Обожание

Внезапный звон падающих ключей, словно грохот грома во время ясной погоды, вырвал меня из воображаемой реальности книги. Я оглянулся на источник звука и увидел, как дочь играет с моими ключами. Я невольно улыбнулся, у девочки столько кукол, а она любит играть с этой маленькой грудой железа. Дочь подняла их и направилась ко мне.
- Папа, а что это за желтый ключик?- как всегда приятный слуху голос дочери в этот раз заставил меня задуматься. – Этот от двери, этот от машины…
Она перебирала все ключи, приостанавливаясь лишь за тем, чтобы показать мне каждый из них. – Этот от гаража, этот от твоего шкафа.
Если бы не внезапно захлестнувшие меня воспоминания, эта ситуация немного позабавила бы меня.
– А этот от чего?
Волна воспоминаний, которые я не в силах был остановить, накатила на меня – я утонул. Я долго молчал, не в силах взглянуть  в глаза дочери, а потом только и смог произнести:
- Этот ключик, Лейла…

***

Продрогший и окоченевший, я отчаянно пытался открыть ржавый замок этой тоненькой выцветшей двери в свою комнату. Пальцы сильно дрожали и не слушались, а ключ, казалось, назло мне не хотел поворачиваться. Взмолившись Богу, и в который раз пообещав себе заменить этот замок, выкинув его к «чертовой матери» на свалку, я уронил маленький железный прутик на скрипучий пол коридора, коридора  коммунальной квартиры, в которой я уже второй год снимаю комнату. Коридора, в котором от былой красоты осталась только пыльная люстра, свисавшая с высокого потолка, к тому же слабо светившая, и декоративные дверные ручки, сделанные в послевоенные годы.
- Тебе помочь? – прозвучал прекрасный радостный женский голосок. Если бы Афродита решила говорить человеческим языком, она бы говорила именно таким голосом.
От неожиданности я замер, боясь пошевелиться. Я стоял спиной к входной двери, спиной к внешнему миру, спиной к звукам и лицом к моим мыслям, потому не заметил, как она вошла.
Она приблизилась уверенной, но беззвучной походкой, и меня тут же обдало приятным ароматом шампуня от ее мокрых волос.  Девушка грациозно наклонилась, подняла мой ключ и протянула его мне. Все это время я стоял, не шелохнувшись, задержав дыхание, боясь посмотреть ей в глаза.
- Привет, Дима. Может быть, возьмешь ключ? – как всегда нежный, но звонкий голос. Я слышал - она улыбается.
- Привет… Лейла…

***

Она переехала в соседнюю комнату буквально пару месяцев назад. Вся моя жизнь разделилась на «до»  и «после» этого события. Никогда не мог подумать, что человек может испытывать такие чувства к кому-либо.
Я влюбился в нее с первого взгляда, с первого ее «привет», с первой улыбки ее алых губ, с первой мысли, пронесшейся в моей голове, когда она постучалась ко мне в комнату. Боже, это нелепо, но я влюбился в то, как она постучала в мою дверь!..
Сердце остановилось, мозг отключился, я умер и воскрес в одно мгновенье. Тысячи лет сна и сладкое пробуждение от взгляда ангела. Многовековое рабство под гнетом тирании и долгожданное освобождение. Тогда мне казалось, что я был влюблен в нее с детства. Да что там, я родился, чтобы любить ее. Любить ее светлые волосы и то, как она поправляет их мизинцем левой руки. Любить ее носик и как она морщит его, когда смеется. Любить ее глаза, в которых отражается вся вселенная. Любить ее – мое предназначение.
Маленький ключик, который она подняла в тот тоскливый день, теперь весел на моей шее. Я не решался его снимать даже на ночь, пусть он и впивался в мою грудь острыми зубьями. Я носил ключ, словно амулет. Незаметно перебирал его в пальцах, когда мне было грустно. Иногда мне казалось, что я вижу слабое свечение, исходящее из того места, где она касалась ключика своими пальцами.
С того самого момента, когда она вошла в мою комнату, мир поделился на черное и белое. Яркие светлые крохотные моменты, которые я проводил с Лейлой, случайны для нее, но не случайны для меня, сталкивали нас в коридоре или на кухне нашей мрачной квартиры. И темные, мучительно долго тянущиеся минуты, часы, дни моей обыденной жизни, в которой я каждое мгновение представлял её божественный образ.
Каждый день я подглядывал за ней через глазок в своей двери, ловил каждое ее движение, запоминал, как она стоит, пытался вслушаться в слова песни, которую она напевала. В эти моменты я завидовал даже воздуху, которым она дышит. Завидовал звукам, которые слетают с ее прекрасных губ. Завидовал унылым стенам, на которые она смотрит. Я не хотел делить ее ни с кем. Она была моей Богиней и только моей!
Порою я готов был вырвать себе глаза, лишь бы только не видеть, как она в очередной раз идет со своим новым ухажером в свою маленькую комнату, но все равно смотрел. Для меня была невероятна мысль о том, что кто-то может прикоснуться к ней, обнять ее, поцеловать ее, или чего-то еще больше! Нет! Как они могли? Богохульники!
Но однажды я сам повел себя недостойно…

***

Я вышел в коридор и уже собирался направиться в уборную, когда сквозь слегка приоткрытую дверь комнаты Лейлы, я увидел её. Меня тут же бросило в жар – она переодевалась. Она была полностью обнажена. Бледный атлас её кожи выдавал абсолютное отсутствие загара, но если большинству женщин это было не к лицу, то ей, казалось, просто противопоказано находиться под солнцем – такую красоту нельзя портить кофейным оттенком. Все еще не одетая, она приблизилась к зеркалу, на лице тут же заиграла улыбка. Она смеялась, а я никак не мог оторвать глаза. Я стоял неподвижно секунду или вечность,  жадно упиваясь её образом. Я, словно путник, шедший не один день по пустыни и увидевший оазис, стоял затаив дыхание, боясь, что это мне только привиделось. Мои легкие жгло, и я с шумом выдохнул. Она резко повернулась в мою сторону, бросая испуганный взгляд в узкую щель дверного проема, за которым я, побелевший от страха, пятился спиной к своей двери. Сейчас я могу с уверенностью сказать, что она не видела меня в этом темном коридоре, но тогда мне мерещилось, что она смотрит мне прямо в глаза, и этот взгляд меня убивал.
Я заперся в своей комнате. Провел там, не выходя, несколько суток. Меня лихорадило. Я чувствовал себя ужасно и не только физически. Я стыдился себя. Как я мог уподобиться тем глупым мужчинам, так часто бывавшим у нее дома? Она Богиня, а я подвел её. Сорвал яблоко с райского дерева…
В глубине моего разума родилась безумная мысль. Я отчаянно боролся с ней, но, в конце концов, проиграл. И тогда я задал себе вопрос: «А что если она такой же человек, как и я? Что если есть такая крохотная, но возможность быть рядом вместе с ней?» Поначалу, презирая себя за такие мысли, я впал в бешенство и стал ломать все, что мне попадалось под руку. Соседи стучали, ругались, но я не обращал на них внимания, я был зол на себя, за то, что ко мне постепенно приходило облегчение, и чувство вины отступало.
Спустя несколько дней моего затворничества, я решился выйти и признаться Лейле в своих чувствах. Мне было все равно, что она ответит, я должен был просто признаться, тем самым облегчить себе душу. И вот через какое-то время, собравшись с духом, я подошел к её комнате и постучал в дверь, мне никто не ответил. Я решил дождаться её на кухне, но, просидев там до ночи, вернулся к себе. На следующий день повторилась та же история.
Через три дня бессонных ночей в коридоре я встретил хозяйку квартиры, и тут же начал донимать её вопросами о Лейле. Она посмотрела на меня с испугом, наверно я выглядел слишком плохо.
 - Разве ты не знаешь? – удивилась хозяйка и, немного помолчав, добавила. – Лейлу убили… Несколько дней назад… Это сделал ее бывший парень, он так и не смог смириться с мыслью, что она его бросила.

***

Я рассказывал своей дочери сказку на ночь. Она уже почти заснула, и вдруг оживившись, посмотрела пытливо по-детски мне в глаза и спросила:
- Папа, ты так и не рассказал мне про тот ключик! – воскликнула она.
- Это слишком долгая история, - с грустной улыбкой ответил я. - Я расскажу тебе её, когда ты вырастишь.
Поцеловав нежно свою дочь, я вышел. Что я мог ей рассказать? Что ее отец опоздал? Что тогда он чуть не слег в психбольницу? Что после того случая, он ни с кем не разговаривал больше года? Что он не простил себя до сих пор?  И живет он только ради своей дочери и любимой жены, которая тогда-то и спасла его от безумия. Он нашел счастье в ней. И не упустил его.
Я сглотнул комок, подступивший к горлу, и направился на кухню, где за чашечкой чая сидела моя любимая жена и читала газету. Я приблизился, она взглянула на меня, и мне сразу стало спокойно. Я поцеловал ее и уселся напротив.