Относительность

     Многие вещи и явления хороши или дурны лишь по отношению к своей противоположности. Например, этот текст можно легко прочесть, потому что черные буквы написаны на белом фоне, и за счет этой разницы цветов легко различимы.

     Непромокаемая и непродуваемая одежда хороша относительно ненастья, если же вы житель тропиков, то она для вас бесполезна. Иметь уютный и теплый дом – великое благо, в нем всегда хорошая погода, комфортно и безопасно. Но он дорог, потому что окружающий мир за его стенами не часто балует погодой, при которой можно круглые сутки находиться на улице без ущерба для здоровья, не располагает необходимыми удобствами и комфортом, и не гарантирует, что никто из обитателей округи не причинит вам зла.

     Предположим, что плохой погоды не существует, а напротив - всегда тепло и сухо, необходимость хорониться от ненастья не возникает, повсюду растет мягкая пушистая трава, которая может заменить постель, в водоемах только чистая и теплая вода, в которой хорошо купаться. К тому же, все обитатели этого мира, начиная от бактерий и заканчивая человеком, не обладают ни малейшей долей агрессии или коварства, и соответственно - опасности, как таковой, нет вообще.

     В таком случае, если окружающий мир так безопасен, приветлив и приятен, то какая необходимость строить крепкое, уютное и теплое жилище? Поэтому хороший дом, который вызывает чувство умиротворения у каждого, кто им обладает, является таковым относительно реального окружающего мира, который постоянно угрожает ненастьем, дискомфортом и агрессией, то-есть он враждебный, неуютный и опасный. Дома хорошо, потому что везде плохо.

     Аналогично мы ценим близких людей, которым можно доверить все самое сокровенное, поделиться печалью, радостью, и рассчитывать на их помощь в беде. Не оттого ли они так дороги, что всем остальным обитателям этого мира в лучшем случае до вас нет дела, а в худшем - можете оказаться жертвой социальных хищников в человеческом обличии? Если бы в любой части света радовались вашему появлению братья и сестры – люди, усаживали за стол, укладывали спать, искренне интересовались - что тревожит, что волнует, в чем нуждаетесь, относились бы вы тогда с таким трепетом к своим близким людям, как в реальном враждебном мире, где все чужие, а то и агрессивные? Родные и близкие люди являются таковыми относительно всех остальных, безразличных или недоброжелательных к вам.

     То же и с сексуальными взаимоотношениями. Если все люди братья и сестры, то почему бы им повсюду с любовью к человеку и естеству не ласкать друг друга и совершать соития с многими и без меры? Не потому ли дороги постоянные сексуальные партнеры, что они самые привлекательные и удобные из тех, кого вы в состоянии привлечь, что остальные не тянутся к вам, не порядочны, не умеют ублажать, и могут наградить венерической болезнью. Постоянные партнеры ценны относительно менее привлекательных, безразличных, неумелых в сексе, ненадежных, не подходящих по характеру, т.е. всех остальных.

     Следует заметить, что половая верность зачастую является таковой не из-за того, что тот(та), который её соблюдает, не желает близости больше ни с кем, а потому что либо никому больше не интересен, либо из-за отсутствия любви к естеству, наготе, анатомии и физиологии противоположного пола. Подобно тому, как некоторым людям безразличны природа, растения, животные. И если рассматривать любовь к биосфере в целом, то логично предположить, что, например, растения значительнее неживой природы, животные важнее растений, тело представителя другого пола заслуживает большего интереса, чем животное, а интимные места на этом теле займут достойное место на вершине пирамиды любви ко всему живому.

     Подобно тому, как равнодушные к музыке не посещают консерваторию - не обладающие интересом и любовью к анатомии и физиологии другого пола не изменяют своим партнерам. А сексом с ними занимаются через некое духовное единение со смысловой привязкой, выражая свои чувства при помощи половых органов. Верность обусловлена нелюбовью к анатомии, либо невостребованности другими партнерами, либо строгой моралью.

     Последняя, видимо, не что иное, как последствие необходимости держать в узде мужской пол, как основной источник благополучия - дескать не должно даваться то, что может продаваться. А также инстинкта естественного отбора, чтобы человеческая порода постоянно качественно улучшалась, так как только сильнейших мужчин (как и в животном мире) любит слабый пол.

     Однако, сильнейшим в социуме нередко оказывается тот, кто не обременен огромной душой и может переступать через других, а также лукавый, способный лавировать между соперничеством и сотрудничеством, демонстрируя ложную добродетель. Видимо поэтому, женщины инстинктивно стремясь наградить вероятное будущее дитя хорошей приспособляемостью в социуме, отвергают сентиментальных и искренних мужчин. За-то страстно любят лукавых подхалимов, якобы обладателей т. н. харизмой, приумножая таким образом зло в мире людей.

     Подобно тому, как корова не выживет в диком мире, но может дать намного больше молока, чем самка бизона, которая выживает без опеки, а дикая куропатка не снесет столько яиц, сколько домашняя курица, но может жить без тепличных условий - добрый и умный человек принесет больше пользы, чем виртуоз лести и обладатель утилитарного сознания, которому, однако, легче приспособится к жизни. Понятие «силы» относительно суровой реальности и противоречивого, враждебного социума, в котором необходимо приспособится любыми способами. И хитрость оказались намного эффективнее прямолинейности, а доброта – обузой.
 
     Мораль же накладывает неписаный социальный запрет на легкие половые отношения и наготу, порождая стеснение и неловкость. Когда мужчина и женщина идут на половой контакт, то подсознательно ощущают бремя этого запрета, и долго церемонятся и хихикают, чувствуя себя блудливыми шалунами, нарушающими рамки нравственных понятий, подобно детям, которые пробрались за запретное ограждение чтобы набедокурить. Длительные церемонии предшествующие сексу, видимо, возникли из-за негласно нависающего общественного осуждения легких контактов, а также образа лебединого танца, дескать одухотворенная личность должна подходить к контакту через эмоциональный взлет и красивый ритуал, дабы не уподобляться животным.

     В мире людей давно закрепился положительный образ труженика, который не терпит безделья, или творческой личности, движимой жаждой деятельности и потребностью изобретать, творить и созидать. Оно и понятно, ведь все блага цивилизации созданы благодаря таким людям. Но не потому ли нужны эти блага, что жизнь полна нужд и проблем, а труд и творчество – не что иное, как борьба с ними? Если бы мир был настолько хорош, что в нем жилось, как у Христа за пазухой, не ведая горя и млея от бесконечной услады бытия, разве нужны были бы труженики и придумщики, дело которых – бесконечная борьба с нуждой и проблемами?

     Но даже когда все благополучно и ничего пока делать не нужно, люди подсознательно ведают, что лихо не заставит себя долго ждать если слишком расслабиться, и обычно смотрят косо и осуждающе на не желающего никак себя проявлять сородича. Суета и канитель, видимо, тоже возникли, как следствие инстинкта постоянной боевой готовности к невзгодам.

     То же явление отражается и в борьбе характеров - как побочное действие необходимости строить социальные пирамиды. А в половых отношениях девиз «Победи меня или сдайся мне» отражает вечную борьбу жизни в рядах социального легиона. Сам же человек, при внимательном его рассмотрении, представляет собой биологическую машину, предназначенную для преодоления трудностей, которую изобрела сама природа в ответ на жестокость бытия. По этой причине развилось даже некое эмоциональное наслаждение в виде ликования и торжества по случаю победы над невзгодами и находчивости в трудных ситуациях. Поэтому ценность труда и изобретательства относительна постоянных проблем и нужд.

     Свободное творчество же, не что иное, как приятный побочный эффект необходимости наращивать ум для решения сложных задач, перекрываясь от бед и переигрывая соперников, которое вне нужды способно развлекать сознание своего обладателя, превратившись в интеллектуальное удовольствие.

     А дальше возникает интерес к непознанному, загадочному, острое желание узнать тайну, рассечь тьму неведения лучом любознательности и овладеть знанием, а затем хорошо осмыслить новую добытую информацию. Но, как только все становится предельно понятным - захватывающее чувство таинственности исчезает, загадка разгадана, и прожорливая любознательность требует ответов на новые вопросы. И чтобы азартный интерес сохранялся, необходимо постоянно узнавать что-то новое и волнующее мысль. Но, как только неизвестное становится известным, оно вместо того чтобы ублажать сознание ярче, чем до неведения, напротив - прекращает его волновать, подобно тому, как вкус пищи перестает приносить удовольствие при насыщении, или сексуальное удовольствие прекращается после разрядки. 

     Если вырастить человека в пустой комнате, а затем показать ему хотя бы самую малость внешнего мира, то это будет колоссальным объемом информации не наполненного ничем сознания, и соответственно вызовет целую гамму ярких эмоций. С другой стороны, предположим, что на дворе уже далекое будущее, все загадки мироздания и вселенной разгаданы, до конца изучена сущность материи, получены ответы на все вопросы, не осталось ни одного белого пятнышка в науке, все открыто и понятно, любой человек может увидеть далекие миры и нечему больше удивляться. Тогда о каком трепете перед поднятием завесы тайны можно говорить? Интерес и знание ценны только относительно незнания, то есть луч света любознательности тем ярче, чем чернее тьма неведения.

     Так как метод кнута оказался эффективнее метода пряника, то есть природа оперирует больше страданием, которое заставляет беречься и действовать, нежели удовольствием, к которому желательно стремиться, то в жизни не существует сильного по ощущениям, длительного, легко-доступного наслаждения. В случае с человеком, когда сознание теоретически стремится к блаженству, но не находит его, потому что оно мало и скоротечно - единственный выход из положения, это полюбить игру, и в ней находить отраду. Поэтому, видимо, в процессе эволюции человека больше выживали типажи с игровым складом ума, и в дальнейшем именно они заполонили весь мир.

     Как результат триумфа ИГРОВИКОВ - социум наполнен условными и знаковыми ценностями, такими, как традиции, ритуалы, церемонии, игра, флирт, аллегории, ассоциации; понятия, принципы, догмы; харизма, обаяние, шарм. А сами люди играют в них, как в некие коробочки, из которых строят различные фигуры, причем не пытаясь проверить их содержимое, а напротив, принимая их, как нечто законченное и не подлежащее обсуждению, подобно карточным игрокам не задающимся вопросом: «Кто же такая пиковая дама?». По сути, всё творчество (за исключением технического) существует только за счёт знаковых ценностей. Режиссёры, драматурги, писатели, поэты, и многие другие остались бы не у дел лишившись вышеперечисленных психологических установок и шкал условных понятий. Поэтому, замысловатые, витиеватые, ритуальные взаимоотношения между людьми, сопровождающиеся каскадами церемоний, художественных проволочек и психологических нюансов, которые так любят смаковать и идеализировать писатели и режиссеры, значительны только относительно условных и знаковых ценностей.

     В детстве и юности все переполнены гормонами счастья, часто испытывают эйфорию и много смеются, потому что сознание еще не утратило блаженных иллюзий, не успев познать суровую реальность: неразделенное влечение, жестокость, житейские проблемы, болезни, увядание, монотонность бытия. И потому окружающий мир пока представляется идеализированным. Познавая его глубже становится яснее, что он плохо приспособлен для наслаждения и радости, и что между мечтами и реальностью всегда будет огромная пропасть.

     Чем старше человек становится, тем меньше гормонов счастья вырабатывается под влиянием высшей нервной деятельности. Вместо бывалых приступов смеха остаются скупые ухмылки, а эйфорию удается воспроизвести лишь во время распития спиртных напитков. Жизнерадостными в зрелости остаются люди не обладающие богатым воображением, а потому не мечтающие о пока не существующем, а также не одаренные логическим мышлением, и соответственно не понимающие истины, сохранившие  свои иллюзии и питающие сознание жизнеутверждающими стереотипами и аллегориями, либо редкие удачливые счастливчики, к которым жизнь благосклонна. В подавляющем же большинстве, счастью способствует неведение и приятные заблуждения, то есть оно относительно иллюзий и грез.

     Особого внимания заслуживает то, что хоть человек и выкован жизнью, как боевая машина для ликвидации лиха и трудностей, однако, мечты и желания думающих людей простираются далеко за пределы того, чем может попотчивать реальная жизнь. Именно по этой причине у всех народов мира издавна накоплены внушительные арсеналы из сказок и легенд со счастливым финалом. Невольно напрашивается вывод, что миру давно пора стать значительно лучше...