТОМ использует твоё подсознание, вытаскивая из шкафов все запрятанные скелеты. Изначальная программа... даёт лишь скелет, примерную схему событий, а дальше... твоё воображение наращивает мясо на голые кости. В конце концов... сверху напяливается одежда фальшивых эмоций и бамс... подделка готова.
Да уж. Я получил больше, чем мог переварить. Тем более место, способное перерабатывать пищу, сейчас было занято кое-чем другим... тяжёлым, несъедобным и металлическим.
– Стой... Макс, – чёрт, голос подводит, видно, недолго мне осталось. – Что за эмоции ты имеешь в виду?
– Ну... если твоя мечта вдруг исполняется, ты же... радуешься... нет?
– Разумеется, радуюсь. Нормальная реакция нормального человека.
– Ну... вот... – мой верный робот продолжал равнодушно пережёвывать слова. – А раз мечта исполнилась понарошку, то и чувства ненастоящие...
– То есть мои чувства...
– Да... они... фальшивые до мозга костей.
Зверь в моём животе ворочался и терзал слабую плоть, напоминая о своей реальности. Тени надвигались со всех сторон, не желая признавать себя жалкой фантазией. Даже ничтожный солнечный свет будто усилился, выхватив из лап мрака ржавую кровать с железным матрасом, на которой я с сомнительным комфортом и пристроился. Мир кричал о том, что он существует на самом деле... А Макс говорил, что он не может существовать. Кому верить? Я не сомневался и секунды. Конечно же я верил Максу.
– Что теперь? Мне... нужно окончательно умереть?
– Нет, – впервые в голосе Макса промелькнула тревога. – Слишком велик риск. Ты же знаешь, синхронизация... Если сознание поверит в смерть, то и реальное тело будет вести себя так, будто на самом деле умирает. И умрёт.
– Тогда что?
– Есть другой вариант. В своём роде экспериментальный... – как заправский фокусник, Макс извлёк из ниоткуда шприц, заполненный тёмной жидкостью. – Один укол, и ты очнёшься. Или не очнёшься... Тогда и правда придётся ждать твоей смерти.
– Ладно, действуй, Маня... Хотя постой, скажи... после того, как я очнусь, я снова окажусь на сцене, вновь буду получать письма от фанатов и признание тусовки. Все вернётся, как было, да?
– Да, всё вернётся... как было.
Всё тот же подвал, только чистый и заставленный аппаратурой, встретил меня слепящим солнечным светом, буквально льющимся из единственного окна. Бреши, пробитые в памяти болью и чередой жутких стрессов, постепенно затягивались, возвращая утерянные осколки прошлого. Как жаль... значит, всё это было лишь в моих мечтах.
– ...боль от укола в твоём воображении синхронизировалась с реальной болью, и тебя буквально вынесло из иллюзии, – почти не сбиваясь бубнил Макс. – Видишь, какие они хрупкие? Как домик соломенного поросёнка – подул, и нет его. Смыло прибоем, будто песочный замок... А что осталось? Ничего, кроме песка, из которого ты слепишь ещё одно здание-однодневку. Которое опять рухнет. Опять и опять... Ты этого хочешь?
– Нет... пожалуй, с меня хватит, – я вспомнил сладкие минуты славы... потом адскую боль в животе и покачал головой. – Поигрались и будет, но... Макс, а что ты стал бы делать, если бы трюк со шприцом не сработал? Что, если бы я полностью потерял связь с реальным миром?
– Ну... там... морфий.
– Морфий снотворное, а я и так спал. Ты что, думал это прокатит?
– Ну... наверное.
Я посмотрел на смущённое лицо Макса, на стол с пустым шприцом, на подмигивающую огоньками коробку рядом с кроватью. И ничего не сказал.
– Ладно, разрушитель иллюзий, хватит на сегодня.
– Да... пожалуй. Ты идёшь?
– Иду, – я искоса взглянул на всё ещё растерянного Макса, тот явно что-то скрывал от меня, но и чёрт с ним, в любом случае, наше маленькое приключение закончилось... или? – Или...
– Что-что? Ты что-то сказал?
– Да просто подумал в слух. Макс... ты ведь не собираешься больше использовать ФАНТОМ? Правда?
ПРАВДА?
Свидетельство о публикации №213022501727