Письма президенту 21

Быстро жизнь наша проходит, а уж праздники новогодние и того быстрее.

С кем только ни выпивали я и мои кореша за эти дни: и с попрошайками новыми в переходе подземном, и с алкашами постоянными, и с бывшими уголовниками, которым чуть не хватало до «пузыря», и просто с загулявшими отцами семейств. Вот только с соседями нашими последними (через стенку в доме) – русскими гастарбайтерами из Казахстана – не то что выпить, а и договориться не смогли.

Им, видите ли, захотелось и эту часть дома под свои нужды (план курить: в доме – опасно, на улице – тоже; а здесь тебя никто и не увидит, и никто и не унюхает) заполучить. Как-то больно быстро они здесь освоились и права свои качать начали. В принципе, они не прочь были даже делить территорию. Но я не согласился: это они будут приходить, когда захотят и вонять «травкой», а потом пожелают и вовсе нас выжить: знакомо мне такое.

– Наша территория пусть останется только нашей, – сказал я им.

В ответ они собрали всю свою дружину: шесть человек (молодёжь, лет по двадцать: я подозреваю даже, что они специально в Россию из Казахстана сбежали, чтобы там в армии не служить). И пришли нас с насиженного места выбивать.

И был бой: недолгий, но кровопролитный. Лёха с Саньком по одному на себя взяли, а я с четырьмя «вражинами» схлестнулся. После первого моего удара рухнул первый неприятель. Ещё несколько выпадов: и на земле оказался второй супостат.

С криками: «За Родину!» и «Бей чурок!» я крушил и крушил противника. К чему здесь были «чурки», самому смешно вспомнить. Возможно оттого, что Русь давно уже стонет под кавказско-азиатским игом, а мне так иногда хочется возглавить национально-освободительное движение по очищению земли нашей русской от всякой скверны басурманской.

В общем, разбитые носы, губы и глазные фингалы я своим «оппонентам» оставил. Моя «четвёрка» обратилась в трусливое бегство, а за ними ретировались и «спарринг-партнёры» моих корешей.

За эту стычку друзья в шутку прозвали меня «Василием Волгоградским», в честь улицы, на которой произошло сие доблестное побоище от тринадцатого января две тысячи тринадцатого года (хотелось бы сказать от Рождества Христова, да сам Христос родился в году четвёртом: вот оказия какая).

Но а мы теперь смотрим во все глаза, как бы не последовало очередного выпада со стороны соседей: коварного и беспощадного (бомжа убить и безнаказанно можно, как собаку бродячую). По одиночке не ходим: держимся все вместе. Как знать, может быть, это последнее письмо моё Вам, Отец Вы наш и Благодетель.

И поскольку, может статься, во дворах этих лягу навечно, с непривычки вроде бы даже грустно.

А потому остаюсь свидетелем, боец за счастье трудового народа всей земли, Чернозёмного интернационального революционного пролетарского полка имени товарища Августа Бебеля, бомж-боец Булатников Василий Алексеевич.

15.01.13.

*

*   *   *

Простите вы, молчащие осины.

Вы в дружбе с ветром, солнцем и дождём.

А я, давно уж выросший детина,

Пока не знаю, для чего рождён.

Простите вы, безлиственные вязы.

Вам предстоит по-летнему шуметь.

А мне за то, что вырос долговязым,

В который раз от шума онеметь.

Простите вы, красавицы-берёзы,

Что нет покоя сердцу моему.

И из груди нажитые занозы

Мне не под силу вынуть одному.

Но не простят берёзы и осины.

Я вижу их стволов серьёзный взгляд.

Весенний запах влажной древесины

Меня опять зовёт взглянуть назад.

А там такое, и не скажешь разом:

Всего хватило на моём пути.

За многое я был уже наказан,

До многого придётся дорасти.

Но как бы там… а в этой карусели

Земных шагов, я, не сдаваясь, жил.

И в дни моих терзаний и веселий

Одним я сердцем Родину любил.