Рок после смерти. Глава 9. Яблоко разрока

ЕСТЬ ЛИ РОК ПОСЛЕ СМЕРТИ?
Глава 9. Яблоко разрока

     — У каждой группы, рано или поздно наступает этот момент. Чёрная полоса, когда вы готовы перегрызть друг другу глотки.
     — И это было началом?
     — Да. Это был старт, после которого всё пошло не так. Старт. А финишь… вы уже знаете, что было на финише.

                Макс на старте.

     Буквально за каких-то несколько дней всё полетело в трубу. И это был не рок свыше, без нашей помощи тут не обошлось. Но обо всём по порядку.
     Burning Roof, занявшие второе место, играющие отрывной качёвый панк-рок, напившись, полезли на крышу старой, древней как само мироздание, пристройки и устроили там вечеринку, в честь своего прорыва. И, по иронии судьбы, старая крыша не выдержала такого  веселья. Ребята провалились и переломали себе все кости. Но к счастью их фанатов, откинулся только барабанщик, остальные же кто в коме, кто в гипсе отправились в больницу. Их вокалист, успел дать интервью из палаты местного госпиталя. Как он сказал, крыша загорелась.  И они дружно принялись её тушить, топтать огонь, и протоптали. Загорелась ли крыша, или она у них просто поехала, но заключение экспертов показало, что пожара не было.
     Ли нам позже рассказал, в чём дело. Администрация фестиваля решила это дело просто замять. Ибо очередной несчастный случай, теперь уже по вине самих организаторов, не соблюдение элементарной противопожарной техники безопасности, грозило прикрыть всю их лавочку.
     Мы как всегда забили на чужое горе. Ибо чужое несчастье стало нашей благодатью.
Но Ру всерьёз испугалась. И она капала и капала мне на мозги…
     — Макс,— дрожала она,— неспроста, всё неспроста. Тебе не кажется, что всё подстроено?
     — Малыш,— я обнял её и начал гладить по спине пытаясь хоть как-то успокоить, хотя меня это начинало уже раздражать,— Если тут что и подстроено, то только то, чтобы собрать в одном месте придурков со всего света. По-другому и быть не могло. Это вечеринка в стиле Дарвина. Ты посмотри на людей вокруг…
     — Макс,— улыбнулась она,— ты сам такой же!
     — Такой же,— я поцеловал её в милый лобик.
     — Ты не боишься?
     — Пока ты рядом мне нечего бояться, ты мой счастливый талисман.

     Я принялся целовать мою крошку. И я почти дошёл до второй базы, как в комнату ворвался Джоник с котом.
     — Макс, выручай!— лыбился он без капли угрызения совести.
     — Какого чёрта!— орал я,— Тебя не учили стучаться?
     — Чувак, ну я зато через дверь…
     — Хоть через окно, иди ты к чёрту!
     — Макс!— включила защитницу Ру.
     — Выкладывай,— изо всех сил я старался держать себя в руках.
     — Подержи кота немного у себя? А то у меня маленько проблемы…
     — А у меня по-твоему нет проблем?— не сдавался я.
     — А какие у тебя проблемы? Ты хочешь поговорить?— включил тонкого психолога Джоник.
     — Ты моя проблема! Ты!— поднялся я, чтобы вышвырнуть его.
     — Макс,— потянула меня за рукав Ру,— пусть Котейка поживёт… Чего тебе стоит? Смотри, какой он милый,— лукаво на меня смотрела Ру, и я не мог ей отказать,— Да и у Джони действительно проблемы.

     Я согласился, хоть меня вывел из себя Джоник. Но ещё больше из колеи меня выбивала осведомлённость Ру обо всех членах нашего коллектива. Ведь я был лидером! Но все со своими проблемами почему-то бежали сразу к Ру, эдакой защитнице убогих, Матери Терезе, знающей управу на меня. И меня это бесило. Она словно накинула мне на шею лассо и стягивала, всё сильнее и сильнее. И я не был мустангом, я стал её милым готичным пони.
     И это не был пожар, это была ещё только искра. Вторая искра появилась, когда мы собрались на очередной совет. Мы пару дней тусили по отдельности, не особо интересуясь делами. И тут Ник выкинул номер.
     Этот придурок всё-таки сделал задуманное. Он высветлил волосы, отрастил щетину, и, судя по всему, он вообще отказался от мытья головы. Он припёрся в подаренной ему Ру красной клетчатой рубашке. И он был один в один Курт, только живой. И Ли охренел.
     Наш продюсер и не думал что под словами Джоника «чуть-чуть подправить стиль» скрывается полное перевоплощение. Но Ник был счастлив, хоть и не долго. Ли никогда так раньше не орал. Более того, он никогда так долго не орал.
     — ****аты!— Ли швырнул в стену стакан,— Какого хрена? Без спроса?
     — Ну, я же спрашивал,— замялся Джоник.
     — А ты вообще умолкни, а то вызову экзарциста! Чем ты думал? — он брызгал слюной теперь уже на Ника,— Лучше бы вы свои силы тратили на игру! Не научились играть, а уже возомнили себя звёздами?
     — Ты же сам говорил? — на кой-то хрен решил вступиться я,— Ты сказал нужно поменять стиль?— и я пожалел.
     — Заглохни! Тебя вообще никто не спрашивал, вечно суёшь свой нос не в своё дело, лидер чёртов,— Ли раскраснелся как тётка на базаре, казалось его глаза способны выскочить из орбит,— Ты лидер куска дерьма, что за два дня опустились на семнадцать пунктов! Семнадцать!— голос Ли перешёл навзрыд,— Семнадцать!— и он упал в кресло схватив голову руками.
     — Доложить совету?— из тьмы угла вышел Сэм.
     — Давай потом…— и мне показалось что Ли его испугался.

     И тут до нас дошло, что всё дело вовсе не в причёске. Мы пёрлись от самих себя, что даже и не подумали следить за рейтингами. А после несчастного случая, картина в корни поменялась. Слезливая история Джоника с Лилит уже никому не была интересна. Лилит и так сама по себе стала самодостаточна. Её песня стремительно пробивала дорогу к первым позициям. Flux действительно скатились, и мы скатились вместе с ними. А вот Lip service брали мастерством, они набирали обороты. А мы страдали хернёй. Мы думали, что можно уже расслабиться.
     Ли исходился желчью. В тот день мы почерпнули множество новых матных слов. В завершение своего яростного монолога, он объявил об предстоящей фотоссесии. И поскольку он был зол, мы не стали выёбываться, мы готовы были целиком и полностью отдать себя в руки фотографов, стилистов, да хоть сатанистов, лишь бы он успокоился.
     Я вернулся в номер весь на взводе. Я матюгался сам с собой. Я сшвырнул с комода все вещи и разбил вазу. Я стал поднимать осколки и порезал руку. И я снова матюгался. Я зашёл в ванну, чтоб промыть руку и в довесок моему и без того сказочному настроению обнаружил на полу ванной огромную кучу дерьма, оставленную мне в подарок котом. И я снова матюгался. Я вспомнил всё, чему меня научила старая школа.
     Лео зашёл ко мне ближе к вечеру. К тому моменту я уже успокоился и пытался накрасить глаза. Всё как положено настоящему рокеру, чёрная обводка в стиле панда-айс. Мои руки всё ещё тряслись после утренних нервишек, и я никак не мог провести ровно карандашом, от чего всё больше становился похожим на панду.
     — Ты подумал над моей песней?— мялся у входа Лео.
     — Лео,— моя рука снова соскочила, и я зарычал,— Лео! Твою же… Тебе не кажется что сейчас не время?
     — А когда? Макс, когда?— он набрался сил, словно выпил пилюлю храбрости,— Я столько лет уже с тобой играю и ведь ни разу! Ни разу, я ни о чём тебя не просил. Я ни разу не лез со своими мыслями. Тебе не кажется, что время как раз таки пришло?
     — Прости, чувак,— я откинул карандаш, мой левый глаз уже ничто не могло спасти, под ним красовался свеженарисованный фингал,— Я посмотрю, обещаю. Сегодня, после фото сета.
     — Ловлю тебя на слове,— Лео угрожающе помахал мне пальцем и свалил.

     И я принялся искать ватные диски, чтобы стереть свой чудо-макияж. Но их не было на месте. Я разъярённый с одним накрашенным глазом начал носиться по комнате. И я обыскал почти всё. Пока не заметил несущегося по комнате за пробкой от виски кота. Эта пушистая задница начала катать пробку по полу, пока не закатила её в итоге под комод. Кот начал мяукать и бить лапой под комодом пытаясь достать свою игрушку. И тут до меня допёрло. Я отодвинул комод. И чего там только не было. Пробки, ватные палочки, мои пропавшие наушники, мои сигареты, и, конечно же, упаковка ватных дисков. И я зарядил со злости в кота пачкой сигарет, этот жиртрест с испугу подпрыгнул и сиганул под кровать, попутно оставив мне очередной вонючий подарок. И я уже ненавидел Джоника вместе с его котом, со всем, что с ним связано.
     Я изо всех сил старался не взорваться. Я пытался убедить себя что всё это из-за Ли. И я как всегда натянул на себя отрепетированную улыбку и попёрся на фото-сет.
     Зал, в котором однажды проходило шоу, теперь обустроили под фото-студию. Музыканты толпились в его челауте. Нас вызывали по списку. И как водится, ко-то напутал со списками. И вместо двадцатого номера, нас запихнули в самый конец. И нам 3,14здец как это не нравилось. И мы сидели и страдали хернёй.
     Спустя час ничего неделанья, мы сами стали истеричками как Ли. Мы дерзили друг другу, цепляли друг друга, нас всех укусила одна и та же огромная бешеная муха.
     И маслом в огонь стала Лилит. Когда она появилась, весь собравшийся народ взорвался радостными воплями, её окружили, каждый норовил похлопать её по плечу.
     — Вы слышали ребята?— она вся довольная подсела к нам,— первая строчка! Два дня на первой строчке!
     — Ты умница!— Джоник искренне ей улыбался в ответ.
     — Ага, молодец,— я выдавил из себя улыбку, остальные же вовсе решили промолчать.
     — О!— подошёл к нам очередной музыкант, пёршийся от Лилит,— Это же твоя песня?
     — Моя!— гордо задрала голову Лилит.
     — Ну, ты и крута!
     — Ребята,— вдруг опомнилась Лилит,— А что вы здесь делаете? Вы же уже должны были отфоткаться? Остались же только те, кто в конце…
     — А мы в конце Лилит,— я не смог больше терпеть и направился в сторону бара,— Мы в конце!

     И я спустился в бар. И к моему удивлению за стойкой сидела Ру и мило беседовала с моим знакомым барменом.
     — А, Макс!— отсалютовал мне бармен,— Мы тут с Ру обсуждаем ваш новый хит.
     — Какой ещё хит?— я махнул рукой в знак того, что бы он мне налил.
     — Тот, что Лео написал,— улыбнулась Ру,- он мне показал.
     — И как это ты всё успеваешь?— ещё никогда во мне такого раздражения не вызывала Ру.
     — Макс…— покраснели её глаза, она всё поняла, как и всегда.

     Ру встала. Она развернулась уже, чтобы уйти, но на полпути остановилась и повернулась.
     — Макс ты останешься совсем один, если и дальше будешь отталкивать от себя людей. Ты ведёшь себя так, будто всем на тебя насрать. Но это не так. И если ты не прекратишь…
     — То что, милая?— я с вызовом на неё смотрел,— Ты меня запугиваешь?
     — Это станет правдой,— и она направилась к выходу.
     — Мне нравится, когда ты меня пугаешь, детка!— вслед ей прокричал я, но Ру ушла, будто не замечая моих слов.
     — Девчонки,— завалился на освободившееся место дредастый чувак,— Всегда с ними так,— улыбнулся незнакомец и протянул мне руку,— Трэш,— представился он.
     — Оно и видно,— я вместо рукопожатия отхлебнул своё виски.
     — Чувак?— растерялся парень,— Да ну тебя,— и он переключил своё внимание на бармена, что было мне только на радость, и принялся заливать бармену про то, что кто-то ему сказал, что можно одолжить тостер, ибо хипарь не может и дня прожить без тостов с кленовым сиропом.

     Дредастый не был плохим парнем, он даже был забавным, он много шутил. И я бы ржал до слёз, не было бы мне так паршиво. Но я посидел с ними ещё полчаса и поплёлся обратно.
     — Твою мать!— налетел на меня сразу же Ник,— Где тебя носило?
     — Наша очередь уже давно подошла!— так же набросился на меня Лео.
     — Не нудите,— отмахнулся от них я.
     — Ты пил?— взял меня за плечи Ник,— Макс, ты пил?
     — Ты теперь моя мамочка?
     — Макс,— поджал губы Джоник,— это фото для журнала, это наш шанс! А ты теперь на всех фотах будешь с косыми глазами?
     — Кто бы говорил. Разберись сначала со своим дерьмом.

     Я знал, что перегнул палку. Но было уже поздно. Джоник меня толкнул. Я упал на задницу. И мне так хотелось ему вмазать… я занёс кулак, и я забыл на секунду, что Джоник призрак. Поэтому мой кулак попал не по адресу. И он попал в Ника. И Ник не остался в долгу. Лео с большим трудом нас разнял.
     И, вот, на общей фотографии у меня из носа шла кровь, а Ник стоял с подбитым глазом. А Ли… Ли матюгался и мы уже начали к этому привыкать.
     В этом был только один плюс, Джоник, наконец, забрал своего кота. А я сидел вечером в номере, прижимая к носу полотенце. И Лео снова заявился, чтобы напомнить мне о долге. И я с порога вмазал Лео. За просто так. Ибо не хрен докладывать всё Ру.

***

     — Я рад, что вы всё-таки смогли приехать,— человек учтиво отодвинул перед Лилит стул.
     — Я сомневалась,— улыбнулась Лилит,— Так понимаю, вы уже говорили с Максом и…— она опустила глаза,— с Джони.
     — Да. Мы закончили на том дне, когда была фотосессия.
     — О,— усмехнулась она,— так вы закончили на самом интересном.

                Лилит.

     Наверно тот день был одним из самых счастливых для меня. Впервые на банальный вопрос «Как дела?», я не задумываясь, без тени сомнений могла ответить «Лучше всех!» А ведь этот вопрос для меня всегда был одним из самых сложных. Я никогда не понимала, почему люди его задают, и тем более, почему всегда одинаково на него отвечают. Вообще, какой в этом смысл? Никто не хочет слышать «плохо», ведь это приведёт к пояснениям, что не нужно спрашивающему, и что не нужно тому, к кому предназначался сам вопрос. Ведь если человек хочет о чём-то рассказать, о том, что его гложет, он сам это сделает, без лишних вопросов. А «хорошо», вообще лишено всякого смысла, на него есть только один ответ «а у тебя?», и беседа приходит в тупик. Одним словом это слишком большая тема, с кучей подводных камней, ведь редко у человека бывает всё гладко, бывает абсолютно всё «хорошо». Я всегда предпочитала при встрече говорить что-нибудь вроде «как твой ковёр?» Но в этот раз всё было хорошо, абсолютно всё.
     Джоник меня любил. Мы нашли способ чувствовать друг друга благодаря Лео. Хоть он и не позволял нам пошлостей, но нам это и не нужно стало. Наши чувства оказались слишком возвышенными. И, конечно же, мой успех. Моя песня поднималась всё выше и выше. И вот уже два дня как занимала верхнюю строчку. Я сидела утром у зеркала и смотрела на себя. И я ко всему прочему была так чертовски молода, красива, у меня уже и так имелось всё и время в том числе. Жизнь удалась.
     Предстояла фотосессия. И я была готова. Я накрасилась, одела своё лучшее платье. И я спустилась вниз, я спускалась по ступеням как королева или княгиня, как благородная леди. Моя осанка была пряма, плечи откинуты назад, а подбородок гордо поднят вверх. И я любезно принимала все почести. Я была как Клеопатра, великая, красивая и гордая.
     Люди радовались за меня, и большинство искренне. Но вот от кого я действительно ждала искренности, так это от Shadows. Но её так и не получила. Только Джоник был счастлив. Макс кое-как изобразил подобие одной из своих улыбок по случаю, остальные же смотрели в пол. И я поняла, я здесь лишняя.
     Должна признать, я никогда так хорошо не получалась на фото. То есть я всегда была фотогенична, но в этот раз, словно перед фотоаппаратом стояла уже не я. Я была уверена в себе, я была спокойна как никогда, я смотрела в объектив с уверенностью, с уверенностью в завтрашнем дне. И я нисколько даже не удивилась, когда вечером мне сообщили, что моё фото поместят на обложку. Я знала, что ему там самое место.
     И я никогда, никогда в своей жизни не чувствовала такого спокойствия. Такого безмятежного спокойствия, такой уверенности. Я улыбнулась снова своему отражению и пошла вниз, где меня ждал Джоник в теле Лео.
     И мне было спокойно с ним. Всё было спокойно, безмятежно. Он обнял меня, и мы направились в лес, такой безмятежный, спокойный, как и я. Даже ночные птицы словно умолкли, они, наконец, успокоились и погрузились в безмятежную тишину.
     — Я даже не знаю, что бы я делала без тебя,— я положила голову на плечо Джонику, теперь такое тёплое.
     — Что бы Я делал без тебя? — усмехнулся он,— Ты единственная  с кем я чувствую себя живым, ради кого мне хочется жить.
     — Я всегда буду рядом, ты моя жизнь. Джони, мне так спокойно… даже странно.
     — Что в этом странного?
     — Не знаю,— я крепче сжала его руку,— Всю жизнь я куда-то бегу, спешу, кручусь как белка в колесе, словно куда-то опаздываю, словно нужно что-то очень важное сделать, что я могу не успеть… я так всегда боялась куда-то, не знаю куда, опоздать! А теперь…
     — Что милая?
     — Мне больше не хочется бежать.
     — Так не беги. Просто посиди со мной. Ночь ещё впереди,— вздохнул Джоник,— у нас ещё всё впереди.
     — Мне, наконец, пришло спокойствие, Джонни.
     — Оно и ко мне однажды пришло.
     — Когда пришло?— я взяла его руки, пытаясь сквозь глаза Лео разглядеть своего Джони.
     — Милая,— он прикусил губу, его глаза щурились, словно от яркого света,— когда, я умер.

     И я снова задумалась о смерти. Я много раз в своей жизни о ней думала, точнее, как готка, я постоянно о ней думала, о романтике смерти. Я представляла несчастный случай, как люди собираются на похоронах и каждый льёт слёзы, и там все, даже те, кто унижал меня, кто надсмехался надо мной, кто отрёкся от меня, кто бросил меня и все они сожалеют, каждый винит себя, каждый жалеет, что не успел сказать мне главного. Или же я думала о героическом поступке, как я спасаю из огня детей, и в конце погибаю. И все снова льют слёзы, называют меня героем и говорят, как сильно они во мне ошибались. Каждая моя смерть была полна романтики. Но теперь я о ней задумалась совершенно с другого ракурса. В ней не было больше романтики. Она была грустной. Она была Джоником.
     Я крепче сжала его руку. И я хотела бы, чтобы это была его рука. Я захотела быть с ним, с ним настоящим, живым, чувствовать ЕГО тепло, ЕГО дыхание, ЕГО жизнь. И я оглянулась, я смотрела на окружающие памятники, и впервые, кладбище, мне уже не казалось таким романтичным местом. Оно было полно скорби и печали. И мне впервые захотелось уйти.
     Мы расстались с Джоником у моего номера. Он направился в комнату Лео. А я, несмотря на то, что с ног валилась так и не пошла спать. Я залезла в ванну. Тёплая вода всегда меня успокаивала. Я стояла под душем, просто стояла и смотрела, как капли стекают по моим пальцам. И мне было спокойно. Я могла бы так до самого утра простоять, но я услышала стук.
     Я обернулась полотенцем и вошла в комнату. Размеренный, спокойный стук в дверь продолжался. Я хотела одеться, но заметила на кровати куртку Лео, и я поняла, что это Джоник за ней вернулся. И я, улыбаясь, открыла дверь.
     — Сука!— в дверях стояла бледная как сама смерть женщина,— Значит, называешься моим именем?
     И она повалила меня на пол. Я ударилась головой об тумбу, с неё слетела пепельница, и я изо всех сил пыталась до неё дотянуться. Женщина сняла с меня полотенце и теперь им душила, а я тянулась, и я почти дотянулась…

***

     — Не могу,— Лилит опустила голову, и её волосы упали на стол, скрывая её лицо.
     — Открыть форточку?— приподнялся в кресле человек.
     — Будьте добры,— попыталась она улыбнуться.
     — Я открою,— за её спиной возник Джоник.
     — Ты здесь?— она поднялась на трясущихся руках.
     — Только что пришёл.
     — Мне пора,— заспешила к выходу Лилит.
     — Лилит! Стойте же, Лилит!— спешил к ней человек.
     — Не называйте меня Лилит, меня зовут Анна,— она стала у стены,— Анна,— и прошла сквозь неё.

                Старт Джоника.

     Я уже почти доставил тело Лео по назначению, когда вспомнил, что укрыл Лилит его курткой. Лео сказал, чтобы я не парился и утром занёс. Я отпустил его, но всё равно пошёл к Лилит, мне нужен был предлог, чтобы снова её увидеть.
     Дверь была открыта. И я сразу почувствовал неладное. Если бы у меня было сердце, то оно наверняка вырвалось бы из груди. Я зашёл. Лилит обнажённая лежала на полу, раскинув руки, в одной из которых она держала на кончиках пальцев хрустальную пепельницу. Её глаза застыли на этой пепельнице, спокойные как никогда.
     И я сел рядом с ней, я гладил её спокойное лицо. И мне так хотелось плакать. Но я даже этого не мог.
     — Укрой меня, Джони!— послышались всхлипы за моей спиной.
     Я обернулся. Другая Лилит, такая как я, сидела за тумбой, прижимая колени к груди, она тряслась, будто от холода.
     — Прошу, не оставляй меня такой.

     И я не мог ничего поделать. Я одел Лилит в её лучшее белое платье, и уложил в кровать, будто она спала. Я убрал пепельницу, я закинул её в верхний ящик тумбы как ненужное напоминание. Всё это время другая Лилит продолжала прятаться за комодом.
     Я попытался её утешить. Но каждый раз как я подносил к ней руку, она срывалась, кричала, не давая мне к ней притронуться.
     И она больше не была спокойна.
     Я просидел с ней всю ночь. Мы молчали. Я пытался вначале заговорить, но она тут же начинала ещё больше стенать. Вскоре я вообще потерял надежду до неё достучаться. Я даже не решался подать голос. К утру Лилит всё-таки подползла ко мне, она легла мне на плечо и мы молча ждали.
     Утром стоял переполох. Первый пришёл их гитарист. А вскоре подтянулись все кому не лень. Цирк чистой воды. Каждый хотел получить свою порцию зрелищ. Люди жадно заглядывали в комнату, каждый хотел увидеть мёртвую и изуродованную Лилит. Но она лежала в кровати, как спящая красавица, нежная, невинная и спокойная.
     Лилит долго не могла прийти в себя. Особенно после похорон. Её хоронили на местном кладбище. Она то и дело пропадала. А в тот день под палящими лучами и вовсе стала не видна. Мы стояли с ней у дерева и наблюдали за всем со стороны.
     — Кто все эти люди, Джони?— я еле мог увидеть её, но понял, что она прижимает ладони к лицу,— Я ведь даже их не знаю! Незнакомцы… Где все те кого я действительно хотела бы видеть? Где мои родные, где мои друзья? Ах да, это же всё мои коллеги…
     Лилит пыталась заплакать, но она ещё не знала, что мы этого не умеем.

     Прошло несколько дней. И ей досталось. Её замучил следователь, она раз пять ему поведала историю о демонице Лилит, но этого всё время было мало. Я ей показал своё укромное место. Мы вместе там пропадали. А иногда она просила меня уйти, оставить её одну. И это теперь больше была её обитель скорби и отчаянья нежили моя.
     Она больше не улыбалась. И я теперь понял, моя любимая Лилит умерла в тот день.
Несколько дней меня никто не трогал, даже Ли, за что я был безмерно благодарен. Но их траур не мог длиться вечность, в отличие от меня, у них была жизнь и она была коротка.
     Мы собрались на репетицию. И я впервые видел Лео в гневе. Он орал на Макса, за то, что тот не хотел делать его песню. Всю картину, усугубляло то, что наша группа в рейтингах стремительно падала вниз на фоне истории о Лилит. Её песня по-прежнему держалась на верхней строчке. И люди говорили, что это главный хит этого столетия. А мы пытались родить хоть что-нибудь близко похожее на хит. И Лео был уверен в своей идее, а Макс… Макс привык быть главным.
     — Давайте тогда проголосуем?— поднялся Ник.
     — К чёрту эту пеню,— отозвался Макс.
     — За,— поднял руку Лео.
     — Джоник, а ты?— смотрел на меня Ник.
     — Джоник, проснись!— рычал Макс.
     — Ребята, мне всё равно. Да и тебе Макс всё равно же что я думаю? Спросите у Ли, в конце концов.

     И Ли сказал делать. И Макс, скрипя зубами, согласился, не забыв перед этим, как следует поскандалить. А я, мне уже было всё равно. Я думал только о нас с Лилит. Что нам это даст? Мы теперь будем всегда вместе? Или это станет проблемой и нам придётся найти тело для Лилит? Но Лилит совершенно не волновали эти вопросы. Она была потеряна. Она не выходила из нашего убежища. И я днями и ночами пропадал с ней там.
     И однажды, у Лилит наступил момент просветления. Она улыбнулась и попросила меня прогуляться, но не на кладбище. Мы пошли с ней в лес и забрели к озеру. Мы сидели и молчали. А потом она ещё раз улыбнулась.
     — Джони, объясни мне почему у тебя получается открывать двери, подымать предметы и становиться не аморфным а у меня нет?
     — Я сам удивляюсь,— я пустил по водной глади камень,— Когда я тусил в особняке там было полно призраков, и они говорили что такое умение приходит не сразу. Многие столетиями бились над этим и так и не смогли даже пушинку поднять. А я сразу разобрался, что к чему.
     — Но как?
     — Не знаю. Наверно я так и не понял, что умер, не смирился. Я понял это только когда познакомился с тобой. И отчасти я был спокоен, я тебе говорил, что ко мне пришло спокойствие. Смерть была даром для меня.

     И мы засиделись с ней. И я слишком поздно вспомнил о репетиции. Когда же эта мысль, наконец, посетила мою голову, я со всех ног бежал, пробегая через все стены, через все спальни, даже не пытаясь накинуть на себя завесу невидимости. На меня орали, девушки в испуге визжали, а я бежал. Я опоздал на два часа. Вернее, я заявился к концу.
     — Кретин!— с порога орал на меня Макс,— нам надо сделать эту ебучую песню ко вторнику, а ты шляешься неизвестно где!
     — Макс!— вступился Лео,— Ли сказал сделать, так что, может уже перестанешь выёбываться? Где ты шлялся?— вдруг Лео повернулся ко мне.
     — Я был с Лилит,— в растерянности выпалил я.
     — О ну зашибись!— теперь разорялся Ник,— У всех здесь любовь. Один таскается за журналисткой, второй с покойницей, а третий пудрит мозги глупой девчонке! Один я здесь делом занимаюсь?
     — Что ты сказал?— взял его за ворот клетчатой рубашки Макс,— Мы ведь с тобой ещё не закончили наш прошлый разговор…
     — Макс, остынь,— я подорвался их разнимать.
     — Катись!— развернулся Макс,— Катись к своей мёртвой шлюхе! Теперь небось рад, да? Рад, что она откинулась? Теперь вы всегда будете вместе! Только вот спроси её, нужен ли ты ей такой в её вечности? Она что-то не очень довольной выглядит!
     И я накинулся на Макса, я вошёл в его тело. И я бил его, я бил сам себя в лицо, я упал, но бил себя. Из носа фонтаном выплеснулась кровь, мне было тяжело разлепить глаза и я начал бить себя в рёбра. Я задыхался, я сам стонал. И мне было чертовски больно, но главное, ему тоже было больно, главное, что я бил его, и никто не мог нас разнять.