Баловни и изгои

                ГДЕ-ТО   РАЗГУЛИВАЮТ   И   ВАШИ    ДВОЙНИКИ?
Вам никогда не удавалось встретить своего двойника? Или, вас никогда и ни с кем не путали, а потом, не извинялись перед вами за сделанную ошибку? Или вы не ошибались, приняв абсолютно незнакомого вам человека за близкого?
Мне, признаться, приходилось испытать все это неоднократно. Я даже знал хорошо фамилию своего «двойника». Он носил фамилию Дзенциол, далеко по звучанию отстоящую от славянской, чтобы я мог подумать, хотя бы об отдаленном родстве между нами. Меня окликали, останавливали и пытались со мной поговорить абсолютно мне незнакомые люди. Мне приходилось их убеждать в том, что они обознались. Они недоуменно, и даже недоверчиво посматривали на меня, пожимая плечами. Лично я не был знаком  со своим двойником, Признаюсь, мне почему-то и не хотелось встречаться с ним. Он относился к «водоплавающему братству», ходившему на рыболовецких судах в загранплаванье. Мне в молодости говорили о том, что я похож на киноактера Вячеслава Тихонова.  Гордости по этому поводу, как, впрочем, и беспокойства, я не испытывал. Ошибался и я, встречая людей, как капля воды, похожих на тех, кого я хорошо знал. Однажды, проезжая по главной улице небольшого украинского городка  Ромны, что находится в Сумской области, и, остановившись напротив районного универмага, я увидел в десяти-двенадцати шагах от себя девочку подростка, всем походившую на племянницу. Она, не спеша, направлялась к дверям универмага. Я был поражен, отлично зная, что племянница осталась в сотне километров отсюда, и никаким образом попасть сюда не могла. Но, рост, походка, внешность – все было такое же, как у племянницы. Совпадала и одежда (курточка и короткая юбка), которую та любила носить в повседневное время. Оказалось, что так же, как и я, были удивлены этой встречей и мои родные, ехавшие со мной в автомобиле. Так и хотелось крикнуть: «Галка, как ты здесь оказалась?»
Подойдя к ней ближе, я уже не сомневался, что вижу девочку, к облику которой за много лет привыкли мои глаза. Думаю, что лицо мое озарилось улыбкой, но тут же потускнело, когда она повернула свое лицо ко мне. Лицо было, несомненно, племянницы, но скользнувший по мне, и по моим близким, ее равнодушный взгляд, сообщил нам, что мы ошибались. Это был двойник племянницы.
В другом случае, я стоял с отцом своим у обочины дороги вблизи магазина. На телегу грузились какие-то ящики и тюки. Человек, повернувшийся к нам лицом, в какое-то мгновение, был никто иной, как мой родной дядя, брат отца. Меня только удивил род его занятий! Он никогда не имел никакого отношения к торговле. И все же, я решил сдвинуться с места и направиться к Ивану Иосифовичу, чтобы поприветствовать его. Видя начало моих действий, отец взял меня за руку и сказал, тихо смеясь: «Это не Иван, я тоже не раз ошибался при встрече с ним!»
Когда гляжу на двойника,
Настойчиво мысль бьется,
Подобие, наверняка,
Зачем-то создается?

И, несомненно, неспроста,
Задумано так Богом,
Не с одного начать листа,
А с многих, да и много!
Этот разговор о двойниках я начал для того, чтобы вы поняли, что мир живых людей, несмотря на великое множество типажей, имеет схожесть не только по основным параметрам строения, но и может быть подразделен на определенные группы, которые имеют сходство в мелких деталях, делают их очень похожими друг на друга.
Ваш взгляд может не уловить различий в группе людей одной расы, впервые увиденной вами. Пусть попробует европеец, впервые попав в китайский квартал, и увидев группу китайцев, одного роста, одной статуты, одетых одинаково, отличить друг от друга? Они покажутся ему скроенными на одно лицо.
Я думаю, что мысль об этом послужила основой для создания Марк Твеном рассказа, в котором осуждают на смерть китайца, несмотря на все его разумные и неопровержимые свидетельства того, что он никак не мог быть участником инкриминируемого ему преступления.  И чудовищный финал рассказа: «Повесить!»
Правда, им же, Сэмюелем Клеменсом, была творчески обработана тема двойников в повести «Принц и нищий», до сих пор находящей отклик в детских душах.
Я не могу привести доказательств тому, что в мире людей, каждый из нас имеет не менее пятидесяти двойников, живущих, естественно, в разных странах и на разных континентах. И, несмотря на отсутствие таких доказательств, это – факт. Я не сомневаюсь, что все эти двойники не имеют никакой генетической связи между собой, даже в невероятно далеком прошлом.
Каков был замысел Создателя, можно пытаться догадаться, но едва ли это будет соответствовать действительности? Одно известно мне, что у двойников этих может быть не только внешнее сходство, но и схожесть судеб и наклонностей.
Создается представление о создании определенных человеческих обобщающих моделей, проходящих испытание в различных условиях в едином отрезке времени, именуемом жизнью! Я всякий раз дивлюсь величию замыслов Творца, которые при всей открытости для нас, остаются тайной, и не только для меня, глубоко в это верящего. Мы приоткрываем узкие щелочки, через которые пытаемся коснуться этих тайн, но тщеславие наше не позволяет рассмотреть тех бед, которые мы создаем своим открытием. Этими действиями мы напоминаем мифологическую Пандору с подаренным ей ящиком, хранящим в себе все беды человечества. Я понимаю простоту решения проблем, предлагаемых атеистами, но согласиться не могу. Да и спорить бесполезно. Нигилизм для себя не требует доказательств. Что может быть решительнее и надежнее отрицаний?
Можно было бы на этом остановиться, просто констатируя наличие двойников, если бы они не являлись основой для появления множества самозванцев на разных ступеньках иерархической человеческой лестницы. Это может происходить на уровне безобидного обмана, но может служить причиной чудовищных государственных потрясений, затрагивающих и коверкающих тысячи человеческих судеб.
Естественно простая имитация поведения известного человека беды окружающим не несет. Ну, скажем, чем мог навредить живший во времена А.С.Пушкина в Петербурге чиновник, делец и третьестепенный литератор Александр Львович Элькан. Ему так хотелось быть фигурой более значимой, чем та, которую воспринимали люди ему знакомые. Человек этот, владеющий многими иностранными языками, выдавал себя за потомка какого-то арабского владыки, используя особенность звучания своей фамилии. Элькан имел большое внешнее сходство с Пушкиным и иногда, нарочито,  выдавал себя за него. Однажды некая дама, приехавшая в Санкт-Питербург,  встретила Элькана на Невском проспекте и, приняв его за Пушкина, восторженно стала хвалить его  произведения. Александр Львович, покачивая головой, с достоинством выслушал похвалу, поблагодарил  даму и даже пригласил ее к себе в гости. Следует представить себе удивление настоящего А.С. Пушкина, когда к нему с визитом на следующий день пришла совсем незнакомая барыня?. Пушкин, будучи знакомым с Эльканом, догадался, что визитом к нему незнакомой дамы он был обязан проделке Элькана. Только поэтому он принял ее, и имел, как принято сейчас говорить, продолжительную и приятную беседу.
Кстати, Элькан послужил прототипом  мошенника и плута Загорецкого в комедии «Горе от ума».  А.С. Грибоедова, который тоже был знаком с Эльканом. Впрочем, кто тогда не знал Александра Львовича, который, ложась спать, во сне видел себя в ряду русских знаменитостей.
Двойники были и у других известных писателей. Опишу случай, произошедший с М.Горьким, когда тот совершал поездку по Италии. Это было летом 1913 года. Горький увидел на стене дома одного итальянского города афишу: «Сегодня пьеса  «На дне» идет под режиссурой автора». Горький был настолько заинтригован, что сделал остановку в этом городе, не долго думая, купил билет на спектакль. После первого акта на вызов публики вышел «М.Горький» в косоворотке и стал раскланиваться. Изумленный русский писатель отправился за кулисы, чтобы познакомиться со своим двойником. Тот, не слишком смущаясь, признался, что гримироваться под разных писателей стало потребностью души, можно сказать, его специальностью. Он привык принимать не только аплодисменты, но нередко и гонорары. Горький посмеялся, но отметил большую схожесть с ним «Лже-Горького».

Множество двойников было у А.П. Чехова. Однажды один из таких двойников Чехова, ехавший на пароходе по Волге, напился и начал буянить. Долго не могли угомонить дебошира, старались, как можно деликатнее с ним обходиться - все же…известный писатель. Газета по этому поводу писала, что на том же пароходе находился и настоящий писатель Чехов, с любопытством наблюдавший всю эту историю.
Когда Чехову показали эту заметку, он долго смеялся. Дело, оказывается, было в том, что Чехов вообще не ехал на том пароходе. И второй Чехов, о котором говорилось в заметке, тоже был его двойник.
Не всегда двойник щадит достоинство того, роль которого он играет. И настоящему, известному, почитаемому многими, достается не по заслугам его.
Так, однажды к Чехову пришло письмо со станции Тихорецкой от железнодорожного служащего следующего содержания: «Милостивый государь, Антон Петрович! Когда вы возвратите взятые тогда-то у меня деньги!..» Чехов недоуменно ворочал в руках конверт, думая: «Отвечать на него, или не отвечать?» Следует сказать, что двойник Чехова не только обманул железнодорожника, умыкнув у него деньги, но он еще изменил и отчество настоящего Чехова.

                ЛЖЕ-БАРДИЯ

Когда приходится иметь дело с весьма удаленными во времени историческими событиями, приходится думать  и о том, какое имело место вмешательство в них двойника, значимого в историческом плане лица?
События, описываемые мною ниже, произошли в VI веке до нашей эры. Происходили они на территории древней Персии, бывшей в то время могучим и богатым государством. Правил этим обширным государством Кир. Славный был государь и «ласковый». Скажем, проштрафился царедворец, нужно его наказать. Царь приказывает отрезать ему уши, чтобы тот лучше слушал своего государя. Наказание по тем временам малое, соответствующее современному – «поставить на вид!» Такому наказанию как-то подвергся и маг царя Кира по имени Гаумата. Называю имя мага, как, впрочем, и наказание, определенное ему потому, что они играют большую роль в событиях того времени. Было у Кира два сына: Бардия и Камбис. Бардия был чуть моложе, и, понимая, что на пути к престолу ближе находится старший брат Камбис, не стремился к познанию дел государственных, не слишком любил и военные игры, часто уединялся, занимаясь науками, в том числе и любовными. Наука требовала наставника умного, знающего, и терпеливого. Таким в окружении Кира был маг, упомянутый выше, Гаумата. С этим Гауматой царевич Бардия проводил большую часть своего времени, присутствуя только  на тех церемониях, где его присутствие было строго обязательным. Все придворные считали младшего царевича несколько странным, поскольку он еще был и добрым по отношению к слугам. Старший царевич Камбис, напротив, был нрава крутого, злого, мстительного. Но эти качества, хотя и хорошо были замечаемыми, но своего развития пока не получали. Мешал барьер между царевичем и реальной властью, олицетворяемой самим Киром. Но вот пришла разрушительница спокойствия и отобрала жизнь у правящего царя.
Не радость, злость рождает власть,
И добрый превращается  в тирана,
Растет, как снежный ком, желаний
страсть,
И пресыщенье наступает рано.

А от него совсем рецептов нет,
Один спасенье ищет в войнах,
С соседями воюет много лет,
Повсюду льется кровь, и мир похож
на бойню.

Другой устал от оргий и утех,
И до любви душе его нет дела
Не будит по утрам здоровый детский
Смех.
Монарха тело к чувствам охладело.

И расставаться с властью силы нет,
Проклятая, по шею засосала.
А подданным его всегда покоя нет,
И чтоб ни делали, владыке мало.

Не дремлют и другие, власть любя;
Чуть только брешь, к ней тянут руки,
Как воронье, на павшего слетят!
А что народ? Как прежде – терпит муки.

И каждый по себе готов оставить след
На скалах, в мраморе, металле,
Чтоб сохранить на много-много лет,
Деяния его потомки прочитали.
 После траурных церемоний царскую корону возложили на голову Камбиса. Новый царь первым делом решил избавить себя от возможного конкурента - родного брата. Преданный Камбису человек по имени Гист получил от царя приказ тайно, чтобы никто об этом не узнал, не проведал, убить Бардию. Для этого была использована темная ночь, ее вторая половина, когда даже стража позволяет себе сомкнуть веки. Действительно, убийство прошло никем незамеченным, чему способствовала сама замкнутость жизни царевича. Никто не кинулся его разыскивать, так как привыкли к его долгим отлучкам. Теперь ничто не могло мешать действовать новому царю. Натура Камбиса требовала особой широты действий, которые он и развернул в виде войны против Египта. В короткое время Египет был завоеван им. Еще никогда египтянам не приходилось видеть такой жестокости.
Ну, что поделать, мир такой –
Жестокостью величье утверждают,
Египет поражен был ужасом, тоской,
Людей казнят, их храмы разрушают.
Времена те добротой вообще не славились. Что творили завоеватели того времени, можно судить по надписям, оставленным царями ассирийскими. Скажем, царь Тиглатпаласар Первый пишет об уничтожении одного из вражеских городов следующее:  «Он прошел этот путь за три дня. С восходом солнца, когда их земля раскалялась, он вспарывал беременным животы, он протыкал тела слабым. Сильным он перерубал шеи». Как видите, о себе царь ведет повествование от третьего  лица. Ашшурнасирпал делает клинописью запись уже от первого лица: «Я содрал с них живых кожу. Их кожей я покрыл столбы; одних пригвоздил я к стене, других посадил на кол и велел расставить вокруг столбов… Главарям и царским начальникам я отрубил конечности…» Ашшурбанапал, последний великий царь Ассирии, знаток письменности и основатель огромной библиотеки, иными словами, царь просвещенный, хвастался: «Я сжег три тысячи пленных. Никого из них не оставил я живым, чтобы не оказались они заложниками… Я вырвал языки тех воинов, нахальные уста которых говорили дерзости против Ашшура, моего бога, и которые задумали против меня злое… Остальных людей живьем принес я в жертву. Их изрубленные тела я скормил собакам, свиньям и волкам…» Мало письменных источников, поскольку грамотных людей было мало, а для неграмотных цари оставляли наскальные изображения величия своих деяний. Например, на рельефах из Ниневии изображены пытаемые пленники, через губы которых протянута веревка. Один конец вождь держит в руке и в то же время копьем выкалывает пленникам глаза. Ну, чем не милое занятие повелителя, «царя царей», как они привыкли себя величать в те времена!.
Так что же  происходило в Египте, во время покорения его Камбисом, если  хроника тех времен объявляет действия его особенно жестокими?  Бессмысленная, тупая злоба персидского царя свалилась на головы покоренных египтян. Разрушались египетские  храмы. Жилища простых египтян превращались в руины и прах. Жирели крокодилы, объедаясь сбрасываемыми в реку и мертвыми, и живыми телами. А сколько жрецов и сановников приняли смерть, будучи посаженными на кол?.. И этого Камбису показалось мало, он приказал уничтожать священных животных Египта. Чаша терпения богов, наверное, истощилась, когда уни увидели смерть посвященных им животных… И мертвый Бардия вдруг воскрес! Об этом, в самый разгар упоения разрушениями и смертью, сообщил из Персии прибывший гонец с приказом: «Отныне все должны повиноваться не Камбису сыну Кира, а Бардии сыну Кира»  Взбешенный Камбис приказал тут же казнить гонца. Затем приказал явиться к нему Гисту. Свирепо глядя на павшего ему в ноги исполнителя его, царских замыслов, Камбис произнес, шипя, но так, чтобы никто другой не расслышал его слов: «Как ты посмел не выполнить моего приказа убить Бардию?» Гист, мелко трясясь всем телом от страха, клялся всем святым для него, в том числе и именем верховного бога Ахурамазда, в том, что он неукоснительно выполнил тогда приказ Камбиса. Убийство Бардии произошло никем не замеченным, Он сам лично вынес тело за пределы дворца и глубоко зарыл в землю, чтобы его не могли выкопать голодные собаки.  Камбис поверил слуге своему, но задумался: «О смерти Бардии знает он, да Гист. Для всех вельмож и чиновников Персии Бардия остается живым, а это делает того, кто прикинулся Бардией, слишком опасным для меня, Камбиса! Ждать нечего! Нужно собирать войска и возвращаться в Пишиявода у горы Аркадриш, что в  Персии.
Над Фивами - кровавая заря,
И дышат жаром ветры из пустыни.
Печать проклятья на лице царя,
И рвется нить судьбы его незримо.

Оседлан конь, готовый сесть Камбис,
Рабу он ставит ногу на плечо,
Раб привстает, нога скользнула вниз,
И рана страшная нанесена мечом.

Бог охранял царя от копий, стрел,
Враги его в боях не поразили,
Все просто, на коня так неудачно сел,
Глаза закрылись, покидают силы.
Действительно все так просто произошло. Царь и не торопился, вроде бы?  На сборы ушло несколько дней. Но вот войска построены. Царь садится на коня, раб, склонившись до земли, подставляет под ногу царя спину, а затем плечо, потом все происходит так, как написано в стихотворении. Меч царя глубоко вонзается в его же ногу. Рана оказывается настолько глубокой, а врачебная помощь такой неумелой, что Камбис на глазах у всего войска умирает.
Таким образом, кто-то, принявший имя убитого Бардии, становится полновластным царем. Случилось это в месяце виякне 14 числа (11 марта 522 года до нашей эры) Одна за другой все области обширной державы объявили о своей покорности новому царю – Бардии. Армия стала под его знамена. Потому что не было в стране другого человека, который был бы сыном «царя царей» и в силу этого владыкой над персами.
Армия покидала опустошенные египетские Фивы, отправляясь домой. Египет свободно вздохнул с уходом персов. Повсюду закипели восстановительные работы. Слава богам, что персы еще не разрушили египетские ирригационные системы, и можно было надеяться на получение урожая, достаточного, чтобы прокормить оставшееся в живых население.
Отягощенная награбленным, персидская армия растянулась длинной змеей по пыльным дорогам востока, постоянно отражая нападение летучих небольших отрядов лихих наездников, пытающихся поживиться добром персидских обозов. Иногда персы сами провоцировали сопротивление себе попытками ограбления на пути своем городов и селений. Но вот, наконец, и дом родной. Родные и близкие воинов с радостью встречали возвратившихся живыми сынов и отцов своих. Общего народного ликования не было, поскольку царь не встречал своих военачальников, как это происходило прежде. Только несколько ближайших царских сановников выслушали донесения вернувшихся военачальников и отдали приказ поместить в царскую сокровищницу награбленное золото и серебро.
Прошло полгода. Город продолжал строиться и украшаться. Изящные мраморные лестницы, обрамленные белоснежными колоннами террасы, крылатые быки-колоссы Двуречья у входа в великий храм бога Ахурмазда. Замечательные капители колонн, украшенные фигурами быков и единорогов. Крылатые быки с человеческими головами, изваяния львов и змей  красивейшего царского дворца. На базарах и дорогах царства все славили имя нового царя. На три года он освободил своих подданных от налогов и от тягот военной службы. Но, как ни странно, появились и недовольные этими распоряжениями царя. Пока они искусно скрывали свое недовольство друг от друга. Скрывать его перед государем не приходилось. Прошло полгода, а он так и не появился перед своими царедворцами. Распоряжения те получали через евнухов. Поскольку большую часть своего времени царь проводил в уединенной башне за научной работой, а вечера – в гареме, а это соответствовало характеру поведения Бардии, когда тот был царевичем, уединению царя никто не удивлялся. От царя не потребуешь, у царя спросить не осмелишься…  Недовольных можно было разделить примерно на две равные группы. Одни – нуждались в военных действиях, война  поила и кормила их, поставляя богатства. Вторая группа напоминала рыб-прилипал, они не могли жить без дарующего взгляда господина, им нужны были постоянные милости, которых добивались, рабски служа. Но господина не было видно, не было его, живительного, как дождь, благосклонного взгляда. При равных возможностях вторая группа, вернее, ее отдельные представители, и проявили большую изобретательность в поисках выхода из создавшегося положения. Встречаясь в помещениях царского дворца, они взглядами, не произнося слов, спрашивали друг друга: «Где царь? Что произошло?  Почему он так долго не показывается? Что делать?»  Ответ состоял из недоуменного пожатия плечами. .
У одного из сановников, наконец-то, зародилась здравая мысль: «А является ли царем Бардия? Может, кто-то иной действует под личиной младшего сына Кира?»
Дальше – больше, мысль пробивалась наружу, ассоциируя таинственность поведения царя с исчезновением мага Гауматы: «Куда исчез кудесник? Почему время его исчезновения совпадает со временем объявления Бардия царем? Не сам ли Гаумата, убрав с пути своего слабовольного ученика, младшего царевича, и, воспользовавшись отсутствием Камбиса, вызывавшего всеобщее недовольство, объявил себя царем?  В таком случае все становится на места свои: и образ поведения царя, и характер производимых им государственных преобразований. Чтобы царствовать, необходимо и жесткость и жестокость! Человек, не воспитанный в таком духе, и не может вести себя достойно настоящему царю!» Слишком мягок и добр  Бардия для настоящего царя?  Что-то тут не то?
Но, как проверить это? С кем мыслями своими поделиться, если их высказать даже шепотом опасно? Понимал сановник, что довериться в таком деле можно только самому близкому, самому преданному человеку. Но, такой преданный человек, должен находиться вблизи царя, в пределах хотя бы зримой видимости его. Таким дорогим и близким человеком была его дочь, Федима, находящаяся в гареме царя и ублажающая его юным телом своим. Но доступ в гарем никому из мужчин, кроме самого царя, невозможен. Остается надеяться на помощь кого-нибудь из евнухов, охраняющих внутренние покои дворца. Как теперь жалел сановник, что не обратил в свое время на такую возможность? Проклятые евнухи никогда не дадут и малой возможности, пусть даже краткого мига, для того, чтобы поговорить с дочерью. Остается одна возможность передать запиской хоть кончик своих мыслей. А для этого следует определить, кто из евнухов более всего подвержен воздействию золота? И сановник придумал, как это сделать. Как-то он сообщил, что им подобраны в наружных покоях дворца деньги, но он не знает, кому они принадлежат? Он готов их вернуть хозяину. Но прежде чем передать их владельцу, он хотел бы услышать клятвенное подтверждение того этому факту. И нашелся один из евнухов, который истово клялся именем верховного бога, став клятвопреступником, в деталях сообщая сановнику условия, при которых он утерял деньги. Как ни жалко было сановнику расставаться с собственным золотом, но он это сделал. Мало того, мелкими подачками он стал развращать евнуха. Когда, по его мнению, «плод окончательно созрел», он предложил евнуху помочь ему передать записку дочери, обещая оплатить оказанную услугу золотом. Евнуха охватил страх, но этот страх вступил в борьбу с очень заметной, видимой невооруженным взглядом, алчностью. Оба чувства были равны друг другу. Царедворец заметил это по тому, как быстро забегали глаза евнуха. Чтобы усилить действие денег, он убедил евнуха в том, что практически тот ни за что не отвечает, даже при том условии, что эти действия станут известными государю. «И потом, - говорил он успокаивающе, лаская, убаюкивая взглядом своим слушающего, - кто тебя может выдать, если об этой записке будут знать только я и ты? Причем, самое суровое наказание может ждать только  меня. Чем может повредить тебе безвинная записка?»
Поколебавшись, и повздыхав, евнух спрятал записку у себя на груди, а золотые – в карман. Дело было сделано, записка отправилась к дочери сановника:
«Федима, - писал царедворец в ней,- действительно ли тот мужчина, которому ты служишь, - сын Кира?»
Через некоторое время он получил ответ, стоивший ему еще пару золотых:
«У нас в гареме один мужчина, других нет. Но я прежде никогда не видела Бардия».
На другой день, зло бормоча себе что-то под нос, но позванивая свежими золотыми в кармане, евнух передавал новую записку Федиме. В ней было написано: «Спроси, как бы случайно, об этом Атоссу, первую жену Бардия? Она-то должна хорошо знать своего брата?»
Не удивляйся читатель такой постановке вопроса сановника прошлой Персии. В Древнем Египте, Древней Персии между девушкой и ее братом часто устанавливались брачные отношения, они были узаконены и религией прошлого. Арабский мир унаследовал такие отношения, поэтому, неудивительно, если вы, читая литературу Востока, встретите обращение мужа к жене, начинающиеся словами: «Дочь моего дяди...» Слава Аллаху, хоть в этом случае исключаются брачные отношения между родными братом и сестрой.
Ответ дочери озадачил сановника. Та писала: «С тех пор, как Бардия стал царем, мы женщины в гареме разъединены и не можем встречаться друг с другом. Я уже полгода не видела ни Атоссу, ни кого-либо из других жен и наложниц царя».
«Значит, - тупик!»- подумал настырный царедворец. И вдруг он вспомнил о признаке, по которому нетрудно отличить царя от мага. Маг был лишен ушей. Ему приходилось носить колпак, прикрывающий зияющие отверстия в голове.
И вновь записка, спрятанная на груди евнуха, пересекает вход в гарем. В ней написано:
«Попробуй, когда уснет твой муж, ощупать его уши, есть ли они у него, или их нет?»
Можно только представить, какой страх охватил Федиму. Ей очень хотелось помочь отцу, понимая, что тем движет что-то слишком серьезное, а не простое любопытство. Он ради него не стал бы подвергать риску свою, и ее жизнь? Она понимала так же, что если муж проснется в момент предлагаемого ей  занятия, ее ждет неминуемая смерть, и смерть, к тому же, не самая легкая. Но она и без того слишком далеко уже зашла в своих действиях. Поэтому, усердно помолившись богу, она решилась…
День отойдет с заботами и зноем,
Вступает темнота в права,
И оживляются гаремные покои
В них шепот слышится и нежные слова.

Владыки посещение – подарок, -
Бурление короткое любви, -
Как вспышка ослепительная, ярок.
Ночь приняла любовь в объятия свои.

Что делать, женщины удел –
В гареме ожиданием томится,
Так часто слышится тоскующий напев,
Мелькают евнухов бестрепетные лица

Могущества любви – мгновения,
Наружу рвется сладкий томный стон,
Потом, естественно, уходит наслаждение,
Сменяют их покой и крепкий сон.

А днем томленье, ожиданье ночи,
Быть может, господин опять придет?..
Три сотни ждут свиданья, между прочим…
(Любовь здесь ожиданием живет).
Федима сама, без помощи рабыни, готовилась встретить посещение властелина. На низком столике были приготовлены фрукты, сладости. В них она добавила небольшое количество банджа (гашиша), только для того, чтобы усилить снотворное действие. В комнате царил полумрак, небольшая лампада с ароматическим маслом едва ли выполняла свое предназначение. Федима знала, что зажигать все остальные лампады в дни прихода повелителя запрещалось. Она еще раз проверила мягкость подушек  Царь на этот раз пришел к ней ранее обычного. Он был всегда добр к ней. И сегодня он щедро одаривал молодую женщину изысканными ласками. Затем пришел ее черед, и на этот раз она превзошла самое себя, настолько утомив государя, что тот быстро и безмятежно уснул, положив голову свою на ее живот. Обычно, утомленная любовью, Федима быстро засыпала. Сегодня этого не произошло, она была возбуждена возможными последствиями ее действий. Когда храп царя перешел в ровное спокойное дыхание, она кончиками пальцев коснулась того места, где должно было находиться ухо. Вместо него под пальцами ее оказался холодный, кожаный валик, ни формой, ни упругостью не напоминающий обычную ушную раковину. Сделав свое дело, она, чтобы не вызвать никаких подозрений у царствующей особы, заставила себя уснуть, поев фруктов с банджем. Проснулась она тогда, когда царя уже не было. В его отсутствие быстро написала записку отцу. Как радостно и одновременно тревожно билось сердце Федимы, когда она передавала записку толстому, безбородому евнуху.
В тот же день сановник твердо знал о том, кто скрывается под личиной царя. Но узнать, еще не означало приступить к действиям. Один неосторожный шаг, и – смерть! Чтобы свершить задуманное, нужно было посвятить в тайну царя людей влиятельных, имеющих значительный вес в обществе, недовольных магом, к тому же смелых, способных и умеющих рисковать. Прошло несколько дней в раздумьях и поисках. Методом проверки и исключений он остановился на шести друзьях, надежности которым он вполне доверял. Вместе с ним число заговорщиков было равно семи. Почему он остановился на этом числе? Только потому, что верил в магию чисел. А число семь было счастливым числом, вселяющим надежду на успех. Под вечер в его доме собрались все, получившие приглашение. Никто из них, кроме хозяина, еще не был посвящен в тайну. Прибывшие, оставив своих коней у коновязи, близь дома хозяина, уселись на мягких диванах и стали ожидать, что скажет им хозяин. По обычаям персов спешить, приступая к важному разговору, не следовало, а в том, что он будет важен, никто не сомневался. Когда сановник посвятил приехавших в тайну сидящего на троне мага, каждый из слушавших здорово пожалел о приезде своем сюда. Услышанное требовало осмысления, а оно, в свою очередь, требовало времени. А времени-то, как раз, и не было. Каждый мог быть уверенным в том, что один из них, узнав такую тайну, поспешит во дворец, чтобы сообщить об этом магу. Сообщение не только гарантировало сохранение жизни, но делало сообщившего другом царя, и обещало пролиться неиссякаемым дождем материальных благ. Высказать вслух, возникшие мысли, никто не решался. Поэтому молчали, поглядывая друг на друга. Наконец, один из прибывших, военачальник Кира, Мардоний, сказал: «Нам следует разойтись, не привлекая к себе внимания, подготовить необходимые силы для вторжения во дворец! Я полагаю, что действовать не подготовившись, означало бы, изначально ожидать провала!»
С деланным изумлением смотрел на говорившего самый молодой из собравшихся, сын наместника правящего царя, Дарий. Ему недавно исполнилось 28 лет, но он был уже искушенным царедворцем. Первым его взгляда не выдержал Мардоний и, прерывая свою речь, сказал: «Ты, не согласен со мной Дарий? Тогда скажи, в чем я неправ?»
Дарий заговорил твердо и резко, такого от него никто не ожидал:
«То, что ты предлагаешь, изначально попахивает предательством!  Откладывать убийство Гауматы невозможно! Я предлагаю действовать незамедлительно, тотчас, не возвращаясь к себе домой! На карту поставлена жизнь каждого из шести нас. Донести и быть прощенным царем может быть только один!. Пока мы действуем в единой связке, у меня есть  уверенность в удачном осуществлении заговора. Но я не менее уверен в том, что, отложив дело хотя бы на короткое время, один из нас побежит к царю. И я сделаю это первым, если вы не последуете за мной?  Уверяю, у меня больше всех имеется возможностей попасть к магу первым! Надеюсь, вы поняли меня? А теперь – за дело!»
Решительный был сделан шаг,
Камбис ушел. Надел венец
На голову свою персидский маг…
Но ждал неутешительный конец.

Возможно, и предвидел Гаумата,-
Но власти соблазнителен  был плод,
Сидеть на троне так приятно…
И все же, Дарий сделал верный ход…
Все семеро поклялись богами в верности друг другу. Связанные друг с другом  клятвой верности, а еще надежнее, взаимным недоверием и страхом друг перед другом, они сели на коней и все вместе подъехали к воротам царского дворца. Все они были настолько знатных фамилий, что стража не стала чинить им препятствий. Но во внутреннем дворе их встретили евнухи, обнажившие мечи. Однако, что могли сделать неповоротливые, женоподобные стражи гарема с теми, кто привык к постоянным сражениям? Евнухи пали, пораженные мечами, но успели наделать криков. Сопровождаемые сзади криками и стонами умирающих евнухов, нападавшие ворвались во внутренние покои гарема, освещенные подобием лампадок, заправленных ароматическим маслом. Маг успел услышать крики и бросился, спасаясь, в одну из темных комнат покоев. Такой прыти от него не ожидали. Здесь его с трудом настиг Мардоний. Но пустить в ход меч не успел. Они сцепились друг с другом и упали на пол, катаясь по полу, и, пытаясь одолеть друг друга. Силы борющихся были равны. Дарий стоял в нерешительности с занесенным мечом, не зная, что делать?
- Бей мечом! – крикнул Мардоний, продолжая бороться с магом.
- Темно, я не вижу и боюсь поразить тебя! – выкрикнул Дарий.
- Бей по двоим!  Бей! Хуже будет, если он останется жив, а сюда прибежит стража!
Дарий взмахнул мечом и настолько удачно, что с одного раза убил мага. Кряхтя и пошатываясь, из-под мертвого тела выбрался Мардоний. Произошло это в месяце багаядише 10 числа (29 сентября 522 года до нашей эры).
Царем Персии  стал Дарий I Гистапс из династии Ахеменидов. Взял он себе в жены дочь царя Кира Атоссу: этот брак должен был подчеркнуть единство династии Ахеменидов и законность унаследованного Дарием царского достоинства. По приказу Дария на огромной скале был высечен рассказ об этом событии. Заканчивается он такими словами: «Дарий убил мага и стал царем».
Эту надпись может видеть каждый и сегодня. Прекрасно сохранившись, красуется  эта надпись, находясь вблизи дороги между современным Тегераном и Багдадом.
Добрым ли оказался царь Дарий, сменивший Гаумату, для человеческого общества? Может, об этом и повествует огромная, высотой в 520 метров  скала из белого мрамора, находящаяся в иранском Курдистане вблизи деревни Бехистун?. На ней на уровне 75 метров от подножия в глубокой древности были высечены гигантские, как полагали прежде, изображения богов и людей. Но это была ошибка. Оказывается, это были изображения царя Дария I и стоящих рядом с ним двух воинов. Левой ногой царь попирает лежащего на земле противника. Перед Дарием со связанными руками и веревкой вокруг шеи стоят девять пленных правителей.
Мог ли Дарий избежать творимого им насилия? Едва ли! Ему, после прихода к власти пришлось возглавить поход против восставшего Вавилона. Пока он приводил к повиновению Вавилон, от его державы отпали Сузиана, Лидия, Ассирия, Армения, Парфия, Маргиана, Саттагидия, Скифия. Год понадобился Дарию, чтобы подавить восставших и восстановить державу Кира и Камбиса в прежних границах.
Довелось Дарию с вольными сынами степей – скифами встретиться. Что хотел получить от скифов, непоседа, царь персов? Одно знаю, встречей этой персам не здорово пришлось гордиться. А вот, в захоронениях скифов после того появилось немалое количество золотых вещиц и изделий из электрона.
Но и неудачи не могли остановить  персов. На восстановлении границ Персии Дарий не остановился, ведь недаром говорят, что аппетит приходит во время еды. Пришел этот аппетит и к царю Дарию. В дальнейшем персы захватили Фракию, Македонию и северную часть Индии. Столицей своего государства Дарий I сделал город Сузы. Подчиненные ему народы ежегодно вносили в царскую казну 7740 вавилонских серебряных талантов, что составляет 232 200 кг. серебра. Вдумайтесь только в эту потрясающую воображение цифру. При том, только царский монетный двор имел право чеканить монету. Золотые «дарики» с неизменно высоким содержанием в них золота в течение многих веков станут наиболее надежной денежной единицей Востока, да и не только его.
Но не только золото Дария будут помнить люди. Не только его необычный приход к власти. Помнить буду и непомерное желание овладеть всем известным тогда миром обитания людей. Это он потребовал от древних греков «земли и воды», иными словами – покорности.  Помнить будут долго древние греки, которым пришлось с мечом в руках, ценою больших жертв отстаивать свою свободу. Гордые эллины вышли победителями. И стал известен миру нашему марафонский забег, сделанный впервые греческим воином, пробежавшим 42 километра до ворот Афин, чтобы сообщить о победе греков над Дарием.
Так может быть, все-таки, Лжебардия  был бы более добрым царем? Может быть, при нем  персам жилось бы значительно легче, и не проливалась бы кровь? Кто теперь скажет?

                БЫЛ   ЛИ    ЭТО   ФИЛИПП,   СЫН    ПЕРСЕЯ?
Был самозванец он, иль нет?
С римлянами сражался лихо.
Прошло с тех пор немало лет,
Но помнит Македония Филиппа.
Маленькая Македония, небольшое пятнышко на карте мира, с народом малым сейчас и миролюбивым. А ведь было и такое, раздулась она  до размеров невероятных, во времена, когда ею правил Александр Великий, сын македонского царя Филиппа II. Фаланги воинов царя Александра прошли тяжелой поступью по землям Востока - от великого Нила до Амударьи. Как лоскутное одеяло трещала и рвалась на клочки великая персидская держава под ударом мечей македонцев. В Египте царя Александра, не тронувшего египетских храмов, славили, как сына самого бога Амона, в Самарканде и Бухаре его называли Искандером Двурогим. Какая участь ожидала Индию, не скончайся скоропостижно воитель великий? Но, если участь Индии можно спроецировать искусственно, учитывая большую территорию и множество людей, проживающих в ней, и предполагать будущее величие ее, то, что говорить о маленькой Македонии, истощившей силы свои великими завоеваниями своего царя, пусть и оставившего неизгладимый след в истории человечества? Распалась держава, созданная Александром Великим, и потускнела слава Македонии, породившей его. Она сама стала объектом нападения извне. Затрещали и рухнули границы Македонии под ударами вторгшихся на ее территорию римлян. Нет, для римских легионов это вторжение не стало легкой прогулкой!.. Македонцы взялись за оружие и с отчаянием обреченных сражались за свою свободу. Но силы были неравными, да и воинское искусство римлян, их выучка и организация, были значительно выше свободолюбивых горцев. В сражении с римлянами пал наследник македонского престола Филипп. Царь Македонии Персей с 171 года по 168 год до нашей эры продолжал вести войну с Римом. Но в битве при Пидне войско его было разбито римлянами, которыми командовал  полководец Луций Эмилий Павел, сам он попал в плен и умер  в заточении, в Риме. Отчаянное сопротивление македонцев вызвало ужесточение  действий римлян. Применяя осадные орудия, они сокрушали стены городов, а, ворвавшись на городские улицы, сеяли смерть и разрушения. Страна лежала в развалинах. Жалкими группами жители покидали свои жилища и уходили в горы. Государство было обезглавлено, некому было объединить разрозненные силы.
Казалось, Македония переживает последние мгновения агонии. И вдруг, внезапно, словно он упал с небес, появился македонец, которого римляне назвали Андриксом. Сам же себя этот человек называл Филиппом, сыном царя Персея.
Какая разница, кто первый, кто – второй
Жизнь отдает за Родину, свободу:
Персей, или Филипп, и тот, и тот – герой,
Служили македонскому народу!
Поговаривали, что Андрикс  родился в семье суконщика в городе Андромиттии, что находился в Пергаме.
В 150 году до нашей эры Андрикс провозгласил себя Филиппом царем Македонии. Не имея достаточных сил он обратился за помощью к правителю Сирии Диметрию Сотеру. Но тот, не желая ссориться с римлянами, вероломно захватил гостя и выдал его римлянам. Каким-то образом Андриксу удалось бежать из плена в Малую Азию. Он был радушно принят фракийцами. И для этого имелись основания
«Филипп», как две капли воды был похож на царя Персея. Это поразительное сходство не мог не заметить царь Фракии Терес, женатый на сестре погибшего царя Персея. Терес одним из первых признал в Андриксе сына Персея Филиппа. Как сыну Персея Филиппу Терес вручает командование над своими войсками, сражающимися с Римом. В 149 году до нашей эры Андрикс с войском фракийцев вторгся в Македонию. Вскоре признание Андрикс получает и от других фракийских царей. «Филипп» успешно сражается с римскими когортами. К нему прибывают послы из Византии и Карфагена, обещают поддержку в борьбе с римлянами. Римляне терпят поражения. Но не в духе римлян облагораживать врага... Они распускают слух о том, что македонец вовсе не сын Персея, а Андрикс – сын простого суконщика, человек низкого происхождения.
 Кстати, такое поведение было в правилах римлян, показывать иных людей, не римского происхождения, низкими, недостойными, одним словом – варварами. А какое может быть уважение к варвару, в котором более черт от животного, чем человеческих? Римский историк Тит Ливий утверждает, что корону македонских царей водрузил себе на голову человек низкий, презренный; и вновь в его писаниях подчеркивается происхождение Андрикса - от суконщика. Я не знаю, было ли ремесло суконщика таким уже презираемым, но то, что оно далеко отстояло от царского – это факт. Хотя, наверное, быть битым сыном презираемого суконщика, гордому римлянину славы не добавляет. А Андриксу удалось дважды в боях одолеть превосходящие силы римлян.
Пусть не царевич, самозванец – он,
Он не за славу, за свободу бился.
В бою разбитый  римский легион:
Победой над собой суконщика гордился?

Из глубины веков протянутая нить,
Хвала или хула преследуют Филиппа.
Но мужества его не очернить:
Недаром кровь его за Родину пролита!
Греческий историк и писатель Павсаний утверждает, что это был действительно сын царя Персея Филипп. Так из глубокой древности к нам пришла загадка: кто же был на самом деле этот человек – царевич Филипп, или его двойник? Но кем бы он не был, жизнь его была яркой, хотя и короткой. Встреча Андрикса с крупным римским войском, которым командовал Квинт Цецилий Метелл, закончилась поражением фракийско-македонского войска. Андрикс попал в плен.
Июньский день. Светило яркое солнце, но жары не ощущалось. От Тибра веяло прохладой. Толпы народа собрались на улицах Рима в предвкушение триумфа Квинта Метелла, возвращающегося из Македонии, которая прежде являлась самостоятельным царством, а теперь была превращена в римскую провинцию, во главе которой стал римский прокуратор. Вот вдали показались стройные ряды римских воинов. Доспехи их ярко сияют на солнце. Лица спокойны, полны достоинства. За строем воинов идет толпа пленников. Впереди других идет Андрикс. На лице его видны засохшие следы крови. Руки скованы цепями, на шее веревка, конец которой свисает ему до пояса. Одежда порвана, грязна. Копна светлых волос падает на лицо, пленник не убирает их. А вот стоя на колеснице, появляется триумфатор. Лицо спокойно и гордо. Движением рук он приветствует римский народ. В ответ раздаются крики восторга.
В Рим возвращается Метелл,
Встречают радостные лица.
Толпа мужских и женских тел.
И негде яблоку упасть,
И места нет, чтоб потесниться.

Пусть Македония мала,
Но в битвах дважды побеждала,
И слава была, и дела,
Но в прошлом все,
Страна  истерзанною пала.

Триумф заслужен – честь, хвала!
Метелл стоит на колеснице.
Поднята гордо голова,
У ног его врагов толпа,
Презренных варваров, фракийцев.
Ждать пощады от римлян не приходится. В глазах их смерть варвара - деяние не стоящее внимания. Андрикс после заточения в темнице  будет распят на кресте.


                МОГ  БЫ   ВЛАСТВОВАТЬ    ЛЖЕ-НЕРОН?
Тайное – явное в вечной борьбе,
Редки минуты покоя.
Тайна родится сама по себе…
Или решенье иное?
Появление самозванцев на исторической арене явление хоть и не частое, но имеющее место под солнышком. Стоило только появиться бреши незначительной в системе власти, пусть и едва заметной, как находились лица с взором острым, орлиным, и желанием безмерным, которые не только брешь ту замечали, но и обдумывали, как через нее к власти подобраться, чтобы ею воспользоваться. Не удастся заполучить ее, так, хоть на худой конец присосаться понадежнее, чтоб поток материальных благ не миновал. Опыт прошлых лжецарей ими не изучался, а следовательно, и не анализировался. Будь иначе, поняли б, что все попытки таким образом захватить власть, добром не заканчивались.
Можно ли было ожидать появления после смерти Нерона «липового» императора римского? Следовало, поскольку сам Нерон так расшатал систему управления в Древнем Риме, ломая и разрушая  роды патрицианские, поставлявшие  и консулов, и трибунов, и диктаторов, и императоров. Это после него на римском троне станут появляться Гальба, Вителий, Траян и многие други императоры, которых и римлянами не назовешь, а не только к родам основателей Рима близко стоящим.
Раз появлялись люди незнатные на римском троне, то почему бы не появиться  и самозванцам, пытающимся, натянув на себя тогу погибшего императора, власть заполучить? Правда, осуществляя мысль такую, следовало ожидать, что к лакомому куску власти и другие могут потянуться. Да, и использование самого имени Нерона доставляло уйму опасностей. Начать, хотя бы с того, что оно несло на себе печать проклятия. Надеяться, под таким именем легко добиться власти, было нереально. Кто пойдет за таким Лже-Нероном? Кто поддержит в трудную минуту?
Но, вернемся к самому историческому факту появления Лже-Нерона. В одном из городков Малой Азии, не удостоившегося чести быть названным местом рождения самозванца императора римского, но от того не изменившего статуса своего, появился на свет человечек. Каким его было детство, история ответа не дала. Но, несомненно, то, что во взрослом состоянии внешностью он напоминал Луция Нерона, правившего великой Римской империей. Такая же фигура, объемы груди и живота, и многое другое. Появись тогда в Риме, он обязательно приковал бы к себе всеобщее внимание. Взгляды римлян тянулись бы к нему и сопровождали бы каждое его движение. А на востоке его внешности никто, до поры, до времени, не оказывал никакого внимания. Возможно, потому, что никому не пришла в голову сама мысль сравнивать профиль одного из своих горожан с профилем императора, изображенного на ауресах, золотых монетах. Впрочем, в той среде, в которой пребывал двойник императора, золотые монеты не вращались, а оболы и асы лика императора на себе не несли. Даже серебряные сестерции не имели права гордиться изображением великого артиста и императора Нерона Агенобарба. Так и появлялся горожанин среди друзей и знакомых, не ведая о своих особенностях тела и лица. Какое имя носил он тогда, история не удосужилась сообщить. Леону Фейхтвангеру  пришла в голову мысль назвать того, кто примерил на себя тогу римского императора, Теренцием. Я не стану оспаривать право писателя использовать это имя для героя романа «Лже-Нерон», поскольку в последующих исторических событиях настоящее имя самозванца нигде не было указано. Был ли он римским гражданином, или иудеем, сирийцем, кто знает?  В те времена люди многих народностей, проживающие в многочисленных, прежде свободных государствах, волею римских завоевателей превращенных в провинции, изменяя памяти предков своих, стали  пользоваться римскими именами. Не может быть определено и социальное положение двойника Нерона. Дело в том, что римляне, чтобы показать свое презрение к врагу своему, умаляли личное достоинство  побежденного, помещая его на самый низ иерархической лестницы общества. Втоптать его достоинство в грязь, показать полную незначимость – это стало для римлян правилом.. А какая профессия более всего связана с грязью, почвой? Вы не ошибаетесь, мой читатель, это была профессия горшечника, руки которого постоянно были испачканы глиной. Представить себе только социальное различие, расстояние между горшечником и властителем Великого Рима!  Один купается в роскоши, второй зарабатывает жалкие оболы на свое пропитание. Одежда одного – тога из тончайшей льняной ткани или шерсти, второго – набедренная повязка из куска грубого, вечно испачканного глиной полотна. На голове императора тщательно уложенная прическа, благоухающая благовониями, у горшечника -  войлок из сбившихся волос, издающий неприятный запах прогорклого сала.
И такой, презираемый человек осмеливается вдруг предъявлять права на высочайшую власть?.. Мало того, готовый даже силой ухватиться за нее!
 А что у этого человека, кроме схожей внешности с Нероном, имеется? Ну, хотя бы, для этого условия соответствующие появились?  Нет таких условий, и сам факт появления такого «простого по исполнению» желания, заменить собою ушедшего в мир иной императора Великой Римской империи становится необъяснимым.  Не могло же вот так просто случиться,  что, лепя очередной горшок, горшечнику  пришла в голову мысль: «Почему бы мне не стать императором?»  И что он должен делать для этого? Отставив в сторону глину с гончарным кругом, вымыв наскоро руки в тазу с мутной водой, и, обтерев их о свою одежду, не надевая на босые грязные ноги сандалии, горшечник выбежать на улицу и кричать, что есть силы: «Вот я перед вами, сограждане, ваш император,  случайно избежавший смерти!»
А дальше воображение должно представить следующую картину: Народ окружает своего «императора», крики ликования оглашают округу, воскуривается фимиам, аромат его к небесам поднимается.
Клич императора громоподобен: « На Рим! На Рим, друзья! Пора показать сенаторам римским, каково свергать законного правителя!»
Представляете, что возникло перед вами явление потрясающее, по значимости значительно превосходящее  явление Иисуса Христа народу, поскольку Богочеловек отличался от мирских владык величайшей скромностью и смирением великим, думающим о судьбе людей, а не о своих страданиях.  А  здесь скромностью и не попахивает!
А теперь представим, что должно было в реальности происходить?  Должен был быть человек, видевший лично живого императора Нерона, чтобы определить сходство его с двойником. Этот человек должен был разбудить желание двойника сыграть роль умершего императора. Мало того, убедить его в возможности осуществления такой цели. Он же должен был убедить и граждан провинции в том, что двойник и есть настоящий император, случайно избежавший смерти. Он же должен был оказать существенную материальную поддержку…  По размышлении приходится придти к выводу, что «раскручивать» личность лже-императора могло лицо только высокого общественного положения, одним словом – местный олигарх. Потом уже, возможно,  двойник, овладев людской массой, мог не только отказаться от услуг патрона, но и начать преследование того, как потенциальной опасности разоблачения своего.
Все так, пожпалуй, и происходило: олигарху, выдвинувшему Лже-Нерона, пришлось бежать от своего протеже в Персию. Сам Лже-Нерон, собрав войско из людей, недовольных владычеством Рима,  двинул его против римлян. На первых порах ему должно было везти, иначе история и самого явления не показало. Мелкие отряды римлян, составляющие гарнизоны мелких городов, не могли оказать серьезного сопротивления. Это вселяло уверенность мнимого императора в своей победе. К сожалению, разноплеменное, плохо оснащенное и мало дисциплинированное войско не выдержало столкновения с регулярным римским войском, возглавляемым Вителием,  и было разбито. Лже-Нерон был взят в плен и казнен.
Естественно без поддержки ни одному двойнику многого не сделать. Эта поддержка приходит либо от ослепленных яростью недовольства существующей властью, либо от желания
поживиться чем-нибудь! Таких людей понять можно! А как же с двойником Нерона дело обстояло? Лже-Нерон разве только за славой личной шел, как и те, кто стал под знаки его, чтобы след о себе в истории оставить? Славой ведь не поделишься, на кусочки не порежешь, не растереть ее и в порошок, чтоб всем досталось. И потом, следует знать, что слава – только мираж в глазах людей. Свежей памятью живет она. А если память ослабла, изменила?.. Что тогда со славой? Слава и в бесславие может обернуться. И, наконец, какова, слава та? Крепка ли она настолько, чтобы щитом надежным от клеветы, молвы черной, недоброй, защитить? Или под тяжестью ее задыхаться будет? Победоносного воителя слава, или мудреца? Слава борца или оратора? Даже о славе самого Нерона трудно говорить, зная, что он императором Рима стал, только унаследовав славу предков своих, у истоков самой государственности Рима стоящих? И, спрашивается, что с той славой великой сделал потомок, входящий в число самых жестоких государей прошлого? Растерял в несчастьях, преследующих его? Но, известно, в случае несчастий, естественно или искусственно рождающихся, можно рассчитывать на жалость, какую-то! К Нерону никто жалости и сострадания не испытывал, а вот ненависти породил предостаточно. В конце правления от него отвернулись даже те, кого он всегда поддерживал, кто его славил, надеялся на него, люд римский простой, объединяемый одним словом  - plebs (народ). Отвернулся тогда, когда он был голодным, а император не мог накормить его. Но не внезапно все это произошло? На это время требовалось. Недовольство еще созреть должно! А пока римским императором еще восхищались, ему служили, ему  многое прощали…
Я пытаюсь понять, как удалось Нерону восстановить против себя мир? Делаю это, отставив в сторону все то, что облечено в художественную форму, и, особенно носящее на себе печать христианства, поскольку, подвергаясь жестокому гонению при Нероне, оно не могло быть объективным по отношению к личности его. Речь должна была пойти о времени самом, об условиях, о событиях предшествующих. Личность правителя – концентрат всего этого! Уже современники Нерона, а за ними и их потомки, видели в императоре не государственный образ, а личность необычную, чаще всего преступную. Исходя из этого, образ Нерона, слепленный историками, окрашен настолько в черные тона, что и разглядеть в нем что-то человеческое, просто невозможно. Напомню, Плиний Старший, естествоиспытатель, погибший при извержении вулкана Везувия, назвал Нерона «чудовищем».  У историка Тацита он – «враг рода человеческого»; Светоний характеризует его словами - «наглость, похоть, распущенность, скупость, жестокость».
И там, и там игра идет –
Где император? Где – актер?
И справедлив ли приговор,
Когда бессмертие к проклятию ведет?
Ранние христиане представили имя «Нерон» в числовой древнееврейской транскрипции, сумма составила число – 666.  Вспомнили, что апокалипсический зверь из бездны отмечен у св. Иоанна  таким же числом. Это сделало предметом живого обсуждения тему – является ли Нерон антихристом, или только его предвестником? Судя по действиям и образу мышления людей раннего средневековья, образ «антихриста» еще не был полон безобразных черт. Напротив, он был внешне прекрасен, О нем говорили, как о падшем ангеле. И одно из имен его было «Люцифер», что означало «Свет несущий» Поэтому и образ Нерона не подвергался внешнему обезображиванию, тем более, что сохранились мраморные бюсты, передающие облик этого Римского императора, вполне приятного, и даже с округлым мягким подбородком, свидетельствующим о мягкости характера.. Иное дело для христиан – душа. Она у Нерона – темна, даже черна, как черно оперение ворона. А что мешало частицам души антихриста Нерона материализоваться в эту вещую птицу?..  Подобное обсуждение сохранилась  в средние века. Это послужило причиной тому, что по указанию папы римского Пасхалия II была снесена родовая усыпальница Домициев, к которому принадлежал стяжавший такую жуткую славу император. Народ был убежден, что окружающие усыпальницу деревья служат приютом воронам, несущим в себе частицы души Нерона. Напоминаю читателю, что полное имя Нерона при рождении было – Луций Домиций Агенобарб (Домиций – родовая его часть). Имя Нерон он получил уже после воцарения, полным оно было таким – Нерон Клавдий Цезарь Друз Германик. Трудно современному человеку расшифровать подобное имя, хотя сделать во времена Древнего Рима это было совсем нетрудно. Мать его Агриппина была дочерью Германика Цезаря и внучкой Друза Цезаря, а усыновлен Нерон был императором Клавдием Нероном. Вот из этих осколков имен и было создано имя императора. Император Нерон нес в себе семена  двух древнейших патрицианских родов Юлиев и Клавдиев (потомки Энея и Ромула), он являлся символом вековой преемственности патрицианских родов основателей древнего Города.
Толпа собралась. Крики, визг!
И камни в рощу полетели.
И вороны взлетели в высь,
Взмахнув крылами, улетели.

По роще загулял топор.
До основанья склеп разрушен.
Чтобы Нерон до наших пор,
Не знал, куда упрятать душу!

Пусть топором изрублен сад,
За то, что в нем жили вороны.
Но сад  совсем не виноват,
Он душу не хранил Нерона.
 Нерон был последним императором римского патрицианского происхождения, и он сделал все, чтобы разрушить символ патрицианской преемственности. Далее могли появиться попытки ее возродить –  но, вот, продолжить ее после Нерона стало невозможно.
Но, продолжу то, что стало причиной однобокости освещения действий этого человека, взошедшего на вершину власти. Разве вы, раскрывая художественное полотно, несущее негатив уже в самом названии, можете рассчитывать на его объективность?.. Я приведу название только некоторых, в которых действующим лицом является Нерон: «Зверь из бездны» А.В. Амфитеатрова; «Камо грядеши» Г.Сенкевича; «Нерон, или актер на троне» В.С.Дурова. Если само название соответственно настраивает психику читателя против одного из ведущих героев, то о какой объективности тогда  может идти речь? 
Поведение Нерона следует искать не в особенностях душевного склада, а в самом его воспитании, с учетом того, что нравы в римском обществе были далеки от пуританских. Напомню о том, что Ю.Цезарь, которым гордился Рим, был четырежды женат!
Но, продолжу о Нероне, в нем слишком многое было от эллинов, и этому есть объяснение. Восточного происхождения были его две кормилицы. Первые два наставника его – греки. Подбором материалов для чтения Нерона занимался грек из Египта. Первой  любовницей его, с которой было связано необычайно сильное и светло окрашенное эротическое чувство, была гречанка-вольноотпущенница Акте. А вспомните эпизод одиозного брака Нерона со жрецом богини Кибелы Пифагором, в котором в роли «жены»  выступал Нерон.
Отсюда не удивительно, что и самим Нероном были написаны две трагедии: «Аттис» и «Вакханки», где действие развертывается в Греции, а действуют – эллины.
Неудивительным становится само увлечение Нерона театром, так же, как и желание самому играть на сцене. Разве актеры глухи к славе, даруемой им сценой? Так, что удивительного в том, что, желая театральной славы, и имея возможность насилием утолить актерское тщеславие, все чаще прибегал к насилию Нерон?
Слабостям императора потакали друзья, великолепно используя его актерское тщеславие. Для этого среди зрителей размещались в большом количестве группы молодых людей, «обеспечивающих» успехом выступления Нерона. Надо было видеть, как сияли и увлажнялись слезами радости глаза Нерона, когда он видел восторженные, ликующие лица и слышал крики: «Bravo! и  bis!». Потом, уже войдя во вкус, прихлебатели императора стали следить за теми, кто во время выступлений Нерона не проявлял должного восторга и, искусно, искажая их, рисовали патрону своему такую картину, что у того распалялся гнев. Нетрудно было так же искусно направить гнев на тех,  с кем хотелось расправиться. Кажется, в характере Нерона было больше греческого, чем римского? И не удивительно, что Нерон значительное время проводил в Греции. Он был там и артистом, и глашатаем, и возницей колесницы в конских бегах. Непрерывные победы в состязаниях разного рода опьяняли его. И он не мог не объявить Грецию – свободным государством! Она дарила ему то, что не мог дать Рим. И тут же следует поставить вопрос: как  известие о таком подарке Греции было воспринято Римом? Скорее всего, оно было резко негативным.
Передо мною два Нерона,
Один, что белая ворона:
Певец, возничий, декламатор;
Другой – страшилище, тиран,
Гонитель мирных христиан,
Ну, словом, римский император.

Я вижу Грецию, Афины,
Иные могут быть картины,
Там властвует актер – Нерон,
Идет трагедия Софокла.,
На сцену взоры, речь умолкла,
Владеет публикою он.

Иное дело Рим. Арена
Картин иная перемена –
Толпа на сцене христиан.
По знаку открывают двери,
Голодные вбегают звери…
Восторги слышатся римлян.

Картина жуткая предстала,
Повсюду кровь людей хлестала,
Зверей рычанье, крики, вой.
Терзается людское тело,
Здесь обреченность, а не смелость,
Здесь казнь идет, не бой.
Между нами, живущими сейчас, и людьми прошлого пролегла пропасть времени, смен понятий, религиозных взглядов, а в душах наших тлеет, иногда, нет-нет, вспыхивая огнем, та же жажда наблюдения чужой смерти, чужих страданий. Батальные сцены кинофильмов, фильмы ужасов, разве это не атавизм жестокости?
Не будь вам сказано в обиду,
Зачем идете на корриду?
Чтоб посмотреть на смерть быка?
Римляне тоже, без затей
Шли посмотреть на смерть людей,
Так разве разница меж вами велика?

Что будоражит нервы? Кровь,
Или к страданиям любовь,-
С прибавкой ловкости движений
Того, кто властвует на сцене,
В агонии не ваше тело,
Душа не ваша отлетела,
Вот – плод всех ваших совершений.
Чем вы, зрители, рискуете? Да, ничем! Пощипывает кончики нервных окончаний сцена жестокости, рождающая у вас бурю эмоций. Выброс адреналина может закончиться даже тем, что не выдержит нагрузки уставшее, больное сердце ваше! Также во времена Древнего Рима, зритель ничем не рисковал, располагаясь высоко над ареной, защищенный каменной крепкой стеной. К тому же шли в цирк не только посмотреть сцены жестокости, но и себя показать. Складки пеплума (плаща) скрывали недостатки оплывшей от избытка жира, фигуры. Белоснежные из тончайшего льна столы (платья) молодых женщин, их завитые, уложенные в красивые прически волосы, тонкий запах ароматических масел возбуждали зрение и обоняние тех, кто еще не растерял во времени и пространстве дары богини Венеры. Простого покроя мужские тоги, с полосой пурпурного цвета, свидетельство высокого общественного положения носившего их,  и тоги без полосы, располагались так, чтобы владельцы их, не теряли из виду объект личного интереса, и, более главное, императора, ласкового взгляда которого всегда ожидали. Здесь, встретившись с друзьями и знакомыми, можно было в перерывах между сценами насилия, происходящими на арене, поговорить о делах, выпить вина и принять пищу, количество и качество которых зависело от толщины кошелька. Здесь можно было просто, от нечего делать, лицезреть толпу, состоящую из людей разных национальностей и разного общественного положения: простых римских граждан, актеров, комедиантов, вольноотпущенников, старых, покрытых многочисленными рубцами, гладиаторов и прочих, и прочих… Но вернемся к Нерону…
Воспитатель и друг Нерона философ Сенека не мог не воспитать в душе своего ученика чувства увлечения красотой, гармонией прекрасного. Не этим ли определяются действия императора в градостроительстве и зодчестве? Он был родителем архитектурной революции, изменивший как тип домов, так и планировку улиц. Для Рима характерны были скученность и теснота. Они воспринимались, как свидетельство сплоченности и гражданской солидарности. Никаких правил в постройке зданий до Нерона не соблюдалось. Чаще всего это был многоквартирный и многоэтажный жилой островок, в море таких же построек, этажи которого надстраивались от случая к случаю, поддерживались, чтобы он не рухнул, подпорками. А сколько, последовательно, за долгие годы появлялось пристроек, расширяющих дом, и делающих его безобразным? Улицы узкие, не спланированные, с множественными тупиками. По правилам установленным Нероном, улицы были расширены и выпрямлены. Дома ограничены собственными стенами, иными словами, запрещалось делать к ним пристройки. Запрещалось застраивать дворы. Ограничена этажность…
Для себя Нерон построил «Золотой Дом» – дворец. Начал он отстраивать его сразу после пожара, но не успел закончить. Дворец был построен в виде виллы, загородной резиденции, приспособленный к отдыху, и не просто к отдыху, а просвещенному отдыху и наслаждению природой.  Он окружен садами и водоемами, с небольшими  беседками на двух собеседников, миниатюрными каскадами. Отделка отличалась необычайной роскошью – строения дворца тонули в позолоте, драгоценностях и перламутре. Вестибюль представлял собой квадратный двор, окруженный  портиками, в центре которого возвышалась 35-метровая статуя Нерона, отличавшаяся поразительным портретным сходством. А какие фрески на стенах!  Взяты они из греческой мифологии, связанные с причудливым сочетанием форм, в природе разобщенных, с метаморфозой  и травестией.  Фресковые сюжеты и мотивы использовались для перспективного «пролома» стены и создания в замкнутом объеме комнаты ощущения пространственной бесконечности.
Архитектурная реформа оказалась не всем приятной. Все это демонстративно противоречило римским традициям, вкусам и нравам, так что после Нерона Тит Веспесиан снес большинство построек, сделанных Нероном, а на месте искусственного озера выстроил Колизей и подарил его городу. Чем это можно было определить, если не ненавистью к Нерону? А ведь Тит был один из тех, кому доверял Нерон, кого он послал усмирить взбунтовавшуюся Иудею! 
Пожар вспыхнул глубокой ночью и быстро набрал силу, захватывая один жилой массив за другим. Небеса окрасились в грозно багровый цвет, блики огня играли на водах Тибра. Толпы людей метались в огне. Многие, горя, как факелы, бежали к реке и бросались в струи ее. Клубы дыма заволокли Рим. Несло запахом горелых тел людей и животных.
Пламя гуляет. Огонь до небес.
Рушатся стены и крыши.
Целый поселок лавчонок исчез,
Бога огня люди слышат.

С шумом и треском на виллу напал,
Лижет с урчаньем другую,
С крыши на крышу он в пляске скакал,
Нет, не унять… ни в какую!

Съест до чиста все, что может гореть,
А не сгорит, так – оплавит.
Скольких настигнет внезапная смерть…
Пепел, да кости оставит!
Мне кажется нелепым обвинять Нерона в поджоге Рима, мотивируя тем, что, уничтожая постройки старого типа огнем, Нерон подготавливал площадку для строительства новой, прекрасной планировки, столицы.
Только Нерону не нужен пожар.
Кара постигла столицу!
Сколько, создав недомолвок и свар,
Рим породил небылицы!
 Отрицать сам факт огромного пожара нельзя. В 64 году в Риме возник самый грандиозный пожар, Он уничтожил большую часть города, лишил крова сотни тысяч людей. Причины пожара точно не устанавливаются. По одной версии первыми загорелись бесчисленные лавчонки, которые в большинстве своем принадлежали выходцам с Востока. Так как христиане считались одной из восточных сект, то и ярость римлян, пострадавших от пожара обратилась главным образом против них. Тем более что основоположники христианства, как и сами христиане, были иудеями, которых римляне не слишком жаловали и ценили. Нерон уловил настроение народа, и обрушил против  них чудовищные репрессии. Возможно, такими репрессиями Нерон отводил от себя обвинение в поджоге города. Ненавидя императора, враги его распускали подобные слухи. Таких свирепых преследований не было еще в Риме. Не отсюда ли и отношение христиан к личности самого Нерона? Как говорится на Руси: «Как аукнется, так и откликнется!  А может, фундамент ненависти был заложен теми, кто разрушительную силу естественных и искусственных событий (пожар в Риме и последующий за ним голод) решили переложить на плечи одного императора. Но одному, даже человеку семи пядей во лбу, ноши такой не понести.
Впрочем, разве только один Нерон так жестоко относился к христианам?  Вот, что пишет Тацит, родившийся всего через двадцать лет после казни Христа: «Христа казнил при Тиберии прокуратор Понтий Пилат. Подавленное на время это зловредное суеверие стало снова прорываться наружу и не только в Иудее, откуда пошла эта пагуба, но и в Риме». Как видите, оценка христианам дана самая отрицательная.
А лучше ли обращались с христианами даже во времена «доброго» императора Траяна? Жил в те времена известный аристократ, оставивший о себе память письмами, являющимися не только источниками сведений, но и образцами художественного творчества. Имя его Плиний Младший. Среди множества его писем есть одно, посвященное судебному дознанию относительно афинских христиан. Вел дознание это сам Плиний. Был какой-то анонимный донос, по которому велось следствие. В ходе следствия список обвиняемых сильно разросся. Среди обвиняемых оказались и люди «нежного», как пишет Плиний, возраста и взрослые, и женщины, рабы и свободные, в числе их и такие, кто обладал правами римского гражданства. Разбирательство велось сообразно правовому статусу каждого. Рабов допрашивали под пыткой, считая только таким путем достижения истины. «Безумцев» из тех, что обладали правом римского гражданства, Плиний отправлял для допроса в Рим, а упорствующих местных жителей казнил своею властью. Отрекшихся от христианства – отпускал. «Они утверждали, - пишет Плиний, - что вся их вина или заблуждение состояли в том, что они обычно, по определенным дням собирались на рассвете, воспевали, чередуясь, Христа, как бога… После этого они расходились и, приходили опять для принятия пищи обыкновенной и невинной… Тем более, счел я необходимой под пыткой допросить двух рабынь, назвавшихся прислужницами, что здесь было правдой, и не обнаружил ничего, кроме безмерного уродливого суеверия… Зараза этого суеверия прошла не только по городам, но и по деревням и поместьям, но, кажется, ее можно остановить и помочь делу». Рим в тот период времени был веротерпим, христиане вызывали подозрение властей, прежде всего как тайные общества, неведомо, что замышлявшие. В обстановке брожения, переворотов, противоправительственных заговоров власти подозрительно относились к таким организациям и запрещали их. Вот, каков был ответ на письмо Плиния императора Траяна: «Выискивать христиан незачем; но если поступит донос – наказывать, раскаявшихся – помиловать». Возникает вопрос: а за что наказывать? Ведь в Древнем Риме в правление императоров не преследовали тех, кто верил в финикийских богов и богинь. И строились в Риме храмы богов Древнего Египта. В этих верованиях жестокостям уделялось немало места, А вот религия, зовущая к всетерпению, мирная в основе своей, объявляется зловредной. Все, вплоть до чудовищных казней, направлено на искоренения христианства. А не лучше ли начать борьбу против веры, обезглавив ее, убрав из нее само рождение и существование Иисуса Христа? Пожалуй, так и делали! Но, не удалось вырвать из памяти людской имя создателя христианской церкви, ни массовыми репрессиями, ни казнями жестокими.
В греческой  редакции книги «Иудейские ценности» Иосифа Флавия, родившегося всего через несколько лет после смерти Спасителя, есть такой абзац: «В это время жил Иисус, человек мудрый, если его вообще можно назвать человеком. Он совершал чудесные дела и был учителем людей, жадно воспринимающих истину. Он привлек к себе много иудеев и многих эллинов. Он был Мессией. И когда Пилат по обвинению наших первенствующих лиц приговорил его к распятию, те, кто с самого начала  возлюбили его, остались ему верны. На третий день он явился им снова живой, как о том и о многих других чудесных его деяниях предвосхитили боговдохновенные пророки» Странно, конечно, слышать подобное, прежде пребывавшего в секте фарисеев – ярых оппонентов Иисусу Христа? Можно было бы считать это попыткой подлога… Но, такой же текст  был обнаружен во флорентийской библиотеке св. Лаврентия, на арабском языке.
Для меня, как, возможно, и для тебя, мой читатель, важно, что подтверждение начала христианского учения услышать от того, кто писал об этом раньше, чем появилось первое Евангелие. Но, пора, вернуться к деяниям Нерона.
По второй версии город, еще раз повторюсь, был подожжен по приказу самому Нерона. Согласно ей Нерон стремился пережить небывало острое художественное наслаждение, видя, как гигантский костер охватил миллионный город.
Обе версии, с какой бы стороны их не рассматривать, претворяют Нерона в образ лютого монстра.
Забывают при этом, что Нерон тут же создал временные убежища для погорельцев и наладил их питание, за счет своих средств произвел очистку города от завалов и пожарищ, отстроил портики, дающие возможность людям прятаться от палящих лучей солнца. Казна стала выдавать субсидии тем, кто брался за строительство новых домов с обязательством закончить их в кратчайший срок.
Нерон пытался облегчить положение плебса. Его интересам соответствовали проведенные Нероном реформы в области судопроизводства и взимания налогов. Скажем, судебные расходы, прежде выплачиваемые тяжущимися сторонами, стали оплачиваться теперь из казны, за судебную защиту устанавливалась твердая плата, что давало и бедному возможность судиться с богатым. Налоги стали дифференцированными, завися от материального благосостояния. Это, патрициям, составляющим Римский сенат, не могло нравиться.
Все приводило к большему противостоянию между императором и сенатом.  Не отсюда ли возникновение заговора, составленного офицерами преторианцами, предложившими Пизону возглавить римское общество? О  таком странном заговоре мне еще не приходилось слышать? В составе его, если не считать самих преторианцев, были преимущественно друзья Нерона. Ну, скажем, фигура Луция Кальпурния Пизона. Это был добрый приятель императора, участник его оргий, певец, актер-любитель, виртуоз игры в шашки, а так, вообще – человек родовитый, обходительный, популярный, оказывающий многим судебную и денежную помощь. Думаю, и никак не могу представить его главой заговора, не получается у меня – и все!  Ну, никогда не было у него ни философских, ни государственных идей. Скорее, Пизон - простой прожигатель жизни. Или берем, к примеру, Петрония, тоже входящего в круг друзей Нерона,  ведь это же, добрый, рассудительный, известный Риму писатель, автор Сатирикона. Ну, какой из него заговорщик?.. В отношении участия Лукана в заговоре у меня сомнений нет, такой человек мог стать заговорщиком, но рядовым, а не возглавить его. В его исторической поэме «Фессалия», читаемой, правда,  с трудом, посвященной борьбе между Цезарем и Помпеем, можно уловить политическую направленность, она вся пронизана неприязнью аристократической оппозиции к имперскому режиму. Что изменило его взгляд и отношение к друзьям?  И расправлялся с заговорщиками Нерон как-то странно? Не было допросов, не было мер физического воздействия. Большинство из них сами покончили с собой, получив приказ Нерона,  в  том числе покончил с собой и Петроний, один из светочей римской культуры того времени.
У меня нет никакого желания обелять действия Нерона. Но вот недоверие к Тациту, римскому историку, резко осуждающего Нерона, возникает постоянно. Описывая действия Нерона таким образом, как это делает он, виден не деспот и тиран, а виден человек, которому не доверяют окружающие именно потому, что в нем осталось слишком мало от римлянина. Это римлянин должен быть жестким, жестоким, неудержимым, а всего этого и нет у Нерона.
Тацит сообщает о том, что по приказу Нерона убита его мать Агриппина. С этим можно согласиться, поскольку убийства близких в те времена были, они не являлись редкостью. Но вот Тацит сообщает о любовной связи Нерона с Поппеей Сабиной, женой Сальвия Отона (будущего императора Рима 69 года) и вступает в 62-м году с нею в брак. Вопрос у меня возникает первый: если Нерон деспот, почему он оставляет в живых мужа, забирая у него жену? Чтобы вступит с Попеей в брак, императору нужно было развестись с прежней своей женой Октавией.  А для этого нужен серьезный повод. Тацит сообщает:  «На основе ложных обвинений Нерон принуждает свою жену к разводу. Потом Октавию убивают по его приказу». Зачем ее убивать, возникает у меня вопрос, если он с ней уже разведен, и она становится для него посторонним человеком? Тот же Тацит сообщает, что в 65 году при зловещих и не до конца ясных обстоятельствах Поппея умерла. Опять возникает вопрос: коль обстоятельства неясны, почему все зловещее  навешивать на Нерона? Появляется трагедия «Октавия», авторство ее приписывают Сенеке. Такая трагедия – прямое оскорбление Нерону. Теперь мне становится ясным, почему Нерон отдал приказ своему учителю принять яд!
Но самым потрясающим для моего сознания было знакомство с заключительным периодом правления Нерона. 19 марта 68 года Нерон в Неаполе наблюдал за упражнением атлетов. Ему доложили о том, что в Лугдунуме (ныне французский город Лион) состоялся съезд галльских племен, объявившим Нерона узурпатором и предложившим императорскую власть Юлию Виндексу, наместнику одной из галльских провинций, кстати, галлу по происхождению. Тот это предложение отклонил, но убедил принять его наместника Тарраконской Испании Сервия Гальбу.  Гальба двинул свои легионы. До Нерона доходили слухи о ненадежности его легионов находящихся в африканских и германских провинциях. И здесь Нерон проявляет полную нерешительность. Вместо того чтобы задавить мятеж Гальбы в зародыше, Нерон продолжает жить в Неаполе, проводить время в пирах и утехах. Он непредсказуем. В первых числах марта  он отдает приказ убить Гальбу, но в конце этого месяца, а именно 27 апреля узнает, что его приказ не выполнен. Почему не выполнен? Только после этого он возвращается в Рим, отзывает войска, находившиеся в войне против кавказских племен, и объявляет о  своем намерении удалиться от тяжести власти в Египет, но опять впадает в полное бездействие. Не укладывается все эти действия в схему сильной жестокой личности!
Его бездействие приводит к тому, что в Риме возникает нехватка продовольствия. Люди из городской массы, плебеи, привыкшие жить от его щедрых подачек, не получают их, становятся мрачными, злыми и чего-то ждут? Преторианцы  и их префект Офоний Тигеллин на всю весну куда-то исчезают? Возникает вопрос: кто дал приказ ослабить охрану императора? И, наконец, 10 июня второй префект Нимфидий Сабин уговаривает сенат признать императором Гальбу. Это уже знак дан Нерону, что власть его кончилась! Нерон уезжает из Рима и на следующий день кончает с собой. Говорят, что ему и на этот шаг не хватило духа, и он попросил раба вонзить в  него меч. И опять возникает масса вопросов:
Кто же низверг Нерона? Может для этого поднять на щит Виндекса с его безоружной провинцией? Или героем избавления от Нерона сделать Гальбу с его единственным легионом войск? Нет, виноват Нерон сам, оказавшийся в решительную минуту слабым? Но, если он оказался такой слабой личностью, что не мог защитить самого себя, почему он проклят?
Мне первые периоды правления Нерона понятны, они укладываются в обычные исторические условия. А вот там, где начинаются действия, за которые его проклинают, описаны римскими историками слишком схематично. Создается представление о том, что речь идет о совсем другом человеке, а не о Нероне.
Могли в таких условиях после насильственной смерти Нерона возникать Лже-Нероны? Могли, и они, действительно, возникали. Недаром, писатель Фейхтвангер создал роман с таким названием. Я не хочу писать на эту тему повесть. Замысел у меня состоял в том, чтобы показать, что в тех условиях возникать Лже-Нероны могли, а вот с такой «чужой» и к тому же жуткой биографией, какую сочинили историки для  Нерона, надеяться на успех им было невозможно!

                ОПАСНОЕ    СХОДСТВО,  ИЛИ  «ЖЕЛЕЗНАЯ   МАСКА»   *

Рожденье близнецов опасно,               
Когда занять им предстоит престол,
И справедливость ждать напрасно,
Когда момент венчания пришел
Восток решал задачу быстро –
В мешок соперника, и в воду,
(И крови нет, и руки чисты).
Не нужно труп показывать народу.
В нем мало милости и ласки,
Иное дело – мир Иисуса,
Чтоб не было надежд, искуса,
Соперника в тюрьму, да в маске…
Я, читая в подростковом возрасте продолжение «Трех мушкетеров» Александра Дюма – «Виконт де Бражелон или десять лет спустя», считал буйной фантазией ту часть повествования, в которой шла речь о «железной маске»  Круто закрученный сюжет с попыткой замены царствующего короля Людовика XIV его близнецом Филиппом мне нравился. И я, соответственно моему возрасту, сочувствовал принцу, которому даже не пришла в голову мысль сопротивляться насилию, дав возможность Д’Артаньяну  арестовать, надеть на себя маску, и отправиться  с ним вместе в маске в крепость Сент-Маргерит. Там случайно оказываются Атос и юный Рауль де Бражелон, в руки им попадает серебряное блюдо, которому царственный пленник доверяет свою тайну. И пошло, поехало… Следует сказать, что изложенные события в последующих за «тремя мушкетерами» книгах значительно ближе к реальным историческим событиям, чем их начало. Однако доверия к себе они у меня почему-то не вызывали? И только позднее знакомство с историческими данными этой эпохи истории Франции, дали мне право думать, что мысли Дюма были правильными, хотя и неподкрепленными историческими документами. Несомненно, писатель имеет право на некоторую вольность в обращении с ними. Поэтому не следует произведения Дюма рассматривать, как серьезное историческое изыскание. Ну, скажем, Д’Артаньян, в историческом аспекте, никакого отношения к «железной маске» не имеет. Иное дело, когда идет речь о Никола Фуке, суперинтенданте Франции. В этом эпизоде истории мушкетер лично арестовывал всесильного  министра и сопровождал его в Сент-Маргерит. Мало того, ему несколько лет пришлось исполнять и роль тюремщика, с которой он, кстати, справился великолепно.
И эпизод с серебряным блюдом имел реальное место в истории, но не юный Бражелон нашел это блюдо и принес его Атосу, а блюдо нашел рыбак, видевший, как его выкинули сквозь решетку окна крепости-тюрьмы. Правда, рыбак был человеком честным и, понимая, что ему невозможно стать владельцем такой дорогой вещи, направился в тюремный замок. Там он подвергся суровому допросу. Комендант замка Сен-Мар спросил дрожащего от страха рыбака, показывая на блюдо:
«Ты читал, что написано на нем?»
- Нет, не читал! Я не умею читать! – ответил рыбак.
Стража не посчитала за труд, отправиться в деревню, где проживал рыбак, и опросить его односельчан. Те подтвердили, что задержанный, действительно читать не умеет. После этого рыбака отпустили и оставили в покое.
Такое отношение к заключенному дает возможность представить значимость его. Если ему за столом полагалась серебреная посуда, если к столу поставлялись изысканные блюда, если обращение к нему должно было быть почтительным, все это заставило людей, знакомых с этим эпизодом истории искать претендента на такое отношение. Кого только не предлагали на его место! Одни полагали, что им может быть граф де Вермандуа, незаконный сын короля Людовика XIII, осужденный на вечное заключение за то, что нанес пощечину Луи XIV в бытность того дофином. Другие видели в маске главу фронды, мятежного любимца парижской черни, герцога де Бофора, пропавшего без вести во время осады Кандии в 1669 году, связывая его исчезновение с замыслами кардинала Мазарини. Лицо претендентов постоянно увеличивалось, в том числе и за счет иностранцев. В этой роли побывали и сын Кромвеля, лорда-протектора Англии, и король Англии Карл I Стюарт (предполагалось счастливое избавление его от казни). Я не стану перечислять всех, поскольку иногда люди доходят до абсурда, предлагая каждый своего кандидата. Подумать только - был предложен даже Жан-Батист Поклеен, известный человечеству под именем Мольера!
Я предлагаю читателю одну из версий, которая существует, и имеет немало оснований для своего существования. Итак,  Север Италии, проселочная неширокая дорога, по ней движется небольшая карета, без всяких гербов и знаков. Время действия - 2 мая  1678 года. День, прямо сказать, пренеприятный. С утра идет, не прекращаясь, проливной дождь.  Порывы пронизывающего  ветра подхватывают налету потоки воды и бьют ими, словно хлыстом, по деревьям, сбивая листья вместе с мелкими веточками, хлещут и барабанят по крыше кареты посланника французского в герцогстве Савойском аббата Эстрада. С ним в карете, расположившись на противоположном сиденье, находится граф Эрколе Антонио Маттиоли из герцогства Мантуя, что находится в Северной Италии. Разговор в карете был мирным и касается цели закрепления французской  дипломатии в Италии. Воротами в Италию являлись в то время крепости Пиньероль, Казаль и Мантуя. Они закрывали пути в долину реки По. Герцогу Мантуанскому принадлежал маркизанат Монферрат, столицей которого городом Казаль и хотел завладеть король Франции. Сидящему сейчас в карете аббату Эстрад было поручено ведение закулисных дел не только с герцогом Мантуи Карлом IV, но и его министрами графами Маттиоли и Виалярди, маркизом Кавриани. Во Франции рассчитывали на ненасытную жадность герцога Мантуи, Легкомысленный и беззаботный, герцог большую часть своего времени проводил в развлечениях, находясь в Венеции и проигрывая остатки семейного состояния. Герцог не блистал здоровьем, его он подорвал в многочисленных любовных авантюрах. Герцог делал все, чтобы обогатиться, испытывая постоянную нужду в денежных средствах. Он уже давно, на много лет вперед, взял у ростовщиков займы под государственные налоги. Герцог Карл IV готов был продать все, нашелся бы только покупатель. Вместе с герцогом в Венеции часто бывал и граф Маттиоли. На него и обратил внимание  французский посланник Эстрад. Он выяснил, что Маттиоли, являясь государственным секретарем, имеет огромное влияние на своего государя, Карла IV. После очередного бала, как бы случайно, граф и аббат встретились на городской площади. Оба были в масках, соблюдая осторожность. Более часа они обсуждали условия возможного соглашения, среди пунктов которого наиболее сложным был вопрос о цене крепости Казаль. Сумма была определена, определено примерное время  ведения в крепость французского гарнизона. Маттиоли при более поздних встречах убедил французов в том, что сделка проходит гладко. Маттиоли получил задаток  платы своей «услуги» - 2000 экю. Неплохим был и бриллиант, стоимостью в 400 луидоров, подаренный графу Маттиоли самим Людовиком  XIV  при их личной встрече. Король обещал итальянцу, кроме того,  место пажа его сыну при французском дворе, а брату Маттиоли богатое аббатство. Казалось, события развиваются более, чем успешно. Французы подготовили военные силы для введения их в крепость Казаль. Размещением французских войск должен был руководить полковник Асфельд. Полковник ожидает личной встречи с герцогом Мантуи, а вместо этого его на границе с Мантуей арестовывают по приказу испанского губернатора, как фальшивомонетчика, и препровождают в тюрьму. Оказалось, что о соглашении Франции, которое обещал Маттиоли, узнали при дворах Турина, Мадрида, Венеции. А ведь соглашение должно было быть секретным. Зачем же Маттиоли раскрыл свои карты? Только денежные соображения могли объяснить этот поступок. Неудивительно, что вскоре и в Вене знали об этом соглашении. Разоблачения были небезвозмездными, одни только испанцы заплатили графу Маттиоли за сверхсекретные сведения четыре тысячи пистолей.
Так что, реализовать соглашение между герцогом Мантуи и аббатом Эстрад французам не удавалось. Документы, подписанные Карлом IV, были объявлены им подложными. Герцог Мантуанский стал говорить о своем министре, как об авантюристе, А когда ему напомнили  о его личной беседе с французским посланником, герцог отвечал, что он не забыл о самой беседе, но он отрицал о существовании соглашения по передаче французам крепости Казаль. Не стану останавливать внимания читателя на деталях этой истории, но она имела свое продолжение.  Возмущение поведением графа Маттиоли во Франции было невероятным по накалу, поскольку «предательство» итальянского графа происходило на королевском уровне. Похитить и примерно наказать вероломного мантуанского графа предложили герцогиня Савойская и аббат Эстрад. Людовик XIV, подумав немного, дал согласие на арест авантюриста и «мошенника», но потребовал, чтобы это было сделано тайно, без огласки и «держать его в заточении так, чтобы никто об этом не знал».
Маттиоли вел себя крайне легкомысленно, не предполагая, что тучи над головой его не сгущаются, а уже сгустились. Поэтому он, не опасаясь, принял предложение французского посла сделать небольшую прогулку и обговорить возможность и условия личной встречи французского короля и герцога мантуанского. Граф Маттиоли полагал, что о его закулисных делах с Мадридом французам ничего не известно. Во всяком случае, лицо аббата было спокойно и приветливо. Ни единой нотки неудовольствия или упрека не сорвалось с уст его. Успокаивало и то обстоятельство, что аббат Эстрад был один, без вооруженного отряда сопровождающих лиц. Кроме того, встреча должна была происходить на территории мантуанского герцогства, где все было подчинено ему, Маттиоли. Граф отлично владел шпагой, так что и сам мог за себя постоять. Начало разговора тоже успокаивало. Речь шла о поездке Карла IV в Венецию, на карнавал. Маттиоли сел на своего конька, весело и подробно передавая все сплетни, которые ему удалось собрать в Венеции. В поездке туда, Его Высочество герцога Мантуанского, как всегда, сопровождал Маттиоли. Эстрад делал вид, что его интересуют придворные сплетни и любовные влечения герцога, хотя на языке вертелся вопрос, который так и хотелось напрямую задать болтливому итальянцу: «Откуда дожу Венеции известно о переговорах между Францией и Мантуей? Но вот, кажется, приличная дорога кончилась, следовало прекратить разговоры, чтобы случайно при раскачивании кареты, не прикусить язык.  Карета временами сползала по грязи в сторону, временами погружалась глубоко в разбухшую от дождя землю, и требовались немалые усилия лошадей, чтобы колеса выкатились на твердую почву. По крыше кареты крупными каплями забарабанил дождь. Порывы ветра подхватывали отдельные капли и заносили их вглубь кареты. Подъехали к берегу реки. Обычно узкая, легко преодолимая, сейчас она широко разлилась. Мутный грязный поток пенился, увлекая за собой ветки деревьев и небольшие деревца целиком с корнями,  подмытые и увлеченные потоком воды. Единственный мост, который соединял оба берега реки, оказался разрушенным. Чуть в стороне были видны строения небольшого постоялого двора. Эстрад предложил оставить карету. Пошли пешком, продолжая разговор.
 Идти по дороге было невозможно, ноги расползались в глинистой, ставшей скользкой почве. Решили идти по мокрой траве. По-счастью, идти было недалеко. Дверь  в помещение небольшой гостиницы была открытой. Их встретил приветливый француз-хозяин, низко кланяясь. Путники скинули намокшие плащи. Эстрад осведомился о том, могут ли они рассчитывать на хорошее вино и мясо. Хозяин ответил, что и то, и другое у него имеется. Кроме того, он, притворно сетуя,  сказал путникам, что переправа через речку ранее чем через день после того, как прекратятся дожди, невозможна, и предложил проезжим на этот срок небольшие комнаты. Когда через полчаса итальянец постучал в дверь комнаты французского посланника, чтобы предложить ему совместную трапезу, того в комнате не оказалось. Итальянец недоумевал, куда тот мог исчезнуть? Он и предполагать не мог, что аббат просто не хотел бросить тень на свое высокое положение, участвуя в последующих насильственных действиях над своим спутником, им же самим и подготовленных. Граф Маттиоли только успел войти в свою комнату, когда, рванув входную дверь,  ворвались французские драгуны. Они схватили итальянца, связали, заткнули рот кляпом. Один из всадников перекинул тело графа через луку седла, вскочил на лошадь и легкой рысью направил ее в расположенную неподалеку крепость Пиньероль.
Когда вероломного итальянца доставили в крепость, ценных бумаг, на которые рассчитывали французы, производя арест, при нем не оказалось.
Искали инструкцию, подписанную военным министром Франции Лувуа, письмо короля Франции к герцогу Мантуи, ратификационные грамоты, - но всего этого не было. Маттиоли упорно не называл места, где находились документы. Прибегли к пыткам, стали угрожать смертью, только тогда итальянец написал письмо своему отцу, в Падую, и тот отдал секретные бумаги. Но ратификационных грамот среди них не оказалось…
Слухи об аресте Маттиоли быстро распространились. Забеспокоились и венецианцы, и испанцы. Потом поползли слухи о его гибели. Жена графа Маттиоли, считая, что мужа нет в живых, постриглась в монахини.  А Маттиоли в это время находился живым и невредимым в Пиньероле, правда, теперь его уже звали Летаном. Имя Маттиоли исчезло навсегда. Граф провел в этой крепости четырнадцать лет, в полной изоляции от внешнего мира. Глубокие рвы отделяли крепость от города. Двойная линия толстых стен, четыре башни, и везде – охрана. Мрачная, зловещая, безмолвная тюрьма с тяжелыми решетками на окнах. Здесь провел, начиная с 1664 года, остаток жизни прежний всесильный министр финансов Франции Никола Фуке. Но Фуке повезло - его тюремщиком был деликатный мушкетер Д’Артаньян, чего не скажешь о Маттиоли. Тюремщиком итальянского графа стал беспощадно-суровый  комендант, тоже бывший мушкетер, Бенинь Доверню Сен-Мар. Этот человек не верил никому и ничему. Скрытный, молчаливый, исполнительный, преданный королю до фанатизма, Сен-Мар всегда опасался заговора заключенных и, не дай Бог, бегства хоть одного из них. Тюремщик жил всегда в тревоге и в неусыпных подозрениях. Все остальное повествование о Сен-Маре и его заключенном совпадает  с описанием, касающемся «Железной маски», сделанном Александром Дюма в книге  «Виконт де Бражелон»
Только остаются сомнения, в том числе и у меня – был ли это все-таки Маттиоли? Скорее всего, это была личность значимостью неизмеримее обычного крайне незначительного итальянского княжества, пусть и значимого в геополитической игре.
Все познаваемо в сравнении. И ко всему человек привыкает. Одним из самых тяжелых испытаний, выпадающих на долю человека, является одиночество. При этом суть не важно, чем оно вызвано. Но, был ли по-настоящему одинок тот, который вошел в историю под названием «Железная маска»? Напротив, ему редко предоставлялась возможность побыть самому, наедине с собой! В помещении, в котором он находился, постоянно дежурили вооруженные люди, сменяя друг друга. Это обстоятельство не давало возможности узнику хоть на какое-то время освободиться от маски, ставшей настоящим лицом его. В помещении, которое он занимал, никогда не было зеркала. Он был лишен возможности видеть, каким образом время отражается на нем. Постоянное отсутствие прямого солнечного света, сделало кожу его невероятно белой и тонкой. Не было свойственной ей специфической жизненной окраски. Не оставляли его своим присутствием дежурившие и в ночное время. Странным было его пребывание в крепости. Находясь постоянно в присутствии людей, он одновременно в полной мере ощущал свое одиночество. Люди, караулившие его, молчали. Ни единого слова не услышал он от них за множество лет. Узник привык к этому, и никогда не обращался к ним с вопросами, не сделали и они единой попытки заговорить с ним. Какими инструкциями руководствовались стражники, «Маска» не знал. Возможно, что им было дано указание применить против него оружие, при попытке освободиться от маски, или хотя бы сдвинуть ее в сторону? Если это было не так, то не возникало никакого иного объяснения тому, что они никогда не были безоружными. Мало того, он понимал, чтобы обнажить шпагу каждому из них требовались мгновения. Судя по выучке, стража прошла отличную подготовку, служа мушкетерами в королевской роте. Это означало и то обстоятельство, что все окружающие его лица были дворянами. Впрочем, узник никогда не сделал попытки освободиться от маски хотя бы потому, что он дал слово дворянина не делать этого. Возникало ли у «Маски» желание покончить с собой? Вполне возможно, но оно едва ли было осуществимо. Посуда, которой он пользовался, была из серебра, нож и вилка изготовлены из чистого золота и были настолько тонкими, что легко гнулись. Не следовало забывать, что покончить счеты с жизнью едва ли бы позволила и стража. И еще одно, христианин понимал, что самоубийство является тем путем, который после смерти на времена вечные погрузит душу в печаль великую, в муку вечную. А о том, что узник был христианином свидетельствовало то, что он никогда не забывал в молитвах обращаться к Богу, а книги, которые он читал, все, до единой, были религиозного содержания.
Время идет. Сен-Мара переводят из Пиньероля на Сент-Маргерит губернатором, за ним следует и человек в маске.
Чем руководствовался Версаль, издавая такой приказ? Неужели возможностью организации побега из крепости?  Но, организовать побег изнутри, находясь в условиях строгой и непрерывной изоляции, да еще при такой безупречной охране, было абсолютно не реально! Возможно, появилось такое желание у лиц, знающих «Маску», находящихся по ту сторону крепости?  Возможно, страдалец дал о себе знать каким-то образом? А это означало бы раскрытие местонахождения узника и необходимость смены его. Кто теперь скажет?
Факт изменения местопребывания «Железной маски» произошел. Об этом  знал крайне узкий круг государственных лиц. Что касается тех, кто охранял узника, то в их судьбе никаких перемен не произошло. Право отбора принадлежало новому губернатору острова и крепости Сент-Маргерит – Сен-Мару. И опять лица, охраняющие узника, не должны были знать, кого они охраняют, и не имели права менять свое местопребывания. Только Сен-Мар знал о том, кого он охранял, притом только в объеме определяемой инструкцией. Иными словами, знакомство с биографическими данными узника и у него было ограниченным. Все это и сделало в будущем полное сохранение тайны этой, по-видимому неординарной личности. Впрочем, выбирая для узника тюремщика, Людовик XIV хорошо знал того, кому он это доверил. Жаловаться на отношение к себе коменданта крепости и стражи узнику не приходилось. Оно было ровным и почтительным. Никто из тюремщиков не имел права находиться в присутствии «Маски» с головным убором на голове. Никто не имел права сидеть в его присутствии во время принятия им пищи. Стража молча, в должном почтении, производила сервировку стола и смену подаваемых  на стол блюд.  Также молча из графина наливалось вино в серебряный кубок узника. Пища готовилась из свежайших продуктов и по сервировке не намного уступала королевской. Узник не был ограничен в возможностях перемещения по помещению, занимаемого им. Наружных прогулок, в том числе и во дворе крепости он был лишен. Страдал ли заключенный? Об этом можно было судить  по тем моментам, когда он приближался к решетке окна и, прижавшись лицом к металлическим прутьям, издавал глубокие вздохи. Находясь в Пиньероле, узник мог видеть из окна тюремного замка далекие зубцы горных вершин и недоступную осязанию зелень лесных массивов. Ветер доносил запахи трав. Ухо улавливало неясные шорохи ночного неба, шум дождя, далекий шум падающей с уступа воды, да грохот небесных жерновов во время грозы. Теперь, в Сент-Маргерит, из окна можно было видеть вздыхающую зелено-синюю толщу воды в тихую погоду, да двигающиеся пенящиеся водные валы во время шторма. И еще можно было видеть узкую  полоску желтого прибрежного песка. Море и берег в течение многих лет казались безжизненными. Воды вблизи крепости все суда обязаны были обходить стороной, а островитянам ходить вблизи крепостных стен не разрешалось.
Если в Пиньероле еще нельзя было исключить попытку освобождения узника, то здесь, на острове, она в ста процентах случаев была обречена на провал.
Да, сравнение условий пребывания складывалось не в пользу Сент-Маргерет. Но узник настолько свыкся  с условиями заключения, что почти ничего не замечал. Только однажды он осмелился нацарапать несколько слов о себе на наружной поверхности серебряного блюда и выбросить его через решетку окна наружу. Попытка оказалась  бесплодной. Блюдо попало в руки безграмотного рыбака. А узника предупредили о том, что при повторении попытки связаться с наружным миром, ему подберут такое помещение, через окна которого он может видеть лишь серые обомшелые стены самой крепости.
Узник и не догадывался, как впрочем, и сам Сен-Мар, что следующим местом заключения для «Маски» станет самая суровая и страшная тюрьма Франции, именуемая Бастилией.
После длительного пребывания на Сан-Маргерет, Сен-Мар достигает вершины своего служения, он получает назначение возглавить тюрьму № 1 Франции - Бастилию в Париже. Пост очень престижный и хорошо оплачиваемый. Жалованье в 15 тысяч ливров, плюс 2,5 тысячи поступлений от лавочников, торговавших по соседству с тюрьмой. Итак, перед Сен-Маром 18 сентября 1698 года широко распахиваются ворота Бастилии. Тюремная карета ввозит вместе с новым комендантом и его подшефного узника. Тот тяжело болен,  его выносят на носилках. Заключенного сопровождают вооруженные охранники, проехавшие для этого путь более тысячи километров. То, что заключенный был в черной маске, у парижских тюремщиков вызвало удивление и любопытство. Об этом заключенном писала своей подруге жена брата
             короля Филиппа Орлеанского: «Один человек долгие годы провел в Бастилии  и там же умер в маске. Рядом с ним находились два мушкетера, готовые его убить, если бы он снял маску. Он ел и спал в маске. Несомненно, это было нужно. К тому же с ним очень хорошо обращались, его хорошо обеспечивали, и он получал все, что желал. Он и причащался в маске; был он очень набожным и постоянно читал. Так никогда и не узнали, кто это был». «Маска» из «апартаментов» Бастилии уже никуда не переезжал.
Железною была ли маска?
Из атласа ли, бархата и шелка?
Была, естественно, - не сказка,
Родив немало кривотолков.

Явись она в Венеции, Турине,
Никто б о ней не говорил,
Под ней того скрывали имя,
Кто обвиняем в деле был.

            Коль подозрения отпали,
            Снималась маска – светел лик,
            Родные с радостью встречали.
            А осужден, бесследно сник.

            Та маска временной была,
            Защитою служила чести…
            Из Франции пришла молва,
            Ну, значит маска – не на месте!
      
            Кто был под нею – вот вопрос?
            Преступник? Жертва произвола?
            В могилу тайну ту унес!
           Одно, бесспорно – враг престола.
Условия пребывания в Бастилии были более тяжкими. Здоровье уходило, человек под маской таял. Через пять лет пребывания в тюрьме-крепости, он умер. Ранним мартовским утром из ворот крепости выехала телега, на ней стоял черный гроб. Сопровождали телегу два стражника, монах. На кладбище ждали могильщики. Короткая заупокойная молитва, и над тем, кто так долго жил, отрезанный от мира, насыпан был холмик земли. И никаких следов в тюремных документах. И только в записях тюремного надзирателя появляется короткая запись об убывшем: «Маршиали» 
И все,  о «Маске» забыли.
Но нашелся тот, кто первым заговорил о «железной маске». Оказывается, это сделал Вольтер. В 1760 году в своем «Siecle  de Louis XIV» (Век Людовика XIV) он сообщил, буквально, несколько слов. Но эти несколько слов произвели большое впечатление. Его сообщение напоминало то действие, которое произвело в мире  несколько фраз Платона об Атлантиде, занимающей умы множества людей в нашем мире. Вольтеровские слова о железной маске породило желание многих отгадать, кто же мог скрываться под этой маской? Перечень лиц, лица которых могли быть насильственно скрытых маской, был прерван самим Вольтером. Он выдвинул предположение, что под «железной маской» невольника находился старший брат Людовика XIV, ставшего жертвой честолюбия и политики жестокосердной. Беда заключалась в том, что доказательства этой версии у Вольтера были слишком слабыми. Взятие революционными массами королевской тюрьмы Бастилии, в которой содержали узника в железной маске  и обнародование ее архивов ничего по истории «железной маски» не добавили.
Среди многих, кого интересовала судьба Железной маски, был и наш поэт А.С. Пушкин. Вот что он писал: «Несколько времени после смерти кардинала Мазарини случилось происшествие беспримерное, и, что  еще удивительное, неизвестное ни одному историку: Некто, высокого росту, молодых лет, благородной и прекрасной наружности, с величайшею тайною послан был в заточение на остров св. Маргариты. Дорогою невольник носил маску, коей нижняя часть была на пружинах, так что он мог есть, не снимая ее с лица. Приказано было, в случае, если б он открылся, его убить…»
И, возвращаясь к Александру Дюма, я не удивляюсь тому, что тот использовал эпизод с «железной маской» в своем произведении. Напомню о том, что знаменитый романист любил повторять, что история для него – лишь гвоздь, на который он вешает свою картину.
Но, возможно, и Вольтер, и Дюма были недалеки от своих подозрений. С простым человеком в те времена не церемонились. И если топор снес голову такому человеку, как герцог Монморанси, первому  вельможе Франции, о котором говорили тогда – знатен, как Монморанси, следует задуматься, не близкая ли по крови к царствующему монарху приходилась голова, носившая маску до конца дней своих, если Луи XIV не решился отсечь саму голову? Боялся ли при этом Бога король? И, чего, не разрешая узнику снимать маску, опасался  монарх?..
Забвение не коснулось «Железной Маски». Запущены даже компьютеры для решения вопроса, кто же эту маску носил? Но, несмотря на век электроники, в котором мы живем, несмотря на огромные возможности, мы и сегодня стоим не намного ближе к решению этой задачи, как это было и во времена Вольтера и Дюма, задачи  всего-то с одним неизвестным.

ТЕНЬ   СЫНА  ИВАНА ГРОЗНОГО,  ИЛИ  ПЕРВЫЙ  НА  РУСИ  САМОЗВАНЕЦ.
Что люди глупые творят,
Когда приходит смута?..
Пройдет беда, и говорят:
«Виновны, бес попутал!»
Была Россия Ивана Грозного единою державой, жесткой рукою царя управляемой. Жестокость стала главной чертой государя, за то и Грозным прозвали. Все в «руце» божьей, бог видит и взвешивает деяния каждого. Двух злых подряд народу не выдержать! Однако, стань на место Грозного царевич Иван, такого же склада характера, как и отец его, не случилось бы того, что потом назвали мягким словом – «смутное время».  Уродился сынок  и внешностью, и характером неукротимым, на отца похожим. Пытался неоднократно отец учить сына, силу физическую применяя, да все безуспешно. Но, вот 9 ноября  1582 года в разговоре с непокорным сыном вспылил Иван Васильевич и ударил его посохом своим, да так неудачно, в висок попал. Десять дней царевич помаялся  и скончался. Я полагаю, что царь был в отчаянии. Знал ведь, что второй сын Федор Иоаннович, от Анастасии Захарьиной-Юрьевой рожденный, был умом слабый. Понимал государь – второй сын не замена ему. Взгляд такой на реакцию Ивана Грозного, вызванную тяжким ранением сына, не только у меня. Он естественен для любого человека. Обычный и человеческий облик отца, а не Государя, гордо стоящего в одежде, золотом сверкающей, в шапке Мономаха и с посохом в руках, можно видеть на картине художника  И.Е. Репина «Царь Иван и его сын». На лице раненого царевича нет выражения приближающейся гибели, оно не искажено муками страдания, зато так выразительно лицо Ивана Грозного, прижимающего к груди своей голову сына. Перед нами не царь, а отец, обезумевший от душевной муки совершенной им непоправимой беды!
Но царь в человеческом собрании должен был оставаться тем, кем он себя представлял ежедневно: носителем божьей воли, ответственным только перед богом за свои деяния. Да и ответственность своя представлялась Грозному всегда малой, незначительной. Отвалил от щедрот своих толику монастырю, пусть монахи молятся, грехи царские перед Богом малыми делают
Такой властитель богом дан –
Царь вспыльчивый, жестокий.
Простому люду, господам
И девам светлооким -

Не попадаться на глаза,
Покорствовать, не спорить,-
Обманчива царя слеза
И  тяжек в разговоре.

Невинных сколько загубил,-
Земля под ним стонала, -
Он сына посохом убил –
Такого Русь  не знала.

Рвал волосы на голове?
Об стены  тяжко бился?
Иль ночи долгие, во мгле,
Он  плакал и молился?

Душа царя всегда темна,
Не видно светлых пятен.
Жестокость только и видна,
Гнев царский –  необъятен.

На утро снова взор суров,
Жестокий, как всегда –
Десятки рубятся голов,
Опять пришла беда!
Оставалась надежда у Ивана Васильевича Грозного еще и на то,  что Мария Нагая, на сносях находящаяся, родит ему сына. Царь истово молился богу о ниспослании ему благодати. Прошло всего десять дней после смерти царевича Ивана, как крик новорожденного возгласил о появлении на свет царевича  Дмитрия. Но не суждено было юному царевичу вырасти, да на престол взойти. В девятилетнем возрасте, при невыясненных обстоятельствах царевич умер насильственной смертью, в граде Угличе, где в пору ту с матерью Марией Нагой находился. Говорили и тогда еще, что погибло царское дитя от рук убийцы, Борисом Годуновым подосланным.
Как и нынче делается, была создана следственная комиссия для выяснения причин случившейся беды. Боярин Шуйский, дьяки и подьячие людей порасспрашивали детишек, с царевичем игравших, поговорили и со взрослыми, бумаги нужные составили. Вывод был сделан такой: погиб царевич Дмитрий случайно, играя ножом « в штычки». Игра заключалась в том, что, собравшись в круг, дети бросают нож в землю таким образом, чтобы он лезвием в землю вошел, а рукоятка торчала вертикально вверх. Во время игры той с царевичем случай «падучей болезни» приключился (так в прошлом эпилепсию называли), он упал, и лезвие ножа вошло в шею царевича.
Естественно, такой вывод был очень и очень «проблемный». Но чего не сделаешь ради деревеньки и городка, пожалованного. Мог ли сомневаться в выводах комиссии царь-государь, умом слабенький, любимой игрой которого была ловля мух? Поймав одну из них, окаянную, держал государь муху легонько в кулаке, не сжимая накрепко пальцев, прикладывал к уху и долго-долго слушал жужжание. Муха вырваться старалась, а царь с блаженным выражением лица слушал, как она бьется в его царственной руке. 
Возможно, исчезновение на престоле московском династии Александра Невского стало результатом безбожных действий его потомков? Род по смерти Федора слабоумного, детей своих не создавшего, прекратился.
Воцарение Бориса Годунова по смерти законного царя Федора Иоанновича, бездетного, под влиянием брата жены находящегося, все сделало нужное для смуты рождения. Борис Годунов был по понятиям того времени неподходящей фигурой для царского трона. Он происходил из татарского рода, лет двести до того принявшего христианство. Да и знатностью рода не обладал, потому что начал службу у  царя Ивана Васильевича Грозного окольничим, а это звание уступает боярскому. После уж царь боярство Годунову дал. Только не сразу это произошло. Не просто все доставалось. На Руси бояре спесивы были, ревнивы к роду, происхождению. Родовитыми считались ведущие род свой от Рюрика, менее родовиты, но высоко ценившиеся – Гедиминовичи были, ведущие род свой от великого литовского князя Гедиминаса. Бывало, при выборе места за царским столом вспыхнет спор меж боярами за место почетное, вцепятся друг другу в бороды, хоть водой разливай. Дело и до суда доходило. Провинившегося спорщика головой выдавали по суду выигравшему. Покорно валился в ноги проигравший, слезно просил помиловать, ибо выигравший в праве и казнить его мог.
Верой-правдой служил царю Ивану Годунов. В опричники записался. На дочери главного опричника Малюты Скуратова, по зверству никому не уступавшему, женился. Лебезил перед тестем, боялся. А как не бояться, если только в одном Новгороде опричниками из 30 тысяч народу половину было погублено? Иван Грозный был суеверным человеком. Зимой 1584 года  приказал царь доставить немедленно с севера множество кудесников и колдуний. 60 из них были доставлены в Москву и размещены под стражей. Ежедневно им приносили пищу, и  ежедневно их навещал царский любимец Богдан Бельский, кому царь доверял узнавать и доносить ему их ворожбу и предсказания. Чародейки заявили, что самые сильные созвездия и могущественные планеты небес против царя, они предрекают его кончину  в определенный день. Грозный впал в ярость и закричал, что если он переживет указанный срок, все предсказательницы будут сожжены. В указанный колдуньями день 18 марта 1584 года начинался с серенького ничем не примечательного утра. Поземка переметала мелкий колючий снег, за ночь подсыпанный, с места на место, словно, не зная, что с ним делать. Тоскливо было и на душе у государя царя Московского Ивана Васильевича Грозного. Начинался день, волховицами названный днем смерти его. Не верил в предсказание царь Иван. Ничего не вещало о кончине его безвременной, ни боли в теле, ни боли в голове. «Врут колдуньи, подумал он безо всякой злобы, - к вечеру велю сжечь их!» Мысль эта, как ни странно, дух его взбодрила. А тут и солнышко нежданно-негаданно появилось, цветами радуги в витражах окон заиграло. Отпив полковшика квасу терпкого, медвяного, да, лоб перекрестив, царь еще раз пригрозил чародейкам казнью, затем отправился в баню, весело, под пение песельников вымылся, после чего приготовился сыграть партию в шахматы с приближенным дворянином Биркиным, но неожиданно ослабел и повалился. В хоромах произошло замешательство. Придворные побежали в аптеку за водкой и розовой водой. При царе остались Богдан Бельский и Борис Годунов. Предсказание чародеек  сбылось. Но была ли смерть грозного самодержца обусловлена разрушительным воздействием созвездий и планет? Не помогли ли ему уйти из жизни доброхоты приближенные, а более всего приблизил царь Иван Годунова и Бельского к себе. Поговаривали тогда на Москве, что оба боярина к смерти благодетеля своего руки приложили. Они же, оба, стоя на кремлевском крыльце, народу о смерти государя возвестили. Были ли у Годунова основания к тому, чтобы царя Ивана Васильевича извести? Были. Царь уж больно охочим был до женского полу. Хотел царь на Марии Гастингс, родственнице королевы английской Елизаветы жениться и развести сына Федора с бездетной Ириной Годуновой, сестрой Борису Федоровичу являющейся. Случись так, исчезло б влияние Бориса Годунова на наследника царского престола. Догадки, конечно, это, но не безосновательны они. Смерть царя Ивана сделала Годунова самой значимой фигурой в царстве московском. Не способен новый царь Федор Иванович страной управлять, в умном советнике нуждался. В семейной жизни жену слушался. 14 лет царь Федор сидел на престоле, а за него, по крайней мере, тринадцать лет Годунов правил. И смерть царевича Дмитрия в Угличе пришлась на годы царствования Федора, и вывод комиссии, гибель царевича расследовавшей, был таков: погиб царевич от  ранения ножом случайного во время игры с ребятишками. Спорный был вывод, сделанный под давлением Шуйского, да без спора принятый. 15 мая 1591 года смерть та произошла. Кто виноват в смерти царевича?  Вестимо, мамка – не доглядела за дитятей!
А 6 января, перед Рождеством Христовым, умер и царь Федор. А в феврале Земский собор избрал царя Бориса Федоровича царем русским.
Царство начиналось успешно. Развернулось небывалое строительство городов, крепостей, церквей. Мир между Россией и Швецией был установлен. Царь стал приглашать иноземцев на службу. Хотел выписать из Германии, Франции, Англии и Испании людей ученых, чтобы в Москве высшую школу учредить, да не вышло – церковь православная воспротивилась, а против церкви – не пойдешь!
А потом не заладилось что-то, знамениями страшными беда на Русь пришла. Год 1601 отмечен был дождями небывалыми, бесконечными. Земля от дождей вспучилась, убирать зерно не давала. А тут и ранние морозы нагрянули, весь труд человеческий на полях погубили. Год следующий засуху принес. Неурожай – повторился.  Голод по стране покатился. Хлеб во сто раз дороже стал по цене, с прошлой сравнивая. Запрещал царь Борис цены на хлеб поднимать, даже преследовались царем те, кто цены взвинчивал. Да, на Руси запреты не действуют. Не зная, как бедным помочь, не жалея средств, широко стал деньги раздавать. И это не помогло – хлеб дорожал, а деньги обесценивались. Что делать? Царь приказал амбары царские, хлебные, для бедноты открыть. Но не хватало хлеба на всех, к тому же, узнав, что в Москве хлеб без денег дают, потянулся люд голодный со всей России. По Москве одной тогда 127 тысяч людей от голода умерло. Хоронить  всех не успевали. Появились случаи людоедства. В православной стране иначе думать не могли, как голод за кару божью принять. А это, значит, что царство Борисово не благословлено Богом, беззаконием, неправдой  добыто оно. Бунты и волнения пошли. Пока удавалось царю подавлять их…Тут и вспомнили о смерти царевича Дмитрия. Царь Борис – умный был, понимал нависшую над ним угрозу. Стал фискалов в народ пускать, пусть слушают и доносят. Перехвачено было письмо одного иноземца из Нарвы. Писал тот в нем, что у казаков находится чудом спасшийся царевич Дмитрий, и Московскую землю скоро постигнут большие несчастья. Розыск показал, что самозванец тот был из рода Галицких дворян, иночество принявший и бежавший в Польшу, Григорий Отрепьев. Появляется в Польше «царевич Дмитрий» в 1601 году. Первая реакция на его появление была сдержанной. Хорошо в Польше знали о плохом положении дел в Москве. Но не спешили с «участием» своим. Москву нахрапом не возьмешь, хоть и оскудела она! Народ не созрел, чтобы поворот в судьбе своей сделать! Обласкан королем самозванец не был, но и не отвергнут. Пригодиться может?.. Пока пребывал при дворе у польского магната Самборского воеводы Юрия Мнишка. Там и произошло знакомство его с Мариной, которая станет его женой, а затем и женой Лжедмитрия Второго. Правда, на ту пору ей исполнилось только тринадцать лет, но она обещала превратиться в красавицу.
Сведения о самозванце дошли и до папы римского. Наверное, папа римский хорошо знал, кем является  Лжедмитрий, поэтому на полученном им сообщении  наложил ироническую резолюцию  о «законном русском царе».  Но стоило Лжедмитрию пообещать в случае занятия им русского престола обратить Россию в католичество, как папа  изменил свое отношение и дал свое благословение всем, желающим  принять участие в походе  Лжедмитрия. И потянулись все, начиная от московских политических эмигрантов, стремящихся вернуться на родину, и люд всякий, охочий до легкой наживы, видевший в походе Лжедмитрия повод хороший для этого. Здесь были малороссийские казаки, польские авантюристы, голытьба северская, казаки донские. Но численность войск самозванца была малой, несравнимой с возможностями московского правительства. И все же, в храбрости Григорию Отрепьеву не откажешь. Он 16 октября 1604 года с силами малыми он перешел Днепр, который был тогда границей между Польшей и Московией. Ожидаемого сопротивления Григорий Отрепьев не встретил. Крепости в Северской земле стали сдаваться без боя. Сказывалось то, что царь Борис был ненавидим многими боярами. Да и смерды, крестьяне то есть, тоже царем опечалены были, поскольку лишил он их права в Юрьев день, после завершения сельских работ, переходить от одного помещика к другому, закрепивши за землею их. Если хотел какой-нибудь воевода организовать оборону, исполняя долг свой перед государем, то стрельцы кричали ему: «Ты что, сукин сын, делаешь? Ты против сына нашего царя, против государя, против Дмитрия Ивановича выступаешь?» Воевод таких вязали и в стан самозванцу доставляли. Лжедмитрий играл роль доброго царя, прощал ослушников, а те сами крест целовали, принося ему присягу верности. Продвигался самозванец к Москве, еще не встречая регулярных войск. Но первая же встреча с такими силами, да еще превосходящими по численности, закончилась полным разгромом. Лжедмитрий укрылся в Путивле. Не велик Путивль, но – крепость все же! Отсидеться здесь можно, пока поляки на подмогу придут. Выручило самозванца восстание севрюков,  - так называли жителей Северской земли. Восставшие заняли крепость Кромы и заявили, что будут продолжать войну за законного царя Дмитрия. Возглавлял их человек по имени Карела, хорошо организовавший оборону, потому и царским воеводам взять  Кромы не удалось. А между тем, на помощь «Дмитрию» подошли польские войска. Следует сказать, что поляки, выдержав первый бой, и поняв, что пахнет жареным, оставили претендента на русский престол. Одно дело «приятности» получать, и совсем иное, голову сдуру в петлю совать, под нож русский!
А брожение на Руси продолжалось, к самозванцу шли и шли русские люди, силы его постепенно росли. Посылаемые против него войска, не вступая в бой, переходили на его сторону, - все свидетельствовало о том, что начали расти общенародные симпатии к Самозванцу. Сказывалось и то, что Русь по этническому характеру была разнородна: севрюки – древние  обитатели Северской  земли, противопоставляли себя великороссам, обитателям центральных русских земель;  обитатели Нижнего Дона, говорившие по-русски, тоже противопоставляли себя им. Рязанцы, скажем, считали своими врагами и степных татар, и мордву, и казанцев, и московитов. Новгородцы и псковитяне всегда стремились выйти из повиновения Москвы.
Государь Российский Борис Федорович с границы западной вести недобрые получает, но надежд на добрый исход не теряет. Главное – зима затянувшаяся с холодами лютыми закончилась. Хлеб в рост пошел. Даст Бог, и дожди пойдут. А там и амбары золотистой рожью наполнятся.
Да, весна пришла. Казалось, еще вчера стоял на дворе март – стоял нерушимо, твердо, надежно, поигрывая, от полноты сил, сохранившихся, белыми хвостами метелей. Весна только в намеке была, голубыми небесами и частой капелью проявляясь. Зеленого пришествия  ее не было. Голые, серые деревья стояли, птицы гнезд не вили, девицы красные кос своих не заплетали
А теперь весна пришла, утвердилась, вошла в кровь и плоть земли. Теперь ничему от весны не спрятаться, не укрыться. Чего еще не было вчера, сегодня появилось, заявляло о себе властно, напористо, знак давая всем, назад, к зиме, пути не будет.
Да, дела государственные, царские с приходом весны тоже на лад пойдут. Но человек предполагает, а Господь Бог располагает…
13 апреля 1605 года Борис Годунов, казавшийся веселым и здоровым, много и с аппетитом ел. Потом поднялся на вышку, с которой нередко обозревал Москву. Вскоре сошел с нее, сказав, что чувствует дурноту. Позвали лекаря, но царю стало еще хуже, из ушей и носа пошла кровь. Он лишился чувств и вскоре умер. Похоронили его в Кремлевском Архангельском соборе. Царем стал сын Бориса – Федор, юноша образованный и чрезвычайно умный. Его воцарение не было поддержано народом. Вскоре в Москве произошел мятеж, спровоцированный Лжедмитрием.
От лютости своей безумным стал народ,
За что царя, безвинного, убили?
За то, что до него случился недород?
Так то прошло, и тяжкой стало былью.

А может ненависть что стали небогаты?
Что в отпрыске царя Бориса Годунова
Часть крови есть опричника – Скураты?
Так молод царь, но разум есть  основа.

Разумен  юноша, так статен и пригож, -
Священники его учили,-  много знает
И ликом на Марию, мать, похож,
А так, во всем, отца напоминает…

Нет! Корень следует Бориса извести!
Царевна Ксения беды не избежала
Так молода… Ей только б расцвести?
Так нет, Отрепьева наложницею стала.
Обезумевший, опьяневший от вида крови, народ не остановить! Разгулялся он не на шутку, еще жертв требует. Царя Федора и мать его, дочь Малюты Скуратова, убили. Официально было объявлено, что царь Федор и его мать отравились. Тела их выставили на показ. Затем из Архангельского собора вынесли гроб Бориса и всех троих похоронили в Варсонофьевском монастыре близ Лубянки. Хоронили без отпевания, как самоубийц. Оставили в живых только дочь царя Бориса – Ксению. Ее ждала печальная участь, она сначала стала наложницей Лжедмитрия, а потом им же отправлена в монастырь. На трон взошел Лжедмитрий. Встречали его колокольным звоном. Но, поскольку он пришел в Москву при польской поддержке, обрученный с Мариной Мнишек, с ним пришло много поляков. Еще больше прибудет их, когда из Польши направиться в Москву кортеж «русской царицы» Марины.
Лжедмитрий оказался легкомысленным и расточительным царем. Деньги из государственной казны рекой полились, подарки и пожалования делались без разбора. Народ дивился нраву царя, но пока скрывал свое недовольство. В растущее недовольство и поляки масла подливали, ведя себя нагло, чванливо, задиристо. Пренебрежение к москвичам приводило к многочисленным конфликтам, в которых новый царь всегда брал сторону поляков. Свою лепту в недовольство внесла и царица. Будучи католичкой, она не знала, что у русских принято, помолившись, приложиться губами к руке Богородицы на иконе, и приложилась к губам ее. «Виданное ли дело, царица Богородицу в губы целует» - это был шок в народе.
Захотелось русской стать царицей,
Только сложно чуждым на Руси.
Вера может сделаться границей,
Сколько православных не проси.

Если бы Марина это знала –
Не исчезли б все мечтанья зря…
Всем, чем дорожила, утеряла
За стеной седой монастыря!

 Возмущение росло, русские бояре, возглавляемые Василием Шуйским, быстро организовали заговор. Лжедмитрий был схвачен и убит. Труп его сожгли, пеплом зарядили царь-пушку. Выстрел, и пепел рассеян.
Отрепьев Гришка, сукин сын,
Рожден и умерщвлен толпою,
Сожжен, рассеян пепел, дым
Царь-пушкою над древнею Москвою.

                ТУШИНСКИЙ  ВОР
Если имя  первого Лжедмитрия известно, то второй не оставил и следов для поиска его. Словом Лжедмитрий II был «рожден» поляками. А предшествовала этому «рождеству» ссора между королем и польскими магнатами. В практике Речи Посполитой ссоры короля с приближенными были частым явлением и особых последствий для государства не имели. Что поделать, если поляки – вздорный народ! Случилось такое после смерти Гришки Отрепьева. Поссорился как-то воевода Краковский Зебжидовский с королем, и, желая избежать наказания, перешел русскую границу. С ним ушли и все те, кто в ссоре той пана Зебжидовского поддерживали. Вскоре среди них появился человек, выдававший себя за царя Дмитрия, чудом спасшегося во время заговора в Москве. Доставлена была и «царица русская» Марина Мнишек, которая в человеке том, неизвестного роду-племени, признала мужа своего, царя Дмитрия.
А причина одна была: много поляков набралось, желающих царя Дмитрия на престол посадить, а за это получить из рук его «приятности». И двинулась рать польская к Москве, и расположилась лагерем в Тушино.
Ветры дуют, завывают,
Смрад несется над страной.
Враг Москву не забывает,
Но обходит стороной.

Сколько их? Казаки, ляхи –
По земле Руси снуют,
Рубят головы на плахах,
Да деревни наши жгут.

Заметает снегом поле,
Пропадают люди зря,
Не найдет народ покоя –
Нету крепкого царя!

 Солнце бы взошло скорее,
Разогнало б темень, ночь.
Сбросим тех, кто сел на шею,
От Москвы погоним прочь.
Брать Москву Лжедмитрий II, опираясь только на поляков, не стал. Решил подождать до той поры, когда сбегутся к нему те, кто готов на все ради поживы. И стали стекаться к нему и казаки, и дворяне, и крестьяне, предлагая свои услуги, взамен денежной награды и милостей. Получив пожалование, они бежали в Москву, к царю Василию Шуйскому, и предлагали услуги на тех же условиях. Называли таких людей тогда «перелетами»
Ты, государь, нам денег дай,
Служить будем исправно.
Прекрасно знаем этот край,
Нам в битвах нету равных.

А что же думает Лжедмитрий:
«А может, правду говорят?
Народ, как будто бы, нехитрый…
За деньги могут постоять!

Да, где уж там? Откуда честь?
(Не купишь совесть за монеты).
Сегодня волонтеры есть,
А завтра, след простыл, их нету!

Теперь у Шуйского стоят,
Их предложенье – точка в точку:
«За Русь, за правду постоят!»
Чтоб скрыться, выбирают ночку.

А сколько «перелетов» тех –
Туда-сюда перелетали?
По кабакам пьют за  успех!
А там, их только и видали!
Кормить войско польское и казацкое «Вора Тушинского» никто не хотел. Пришлось тем заняться грабежом населения округи.  Люди русские не любят, когда у них что-то насильно отбирают, потому стали ворота городов закрывать и тушинцев не пускать. Но мирное, по существу, население не могло противостоять профессиональным головорезам, и те брали штурмом город за городом. Маленькие деревянные крепости и деревни они сжигали, предварительно до нитки ограбив крестьян. Но, награбленного мало – что с крестьянина возьмешь?  Проведали поляки о том, что в Троице-Сергиевском монастыре большие богатства хранятся, смутой незатронутые.
Под стены шли монастыря
С надеждой поживиться – ляхи
Но ожиданья были зря –
Огнем их встретили монахи.
Подошли к монастырю, надеясь на то, что народ богомольный сопротивления большого не окажет? Надежды не оправдались! Монастырь прекрасной крепостью оказался, а монахи – неплохими воинами. Монастырь не сдался, осада затянулась на восемь месяцев. Тридцать тысяч воинов из поляков и казаков монастырь сковал у своих стен.
Проходит день, идет другой –
Атаки яростно отбиты!
Да, безуспешен каждый бой –
Так много раненых, убитых…

Да, завязалась кутерьма!
Кусают губы от досады.
В монастыре – сокровищ тьма!
Оставить все?.. В кольцо осады!

Осада много дней идет,
Уже и август на исходе…
И Скопин-Шуйский рать ведет.
Разбиты ляхи! Прочь уходят!

 Это дало время Шуйскому собрать силы. Во главе их был поставлен племянник царя, талантливый полководец Михаил Васильевич Скопин-Шуйский. Он разгромил Тушинского вора. Поляки сбежали. С остатками своих войск, состоящих из казаков и касимовских татар, да с «женой»  Мариной Самозванец бежал в Калугу. Каким же можно быть неосмотрительным в действиях своих, чтобы  решится наказать смертью своего союзника, не покинувшего «Дмитрия» в самые тяжелые минуты. Вечером к Лжедмитрию Второму пришел человек «преданный» и по секрету сообщил что хан Касимовский к Москве переметнуться задумал. Выслушал дворянского сына Стожарова «царь», гневом воспылал: «Ишь, чего собака татарская задумал? С Шуйским сговориться! Нет, касимовская собака, по-твоему, не будет! Не уйти твоей голове от топора!» Глупость скороспелая, для созревания мысли времени не отпустившая, вести не проверившая, но поверившая, одолела «Дмитрия».  Велел «царь» казнить хана Касимовского. Попытки того оправдаться во внимание не были приняты. Скорее всего, разум Лжедмитрия был омрачен неприятностями, преследующие его, потому и отказал даже в том простом решении вопроса: «как воспримут татарские князья казнь их сотоварища? Не знал он характера татар. Терпеливо выждав некоторое время, друг убитого, татарский князь Урусов зарезал Лжедмитрия Второго.
Кто он такой, никто не ведал,
Судьбы серпом незрелый срезан?
Шел на Москву, надеясь на победу,
А, как овца, татарином зарезан.
Появлялись Лжедмитрии и потом. Появлялись и иные сыновья царя Ивана Васильевича. Грозного. Так, во времена царствования Василия Шуйского объявился  в далекой Астрахани  Август, сын царя Ивана. Потом внуки Грозного пошли. От царя Федора, бездетного царевичи: Федор, Клементий, Савелий, Семен, Ерошка, Гаврила, Мартын. И от Дмитрия сыновья появлялись, один в Польше,  другой – Иван Дмитриевич в Константинополе в 1644 году. К счастью, их появление бедами России не грозило.
Не неси на Русь свои порядки,
Здесь привыкли долго запрягать.
Здесь законы не растут на грядках,
Их передают отец и мать.

ТАЙНЫ  РОССИЙСКОГО  ЦАРСТВУЮЩЕГО  ДВОРА
История на поле чем-то схожа,
У каждого народа свой клочок,
И путь судьбы невероятно сложен,
Неровен он, то тут, то там – толчок.

И время тоже делает посев,
То глубоко, то мелко вспашет,
То поражений горестный напев,
То ликованье от победы нашей.

А будни что? Кто поминает их –
Так однородны, так бесцветны,
Их не коснется гордый стих,
Не будут петь о них и песен.

Но главные в истории они,
В них происходит созиданье.
Мелькают чередою ночи, дни,
И к каждому приходит увядание.

Тот по себе оставит яркий след,
А у того – едва заметен,
Тому до будущего дела нет,
А у того там внуки, дети.

В истории приходит жатвы день,
Но что поделать, корни слабы,
И от величия осталась только тень,
Тонка, как нить, а была – баобабом.

Историкам я тоже дам совет:
Искать лишь там, где всходы были,
Иначе, извлеченное на свет
Ценней не станет горстки пыли
Чего только государь Петр Великий не делал, чтобы за уши из пучины невежества русских людей вытащить:  книг великое множество печатал, денег на них не жалея; школы строил, учителей из-за границы выписывая; учиться в Европу посылал молодых людей за государственный кошт; кунсткамеру создал, за посещение которой угощение бесплатное ставил…Видел государь, за рубеж выезжая, что по иному там живут. Не знаю только, заметил ли наш царь, что там имелось среднее сословие, составляющее основу экономического прогресса? Думаю, что видел! Мало того, что видел, но и пытался силою насадить, строя заводы и мануфактуры. Вот только и на тех заводах, и на тех мануфактурах работали мастеровые, обладая правами крепостных, иначе говоря – те же рабы! Может быть, и изменил бы в системе российской государь, да времени не хватила. Застигла смерть в разгар так и неосуществленных задумок великих. Последующие за ним государи и государыни ни особым правом, а тем более силой, не обладали. Напоминая поведением своим мух однодневок, значительную часть времени в пирах, да забавах проводили. А за теми пирами, да забавами не успевали о своей безопасности позаботиться, препоручив ее ненадежным людям, часто зарубежного происхождения, для которых все русское было чуждым, неприемлемым.

                БАЛОВНИ  И   ИЗГОИ  ИСТОРИИ
Влюблен ли он в судьбу, и любит ли она,
Узнает он о том  довольно поздно?
Когда душа его печалями полна,
Иль смерти лик появится, возможно?


Еще сложней – судьбу свою поймать,
Как кошка с мышкою судьба  играет:
То вознесет, то сбросит вниз опять,
Что происходит, он не понимает?

Вот, кажется, поймал? Печален рок!
Для общества людей он стал изгоем!
В лице его показан был урок,
Не стоило без спроса беспокоить!
Ох, и удивил старушку Европу царь Петр Алексеевич!  Долго протирали глаза шведы, датчане, да и англичане тоже, и не от того, что песок в глаза попал, или дымом едким в них подуло, а от того, что на просторах Балтики, как лебеди белые, крылья распустившие, плыли корабли под парусами, да под стягами российскими. Да такие показать не стыдно, очертаниями стройными, размерами и оснасткой свидетельствовали они о том, что строили те корабли люди, великолепно знающие корабельное дело. А ведь знали шведы, что плавают по Белому морю шнявы рыбачьи, да торговые, с виду неказистые, да отменных мореходных качеств. Но шнявы те к воинскому искусству не годились. Торговля с поморами велась, а вот до России руки не доходили. Знали, конечно, в Европе, что рядом на Востоке, страна огромная простирается, но каких очертаний она, и где заканчивается, не знали!  Находились и такие среди европейцев, которые, любопытством мучаясь, шли в страну снегов и холода счастья, доли поискать. Большей частью были эти люди, жизнью помятые, чувствами неприхотливые. Возвращаясь из России в «Faterland»  с гульденами, то бишь, ефимками в карманах, рассказывали своим друзьям и знакомым небылицы разные. Так, что те, закатывая глаза, хватались за голову, восклицая: «O mein Gott!..  Tausende Teufeln!»
Находились, естественно и такие, которые жизнь в России находили вполне приемлемой, и селились в тех местах, которое им отводили власти русские. Назывались такие поселения немецкими слободами, постройкой домов и бытом, напоминавшие, оазисы европейской жизни, малые по объему, среди славянских просторов.
А Петр из малой щели не окно в Европу прорезал, а дверь широко в нее распахнул. И не только товары в ту и другую сторону потекли, но и люди стали передвигаться в поисках личного счастья. При последующих государях, а особенно, при государынях  российских потоком хлынут люди пришлые из маленьких княжеств германских. Привыкнут русские к особенностям языка пришельцев, станут по национальностям их классифицировать. А ведь прежде всех их именовали немцами, от слова «немые», пускающие в ход язык жестов и движений. Теперь немцами будут называть только тех, в речи которых услышат числительные: «Ein, zwei,  drei». Царь Петр не жаловал пустых, бесполезных. Поэтому каждый иностранец, в Россию пожаловавший, должен был знать, чтобы стать «своим» в этой стране, добиться денег и чинов, нужно было трудом видным и «занятным» послужить государю, или еще быстрее добиться этого трудом ратным, с риском жизни сопряженным. А там уже, как повезет: то ли грудь в крестах, то ли голова в кустах!»
Узнала, многое узнала Европа о России, а вот равной себе не признает. Не спешили породниться с царским родом королевские фамилии. Будь бы речь о сыновьях царских, так может дело бы и тронулось с места, поскольку те наследовали российский царский трон. Да, вот беда, у царя Петра было два сына, одного он, Алексея, казнил за измену делу своему, другого Бог в младенчестве к себе забрал. Остались две дочери у Петра, да две дочери у брата его Ивана. Не берут их ведущие европейские дома. Пришлось цесаревен выдавать за немецких герцогов, владетелей малых, захудалых княжеств. Туго приходилось русским царевнам привыкать к бедности. К стране своей тянулись, и мужей за  собой тянули. Возвращались с челядью немецкой многочисленной, прожорливой. Сколько же среди них проходимцев оказалось, и титулованных и незнатных Нашествие их получило в России название «немецкого засилья», а конкретно связывали его с именем герцога Курляндского Бирона. Так и появилось слово распространенное и конкретное – «бироновщина».
Ах, сколько графов и князей
В России появилось разом?
Не хватит даже жизни всей,
Не может разобраться разум:

Ну, если знатен и богат,
Гнездо покинув родовое,
На Русь пришел аристократ,
Устав от лени и покоя?..

Скорее, пуст его карман!
Граф ищет легкую наживу,
Ценой – не болью тяжких ран,
Неиссякаемую жилу…

А служит телу царских дам,
В известной роли фаворита –
И «брага» льется по усам,
И золотом карман набитый!

Или без титула пришел,
На родине своей незнатный.
За подлость, лесть и ложь готов
Построить личные палаты.

Себя за графа, выдавая,
Иль дюка, знатного барона,
Чтобы в России, чуждом крае,
Добыть заветную корону.

А был ли слишком риск велик?
Была ли тяжкою расплата?
Потухший взгляд и бледный лик,
Палач… и голова на плахе…

Да, было, рисковал порой,
Служа мамоне ярко, пылко.
Казнь заменялась, наш герой,
В Сибирский край
направлен в ссылку

И, проживя там много лет,
Его, «проказника» прощали.
Он снова чист, и пятен нет,
Чины, поместья возвращали.

Казна без дна –
Такого, правда, не бывает,
И прежде, встарь,
Толковый государь,
Руки в нее не запускает!

                НА  ПРЕСТОЛЕ  ПРАЧКА  ГЛЮКА
Да, плохо без царя в стране,
Нет твердого закона.
А два царя – страшней вдвойне,
Не создано два трона.

При жизни может договор
Меж ними соблюдаться.
А меж наследниками спор?..
За трон придется драться!
России не повезло. Бояре и дьяки думные, преследуя личные цели и, мало заботясь о государственных интересах, разом избрали на царствие двух малолетних сыновей «тишайшего» царя Алексея Михайловича: Ивана, да Петра. Это уже само по себе должно внести было в сумятицу, определяя наследников царей. Этого оказалось мало, регентшей (правительницей) при малолетних царях стала старшая сестра их Софья. Вспомните про смуты великие, казни стрельцов многочисленные, вспомните про «хованщину»…Закончилось это помещением сестрицы в монастырь, да вывешиванием тел казненных вблизи окошек ее. Старший братец Иван, по счету пятый,  здоровья слабого и ума невеликого отказался от царствования реального в пользу Петра, сохранив любовь и заботу того о нем взамен.
А потом и время смерти пришло, сначала к старшему, затем и младшего забрала в разгар поднимающейся и расправляющей крылья свои могучие России.
Тень несчастья с рождения пала,
На российский возведен был трон,
Но, звезда, не взойдя, вдруг пропала.
Без вины он на смерть осужден.
Правда, само появление на престоле российском Ивана VI было предопределено тем, что в трудах множественных императора Петра Великого не нашлось времени решить вопрос о своем наследнике. При всем своем гении, он допустил чудовищный просчет, уничтожил закон престолонаследия, введя право выбора наследника царствующим правителем.  Разрушив старое, он не создал нового. И результат не заставил себя ждать уже со дня смерти самого Петра.
На престол была возведена Марта Скавронская. И сделал это «полудержавный властелин» Александр Данилыч Меншиков, используя гвардию. Кто лучше его знал душевные особенности женщины, случайно ставшей второй женой императора Петра? Впрочем, едва ли этот человек знал все о происхождении императрицы Екатерины I?..  По одним данным она была дочерью латышского крестьянина Самуила Скавронского, по другим – шведсекого квартирмейстера И. Рабе. Она никакого образования не получила. Юные годы ее прошли в доме пастора Глюка, ведущего паству свою в городе Мириенбурге. Она вела хозяйство пастыря, выполняя обязанности и прачки, и кухарки. Короткое время побывала замужем за шведским драгуном, потом стала военным трофеем у фельдмаршала Б.П.Шереметева, затем у Меншикова, в том же качестве  В 1703 году ее красотою пленился царь Петр, и она стала одной из его любовниц. Одинокий и несчастный в личной жизни Петр все более и более привязывался к этой женщине. У нее был ровный, легкий, ласковый и веселый нрав, она легко научилась приноравливаться к капризам Петра, помогала ему в случаях припадков эпилепсии. В 1712 году Петр обвенчался с Мартой Скавронской, которую крестили по православному обычаю, назвав Екатериной Алексеевной. От нее у Петра остались в живых две дочери Анна и Елизавета. Сын Петра, тоже названный Петром, умер в четырехлетнем возрасте от воспаления легких. Предполагалось, что Император Петр Великий провозгласит жену свою своей преемницей на престоле. Этого не произошло вследствие того, что Петр узнал об измене жены с камергером В. Монсом. Конечно, смерть почуяв, царь велел подать перо себе. Пытался, что-то написать, но перо выпало из рук государя…
Ну, и судьба? Смех, да и только!
Дочка крестьянина! Пастора прачка!»
В жизни изведала горестей столько,
Что извелась бы иная от плача
Первого мужа, драгуна, убили.
Русскому воину стала трофеем.
Стало то прошлое – тайною былью.
Всякий напомнить о том не посмеет!
И так, светлейший князь Меншиков поставил во главе государства российского Марту Скавронскую, понимая, что это дает ему возможность от имени ее править государством. Впервые на троне России оказалась женщина, бывшая служанка пастыря. Случай, действительно, небывалый!  Это противоречило вере. Говорили в то время: «В вере христианской женскому полу царствовать не подобает, потому что как царь царствует на небеси Бог, то на земле должно быть по образцу его». Но, кто мудрости народной придерживался, кто в вопросах самодержавия велению христианской церкви следовали? Став самодержавной государыней, опираясь на силу гвардейцев, Екатерина обнаружила великую тягу к пирам и балам, разнообразным праздникам. Здоровья на это у нее просто не хватило. Практически страной правил Меншиков. Перед смертью своей, по настоянию его, Екатерина Первая подписала завещание, согласно которому престол должен был перейти к великому князю Петру Алексеевичу, внуку Петра Великого от его сына Алексея,  а в случае смерти его к дочерям или их потомкам. И себя по тому указу светлейший не обделил. Одним из условий престолонаследия был брак царевича Петра на Меншиковой Марии Александровны. Славное дело стать тестем императора российского!
А такое решение личного желания, высказанного через правительственный указ, открывало двери не только для переворотов на уровне царствующих особ, но и расправы с теми лицами, которые их политику осуществляют. И первым из них станет сам всесильный полудержавный властелин Александр Данилыч Меншиков.    

                ВНУК  ПЕТРА
Не позволил Александр Данилович императору малолетнему вдали от себя обретаться, поселил юного самодержца в доме своем, под неусыпным надзором, полностью контролируя все его действия.
Хоть и носил император Петр II имя деда своего, хоть был живым и сообразительным, упрямым и своенравным, как и дед, но в отличие от Петра Великого учиться не хотел.
Был похож на деда или нет,
Стал бы  мужем, или сумасбродом?
Начав куролесить с юных лет…
Чем известен своему народу?

Пристрастился к картам и вину,
Девицы распутные – подружки,
Днем усталым отходил ко сну,
Неизвестно на каких подушках.
Мальчика тяготил контроль князя Меншикова. Поэтому, когда тот тяжело заболел, несовершеннолетний император, подстрекаемый князьями Долгорукими и Остерманом, лишил своего «опекуна» всех чинов и сослал в Сибирь, в Березово. Одновременно была расторжена и помолвка его с дочерью всесильного царедворца.
Фаворитами юного царя стали отец и сын Долгорукие. Их влияние оказалось чересчур большим. Иван Долгорукий, отличавшийся бесшабашностью и распутством великим, стал приучать юного царя к игре в карты, в обществе девиц легкого поведения, пристрастился юный царь и к алкоголю. Постоянной спутницей его в этих похождениях была тетка родная – Елизавета Петровна,  младшая дочь императора Петра Великого. Дошли до нас исторические сведения, что племянник был влюблен в свою тетушку
Ему всего тринадцать лет
И стали чувства пробуждаться.
А красивее женщин нет, -
Чем тетушка, ей – девятнадцать.

Племянник в тетушку влюблен,-
Красавица юна, прекрасна,
Пленительна, как сладкий сон,
Так, что пенять царя напрасно.
Заниматься государственными делами Петр II не хотел. А Верховный тайный совет,  созданный во времена Екатерины I, опасаясь неконтролируемых поступков Петра, не решался брать на себя ответственность за важные решения. Заброшенным оказался Российский флот, отменены многие преобразования Великого деда, расстроена вся система государственного управления. Долгоруким удалось в ноябре 1729 года заставить царя обручиться с княжной Екатериной Долгорукой. Но в небесной канцелярии решили по-своему: через два месяца царь умер, заболев оспой. Следует сказать: Наверное, смерть царя была благом для Российского государства?

                АННА  ИОАННОВНА  -  ГОСУДАРЫНЯ  РОССИЙСКАЯ

О чем только думал Верховный совет,
К тому ж, называвшийся тайным?
Нарушен им был и Петровский завет,
Не стал бы тот выбор случайным.
А вот то, что он был сделан случайно, посомневаться приходится? Чего хотелось «верховникам»? Власти, чего же еще! Власти большой, значимой! А для этого большую часть власти следовало от императора отобрать. Вот и уселись за обдумывание такой «Кондиции». Власть царская становится короткой и куценькой, как камзол немецкий. А кого ж на такую куцую власть пригласить? Какая из царственных особ такой власти обрадуется? Только обездоленный и здорово обиженный. Долго искать таких и не нужно было. По всем статьям на такую роль годилась Анна Иоанновна, дочь Ивана V, племянница Петра Великого. Обижена она была судьбою. После смерти отца жила в селе подмосковном Измайлово. Жизнь сытая, обеспеченная, но со всеми атрибутами старины: шуты, лилипуты, блаженные, старухи-приживалки, гадалки. И религиозна без меры, и во всякую нечисть верующая. И желания, отсюда, на таком же патриархальном деревенском уровне образуются. Останутся они  любимыми и тогда, когда Анна станет императрицей российской. Нравилась ей и роль свахи. Сватала бы каждый день неженатых придворных… Полюбит охоту на животных. Станет та для нее страстью обожаемой. Каждый год ее правления будет стоить сотен жизней загоняемых и истребляемых животных. Правда, пристрастится императрица и к опере итальянской, велит театр на тысячу мест построить, и открыть русскую балетную школу. Не чуралась императрица и чревоугодия.

В личной жизни ей тоже не повезло. Выдали замуж за герцога Курляндского                Фридриха Вильгельма. Да вот беда, какая вышла: после свадьбы поехали молодые в Курляндию, но до Митавы  Анна уже сама добиралась. Супруг, богом и дядюшкой Петром определенный, не доехал до дома, скончался по пути. Хотела молодая вдова домой возвратиться, да Петр I не велел. Встретили ее в Митаве недружелюбно, если не сказать, враждебно.
Как не понять ее – в земле чужой
Враждебно встречена дворянством,
Не с нашей русскою душой,
Не с нашим, а немецким чванством

По-счастью, хоть один свой человек оказался. Это был русский резидент А.П. Бестужев-Рюмин, он и стал ее фаворитом. В Митаве  ей пришлось испытать материальную нужду. Мать ее боярыня Салтыкова не любила дочь, поэтому приходилось постоянно обращаться к российскому двору с униженными просьбами о помощи. В 1726 году у Анны появилась возможность выйти замуж за графа Морица Саксонского. Но этому помешал А.Д. Меншиков, опасавшийся, что право на герцогский курляндский престол ускользнет от него (он претендовал на него сам). Положение Анны ухудшилось с отзывом в Россию Бестужева.  С 1727 года фаворитом ее становится Эрнест Иоганн Бирон. Есть исторические данные, что Анна имела сына от Бирона, официально считавшегося рожденным от жены Бирона. Вот эту женщину, малограмотную с тяжелым, мстительным характером, отличавшуюся злопамятством, набожную и суеверную  и решено было пригласить в Россию на царский трон. При составлении «Кондиций» был оговорен запрет на въезд в Россию Бирона. Став императрицей, опираясь на гвардию, Анна разорвет «кондиции», станет самодержицей, и запрет на въезд Бирона будет отменен.
Дорого обошлось России правление этой государыни. На века сохранится само понятие «бироновщина», хотя, правды ради, нередко действия других выходцев из Германии и Прибалтики приписывались Бирону. Это явление можно объяснить особой ненавистью народа к Бирону.
            Чванлив из хама пан,
А если почва плодородна?
То к нам, такой, на Русь попав,
Считаться может благородным!

Так получилось, что Бирен,
Незнатный, графом стал Бироном,
Заполучив царицу в плен,
Надел и герцога корону.

Ее с достоинством носил,
«Заслуженно и горделиво»
Ну, что поделать, на Руси
И не такое деет диво!

Бирон Эрнест и Иоганн
Не мог потомком  быть Биронов,
Французский знатный, древний клан,
Не запятнал свою корону!
            Действительно, настоящая фамилия Курляндского герцога была Бирен. Происходил он из бедных и незнатных дворян Биренов. Дед его был слугой при дворе герцога Курляндского Якова III. Эрнст Иоганн безуспешно пытался устроиться на службу в России. По протекции канцлера Кейзерлинга он был взят камер-юнкером ко двору герцогини Анны Иоанновны. Завидуя положению фаворита Анны Бестужеву-Рюмину, стал интриговать против него, за что был отлучен от двора и обретался в неизвестности. И вновь благодаря покровительству Кейзерлинга был приближен ко двору. На этот раз ему пришлось находился в добрых отношениях с Бестужевым-Рюминым. После отъезда русского дипломата, Берен  приобрел неограниченную власть над герцогиней. Тогда то он изменил написание своей фамилии, выдавая себя за потомка знатного французского рода герцогов Биронов, к которому не имел никакого отношения.
В России Бирон, обладая огромным влиянием на императрицу, творил, что хотел. Сурово преследовал всех своих противников. Он способствовал казни князей Долгоруких, А.П Волынского. Широко практиковались казни совсем незаметных и незнатных людей, обвиняемых в оскорблениях Бирона.  Бирон  стал курляндским герцогом после смерти последнего герцога из династии Кетлеров. Под давлением России курляндское дворянство выбрало его своим правителем.

При Анне Иоанновне засилье немцев стало нестерпимым
Как мотыльки на свет летят
В столицу нашу иноземцы,
Уж много-много лет подряд
От них  нам никуда не деться.

Куда ни глянь, везде они,
На русской почве расплодились.
Терпеть их наглость мы должны,
На ниве нашей обленились.

                ПРАВИТЕЛЬНИЦА  ПРИ  МАЛОЛЕТНЕМ  ЦАРЕ.
Вторая дочь царя Ивана, брата Петра Великого, Екатерина Ивановна  от герцога Карла Леопольда Мекленбург-Швериннского в городе Ростоке родила дочь, названную Анной Леопольдовной. Случилось это в глухую ночь 7 декабря 1718 года. Пользуясь  добрым отношением царя Петра к памяти брата своего Ивана, с 1722 года семейство проживало в России, при дворе царском не мелькая. Но вот на трон российский  взошла императрица Анна. Она всей душою своею решила облагодетельствовать свою племянницу, дочь родной сестры своей.
О России той не знали.
Но собирались править ею.
Из Брауншвейга выезжали,
Немногочисленной, семьею.

Племянница  императрицы
В Россию, к нам, приглашена.
У немцев радостные лица –
Во власть Россия отдана.
С этого времени Анна Леопольдовна, племянница императрицы стала воспитываться при царском дворе. Была она доброй, спокойной и довольно миловидной девицей, правда упрямой и недалекой. Девочкой она была влюблена в дипломата графа Линара. Повзрослев, она стала жертвой однополой любви со своей фрейлиной Ю. Менгден. Чтобы отлучить ее от этой напасти, решено было ее отдать замуж за принца Антона Ульриха Брауншвейг-Люнебургского, от него она родила сына Ивана, которому предстояло прожить короткую жизнь, полную страданий.
            Младенца можно пожалеть,
И приласкать ребенка,
А если узник с юных лет,
В тюрьме еще в пеленках?

И в чем вина его была?
В самом его рождении.
Да, брат, такие вот дела:
Рожденье – преступление!
Был ли день рождения Ивана VI обычным? Были ли знамения какие-то, предвещающие ему чудовищную для любого человека судьбу? Кто знает? 12 августа по новому стилю 1740 года. С утра над Петербургом сгустились тучи, потом небо заплакало сначала мелким, а потом крупным дождем с градинами величиной с горох. Казалось, землю осыпали небеса крупным жемчугом, оплакивая его потерю одновременно. Градины таяли под ногами редких прохожих  и колесами карет и подвод. Вода в реке Неве рябила от ударов этих градин, вспарывающих водную поверхность. Окна второго этажа одного из домов выходящих фасадом на главную водную артерию города  были прикрыты тяжелыми бархатными занавесками, отчего в комнатах царил полумрак. Метущаяся от боли женщина, стиснув до хруста зубы, старалась вытолкнуть из себя то существо, которое так долго вынашивала. Волосы ее слиплись от пота, она прерывисто и тяжело дышала. Но вот комнату огласил еще негромкий, но отчетливо всеми слышимый детский крик. Повитуха, держа завернутого в белоснежную пеленку новорожденного,  вышла в переднюю и сказала одно, но такое важное для находящихся в передней людей мужского и женского пола: «Мальчик!»   
Таковым было появление сына-первенца у принца Антона Ульриха Брауншвейгского. До рождения ему было имя подобрано, назван он был Иваном в честь деда Ивана V царя русского. Такое пожелание высказала императрица Российская Анна Иоанновна. Набожная и суеверная она приказала тотчас отслужить в дворцовой церкви молебен во здравие новорожденного младенца Иоанна. Императрицу считали бездетной, хотя ею был рожден сын от фаворита Бирона. Правда, официально он числился сыном Бирона и жены его.
Ребенок в семье герцогов Браунгшвейских рос здоровым и крепким, родители не могли нарадоваться на него. Тем более что с рождением его появлялись радужные перспективы занять правящее положение в российском государстве. Начиная с первых чисел сентября 1740 года, правящую императрицу часто беспокоили боли в груди. Появлялись они внезапно, затрудняя дыхание, были иногда настолько интенсивными, что пот холодный на лбу выступал. Также внезапно, как появлялись, они и покидали, оставляя после себя незначительную одышку. Врачебные назначения лейб-медика Лестока оптимизма государыне не добавляли. Незадолго до смерти своей Анна Иоанновна провозгласила наследником престола сына племянницы своей Анны Леопольдовны, Ивана. Не беда, что ребенок так мал, что грудью кормится. За него управлением России будет заниматься любимец императрицы герцог Курляндский Эрнст Иоганн Бирон. 17 октября государыня Российская Анна отошла в мир иной. Похоронили покойную императрицу торжественно, по обряду православному, в усыпальнице российских государей в соборе Петра и Павла. Через пять дней Бирон издал два декрета о своем регентстве, простил ряд осужденных, снизил подушную подать. Но послабления русскому народу не вызвали проявления доброжелательности к правителю. Каждым сантиметром кожи своей чувствовал немец усиливающееся недовольство. Пытаясь подавить силой это недовольство, Бирон подготовил решение о роспуске гвардии, усилил полицейский надзор и ввел в столицу 6 армейских батальонов. Всего предусмотреть Бирон не успел. Удар был нанесен с той стороны, откуда он не ожидал. 9 ноября он был арестован Б.К. Минихом, предан суду и заключен в Шлиссельбургскую крепость. Миниха можно было понять. Он хорошо знал характер Эрнеста Иоганна. Знал, чего следует ждать, когда тот почувствует в руках всю полноту власти.
В вину герцогу Курляндскому ставились: отсутствие религиозности, намерение удалить из России императорскую фамилию. Упоминалось, как одно из видов преступления против государства - засилье немцев. Опустошенный, потерявший всякую надежду на возможность спасения, бывший всесильный Бирон, со страхом непереносимым, ожидал смерти, рисуя картину ее из воспоминаний того, что ему самому пришлось видеть. Тогда четвертовали известных знатностью и родовитостью князей русских. Казнили их по его представлениям государыне Анне Иоанновне, в которых количество лжи во много крат превышало истинную вину. Казнили для того, чтобы навести страх на остальных, подавить саму возможность даже пассивного сопротивления самодержавной власти. Теперь Бирону предстояло все это испытать на себе, включая саму абсурдность обвинений. Да, он много сделал преступного. Само избрание его герцогом Курляндским и Семигальским дворянство Курляндии проводилось под давлением России, хотя официально оно было утверждено польским королем в 1739 году. На что рассчитывать и ждать, если в обвинение положено такое серьезное преступление, как отсутствие религиозности? Спасение пришло в тот момент, когда он уже взошел на эшафот.  Ставшая правительницей при малолетнем сыне Анна Леопольдовна, заменила ему наказание на ссылку в Сибирь, в неведомый  Пелым, с лишением чинов, орденов и имущества. Пребывать ему там придется недолго, до 1742 года, когда по распоряжению Елизаветы Петровны, вступившей на престол, он будет переведен в Ярославль Еще через двадцать лет российским императором Петром III он будет прощен и восстановлен в чинах, но без возвращения герцогства. Оно будет возвращено герцогу Екатериной Великой. Но, вернемся, к Анне Леопольдовне, нежданно-негаданно получивший титул правительницы из рук Миниха, и подчиненной ему гвардии. Интереса к государственным делам Анна Леопольдовна никогда не проявляла, передоверив управлением государством  Кабинету министров, образованному вместо Верховного тайного совета. Проводила правительница время за игрой в карты и других придворных развлечениях. Когда произошел очередной дворцовый переворот, она без сопротивления рассталась с властью. Умерла в ссылке в Холмогорах, куда всю семью, в том числе и малолетнего императора направили на проживание под постоянной государственной охраной. О судьбе тех, кто привел ее к власти,  следует сказать особо…

                ОПАЛА   ДИПЛОМАТА
Изворотлив, лжив, коварен,
И сам бес ему не брат,
И всегда не благодарен,
Одним словом – дипломат.

Он царем Петром обласкан,
Катей, Анной награжден.
И карьера, словно сказка,
Он и граф, он – и барон.

Сделал все-таки ошибку
Браунгшвейских поддержал,
Не  признался и под пыткой,
Слово ложное сказав…
Ни одному слову его не поверили. Следствие продолжалось долго. Приговорили к смертной казни. А как безуспешно он уговаривал правительницу Анну Леопольдовну принять превентивные меры. Ну, что стоило просто удалить царевну Елизавету из Петербурга. Не послушалась своего главного советника  Андрея Ивановича Остермана правительница, не защитила своего сына, законного императора российского. Некогда было правительнице за картами, за увеселительными представлениями, и прочим бездельем, делами государственными заниматься. А ведь знал Остерман о том, что заговор готовиться. Знал и кто готовит переворот! Ведь недаром этот французишко Лесток с гвардейцами Измайловского полка шушукался. И вот, на тебе, доигрались! Семейство Браунгшвейских арестовано, а он, граф Остерман, считавшийся непотопляемым политиком, ожидает смертной казни. Ожидание исполнения приговора над ним затянулось. Добрый ли это знак, или нет? Скорее, недобрый, рассчитанный на то, чтобы сломить его волю, заставит унижаться и умолять на эшафоте, в присутствии тысяч людей. То, что на его казнь придут посмотреть многие, он не сомневался. Одни, прежде работавшие с ним, придут позлорадствовать.
«Ну, что,- скажут,- допрыгался?»
 Простой народ придет посмотреть, как казнят немца! «Их медом не корми, дай только страданий насмотреться, – беззлобно думал осужденный. - С раннего утра, еще едва глаза от сна раскрыв, место, откуда лучше будет видно эшафот, выбирают. И непогода их не удержит!» Остерману, прекрасно владевшему русской речью, не раз приходилось спускаться с высот властного Олимпа на грешную землю, ходить по ней, хорошо слыша разговоры среди русских людей, ведущиеся. Следовательно, он хорошо осведомлен был о ненависти в народе, накопившейся за  долгие годы к иностранцам, да и к тем, кто с ними дружбу водит. Он вспоминает, как сам лично присутствовал при казни князей Волынского и Голицына, с которыми он долгое время работал, и которые считали его, если не другом, то хотя бы добрым приятелем. Хотя, ведали б они тогда, что к гибели их и он, Остерман, руку приложил! Тогда, когда осуществлялась расправа над князьями Долгорукими, долго не церемонились. Сейчас уже позабыто, что в очернении их, как, впрочем, и князя Голицына главную роль сыграл он, Остерман, знавшего многое, считавшееся тайным. Была заслуга его и в низвержении такого всесильного человека, каким был Меншиков. Неужели теперь, все, что он желал казнимым, ему самому испытать придется? Все для него самого кончено? Как кончалось и у других, приближенных к вершинам власти? А ведь так начиналось!.. Ему было тогда всего семнадцать лет. Нет, кажется, даже еще чуточку меньше! Он – студиозус Йенского университета. Кто теперь знает о корпоративных студенческих образованиях. О студенческих традициях, заставляющих биться с незнакомым тебе человеком лишь потому, что тот состоял в иной, чем-то враждебной ему. Так хорошо началась учеба. Ему легко давалось изучение иностранных языков, чему тогда многие открыто завидовали. Не знал он тогда, что они ему так пригодятся. Сражение в сумерках двух студенческих корпораций, и он превратился в обвиняемого в убийстве. Пришлось бежать в Эйзенах, а оттуда в Амстердам. Везение, которого он не ожидал! В Амстердаме он столкнулся совершенно случайно с русским царем Петром. Встреча произошла вечером, в небольшом кабачке за кружкой пива. Разговорились. Петр, узнав, что юноша в совершенстве владеет  немецким, французским, голландским, итальянским и латынью, предложил ему работу переводчиком Посольского приказа. Официально Остерман стал служить там, а практически в походной канцелярии государя. Неведомо, каким образом, он еще оказался обладателем множества иных талантов, о которых прежде и не предполагал: он мог часами вести разговор о самом серьезном деле, ничем не выдавая своего личного отношения к нему. Так собеседник и не слышал от него,  – ни «да»,  ни «нет» Он ловко умел уклоняться от прямо поставленных вопросов, не вызывая негативной реакции у собеседника. В самые критические минуты он свободно, естественно, уходил в тень, нередко прикидываясь больным. Он разыгрывал больного с таких позиций артистизма, что ни у кого не возникало даже малой шальной мысли о том, что перед ним разыгрывается всего лишь спектакль одного актера для одного, реже, нескольких зрителей. Ни одно дипломатическое поручение, даваемое ему царем, не оказалось невыполненным. Венцом его дипломатической службы было подписание Ништадского мирного договора, под которым он, Остерман Генрих Иоганн Фридрих, от имени России поставил свою подпись. Еще значимее он стал во времена царствования Екатерины I и Петра II., а при Анне Иоанновне он стал фактическим руководителем внутренней и внешней политики.
Не подвело его чутье и во время выбора регента при малолетнем императоре Иване VI. Ему, ратуя за избрание Бирона, удалось остаться вновь в тени «Черт бы подрал! Ну, что мне стоило оставаться в тени при производстве переворота, произведенного Минихом. -  думал он о своей судьбе сейчас – Не усидел, кинулся, как мальчишка! Стать генерал- адмиралом, добавив это высокое звание к прежним титулам российских барона и графа, полученных им за свою службу России было лестно, но не такой же ценой!»
Размышления были прерваны топотом ног в коридоре. Он понял: «За ним!» Подняться  самостоятельно он не мог. Поэтому его транспортировали на носилках.
Не каждый день подвергают казни такое влиятельное лицо. Поэтому собралась внушительная толпа; от эшафота ее отделяли четкие ряды солдат. Впереди их располагался строй барабанщиков. Раздалась дробь их, свидетельствующих о том, что церемония казни началась, и всех присутствующих приглашают к вниманию. Многие из толпы вытягивали шеи, чтобы хоть что-то рассмотреть. Так, лежа на носилках знатного вельможу, человека высоких титулов и чинов, взнесли на эшафот. Там уже поджидал его, расхаживая по мосту и поигрывая тяжелым топором, палач. Вновь дробь барабанов. Смолкла, казалось, бесконечная дробь, тяжко бьющая по барабанным перепонкам ушей, и чиновник громким голосом зачитал указ императрицы о замене казни ссылкой в Березово. Значит, все-таки в Сибирь. В то самое Березово, куда по его, остерманскому доносу, был отправлен умирать всесильный светлейший князь Меншиков, правая рука и любимец царя Петра Великого.

Пройдет еще шесть долгих бесконечных лет ожидания прощения, но оно не придет. Вместо него вечером 20 мая 1747 года через щель двери в горницу избы, занимаемой Андреем Ивановичем, заглянет костлявая старуха с косой, чтобы предложить ему последнее далекое и бесконечное путешествие. Опустится он отяжелелый на деревянный пол избы. Попытается поднять его с пола солдат. Он это еще почувствует, но потом что-то черное унесет его…

ЕЛИЗАВЕТА  ПЕТРОВНА
Засилье немцев вызывало гнев,
И царский двор готов к перевороту,
Неделя времени и заговор созрел,
Чтоб завершить одной хватило роты.
Юность Елизаветы Петровны ничем не была омрачена. Мать, правда, не слишком много внимания уделяла дочерям. Но Анна и Елизавета пользовались любовью и заботой отца, императора Петра Великого. А тот часто, едва слышно ступая, чтобы не мешать учебе дочерей, подходил со стороны спины и, наклонив голову, внимательно слушал объяснения учителя. «Да, говорил в таких случаях государь. – Мне бы таких учителей в детстве дали!» В словах звучали одновременно сожаление и зависть. Не знаю, как обстояло дело с усвоением информации, но цесаревны не только грамотой занимались, но и французскому языку время уделяли. Оставалось время и на географию, и на основы истории. Елизавета по природе была веселой и добродушной, хотя бывала временами и капризной, и вспыльчивой. Больше всего на свете ей нравились балы, танцы, маскарады. Она готова была развлекаться всю ночь, не уставая. Цесаревна обожала наряжаться. Никогда не одевала одного платья дважды, и, став императрицей, строго следила за тем, чтобы ни одна из придворных дам не была причесана, как она сама, и никто не появился в платье такой же материи. Было ли это в действительности, или нет, но она слыла первой красавицей Петербурга. Одним словом, во всем она была настоящей женщиной.
При дворе строились планы ее замужества. То ее хотели выдать за французского короля Людовика XV, то за принца  Голштинского Карла Фридриха. Смерть отца многому помешала. Вдову Петра Екатерину Алексеевну, в девичестве Скавронскую, никакой закон о престолонаследии не устраивал. Устраняя старшую дочь Анну от престола, выдавая ее замуж, она приближала к нему Елизавету. А тут еще и сын казненного царевича Алексея. Вот, если бы Елизавету и Петра можно было поженить друг на друге? Тогда было бы можно до совершеннолетия их властью пользоваться. Но даже такой недалекой женщине, каковой была Екатерина, невероятно странным, а отсюда, и невозможным казался такой путь решения вопроса. Хотя, уже став императрицей, она не мешала сближению царевича Петра и своей дочери. Ее не смущали ни родство между ними, ни тот факт, что Елизавета на шесть лет была старше своего племянника. Елизавета сердцем женским чувствовала влюбленность в себя Петра. Ей было с Петром просто хорошо! Они вместе неразлучно посещали увеселительные заведения. Со смертью Петра и приходом к власти Анны Иоанновны положение царевны резко изменилось. Императрица открыто завидовала красоте Елизаветы, ее популярности, видела в ней опасную политическую соперницу. Пришлось Елизавете играть роль недалекой простушки, интересующейся только нарядами, глазами и ушками своими сделав лейб-медика государыни – Лестока. Елизавета знала, что пользуется большой симпатией жителей Петербурга, особенно гвардейских солдат и офицеров, видевших в ней наследницу Петра Великого. Влияние Елизаветы стремительно возрастает после смерти Анны  Иоанновны. Миних, сделавший все, чтобы Анна Леопольдовна стала правительницей России при своем малолетнем сыне, был прямолинейным, как это часто наблюдается у царедворцев, большую часть проведших свое время в походах и баталиях, ничего не видел у себя под ногами, зато очень многое замечал Остерман. Пытались преданные правительнице царедворцы обратить внимание на угрозу. Но Анна Леопольдовна, занятая игрой в карты и развлечениями не сделала ни одного движения во имя своего спасения. Лесток с одной ротой гвардейцев сделал переворот и на отцов престо села императрица Елизавета.

ЛЕСТОК
Французский дворянин занесен на восток,
Придворный лекарь – шишка невелика.
В перевороте роль играл ведущую Лесток,
Закручен был сюжет им лихо.

Но быть слугою разом трех господ
Невероятно сложно и опасно,
Звезду его не ожидал восход,
По-счастью избежал хоть участи ужасной
И так, кто же это такой Иоганн Лесток.  Это был пронырливый француз, склонный к авантюрам. Настоящее его имя Жан Герман Лесток. Происходил он из старинного дворянского рода. Род приходил в упадок. Следовало подумать и о средствах существования. Лесток получил медицинское образование и прибыл в Россию в звании лекаря. По-видимому, Лесток, отправляясь на Восток, получил не только деньги, но и кое-какие указания от Поншантрена, канцлера Франции. В России ему удалось понравиться царю Петру I и он стал пользоваться личным расположением как самого царя, так и всего его семейства.  Правда, Лестоку пришлось из Петербурга отправиться в Казань за амурные шалости. Откуда французу было знать о строгостях царского двора, когда им была обольщена дочь одного из придворным. Да, конечно, Казань не Петербург, нет тех просторов для деятельности политической. Оставалось, лечить местное дворянство и изучать особенности русской провинциальной жизни. Когда к власти пришла жена Петра, она вновь приблизила к себе Лестока и назначила своим лейб-хирургом. Во времена царствования Анны Иоанновны, лейб-хирург потчевал микстурами Государыню, приглядываясь и обзаводясь политическими связями при царском дворе. При правительнице Анне Леопольдовне Лесток тайно поддерживал связь между цесаревной и французским послом Шатарди; между цесаревной и шведским посланником, оказывавшими ей помощь в реализации переворота. Императрица Елизавета высоко оценила заслуги Лестока материально.. Мало того, он стал поверенным самых интимных тайн императрицы. Оказывая большое влияние на внешнюю политику государства российского, Лесток постоянно подыгрывал политике Франции, от которой получал немалые деньги за это. Да и шведский посланник получал через Лестока кое-какие сведения о делах русского государства.  И прусский император Карл  VII давал поручения Лестоку, за выполнение которых получил от него графский титул. Кто знает, сколько б все это продолжалось, если бы не Бестужев Рюмин, которому удалось перехватить переписку Лестока с французским посланником и, тем самым, скомпрометировать Жана Германа. Лесток был арестован и приговорен к смерти. Учитывая его заслуги во время переворота, Елизавета заменила смертную казнь ссылкой. Помилован был Лесток, с возвращением чинов и конфискованного имущества, после прихода к власти императора Петра III.

ХРИСТОФОР  МИНИХ
      В числе тех, кто мешал ее приходу власти, Елизавета относила и графа Миних. Миних с ранних пор продавал жизнь тем, кто за нее хорошо платил. Миних Бурхард Кристоф был крестьянского происхождения. Его отец незадолго до рождения Христофора,- так называли сына в России,-  получил дворянство от датского короля. Отец сделал все, чтобы сын его стал военным инженером. Миних обучался математике, фортификации, иностранным языкам.  Служил у Гессенского курфюрста, потом в войсках принца Евгения Савойского. Побывал в плену у французов.. Потом служил в польско-саксонской армии короля Августа II, был произведен в генерал-майоры. С 1721 года жил и служил в России. Он оставил заметный след в истории России, не только, как профессиональный военный. По характеру это был энергичный, жизнерадостный и чрезвычайно отважный человек, способный рисковать жизнью и не терять головы в любых условиях. Он умел нравиться женщинам, считающих его галантным и учтивым кавалером. К этой довольно приятной характеристике следует добавить уксуса и горчицы,
поскольку склонен был к интригам, предательству, лживости. Любил писать доносы на хорошо знакомых и почти незнакомых ему людей. Свойственны были ему высокомерие и спесь. Это он выполнил для Петра Великого план укреплений Кронштадта, руководил строительством Ладожского канала. Был произведен в генерал-аншефы. Продвижению Миниха мешало враждебное отношение к нему А.Д.Меншикова.  После удаления светлейшего князя, карьера Миниха круто поднялась вверх. Петр Второй сделал его генерал-губернатором Санкт-Петербурга, он стал командующим российской артиллерией. При  Анне Иоанновне  - он член кабинета министров, генерал- фельдмаршал, главнокомандующий в русско-турецкой войне.
При Анне Леопольдовне рассчитывал на звание генералиссимуса, но не получил его. Раздосадованный подал в отставку, рассчитывая на то, что его станут упрашивать, угождать... К его удивлению, прошение об отставке выло принято. Судом Елизаветы Петровны  был приговорен к смертной казни, замененной ему ссылкой в Пелым, где он будет часто встречаться с Бироном.

ИВАН  (ИОАНН) VI – ИМПЕРАТОР  РОССИЙСКИЙ
Крупицу истины найдя в потоке лжи,
Очистив м отмыв ее от скверны,
Как величайшим даром дорожи,
Служа покорно ей и беспримерно.

У истины так мало слуг,
В чертогах лжи их - мириады
Бедняге, истине не оплатить  услуг,
Ложь раздает бесчисленно награды.
О том, что происходило с его матерью и отцом, естественно, ребенок знать не мог. Ему только перевалило за годик, когда вся семья, без сопротивления, была арестована Елизаветой Петровной, совершившей государственный переворот. Сначала их направили в Динамюнде, что под Ригой находится. Предполагалось выслать низвергнутого монарха за границу. Потом новая российская императрица решила, что свергнутый ею император, находясь за границей, будет опасен ей. Семью перевели в Раненбург, а затем в Холмогоры. Холмогоры оказались крупным селом. В нем даже был монастырь. В этом селе, в стороне от дорог и строений села, окруженная крепким дубовым частоколом, стояла одинокая усадьба. Она-то и стала тюрьмой для герцога Брауншвейгского и его семьи. Ворота усадьбы были постоянно закрыты. Они, как, впрочем, и вся усадьба, охранялись вооруженными солдатами. Выходить живущим в усадьбе за ее пределы запрещено. Ворота открывались лишь тогда, когда приезжал воз с провизией, или когда проверяющий из Петербурга пожалует. Но приезд человека из столицы крайне редкий, раз в несколько лет. Стража усадьбы надежная, проверенная, лишнего слова не скажет, вредного, ненужного – не услышит. Скука смертная царит в усадьбе, разговоры пустые, малые по значимости. Говорят о погоде, сны друг другу поверяют, молитвы Богу возносят. Редко герцог Антон берется за перо, чтобы в очередной раз о помиловании письмо к императрице написать. Писать – пишет, вот только ответы не приходят! Раз кормят и охраняют, значит, о них не забыли, но почему – не отвечают?.. Не жизнь, а прозябание жалкое. Но и такой малости лишен тот, который прежде был известен как император Иван VI. Теперь он – безвестный узник. Даже имя его запрещено говорить. Его содержат отдельно от всей остальной семьи. Комната с одним окном, зарешеченным, выходящим во двор. Когда семейство герцога прогуливается, узник не имеет права подходить к окну и смотреть через него наружу. Окно закрывают на этот случай плотной занавеской. Когда ребенка выпускают во двор погулять, там никого, кроме стражи, не находится. Иных людей, кроме вооруженных солдат, мальчик не видит. Он ничего не знает о своих родителях, он не помнит их лиц. Никто не погладит его по головке, никто не приласкает.
Он всегда один. Что такое одиночество для взрослого человека? Ведь недаром самым тяжким наказанием считается помещение заключенного в одиночную камеру тюрьмы! И такое наказание человек несет за тягчайшее преступление! А какой величины его преступление, если он обречен на одиночество с годовалого возраста?  Отношение к нему почтительное, но строгое, лишенное эмоций, как к чему-то, неодушевленному. В комнате его – ничего лишнего: кровать, стол, стул. Он обучен грамоте, но нет иных книг, кроме святого писания. Он не имеет представления об истории или самом понятии о географии. Мир его ограничен площадью усадьбы. Он знает молитвы, молится Богу, но тот почему-то не отвечает ему! Он понимает, что несет наказание. Только за что? Вины своей он ни в чем не видит. Да ему и непонятно само понятие вины. Чтобы совершить ее, нужно что-то сделать. Он же ничего не делает. Догадывается ли он о своем происхождении? Кажется, он знает о нем, но никогда не пытается говорить с караульными, твердо зная, что ответа он на свои вопросы не получит. Он смирился. Выходя на прогулку, он видит над собой голубое, или прикрытое облаками, небо. В темные ночи, когда ему не спится, он видит месяц и звезды, холодные и далекие. Иное дело дневное светило, такое ласковое, несущее тепло. Но и оно не так уже часто сияет в небесах. Видит несущиеся облака, застилающие солнце. Он видит капельки и потоки дождя, падающие с высоты, знает, что такое град и снег. Видит всполохи яркие слепящие, из небес на землю несущиеся, яркий свет разбрызгивающие. Слышит громы, завывание метели. Слышит дважды в день бой монастырских колоколов. Он знает, что такое монастырь. Мало того у него постоянная страстная мечта – жить в монастыре! Там, далеко за частоколом ограды он видит массу деревьев, образующих стену зеленую, сплошную. В усадьбе есть несколько деревьев. Есть зеленая трава, редкие цветочки. Так интересно видеть свисающие с травинок капельки росы, или такие же капельки в чашечках цветка. Может быть, этого и мало, но оно – есть. Наступит время, когда его лишат и этой радости. Когда ему исполнится шестнадцать, его в ночное время посадят в карету с зарешеченными окошками и повезут. Концом пути его станет каземат Шлиссельбургской крепости. Что с ним будет, он еще не знает. Скрыто это завесой времени.

                АННА  ПЕТРОВНА
28 января1725 года на 53 году жизни скончался Петр Великий, не оставив прямых потомков мужского рода. Старший сын Алексей был казнен, младший – Петр умер в четырехлетнем возрасте. Все птенцы «гнезда Петрова» разбились на два лагеря. Один состоял из людей, выдвинувшихся за период петровского правления (Меншиков, Толстой, Ягужинский, Репнин, Бутурлин). Второй состоял из старинной знати, возглавляемой князьями Долгорукими, являющимися прямыми потомками Рюрика.
Судьбу старшей дочери Петра Великого решали в Верховном тайном совете России, где все руководствовались не интересами государства, а личными. А они сводились к тому, чтобы удалить претендентов на власть, одним из них, первым по значимости и возрасту и была Анна Петровна. Ее и принесли в жертву, выдав замуж за принца Голштейн-Готторпского Карла Фридриха Условие замужества – отказ от прав на российский престол. Впрочем, она никогда не станет претенденткой на него, потому что вскоре после рождения сына, она умрет.

БУЙНЫЙ НРАВ ПЕТРА  ТРЕТЬЕГО.
Присвоив имя мертвеца,
Судьбу свою меняешь круто,
Не жди хорошего конца –
Не в милости у Бога плуты.
В 1742 году четырнадцатилетний худенький подросток по имени Карл-Петер-Ульрик прибыл в северную  столицу России.  Российская императрица Елизавета Петровна по русскому обычаю трехкратно поцеловала племянника, сына от старшей сестрицы Анны. Впрочем, Голштинский принц не знал своей матери, она умерла вскоре после его появления на свет. Три года тому назад покинул мир этот и отец подростка – герцог Голштинский Карл Фридрих. Его воспитатели не отличались нравственными качествами, мало заботились о его образовании, он слабо владел французским языком, любил музыку и живопись и обожал все военное. Кумиром его был прусский король Фридрих. Елизавета провозгласила его наследником престола. Но император русский должен был быть православным. Его крестили по православному обычаю, он получил новое имя Петра Федоровича. В 17 лет тетушка женила племянника на принцессе Анхальт-Цербстской, будущей императрицы Екатерины II. Его новый воспитатель академик Я.Штелин  считал своего ученика способным, но ленивым, отмечая еще и такие качества, как малодушие, склонность к хвастовству и жестокость по отношению к животным. По некоторым сведениям он уже в детстве пристрастился к вину. Отношения Петра с женой не сложились. Она намного превосходила его интеллектуально. А его интересовали детские игры, военные экзерциции. Женщинами он совсем не интересовался. Считается, что первые пять лет между мужем и женой не было супружеских отношений. Но после того, как ему сделали некую операцию, он вступил в сексуальные отношения с женой, в результате которых на свет появился Павел, будущий российский император. Но отдаление от жены продолжалось, фавориткой стала Е.Р. Воронцова.
Наследник большую часть времени проводил, занимаясь военными упражнениями и маневрами, для чего в Россию прибыл полк голштинских солдат. Другим увлечением царевича была скрипка. Петр презирал русские обычаи, не делая попыток лучше узнать народ и историю той страны, которой ему предстояло править. Одним словом во всех кругах русского общества ни авторитетом, ни популярностью не пользовался. В декабре 1761 года он вступил на престол. Принимаемые им законы, введение в армии прусских порядков, популярности ему не добавили.
Был слаб и хил, был нагл и робок,
На почве русской не прижился.
Под крик –«Vivat!», звук винных
пробок,
Петр Третий на Руси явился!

Хоть и фамилии – «Романов»,
Но Петр не тот, не великан,
Запросов скромных, не громадных,
Он – чужд был русским небесам
Государственный переворот был совершен в несколько часов. Арестованного императора доставили в Ропшу, где он погиб при невыясненных обстоятельствах. По официальной версии причиной смерти был  приступ геморроя. Произошло это 5-го июля 1762 года.
Тень государя распростерла руку над Поволжьем через десять лет после погребения тела грешного в Александро-Невской лавре. По яицким казацким дворам шатался неизвестный  бродяга, нанимаясь в работники  то к одному, то к другому хозяину. Он отличался дерзостью речей, поносил начальство, подбивал к бегству в области турецкого султаната. Речи были особенно опасными потому, что только что был подавлен казачий мятеж, чересчур жестокими средствами. Я не стану заниматься подробным описанием того явления, которое было хорошо  изучено А.С.Пушкиным, и названо им «Пугачевщина». Поэту было дозволено широко пользоваться материалами государственного архива, ему было Николаем I  выделено 20 тыс. рублей на издание «Истории Пугачевского бунта». Труд был издан в количестве 3000 экземпляров, но успеха у читателей не имел. Большая часть книг осталась нераспроданной. Я не имею намерения комментировать этот труд, но его исторические изыскания были мною использованы.

                ПОД  ЛЕЖАЩИЙ  КАМЕНЬ  ВОДА  НЕ  ТЕЧЕТ.
Чародею, чтобы у общества интерес к себе поддерживать, необходимо либо постоянно совершенствоваться, либо постоянно менять аудиторию. Естественно, приходилось думать и о преемственности: слух о чудесах творимых должен был опережать движение. Не знаю, наблюдалось ли подобное при приезде графа Сен-Жермена в северную столицу Российской империи. Всего полгода Петр III находился на российском престоле. Но неудовольствия своим правлением вызвал уже предостаточно. Начать с того, что его тетушка, императрица Елизавета Петровна семь лет вела победоносную войну с прусским курфюрстом Фридрихом Великим, почему-то почитаемым военным гением. Во всяком случае, свое преклонение перед прусским королем принц Голштейн-Готторпский не скрывал. В его кабинете красовался портрет курфюрста, выполненный в полный рост. Перед ним в молитвенной позе коленопреклоненным  не раз видели наследника русского престола.
Царя Петра по-человечьи жалко.
Как государя – нечего жалеть,
Окрепла б власть, и погуляла б палка
По спинам русским, может быть, и плеть?

Крещением своим не стал он русским…
Учиться бы Россией управлять?..
Кумиром для него был Фридрих прусский,
Хоть русскими разбита немцев рать!
Война с Пруссией подходила к завершаемому концу. Русские войска заняли Берлин. Вот-вот должен был капитулировать Фридрих Великий… Но спасла его смерть русской императрицы. Севший на престол Петр III заключил с прусским королем мирный договор, Россия отказывалась от каких либо приобретений и преимуществ. Огромные расходы на войну, масса убитых и раненых.

В Берлине казаки и русские солдаты,
Еще нажим, и Пруссии – конец!
Печальны для России результаты –
Все Фридриху вернул «слепой» юнец,

Взошедший на престол по смерти
тетки милой,-
По духу ему чуждая страна,-
Что русских кровь и русские могилы…
Но Пруссия его веленьем спасена!
Ну, не довольны русские, какая важность. Новый император российский презирал вверенный ему народ.
Семь лет войны – коту под хвост,
А сколько денег, испытаний?..
Такое видеть редко довелось,
Того, что было после с нами!

Кресты, погосты и гробы.
Войну мы русской кровью оплатили.
А немцы прорастали, как грибы,
На русской плодородной ниве.

Они опять в веселье среди нас,
Богаты, веселы довольны.
А сколько русских хлебопашцев, нас
Забрали в «крепость» немцам, вольных?
Император готовился к войне с Данией за герцогство Шлезвиг, принадлежавшее прежде предкам его по отцу. Он сам собирался возглавить свое воинство. Решено было выступит из Петербурга в августе месяцы. Воображение Петра рисовало его самого на белоснежной лошади, гарцующим впереди гвардейских полков. Но расчет оказался невыполненным, события иные назревали.
Недовольство императором зрело. Особенно недовольными были командиры гвардейских полков. А ведь это они, гвардейцы отстранили от власти семейство герцогов Браунгшвейских, приглашенных на российский престол императрицей Анной Иоанновной, и возвели на престол Елизавету Петровну, дочь императора Петра Великого. Этим недовольством умело пользовалась жена императора Петра Федоровича – Екатерина Алексеевна.
Что поделать, принц Готторпский
На престол российский сел,
Пусть народ российский ропщет,
Ведь такой его удел.

Не проникся духом русским,
Фридрих – принца идеал,
Он и сам – ошметок прусский
(Наш народ не забывал).
Сен-Жермен быстро разобрался в хитросплетениях русской внутренней политики. Прошло более двух месяцев пребывания в Санкт-Питербурге, пока мнимый граф был принят русским императором. Результатом этого приема Сен-Жермен остался недовольным. Он привык с первых минут появления овладевать всеобщим вниманием. Но, здесь, сам император, пользуясь своей властью, находился в центре, вокруг которого все двигалось и развлекалось. Похоже, император не утруждал себя государственными заботами. Своим поведением он напоминал расшалившегося подростка, избавившегося от опеки старших. За пустым времяпрепровождением ему некогда было замечать все то тревожное, пусть пока и скрытое, что происходило вокруг. Сен-Жермен нашел благожелательный прием у государыни. Екатерина, в отличие от своего взбалмошного супруга, много работала, стараясь привлечь на свою сторону большинство придворных. Положение ее было довольно шатким, можно было ожидать в любую минуту пострижения и заключения в монастырь. Это замечал привыкший к разного вида авантюрам граф. Не мог он не понимать и того, что его природный дар предвидения, как и знания, полученные в результате длительной работы в области алхимии, знакомства с особенностями королевских европейских дворов, вряд ли найдут в России применение. Особенным оказался характер русского человека, хотя внешней безалаберностью напоминал француза. Но эта схожесть действительно была только внешней. Душа русского была замкнутой, в нее трудно было проникнуть, тем более трудно она поддавалась изучению. Русский, как и немец, склонен был к мистицизму. Немец в мистике ищет ответ на вопросы бытия, превращая ее в поле философических исследований. У русского мистика заканчивается молитвой и крестным знамением. Наверное, православие определило общественную жизнь русского общества. Оно не знало религиозныхз войн, таких, как движение альбигойцев во Франции, лютеранства и кальвинизма, какие потрясли устои Германии. Не было и такого отвратительного явления, какое пережила Франция во время, так называемой, «Варфоломеевской ночи».
Сен-Жермен не думал, что станет свидетелем государственного переворота в России, но предсказывал возможность таких событий. Чтобы не попасть в водоворот их, граф Сен-Жермен выехал из России накануне государственного переворота.
Время выполнения  заговора спонтанно возникло раньше назначенного срока. Один из сообщников решил все сообщить императору. Екатерина бежала из Петергофа, где она находилась. К одному из заговорщиков, командиру Измайловского гвардейского полка графу Разумовскому в двери дома громко начали стучать
«Кто там? – спрашивает Разумовский осторожно подходя к двери.
«Орлов, отоприте» - отвечает голос.
Разумовский открывает двери и видит перед собой широкоплечего гвардейского офицера с рубцом через всю щеку. Разумовский прежде не встречался с Алексеем Орловым, но о рубце его он слышал. Да кто среди военных не знал о стычке между братьями Орловыми и гигантом Шванвичем. Орлов, глядя прямо в лицо Разумовскому говорит: Скорее граф! Ваших действий ожидает государыня Екатерина. Она сейчас находится в Измайловском полку, но полк, взволнованный двумя офицерами, не хочет ей присягать. Разумовский берет пистолеты, садится в фуру для перевозки посуды, едет в полк и наводит там порядок. Полк присягает на верность государыне. Офицеры сопротивляющиеся арестованы и заключены в крепость. Один из этих офицеров был дедом поэта А.С. Пушкина. За этот поступок он провел в заключении два года.
Хотелось бы познакомить читателя с теми  сведениями, которые когда-то сообщила     А.С. Пушкину Наталья  Кирилловна Загряжская, являющаяся очевидцем тех событий. Пишу их а транскрипции автора: - Это было перед самым Петровым днем; мы ехали в Знаменское, -  матушка, сестра Елизавета Кирилловна, я – в одной карете, батюшка с Василием Ивановичем – в другой. На дороге останавливает нас курьер  из кабинета, подходит к каретам и объявляет, что государь приказал звать нас в Петергоф. Батюшка велел было ехать, а Василий Иванович сказал ему:
«Полно, не слушайся; знаю, что такое. Государь сказал, что он когда-нибудь пошлет за дамами, чтобы они явились во дворец, как их застанут, хоть в одних рубашках. И охота ему проказничать накануне праздника!»
Но курьер попросил батюшку выйти на минуту. Они поговорили – и батюшка велел тотчас ехать в Петергоф. Подъезжаем ко дворцу; нас не пускают, часовой сунул к нам в окошко пистолет или что-то эдакое. Я испугалась и начала плакать и кричать. Отец мне сказал:
«Полно, перестань; что за глупость» и потом, оборотясь к часовому: «Мы приехали по приказанию государя».
- Извольте ж идти в караульню»
Батюшка пошел а нас отправил к знакомому, который жил в домиках. Нас приняли. Часа через два приходят от батюшки просить нас в Монплезир. Мы поехали; матушка в спальнем платье, как была. Приезжаем в Монплезир; видим множество дам, разряженных, en robe de cour. А государь с шляпою набекрень и ужасно сердитый. Увидев государя, я испугалась, села на пол и закричала:
«Ни за что не пойду на галеру».
Насилу меня уговорили. Миних был с нами. Мы приехали в Кронштадт. Государь первым вышел на берег; все дамы за ним. Матушка с нами осталась на галере. Графиня Анна Карловна Воронцова обещала прислать за нами шлюпку. Вместо шлюпки через несколько минут видим государя и всю его компанию, бегут назад – все опять на галеру – кричат, что сейчас  нас станут бомбардировать.
Государь ушел в обнимку с графиней Лизаветой Романовной, а Миних, как ни в чем не бывало, разговаривает с дамами.  Мы приехали в Ораниенбаум. Государь вошел в крепость, а мы во дворец; на другой лень зовут нас к обедне. Мы знали уже все. Государь был очень жалок. На ектенье его еще не поминали. Мы с ним простились. Он дал матушке траурную карету с короною. Мы поехали в ней. В Петербурге народ принял нас за императрицу и кричал нам ура. На другой день государыня привезла матушке ленту»
Примечания: Наталья Кирилловна Загряжская  (в девичестве графиня Разумовская, дочь гетмана Малороссии. Жена Пушкина Н.Н. приходилась внучатой племянницей Н.К. Загряжской.
Разумовский Кирилл Григорьевич – Гетман Малороссийский, президент Академии наук,  командир  лейб-гвардейского Измайловского полка.
Василий Иванович -  Разумовский, племянник гетмана Разумовскаго.
Сестра Елизавета Кирилловна  - графиня Апраксина
Миних – граф, фельдмаршал.
Анна Карловна Воронцова -  графиня Скавронская, сестра Екатерины Первой
Графиня Лизавета Романовна Воронцова – фаворитка Петра  III

                ЕКАТЕРИНА  ВЕЛИКАЯ
Коль право есть на власть,
К тому же есть и сила,
И ест, и пьет властитель всласть,
Считает власть похожую на диво.

А если ненадежен трон,
К тому же,  силы нет в руках
Завистники ползут со всех сторон.
Вот-вот наступит крах…

Тут изворотливость нужна,
До права нет и дела,
И неудача рне страшна,
УКоль действует умело.

Продумать все до мелочей -
Живые претенденты,
И масса мелких сволочей,
И прочие моменты…

Пусть их поглотят смерть и ночь,
Мертвец кусать не может.
Прочь слабость и сомненья прочь,
И совесть пусть отчаянно не гложет!

Все, как на шахматной доске,
Строй пешек тут, а там – фигуры,
Ферзь скована, в тоске.
И цвет ее стал темным, хмурым.

Объявлен шаг – переворот,
По счастью он совсем бескровный,
Как в рот воды набрал народ,
Молчит.

Засилье их, кругом они,
Мелькают, бьются немцы,
Согнули русских до земли,
Не спрятаться, не деться!
Итак, в результате переворота, в котором решающую роль опять сыграла гвардия, к власти пришла жена устраненного императора Екатерина. Пришла, не имея никаких прав на русский престол. Легкость свержения необыкновенная, без единого выстрела, даже слов устрашения. Проще свершилось, чем прежде «малыми переворотами» смещались фавориты и министры Вспомните свержение и высылку Меншикова при Петре II, свержение Долгоруких, произведенное Анной Иоанновной, арест и казнь Волынского ею же, свержение и арест Лестока, произведенное Елизаветой Петровной, и, наконец, свержение канцлера Бестужева-Рюмина, совершенное по приказу той же императрицы Елизаветы. Для устранения их понадобилось производить следствие, судить. Для всего этого нужно было время. А на устранение императора менее часа времени. Вот и сравнивайте!
Что делать, с чего начинать следовало женщине, пришедшей таким путем к власти. Закрепить за  собой возможности тех людей, которые привели ее к власти. Это было сделано путем раздачи земель с сотнями душ крепостных, огромных денежных средств. Но, кроме этого требовалось обосновать саму законность власти. Выбирая себе сторонников переворота, Екатерина выступала как бы от имени сына, создавая впечатление, будто она претендует только на регентскую роль до совершеннолетия великого князя.
Умна и жестока была эта немка, дорвавшаяся до власти. Не забывала, что в Шлиссельбургской крепости находится еще один претендент на престол, превосходящий правами ее сына. Поинтересовалась правительница и инструкцией, изданной императрицей Елизаветой, касающейся содержания заключенного в крепость свергнутого императора. Очень понравилась ей та  часть инструкции, в которой говорилось о необходимости физической ликвидации  узника при возникновении попытки его освобождения. Вот где условие находится устранения претендента. Оно просто, как все гениальное. Следует только разыграть сам спектакль этой попытки. Нужно найти главного исполнителя? Роль «освободителя» узника досталась поручику Мировичу, дед которого был лишен Петром Великим прав на земли и деревни за принадлежность к старшине гетмана Мазепы, и не оставившего того во времена нашествия Карла XII.
Почему выбор пал на Мировича? Да, потому, что тот служил поручиком в Шлиссельбургской крепости, то есть находился там, где должно было совершаться действие. Появление нового человека всегда вызывает массу вопросов, ему могут в самую решительную минуту подчиненные отказать в доверии, а это невероятно важно, при том условии, что приказы дежурного офицера выполняются солдатами беспрекословно. Оставалось только выбрать время, когда старшим дежурным офицером будет Мирович и подать команду. Но для этого нужно было еще убедить поручика в том, что он выполняет тайное поручение самой императрицы, за которое вознаграждением будет возвращение прав на наследство. Для офицера, живущего только на жалованье, это была достаточно ценная приманка. Следовало объяснить Мировичу и то, что даже в случае неудачи  «освобождения», вознаграждение ему не отменяется. Похоже, Алексей Орлов хорошо поработал как над самим планом  шлиссельбургского мятежа, так и над личностью самого Мировича. План был осуществлен блестяще.
Июльская ночь с 5-го на 6-е 1764 года. Луна светит во всю, заливая округу. Ночи в этот период времени вообще короткие, и даже без луны светлые. Крепость спит. Мерно, как стрелки часов, передвигаются часовые. Тихо, как всегда.  И вдруг громкая, как удар бича, команда: «Ко мне!»
Солдаты бегут со всех сторон, сбегаются, видят дежурного офицера с металлическим знаком на груди, говорящим о его праве требовать от всех караульных полного послушания. Штурмовать крепость не надо. Задача, поставленная дежурным проста: «Спасти узника, которому угрожает опасность!» Солдаты знают о том, что хотя узник для них «безымянный», но он – единственный, в помещении которого дежурит офицер. Рота солдат, возглавляемая Мировичем, бросается туда, где содержится «таинственный» узник. Сам узник, которому уже исполнилось 24 года, из которых он более восьми последних лет содержится в каземате, уже крепко спал. Проснулся он только тогда, когда за дверью послышались топот множества ног и крики. Дежуривший в помещении заключенного офицер действовал согласно инструкции. Слыша, происходящее вне каземата и звуки проворачиваемого ключа, он обнажает шпагу, бросается к узнику и вонзает ее в тело ничего не понимающего в происходящем молодого человека. Тот умирает мгновенно, мешком падая на постель. Ворвавшийся Мирович застает мертвого узника. Офицера, совершившего убийство, не трогают. Устранение его планом  не предусмотрено. Дело сделано! Потом будет следствие, допросы без пыток, и допросы, сопровождаемые пытками. Будет массовая порка солдат, будут ссылки. Но за все время следствия ни единого телесного наказания, даже совсем малого, не будет применено к главарю мятежа. Согласно плану Орлова Мирович должен был быть твердо убежденным в том, что помилование придет тогда, когда он будет возведен на эшафот. Нельзя допустить, чтобы следствие добралось до истоков самого плана. Приказ производящим его: «Даже пальцем не коснутся тела Мировича!» Поэтому недалекий офицер уверен в конечном результате совершенного им. Следствие, вынесение смертного приговора и – помилование. Такое уже в истории России было не раз! А потом отставка, и легкая, богатая жизнь в имении в благодатных краях Малороссии. Мирович знает о пытках, которые применяются к другим, менее важным участникам мятежа, которые только доверились ему. Все идет по плану Орлова. Условия содержания, отношение к нему, а главное – клятвенное заверение самого Алексея Орлова, данное ему, простому офицеру, способствуют уверенности в успехе свершенного. О том, что он стал жертвой жестокого обмана, Мирович узнает в тот момент, когда топор палача коснется его шеи.
Но это будет не последняя жертва державной женщины, старающееся избавиться от тех, кто может власть отобрать!
Можно ли забыть заключенную в ту же крепость и умершую там княжну Тараканову, объявившую себя дочерью Елизаветы Петровны, покойной императрицы российской? Порхавшая красивым изящным мотыльком при западно-европейских королевских домах, легкомысленная прелестная княжна вовлекала в сети свои многих аристократических мужей. Она играла в любовь, и никогда, и нигде не делала заявлений о своих правах на российский престол. Дальновидная Екатерина  предвидела  потенциальную опасность молодой красивой женщины, которую могли использовать на Западе в своей политической игре. Недаром в Ливорно, где в последнее время находилась княжна, был направлен Алексей Орлов, или как его за глаза называли «Алихан». Видному, представительному мужчине, обладающему графским титулом и бессчетными богатствами не стоило большого труда влюбить в себя княжну Тараканову. Ему удалось заманить ее на борт корабля и доставить в Петербург, вернее в крепость Шлиссельбургскую, недалеко от столицы находящуюся. Поглотили  помещения крепости тело, высосали стены серые холодные жизненные силы и ушла, оставив после себя неразрешимую тайну она,  своего происхождения? А ведь полагаю я, не с небес же она свалилась? Да и не могло просто родиться в ее легкомысленной головке мысль о том, что она является дочерью русской императрицы? Кто-то же вложил в ее уста заявление? Но, кто, и с какой целью?
Я закрываю глаза, и вижу картину, созданную воображением художника: полутемный каземат, с водой поднимающейся  вверх; молодая, изможденная женщина, со следами былой красоты стоит в напряженной позе на арестантском ложе, в глазах ее смертельный ужас; а на ложе карабкаются полчища крыс, спасающихся от наводнения.
Императрица не была разборчива в выборе средств для удержания власти. Она до самой своей смерти не позволяла ни на шаг придвинуться к престолу, сыну своему от Петра Федоровича Романова рожденному – Павлу Петровичу, имевшему на него все законные права. Доходило до того, что она становилась источником слухов о его незаконном рождении. Она настолько ненавидела сына, что пыталась в обход закона передать престол царский внуку любимому Александру

                САМОЗВАНЦЫ  ПЕТРЫ
Наибольшее количество самозванцев связано с именем Петра III. Их число приближается  к сорока. Все они выступали против Екатерины II, отобравшей в 1762 году престол у своего супруга Петра III.
Появление самозванцев связано в первую очередь с резким усилением гнета крестьян дворянами
Интересно, однако, то, что и появление на престоле императора Павла, восстановившего почитание своего отца, прах которого торжественно перенесли из Александро-Невской лавры в Петропавловский собор.
Да, такого прежде не бывало:
Царедворцы собрались толпой;
Сброшено с останков покрывало,
Мертвеца нарушили покой.

Череп оголен, обрывки тканей,
Жутко улыбается мертвец.
Тлена дух витает в божьем храме,
Это  - императора отец.

Вздох потряс, в оцепененье зал.
Лишь молитв спокойны, чисты
звуки.
Павел в лоб скелет поцеловал.
Мертвому целуют ноги, руки.
Те, кто государя убивал…
Остальные молятся смиренно.
Выполнен священны ритуал –
Прежде небывалый, несомненно!

Воцарение на престоле Павла Первого не остановило появление новых императоров Петров Третьих.
Что, касательно, живых «Петров»,
То о них проявлена забота.
Император справедлив, суров –
В кандалах на тяжкую работу!
Да, такое тоже имело место. Скажем, в царствование Павла в Быково, вблизи Москвы, появляется «родитель» царствующего императора. Свое объявление он делает тайно, требуя от тех, кому он это объявляет,  клятвы в том, что те не будут открывать его имени до самого дня коронации нового государя. Наверное, завеса таинственности, создаваемая самозванцем, способствовала его быстрому разоблпачению.17 февраля 1797 года  «Государя, императора российского Петра» лжеродителя своего Павел I отправляет в Динамюндскую крепость. «Императором» на этот раз оказался Семен Анисимов Петраков. Приговор суров: «В работы навсегда». Основание для приговора – «За обольщение народа!»  Ничего не скажешь, обоснование четкое, всем понятное. Что суров приговор, поделать нечего – смертная казнь была на  ту пору отменена, а Павел Петрович не спешил проявить свою крепкую державную руку

После этого случая Петр III долго не покидал своей могилы. Последнее появление неугомонного  Петра происходит уже в царствование внука его Александра I . Почему с таким опозданием пришел дед, трудно понять? Также трудно, как и понять то, что заставило так поступать человека, стремившегося к безгреховной жизни, во имя которой принял скопчество. Оказывается, не только лишение человека деторождающей функции руководило действиями петербургского жителя Кондрата Селиванова, основателя скопческой ереси, он еще возжелал происхождением подняться над другими. Правда, он не настаивал  на отожествлении себя с царствующей особой, хотя и не отказывался от нее.

                ПЕТР  ТРЕТИЙ  НА ЧЕРНОГОРСКОМ ПРЕСТОЛЕ

Шутки истории встречаются редко, но поражают масштабностью своею и непредсказуемостью. Мог ли, скажем, Петр Великий ожидать, что внук его от дочери Анны, примет насильственную смерть, и будет много раз возрождаться, принимая разные личины? Да и Анна Петровна, родившая от принца Голштейн-Готторпского слабое физически и духовно дитя, что у того после смерти такое количество двойников появится, что хватило бы на все страны Европы с большим запасом. Да и выдавали русскую царевну за захудалого герцога Голштинского только для того, чтобы лишить ее прав на российский престол. И не помышляла царевна Анна, что сын ее станет императором российским. Он более имел прав на шведский престол, будучи внуком сестры шведского короля Карла XII, правившей государством после его смерти. И заняв престол российский, Карл-Ульрих, приняв новое имя Петра, по счету третьего, и догадываться не мог, что появится на земле Черногории, соседствующей с Сербией, человек, который умело использует имя его для того, чтобы стать черногорским властелином.
Но, следует сказать, что русские могли себя чувствовать в Черногории совсем удобно. Любовь у черногорцев к России прежде была на генетическом уровне. Присказка черногорская и до сих пор жива: «Нас и русских – 200 миллионов». Царская Россия считала себя обязанной заботиться о славянах православных. А тут, следует сказать, из всех славян православных, самыми яркими и неповторимыми оказались черногорцы. Стоило только России призвать их, и они, без раздумий в бой с турками вступали. А уж удалью, бесстрашием и самоотверженностью они не только русских восхищали. Когда Наполеон с русскими войну затеял, то испытали на себе французы страх леденящий, когда слышали ужасающий дикий вой, с которым черногорцы в атаку шли, а у них за спиной головы врагов отрубленные висели. Связь России с Черногорией была крепкой и нерушимой. Во времена императрицы российской Елизаветы Петровны письмо к ней пришло из Черногории, в котором  просили Черногорию включить в протекцию российскую.
Пришла в Черногорию беда. Случилось это в 1766 году, когда умер в России владыка Черногорский, митрополит Василий Петрович (в Черногории митрополит соединял в себе тогда духовную и светскую власть). Соправитель его на митрополичьем престоле Савва оказался слабым и безвольным. Черногория переживала в то время трудности большие, без царя в голове. Сами по себе черногорцы, истинно южные славяне, были нраву открытого, крутого, своевольного, с пережитками того древнего явления, именуемого кровной местью, находились в состоянии полного государственного разброда, вызванного отсутствием царя. Страна, сама по себе небольшая, была раздроблена на мелкие родовые союзы, каждый из которых стремился посадить на черногорский престол своего человека. Договориться между собою  мирно они не могли, П\пытаясь насилием решить этот вопрос. Межусобица, кровавая вражда раздирали страну. Нападения друг на друга, и не только в ночное время, делали жизнь каждого небезопасной.
Госпожа История направляет в Черногорию человека не импозантной, совсем простой внешности. Был он среднего роста, костистый, бледный, с множеством оспин на лице. Таких на Руси называли рябыми. Итак, у этого «рябого», волосы были густыми, густыми и косматыми прядями падали на лоб, закрывая его до самых глаз. Звали его Стефаном, хотя многим он сообщил свое «настоящее» имя – Петр Федорович Романов. Говорил он еще и о том, что ему пришлось бежать из России, поскольку козни жены и ее окружения чуть было не стоили ему жизни. Но не сразу это произошло. Выжидал тот человек, как бы присматривался…  Никто толком не знал, откуда он взялся? Поговаривали, издалека пришел. Зарабатывал человек этот на хлеб себе, землю обрабатывая, да занимаясь врачеванием. Деньги брал только тогда, когда лечение успешным было. Сначала он обосновался в селении Негушах, что в Катунской нахии (области) находится, у местного крестьянина Джуро Кустодии. Потом уже переходил с места на место. Бескорыстие странника  располагало к нему черногорцев. Врачеватель укорял своих пациентов за злонамеренное поведение друг к другу, советуя жить во взаимном согласии и миролюбии.  Слухи об искусном бродячем лекаре ширились, и в начале 1767 года он был приглашен в дом богатого крестьянина Вука Марковича, земля которого располагалась в сельской общине Маине на Адриатике. Земли эти, черногорские, захваченные Венецией, назывались в то время Венецианской Албанией. Как бы они не назывались, а места эти были красивые, на берегу крупнейшего европейского залива – Боки Которского. Вслед за Вуко Марковичем и другие приморцы убедились, что батрак  Марковича – действительно искусный лекарь. Как-то, будучи в местном монастыре, работник предложил сравнить свое  лицо с портретом Петра III, висевшим на стене монастыря. Сходство показалось настолько разительным, что потрясенный и ошеломленный Маркович пал на колени перед мнимым монархом. С этого времени хозяин стал почтительным, обращаясь к своему работнику, ставшим почетным гостем, снимал шапку в его присутствии и прислуживал за обедом. Правда, «русский император» просил его по-прежнему называть Стефаном.
Нашелся среди черногорцев капитан Танович, бывавший в Петербурге не один раз. Он клятвенно утверждал, что Стефан и русский царь Петр III – одно и тоже лицо. Нашелся еще один человек, монах Феодосий, который, зная Петра III, готов был подтвердить это под присягой.
По Приморью быстро полетели слухи, что у Вука Марковича под видом батрака живет император Петр III, покинувший Россию из-за происков врагов, и пожелавший провести дни свои в покое среди черногорских православных единоверцев. Но свидетельств капитана и монаха все же считали недостаточным для определения царственности появившегося человека, такого простого с виду, и совсем небогатого, поселившегося в крохотном домике, обслуживающего самого себя, готовящего себе пищу и пользующегося для этого совсем небогатым рынком. Вот  бы еще портрет русского царя разыскать, да сравнить бы с живым, находящимся сейчас на черногорской земле человеком? Начались поиски по монастырям и обителям, которые и были гнездами славянской грамоты. Поиски увенчались успехом – еще в одном монастыре случайно оказался портрет русского царя Петра III. Как он туда попал, выяснять не стали – время поджимало. Стали сравнивать с живым оригиналом. Сходство посчитали вполне достаточным. Собрались самые уважаемые люди из всех родов черногорских, снарядили делегацию  к домику, где обитал Стефан. Стали упрашивать того, стать черногорским царем. Следовало ожидать, что Стефан ухватится за предложение, и тут же даст свое согласие. Не тут-то было!  Стефан разорвал на куски письменное прошение делегации и бросил под ноги. Такая реакция убедила еще раз делегатов в том, что они имеют дело с настоящей царственной особой, знающей себе цену. Стали упрашивать. Долго упирался Стефан и дал согласие на царство с одним условием, что прекратят черногорцы  распри и кровопролитие. Делегаты клятвенно согласились выполнить эти требования. Вернулись члены делегации, рассказали скупщине о том, как их встретил русский царь Петр Федорович Романов, рассказали и о требованиях его.
Самозванец осваивался со своей новой ролью. Как-то к нему, как к посреднику, обратились выборные общин по земельному спору между ними. Любо было посмотреть, с какой рассудительностью, твердостью и властной надменностью разрешал этот спор «русский монарх» Он осудил выборных за преднамеренное разжигание мести. Красные от гнева и стыда выборные пригрозили Стефану местью, на что тот, не теряя духа, ответил: «Сейчас в руках моих только ружье, а вскоре будет галера!»
Дошел слух и до венецианских властей Приморья о странном незнакомце появившимся в этих краях.. Обратились к венецианскому дожу с просьбой приготовиться к принятию в Котрово (административном центре Албанской Венеции) «свет-императора». Стефан просил снарядить для него два корабля, украшенные живыми и мертвыми цветами и позолоченными флагами. Поздно поняли венецианцы, что упустили время для ареста самозванца, когда из-под их контроля вышли три общины которые целиком подчинились Стефану.
Венецианцы пытались арестовать царя Стефана но неудачно, тот из Приморья перебирается в Черногорию. Инквизиторы для ликвидации черногорского царя приготовили множество отрав, и в растворах и в виде шоколада, и разной продолжительности действия. Но подыскать для этого ловкого человека не удалось. Мехмет-паша из Северной Албании подсылал к Стефану убийцу. Стефан Малый стал чрезвычайно осторожным при приеме пищи, а жизнь его охраняли телохранители
В городе Цетинье  в январе 1768 года на общем народном собрании Стефан провозгласил себя  русским царем Петром III. Правда, он просил собравшихся не называть его официально царем Петром, а только Стефаном. К этому имени он уже успел привыкнуть, а имя русского царя напоминает ему самые черные дни его жизни. Государственные бумаги новый царь подписывал так: «Стефан, малый с малыми, добрый с добрыми, злой со злыми». Так он и вошел в историю этой страны как царь Стефан Малый. Следует сказать, что выбор для страны оказался удачным. Прекратились грызня и кровопролитие. Развивались торговля и ремесла. Государь делал все, чтобы Черногория процветала, чем мог, тем и помогал бедным. Он оставил добрую память о себе. В соседней с Черногорией Герцеговине православные из окрестностей Никшича, Клобука и Требинье тоже провозгласили Стефана Малого своим царем. Для черногорцев Стефан Малый был православным русским царем, символом защиты и опоры.
Митрополит Савва всегда и всего опасавшийся и, как все, попавший под влияние общественного мнения, решил все-таки проверить, что за человек Стефан Малый. Он пишет письмо к русскому посланнику в  Константинополь. Оттуда пришел ответ, разоблачающий самозванца. Савва решил действовать, развенчать ложного Петра, но было поздно. В ответ Стефан арестовал Савву и всю его родню. Митрополит познал на себе очарование народа новым царем, когда его дом был окружен единоверцами, кричащими во всю глотку: «Выходи сюда, проклятый латинянин!»  Что было бы, если бы митрополит вышел? Он сам пишет по этому поводу: «…грабили и злочинствовали…» Савва был помещен в одну из комнат монастыря Станевичи, откуда были изгнаны монахи. Сотня черногорцев и приморцев заняла Станевичи разграбив и разорив не только сам монастырь, но и его окрестности.
Место Саввы занял бывший сербский патриарх  Василий Бркич, который стал уверять всех, что Стефан Малый и есть Петр III, император российский.
Слава царя Стефана Малого росла. Епископы Боснии, Долмации, Сербии поминали самозванца в своих молитвах. Греческие монахи убеждали паству свою, что в Черногории есть царь, который, когда сбросят турецкое ярмо, станет их королем Ожила надежда воссоздания могущественного государства Сербии, ведомое царем Петром III. Отовсюду к самозванцу стекались славяне, христиане-албанцы, греки.
В Османской империи, что  как и в Венеции, считали, необходимо, как можно раньше устранить Стефана Малого.
Не раз при нем черногорцы удачно отбивались от нападения турок, пытавшихся покорить свободную Черногорию.  Однажды, Стефан узнал, что турки готовят  поход, собирая крупные военные силы. Понимал царь, не справиться черногорцам с таким врагом. Что делать? И затеял Петр III большое строительство. Но не строил он крепостей, не укреплял стен городов, а  строились огромные казармы. Был пущен слух, что в них расположатся русские офицеры и солдаты, которые вот-вот прибудут в Черногорию. Рассчитывал царь на то, что есть среди черногорцев нос и уши турецких осведомителей. Правильно рассчитал Стефан. Вскоре в Стамбуле, узнав о строительстве казарм, распустили собранную рать.
Узнала о «воскресшем» в Черногории муже и российская императрица Екатерина Вторая.. Весной 1768 года императрица  приказала отправить в Черногорию советника русского посольства в Вене капитана Мерка с грамотой, содержащей призыв к черногорцам: «схватить самозванца и отдать праведному суду высшей власти яко  злодея и возмутителя покоя и благоденствия. Была надежда, что Мерку в этом вопросе будет содействовать сенат Венецианской республики. Из Венеции  ответили: «Сенат и рад бы помочь, но «нежнейшие»  обстоятельства сего дела приводят его в неприятное изнеможение». Мерк так в Черногорию и не попал. Императрица негодовала, решив подключить к делу одного из тех, кто способен был решить этот вопрос. Таким человеком являлся граф Алексей Орлов. Но Орлов, разобравшись в существе дела, решил, что устранение царя Стефана резко ослабит позиции России на Балканах. Беседуя в Венеции с одним из влиятельных черногорцев, Орлов заявил, что Стефан Малый не является той особой, за которую себя выдает, но требуется, чтобы черногорцы служили ему как Господу Богу.
В помощь Орлову Екатерина  отправила князя Юрия Долгорукого. 2 августа 1769 года тот встретился с «царем» в монастыре в Брчеле. Можно представить, как можно не уважать человека, которого собираешься устранить, чтобы так описать его: «Разговоры его, поступки и обращения заставили заключать о нём, что он в лице вздорного комедианта представлял ветреного или совсем сумасбродного бродягу. Росту он среднего, лицом бел и гладок, волоса светло-черные, кудрявые, зачесаны назад, лет тридцати пяти, одет в шелковое белой тафты платье, длинное по примеру греческого, на голове скуфья красного сукна, с левого плеча лежит тонкая позолоченная цепь, а на ней под правой рукою висит икона в шитом футляр величиной с русский рубль, в руках обычный турецкий обушок, голос имеет тонкий наподобие женского, в речах скор, и выговор по большей части бошняцкий… проводил время в темных и ветреных разговорах, из которых, кроме пустоши, ничего заключить неможно, хотя черногорцы и почитают его за пророческое красноречие со стразом и покорностью. По большей части он курил трубку, запивая стаканом водки с водою»
6 августа при стечении народа Долгорукий развенчал самозванца, обозвав его самыми унизительными словами. Потом прочитал грамоту императрицы  с призывом выступить против турок. Затем собравшиеся были приведены к присяге российскому престолу. Были розданы вино и деньги. Народ спокойно воспринимал разоблачение своего царя. Но на следующий день ранним утром в столицу Цетенье торжественно, на коне, с обнаженной саблей въехал Стефан Малый. Черногорцы встречали его ружейными выстрелами в воздух и кричали: «Благо нам! Вот наш господарь!»
Долгорукий действовал решительно: приказал разоружить и арестовать Стефана Малого. Его поместили в одну из келий Цетинского монастыря. Представители русской военной миссии считали дело царя Стефана Черногорского завершенным. Князь Долгорукий  решил княжить в Черногории.  И тут же появились попытки его физического устранения со стороны турок. Потом планы императрицы по Балканам изменились, посылать русскую эскадру в Адриатику отменили. Экспедицию следовало сворачивать. Княжение Долгорукого стало невозможным: он не знал местных обычаев, общий язык с черногорцами им не был найден. Свободолюбивые черногорцы снова обратили свой взор на Стефана Малого. Пусть и развенчанный царь, но на роль правителя Черногории он лучше подходил, чем князь. И Долгорукий, согласовав свой план с Орловым, надел офицерский русский мундир на Стефана Малого, объявив его наместником России в Черногории. План князя Долгорукого в Петербурге был высоко оценен императрицей, он получил награды. А Стефан Малый остался полновластным правителем Черногории. Влияние России еще более увеличилось Черногорцы теперь говорили и писали: Мы сегодня российские! Кто стоит против России - стоит против нас!» Стефан Малый многое сделал для того, чтобы не произошло объединения войск боснийского, герцеговинского и албанского пашей с главными турецкими силами в русско-турецкой войне. В 1700 году при проведении дорожных работ Стефан  случайно подорвался на заложенной в скале мине. В результате ранения он ослеп. Помещенный в монастырь, он продолжал руководить страной и с нетерпением ждал прибытия российского флота в Адриатику, чтобы объединенными усилиями разгромить врага. Но этому не суждено было сбыться. Не знал «Петр Романов», что враг находится рядом с ним. Как-то ночью, во время сна был он зарезан греком Станко Клазомуня, подкупленным турками. Третий раз по счету принял смерть русский император Петр Третий. Но перед этим он прожил самую яркую и содержательную жизнь, в течение шести лет правя государством, находящимся далеко за пределами российскими. Сразу после смерти деяния Стефана Малого стали обрастать легендами.
Более 200 лет с той поры прошло, а и сегодня можно услышать присказку черногорскую» «Так рассудил Стефан, так и должно быть!»

                ПЯТОЕ  ВОСКРЕШЕНИЕ  ПЕТРА  ТРЕТЬЕГО
Без края степь, хоть много дней иди,
Гоня перед собой овец отару,
Вся та же зелень трав маячит впереди.
Студеною водою манит Яик старый.

Распластав крылья, в небесах завис
Орел; то плавает огромными кругами,
То их, сложив, несется камнем вниз,
И снова вверх, чуть шевеля ногами.

Обилье трав, хватает их на всех,
Пасут овец башкиры и казахи,
И слышен женский гомон, детский
Смех…
Станицами живут на Яике казаки.

Бывает иногда – соседи пошалят,
(Отбить табун коней и скрыться),
Казачий собирается отряд –
Нарушена российская граница.

По Оренбуржью много крепостей,
По сути села мелкие, деревни,
Плетень, глубокий ров и насыпь без затей,
Да частокол из струганных деревьев.

Четыре пушки, казаки, солдаты.
Казармы – те же избы под соломой,
Да старики в отставке – бородаты
Поставить в строй – не выглядит вороной.

Пусть отслужил, старанье жизни всей,
Ну, некуда идти, прошло полвека,
Из них он двадцать пять на страже рубежей…
Состарили, согнули человека.

Здесь началась крестьянская война –
Тень императора, убитого, восстала,
И кровью залита степная сторона,
Для мирных жителей она могилой стала.
 -
Россия особая страна. Здесь, как нигде, верили в доброго царя, которому творить добро мешали люди, его окружающие. И если с царем происходила беда, скажем, смерть, то к этой смерти подходили с предубеждением, виня в этом царское окружение. Так не хотелось верить в смерть царя «благодетеля», что появление человека, называвшего себя царем, которому удавалось случайно спастись, воспринималась с доверием, тем более, если он обещал облегчение жизни им. Чаще всего выдавали себя за царей бродяги, которых в данной местности не знали. Бродяг ловили, сажали, но, поскольку их не сильно охраняли, не чувствуя от них исходящей опасности, те вновь убегали. Просторы страны позволяли долго быть не пойманным. Особенно легко было затеряться в местности заселенной и контролируемой казаками. Правда, казачеству при воцарении императрицы Екатерины Второй пришлось туго.
Казак становится бродягой,
Судьбой оторванный от стана,
Готов ко всяким передрягам,
Как прежде, вольный и упрямый.

Что дом ему, и что – семейка?
Лишь только временная сеть,
Прорвет ее, найдет лазейку,
Любая не удержит цепь!

Не удержать пего, маня
Посулами прекрасной жизни.
Дай саблю, доброго коня,
И будет он служить отчизне.
 Более двух миллионов малороссийских казаков из вольных стали крепостными, соответственно казацкая старшина превратилась в дворян, многие из них стали титулованными вельможами. Возведенная на престол заговорщиками, обязанная им, императрица облагодетельствовала их, раздаривая царских, государственных крестьян сотнями тысяч, с землями, на которых те жили. И бесчисленные фавориты, доставлявшие государыне телесное утешение,  не были ею забыты. Из относительно свободных государственные крестьяне, попадали в тяжкую крепостную неволю. И это происходило тогда, когда она официально уничтожила звание рабства. Императрица знала о плутнях и грабежах своих фаворитов, но молчала.  А те, пользуясь ее молчанием, и не зная меры корыстолюбию, одаривали богатствами государственными и самых отдаленных родственников своих. Особенно тяжело было тем, кто на большем расстоянии находился от столицы, контроль там вообще отсутствовал. Люди целиком зависели от действий, скажем, такого чиновника, каким был капитан-исправник, или пристав.  Вроде бы и должность, в масштабах России, не велика. Но, кто бы мог представить, что она такого рикошету когда-то наделает! Но об этом речь пойдет ниже. А пока следует сказать, что по южным просторам яицких степей много разного народа передвигалось. Были такие, которые только набегами и жили. От них крепости создавались. Сколько их и средних и малых по Оренбуржью было построено?..  Нужно знать, что в большинстве своем, крепости в том краю были не что иное, как деревни, окруженные плетнем или забором. Создавались они от копий и  стрел диких племен, промышляющих набегами, Несколько старых казаков, да несколько солдат, две-три  пушки – вот, тебе, и огненная мощь, вот, тебе, и гарнизон крепости! Были народы, которые нуждались в защите. Такими были мирные калмыки-скотоводы, бродяги степей. В свое время сбежали они от притеснявших их мандаринов Китая, к России прибились, и та не трогала ни устоев хозяйственных, ни веры в Будду. Платили небольшую дань – и все!
Казак не ведает покоя,
Постарше станет, сеет, жнет.
А молодой  живет разбоем,
Что нужно, силой заберет!

Да вот беда – сильна держава,
Казачьи вольности не чтит,
Помалу казаков прижала,
Казак ленив стал, больше спит.

А сонный что? Проспал отвагу,-
Чиновник силушку набрал,-
Пришла деньга на всю ватагу,
А он в карман к себе прибрал…

Послали ходоков в столицу.
Оттуда грозное: «Не сметь!»
Прислали палачей в станицу,
По спинам погуляла плеть.

Потом анализ: «Что?  Откуда?
И почему казачий бунт?»
Ито сказать, в России чудо,
Три шкуры с нас всегда дерут!

Эх! Погулял казак на славу,
Пришедший с Дона Емельян,
Потряс основу всей державы,
Но не защитник он крестьян…

Пусть назовут его злодеем,-
Поволжье охватил огонь,-
Ведь зло, посеянное, зреет,
Казачьи вольности не тронь!
 Положение при Екатерине Второй изменилось. Пользуясь неграмотностью калмыков, русские приставы угнетали, поборами обирая мирных людей. Терпели калмыки, да терпения не хватило, решили они вновь откочевать в Китай. Правительство о том проведало и решило послать  вдогонку калмыкам яицких казаков. Никогда меж калмыками и казаками вражды не было. Решили казаки ослушаться. Откуда им было знать, что за сим последует? А ослушание было воспринято чиновниками серьезно, для разговора послали они генерал-майора Траубенберга с солдатами и пушками. Трудно найти диалог между немцем, исполнительным и послушным, и казаком вольным. На площади, вблизи церкви, собралась толпа казачья, конечно не с цветами, не с хлебом-солью, а в полной казачьей амуниции. Разговора нежного и деликатного не произошло. Поставил пушки против казаков генерал, приказал: «Разойдись!»
А куда расходиться, если это – казачий стан, с казачьими порядками и законами. Были требования казаков к власти, они  и решили генералу высказать: «Почему казачье жалованье задерживают?  Почему при выплате члены канцелярии, учрежденной правительством царским в войске казацком, часть жалованья канцеляристами удерживается?  Почему происходит нарушение  прав и обычаев рыбной ловли на Яике?»  Стали немцу говорить, а он «немчура» свое: «Разойдись, а то картечью разгоню!»  Пушкари стали пушки готовить. Не сдержалась горячая кровь казацкая, водкой подогретая. Бросились на пушки, пушкарей саблями порубили. Солдаты бросились в рассыпную. Побежал и генерал. Догнали его казаки и зарубили. Атамана
казачьего за инертность здесь же, на дереве, повесили. Членов канцелярии под арест посадили.
Из казаков рассудительных выделили выборных, чтобы те в Петербург поехали, да государыне императрице все обстоятельно разъяснили. Поехали, да что толку-то? Посадили в острог выборных, плетьми попотчевали, а на Яик войско послали казаков усмирять. Встретилось то войско государево с казаками в 70 верстах от Яицкого городка, сражение произошло. Да только не выдержали казаки картечи пушечной, побежали. Потом их отлавливали и группами под конвоем отправляли. Тюрем не хватало, пришлось арестованных рассаживать по лавкам в Гостином и Меновом дворах. А потом пошли расправы лютые, да кровавые. Запомнили, ох, и здорово запомнили казаки яицкие, как по спинам плеть гуляла, кровью кожу вспарывая! Запомнили и те, кто прощен был, только присягу новую принял. Уже тогда наказанные говорили, пусть и тайно, чтобы враги не слышали: «То ли еще будет!  Так ли мы тряхнем Москвою!»
Ничего правительство не поняло тогда. Все продолжалось, как и прежде. Так же тяжкий гнет заставлял крестьян, жителей окраин государства, заселенных инородцами, поднимать голос свой в защиту прав своих. Снаряжали ходоков. А те, получив, физическое наказание, ни с чем возвращались домой. Казна расхищалась. От канцлера до последнего протоколиста все крало, и все было продажно. Да и с верой православной было не все в порядке. Ограничив монастырские доходы, императрица нанесла сильный удар просвещению народному. Семинарии пришли в совершенный упадок. Многие деревни нуждались в священниках. Екатерину чрезмерно расхваливали за границей, зная о ней только по переписке с Вольтером. Стал понимать простой люд, за что с царем Петром Федоровичем расправились? Хотел государь облегчить жизнь крестьянину, так разве чиновники и генералы не станут противиться? Вот почему они царя хорошего, да ласкового извели? А может, и не извели, может и жив еще царь, где-нибудь прячется, да времени удобного ждет? При таких настроениях ожидание может в реальность превратиться! Так и случилось, десять лет в бозе почивающий император Петр Федорович Третий, вдруг объявился среди яицких казаков, проживающих на берегах Яика, потом уже, после пугачевского восстания, переименованного указом Екатерины в Урал.
Кто пережил буран в степи,
Тот не забудет резких звуков:
То оглушительно ревет, то тоненько свистит
То громко захочет прямо в ухо,
То будто затяжной, надсадный вой,
То ржанье одичавшего коня,
То крыльев хлопанье над самой головой,
То чирканье шагов, что рядом семенят.
А воздух впереди стоит стеной,
Его толкаешь, он не поддается,
И надобно к нему скорее стать спиной,
Иначе сделать вдох не удается
Буран в степи приходится описывать потому, что в него попал человек, двигавшийся пешей ногой – больно ласково начинался день. Высоко в небесах светились белые облака. Никакого намека на снегом беременные тучи. Дней пять до того погуливали молодые метели, сменяясь туманами, ростепелями, гололедом. Потом, когда земля полностью обнажилась, словно девица спать ложась, а пороши еще не легли, мороз ударил, землю коркой сковал, грязь на дорогах закаменела. Путник, чтобы не спотыкаться, шел по обочине. До селения ближайшего версты три оставалось, не больше, как откуда-то с юга налетел буран, смешал землю с небом, слепил глаза.
Мы часто говорим, что вьюга злится,
Но если вьюга только загуляла?
Она пьяна и хочет веселиться,
И снегом распушила одеяло.

Ну, что поделать, нрав ее такой?
Заносы строит, впадины, сугробы,
Метель со стороны любуется собой
А игр у ней невероятно много.

И песен у нее задумчивый напев,
Нам почему-то показался воем,
Мы тоже за столом, изрядно захмелев,
Своею песней не даем покоя

Мотив перевираем и слова,
Перекричать весь мир готовы.
Так вот и говорят: «Кто в лес, кто – по дрова,
И песнь не спев, мы начинаем снова.
Потемнело на станице, словно вечер пришел. В избе не разглядеть. И Авдотья, жена казака Дорохова зажгла лучину. Скучно смотреть в залепленное снегом окно, вот и Степан решил заняться ремонтом упряжи.
-Авдоть! -  обратился Степан к жене. – Ты, что, не чуешь? Кто-то дверь в сени наши облапливает!
- Да, тебе, померещилось!  Кого в такую погоду принесет?
- А ты, все ж выйди, глянь?
Авдотья вышла, отодвинула засов и всплеснула руками. В дверь ввалилось чудище белое, заснеженное. Она хотела в испуге позвать мужа. Но чудище заговорило миролюбиво:
    - Думал, и помирать в степи придется. Да, вот Бог выручил, к вашей избе привел.
Потом незнакомец долго сидел с хозяином за стаканом хмельного, щами густыми наваристыми закусывая. За разговором узнал Степан. Дорохов, что незнакомца того зовут Емельяном Пугачевым. Что старовер он, пришел на Яик с Дона, чтобы по вере равных людей найти, да в скиту их поселиться.
Как и с чего пошли разговоры по станицам казачьим пошли, теперь уже не выяснишь. Только они,  семейные разговоры больно друг на друга похожими были.
«Что за жизнь пошла, - ядрена вошь, - опять на земле нашей ампиратор объявился? Сказывают, что сам Петр Федорович, своею царственной особой на землю Яицкую пожаловал, на преданность яицких казаков надеясь. Помочь, значит, просит. Не надеется на енералов питерских, да московских, жену его, Катьку, поддерживающих. Задумала жена-злодейка мужа своего извести. Удалось ему скрыться. Долго, горемыка, по России скитался, пока до наших краев добрался. Оно, конечно, дело семейное, внутреннее, как говорят, «муж, да жена – одна сатана!». Сами поссорятся, сами и разберутся, чужой в дело ихнее не влазь, Но тут же царь, не мужик, а божий помазанник! Старшина наша, казацкая, своими глазами видела на нем знаки царские. Скликают народ под знамена царские. Дело – праведное, за него и пострадать можно!» так думал Федор, бирюком на отшибе станицы живущий. Многие тогда казаки и мужики думали так же, собираясь на войну с царскими генералами.
Никто из простого люда живым императора Петра Третьего не видел. К тому же десять лет прошло, срок велик, человек внешне изменяется, да так, что и признать в нем знакомого тебе не всегда удается. Естественно, Пугачев никакими чертами, делающими его похожим на покойного императора Петра Третьего, не обладал. Был он росту среднего, широкоплеч и худощав. Лицо темное, оспинами тронутое, одного переднего зуба сверху не хватало. Черная борода клином, начинающая седеть. О каком этикете царском мог знать претендент на роль государя, ко всему еще, и неграмотный?
Человек, если решился на себе судьбу императора взвалить, должен быть человеком смелым и решительным. Такими качествами обладал тот, кто потом будет год потрясать, в страхе держать власть царскую. Сколько же раз ловили Емельяна Пугачева, донского казака, к бродяжничеству привыкшего? И всякий раз уходил! Так случилось и на этот раз…
Поймали Пугачева в селе Малыковке по указанию крестьянина, который сообщил, что с ним ехал на подводе бродяга Емельян Пугачев, донской казак и раскольник, с ложным письменным видом, решивший поселиться на реке Иргиз, среди раскольников. Задержали Емельку, в Оренбург доставили. Оренбургскому губернатору появление Пугачева показалось подозрительным, отослал он его в Казань, где тюрьма имелась, и послал донесение в военную коллегию. Заключенные, чтобы жить, вынуждены были в сопровождении гарнизонных солдат ходить по городу и собирать себе милостыню на пропитание. С момента помещения в тюрьму почти полгода прошло, задержали зимой, а уже лето в разгаре было. Сколько за это время Пугачев дум разных передумал? О чем думал Емельян, когда в июньский погожий день по казанской улице шел, в сопровождении двух солдат?. Увидел на одной из центральных улиц тройку. Оттолкнул одного солдата, с другим в кибитку сел и ускакал. Пока пришло из Петербурга решение военного суда, след Пугачева в оренбургской степи растворился.
Объявился на Яике, у казака Михаила Кожевникова. Рассказал  Кожевникову, что он император Петр Третий Меж яицким казаком и донским всегда общий интерес найдется. Нашелся он и на этот раз. Думаю, не просто Емельяну Пугачеву было объявить себя императором Петром Третьим, без согласования с казацкой старшиной?  У меня так сомнения и остались, кто кого, когда и как уговаривал? Скорее всего, яицким казакам нужен был царь Петр, человек в здешних местах неизвестный, которого и выдать можно за императора, чудом спасшегося от смерти. Во всяком случае, таких планов «царских» прежде у донского казака не было. Он планировал остановиться у староверов, к которым относился по взглядам на веру, и мирно жить среди них
Пугачев с самого начала не был самовластен. Зачинщики бунта управляли действиями Пугачева. Он ничего не предпринимал без их согласия, они же часто действовали без его ведома и вопреки его воле.  Они оказывали ему наружное почтение. При народе ходили в присутствии его без шапок, били ему челом, но наедине обходились с ним, как с товарищем, вместе пьянствовали, не снимая шапок, вместе песни казацкие, разгульные пели. Как-то вырвалось, со вздохом, у Пугачева, когда он пировал у казака Дениса Пьянова на свадьбе его младшего сына: «Эх, узка улица моя!»
И это согласуется с теми случаями, которые история сохранила.
 Сержант Крамницкий, которого он пощадил во время взятия одной из крепостей, стал его любимцем и писарем. Он доверял ему многое, и тот никогда не подводил Пугачева. Яицкие казаки, из окружения «государя» удавили Крамницкого, и бросили с камнем на шее в воду. Когда Пугачев осведомился о нем, ему ответили: «Пошел к своей матушке вниз по Яику!» Поморщился «Петр Федорович», только рукой махнул, но слова не сказал. Молодая красавица Харлова, жена повешенного по приказу Пугачева капитана, была пощажена вместе с ее семилетним братом.  К красоте ее «царь»  оставался неравнодушным, одна она имела дозволение в любое время входить в его шатер. Как-то попросила у Пугачева дозволение похоронить тела, повешенных им в крепости. Просьбу ее Пугачев выполнил, но она вызвала подозрения у его окружения, и. он был вынужден приказать расстрелять женщину, которую любил. Вместе с ней был расстрелян  и ее семилетний брат. Тяжелораненые, они  сползлись один с другим, так и умерли обнявшись. Тела их, брошенные в кусты, оставались долго в том же положении.
Я не собираюсь детально разбирать военные действия Пугачева. Хотя, следует отметить, что «Петр Федорович» был знаком с азами военного дела. Знал, как следует поддерживать хотя бы элементарную дисциплину, когда войско его пополнилось значительным количеством крестьян и горожан. Учреждены частые разъезды и караулы, за ними строго наблюдали, в том числе и сам Пугачев, иногда проверял их ночью. За побег из стана мятежников полагалась смертная казнь. Десятник головою отвечал за своего беглеца. А без суровости, как?  Даже самые объективные люди, описывающие действия Пугачева, не избежали стремления показать его войско, как плохо управляемую армию головорезов, толпу.. Подобное высказывалось и римскими писателями, описывающие действия Спартака
Мне хотелось бы напомнить о том, что против Пугачева действовало полтора десятка генералов, более сотни офицеров. Печальная судьба была у первого из генералов, столкнувшегося с Пугачевым. Это был немец, жестокий, педантичный, самоуверенный, имеющий военное образование. Его фамилия – Кар. Кар, дважды разбитый в военных стычках с Пугачевым, понимая, что его ждет печальный конец, позорная насильственная смерть, под предлогом лихорадки покинул армию и поехал в Москву, где пытался быть принятым князем Волконским. Но тот его не принял. В благородном собрании, когда там появился генерал, поднялись такие шум и крики, что тот вынужден был поспешно удалиться. Генерал пытался избежать насильственной смерти от восставших крестьян.  Тщетно, позднее он был убит своими крестьянами, выведенными из терпения его жестокостью. Жестокость и храбрость – не синонимы. Не оставили воспоминаний о своей войне с Пугачевым и другие русские генералы, немецкого происхождения: Рейнсдорп, Брант, Фрейман, Корф, Валленштерн, Биллов, Декалонг.
Да и русским доставалось в хвост и в гриву, скажем генералу князю Щербатову, действиями которого императрица была крайне недовольна. Не лучше выглядели генерал-майоры князь Голицын, Ларионов, Мансуров. Только на фоне их лучше выглядел генерал-аншеф Бибиков, вскоре умерший.
Поговаривали о приезде Суворова, но его не отпускал граф Румянцев-Задунайский. Опасались того, что появление Суворова может привлечь внимание европейских держав к серьезности происходящих в России событий.
Императрица, со слов графа Никиты Ивановича Панина, не знала, кому предоставить спасение отечества? Панин сам  вызвался принять на себя этот подвиг. Сами слова «спасение», «подвиг» свидетельствовали о прозрении государыни, которая вначале не придавала значения происходящему чему-то близ Урала.
Не знала государыня российская, что бунт Пугачева так дорого обойдется стране, разорением всего среднего Поволжья, гибелью огромного количества людей. Несмотря на свое презрение к разбойнику императрица не упускала ни одного средства образумить чернь. Разосланы были всюду увещевательные манифесты. Обещано было десять тысяч рублей за поимку самозванца.
А чего стоит уничтожение дома, где родился и вырос»  разбойник!»
Послано было в Черкасск повеление сжечь дом и имущество Пугачева. Дом был сожжен, пепел его по ветру развеяли, двор окопали, огородили и прокляли на времена вечные. Даже  станицу Зимовейскую велено было переименовать в Потемкинскую.
Да, назвать действия самозванца добрыми никак нельзя. За его продвижением тянулся след, усеянный мертвыми телами.
С кем расправлялся самозванец?  Вешал офицеров, священников. Рядовые, если давали присягу, присоединялись к мятежникам. Бердская слобода, основное место пребывания Пугачева,  была вертепом убийств и распутства. Лагерь был полон жен и дочерей офицерских, отданных на поругание пугачевцам Бердская слобода  была вертепом убийств и распутства. Лагерь был полон жен и дочерей офицерских, отданных на поругание пугачевцам. Расстреливали, вешали, топили, четвертовали. В Курмыше  Пугачев велел повесить майора Юрлова за смелость его обличения – и мертвого  секли нагайками. Не щадил он и женщин. Как-то ехал мимо копны сена. От нее отделилась собачка, бросилась на него, облаивая. Пугачев велел разбросать сено. Нашли двух барышень, монашками переодетых  – он их, подумав, велел повесить.
А вот вера в царя Петра Федоровича неукоснительно в сознании люда поддерживалась. Церковная служба  отправлялась ежедневно, На ектинии поминали государя Петра Федоровича и супругу его, Екатерину Алексеевну. Пугачев, будучи раскольником, сам в церковь не ходил. Подходящие к нему кланялись в землю и, перекрестясь, целовали ему руку.
Время шло, уже не за горами был и 1775 год. Пугачев не имел уже намерения идти на старую столицу. Окруженный отовсюду войсками правительства, не доверяя  своим сообщникам, он уже думал только о своем спасении; цель него была пробраться за Кубань или в Персию. Но окружение его, «генералы царские» строго следили за своим вождем. Ему уже трудно было оторваться от преследования, оно шло по пятам его.  Пугачев бежал, но бегство его казалось нашествием. Мятеж свирепствовал более всего. Возмущение переходило от одного села к другому, от одной провинции к другой. Последствия становились ужасными. Можно видеть их хотя бы на судьбе Казани. Разбойники с криком бегали по улицам города, грабя и поджигая дома Пленных жителей погнали из города, били нагайками, - и это несмотря на запрет Пугачева. Особенно отличались башкиры. Они копьями кололи отстающих женщин и детей. Много людей утонуло, переправляясь через речку Казанку.  Народ, пригнанный  в лагерь Пугачева,  был поставлен на колени перед пушками. Женщины подняли вой. Им объявили прощение. Люди, поняв, что останутся живыми, ликовали. На ночь в городе остались те, кого не успели пугачевцы захватить в плен, да они не знали, куда им деться. Крова над головой не было. Самый богатый и благоустроенный город Поволжья практически исчез.
 Что же осталось в Казани после того, как Пугачев побывал там? В городе: из двух тысяч восьмисот шестидесяти семи домов две тысячи    пятьдесят семь сгорели,  25  церквей и три монастыря тоже сгорели;  800 жителей погибло, более 500 пропали без вести.
Те, кто уцелел, ждали на следующий день возвращения Пугачева, а с приходом его – смерти! Представить можно, как ликовали они, увидев войско Михельсона, подходящее к городу. И опять Пугачев вынужден бежать. Но по пути встречающие города  и селения встречали его хлебом солью и пополняли свежими людьми войска.
В Саранске архимандрит Александр принимал Пугачева с крестом и евангелием. Об этом ему  напомнила власть, когда  разбойник Пугачев был захвачен в плен. Священник был предан гражданскому суду. Его повели в оковах в алтарь, возложили на него полное облачение. В таком виде его поставили в середине церкви. Потом вывели наружу, сняли с него ризы, обрезали волосы и бороду, надели мужицкий армяк и сослали на вечное заточение, Народ жалел о преступнике.
Преследование отступающего Пугачева происходило непрерывно. Постепенно его оставляли те, кто стоял в истоках мятежа. Теперь окружение Пугачева так же непрерывно следило за своим вождем, не давая ему скрыться
Наступил момент, когда оно потеряло надежду на военный успех. Пришло время каждому позаботиться о собственной шкуре. Решено было выдать Пугачева головой лицам, представляющим императрицу, и этим позволить надеяться на августейшее прощение. Спешил принять участие в сражениях с бунтовщиком  и будущий прославленный российский полководец Александр Васильевич Суворов. Но, не успел Суворов повоевать с «Петром Федоровичем» Прибыл уже тогда, когда Пугачев был связан своими сообщниками. Потом Суворов, начиная от деревни Мостах, взял на себя функцию охраны самозванца, сопровождая его до самого Симбирска., где «плененного императора встретил граф Панин.  «Как же ты смел, вор, назваться государем?» – грозно спросил он Пугачева. На что, тот ответил громко и спокойно: «Я не ворон, я - только вороненок, а ворон еще летает»» Панин от такого ответа позеленел в лице, ударил Пугачева по лицу до крови и вырвал клок бороды его. Правительство Екатерины стремилось поскорее расправиться с предводителем мятежа. О судьбе его запрашивали из-за границы. Вот что писала императрица российская своему другу философу Вольтеру о плененном Пугачеве: «Но до какой степени может человек самообольщаться, видно из того, что он осмеливается питать какую-то надежду. Он воображает, что ради его храбрости я могу его помиловать, и что будущие его заслуги заставят забыть его прошлые преступления. Если бы он оскорбил одну меня, его рассуждение могло бы быть верно, и я бы его простила. Но это дело – дело империи, у которой свои законы».
Был бы Пугачев грамотным, и имел бы возможность прочитать письма, которые по-французски писала императрица своему почитателю во Франции Вольтеру, он, несмотря на трагизм своего положения, хохотал бы до упаду, читая те характеристики, которые дает лживая насквозь Екатерина. Она даже ввела его в дворянское сословие, сообщая Вольтеру тот титул, какого ни в какие времена не бывало. Я привожу содержание  в русском дословном переводе:
«Маркиз Пугачев, о котором вы опять пишете в письме от 16 декабря, жил как злодей и кончил жизнь трусом. Он оказался таким робким и слабым в тюрьме, что пришлось осторожно приготовить его к приговору из боязни, чтоб он сразу не умер от страха».

Узнала и Европа про маркиза
Де Пугачев, Поволжье потрепал,
Перевернул все сверху и до низа.
Огромной тенью на Россию пал.

Жребий Пугачева решился, он был осужден на четвертование. В десятый день января 1775 года на Болоте был воздвигнут эшафот. Вокруг построены пехотные полки. Мороз жестокий. Офицерам и начальникам было разрешено надеть нагрудные знаки и шарфы поверх теплых шуб.  Все пространство Болота, или, проще говоря, низкой лощины, все кровли домов и лавок, с обеих сторон ее, усеяно было людьми разного пола и состояния. Кричали, гомонили вокруг : «Везут!  Везут!»  Появился отряд кирасир, за ним сани с Пугачевым. Как только Пугачев и его сподвижник Перфильев  взошли на эшафот, тотчас раздалась команда: «На караул!»  После чего стали зачитывать манифест, в котором подробно излагались все данные о Пугачеве. Чтение сопровождалось вопросами, на которые преступник громко отвечал: «Да, я донской казак, Зимовейской станицы, Емельян Пугачев». После чтения манифеста духовник благословил осужденных и спустился. Наступила минута прощания. Пугачев  с крестным знамением, обратился лицом к христианским соборам, потом, кланяясь на все четыре стороны, крестясь говорил: «Прости, народ православный, отпусти мне, в чем я согрешил перед тобою: прости народ православный. По знаку обер-полицмейстер Архарова, экзекутор дал знак. С Пугачева сорвали белый бараний тулуп, разодрали шелковое малиновое полукафтанье. Он опрокинулся назад, и вмиг окровавленная голова его висела в воздухе, палач держал ее за волосы, показывая народу.
Со страшным врагом было покончено. Можно было и вздохнуть легко. Но, обвиняя Пугачева в смуте и бунте, императрица забывала о том, что она и породила эту смуту, придя к власти в чуждой ей стране, узурпировав ее путем насильственного свержения  и убийства мужа, являвшегося помазанником божьим на троне. Чем преступнее Пугачев, надев личину убитого императора?  Он делал то в системе политического беззакония России, что давало возможность рождаться самозванцам. Не он был первым, не будет он и последним!

ПОСЛЕДНЕЕ  ВОСКРЕШЕНИЕ  ПЕТРА  III.
Есть проходимцы, отлично носом чующие возможность поживиться на политическом противостоянии государств, руководители которых спят, и во сне видят Россию не сильной европейской державой, а захудалой, спящей в замороженном сне Московией. Сильно потеснила на мировой арене признанных европейских лидеров Россия. Славными баталиями показавшая, что ей по плечу решать любые вопросы. Неудивительно, при самых радужных отношениях к России, за пределами ее с удовольствием принимали всех, кого можно было использовать в политической карточной игре против нее.  Не успели отпеть литургию по убиенном Петре III в Черногории, как в столицах западных стран появился очередной чудом спасшийся российский император Петр Федорович Романов. В течение двенадцати лет он объезжает европейские столицы. Естественно, делать большую ставку на проходимца никто не собирался, понимая слишком малую политическую ценность его. И все же?.. Он вступает в переписку с европейскими монархами, с ним переписываются Вольтер и Дидро. Догадывается ли лжеимператор, что он избрал для себя роковое имя? Скорее всего, нет. Но это – так! 
Его арестовывают в Амстердаме. Он кончает жизнь самоубийством, вскрыв себе вены.

ДОН-КИХОТ  НА  РОССИЙСКОМ  ПРЕСТОЛЕ  И  ЕГО  ВОСКРЕСЕНИЕ
                РУССКИЙ   ДОН-КИХОТ
Павел Петрович Романов, император российский, появился на свет не от любви пылающей, не в момент всепоглощающей любовной страсти, а от супружеской четы, в которой оба супруга едва терпели друг друга. Воспитуемый бабушкой императрицей Елизаветой Петровной, ребенок был лишен материнской ласки, впрочем, правды ради, следует сказать, что внимания отца он тоже не удостоился. Так он и рос, не оставленный вниманием только одного человека, приставленного к царевичу воспитателя Никиты Ивановича Панина, человека умного, мыслящего категориями либерального направления, считающего самодержавие препятствием для развития российского государства. Когда скончалась бабушка, тот небольшой ручеек обычного родного, близкого внимания для ребенка иссяк. Внимание воспитателя не могло восполнить всего того, в чем нуждается каждый, появляясь на свет. По характеристике хорошо знающих Павла Петровича в детстве, - это был способный, стремящийся к знаниям, романтически настроенный мальчик, верящий в идеалы добра и справедливости.
Во всяком случае, таким его пытался видеть воспитатель Никита. Панин, готовящий идеального, просвещенного государя.
И действительно, забегая в будущее, следует сказать, что император Павел был просвещенным, хорошо образованным человеком. Павлу было восемь лет, когда он стал свидетелем дворцового переворота, когда мать отобрала власть у отца. Сын не знал о том, каков был смертный конец отца, мало того он верил слуху, что будто государь жив и находится в заключении. Хотя слухи, бытующие в русском народе, всегда говорят о насильственной смерти государя. Мечтая о хорошей жизни, народ полагал, что царь хорош и добр, да вот бояре не дают ему добро сердечное творить. Поэтому при очередной смерти царя, даже естественной, от болезни пришедшей, говорили: «Извели государя!»
При восшествии на престол Павел первый вопрос адресовал графу Гудовичу: «Жив ли мой отец?» Потом он сам ознакомится с откровенными документами о гибели своего отца. Увидит записку, в которой его отец молит супругу о пощаде. Увидит и записку того, кто был причастен к смерти государя, Алексея Орлова, в которой качающимся, размашистым, пьяным почерком было написано: «…урод наш очень занемог и как бы  «сегодня не умер». Правда, в этой записке то место, на котором должна была стоять подпись писавшего, было кем-то  вырвано. Сделано это, скорее всего, рукой самой Екатериной, чтобы «оборонить» любимца от лиц любопытствующих. Есть свидетельство тому, что в той секретной папке Екатерины, была и еще одна записка, свидетельствующая, каким образом умертвили царя, но ее, по ознакомлении, собственноручно уничтожил сам Павел. Скорее всего, для этого у него было достаточно оснований. Все, о чем только что сказано, будет великим князем Павлом встречено впереди, через многолетнее ожидание кончины матери, отстранившей сына от управления. А пока наследник престола находился под опекой умнейшего царедворца графа Никиты Ивановича Панина, воспитателя великого князя. Знала Екатерина II, что спит Н.Панин и во сне видит усовершенствование российской политической системы, с ее многочисленными временщиками, армией «куртизанов и ласкателей». Он же был сторонником ограничения императорской власти имперским советом из шести-восьми членов, с четырьмя департаментами: иностранных, внутренних, военных и морских дел. Но, считала царица, зная замыслы графа, что лучше Панина держать постоянно при сыне, чем дать ему возможность действовать, имея развязанные руки. Она хорошо знала возможности графа, основного архитектора того переворота, который привел ее, самое,  к власти. Знала она, что Павла воспитывают в оппозиционном к ней духе, укрепляют в нем сознание своих прав на престол, но боялась нарушить создавшееся в придворном обществе равновесие сил. Чтобы держать все под контролем, она просто увеличила число «наблюдателей» за сыном. Отношения между матерью и сыном пока были, пусть и неидеальными, но вполне доброжелательными, во всяком случае, так могло казаться с внешнего вида. Сторонники Петра ждали 1772 года, когда Павел достигнет совершеннолетия и правительница передаст престол наследнику. Надежды их не оправдались. Императрице не хотелось уступать  власть, она свыклась с нею, дающей для ее чрезмерного честолюбия неограниченные возможности. Но, чтобы править спокойно, не озираясь постоянно по сторонам и ожидая неизвестно откуда удара, нужно было лишить сына «советников», а самое главное, освободить его от  самого опасного из них -  воспитателя. Отстранить просто Панина было  бы грубейшей ошибкой, бросающей тень на ее форму правления. Но этого, не рискуя репутацией либеральной правительницы, можно было достигнуть женитьбой сына. Взрослому сыну наставник не предусматривался ритуалом двора. Императрица стала действовать. Великому князю, подобно сыну  троянского царя Парису, предстояло выбрать одну из трех дочерей графини Гессен-Дармштадтской, прибывшей для этой цели в Петербург в качестве невест. Глаза юноши, воспитывающегося вне  женского внимания императорского двора, засияли при виде симпатичных девушек, таких свеженьких и молоденьких. Взгляд его задержался надолго на миловидном личике 18-ти летней Вильгельмины. Вскоре та, приняв имя Натальи Алексеевны, становится женой великого князя. Не знаю, на что рассчитывала Екатерина II, приобретая невестку в лице этой немецкой графини, но та вскоре переходит в оппозиционный к императрице лагерь. И не только переходит, но и возглавит его. В этом лагере находились, кроме воспитателя Павла - Никиты Ивановича, еще брат его, фельдмаршал П.И Панин, да княгиня Е.Р. Дашкова,  да еще - князь Н.В. Репнин. Позднее в него войдут митрополит Гавриил и многие из тогдашних вельмож и гвардейских  офицеров. Как ни странно, но все эти лица стояли у истоков начала правления государыни, являясь ее задушевными друзьями. Что заставило их отойти от нее? Ответить на этот вопрос трудно. Хотя, пожалуй, «друзья и подруги» не увидели того, чего ожидали, а увидели слабо прикрытое страстное желание любым путем удержаться у власти. Заговор устранить незаконно находящуюся у власти правительницу, а вместо  нее возвести на престол совершеннолетнего ее сына, который с каждым днем набирал силу.  Павел Петрович,зная об этом, согласился принять предложенную ему Паниным конституцию, утвердил ее своею подписью и дал присягу в том, что, воцарившись, не нарушит этого коренного государственного закона, ограничивающего самодержавие. Душою заговора стала невестка императрицы Наталья Алексеевна, в то время - беременная. На беду заговорщиков, один из секретарей Панина оказался предателем, от него Екатерина узнала о заговоре. Павел оробел перед матушкой, принес ей повинную, и императрица не стала чинить расправу, найдя для каждого члена заговора благовидный предлог для удаления, или установила надзор за неблагонадежными.
Главный заговорщик граф Никита Панин оказывается уже ненужным в связи с тем, что Павел стал взрослым. Его щедро одаривают и удаляют от двора.   Спустя некоторое время государыня «раскрывает» глаза сыну на измену его жены, да еще с кем, с его лучшим другом Андреем. Графа Андрея Разумовского отсылают в Малороссию под крылышко его отца. Остается жена сына, которую так просто от двора не отлучить. Как тут быть?
Странно показалось  даже для окружения императрицы, что вскоре после разоблачения в измене в 1776 году Наталья Алексеевна умирает?  По официальной версии это происходит во время родов. Слухи об убийстве великой княгини поползли по Петербургу, заставив царицу срочно создать медицинскую комиссию из 13 человек для дачи заключения о причине смерти.
Великому князю Павлу становится ясно, что мать не уступит ему престола. А так, как у него значительно больше прав на него, а возможностей реализации нет, жизни его возникла реальная угроза. Он вынужден замкнуться в себе, не давая возможности предъявить против себя серьезные заявления об опасности, от него истекающей.
Прекрасна детская пора,
Не давят тяжестью заботы,
Идет в солдатики игра:
Идут парадным строем роты.

Хоть время медленно идет,
Он ждет приятного чего-то,
Но мать свою игру ведет…
Идут парадным строем роты.

Он взрослый, на престол пора,
Ему и царствовать охота.
Вдали от царского двора
Идут парадным строем роты.

Мечты про рыцарскую честь,
Турниры, смотры и охота…
А наяву все то, что есть –
Идут парадным строем роты…

В детских мечтах будущего царя его угнетенность, униженность, обида на мать компенсировались воображением. Немалое место тут занимали рыцари, объединенные в «дворянский корпус» Мечты остались, но отдалилось время их реализации. Следовало набираться терпения и ждать…

РОССИЙСКИЙ  ГАМЛЕТ
Санкт-Питербург не Эльсинор,
И тень отца не бродит по покоям,
И все же Павла до сих пор,
Нет-нет, да грубо беспокоят.

Не видно здесь отчетливо вражды,
Но чувствует ее он даже кожей.
И ожиданье вечное беды,
Свести с ума любого может…

Нет короля, зато Потемкин есть,
Гертруды нет, но есть Екатерина,
И при дворе Полониев не счесть,
Незримо следуют за царским
сыном.

«Офелии» ему не возродить,
И не в реке принцесса утонула.
Ее коснулась заговора нить,
И вечным сном она уснула.

Вокруг толпа, а принц – один,
Вниманием ее не избалован,
Незримо следует предательство
 за ним,
Оно всему является основой.

Здесь поселились ложь, да лесть,
Вокруг него – веселье, танцы.
Но тайны все в душе придется
Несть,
Чтоб тенью не проникли Розенкранцы!
Если у  великого князя, кроме ожидания, никаких активных рычагов для достижения цели нет, то у его матери, Екатерины Алексеевны, их предостаточно. И она пускает в ход первый рычаг - ложь в виде слухов о незаконности самого рождения Павла, создаваемые ею, самой. Слухи эти бросали тень на ее женскую честь, но она давно утратила все малейшие признаки того, что тогда возвышало женщину в глазах окружающих, меняя, как перчатки, фаворитов. Возникает тут же вопрос – почему эти слухи появляются через девять лет после убийства законного императора Петра, а не раньше? Ведь от рождения  ею сына и до убийства мужа отрезок времени составлял 8 лет. Да прежде ее не подпирало время. Сын рос, она при нем была регентшей, правительницей, а, проще говоря, царицей, имеющей право вершить все судьбы государства, не согласовывая свои желания ни с кем. Была надежда у нее, что царевич, обладая дефектом физическим, делающим его несколько похожим на горбуна, станет слабым, недостаток его здоровья сам по себе  устранит его от престола. Но такого, к сожалению, не произошло. Сын, слабый с внешнего вида, ничем не болел. Оставалось, готовить почву для дискредитации сына, создать общественное мнение, по-русски говоря, охаять  его!  Государыня российская Екатерина Великая во лжи не имела ни соперников, ни соперниц. Она пускает в ход первый, пробный, слушок о том, что отцом Великого князя Павла был вовсе не император Петр  III, а граф Салтыков, с которым супруга императора вступила по неосторожности, оставленная полностью вниманием супруга, в любовную связь. Затем, понимая, что это бросает слишком густую тень на супружеские отношения ее самое, легенда изменяет свои очертания. Теперь говорится, что  императрица Екатерина вообще не была матерью Павла. Что она родила мертвое дитя, а Елизавета Петровна велела доставить грудного «чухонского» мальчика и подложить ей. Были и другие версии появления на свет Божий Павла, цель которых была одна – создать общественное мнение о «незаконности» его рождения. Этим повышались ее сомнительные права на русский престол. Адюльтер прикрывал цареубийство, он же – отстранял сына от престола..
Слухами можно подготовить почву для отстранения сына от власти не только на время ее жизни, но и вообще, навсегда, но их недостаточно для создания видимости законности. Нужно усмирить сына, его бунтующий разум. Лучше всего для усмирения разума подходит плоть. В любовных объятиях для мыслей меньше остается времени, а оно у великого князя появилось в избытке после смерти супруги, Натальи.
Мать пытается  вторично женить Павла. На этот раз выбор пал на принцессу Вюртембергскую, ставшую женой Павла под именем Марии Федоровны. Странно, но, почему-то и на этот раз невестка, совсем иной немецкой фамилии, включается в оппозицию к императрице.
Чтобы неприязнь не была культивируема к ней у внуков, царица сразу отбирает родившихся внуков и воспитывает их при себе, оберегая от влияния родителей.
Государыня бесспорно умна, фантазия ее неистощима, в голове у нее возникает план -  отправить сына за границу. Может быть, в среде царственных особ запада, затворник Павел обратит на себя внимание своей замкнутостью, своим слабым знанием ведения государственных дел и иными чертами поведения своего, и о нем будет создано неблагоприятное мнение…
Великий князь Павел Петрович в величайшем раздумье, он боится физического насилия над собой. Он, отправляясь с женой в заграничное путешествие, боится того, что мать ищет только случая от него избавиться и назначит наследником старшего внука Александра. Будущий император был не слишком далек от истины.
Екатерина требует доставить ей бумаги Петра Великого, чтобы найти в них прецедент для устранения Павла. Вот какую запись оставляет государыня после знакомства с петровскими бумагами:
                « Я почитаю, что премудрый государь Петр, несомненно, имел причины отрешить своего неблагодарного, непослушного и неспособного сына. Сей наполнен был против него ненавистью, злобою, ехидной завистью; изыскивал в отцовских делах и поступках в корзине добра пылинки худого, слушал ласкателей, отделял от ушей своих истину, как понося и говоря худо о преславном его родителе. Он же сам был лентяй, малодушен, двояк, нетверд, суров, робок, пьян, горяч, упрям, ханжа, невежда, весьма посредственного ума и слабого здоровья.
 Наверное, государыня, еще большее количество отрицательных эпитетов в характеристике царевича Алексея привела б, будь она знакома с простым русским деревенским языком. Хорошо бы провести аналогию между царевичами Алексеем и Павлом
Российская императрица ожидала негативных характеристик от зарубежья, чтобы приступить к отстранению Павла Петровича от наследства, устроив сыну и невестке зарубежное путешествие. Но, не вышло. К ее неудовольствию, поездка графа и графини Северных (под этими именами путешествовала великокняжеская чета) вызвала не просто интерес, но и сочувствие к ним в европейских столицах. Павла сравнивали с литературным принцем Датским.  Австрийский император, приглашая на представление спектакля «Гамлет», так и сказал: «Теперь в зале будет два Гамлета».
По возвращении из поездки печальный, многократно униженный у себя, на родине, Павел стремиться укрыться в Гатчине или Павловске от царского двора, с его петербургскими Полониями, Клавдиями и Гертрудами. Он заводит в своей резиденции Гатчине «потешные полки», здесь, если внимательно присмотреться, не только видимость возвращения Павла к идеям Петра Великого, а просматривается желание обезопасить себя от внезапного нападения.
Опасность покушения на его жизнь возрастает. Анализ происходящего дает великому князю пищу для печальных размышлений:
. Все последние десятилетия жизни России – это цепь больших и малых переворотов, целью которых всегда являлся захват власти. Осуществлялись они незначительными силами офицеров и солдат из гвардейских полков, расквартированных в столице. Когда императрица проживала в Царском Селе, Павел обыкновенно, в это время, жил в Гатчине, где у него находился большой отряд войска. Патрули постоянно охраняли дорогу в Царское Село, особенно ночью. Из этого следует сделать один вывод: опасность следовало ожидать оттуда, где находилась мать, императрица российская Екатерина. Реальной ли он считал возможность нападения? Реальной, если он даже заранее определял маршрут, по которому, в случае необходимости, мог уйти от преследования. Кстати, часто этот маршрут вел в землю уральских казаков. Павел здорово рассчитывал на добрый прием и преданность этих казаков.
Его матери известны были «безрассудные» поступки сына, но она только смеялась над ними и оказывала им так мало внимания, что держала в Царском Селе для охраны дворца и порядка в городе лишь небольшой гарнизон, не превышающий двадцати человек казаков.
               

                ПОСЛЕДНИЙ  РЫЦАРЬ  ЕВРОПЫ
             1 сентября 1796 года Павел становится российским императором. Возникает вопрос, как это могло случиться? Ведь императрица Екатерина Великая  и мысли не допускала о возможности занятия престола сыном, постоянно напоминающим ей о государственном перевороте и ненавистном муже Петре. Какие письменные документы были ею созданы на случай ухода ее из жизни? Что в них было сказано о Павле? Известно, что Екатерина  II в последние годы своего царствования не раз бралась за проект завещания. Сохранилась бумага, в которой государыня подробно расписывает, где и как ее хоронить. Царица просит по ней носить траур полгода, а не более. Распоряжение дает о своей библиотеке: «Вивлиофику мою со всеми манускриптами и что в моих бумагах найдется моею рукою писано отдаю внуку моему любезному Александру Павловичу, а также разные мои камения и благословляю его умом и сердцем…»
В бумаге той сказано еще: « Мое намерение есть возвести Константина на престол Греческой Восточной империи».
Естественно, не могла императрица не упомянуть о великой княгине Марии Федоровне, которой не слишком благоволила.  А вот о сыне нигде, ничего, ни слова… Остается вопрос, бумага та является ли частью завещания, или?.. Где само завещание, пусть и тайно составленное? Может, смерть скоропостижная распорядилась сама?..
 Анализируя изменения в судьбе канцлера российского Безбородко, знавшего о главном завещании покойной императрицы, можно предполагать и наличие подлога его. Иначе, чем объяснить милости многие, посыпавшиеся на этого титулованного малороссиянина. В день коронации Павла он получает титул князя, 30 тысяч десятин земли и 6 тысяч душ крепостных. За, что такое?  По-видимому, этот факт  не ускользнул от внимания многих и тогда, заставил подумать о том, что не дошло до сознания тех россиян, которые не слишком утруждали себя умственной работой!  Не ускользнул от внимания «доброжелателя» нового императора, не оставившего имени своего, по понятным причинам, но оставившего эпистолярное творение, посвященное этому вопросу…
Хотелось бы мне привести содержание этого анонимного документа той поры с озадачивающим названием – «Разговор в царстве мертвых»:
…Царица, встретив Бебородку в «Елисейских полях», спрашивает о судьбе тайно подписанного ею и несколькими высшими лицами акта о возведении на трон Александра.
Безбородко, упав на колени: - «Монархиня! Милосердие твое равняется душе твоей! Я виноват, что не обнародовал твоего повеления, но выслушай подданного, стенающего об участи России и оплакивающего жребий своих соотчичей. Неожиданная кончина матери нашей погрузила нас в уныние всех; между тем Павел, находясь в своей Гатчине, еще не прибыл. Я собрал совет. Прочел акт о возведении на престол внука твоего. Те, которые о сем знали, стояли в молчании, а кто впервые о сем услышал, отозвались невозможностью исполнения оного; первый подписавшийся за тобою к оному митрополит Гавриил подал голос  в пользу Павла, и прочие ему последовали. Народ, любящий всегда перемену и, не постигая ее последствия, узнав о кончине твоей, кричал по улицам, провозглашая Павла императором; войска твердили то же; я в молчании вышел из совета, безумствуя сердцем о невозможности помочь оному. Народ в жизнь вашу о сем завещании известен не был. В один час переменить миллионы умов ведь дело, свойственное одним богам».
Читая это, начинаешь понимать, что изначально были и те, кто не хотел верить форме завещания, возводившего на престол Павла. Отсюда, неудивительно, что уже с первых дней царствования Павла против него начинаются плестись нити заговора. Привыкшие к безалаберной жизни, очень часто исключающей понятие о чести, трудно было привыкнуть к образу поведения нового императора. Чего желал нервный, экзальтированный, достаточно просвещенный 42-летний мужчина, заняв принадлежащий ему по праву  престол после многолетних унижений и страхов? Он, отстраненный от власти, тянулся мысленно к рыцарству, к его исторической репутации благородства, бескорыстного служения, храбрости, будто бы присущей только феодальному сословию. Привить  рыцарские понятия развращенному потемкинскому и екатерининскому дворянству.
Во времена екатерининские ложь пронизывала всю жизнь царствующего двора. Ложь была устранена, как самое понятие из кодекса чести, поскольку сама честь не стала благом.
Павел совсем не лжет в отличие от беспрерывно лгавшей матушки. Он практически всегда говорит и пишет то, что думает
Обращаясь к «средневековой мудрости» царь параллельно проповедует и русский патриотический тон, русский обычай в управлении и быте.
Могла ли понравиться лицам, приближенным к власти, сама стремительность жизни, ставшей похожей на штурм? На смену спокойной размеренной жизни пришла чрезвычайная интенсивность законодательства, беспрерывная ломка, реорганизации, новшества, перемены во всем! Интенсивность государственной работы стала в 3,5 раза выше, чем при правлении Екатерины II. Эта невероятная интенсивность, касающаяся всех аспектов жизни общества – стала главной чертой стиля работы Павла.
А нужно ли было это России, возникает вопрос?  Ответ на это можно получить из двух коротких письменных источников прошлого:
Герцен пишет: « тяжелую, старушечью, удушливою атмосферу последнего екатерининского времени расчистил Павел».
С презрением описывает обстановку «бабушкиного двора» и великий князь Александр в письме к Лагарпу от 20 июня 1796 года
Так что выходит, - нужно!
А вот, что говорил об администрации еще до занятия престола сам Павел: «Многие ловят рыбу в мутной воде и пользуются беспорядками в нынешней администрации, принципы которой, как многим без сомнения известно, совершенно расходятся с моими»
Что подстегивает императора Павла в его действиях? Да, как ни странно, события французской революции, с ее идеалами, выраженными в трех словах: «Свобода, равенство и братство».
Е.Н. Нелидова, возлюбленная Павла, как–то попрекнула великого князя в том, что он переменил свои политические воззрения
«Вы вправе сердиться на меня, Катя, все это правда,- ответил Павел снисходительно, так как говорят с неразумным ребенком, - но, правда также и то, что с течением времени со дня на день сделаешься, пожалуй, слабее  и снисходительнее.. Вспомните Людовика XVI: он начал снисходить и был приведен к тому, что должен был уступить. Всего было слишком мало и между тем – достаточно для того, чтобы, в конце концов, его повели на эшафот».
- Но,- возразила молодая женщина,- Франция не Россия, французы легкомысленнее нас…
«Нет, Катенька, легкомысленными людей делают правители, не знающие, что либеральность и ведет в конечном счете к легкомысленному отношению к жизни. Дисциплина, жесткая дисциплина, превращающая малое в достаточное для того, чтобы требовать к себе серьезного отношения. Легкомысленные рассуждения и поступки возникают тогда, когда у человека появляется слишком много свободного времени. А оно, свободное время у французов появилось тогда, когда Людовик сделал значительные послабления в их повседневной жизни!»
Мрачную подозрительность у великого князя внушала сама казнь французского короля. Писатель Коцебу, многократный собеседник императора, слышал от императора: «Те самые люди, которые расточали фимиам перед Людовиком XVI, как перед божеством,  когда он искоренил рабство, теперь произносили над ним кровавый приговор». Это научило Павла, считал Коцебу, если не ненавидеть людей, то мало их ценить, и, он был убежденным в том, что Людовик еще был бы жив и царствовал, если бы имел более твердости. Но, сам Павел, если бы даже захотел, не сумел бы отличить эту твердость от жестокости. Это делает его характер неустойчивым; периоды мягкости и доброты, присущие ему с рождения сменяются минутами гнева. И для таких вспышек гнева причин у него было предостаточно.
Павел I жил в то время, когда на службе российской было много французских дворян, и не дворян тоже,
бежавших из отечества своего, оставив все, потеряв близких, только имея одно стремление – сохранить жизнь.
Значит, император получал сведения о французской революции не из вторых и третьих уст, а от самих пострадавших.
Мы, живущие значительно позднее, можем оценить размах кровавых преступлений против человечности, царивших тогда во Франции. Разгул преступности, позволявший совершать безнаказанно преступления. Без устали работавшая гильотина, засыпающая отрубленными головами огромные, плетеные из ивовых прутьев, корзины. Падали в нее головы французской знати, возглавляемые королем Людовиком XVI и королевой Марией-Антуанеттой; головы мыслителей, возглавляемых знаменитым химиком Лавуазье, основателем термохимии, автором классического «начального учебника химии; падали в нее головы и тех, кто были мыслью и сердцем самой революции – Робеспьер, Сен-Жюст… Дорого обошлась та революция не только самой Франции, но и всей Европе. Старый мир  с ужасом следил не только за военными победами санкюлотов, но и за тлетворным влиянием якобинских идей. Возможно, желание приостановить пагубное влияние лозунгов якобинцев и послужило мотивом для заключения союза Павла с  Наполеоном.  Идею, властвующую над Павлом, можно охарактеризовать словами: «Рыцарство против якобинства, облагороженное неравенство против злого равенства»  Императором владели ненависть  к Французской революции в сочетании ее с упадком российских придворных нравов и этикета. Это уловили граф Литта и другие сановные  деятели Мальтийского рыцарского ордена в характере русского императора и просили его принять звание их гроссмейстера. Царь благосклонно принял все просьбы иоаннитов. Так велико было желание русского монарха остановить время идущее «не туда», впрыснув в него кровь благородной старины. Монарх с гордостью накинул на себя мантию из горностая, украшенную изображением мальтийского восьмиконечного креста.
Избрание императора Павла гроссмейстером рыцарского ордена св.Иоанна, созданного на базе братства при госпитале в Иерусалиме ( отсюда два названия членов ордена: иоанниты и госпитальеры) для обслуживания паломников и немощных и получившего затем устав духовно-рыцарского ордена, возникло не спонтанно. Связи ордена с Россией началось со времен Петра, когда на Мальту, где обосновался орден, был направлен специальный посол русского царя Б.П.Шереметев. При Екатерине II русские офицеры проходили на Мальте практику кораблевождения. Некоторые рыцари ордена участвовали в войне с Турцией, служа в русской армии. Особенно прославился в этих боях граф де Литта. При дворе императора Павла Литта служил как адмирал русского флота. В 1798 году остров Мальта был захвачен Наполеоном и рыцари были изгнаны. Русские сановники и сановники ордена, во главе с тем же де Литта сместили своего Великого магистра (гроссмейстера) и избрали на его место русского монарха. Зная пристрастие государя ко всему рыцарскому, избрание происходило по ритуалу, придуманному де Литта. На Павла была накинута горностаевая мантия с нашитым восьмиконечным мальтийским крестом на черном фоне. Знак ордена был включен в российский герб и государственную печать. А уже Павлом  был учрежден институт почетных командоров и кавалеров ордена, с ношением мальтийских крестов на шее и в петлице.
Спектакль, разыгранный по нотам,
Такое прежде было, встарь:
Построены близь замка роты…
Ходил по зале государь.

Вдруг видит он, что за окном
Поднялся в небо стан пернатых,
Реально ль это, а не сон –
Кресты мальтийские и латы.

Кареты пыльные и кони?
«Кто там приехал? - царь спросил,-
Не убегали ль от погони –
Их кони выбились из сил?»

И флигель-адъютант в ответ:
«То, государь, иоанниты,
Объехали они весь свет,
Их возглавляет рыцарь Литта.

В пустыне были Аравийской,
Там изнывали без воды…
Видение земли российской
Влекло сюда, и их следы

Оставлены в пустыне жаркой,
Увидеть твой желают лик,
Твои дворцы, сады и парки…
И замок чудный, что возник…»

Царь прерывает: «Пусть войдут! -
Толпою рыцари явились, -
Далек ли держите вы путь?»
В поклоне рыцари склонились.

«Устали мы, великий царь,
Мы ниву божью словом пашем,
Прими под руку, государь,
Гроссмейстером стань нашим?»
Павел не просто молился рыцарству прошлого, он и творил во имя его, и поступал, как должно было рыцарю..
Напомню читателю о некоторых действиях его:
В Петропавловской крепости содержался Тадеуш Костюшко, попавший в плен, сражаясь с русскими за свободу Польши. Став императором, Павел поспешил освободить его, выдать ему значительную сумму с одним условием не воевать против России.
Амнистирован был Новиков Александр Николаевич (журналист, книгоиздатель, просветитель, редактор журналов:  «Трутень», «Живописец», «Кошелек»). За выступление против крепостного права Новиков заключен был в Шлиссельбургскую крепость.
Были амнистированы  Трубецкой и Тургенев, сотрудничавшие с Новиком.
Был прощен Радищев – автор «Путешествие из Петербурга в Москву»
Прибалтике и Украине возвращены традиционные для них органы управления.
А разве указы, издаваемые императором, противоречат девизу рыцарства?..
Указ от 19 марта 1800 против ростовщиков, приводящих слабоумных и обстоятельствами стесненных людей в запутанность и конечное разорение.
Городничему, уличенному в клевете на офицера именным указом приказано во время утреннего развода гвардии встать на колени перед обиженным и просить прощения.
А действия императора в отношении документов, принимаемых сенатом?..
Сенат (при взыскании долгов с помещиков- банкротов) производит оценку крепостных в зависимости от возраста и пола. Павел документ отказался подписать его, найдя неприличным официальные толки о ценах на живых людей.
Вот, что пишет современник императора Павла, писатель, министр Дмитриев:
«Я находил в поступках его что-то рыцарское, откровенное».
Он же пишет: «Никогда не было при дворе такого великолепия, такой пышности и строгости в обряде!»
А что же зарубежные гости?  Что они пишут и говорят? Вот, что пишет Г.М. Армфельд, шведский государственный деятель, долго находившийся при царском дворе, о царе: «С нетерпимостью и жестокостью армейского деспота соединял известную справедливость и рыцарство в то время шаткости, переворотов и интриг»
          Сама резиденция государя-императора, долго строившаяся и стоившая кучу денег, напоминала окруженный рвом замок старинного, средневекового образца.
            Не следует забывать, что этой же идее рыцарства  служит и закон о престолонаследии, подписанный Павлом во изменение вольного обращения с этим важным законодательным актом.
Важное место заняла новая система престолонаследия Павел отменяет закон Петра I позволявший и поощрявший борьбу разных группировок за овладение престола. Какова его прелесть, Россия поняла, испытав бесчисленное количество малых и больших переворотов, на всех уровнях власти. Теперь наследование престола основывалось на праве первородства в мужском колене (женщины получают эти права только при пресечении всех представителей династии)

                ЗАГОВОРЫ   И  ЗАГОВОР
. Государственные перевороты, кровавые и бескровные, большие перевороты и «малые» - это всегда трагедия. Часто это трагедия больших, великих людей, деяния которых, будь они доведены до конца, могли бы с благодарностью оценить потомки. Но незавершенные, они могут рассматриваться совсем не так, как должно, и как жалко может выглядеть уродливо деталь, вырванная из единого целого. К примеру, как красивы глаза человека, находящиеся там, где им полагается находиться. Сколько им посвящено пленительных строк в поэзии и прозе. Но, как потрясающе ужасно выглядят они, удаленные! Недовведенные до завершения дела, не закрепленные во времени и пространстве, до потомков дошедшие, выглядят тоже уродливыми. Зато  доходят до них сведения, которые специально создаются, выращиваются искусственно, в виде нужной «необходимой» для общества лжи. На мой взгляд, искажающий суть истинного деяния исторического лица, не только неприятно, но и преступно. Рассматривая галерею исторических портретов тех, кто стал жертвою изощреннейшей лжи, нельзя не остановиться на личности одного из них, наиболее оболганного, Павла Петровича Романова. Приступая с трепетом душевным к его государственной характеристике, мне, как реставратору, пришлось удалять массу грязных наслоений от творчества и рук человеческих, скажем, умело обрабатываемые анекдоты прошлого; придавая им вид исторической правды, можно до неузнаваемости исказить историческую личность. Например, кто не читал творения Тынянова «Поручик Киже»?  Написано занимательно, но если в нем искать историческую основу, то следовало бы признать императора Павла не только самодуром, но и человеком крайне недалеким, с невероятно низким уровнем мышления.
А если, на самом деле, Павел Петрович был начитанным, одаренным человеком, монархом, думающим за судьбы России, тогда становится понятным, кем и чем подпитывалась ненависть к нему? Сочиняемые при жизни императора анекдоты, служили одной цели -  дискредитации государя, слишком насолившего той части дворянства, которая хотела бы скорейшего возвращения к жизни разжалованной императором грамоты, называемой еще «указом о вольности дворянской»
Неужели следует отнести к недалеким лицам того, кто до безумия любил театр и здорово разбирался в вопросах культуры и искусства.
Все лица того периода времени отмечали исключительный интерес Павла к театру и актерам, Театральность, та ее часть, что называют парадностью, настолько хорошо была усвоена правящим сословием, что и после смерти императора долго проявлялась в быту, этикете, культуре эпохи  и в военном деле. Недаром сохранилось особое название - «Павловский стиль» в искусстве. Стоит обратить внимание и сегодня на эстетичность парков, дворцов, мебели, обоев и картин в Гатчине и Павловске.
А разве предписания царя, касающиеся театральной жизни, не свидетельствуют об его эстетическом вкусе, да и просто о простой, человеческой, заботе о служителях Мельпомены.
За четыре Павловских года правления издано 234 распоряжения и высочайших предписаний и распоряжений, касающихся не только устройства театров, но и судеб, жаловании, перемещениях  должностных лиц, актеров, «танцорок)
Может глупостью веет от ниже помещенной рекомендации императора?
Детям священников, праздно живущим при отцах своих, Павел рекомендует идти в военную службу «по примеру древних левитов.
           Да, особенность военного сословия, являющегося частью общества, состоит в том, что все негативное, происходящее в общественной жизни, наиболее ярко и открыто проявляется в нем.
И естественно, пьяные кутежи, картежные игры, распутство, которые особенно проявились в последние годы царствования Екатерины, не могли быть терпимыми государем строгих норм поведения.
Можно осуждать жесткость действий русского монарха, но осуждать саму необходимость их просто невозможно. Остановимся на некоторых примерах.
Перед реформой в армии непреодолимым щитом стала «Жалованная грамота о вольности дворянства»  Ею была дарована свобода от обязательной службы. «Подтверждаем на вечные времена в потомственные роды российскому благородному дворянству вольность и свободу» - звучало в ней.
Это она позволяла получать дворянским недорослям, живущим под крылышками маменьки и папеньки, офицерские звания

И начал государь с того, что им был нанесен сокрушительный удар по многолетней практике записи дворянских детей буквально с рождения в полки, не служащих, но получающих к совершеннолетию приличный офицерский чин. Царским призывом на смотр числившихся «заочно» только из конной гвардии был исключен 1541 фиктивный офицер.
Предлагается решить вопрос: сколько фиктивных офицеров вообще были в русской армии?
В 1797 году Павел не только велит явиться в полк фиктивным, с пеленок зачисленным недорослям, но и требует списки «неслуживших» дворян. Обнаружилось, что только  в одной Воронежской губернии на август 1800 года оказались  57 дворян грамоте не обученных. Какие были бы офицеры из таких дворян?
Особое внимание монархом было обращено на гвардию. И этому песть объяснение. Ведь это были элитные полки, привилегированные, с лучшим снаряжением, обмундированием, с лучшейц ситстемой обучения.. Они, проще говоря, являлись цветом руксской армии.
Не забывал император и о роли гвардии в дворцовых переворотах. В последнем таком перевороте был убит его отец.
А что собой представляла гвардия, доставшаяся Павлу?
Вот что о ней пишет в с своих мемуарах И.И .Дмитриев, писатель-министр: «Гвардейская служба в последние годы правления Екатерины становилась год от года скучнее, мне уже было за 30 лет, и часто случалось стоять в казармах почти с малолетними офицерами, быть  их суетности, женоподобного щегольства  свидетелем и даже иногда шалостей, не приличных званию офицера».
Предложим слово сказать самому императору. «До меня доходит, - говорит Павел, что господа офицеры гвардии ропщут и жалуются, что их морожу на вахт-парадах. Вы  сами видите, в каком жалком положении служба в гвардии, никто ничего не знает, каждому надобно не только толковать, показывать, но даже водить за руки, чтобы делали свое дело».
Внешний блеск, позолота мишуры правления его матери не могли спрятать за собой лихоимство, развал дисциплины. Ну, не мог мириться император с поголовным пьянством, развратом и игрой в карты, охватившими не только гвардейских, но и армейских офицеров.
Что оставалось делать государю? Начал с наказаний. Начинал он приводить в порядок армию относительно мягкими решениями. К примеру:
Офицер Преображенского полка Александр Шепелев 14 августа 1797 года переведен в Елецкий мушкетерский полк за незнание своей должности, за лень и праздность, к чему он привык в бытность свою при Потемкине и Зубове, где вместо службы обращался в передней с пляскою.
Со временем наказания усиливались, поскольку офицеры и генералы, привыкшие к разгульной жизни, не слишком быстро реагировали на требования монарха по воинским проверкам офицеров. 
…О подпоручике Сумарокове, спорившим со старшим командиром и при том, обнажившим саблю» Павел вынес резолюцию: «Послать в Сибирь на жилье!»
…Поручик Московского драгунского полка Вульф в 1797 г. нагрубил сразу нескольким командирам, отославших находившуюся при нем «без письменного вида девицу»  Приговор: Лишив чина, исключить из службы. Павел усиливает приговор: «Сняв чины, посадить в крепость без срока!»
А что оставалось делать государю, у которого времени не было, чтобы  очистить «авгиевы конюшни екатерининского времени»?
Вскоре от армии были отлучены тысячи дворян. Дальше продолжать было невозможно – не разогнать же всех? А откуда брать опытных, обученных? И решил государь прибегнуть к кнуту. Однако, опять на пути его решений жалованная грамота стала. Эта грамота запрещала телесное наказание дворян.
Государь своим указом отменил «грамоту о вольности дворянства» и ввел телесные наказания для офицеров.
Генерал Ланжерон, французский дворянин, служивший в русской армии, как-то заметит: «При Павле  возобновились порки унтер-офицеров из дворян. Я видел, как великий князь Константин приказал дать Лаптеву, из хорошей дворянской фамилии, за ошибку в строе 50 палочных ударов».
Николай Олсуфьев (будущий генерал-адъютант) получил 15 ударов, а на другой день стал офицером.
Появились раздраженные заявления дворян о том, что нельзя все-таки дворян телесно наказывать. По этому поводу государь дал такое разъяснение: «Коль с наказуемого снято дворянство, то уж и привилегия до него не касается».
Телесные наказания для солдат остались, но здесь соблюдалась строго презумпция невиновности. Вот, что говорили об отношении Павла к солдатам  те, кто участвовал в заговоре против него:
«Император никогда не оказывал несправедливости солдату и привязывал его к себе» (Беннигсен)
«Солдаты любили Павла» ( Ланжерон) 
«Все трепетали перед императором. Только одни солдаты его любили». (Ливен) 
«Павел полагал, что народ и простые солдаты его любят» (Евгений Вюртембергский)
Военной коллегии, старавшейся прикрыть неумышленное убийство прапорщиком Хвостовым  черемиса Иванова, делается высочайший выговор  «за неуважение жизни человека».
Действительно, было замечено, что государь пользуется любовью у солдат. Они чувствовали заботу царя о них.
Улучшение солдатских харчей. Император приказывал при каждом случае раздавать мясо и водку в петербургском гарнизоне
Довольствие выдавалось точно и даже до срока. Полковники не могли более присваивать то, что принадлежало солдатам.  При Екатерине многие рекруты гибли от голода по дроге к месту службы  довольствие их присваивал сопровождающий офицер. Интенданты блаженствовали при Екатерине. Самые суровые меры принял царь против армейских грабителей
Генерал Ланжерон писал об огромных злоупотреблениях в конце екатерининского царствования, когда  многие рекруты попадали работниками в имение командира. Только в одном 1795 году «растасканных» солдат оказалось более 50 тысяч. Павел положил конец этому, строжайше наказывая офицеров, «теряющих» хоть несколько человек на дороге, и поощряя тех, кто доставлял на место весь отряд в хорошем состоянии
Низшие чины могли при Павле жаловаться на высших.
Уравнение в наказаниях раздражало офицеров и генералов. Они стали подумывать о перевороте. И прежде всего те, кто всегда был активной двигательной силой переворотов –  служащие в гвардии. Только прежде это были гвардейские офицеры и солдаты, а теперь, это были генералы и офицеры. А вот почему эта категория военных стала аккумулятором ненависти к царю, установить совсем нетрудно!
Чиновничество, пусть и в меньшей степени, страдало от прямолинейной политики государя по отношению к ним.
«Мои министры… Вообще эти господа очень желали вести меня за нос; но, к несчастью для них, у меня его нет!» - сказал как-то Павел
Получив доклад о злоупотреблении в Вятке, государь отрешил от должности всех чиновников Вятской губернии. Позже он смягчился и помиловал сравнительно невиновных.
Раздражало дворянство и указы, касающиеся крепостных крестьян.
Впервые в истории страны крепостным приказано было присягать вместе с вольными. Это вызвало волнение среди крестьян. Решили что свобода близка.
Рекрутский набор, объявленный Екатериной сразу был отменен. Не было набора и в 1800 году.  Армия сократилась примерно на треть с 500 тыс. до 335
Недоимка в подушном сборе 7 с лишним миллионов рублей была снята с крестьян и мещан. 18 декабря 1797 года  Новые подати наложены на дворян, благородное сословие покрыло крестьянскую недоимку за 4 с лишним года.
Запрещено продавать дворовых людей и крестьян без земли
Запрещена продажа крепостных с молотка.
Запрещено раздроблять крестьянские семьи при переходе к другим владельцам. В царствование Екатерины  правительственное мнение было иным: торг живыми душами не обсуждался.
Отношение к проводимой политике Павлом обобщил Я.И. Санглен (руководитель тайной полиции при Александре). Он сетует: «Отправляя, в первом гневе, в одной и той же кибитке генерала, купца, унтер-офицера и фельдфебеля, Павел научил нас и народ слишком рано, что различие сословий ничтожно. Это был чистый подкоп, ибо без этого различия самодержавие удержаться не может. Он нам дан был или слишком рано, или слишком поздно. Если бы он наследовал престол после Ивана Васильевича Грозного, мы бы благословляли его царствование.
Но думаю, что из вышеизложенного, становится понятным, что и государю следовало ожидать военного переворота.

                ВРЕМЯ   ПОШЛО…

Тирания, рыцарство, народ…
И такая вышла резолюция:
Без народа шел переворот,
А с народом, значит,- революция!

Коль одни крестьяне – это бунт…
Вслед за ним идет и усмирение –
Вешают, пытают, рубят, бьют –
Для России – частое явление.
Прорицатель Авель, предсказывал скорую кончину Павла, определив его царствие сроком в четыре года. За такое предсказание Авель был отправлен  в тюрьму. Император не показывал вида, что в душе он поверил предсказанию, занимаясь государственными делами. А их было немало. Кроме административной и военных реформ Павлом было задумано и выполнено немало: Как и прадед Петр, Павел поощряет технический прогресс. Скажем, екатерининские громоздкие пушки на уродливых лафетах заменены Павлом на легкие и поворотливые.
Земледелие, промышленность, торговля, искусство и наука имели в Павле надежного покровителя. Он основал в Дерпте университет;  в Петербурге училище для военных сирот (Павловский корпус); Для женщин – институт ордена св. Екатерины; Учреждено ведомство императрицы, опять же для обучения женщин;  учреждены Медико-хирургическая академия; Российско-американская компания. Открыты солдатские школы, где было выучено 64 тысячи человек.
Для спасения казенных лесов от вырубки был учрежден лесной департамент, принят лесной устав. Павел проявлял горячий интерес к произведениям монументального и прикладного искусства.
Для того, чтобы знать о нуждах своих подданных, был поставлен знаменитый жалобный  ящик у дворца. В этот ящик мог опустить каждый свою жалобу. Правда, потом в ящик стали бросать больше пасквилей и карикатур на особу самого императора…
Проведены купеческие выборы. Царь приглашает выбирать их представителей на важные правительственные должности.  Политически бесправные при миллионных капиталах, покорные исполнительные, полезные, нерассуждающие граждане (Павловский идеал) получили доступ к административной работе.
Издан указ о запрещении работ крестьян по воскресеньям, приказано крестьянам работать три дня на барина три дня на себя.
Дворянство и чиновничество было озадачено новой ситуацией, недовольство императором стремительно нарастает
Прусский посол свидетельствовал:  «Недовольны все, кроме городской черни и крестьян».
Сколькими нелестными эпитетами сопровождалось имя монарха, не исключалось и обвинение его в сумасшествии. Но такой объективный наблюдатель, как Н.А. Саблуков,  сообщает о немалом числе предосудительных и смешных сторон Павловской системы, нигде не ссылается на сумасшествие царя как их причину.
В кругу  близких друзей покойная императрица не раз говорила о тяжелом характере сына, но о его безумии никогда не было сказано и слова.
Социальная репутация императора было особенной. Другим царям дворянство охотно прощало жестокости, нелепости, но никогда не делало подобного в отношении Павла
Вокруг престола расширяется пустота, хотя и не абсолютная: сохраняется опора на солдат, но непрерывно ухудшаются отношения с офицерами. Создается такая ситуация: одному императору противостоят несколько десятков решительно настроенных заговорщиков. Их возглавляет – цесаревич Александр. О его роли сказано совсем немного, но, следует сказать, кто же станет охаивать Александра, ставшего после смерти отца императором, да еще отменившего  все, что вызывало раздражение дворян,  и восстановившего «жалованную грамоту»?
Опираться Павлу не на кого. Он совершенно своими действиями не напоминает Екатерину II , так он отправляет за пределы двора и наказывает тех приближенных к себе людей, которые, служа ему,  пытаются протащить своих людей на важные посты государства. А ведь подобное было в России общепринятым действием.  Куракины, опирающиеся на фаворитку Павла, пользуются особым доверием царя. Алексей Куракин в фаворе у царя. Но, как-то уж внезапно любовь к Нелидовой прекращается. Внешне, кажется, что здесь имеет место просто новое увлечение царя красавицей Лопухиной-Гагариной… Но, если заняться серьезным анализом происшедшего, то выясняется, что Нелидова, пользуясь любовью царя, допускала и преступления. Так за помощь в заключение торгового договора России с Англией фаворитка царя получила от английского посла Витворта 30 тысяч рублей. В опале Нелидова, и тут же за небольшую провинность с опалою отстраняется Куракин. Уход Нелидовой повлек за собою отставку  и генерал-губернатора Петербурга Буксгевдена, на место которого пришел рижский губернатор Пален. Пален и станет главным двигателем заговора против монарха, установив тайные контакты с наследником престола Александром. Наследник колеблется принять участие в заговоре против отца, но Пален убеждает его доводами о «страдающем отечестве, о необходимых переменах.
Почему так доверял государь графу Палену. Как тому удалось пробиться к душе вообще-то не слишком общительного государя.  Будь царь проницательнее, то узнал бы, вероятнее всего, о тайных сборищах  у генералов Талызина, братьев Ушаковых, Депрерадовича. Обеды у Талызина, Палена, Зубовых, на которых присутствовало немало гвардейских офицеров. Узнал бы он и о методах вербовки заговорщиков.
Методы вербовки заговорщиков разнообразны, Один путь я уже назвал: обеды, осторожное зондирование, постепенное привлечение к клану князей Зубовых. Второй путь – усиление, закрепление преданности Александру, намеченных к привлечении к заговору. Третий способ – разжигание и без того распространившегося среди дворян недовольства.
В исторических обзорах этого времени,  просматривается настойчивое желание обелить Александра, превратив в тайну века участие или неучастие его в перевороте. Хотя позднее значительно Александр заработает у верноподданных, мыслящих, репутацию «властителя слабого и лукавого», и тайное прежде, начнет вырисовываться все отчетливее, и отчетливее. Да, не могло все быть иначе, если цесаревич воспитывался при дворе у бабушки
Купаясь в море лжи, нельзя не загрязниться,
Ее с рождения во множестве впитав,
Кормила ложью внука русская царица…
Он крепким духом от того не стал.

Не им задуман был переворот,
Не видно, что-то, чтоб сопротивлялся?
Наследник нем, «воды набравши в рот»,
Лишь не запачкаться в крови старался

Пусть говорят, что Александр не знал,
Пусть скрыто все под пылью вековою.
В ту роковую ночь и он не спал,
От страха леденящего, не ведая покою.

Ну, что тут говорить, когда убит отец,-
Ударен ли в висок, или задушен?..
Какой по смерти сына ждет конец
Его бессмертную загубленную душу?
Все чаще и чаще приходилось общаться цесаревичу с отцом, тот втягивал его в дела государственного управления. Александру более других были известны планы государя и пути решения их. Вот только Павлу не было известно истинное отношение наследника к ним. Великий князь воспитал в себе молчаливость и сдержанность. Власть страстей ему была чужда. Он только опасался того, что отец может задеть его, причинив боль душевную и иные неприятности.
Александр жил с женой замкнуто, уединенно. Павел с его непредсказуемыми душевными порывами, регулируемые только результатами проводимых им в жизнь реформ, действовал по-рыцарски с открытым забралом, не терпя в других замкнутости и таинственности. И та, и другая настораживали царя возможностью плести скрыто нити заговора. Поэтому служили наследнику только преданные императору лица. Чтоб не навлечь на себя и тени подозрения, цесаревич  не принимал никого, и с иностранными министрами и вельможами не разговаривал иначе, как в присутствии отца.
Так, все-таки, знал ли Александр Павлович о существовании заговора против царствующего монарха?
. Вывод  мог быть сделан только один – знал и участвовал. Прижатые фактами его «адвокаты» начинали говорить о том, что, вступая в контакт с главарями заговорщиков, цесаревич Александр старался облегчить участь отца после отречения от престола, предоставить ему в пользование его любимый Михайловский замок, в котором бы низвергнутому монарху было бы уютно и покойно
И опять заведомая ложь! Зная характер Павла и его популярность среди солдат, даже думать о сохранении жизни монарху было глупостью
Время начала реализации заговора было не случайным. Все практически было готово к тому, чтобы начать действовать, и дальнейшее затягивание времени становилось опасным для заговорщиков. Любая случайность могла привести к разоблачению
К тому же, следует напомнить о том, что 7 ноября 1800 года закончился четвертый год правления императора Павла. Суеверная радость некоторое время не покидала царя, закончился тот срок, который был Авелем предсказан Павлу, как опасный для его жизни и правления. Теперь его опасения за свою жизнь утратили остроту. Он даже посмеивался, когда граф Пален говорил о заговорах, предоставляя право монарху оценить свои преданность и надежность. В действительности все нити заговора были в руках умного интригана.
Государь покинул Гатчину и 1 ноября возвращался на зиму в Петербург. Из Царского Села в столицу прибывало по два эскадрона конногвардейского и лейб-гусарского полков. С их прибытием в столице оказывалась почти вся  гвардия.
Государь почти не изменил распорядка дня. Изменилась лишь охрана замка. На смену вышколенным, преданным голштинцам, пришли гвардейцы Семеновского, Преображенского, Измайловского и Конногвардейского полков. Наиболее преданным из гвардейских полков был конногвардейский. В других полках культивировалась скрытая ненависть к государю. Она естественно поддерживалась особенной требовательностью Павла к гвардейцам
Опишем подробнее последний день перед убийством императора Павла. Этот день был таким, какими были дни и перед этим. Понедельник шестой недели великого поста, 11 марта 1801года. Царь, как всегда, просыпается рано. На часах 4 часа 20 минут. Утренний туалет, одевание…
С пяти до девяти утра государь работал. Докладывают Обольянинов и Пален. Императором велено помилованным накануне дать по сто рублей на дорогу. Рассмотрен ворох доносов об оскорблении величества. Велено отпустить  всех без наказания. Утверждено шесть законов за номерами 19773-19780. Один из законов именной «о дозволении  киргизскому народу кочевать между Уралом и Волгой. Государь, рассматривая эти вопросы, был в прекрасном настроении.  Но это настроение стало портиться, от тех  сообщений, что принес  граф Пален. Они касаются  международных дел. Выслушивая донесения, Павел все более и более хмурился. Дело шло о войне, и не просто войне, а о войне близкой, которая должна была начаться со дня на день.
Следовало запретить вывоз товаров из страны. В Пруссию необходимо было отправить срочно пакет к Фридриху-Вильгельму III  с предложением, звучащим, как приказ, о вторжении прусских войск в Ганновер. В случае отказа, Россия объявляла о начале ее войны с Пруссией. Одновременно об этом сообщалось и союзнику России – Наполеону. Доклады окончены, решения по ним приняты. Перешли к устным распоряжениям. Похоже, государь хорошо был осведомлен о готовящемся против него мятеже. Спрашивает графа Палена о том, какие еще следует принять меры безопасности?
«Ничего не требуется,- отвечал граф,- вот разве только Ваше Величество, позволит удалить вот этих якобинцев!» Он взглядом указывает на дверь, за которой находился караул от конной гвардии. Павел, следуя  за взглядом графа Палена, уставился на дверь, но промолчал.
«Да, вот еще, Ваше Величество,  прикажите заколотить  эту дверь!» - Пален рукой показывает на дверь, ведущую в спальню  императрицы Марии Федоровны. Намеки графа сделаны с умыслом. Государь после возвращения из Гатчины в Петербург в Михайловский замок, в котором он решил пережить зиму, еще более подозрительнее стал относиться к своим близким. Он был почти уверен, что жена Мария Федоровна спит и видит, как сместить его с престола. Заколачивая дверь в ее покои, отрезался путь возможного побега императора во время переворота. Намек на революционность конногвардейцев тоже был не случайным. Над ними шефствовал царевич Константин, непосвященный в замысел переворота. Конные гвардейцы относились к войскам, особенно преданным императору. Устраняя их, облегчалась сама возможность легкого проникновения в покои императора.
Все это, кстати, и иное, замышленное Паленом, тот же день будет выполнено. И дверь будет заколочена и караул конных гвардейцев  заменят на кавалергардов, шефом которых являлся граф Федор Петрович Уваров, генерал-адъютант императора, один из активнейших членов заговора. Замена караула произведена, кстати, еще и потому что сегодня Уваров был дежурным во дворце, иными словами, практически хозяином.
Разговор с Паленом сильно затянулся. И это было частью задуманного царедворцем плана, - государя отстраняли от иных лиц, ожидающих приема. Надо было избавиться от самой малой возможности провала. Никто не должен был сегодня проникнуть со стороны и проинформировать государя о любой, пусть самой малой, возможности появления чего-либо подозрительного. В 9 часов утра царь, встает и слегка потягивается, он  устал от докладов. Быстрым шагом он выходит из дворца, садится на лошадь и отправляется осматривать войска. На разводе  государь вовсю  разбранил капитана Козловского за несоблюдение строя его ротой. Капитан в подавленном состоянии, сделанным ему разносом. После отъезда государя он еще некоторое время стоял, не двигаясь. К нему подошел  цесаревич Александр и, обнимая за плечи, сказал мягко:
«Потерпи, скоро все переменится. Я советую тебе поговорить с генералом графом Паленом. Он в великой милости у государя!»
В этот день, незримо для государя, происходит замена преданных или нейтральных офицеров заговорщиками. Понимая, что солдаты, преданные государю,  привыкли беспрекословно повиноваться своим командирам, решено ставить в караул только тех офицеров, кто в изменившихся условиях может соответствующим образом подать команду, не возбудив подозрения солдат. Перегруппировка происходит таким образом, что никто не знает ни плана проведения переворота, ни времени, когда все должно прийти в движение. Заговорщиков решено собрать у князя Платона Зубова, бывшего фаворита покойной императрицы Екатерины. Сейчас великолепный особняк на Английской набережной, принадлежавший прежде князю Платону, занимала Ольга Александровна Жеребцова, родная сестра фаворита, женщина авантюрного характера, славившаяся на весь Петербург своей красотой. Повод для сбора – товарищеский ужин.  Приглашения на этот «ужин» делаются индивидуально, так, что  приглашенный не знает, кто на этом ужине будет.
Скажем, тот же капитан Козловский, возвратившись к себе, домой, с неудачного для него парада, обнаружил у себя на столе билет от графа Палена с приглашением на ужин, но не к нему самому, а опять же, к князю Платону..
Между тем, государь Павел Петрович изволили по городу прогуливаться верхом. В 1 час во дворце должен был быть подан обед. Государь никогда не позволял себе нарушать им же установленный порядок. Сегодня на обед были приглашены: обер-камергер Строганов, адмирал граф Кушелев, генерал от инфантерии Кутузов, вице-канцлер князь Куракин,  обер-гофмаршал Нарышкин, обершталмейстер граф Кутайсов.
Подъезжая к замку, император остановился у статуи Клеопатры. Здесь на скамье сидел писатель Август Коцебу, работавший над описанием замка. У царя настроение резко сменилось. Теперь  он был совершенно спокоен,  разговорился с писателем, долго и восторженно говорил с ним о живописи и скульптуре.
Павел за обедом был оживлен и весел. Его глаза искрились довольством,  Сегодня он получил обеденный прибор с изображением Михайловского замка.  Восхищенно Павел многократно целовал рисунки на фарфоре и говорил, что это один из счастливейших дней в его жизни.
После обеда государь долго читал. Государыня вместе с фрейлиной Протасовой в карете отправились в Новодевичий Смольный монастырь и возвратилась в 6 часов. Государь в это время вместе с обер-гофмаршалом Нарышкиным и архитектором рассматривали проект украшения летнего сада.
 Затем государь и государыня изволили вечер этот провести в кругу их высочеств (детей) и знатными особами в гостиной комнате.
В 8 часов вечера камергер Толстой заходит в царскую половину дворца. Павел стоит у окна, посвистывает. Посвистывание означало одно – что-то обратило на себя внимание императора.
Государь подзывает Толстого и, показывая на группы офицеров, двигающихся в пределах видимости замка, спрашивает: «Что это за люди?»
«Офицеры прогуливаются» - отвечает граф Толстой.
Император знаком руки отпускает камергера.
К девяти часам Павел выходит к ужину. За вечерним столом накрыто 19 кувертов. Приглашены великие князья Александр и Константин с женами, великая княжна Мария Павловна. Жена и дочь графа Палена, а также камер фрейлина Протасова, фрейлина Кутузова, статс-дамы Рене и Ливен, бывшие на обеде Кутузов, Строганов и Нарышкин, а также граф Шереметев, князь Юсупов, шталмейстер Муханов.. Император был оживлен и весел. Великий князь Александр, напротив,  был молчалив и задумчив. Император, обращаясь к сыну Александру, спросил:
«Сударь, что с вами сегодня?»
- Государь, - отвечал великий князь,- я чувствую себя не совсем хорошо»
- В таком случае обратитесь к врачу и подлечитесь. Нужно пресекать недомогание, чтоб не допустить серьезной болезни»
Великий князь ничего не отвечал, но наклонился и потупил глаза. Через несколько минут он громко чихнул. Император сказал ему: «За исполнение всех ваших желаний».
Не знал государь того, что «преданнейший» ему граф Пален давно сумел склонить великого князя к участию  в заговор протии него, императора российского. Сегодня, днем 11 марта, Пален знаком дал понять цесаревичу, что сразу после полуночи заговор придет в действие. Этим и  объяснялось поведение наследника за ужином. Были ли у цесаревича душевные колебания перед совершением отцеубийства? Были, но он прятал  их тайниках души своей, ничем не выдавая. И все-таки,  наследник, сидя за столом и медленно жуя пищу, вкуса которой сегодня почти не ощущал? Подняться и выйти из-за стола он не мог, не позволял  сделать это придворный этикет. Вообще ужин этот напоминал чем-то последнюю вечерю, которую давал своим ученикам Иисус Христос. И роль Иуды была. Эту роль великолепно выполнял наследник престола.  Шевельнулось ли у великого князя Александра в душе милосердие, или оно, перевалившись с одного бока на другой, заснуло? Появилось хоть малой частицей, тенью легкой, невесомой, сострадание к тому, кто породил его, чьи дела он должен был продолжать творить? Правда, следует сказать, Александра не коснулось воспитание родителей, но не по их вине случилось такое. Екатерина Великая отбирала детей своего сына Павла, чтобы не воспитывали к ней негативного отношения. Значит, чувствовала вину за собой императрица. Ох, и чувствовала же! В воспитатели внуку любимому бабушка пригласила француза. Но мог ли Лагарп понять особенности души русской. Мог ли француз, будучи даже до мозга костей либералом, представить, что русскому усвоить идеи либерализма можно, вот реализовать их он только не может. Будучи молодым, он еще будет мысленно строить замки свободы на русской земле, но, став взрослым, ему не уйти от тоталитарной системы, которая не только глубоко пустила корни в и индивидуальное и общественное сознание, но и породила все внешние атрибутики, такие привычные, хоть и с трудом терпимые. Русский с трудом воспринимает новшество, но и, восприняв, и, даже усвоив, вдруг начинает понимать, что они не гарантируют ему защиту жизни, в то время, как твердая рука правителя делает это прямо и быстро, правда, при этом слишком жестоко. Александр должен был стать помощником отца. Но, не понимая его, получив воспитание, рекомендованное бабушкой, которое не терпел император, Александр сторонился, не проявлял активности, и страшился отца.
Великий князь, естественно,  понимал, что и то общество, в котором происходило его воспитание, было далеким от идеала. С презрением цесаревич описывая в письме к Лагарпу затхлую обстановку бабушкина двора. Но к крутым переменам в обществе наследник не был готов.
             Ужин  кончился в половине десятого. Заведено было так, что все выходили в другую комнату  и прощались с государем, который в 10 часов бывал уже в постели.
После ужина царь взглянул в зеркало, имевшее недостаток и делавшее лица кривыми. Он посмеялся над этим и скал, обращаясь к Кутузову:
«Посмотрите, какое смешное зеркало; я вижу себя в нем с шеей на сторону!
Кивнув всем головой, император удалился к себе.
Наследник сразу же вслед за отцом отправился к себе. Придя в свои комнаты, он вызвал к себе камер-фрау Гесслер, состоявшей при его жене, и сказал ей:
«Я прошу тебя остаться в эту ночь в прихожей до прихода графа Палена. Когда он  явится, то войдешь к нам и разбудишь меня, если я буду спать!»
Естественно, тревожная напряженность не условие для доброго, спокойного сна. Следует подумать о том, какой кошмарной и бессонной она будет для цесаревича Александра! Он не раздеваясь, уселся в глубокое кресло, закрыл глаза и стал прислушиваться к тем звукам, которые до него долетали…
В 21 час 45 мину царь вызывает полковника Саблукова. Нужно сказать, что этот старший офицер отличался исключительной порядочностью, не был членом заговора и был  объективным очевидцем событий того времени.
Пока разыскивали Саблукова, император сел за стол, положил перед собою лист бумаги и, макая гусиное перо в чернила, стал быстро писать. Когда приходит разысканный полковник, Павел подает ему записку, коротко сказав: «Доставить Платону Зубову!»
Саблуков,  выйдя от  государя, подозвал двух пажей,  приказав им срочно вручить адресату.
Пажи кинулись выполнять поручение императора. Минут через восемь, князь Платон, улыбаясь, читал послание государя. Велев пажам немного подождать, князь Зубов быстро настрочил ответ, в котором  просил государевой благосклонности для генерала  Клингера. Когда, пажи скрылись, Зубов хохоча и брызгая слюной,  стал рассказывать о своей просьбе так, как это делают, проказничая дети.
В 11 часов от императора доставлена вторая записка. В ней император в самых милостивых выражениях упоминал о Клингере, одновременно спрашивая, что делает в кадетском корпусе Дибич?.
Ответ Зубова был непозволительно циничным, но прямым и резким, в духе самого монарха:
«Ничего хорошего и ничего дурного. Для хорошего ему не достает знаний русского языка, а для дурного – власти!»
В шестнадцать минут одиннадцатого, - с точностью дежурного военного, - Саблуков отмечает свою последнюю встречу с еще живым императором. Конногвардейский караул, преданный Павлу, происками графа Палена, удаляется. Еще несколько минут, и император появляется в сопровождении дежурного генерал-адъютанта Уварова. Он выговаривает Саблукову, что его полк заражен якобинством. При этом император говорит по-французски. Саблуков пытается возразить. Царь, перебивая полковника, говорит уже по-русски, точно чеканя слова:
«А я лучше знаю!»   
Еще через мгновение  звучит грозное: «Выслать полк из города и расквартировать по деревням. Два бригад-майора будут сопровождать полк до седьмой версты; распорядитесь, чтобы он был готов утром в четыре часа, в полной походной форме и с поклажею!»
Озадаченный таким приказом, не двигаясь с места, Сакблуков видит – царь идет к себе, два гусара или камер-лакея,- их еще называют гайдуками,- становятся у первой двери его кабинета.
Но, не стоит торопиться со сном, царю сегодня, что-то не спится. К нему приглашен доктор Гриве, англичанин по национальности. В черном тонкого сукна камзоле в белой рубашке с отложным, кружевным воротником, медик напоминает одну из фигур, сошедшую из картин фламандских мастеров эпохи возрождения.  Пока врач взбалтывает лекарство для царя, тот  несколько раз меряет неторопливым шагом  из конца в конец комнату и, вдруг, резко повернувшись лицом к Гриве,  пристально глядя, говорит:
«Кстати, мой дорогой, вашу совесть не мучит то обстоятельство, что вы лечите врага ваших соотечественников?»
Доктор ответил, протягивая  императору питье: « Любой человек моей профессии не имеет другой цели, кроме лучшего выполнения долга человечности»
 Павел, удовлетворившись ответом  доктора, обнял его и сказал: «Я не сомневаюсь, и не сомневался в вас никогда!»
Одиннадцатый час. Дверь в комнаты Павла закрывается окончательно. Но те, кто «сторожат» царя и сквозь стены видят, как император по потаенной лестнице направляется в покои Анны Лопухиной-Гагариной. С нею он проводит час, в конце которого появляется на свет записка больному Ливену такого содержания:
«Ваше нездоровье затягивается слишком долго, а так как дела не могут быть направляемы в зависимости от того, помогают ли вам мушки или нет, то нам придется передать портфель военного министерства князю Гагарину»
Царь бодрствует, но тело требует покоя, он в длинной ночной рубашке укладывается в постель и до подбородка натягивает на себя одеяло

                КОНЕЦ  НАДЕЖДАМ
Россия, кажется устала ,
Переворотов в ней не счесть,
Беда, коль истиною стала
Чудовищно продуманная месть!

Она всегда разыщет щель,
Проникнуть,  к власти присосаться.
Как в паутине, бьется «цель»,
Пытаясь с мыслями собраться,

Определить, откуда ждать,
Размеры вражьего удара?
И невозможность совладать,
Растратив силы свои даром.
Противникам государя-императора не до сна. Идут перемещения их групп во времени и пространстве. Одна группа заговорщиков в 8 часов вечера садятся ужинать у Николая  Федоровича Хитрово, генерала, поверенного в делах Флоренции. Хозяин не пожалел ни спиртных напитков, ни угощения. За столы уселось до тридцати офицеров. Среди собравшихся  был генерал Депрерадович, командир Семеновского гвардейского полка, оба Ушаковы. Пьют много, не сильно пьянея. Все понимают, что их собрали не просто, чтобы устроить офицерский ужин за счет генерала Хитрово. Здесь находятся те, кто чем-то был обижен императором, собрались те, у кого должны были вот-вот возникнуть неприятности по службе.
И все же вино ударяет в голову, вынося наружу самые крамольные мысли, выговариваемые  сканированным, часто захлебывающимся голосом. Будь соседи абсолютно трезвыми, они бы прислушались, и наверняка, осудили бы говорившего. Подумать только, заплетающимся языком, с красным лицом от выпитого вина, тот говорит такие истины, которые, наверное, давно вынашивались, но не решались открыто появиться, слишком уже опасными были не только для того, кто говорил, но и для того, кто слушал:
«Вот, я думаю, а что даст смена одного государя другим?  Переворот под  «царским именем» не меняет общего положения дел. Выигрывают только те, кто определил цель переворота!  Кто знает, как поступит с нами новый император? Вот бы, одним ударом, да со всеми разом справиться!»
Но подогретая хмелем голова офицера не видит дальней цели переворота: «Устранить, убить и разрушить, ну, а дальше что?»  Вот и приходится остановиться на ближайшей: «Убрать ненавистного тирана!» 
- Поменьше думай приятель, - говорит поручик Бенедиктинов, выслушав подпоручика Семеновского полка Мамонова - нам сменить бы нынешнего, сумасшедшего царя? А дальше, что дальше?.. Хуже ведь еще для нас, дворян не было! Послушай лучше, что недавно произошло? Как-то один из генералов пытался выключить из службы горбатого подпоручика, как неспособного к полевой службе. Так на бумаге такая резолюция нашего императора Павла появилась: «Я и сам горбат, хотя и не полководец».
Поручик громко захохотал. Сосед присоединился к его смеху. Из-за другого стола послышалась просьба повторить анекдот. Бенедиктинов не отказывает в просьбе. Теперь смеялось большинство присутствующих офицеров.
«А вот я еще слышал, - заговорил кто-то, сидящий вдали, в самом углу комнаты.  Все смолкли, прислушиваясь, говоривший продолжал:  - Царь в списке лиц, проезжавших через Ригу, заметил фамилию отставного прапорщика Ререна и запросил губернатора Рижского: «Сумневаюсь, чтобы тот Ререн отставной был. А посему, арестовав Ререна, посадить его в рижскую цитадель и уведомить меня об этом!».
Этот анекдот настолько смахивал на правду, что на этот раз мало кто смеялся. «Кто знает, может оно, такое, и было. Резолюция в духе императора».- Думалось каждому.
«А вот еще, господа, - начал еще кто-то из офицеров, - наш государь трон испанский предназначил одному испанцу, в Петербург пожаловавшему. А так как трон еще не освободился, так чтобы тому испанцу в нищете не пребывать, ему императором нашим на Украине имение было пожаловано».
Опять взрыв смеха потряс залу.
«А я, вам, господа, - сказал полковник Вяземский, включаясь в разговор младших офицеров, - расскажу то, что произошло в действительности, хотя вполне на анекдот смахивает. Так вот, распекая адмирала Чичагова, Его Величество сказал: «Если вы якобинец, то представьте себе, что у меня красная шапка, что я начальник всех якобинцев, так что слушайтесь меня!»…
Анекдоты продолжали звучать. Но, как ни разгорячены были головы вином, как месть не подталкивала в спину каждого, не могло не появиться мысли о том, что нельзя присягать новому государю при живом, пусть и ненавистном императоре Павле. Главной ценностью дворянина была его честь, присягая подобным образом совершалось клятвопреступление. Как же после такого произносить так часто, множество раз за день повторяемое: «Честь имею»
В 9 часов в дом Хитрово, к генералу Депрерадовича приезжает полковой интендант и полковой командир говорит приезжему:
«Поди на полковой двор. Там собран батальон в строю, обойди по шеренгам и раздай патроны сам каждому в руки по свертку».
Интендант ушел. Ужин продолжался. По окончании ужина Депрерадович встает из-за стола и говорит:
«В половине двенадцатого вы все должны быть у Талызина. Я направляюсь к батальону моего полка.»
От Хитрово часть заговорщиков направляется к квартире князя Николая Зубова. Внешне кажется странным, что нет здесь Платона Зубова и графа Палена. Они постоянно перемещаются по Петербургу маршрутами только им известными.
              В 11 часов в особняке Платана Зубова, кроме братьев Зубовых собрались  еще около 30 заговорщиков. Вскоре к ним присоединился генерал Беннигсен, входя со словами: «И на жизнь, и на смерть!»
В ответ Платон Зубов, уже, находясь чуть под хмелем, бросился обнимать высокого, сухопарого генерала, со словами: «Наш еси Исаакий, да воспрянем с ним!»  Видимо это были слова пароля и отзыва для заговорщиков…
Самые непримиримые собрались у генерала Талызина Из генералов здесь были еще Депрерадович и Уваров. Полковники: Вяземский, Запольский, Арсеньев, Волконский, Мансуров, Кутузов
Все заговорщики были едины в своих стремлениях, но не было единства мотивов, двигающих стремлениями.
У каждого были свои личные счеты к царю: один обижен царем, другой сидел в укрепости, третий мстит за свой страх перед будущим, страх как правило циничный, «шкурнический»
Итак, в 11 часов здесь происходил уже общий последний ужин. Все разговаривают, пьют. К собравшимся подошел генерал Уваров и спросил: «Готовы ли офицеры пожертвовать жизнью за царевича Александра?» Офицеры один за другим отвечали утвердительно. В разгар ужина появляются Пален, Зубов а после полуночи и Беннигсен.
Офицеры, пирующие за длинными талызинскими столами, встают, когда входят Пален, представительный с приятными чертами лица, 55-летний генерал, не утративший своей внешней привлекательности; Платон Зубов, красивый стройный мужчина. Высокий, сухощавый, с длинным лицом и орлиным носом, с видной осанкой, прямым  и холодной физиономией, Беннигсен резко выделялся своей наружностью среди круглых, скуластых, курносых русских генералов и сановников. Все пьют… Пьют здоровье нового императора. Некоторые офицеры смущены и растеряны. Пришло время всем все объяснить. Присутствующие приносят присягу императору Александру. Такого еще не бывало, чтобы принимали присягу, когда царствовал еще живой государь.
Присягу дав, ее нарушив,
Он совесть потерял и честь,
Пятном чернильным лег на душу,
 И до кончины нужно несть.

Ах, фон дер Пален, - двоедушен,
Он, как коварная змея,
Всегда учтив, всегда послушен,
Таких нередко видел я.

Иное дело – Беннигсен,
Как жердь прямой, прямолинейный,
Обязан государю всем,
Монарха предал несомненно
О чем говорят заговорщики. Всех интересует судьба императора Павла. Пален предлагает английский вариант, когда при душевно больном Георге Третьем было учреждено регентство. Палену возражают, говоря, что царь может сопротивляться.
Пален заявляет: «Напоминаю, господа, чтобы съесть яичницу – нужно сначала разбить яйца».
Пришли  к выводу, предусматривающем заключение Павла в Шлиссельбургскую крепость.
Решено было разделиться и двигаться к Михайловскому замку двумя колоннами. Пален так и сказал: « Господа, вам надо разделиться – некоторые пойдут со мною, другие с князем Платоном Александровичем. Разделяйтесь!»
Никто не трогался с места.   «А, понимаю, - сказал Пален и стал расстанавливать без разбора по очереди, одного направо, другого налево.
Потом, обратясь к Зубову, сказал: «Вот эти господа пойдут с вами, а прочие со мной. Идеи!
В помещении замка заговорщиков вел 25-ти летний Александр Аргамаков, поскольку он имел право прохода во все покои замка.
Как ни странно, но в осуществлении плана заговорщиков сыграли решающую роль полковые адъютанты. Пользуясь служебными правами и возможностями проходить всюду, они стали влажнейшими двигателями дела Следует отметить из всех их подпоручика Евсея Горданова
Но на этот раз неясно всем,
Даже генералам, офицерам.
Знают только Пален, Беннигсен:
«Замок Михаила» - под прицелом.

Ночь глухая, не видать луны,
И морозом чуть сковало лужи,
Кучи снега кое-где видны,
Легкая поземка пляшет, кружит.

По шпалерной шествует отряд,
Все оружье – пистолеты, шпаги.
И не слышит спящий стольный град,
Как идут неслышным мягким шагом.

Замок окружен со всех сторон,
Действуют решительно и смело.
Стая черных поднялась ворон,
Зашумев крылами, улетела.

Внутрь дворца проникли без
Труда,-
В караулах – члены заговора.
И не чует царь – пришла беда,
Верил он мошенникам и ворам!
Заговорщики, понеся немногочисленные потери по пути движения, в половине первого ночи вышли к цели. В Михайловском замке жизнь уже замерла: внешние и внутренние ночные караулы, свечи тишина.
Батальоны Семеновского гвардейского полка образовали наружное кольцо охранения. Внутреннее кольцо образовали около 180 офицеров. Группа тех, кто должен был действовать, в числе тринадцати человек, прошла под Воскресенскими воротами, от них выход вел к передней комнате императора, что намного облегчало действия заговорщиков
Перед наружной закрытой дверью остановились. Сверху голос верхнего, невидимого караула, спросил:
«Кто такие?»
«Военный совет!» - ответил за всех граф Пален.
Генеральские и полковничьи аксельбанты ввели в заблуждение караул. Голос сверху произнес:
«Проходи!».
10-12 заговорщиков входят в маленькую кухоньку, смежную с прихожей, перед царской спальней. Но, чтобы двигаться к цели, нужно пройти мимо караульного Агапеева. Увидев группу людей, Агапеев хотел крикнуть, но граф Николай.Зубов ударил Агапеева саблей по затылку так сильно, что тот упал, обливаясь кровью.
Во внутренних покоях, в коридоре, который вел в комнаты императора Павла на карауле стоял юнкер гвардии Слепышков. Он уже ожидал смены, поскольку часы пробили, когда увидел, что несколько генералов шло прямо в комнаты государя. Поскольку был приказ: «никого не впускать», он сделал винтовку на руку и остановил их. В тоже мгновение на него бросился офицер и два солдата, зажали рот, вывели вон и сдали в караульню как важного секретного арестанта.
Теперь  оставалось войти в запертый тамбур перед царской дверью. Постучали в нее. Камердинер, находящийся внутри тамбура  встает и спрашивает тихо, стараясь не разбудить царя: «Кто такой и что нужно?»
Вперед выступает Аргамаков, называет себя, прибавляя: «Можно ли спрашивать, что мне нужно? Я прихожу сюда каждое утро подавать рапорт императору. Уже 6 часов! Отпирайте скорее!
«Как 6 часов? Возразил камердинер, - нет еще и двенадцати; мы только что легли спать»
- Вы ошибаетесь, - сказал Аргамаков, - ваши часы, вероятно, остановились, теперь более 6-ти часов. Из-за вас меня посадят под арест, если я опоздаю, отпирайте скорее»
Обманутый камердинер отпер, и заговорщики вошли толпой
Два камер-гусара открывают дверь в тамбур. Крики, минутное сопротивление. Гайдук, или камер-гусар, Кириллов получает удар по голове и падает. Правда, потом он оправился от раны.  Другой гайдук с криком убегает.
Этого крика оказалось достаточным, чтобы государь проснулся. Дверь в его спальню заперта. Но разве это препятствие? Минута, и широкие гвардейские плечи упираются в створки дверей. Нажим и дверь распахнулась.
Участники тех событий в многочисленных мемуарах своих много внимания уделяли самому факту описания последних минут царя Павла. Удивительно одно, каждый из писавших  старался принизить свою личную роль участия в перевороте.
Анализ сделан, есть расчет.
Но есть и провидение:
Ждет возвышение, почет?
А может быть, падение?

Отсчета планка высока,
Велико расстояние,
Набьешь ли просто ты бока,
Иль с жизнью расставание?
Заговор закончился убийством законного царя, помазанника божьего. А кто более или менее виноват, придется еще истории выяснять. Какова вина генерала Беннигсена, который дважды проявил решительность тогда, когда она действительно была необходима? В первый раз это случилось тогда, когда, идущий впереди группы генералов и полковников, князь Платон Зубов, напуганный криками гайдуков, охранявших дверь в спальню государя, так растерялся, что, развернувшись корпусом своим, пытался повернуть назад, всех за собой увлекая. Схватив за руку князя и рывком повернув лицом его к себе, Беннигсен сказал отрезвляющие слова:
«Как? Вы сами привели нас сюда и теперь хотите отступать? Это невозможно, мы слишком  далеко зашли, чтобы слушаться ваших советов, которые нас ведут к гибели. Жребий брошен, надо действовать. Вперед!»
Второй раз это произошло тогда, когда генерал в шляпе, не обнажая головы, с обнаженной шпагой, сохраняющий полное хладнокровие, задержал пытающегося уйти монарха через потайной ход а апартаменты Гагариной, сказав при этом:
«Государь, вы мой пленник, и вашему царствованию наступил конец; откажитесь от престола и подпишите  немедленно акт отречения в пользу великого князя Александра.
Государь был поражен, как апоплексическим ударом, действиями тех, кому он более других доверял. Но, он сказал внятно по-французски: «Non, non!  Je ne souscrirai point!» (Нет, нет! Я не подпишу!»
Николай Зубов наносит удар золотой табакеркой в висок императора. Тот падает на пол, потеряв сознание. Вырывающиеся изо рта хрипы, свидетельствует о том, что император еще жив. Кто-то из офицеров снимает с себя шарф и перетягивает им шею государя.
11 марта 1801 года произошел единственный из русских политических переворотов, осуществленный только офицерами и генералами. О солдатах у заговорщиков была одна забота: чтобы, не дай Бог, о заговоре не услыхали. «Успей Павел спастись бегством и покажись он войскам, солдаты бы его сохранили и спасли» Эти  слова принадлежали графу  Ливену, одному из видных царедворцев Павловского двора.
Убийство императора – закономерный, ожидаемый  результат заговора. О том, что его прогнозировал цесаревич,  говорит и отношение его к убийцам отца. Опала, удаление из столицы Палена, Панина, Муравьева, Яшвиля, Платона Зубова было не расплатой за их действия во время финальной сцены заговора, а только тем, что государь  не хотел действовать и жить под их диктовку. Все они, в разное время и в разной мере являлись создателями конституционных проектов, ограничивающих самодержавие.
Кто считал устранение императора Павла от власти благом для России?  Реформы его будут отменены.
Восстановлен указ «О вольности дворянства»  Следовательно наблюдался откат назад, а не прогресс.
Наверное, правильнее всех оценил значение Павла Петровича Романова знаменитый А.П.Ермолов, при Павле два года просидевший в заключении: «У покойного императора были великие черты и исторический его характер еще не определен».

МЕРТВЫЕ ДУШИ
Вспомните «мертвые души», собираемые Чичиковым для получения под них денег из государственной казны. Гоголь был пионером, описывая возможность реального обогащения за счет мнимого, существующего только на бумаге в промежутках между ревизиями. Но, принцип этот уже вовсю использовался во Франции.
Порою ложное отличить невозможно,-
Реальность зыбка, схематична,-
А если мнимое, к тому же – сложное,
То уживается с реальностью отлично.

Войска – не зримы, на бумаге,
Инспектор едет – строят полк.
Ну, нет солдат – стоят в строю бродяги,
Но в ливрах каждый знает толк!

Инспектор – прочь, бродяги разбрелись,
Их нет, полк снова на бумаге.
Кто деньги получил – прекрасна жизнь,
А лилии клеймо – на теле у бродяги!

Пехотинец в армии Людовика XIV получал 5 су в день, кавалерист – 15 су. За 15 су можно было купить цыпленка или две пинты вина. В то время, как и в наше, существовала система приписок. Чтобы получить дополнительные деньги из казны, составлялись фальшивые списки с «мертвыми душами».А на смотрах появлялись на короткое время подкупленные лжесолдаты (пас-воланы). Власти вели беспощадную борьбу с этими бродягами, «пришельцами», прибегая к варварским методам устрашения. Виновных в обмане секли плетьми, проводили сквозь строй. Затем ввели клеймение: палач раскаленным железом выжигал лилию на щеке или на лбу пас-волана, осмелившегося нанести ущерб интересам короля и его армии. Странное, на мой  взгляд, определение виновного?   Чиновник клал денежки в карман, а виновным оказывался тот, кого приглашал чиновник для участия в обмане?..

ДИПЛОМАТ  ПОНЕВОЛЕ
Все – зыбко и неустойчиво!  Вспоминаются времена царствования Людовика  XIV, которому так нравилось, когда его называли «Король-солнце». Сколько сгорбилось и потускнело, едва лучи короля, скользнув по лицам придворных, переставали падать на них; А сколько расправило спину и гордо подняло голову вверх, когда король взгляд свой ласковый задерживал на них! Правда, 15 миллионов королевских подданных жили во тьме кромешной. А часть выживала, как умела, в том числе и обслуживая низменные инстинкты и страсть к азартным играм, выживали, не ощущая теплых лучей, испускаемых Королем-солнцем.  Была одна, по нашим нынешним меркам, небольшая улица, позднее получившая название улицы Мазарини, на которой располагалось немалое число притонов, борделей и игорных домов. Одним из процветающих игорных домов владела молодая, двадцатисемилетняя, голубоглазая блондинка. Многие мужчины находили ее красивой, другие считали ее просто деловой женщиной, третьи и тем и другим сразу. Как  бы то ни было, поток прожигателей жизни к ее заведению никогда не иссякал. Здесь можно было получить услуги различного характера, в том числе и интимного. Хозяйку этого заведения звали Мария Пети.
Расцвет души настал,
Но тесно ей и душно –
Прямая улочка, игорный дом.
На зов любви откликнется послушно,
Она ее является трудом.
О, боже, что здесь ждать?
Пора давно по миру прогуляться…
Чтоб женщине его завоевать,
Ей нужно только чаще улыбаться!
 Никто не знал, как этой женщине хотелось повидать мир, не ограничивая себя одним и тем же пространством, улицей и заведением, которое не только служило ей, но и она служила преданно ему. Возможно,  мечты остались бы только мечтами, если бы как-то, в 1702 году  в ее игорный  дом не заглянул 50-летний торговец из Марселя  Жан Батист Фабр.  Что его заставило приехать в Париж, когда его коммерческие интересы были связаны с торговым домом, ведущим  дела свои в Константинополе? Как удалось мадемуазель Пети расположить к себе торговца, остается невыясненным моментом, но взаимное доверие и откровенность между ними возрастали с каждым днем. Как-то в одной из доверительных бесед между ними, Фабр сообщил собеседнице, что появление его в Париже связано с желанием канцлера Франции Поншантрена  видеть его, Жан Батиста Фабр послом в Персии. У Марии сердце екнуло: «Вот кажется наступил ее шанс реализовать мечту всей своей жизни, покинуть Париж и отправиться в путешествие. И не просто в те места, которые большинству французских торговцев и дельцов известных, а Восток, где французская торговля даже еще не родилась!» Пети стала уговаривать своего нового «друга» взять ее с собой. Она убеждала, что не станет обузой в пути, а, напротив будет весьма полезной. При этом она обещала отдать Фабру все свои сбережения. Не известно, что более показалось Жан Батисту более важным, прелести ли мадемуазель Пети, или ее денежки, но он дал свое согласие. Нет, желание Марии не были только желанием промотать сбережения, она решила их вложить в франко-персидскую торговлю. Сборы компаньонов начались. Кроме денег мадемуазель и денег, лично принадлежавших Жан Батисту, в дело были пущены и те средства, которые составили зарплату посла, а это  составляло 1500 ливров в месяц. Фабр вместе с Марией составили список товаров, которые следовало вести в подарок Персидскому шаху (ковры, часы, ткани, вазы). Кроме этого были закуплены за бесценок завалявшиеся вещи для продажи в Персии. Напрасно так торопились компаньоны, посылка посольства затянулась. Только 24 июля 1704 года Фабр получил верительные грамоты, подписанные французским королем. Фабр сам рассчитал путь в Персию. До Александрии было решено ехать морем, а затем передвигаться по суше через земли султана – Халеб в Сирии и Багдад.
Посольская миссия состояла из 50 человек. Путешествие морем никогда не было простым, но на этот раз закончилось оно вполне благополучно, хотя на него было затрачено более шести недель. Но, вот и Александрия. Отсюда посольство вместе торговым караваном двинулось на Халеб.
Халеб, конечно, не Версаль!
Здесь женщина – покорная раба…
Но чарам покоряется и сталь,
Хоть кажется, что женщина слаба.

И тут произошло непредвиденное, визир заявил, что не даст французам разрешения на выезд в Персию, поскольку султан является противником  франко-персидской торговли. Паспорт а Фабра и его посольских людей оказались в руках турок. В Париже забеспокоились и  задействовали французского посла в Константинополе Фериоля, чтобы тот начал переговоры с турецкими властями. Следует сказать, что фигура Фериоля достойна того, чтобы о нем сказать несколько слов. В прошлом он служил мушкетером у короля, но вынужден был покинуть Францию после неудачной любовной истории, закончившейся двумя ударами шпаги, отправивших соперника на свидание с праотцами. Через некоторое время Фериоль оказался в Польше. Не имея постоянных источников дохода, француз подрабатывал удачной карточной игрой. Но однажды крупная карточная игра закончилась порядочной дракой. Фериол не стал дожидаться, какие выводы сделает польское правосудие о действиях француза принявших самое активное участие в драке. Денег не было, и Фериоль решил продать руку со шпагой тому, кто станет хорошо за них платить. На Крите он сражался против турок, в Венгрии на стороне турок. У него появились деньги, к тому же немалые, когда правительство Франции решило использовать бывшего мушкетера в роли посла в Константинополе.  Следует признаться, что неспокойный нрав француза не способствовал нормальным спокойным отношениям между визиром и послом.  Султан и визир имели яхты, покрытые тентом пурпурного цвета. Фериоль  построил такую же яхту с тентом такого же цвета. А это уже было расценено, как вызов самому турецкому султану, посягательство на его величество. Наказание получил не посол, а рулевой на его яхте, которому было турецкими властями приказано дать сто ударов палкой. А самого Фериоля предупредили, что при повторении такого поступка судно будет расстреляно из пушек. Вмешательство Фериоля не дало никаких результатов. Ожидание разрешения на выезд в Персию сильно затянулось, Фарб молча переносил неудобства, связанные с задержкой. Деятельная натура мадемуазель Марии Пети требовала действий. С трудом ее удалось уговорить, не появляться в мусульманской стране в костюме амазонки, в шляпе с перьями и открытым лицом.
Здесь шляпку не надеть с пером,
Не показаться в платье амазонки,
С лицом открытым даже вечером…
Мужчины речь ведут, а женщины… в сторонке!

Хоть мал здесь уголок, но он ее,
Здесь властвуют вино и танцы;
Душа Марии сладостно поет,
Лицо по вечерам окрашено румянцем.

А днем, как в клетке мечется она,
Мужчины местные ей не дают прохода,
Как будто в них вселился сатана.
Нет, надо уходить от этого народа
 Но помешать ей превратить помещение французского консульства в парижскую таверну с азартными играми, выпивками  и вольными танцами, никто не мог. Мадемуазель не занимала в посольстве официальной должности. Было решено представлять Марию Пети в роли жены первого слуги посла Амеля. Но «жене» не полагалось проживать в помещении консульства. Пришлось молодой женщине с «лжемужем» и прислугой перебраться в соседний дом. Но это не улучшило ее положения. Местные жители проявили жгучее любопытство к парижанке. Дело стало доходить до драк между желающими хотя бы одним глазом глянуть на женщину, чье поведение так резко отличалось от местных молодых женщин. Затяжка со временем  привела к тому, что деньги были  истрачены, а о  получении жалованья из Парижа и думать не приходилось. Появились финансовые затруднения, и связанные с ними, назойливые кредиторы. Оставался один выход – бежать. В один из туманных дней на турецкой большой лодке посольская миссия приплыла на остров Самос. Денег на поездку всей миссии в Константинополь не было. Оставив багаж и свиту на острове, Фабр и Пети направились в Константинополь. Но, и там, появляться у Фериоля открыто вместе с Марией Фабр опасался, поскольку поездка Пети не была согласована с Версалем. Более месяца Пети и Фабр в качестве гостей провели в персидском посольстве, пользуясь гостеприимством посла. Тот подготавливал на свой риск и страх дальнейшие движения посла и его подруги. В марте 1706 года тайно, с большими предосторожностями, только вдвоем, Жан Батист и Пети покинули свое убежище, добрались до предместья Константинополя Скутари, где их встретили специально приехавшие персы. До границы Персии они сопровождали французов,  поездка прошла благополучно, без происшествий. Французский посол в Константинополе Фериоль рвал и метал. Какой-то там Фабр проигнорировал его, не посоветовался об организации поездки в Исфаган, но даже не изволил встретиться. И посыпались в Париж, к французскому канцлеру одна депеша за другой:
«Враги Фабра – его кредиторы, и его тщеславие, и его разврат. Если он хотел оставаться инкогнито, то это ему удавалось в течение 6 месяцев!»
«Почему Фабр скрывался в Константинополе? Разве можно считать преступлением поездку в Персию? Что скажут его кредиторы? Почему он не обратился ко мне?»
На все эти вопросы Поншартрен вынужден был отвечать Фериолю: «Я был информирован о плохом поведении Фабра во время его пребывания в Халебе. Мне сообщили, что он везет с собой несчастную женщину, хотя считали, что он оставит ее в торговой конторе… Заявите ему, что, если он не отправит девицу, которую выдает за жену своего первого слуги, и большую часть сопровождающих его совершенно бесполезных людей, он будет строго наказан; это будет примером для других. Если бы расходы в связи с этой поездкой  не были столь значительными, король вернул бы его во Францию; но с другим пришлось бы все начинать сызнова, и поэтому Его Величество  счел целесообразным продолжать поездку, если он ее сможет осуществить».
Репутацию в Париже Фабр подорвал. Но возвращаться туда, потеряв деньги, запутавшись в долгах, да еще находясь так далеко от Парижа, и значительно ближе к Исфагану, было бы совсем глупо. Впереди «несчастную» французскую пару ждал Ереван. В то время Армения находилась в вассальной зависимости от Персии, а в Ереване были персидские чиновники во главе с ханом. Нужно только представить, как они были изумлены прибытием двух французов, мужчины и женщины. Хан глазам своим не верив, увидев плохо одетого истощенного мужчину, назвавшего себя французским послом, направляющимся в Исфаган. Он и ушам своим не верил, слушая Фабра  о том, что у него были верительные грамоты короля, свита, состоящая из 550 человек, которую разогнали турки, об оставленных им на острове Самосее в багаже с богатыми подарками шаху; бесценном рубине, двадцати сундуках с золотыми
Посол из Франции, а внешностью – бродяга,
Пытается внушить, что едет в Исфаган…
А женщина красивая в нарядах,
Лишь ей поверил Ереванский хан.
Убедить ереванского хана, наверное, не удалось бы, не вздумай Фабру представить Марию Пети в качестве принцессы, одной из родственниц короля Людовика XIV. Пети поддержала игру Жан Батиста. В ней столько было привлекательности, обходительности, этикета, что хан поверил в легенду француза. Речь молодой красивой женщины звучала так искренне, когда она рассказывала о тех неприятностях, которые им пришлось испытать от турок.
Все стало налаживаться. Но тут Фабр на охоте, организованной ереванским ханом, простудился  и 16 августа 1706 года умер.
Два месяца прошло, и принят Фабр послом,
Восстановил достоинство и честь,
Ну, наконец, французам повезло!
Но тут в дела вмешалась смерть.

Что делать женщине – одна?
Париж молчит, откуда ждать ей чудо?
Чужая, незнакомая  страна,
Ей нужно в Исфаган…Немедленно отсюда!
Фабр был похоронен на местном православном кладбище. Положение Марии Пети было просто катастрофическим. Будь на ее месте обычная женщина, судьба бы ей готовила конец. Но француженка, бывшая содержательница игорного дома не растерялась. Она объявила себя преемницей Фабра, послом короля. Хотя для Востока  было необычно видеть женщину послом. Но, что не положено простой женщине, дозволено принцессе. Хан не только признал Пети, как посла, но снабдил ее переводчиком. Им оказался граф Загли, армянин с биографией авантюриста, не уступающего послу константинопольскому Фериолю. Граф служил когда-то мушкетером во Франции, куда попал, женившись на дочери  исследователя Персии французского барона Обон. Сражаться за французского короля граф не желал, и направился искать себе счастья в Стокгольм. Но и здесь счастья не было видно. Северное небо, часто укрытое густыми облаками, не хранило под собой ничего стоящего для графа. И он вскоре уезжает, «случайно» забыв отдать французскому посланнику, взятые на короткий срок в долг две тысячи экю – сумму, весьма и весьма, солидную для того времени. Поиски удачи заставляли авантюриста часто менять места пребывания. Где только он не побывал, мелькая в Польше и Германии, Константинополе! Наконец зов родины заставил его появиться в родном Ереване. Его осведомленность о многом, а главное, то обстоятельство, что в прошлом он служил королевским мушкетером (а это было в те времена прекрасной характеристикой) привлекла внимание ереванского хана. Граф Загли получил тепленькое место армейского инспектора, позволяющего вытягивать из кармана инспектируемых некоторое количество монет, количество которых всегда казавшихся графу недостаточным. Как приятно было встретить и «служить» очаровательной француженке, послу самого Людовика XIV.
Поведение Марии удивило Загли. Она просила его давать ей уроки персидского языка. Мало того, она серьезно занялась изучением персидской политики, состоянием ее экономики, торговли. Женщина делала то, чем до нее не занимались французские посланники. «Посла» интересовали взаимоотношения Персии с вассальными кавказскими территориями. Посылала ли  Пети донесения в Париж, не известно. Во всяком случае, материальное содержание посланника Версалю ничего не стоило.
Похоже, молодой женщине суждено было на жизненном пути испытывать каверзы судьбы, и учится преодолевать ее удары.
Первый слуга покойного Фабра, прежде игравший роль «мужа» Марии, решил показать мужскую власть оставшейся беззащитной женщине. Как же он здорово ошибался, пытаясь навязать свою любовь путем шантажа. Пети обвинила его в воровстве ее драгоценностей, подкинув их ему. Долго ему придется, сидеть в тюрьме, вспоминая чудовищную боль, крогда его предварительно наказывали ударами палок по пяткам.
Прошло немного времени, и с острова Самоса прибыли, оставленные там люди французской посольской миссии, сформированной покойным Фабром еще в Париже. Вместо ожидаемой радости встречи с соотечественниками, Марии пришлось отражать обвинения  в попустительстве, приведшем к заключению в ереванскую тюрьму Амеля. Французы, люди горячие, решили сами освободить своего товарища. Да, они, действительно, штурмовали тюрьму. Штурм удался, устоять одному тюремщику перед толпой французов не удалось.
Освобожденный недолго находился в объятиях товарищей. Тюремщик бросился за помощью к  хану. Глухая ночь, французы крепко спят, утомленные радостью встречи с Амелем и от выпитого ими вина. 500 вооруженных людей окружили помещение, где они спали. Правда, людям хана не удалось их взять тепленькими, разморенными сном. Кто-то проснулся и поднял крик. Вместо того, чтобы вступить в переговоры, французы не нашли ничего лучшего, как забаррикадироваться и оказать вооруженное сопротивление. Однако, силы были слишком неравными, люди ереванского хана пошли на штурм и французская посольская миссия оказалась захваченной в плен. Теперь не один Амель, а все члены посольства оказались в тюрьме. Через несколько дней их освободили по просьбе Пети. Но Амеля она не простила. И поделом ему, вступая в конфликт, следовало знать жесткий характер «жены». В тюрьме Амель и умер.
Этими двумя неприятностями не обошлось. Судьба продолжала испытывать молодую женщину.
В бой вступила тяжелая артиллерия. В этом случае враждебные действия открыл Фериоль, все тот же, неугомонный посол Франции в Константинополе. Узнав о том, что Фабр отправился в лучший мир, Фериоль, на свой страх и риск, стал ему подыскивать замену. Далеко ходить за кандидатурой не пришлось, она оказалась в собственном посольстве Фериоля.
. «Послом в Персию был направлен 28-летний дипломат Луи Мишель, выходец из Марселя.  Марселец был добросовестным чиновником, не склонным к авантюрам, осторожный и скрытый, но главное, он был преданным Фериолю. Луи Мишель с переводчиком и слугами отправился на розыски Пети. Через месяц новое французское посольство достигло города Эрзерума и тайно пересекло персидскую границу. Почему тайно? Да только потому, что официальных полномочий у него не было. Фериоль так торопился, посылая своего человека, что не изволил поставить в известность канцлера Франции, дождаться верительных грамот французского короля.
Естественно, обо всем этом Мария Пети не знала. Персы ей оказывали внимание, окружили почестями и роскошью. Ей было просто хорошо. Но она понимала, что появиться перед глазами шаха Ирана ей было необходимо. В сопровождении персидской охраны Пети направилась в Исфаган. По пути она остановилась в Нахичевани. Здесь ее и догнал Луи Мишель. Разговор между двумя послами был долгим и неприятным. Пети не слушала Мишеля. Она твердо решила двигаться в Исфаган в качестве посла. Пришлось чиновнику уступить, обдумав обходный маневр. Мишель направляется на север Персии, в город Тебриз, собирает там монахов-капуцинов, перед ними провозглашает себя французским послом в Персии, хотя на это тоже не имел права, как и Пети. Зато Мишель направляет письмо к шаху, в котором разоблачает самозванку и требует ее ареста. Плохо изучил дипломат Восток. Не знал он, что на Востоке слухи всегда опережают вести. И что в Тебризе хорошо знали о продвижении Фабра с французской принцессой. Персам не нужно было знать, что принцессу эту придумал сам Фабр, они знали, что Фабр – настоящий посол.
Мишелю был задан персидским ханом в Тебризе простой вопрос: Не он ли тот посол, который сопровождал, дочь короля Франции? Ответ Луи Мишеля был таким же коротким: «Нет, нет, не тот!»  Этого ответа было вполне достаточно для того, чтобы тотчас персы прекратили с ним какие-либо переговоры.
В потоке дел мужских, играя роль посла,
Совсем без средств, одна, и без опоры,
Путь к сердцу шаха женщина нашла -
Кто должен ей помочь, в пустых мешают спорах!
Между тем Пети достигает шахской столицы. При шахском дворе ее встретили вниманием и почестями. Она начинает успешно вести переговоры о заключении торгового договора. Она же договорилась о посылке персидской посольской миссии в Париж. Дела идут прекрасно, но вдруг Пети все прерывает и направляется в Тебриз, гордо восседая на верблюде. Историкам остается только гадать, что заставило ее так поступить. Скорее всего, она инстинктивно почувствовала опасность.
В ивовой «клетке», в окружении персидского почетного эскорта она прибывает в Тебриз Луи Мишель, полнимая, что сделать дипломатическую карьеру ему удастся только в отсутствие этой красивой, умной и опасной женщины. Пети договаривается с Луи Мишелем. Тот снабжает ее деньгами, и она отправляется в Тбилиси. В Грузии ей было оказано радушное гостеприимство.  Не стану утомлять читателя похождениями предприимчивой женщины. Поговаривали, что она собирается выйти замуж за одного из грузинских князей. Между тем, упомянутый выше французский посол в Константинополе Фериоль засыпает канцлера Франции Поншартрена депешами, в которых поливает грязью Марию Пети. Париж требует возвращения Пети во Францию. Угрозы Парижа возымели действия. Женщина понимает, что ее пребывание и положение на территории, подвластной Персии, тотчас изменится в худшую сторону, как только французское королевское правительство потребует ее официальной высылки во Францию. Женщина решает, что не следует дразнить канцлера! Она покидает Тбилиси, добирается до Константинополя, встречается с Фериолем. Тотчас характер писем, отсылаемых послом,  меняется. Фериоль в самым розовых тонах описывает дипломатическую. деятельность Пети.  В Париже недоумевают? Что происходит в Константинополе? Позднее выясняется, что у Фериоля обнаружены серьезные отклонения в психике. Поншатрен настойчиво повторяет свое требование возвращения Марии Пети. Получив крупную сумму денег от константинопольского посла, Пети уже нигде не задерживаясь, прибывает в Марсель. Коляска подпрыгивает  и тарахтит, перемещаясь по острокремнистой дороге, ведущей к городку с облупившимися домиками, увитыми виноградными лозами, на эту пору безлистными. Дорога поднимается в гору. Воздух свежий и резкий, зубы ломит при вдохе, как от родниковой воды. Мшистые акведуки. Стрельчатые витражи романских соборов. Да это была ее Франция, которую после долгого отсутствия Мария Пети открывала для себя. Она осознавала, что ожидать торжественной встречи не следует, но надеялась на то, что ей удастся убедить канцлера в том, что ею сделано так много для Франции, что ею открыта дорога в Исфаган. Но прием оказался не слишком добрым, хотя настоящего гнева на лице канцлера она не видела. Зато так изощренно, по изуистки, постарался Луи Мишель из Персии описать ее действия в Персии, что состоялся суд и молодую женщину упрятали за решетку. Следует сказать, что позднее Поншартрен все сделает, чтобы ее освободили из-под стражи. Канцлер пригласил к себе писателя Лесажа, и предложил ему написать книгу о похождениях Марии Пети, считая, что сюжет для книги более, чем занимательный. Лесаж приступил к работе, но, почему-то  прекратил работу…
Ах, боже мой, какой пассаж!
А для меня осталось тайной,-
Наверно все же не случайно,
Писать о ней не стал Лесаж?

Макнул перо свое в чернила-
Ни знака на листе бумаги,
Отставил образ дамы милой…
Но, думаю, не правды ради!

Быть может, правда та была,
Такою неподъемной, тяжкой
Чтоб описать, найдя слова,
Страдания Пети, бедняжки!
 Пребывание Марии Пети в Исфагане не прошло даром. Последовал ответный визит из далекой Персии. В 1715 году в Париж прибывает посол Персии  Риза Бег.
 «О, боже мой, какой скандал! –
Жужжат,  как пчелы, дамы.-
Париж такого не видал,
Посол прибыл Ирана.

И госпожа де Эпине,
Не ведая позора,
Бывала с ним наедине,
«Подружкой» стала скоро!»

Посол не молод и не стар,
В расцвете, полон сил,
Пред сиром Франции предстал,
Бумаги предъявил.
К этому времени король-солнце здорово постарел. Когда-то он считал, что у него самые красивые ноги среди мужчин Франции. Это мнение короля хором поддерживали окружающие короля вельможи. Наверное, поэтому портрет Людовика XIV , выполненный в полный рост, представляет короля Франции в горностаевой мантии, полы которой распахнуты таким образом, что видны королевские ноги выше колен в шелковых чулках и в туфлях на высоком каблуке. Оригинал к моменту приезда персидского посла страдал одышкой, лицо было бледным, одутловатым, на ногах сквозь чулки просвечивали узлы вен. Речь короля стала невнятной, не было ни того остроумия, ни той живости, которыми он блистал прежде. Он вяло выслушал посла, целиком передоверив канцлеру. Послу предоставлены были райские условия проживания в Париже. Женщины пустили тяжелую артиллерию, чтобы завоевать его внимание.
И Риза Бег не устоял
Пред чарами «двора».
Здесь ежедневно шумный бал,
И танцы до утра.
Но более всего Реза Бег проводил в объятиях маркизы Де Эпине, искушенной в искусстве любви. Некогда было замечать послу все то, что происходит в его окружении, а ведь должен был догадаться, что все его упущения будут представлены в виде вины, удвоенной и утроенной в размерах. Пришла депеша из Исфагана, требующая его отъезда в Персию.
И слово каждое его
Записывают тайно,
Не пропуская и того,
Что кажется случайным.

Но Риза Бег не замечал,
Летело быстро время,
Вот кажется и срок настал
Поставить ногу в стремя.
Посол с великой печалью покидал славный город Париж. Время здесь было легким, как пух, невидимо летящий. Иное дело – Исфаган. Здесь время тянется медленно, тяжестью давит на голову и плечи. Посол отъезжал, не выполнив поручения главного визира, не встретился с бывшим послом Франции в Персии, Марией Пети, женщиной, вскружившей голову многим персидским вельможам. Прямо спросить  о ней посол не мог, это запрещалось данной ему устно инструкцией. А среди придворных ее не было. Странно, французская «принцесса» Мария не объявляла послу хотя бы тайно о своем местопребывании? Не догадывался Риза Бег, что знала Мария Пети о приезде иранского посла, но встретиться с ним она не имела никакой возможности. На время пребывания персидского посольства около двери ее небольшого домика, сменяя друг друга, постоянно дежурили французские жандармы. Ей было запрещено покидать дом. Все необходимое ей доставлялось на дом, купленное  на деньги, выделенные самим господином канцлером. Мария тяготилась такой опекой, но это было значительно лучше, чем пребывание в тюрьме. Так в одиночестве и отойдет в мир иной женщина, повидавшая восток и влюбившаяся в него. Если ей, послу самозваному во Франции была дарована жизнь, то Риза Бег  еще  не знал, какую встречу ему подготовили дома. Он уезжал из Парижа, увозя частицу жизни его – очаровательную блондинку. Де Эпине. Судовладельцы отказывали предоставить судно персу, если с ним будет путешествовать женщина. Моряки не хотели встретить беду, находясь в море. Чтобы обмануть моряков, для женщины был специально изготовлен просторный ящик, в нем устроено мягкое, удобное ложе. В этом ящике парижанка провела почти три недели, время нахождения корабля в плавании. Выпускал ее из ящика по ночам Риза Бег, проводя в ее объятиях восхитительное время до самого рассвета. Как здорово все ошибались. Пребывание Де Эпине на корабле, пусть и тайное, ничем дурным себя не проявило.  А вот на суше первого посла, вернувшегося из Франции, ожидал тяжелый прием. Избегая  возможностей применения пыток при допросе с пристрастием, Риза Бег принял яд. Де Эпине должна была, после гибели любовника быть несчастнейшим существом на чужбине, без денег, без знакомств, без покровительства, Но похоже для парижанок такие испытания не представляли трудностей. Она вышла замуж за одного из персидских вельмож
Да, парижанку не смутить               
Отсутствием внимания,
Себя заставит полюбить
Из камня – изваяние.
Появится на свет и перс
С французской жаркой
Кровью.
Окружит перс на много лет
Ее своей любовью. 

ОТКУДА  ТАКОЕ?
Мы, люди, имеем различные способности  воспринимать особенности окружающего нас мира и воздействовать на него, объединяемые одним понятием – одаренность. Когда одаренность не выходит за рамки обыденности, ее замечают, но не обращают особого внимания. Но если одаренность значительно выходит за рамки обыденного, привычного, да несет в себе черты таинственного, непонятного, пройти мимо нее, не обратив внимания, невозможно. Такие люди всегда занимали особое положение в обществе. Называли их кудесниками, волхвами, магами, колдунами и колдуньями. Ни один царствующий двор прошлого без магов не обходился. Их не противопоставляли жрецам, они существовали параллельно друг другу. Естественно от уровня цивилизации зависело восприятие таинственности. Вспомните, хотя бы самых примитивных фокусников, манипулирующих картами! С каким вниманием наблюдают люди за их действиями, хотя ничего сверхъестественного в них нет. И не удивительно, что среди зрителей крайне редко можно увидеть человека науки. Я не вижу ничего особенного в том, что в нашем обществе так много появилось экстрасенсов, большей частью – обычных шарлатанов, мошенников, эксплуатирующих невежество общества. Ничего не вижу удивительного и в том, что при королевских дворах, где царили распущенность и невежество, время от времени появлялись чародеи, авантюристы, использующие невежество в своих целях. До нашего времени дошли имена самых крупных, самых изобретательных из них. Только, что мы знаем о них, если даже при жизни их окружала завеса таинственности? Естественным кажется то, что люди эти были типичными самозванцами, только подменяя собой не определенную личность, а  группу людей. Если авантюрист обладал большими знаниями, в том числе и в области психологии человека, то он старался проникнуть в то общество, в котором наиболее широко мог развернуться его талант, обычный уличный балаган не устраивал его. Такой «чародей» присваивал себе высокий дворянский титул, без которого войти в высший свет было невозможно, как невозможно без фрака быть принятым сегодня в привилегированный клуб, придерживающийся старинных традиций.
Одним из таких людей прошлого был граф Сен-Жермен. Имя, вымышленное, как и титул, под которым скрывался один из самых загадочных авантюристов Европы. Предположительно, родился он в 1710 году. Появился он при дворе французского короля Людовика XV в 1748 году. Впервые я услышал о графе Сен-Жермене, когда в подростковом возрасте читал «Пиковую даму» А.С. Пушкина. В ней пишется о том, что тайну трех карт графине подарил граф Сен-Жермен, когда она, будучи молодой красивой и неопытной женщиной, находясь в Париже, попала в стесненные денежные обстоятельства. Поиски материалов о таинственном графе мне ничего не дали. Впрочем, в России они невероятно скудные. Графу Сен-Жермену было 38 лет, когда он впервые появился в салоне маркизы Помпадур, фаворитки французского короля Кто его представил очаровательной хозяйке салона, мне не известно. Известно одно, никто не мог приобрести устойчивого значимого положения при королевском дворе без одобрения маркизы. Он был представлен ей, как знаменитый алхимик и чародей. Высокий стройный, подтянутый мужчина с правильными чертами чуть смуглого лица с темно-коричневыми, почти черными, кажущимися бездонными глазами. Цвет глаз и лица резко контрастировал со светлым, почти белым цветом парика. Речь мягкая, проникновенная. Он создал себе репутацию искусного алхимика и предсказателя  Придворные дамы, не исключая маркизы Помпадур, страдая от любопытства, приглашали Сен-Жермена. Удивительно, что его предсказания на 100% сбывались. Его предсказания не носили общего характера. В разговоре с чародеем, дама убеждалась в том, что тот знает все тайны, даже те, о которых никто кроме ее самой знать не мог. Кажется мне, что Сен-Жермен пользовался широко гипнотическим воздействием. Поговаривали, что граф Сен-Жермен вступил в союз с дьяволом.
Он отлично владел алхимическими приемами, что по тем временам следовало относить к оккультным наукам. Его проницательность и умение выделить главное в политических хитросплетениях дел приблизили графа к королю, и он стал выполнять разнообразные секретные поручения короля. Герцог де Шуазель, занимающийся вопросами внешней политики Франции, стал зависимым в вопросах той информации, которой занимался Сен-Жермен. Это порождало дух соперничества между ними. Де Шуазель установил слежку за графом Сен-Жерменом. Между ними произошла  ссора, закончившаяся тем, что Сен-Жермен покинул Францию, преодолев пролив Ламанш. Случилось это в 1960 году. Англия ни духом своим, ни размеренным рутинным темпераментом жизни не подходила знаменитому авантюристу. Он направляется в северную столицу России. Его приезд совпал с событиями 1762 года, временем устранения от власти императора Петра III. Распространился тогда еще слух, что к этому событию руку свою приложил граф Сен-Жермен. Было ли это так, кто знает? Официальных подтверждений не имеется.
Я пытаюсь мысленно воссоздать атмосферу русского императорского двора того времени. Он был расколот. Меньшая часть
 Судя по числу вензелей, заказанных императрицей для заговорщиков, Сен-Жермен в число их войти никак не мог. Правда, от идеи награждения заговорщиков Екатерине Второй пришлось отказаться. Граф Панин убедил ее в том, что вензеля будут неприличным напоминанием императорскому двору о тех, кто осуществлял насильственное устранение от власти императора. То ли обстановка не была соответствующей, то ли почва русская не соответствовала, но Сен-Жермен в России не задержался. Обосновался он в маленьком немецком герцогстве Шлезвиг, где нашел условия для занятия любимой им алхимией. Там он и скончался в 1784 году.  Правда, были сведения о том, что он в 1770-74 годах вновь появлялся в Париже, видели его якобы и во времена Великой французской революции 1789 года. Загадочная личность ушла, оставив после себя память в истории, но не оставив по себе никаких личных письменных материалов.
Второй авантюрист, рангом чуть поменьше графа Сен-Жермена, был тоже «граф» Калиостро Александр. Ну,  этот хоть оставил еще и свое настоящее имя Джузеппе Бальзамо, выходец из славной Венеции. В молодости своей Калиостро долго бродил по Востоку, побывав в Греции, Египте, Персии. Там он учился алхимии. Но чем он действительно виртуозно овладел, так это выдавать иллюзии за реальность. Побывал Калиостро и в России. Здесь он себя выдавал за масона высокой степени, человека посвященного в глубочайшие таны оккультизма. В течение 1785-1786 годов Калиостро побывал в Париже, оказался причастным к скандалу, известному как дело об «ожерелье королевы», сыгравшего роль в дискредитации королевской семьи. Попал в Бастилию. Затем он оказался в Риме. Там был схвачен инквизицией, осужден за ересь, колдовство. Был заключен в крепость, где и умер. В отличие от Сен-Жермена, Калиостро оставил после себя многочисленные записи… правда, подлинность их до сих пор учеными оспаривается.
Что Сен-Жермен,
Что Калиостро…
Ты имя русское не тронь,
Жить с ним в России так непросто,
Жизнь – пожирающий огонь.
Живем мы с именем Христа,
Не нужны ведьмы и пророки,
Да, есть грехи и есть пороки,
Но жизнь открыта и проста.
Возможно этим объясняется то обстоятельство,  что оба авантюриста, побывав на русской земле, не нашли той живительной почвы, чтобы пустить здесь корни. Европейские королевские и княжеские дворы не только терпели авантюристов, возведших самих себя в графское достоинство, но и оказывали им радушное гостеприимство. Оба графа жили на широкую ногу, не обладая устойчивыми постоянными источниками материальных ценностей. Оба пользовались славой чародеев, магов, предсказателей. Я думаю, что и Сен-Жермен, и Калиостро Александр широко использовали в своих действиях гипноз, в том числе и массовый.
Православие – ортодоксальное направление в христианстве не терпит ничего наносного, с чистотой веры общего не имеющего. Здесь не пылали костры инквизиции. Здесь к вере силой не тянут, вера в душе каждого находит уют себе, даже духом метущегося.

ТО ЛИ   НАПОЛЕОНОВСКИЙ   МАРШАЛ, ТО ЛИ   ШКОЛЬНЫЙ    УЧИТЕЛЬ?
Признаюсь я, душе моей
Приятен образ генерала –
На поле боя славен Ней,
Измены честь его не знала.
Раннее утро 7 декабря 1815 года. Ветрено, сыро, пасмурно. У стены Люксембургского сада в Париже, поеживаясь от холода стоит человек. На нем белая рубашка с открытым воротом, лосины, высокие сапоги.
Пред ним застыл солдатский строй,
Смерть перед ним, а он – спокоен.
В бою всегда он был герой,
И умирает, словно воин

Сад Люксембургский и расстрел,
В истории его, как вехи,
Не уходил от ратных дел,
Ней не пьянел и от успехов.

Он для солдата образец,-
Закономерно, не случайно:
Уход из жизни – не конец,
Он для живущих станет тайной.
Он стоит спокойно, обратившись лицом к шеренге солдат, каждый из которых нацелил свое ружье в грудь этого человек. Время для расстрела, как и место, выбраны не случайно. Этого человека знает вся Франция, и не только она. Его зовут Мишель Ней. Он пэр Франции, герцог Эльхингенский, князь Московский, французский военачальник, маршал Франции. Судьба этого человека необычна. Он своим высоким положением в обществе обязан только себе, да еще революционным событиям, заставившим бурлить Францию.

Он, сын простого ремесленника, бочара и кузнеца, в юности был писцом у нотариуса, работал на литейном заводе. Возможно, так бы и окончилась жизнь этого человека в постоянной борьбе с бедностью, если бы не революция. Идет 1788 год. Стройный, скромно одетый молодой человек, которому только вчера исполнилось 19 лет, поступил рядовым в гусарский полк. Все время революционных войн Мишель постоянно находился в действующей армии, участвовал в крупнейших сражениях. В 25 лет он становится офицером, в 27 лет – бригадным генералом, а в 30 лет – дивизионным генералом. Войны выявили две основные черты Мишеля Нея: его исключительную смелость и личную  скромность. В самые критические минуты боя Ней оказывался в самых опасных местах, под градом пуль Шелл в солдатских шеренгах в штыковую атаку. Недаром, говоря об Нее, Наполеон Бонапарт называл его храбрейшим из храбрых и скромнейшим из скромных. Ведь после побед Ней, действительно, старался остаться в тени, не стремился к наградам, отказывался от повышений. Поэтому, неудивительно, что Ней пользовался любовью и уважением солдат. В 1799 году Ней возглавил крупнейшее воинское формирование Французской республики - Рейнскую армию. В бою при Винтертуре, когда его послали в Швейцарию на помощь генералу Массене, Ней был тяжело ранен. Когда он вернулся после выздоровления, оказалось место командующего армией было занято генералом Виктором Моро, Ней, не чинясь, принял командование дивизией. Эта дивизия в 1800 году в битве при Гогенлиндене внесла решающий вклад в победу французов над австрийцами.
Тернистый путь Мишеля Нея:
Сын кузнеца французского, бочара,
Пробиться в Высший свет мечтать не смеет,
Но рядовым становится гусаром.

Судьба ему благоволила:
Под градом пуль и в штыковой,
Когда солдатские шеренги смерть косила,
Из битвы выходил живой. 
Когда руководство Францией перешло в руки Наполеона,  Ней оказался не у дел. Его кандидатура, как военачальника вообще Бонапартом не рассматривалась.
Ней оставил армию, купил небольшую ферму, решил жениться и заняться хозяйственной деятельностью. Его избранницей оказалась Аглая Огье, дочь крупного чиновника и подруга Жозефины Бонапарт. Последняя решила помочь подруге  и уговорила своего  мужа, Наполеона, вернуть на службу генерала. Наполеон послушался и назначил Нея генерал-инспектором кавалерии французской. На службе у Бонапарта, ставшего императором Франции, проявилось дарование Нея. В 1805 году Ней возглавил 6-й пехотный корпус, который разгромил войско  эрцгерцога Фердинанда Габсбурга, наследника австрийской короны, при  Гюнцбурге. Он же  успешным штурмом Эльхингенских бастионов  предрешил капитуляцию Ульма. Время шло театр военных действий расширялся.  Ней в компании 1806-07 годов нанес поражение пруссакам, принудил к сдаче гарнизоны Эрфурта и Магдебурга. Его решительные действия  при Фридланде  привели к победе и он снискал славу храбрейшего из храбрых! За действия против австрийцев и пруссаков Нею был дарован титул герцога Эльхингенского.
В военных действиях, происходивших в Испании в 1808-11 годах, корпус Нея действовал не слишком успешно, хотя храбрость и авторитет самого генерала были вне сомнений. Частые конфликты с маршалом Массеной заставили Нея оставить армию. Правда, его желания при этом никто не учитывал
Ней не утратил ни природной отваги, ни любви солдат и по праву считался одним из лучших военачальников. По-прежнему он был нечестолюбив, равнодушен к славе. Но в военной сфере он признавал авторитет только Наполеона и не хотел подчиняться другим маршалам империи.
В преддверии похода на Москву Наполеон назначил Нея командиром 3-го пехотного корпуса. В Бородинском сражении Ней командовал центром армии Наполеона, атаковавшим Семеновские флеши. Признав исключительные заслуги Нея в этом сражении Наполеон удостоил маршала  Нея  титулом князя Московского. Пришлось Нею отведать и поражений. Так, во время отступления от Москвы Ней, командуя арьергардом французской армии, был разбит в сражении при Красном. Нужно, отметить, что во время этого бесславного отступления, превратившегося в бегство, только Нею удалось сохранять относительное спокойствие. При переходе через Березину он сумел поддержать железный порядок на переправах и тем самым спасти остатки деморализованной «Великой армии» Наполеона».
Солдатский генерал, позднее маршал
На поле европейском знаменит.
От русских партизан страдал на маршах,
Под Красным русскими разбит.

Заснежены поля и лес сереет,
Российская сурова сторона.
Лишь волею железной твердой Нея
Часть армии французской спасена.
В «Битве народов» Ней был тяжело ранен. В 1814 году он, оправившись после ранения, сражался у Бриенна, Монмираля, Краона, Шалона-сюр-Марн. В восточной Франции он еще пытался организовать партизанское движение, взяв за образец русских партизан, против союзных войск. Но, французы – не русские. И эта попытка закончилась провалом. Париж капитулировал. Наполеоновская армия сконцентрировалась у Фонтенбло. Здесь Ней уговорил Наполеона отречься от престола. На заявление Наполеона: «Армия подчиняется мне», Ней ответил: «Сир, армия подчиняется своим генералам».
Наполеон последовал на остров Эльбу.  Новый французский король Людовик XVIII назначил Нея пэром Франции, членом военного совета и командиром 6-й дивизии королевской армии.
В период «Ста дней» Ней был послан с войсками против высадившегося на юге Франции Наполеона. Волна всеобщего ликования, которая сопровождала продвижение Наполеона к Парижу, произвела сильное впечатление на маршала. Он не решился начать боевые действия против императора. 17 марта 1815 года в Безансоне войска Нея перешли на сторону Наполеона. Людовик XVIII бежал, Бонапарт воцарился в Тюильри.
Ней ушел от службы, уехал в свое поместье, решив вести частную жизнь. Наполеону предстояли военные действия против шестой антифранцузской коалиции, и он попросил Нея вернуться в армию. Маршал принял командование над 1-м и 2-м корпусами французской армии. 16 июня он выдержал бой с армией герцога Брауншвейгского у Катр-Бра. В сражении при Ватерлоо Ней командовал центром наполеоновской армии и проявил исключительную храбрость
После поражения Мишель Ней вернулся в Париж, на заседании палаты пэров советовал призвать к власти Бурбонов. Сам же он пытался  скрыться в Швейцарии, но был арестован на юго-восточной границе Франции. Произошло это 19 августа 1815 года. Вернувшиеся к власти Бурбоны рассматривали Нея как главного виновника своего свержения в марте 1815 года и предали его военному суду. Но военный суд отказался признать виновным маршала, ссылаясь на свою некомпетентность в этом деле. Вердикт о виновности маршала и пэра Франции в государственной измене был принят палатой пэров.
И вот, 7 декабря в холодное промозглое утро Мишель Ней стоял перед шеренгой солдат с наведенными на него ружьями. Раздался залп. Сведения о смерти маршала были подкреплены документами.
После этого события прошло четыре года. Францию уже не сотрясают военные действия. На Европейском континенте царит мир. По ту сторону Атлантического океана, в Северной Каролине появляется человек, которого восторженно встречают бонапартисты, переселившиеся в Северную Америку после реставрации во Франции. Человек радостно откликается на эти приветствия. Оказывается, встречали знаменитого маршала Франции Мишеля Нея. Вы, наверное, читатель сомневаетесь, как, впрочем, сомневался и я, ознакомившись с такими сведениями? Но… Как-то на улице полковник Я. Лехмановский, польский дворянин, долго служивший в наполеоновских войсках под началом Нея, встретив этого, пятидесятилетнего, стройного, подтянутого мужчину, со слезами радости на глазах бросается его обнимать. И не удивительно, он сегодня встретил своего командира маршала Мишеля Нея. Как это может быть, скажете вы? Ней ведь был расстрелян! И место, и время расстрела известны, и документами этот факт подтвержден… Ошибся, наверное, Лехмановский. Можно согласиться с ошибкой, совершенной польским дворянином, пусть и хорошо знавшим Нея. Но в Америке много бывших французских офицеров, служивших под началом прославленного маршала, неужели все они, до одного, ошибаются?
Естественно, попав в Америку, не нуждающуюся в военных офицерах, каждый вынужден был искать себе занятие, чтобы прокормиться. Находит себе такое занятие и наш «Ней», становясь школьным учителем.. И занимался он этим скромным занятием до конца оставшейся жизни, а это совсем немало – целых 27 лет.
Личностью Мишеля Нея заинтересовался как-то эксперт-криминалист Давид Н. Карвало. Он ищет и сопоставляет факты, проводит графологическую экспертизу писем маршала Нея  и записи скромного школьного учителя из Северной Каролины. Сомнений нет, и те, и другие написаны одной и той же рукой.
Так что, поставлена точка в деле наполеоновского маршала? Ничуть!
Нашлись другие эксперты, которые считают, что для идентификации Мишеля Нея недостаточно графологической экспертизы. Возможно, в этом есть резон?..
Лучше бы самому маршалу подняться из гроба и сказать: «Ребята, дайте мне спокойно спать! Не будите память, я ее, совсем неплохую оставил по себе на полях сражений!»

КТО  УМЕР  НА  ОСТРОВЕ  СВЯТОЙ  ЕЛЕНЫ?


Слыхали все, Наполеон
Почил на острове Елены.
Но там ли похоронен он,
Или нашли ему замену?
Кажется, что все темы, касающиеся Наполеона Бонапарта, расписаны вдоль и поперек. И все же…
Личность, повлиявшая так резко на судьбы всей Европы, перезимовавшая в Кремле, древней столице московских царей, не потерпевшая поражения в Бородинском сражении, и все же, проигравшая в нем войну; как Нерон, видевшая один из величайших пожаров, оставившая на заснеженных полях России «Великую армию», оставила по смерти своей и нераскрытые тайны. К одной из них я и пытаюсь прикоснуться. В России началась закатываться звезда одного из величайших полководцев, и яркие вспышки его гения в 1813-1815 годах ничего изменить уже не могли. После поражения его под Ватерлоо, «союзники» уже не решались поместить отрекшегося от власти французского императора вблизи берегов европейских держав. Слишком памятным было всем возвращение его с острова Эльба. Казалось, возвращается в Париж, не побитый и жалкий неудачник, а триумфатор под крики и ликование народа.
Небольшой остров Святой Елены, омываемый океанскими волнами, стал прибежищем его бренного тела и мятежной души. Имел ли возможность прежний властелин Западной Европы хотя бы право, сняв сапоги, пройтись по краю песчаного берега, окунуть ноги в прохладные пенные воды?  О чем думал он долгими вечерами, слушая вздохи океана и постоянный неумолчный шум его волн? Все ли кончилось для этого человека?  Хоть что-то из будущего было оставлено ему?
Тяжким камнем на груди лежат воспоминания о пребывании в России. Так близка была победа. Да, Россия оказалась очень непохожей на все то, с чем приходилось ему иметь дело. Не было в России высоких гор с заснеженными вершинами, не было глубоких, непроходимых ущелий. Великая русская равнина, которую пройти с огромной, хорошо оснащенной армией казалось легкой прогулкой. Упорное сопротивление русских в сражении под Бородино не поколебали уверенности императора в победе. Русская зима оказалась таким кошмаром, который и в тяжком сне не мог присниться Бонапарту. Так хотелось проснуться, почуяв весеннее тепло, когда над фиолетовой ширью проснувшихся полей, над синими горизонтами лесов, надо всем голубым просветленным миром полыхала бы весна. А вместо этого из окон Кремля были видны скелеты сгоревших зданий. Низко опустившийся над землею серый тяжелый небосвод и глубокие снега, слежавшиеся, с крепкой ледяной трудно пробиваемой коркой. Танцы  снежной метели в подворотнях. Редкие яркие солнечные дни, не становящиеся почему-то теплее. Вечное, проклятое ощущение холода. Ждать весны  было напрасно, и он отдал приказ об отходе, превратившимся затем в самое настоящее бегство. Его ли личная ошибка, допущенный им математический просчет, или?.. Казалось, он хорошо изучил все, что касалось этой, проклятой России?.. А может, предопределение судьбы?
Все теперь в прошлом. Теперь по утрам его будили спокойные зори, длинные, бесконечные дни с их беззвучными водопадами света. Медленно катится оранжевый шар над головой. Катится солнце к вишневому закату, и долго-долго еще потом, после того, как оно скроется, неподвижно висят в безветренном небе красные облака. Он, привыкший к бурной, неспокойной жизни, не способен ценить спокойную размеренную жизнь, с тяжелыми темными ночами с их бесконечными воспоминаниями о прошлом и ожиданием восхода.  И опять спокойные зори, длинные бесконечные дни… Так и сойти с ума можно. Нет, что-то делать надо?..
Воспоминаньями томим,
Он в прошлое свой устремляет взор,
Он побежден, но не судим,
И Ватерлоо – не позор

Он верил в гений свой, и тот не подводил,
Подводным рифом сделалась Россия,
В снегах ее замерз, погас весь пыл,
Морозы его армию скосили.

С ним маршалы: Мюрат, Массена, Ней,
Теперь один на острове Елены…
Бунтует ум, ведь столько дней
В судьбе его не видно перемены.

Но если б снова все начать,
На ровном месте, изначально?
На гении творцом поставлена печать:
Конец его определен печальный.
         Историкам известно о том, что в свите императора постоянно находился человек по имени Франсуа Эжен Робо, как две капли воды похожий на Наполеона. Та же осанка, тот же объем груди и живота, тот же рост, и тоже выражение лица в радости и гневе. Недаром окружение Бонапарта называло Робо  «императором» Неизвестно, почему Наполеон держал рядом с собой своего двойника? Я не стану высказывать своих предположений по этому поводу. Думаю, одно, это было не без тайной и глубоко продуманной цели. Когда Наполеон был сослан на остров Святой Елены, Робо  вернулся в свою деревню и занялся хозяйством. Но не забыла об удивительном сходстве его с Наполеоном  французская королевская полиция. Она опасалась, что двойника всегда могут использовать в своих целях бонапартисты. Поэтому за Робо была установлена слежка, для чего был к нему приставлен опытный полицейский агент, доносивший своему руководству о всяком передвижении о всех встречах  своего подопечного.
Сраженья кончены. Робо пришел домой.
Иные начинаются заботы.
Труба и барабан здесь не зовут на бой,
С зари и до зари тяжелая работа.

Вниманьем не оставили Робо,
За ним следят, как только он вне дома,
Издалека, с подзорною трубой –
Ведь, как-никак, двойник Наполеона.
Жизнь сельская, размеренный покой.
Есть регулятор у нее – погода.
Готовят сани – летом, не зимой.
К весеннему теплу готовится подвода.

Да, труд тяжел, - о чем тут говорить,-
И времени крестьянам не хватает.
А сколько пота следует пролить…
Выходят в поле, чуть снежок потает..

 Шло время, все было спокойно, и вдруг  осенью 1818 года  Франсуа Робо, бросив на произвол судьбы свой дом и хозяйство,  исчез.
Спокойствие вокруг.. и вдруг – исчез.
Ничто беды не предвещало…
Жандармы ищут, прочесали лес,
Дома вокруг, портовые причалы…

С тех пор никто Эжена не видал,
Домой уже крестьянин не вернулся,
Он для людей при жизни тайной стал,
След тайны к Бонапарту потянулся!
Полиция всполошилась. Начались тщательные поиски по всей округе. Результатов они не дали, Франсуа Эжен, как в воду канул, не оставив после себя следа. И нигде не появилась тень императора. На этом можно было бы и нам поставить точку, если бы  не запись, оставленная в церковных архивах деревушки, где проживал Робо: «Франсуа Эжен Робо родился в этой деревне, умер на острове Святой Елены». Дата смерти в документах проставлена не была. Возникает, закономерно, предположение: Неужели Робо подменил Наполеона в его заключении?
Если это так, то становится понятной и фраза, написанная комендантом Святой Елены в его письме, посланном осенью того же 1818 года в Париж, когда исчез Робо: «Наполеон покинул остров».
Если Бонапарт действительно оставил за своей спиной место своего заключения, становится ясными и многие странные перемены в нем, замеченные всеми, посетившими его после этого факта. Изменились его манеры и почерк. Он «забыл» многие факты из своей жизни, и, именно те, которые должен был знать Наполеон и которые не мог знать его двойник.
Ну, а версий о том, куда делся сам Наполеон, где и как закончилась его жизнь, может быть множество? Вопросы задать некому, даже историкам!

ПО  ТРАКТУ  СИБИРСКОМУ, ДА   В  ТОБОЛЬСК

Что значит, власть без меры и предела,
Где дурь великая возводится в закон!
В Сибирь шагает с песней гордо, смело
Гвардейский полк – на  ссылку осужден!

Не с той ноги царь утром, может, встал?
Не соблюдал артикул нижний чин
И воинский  нарушен был устав?
А может быть, и вовсе, без причин?

Шагает полк, выдерживая строй,-
В истории – особая страница,-
Тактически с царем проигран бой,
Игрушкой стала боевая единица…
А ведь такое, действительно, произошло: как-то на плацу полк гвардейский маршировал, под оком государевом, строго придерживающимся артикула прусского. Что-то не понравилось Павлу Петровичу. Нет, все вроде бы  по уставу было, как всегда. Форма соблюдена, выправка, даже букли свежей просеянной мукой пшеничной, для белизны, посыпаны. И не сбивалась по линии ряда нога солдатская, в строгом строю идущая. Но, то ли не поднимались вверх до высоты положенной, то ли без задора все это делалось – трудно теперь сказать? Только вспылил император, лицо побледнело, глаза засверкали огнем негасимым, и выпалил он резко: «Полк! В Сибирь шагом марш!»
              Не ослушался полк, в одно мгновение развернулся на 180 градусов и тяжко потопал. Все шло, чин-чином, как в военном деле положено: с амуницией, в полном  снаряжении, по 25 верст в день, с привалами положенными, с перерывом на принятие харча солдатского. Сколько обуви сносит солдат, пока до Сибири доберется? Далек тракт, да торный, из Санкт-Петербурга да на Вологду, с Вологды да на Вятку. А уж с Вятки по удмурдским лесам и долам до села, с названием Дебесы. Откуда название села такое? Думается мне, что ассоциируется оно с пояснением люда простого, «пехом» двигающегося. Одни с Севера идут, другие – с юга. «Куда идете?» - спрашивают одни других. А те отвечают: «Туда, где бесы!». И то, правда,  о бесах  заговоришь, когда с путем горьким, длинным, тяжелым познакомишься. Потом ответ тот утратил начальную букву, и «Дебесы» получилось? Так я думаю. Дебесы те каждый вспомнит, ведь там два пути на Сибирь сходятся: Петербургско-вятский с Московско-казанским. И пойдет отсюда уже путь един на Пермь Великую. Дорога шла равнинная, разбитая, в ухабах, да рытвинах, с грязью после дождей непролазною. Вдоль нее, как бабы в платочках, провожающие, березы выстроились рядами, на ветру покачиваются скорбно. Много всякого мужик, в Дебесах проживающий, на веку своем насмотрелся. Да вот такого чуда не видывал, когда в 1800 году полк гвардейский через село вышагивал. Вот, оказывается, когда солдатики сюда из Петербурга, проштрафившиеся, дотопали! Мужики глаза удивленные пальцами заскорузлыми протирали, дива того насмотревшись, а бабоньки уголками платочков чистыми слезы выступающие собирали, головами сокрушенно покачивая. А полк путь свой далее продолжать изволил, пока в Петербурге о нем вспомнили. Уже на престол сел сын покойного царя Павла Петровича, Александром названный, а солдаты все шли, версты ногами меряя. Доложили императору Александру Первому, приказал тот, полк назад вернуть! Фельдъегерь тот полк только в Перьми догнал. Солдатская служба долгая и простая, приказали в Петербург вернуться – только и всего остается, как на 180 градусов развернуться.
Тяжел и далек путь был до Сибири, но хорошо знаком люду русскому. Многим пешком пришлось промерить длину его, да не по желанию собственному, не шагом прогулочным, и не в одиночестве задумчивом, а в братстве едином, с такими же, как и сам, бедолагами. А велика ль вина была, заставившая на пути этом горюшка тяжкого хлебнуть вдосталь?  Да, по-всякому бывало…
Время шло. Уже и Наполеона побили, эдак,  годочков с двенадцать назад! Решил как-то император российский Александр I с просторами государства своего познакомиться, а может и с другой какой-то целью? Проведал губернатор в Вятке, что кортеж императорский через Дебессы, возвращаясь  из Екатеринбурга, города в честь императорской бабушки названного, проследует, и всполошился. Хоть и слыл государь либералом, но то в Петербурге – он либерал, а в провинции как? Вдруг не так глянет?  И началось светопреставление! Надо встретить государя, да в грязь лицом при том не ударить!  А для того на всем полотне дороги создавались насыпи из гальки и песка. Ухабы лопатами мужики счищают, выбоины и грязь жердями настилают, да гравием сверху присыпают. На переправах через реки и речки мосты воздвигались. И все это в спешке великой.  На каждой станции станционный смотритель  должен был иметь по 80 лошадей, а к ним и кучеров трезвых. Так откуда ж их взять, - лошадей добрых, а тем более трезвых кучеров, когда от каждого на версту сивухой тянет?  Стали в селах и ямщиков, и лошадей подбирать. С ямщиками разобрались, поскольку каждый крестьянин с детства раннего с лошадью сроднился. С лошадьми посерьезней дело, их еще нужно приучить к дружной езде. А чтоб лошади еще привыкли к огням ярким, да к взрывам людского ликованья, которыми народ должен встречать государя своего,  костры вдоль дороги жали, да кричали «благим матом»
Все вышло, к великому удовлетворению губернатора, на славу. 3 октября 1824 года, возвращаясь из двухмесячного путешествия, государь изволили в Дебесах  остановиться в доме священника Стефана Шубина, и яств местных откушать. Царь ел, все, похваливая, с удовольствием, какого у него в Петербурге никогда не бывало, он там всегда боялся отравления.
Утром царь в коляску садился при ярком солнечном свете. Но народ не его запомнил, а кучера царского Илью Ивановича, в глянцевом  кафтане и такой же шляпе, оттирающего  белоснежным полотенцем пыль с  коляски. Вот только почему так поздно со страной своей стал знакомиться государь российский.
И думается мне, что поездка государя была затеяна им для того, чтобы определить себе место пребывания после оставления им престола царского.
Грех великий на душе царя, -
Он причастен к гибели отца, -
Двор молчит, о том не говорят,
Но суров ждет приговор Творца!

Нет таких молитв «за упокой»,
Как «уговорить», чтобы простил?..
Грех по величине такой большой,
Что нести его, не хватит сил!

Остается – только старчество принять,
От соблазнов мира удалиться,
Раз свершилось, надо понимать,
Остается каяться, молиться!

О том, что царь хочет оставить престол, знали многие. Но, кто знал истинные намерения этого загадочного человека? Самолюбивый и недоверчивый, занятый своею, судьбой отведенной  ролью, он умел играть в откровенность и доверчивость, но они для него были только средствами достижения, к тому же, крайне ненадежными.. Даже когда царь говорил искренне, ему не слишком  верили. Жизнь свою Александр по сути прожил одиноко, вращаясь среди огромного количества людей. Семейные отношения, полные взаимной подозрительности, оглядки и притворства, наложили отпечаток на черты его характера.  Он не верил матери, а с отцом у него никогда не было доверительных отношений, поскольку бабушка Екатерина II сразу после рождения первенца, забрала внука к себе. Всю жизнь Александра тяготила ответственность за убийство отца.
Не всякому дано нести такую ношу,
На ней – огромное кровавое пятно,
Снежок с небес его не припорошит,
Не спрятать под крестьянское рядно.

Глаза закроет он, и слышит крик,
А ночь пришла еще страшней кошмары:
Отец  распухшей головой поник.
В передней толпятся гвардейцы и гусары

Царь осужден. Бой барабанов смолк,
Разверзлось небо и громов раскаты.
Весь в трауре стоит почетный полк.
И ждет царя на небесах расплата.

Кровь императора-отца не смыта,
И знает вся российская страна..
Детали преступленья сыном скрыты
Преступника блистают в орденах!

 Говорят, что императора Павла не хотели убивать, добиваясь только отречения от престола, а смерть объясняют тем, что заговорщики переусердствовали. Но, не странно ли, никто из переусердствовавших предан суду не был! Жена -  Елизавета Алексеевна – не играла существенной роли в личной жизни царя.  Усталость  от напряжения императорской власти заставляло его дорожить  связью с М.А. Нарышкиной, урожденной Четвертинской, которая подарила ему суррогат семейной жизни, жизни вне дворца и вне политики. Смерть их 18-летней дочери Александр пережил как большое горе, и это вдобавок к тому, что над ним всегда довлело ощущение непосильности для него огромной роли. Он с каждым годом становился все подозрительнее. Эта подозрительность усиливалась с повышением физического недостатка – ослаблением слуха. Он подозревал всех в том, что они, пользуясь его недостатком, говорили совсем не то, что ему хотелось бы от них слышать. Разговоры об оставлении престола не согласуются с поведением императора.  Он ревниво относился к своей власти, не допуская никого к ней. Младшие братья Николай и Михаил жаловались на то, что старший брат  держит их только военными командирами, не допуская к власти. Намеченный Александром себе в преемники Николай не только не был объявлен наследником, но не получил и подготовки к будущей роли правителя, ни постановкой его образования, ни участием в государственных делах. Что ни говори, а странен государь?
Не стали ли эти странности предпосылками возникновения тайн государевых? Можно вопрос поставить и так: существовала ли почва для возникновения легенды о старце Федоре Кузьмиче?  Подготовлена ли она была поведением Александра в последние годы его жизни? Факт бесспорен: силы изменяли ему, и духовные и физические. Былой интерес к религиозным течениям переходил в попытку найти успокоение и утешение в личной набожности и беседах с духовниками, носителями «высшего» авторитета. И закончилось это тем, что в одну из дальних поездок, в далеком Таганроге жизнь императора угасла.
Зима в Таганроге отличалась от той, что в Петербурге бывала. Зиме бы пора разгуляться, а ее нет. Море Азовское в это время года неспокойное, холодное, угрюмое, похожее на расплавленный свинец. Пора  и возвращаться. Вечером с юга ветер задул, заиграл косматыми тучами, закрутил пески над желто-серыми берегами, закипели воды Азова, белыми барашками покрылись. Не к добру разгулялась погода. И точно, предвещала она смерть государя.
Официальные документы сообщают что император умер  1 декабря1825 года
Вторая версия утверждала, будто бы он отказался от власти, скрылся от придворных и прожил еще сорок лет в Сибири под именем старца Федора Кузьмича.
Для того, чтобы выполнить свое желание уйти от власти, судьба предоставила императору  удобный случай. За несколько дней до внезапной болезни и смерти императора в Таганроге  погиб фельдъегерь Масков, внешне очень похожий на Александра.
В закрытом гробу  умерший император был перевезен в Петербург. В течение семи дней гроб (закрытый) стоял в Казанском соборе. Для членов императорской семьи его открыли только один раз ночью, причем мать Александра заметила тогда, как сильно изменилось его лицо.
Не удивительно, что все эти странные обстоятельства послужили поводом для появления слухов. Больше всего говорили о том, что вместо императора был похоронен фельдъегерь Масков.

Прошло десять лет. И вот в Сибири среди крестьян-переселенцев появляется некий старец Федор Кузьмич. Сразу в глаза бросается странность: старцев приято называть только по имени, а в данном случае он сопровождается еще и отчеством, почему? Не потому ли, что видят в нем царскую особу в прошлом? Старец старательно скрывает свое прошлое, но военная выправка, высокая образованность, знание иностранных языков – все это выделяло его из окружения. Некоторые разговоры с ним выдают необъяснимую осведомленность старца о жизни высшего петербургского света. Неудивительно, что многие стали отождествлять старца с императором Александром. Некоторые, знавшие Александра лично, поражались даже внешнему сходству. Умирая, Федор Кузьмич оставил зашифрованные бумаги, которые, как говорил он, должны открыть его тайну. Но, к  сожалению, шифр их не разгадан и бумаги остались непрочитанными.
Когда были сличены  почерки  Александра и Федора Кузьмича, они оказались разными. Дает ли это право нам отрицать тождество этих двух людей? Имеем ли мы просто дело с  двойником императора? 

ГДЕ ЛОЖЬ,  ГДЕ  - ПРАВДА? 
Что мы знаем достоверного о последних днях фюрера? Имеется старая версия о том, что Гитлер вместе с Евой Браун отравился 30 апреля 1945 года. Вызывает сомнение сам факт выбора вида способа самоубийства, сделанный солдатом, а Гитлер всегда таковым считал себя. В первую мировую войну он провел на передовой, был ранен, дослужился до ефрейтора, показал себя образцовым солдатом, достаточно храбрым, о чем свидетельствовали заслуженные им два креста. Солдат в условиях выбора смерти всегда остановится на огнестрельном оружии. Правда, есть еще одна версия, по которой Гитлер после того, как принял яд, застрелился. Естественно, в условиях военных действий трудно было заниматься экспертизой обугленных трупов. Г.К. Жукову было доложено о том, что при опознании трупов Гитлера и его возлюбленной, с которой он обручился перед смертью,  участвовал личный дантист Гитлера, который признал в трупе по зубам своего высокопоставленного пациента. Думаю, что всякому здравомыслящему человеку ясно, что такой вид экспертизы трупа, подвергшегося действию высокой температуры, явно недостаточен. Адольф Гитлер имел все возможности спастись и выбраться  из осажденного Берлина. Ведь имеется немало фактов, когда успевали скрыться и менее высокопоставленные особы. Многие руководители фашистской Германии успели сменить имена,  биографии, внешность, начав новую жизнь под видом частных лиц. Так поступил, например, Эйхман. Долго пришлось идти по следу его, чтобы разыскать и осудить за совершенные преступления. А что говорить о Бормане, правой руке Гитлера, которому удалось скрыться от карающей руки Нюрнбергского трибунала? Сколько слухов было о появлении Бормана на просторах латиноамериканских стран? Но, он так и оказался не пойманным.
Эти факты породили легенду вокруг и самого Гитлера. После войны  появились сообщения о том, что его будто видели то в Южной Америке, то в Японии, то в Испании… Не могу не остановиться на версии, возникшей лет двадцать тому назад, когда во многих газетах мира появилось сообщение, в котором некий господин, проживающий в одной из южно-американских стран, брался доказать, что он являлся личным секретарем Гитлера, и что он может представить фотографии, на которых  показаны последовательные этапы пластических операций, с помощью каковых фюрер изменил свою внешность. Также этот господин готов был представить фотографии, которые отражали моменты жизни Гитлера, после того как он покинул Берлин.
Информация об этом промелькнула в газетах всего один раз, и исчезла. Возможно, это случилось потому, что информация оказалась ложной? А может быть, кто-то закрыл этот источник информации насильственным путем?  Все может быть, в том числе и то, что было написано в совершенно забытой сейчас книге. Она называлась: «Странная смерть Адольфа Гитлера» Вышла она из печати в 1939 году в Англии, без указания имени автора. В предисловии говорилось о том, что рукопись книги  была доставлена в Англию из Германии через швейцарскую границу. В книге этой писалось о том, что Гитлер, начиная с 1933 года, приступил к обучению и тренировке своих двойников. Они были очень похожи на фюрера внешне. Необходимо было, путем постоянных тренировок, добиться того, чтобы двойники до автоматизма довели манеру Гитлера держаться, говорить. Делалось это для того, чтобы они могли имитировать Гитлера на различных публичных церемониях. В этой же книге сообщалось о том, что сам Гитлер умер 29 сентября 1938 года от отравления. С тех пор его место занял один из двойников, некто Максимилиан Бауэр.
Где здесь правда, а где ложь, в конце концов, не так уж и важно, так же, как неважно был ли он отравлен, застрелился, остался ли жив?  Господь Бог разберется там, где мы – бессильны.
Вторая мировая война оставила после себя множество тайн. Одни раскрыты, другие так и остались тайнами. Время идет. Все далее и далее отдаляются события тех лет. Ушли из жизни свидетели прошлого одни, достигнув старости, другие – молодыми, им помогли уйти потому, что они знали более того, что им полагалось знать. И не думаю, что быстро появится на свет публикация секретных документов! Важно, чтобы не появлялись те, которые искажают истину исторических событий.
Когда я вижу проводимые шоу с участием близнецов и двойников, передо мной встает  лицо Сталина, которое я видел уже после смерти, когда его еще не переселили из мавзолея в землю, то думаю: «Были ли у Сталина двойники? Слухов о двойниках его не было. Естественно, они были, но находиться рядом с вождем не могли, поскольку он никому не доверял. Использовать их на официальных торжественных церемониях он не мог. Все знали, что показывается он на людях редко. Даже на партийных съездах чтение отчетного доклада поручалось сделать кому-нибудь иному, ну, скажем Георгию Максимилиановичу Маленкову. Это не говорит о том, что он жил в Кремле безвыездно. Но появление его среди обычных граждан всегда бывало непредсказуемым, совершенно случайным, не подготовленным. Вел он себя, в таких случаях, обыденно, просто, как и полагалось народному вождю.
Вряд ли у кого-то могла появиться мысль при жизни Сталина примерить на себя его тогу, а после смерти это уже было бессмысленно!
Тень Сталина накрыла всю страну,
Не возродиться, нет такого тела?
Проблем вокруг нее создали не одну,
Ведь это люди -  слова, а не дела.



ЛЕГЕНДА  О  КОРОЛЕ  АРТУРЕ
(правда и миф)
Легенда – истина, заблудшая в веках,
Под краской лживою румяна
Скрывает разрушенье, прах.
В ином обличье преподана.

Правду скрыла память, ослабев,
Иль зло дремучее  зарыло,
Поверх совершен иной поспев,
Под собою, спрятав все, что было.

Беспощадно к истине и время,
Там кусок отхватит, там – иной,
Тайн рождает нераскрытых бремя,
Становясь их преданным слугой.   
Воет ветер, клубятся тучи. Грохочет гром, сверкают молнии. Ярко светит солнце, озаряя все ослепительным светом. Непроглядная  ночь, темная настолько, что жуть охватывает, мокрая и холодная. День и ночь без границ, с пургой и морозом. Ночь, усеянная мириадами светил, теплая, майская, полная таинств любви. Для трех Норн, прядущих нити человеческих судеб, это не имеет значения. Не имеет значения и время. Не знакомы они и с обычными человеческими чувствами. Они слепы, им красоты и безобразия жизни недоступны. Они заняты настолько, что не разговаривают меж собой – некогда! И все равно им, чью нить жизни они вяжут, героя  или презренного труса, нищего или богача, глупца или гения! Сегодня его, короля Артура, нить жизни вот-вот оборвется. Первая Норна, имя которой Прошлое, передавала нить жизни второй Норне, зовут ее - Настоящее, но та задержалась с нитью и, передавая ее третьей, самой юной из сестер, с прекрасным именем – Будущее, упустила из руки, нить упала на пол. Нагнулась Норна, чтобы подобрать нить, но, что поделать, слепа она, нить прервалась, на тоненьком волоске осталась висеть. Не соединить поврежденные, не склеить. Хоть Норна на вид и зрелая женщина, с подвижными руками, но не в состоянии исправить случившегося. Значит, нет будущего у короля Британии. Все уйдет в прошлое, в прошлом и останется. А прошлое плохо дружит с памятью. Забывают ушедших в прошлое, хотя и клянутся в присутствии усопшего помнить его. Но иногда память остается, переживая не одно поколение.  Если слишком велики деяния ушедшего туда, откуда ничто не возвращается! Если слишком яркий след им оставлен!  Но, вспоминая о жизни его,  добавляет что-то каждый от себя. И исчезает реальность, измышления заменяют ее. Жизнь ушедшего превращается в миф, легенду. Проходит время, и само существование личности в прошлом ставится под сомнение. Но не об этом сейчас думает Артур, лежа в одной из келий Гладстонбэрийского аббатства, что находится у подножия холма Авалон. Не собственными ногами он шел сюда, принесли его верные друзья. Здесь его ничто не потревожит. Сюда трудно непосвященному пробраться. Холм с аббатством со всех сторон окружен болотами, а в половодье, когда все болота сливаются в единое водное пространство, выглядит островом. Ничего удивительного нет в том, что жители окрестных селений так и называют холм – остров Авалон. Тяжело дышит король, со свистом вдыхая и выдыхая воздух, но душа пока еще не покинула могучего тела, цепляется за него. Угасающая память выхватывает куски прошлого, к которым умирающий король в течение своей жизни никогда не возвращался. Некогда было оглядываться, спешил он все увидеть и все объять. Он любил жизнь, и она любила его. Но, все теперь в прошлом, и тянется оно к нему, как к спасительному кругу. Только зачем? Прошлое, кроме жалости, ничего не дарит!  Видения прошлого проходят перед взором короля так четко, так ясно, как будто явью являются:
Вот виден четко скалистый берег, узкий фиорд, укрытый от частых жгучих ветров. Вверху, где стоит он, подросток, холодный пронзительный ветер со свистом носится, заглядывая в каждую щель. Добирается он и до тела, слабо укрытого останками поношенной куртки из волчьей шкуры. А там, глубоко внизу на серой, тяжелой, свинцовой воде  слегка покачивая бортами, стоит широкая ладья, готовая к дальнему походу. Стая чаек с криками носится над водой…
А вот память выхватывает из Ничего приземистое строение, сложенное из неотесанного камня. Низкий широкий потолок поддерживается двумя столбами, отполированными временем и руками людей до блеска. Грубо сколоченные столы, скамьи и грубо сложенный закопченный очаг. В помещении царят запахи пива и рыбы. Они, да еще ячменные лепешки и овсянка составляют обычную пищу обитателей. Редко, очень редко на столах бывает мясо. Только тогда, когда  удачная охота осчастливит варяга. К разносолам здесь не привыкли. Король уже и забыл, какое имя носил он тогда – так часто ему приходилось его менять. Но точно, был он тогда язычником. Прежде, чем выйти в море, он и остальные мужчины племени стояли у капища, ожидая от жреца решения богов...
Закрыл глаза смертельно раненый Артур и видит: Днепр широкий, утопающий в зелени лесов, катит воды свои к  Южному морю. Мужчины его племени, облюбовавшие кусок берега реки, принесли сюда свои быт и нравы, неспокойные, тяжелые, полные распрей и крови. Да и окружающие племена мало, чем отличаются от пришлых. Такие же грозные в битвах, такие же открытые в мирное время и живут в таких же приземистых строениях, основное назначение которых сохранять тепло в студеное время. Только запах рыбы здесь редок. Преобладают запахи горелого мяса и кислого хлеба. Здесь не принято пиво, пьют только хмельной напиток, приготовленный из меда. Пьют много и часто. Вера та же, что и у пришлых варягов. Те же капища, такие же жрецы и то же ожидание решения богов. Пришлые взяли женщин из местных славянских племен. И общим стало имя для всех – русы…
…Отплывают ладьи на Константинополь в поисках военной удачи. И так задержались надолго. Что добудешь в бою у себя подобных? Золота, серебра нет, а мед, воск и шкуры, добытые в бою, еще продать нужно! Какой из руса торговец? Руки привыкли к клинку и топору. Незнакомы они с весами и мерами длины…Плывут ладьи вниз по Днепру. Вот и пороги миновали. Леса сменились степью. Травы здесь высокие и густые, нетронутые. Места незнакомые, опасные. Не привыкли люди северные к просторам таким, дичатся их. Видны издали группы кочевников на лошадях. По грудь идут кони в траве. Кажется, плывут по безбрежному зеленому морю. Несет ветер запахи трав, щекочут ноздри русов. Но недоступны степи воинам, привыкшим к покачивающейся палубе ладьи, заплетаются ноги в травах высоких…
…В Константинополе русы не задержались. Не принял кесарь их к себе на службу. Другое племя варягов составляет личную гвардию правителя Восточной Римской империи, не нужны иные. Что делать, приходится плыть на запад, вдоль берегов, пугая прибрежных жителей своим воинственным видом. Страх имеет почву под собой. Платить за провизию нечем, приходится брать силой… Кто же отдаст без боя свое…
…Рим принял русов на службу с удовольствием. Изнеженными, рыхлыми стали римляне. Погубили их роскошь и страсть к изысканной пище. Вина и женщины сделали слабыми мышцы. Отвыкли от меча и копья руки их. Стали северные люди римскими легионерами. Дали здесь руссу, будущему королю бриттов имя новое – Арториус. Веру новую познал, стал христианином. Жалованье, выданное авансом, быстро растаяло. Больше всего прилипло его к рукам владельцев таверн. В них  рус Арториус познакомился с великолепным напитком – вином. Да и местная кухня отличалась от той, к которой он привык. Обилие пряностей, разнообразие, изысканность… Отрабатывать аванс пришлось в сражениях с германцами и испанцами. В них Арториус лишился друзей, с которыми прибыл, показал себя опытным воином, а не дивил пустой удалью. В Британию он шел уже не рядовым, а военачальником, опирающимся на заслуженное уважение рядовых легионеров. Не так просто заслужить у них было звание «дукс», что соответствовало современному званию генерала. Из этого звания потом образовался титул  «дюк», что означает – герцог. А он достиг этого, пришлый, чуждый…
…Немало времени пройдет, пока он из руса в кельта превратится, имя поменяется на близкое кельтам – Артур, рыцарем станет, а потом и королем Британии.. Слава пришла после битвы при Бадоне. Битва та длилась долго. Рука устала поражать врагов. Англосаксы не собирались уступать кельтам, руководимых Артуром, бились на смерть. На ночь и те, и другие бойцы прекращали битву – темнота мешала. Чуть светало, и воины вновь принимались за сечу. Что можно видеть, когда пот заливает лицо? Ничего, кроме оскала рта стоящего перед тобой врага. Нужно успеть нанести удар, да так, чтобы этот удар был последним, что должен был почувствовать противник…
Выхватывает память и ночь после сражения. Повсюду горят костры. Около них сидят и полулежат воины; на углях и на примитивных вертелах жарится конина. Ее не нужно искать. Тут же неподалеку отрезаются большие куски от павших в бою коней. Сочится мясо; шипит, капая на угли, мясной сок. Вонзаются зубы в полусырую конину, откусываются зубами крупные куски и проглатываются…Жевать некогда, чтобы восстановит силы нужно много съесть. Закончив трапезу, он, Артур, не торопясь, обходит военный лагерь, перебрасывается фразами с воинами – победителями. Те приветствуют своего вождя, поднимаясь…
Память вырывает из прошлого яркий солнечный день. Время после полудня. Освежеванного оленя, собственноручно убитого им, жарят на вертеле. А он с Гиневрой, удалившись на небольшое расстояние, стоит у дуба, расположенного на берегу реки Кам.
Прозрачная, как слеза, вода реки течет куда-то на запад, дно просвечивается, видны огромные рыбины. Здесь у него созрело желание построить замок – Камелот, названный в честь реки. Привыкший к правилам дружины русов, где все воины равны после боя, он решил перенести это правило на приглашенных в Камелот рыцарей. С этой целью и был построен Круглый Стол. Сидя за ним, не будет возможности кому-либо возглавлять его…
…Видит хищное, мелкое, как у хорька, лицо Модроута. Как же он, король, опытный человек, не мог разглядеть в Модроуте черты предателя. Великодушие виной тому! Доверился, надеялся, не доглядел…Так, до конца и не поверил наветам его на Гиневру. Как не убеждал Модроут короля Артура в измене жены, не поверил! Не могло такого случиться! Кто из друзей решится посягнуть на его честь? Тем более, чтобы это сделал Ланселот?  За родного брата почитал Артур храброго и могучего француза. Пылок Ланселот, охоч до женщин, но никогда не бросил пылкого взгляда в сторону королевы…
Лежит там, на поле боя, Модроут, как на роскошной постели. Уже и не сочится кровь из ран убитого…  Но приходит время и ему, королю Артуру, заснуть крепким, вечным сном. Все члены требуют этого. Голова кружится,  веки смыкаются… и уже не слышно свистящего дыхания. Тишина…
Нить жизни прервалась. Закрыл глаза христианский король Британии Артур и больше уже не открыл их. Однако, упавший обрывок нити случайно нашла Третья Норна- Будущее.  Дать жизнь славному русу она не могла, но в будущее он вошел. Слава о нем облетела мир. Что тут было правдой, а что выдумкой, нам установить не дано, за семью замками таится прошлое. Опорой, пусть и шаткой, могут быть документы, письменные источники. Обратимся к тем из них, которые сохранились с той поры.
     Есть сведения, что в 1113 году группа французских монахов посетила Корнуолл. Тут монахи и услышали о подвигах короля Артура. Монахи не серьезно подошли к услышанному и подняли на смех рассказчиков. Возмущенные кельты набросились на монахов с кулаками. В разгоревшемся побоище монахи были побиты, им пришлось бежать…
     В 1125 году ученый монах Уильям Малмсбэри, исследовал рукописи, хранившиеся  в древнем аббатстве  Гластонбэри, и в своем труде по истории Англии, упоминает он и о короле Артуре. В своем труде монах пишет: «Король Артур – человек достойный упоминания в правдивой истории» По убеждению Уильяма, Артур был предводителем бриттов в борьбе против англосаксонских захватчиков, которым он нанес поражение  у горы Бадон…
     Несколько лет спустя другой летописец – Джефри из Монмаута – написал книгу «История королей Британии». В той части истории, что касается событий V века, Джефри упоминает короля Британии Константина, его сына Утера Пендрагона и внука Артура. Все они боролись с англосаксонскими интервентами. В этом историческом труде имеются указание о мятеже Модреда против короля Артура. Джефри из Монмаута говорит, что Артур погиб в 542 году в битве при Камлане – в Корнуолле. В его сведениях встречается имя одного из рыцарей Круглого Стола – Бодивере. О самом Круглом Столе короля Артура в этом труде не сказано ни слова. О жене Артура сказано, что она римлянка и имя ее – Ганхумара…
    В соборе итальянского города Модены есть барельефы 1106 года, изображающие  «Артура из Британии и его рыцарей, спасающих женщину. А это означает только то, что о короле Артуре в итальянском городе знали раньше описания, данного монахом Уильямом из Малмсбэри!
    Есть король Артур и на мозаике собора в итальянском городе Отранто. Мозаика относится  к 1165 году.
Все это говорит о том, что имя  короля Артура чтили в Западной Европе уже в XI - начале  XII века.
Вернемся к  V веку, когда по скудным справкам историков глубокого прошлого жил король  Артур. Формально Британия считалась частью Римской империи, фактически бритты сами управляли своею страной. В это время с континента начинаются набеги племен англов и саксов. Борьба с ними идет с переменным успехом. Однако, между 490 и 520 годами бритты нанесли серьезное поражение англосаксам у горы Бадон (местонахождение этой горы до сих пор не установлено) В этот период времени и появляются сведения об Артуре.
      Так, в старинной уэльской хронике «Анналес Камбриэ» о событиях 516-518 года говорится: «Битва при Бадоне, во время которой Артур три дня и три ночи нес на плечах крест господа бога Иисуса Христа, и британцы одержали победу».
О событиях 536-538 года говорится: «…Битва при Камлауне, где были убиты Артур и Медроут…»
       Об этом же сообщает  в IX веке уэльский монах Нений в «Истории бриттов», написанной им по латыни.
       В поэме «Гододдин», относящейся к 600 году, автор оплакивает смерть рыцаря и сравнивает его подвиг с подвигом Артура: «…Хотя он и не был подобен Артуру, доблесть его весьма велика».
        В другой уэльской поэме «Черная книга Кармартена» имеется перечень некоторых соратников Артура: Кэй, Бедивер.
От этих кратких исторических справок перейдем к легенде о короле Артуре. Начнем ее с событий, происходивших в корнуолльском замке Тинтагел. Владелец замка, он же правитель Корнуолла, рыцарь Горлуа был женат на неприступной красавице Игрэн. К этой красавице воспылал любовной страстью король Утер Пендрагон. Помог королю овладеть красавицей волшебник, друг Пендрагона, - Мерлин, придав Утеру Пендрагону облик рыцаря Горлуа. Вскоре Эгрэн родила мальчика, которого назвали Артуром. Мальчику было суждено затмить все подвиги рыцарей Англии. Став королем, Артур со своей молодой женой, красавицей Гиневрой поселился в замке Камелот. В этот замок Артур пригласил самых достойных рыцарей Европы, разместил их вокруг Круглого Стола и провозгласил девиз: «Сила – это еще не справедливость, справедливость – это и есть сила» События, абсолютно точно воспроизведены мною в стихотворной форме:

ЛЕГЕНДА  О  КОРОЛЕ  АРТУРЕ

Глава первая: рождение Артура

Взял лютню в руки менестрель,
И звонким голосом запел,
О том, как прежде кельты пировали,
Как в гордом замке Тинтагел,
Что в королевстве Корнуэлл,
Гостей со всей округи принимали.


Владелец замка Горлуа, -
Молва о щедрости плыла, –
Поставил близ стола подобье трона,
Вина и яств не пожалел,
Хор бардов, менестрелей пел,
Встречая короля Утера Пендрагона.


Король на троне ест и пьёт,
Беседы светские ведёт,
А сам с хозяйки замка глаз не сводит,
Ведь так легко попасться в плен
К младой красавице Игрэн,
 
А тут ещё вино по жилам бродит.

Молва о женщине идёт,
Что недоступна, сердце – лёд,
Не растопить ни лестью, ни отвагой,
Что веет зимней стужей,
Что беззаветно любит мужа,
Хотя гостям всегда приветлива и рада.

Но обуяла сердце страсть,
Готов красавицу украсть,
Готовый на любое преступление.
Окончен пир, ко сну пора,
Кто восвояси со двора,
Кто за столом уснул от угощения.

Итер в отведенных покоях,
Покоя сердцу не находит,
Велит позвать к себе Мерлина.
Творит волшебник заклинания,
И результат его стараний –
Вид Горлуа был придан господину.

Под видом рыцаря король,
Всю нежность, всю свою любовь
Несёт Игрэн в опочивальню,
Он расточает чувства, ласки…
И утром, избежав огласки,
Отправился домой, в путь дальний.

Приходит срок, народ ликует,
Пред замком Горлуа танцует,
Все поздравляют господина.               
Гостей сзывают трубадуры
На день рождения Артура,
Так назвал Горлуа родившегося сына.

Глава вторая: воспитание Артура

Ристалищ, зла и время распрей:
Британию рвали на части,
Свои и пришлые бароны.
Считали доблестью, победой –
Убить и обобрать соседа,
Чужую, силой, отобрать корону!
 
То было время грубой лести,
Когда не думали о чести,
Мечтая о большом, чужом богатстве.
Меж близкими вражда и драки,
Между собою как собаки,
Грызлись все, добиваясь власти.

Артур в младенчестве средь юбок,
Красавиц, роз и алых губок,
И пищу только нежную давали,
Дни в праздности летели, лени.
Уткнувшись в мамины колени,
Не думал о грядущей дали.

Исполнилось ребенку пять,
И Горлуа велел отнять
У матери Игрэн её игрушку.
Теперь тот хлеб и мясо ел,
Нашлось немало нужных дел,
А отдых – на мужских пирушках.

Чтоб набирался мощи, силы,
Оружием владеть учили,
Сражаться пешим, на коне,
Разить секирою, копьём,
Стальным кинжалом и мечом,
В свободном платье и в броне.

То было царство грубой силы,
Её лишь только и ценили,
А доброта объявлена пороком.
Чтоб к боли приучать, без слёз,
Пруты из тоненьких берёз
Дубили его шкуру, ненароком.

Но не видать Артуру трона,
Не будь он сыном Пендрагона,
И внуком короля Британии,
Поэтому решил Итер, -
Пришёл черёд его теперь, -
Заняться сына воспитанием.

Приехал в замок Тинтагел,
Артура Мерлину велел,
Чтоб воспитал того волшебник.
Девиз у Мерлина такой:
Подумать нужно головой,
Чтоб не читать в печали требник.

Не стану долго объяснять,
И без того должно понять,
Чтоб бриллиантом стать алмазу,
Нужны шлифовка, мастер, время,
Нужно особое терпенье,
Скорей всего, всё это нужно разом.

План воспитания отлажен,
В четырнадцать Артур стал пажем
Элеонор из Домерхэма,
Оруженосцем стал в пятнадцать,
И продолжая заниматься
По Мерлина особенной системе.

В семнадцать был направлен в Рим,
Его повёз туда Мерлин,
Волшебник вез и тайные товары.
Артур дал девочке обет,
Римлянке милой, пяти лет,
По имени, престранном, Ганхумары.

Из юношей Артур один
Всегда бывал непобедим,
В боях без повреждений, ран,
Учитель был всегда доволен,
Рос терпеливый, храбрый воин,
Защитник стариков и милых дам.


Глава третья: возмужание Артура

Жизнь оставалась непростой,
Британцам снился лишь покой,
Жди нападенья слева, справа, прямо.
То здесь, то там кровавый бой,
Исход определён судьбой,
Но нрав у кельтов жёсткий и упрямый.

Своей судьбе наперекор,
Успешно бились до сих пор,
Хотя врагов вокруг мелькали лица,
Но твёрдый духом, как гранит,
Свой щит и меч поднимет бритт,
Чтоб защитит свой дом, свои границы.

За ними нужен глаз, да глаз,
Но не о том пойдёт рассказ,
Чем занимались бритты и как жили,
Наверное, было как у всех,
Их ждали беды и успех,
Любили женщин и детей кормили.

Артур окреп и возмужал,
Среди бойцов заметным стал,
Широк в кости, в плечах косая сажень,
Не по годам умом силён.
Всё сочеталось строго в нём,
Не вызвал гнева короля ни разу.

Ему стал тесен Тинтагел,
Хотя и в замке много дел,
Но сердце юное желает приключений.
И часто видится во сне,
Как он в броне и на коне
По полю носится в сражении.

По утру петушиный крик,
Да свежий ветер, что проник,
С постели поднимают юного героя.
Вокруг природа не красива,
Сам замок на краю обрыва,
Там глубоко внизу синеет море.

И волны с рёвом, ветер с визгом…
До замка долетают брызги,
Бьют об скалу, как тяжкий молот,
Но Артур бури не страшится,
Ему на месте не сидится,
Отважен, крепок телом, молод.

Но вот и, наконец, поход,
Идут мечи, секиры в ход,
Ряды англо - саксонцев тают,
Но пал в бою том Горлуа,
Рассечен шлем и голова,
Душа героя отлетает.

Пал рыцарь славный, господин,
Оруженосец, его сын,
Повёл в атаку храбрых бриттов,
Не застилает разум гнев,
По полю носится, как лев,
И враг бежит наголову разбитый.

Пошла молва о славной битве,
В балладах, сказках и молитвах,
И до Итера Пендрагона долетела,
Делами сына он польщён,
И в рыцари им посвящён,
И войско доверяет ему смело.

Никто не знал Артура мук, -
Он в звании великом – «дукс».
И с англо - саксами в сражениях
Боролся не жалея сил,
Двенадцать раз он их разбил,
Долг, соблюдая каждое мгновение.

В бою всегда он впереди,
Тяжелый панцирь на груди,
Толпа врагов пред ним, как сахар тает,
И даже ими окружён,
Спокоен, храбр и сдержан он,
Дрожат его враги и отступают.

Король Артур три дня, три ночи,
Сражался, не смыкая очи,
С крестом Господним на плечах.
Ужасна сеча при Бадоне,
Смешались рыцари и кони,
Задали англо саксы стрекоча.

Стоял Артур, как исполин,
Орудуя мечом. Один
Сразил врагов десятки сотен, -
О том нам Ненний сообщил, -
Монах уэльский правду чтил,
Не стану выступать я против.

Летит молва, растёт молва,
Во многом, может, неправа,
Преувеличивая подвигов размеры,
То Артур феей очарован,
То он сражается с драконом,
То им побеждены химеры.

Весть ширится неудержимо
И  добирается до Рима.
И менестрели, барды, трубадуры
Несут её от гор Испании
До знойной жаркой Мавритании
О славном рыцаре, о короле Артуре.

Разбит повсюду враг. Покой.
Пора бы заняться собой,
Пора б семьёй обзаводиться
Напомнил Мерлин, или нет,
Про данный в Риме им обет,
Быть может, вздумает на ней жениться.

Посольство отправляют в Рим,
И снова во главе Мерлин…
Доставил тот прекрасную невесту.
Артур когда-то дал обет,
Теперь она в расцвете лет,
Красивей нет её, сказать по чести.

Овал лица. Глаза зелёные.
И кожа нежная, холёная.
Внимательный и добрый взгляд,
Рот небольшой, как жемчуг зубки,
Чуть-чуть припухленькие губки.
Грудь пышная, округлый зад.

И волны золотых волос,
Прямой, красивый, римский нос,
Стан тонкий, стройный, гибкий,
Дугой изогнутые брови,
Весь облик,
Пышущий здоровьем,
Был, освещаем нежною улыбкой.

Британский королевский двор
В мгновенье вынес приговор:
Гиневрой станет Ганхумара…
Приданое её не в счёт…
Любовь, внимание, почёт,
Да титул королевы дан ей правом.

Расцвечен замок Тинтагел,
Люд танцевал, смеялся, пел,
Все поздравляют жениха, невесту.
Помолодели замка своды,
Под ликование народа,
Казалось, нет печали места.

Но молодого сердце гложет,
Что предложить жене он может,
Изнеженной красавице из Рима?
Суровы серы замка стены,
Вассалов частые измены,
Вокруг бескрайние печальные равнины.

Болота, пустоши, вереск,
Да редкий низкорослый лес,
Грохочущее вечно, днём и ночью, море,
Заклятья тёмные колдуний,
Да невесёлые раздумья
О слишком частом человечьем горе.

На белоснежном брачном ложе,
Чуть смуглая Гиневры кожа,
Фигурку женскую так чётко оттеняла,
Артур, целуя грудь и плечи,
Любви слова на ушко шепчет,
К ногам своим, отбросив покрывало:

« Я всё тебе, любимая, отдам,
Свободу, королевский сан,
Всё, что имею, чем сейчас владею,
Ты – светоч мой, моя звезда,
Готов любить тебя всегда,
Я жизни для тебя своей не пожалею.

Я о тебе всегда мечтал,
Ты жизнь моя, ты – идеал
Небесного всего, всего земного,
Я светлым именем Христа
Клянусь, любовь моя чиста,
И будет вечною, до гроба.

Пусть отойдут и ложь, и лесть,
Не запятнай мой герб и честь,
А я своей любви не запятнаю.
Свидетели – вот эти стены,
Пусть не коснётся нас измена,
Пусть злое всё незримо улетает».

Гиневра: «Мой любимый друг,
Мой повелитель и супруг,
Ты сам узнаешь очень скоро,
Что я чиста, тебе верна,
Твоя рабыня и жена,
Не причиню тебе ни боли, ни позора!»

От ложа брачного и к будням.
Петух и рог по утру будят,
У короля – немалые заботы:
Отдать, проверить, осмотреть,
Чтоб не проникла в замок смерть,
А вместо отдыха – с собаками охота.

Охотою закончен день.
Костёр. На вертеле – олень,
И запах аппетитный жареного мяса,
Собрались рыцари в кружок,
Скликает остальных рожок,
До темноты осталось меньше часа.

По кружкам разливают эль,
Поёт легенду менестрель,
О том, что было где-то и когда-то.
В ней были ведьмы, колдуны
И повелители луны,
И непременно бес рогатый.

Артур сказал, отпив из кубка:
«Ах, что за день, моя голубка!
Ты посмотри, какой кругом простор!
В лесу – олени, кабаны,
Медведя здесь следы видны,
А сколько видно лисьих нор.

Внизу река. Вода чиста,
Как слёзы Господа Христа,
Там озеро большое. Холм скалистый.
Ты приглядись, родная, там
Река видна, так это – Кам,
В неё ручей впадает голосистый.

По камням скользким катит воды,
Там водят феи хороводы,
А рыбы сколько! Стаями – лососи,
Лови их и бери руками,
Они легко даются сами.
В полях овёс, метелками колосья.

Вот здесь бы нам и поселиться,
Были б поближе и к границам,
Здесь сердце родины, оплот.
Пусть назовут меня упрямым,
Построю здесь красивый замок,
Он будет называться – Камелот.

Здесь будет мирно и спокойно,
Ты будешь, милая, довольна,
Мой Камелот получше будет Рима,
Здесь будут рыцари и дамы,
Пусть знают и другие страны,
Земля моя самим Христом хранима.

Леса, озёра и болота –
Где может лучшей быть охота?
Клянусь, на свете нет иной державы,
Здесь есть чудовища, сатиры.
Пусть едут все, кто хочет мира,
Кто хочет битв и бранной славы.

Апостолов было двенадцать,
Мне нужно тоже постараться,
Чтоб рыцарей такое же число,
Прославлены их имена,
Пусть и неведома страна,
Где с ними в битвах всё произошло.

Чтоб были рыцари все равны,
Служили ревностно, исправно,
Достоинств, не роняя, смело, честно.
Стол будет круглый, без углов,
Не будет слышно бранных слов,
Не будет и пустой борьбы за место.

А место за столом, как приз,
И нужен рыцарский девиз,
Чтобы они ему служили:
«Что сила есть не справедливость,
Подаренная Богом милость,
А справедливость – истинная сила!»

Глава четвёртая: рыцари круглого
стола и разлад между ними.

Прошли года и средь болот
Поднялся замок – Камелот,
И стол, за ним - какие имена:
Модред, Бедивер и Тристан,
Кэй, Ланселот и Аттельстан…
Гордилась ими ни одна страна.

В Британии царит покой,
И дым над мирною трубой,
Достаток на столе у кельта,
Меч в ножнах чтобы не ржавел,
У рыцарей немало дел –
Чудовищ тьма… и голос чей-то

Подзуживал, во сне искал,
И днём в лесу, у серых скал:
«Ты самый лучший самый, самый!
Тебе иные не чета,
Меж ними и тобой черта,
Перешагнешь её и будешь самый
Славный!»

Бурлила рыцарская кровь,
Искала выхода любовь,
И поиска, к тому же не простого,
Противу совести, уму,
Чужую увести жену,
Невесту умыкнуть у принца холостого.

Не избежал сердечных ран,
Один из рыцарей – Тристан,
Влюбившись в белокурую Изольду.
Что сделать мог Артур – король,
Коль взбунтовались чувства, кровь?
Лишь руки развести… и только!




Цепочка чувств и судеб,
Кто их поймёт, рассудит:
Тристан и Марк, Тристан – Изольда,
Изольда – Марк. Все сочетания,
И бури чувств, страдания,
Любовь обнажена, нет никакого толка.

Любовь Изольды ярка и чиста,
Но сомкнуты её уста,
Не знает Марк, она – невинна,
И выход был такой простой –
Открыться с чистою душой…
Тристан молчит, ему – обидно.

Что может быть на свете хуже,
Чем пасть от рук, кому ты служишь,
Кому не раз спасал и жизнь, и славу,
Модред узнал про их любовь,
И будоражит Марку кровь,
Вливая в уши королю любовную отраву.

Тристан погиб, Изольде – смерть,
Не пострадали только честь,
Об этом мир узнал и содрогнулся, -
Марк приказал того убить,
Кто, верно, продолжал служить,
И к девушке, её любя, не прикоснулся.

Но это только был пролог,
Кто бы тогда подумать мог,
Что рухнет всё, что Артур создавал,
Что среди рыцарей – Иуда,
Готовый нанести удар оттуда,
Где б самого не ожидал провал.

Он к цели шел не прямо,
Но неуклонно и упрямо,
Сам замысел всегда осуществляя,
Шепнет то там, то там на ушко,
И в скрытую его ловушку
Спокойно жертва попадает.

Кто сделает неверный ход,
Бедивер, Кэй, иль Ланселот?
Иуда свой капкан поставит,
Ему ведь правда не нужна,
Была бы только цель важна,
Достигнет он её, чего лукавить.

Всё, как по маслицу, идёт,
Заметил он, что Ланселот
С Гиневры не спускает очи.
Ведь говорят кругом не зря,
Слаб первый рыцарь короля,
Что щит его для женщины непрочен.

Случилось всё наоборот,
Попытки делал Ланселот,
Пробить защиту королевы,
Ох, бестия! Француз лукавый
Воспользоваться может правом
Войти к ней без доклада, смело.

Впрок не пошел урок Тристана,
Хоть ловко действует, но прямо,
Гиневра – женщина, а значит, уязвима.
Любовный опыт брошен в ход,
И видит славный Ланселот –
Амура стрелы не проходят мимо.

В душе её оставлен след, -
Быть может, и ответит: «Нет!»
Но Ланселот давно привык к отказам.
На положительный ответ
Надежды не было, и нет,
А вот осечек не было ни разу.

И что сказать, бунтует кровь,
Тут – настоящая любовь,
К ногам её он голову положит,
Хоть пробивается боязнь,
Готов на пытки и на казнь.
Артур узнает, кто ему поможет?

Наедине с Гиневрой, сам
Упал дю Лак к её ногам,
Целует ей колени страстно…
Бедняжка, красная как мак,
Ей тоже нравится дю Лак,
Нет рыцаря смелее и прекрасней.

«Артур мне, - думает, - супруг
Пред Господом, людьми. И вдруг,
Я замечаю, чувства исчезают…
Характером великодушный,
И я покорна и послушна,
Но он меня почти не замечает.

И поделом, он за меня не бился,
Привёз Мерлин, и он – женился.
А если бы не я, а кто ни будь другая?
Он ей бы тоже говорил,
Старался бы по мере сил,
И делал вид, что от любви сгорает?

А любит ли меня?
Быть может, так же, как коня…
И меч ему дороже ока…
То отправляется в поход,
То дел ему невпроворот,
А я сижу, бедняжка, одинока…

Любовь оставит на десерт,
А любит сердцем, или нет?
Я – мышка, он – суровый кот…
А есть мужчины, как огонь,
Сгорит дотла, лишь только тронь,
Ну, скажем, этот рыцарь – Ланселот!

Когда любовь - запретный плод,
Его влюбленная сорвёт,
Не может насладиться, пусть он –
кислый,
Любовь душою завладеет,
Она огнём горит, не тлеет,
Заняв собой желания и мысли.

Сэр рыцарь, Ланселот дю Лак,
Поймаю взгляд, он смотрит так,
Как будто съесть меня желает.
Он быстр, как бурная река,
Коснётся кончик языка,
А я уже, как воск, на солнце таю»

Любовь меж ними беззаветна,
И не сказать, что безответна,
Пред нею даже дружба отступила,
Сдалась супружеская честь.
Заплатят всем, что только есть,
Готовы оба лечь в могилу.

Артур, конечно, не слепой,
Чтоб сохранить в стране покой,
Закрыл глаза на поведение влюбленных.
Хоть ревность сердце его рвёт,
Он делу хода не даёт,
Считая весь вопрос давно решенным.

Что делать, коли он не мил,
Он сердце другу уступил,
Своё в рубцах и кровью истекает.
Наследников престола нет, -
Вот и, пожалуй, весь ответ.
А враг его таится, выжидает…

Один из рыцарей «стола»,
Считает, что судьба дала
Возможности с дю Лаком рассчитаться,
А там черёд и короля,
Пускай охотится в полях.
Так легче к власти подобраться.

Он положил немало сил,
И удалось, уговорил.
Отправиться Артура на охоту,
И Ланселоту дали знать,
Чтоб место поспешил занять
С Гиневрой рядышком вольготно.

Готово всё… приманка есть,
Влюбленные попались в сеть,
Закрывшись на крючок в покоях королевы,
Модред пришёл туда с толпой,
Нарушив этикет простой,
Ворвавшись к королеве дерзко, смело.

И тут придворные узрели:
Полураздетая, в постели,
Гиневра, утомленная, лежала…
Восторга крик исторгнул рот…
В ногах её сэр Ланселот,
В коленях голову любовника держала.
            Глава пятая: смерть Артура

Гладь озера не колыхнётся,
Над нею стая чаек вьётся.
Король Артур устало сел на пень,
От дум морщины на челе,
Витают мысли в голове,
Всё светлое ушло и скрылось в тень.

«Что происходит с братством,
Чтоб сохранить, за что мне браться?
Не видеть может лишь слепец,
Все рыцари в нём равны,
Могучи так и своенравны…
Ослабь узду, всему придёт конец»

Гладь озера морщинится, рябит,
Хоть ветра нет, а дерево скрипит,
Поднялась птица ввысь и полетела.
Вдруг всколыхнулась толща вод,
Из них поднялась и идёт,
Как посуху, младая дева.

Красавица, венок из трав,
Идёт, чуть ножкою поправ
Прохладные, покорные ей воды.
Прозрачны нежные одежды.
Артур глядит с немой надеждой,
Так дышится ему свободно, вольно.

Артур: «Откуда появилась ты,
Такое чудо красоты?
Как из воды ты плотью стала?
« Я – фея здешних вод,
Тебя здесь вижу круглый год,
И знаю, как душа твоя устала.

Всё изменить, мне не дано,
Условие для нас одно –
В иную жизнь не смеем мы вторгаться.
Тебя, король, мне просто жаль,
Гнетёт бездонная печаль,
Что создано тобою, стало распадаться.

Твоя душа светла, добра,
Не тронул лишнего бобра,
Не погубил напрасно птицы, зверя.
Был справедлив всегда и смел,
Здесь пиво пил, добычу ел,
Ты враг пустых и вредных суеверий.

Мы – духи гор, лесов и рек, -
Не знает смертный человек, -
С ним связаны мы общею судьбою.
Мы вашей памятью живём,
Танцуем и веночки вьем,
Счастливые, довольные собою.

Нет злых и добрых духов,
Рождаемся из ваших слухов
Вы делаете нас и добрыми, и злыми,
Коль добрым будет слух,
Тогда и добрым станет дух,
А злыми делают заклятьями своими.

Засохло дерево, рассыпалась гора,
Исчезло озеро, нам умирать пора,
Но, если память ваша сохранится,
Из этой памяти людской,
Нарушив время и покой,
Мы можем снова возродиться.

К тебе пришла, не утешать,
Я не жена тебе, ни мать,
Я знаю, ты не веришь королеве,
Уходят от тебя друзья,
Такою жизнью жить нельзя,
Когда в душе царит одно безверие.

Закончишь скоро путь земной,
В сражении с самим собой,
Пытаясь, справедливость сделать силой.
В предательстве – твои недуги,
Покинутый женой и другом,
Которые тебя, как бога возносили.

Король: «Душа внимать моя не хочет,
Достаточно пророчеств,
Уйду я, никого не проклиная,
Не жду я в жизни перемены,
Я тоже знаю об измене,
Пусть тешатся, что не подозреваю.

Тебя я об одном прошу,
Давно я замысел ношу, -
Мой добрый меч не делал зла,
Быть может, мне и показалось?
Чтоб зло к нему не прикасалось,
Хранить его ты в озере могла б?»


«Ну, что ж, - вздохнула фея, -
Я отказать тебе не смею,
Гонца пришлёшь, когда наступит время.
Пока я в озере живу,
И ни во сне, ни наяву,
С мечом твоим никто не сунет ногу в
стремя!»

Храп лошадей. Звон легких шпор.
Мужской негромкий разговор…
Артур с охоты возвращался,
Кругом, обычно, суета,
Сегодня тень и пустота,
Из рыцарей никто не повстречался.

Вот виден замок Камелот,
Не видно стражи у ворот, -
Король Артур предвидел и такое, -
Рукою, отстраняя слуг,
От них, не требуя услуг,
Немедленно направился в покои.

К нему бегом вбежал Модред:
«Ты слышал, государь, иль нет,
Ты обесчещен Ланселотом!
Его застали с королевой,
Любовным занимались делом,
Подробности узнаешь ты потом»

«Где Ланселот?»  - Бежал!
«Ты, почему не задержал,
Коль очевидна рыцаря вина?
А королева где сейчас?»
«Она задержана тотчас,
Хотя она ещё владетеля жена»…

«Ты, кажется, поторопился, -
Я на охоте находился, -
Зачем весь этот шум и труд?
« Но это не простая дева,
А Камелота королева…
Желаешь ты, иль нет, но будет суд!»

Уселись рыцари за стол,
И не поверить, ни за что,
Что были прежде сдержанны и дружны,
Сейчас их взгляды злы и хмуры.
Почти не смотрят на Артура,
Им доказательства вины не нужны.

Все защищают герб и честь,
Звучит одно лишь слово смерть!
Не слышно делового разговора.
Гиневру ждут огонь, дрова…
И вынужден король – глава,
Сам утвердить все пункты приговора.

Закопан столб, вокруг дрова,
Гиневры не покрыта голова,
И по плечам рассыпан дождь волос.
Такое видят здесь впервые,
Зажгутся кудри золотые…
Палач стоит, задравши гордо нос.

Окно. Артур в своих покоях,
Душе от муки нет покоя…
«За чувства сжечь – такая справедливость?
Чувств не разжёг – моя вина,
Не своей волей и жена,
И не для тяжких мук она родилась!

О, Господи! Спаси… прости,
Что толку в совести, чести…
Ведь жизнь одна, и раз даётся…
Пускай, прискачет Ланселот,
Гиневру пусть с собой берёт…
О, Господи! Пускай она спасётся!»

И словно, вняв его словам,
Внизу возник и шум, и гам.
О счастье, кажется, удача,
Сэр Ланселот опять в броне,
На вороном летит коне…
Гиневру ухватив, из Камелота скачет.

Шумит, бунтует Камелот,
На Францию готов поход,
И конных, пеших воинов не счесть.
Артур подымет меч на друга,
Но с Ланселотом и подруга,
А тут ещё одна приходит весть.

Модред оставил Камелот,
Вокруг себя собрал народ,
Назвался королём Британии…
Сошлись в Камланне кельты-бритты.
Модред и Аттельстан убиты,
Артур на смертном ложе… в ожидании.

Слова владельца Камелота:
«Бедивер, помнишь дни охоты?
Гластонбэрийский плоский холм.
Вблизи там озеро синеет,
Мой меч вручи прекрасной фее,
Пускай его хранит под толщей вод»

Бедивер холм тот отыскал,
Проехал мимо серых скал,
Увидел озеро в разводах синих,
Коня к раките привязал,
Спустился к озеру и звал:
«Откликнись фея на мои призывы!»

Хозяйка здешних вод, округи,
Я выполняю волю друга...
Когда-то он с тобою здесь встречался,
Он, умирая, завещал,
Тот меч, что землю эту защищал,
Тебе отдать, чтоб никому другому не
достался!»

Пред изумлённым Бодивером,
Вся толща вод окаменела,
И огоньками всюду заискрилась,
Ручей затих, и замерла река,
Возникла женская рука,
Схватила меч и тут же скрылась.

Бедивер: «Ушёл от нас, кто нами жил,
Кто справедливости служил,
Кто не щадил себя для этой цели.
Сгустились тучи над Британией,
И мы  томимся в ожидании…
Враги ползут на нас из каждой щели.

Исчезло рыцарское братство,
Не нужно было нам богатство,
Сражались мы под символом креста,
Было бы голубое небо,
Шипучий эль, кусочек хлеба,
И совесть была бы чиста.

Опять начнутся распри, битвы,
Свободны будут кельты-бритты,
Иль покоренные врагами,
Народ свободный канет в Лету,
Не сознавая участь эту?
Мы родили причины эти сами!»
Эпилог

Погиб король, Пал Камелот –
Творенье рук его, оплот
Британии. Иные правили сеньоры.
Угасла слава бриттов-кельтов,
Ушли в преданье феи, эльфы,
Исчезли города и многие озёра.

Людская память ненадёжна,
Хранить в деталях невозможно,
И стала жизнь Артура только мифом.
О нём не тронул память враг,
Потомки раскопали прах,
Рассеяли его по миру, лихо.

Так, Эдуард – король Английский,
Внезапно от возникшей мысли,
Велел могилу раскопать Артура,
Останки завернули в шёлк,
И вновь великий кельт ушёл
В преданья старины дремучей, хмурой.

Прошли века и лорд-протектор,
Злой гений королей и архитектор
Истории английской и державы,
С лица земли гробницу снёс,
А с ней исчез и сам вопрос –
Достоин ли Артур великой славы.

Но, раз в году, в глухую ночь, -
Живое всё уходит прочь, -
Над озером туман клубится.
На праздники святого Джона
Вздымается земля со стоном.
Кому в такую ночь не спится,

Тот может слышать храп коней,
А если будет, посмелей,
То видеть рыцарей Артура,
К ручью спускаются с холма,
С ними король, его жена,
Они печальны, лица бледны, хмуры.

Потом рожок и тонкий свист,
И кони лихо понеслись,
А над холмом луна встаёт,
Лучи её коснутся вод,
И виден замок Камелот –
Былой Британии столица и оплот.

Кто хочет в Камелот попасть,
Пускай найдёт Кэдбэри-касл,
И только в ночь Святого Джона,
Услышит фырканье коней,
Полёт ночных нетопырей,
И короля Артура стоны.

Не хотелось бы заканчивать легенду о короле Артуре, не приведя доказательств тому, что в ней не просто вымысел, плод досужего ума.
И так, что удалось установить ученым? Сохранились ли памятники того, темного времени?
Да, сохранились развалины замка в том месте, где должен был находиться замок Тинтагел. Расположены они на краю высокого каменного обрыва, а там внизу, под ним катит валы свои море, бьются они о камни, разбиваясь в брызги. Вторая часть замка расположена на острове, вблизи берега. По-видимому, обе части соединялись между собой висячим мостом. Убрав его, вторая часть замка становилась неприступной. И это соответствует описанию, оставленному Джефри Монмаутским:
«Он расположен на море, и море окружает его со всех сторон. Нет к нему доступа, кроме узкой тропинки в скалах, которую могли бы преградить три вооруженных рыцаря, и если бы ты наступал по ней даже со всей армией Британии»…
Правда, позднее на месте старого замка, в XП веке норманнским герцогом Реджинальдом  был построен новый замок. Не его ли развалины сохранились до нашего времени?
И да, и нет, поскольку археологи нашли в развалинах бывшего строения, керамические изделия, вывезенные когда-то из Средиземноморья и датированные V веком. А в этом веке и происходили события, связанные с именем короля Артура!
В графстве Соммерсет есть холм, с названием Кэдбери-касл. Неподалеку от этого холма находится деревня Камел и река Кам. Об этом месте в 1542 году Джон Леланд, придворный Генриха VШ писал: «Около Южного Кэдбери находится Камаллат, бывший когда-то знаменитым городом или замком. Жители ничего не могут рассказать, но они слышали от своих предков, что Артур часто жил в Камаллате»
С 1967 года здесь ведутся раскопки. Ученые открыли остатки зданий, которые могли существовать во времена короля Артура.
В том же графстве Соммерсет находится холм, у подножия которого находится Гластонбэрийское аббатство, то самое, в стенах которого умирал король Артур. Правда ныне тот холм зовется «Тор». Если бы удалось отыскать следы строения на нем, то можно было бы  предположить, что прежде он назывался Авалон. И правда, раскопки на вершине обнаружили остатки древнего строения.
В 1190 году местные монахи разрыли могилу на старом кладбище аббатства и, как говорится в летописи, в глубокой могиле обнаружили скелет высокого мужчины и рядом с ним скелет женщины, даже с прядью белокурых волос. Могила была расположена между двух каменных столбов, а внутри лежал свинцовый крест.
Графическое изображение такого креста с латинской надписью – «Здесь лежит Артур, великий король, на острове Авалон» было  обнаружено в одной из книг, датированной 1607 годом…
Но, вернемся к монахам, вскрывшим могилу со скелетами. Они с пением молитв перенесли останки в часовню. В 1278 году в присутствии короля Эдуарда I могилу вскрыли вновь. Вот что написал об этом очевидец того времени Адам из Домэрхема:
«Король Эдуард, со своей супругой, леди Элеонор, прибыл в Гластонбэри. На следующий вторник, на закате, король приказал открыть могилу знаменитого короля Артура. В ней были два гроба, украшенные портретами и гербами и обнаружены порознь кости короля, крупного размера, и кости королевы Гиневры»…
Эдуард приказал вновь захоронить короля и королеву, закутав гробы в дорогие шелка. Но в годы кромвелевской реформации и ликвидации аббатства в 1539 году могила была уничтожена. Сейчас на этом месте для туристов стоит вывеска: «Место могилы короля Артура»
Но был ли там похоронен король Артур?