Скитания

Через пять месяцев мне позвонила знакомая и сказала, что есть работа. Недолго вникая в детали нового места, я согласилась. Мне было всё равно, куда идти, только бы не оставаться рядом с Каролиной. В тот же день, днем, впервые за все время работы я попросила старушку отпустить меня ненадолго пройтись. Та нехотя согласилась, и я помчалась на центральный вокзал, где проводили время безработные. Нужно было найти на свое место сиделку. Подойдя к компании женщин, я спросила, кто из них сейчас же готов посмотреть работу. Согласилась одна из них, невысокая, но крепкая. Мы  приехали с ней к Каролине.

 Отсутствовала я больше часа. Бабушка уже звала на помощь. Анне я соврала, что еду домой. Женщина осталась работать вместо меня.

 Конечно, мои поступки были не совсем корректны, но когда стоит вопрос о том, как выжить, корректность в поведении отходит на второй план.

 Надо заметить, что Роза(так звали новую сиделку Каролины) осталась довольна местом. Ее устраивал сидячий образ жизни, и она намного быстрее приспособилась к условиям быта Каролины. Роза досмотрела Каролину до конца. Я  была рада, что провидение указало мне именно на эту женщину, и что я не навредила ни старушке, ни Анне.

От Каролины я уехала в деревню, под  Бергамо. В доме, стоявшем у подножия горы, селилась семья: пожилая супружеская пара – в одном крыле и их сын с женой - в другом.

 Моей заботой стал глава семьи,  парализованный дед, кричавший сутки напролет: « Как больно! Как больно!»

До меня здесь восемь месяцев проработала молодая сильна женщина. Она жаловалась, что надорвалась со стариком и рассказывала, что поедет в Бергамо, где можно очень хорошо устроиться на уборках квартир.

 За работу мне нужно было заплатить 400 долларов сестре моей будущей свахи, устроившей меня сюда.

 Три раза в день деда надо было помыть. Делалось это мною под суровым наблюдением сына,  который указывал,  какие интимные дедовы места я недостаточно добросовестно вымыла. Это, конечно, коробило.

 Кормила я деда на кухне. Для того,  чтобы туда его перевезти, нужно было каким-то образом поднять  тяжелое неподвижное дедово  тело с постели, затем поставить  его на ноги и усадить в инвалидную коляску. Сама я это сделать была не в состоянии. Приходил на помощь сын, вечно недовольный  моей физической слабостью.

Спать приходилось в одной комнате с женой деда. Окна, несмотря на летнюю духоту, на ночь наглухо закрывались. Дед ночью кричал от боли, бабка - от досады на него.

 Днем мы с бабушкой хлопотали по хозяйству. Ей нравилось, что я не жалуюсь на деда и все понимаю.

На  четвертую  ночь без сна у меня возникло ощущение, что мозги начинают пухнуть, увеличиваться и вот-вот  вылезут наружу. Дед всё кричал и кричал. Поняла, что больше не выдержу.

В четыре утра я поднялась, достала заботливо поставленную на шкаф бабушкой завернутую в полиэтиленовый мешок  мою походную сумку и начала складывать туда вещи. Старушка  задерживать меня не стала, понимая, что выдержать  беду с ее мужем мне не под силу. Тем более, что я постоянно там кашляла, и старушка считала меня больной. Она оплатила четыре проработанных мною дня, дала в дорогу пару бананов, яблоко,   несколько салфеток, и мы простились с ней навсегда.

 Я шла, неся дорожную сумку, по дорожке через кукурузное поле, что вела к вокзалу и чувствовала себя счастливой. Навстречу мне поднималось во всем величии солнце, воздух был свеж и чист, и я чувствовала себя частью всей прелести окружавшего меня мира.

В тот же день, измученная последними бессонными ночами и дорогой, я попала  в другой дом, находящийся в поселке Традаттэ, недалеко от Милана,  присматривать за старушкой.

За эту работу я отдала всю первую зарплату, 1600 "миляк" (лир), что составляло около 800 евро. На  просьбу оставить мне 50 лир на дорогу по выходным в Милан услышала отказ.

После непродолжительного собеседования хозяева сразу дали мне работу: нужно было освободить для себя заваленную вещами комнату. Я начала работать, моля Бога дать силы, чтобы не упасть в обморок от усталости. Вечером покормили. Ночью я, наконец, выспалась.

Место, куда я попала, было роскошным: вилла в старинном готическом стиле, большой сад с фруктовыми деревьями и высоченными соснами, спортивная площадка.

Моя старушка приходилась хозяйке теткой.  Никогда  не бывшая  замужем, бездетная, с маленькой пенсией. Болезнь  обессилела ее на старости лет, и она подарила свою миланскую квартиру племяннице с условием, что та позаботится об ее старости.  Племянница и заботилась: нанимала иностранок без документов, которые не только смотрели за родственницей, но и выполняли всю домашнюю работу в семье. Выгодно, и ничего лишнего не надо переплачивать.

Психологически, однако, я чувствовала себя там хорошо. К тому же, случайно узнав от одной из землячек о существующих  в поселке курсах итальянского  языка  для иностранцев, я попросила разрешение их посещать и получила согласие. На курсы я ходила два раза в неделю по вечерам. В поселке школ с языковыми курсами было две.  Одну из них посещали мои землячки, а во второй были африканки. Моя хозяйка дала мне разрешение посещать именно вторую, чтобы я поменьше контактировала с теми, кто мог бы помочь с работой получше.

Красивое это было место,  да и работа не давала скучать.  Попала я туда в  конце июля. Вечером поливала цветы, росшие перед  домом. В саду от елок так хорошо пахло в жаркие дни! Под деревьями разгуливала черепаха.  В доме жил кот, которого я ежедневно кормила куриной печенкой. Ближе к осени я собирала орехи, сливы, позже - киви, хурму. В конце октября  в саду, возле пеньков находились опята. Уже зимой разжигала еловыми шишками камин в кухне, жарила в нем  каштаны, которые мы с племянницей  собрали осенью в лесу.

 Я чувствовала себя там,  как рыба в воде. У меня не было потребности даже выходить за ворота дома в свободные от работы  два дневных часа.  И хозяева мною были довольны. До меня там больше,  чем на месяц, никто не задерживался.

Все было бы ничего, если бы не Карло, приемный   сын хозяев, пятнадцатилетний подросток, негр. За кражу его выгнали из довольно престижного  интерната в Милане, а в  школы поселка брать воришку директора боялись. Так он и шатался целыми днями без дела.

Моя комната находилась на третьем этаж.  Днем я туда и не заходила, зато наведывался Карло. Двери на ключ не закрывались, и парнишке от тоски и скуки пришла в голову мысль воровать у меня деньги. Один раз мне удалось поймать его на горячем. С тех пор он начал мне мстить: то пытался командовать мною, а если не выполню желаемого, грозил заявить на меня в полицию и сказать, что у меня нет документов.  А однажды передо мной штаны снял. Видно, обижен был на целый мир.Сравнивал отношение родителей к родной дочери и к нему,приемышу.   Я устала жить в напряженном ожидании:что нового снова придумает вытворить со мной Карло. Было два выхода: или я когда- нибудь  дам ему коленом по интимному месту, или, не дожидаясь очередного издевательства, уйду с работы. Выбрала второе.

Вечером накануне Рождества сказала хозяевам, что ухожу; утром меня там уже и не было.

А жаль, что пришлось уйти. Бабушка ко мне очень привязалась. Я водила ее по коридору туда-сюда, сажала на тренировочный велосипед, стоявший в ванной комнате, массажировала ее ноги, делала с ней зарядку, пробовала  ей читать.

Мне так нравилось по утрам вставать раньше всех и открывать все окна  виллы, но ненадолго приютил меня и этот дом.

На следующий день днем я оказалась в другом  месте, и было оно абсолютно непохожим на прежнее.