Подснежник

Дом престарелых, куда она приехала с одним  чемоданом, собрав  в него самое необходимое, находился на берегу  большой  реки. Это был старый,  требующий ремонта, санаторий и выглядел он так же,  как и его обитатели: Заброшенным. И ни кому не нужным.  И так же, как  его обитатели,  медленно разрушаясь, доживал свой век. 

Дородная директриса с хитрыми маленькими глазками и двойным подбородком, колышущимся при ходьбе, заученно улыбаясь, отвела ее в комнату, где теперь ей предстояло жить.               
Она сама приняла решение переехать сюда, стало нестерпимо надевать на себя маску счастья, тогда как душа её умирала от отчаянья и боли. Нелюбовь, с которой она столкнулась еще в детстве, спустя годы вновь догнала ее, казня и распиная за что-то, чего она не знала.               
В казенной комнате было уныло и мрачно. Деревянная кровать, стол, шкаф и потертое кресло---вот и вся обстановка. Но ей было все равно. Главное — спрятаться от любопытных глаз, людской жалости и не отвечать на вопросы.               
---Ужин у нас в 19-00.А после ужина сегодня танцевальный вечер. Приходите!----деланно улыбаясь, произнесла директриса, кораблем поплыла по коридору.               
Оставшись одна в своем новом жилище, она разместила свой нехитрый скарб, поставила на стол фотографию дочери и внуков и долго глядела на нее, думая о своем, переносясь в то далекое безвозвратно ушедшее время, когда она чувствовала себя счастливой.               
Присутствие нелюбви в детстве, отрочестве, юности, словно она была чужая всем и всему, ярким всплеском радости взорвала рождение дочери. Маленькое существо с огромными глазами и пунцовым ,как спелая  клубника ртом, оживило ее жизнь лучистым снопом любви. Она хорошо помнит тот день. В воздухе парили редкие, одинокие снежинки, а на земле в снежных проталинах белыми головками улыбались весне подснежники.               
Подрастая, дочь характером стала походить на этот жизнерадостный, мужественный, скромный цветок. И мать за глаза называла ее подснежником. Потом дочь уехала в другой город, вышла замуж, появились дети. Сначала она писала письма, сообщая малейшие подробности своей жизни. Между ними не было секретов, тайн, закрытых тем. Потом ,когда появились мобильные телефоны, они стали перезваниваться  чуть не каждый день…               
Она даже не сразу заметила, как и когда наступило охлаждение. Как исчезло то , что было так  ей дорого. Теперь дочь звонила крайне редко, спешила закончить разговор , ссылаясь на занятость, ничем не интересовалась и даже раздраженно обрывала ее, когда та, словно накопивший впечатлений ребенок, желающий во что бы то ни стало завладеть вниманием взрослого, пыталась рассказать ей что-то.      
---Ты занята? Ладно, ладно, не буду, извини,---говорила она ,выключая телефон, а потом долго плакала, пытаясь понять происшедшее…               
Перед ужином дородная хозяйка дома представила ее обитателям: «У нас новенькая. Прошу любить и жаловать! Надеюсь, познакомитесь поближе и подружитесь ,»---и она, колыша  подбородком и бедрами, удалилась.               
Знакомиться ни с кем не хотелось. Обитатели дома производили впечатление доживающих, доедающих,  донашивающих. С редкими седыми волосами, сгорбленные, с разбитыми артритом и подагрой суставами, шаркая и улыбаясь беззубыми ртами, они кивали ей, как дети, оглядывали ее со всех сторон. И это была та самая людская масса, в которую она добровольно поместила свое тело, тогда как душа ее неизменно перелетала в  маленькую квартирку, где жила ее дочь, ее подснежник. И желала она уже давно только одного, только одного ждала и мечтала об этом, как о невозможном, как о прекрасном сне, который обязательно когда – ни будь, сбывается ,но, к сожалению, не всегда при жизни человека. Хотелось ей, чтобы дочь, как прежде, обняла ее и прижалась к ней. Но такого подарка она не получила и, устав ждать, переехала сюда.               
Мутной рекой потекли дни… Зимний пейзаж за окном белым безмолвием своим, угнетал и нагонял тоску. Вечерами, коротая время, она читала книги, которые брала в здешней библиотеке. Как-то ,гуляя после обеда в окрестностях, она нашла одинокую березу на берегу и стоящую под ней скамейку. Она стала приходить сюда, глядеть на медленно текущую  реку. Ей казалось, что река – это ее жизнь, и жизнь эта сейчас течет мимо нее, пропадая где-то там за поворотом.               
Весною берега ожили, покрывшись изумрудной травою, появились подснежники, семейками собираясь под деревьями и кустами…               
--А вы и вправду ее дочь?— хитрые глазки испытывающе смотрели в лицо красивой сероглазой женщине.               
--Она говорила ,что у нее никого нет. Странная она у вас какая – то. Три месяца уже, как приехала, а ни с кем не сошлась. Ни с кем не общается. Молчит. Правда, книги читает. А так.… Уйдет к берегу, сядет на скамейку и сидит там, пока стемнеет. Да вот она! Сами увидите.-- И она указала рукой на темную одинокую фигурку, сидящую на скамье.               
Острое чувство жалости, запоздалой любви к той, что когда – то дала ей жизнь, затопило дочь, комком подступив к горлу: «Обнять эти худенькие плечи! Прижать к себе.… Забрать отсюда…»               
- Мама!— позвала она, глотая слезы.               
Та не шевелилась. Остановившийся взгляд был устремлен на реку. На лице застыла улыбка, словно перед смертью она увидела то, чего ждала последние годы…               
В мертвой руке белел подснежник. 


Рецензии