В середине девяностых годов прошлого века многим стало понятно, какая демократия закрепилась в России. После расстрела здания Верховного Совета России в октябре 1993-го для страны настали «новые времена». Как сказал Станислав Говорухин в книге «Великая криминальная революция»: «Теперь выползет со дна вся нечисть. Наступило их время. 4 октября – день торжества безнравственности. Расстрел парламента на глазах у всей страны не пройдёт бесследно. Разбужены, выплыли на поверхность все тёмные силы».
1. «ЧП у нас, Сергей Петрович!»
Секретарь приемной прокуратуры города Дзержинска Лариса Сергеевна - молодая, стройная, миловидная женщина с пышной шапкой белокурых волос - приоткрыла дверь в кабинет прокурора и сидящему за столом в шести метрах от двери мужчине лет сорока пяти сказала: «Сергей Петрович, вы просили сообщить, когда останется последний посетитель».
Она показала глазами на сидящую перед ним женщину, повернулась в дверном проеме, и, уходя, добавила: «Все, кроме вашего помощника Карлушина - на обеде, я тоже ушла». Даже при плотно прикрытой двери было слышно, как ее каблуки застучали по бетонному полу коридора по направлению к выходу.
«Спасибо!» - машинально произнес, глядя на закрывшуюся дверь, широкоплечий мужчина, сидевший в кресле за черным письменным столом. При этом он продолжал быстро писать в журнале приема граждан. Прокурор был одет в рубашку сиреневого цвета с короткими рукавами. Галстук, подобранный и сочетавшийся с тоном рубашки, вишневыми и сиреневыми полосками по всему полю, завязанный модным двойным узлом, сбился на бок от энергичных движений хозяина кабинета.
Несмотря на жаркую погоду – шла первая декада августа, в кабинете у прокурора было свежо, благодаря вентилятору и распахнутым настежь верхним рамам окон.
Каждую пятницу с утра и до обеда по графику прием граждан проводил прокурор города Сергей Петрович Колчин. Несмотря на то, что летом в пятницу люди в городе не задерживались, разъезжались по садам и дачам, народ на прием к прокурору приходил и в конце недели. В день приема прокурор всегда задерживался с обедом на час, а иногда сидел до вечера, пока не заканчивалась очередь из жалобщиков.
Сегодня, в последний день работы - с понедельника в отпуск, Колчину повезло: с утра в очереди сидели человек десять, сравнительно немного. Он всех внимательно выслушал, принял жалобы и отпустил. Время близилось к обеду, когда в его кабинет несмело вошла эта, сейчас сидящая перед ним, полная женщина с красными, как ему показалось, заплаканными глазами, к которым она то и дело прикладывала скомканный, влажный носовой платок.
Женщина присела на приставленный с правой стороны от прокурора стул и повернулась к нему лицом. На вид ей было лет сорок, под глазами - небольшие мешки, на носу мелкие красные прожилки. Старило ее пестрое, с сероватым оттенком, похожее на рабочий халат, летнее платье с короткими рукавами.
Как и других граждан, Колчин записал в журнал ее анкетные данные. Она дважды повторила фамилию, плохо выговаривая букву «Р», пока он записал правильно: не Валенцова, а Варенцова, Валентина Петровна. Он записал также адрес местожительства, год рождения жалобщицы. Оказалось, что по паспорту ей всего тридцать пять. Поскольку письменного обращения у нее с собой не было, пришлось записывать в журнале для приема суть ее жалобы. Рассказывала она путано, перебегая с конца на начало, при этом часто прикладывала к глазам платок. Постоянно останавливаясь, повторяла фразу: «Я просила милиционеров оставить его дома…»
С трудом, терпеливо, в течение часа, Колчин слушал, а затем постарался кратко и логично изложить содержание заявления. Закончив писать, он обратился к Варенцовой с предложением: «Мой почерк, Валентина Петровна, вам разобрать сложно. Я лучше зачитаю. Вот, слушайте… Если что-то неправильно записал, останавливайте и говорите, что не так. Тут же исправлю. Договорились?»
Женщина, покрутив носовым платком нос, сморкаться, передумала и согласно кивнула головой.
Прокурор набрал воздуха в легкие и, придвинув журнал поближе, начал быстро читать:
«Шестого августа мой муж, Варенцов Василий Степанович, пришел домой около девятнадцати часов вечера пьяный. Стал скандалить. Сын находится в пионерском лагере. При нем муж не шумит. Стал просить у меня денег на водку, я не дала.
Мы вместе с мужем на «Корунде» работаем, зарплату не платят ни ему, ни мне третий месяц. Денег нет, а на водку он где-то, паразит, раздобыл и напился. На хлеб – нет, а на водку – достал… Сказала ему об этом, обозвала паразитом. Он на меня драться налетел, сбил на пол, пнул два раза, матом ругаться стал, я его тоже толкнула. Вырвалась от него, к соседям убежала. От них в милицию позвонила, рассказала, что произошло. Дежурный в милиции записал адрес, обещал прислать наряд. Посидела у соседей час, другой - подождала. Никто не приехал. Потом домой вернулась. Смотрю, муж успокоился, прощения попросил. В общем, помирились с ним. Ужином его покормила. Из милиции никто не приехал. Поздно, часов в двенадцать вечера, с мужем спать легли. Заснули…
В час, во втором ночи, в нашу дверь звонят. Открываю дверь, на пороге двое работников милиции. Поздоровалась, как полагается. Спросила: «Кого надо?» Они в ответ: «Варенцов Василий Степанович здесь проживает?»
Говорю им: «Мы помирились, ничего не надо делать. Не надо его забирать…» Они меня не слушают, спрашивают: «Где он?» Прошли по комнатам, увидели его, спящим на кровати. Выхватывают дубинки, и давай его, спящего, лупцевать. Прошу их, кричу: «Не надо!». Разве их остановишь... Побили его, как они мне сказали, для профилактики. Просила работников милиции не увозить, но они и слушать не стали. В третьем часу ночи забрали и увезли с собой. Утром пошла в отдел милиции. Дежурный сказал, что в отделе нет. Увезли в больницу. Поехала в больницу. Там ответили, что он в хирургическом отделении лежит, в реанимации после проведенной операции. В реанимацию не пустили, скандал устроила. Пропустили, вижу, он лежит в бинтах, без сознания то ли после операции, то ли так сильно избили. Что с ним сделали, не знаю? Вчера муж был здоровый, а сегодня лежит без сознания. Я просила милицию не забирать, не послушали, накричали на меня. Прошу разобраться, виновных прилечь к ответственности».
- Правильно записано, ничего не пропущено? - прокурор испытывающее посмотрел на женщину, которая, положив руку с платком на правое колено, внимательно слушала, постепенно поднимаясь со стула.
- Правильно, все правильно. Ничего не пропустили. Мне можно идти? – женщина встала, но уходить из кабинета не спешила.
- Да, да. Идите, мы разберемся. Запомните фамилию. Проверку по вашему заявлению будет проводить мой помощник Карлушин Виталий Сергеевич. Запомнили? У него пятый кабинет.
Прокурор написал в правом углу журнала резолюцию: «В.С. Карлушину, провести проверку и доложить. Срок три дня». Затем сложил журнал и положил на край стола. Заявительница не торопилась уходить из кабинета, стояла и смотрела на прокурора. - «Надо же, какая упрямая», - подумал прокурор.
Женщина направилась к выходу только тогда, когда Колчин встал из-за стола и, не закрывая дверь своего кабинета, вышел в канцелярию. Убедившись, что прокурор стал заниматься ее жалобой, женщина в знак благодарности наклонила на бок голову и боком, неторопливо пошла по длинному коридору к выходу из прокуратуры.
В этот момент в приемной резко затрещал телефон. Трубку никто не снимал: секретарь Лариса Сергеевна с обеда еще не пришла. Колчин из пятого кабинета вышел уже без журнала, прошел в приемную, в которой, не умолкая, непрерывно, тревожно, с хриплым надрывом трещал телефон. Вскоре зазвенел и прямой телефон прокурора. Одновременно звонили два телефона: в приемной и в кабинете, прямой. Помедлив мгновение, Колчин вернулся к себе в кабинет и снял трубку с телефона.
- Колчин у аппарата.
В трубке послышалось тяжелое дыхание, через мгновение раздался резкий громкий голос заместителя по следствию Махова Григория:
- ЧП у нас, Сергей Петрович, - прерывистый, с тяжелым придыханием голос эхом забухал в голове прокурора.
Колчин внутренне собрался, он уже привык за два с лишним года к разного рода проверкам и неприятностям. Вот и сейчас был готов ко всем неожиданностям, но такого даже он не ожидал…
Махов молчал, переводил дыхание. Колчин не собирался его торопить, подумал: «Чрезвычайное происшествие, не благая весть, подожду, торопить не буду. Пусть сам говорит…»
Мгновение, пока Махов набирал воздуха, длилось для Колчина, как целый час. Наконец Махов просипел в трубку: «В своем кабинете обнаружено тело начальника управления милиции Синякова…». И трубка опять замерла.
Колчин не понял, не осмыслил услышанное. Потому что знал: начальник управления милиции города Дзержинска Синяков неделю назад ушел в отпуск, с первого августа. Об этом они с Синяковым перед отпуском, в конце июля по телефону лично разговаривали. Он еще тогда сказал Синякову, что сам через неделю собирается, заявление на отпуск уже отправил в бухгалтерию областной прокуратуры. Колчин тогда еще спросил у Синякова: «Кого оставишь за себя?» Тот спокойно, без какого-либо напряжения ответил, что Воронкова.
«Тут что-то, не так, - мелькнуло в голове у Колчина, - Надо выяснять, а то говорит черт знает что?», - раздражение постепенно охватывало прокурора. Колчин, сдерживая себя, как мог, стал задавать вопросы:
- Ты ничего не напутал? Пожалуйста, яснее и четче. Откуда звонишь? Кто тебе сообщил об этом? Дежурный… - машинально повторил прокурор, - А дежурный от кого узнал? Оставайся на месте, скоро буду у тебя.
Сердце у Колчина закололо. Он понял, что произошло не просто ЧП, а для него лично - большая трагедия, поэтому в пояснения Махова, которые неприятным холодком отдавались в сердце, он особо вникать не стал, а сказал, как отрезал: «Это не по телефону! На месте расскажешь».
«Даже в таком большом, как Дзержинск городе, нельзя утаить то, что произошло? - размышлял Колчин, - Можно, конечно, ну разве на какое-то время, часа на два, на три, не больше. Телефонистки и секретари, расскажут своим знакомым, а там…».
Начальника управления милиции Синякова, о гибели которого он только что услышал, Колчин знал больше пяти лет. Знал как опытного руководителя, умелого организатора оперативной работы, да и просто как хорошего человека. Не раз, приезжая из Горького в Дзержинск, в качестве криминалиста для оказания помощи в раскрытии убийств ему помогало руководство УВД и подполковник Синяков, который в то время возглавлял отдел милиции Свердловского района.
Так по делу об отравлении семьи он помог организовать отдельную комбинацию. С подготовленным планом работы по делу об отравлении Колчин обратился к Синякову, который не только поддержал план, но и помог изобличить негодяя - Порошина. В то время следственной группе стало известно, что у отравителя были знакомые и в милиции, и в прокуратуре. Чтобы полностью застраховаться от малейшей утечки информации, по просьбе Колчина начальник отдела Синяков обратился к руководству завода «Корунд» о направлении Порошина в командировку на пару недель в качестве представителя завода в Москву. В первые два дня после отъезда злодея были одновременно проведены обыски у его любовницы и в квартире Порошина. В ходе обысков у любовницы в сарае обнаружили и изъяли поллитровую бутылку со смертоносной жидкостью. На кухне в квартире у Порошиных три пятилитровых кастрюли, в которых в семье Порошиных готовили первые блюда и компот, о чем подробно рассказал пришедший в себя, оставшийся в живых старший сын Порошиных Андрей. Несмотря на выходные дни, и на то, что командировка у старшего Порошина не закончилась, было принято решение: не ждать его возвращения из командировки, а задержать в качестве подозреваемого в Москве и оттуда привезти под конвоем на милицейской машине в Дзержинск. Начальник отдела Синяков помог и с транспортом, и с конвоем. Позднее областной суд приговорил отравителя к пятнадцати годам лишения свободы.
Колчин решился на смену работы еще и потому, что знал: встретит там своего доброго, старого знакомого. Но основной причиной его переезда в Дзержинск это, конечно, был развод с женой…
В своих ожиданиях он не обманулся, увидев после своего назначения на должность прокурора Дзержинска своего товарища Валентина Валерьевича, в добром здравии и приятном расположении духа, встретившего вновь назначенного прокурора города широкой улыбкой и открытым, прямым взглядом серых с синевой глаз.
Усилием воли Колчин отогнал ставшими вдруг нелегкими воспоминания. Решил пока ничего не предпринимать, никуда не звонить, пока лично не убедится в обстоятельствах происшествия, в том, что произошло на самом деле
Однако мысли, связанные с гибелью полковника Синякова, помимо воли продолжали крутиться в его голове.
Колчин приподнялся в кресле, подвинул к себе прошлогодний настольный календарь, полистал его. На исписанных листах старого календаря красным карандашом были отмечены дни дежурств на избирательном участке. В памяти Колчина всплыли эти выборы…
2. Действовать мэр Романков стал примитивно
Год назад, летом, в городе началась подготовка к выборам мэра. В первом туре никто из кандидатов не набрал необходимого числа голосов. В декабре состоялся второй тур, в котором выиграл адвокат Романков. Колчин, как прокурор города, никого из кандидатов не поддерживал и не участвовал в «выборной кампании», чтобы быть объективным в случае нарушения законодательства кем-либо из соперников. Кто-то из заместителей прокурора рассказал ему, что у начальника управления Синякова, который был доверенным лицом проигравшего выборы мэра Сотина, с декабря истекшего года возникли небольшие проблемы, связанные с несвоевременной выплатой денежного содержания работникам милиции. Они были и раньше, но осложнились с вновь выбранным во втором туре новым мэром. Сам Синяков, хотя и отношения были товарищескими, Колчину об этом не говорил.
Почти такие же проблемы, правда, другого характера появились с избранием мэра и у Колчина. Он к ним давно уже притерпелся. Потому что эти проблемы в силу его профессии были всегда. Да к тому же он уже привык к разным ударам судьбы и особо на них старался не «зацикливаться», жил спокойно.
Колчину запомнился первый визит Романкова, работавшего до избрания на должность мэра адвокатом. Тот приходил к нему на прием с жалобой. На приеме в жалобе он просил прокурора не вмешиваться в гражданско-правовой спор, связанный с земельными правоотношениями между администрацией города, державшей этот вопрос на контроле, с одной стороны, и хозяйствующим субъектом универсальным магазином, с другой. Руководители универсама самовольно, поставив бетонные блоки, на не принадлежащей магазину земле, захватили территорию в центре города для дальнейшего ее использования без законных на то оснований.
От заинтересованных граждан, жителей близлежащих домов по этому факту тоже поступила жалоба, и прокуратура занималась ее проверкой. Поэтому прокурор, поговорив с адвокатом, корректно, уважительно объяснил, что его жалоба будет проверена и разрешена согласно закону.
Жалоба действительно была разрешена: земля осталась в муниципальной собственности, а руководителей универсама обязали убрать бетонные блоки-препятствия.
Конечно, адвокат остался недоволен позицией прокурора, который не сделал так, как его просили.
После этого визита адвокат Романков больше его не беспокоил, а к другим работникам прокуратуры, Колчину это было известно, он заходил.
Вскоре, после земельного спора, Романков выдвинул свою кандидатуру и не без помощи доверенного лица, другого адвоката, Савинкова, провел выборную компанию, и во втором туре был избран мэром.
После выборов Романков почувствовал, что наступило его время. Решил действовать. Колчину также было известно, что Романков тесно сошелся с другим адвокатом, Савинковым, который тоже был недоволен прокурором - ему Колчин также отказал, как бывшему коллеге (одно время Савинков работал следователем прокуратуры) в ответ на его просьбу посодействовать по крупному хозяйственному уголовному делу. В том деле Савинков принимал участие в качестве защитника и, видимо, много наобещал, взяв в качестве аванса большие деньги.
Нетрудно было понять, что общая неприязнь к прокурору объединила коллег.
Действовать мэр Романков стал просто, как все недальновидные люди с одной целью - устранить на пути все препятствия, чтобы обезопасить себя от вредных и ненадежных, по его мнению, руководителей правоохранительных органов.
С помощью доверенных лиц и их связей он собрал все сплетни в прокуратуре и милиции. Накопив сплетни, стал звонить чуть ли не каждый день. Рассказывал о полученных им сведениях руководителям прокуратуры области, областного управления внутренних дел.
Просил прислать в прокуратуру и УВД других руководителей правоохранительных органов города.
После всех этих обращений с Нового года, почти полгода, прокуратуру города лихорадило: из прокуратуры области приезжали работники, проводили проверки и по вопросам общего надзора, надзора за следствием и милицией, которые завершались без каких-либо последствий для Колчина, о чем сообщалось мэру.
Романков и его доверенное лицо, на этом не успокоились: подготовили жалобу на имя Генерального прокурора с просьбой отстранить прокурора Колчина от должности.
Об этом Колчину вскоре стало известно. Ему также сообщили и о том, что в качестве курьера жалобу отвозил и был на приеме у Генерального прокурора его «коллега» и набивавшийся в друзья господин Савинков.
Колчин был спокоен, потому что каких-то особых грехов он за собой не чувствовал. Полагал, если жалобы пишут, значит, это кому-нибудь нужно, а жалобы руководство обязано проверять.
По письменной жалобе мэра из МВД России и из областной прокуратуры, куда переслали жалобу из Генеральной прокуратуры, провели комиссионную проверку, в ходе которой его заместитель по надзору за милицией даже в обморок упал. Однако Колчин и в этот раз выдержал испытание.
В то время работа в городской прокуратуре была настолько интенсивной, что Колчин поздним вечером, приходя домой, падал на кровать, засыпал, иногда не раздеваясь. Не было времени контролировать сына, который жил с ним вместе и учился в девятом классе. Хорошо, что тот рос самостоятельным парнем.
Как мог Колчину, помогал отдел кадров, возглавляемый решительной женщиной. В городской прокуратуре долгое время были не заполнены вакансии. Когда было уже совсем невмоготу, прислали десять человек молодых специалистов, которым Колчин, не считаясь со временем, по возможности, помогал, учил, как правильно работать.
В конце июля Колчин совершенно случайно узнал, что у полковника Синякова проблем не меньше, чем у прокурора, а даже больше. Во второй половине дня прокурору позвонила секретарь из приемной Синякова, попросила срочно прийти. В чем заключалась срочность, по телефону она не сказала.
Рабочий день заканчивался. По дороге в УВД Колчин зашел в магазин, купил коньяку и с бутылкой пришел в приемную начальника. Секретарь сказала, что с Синяковым плохо, и когда Колчин вошел в кабинет он застал там врача, женщину лет тридцати двух. На письменном столе лежали таблетки. Сам Синяков, которому стало уже лучше, находился в комнате отдыха. Вскоре врач ушла.
В тот вечер Колчин задержался у Синякова за чашкой «чая» в его кабинете до темноты. Полковник рассказал, что мэр не только жалуется на Синякова начальнику ГУВД, но и вызывает Синякова по делам службы к себе в мэрию отчитываться по линии муниципальной службы за ослабление борьбы с нарушителями общественного порядка. Синяков рассказал также Колчину и о том, что мэр - «пугает» его имеющейся у него информацией о покупке норковой шубы, привезенной Синяковым из Греции. Доводы Синякова о том, что деньги им накоплены в течение года, а часть взяты в долг, мэр отвергает и хранит у себя магнитофонные записи, сделанные кем-то из доверенных лиц во время критического выступления Синякова, как доверенного лица, во время подготовки к выборам.
Колчин, как мог, успокаивал Синякова, что мэр ничего плохого уже не может ему сделать. Все, что можно было сделать плохого, тот уже сделал.
Синяков, казалось бы, успокоился. Все вроде бы нормализовалось. Больше о чем-либо подобном они с Синяковым не разговаривали.
Отношения с главой администрации не налаживались, но и не обострялись. Был случай когда, он не смог выполнить телефонное поручение заместителя прокурора области о немедленном изъятии у главы администрации векселя на крупную сумму, переданного тому при странных обстоятельствах для расчета по бюджетным статьям расходов.
Колчин не смог этого сделать по разным причинам. Во-первых, потому что этот вопрос не относится к его компетенции. У него нет ни дела, ни материала проверки. Да и само поручение исходит не лично от прокурора области, а от заместителя по линии следствия, потому что прокурор области на этом особо и не настаивал.
Во-вторых, в операции по изъятию векселя уже принимали участие старшие оперативные работники из ГУВД и местного УВД.
В-третьих, Колчин отчетливо осознавал, что для него это либо очередная проверка, либо просто попытка столкнуть его с заместителями начальника УВД, имевшими к этому векселю отношение. Потому что в областной прокуратуре могли это деликатное дело выполнить сами, поручив его выполнение работникам ФСБ по Нижегородской области, а не переводить стрелки на городского прокурора, хотя бы потому, что это не его уровень и не его полномочия.
Но спорить на этот раз Колчин не стал. У него в этот день просто забарахлило сердце, повысилось давление и его прямо из кабинета увезли в больницу на «скорой помощи». Пока лежал в больнице, дело с непонятным векселем разрешилось и без него вполне благополучно.
Каким образом выбрался Романков из этого сложного положения, Колчин выяснять не стал, но из областной прокуратуры о телефонных звонках мэра руководству прокуратуры области ему стали сообщать реже. Казалось, все невзгоды остались позади, еще пару дней и в отпуск.
В последнее время перед отпуском, в прокуратуре стало как-то непривычно спокойно. После разговора с Синяковым Колчин на оперативки вместо себя стал направлять заместителей.
А тут оказывается не все так просто. Такое, произошло…
2. К этому делу нужно подключить Молоткова…
Колчин потряс головой, пытаясь отогнать тяжелые мысли. Хорошо, что хоть по этому делу на место происшествия выезжать на машине не надо. Можно просто, не привлекая внимания, пройти пешком от прокуратуры до здания УВД средним шагом всего - десять минут.
Колчин услышал шаги в приемной. Видимо, с обеда вернулась секретарь. Прокурор нажал кнопку селектора.
«Слушаю внимательно, Сергей Петрович!»,- подчеркнуто ровным тоном отозвалась секретарь приемной.
По тону, голоса секретаря прокурор понял, что Лариса Сергеевна уже в курсе о ЧП. Не стал уточнять, откуда секретарь знает о происшествии, попросил: «Лариса, звонил Махов из УВД, я разговор с ним не закончил. Пожалуйста, разыщи его и соедини со мной».
Через минуту прокурор уже разговаривал по телефону с Маховым. Спокойным, ровным тоном он приказал Махову: «Григорий Анатольевич, дежурному дай команду, чтобы вызвали старшего судмедэксперта, организуй охрану, сам оставайся на месте. Кто у нас из следователей не очень загружен? – и тут же добавил: - На мой взгляд, к этому делу нужно подключить Молоткова Владимира».
На другом конце провода Махов согласился с мнением прокурора, напомнив об объективности следователя: «Правильно, Сергей Петрович. Молотков успешно закончил дело по наркотикам, которые двое работников милиции подкинули торгашам на рынке».
Колчин вспомнил, что Синяков был в курсе этого дела с самого начала. Прежде чем принимать решение о возбуждении дела, Колчин, хотя понимал, что это неправильно с его стороны, посоветовался с начальником милиции как быть дальше, потому, что не хотел, действовать в обход полковника… В тот же день оба сотрудника милиции были уволены.
Молотков Владимир Григорьевич перешел в прокуратуру из следственного отдела милиции. За полгода работы закончил следствие по семи делам, в том числе в отношении бывших работников милиции. Как бывший следователь, Колчин относился с уважением ко всем следственным работникам, потому что на себе испытал всю тяжесть этой нелегкой работы. Молоткова он ценил за исполнительность, оперативность и трудолюбие и, что немаловажно, умение держать язык за зубами. Нередко Колчин заставал Молоткова на работе и в выходные дни. Он знал, что в милиции Молотков дослужился до звания капитана, был у начальства на хорошем счету. Причина, по которой он перешел работать в прокуратуру, также была известна – следователям милиции в девяностые годы при большой нагрузке платили мало, да и не всегда во время.
Молотков сидел в шестнадцатом - последнем - кабинете прокуратуры. Колчин застал его за печатанием обвинительного заключения.
При появлении прокурора в кабинете Молотков привстал, приветствуя старшего коллегу по работе, и крепко пожал протянутую руку прокурора.
- Собирайся, Володя, пойдем на место происшествия на Гастелло, четыре.
- В УВД? А что там? В изоляторе что-то случилось?
- Володя, ты что-то вопросов много задаешь. На тебя не похоже, - пожурил Молоткова прокурор.
- Да я просто хочу уточнить, какие бланки протоколов брать с собой, - сообразил Молотков.
- Бери свою дежурную папку и следственный дипломат. Тело начальника милиции обнаружили в кабинете с огнестрельным ранением.
- Самого Синякова?- переспросил Молотков, при этом на его лице известие о гибели полковника эмоционально никак не отразилось.
- Трудно представить, но это так, - подтвердил прокурор, - Володя, а тебя, почему это не задело? Ты же работал у него, – Колчин внимательно посмотрел на всегда деликатного и, как ему казалось ранее, впечатлительного Молоткова, который к удивлению прокурора сохранял полное спокойствие.
- Сергей Петрович, привык в милиции ко всему,- уклончиво ответил следователь,- А если серьезно, там психологический микроклимат неважный. Я и по этой причине перешел к вам, в прокуратуру.
- Ты раньше мне об этом не говорил, - Колчин уже с интересом посмотрел на Молоткова.
- А никто меня об этом не спрашивал. Там и раньше много проблем было, а с избранием нового мэра стало еще больше.
- Мы с тобой на эту тему поговорим попозже, а сейчас идем на место происшествия.
Колчин со старшим следователем прокуратуры Владимиром Молотковым, тридцатилетним высоким и физически крепким мужчиной, до здания УВД по предложению следователя решили пройти дворами. Этот путь оказался короче, чем он думал.
С наружной стороны у входа в управление уже стояли два сотрудника милиции, которые получили задание проверять документы у входящих внутрь здания лиц, одетых в гражданскую одежду. На противоположной стороне напротив входа в УВД стояла машина скорой помощи, как показалось Колчину, с излишне яркими и большими красными крестами.
Колчина и Молоткова из боковой двери, застекленной от пола до потолка дежурной части УВД, вышел встречать майор милиции Великанов - с взволнованным лицом и тревожным взглядом. Он хотел доложить прокурору о происшествии, но Колчин остановил его жестом руки и, взяв майора под руку, слушая его пояснения, вдвоем - Молотков чуть сзади - стали подниматься на третий этаж, в кабинет начальника УВД.
В большом четырехэтажном здании управления милиции, пока Колчин с коллегами поднимались по лестнице, в кабинет начальника УВД, им навстречу никто из сотрудников не попался. В коридорах здания стояла печальная тишина. Не было слышно ни стрекота машинисток, ни громких разговоров по телефону. В жаркий августовский день открытые всегда двери кабинетов на этот раз были закрыты, как будто людей не было. Жизнь в здании замерла, оглушенная произошедшим событием.
Только на третьем этаже возле кабинета начальника стояли двое мужчин и одна женщина, все в белых халатах. У женщины на плече висела серая сумка с красным крестом посередине. Старший по возрасту и, видимо, по служебному положению отделился от группы и, подойдя к Колчину, крепко пожал ему руку, представился:
- Васильев Валерий Павлович, хирург высшей категории. Вас ждем. Заместитель ваш просил подождать. К большому сожалению, мы все трое были вынуждены констатировать наступление смерти от пулевого ранения в сердце. Наша помощь в данном случае не требуется. Ничем не смогу помочь, даже я… - врач, как бы оправдывался, беспомощно разводя в стороны свои большие руки, затем добавил: - Здесь работа для судебного медицинского эксперта, а не для нас…
- Вопрос можно? - Колчин понимал и знал, как на его вопрос ответит судмедэксперт.
Но прокурору хотелось скрасить возникшую с его нелепым ожиданием неловкость. Да и значимость, и необходимость врачей как-то поддержать и подчеркнуть. Им и так приходилось несладко. Оклады мизерные, работы много. Уважения мало.
- Пожалуйста, - оживился Валерий Павлович.
- Я о времени наступления смерти хотел бы ваше мнение услышать.
- Не могу утверждать, да это и не моя компетенция, но скажу, что во время нашего обследования тело было теплое. Вспомнив судебную медицину, могу утверждать, что смерть наступила в пределах двадцати минут - максимум до момента обследования.
Прокурор, внимательно выслушав, поблагодарил врачей:
- Спасибо вам большое. Извините, что вас задержали. Вопросов пока нет. Если появятся, Валерий Павлович, или я или следователь Молотков вам позвонят. Еще раз, спасибо, вам.
Колчин попрощался со специалистами бригады «скорой помощи». Оставив позади себя майора Великанова и следователя Молоткова, зашел в кабинет, в котором ему приходилось бывать не раз.
В кабинете начальника управления милиции ничего не нарушено, было тускло и мрачно, шторы на окне полузакрыты.
За черным, длинным, полированным чистым столом в два ряда стояли стулья. Дверцы книжного шкафа были закрыты. Во всем чувствовался порядок и чистота. Дверь в комнату отдыха была приоткрыта. Перед этой комнатой на ковровой дорожке головой к выходу лицом вниз лежал в летней гражданской одежде Синяков. На нем были легкие серые брюки и такая же рубашка с короткими рукавами. На ногах светлые полуботинки и серого цвета носки.
С первого взгляда нельзя было определить, что это тело уже неживого человека. У Колчина даже возникло нелепое ощущение, что человек смертельно устал и прилег отдохнуть. Пройдет полчаса, отдохнув, он встанет и опять, как всегда - стрелой энергично помчится по своим делам.
За столом в комнате отдыха, стоявшим напротив окна, рядом со спортивным тренажером-велосипедом сидел заместитель Махов и что-то писал карандашом и подчеркивал в толстой тетрадке.
«Чего он в тетрадке пишет? Что в этой ситуации можно писать? Может быть, план ? Неужели и в такой ситуации детектив опять читал?», - подумал прокурор, с иронией посматривая на своего заместителя, которого на рабочем месте он изредка заставал за чтением детективов. После замечаний прокурора заместитель «исправился»: стал маскировать детективы в толстой общей тетрадке. В присутствии шефа Махов быстро закрыл общую тетрадь и, спрятав ее за спиной, встал из-за стола, и как бы, оправдываясь, сказал Колчину: «Вот, не уберегли….»
4. «Когда прибудет судмедэксперт?»
Колчин, который об обстоятельствах происшествии знал мало, бросил взгляд на высокого, немного сутулящегося Махова. Замер, осматривая комнату, ожидая от заместителя пояснений, и пытался понять, что тот имел в виду, сказав фразу: «Вот, не уберегли…». Не дождавшись разъяснения и не поняв, что Махов этим хотел сказать, прокурор строго спросил:
- Когда прибудет судмедэксперт?
Тем самым прокурор дал понять, что главный здесь он и никаких неясностей в данном деле не потерпит.
Махов это понял и заторопился, пытаясь сгладить ситуацию,
- Криминалист уже все осмотрел и все сфотографировал. Деманова ждем, должен с минуты на минуту сам подъехать, - Махов подошел к окну, немного отодвинул занавеску, посмотрел на улицу, убедился, что медик пока не подъехал. Колчину было известно, что Деманов, заведующий отделением судебно-медицинских экспертов, человек ответственный и на все сложные случаи выезжал сам. Видимо, что-то его задержало…
- Рассказывай, Григорий Анатольевич, все, что знаешь по делу.
- Сергей Петрович, я вам по телефону почти все рассказал. Да, еще вот что… Звонил прокурор области, Иван Александрович, просил, как вы появитесь, перезвонить ему. Все руководство, в том числе и ГУВД области уже в курсе того, что произошло, - Махов вопросительно посмотрел на прокурора, ожидая указаний.
Колчин правой рукой потрогал голову, задумался: «Стоит ли сейчас звонить прокурору области и докладывать, без судмедэксперта? Ничего пока не ясно. Интересно, а что он еще спрашивал? В любом случае позвоню попозже», - решил прокурор и подвинулся ближе к Махову, так, чтобы только тот его слышал:
- Григорий Анатольевич, про меня он что спрашивал?
- Спрашивал, где вы находитесь. Я-то знаю, что по пятницам вы прием ведете. Об этом я ему и сказал.
- А о происшествии что доложил?- Колчин внимательно вглядывался в своего заместителя, пытаясь понять, не от прокурора ли области тот услышал фразу: «Не уберегли полковника…» и почему не уберегли, а не что-то другое, хотя эту фразу могли сказать и другие люди…», - подумал прокурор.
- Сергей Петрович, я шефу хотел доложить, но ему, видимо, было некогда. Он приказал мне ждать вас. От вас он ожидает подробный доклад. К тому же, как я понял, он все знает, по другой линии к нему подключился генерал ГУВД. Я подумал, что не буду в областную прокуратуру никому звонить, дождусь вас.
- Правильно, давай рассказывай, а мы со следователем тебя послушаем. Справится, Молотков, как считаешь? - Колчин внимательно и тепло посмотрел на заместителя.
Махов развел руками, согласно кивнул головой и, раскрыв общую тетрадку, в которой, по верному предположению прокурора, была замаскирована тонкая книжка с детективом, начал издалека:
- Два дня назад Валерий Валентинович после скандала с женой вечером ушел из дома. Жена его в универсаме работала заведующей секцией. Месяц назад ее с работы уволили.
Прокурор задумался: «Синяков в последнем разговоре об этом ему ничего не говорил. Вообще он мало рассказывал о себе. Да и я, наверное, так же поступил. Чего жаловаться. Сам начальник, разобрался бы? Да вот, не разобрался…»,
- Продолжай, продолжай, - махнул рукой Колчин Махову, который, заметив, что прокурор ушел внутрь себя, не слушает его, замолчал.
- Причину увольнения жены знаешь? - спросил прокурор, хотя и понимал, что, возможно, это звенья одной цепи…
Махов отрешенно покрутил головой:
- Нет, пока неизвестно. Может быть, сама уволилась. Не знаю.
- Дальше, продолжай, - развернулся прокурор к Молоткову, - Володя, а ты не только слушай, но и записывай сразу. Все, что нужно сейчас делать…
Молотков раскрыл дипломат, достал журнал и, не ожидая напоминаний, быстро заскользил шариковой ручкой по бумаге.
Махов, посмотрев в записи, продолжил:
- Ушел Синяков к своему сослуживцу, Китов его фамилия. У него он и ночевал, и вино пили, почти два дня. Сегодня, около четырнадцати часов, Синяков от Китова пришел в УВД. Прошел к себе в кабинет, находился там меньше десяти минут. Кто-то к нему в кабинет пытался попасть. Кто это был - неизвестно. Секретарь мне пока ничего толком не пояснила, очень расстроена. Позже найду и еще раз побеседую. После четырнадцати часов в кабинете раздался хлопок. Когда зашли в кабинет, а первым зашел Воронков, обнаружили Синякова, лежащим на полу лицом вниз. Вот все, что могу пока вам доложить...
5. Пулевое ранение в грудь
Подъехавший через десять минут старший судмедэксперт Деманов свое опоздание объяснил прокурору тем, что пришлось добираться на общественном транспорте, потому что для автомашины-труповозки нет бензина. Зарплату не платят, на свои бы бензин купил, по такому печальному событию, но, увы, и своих-то нет….
Прокурор уступил место возле Синякова судмедэксперту и, подойдя к окну, полностью раздвинул штору.
В кабинете сразу стало светло, как на улице. К Синякову устремились солнечные лучи яркого августовского солнца. Они как бы прощались с хозяином кабинета. Пробежались по нему, погладили солнечными бликами лицо, тело, и заскользили к выходу. Стоя у окна, Колчин размышлял: «Неужели это тоже жертва демократизации-прихватизации? Сколько хороших людей гибнет…»
Вспомнились недавние похороны прокурора Канавинского района, которому и сорока не было… - «А сколько - страдает?». Об этом и о многом другом Колчину было известно не только из СМИ, но и из поступающих в прокуратуру чуть не каждый день десятках жалоб граждан: о несправедливости приватизации; о невыплате зарплат на предприятиях, заводах, во вновь организованных кооперативах, товариществах с ограниченной ответственностью, в учреждениях. Сколько нелепых трудностей возникает и появляется. Все эти беды от недумающих людей?
У людей на руках после денежной реформы Гайдара вместо денег стали скапливаться обесцененные тысячи, десятки тысяч рублей - бумажки, на которые, и купить-то ничего нельзя было. Только за 1992-1993 годы. инфляция составила 2600 процентов, а покупательная способность средней зарплаты относительно основных видов продовольствия упала в 2-2,5 раза. Примечательно, что по отношению к водке покупательная способность возросла в три раза!
После бесплатного присвоения квартир, второй этап приватизации госсобственности осуществлялся на приватизационные чеки, «ваучеры» введенные указом Ельцина 14 августа 1992 года в обход Верховного Совета РСФСР, который добивался именных приватизационных счетов вместо анонимных чеков.
Поскольку «ваучеры» были не именными, а на предъявителя, большая часть их была скуплена инвестиционными пирамидами вроде МММ, которые на «ваучеры» приобретали предприятия. Очень узкая верхушечная кучка людей, проводивших приватизацию, знали, как работать с этими «ценными бумагами». Они в основном и воспользовались «плодами приватизации», захватив лакомые куски бывшей госсобственности.
Точно такие же мысли о «демократизации-прихватизации» приходили ему и раньше, когда Колчин работал в областной прокуратуре. Сейчас же все эти процессы происходили непосредственно на его глазах в городе, граждане которого были людьми искренними, остро чувствовавшими несправедливость. Особенно острота в их жалобах стала появляться, когда к власти в городе пришли другие люди во главе с бывшим адвокатом Романковым. Продукция, выпускавшаяся химическими заводами и предприятиями оборонного комплекса, размещенными в Дзержинске, становилась мало востребованной. Приходилось ею забивать складские помещения, другие, хоть как-то пригодные для хранения этой продукции, строения. В отдельных местах на предприятиях, в нарушение техники безопасности, продукцию складывали под открытым небом, не задумываясь о последствиях. Некоторые предприятия останавливались, людей отправляли в вынужденные отпуска. Власти нужно было что-то предпринимать. А чтобы что-то предпринимать, надо быть, прежде всего, профессионалом.
Колчин со своими коллегами - работниками прокуратуры, исходя из поступавших к нему жалоб граждан, пытался что-то делать, как-то противодействовать: поручал проводить проверки, по результатам которых писал протесты, вносил представления, возбуждал уголовные дела. Колчина тоже проверяли, зональный прокурор Казначеева приезжала почти каждый день - как к себе на работу. После выборов нового мэра Романкова проверки стали более интенсивными, но и на этот раз, как Колчину казалось тогда, он выстоял. Напрасно казалось... Колчин всегда думал, что полковник Синяков был более стойким и крепким человеком, чем он, который и поддерживал его и, по возможности, помогал. Такой неожиданный трагический финал…
Как работать, и стоит ли работать при таких обстоятельствах…Размышляя, Колчин на время как бы потерял ориентацию в пространстве… С болью в сердце механически наблюдал, как судмедэксперт Деманов диктует следователю месторасположение входного пулевого отверстия на рубашке, как Молотков старательно записывает слова Деманова, просит повторить его то, что не расслышал.
Колчин отошел от окна, вплотную приблизился к телу, затем склонился к Синякову в тот момент, когда с него сняли серую рубашку с отверстием на левой стороне груди и стали осматривать пулевое ранение на груди полковника. Он хотел увидеть следы близкого выстрела на рубашке или что-то похожее на коже. Внешне их заметно не было, нужна физико-техническая экспертиза.
В дверь кабинета постучали. Через мгновение, отодвинув понятых, которые стояли возле двери, в проеме появился высокий, широкоплечий подполковник милиции.
- Заместитель начальника службы собственной безопасности Лукьянов Алексей Иванович, прибыл по указанию начальника главного управления внутренних дел», - представился вошедший прокурору, и, поздоровавшись, раскрыл папку. Достал лист бумаги, встав рядом с телом Синякова, и спросил у прокурора:
- Кто будет дело вести? С кем контакт поддерживать?
- Старший следователь Молотков Владимир Григорьевич,- поспешил ответить Махов, видя, что прокурор, не отвечая, внимательно рассматривает пулевое отверстие на рубашке и на груди Синякова, сопоставляя и сверяя их взаиморасположение.
- Тогда это вам нужно передать, - подполковник протянул Молоткову листок.
- Что это?- спросил следователь, не торопясь брать бумагу в руки.
- Это, Владимир, - ответил за подполковника прокурор, который понимал обеспокоенность руководства ГУВД, - Заявление Синякова на отпуск, от первого августа. Так, товарищ подполковник. Я в курсе, что он хотел в отпуск…, и добавил: - Возьми, Володя, приобщишь к делу с сопроводительным письмом от подполковника.
- Верно, - согласился Лукьянов, - Я и сопроводиловку подготовил, только фамилию следователя не знал, сейчас проставлю, - подполковник присел к столу с бумагой, написал на ней фамилию следователя и передал ему обе бумаги.
Прокурор тщательно продолжал осматривать тело Синякова, пытаясь что-то найти. Но, ничего не обнаружив, произнес:
- Давайте поступим следующим образом: закончим осмотр, отпустим понятых…
Прокурору не дал закончить фразу судмедэксперт Деманов:
- Вот она, - торжествующе поднял он с пола пулю, которую нашел при переворачивании тела Синякова. Передавая следователю вещественное доказательство, судмедэксперт продиктовал: - Длина - восемь миллиметров, диаметр - пять и шесть десятых миллиметра, деформаций не имеет. Все, я закончил, Сергей Петрович. Прошу извинить.
- Какие извинения могут быть, - одобрительно отозвался прокурор, - Нашли то, чего нам не хватало.
Следователь Молотков ловко и быстро упаковал пулю в целлофановый пакет и снабдил его подписями понятых.
Через два часа осмотр кабинета и комнаты отдыха начальника милиции были закончены. Тело Синякова аккуратно завернули в специально подготовленную ковровую ткань и отправили под контролем Деманова в Дзержинский морг. Понятых отпустили.
За столом в кабинете остались трое. Ждали Махова, ушедшего за бутербродами, и исполняющего обязанности начальника милиции Воронкова, который уехал в Горький в главное управление еще до начала осмотра. На столе перед заместителем начальника службы безопасности лежал пистолет, хранившийся в сейфе кабинета и закрепленный за Синяковым. Он записал номер пистолета и передал оружие следователю для проведения экспертизы.
6. «Волевой, сильный и спортивный…»
Махов пришел не только с бутербродами, но и с пакетом, полным огурцов и помидоров: он, как и прокурор, пообедать не успел. Размахивая руками, раскладывая на тарелке помытые овощи, Махов вопросительно посмотрел на Колчина. Тот отрицательно покачал головой. Махов не понял руководителя и спросил:
- Я приготовил к закуске и по пятьдесят. Может быть, стресс снимем, Сергей Петрович?
- Григорий Анатольевич, не расслабляйся. У нас вопросов много нерешенных. В первую очередь надо жене Синякова позвонить.
- Она в курсе. Я знаю, что Воронков этими вопросами занимается. И жена знает, и детям сообщили, - сказал Махов, разливая крепкий чай по бокалам.
- Не поспешили? - Колчин потер лоб и задумался: «А впрочем, что это я? Организационные вопросы в данном случае, не по моей части. Надо в главном разобраться: что конкретно произошло? Это сейчас главное», и добавил вслух: - Григорий Анатольевич, ты повтори, что рассказал, для товарища из главка, - показал он глазами на подполковника, который, сидя в кресле начальника что-то записывал в блокнот,
- А мы пока перекусим, - прокурор выбрал небольшой бутерброд и стал жевать. Желудок защемило - опять всухомятку… Махов сообразил, подвинул ему бокал с чаем и, повернувшись к заместителю начальника службы безопасности, чтобы не смущать прокурора, который медленно стал пить горячий чай, начал говорить:
- Значит так… То, что Синяков был в отпуске, вы нам заявление передали- это известно. Когда и как он сегодня прошел к себе в кабинет, известно, но не детально. Известно также, что два дня, включая и сегодняшние полдня, его не было в семье, дома. В поле зрения свидетелей: дежурного по УВД и секретаря он попадал, но почему-то никто его не удержал от последствий. Как это происходило - нужно устанавливать, путем допроса. Ты записывай, Владимир, или запомнишь, - Махов посмотрел в сторону прокурора, потом на следователя, разложившего на столе бумаги, подумал: «Не переборщил ли при прокуроре?»
Колчин, казалось, не слышал, сидел безучастно. Он медленно прожевывал откушенную часть бутерброда, запивая крепким горячим чаем. Кусок не лез в горло. Он отложил бутерброд, поставил на стол перед собой бокал с горячим чаем, задумался:
«Что дальше делать? Тяжелый удар по голове и сердцу получил оттуда, откуда не ждал…» Он знал, что Синяков волевой, сильный и спортивный мужчина. Мастер спорта СССР по самбо, окончил Академию Министерства Внутренних Дел СССР, молодежь за ним тянулась. Все было нормально. Может не все он знал о Синякове, но плохого точно ничего не было. Правда, следователь Молотков о каких-то сложностях внутри руководства заговорил. Да у какого требовательного руководителя этих сложностей нет? Об этом Молоткова надо подробнее поспрашивать и полностью разобраться.
Кто же на Синякова мог руку поднять? Махов сказал, что какой-то человек к нему пытался проникнуть... Когда это по времени произошло? Кто мог? Может опять что-то с наркотиками? Там все определилось, Колчин вспомнил, как к нему на прием приходил отец одного из бывших работников милиции, задержанного по делу о наркотиках. Колчин пообещал ему еще раз посмотреть дело, чтобы не допустить ошибки, но не успел. С тем делом в этом случае никакой связи не может быть.
На сегодняшний день нет, не только каких-либо зацепок, мыслей нет подумать о ком-то, кто мог на такого мощного человека руку поднять…
- «Надо подумать о доведении Синякова до самоубийства, здесь вопрос, пожалуй, есть», - решил Колчин.
В голове у Колчина, несмотря на весь его криминалистический опыт, никак не укладывался такой непредвиденный и нелепый исход. Он стал детально перебирать мотивы вспомнил причины своего переезда в город Дзержинск, там надеясь найти хоть какую-то зацепку.
Как складывались его решение и приезд… Когда негатив начался?
Вначале все шло нормально. Прокурор области Федорин Иван Александрович, учитывая его следственный опыт и общенадзорную работу начальником управления в областной прокуратуре, предложил ему возглавить большой коллектив прокуратуры, второй по численности после областной.
С прокурором области у Колчина сложились профессиональные, деловые, если не сказать - товарищеские и уважительные отношения.
Знал он Федорина еще с подготовительных курсов, на которых в одной группе готовились к поступлению в юридический институт. Там не общались, не довелось.
Федорин сидел на первой парте и всегда был активным слушателем, поднимал руку, чтобы его спросили. Вставал во весь свой высокий рост, жестикулируя и размахивая худыми руками, доказывал преподавателю знание истории.
Колчин сидел на задней парте и отвечал только тогда, когда спрашивали.
После окончания института не виделись еще около шести лет. Встретились случайно на свадьбе товарища, Володи Мухина, который оказался братом Татьяны, жены будущего прокурора области. На свадьбе пообщались и разошлись. Позднее их пути пересеклись в областной прокуратуре. Федорин набрал вес, стал солидным, прошел партийную стажировку в обкоме партии, после которой его назначили заместителем прокурора области.
Колчин в то время работал заместителем начальника следственного управления.
После известных августовских событий девяносто первого года Федорин - фигуристый, высокий, почти под два метра ростом мужчина, несмотря на противодействие амбициозного губернатора Земцова, стал прокурором области.
В то же самое время освободилась должность начальника управления общего надзора, на которую претендентов в областной прокуратуре было немало, в их числе был и Колчин, которого и назначили на эту должность.
Работа на новом месте - начальником управления - для Колчина требовала полной самоотдачи не только его самого, но и всех работников управления, которые, не считаясь со временем, работали до позднего вечера, прихватывая и выходные. Нужно было изучать и на практике применять при осуществлении прокурорского надзора весь комплекс меняющегося на «ходу» законодательства.
Колчину было легче, потому что он всегда стремился отслеживать все новое, что появлялось в законодательстве. Основные экономические и социальные изменения начались в Советском Союзе с 1986 года, с Закона СССР «Об индивидуальной трудовой деятельности».
Позднее были приняты законы «О собственности в РСФСР», «О предприятиях и предпринимательской деятельности в РСФСР» «О приватизации государственных и муниципальных предприятий в РСФСР» и многие другие законодательные акты. В декабре 1993 года была принята Конституция РФ, которая закрепила набиравшие силу новые социальные политические и экономические отношения.
В это же время проходила смена общественно-экономической формации: «От социализма с человеческим лицом» люди, сами того не ведая, приближались к капитализму с подлым, изворотливо-хитрым, а, попросту говоря, мошенническим лицом.
В этот период времени, несмотря на упорные слухи о роспуске прокуратуры, о сокращении общенадзорных функций, прокуроры всех уровней, включая Колчина, не давали себя ни успокоить, ни убаюкать под появляющиеся красивые байки «О лучшем будущем». Работали не покладая рук. Проводили проверки, возбуждали уголовные дела, вносили представления, приносили протесты, не давали полностью разворовать Россию, особенно в криминальные девяностые годы.
7. «Спасибо, за толковое выполнение поручения…»
Однажды вечером, в конце недели, Колчина пригласил к себе прокурор области Иван Александрович:
- Выручай, Петрович, у меня к тебе дело, - прокурор достал из тумбочки стола два тома и положил их перед Колчиным, - Сережа, ты сейчас хоть и общенадзорник, не в службу, а в дружбу! Тряхни, как, бывший следственник, стариной! Это уголовное дело возбуждено о мошеннических действиях Федулова Владимира, который якобы выиграл закрытый конкурс о покупке многоэтажного строения. Сумма, по которой продано девятиэтажное здание на улице Варварской - мизерная. Это здание с коммуникациями, строилось почти пять лет. Комитет по управлению имуществом строение продал по смехотворно низкой цене. Чиновники из комитета говорят, что законно. У них претензий нет. Следственная часть проводила проверку, тоже не нашли нарушений закона. Я дал официальное указание о возбуждении уголовного дела. Возбудили, три месяца расследовали, прекратили за отсутствием состава преступления. На следующей неделе в четверг будет слушаться вопрос на заседании «малого совета» Нижегородского областного совета народных депутатов о законности продажи этого здания. Понял?
- Как не понять? Конечно, понял.
- Что понял? - недоверчиво переспросил прокурор области.
- А то и понял, - в тон ответил ему Колчин. – Дело нужно изучить, найти нарушения закона при проведении конкурса. Постановление о прекращении отменить, по делу подготовить постановление об отмене и письменные указания за твоей подписью.
- Ты даже дальше продумал. О письменных указаниях я не помышлял. Мне достаточно одного документа об отмене. Так, как ты мыслишь, будет даже лучше. Это дело, строго говоря, должно решаться нами. В следственном управлении своя точка зрения на этот счет, и она консервативная. Одного не понимаю: неужели у следователей здравый смысл напрочь отсутствует? Неужели не жалко рушить государственное добро? Такое здание продать... Не продать, а отдать за бесценок. Не за доллары, за рубли. Для сведения: директор совместного с немцами предприятия Федулов имел контакты с одним из народных избранников.
- Можно спросить? - заинтересовался Колчин, - Откуда эти сведения и кто конкретно по этому делу работал?
Для Колчина, проработавшего в следственном управлении больше десяти лет, это был не праздный вопрос. Ему был известен профессиональный уровень почти всех следователей, и в следственном управлении, и в следственной части. Знал, кто, на какие «подвиги» был способен. Знал, но никогда не имел привычки об этом говорить, но это знание помогало ему быстрее находить просчеты и ошибки в уголовных делах, которые ему приходилось готовить для направления в областной суд.
Прокурору Федорину, видимо, неприятен был вопрос, и отвечать на него подчиненному, даже начальнику управления в другой ситуации он вообще бы не стал. Здесь - случай особый, поэтому он уклончиво, не глядя в глаза Колчину, сказал,
- Это не мои секреты, а оттуда,- показал он пальцем на потолок. Немного погодя добавил, - Следователей по делу было несколько. Кто последний принимал решение, не помню. Сам увидишь, когда дело прочитаешь.
- Сколько времени у меня на подготовку поручения? - перешел на официальный тон Колчин, понимая, что переборщил.
Но выполнять щепетильные поручения, да еще без разъяснения обстоятельств, было не в его правилах. То, что он уже выяснил, давало пищу для размышлений, и было понятно, что по делу работают не только следователи, но и оперативники, из ГУВД или из ФСБ. Результат по делу ждут депутаты областного Совета. Придется приложить максимум усилий, чтобы выполнить поручение прокурора области.
В выходные Колчин поехал не на дачу, а на работу, в областную прокуратуру. Два дня сидел над порученным заданием. Изучал, выписывал, анализировал, исписал гору бумагу. В результате составил постановление об отмене прекращенного дела, письменное поручение следователю за подписью прокурора на трех листах, а также постановление о привлечении Федулова в качестве обвиняемого за мошеннические действия. В понедельник с утра, до начала оперативки Колчин вместе с подготовленными документами передал уголовное дело прокурору области. Быстро пробежав глазами переданные документы, Федорин встал из-за стола, подошел к Колчину и, улыбаясь, крепко пожал ему руку:
- Спасибо за толковое выполнение поручения. Выручил. Не сомневался, что у тебя все получится. Ты даже обвинение сформулировать успел. Теперь я за дело не переживаю. Письменное задание о расследовании, которое ты расписал, теперь любой «следак» выполнит, - одобрил прокурор работу подчиненного.
Колчину было понятно настроение прокурора. Можно было бы промолчать: задание выполнено. Ему же хотелось, чтобы дело дошло до суда и ареста Федулова, поэтому он молчал и не торопился выходить из кабинета.
- Сергей Петрович, у тебя какой-то вопрос ко мне?
- Нет, нет, - встав, заторопился к выходу Колчин.
- Чего ты хочешь? - остановил прокурор Колчина прямым вопросом.
- Одного. Чтобы это дело с арестованным Федуловым дошло до суда.
- Я тоже этого хочу.
- Если хочешь, поручи закончить следствие по делу Серебрянской Ларисе Михайловне. Будешь спокоен. Она доведет дело до логического конца. Ты же знаешь ее?
Прокурор области Федорин, конечно, знал Серебрянскую. Пятнадцать лет назад он проходил у нее стажировку. Знал об этом и Колчин, поэтому и порекомендовал ему следователя, умеющего расследовать и доводить до суда сложные хозяйственные и финансовые дела. Почти так и получилось. Через две недели после принятия дела к производству Федулов, которому было предъявлено обвинение в мошенничестве, быстро сориентировался и сбежал в Германию, так как Серебрянская, пожалев его и молодую, только что родившую супругу, избрала ему меру пресечения подписку о невыезде. Производство по уголовному делу в связи с бегством Федулова за границу следователь была вынуждена приостановить, а Федулова объявить в розыск. Спорный объект - здание осталось в федеральной собственности. Спустя два месяца суд в порядке гражданского судопроизводства по иску прокуратуры сделку о продаже здания признал недействительной.
Таким образом, прокурор области блестяще выполнил поручение депутатов, возвратил здание государству.
Позднее это девятиэтажное здание было принято, а затем достроено и принято в эксплуатацию, как головное здание Сбербанка.
8. «Сложно и морально, и физически….
Как бывает в каждом большом деле, не все были удовлетворены таким благоприятным исходом с возвратом строения в федеральную собственность. Потому что были затронуты интересы других людей, которых напротив, устроила бы не столь активная позиция прокуратуры, пытавшейся методами прокурорского надзора воздействовать на участников этой и других подобных сделок, приводя их в соответствие с действующим законодательством.
По всей области в течение первых двух лет приватизации горрайпрокурорами во время известного Земцова были внесены протесты и представления и по ним отменены и изменены не менее ста незаконных нормативных актов. Колчину по этому вопросу пришлось по поручению прокурора области выступать в Нижегородском кремле перед главами районных администраций, рассказывать о наиболее характерных ошибках, допущенных юристами при приватизации собственности в районах области.
В средствах массовой информации не раз сообщалось, что в ходе первоначальной приватизации прокуратуры всех уровней внесли значительный вклад в справедливое перераспределение и перевод объектов из одной формы собственности в другую. Спустя два-три года после начала приватизации государственная, и принципиальная позиция прокуроров стала обременительной для власти и на местах, и в центре несговорчивые прокурорские работники перестали быть востребованы.
Это уже позднее изворотливые умы, чтобы обойти все препятствия, в том числе и прокуроров с их принципиальной общенадзорной работой, придумали способ еще хитрее - залоговые аукционы, поставившие не точку, а многоточие в разграблении страны.
При этом использовались самые различные способы, включая фальсификацию, компромат. Дискредитируя прокуроров на различных уровнях, старались избавиться от неугодных, вредных, по мнению «приватизаторов», сотрудников. Показательный тому пример, транслировавшийся по телевидению фильм: «О человеке, похожем на Генерального прокурора, играющем роль «мачо» с девицами по вызову», после которого, вынужден уйти в отставку даже Генеральный прокурор Скуратов Ю.И. До Скуратова поочередно были отправлены в отставку Степанков В.Г., за ним уважаемый и достойный гражданин Казанник А.И.
Сложно, морально и физически, работать в органах прокуратуры было всегда, но труднее всего в психологическом плане было в период девяностых годов. Почти все прокурорские работники испытывали в то время на себе давление и со стороны властей, и со стороны набиравшего силу криминала. Кто был сильнее - выдерживали, кто - слабее - «уходили».
Все эти «прелести» зарождающегося капитализма прочувствовал и перенес начальник управления общего надзора Колчин, проработавший в областной прокуратуре больше десяти лет. И ему пришлось пережить незримое давление. Поначалу ему было непонятно, от кого оно исходило. То ли от появившихся «новых русских», которым он мешал правильно «приватизировать», то ли от координирующих этот процесс структур, а может, он это не исключал, был просто плод воображения уставшего человека.
В силу прокурорской сути его работы в последние полгода ему стало казаться, что протесты и представления, которые направлялись за подписью прокурора области в поднадзорные структуры, стали рассматриваться медленнее. Ответы поступали, но в них сообщалось, что решения, принятые, хотя и с нарушением закона, являются незначительными. В основной своей массе решения не отменялись либо изменялись, но так, что содержание их лучше бы оставалось прежним, потому, что измененные решения были еще хуже, чем первоначальные. Чтобы привести в соответствие с действующим законом нужно было идти в суды, в которых и без того было немало дел. В общем, началась не работа, а сплошная нервотрепка и волокита. Хотя внешне все выглядело благопристойно...
Такая работа была не по душе Колчину, и он стал ею тяготиться. Каких-либо мыслей об изменении сложившегося порядка вещей у него не было. Да и что бы он смог сделать, когда кругом все рушилось, когда даже коммунисты в середине девяностых отступили. Это еще одна причина, по которой он, не раздумывая долго, согласился на предложение прокурора области поработать самостоятельно, возглавить крупную прокуратуру города Дзержинска.
Размышляя, Колчин не заметил, как мелкими глотками выпил весь чай. Поднял глаза, перед ним стоял следователь Молотков и протягивал ему несколько листов протокола осмотра места происшествия.
- Сергей Петрович, понятые уже подписали. Сейчас прочитаете или потом?
- Давай, с собой возьму. Прочитаю позже.
Прокурор забрал бумаги у следователя, посмотрел на часы: время было позднее, надо успеть позвонить прокурору области и определиться с заданием на завтрашний день. Хотя завтра – суббота, но придется работать. - «Пожалуй, Махова можно на завтра отпустить, если будет отпрашиваться»- подумал Колчин, а вслух сказал следователю:
- Владимир Григорьевич, попрошу тебя сегодня плотно поработать. Возьми прокурорскую машину, съезди, поговори с женой и детьми полковника. Постарайся как можно деликатней это сделать. Если будут возражать против беседы, ни в коем случае не настаивай. Ты меня понял?
Молотков в знак согласия склонил голову.
- Сергей Петрович, вопрос можно?
Прокурор махнул рукой:
- Давай, чего хотел? Если хочешь отпроситься на субботу, то предупреждаю: нельзя. Завтра и послезавтра, пока не разберемся, этим делом будем заниматься.
- Нет, не это. Это я понимаю. Мне бы хотелось и с соседями сегодня побеседовать…
- Попробуй, если успеешь. Я в прокуратуре буду тебя ждать до девяти часов вечера. Хотя нет, с соседями не нужно этого делать. Пока. Этим служба собственной безопасности займется. В девять вечера совещание. А ты, Григорий Анатольевич, пообщайся с дежурным и секретарем Синякова и установи человека, пытавшегося попасть к Синякову. Тебя тоже жду на совещании.
Прокурор повернулся к начальнику службы безопасности Лукьянову:
- Вас, Алексей Иванович, я на совещание не приглашаю. У вас своей, «внутренней» работы много…
Произнося и делая ударение на слово «внутренней», Колчин понимал, какой большой объем работы за короткое время – часа четыре - необходимо сделать Лукьянову, чтобы подготовить доклад руководству. Он даже был уверен, что работа эта уже ведется приехавшими с ним сотрудниками службы внутренней безопасности, чтобы, не дай бог, если в этом деле что-то «не так», а они об этом они не узнают, а это будет известно потом от работников прокуратуры…
Лукьянов, который выслушал версию нелепой гибели полковника от Махова, не торопясь обстоятельно, в кабинете все осмотрел, сделал пометки в своем блокноте. Поэтому сам искал повод выйти, чтобы пообщаться со своими коллегами и не стал проявлять настойчивости, просить о своем присутствии на совещании.
– Вы, правильно, Сергей Петрович, заметили про внутреннюю работу. Ее действительно много, и мои сотрудники ее уже проводят. Пойду к ним присоединюсь. Если буду нужен, звоните, телефон у дежурного. Все контакты, в том числе и свое заключение я передам вашему следователю Молоткову.
9. В приемной прокурора области трубку никто не берет…
В городскую прокуратуру Колчин возвратился тем же маршрутом, по которому они с Молотковым шли к месту происшествия, в здание УВД.
Внезапно хлынул дождь. Крупные капли, издавая грохот, стучали по железу и шиферу, которым были покрыты гаражи, сараи, закрытые стволами быстрорастущих тополей. К ним и устремился Колчин, у которого с собой не было ни зонтика, ни папки, чтобы хоть как-то укрыться от дождя. Колчин прислонился к стволу дерева, но и там теплые брызги капель дождя, падая на ствол дерева, частью стекали вниз по стволу, частью в виде брызг долетали и до него.
Прокурор посмотрел вверх на летящие крупные капли дождя, по сторонам на прыгающие на землю упругие дождинки, и подумал: «Надо же, с неба, как капли слез по безвременно ушедшему полковнику… Даже природа плачет…».
Августовский дождь закончился так же внезапно, как и начался. И тротуар, и деревья, и дома стояли чистые, как умытые. От них нагретых солнцем за день появлялась легкая, похожая на легкий парок дымка.
Колчин не заметил, как балансируя, пытаясь не наступить на небольшие образовавшиеся в углублениях лужицы, дошел до входа в прокуратуру.
Рабочий день уже полтора часа как закончился, но не все прокурорские работники ушли домой. Колчину это было приятно, хотя он и понимал, что такое прилежание вызвано в большей степени тем печальным событием, которое сегодня произошло. Но душу грело то, что рядом с ним работают хотя и молодые, но чуткие, сопереживающие ребята. В молодом коллективе - за два года вновь пришли на работу в прокуратуру почти половина сотрудников - складывались товарищеские уважительные отношения.
В приемной Колчина встретила секретарь, Лариса Сергеевна и сразу же предложила полотенце и чай, а когда прокурор согласился, показала на лежавшую, на ее письменном столе кипу уголовных дел и на всякий случай спросила:
- Сергей Петрович, вы дела будете смотреть?
- Заместители смотрели? - прокурор выжидающе остановился, ожидая ответа.
Он завел такой порядок, при котором уголовные дела для утверждения обвинительного заключения вначале изучаются заместителями, затем ставят свою подпись. Секретарю было дано указание без подписей дела, не принимать. Это техническое нововведение повышало, и ее статус и заместителей обязывало более ответственно относиться к порученному направлению работы.
- Конечно, Сергей Петрович, смотрели, - горячо подтвердила секретарь, добросовестно выполнявшая дополнительную функцию.
- Тогда, я сам захвачу.
Прокурор крепко сжал стопу уголовных дел двумя руками, чтобы не рассыпались, и, толкнув коленом, дверь в кабинет, вошел в него. Едва успел положить рассыпавшиеся в руках дела не на стол, а на первый, стоявший у двери стул. - «Простейшие техническую работу следователи не могут толком сделать. Уголовные дела правильно подшить. Надо на ближайшей оперативке об этом сказать», - подумал Колчин и, повернувшись к открытой двери, попросил: «Лариса, запиши на понедельник вопрос к оперативке…»
- Что вы сказали? Не расслышала,- появилась в дверном проеме секретарь с записной книжкой и ручкой в руке.
- Напомни мне в понедельник на оперативке: «О небрежной подготовке уголовных дел при направлении их в суд». В суде об этом мне не раз уже говорили. Придется с заместителями об этом поговорить, хоть практические занятия проводи.
Секретарь выслушала, поправила свою пышную прическу
- Сергей Петрович, вы забыли, что понедельника в отпуск уходите.
- Да забыл, Лариса, - сознался прокурор, - Правда, сейчас не знаю, когда в отпуск. Вот закончим все по сегодняшнему делу, тогда и думать буду, когда - идти.
- К вам Карлушин приходил, спрашивал, будете ли вы сегодня?
- И что ты ему ответила.
- Конечно, будете, - уверенно и четко ответила секретарь.
- Если на месте, зови его. Пока дела смотрю, поговорю с ним. Ты про чай что-то говорила. Не забыла? Как заваришь, сразу приноси, дверь не закрывай. И, пожалуйста, набери прокурора области, если он на месте.
Через минуту секретарь сообщила, что в приемной прокурора области трубку никто не берет.
В два подхода прокурор со стула перенес уголовные дела на свой письменный стол, сел в кресло и в это время в открытой двери появился круглолицый, среднего роста, двадцатипятилетний помощник Карлушин Виталий Сергеевич с журналом приема граждан под мышкой.
- Заходи, заходи, - махнул ему рукой Колчин, - Что у тебя?
Прокурор внимательно и уважительно общался с молодыми специалистами. Полгода Карлушин Виталий работал следователем прокуратуры. Парень он был добросовестный, основательный, но, видимо, следствие было не его конек, был он вялым и инертным. Как-то после совещания он подошел к Колчину с просьбой о переводе его на другой участок работы. На его счастье имелась вакансия помощника по надзору за милицией. Прокурор пошел навстречу парню, перевел его на другое место, потому что понимал: без желания на таком тяжелом участке как следствие, работать нельзя. Буквально через пару месяцев Карлушин переменился, ожил. Новая работа оказалась для него интересной и увлекательной. И вот уже второй год все задания и поручения выполнял безукоризненно, что радовало Колчина.
- Вот, Сергей Петрович, пришел посоветоваться по жалобе Варенцовой, об избиении мужа, которая у вас сегодня на приеме была.
- Так, понятно, а что неясно-то, Виталий?
- Я в изоляторе был. Опросил всех сокамерников Варенцова, потом дежурного третьего отдела, соседей Варенцовых по лестничной площадке. Сокамерники утверждают, что Варенцова ночью привезли в нормальном состоянии...
Карлушин замолчал, заметив недоумение на лице прокурора, а поняв в чем дело, продолжил:
- Ну, в смысле без особых повреждений. В камере свободных кроватей не было, ему бросили матрац на пол. Он стал в камере буянить, скандал устроил, спать не давал. Дежурного и его помощника матом обругал. В камере драться начал, одному из сокамерников сломал руку. Тот на него заявление написал о привлечении Варенцова к уголовной ответственности.
Прокурор подвинул к себе стопу уголовных дел и уже без интереса спросил:
- А соседи о Варенцовых, что говорят?
- И соседи, и участковый характеризуют их как пьяниц и скандалистов.
- Так, хорошего мало. А у самого Варенцова каковы характер и степень тяжести повреждений?
Задавая такой вопрос, Колчин понимал, что Карлушин за столь короткое время вряд ли смог бы смог посетить больницу, побеседовать с лечащим врачом и выяснить степень тяжести повреждений. И не удивился, что в ответ Карлушин отрицательно замотал головой.
– Вот и действуй, разберись, почему в переполненную камеру поместили. А там посмотрим. С возбуждением уголовного дела не торопись. Понял?
- Как не понять… А с судебно-медицинской экспертизой как быть? Без возбуждения уголовного дела экспертизу назначать нельзя.
- А ты и не назначай. Напиши письмо на имя заведующего отделением, опиши ситуацию или фабулу, поставь определенные вопросы. Ни разу не делал?
Прокурор с интересом посмотрел на помощника, Карлушин отрицательно покачал головой.
- Ладно, напишешь черновик, мне покажешь? Договорились. Иди, работай.
Отпустив помощника, прокурор пробежался глазами по обложкам, разложенным веером на столе уголовным делам. Взгляд его остановился на аккуратно подшитом и ровно сформированном уголовном деле № 181246. Он придвинул плотный том дела к себе, автоматически в памяти всплыла история об изнасиловании несовершеннолетней девушки, совершенном иллюзионистом цирка «Шапито» Драгуновым. После окончания представления молодой сильный парень завлек шестнадцатилетнюю девчонку к себе в вагончик, напоил вином, а когда стала сопротивляться, избил. После чего изнасиловал. Дело расследовал Олег Зангиев, очень серьезный и симпатичный парень. Колчин с момента возбуждения запомнил это дело. Колчин вспомнил разговор со следователем, когда никаких доказательств не было, но следователь его убедил, все будет нормально. Опытный прокурор понимал, что в такой ситуации, когда родители девочки обратились спустя три дня после факта изнасилования, говорить о нормальности, по меньшей мере, преждевременно, к тому же все мужчины-артисты цирка, исчезли, а с ними и насильник Драгунов. Но, к чести упорного и настойчивого следователя Олега Зангиева за три недели он все расставил по местам. Нашел он с помощью оперативников и насильника, в Воронеже. Назначил и провел все экспертизы. В результате: за полтора месяца компактное, на двухстах пятидесяти листах уголовное дело лежит перед Колчиным, подготовленное для направления в суд.
Колчин бегло полистал дело, нашел обвинительное заключение и с удовольствием под надписью: «Утверждаю» поставил свою подпись.
В дверь постучали, появилась секретарь с подносом:
- Я чай заварила, и бутерброды принесла.
Лариса Сергеевна, смущенно улыбаясь, прошла к журнальному столику и поставила на него поднос.
- Спасибо, Лариса, а бутерброды, откуда взялись? Я не просил? - Колчину было неловко создавать кому-то неудобства. Секретарь, улыбаясь, ответила:
- Сергей Петрович, это Махов с собой принес. Он сказал, что вы не обедали, я и салатик из огурцов и помидоров сделала. Сейчас принесу.
- Давай, неси все. Я, действительно что-то сильно проголодался. А Махов, где?
- У себя сидит. Позвать.
- Нет, не надо пока. А то мне самому не хватит,- пошутил прокурор, и добавил: - А вот если Молотков подойдет, то пусть не ждет, заходит сразу.
- Сергей Петрович, мне можно домой идти?
- Нужно. Иди, ты и так сегодня полдня заработала для отгулов. Иди, только салат принеси, - сказав это, Колчин присел к столику с бутербродами.
10. Молодежь проголосовала за Синякова
В дверь не просто постучали, а как бы отбили чечетку.
- Да, заходи, Володя, - прокурор различал сотрудников по стуку в дверь.
Стук, похожий на чечетку, принадлежал Молоткову. Действительно через секунду в кабинете появился следователь Молотков.
- Давай, Володя, присаживайся, перекуси... Я тебе несколько бутербродов оставил, - прокурор убрал бумагу, которой были накрыты бутерброды, подвинул тарелку Молоткову и прошел к своему креслу, удобно расположившись в нем.
Следователь сложил четыре бутерброда по два в один, с удовольствием глубоко откусил и смачно зажевал, хрустя челюстями. Про таких говорят: «Ест, аж за ушами трещит». - «Ему бы пяток таких двойных бутербродов…», подумал Колчин, просматривая лежавшие у него на столе дела, и наблюдая за следователем, который с аппетитом мгновенно проглотил один двойной бутерброд, принялся за другой, одновременно запивая чаем из прокурорского бокала.
- Присаживайся поближе, - пригласил Молоткова, прокурор, показывая на стоявший перед ним стул, заметив, что следователь закончил пить чай. - Володя, ты хотел мне о каких-то внутренних проблемах в городском отделе милиции рассказать, - Колчин, поправив кресло, сел плотнее, настроился слушать следователя.
- Сергей Петрович, я, наверное, не так выразился. Проблем, как таковых, не было. Просто, мне кажется, как в каждом большом коллективе среди руководства был здоровый карьеризм. Помните, я уголовное дело в отношении бывших работников милиции расследовал, так полковник ни разу не поинтересовался, в каком состоянии дело. Имейте в виду, я могу ошибаться, потому что мне так рассказывали, а я вам.
Колчин понял, что Молотков на эту тему размышлял, готовясь к разговору с прокурором, и поэтому решил усыпить бдительность следователя.
- Я все понимаю… Просто сейчас нам с тобой нужно разобраться, что на самом деле произошло в кабинете и вокруг него. А то, что Синяков не интересовался тем делом, это ни о чем не говорит. Не обязательно полковнику с тобой об этом деле говорить, он со мной о нем разговаривал. Он знал, что есть и другие люди в прокуратуре, которые с уважением относятся к милицейской работе. Не отвлекайся от темы, продолжай, что люди рассказывали?
- Мне люди рассказывали, пока я был на учебе в Лениградском институте повышения квалификации следственных кадров, выборы начальника УВД после ухода на пенсию однофамильца (Никиты Сергеевича Хрущева) проводились демократично, путем голосования. Кандидатур на должность начальника УВД было несколько, в том числе и кандидатура Синякова. Молодежь проголосовала за Синякова. Человек он юридически грамотный, спортивный, умный. Люди к нему тянулись. Но не все опытные и старые кадры в управлении милиции остались довольны таким выбором. Однако Синякова поддержал и помогал во всем, в том числе и с работой по хозяйственной части, бывший мэр Сотин, которого, как вы знаете, не избрали. Конечно, с другим мэром, а тем более адвокатом, которого критически все воспринимали, Синякову стало тяжелее работать. После состоявшихся перевыборов те, которые были недовольны, при старом мэре голоса не подавали, при вновь избранном почувствовали поддержку. Стали вести себя несдержанно, жаловались в администрацию, а новому мэру только этого и надо. Синяков знал об этом и переживал. Все было бы хорошо, если бы полковник был человеком жестким, но Синяков с виду только такой грозный, а так он человек был мягкий, душевный. Ему стало чрезвычайно трудно. Внутри коллектива в последнее время, я могу ошибаться, большой поддержки он не чувствовал. Да и с женой у него были сложные отношения. Он очень устал. Вот собственно и все. Я полагаю, что вы и сами это знали без меня.
В кабинет легко, без стука, зашел высокий и сутулый Махов, энергично размахивая толстой общей тетрадкой.
- Я сижу, жду девяти часов – начала совещания. А вы тут уже без меня работаете, - прямо с порога с шутливой обидой в голосе начал заместитель прокурора.
- Григорий Анатольевич, ну что вы? Без вашей воли муха не пролетит, - в тон пошутил Колчин, - А вообще я попросил Володю рассказать, все, что ему известно про Синякова во взаимоотношениях в самом управлении милиции. Он же к нам из УВД пришел. Пока ничего нового из того, о чем ты мне уже говорил, Володя, мне не сообщил. Может быть, ты что-то еще знаешь?
Махов озадаченно погладил свою лысину, присел напротив Молоткова:
- Ну, в последнее время со статистикой в управлении не все гладко было. Заместитель, который контролировал это направление, любил округлять цифры, чтобы гладенько все было: и с раскрываемостью, и с состоянием преступности, и с состоянием следствия, и с арестами граждан. Синяков этого не любил. Боролся с нарушителями статистики, требовал исправлений.
- Положим, очковтиратели, везде есть. У нас в прокуратуре такой грешок водится, - с иронией Колчин посмотрел на Махова, которому не раз редактировал отчеты, поправляя допущенные погрешности.
Григорий Анатольевич понял намек, оправдываться не стал, даже не стушевался, согласился с шефом, с легкой лестью:
- Тот, кто работает, может и ошибиться. На то и руководители, чтобы ошибки вовремя исправлять.
- Верно,- заметил прокурор и продолжил, - А потом: статистика - это не та тема, от которой серьезно должна болеть голова. Правильно? - Колчин с надеждой посмотрел на Махова: может быть, тот что-то еще добавит?
Махов еще раз погладил голову и посмотрел неуверенно на прокурора: стоит ли об этом говорить:
- Слышал, что какие-то разногласия у Синякова с заместителем были. А в чем конкретно это выражалось, пока не знаю. Если надо будем выяснять? Я с секретарем приемной и дежурным беседовал. Могу доложить?
- Потом, после Молоткова, - остановил прокурор,- Он у нас дома, в квартире Синякова был, с женой и детьми, наверное, беседовал,- прокурор вопросительно посмотрел на следователя, который внешне никакой активности не проявлял, показывая своим видом, чтобы на него особо не надеялись, интересной информации у него нет.
Прокурор понял, что Молотков у родственников ничего не узнал, а может быть даже, учитывая их состояние, и побеседовать ему с ними не довелось, поэтому не спросил, а произнес вопросительно:
- Что же у нас, получается? – и, не дождавшись ответа от следователя и заместителя, сам же и ответил: - Ничего у нас не получается. Давай, Володя, не тяни, рассказывай,- требовательно обратился прокурор к следователю, - Что накопал?
- Рассказывать особо нечего. От Людмилы Алексеевны узнал, это жена Синякова, -пояснил Молотков прокурору, который внимательно слушал следователя, - Поздно вечером они поругались. О причине я не стал ее спрашивать, сама она об этом не говорила. Сразу после ссоры Синяков ночью куда-то ушел. Куда - она не знает, думала, что к матери. Со мной она была неразговорчивая. Понимая ее тяжелое состояние, я особо не настаивал. Договорился с ней, что как только ей будет лучше, она мне позвонит. Дома были старший сын и дочка, но они также были очень расстроены. Но как я понял, скандал у них был нешуточный. Сын мне об этом ничего не рассказал. Соседи по секрету, сказали, что шум слышали.
С Мишей, его сыном, я определился, что завтра, он и сестра придут ко мне в кабинет, и мы обо всем с ними поговорим. Миша - нормальный парень. Учится на четвертом курсе в Высшей школе милиции. Он, когда провожал меня до двери, шепнул мне, что отец должен быть у Китова Виктора Ивановича, это его старый приятель, бывший начальник приемника-распределителя. Китов работающий пенсионер, проживает на улице Маяковского.
- Надеюсь, ты нашел его? - уточнил Колчин.
- Не только нашел, но и пообщался с ним. Он мне рассказал, что с Синяковым знаком давно, около пятнадцати лет. Пришел Синяков к нему поздно вечером, был расстроен. Причину не объяснял. Спросил, есть ли что выпить. Китов его угостил домашней настойкой. Так вместе и пили, пока настойка не кончилась.
- А Китов, женат? - Задавая вопрос, прокурор понимал, что Китов сам вряд ли мог отказать полковнику в гостеприимстве, но не всегда жены в таких случаях соглашались с мужьями.
В его практике были случаи, когда разъяренные жены гостей выгоняли вместе с мужем на улицу.
- Женат, Сергей Петрович. Жена - приветливая и радушная женщина, подтвердила слова мужа. Она видела, что Синяков очень плохо выглядел, был расстроен, она пыталась успокоить его, но он руками на нее замахал. На другой день они продолжали выпивать, а когда настойка кончилась, Китов ходил за водкой. Так прошло почти двое суток. Синяков все время находился в подавленном состоянии. Под предлогом, что пойдет за водкой Китов сегодня в тринадцать тридцать ушел в милицию - на Гастелло - четыре, чтобы рассказать руководству о том, что Синяков у него дома и плохо себя чувствует, все время говорит, что застрелится. В УВД сообщил об этом своему знакомому старшему оперуполномоченному, Нестерову. Тот передал начальнику криминальной милиции Писаренко. Синяков не дождавшись Китова ушел из его квартиры в УВД. Дальше вы сами знаете, что произошло. Это все, что я сегодня узнал… Сергей Петрович, можно я покурю, - следователь достал из кармана сигареты и встал, чтобы выйти из кабинета, он знал, что прокурор сам не курил и не разрешал курить в кабинете.
- Володя, подожди. Потерпи немного, давай послушаем Махова. После этого дыми, порти, свое здоровье сколько хочешь.
- Давай, Григорий Анатольевич, помогай восстановить события, - попросил Махова прокурор, делая пометки в своем ежедневнике.
- Володя все правильно рассказал. Могу только дополнить, что Писаренко, по его словам, узнав, что Синяков находится в подавленном состоянии, хотел вместе с начальником уголовного розыска сходить к Китову и отвезти Синякова домой. На выходе они как Синяков идет навстречу им в здание УВД. Ничего сами предпринимать не стали, доложили об этом исполняющему обязанности начальника УВД, а сами уехали в третий отдел милиции. В четырнадцать двадцать, четырнадцать тридцать секретарь приемной Борискина услышала громкий хлопок в кабинете. Заходить не стала. Позвонила дежурному, который ей ответил, что видел, как начальник в гражданской одежде прошел к себе. Она сказала о хлопке дежурному и прошла в кабинет к заместителю по кадрам Воронкову. Вместе с Воронковым они вошли в открытую дверь кабинета и увидели лежащего на полу Синякова. Он был жив, хрипел, ничего не говорил. Немедленно вызвали «скорую помощь». Приехавшие врачи живым его не застали. Установили человека, который пытался попасть к Синякову в кабинет. Им оказался отец привлеченного к уголовной ответственности за наркотики бывшего работника милиции. Никакого отношения к гибели полконика он не имеет. Мое мнение, если бы хотели, то ничего бы не произошло. Время для этого было достаточно.
Прокурор задумался, в семье почти у всех, кто прожил в браке больше двадцати лет, всегда есть какие-то проблемы, но это не повод, чтобы вот так легко взять и уйти из жизни. Почему Писаренко с начальником уголовного розыска уехали в третий отдел? Почему не остановили Синякова? Боялись, что он вооружен? Оставили человека одного?Одни вопросы…
11. Наверху все ясно в этом деле
На столе у прокурора зазвенел телефон. Колчин снял трубку:
- Здравствуйте, Максим Владимирович, - прижал плотнее трубку к уху и, повернувшись к коллегам, сообщил: - заместитель прокурора области на связи…
Молотков показал Колчину знак рукой: - «Можно выйти прокурить?». Прокурор, разрешая, махнул рукой. Разрешил он и Махову, который тоже поднялся и вышел следом за Молотковым, чтобы не мешать прокурору разговаривать с областным начальством.
- Максим Владимирович, хочу доложить, - Колчин замешкался, подбирая слова…
- Не надо ничего докладывать. Я в курсе. Мне начальник ГУВД Антон Витальевич все рассказал. Не уберегли…
«Вон откуда эта фраза появилась» - понял Колчин и хотел резонно возразить, - «Почему мы… Не мы, это», но промолчал, подумал: «Кому это сейчас нужно, при встрече расскажу…»
-Что делать думаешь? Ты с понедельника в отпуске будешь? Уедешь, отдыхать? Так? - посыпались вопросы из трубки.
- Официально в отпуске, но пока… - Колчин не успел закончить. В трубке опять зазвенели вопросы.
- Дело возбудили? – заместитель прокурор области замолчал, ожидая ответ.
- Не успели сегодня, - оправдывался Колчин.
- Не надо оправдываться, поступай, по обстоятельствам…С возбуждением не спешите. Отпускные получил?
«Причем здесь отпускные? Ему, что мое мнение, не интересно… » - задумался Колчин.
- Ты Мариненко за себя оставляешь? – уточнил заместитель прокурора.
- Кого же еще, в приказе она отмечена, - закипая, пытаясь сдерживать себя, ответил Колчин.
- Правильно. Она человек надежный. Давай, отдыхай, набирайся сил... -попытался попрощаться заместитель прокурора. Колчин не дал ему это сделать и уже раздраженно зачастил,- Какой отпуск, Максим Владимирович, разве при таких обстоятельствах могу отдыхать? Надо во всем разобраться…
-В чем тут разбираться. Тут и так все ясно,- положил трубку Журавлев.
«Да, дела…» – вслух, с недоумением произнес Колчин. И подумал: «Им наверху все ясно, а мне ничего не ясно…» и громко, чтобы слышали коллеги, курившие в коридоре, попросил:
- Заходите, друзья!
Вошедшие в кабинет Махов и Молотков по лицу прокурора поняли, что в их отсутствие произошли какие-то изменения и вопросительно смотрели на Колчина, ожидая разъяснений. Тот только махнул рукой, приглашая садиться.
- Ну что я могу сказать… Наверху все ясно в этом деле. Тебя, Владимир Григорьевич, прошу уточнить и с судмедэкспертом, и в постановлении о назначении медицинской экспертизы о следах близкого выстрела. Второй вопрос о возможности причинения огнестрельного повреждения и раневого канала рукой потерпевшего. Всем понятно. Может быть, какие-то вопросы у вас ко мне?
- Сергей Петрович, а версию о доведении до самоубийства отрабатывать будем? – спросил Махов, глядя прямо в глаза прокурору.
- Григорий Анатольевич, кого ты имеешь в виду в качестве фигуранта по этой версии? Неужели жену? - прокурор пытливо посмотрел на заместителя.
Махов неуклюже покрутил шеей.
- Не знаю, - он озадаченно потер лоб рукой и закрыл общую тетрадь.
Прокурор посмотрел на Молоткова и попросил:
- Володя, будь повнимательнее. Не спеши с выводами. Наверху, - показал рукой на потолок Колчин, - По всей вероятности, располагают полной информацией о гибели полковника, я полагаю и мы разберемся. Если вопросов больше нет, будем готовиться к проводам полковника в последний путь. На сегодня все. Время сейчас очень сложное, берегите себя.
Через десять дней после тяжелого события Колчин ушел в отпуск.
Спустя неделю после выхода из отпуска Колчина вызвали в областную прокуратуру, где ему сказали о продолжающихся телефонных жалобах мэра. Затем в уважительной форме заместитель прокурора Журавлев предложил ему написать заявление об отставке. Не откладывая в долгий ящик, Колчин тут же это и сделал.
Демократично избранный мэр Романков до официального истечения срока, полномочий которого, оставалось полтора года, в мае 1998года написал заявление об уходе с должности и вскоре был уволен.
Один день Сергея Петровича
© Copyright: Юрий Котяев, 2013
Свидетельство о публикации №213022500811
Свидетельство о публикации №213022500811
Рецензии