Гибель империи

ФРАГМЕНТЫ  ИСТОРИИ
УШЕДШЕЙ  СТРАНЫ

Оглавление.
1. Кризис империи и Первая мировая война.
2. Революционные события.
3. Страна Советов
4. Фрагменты Великой Отечественной войны
5. Начало конца
6. Развал Великой державы
НУЖНА  ЛИ  ИСТИНА
(Вместо  предисловия)
Простить можно прозаика, поэта,
История для творчества – кайма,
В ней может не искать ответа,
И не просить ученого совета,
И истина ему, пожалуй, не нужна.

Чужие тайны, мысли, жизнь – пустяк,
Разворошит, коснется грубо ран,
Сегодня круг придворных дам,
Герой – гасконец Д, Артаньян,
Назавтра – Сирано де Бержерак.

Он не несет за истину ответ,
Он может опорочить чье-то имя,
Не спросишь, прав он, или нет,
Когда осмеян им мыслитель и поэт.
И возвеличен служка Мазарини
Сейчас историки, а летописцев нет,
Правдивые сказания не пишут,
В истории найдется ложный след,
Подкинет он и толику монет,
И может послужить отличной пищей.

Глотаем ложь, глотаем полным ртом
Про славные дела предателя Мазепы,
Те были до Полтавы. А потом?
Что думал Карл Двенадцатый о том?
Что Пушкин написал об этом?

И возглашают: «Грандиозный труд,
Интерпретация событий, и оценки!»
Хотя все это – лишь словесный блуд,
А доказательств нет, хоть бейся в грудь,
Хоть бейся головой своей об стенку.

В убийцу превратить Бориса Годунова,
Коль сделан царственный заказ,
Свидетелем – слепого и немого,
Подчистить здесь, и там убрать немного,
И прежде создавалось, и сейчас.

На плахе жизнь окончил Томас Мор,
И Ричард Глостер в честном пал бою,
Святую Жанну ожидал костер,
Такой же Яну Гусу приговор,
Но каждый создавал историю свою.

За все заслуги Орлеанской девы,
Сподвижника ее – Де Рэ,
Взошли наветов гнусные посевы,
Под ликование огню предали тело,
И не было защиты при дворе.
За раны тяжкие, за пролитую кровь,
За ратные заслуги и труды,
Де Рэ рассчитывал на общую любовь,
Ему обязан был король
Но символом стал Синей Бороды.

А правду подменить довольно просто,
Возможностей испытано так много,
Диктатору права присвоить Бога,
И не найти пути иного,
Как после смерти объявить его
и дьяволом и монстром

РОССИЯ НАКАНУНЕ  ВОЙНЫ  И РЕВОЛЮЦИИ
В честь трехсотлетия царствования дома Романовых была издана книга, В ней  четко, прекрасным слогом были описаны основные исторические вехи правления. Заканчивалась она восхвалением царя и утверждением того, что никогда не было такого единения его Императорского Величества и народа. Революционные события опровергли эти строки. Страна нуждалась в реформах, как в воздухе, а они тормозились, тормозились окружением царя.
Россия далеко зашла,
Создав могильщиков не мало,
Хоть быстро двигались дела,
Но продолжала быть отсталой.

Необозрим ее простор,
А безземелье стало лихом,
Соха и лошадь, да топор,
Солома крыш в селеньях
тихих.

Глубины душ рождают гнев,
Он ищет выхода наружу,
Какой и где взойдет посев?
Реформы на деревне нужны.

Нашелся тот, кто все понял,
Решив все сдвинуть с мертвой
точки.
Царь манифест тот подписал,
Народ не понял в нем ни
строчки.

И озадачен император,
Что дальше делать, как тут быть?
И очень скоро реформатор
Был Каракозовым убит.

А сколько партий развелось,
На каждый день, на все фасоны…
А сколько по России лож –
В Москве и Питере масоны.

Где центр масонства? Где?
Враждебен для России круг,
Масоны развелись везде,
Немало средь царевых слуг.

Но государь был слишком мягок,
И не вникая в сущность дел,
Министрам доверял бумаги,
Дурного видеть не хотел.

И, если б не было войны,
Событья были бы иные?
Могильщики везде видны,
Конец царю, конец России.

Примечание: под реформатором подразумевается Столыпин Петр Аркадьевич – председатель Совета Министров России.

НЕСКОЛЬКО СЛОВ  О НИКОЛАЕ  ВТОРОМ  И О ТОМ, КАК РЕШАЛИСЬ НЕРЕШЕННЫЕ ВОПРОСЫ
Он - образец отца и семьянина,
В любви купается жена,
Он ждет наследника и сына,
Но Богом радость не дана.

Под знаком ли беды родился?
«Ходынка» - знак ли той беды?
Кто так тогда распорядился?
На скипетре царя – следы…

Всегда властитель виноват,
Но где же близкие, родные?
Где дядя был, и где был брат,
А где друзья, где все – иные?
Не хватит исполину сил,
Дела отца не завершены,
Нет, он мечтателем не был,
В правительстве его масоны.

Хождения по монастырям,
Молитвы истовые – Богу,
То дьявол искушал царя –
У государя дочек много!

В России – тюрьмы, палачи,
Но, такова ль ее природа?
Сулят нам мед и калачи,
Приманкой служит и свобода,

Боролись мы за долю, волю,
Поднявши бунты, мятежи,
Свободой каждый русский болен,
Но нет ее, как ни служи!

У «Февраля» и «Октября»
Окраска разная, оттенки:
«Февраль» пришел, и нет царя.
«Октябрь» пришел, и царь у стенки!

А был ли штурм, или не был?
Ну, предположим, не был.
На небе не было светил,
Иль в ярких звездах было небо?

Сигналом выстрел был «Авроры»?
Иль Петропавловки  салют?
Не вижу в том предмета спора,
А в революции – вся суть!

         Монархия в России пала,
Взошла ли ясная заря?
Свободными ли люди стали,
Убивши своего царя?

Исчезли каторга и тюрьмы?
Исчезли голод, недород?
Исчезли битвы, войны, штурмы?
И гибнуть перестал народ?

И какова за это плата?
Хотя тогда были видны,
Что смелых ждет петля и плаха,
И гибнуть светлые умы!

А с чем останется Россия,
В потоках дней своих, ночей?
Утратит ум свою и силу
В объятьях тех же палачей?

АЗОР
В 1908 году военным министром стал генерал Сухомлинов В.А.  Он, гордившийся Георгиевским крестом за войну с Турцией 1877-1878 годов, считал себя выдающимся знатоком военного дела, и на этом основании не считался ни с каким мнением. За шесть лет его пребывания на высоком посту министра сменилось четыре начальника генерального штаба. Сухомлинов был опытным царедворцем, сумел обворожить царя вкрадчивыми манерами, умением развлечь. Угодить ему подчиненным было невозможно, Он жил прошлым, и любые нововведения отвергал. Обжаловать решения военного министра было невозможно. Он любил инспекторские поездки, за что был прозван генералом «Отлетаевым» Его интересовали внешний вид солдат и офицеров, их строевая выучка. Заниматься серьезными делами 60 летнему министру мешала любовь к Катеньке, Екатерине Викторовне, 24 летней красивой женщине. Благополучие ее стало смыслом его жизни. Она была замужем за богатым молодым помещиком. Развода тот жене не давал. Предпринимались все попытки устранить это препятствие. Попытка засадить мужа Катеньки в сумасшедший дом не удалась. Молодого человека обвинили в прелюбодеянии с гувернанткой-француженкой, жившей в доме помещика. Ко времени суда, француженка уже находилась в Париже, лжесвидетели оклеветали мужа Кати, и суд  постановил развести супругов. Правда, потом через французское посольство факт измены был опротестован. Оскорбленная гувернантка представила медицинское свидетельство, что она – девица. Разразился скандал, министерство юстиции завело дело на Сухомлинова. Но не понятно, как все материалы дела исчезли из сейфа министерства. Екатерина Викторовна  искренне была привязана к своему Азору, такую кличку взял себе министр ( так называли любимого пса Катеньки)  Молодую женщину следовало бы понять. Ее приданое – красота, и все! Ей пришлось самой вступить в спор с жизнью. Прежде, чем она вышла замуж за богача Давыдова, довелось работать машинисткой у одного юриста в Киеве.
Нет средств, нет нужных связей.
Чтоб не иметь нигде  отказа,
Приходится волчком вертеться,
Ей не дадут за просто, так,
В приданом дана  красота
Да навыки, что дали в детстве.

Простой служила машинисткой.
В конторе среднего юриста.
Надежд на будущее нет.
Что значит возраст мужа,
Когда ей близость Света нужны,
Чтоб в нем блистать немало лет.

К чести ее, она ответила привязанностью к Сухомлинову, оставаясь с ним до самой смерти. Все внимание военный министр сконцентрировал на своей любви, времени для военного ведомства не оставалось. Когда Государственная Дума пригласила на свое заседание Сухомлинова, думцы были поражены жалкими ответами военного министра на свои вопросы. Министр не понимал ни миллиардных цифр, которыми оперировало его ведомство, ни самого существа военной программы. И это накануне войны! Между определением цели и ее достижением лежала целая бездна. Это было великим несчастьем России!
У Сухомлинова беда,
Побойтесь бога, господа,
Не сыпьте соль ему на раны,
Амура он сражен стрелой,
Был в битвах с турками герой,
Теперь под каблучком у дамы.

Ценитель моды и манер,
Георгиевский кавалер,
Министр военный, страж войны,
Красавицу одну узрел,
Не устоял альковный лев
Пред чарами чужой жены.

Она – действительно, прекрасна,
Искать пороки в ней напрасно,
Фигура прелесть, ножки, руки,
Нежна, как бархат, ее кожа,
Завлечь она любого может,
Душевные рождая муки.

В ход пущено любви искусство,
Ответное рождая чувство,
Отметены преграды – годы,
Теперь предлог какой-то нужен,
Чтобы могла уйти от мужа,
Особые нужны к нему подходы.

Так молод муж у милой Кати,
Еще свежи его объятья,
Он – дворянин, к тому ж, богат…
Какая тактика нужна?
Сказать, что тот сошел с ума?
Министр в любви не ведает  преград.

Попытка была неудачной,
И Сухомлинов озадачен,
Ну, явно, непредвиден поворот,
И новый шаг задумал он,
Муж был в «измене» уличен,
И, наконец, получен был развод

Министр военный был суровым,
Хотя, конечно, не Суворов,
В бою считал надежным штык,
Все новшества, и все иное,
Помехою считал для боя,
Ну, что поделать, он к тому привык!

И прежде воинству помеха,
Теперь он стал предметом смеха.
Служа молоденькой жене,
Министр, не ведая позора,
С собачьей кличкою «Азора»
Судьбой доволен был вполне.

МАСОНЫ
Февральская революция не была случайным явлением в истории России. Понадобилось всего восемь дней, чтобы было разрушено то, что создавалось веками. Не было в тот период партии, которая могла бы так точно разыграть спектакль. Создавалось мнение, что «актеры» хорошо знали сценарий революции, свои роли, свои места. И прошел он поразительно четко, без оттенка политических направлений. О том, что зреет заговор такой разрушительной силы, не знала и не докладывала самая мощная сыскная служба в мире. Такой тайной неполитической силой России являлось масонство.
По всей России, как грибы
Растут масоновские ложи,
Охранки филеры слепы,
План тайных обществ сложен.

Нет мистики и мишуры,
Свободно каменщиков братство,
Но с давних пор, до сей поры.
В них крайне трудно разобраться.

Нет масок, скрывших нос и лоб,
Отброшен фартук, мастерок,
Оставлен череп, черный гроб,
Куда-то делся молоток.

Глядишь, как будто бы забава,
От скуки челюсти свело,
Но тайны, значит, нету права,
Проникнуть в тайны тяжело.

И все же, цель их какова?
Раз тайны - вредны, значит!
Какие связи, с кем дела?
О чем в тех обществах судачат?
Пришедшее к власти Временное правительство не было сборищем бестолковых людей, как его описывали и высмеивали. В ней существовала крепко сколоченная группировка. Они выполняли таинственный, им только известный план действий. Эту группировка состояла из  А.Ф.Керенского, Н.В.Некрасова, М.И.Терещенко и А.И.Коновалова.
Терещенко и Коновалов,
Некрасов, Керенский А.Ф.,
Такой удачи б не бывало,
Скромней бы выглядел успех,
Когда бы было все случайно,
А не продуман четко план.
В России все необычайно,
И Октябрю пример был дан.
Русскому общественному мнению масоны представлялись чудаками, поглощенными архаичными и безобидными обрядами. Создание масонских лож «Северная звезда», «Возрождение» носило комический характер и было связано с именами  петербургского адвоката М.С. Маргулиеса и пресловутого князя  Д.О. Бебутова.
Ответ ищу, кто шел туда?
Понять еще, с какою целью?
В масонах были господа,
Возможно, были от безделья?

Восторги вызвал ритуал,
Запретный плод от церкви, Бога?
Что, став масоном, потерял?
Быть может, все-таки и много?

Прорехи, беднота души,
Коль мистика ее объяла,
Живет ли в Питере, глуши.
Спит под пуховым одеялом,

Иль дух движенья обуял,
Увлек круг новых интересов.
Он душу дьяволу отдал,
И служит демону и бесу.
Царская охранка совершила непростительную глупость, остановив внимание на фигуре постаревшего в великосветских салонах князя Бебутова, самовлюбленного фата. Что кавказский князь непроходимо глуп, было видно невооруженным глазом. Бебутов со смаком ругал царя, издал за рубежом альбом карикатур на Николая Второго, обклеил ими стены своей квартиры, сорил деньгами на всякие «общественные» дела. Как потом выяснилось, это были деньги царской охранки. Он соблазнял кадетов вступлением в масоны, ссудил им деньги на организацию кадетского клуба, 10000 рублей, деньги по тому времени немалые. Возможно, облик и поведение «видного» масона заставили охранку пренебречь масонами, не обращать на них серьезного внимания.
Все знали, что Бебутов глуп,
Что фат и мот, нечистоплотен,
Но деньги дал, построен клуб,
Кадетов центром став, оплотом.

Он думал, что войдет в ЦИКа,
Но Милюков не любит шума,
Потеря денег велика
А Бебутов стал депутатом думы

Царский сыск промахнулся, и эта промашка стоила царского трона. Тайная масонская организация росла и укреплялась, ей удалось охватить царский двор, бюрократию, технократию, армию. Во главе стал так называемый «Комитет народного спасения» 
8 сентября 1915 года им был издан документ – «Диспозиция № 1» В нем говорилось о том, что России приходится вести две войны, против внешнего врага и против внутреннего. Под врагом внутренним подразумевалась царская династия. Был назначен штаб верховного командования. В него вошли князь Г.Е.Львов, А.И. Гучков и А.Ф.Керенский
После февральской революции сделано было немало, чтобы участие масонов в революционных событиях было скрыто. Много было сделано для этого за рубежом. В свете этого следует полагать, что русские масоны получали указания оттуда, планы проведения февральской революции был создан там.
В истории немало белых пятен,
А кто над ними потрудился?
И факт стал просто непонятен, -
Заказчик своего добился.

А сколько их в веках прошло…
И каждый пятнышко оставил!
На пятнах, что ни будь взошло?
Кто не солгал, а кто слукавил?

И пятна белые слились,
Образовалось беспросветье,
Какая прежде была жизнь?
Что утерялось за столетья?

ЗА  ВЕРУ  И  СЕРБИЮ
28 июня 1914 года в Сараево был убит наследник австрийского престола Франц-Фердинанд. Ровно через месяц после этого Австро-Венгрия напала на небольшое славянское государство – Сербию. Наносился косвенно удар по престижу России, считавшейся протектором славян. Это не было пресловутым «панславянизмом», о котором говорил кайзер Вильгельм, подталкивая австрийцев на поглощение славянской Сербии. Это не соответствовало действительности. В России веками воспитывалось сочувствие к обиженному младшему брату. Русский народ вел длительные войны с турками за освобождение славян. Чувство сострадания нашло свое выражение в слове «братушка», которым наши солдаты называли болгар и сербов. Теперь место турок заняли немцы. Факт нападения воспринимался русским народом, как нападение – на нас.
Бились за Болгарию с османом,
Помнит Шипка, помнит Плевна,
Долго заживали наши раны,
Без кормильцев оставались семьи.

На чужбине выросли кресты,
Сколько их, кто это подсчитает.
Мысли русских воинов чисты,
Только за славян душа страдает.

Вновь Россия вышла на войну,
Защищает братьев своих – сербов,
Голову положит не одну,
Из старинных именитых гербов.

А простых рабочих и крестьян,
Сотни тысяч, может, миллионы,
Тяжела судьба у всех славян,
Но, Россия чести не уронит.

Сколько горя, сколько слез хлебнет
В битвах тяжких за единоверцев
Испытаний много ее ждет
Но от бед ей никуда не деться!

Манифест об объявлении войны в России воспринимался в различных кругах общества по-разному. Произносятся  слова о мужестве и не боязни смерти. Играют оркестры гимн «Боже царя храни» У многих на глазах слезы…
Удаль, ты, русская!
Удаль кипучая!
Сколько ты бед принесла,
Голою грудью ограды колючие,
Рвы и окопы брала,

Не уклоняясь от боя и драки,
Силы врага велики…
С криком «Ура» поднималась в атаки,
Пушки брала на штыки.

Лезла на стены,
Спускалась на заднице,
Что тебе тот Сен-Готард,
Славу тебе, забияка и пьяница,
В песнях воспел своих бард.

Удаль кипучая!
Удаль ты, русская!
Сколько отметки, рубцов,
В праздник веселая, в будни, ты грустная
Слава во веки веков!

Русский солдат, уходя на войну, прощается. Он, и все его окружающие  уверены в том, что война – значит, смерть. Отвесив на все четыре стороны поясные поклоны, взглянув в яркое солнечное небо, говорит просто:
«Прощай, белый свет!»
Ратников собрали на селе,
Оторвали от сохи и поля.
Главного работника в семье,
На войну идет по чуждой воле.

Крестит мать и ладанку сует,
Талисманом в ней – земля родная.
Что там, на чужбине его ждет?
Не родную землю защищает.

В грудь уткнулась милая жена,
Слезы по кормильцу проливает.
На дыбы поднялась вся страна,
Царь на запад войско посылает.

Вышел новый ратник за порог,
Дети обступили его кругом,
Расставаться тяжко, видит Бог,
И с детьми и с верною подругой!

Что поделать, выхода ведь нет,
До земли родным он поклонился,
Говорит: «Прощай-ка белый свет!»
На телегу сел, слезой залился.

И в Берлине вашем наши были,
А вам в Москве не быть,
И прежде русские вас били,
И если нужно, будут бить!

Идите с пальмовою ветвью,
Идите с светлою душой,
И будем вместе пить, и петь мы,
В компании большой»

НЕРАЗБЕРИХА
Война началась. Главнокомандующим русской армии стал великий князь Николай Николаевич, мужчина исполинского роста, импозантной внешности, и великой внутренней пустоты, прозванный в армии «лукавым». Этого поста домогался военный министр и, не добившись его, затаил злобу. Великий князь получил неограниченную власть на фронте. Тыл оставался в полном подчинении военному министру. Главное Артиллерийское Управление не подчинялось ни тому и ни другому. Разделение военной борьбы на тыл и фронт, нарушившее боевое снабжение армии, имело трагические последствия.
«Отлетный» в тылу, на фронте – «лукавый»,
Единого нету начала.
Одни едут влево, другие – направо,
И ГАУ не отвечало.

Меж фронтом и тылом надежной нет связи,
Командует неразбериха.
Какое снабженье?  Какие – приказы?
Похуже врага  - это лихо!

 СТАРАЯ  БОЛЕЗНЬ

План молниеносной войны с Россией родился впервые не в голове Гитлера, а в голове начальника генерального штаба кайзеровской Германии Мольтке.
Были сделаны попытки подкинуть русским фальшивку – «липовый» план, подписанный Вильгельмом Вторым и Мольтке. В нем указывалось размещение вооруженных сил Германии, несоответствующее действительности, Расчет был сделан на «примитивность» славянского мышления и превосходство над ним тевтонского ума. Фальшивка попала в руки русского командования, но оно на «утку» не клюнуло.
Тевтонский дух и взгляд тупой
На русское мышление,
А вывод был такой простой,
Очнитесь на мгновение.

Забыли Бисмарка слова
И Гинденбург и Мольтке,
У русских есть и голова,
И не одна, а сколько!

Своею мудростью живем,
У вас не занимаем,
Не взять нас хитростью,
Живьем,
Повадки ваши знаем!
Немцы имели преимущество в артиллерии, особенно в тяжелой. Но привыкли стрелять только с открытых позиций. Русские по выучке намного превосходили немцев,  превосходно стреляя из закрытых, громя немецкую артиллерию, когда та вынуждены была стрелять по невидимым русским пушкам. Второй недостаток немцев состоял в том, что они шли  в атаку сомкнутым строем, позволяя русским наносить сокрушительные потери в живой силе. 20 августа  1914 года под Гумбиненном русские корпуса, численностью в 64 тысячи человек столкнулись с 75 тысячами немецких войск. Немцы имели тяжелую артиллерию, какой у русских не было. Немцы, хорошо подогретые  шнапсом, под барабанный бой, сомкнутым строем, грудью вперед, двинулись на русских. Шли как на параде. Русским не пришлось искать цели. За несколько минут винтовочными выстрелами и пулеметами был выкошен целый батальон. Немцы бросили свою артиллерию, но она привыкла работать с открытых позиций,  стоило ей только появиться, как они были моментально уничтожены. Только за один день немцы потеряли 200 офицеров и 8000 солдат. Победа была полной. Перед первой русской армией открывалась дорога в Восточную Пруссию. Шесть кавалерийских дивизий генерала Хана Нахичеванского  и 3–й армейский корпус, не участвовавшие в сражении, полные воодушевления, готовы были преследовать деморализованных немцев. Ждали только приказа, но он не последовал. Командующий русской армией Ранненкампф не решился на преследование. Случись это, может быть, война имела бы совсем иной исход. Немцы стали из Франции и Бельгии перебрасывать войска на Восточный фронт. 
В расчетах на войне
Будь осторожен,
Все рассчитать, в ней не дано,
Ход непредвиденный возможен,
А с ним и пораженье – заодно!

На глупость не рассчитывай врага,
Сам можешь глупым оказаться,
Победа станет слишком дорога,
Когда не станет на нее стараться.

Упустишь нить игры, не подберешь,
Над этим думай чаще, лучше,
Не клюнет враг на пущенную ложь,
Другой такой не встретишь случай.

В  БЕРЛИНЕ  ПАНИКА

В штабе Притвица, командующего 8 немецкой армии, после поражения при Гумбиннене царило смятение. Он уже отдал приказ об отступлении за Вислу. Паника охватила Берлин и Кобленц. Все население Пруссии живет в ожидании наступления русских на Берлин. Срочно из Франции и Бельгии отзываются на Восточный фронт 6 корпусов и кавалерийская дивизия. Но армия Ранненкампфа не двинулась с места, не двинулась она и тогда, когда немцы обрушили превосходящие силы на армию генерала Самсонова…
В Берлине паника и шок,
Пред кайзером толпа аристократов:
«Какой нам от Парижа толк,
Когда бегут немецкие солдаты.
Потери на востоке велики,
И тени нет сомнения,
Вот-вот в Берлин ворвутся казаки!
Как защитить наши имения?

НАБИРАЛИ БИТВЫ ОБОРОТЫ,
Или, что помешало русским войти в Берлин.
Положение дел к ноябрю у немцев стало критическим. Русское командование рвалось войти в Германию. И все предпосылки к этому были. Что же мешало?  А мешала старая ошибка русских штабов передавать приказы по радио простым кодом. Начальник германского генерального штаба Фалькенгайн писал, что перехват радиограмм давал нам возможность с начала войны на Востоке до половины 1915 года точно следить за движением неприятеля и принимать соответствующие противомеры.
Набирали битвы обороты,
И огромный нанесли урон,
Бились прежде батальоны, роты.
Под Варшавой бился миллион.

Чтобы было с немцами, не знаю,
Если бы не русские штабы,
Из штабов приказы вылетают,
Четко в них означены шаги.

Все пути похода, построения,
До деталей весь расписан план,
И читают немцы в изумленье
Перехваты радиограмм.

ВОЕННАЯ  ХИТРОСТЬ
25 декабря 1914 года, в католический сочельник, немцы решили форсировать реку Бауру, чтобы улучшить свои позиции. С самолетов они забросали русские позиции листовками, в  них говорилось о том, что на следующий день стрельбы не будет. Православные солдаты сочувственно говорили: « Оно, конечно, известно, каждый свой праздник имеет. Чего им мешать – каждому своя вера дорога!»
Но нашелся православный с офицерскими погонами, который, прочитав листовку, ворчал:
«Конечно, само собой разумеется – праздник! А все-таки, кто его знает, народ, немцы, лукавый, примеров тому не искать стать! Как бы чего не вышло, на всякий случай…
Эй, Воронков! Распорядись-ка, любезный, чтобы на флангах окопа пулеметы были в порядке,
людям патроны раздать полным комплектом...
А ночью подготовив плоты, немцы начали переправу.
«Ах, нехристи! – изумлялись православные, - сами заявление кидали, а глянь, что делают! Ладно, же!
Немцам дали доплыть до средины реки. Потом хлестнули по ним пулеметы. Заговорила русская артиллерия. Почти три тысячи немцев потонули в студеной воде. Только единицы, окоченелые добрались до берега и сдались в плен.
У немцев военная хитрость такая,
Сообщают, что стрелять не будут,
Что сегодня праздник отмечают,
И услуги русской не забудут.

Если те ответят немцам тем же.
Офицер из наших проворчал:
«Не встречалось мне такое прежде,
Немцев православных не встречал»…

ЖЕРТВА  ЧЕСТИ
Союзная Франция просит Россию помочь, хотя наблюдается отток немецких войск из Франции. Не впервые России расплачиваться за нерадивость союзников жизнями своих солдат. Вот и теперь главнокомандующий великий князь Николай Николаевич бросает Вторую русскую армию в наступление на северо-запад, через Восточную Пруссию. Командует 2-й армией кавалерийский генерал Самсонов. Такого еще не бывало, Самсонов назначен под предлогом «омоложения» командного состава. Самсонов торопит армию, измеряя движение пехоты кавалерийскими мерками. Армия измотана продолжительными переходами, тылы отстают, боевые порядки расстроены. В конце августа измотанная русская армия дала немцам генеральное сражение при Грюнвальде и проиграла. Проиграла потому, что имела против своих 9 измотанных переходами дивизий, 12 свежих немецких, проиграла потому, что Самсонов утратил возможность координировать действия своих войск. Нужно отдать должное русским воинам, которые, не зная о планах своего командования, продолжали с успехом оказывать сопротивление. Сказывался передовой по тому времени военный устав России, позволявший самостоятельные действия сообразно военной обстановке. К примеру, 143-й Дорогобужский полк под командованием полковника Кабанова целый день сдерживал атаки немецкой бригады неподалеку от  Алленштейна. Сам полковник Кабанов погиб, остатки полка присоединились к основным силам русских. Немцев в этом бою погибло свыше 600 солдат и офицеров. При попытке окружить 15-й русский корпус наголову была разбита 41-я немецкая пехотная дивизия, только убитыми были 2400 человек, потеряно 13 орудий. Возникла среди немецких войск паника. Раздавались крики: «Русские идут!»
Колонна бегущих заставила ген. Гинденбурга свернуть на автомобиле от Алленштейна к  Остероде. На самом деле шло отступление русских. Отступали они, огрызаясь. Так, например, Каширский пехотный полк дважды отбрасывал с большими потерями части 37-й немецкой пехотной дивизии. Только после того, как немцы, окружив полк, подвергли его артобстрелу из 150 орудий, сопротивление каширцев было подавлено. Издали казалось, что каширцы вместе с землей взлетают в воздух.
Героизм отдельных частей не мог обеспечить планомерного отхода,
И хотя потери немцев были такими же по численности, что и у русских, 2- я русская армия была разбита. Генерал Самсонов, соблюдая воинскую честь, застрелился. Русские войска потерпели поражение не от немецких войск, а от своих бездарных высоких военачальников. И еще, армия Самсонова была принесена в жертву, чтобы выправить положение на Западном фронте, где действовали французы и англичане.
Кавалерист командует пехотой,
Ну, что поделать, так бывает,
Но, если мыслить нет охоты,
Что пеший за конем не поспевает.

Нарушен порядок, тылы отстают,
Пехота изнурена бегом,
Приварка горячего ей не дают,
Порой не хватает и хлеба.

Но вот показался и Танненберг,
Когда-то звался  он Грюнвальдом,*
И ринулись в бой, не замедлив свой
бег.
Самсонов дал бой генеральный!

Самсонов утратил решительность,
пыл,
Задуманный план провалился,
Но честью своей генерал дорожил,
Поэтому взял, застрелился.

Бой в пользу не русских,
Терпели урон,
Хоть бились отчаянно, смело,
Потери большие с обеих сторон,
Но крахом закончилось дело.

Отчаянно бились бригады, полки,
Но армии целой не стало,
Потери убитыми так велики,
И в плен тридцать тысяч попало.
Примечание: При Грюнвальде польский король Ягайло разбил орден крестоносцев.

ЕЩЕ  НЕ  БЫЛО  ФАШИЗМА
Поведение немцев и австрийцев на захваченной ими территории было неописуемо – массовый грабеж, расстрелы. Богатейший Ясногорский монастырь был  разграблен и осквернен. В Калише были массовые расстрелы. Трупы расстрелянных мирных жителей  неубранными лежали на улицах и канавах. За нарушение каждого постановления немецкого генерала Прейскера приказано расстреливать каждого десятого. Мир еще не знал фашизма, но уже тогда в 1914 году немцы систематически нарушали законы и обычаи войны. Пытки и убийства военнопленных стали правилом, а не исключением. Применялись разрывные пули дум-дум, запрещенные Гаагской конвенцией. Мирные города беспощадно обстреливались тяжелой артиллерией. Хотя облик врага вырисовывался четко, соблюдение  рыцарского кодекса ведения войны русскими соблюдался безоговорочно. Отступление от него строго наказывалось.
Мир еще тогда не знал фашизма,
Но не ведал жалости тевтон,
Звук пустой для немца чьи-то жизни,
Не для немцев правила, закон.

Что для них конвенция в Гааге,
Каждый по природе – тугодум,
Не спасает красный крест на флаге,
Применялись пули и дум-дум.

Кто впервые применил иприт?
Кто травил людей фосгеном, хлором?
Чувство сострадания претит,
И тевтон не ведает позора.

И тогда про честь забыли немцы,
Где ступал их кованый сапог,
Мирному народу негде деться,
Каждый ни за что погибнуть мог.

ЭТО  БЫЛО  ПОД  ЛОДЗЬЮ
По плану Гинденбурга и Людендорфа немецкий генерал Шеффер во главе 9-й армии должен был отрезать 2-ю и 5-ю армии русских, выдвинутые клином в Германию. Немцы скрытно приблизились к русским позициям и утром 11 ноября 1914 года обрушились на русских. Шли не рассыпным строем, а плотными колоннами. Немецкая муштра превратила их в живых роботов. Русские скашивали пулеметами одну шеренгу за другой. Образовался вал из мертвых тел, высотой в человеческий рост. Следующие шеренги взбирались на него, ступая коваными сапогами по лицам и телам. Русские охватили 9-ю армию с флангов, и началось избиение. Это было под Лодзью. Немцы потеряли более 40 тысяч. Остатки немцев унесли ноги только благодаря Ранненкампфу, велением судьбы оказавшемуся здесь. И вновь этот русский генерал показал всему миру бездарность.
 
Утро без дождя и без тумана,
Солнца нет и на траве роса,
Строй солдат немецких полупьяных
Шел на русских. Слышны голоса

Резкие, короткие и злые…
А потом рожков надсадный вой,
Барабаны били боевые,
Строй упал, за ним поднялся строй.

Строго по линеечке колонны,
Сомкнуты солдатские тела,
И рожков коротких вой и стоны*
Воля генералов в бой вела.

Люди, не из олова отлиты,
И война идет, а не игра,
И по настоящему убиты,
Может быть, задуматься пора.

Застрочили пулеметы русских,
Напрямую, цель не выбирая,
Целей много на просторе узком?
Падает шеренга, вслед вторая.

Каждый, кто на пулю напоролся,
Стебельком согнулся и упал.
Ложатся на землю, как колосья,
И растет из тел солдатских вал.

Кованный альпийскими гвоздями,
Шел сапог по лицам и телам,
И, сдиралась кожа над костями,
Стоны, крики раздавались там.

И не бой идет, а истребленье,
Гибнут с той и этой стороны,
Здесь страданье, а не развлеченье,
Ужасы чудовищной войны.
Примечание: немецкие воска шли в атаку под грохот барабанов и под звуки, издаваемые короткими медными рожками.

МАЗУРСКИЕ  ОЗЕРА

Идет февраль, еще метут метели,
И крепкий лед на реках и озерах,
Леса в снегах, заиндевели,
Но их пробудят слишком скоро.

Высоты безымянные, болота
Разбудят вновь жестокие бои,
Кто одолеет и кого-то,
Столкнутся здесь чужие, и свои.

Патроны, расстреляв, снаряды,
Двадцатый корпус русских умирал,
Шли с голыми руками, без зарядов,
Шрапнельный огневой накрыл их вал.

Кто добежал до вражеских орудий,
И раненым упал у их колес,
Испили чашу смерти эти люди,
Им славу о себе услышать довелось.

Вот, что сказал им, израненным, измученным боем, германский генерал:
«Несмотря на то, что вы были окружены, вы все-таки ринулись в атаку, навстречу смерти. Преклоняюсь, господа русские перед вашим мужеством!» И отдал честь.
Вот что писал об этом военный корреспондент Р. Бранд в « Шлезише фолькцайтунг»:
«Честь ХХ корпуса была спасена, и цена этого спасения – 7000 убитых на пространстве 2 километров, найдя здесь геройскую смерть! Попытка прорваться была полнейшее безумие, но святое безумие – геройство, которое показало русского воина в полном его свете, которого мы знаем со времен Скобелева, времен штурма Плевны, битв на Кавказе и штурма Варшавы! Русский солдат умеет сражаться очень хорошо, он переносит всякие лишения и способен быть стойким, даже если неминуема при этом верная смерть!»
 
ГАЛИЦИЙСКАЯ  БИТВА
Галицийская битва продолжалась с 18 августа по 21 сентября 1914 года. Русские войска продвинулись на запад более чем на 200км. С первых же дней ее выяснилось, что артиллерия начинала бой, вела его  и решала исход. Русская пехота наступала под непрекращающийся грохот своей артиллерии. Орудийные стволы раскалялись до красного каления. За три недели боев каждое орудие расстреляло до тысячи снарядов. Австро-венгерская армия потеряла 400 тысяч человек, из них 100 тысяч пленными. Австро-Венгрия была обескровлена.
Бог войны артиллерия наша,
Называет враг ее «волшебной»
В донесеньях слышится все чаще,
Рев орудий праздником победным.

Враг расстрелян ею пред атакой,
Было бы достаточно снарядов,
То б до Вены мчались австрияки,
А не шли бы праздничным парадом.

ВЗЯТИЕ  ПЕРЕМЫШЛЯ
Русские осаждали сильную крепость Перемышль. Тщетно, утопая по пояс в снегу, кладя дивизию за дивизией, пытались австрийцы снять блокаду с Перемышля. 22 марта 1915 года Перемышль пал. В плен к русским попало 9 генералов, 2500 офицеров, 120 тысяч солдат. Было захвачено 900 орудий. Была открыта дорога на Будапешт. Русская ставка ликовала. Возникали радужные планы: через Венгрию и Австрию зайти в тыл к немцам…
А на юге, как на юге,
Окружен войсками Перемышль,
Так же здесь гуляют ветры, вьюги,
Да шальная, словно вихорь, мысль.

Завалило снегом перевалы,
И трещат февральские морозы,
Австрияки действуют навалом,
Отшумели пушечные грозы.

Март идет, и крепость пала,
Русским путь открыт на Будапешт,
Армия Брусилова устала,
Обороной, занявшись тех мест.

Нам снаряды б, что нам слава!
Ставка оставалась к ним глухой,
Сладостным виденьям предавалась
А прогноз был ясный, здорово – плохой!

ПРЕДВЕСТНИК  КАТАСТРОФЫ
11-я германская армия под командованием Макензена получила приказ нанести таранный удар по русским у Горлице, в Галиции. Главный удар был направлен против Х русского корпуса. Против корпуса были выставлены 50 батарей тяжелых орудий и сотни полевых, У русских было всего четыре тяжелых орудия. Отвечать на удары немецких орудий было нечем. Выделялось по 5-10 снарядов на день. Уступали русские орудия и в дальности стрельбы. Их выстрелы не могли поразить орудия врага, когда тот мог своими ударами поражать русские цели. Устилая трупами землю, немцы шли на восток. Русские отступали. За год прежде великолепная кадровая армия исчезла,  вместо нее пришла необстрелянная молодежь. Но, уступая старикам по выучке, молодые сражались храбро, Не отставали и полковые священники. Их часто можно было в черных рясах видеть на поле сражения.
Теперь иные времена,
И немцы стали осторожны,
Наукой стала им война,
А на войне и все возможно.

На русский ствол, немецких – сотни,
И бьют подальше, чем у нас.
Что сделает казацкий сотник,
Коль грянут все, в неровен час.

Утюжат долгими часами,
У наших пушек – недолет.
Ад – на земле, под небесами,
Противник прет, противник – прет!

И армия у нас  не та,
В болотах Пруссии осталась,
Пришла на смену пестрота,
А старой гвардии досталось!

Где те, гвардейские полки?
Где наши унтер-офицеры?
Где старые кадровики?
Где наша выучка, к примеру?

На смену юноша пришел,
С тупою шашкой и сигарой,
В стену разрывов храбро шел,
Солдатам, подражая старым.

Поскрипывает портупея,
Перчатки белые на нем.
Мальчишечья худая шея,
Кричит: «Ребята, немцев бьем!»

И безвозвратно исчезает,
Совместно с прибывшею ротой,
В дыму сражений флаг мелькает,
Там гибнет русская пехота!

ПОЗИЦИОННАЯ  ВОЙНА
Снег траншеи укрыл, наступила зима,
Паутинкой морщин вся покрылась Европа,
И шрапнелью плюется старуха война,
Поражая солдат, что укрылись в окопах.

Передышка дана, да дороги трудны,
Их укрыли снега, без саней не проехать,
Пищи просит голодное брюхо войны.
«Нет снарядов!» - ей тыл отвечает, как эхо.

Сеть железных дорог у противника есть,
Пополненья идут, и составы несутся,
А в России остались только вера и честь,
Да чиновников тьма – в министерствах пасутся.

Скоро стают снега, и просохнет земля,
Устремятся полки из России на запад,
Многолика славян, да не дружна семья,
Ей печаль не хранить, хоть страдать, но
не плакать!

ФЕВРАЛЬ-МАРТ  1915 г.

Русские уходили из Восточной Пруссии, подавленные  превосходством врага, особенно в артиллерии. На каждый русский орудийный выстрел, немцы отвечали десятью. Огромные тяжелые, словно чемоданы, снаряды немецкой тяжелой артиллерии вспарывали русские окопы. Тщетно взывали русские войска к своему тылу: «Снарядов! Дайте снарядов!»
Трясется земля, и воздух трясется,
Взвивается столб из дыма, огня.
И, кажется, тело с душой расстается,
И мысленно молит: «Хотя б не меня!»

И снова я слышу шипенье снаряда,
И выстрел далекий, как будто хлопок,
И снова снаряд разрывается рядом,
Смотрю, отупело, как будто оглох!

Осталось живое ль на месте разрыва?
Иль только куски человеческих тел,
Идет методично, не торопливо
По нашим окопам немецкий обстрел.
Израсходовав уйму снарядов, положив десятки тысяч своих солдат, немецкое командование убеждалось в том, что русский фронт так и не прорван, что русские отступили, сохраняя порядок боевых рядов.

ПРИ  ДВОРЕ
При дворе так много родовитых,
Их отличить друг от друга нечем,
Лаврами и лентами увитых,
Мудрости печатью не отмечены.

Сколько здесь ханжей и лицемеров,
Под монаршим взглядом маслом тают?
Сколько женщин служит здесь Венере,
Красотою ей не уступая?

Путь наверх продуман четко, ясно,
Как заполучить здесь чин?
Нужно отыскать одну, прекрасную,
Среди близких государю женщин.

Сколько здесь блестящих генералов,
Не бывавших никогда в сражениях?
Их судьба от битв оберегала,
Ждут чинов, по службе повышения.

Сколько государственных мужей,
Милостями царскими осыпанных?
Сколько здесь рождается идей?
Только жаль, что нет теперь Столыпиных!

А придет беда, что будут делать?
Как и из кого тут выбирать!
Разве можно ожидать победы,
Если глупых окружает рать!
Да, государю-императору не позавидуешь! В мирное время можно и посредственность терпеть близь себя. Война заставляет на все взглянуть по иному. Здесь нужны не только тактики, но и стратеги, нужны решительные и смелые. А выбирать  их из нечего. Началась министерская чехарда. Стоит только взглянуть на смену одних премьер-министров, чтобы понять положение, в котором находился Николай Второй. Не очень талантливого Горемыкина сменил  Б.В. Штюрмер, 68 летний «святочный  дед, ставленник Григория Распутина и императрицы. Он был невеждой во всех областях, с которыми ему пришлось соприкасаться. Он не мог связать и пары слов, приходилось все записывать и читать «по тетради». 9 ноября 1916 года премьером стал Н.Ф. Трепов. Вот что о нем писал сам царь в декабре шестнадцатого: «Противно иметь дело с человеком, которого не любишь и не доверяешь, как Треп. Но раньше всего надо найти ему преемника, а потом выталкивать его, - после того, как он сделает грязную работу» На рубеже 1016-1917 года премьером был назначен князь Н.Д.Голицын, старый вельможа, долго отказывавшийся от этой высокой должности.

КОМУ  ВОЙНА,  А КОМУ – МАТЬ  РОДНА
А поражения идут,
А планы – не сбываются.
Все хуже русские живут,
А кто-то наживается.

За все берет в три дорога,
Мошной своей не делится.
Похуже внешнего врага,
А русский, что не верится!

Не гнал хотя бы «липу», брак,
Был патриотом, вроде бы,
Будь я России злейший враг,
Ему повесил орден бы!
На поставках в армию наживали целые состояния, и все же были не довольны, полагая, что царская власть сковывает предпринимательскую инициативу. Борьба шла за те фабрики и заводы, которые оставались казенными ( государственными) Приведу только цифры по ГАУ (главное артиллерийское управление):
122 мм. гаубичная шрапнель на казенных заводах обходилась государству по 15 рублей,
на частных она уже была по 35 руб. Барыши в некоторых случаях составляли более 1000%.
Как то начальник ГАУ Маниковский пожаловался царю, сетуя на произвол предпринимателей, на что царь ответил:
«Ну, и пусть наживают, лишь бы не воровали»
«Но это же открытый грабеж!» - воскликнул Маниковский.
Царь вздохнул: « Все-таки не нужно раздражать общественное мнение»
Похоже, что император понимал, что происходит, но влиять на это уже не мог.

ВЕЛИКИЙ  КНЯЗЬ
Николай Николаевич понимал, что на фронтах происходит что-то непонятное. О  готовящихся действиях его войск неприятель почему-то узнавал еще до того, как о них оповещались  сами участники. Не хватало снарядов. Великий князь пытался разобраться в этом вопросе. Оказалось, что генерал Сухомлинов  заключил с американцами  договор о поставке снарядов, Установленные сроки поставки они не выполняли. А зачем им было торопиться, если от Сухомлинова они получили огромный аванс золотом. В Могилеве, в ставке произошел интересный разговор между председателем  Думы Родзянко и Николаем Николаевичем. Родзянко обратился к генералу с вопросом:
«Ваше высочество, как же так, нельзя же палками драться!»
На это великий князь ответил: «Я должен сказать одно: я верующий человек и мне остается надеяться на милость божью. У меня нет винтовок, нет снарядов, нет сапог, и я к вам, как верховный главнокомандующий, предъявляю требование как к председателю Государственной Думы – поезжайте в Петроград и обуйте мне армию, я видеть этого не могу, войска не могут сражаться босыми» Дума  потребовала генерала Сухомлинова предать суду. Тот был заключен в Петропавловскую крепость.
В мистицизм с головою ушел генерал,
И поход на Берлин сочиняет Данилов,
На что годы ушли, он за год растерял,
Где раскинуть умом, он расходовал силу.

Русским в землю зарыться, беду б
переждать,
Отбивая атаки австрийцев и немцев,
Не задравши штаны, за победой бежать,
Нужно разумом брать, а не действовать
сердцем!
 
Новый год наступил и взорвался февраль,
В августовских лесах песнь запели снаряды,
И телами солдат закрывали, как встарь,
Экономя патроны, сохраняя заряды.

Каждый фронт огрызался и бился, как мог,
Расстрелявши в пустую патроны,
В штыковую пошли, видит Бог,
На немецких солдат, на немецких баронов.

Корпус гибель нашел, кто-то все ж уцелел,
Был контужен в бою, или ранен,
Где сражался солдат, как рассерженный лев,
Снежный наст, покрывая своими телами.

Но масонство в России, как тяжелый нарыв,
И пока нет условий, чтоб вскрыться,
И блестящий на юге военный прорыв,
Не позволил достигнуть границы.

Разошелся вовсю бог войны,
Разыгрались его аппетиты,
На просторах огромной страны,
Сколько раненых, сколько убитых.

Сколько боли, страданий и слез,
Вверх тормашками мысли и планы,
Чашу горькую пить довелось
За просчеты министров бездарных.

ТЯНУТСЯ  ОБОЗЫ
Наступление немцев, их жестокое обращение с мирным населением, полное ограбление его привело к массовому перемещению людских масс, затрудняющих перемещение войск, снабжение их, возникшая необходимость заняться их размещением и снабжением продовольствия, которого и так не хватало.
Тянутся обозы, нищий скарб,
Ручейки людей, переселенцев.
За спиной у них войны пожар,
Люди на восток бегут от немцев.

Нелегко оставить землю, дом,
Что в наследство оставляли деды,
Что нажито каторжным трудом,
И ценою жизни, так нередко.

Сцены вновь возникли старины,
Воскрешают варварские нравы,
Все забыты правила войны,
Он завоеватель, значит – правый.

Как сползает кожа у змеи,
Так сползло добро и милосердье,
Не найдется ни одной семьи,
Той, что не страдала от усердья

Тех, кто потерял и честь, и стыд,
Тех, кто превратился в мародера,
И кому придется все ж испить
Чашу поражения позора.

Так воспоминания свежи,
Долго о таких не забывают,
Общее насилье, грабежи,
Раненых штыками добивают.

«Майн кампф» еще не был рожден,
Печи Аушвица не горели,
Но насилья дух не побежден,
Свил себе гнездо в немецком теле.

ШПИОНЫ,  КРУГОМ ОДНИ ШПИОНЫ
Ушедший до войны жандармский полковник Мясоедов (его подсидели  служащие из охранки, подсунув контрабандное оружии и листовки – причина зависть к его успехам)из зависти к его успехам. С началом войны Мясоедов пошел в армию и занимался войсковой разведкой. Он работал хорошо, ободрял личным примером под огнем солдат, но по старой привычке тащил из брошенных домов «трофеи». Поскольку в прошлом он был своим человеком Сухомлинова, недруги военного министра решили разыграть игру с Мясоедовым, арестовали его, раскрутили дело о «шпионаже», которое было голословным, ничем не подтверждалось. 18 марта 1915 года  его приговорили военным судом, и через два часа после вынесения приговора решили повесить. Стараясь потянуть время, чтобы жена успела сообщить вверх, Сухомлинову о расправе над ним, Мясоедов стеклами разбитого пенсне нанес себе глубокий порез в области сонной артерии. Но палачи тут же перевязали его и вздернули.
Идут поражения в битвах,
Корабль государственный тонет,
Кто ищет спасенья в молитвах,
Кто видит причину в шпионах.

Изменников ищут и действует суд
Во имя священной победы,
Раз ищут, бесспорно, кого-то найдут
И жертвою стал Мясоедов.

Он в прошлом жандармским полковником
был,
И слыл государевым оком,
И суд торопливо его осудил,
Когда тот охвачен был шоком.

Страдая от тяжких полученных ран.
Повязки ему наложили,
И срочно повесить – приказ был отдан,
Оспорить его тот не в силах.
Потом Сухомлинов попал под арест,
Две ночи провел в каземате,
Коснулись приказы присутственных
мест,
Служили министру когда-то.

Азору, наверно не снесть головы,
Но Катя царицу молила,
Министр был отставлен, но злоба молвы,
Ее самое очернила.

Кто масло в огонь тогда подливал?
Подробности мерзко смакуя,
Григорий Распутин, и тот жертвой стал,
Хоть слабости власти не чует.

Я так полагаю, что все было так,
И нет никакого сомненья,
Что стал Мясоедов за мелкий пустяк
Обычным козлом отпущенья.

ПОМОЩЬ  СОЮЗНИКАМ
Хотя б умнее стали,
Служа своей отчизне,
В бою враг платит сталью,
Россия платит жизнями.

Мы долго собираемся,
А делаем все в спешке,
И часто надрываемся.
В игре чужой – мы пешки.

Мы в шведскую компанию,
Извне искали дружбу,
В союзе с Польшей, Данией,
Испытывали нужду.

Союзы ненадежные,
Гляди, вот-вот развалятся,
Перипетии сложные,
Огромным комом валятся.

В Париже и Вестминстере
Торопят с наступлением,
И снова взрывы, выстрелы,
И снова преступления.

Разменною монетою,
Солдаты наши стали,
Жизнь отдают за это,
А враг встречает сталью!

КТО  РУКУ  ПРИЛОЖИЛ?
Шло наступление крупной буржуазии, недовольных действиями правительства. А были ли у них основания быть недовольными?  Да, были. Приведу примеры,  в 1915 году Россия стала размещать военные заказы в союзных и нейтральных странах, а собственные заводы оставались на голодном пайке. Промышленные возможности одного только Петрограда намного превосходили хваленый Парижский район. Мощности ружейных заводов России (тульский, ижевский, сестрорецкий) простаивали без работы, к примеру, тульский завод мог выпускать 250 тысяч винтовок, а за 1914 год выпустил только 16 винтовок, не тысяч. Зато Россия влила заказов в американский рынок 1800 000 000 золотых рублей. Сумма фантастическая. За эти деньги военная промышленность США выросла в гиганта, в то время, как до этого она была в зачаточном состоянии. Я думаю, что в дальнейшим комментариям прибегать нет смысла. Ориентация на зарубежную  промышленность не оправдала себя, родив недовольство. Отсюда отечественная буржуазия сознательно создавала препятствия для оттеснения от власти царизма. 
Семь миллионов под штыком
Крестьян, мещан, рабочих,
Хоть план снабженья бестолков,
Но каждый кушать хочет.

Крупа, мука, насущный хлеб,
К ним овощи и мясо,
А на полях зловещий след,
Там землю пушки пашут.

А кто за плугом, за станком,
Кто смотрит за скотиной?
И в горле застревает ком,
Коль выявишь причины.

Патронов нет, снарядов нет,
Винтовок не хватает.
Что создавалось много лет,
Как снег под солнцем тает.

И с голой грудью, кулаком,
Идут вперед, в атаку,
Ну, в лучшем случае штыком
Орудуют солдаты.

По ним шрапнель, по ним картечь,
А их долбят фугасы,
Придется многим в землю лечь,
Коль нет боеприпасов.

ЭХ,  ПЛАНЫ,  ВЫ  ПЛАНЫ

«Нынешняя война, - говорили в Думе, - открыла нам глаза, и мы впервые осознали весь тот гнет, который губит и душит русскую жизнь во всех  ее проявлениях. Есть один путь – путь самобытности и самосознания» Предлагались планы реализации путей:
1. Арестовать и выслать царицу в Крым и заставить царя создать министерство доверия.
2. Перехватить царский поезд на глухой станции Новгородской губернии и заставит царя отречься от престола.
3. Посадить царя в самолет, вывезти в лес и заставить подписать отречение.
4. Силами гвардейского экипажа, охранявшего ставку, принудить Николая Второго отказаться от власти, царицу заманить на военный корабль и вывезти за границу.
5. А.Ф. Керенский предлагал разбомбить с воздуха царский автомобиль при проезде его по дороге на фронт.
Были попытки и реального решения плана. Предлагалось великому князю Николаю Николаевичу воцариться на престоле. С этой целью к нему послали тифлиского городского голову Хатисова. Ждали от него условного знака: «Госпиталь открыт, приезжайте!»
Великий князь Николай Николаевич отказался от такой высокой чести.
Пораженья расшатали
То, что прежде было слабо,
И министры наши стали
Истеричны, словно бабы.

Государственная Дума,
Словно камень преткновенья.
Много криков, много шума,
Только глупые решенья.

Нет, собраться бы им с духом,
Привести в соотношенье…
А повсюду – сплетни, слухи,
На царицу наступленье:

«Немка немца не накажет,
Пусть и косвенно, не прямо,
Но поможет и покажет,
Передаст сражений планы».

«Немцы въелись в плоть престола,
Правят матушкой Россией,
Гибнет русская основа…
Это – чистое насилье»

Было много разговоров,
Было множество решений,
И рождалось в этих спорах
Николая отреченье.

ВОЗМУТИТЕЛЬ  СПОКОЙСТВИЯ.
Придворную пустую жизнь оживило появление в Царском Селе  Григория Ефимовича Распутина, 1872 года рождения, крестьянина села Покровское Тюменского уезда Тобольской губернии. Путь в Царское село в 1905 году ему проложил великий князь Николай Николаевич. Уже в 33 года Распутина почтительно называли «старцем» Императрица Александра Федоровна души не чаяла в родившемся наследнике Алексее, боялась за его жизнь. Неудивительно, что она привязалась духовно к «старцу», который сказал: «Пока грешный Григорий возносит молитвы у трона, отрок  будет здравствовать.
Григорий Распутин будет пребывать при царском дворе 10 лет.  Я не стану описывать все те грязные истории, сочиняемые при жизни Распутина и распространяемые по всей России. Поскольку влияние Распутина на царственных особ было относительно велико, та грязь, которую выливали на «старца», должна была попасть и на императора Николая П.
Немало для очернения Распутина сделала и охранка, распуская слухи о его развратности.
А в  императорских покоях – недоумение: «Чего эти люди беснуются? Что их возмущает?
Что этот святой человек молится о несчастном наследнике? О тяжело больном ребенке, которому каждое неосторожное движение грозит смертью? (цесаревич страдал гемофилией – несвертываемостью крови).
Сколько доставалось Николаю,
Свечи ставил, истово молился,
Он душой, конечно, понимает –
Царский род пред Богом провинился.

Александром совершен был грех,
Он замешан в гибели отца,
Тенью подозрений лег на всех,
Бедам всем не видится конца.

Не оставлен ими Николай,
Первый знак беды – была «Ходынка»,
Заговоров зреет урожай,
Их не погасить тюрьмой, дубинкой.

Нанесла судьба еще удар,
Сын родился с грозною болезнью,
Можно ежедневно ждать удар,
Будущее – темной, страшной бездной.

В ход пошли оккультные науки,
Знахари, провидцы при царе,
Самые нелепейшие слухи
Гнездышко находят при дворе.

Атмосфера жизни: сплетни, плутни,
Порождали веру в чудеса,
В Царское Село пришел Распутин –
Так угодно было небесам.

Говорил внушительно, серьезно:
«Пока буду Богу я служить,
Не коснутся вражьи силы, грозы,
Отпрыск будет здравствовать и жить»

И остался жить не год, ни два,
И судьба у «старца» не простая,
По России поползла молва,
Правдой и неправдой обрастая.

Ненавидит «старца» высший свет,
Не за то, что ими помыкает,
А за то, что целых десять лет,
От него покоя он не знает.

Без него к царице не пройти,
Нет на то его благословенья,
И к царю закрыты все пути –
Это ненормальное явленье.

Внешне все, как будто хорошо,
Даже респектабельно, как будто.
Но слушок по Питеру пошел,
И в России слухи о распутстве.

«Старец, де, с царицею живет,
Ну, на то фамилия – Распутин,
Ну, а царь, чего от «старца» ждет,
Почему его он не «остудит!»

Как он женщин приобщает к Богу,
Руки заставляет целовать,
Моют и целуют ему ноги,
Или то, о чем нельзя писать.

Церковь православная роптала,
Но Распутин был неуязвим,
Кличка  «Черт святой» к нему пристала,
Или просто говорили – «Бесов сын»

«Старец был прохвост среди прохвостов,
И к тому же, инородным телом,
Все вопросы им решались просто,
Просто подходил к любому делу.

Знал ли царь об этом, иль не знал?
Так ли это было иль не так?
Государь страною управлял,
Так что, император не дурак.

Кто-то над портретом потрудился, -
И такое, далеко, не редко,
Чтоб в России каждый убедился –
Царствует не царь, марионетка.

УБИЙСТВО  РАСПУТИНА

16 декабря 1916 года Государственная Дума собралась на заключительное заседание сессии. Один из думцев Пуришкевич задержав члена думы, махрового монархиста Шульгина и попросил того, чтобы он запомнил этот день.
«Зачем? – пожал плечами Шульгин.
« Мы его сегодня убьем!»
«Кого?»
«Гришку!»
« Он плохо влияет на императора! – зло выпалил Пуришкевич.
«Вздор! – воскликнул Шульгин.- Он просто молится за наследника. На назначение министров не влияет. Просто, он – хитрый мужик! Убив его, вы ничего не измените. Будет та же чехарда министров.
« Мы идем к концу! – брызгал слюной Пуришкевич. – Хуже не будет! Убью, как собаку!
Прощайте!»
В ночь с 16 на 17 декабря 1916 года родственник царя, князь Феликс Юсупов пригласил Распутина к себе во дворец, сказав, что будет небольшой вечер среди дам, что будет на нем и его жена Ирина. «Старец» дал согласие. Заговорщики, в числе их вел. князь Дмитрий Павлович и Пуришкевич, подготавливали сцену: на стол поставили откупоренные бутылки сладкого вина, пирожные, часть пирожных понадкусывали, словно уже до этого здесь присутствовали дамы, угощаясь вином и пирожными, в пирожные был помещен кристаллический цианистый калий, в вино – жидкий раствор того же цианистого калия. Одного не знали заговорщики, что сладкое нейтрализует этот сильнейший яд. Пуришкевич и Дмитрий Павлович поднялись этажом выше, предоставив основную работу выполнять тридцатилетнему князю Юсупову.

Заговор созрел, убить Распутина,
Участь «старца» была решена,
Во дворец зазвать – вся суть его,
А приманкой Феликса жена.

Распутина никак не осуждаю,
«Старец» он, но молодой мужчина.
А при дворе звездой  такой сияет,
Средь звездочек красавица Ирина.
 
Князь Юсупов «старца» пригласил,
Посидеть за рюмочкой вина:
«Я из Крыма нынче получил,
Будут женщины, средь них моя жена»

Встретил князь Григория сердечно.
В комнате, куда они вошли,
Освещеньем были только свечи.
Князь сказал, что женщины ушли,

Вышли, чтоб сменить свою одежду,
Только что сидели за столом.
Феликс в госте согревал надежду…
И к столу Распутин подошел.

На столе пирожные, бутылки,
Кое где надкусаны они,
Штопор там, бокалы, ложки, вилки,
Пятна от вина кой-где видны…

Гостью Феликс предложил вина,
Выпил тот и закусил пирожным,
И еще один бокал до дна…
«Что за диво, это невозможно!»

Ведь в пирожных и вине был яд,
Гость – живой, ну, как же это?
И Юсупов выпустил заряд,
Целясь гостю в грудь из пистолета.

И Распутин грохнулся на спину,
С лестницы скатилися друзья.
Дело сделано наполовину,
Здесь лежать Распутину нельзя.

За автомобилем вышли двое,
За спиною их раздался вой,
Это князь Юсупов дико воет:
«Бейте Гришку, он еще – живой!»

Пуришкевич видит спину «старца»,
Вперевалку по двору бежит,
До ворот нельзя ему добраться,
И рука с наганом не дрожит.

Громкий выстрел, вслед за ним
Второй,
Подогнулся и упал без стона,
Гирей бил в висок его герой,
Князь красавец, и владелец дома.
Труп Григория Ефимовича Распутина, старца 44 лет, был спущен убийцами под лед, где он был обнаружен и извлечен полицией 21 декабря 1916 года. Царская семья скорбела по убиенному.

У  КАЖДОГО  СВОЙ  ПЛАН
Знал ли об угрозе ему император Николай Второй?  При такой вездесущей охранке не мог ни знать. Большее внимание было обращено на социал-революционеров и большевиков, как наиболее радикальные революционные партии. Лидеры этих партий вынуждены были скрываться, уходить в «подполье», эмигрировать за границу. Меньшее внимание было приковано к кадетам, «октябристам» и другим партиям правого толка. Но император знал о том, что в их кругах зреет заговор против него, что ему угрожают отречением. Но шла война, начинать открытую борьбу с теми, кого поддерживали промышленники, означало тотальный саботаж, военное поражение и оккупацию значительных территорий, и прочие неприятности, связанные с этим. Царь надеялся на победу. После этого можно было бы заняться и заговорщиками. Были ли надежды на победу. Были, и основательные. Ресурсы Германии были исчерпаны, прорыв Брусиловым австрийских войск показал силу русского солдата. Заговорщики тоже знали и готовили свои планы, победа царя – это расправа над ними.
У каждого свой план, у Львова, Милюкова,
Есть план у Николая,
Россия к революции готова,
Лишь только время выбирает

И не спасет царя «Брусиловский прорыв»,
Такая яркая победа,
Коль революции созрел нарыв,
Буржуазии на потребу.

23  ФЕВРАЛЯ 1917 года
Дворцовой переворот был спланирован на средину марта 1919 года. Готовились к открытой схватке обе стороны, но эта подготовка, в каких-то деталях пряталась за занавесью секретности. А родилось что-то неожиданное, малоуправляемое, которое никто не ожидал. А замешено оно было на бессмысленном избиении миллионов людей. Хотели родить диктатуру, но диктатура оказалась безголовой, а потом к октябрю этого же года четко вырисовывались две головы, без диктаторского туловища.

Воздух Петрограда жгучий, злой,
Ветерок снежинки подметает,
Тротуар, посыпанный золой,
Кое-где узор на окнах тает.

Вдоль Невы дворцы вельмож желтеют,
Дворников не видно у ворот,
Грузовик ворчит, дымок синеет,
С улицы свернул за поворот.

И толпятся женщины, подростки
У дверей кондитерской за хлебом.
Милостыню нищий нищих просит.
Но с утра неласковое небо.

Запустил в витрину снежным комом,
Зазвенело, но не дало трещин,
Парень подошел с тяжелым ломом,
Оттеснив, толпу подростков, женщин.

Хрястнул и посыпались осколки,
И в пролом окна полезли люди,
Тянут хлеб и опустели полки,
И добычу защищают грудью.

«Казаки!» - раздался чей-то крик.
Кто бежал, а кто к стене прижался,
Проскакал отряд казаков, сник,
Только цокот где-то отозвался.

Многолюдно на Большом и Невском,
У Тучкова собрались моста,
Марсельезу распевают песни
Тут, у полицейского поста.

Наступила ночь, не спит тревога,
Да горят на улицах костры,
И солдат у «Мариинки» много,
Видны и жандармские посты.

А на Вознесенском, рядом
В свете фонарей алеет флаг,
Здесь стоят рабочие отряды,
Царская охранка – злейший враг.

Там городовой на землю пал,
И над ним толпа людей сомкнулась,
Кто-то и случайно жертвой стал.
Поутру столица встрепенулась,

И манифестация пошла,
Там тащили пушки, пулеметы,
Там к рабочим на подмогу шла
С фронта подоспевшая пехота.

Крики там, а там идет пальба,
И трамваи в Питере не ходят,
Где-то лавки грабит голытьба,
Но к дворцам богатым не подходят.

На Литейном был убит жандарм,
А на Охте строят баррикады,
И приказ казакам строгий дан
Не пускать солдатские отряды.

И Литовский замок догорал,
На кострах портреты Николая,
Медный всадник голову задрал,
Тоже революцию встречает.

            *    *    *
На улицах редко увидишь господ,
Стараются все отсидеться,
Все грязное сделает русский народ,
В петле он, и некуда деться.

23  МАРТА  1917 года
Хотя  был конец марта, но весной и не пахло. В Петрограде хоронили жертвы революции на Марсовом поле. Шли толпы народа. Такого подъема, какой был в феврале, уже не было.
Общество четко разделилось на две части: одни были за Временное правительство, возглавленное князем Львовым, другие, пока еще по численности меньшие, но более радикально направленные в переменах жизни. Эти две части пусть и плохо, но сотрудничали по некоторым вопросам. Народ еще не успел к ним присмотреться.
На Мойке здание пылало.
И снег, и небо розовели,
И пламя жарко целовало
Все, что могло гореть. Горели

Окна, двери, крыша,
Казалось, что горят и стены,
Столб пламени взлетал все выше,
Пожарный кран плевался пеной.

Струился мир, летел куда-то,
Орлы горели с позолотой.
Смешались черные бушлаты
С солдатской, серою пехотой.

Отреклись царь и Михаил - *
Плясали буквы транспарантов.
И буйный ветерок кружил,
Гуляя между демонстрантов.

В шубейках с дырами, в платках,
На холоду держались стойко,
Фуражек много и папах,
От Миллионной и до Мойки.

Шуршание сапог по снегу,
И лиц голодных синева.
Людскому не покорна бегу,
Спокойна подо льдом Нева.

Чугунные решетки сада,
И памятник царю Петру.
Вздувались парусами флаги
И полоскались на ветру.

Кариатиды Эрмитажа,
И окна зимнего дворца,
В тумане плавали, как в саже.
Какого ожидать конца?

Не возвратится прежний строй,
А нынешний ничем не лучше,
Как прежде, мир объят войной,
И также голод бедных мучит.

И не жалеют слез и сил.
На поле Марсовом кордоны,
Там братских несколько могил,
Там павших в феврале – хоронят.

Гробы затянуты в кумач,
Да слышен легкий запах тленья,
Их похоронят не под плач,
Под «марсельезы» пение.

Добрей, едва ли люди стали,
Но не жалеют меди глоток,
Поют: «Вы жертвою стали»…
Но ждут и пуль, но ждут и плеток.
Примечание:  Михаил  - Михаил Александрович Романов, младший брат царствовавшего императора Николая Второго.
 
МЯТЕЖНЫЙ  ГЕНЕРАЛ

18 апреля(по старому стилю) или 1-го мая (по новому стилю), когда рабочие отмечали праздник, они впервые вместе с солдатами свободно вышли на демонстрацию с плакатами: «Вся  власть Советам!», «Долой войну», «Долой Милюкова», «Долой Гучкова», (военный министр) В ответ на это сторонники временного правительства организовали контрдемонстрацию, под лозунгом доверия правительству. Впервые одновременно выступили и пролетариат, и буржуазия, предоставляя право выбора широким массам людей. Временному правительству пришлось, чтоб усилить свое влияние, заставить армию на фронтах перейти в наступление. В случае победы, можно было обрушиться на большевиков и разогнать их, в случае поражения обвинить их в развале армии, и запретить их деятельность. Время наступления на фронтах не определил главковерх (главный верховный главнокомандующий) А.Ф. Керенский в апреле не определил.
Власть получить, не значит, удержать,
Не применив ни силы, ни старания,
Или, наворовав, стремится убежать,
Оставив позади себя страдания.

Отрекся царь, а что взамен?
Одни пустые обещания.
Россия ждет реформ и перемен,
Но видит только обнищание.

И на фронтах идут бои,
Успех такой, каков был прежде,
И снова – отступления своих…
Победа – снова призрачной надеждой.

ИЮНЬСКИЕ  ДНИ
Начатое 18 июня, оно провалилось. 18 июня на улицы Петрограда вышло до 500 тысяч людей с лозунгами: «Вся власть Советам!» В ответ кадеты, во главе с Милюковым заявили о выходе из прпавительства. Условием пребывания в нем они поставили – разоружение рабочих, вывод революционных войск из Петрограда и запрещение партии большевиков. В ответ состоялась 4 июля массовая демонстрация трудящихся, организованная партией большевиков. В ней участвовало свыше 500 тысяч.
Демонстрация была расстреляна. Большевики плохо к ней подготовились. Начались репрессии, разоружение полков и рабочих, разгромлены типографии «Труд» и «Правда».
Руководству партии пришлось перейти на работу в «подполье». Добившись единовластия, и видя явную слабость временного правительства, буржуазия готовила введение военной диктатуры. Роль военного диктатора возлагалась на генерала Корнилова. 25 августа 1917 года Корнилов двинул на Петроград, снятый с фронта 3-й конный корпус. Но корпус генерала был разгромлен, руководство его было арестовано и направлено в гор. Быхов. Временное правительство стало готовиться к суду над мятежным генералом.
Сменилась власть, проблемы те же,
И вывод, может быть, таков:
В Россию также немец лезет,
Да и внутри не счесть врагов.

Куются, как в огне горнила,
И нужна крепкая рука.
Ведет на Петроград Корнилов
Свои отборные войска.

У правых, левых лица хмуры –
Все понимают, что их ждет:
Режим военной диктатуры,
Свободомыслие умрет.

С фронтов отозваны солдаты,
Фронт оголен, и немцы прут.
Царь слишком мягким был,
когда-то.
Ну, а Корнилов слишком крут.

Собрались все цвета и флаги
И генералу дали бой.
Разбит Корнилов – это благо!
Беда – воюют меж собой!

ШТУРМ  ЗИМНЕГО

Зимний дворец расположен на берегу Невы. Это огромное трехэтажное здание в 200 метров длины, 160 ширины и 22 высоты. Перед дворцом – широкая площадь. С разных сторон ее замыкают громады зданий Главного штаба и Адмиралтейства. Среди пустынной площади одиноко высится Александровская колонна. К моменту «штурма» против Зимнего, за зданием Главного штаба, на Морской, на прилегающих к ней улицах и возле Полицейского моста сосредоточились красногвардейцы Выборгского и Петроградского районов. Здесь же находились броневики, зенитная артиллерия и полубатарея полевой артиллерии. Дальше по Невскому, у  Казанского собора, в полной боевой готовности стояли орудия на тракторной тяге. Со стороны Александровского сада дворец окружали отряды красной гвардии, моряки прибывшего из Кронштадта учебно-минного отряда, 2-го Балтийского и Гвардейского флотских экипажей, солдаты Кексгольмского полка, броневики. С левой стороны, у Адмиралтейства расположились моряки машинной школы, учебного судна «Океан», отряды солдат Егерского и Волынского полков. На противоположном берегу Невы  стягивались рабочие отряды Василеостровского р-на. На Неве стоял с наведенными на дворец пушками крейсер «Аврора» В Петропавловской крепости готовились к обстрелу Зимнего из пушек. Противостояли им – женский батальон и отряд юнкеров. Они были отрезаны от всего мира, не имели связи, продовольствия.
Стало смеркаться. Пушки стали готовиться к обстрелу, но тут поступило сообщение о капитуляции гарнизона Зимнего и временного правительства. Одна из женщин женского батальона покончила с собой, одну – изнасиловали. Вот и все жертвы!
Штурм Зимнего в кино,
В картинах, повестях, рассказах,
И в песнях наших заодно,
О жертвах в нем не сказано ни разу.

Кто охранял огромнейший дворец,
Длиною, шириною в сотни метров?
Где разрушенья, наконец,
В понятиях обычных, смертных?

Сражался ль женский батальон,
А с ним и юнкеры- мальчишки?
Кто был убит, а не пленен?
И комментариев нет лишних.

Готовы крепостные пушки
На Зимний залп обрушить свой.
Один заряд для слабодушных,
И тот к тому же холостой.

ПОИСКИ  ВЫХОДА
Старый, мрачный Гатчинский дворец, в котором жил когда-то Павел Первый преобразился. В нем царила атмосфера прифронтового штаба. Керенский со своими адъютантами разместился в комнатах третьего этажа. С первого этажа на третий сновали курьеры с бумагами, звеня шпорами, перемещались офицеры для поручений. Вновь и вновь летели грозные телеграммы в ставку, в штабы фронтов с требованием  ускорить посылку войск к Петрограду. Генералы обещали, успокаивали, а войск не было. Вместо войск с Кавказского фронта пришла телеграмма от главнокомандующего Пржевальского, в ней выражалось негодование по поводу восстания в Петрограде и в торжественных словах выражалась верность Временному правительству. 

Несутся грозные приказы,
Духонину и всем фронтам,
И в одиночку, и всем разом:
Прибыть, прислать, остаться там.

Все понимают важность дел,
И сложность ситуации,
Фронт оголить, кто бы посмел…
И все включают рацию:

Пришлем, дадим, уже идут,
Встречайте их вот там,
А в Гатчине сидят и ждут
И шлют ко всем чертям!

И Петроград готовый в бой,
Хоть дел невпроворот,
Там не любуются собой,
Готовят пушки, флот.

И тоже шлют свои депеши,
Приказы в ставку и фронтам,
У них слова одни и те же:
Прибыть, прислать, остаться там!

На все просьбы и приказы Керенского отозвалась только Луга, сообщив, что в Гатчину направлен эшелон артиллерии 1-го осадного артиллерийского полка в составе 800 человек. И на сторону Керенского стал генерал Краснов. Поздно ночью 27 октября генерал собрал у себя казачьи комитеты  и предложил атаковать Царское село на рассвете, когда противнику трудно определить, какие силы против него наступают. В 2часа ночи на 28 октября полки Краснова. К Царскому Селу подошли на рассвете, но встретили яростное сопротивление красной пехоты численностью около батальона. Наступавшие казачьи сотни были поддержаны артиллерией. Шрапнельные разрывы заставили красных отойти к парку. К солдатам подъехали члены казачьего комитета и предложили сдать оружие. Потом на автомобиле приехал сам Керенский со своими адъютантами. Он обратился с речью к солдатам. Началось разоружение солдат, кто-то сдал, но большинство осталось при оружии и стало окружать казаков. Краснов приказал своим  батареям открыть огонь. Осыпаемые  осколками шрапнели толпы солдат рассеялись. Путь на Петроград был открыт. Пролетарский Петроград  спешно мобилизовал свои силы для отпора войскам Краснова. На позициях в грязи и сырости тысячи людей рыли окопы, укрепляли колючую проволоку. Отмобилизовав все силы, красные нанесли сокрушительное поражение Краснову. Керенский через потайной старинного дворца бежал, оставив на произвол судьбы своих сподвижников. Революционные войска заняли Гатчину и арестовали штаб Третьего корпуса вместе с генералом Красновым.
Ночь шли казаки, подустали,
Но вот и Царское Село,
Окопы и штыки из стали,
Не спят, хотя не рассвело.

План не сработал у Краснова,
Не потому, что был он плох,
В строю придется биться снова,
Не удалось застать врасплох.

Казачья бурка и шинель-
Поднялись и смешались рядом…
Потом накрыла их шрапнель,
Солдаты разбежались разом.

И путь открыт на Петроград!
Не удалось опять Краснову,
Отброшен в Гатчину, назад,
Разбит, но будет биться снова.

Революция началась, а Временное правительство этого еще не осознало. Убрав со сцены монарха, оно так и не научилось адекватно реагировать на развертывающиеся события. Вместо активных действий 24 октября  Депутаты Предпарламента в Мариинском дворце занимались говорильней. В течение 4 часов после речи и отъезда Керенского шли заседания фракций. Депутаты ежеминутно звонили то в Зимний, то Смольный. Эсеры проваливали уже пятую резолюцию. Потом перебрались в Зимний. Только в 18 часов закончились долгие прения и председательствующий  - Пешехонов А.В. открыл заседание предпарламента. И это происходило накануне революции, потрясшей весь мир. Депутаты Предпарламента покинули Зимний дворец около 11 часов вечера. После их ухода Керенский доложил Временному правительству о сути его разговора с парламентариями. И опят, уже здесь разгорелся  теоретический спор  на тему: кто губит революцию. Вдруг сообщили о захвате Петроградского телеграфного агентства, о занятии красногвардейцами Николаевского моста. Керенский бросился в штаб округа и узнал о том, что полки солдат один за другим переходят  на сторону большевиков. Красная гвардия, которую серьезно не принимали в расчет, вдруг на глазах выросла в грозную силу. О наступлении  не приходилось и думать. 25 октября около 10 часов утра Керенский послал своего офицера в американское посольство с просьбой предоставить ему автомобиль. Секретарь посольства США Уэйтгауз одолжил автомобиль. Красногвардейцы, увидев машину с иностранным флагом, пропустили Керенского.

Внезапно была или нет
Для власти революция?
То тот, то тот давал совет,
Писались резолюции.

Беспечность всюду и развал.
Тревога нарастала.
Подспудно каждый сознавал
Последствия развала.

А силы таяли, как снег.
У власти нету силы.
Керенский совершил побег
В чужом автомобиле.

Провалы там, провалы тут.
Военные провалы.
А люди мира, хлеба ждут
Надежд на это мало.

Идет проклятая война,
Итог ее такой:
Устала от войны страна,
Брожение умов…

НЕ  ВСЕ ИСПОЛНЯЕТСЯ,  ЧТО  ЗАДУМАНО.
Попав в положение арестованного и, находясь в тюрьме – Быховской женской гимназии Корнилов стал налаживать связи с преданными монарху военными руководителями и создавать новые военные силы. И кто знает, чтобы было, не будь, свергнуто временное правительство. Чтобы было, не будь всеобщего разложения.

Мятежный генерал посажен под арест,
Гарантия одна – под слово чести.
К нему идут гонцы из разных мест,
Иль сами господа, с охраной вместе.

Романовский сегодня прибыл, Марков,
Лукомский завтра и Деникин.
Прохладно в здании, не жарко,
В тени деревьев, вишен диких.

За рюмкой коньяка серьезная беседа:
О судьбах родины несчастной,
Что нужно делать для победы,
Оставив мысль о личном счастье?

Гимназия, конечно, не тюрьма,
На окнах – ни одной решетки…
И видится с восставшими война
В разрезе планов, выписанных четко.

Да, Быхов – городок, что надо,
Провинциальный, тихий и зеленый.
И нет Корнилову достаточной преграды,
Здесь, под охраною гуманного закона.

Он может вызывать свидетелей сюда –
Что значит, демократии устои.
Готовит материалы для суда,
Ничто Корнилова не может беспокоить.

Меж Быховым и ставкой в Могилеве
Надежная, без перебоев связь,
И лучших не придумаешь условий,
Чтобы мятеж готовить, не боясь.

Здесь, в Быхове готовится расправа
Для тех, кто заставлял царя отречься:
Петля для левых, штык для правых,
Они окружены, куда им только деться!

Идут перемещения частей
В Финляндии, под Киевом, в Донбассе,
И офицеры разных рангов и мастей
Проходят подготовку в школьных классах.

Съезжаются, кто верен был присяге,
Кто с немцами бесстрашно воевал,
Кресты, и золото на саблях и на шпагах,
Кто государя никогда не предавал.

Белогвардейские мощнейшие колонны,
Оружие, припасы, все в них есть,
В мундирах новеньких и золотых погонах,
Кто сохранили опыт, совесть, честь.

Но не дойдут до Питера колонны,
Столицу не возьмут в кольцо блокады,
Хоть численность их в четверть миллиона,
Но, помнить бы, идя на Питер, надо:

Пусть двоевластие в растерзанной стране,
Есть Сольный институт, дворец есть – Зимний,
Не будет люд стоять спокойно в стороне,
Поднялся он по всей России.

Не даром, говорят, что первым было слово.
«Земля крестьянам, фабрики – рабочим!» -
Тот лозунг станет жизненной основой,
А в кабалу идти опять никто не хочет!

УХОД  КОРНИЛОВА  НА  ДОН
Ставка веровнокомандующего продолжала находиться в Могилеве. Руководил ею генерал Духонин. Он отказался подчиняться Советской власти. Духонин был объявлен находящимся под домашним арестом. Но, он успел до смещения предупредить генерала Корнилова об опасности. Утром 19 ноября в Быхов к женской гимназии, где находились арестованные, прибыл полковник генерального штаба Кусонский  и доложил Корнилову:
«Генерал Духонин приказал, что всем заключенным необходимо тотчас покинуть Быхов.
Генерал Корнилов приказал коменданту «тюрьмы» подполковнику Текинского полка Эргардту:  «Немедленно освободите генералов. Текинцам изготовиться к выступлению к 12 часам ночи. Я иду с полком»
Деникин, Лукомский и другие генералы переоделись в штатское и поездом отправились на юг, на Дон. Корнилов с полком стал пробираться туда же. Полк двигался проселочными дорогами, скрытно. Крестьяне встречавшихся на пути деревень при приближении текинцев бежали. У станции Красный Берег полку пришлось всю ночь отражать нападение врага. 21 ноября полк вступил в Жлобин, дальнейшее продвижение было приостановлено ввиду занятия ставки революционными матросами. Бегство Корнилова было замечено, преследование его было поручено бронепоезду под командой Пролыгина и двум батальонам 266-го Пореченского полка. Корнилов пытался пересечь железную дорогу западнее станции Унеча. Он подошел к станции «Песчаники» и попал под ураганный огонь орудий бронепоезда. Текинцы  в огромном количестве падали убитыми и ранеными. Под Корниловым свалилась лошадь. Полк рассыпался. Головной эскадрон круто повернул в сторону и ускакал. Бросив остатки полка, генерал переоделся в штатское и поездом покатил на Дон.
Ночь вступила в права, в небе звезды зажглись.
Город спит, словно вымер, усталый.
А в гимназии женской мужики поднялись,
Кто налево бежит, кто – направо.

На крыльце в черной бурке стоит генерал,
Построение шло, как обычно,
Перед ним караул, что его охранял,
Говорит генерал: «Благодарен вам лично,

Охраняли меня, берегли пуще глаз,
И исправно, я вами доволен,
Время быстро прошло, оставляю я вас,
Что поделать, приказ… А я воин.

Не купец, ни банкир. Все, что есть у меня,
Я дарю вам, вот здесь двадцать сотен»
Пачку денег отдал, да вскочил на коня,
И возглавил текинские сотни.

Сонный Быхов разбужен, сквозь ставни глядит.
Полк текинцев его покидает,
Полчаса еще слышится цокот копыт.
И опять тишина, все смолкает.

Длинный мост через Днепр, деревянный настил
Весь дрожит, катит масса живая.
Опасаясь погони, Корнилов спешил,
За собою следы заметая.

Ночь в движенье, рассвет наступал,
Полк в лесу, или роще скрывался.
В продолжение дня объявлялся привал,
Но порядок всегда сохранялся.

А движенью полка помогала луна,
Пусть и света потоки скупые,
Незнакомая конникам здесь сторона,
Выбирают дороги глухие.

Полк не кучка людей, его надо кормить,
Хлебом-солью его не встречают.
Будут в памяти долго крестьяне хранить,
Что текинцев не так привечали.

Путь на Жлобин открыт, и село впереди,
Красным Берегом в мире зовется,
Стороной невозможно его обойти,
Всюду топи, повсюду – болотца.

Задержаться пришлось, бой неравный принять,
И не видно врага в лунном свете,
И пришлось слезть с коней и в слепую стрелять,
В невидимых врагов до рассвета.

Рассвело, день вступает в права,
Враг исчез, как туман, растворился.
Но солдатскою кровью залита трава.
Путь опасным теперь становился.

А Лукомский, Деникин давно на Дону,
Их Каледин приветливо встретил.
И придется Корнилову ночь не одну,
Путь, проходы искать до рассвета.

Стычки частыми стали, и отдыха нет,
Не забыть орудийную встречу,
И Корнилов не шлет им снарядов в ответ,
Нет орудий, стрелять больше нечем.

Бронепоезд. «Песчаники». Дикий огонь,
Головной эскадрон удирает,
В том бою под Корниловым ранен был конь.
Полк разбит в пух и прах, отступает.
Примечания: Лукомский, Деникин – генералы, союзники по «мятежу»
                Каледин – Донской  казачий атаман.

ГИБЕЛЬ  ГЕНЕРАЛА  ДУХОНИНА
Что мы знаем о генерале Духонине, начальнике генерального штаба военной ставке. Начал войну командиром полка, потом стал генерал-квартирмейстером и, наконец, начальником генерального штаба при правительстве Керенского. Поскольку Керенский, являясь по должности своей главковерхом, не разбирался в военных вопросах, действиями фронтов руководил Духонин. Советская власть должна была бы поставить ему памятник. Это из-за его медлительности и неуверенности военные не подавили Октябрьскую революцию в самом зародыше.
В ночь на 20 ноября 1917 года из ставки бежали все представители иностранных миссий, члены общеармейского  комитета и часть чинов штаба, в том числе  генерал-квартирмейстер Дитерихс, заведующий оперативной частью полковник Кусонский, начальник связи Сергиевский и почти все офицеры оперативного отдела. Армия осталась без оперативного руководства, чем незамедлительно воспользовалось германское командование, Отсюда такое незапланированное отступление и немецкая оккупация огромных земельных пространств. Самого генерала Духонина  арестовали и поместили в поезд главковерха. Оттуда он был матросами, считавшими генерала виновным во всех неудачах, извлечен и растерзан.

«Повинную голову меч не сечет»,
Но только когда нет вины,
Но если грехи есть, то это не в счет,
Пусть малы они, не видны.

Пред сильным бессильный всегда виноват,
Когда даже помыслом чист,
Вина вырастает его во сто крат,
Когда перед ним не молчит.

БРЕСТСКИЙ  МИР.

Вожди не ошибаются у нас,
Ошибки наши делают другие.
Вожди прекрасны без прикрас,
И вечно, бесконечно, молодые.

Безгрешной наша партия была.
Провал в политике – измена.
А как проверить те дела,
Ведь не поднять творцов истории
из тлена.
20 ноября 1917 года в Брест-Литовске  «по воле народа»  было подписано с немцами соглашение о перемирии. 8 января 1918 года В.И. Ленин выступил перед делегатами 3-го съезда  Советов по вопросу о немедленном заключении сепаратного и аннексионистского мира. Но при голосовании он не получил большинства. Большинство требовало продолжения революционной войны с Германией. Попытка затянуть по времени переговоры не удалась. Немцы потребовали ультимативно подписания мирного договора, предусматривающего отторжения от России всех оккупированных немцами территорий.  Троцкий нарушил директиву и отказался подписывать мирный договор. Германское командование в ответ на это 18 февраля 1918 года начало наступление по всему фронту. Были оккупированы Латвия и Эстония, значительная часть Украины и Белоруссии. Наступление прекратилось тогда, когда под Нарвой, Ревелем и Псковом немцам был дан отпор.
На фронтах с Германией затишье,
Нет движений, топчутся на месте,
У России козырей нет лишних,
Собралась просить о мире в Бресте.

Раз о мире просит, значит – слаба,
Прежде не просила никогда,
Дипломаты из Берлина рады,
С ними говорят не господа.

Нет уловок, убеждений нет,
Диалог раскованный, открытый.
И Россия помнит много лет.
Были все надежды там убиты.

Нет, не получился в Бресте спор,
Не хватало аргументов четких.
Русский фронт не выдержал напор,
И потери были несчетны.

Исправлять так трудно довелось,
Били немцев в Нарве и под Псковом,
С немцем мирный договор не ложь.
Только лишь победа в ней – основа!
                *    *    *
Дать оценку прошлому возможно,
Вряд ли это будет объективным.
Истина в ней станет горькой ложью.
Ложь, напротив, несравненной, дивной!

Все вопросы мира и войны
Обсуждались в тихих кабинетах,
Чтоб ошибки были не видны,
И преподносились, как успехи!

МОСКВА  -  ВНОВЬ  СТОЛИЦА  РОССИИ
В марте месяце было решено перенести все властные структуры из Петрограда в Москву.
Большевики – не дураки,
В Москву перенесли столицу,
К Мойве подходы не легки,
И далеки от ней границы.

И кремль – не Зимний, окон нет,
Высоки, неприступны стены.
Здесь тихо было много лет,
Труднее замышлять измены.

Да и Москва – река мелка,
К кремлю не подойдет «Аврора»,
И легче собирать войска,
И враг не доберется скоро.

Первопрестольная опять
Вобрала властные структуры,
Отсюда легче управлять.
Здесь родина – нашей культуры.

НАЗАД,  В  ТУЛОН
В  1918 году французский экспедиционный корпус высадился в Севастополе и Одессе. На рейде у Одессы дымили трубами французские крейсеры и эсминцы. По городским улицам патрулировали французские вояки. В Одессе губком партии большевиков, которым руководил  И.Ф. Смирнов (подпольная кличка – Николай Ласточкин) создал «иностранную коллегию» для ведения агитационной работы среди солдат и матросов интервентов. Немало коммунистов, в том числе Смирнов, француженка Жанна Лябурб и другие, погибло от рук палачей-интервентов. Работа агитаторов не пропала даром. Во французском флоте на Черном море вспыхнуло восстание. Пришлось отозвать флот на место своей дислокации – военный французский порт – Тулон.
Пале Рояль. Вандомская колонна,
И пляс Пигаль, и Пер ля Шез,
Французы из Парижа и Тулона,
Вы, почему-то оказались здесь!

Дюк Ришелье и де Рибас
Друзьями вашими не были.
Прибыли к нам вы в неурочный
час,
Что в русском городе забыли?

В порту, на рейде, чуть вдали
Друг другу часто семафорят
С трехцветным флагом корабли.
Француженка с французом спорят,

Так убедительна, упряма,
Он неподатлив, словно дуб,
У ней простое имя – Жанна,
Фамилия французская – Лябурб.

К ним подошел еще один моряк,
Потом другой, их стало – много,
О чем-то шепчутся, о чем-то говорят,
Им Жанна говорит спокойно, строго:

«Король когда-то свергнут нами
Под ликование народа,
Но, почему решили сами
Душить в зародыше народную
свободу.

Россия цепи рвет, оковы
Буржуазии, богачей.
А мы – душителей основа,
Роль выполняем палачей!»

Она становится опасной,
Чтоб рот закрыть, нужны патроны.
Она надеялась напрасно,
Что жандармерия ее не тронет.

В числе троих ее схватили.
Одессу облетела весть:
Мужчин и женщину казнили –
Французов нынче расстреляли здесь!

И кровью стяги налились,
Такой нанесен был урон.
И с рейда корабли снялись,
Курс направления – Тулон.

УХОДИЛИ  КАЗАКИ  НА  ДОН.
На Дон, к атаману Каледину, уходили не только казаки, туда уходили все те, кто пытался предотвратить «гибель России». Там сформировалась Белоказачья армия атамана Краснова. Летом 1918 года она двинулась на Царицын, чтобы, соединившись с заволжскими белогвардейскими силами, единым фронтом двинуться на Москву.
Уходили казаки на Дон,
Не поняв за что им нужно биться.
Бились, как всегда, за отчий дом,
Бились за российские границы.

Голову не прятали в кусты,
Бились храбро за царя и веру,
На груди у казаков кресты,
Да рубцов у каждого без меры.

Уходили казаки на Дон,
Не было еще такой напасти.
Становился Дон родным гнездом,
Всех врагов советской, новой власти.

Тихая донская сторона,
Хутора зеленые, станицы,
Рвется на куски по швам страна.
Меж собой родные стали биться.

Сколько генералов на Дону,
Сколько их в гостях у атамана?
Будут продолжать они войну.
Нанося стране большие раны.

На Москву готовится поход,
Древнюю российскую столицу.
Превратился во врага народ,
Будут казаки с народом биться.

Да, и с той, советской стороны,
Тоже бьются со своим народом.
Красный, белый цвет у той войны,
Погибает лучшая порода.

Хоть и восстановятся потери.
Но в душе неизгладимый след,
И удар по православной вере.
Отзовется болью этих лет.


ОБОРОНА  ЦАРИЦЫНА
К лету 1918 года немцы, оккупировавшие Донбасс и Ростов на Дону, стали снабжать оружием атамана Краснова, помогли ему создать армию. Белоказачья армия Краснова летом 1918 года двинулась на Царицын, чтобы подать руку заволжской контрреволюции  и единым фронтом двинуться на Москву. Обороняла Царицын  10 армия. Для обороны города был создан Военный совет Северо-Кавказского военного округа, в состав которого вошли И.В.Сталин и К.Е. Ворошилов. Эпизоды обороны хорошо описаны в романе      А.Н. Толстого «Хлеб», хотя во многом тенденциозны.
Краснов под слово был отпущен,
На Дон вернулся атаман.
Не упустил последний случай,
Что был ему судьбою дан.

На Дону собраны полки,
Под стягами казачьи сотни,
В них – опытные «старики»,
И молодые, да не очень.

Раздолье конникам в степи,
Здесь нет лесов, где можно
скрыться,
И солнце яростно слепит…
Цель атамана – взять Царицын.

Писатель Алексей Толстой
Немало слов о том обронит,
Быть может, где-то и пустой
О Сталине и обороне.

Красновым осажден Царицын
В боях тяжелых был он взят,
Красновцы будут еще биться,
Потом покатятся опять.
В начале января 1919 года  войска Южного фронта красных разбили Донскую армию Краснова. Многие казаки просто бежали к себе на Дон.

МЯТЕЖИ  В  ФОРТАХ
В мае 1919 года генерал Юденич перешел в наступление на Петроград. В Прибалтике белогвардейцы с помощью английского флота также перешли в наступление. С севера двигался с войсками белогвардейский генерал Миллер. Петроградский комитет обороны отдал распоряжение об эвакуации заводов и фабрик и даже стоял вопрос о потоплении балтийского флота. На фортах Красная Горка, Серая Лошадь и Обручев вспыхнул мятеж. Мятежники открыли огонь по Кронштадту. Мятеж был подавлен. Юденич отброшен от Петрограда.
Власть захватит, не значит, удержать,
Кругом враги и мало денег,
На Питер собирает свою рать
Один из генералов – Николай Юденич.

Штормило море. Балтика встречала,
Ворча сердито, флаг английский,
Британская пехота с ветхого причала
Сходила на берег российский.

Десант без боя Котлин захватил,
Мористее курсирует эскадра,
Но взять Кронштадт не хватит сил,
Хоть брошены отличнейшие кадры.

Что здесь забыл британский лев,
Или Неву попутал с Темзой.
Ишь, как он нынче осмелел…
А если мы ответим тем же?

Юденич с запада, с ним эсты, финны…
На русские форты надежда.
Для вражьих сил неодолимы,
Путь к Питеру закрыт, как прежде!

Свинцовая накипь клубящихся туч
Нависла над Финским заливом,
С утра не пробил ее солнечный луч,
И капли дождя не пролила.

Но вот грянул гром, и над фортом завис,
И щебень фонтаном взметнулся,
И стаею чайки над морем взвились.
И воздух стеной содрогнулся.

Но это не гром, орудийный раскат,
И дыма султаны от взрыва.
В ответ огрызнулась и крепость Кронштадт.
Откликнулись воды залива.

Присягу военный дает один раз,
Не трижды, и даже не дважды.
Какой офицеру не дали б приказ,
Его выполняет отважно.

Он верен присяге всегда до конца,
Нарушить ее он не смеет,
Он чтить ее должен, как мать и отца,
Нарушит – считают злодеем.

И если восстал он во имя ее,
О чем говорить? Об измене?
На плаху его, на расстрел и копье,
Присягу его не отменят!

Ведут офицера в ЧК, на допрос,
Он верой служил, не лукавил.
Но в чем же вина? – возникает вопрос?
На лошадь не ту он поставил!

Она подвела, ну, что делать теперь?
В душе его смутно и горько,
Решеньем своим захлопнул он дверь,
Нет будущей жизни – и только!

НАСТУПЛЕНИЕ  ДЕНИКИНА
На юге продолжали создавать силы для того, чтобы свергнуть Советскую власть. Донская и Добровольческая армии объединились под командой царского генерала  Деникина. Ему стали доставлять из-за рубежа  военное снаряжение и боеприпасы. Деникину удалось продвинуться до Тулы. На юге  конники генералов Шкуро и Мамонтова громили тылы красных. Нужны были силы, чтобы спасти Москву. И такие силы красные нашли.
Весна идет. Раздолье трав.
Дон величаво катит воды.
Деникин воинство собрал,
И на Москву идет походом.

Идут железные полки,
Все в новой форме, пьяны,
сыты.
Хотя потери велики,
Но красные в боях разбиты.

Нет, не рассеяны они,
В боях тяжелых отступают.
Бессонные начались дни,
Москва все силы собирает.

Цеха открыты, арсеналы –
Вооружается народ,
Но многого не доставало…
Деникин города берет.

Орел был взят и Тула пала,
И до Москвы рукой подать,
Буржуазия ликовала,
А с нею ликовала знать.

И миллион рублей награда,
Коль первым полк в Москву
войдет.
Все хорошо, да вот – досада,
Оружье есть, а не везет.

Враги в пальто, тужурках, кепках,
Босые  лезут напролом,
Под Тулой белых били крепко,
И овладели вновь Орлом.

Большевики собрались с силой,
Деникин начал отступать,
И к Дону снова покатилась
Сильнейшая в России рать.

На линии Ростов-Донбасс,
Он, наконец, остановился.
Но канул в Лету звездный час,
И больше он не появился.

СОВЕТСКАЯ  РОССИЯ  В  КОЛЬЦЕ
Поражение Германии имело для Советской России и положительное и отрицательное начала. Положительное состояло в том, что прекратилось продвижение немцев, сопровождавшееся неслыханным ограблением оккупированных российских земель, на восток. Отрицательное –  страны Антанты (Франция, Англия, США и верные своим обязательствам белогвардейские части) могли сконцентрировать свои усилия в борьбе с  Советской властью. Они высадили крупные десанты в Одессе, Херсоне, Севастополе, Новороссийске. В Мурманске и Архангельске высадилось около 40 тысяч американцев и англичан. Япония и США подписали между собой соглашение о высадке на Дальнем Востоке по 10 тысяч солдат. Япония в десять раз превысила численность своих войск в Приморье. С севера шел белогвардейский генерал Миллер, с Прибалтики генерал Юденич,  с запада – белополяки, с юга Краснов и Деникин, с Сибири и Урала  Колчак, в Крыму – Врангель. Согласовав свои действия, им многое бы удалось. Но этого сделано не было. Интервенты поодиночке были разбиты и вышвырнуты из страны. Белогвардейские войска понесли поражения. Но какой ценой за все это было уплачено. Сколько миллионов осталось лежать в земле. Когда я вижу стенания американцев по жертвам своей гражданской войны, то, что следовало бы делать нам?  Как несправедлива к нам память человечества. На Западе раздувают до небес гибель десятков тысяч и забывают десятки погибших миллионов русских.

Опоры нет в Сибири, на Урале,-
Просчет большой, а не пустяк,-
Не ожидали там удара…
Не воздухом рожденным был Колчак!

Разбиты им на севере Советы,
Прошла неделя – взята Пермь.
В Москве не ведали об этом,
Что всполошились вдруг теперь?

В руках врагов Архангельск, Псков,
А в Бесарабии – румыны,
Захвачены и Мурманск и Ростов,
В руках врагов вся Украина.

В Самаре Чехи и словаки,
Колчак от Омска до Уфы,
На Яике бесчинствуют казаки,
Дела Москвы – совсем плохи!

Захвачен Севастополь и Херсон,
Новороссийск, красавица Одесса,
Поднялись на дыбы Кубань и Дон,
Петлею на стране решенья Бреста.

Поляки, финны и эстонцы,
Восстали и идут на нас…
В приморье янки и японцы,
Баку отрезан и Кавказ.

За Волгой нет влияния Москвы,
Упущена промышленность Урала,
В мгновение не навести мосты,
И преданных людей не доставало.

Беда мышление преследует одна –
Искать виновных в неудаче,
Хотя причина и видна, -
Она в просчетах явных, не иначе.

Колчак не оценен, к примеру,
И нет в войсках военспецов,
Вина – меньшевиков, эсеров,
И никогда – большевиков!

Наступит время очищенья,
Но сколько жизней, сколько слез,
Забудем мы  и те мгновенья,
Когда России тяжело пришлось!

ГРАЖДАНСКАЯ  ВОЙНА
Идет гражданская война,
Стреляют, рубят друга, брата,
Поднялась на дыбы страна,
И плохо бедным и богатым.

И с той, и с этой стороны
Есть и крестьяне и дворяне,
И гибнут люди без вины,
И кровь течет, зияют раны.

И с той, и с той кричат: «Ура!»
Язык один и тех, и тех.
В душе – огромная дыра,
Когда мы слышим про успех.

Успех – ну, значить, тьма убитых,
И там, и там – у нас родные,
И будет множество забытых,
Бездомные …

Теперь и в Лондоне и Вене,
В Париже, даже Аргентине,
Корней российских, несомненно,
О ком не ведали поныне.

На русском говорят с акцентом,
Забыты многие слова,
Осталось русского – проценты,
Их понимаем мы едва.

Но он потомок тех, кто бился,
Кто поднимал и славил Русь,
Пусть он от Родины отбился,
От стаи откололся гусь…

И я из тех, кто на чужбине,
Хоть никуда не уезжал,
Пусть будет проклято тех имя,
Кто нас обидел и прижал.

РОССИЙСКАЯ  ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ
Русская интеллигенция – производное разночинцев, тех кто по своей воле не пошел стезею предков своих, выпал из своего сословия. Зачастую умные, талантливые, они не находили применения в обществе, поскольку сословия не принимали так просто в свою среду. Особенно этим отличались чиновники. Замкнутые сверху, коррумпированные снизу, не отличаясь особым умом, они защищали свои привилегии от иных. Таким образом русская интеллигенция  находилась всегда в оппозиции к власти, являясь ее противником. С другой стороны, она была чужда простому народу.
Ведь классов не было когда-то,
Зато были сословия.
Неважно, бедный ли, богатый,
Но таковы условия.

Рабочие были, крестьяне,
Служивый и чиновный люд,
Купцы, помещики – дворяне, -
Все есть хотят, и даже – пьют!

При этом всяк имел свой чин,
В гражданском и военном деле,
И каждый звался – господин,
И в тощем, и роскошном теле.

Чиновник – ранг, военный – чин,
И гильдии – купечество,
Не просто так, не без причин –
На службе у отечества.

Священник свой имел приход,
Согласно его сану…
Но, был совсем иной народ,
С иными голосами…

НЕ избран ими путь отцов,
И выпали из чина,
Нет виноватых и истцов,
Своя на то причина…

Теперь он разночинцем стал,
Коль выпал из сословия,
Он от порядков тех устал,
От власти и тем более!
Она ратовала за революцию, но когда та произошла, интеллигенция испугалась ее проявлений. Пришла стихия озверения. Озверели те Платоны Каратаевы, о которых когда-то так проникновенно писал Лев Толстой. Озверение вылилось в террор. Террор был красным, террор был белым. Расправа короткая, не более суток. Интеллигенция, как чуждая народу, так и монархическому строю страдала и от тех, и от других. Многие покидали страну, с надеждой вернуться, многие стали жертвой репрессии.

КУДА  ДЕТЬСЯ
Чехи в Самаре,
Французы в Одессе,
Японцы в Приморье шалят,
Хозяин не знает, куда от них деться,
Что было, все тащат подряд.

В Архангельск – британцы,
А в Киеве – немцы,
Поляки готовы в поход,
Хозяин не знает, куда от них деться,
Все грабят и грабят народ.

В Сибири – Колчак,
А на юге – Деникин,
А сколько в России цветных,
И красных, и белых, зеленых и диких,
Хозяину трудно от них.

Пока соберется,
Расправятся плечи,
Почуяли силу, уйдут,
Ограблен хозяин, платить больше нечем,
Враги ему в долг не дадут.

И снова за тачку,
Кирки, да лопаты,
И края не видно работ,
Построит хозяин, что рушил когда-то,
На то он – и русский народ.

РЕЙД  КОННОЙ  АРМИИ
( 1920 год)
Который день подряд бои под Волочиском,
Проскуров после боя сдан,
Не закрепиться в поле чистом,
Хотя из Питера приказ сегодня дан.

Сам Троцкий подписал, и Лениным одобрен,
Хотя по размышлении простом,
Коль разобрать стратегию подробно,
Задуматься бы следует о том,

Что вырвались вперед, а арьергард отстал,
Разведка поработала на славу,
За конницею тыл не успевал,
Как накормить людей огромную ораву?

За сотни верст в грязи скрипят телеги,
Снарядов нет, приходиться беречь,
Бесславием закончились походы,
Хоть бейся лбом об лед, о чем тут речь!

Ряды красноармейцев постепенно тают,
Который день без отдыха и сна,
Поляки обнаглели, наседают,
Испили чашу горюшка до дна.

Хотя бы оторваться, отдохнуть,
Чтоб перестроиться, немного разобраться,
«Казаки красные» прокладывают путь,
Из польского кольца б скорей прорваться.

А сколько их останется в полях,
Порубанных, заколотых, убитых,
Красноармеец там, а там лежит поляк,
И оба лишь родными не забыты.

Противу истины работая упрямо,
Мы будем песню петь про тяжкие деньки:
«Помнят псы-атаманы, помнят польские
паны
Конноармейские наши клинки!»


Примечания: Проскуров – так прежде назывался гор. Хмельницкий на Ук
Казаки красные -  в рейде на Польшу участвовала 8-я «червонно-казачья»
дивизия, под командованием Примакова.
 
«ПРОЩАНИЕ  СЛАВЯНКИ»
Или 16 ноября 1920 года г. Керчь.
Стоят пароходы у пирса, дымят,
«Прощанье славянки» оркестры
играют,
И медные трубы не славой гремят,
А стонут натужно и тихо рыдают.

Не в бой, в неизвестность эскадра
плывет,
А груз – искалечены судьбы,
И вряд ли кому-то из них повезет,
Иные просторы им чужды.

Здесь слез не стыдятся, им знают
цену,
Здесь слабых и трусов не видно,
Здесь полною мерой познали войну,
За Русь, за Отчизну обидно.

«Владимир на шашке, кресты
на груди,
За храбрость, отличье давали
Оплачена кровь, за Россию труды
Здесь Родиной не торговали,

Почетный географ, ученый и воин,
Суровый российский барон,
Он участи славной, казалось,
достоин,
Последний шлет Керчи поклон,

Тут дождь припустил, мокры щеки
солдат,
Их поздняя осень слезой провожает,
Склонилась в поклоне гора Митридат,
А медные трубы оркестра рыдают.

Не все отплывают, на пирсе стоят,
Поблекли суровые лица,
По морю блуждает тоскующий взгляд.
Нет выхода, смерть…Заграница…

Зачем это все, и кому это надо?
Вдоль берега лодки снуют,
От берега в море уходит армада,
Прощальный ружейный салют.

Что в Турции ждет, распростерты,
объятья ?
Иль сон на скамье, мостовой?
И к Богу взывают, и сыплют проклятья,
Молитвы звучат – «Упокой»…

Оставлено все тут, напрасны надежды.
Оставлена предков земля,
Цена велика, не такая, как прежде,
В развале страна и семья.

Прошли ураганом военные грозы,
В душе ледяная тоска,
У всех на глазах видны крупные слезы,
И смерть, и беда так близка…

Кто землю в мешочек, на грудь и на шею,
Целует портовый причал.
И нет никого, кто еще не жалеет,
Что клятву в бою не сдержал.

А сколько обид, сколько слез, унижений,
И сколько ненужных побед,
Таких же ненужных больших поражений,
Надолго оставивших след.

А сколько пролито за Родину крови,
И с той, и с другой стороны,
Свободу народную начали строить
С развала великой страны…

ХРАМ  В  БЕЗЕРТЕ
В г. Безерте (Марокко) имеется православная церковь воинов русской эскадры Черноморского флота
В Безерте храм есть невелик,
Пять маковок на нем зеленых,
В честь русских воинов возник,
Бездомных, но непокоренных.

На маковках стоят кресты,
Средь мира чуждого ислама,
И роз огромные кусты
Растут у стен святого храма.

И вспыхнет уваженье к ним,
Не сломленных бедой безмерной,
Кто божьей милостью храним,
Храм строил православной веры.

Вдали от Родины своей,
На континенте африканском,
Один из русских сыновей,
Воронежских, иль астраханских

С душевным трепетом войдет
Из пекла в храм - хранитель тени,
Склонив пред алтарем колени,
Мольбу к Всевышнему пошлет.

ЭМИГРАЦИЯ
Потусторонний мир, пока живой,
Был интеллектом, «мозгом» нации,
В России был когда-то свой,
Теперь он прозябает в эмиграции.

Как отделить предательство, просчет
В истории давно ушедших лет,
На миллионы жизней счет,
Окрасивший страну на белый, красный
цвет.

О тех не говорю, кто верен был
Присяге, вере, чести долгу,
Кто голову в сражениях сложил
В Крыму, в Орле, или на Волге.

Я говорю о тех, кто изменил
России, скипетру, короне,
Кто государю клялся, льстил,
Усердно пресмыкаясь возле трона.

Я не судья, я их не осуждаю,
У каждого конкретная вина,
Напоминают мне воронью стаю,
Где доблесть каждого бледна.

В конечном счете, русские они,
Хоть за границею осели,
Проводят скромно, мирно свои дни
В Париже, Ницце, Ла-Рошели.

И молодость растрачена вслепую,
У власти, находясь до «Февраля»,
Жизнь прожили бесплодную такую,
Не защитив российского царя.

И, находясь на одре смертном,
Им видятся до боли ясно
Москва и Петербург в тумане
предрассветном,
И заросли рябины красной,

Сугробы белые, стволы седых берез,
Далекая, чудесная отчизна,
И жалко прошлого становится до слез,
Впустую прожитые жизни.

А что еще таким осталось –
Болезни тяжкие и старость,
И только тягостные дни,
Когда все муторно и тошно,
Все светлое осталось в прошлом,
Воспоминания одни…

ПОДАВЛЕНИЕ  МЯТЕЖНИКОВ
В начале 1921 года в мирных условиях стало зреть недовольство. Многие рабочие, не имея возможности найти работу а городе, потянулись в деревню. Население испытывало  нужду в самом необходимом. Рабочие семьи голодали. Продразверстка  лишала крестьянина стимула к развитию своего хозяйства. Он хотел продавать продукты своего труда на рынке. В ряде мест Тамбовской губернии, Украины, Дона, Сибири вспыхнули мятежи. В начале марта 1921 года вспыхнул матросский мятеж в Кронштадте, том самом Кронштадте, который был опорой революции. На некоторых заводах начались забастовки. В подавлении всех этих выступлений особенно отличились  М.Н.Тухачевский  и Ворошилов. Расправа была показательно жестокой.
Крестьянин недоволен продразверсткой,
Лишен он стимула труда,
В хлеб добавляет лебеду, картошку,
Но и такой бывает не  всегда.

Нет сала и сметаны в крынке,
От продразверстчиков покоя,
Продукты продавать хотелось бы на
рынке,
Желанье не великое, простое.

Шлют ходаков, берутся за ножи,
Грозя руками жесткими своими.
И начались повсюду мятежи:
В Сибири, на Дону, на Украине.

Поднялся против партии Кронштадт,
Враги – не офицеры, а матросы,
Крестьянин революции не рад.
Свое, как милостыню, просит.

Растет и недовольство у рабочих,
Как надоело голодать,
Придет домой, семейство кушать хочет,
Осталось только лечь и пропадать!

Заря взошла, проснулося село,
Вдруг залп огня, и запылали избы,
Карателей наехало, нашло,
И по свободе отпевают тризну.

Ишь, землепашцы осмелели,
Представили, что будет все, как встарь,
Вот и пошли аресты и расстрелы,
Такого б не позволил даже царь.

Признать вину за те расстрелы?
Нет. Не ищите дураков!
И ложь в газетах запестрела:
«Мятеж подавлен кулаков!»

И «полосатые» в тельняшках,
И в бескозырочках  без лент…
Так с жизнью расставаться тяжко,
В твои, неполных двадцать лет,

Власть, кажется, своя – крестьян, рабочих,
Терпи мужик и не тужи,
Не распускай язык и руки очень,
И власти преданно служи

ПОСЛЕДСТВИЯ ЭМИГРАЦИИ
Русские люди, оказавшись на чужбине, вынуждены были приспосабливаться к непривычным условиям. Большинство дворян, для которых французский язык, по сути был вторым родным, осели во Франции, остальные расселились по миру, не создав больших землячеств, этнических групп. Россию покидали в спеше, прихватив кое-что из пожитков.  Многие погибли в пути, а Советская Россия лишилась огромного культурного пласта. Уходили в эмиграцию не только из-за невосприятия новой власти, а больше – из-за угрозы физической расправы. К сожалению, она была реальна.
Теперь и в Лондоне и Вене,
В Париже, даже в Аргентине
Есть корни россов, несомненно,
О чем не ведали поныне.

Социализм, общинный строй,
По существу – не совместимы.
Альтернативы нет иной,
Им пика не достичь вершины.

Какие могут  быть пути
Реализации идеи?
Один – вперед людей вести,
Как вел в пустыне Моисей их.

Пока не станут все едины,
И цель – единая у всех,
Тогда – народ непобедимый,
Тогда и ждет его успех.

Коль есть общины, тейпы, кланы,
Меж ними рознь всегда видна
У государства есть изъяны,
И пропасть впереди видна.

НАЦИОНАЛЬНЫЙ  ВОПРОС
На глазах сегодня живущих Советский Союз исчез. На бывшей его территории возникло множество национальных образований, получивших статус независимых государств, или стремящихся к этой независимости. Коммунистическая партия решала национальный  вопрос с народами, еще не прошедших фазы феодального и капиталистической формаций, находящихся еще в общинном строе, где каждый клан враждует с другим, борясь за власть, где во всю действует кровная месть, и скрыто выполняются законы шариата.. Все держится только на силе, значит, ни о какой стабильности в таком территориальном образовании не может быть и речи.  Ослабла сила и мгновенно расцветает национализм, в самой его неприглядной форме, прикрываемый одеждами демократии, правда с большими дырами и прорехами. Возникает вопрос, куда делся интернационализм, который, как ни говори, а существовал реально, особенно ярко проявляясь в года Великой Отечественной войны? Следует признать, что в годы, предшествующие распаду страны, интернационализм принял уродливые формы, проявившие себя  в Анголе, и особенно в Афганистане. Интернационализм на наждался тоже силой.
Самой обездоленной в государстве оказалась государствообразующая нация – русские. Вину за все негативное, совершаемое центральной властью, автоматически  переносилось на русских. А они – единственные в стране не имели своей компартии, своей академии наук, своей столицы и даже не были представлены в ООН, как это было с Украиной и Белоруссией . Не стану говорить, к каким последствиям привело такое решение национального вопроса. Посмотрите на права русских в Прибалтике, на осуществляемое ими право на свой язык на Украине.
Социализм, общинный строй,
По существу не совместимы,
Альтернативы нет иной,
Им пика не достичь вершины.

Какие могут быть пути,
Реализация идеи?
Один - лишь так людей вести,
Как вел в пустыне Моисей их.

Пока не станут все едины,
И цель единая у всех,
Тогда народ непобедимый,
Тогда и ждет большой успех

Коль есть общины, тейпы, кланы,
Меж ними рознь всегда видна,
У государства есть изъяны,
А впереди всегда – беда.

ОТ ПРОДРАЗВЕРСТКИ  К ПРОДНАЛОГУ (1921  ГОД).
За годы, предшествующие революции, крестьянин привык к тому, что следует десятину урожая отдать царю, десятину – церкви. Остальным он был волен распорядиться, как хотел. Пришла Советская власть, за которую, он кстати сражался, и стала распоряжаться его собственностью по своему усмотрению, оставляя крестьянину из собранного им урожая только на полуголодное пропитание и зерно на посев. Откуда крестьянину было понять, что он кормит не только власть, но и рабочий класс, не работающий по случаю войны и хозяйственного развала?  Положение крестьянства стало еще хуже, чем было при крепостном праве. Тогда крестьяне хоть не мерли от голода. Два года подряд (1920-1921) Россию посетила засуха. Неурожаем были охвачены 34 губернии, с населением в 30 миллионов человек.. Еще тяжелее стало крестьянину, зерно отбирали без расчета. Крестьянин  стал прятать зерно. Не помогало, продотряды находили его везде. Недовольство крестьян Советской властью выросло настолько, что они взялись за оружие. Бунтующие крестьяне были названы бандитами, расправа с ними была самой короткой и жестокой.
Что поделать с природой,
Коль засуха пришла –
Страданье, бедствие народа.
И сколько жертв она нашла!

Та беда в России часта,
Привычны голод, недород,
Коль нет дождя, идет несчастье,
И собирают крестный ход.

Знать, прогневили чем-то Бога,
Не пало капельки дождя.
И голодали мы два года,
Кляня Советы и вождя!.

А сколько померло народа?
Кто жертвы наши сосчитал?
Пока бессильны пред природой,
А Бог прозрения не дал.

Шел 1921 год – Россия перешла от продразверстки к продналогу. При продразверстки у крестьянина забирали все излишки продовольствия. Только кто определял эти излишки?. На местах творился самый настоящий произвол. Продналог позволял стимулировать крестьянское хозяйство. Но и он обставлялся массой государственных актов, не дающих условий для обогащения.

Чтобы с колен приподняться мог
Поверженный крестьянин,
Разверстки нет, есть продналог,
А все, что сверх, - хозяину.

Свободно может продавать,
И покупать свободно,
Землей не может торговать,
На то, и власть народная!

И то нельзя, и то не сметь -
Преграды и препоны.
Чтобы не мог разбогатеть -
Колючие законы.

Прилюдной смерти тоже нет,
Смерть заменила ссылка,
Пробудет там с десяток лет,
Навек сползет ухмылка.

Улыбка редка на устах,
Коль бедному достанется,
Душою завладеет страх,
Навеки в ней останется.

ОБУЗДАНИЕ ИНФЛЯЦИИ – ВВЕДЕНИЕ ЧЕРВОНЦА (1923 ГОД)
Промышленное производство стало подниматься, хотя уровень его был в десятки раз меньше дореволюционного. Производство товаров стало нерентабельным. Отсюда зарплаты были низкими. Низкая покупательная способность приводила к затовариванию.
Склады были забиты товарами, а покупать было некому. Процветала спекуляция. Росло недовольств о рабочих и крестьян. Деньги обесценились. Коробка спичек стала стоить полмиллиона рублей. Деньги стали выдавать листами, не разрезая их на отдельные купюры. Советское правительство провело денежную реформу. Был введен червонец – стабильная валюта.

Пять лет прошло, как взята власть,
Но скромные итоги,
Живут лишь единицы всласть,
А жизнь плоха у многих.

Заплата низкая у всех,
А цены, ох, кусаются!
А внешне глянешь, есть успех,
Товары появляются.

Одни в избытке, нет других,
Закон нарушен рынка,
И в производстве гул затих,
В движении – заминка.

Рубль обесценился, упал,
Махорка – миллионы,
Что делать, крах настал,
Не действуют законы.

Червонец в действие  ввели,
Прижали спекулянта,
Зарплата стала на рубли,
Дорога – для талантов!

НЕСКОЛЬКО СЛОВ О МОРАЛИ
Каждая общественная формация имеет свою мораль, свою нравственность. Но мораль не возникает на голом месте, она – преемственна, она впитывает в себя наследие прошлого. При такой форме ломки общественных условий, какая происходила в России после Октября, забыли о преемственности, и мораль приняла уродливые формы. К счастью, эту уродливость была кратковременной. Постепенно все становилось на свои места.
Сегодня обвинений много,
Великий список… Он – злодей,
Он отрицает сущность Бога,
Марксист без нравственных идей.

Россию бросил он в пучину
Гражданской смуты и войны.
Насколько нравственны причины?
Сколь побудительны они?

Мотив вообще и нравственный
Мотив,
Естественно, есть общее меж ними.
Безумные желанья укротив,
Россию он сломал деяньями своими.

Понятье зла, добра и нормы
Подчинено единой цели.
Традиции, обычаи и формы –
Все вверх тормашками летели.

Ведь создавался новый строй,
Какой не ведали и в сказке,
И путь движений не простой,
В наброске, выполненном Марксом.

Толкал престиж его, иль эгоизм,
А может, бескорыстье движет?
Попробовать привить социализм
К масоном выращенной грыже.

Там не задеть, а там не задушить
Побег из разума, совсем иной морали,
Чтоб долго, долго мог он жить,
Притом, чтоб люди не стрпадали.

А сам, привычками простой,
И ест, и пьет, как все, обычно,
И ни копейки за душой,
Богатств не накопил он личных!

СССР.
Наверное, Российская империя не была образцом решения национального вопроса. Были в ней элементы колониализма и так называемого великодержавного шовинизма. И существовало такое слово, как «инородцы». Но при всем при этом, государство устранялось от вмешательства во внутренние дела своих национальных образований. В каждом из них были свои судьи, свои волостные правители, свои школы, медресе. Царское правительство беспокоилось о сохранении малых народов. Они не подлежали призыву в армию. Государство было единым, административное деление не учитывало национального состава населения. 50 губерний – и все! Если в России временами возникали восстания и бунты, они никогда не носили национального характера. Когда пришли к власти большевики, они провозгласили о праве на самоопределение. А на деле стали вводить насильственный национализм, преследуя одну цель – удержать власть. Знаменитая формула – «Разделяй и властвуй!» Это достигалось назначением на руководящие должности людей иной национальности, чем та, в которую посылали функционера. Скажем, как объяснить тот факт, что руководить сельским хозяйством в Российской Федерации был назначен казах Турар Рыскулов, чабан, который ни когда не видел, как растет хлеб, а в Казахстан был послан русский Филипп Голощекин, который по приезду на место назначения, впервые увидел казаха?
Российская империя, величайшее в мире государство, стараниями революционеров всех мастей и рангов развалилось на куски, и пришлось эти куски соединять в годы гражданской войны силой
30 декабря 1922 года.на 1-м Всесоюзном съезде Советов объеденились РСФСР, Украинская Советская Социалистическая республика, Закавказская Советская Федеративная республика (Грузия, Азербайджан, Армения) и Белорусская Советская Социалистическая республика  в Союз Советских Социалистических республик. Потом уже из РСФСР выделились республики Средней Азии. А Закавказская дала образование Азербайджанской, Армянской и Грузинской Социалистическим республикам. В составе их оказались обширные национальные образования, получившие право автономии. Практически все это носило чисто декларативный характер, сохраняя юридическую основу  для будущего развала страны, носящей название Советского Союза..
Была Россия – стал Союз
Республик равных и неравных,
Распалась на кусочки Русь,
Нет больше православной.

Окраины – отсталые еще,
Строй родовой и феодальный,
Их достижения не в счет,
Но малограмотны повально.

А цель решений какова?
Старейшины, улемы и раисы,
Плывет по кругу голова,
Друг друга, кажется, не слышат!

Дележ России странным был,
Как будто бы не понимали,
Народ спокойно прежде жил,
Спокойней, что ли, стали?

В Союзе будут много лет,
Спокойно жить, пусть не богато
Богатыми слыли когда-то,
Теперь богатства того нет,-
Закономерная расплата

БОЛЕЗНЬ  УЛЬЯНОВА
Все смертны: и рядовые, и вожди. Причина болезней и причина ухода из жизни у каждого своя. У Ленина был тяжко поражен головной мозг. В нем были множественные очаги омертвения и распада. Не станем вдаваться в вопросы причин такого явления – предлагаемые нам – спорны! Факт в том, что с такими поражениями мозга вести обычный образ жизни невозможно. Скорее всего, вождь напоминал собой
 полного идиота. Вот почему он был помещен  подальше от взгляда людей, но и не так далеко, чтобы возникали  самого разнообразного характера предположения. Вокруг фигуры этого Ленина создавалась завеса самой настоящей лжи. Естественно, болезнь не ставит под сомнение титанической работы мозга Ленина до заболевания.
Вождь умирал, сознание теряя,
Последний год – живой он труп.
Сознание вернется, он страдает:
«Я в Горки помещен, зачем я тут?»

Газет читать не может, вот обидно!
Отключен телефон,  подолгу нет звонка.
Оставили его, и это – очевидно.
Связь с жизнью прерывается, тонка.

От имени его страною управляют,
Стратегия его, но тактика не та,
Глубины замыслов его не понимают,
И начинают с чистого листа.

То отцвело, а это – не созрело,
Он набросал эскиз, а сделать не успел,
Его ученики, как ни хотел он,
Имеют ограниченный предел.

Горенье духа есть у всех,
Коль всех соединить – отличная команда,
И действиям ее сопутствует успех,
Но шлифовать все, сделанное, надо.

Бухарин Николай и Троцкий Лев,
Фигуры яркие, но часто слепы,
А Коба скрытен, честолюбив и смел,
От личного врага оставит только пепел.

Оставить власть у Джугашвили?
Опаснее, чем жало у змеи,
Что сделает, коль наберется силы,
Куда направит действия свои?

 
СМЕРТЬ  ЛЕНИНА
Официальное сообщение о смерти
«Москва. Правительственное сообщение.
21 января в 6 часов вечера в Горках, близ Москвы скоропостижно скончался в
Владимир Ильич Ульянов-Ленин. Ничто не указывало  на близость смертельного исхода. В последнее время в состоянии здоровья  Владимира Ильича  наступило значительное  улучшение. Все заставляло думать, что здоровье его будет восстанавливаться; совершенно неожиданно вчера в состоянии  здоровья Владимира Ильича наступило резкое ухудшении е и несколько часов спустя Владимира Ильича не стало.. Заседающий в Москве Всероссийский Съезд Советов, а также Всесоюзный Съезд примут необходимое решение для обеспечения дальнейшей непрерывной работы Советского  Правительства.
Самый тяжелый удар постиг трудящихся Союза, глубоко потрясет рабочего и крестьянина не только нашей республики, но также во всех странах широкие массы трудящихся станут оплакивать смерть своего вождя.
Нет больше среди нас Ленина, его дело его остается незыблемо. Выражающее волю трудящихся масс, Советское Правительство продолжит работу Владимира Ильича Ленина, верно идя по его пути .»
Была ли искреннею скорбь?
Прошло немало лет, мы ставим под сомненье.
Коль не свидетель ты, с историей не спорь,
Страдание людей – престранное явленье.

Не гнали их взашей
Со всех концов Москвы в Колонный зал не собирали,
Не заставляли бедных москвичей
Публично выражать все признаки печали.

Москва. Суровая зима,
Вдоль тротуаров белые сугробы,
Природа русская, мне кажется, сама,
Стояла часовым у ленинского гроба!

Печально ветер подвывает.
Клубок из непроглядных серый туч,
И в полдень толщу их не пробивает,
Пусть даже слишком жалкий солнца луч.

Змеею вьется очередь людская,
Печально движется, не слышно голосов,
Во множество рядов людей, не видно края,
И нет вокруг охраны и постов.

Сюда пришел обманутый народ?
Иль тот, кто вдаль глядит, и будущее видит?
Властителей он видел   хоровод,
И  научился ждать, терпеть и ненавидеть!

«ГРЕХИ  УЛЬЯНОВА»
В России свершились одна за другой две революции: февральская и октябрьская. Каждая из них имела свои причины и продолжение, Февральская ликвидировала царский трон, октябрьская – старый мир. Не следует умалять величие Октября, как бы к нему не относиться. Октябрь – не переворот, как пытаются трактовать это историческое явление нынешние псевдоисторики, а великое историческое явление, изменившее весь ход истории, расколовшее мир на два лагеря. Вспомним, хотя бы тот факт, что ни силы хорошо вооруженной, с отличными офицерскими кадрами белой гвардии, оставшейся преданной России, ни иностранная интервенция не смогли помешать большевикам установить власть над всей страной. Ленина поддерживал народ, и не простой, а вооруженный. Попытка взвалить все отрицательное на эту величественную фигуру – нелепа. Следует вспомнить, что годы его активного влияния приходятся на 1918 – 1922 год. Далее – это был уже не человек, а развалина…
В истории страны, ушедшей в мир иной,
Нет царствующих лиц, но власть – большая,
В России создавался новый строй,
Богатым во всем мире угрожая.

А срок правления – у жизни есть отсчет,
Ведет себя диктатор, как  позволят,
Коли умен, народы видят взлет,
А глуп, упал, и поднимать не стоит.

У каждого не сосчитать грехов,
Но есть у каждого и славные деяния,
А вывод общий, может быть, таков:
Что каждый заслужил к себе внимание.
Ульянов революцию свершил,-
Историю страны не осуждаю, -
Энергии потратил, много сил,
Чтобы вздыбить ее, от края и до края.

Велик ли он? Конечно, без сомнения,
За тот короткий срок он сделать столько
смог,
О нем не говорите с осуждением,
Он – просто человек, естественно не Бог.

Он тяжко умирал, сознание ушло,
Но прежних дел так велики заслуги.
Холодный зимний день, и солнце не взошло,
Гуляла по Москве чудовищная вьюга…

Он символом по смерти стал, -
Все злое от вождя потомки отметали,
Он чистеньким взошел на пьедестал,
Не опорочил имя его Сталин.

Не стоит на вождя все черное валить,
У власти он стоял четыре года,
Гражданская война, разрушен строй и быт,
Национальный бред захлестывал народы…

Коль плохо вам сейчас, не Ленина  вина,
Беде он вашей не причина,
И провидения рука здесь не видна…
Беда, что мудростью не славятся мужчины!

1925  год
К концу 1925 года  были достигнуты значительные успехи в развитии промышленности и сельского хозяйства. Повысилась грамотность населения до 40%. Но темпы движения надо было ускорить. Но для решения  всех вопросов необходимо единение партийных рядов. А в  ЦК партии шла борьба за руководство. Центром оппозиции стал Ленинград. Дело дошло до того, что оппозиция заявила о неподчинении решениям XIY съезда партии. Руководство ленинградской партийной организации было смещено, возглавил ее С.М.Киров.
Был Ленин жив, и видимость была,
Единства партии, не ведали раскола,
Хоть были разными походы и слова,
Короткие дискуссии и споры.

Он для товарищей, как бог,
Сторонник жесткой дисциплины,
Зарвавшихся остановить он мог,
Согнувшимся плечо подставить, спину.

Бразды правления в своей руке держал,
Но с каждым днем она слабела,
Себя он постоянно убеждал –
Соратники его продолжат дело.

Но он ушел, и распри начались,-
Хоть нет войны, на ноги крепко стали, -
За руль схватился, покатился вниз!
Из рук его не выпускает Сталин.

Все слишком сильные в ЦеКа,
Что Троцкий, Каменев и Рыков,
О, как желанна власть и как близка,
Ответственности нет она – безлика!

В Москве одну игру ведут,
Свою игру ведут и в Ленинграде,
Но, поражение жестокое найдут,
Зиновьев, Томский, Радек.

Взглянуть бы им со стороны,
Так в памяти свежи еще примеры,
Как изгоняли из страны
Соратников своих – эсеров.

Гонения последних лет,
Убийство, тюрьмы и расстрелы,
И партия одна, других уж нет,
Исчезли левые эсеры.

А в революции служили фитилем.
Она свершилась и – не нужны
Теперь во власть не лезут напролом,
Соратники для власти стали чужды.

А жизнь в стране идет своим путем,
Из пепла возрождается и строится,
Гордимся мы устойчивым рублем,
На нем вся экономика покоится.

Кой-где еще хромаем, отстаем
От уровня тринадцатого года,
Не покупаем, сами создаем
И даже продаем пока, пусть, и немного.

Коль дали воздуха вдохнуть,
За тем идем мы скопом.
И осуждаем чуждый путь,
Естественно, Россия не Европа!

С  СЕМИНАРИСТОМ  ВО  ГЛАВЕ
Преступления против человечности не должны прощаться, но со временем их прощают. Непростительны массовые репрессии, но о них тоже забывают. Эти явления в России поражают своей масштабностью. Попытки объяснения этого явления фактором вражеского окружения кажутся несостоятельными. Я их оставляю политикам. Остановлюсь на экономическом феномене сталинского периода. В Советской России в самом начале было 98% неграмотного населения. В отдельных селах было по два-три человека, умеющих только писать и читать. Население окраин России, отдельные национальности не имели своей письменности. После гражданской войны промышленность не стояла, а лежала. Остается добавить, что к началу войны с фашисткой Германией мы имели сотни тысяч классных специалистов, страна была почти поголовно грамотна. Было развито свое производство всего необходимого, ведь Советскому Союзу противостояла экономическая мощь всей Западной Европы. Как это было…
Ушли за границу поэты, писатели,
Ученые шли, инженеры, юристы…
Страну поднимали фантасты, мечтатели,
К забоям шагали не в «фраках – манишках».

Да НЭП накормил, но заводы стояли,
Отстали от всех и нет технологий,
За золото их за границей скупали,
Росли и давили богатых налоги.

Станки закупали, учили рабочих,
Похожа страна на огромную стройку,
Машины свои, самолеты и прочее,
Хоть с виду грубы, за то крепкие,
стойкие.

И школы свои и свои институты,
И уровень знаний не ниже, чем «их»,
И танки свои, и свои парашюты,
Танкисты и летчики тоже свои.

Их тысячи тысяч вновь испеченных,
И  ставят рекорды на дальность и глубь,
Вчера свинопас, а сегодня – ученый,
Вот школьной реформы – главнейшая
суть.

ЖЕРТВА  ДОНОСА
Глубинные причины производимых политических репрессий еще не получили своего объективного объяснения, преобладают политические конъюнктурные соображения по этому вопросу. Комментировать их не стану, ограничусь изложением одного из фактов.
Сменился строй, осталось рабство,
Название, сменив, иную принял форму,
Рабовладельцем стало государство,
Оно их одевает, чем-то кормит

Доходы от него и скрыты, и велики,
Богатств добытых им не счесть,
Ряды рабов огромны и безлики,
Хотя у каждого свой номер есть.

                *   *   *
Нет, не убийца я, не вор,
Не дезертир, бежавший с поля брани,
Несу я на плечах неведомый позор,
Неведенье его мне душу ранит.

Дурного ничего не совершил,
Не знаю, почему ко мне пришла беда,
Трудился, как и все, по мере своих сил,
Ни пятнышка на мне, ни темного следа.

Я – жертва гнусного доноса,
Не знаю до сих пор, кто на меня донес,
Я сути самого не ведаю вопроса,
Я партии служил, как преданнейший пес.

Как все тогда, я руку поднимал,
Клеймил предателей страны позором,
С благоговением я Сталину внимал,
Взирая с просветленным взором.

Я заслужил медали, ордена,
Писали обо мне в журналах и газетах,
Ну, как героя, славила страна,
Куда ушло, все убежало это.

Теперь я сер, у всех сера одежда,
Как все вокруг, я мал теперь, безлик,
Есть номер у меня, да малая надежда,
Что боль души моей услышит кто-то крик.

Так далеко теперь ему лететь,
Я Сталину писал, не получил ответа,
А за спиной моей так часто бродит смерть,
Зимой, весной и осенью, и летом.

Убит, замерз, заеден гнусом,
Придавлен ненароком павшею сосной,
Не выдержал страданий тяжких груза,
Болезнью скошен самою простой.

Возможно, что друзья помянут добрым
Словом,
Сибирская земля в объятья примет тело,
Мой труд стал капелькой, основой
Великого коммунистического дела.

Гиганты индустрии и каналы,
Пусть это Днепрогэс, иль Волго-Дон,
Рабы из ничего их поднимали,
А это тяжкий труд, не благодатный сон

Величие страны и сотни лагерей,
Исчезнувших бесследно миллионы,
Несчастья множества и множества людей,
Не символы, а серые колоны.

В фуфайках теплых, шапках, рукавицах,
Да не в Москве, Таймыр и Колыма,
Отечные, заросшие, искусанные лица
Вот – суть великого предательства сама.

Расставлены на нас повсюду сети,
Стране и власти нужен рабский труд,
Клеймо предателей мои жена и дети,
Безвинно, взор потупя, понесут.

ТАК В ЧЕМ ЖЕ ВИНА? (1926-1928 годы)
Внутрипартийная борьба в единственной партии России продолжалась, вчерашние друзья, соратники становились врагами. Причем, достоянием гласности становилась только победившее большинство партийной фракции. Меньшинство донести свою точку зрения по внешнеполитическим и внутренним хозяйственным вопросам не могло. Они не остались оправданными для будущего. Известно, что Бухарин с друзьями стояли на позициях предоставления кулакам политических прав.
А положение зажиточных крестьян действительно становилось незавидным. За сокрытие хлебных излишков кулаков привлекали к суду, решением которого хлеб конфисковывался. Из кооперативного аппарата изгонялись элементы переродившиеся, разложившиеся, зараженные капитулянтской идеологией и не желавшие ссориться с кулаком. Только на тот период времени не было шкалы градации, хотя широко употреблялись слова: бедняки, средники и кулаки.

Я – крепостной, ни кола, ни дворца,
Зависим от господской воли,
Решил помощник, что жениться мне
пора,
И в выборе невесты я неволен.

Мир для меня – господский двор,
Переступить границ его не смею.
Свободен я сейчас, но до сих пор,
При виде барина волнуюсь и немею.

Свободен стал. Клочок земли,
Его я поливаю своим потом,
Не прокормить прожорливой семьи,
Я день и ночь, как проклятый, работал.

Да и семья без дела не сидела,
Копеечку к копейке, берегли,
Отсеялся, бондарным занимаюсь делом,
То там, то там, куплю клочок земли.

Семья растет, помощники растут,
И хлеба вдосталь, нету разносолов,
Все ценят свой крестьянский труд,
Я чувствую, богатым стану скоро.

Я уважаем стал, по отчеству зовут,
Я лодырей не уважаю,
Коль погорелец, точно, помогу,
Бездельников с позором провожаю.

Тяжелые настали времена,
Над миром нашим опустились тучи,
Идет на западе с Германией война,
Пошли сыны на фронт, такой уж случай.

Со мною малыши, да бабы,
В хозяйстве не хватает рук.
Мне повезло – военные подряды,
Зерно я продаю, и хорошо берут.

Прошла война, прошли перевороты,
Опять мне повезло, сыны – живые,
С охотою берутся за работу,
Но времена пришли совсем иные.

Я в спину часто слышу – мироед!
Иль говорят, что я – кулак,
Не видели, как бился  много лет…
Ну, милые, родные, как же так?

Плясали вы и пели под гармошку,
А я себе мозоли набивал,
Я сеял хлеб, высаживал картошку,
Я обручи на бочки набивал…

Настала ночь, погашены огни,
У у меня еще идет работа,
Я отдыхаю только в праздничные дни,
А в будни – вечная забота…

Чем вам не угодил? Украл, забрал, обидел?
Трудом своим…тянулся я из жил,
Я света божьего не видел,
Что есть, трудами  я нажил!

Теперь зовут меня на суд,
Судить за то, что стал богатым,
Я чувствую, в застенок заберут…
Опять я – голый и в заплатах!

ПРАВЫЕ  УКЛОНИСТЫ
Правые, возглавляемые Бухариным, возражали против проведения коллективизации, предлагая теорию затухания классовой борьбы, и мирного врастания кулаков в социализм. Но дискуссий партия не признавала. Действовал лозунг:»Кто не с нами, тот – против нас!» А с противникам и есть один, проверенный на деле метод… Левых нет – они вне закона!  Расстрелять! То же ожидает правых. То же ожидает и Николая Бухарина, которого когда-то Ленин назвал любимцем партии
Все левые ушли, настало время
правых,
Их возглавляет Николай Бухарин,
Це-Ка найдет на них управу,
Не нарушая норм и правил.

Он защищает кулака,
Против общественного строя,
Он в оппозиции к Це-Ка,
И прочее, и все иное…

Пора унять и исключить,
Снять с должностей больших
и малых,
Пусть жизнь обычную влачит,
В ней места нет ни левым и ни
правым!

Россия тяжело больна,
Леченье бесполезно,
Хоть новорожденной видна
Из мрачной черной бездны!

КРЕСТЬЯНСКИЙ  ВОПРОС.

Не легко разрушить систему, существовавшую века, трудно захватить власть, еще труднее, удержать завоеванную власть, особенно в мирное время, когда становятся слишком заметными трудности экономического возрождения. Трудности возрастают вдвое, если объектом экономической деятельности является Россия, с ее проблемами безземелья и технической отсталости. Советское правительство искало выход, надо было отвести от себя причину
неудач. Он был найден. Крестьянское недовольство направлено на иной объект – зажиточного крестьянина (кулака). В этом случае была использована вековая черта человеческого характера – зависть…

Вступали в новый мир с сохой
И массой безземельных, безлошадных,
С казною государственной пустой,
Привыкшими к расправам беспощадным.

Крестьянская страна, просвета нет,
Чересполосица, наделы крайне малы,
К тому же, воевала много лет,
От бандитизма, грабежей устала.

И невелик крестьянина доход,
Но семьи многодетные, велики.
Чуть дождик задержался – недород,
И бунт созрел, и раздаются крики.

Восстание крестьянское в Тамбове,
А на Орловщине восстание селян,
Голодные не верят больше слову,
Как укротить, угомонить крестьян?

Опять насилие, опять идут расстрелы, -
Но жизнь голодному не слишком дорога.
Не долго думая, решительно и смело
Был создан образ общего врага:

Есть на селе враг классовый – кулак, -
Хотя враги сбежали за границу.
Но натравить крестьянина – пустяк,
Не нужно только в деле торопиться,

И заработали писатели, поэты –
Уже близка «великая» победа,
В газетах говорят и пишется об этом:
Был создан страшный образ мироеда!

РЕФОРМА  НА  СЕЛЕ

Процесс коллективизации села происходил насильственно. Были объективные причины проведения такого реформирования, состоящие в основном из малой эффективности ведения его до этого Субъективная причина ошибок состояла в том, что не учитывался психологический индивидуалистический крестьянский фактор, пришедший из глубин нашей истории.

Комбед собрался, спор идет,
По комнате табачный дым витает,
Сам председатель речь ведет,
Мать, мать… и слово вылетает.

Опять все слышат мат, да мат,
Но можно все же догадаться,
В деревню едет делегат
Хозяйством сельским заниматься.

Крестьяне ждут немало лет,
Решений крупных Совнаркома,
Решил собраться и комбед
С бутылью полной самогона.

С седою дымкою «первач,
К нему серьезная закуска:
На всю компанию калач,
Да в миске кислая капуста.

Через неделю всех на сход,
Товарищи пришли из РИКа,
Шумит на выгоне народ,
Повсюду возмущенье, крики:

«Не отдадим худобу мы,
Не для того ее держали,
Не доводите, до сумы,
И так крестьяне отощали.

Мы не хотим идти в колхоз,
Зачем под общую гребенку?
В хозяйстве – кот, облезлый пес,
Да под соломою избенка»…

Селу ничто не помогло,
Хоть было много  недовольных,
Колхозом стало все село,
К тому, все было добровольно.

Все «кулаки» - на «Соловки»,
Середняки еще терпели,
Потом все стали бедняки,
Все в тощем и поджаром теле.

Довольны были бедняки:
«В Сибирь сослали живоглотов!»
Желания так теперь близки:
Попить поесть, поспать охота…

Да, где уж тут…на трудодень, -
Дают по двести, триста граммов,
С таких харчей не станет лень
Вставать, трудиться спозаранок.

А тут и лозунг славный есть,
Не в бровь, а в глаз направлен прямо:
«Кто не работает – не ест!»
Вот те, и сельская программа!

Не крепостной, а не уйдешь,
Нет паспорта, тебя не пустят,
Не умирая, не живешь,
Хотя поел, а в брюхе – пусто!

А государству – хорошо!
Все по закону, да по плану:
Сбор урожая подошел –
Забрали все, еще сверхплана.

А в доме  пусто, хлеба – нет
Остались в поле колоски,
Собрал, не сдал – пятнадцать лет,
Хоть вой, хоть в петлю от тоски.

Потом и «оттепель» пришла,
И на селе – чуть посветлело…
Но власть советская ушла,
Крестьянин с носом, но –  с наделом!

Примечания: комбед – комитет крестьянской бедноты
РИК – районный  исполнительный комитет.

КОЛЛЕКТИВИЗАЦИЯ НАБИРАЕТ ТЕМПЫ (1929 – 1930 годы)
Мир охватил исключительный по силе и продолжительности экономический кризис. Особенно тяжело он протекал в США, производство сократилось вдвое, десятки миллионов рабочих оказались на улице. Чтобы сбить накал революционной борьбы в США были наняты десятки тысяч гёрлз, красивых молодых женщин легкого поведения, цель – сексом отвлечь от экономических проблем. Промышленность страны Советов быстро развивалась, но остро чувствовалось техническое отставание от развитых капиталистических стран. Особенно отставание наблюдалось в черной металлургии. СССР вынужден был покупать металл, станки и другое оборудование. Застой в производстве стран капитала заставил противников советской власти обратить внимание на огромный рынок СССР. Для оплаты закупок требовались ценности, в первую очередь золота. Скупкой их занялись торговые синдикаты (торгсины) продающие за валюту и золото дефицитные товары. Главным источником получения денег была продажа товарного зерна. Но закупка его наталкивалась на сопротивление крестьян. СССР был преимущественно крестьянской страной. Индустриализация страны происходила за счет обнищания крестьянства. Ленин всегда видел в крестьянине потенциального мелкого буржуа, который при соответствующих условиях мог стать крупным. Объединение их в коллективы – исключало такую возможность, и позволяло без особых усилий экспроприировать результаты их труда. Жестокий наглядный урок раскулачивания показывал крестьянину, что  с ним могут сделать. Крестьянин шел в колхоз неохотно, были перегибы в проведении коллективизации, когда обобществлялся не только крупный скот, но и мелкая птица. Не желая расставаться с живностью своего подворья, он резал его. Результат только за февраль –март месяцы 1930 года был такой: поголовье крупного рогатого скота сократилось на 14,6 миллиона голов, свиней – на одну треть, овец и коз – более чем на одну четверть. Такой тяжелый урон долго будет сказываться на состоянии животноводства. Кулаки, а проще говоря зажиточные крестьяне, в том числе и те, кто никогда не использовал наемный труд, были в одночасье полностью ограблены, Их выгоняли в том, что было на них, не давая возможности взять что-нибудь на дорогу. Вывозили их в отдаленные места, где они, не имея ничего, должны были благоустроится. Всего было вывезено 240757 кулацких семей. Многие из них погибли. Нарицательным стало название Соловецкого монастыря, превращенного в первый на планете концентрационный лагерь с его подневольным трудом и абсолютно бесправовым положением, ссыльный мог бы позавидовать положению раба в древнем Риме
Нам нужно все – чугун и сталь,
Металла не хватало,
Союз от Запада отстал,
Что нужно, покупал он.

Донбасс, Турксиб, Кузбасс, Урал –
Большие деньги нужны,
Крестьянин жилы надорвал,
Не выбраться из нужды.

Тяжелый кризис поразил
Америку, Европу,
Хоть тратится немало сил,
Но скачет крах галопом.

Их производство затрясло,
Товары есть – нет сбыта.
Союзу, явно, повезло,
Ему дают кредиты.

Повсюду стройки и подъем,
Мы создаем машины,
За них мы золото даем,
Что соберут «торгсины».

Но тяжесть главная легла
На села и станицы,
Чтоб рассчитаться власть
могла
Отборною пшеницей.
Кулак прижимист, не дает,
А с бедного, что с голого,
И на селе борьба идет,
Все ставят с ног на голову.

Колхозы стали создавать
Не убежденьем, силою,
Всех, под гребенку, загонять,
С буренкой и кобылою.

Кто плачет, стонет, а ведет,
А тот – под нож живое,
Такое на селе идет…
Нет мужику покоя!

Хозяйство было, нет его,
Изба осиротела,
Но это присказка. Всего
Не счесть, что власть хотела.

Кулак в колхозы не пошел, -
Отдельные есть лица, -
«До пониманья не дошел,
Такое не годиться.

Соревнованья с кулаком
Не выдержать колхозу.
Весь инвентарь его и дом…
И вырвать, как занозу!

Кто поумнее, сам сбежал,
Собрав, что поценнее.
Надеясь, кто-то ожидал,
Что тронуть не посмеют.

Он батраков не содержал,
Не нанимал рабочих,
Хозяйство в муках он рождал,
Расстаться с ним, нет мочи.

Не ведал, что пришла беда, -
Закона нет и права,
Но будет помнить он всегда
Без жалости расправу.

Из дома выгнали, в чем был,
Погнали под конвоем,
Забрали все, что он нажил.
Семья в телеге воет.

Чтоб не вернулся он назад,
Ждет ссылка за Уралом,
А, может, Соловецкий ад.
Нет кулака, пропал он.

ГОЛОД   1933 года

Причины голода две: одна природного характера, вторая – политического. Первая связана с засухой 1932 и 33 годов, вторая – крестьяне в результате коллективизации лишились подворья и запасов продовольствия, которые  они всегда имели на случай экстремального характера. Попытки придать голоду характер национального украинского геноцида, лишены доказательств. Голод не носит национальной избирательности, а территориально он захватил и многие области России.
Пришел и тридцать третий год,
Опять тяжелый недород
В центральном Черноземье, Украине.
Здесь повидали много бед,
От голода спасенья нет.
Одни так характерные картины.

Беда  крестьян – семья большая,
За нею мать не успевает…
Кричит младенец, посинел,
Из люльки подняла на руки,
Глаза полны голодной муки:
«Ну, нишкни, потерпи, пострел!»

Не разогнать печаль, тоску,
Малышка тянется к соску,
Дочурке в рот его мать тычет,
Но грудь обвислая, пустая,
Мешочком кожаным свисает,
Поймал ребенок, стонет, хнычет.

«Ну, мама, дай кусочек хлеба,
Два дня прошло, как не обедал!»-
Несется к ней со всех сторон.
«Где я возьму его сыночек!
Воды святой глотни глоточек» -
А голос тихий, словно стон.

Семья намного меньше стала.
Свалилась мать, на пол упала,
Бледна, не дышит, ей – конец.
Над домом смерть давно летает,
Душа,- день-два, и улетает,
А первым из нее ушел отец.

Бредут с отекшими ногами,
Куда идут, не скажут сами,
Стучат в ворота, окна, двери.
Но там такие же живут,
Спасения уже не ждут,
Ни в бога, дьявола не верят.

Глазницы впали, тусклый взор,
Нет сил, чтоб выглянуть во двор,
Скелет обтянут серой кожей,
Как плети тонки, руки, ноги,
И язвы гнойные у многих,
Кто стар из них, а кто моложе!

Могил так много на погосте,
Обглоданы животных кости,
Нет кошек и собак, всех – съели.
И случаи такие есть,
Что и людей начали есть,
Об этом слухи полетели.

А что же наша власть Советов?
Молчит, не говорит об этом.
А за нее крестьяне бились,
Кормили, лошадей давали,
И кровь, и жизни отдавали.
В итоге – нищеты добились!

Кто виноват, о чем тут спорить,
Нет живности в его подворье,
Запасов нет, забрал колхоз,
Нет ценностей и денег,
Пуста изба, пустые сени…
Съестного – с гулькин нос

ЧРЕЗВАЧАЙНЫЕ  ТРОЙКИ

Чем больше укреплялся  социализм, тем почему-то больше становилось у него внутренних врагов. Это – и «шахтинское дело», пытавшихся разрушить угольное хозяйство Донбасса; это – и «Промпартия», «трудовая крестьянская партия» и контрреволюционная группа  - «Союзное бюро РСДРП». Сталин и его окружение нетерпимо относились к инакомыслию, прибегая к расстрелу видных представителей оппозиции и загоняя в «трудовые лагеря» простую массу. Суды не успевали бороться с «врагами народа», так быстро они множились. От судов перешли к тройкам, когда три представителя НКВД в течение нескольких минут решали судьбу человека. Любой человек, ложась спать, не был уверен, что он доспит спокойно ночь. Большинство арестов производилось по ночам, так легче было избежать нежелательных общественных настроений.
Страна нуждается в рабах, -
Повсюду развернулись стройки, -
Какие тут гражданские права,
Когда судьбу решают тройки.

Здесь не положен адвокат,
В процессе нет и прокурора,
Две, три минуты на доклад,
И приговор – короткий, скорый:

«Расстрел с заменой в десять лет!»
Конвой увел. Ведут другого.
И никому пощады нет,
И снисхожденья никакого.

На Колыму, лесоповал.
Рабов на стройках не жалеют,
И убивают наповал,
Коль раб ослушаться посмеет.

И кормят, чтоб не зажирел:
Баланда, хлеба триста грамм.
Срок «отпахал» - остался цел.
На волю вышел, пуст карман.

Пойдет работать – где возьмут,
С клеймом врагом народа…
Чуть что, опять на Колыму,
Туда знакомая дорога.

Вина твоя – сболтнул от дури,
Иль нос свой сунул не туда,
Нет бунта и душевной бури,
Так, мелочевка, ерунда.

Ученый ты, или скрипач,
Борец за справедливость стойкий,
А за спиной твоей палач,
Всегда с наганом и винтовкой.

ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЕ  ВЛАСТЬЮ

На февральско-мартовском пленуме ЦК в 1937 году И.В.Сталиным был выдвинут ошибочный тезис, будто по мере упрочений позиций социализма, дальнейшего продвижения Советского государства вперед классовая борьба в стране будет все более обостряться. Этот тезис на практике послужил обоснованием массовых репрессий против видных деятелей партии и государства, крупных военачальников и многих других ни в чем не повинных коммунистов и беспартийных.
Опасен тот, чье имя на устах,
Кто приводил полки к победе,
Для власти он потенциальный враг,
В величии его таятся беды.

Ничтожество держать с собою рядом,
Дать полномочия огромные ему,
Чтоб тот командовал парадом,
Не доверять при этом никому.

В героях – Щорс, Пархоменко, Чапаев,
Пускай Котовский будет, Гай,
В граните, бронзе пусть на пьедестале,
Оставшихся в живых, не привечай.

Потоки клеветы, как из ушата
Из памяти людей сотрут,
Что сделали они для Родины когда то,
С клеймом предателей в могилу пусть
сойдут.
Егоров, Уборевич, Корк
И Тухачевский с Блюхером, Якиром,
Всех, кто открыто лезет в спор,
И мертвым будет возвеличен Киров.

РЕПРЕССИИ  1937 года
Друг друга жрут, как пауки,
В одной собравшись банке.
Хотя страданья велики,
Все ниже опускают планку.

Вначале крупные пошли,
Потом   взялись за мелочевку,
Их стройки века ждут вдали
И исчезают, как иголки.

У мужиков чубы трещат,
Когда паны сражаются.
Но странно, много лет подряд,
Бои не прекращаются.

Все тяжелее с каждым днем,
Тотальной стала слежка
Вчера ходил ты королем,
Сегодня превратился в пешку.

Нас отделяет занавес,
От жизни остального мира,
Мелькнул по жизни и исчез,
Не восхваляем громкой лирой.

Отправят в лагерь иль тюрьму,
Или присудят сразу к «вышке»,
На Соловки, на  Колыму…
Никто не видит и не слышит.

ЯГОДА( ИЕГУДА)  ГЕНРИХ  ГРИГОРЬЕВИЧ
Его арестовали в конце 1937 года. С тех пор, когда его сняли с работы в НКВД, который он возглавлял, прошло полгода. Никого еще до него, попавшего в опалу, так долго на свободе не оставляли. Сталин приказал применять ко всем «врагам народа» м еры физического воздействия. Но его, Генриха Гигорьевича Иегоду (Ягоду) не пытали. Впрочем прежний шеф НКВД не сомневался, что его арестуют и расстреляют, как он не раз проделывал с теми, на кого указывал «хозяин». Единственно, чего он не знал, так это причины внезапной опалы? Сейчас, находясь в небольшой камере на лубянке, стены которой были выкрашены в светло-голубой цвет, он мучительно думал о судьбе жены Раисы и ее родителей Авербахах. Он не знал, что Леопольд Авербах уже расстрелян. Ягода вспоминал о последней встрече с новым руководителем НКВД, секретарем ЦК Н. Ежевым. На вопрос «за что?», тот ответил вопросом на вопрос:
-А ты помнишь дипкурьера Селиванова?
- Того, которого я велел расстрелять, как врага народа?
- Это только один из эпизодов твоего обвинения, и к тому же, не самый важный. Подумаешь, товарищу Ягоде приглянулась хорошенькая женина, и для того, чтобы переспать с ней, он расправляется с ее мужем! А мне пришлось арестовывать Селиванову, как жену врага народа и ликвидировать, чтобы не пошли круги от совершенного товарищем Ягодой поступка…
- А в чем еще обвиняют меня? Вздохнув, спросил Генрих Григорьевич.
- В отравлении по твоему приказу Горького и Куйбышева, убийстве Кирова! В предательстве и сговоре с иностранными разведками…
Время тянется медленно. Вдруг за дверью слышатся шаги. Дверь отворяется. Невидимый спрашивает6
- Фамилия?
- Ягода? – громко, как и положено, отвечает Генрих Григорьевич.
- Имя отчество?
- Генрих Григорьевич! – почти кричит Ягода.
- Тсс… Надо говорить шепотом. Ночь. Люди спят… Пошли!
Вышли. Впереди Ягода, незнакомец сзади. Была поездка на лифте, потом ходьба по длинному коридору. В небольшой комнатке, куда завели Ягоду, за простым деревянным столом сидел совсем молоденький следователь. Ягода опустился на свободный стул, стоящий напротив сидящего. Следователь окинул мрачным взглядом бывшего наркома НКВД, крикнул:
- Встать, сволочь! Сядешь, когда тебе разрешат!
Генрих Григорьевич обиженно поджал губы и сказал:
- Прежде всего, не кричите…
Следователь встал, подошел к Ягоде и изо всей силы ударил кулаком в лицо.
Наркому горестно до слез:
С врагами Сталина боролся без пощады,
Он знал до мелочей, как провести допрос,
Чтоб слышать похвалу и получать награды.

Расчет впервые им задуман:
Чтоб заключенные не ели хлеба даром,
Он создавал подобие «коммуны»,
Ютились зеки по баракам и амбарам.

Валили лес и добывали злато,
Построен на костях их «Беломорканал»
На крови их построены палаты.
О пополнении рабов нарком не забывал.

Теперь в тюрьме, где все ему знакомо,
Где проводил не раз с пристрастием допрос,
Как только тенью стал он прежнего наркома,
Подносят самому кулак под нос…

Железная кровать, простое одеяло,
В обед пустые щи, хлеб кислый, каша,
А чтобы, где сидит, не забывал он,
 В углу находится тюремная параша.

Он жалким стал и сломлен дух,
Он часто вспоминает мать и деда,
И часто говорит с самим собою вслух,
И сознается в том, о чем  не ведал.

Он молит Сталина, Ежова,
Пускай, пошлют с киркою на каналы
На все и вся всегда готовый,
Он просит, чтоб его не убивали.

О том забыл, что прежде он
Был властелином судеб многих
Теперь он сам судьбой сражен
Был атеист, теперь он молит Бога.

ЛЮБИМЕЦ  ПАРТИИ
В своем политическом завещании Ленин писал, что товарищ Бухарин является не только самым ценным и самым выдающимся теоретиком партии, но и, вполне заслуженно, ее любимцем. Теперь этот любимец партии и Ленина сидел куже почти год во внутренней тюрьме НКВД на Лубянке. Ему было разрешено писать, но не разрешалось иметь книги. Бухарин, обладая редко встречающейся памятью, писал, не пользуясь специальной литературой. Он не знал, что написанного им в тюрьме, люди не увидят и не прочтут.
Николай Иванович оказался волевым человеком. Ничто не могло поколебать его в решимости отстоять свое право остаться честным, не оклеветанным в глазах людей. Чтобы сломить Бухарина  Ежов избрал бесчеловечный метод. Во время одного из допросов в комнату, где он происходил, ввели молодую женщину.
- Вы болеете за судьбы простых людей,- сказал Ежов, обращаясь к Бухарину, - вот одна из них сейчас перед вами.. Как вас зовут,- обернулся он к женщине?
- Самойлова Евгения Васильевна.
- Дети у вас есть?
- Да малолетние, двое…
- как вы сюда попали?
- Я шла в магазин, когда ко мне подошли и попросили сесть в машину.   
- Она говорит правду,- сказал Ежов,- ее взяли по моему приказу полчаса назад. Если вы не подпишите обвинительного заключения, она будет расстреляна и ее дети останутся сиротами по вашей вине. Так, как заключенный Бухарин?
Николай Иванович отрицательно покачал головой.
Ежов на его глазах  выстрелом в голову убил женщину.
- Если вы будете упорствовать, то расстрелы невинных будут продолжаться. Только будут они  происходить в арифметической прогрессии! Чтобы вы убедились в том, что я говорю правду, я прикажу привести сюда еще двух женщин.
После этих слов Бухарин подписал обвинительное заключение. 
Любимец партии, народа,
В Лубянке вот уже полгода!
Ему писать разрешено,
Дают бумагу и чернила,
Но книжек нужных не дают,
Хотя об этом просит он…
То хорошо, что хоть не бьют.

Пока не сломлен Николай,
Хоть кислый хлеб, да жидкий чай,
И давят потолок и стены…
Но вот позвали на допрос;
Ждет обвинений в шпионаже…
Один вопрос, другой вопрос, -
Не сознается он ни разу.

Ежов вдруг приказал ввести
Гражданочку лет тридцати,
Из кобуры достал наган.
Сказал: «Перед тобою мать,
Коль не признаешься, убью!
И буду многих убивать…
Во сколько ценишь жизнь свою?

В десятке жизней, два десятка?..
Начнем считать их по порядку…
Нажал курок, она упала.
Ежов охраннику: «Введи!»
Вздохнул Бухарин тяжело,
Хоть знает смерть ждет впереди,
В чернила обмакнул перо…

БОИ У ОЗЕРА  ХАСАН  И ХАЛХИН-ГОЛ
Японские милитаристы не раз прощупывали крепость наших границ. Провокации на границе стали обыденным явлением. Недаром в этот период почти все детективные сцены кино были связаны с происками японцев. Дальний Восток стал излюбленной темой кинематографа. Помнятся такие названия фильмов: «Случай на полустанке», «Случай на границе», «Граница на замке» и другие. 29 июля 1938 года у озера Хасан появились две японские дивизии, кавалерийская бригада, отдельные танковые части.. Непосредственно у озера действовала 19-я пехотная дивизия, насчитывавшая 20 тысяч человек. Потом стали подтягиваться бронепоезда, тяжелая артиллерия, зенитные батареи.
Двухдневные бои с японцами Красной Армии положительных результатов не дали. 6 августа  советские войска при поддержке артиллерии и авиации начали наступление  на занятые японцами сопки «Безымянная» и «Заозерная». Бои не затихали ни на минуту, шли до 9 августа включительно. Японцы были изгнаны из советской земли. Посол Японии в Советском Союзе   Сегемицу прибыл в Наркоминдел с предложением о начале переговоров о мире. Мир был заключен.
В м ае 1939 года японские войска вторглись на территорию Монголии, дружественного Советскому Союзу государства. 28 мая японцы при поддержке  артиллерии и авиации начали наступление, но были разбиты и отошли за реку Ханхил-Гол. Там они, переждав время и нарастив силы, вновь начали наступать. Силы собрались немалые: 75 тысяч солдат, 500 орудий, 300-350 самолетов. Командовал ими генерал О. Риппо. Советско-монгольскими войсками командовал комкор Г.К.Жуков. Его войскам удалось окружить японцев. Сражались японцы ожесточенно и почти все были уничтожены..
Дальний Восток и озеро Хасан,
Большое ль, малое, не знаю?
Но Красные японцев били там,
В далеком от меня и незнакомом крае.

Я слышал, есть – Манчжоу-Го,
Названье прежнее – Манчжурия,
Читал я о Мукдене и Того,
Про осажденных в Порт-Артуре.

И гневом голоса звенят,
Слова такие подбирают,
И радио в программах дня
Твердит о зверствах самураев.

«Граница на замке»
И «Случай на границе» -
В болотной жиже и комке
Японские мелькают лица.

Потом рассказ о Ханхил-Голе –
Японцы были там разбиты,
Мы помогли друзьям – монголам…
А сколько наших там убито?..

Запомнился один рассказ,
Бойцы наши, обычаев не зная,
Собрались у речушки как-то раз,
И сетью рыбу выбирают..

От рыбы той вода кишит,
Костер разведен, варится уха.
Монгольский всадник с берега кричит,
А крик похож на крики петуха.

Поняли поздно – вот беда!
Священною была та рыба,
В желудках скрылась без следа,
А все ж, за Родину обида

А в общем был преподан всем урок:
Японцам и монголам, русским,
Хоть мир достаточно широк,
Но сходятся враги на тропах узких.

ВОЙНА  С ФИННАМИ.
30 ноября1939 года на Карельском перешейке начались военные действия. Против финнов на фронте в полторы тысячи километров действовал Ленинградский военный округ (18-я и 20-я дивизии), 7-я-8-9-13-14-15 армии. Вести бои пришлось в исключительно трудных условиях. Основные действия велись на Карельском перешейке. Причины войны: желание обезопасить Ленинград, отвести от него границу на  несколько десятков километров. Предлагалась взаимозамена земель, от которой Финляндия отказалась. Чтобы взлос
мать защитную линию укреплений, созданную финнами и названную ими линией Маннергейма, не было ни сил, ни времени. Разрешение военного конфликта затянулось. И только в результате значительного увеличения количества стрелковых дивизий, средств усиления, авиации, к марту 1940 года (более чем через три месяца изнурительных боев), неся значительные потери, Красной Армии удалось прорвать глубокоэшелонированную линию обороны. 12 марта 1940 года был подписан мирный договор. Граница отодвигалась за линию Выборг, Кексгольм. Советскому Союзу передавалась часть полуостровов «Рыбачий» и «Средний», и в аренду  на 30 лет полуостров Ханко, прикрывающий вход в Финский залив. Эта война выявила массу недочетов в обороне нашей страны. Нужно было срочно модернизировать вооруженные силы, а времени для этого практически не было.
Советы тоже не безгрешны,
Они  напали на Суоми…
Непросто насадить поспешно
Свои порядки в финском доме.

Мы на виду  Европы всей
Пытались смять одним ударом…
Но, оказалось, Маннергейм
(Был прежде царским генералом)

Границу финнов укрепил,
Он доты мощные построил.
Приелось затратит много сил.
Да стоек финский воин!

Цель «благородною» была,
О том немало говорили,
Но жидкими были слова,
Позором там себя покрыли.

Да Выборг пал, взят перешеек,
Заключен мирный договор,
Но ходим с символом на шее
Мы «оккупанты» до сих пор
               
РОССИЯ  НАДОРВАЛАСЬ
Ошибок, допущенных Советской властью много, но они были поправимы. Но была одна, которую исправить было невозможно. О ней писал еще в 1924 году крупный русский философ И.А Ильин, в своей крупной работе «Русский национализм». В ней указывалось на ущербность административного деления страны, в основу которой был заложен национальный принцип. Наступило время и прогноз философа, к несчастью, оправдался.
У нас рождался новый строй,
За это жизней не жалели,
Нас просто гнали на убой,
Великой, добиваясь цели.

А цель заманчивой была:
Свобода, равенство и братство!
Какие славные слова,
Их слушать бы, да любоваться.

Все изначально неравны,
Как подравнять, чтоб не торчали?
Просчеты тут не так важны,
Всех сделать бедными вначале.

Простой с богатым разговор,
На «Соловки» и Крайний Север,
Великий Родины простор,
Так до конца и не промерен.

И нет преступников средь нас,
Есть диверсанты, да шпионы,
Дух возмущения угас,
Белогвардейцев нет в погонах.

Остались мертвые герои:
Пархоменко, Чапаев, Щорс.
А кто живой, - убьют, зароют…
За что? Ну, это не вопрос!

Связь с иностранною разведкой,
План обороны передал…
Без обвинения нередко
Куда-то делся и пропал.

Егоров, Блюхер, Примаков,
Стратег великий – Тухачевский…
Итог политики таков:
«Убрать талантливых и честных!»
А сколько было рядовых,
Ушедших от станка и плуга,
Осталась горсточка в живых,
Угасших по доносу «друга».

Окраины страны отсталые,
Им нужно было подниматься,
От революций Русь устала
С колен подняла нации.

Единою Россия была
Огромной, сильною державой,
Ее на клочья власть делила,
Лоскутным стала одеялом.

Кроили ножницы кривые,
Иль географии не знали,
Россия стала просто былью,
Республик множество создали.

Свобода, свет и мир народам.
Потом – поехало, пошло,
Людей - советская порода…
Свободы солнце не взошло.

Строительство и вдоль, и вширь,
Тайга редеет, нет деревьев,
Богатая была Сибирь,
Теперь там нищие деревни.

Опять вопрос: «Где деньги взять?»
Нам инвестиций не давали,
Тянула воз Россия-мать,
Крестьяне лапти обували.

Единство – в языке и вере,
Недаром пастырь есть, и паства,
Привит был атеизм, безверие,
И это – явно, не напрасно.

Нет пастуха, и стада нет,
Бредет оно, куда попало,
Коль от креста – один лишь след,
Единой Родины не стало.

У власти была диктатура,
К инакомыслию сурова,
Подвластны стали быт, культура,
Русь стала дойною коровой.

И беспросветный серый фон
Повис над нашею страною,
Погублен русский генофонд
В погоне за пустой мечтою.

И вывод из всего так прост,
Фальшивым оказалось братство,
Мы бросили коту под хвост
Достоинство Руси, богатство.

Развал огромнейшей страны,
Веками предки собирали,
Следы забвения видны,
Такого и враги не ждали…

Кто им подарок преподнес?
Какая сумма предлагалась,
На Русь никто беду не нес,
Она под властью надорвалась.

В потоках хмеля, беспредела,
Ума и силы не создать,
Россия слишком похудела,
Пора бы земли собирать.

ВЕЧЕР  В  ГОРОДЕ КЕРЧИ НАКАНУНЕ  ВОЙНЫ.

Бульвар в ограде, платный вход.
От моря легкий запах иода,
Входной  билет берет народ –
Скудна у города природа.

Деревьев мало, пыль, песок,
Их ветер в воздух поднимает.
И чайки скорбный голосок
Над морем тихо замирает.

Воскресный вечер. На бульваре
Играет духовой оркестр.
Кружатся в вихре танцев пары
На скамьях нет свободных мест.

Всех возрастов собрались люди,
И молодежь, и  старики,
И женщины с высокой грудью,
И с кудрями, как парики.

В театре-ракушке, на сцене
«Марица» Кальмана идет,
Собрались те, кто сцену ценит,
А в общем – денежный народ.

И тут же, рядом, за оградой,
Карманы у кого пусты,
Которые искусства ради,
Готовы  многое снести,

С актером разделить успех,
Прикованные к сцене взгляды,
Их восхищение и смех
Дороже денежной награды.

Под «поплавком» шумит вода,
Мускаты пьют и пьют кагор,
Здесь сливки общества всегда,
Серьезны споры, разговор.

А кто попроще – сидр и пиво,
Меж ними разговоры грубы,
И выводы нетерпеливы,
Легко здесь заработать «в зубы»

             *   *    *
Взошла луна, стал светел Митридат,*
Так очертанья четки, тонки.
Вдоль улицы акаций виден ряд,
Белеет наверху часовня.**

Пониже видно здание музея,
В народе говорят, что строили эллины,
Здесь копия стоит того «Тезея»,***
Чей прототип находится в Афинах.

Свежее воздух стал. Бульвар пустеет.
Свет гаснет в фонарях огромных,
И стали опустевшие аллеи
Приютом армии влюбленных.
Примечания:  Митридат – гора над Керчью, названная в честь Понтийского царя  Митридата, принявшего смерть на этой горе.
Часовня – была сооружена на вершине Митридата в честь одного из градоначальников гор. Керчи – Стемпковского.
«Тезей» - речь идет о храме Тезея в Афинах, копия которого была построена на горе Митридат.

ФРАГМЕНТЫ  ВЕЛИКОЙ  ОТЕЧЕСТВЕННОЙ  ВОНЫ
Сегодня часто обвиняется Советское Правительство , и лично И.В. Сталин за огромные потери, которое мы несли в первые месяцы войны. Ошибки были, и это естественно, без ошибок быть не может. Но, если познакомиться с материалами, изложенными Гальдером, бывшим начальником генерального штаба германской армии, в его трехтомнике мемуаров, становится ясно, избежать таких ошибок было трудно, слишком большим было отставание Красной армии в качестве танков и авиации. Советский Союз опоздал с модернизацией своей техники. В результате военных действий Германии под контролем гитлеровцев оказалась фактически вся Европа с ее мощной экономикой, богатыми природными и людскими ресурсами. Учитывая сведения  о приготовлениях Германии к нападению на Советский Союз, Советское правительство провело ряд крупных м мероприятий для повышения боевой готовности наших войск, но завершить их все не удалось. Германия для нападения  подготовила 190 дивизий (5,5 млн. человек) 3712 танков, 4950 боевых самолетов, 47 260 орудий и минометов и 193 боевых корабля. Встречать их были должны 2,9 млн. солдат, 1540 самолетов, многие устаревших типов с ограниченным летным ресурсом, 34 695  орудий и минометов, 1800 тяжелых и средних танков и большое количество легких танков устаревших конструкций.. Мало того, что войска Советского Союза уступали противнику по численности и вооружениям, но, не будучи приведены в боевую готовность и не закончив стратегического развертывания, оказались рассредоточенными  на фронте в 4,5 тыс. километров. 22 июня 1941 года на рассвете фашистская Германия нанесла массированные удары по нашим аэродромам, железнодорожным узлам, многим городам в глубину на 250-300 км.
Началось широкомасштабное наступление  немецких полчищ на нашу страну.
Военным театром стала вся страна,
А зрители, актеры – население.
Куда не бросишь взор по сторонам,
Повсюду гибель, страх, лишения.

И первые ряды уходят в мир иной,
Статистов нет, и незнакомы роли.
И некуда бежать – родные за спиной,
Война удав, ты перед нею – кролик!

Пал занавес. Предстала ширь
От моря Черного до Баренцова моря,
Дым, гарь сражений заслонили мир,
И в быт вошло невиданное горе.

Твердил наш режиссер, что мы сильны,
А на поверку оказались слабы.
Все испытали ужасы войны
Детишки, старики и бабы.

На плечи им взвалили тяжкий груз,
Стать за станки, и сесть на трактор в поле.
Линовку в руки взял и неженка, и трус,
Мы не желаем жить на каторге, в неволе.

«Mein kampf» не вышел, не получился blitz
У нас настало протрезвление,
Привыкли мы к оскалу вражьих лиц,
Даем им по зубам – нормальное явление!

БУГ. ИЮНЬ  1941 года
В 3 часа 30 минут немецкой авиацией был совершен налет на города Белоруссии, а в 4 часа утра началось массовое, по всему фронту вторжение немецких войск на территорию СССР. Было ли вторжение фашистских войск неожиданным для руководства страны, как принято об этом говорить публично? Нет, руководство было информировано. К сожалению, даже из имевшихся сообщений не всегда делались правильные выводы, которые могли бы определенно и авторитетно ориентировать высшее руководство. Известны были направления немецких ударов и руководители ударных групп. Однако, полагали, что имеют дело с дезинформацией, исходящей из английской разведки. Считали, что Германия не станет воевать на два фронта, и нападет на Советский Союз, когда расправится с Англией. На деле началось не имевшие до этого по масштабам военные действия. Противник имел явное превосходство в авиации. К тому же буквально в считанные часы были уничтожены наши самолеты, находившиеся на полевых аэродромах, выдвинутых к нашим западным границам. Только за один первый день воны мы потеряли 1200 самолетов.
Смирился ветерок, утих,
За горизонтом скрылся диск светила,
И россыпь яблок золотых
Богини ночи плащ покрыла
 
Сегодня, как всегда –
Великолепие июньской теплой ночи.
О берег Буга хлюпает вода,
И филин где-то плачет и хохочет.

Стволы ракит нагнулись над водой,
Листву свою в воде полощут.
И очерет кой-где стоит стеной.
И одинокая осина стонет, ропщет.

Там стайкой пролетели Кажаны,
Движеньем воздуха дохнуло,
Мышиные тела чуть-чуть видны.
Полоской по небу звезда чиркнула.

Недолог след, средь темноты угас,
И снова черноты просторы полны.
Созвездья звезд: вон Лира, вон Пегас,
Там очертания и Лебедя и Овна.

Журчание воды, ее прохлада,
И метиолы тонкий аромат.
Чуть в стороне казарм громада.
В них – пограничников отряд.

А за рекой – земля чужая.
До сей поры царила тишина.
Оттуда шла беда большая,
А имя ее грозное – война.

На нашем берегу дозор,
Бойцы укрыты – маскировка,
Внимательны, не слышен разговор,
На берег вражеский направлена
винтовка.

Кто знал из молодых бойцов,
Что тишина сегодня оборвется,
Что им наследие отцов
Ценою жизни защищать придется.

Край неба на востоке засерел,
Вся живность утру, солнцу рада…
Чудовищный начался артобстрел,
И самолетов поплыла армада.

ПЕРВЫЙ  ГОД  ВОЙНЫ
Итоги военных действий в 1941 году были плачевными. Гитлеровские войска заняли две трети территории европейской части Союза, мы потеряли только пленными свыше трех миллионов человек, не говоря уже об убитых и раненых. Перечислю ошибки, приведшие к этому (ссылаюсь на воспоминания маршала Жукова Г.К.)  1. Не было устойчивой связи с командующими армиями. Дивизиям и корпусам приходилось сражаться изолированно, без взаимодействия с соседними войсками.
2. Немецкие войска имели опыт боевых действий, а наши   имели его только на планах.
3. На немцев работала промышленность всей Западной Европы.
4. Наше руководство не предполагало, что немцы сосредоточат такую массу бронетанковых и моторизованных войск и бросит их компактными группировками на всех стратегических направлениях.
Опять к войне мы не готовы,
И все идет на старый лад.
Враг нашу землю топчет снова,
Как было много лет назад.

Разбиты наши самолеты,
Подняться в воздух не могли.
И зарывается пехота –
Полей царица и земли.

Громы гремят, хоть ясный день,
Земля вздымается, трясется,
На висла над страною тень,
А прочь прогнать не удается.

Патриотизм не занимать,
Идем на фронт по доброй воле,
Нас не учили воевать,
С таким врагом, тем более.

В сознанье нашем явный крен:
«Напали на страну Советов!
Где солидарность, Коминтерн?»
Звучит вопрос, но нет ответа.

Кто виноват? Ответит кто?
Чем занимались много лет?
Вооружение не то,
В разгар сражений – его нет!

И наши танки, как гробы,
И устарели самолеты,
И возникают, как грибы,
Одни просчеты, да просчеты.

Идут великие сражения,
Пока нас бьют и мы бежим,
Горят хлеба, горят селенья,
Повсюду смерть, повсюду дым.

Оставлен Киев, Минск оставлен,
В Донбассе немцы и в Крыму,
Без боя оставляли сами.
Ростов оставлен на Дону.

Врага скорей прогнать бы надо,
Так далеко он к нам забрел,
До стен Москвы и Ленинграда,
Воронеж, Тула и Орел…

А сколько городов разбитых,
Повсюду гарь, повсюду тлен,
А сколько раненых, убитых,
А сколько наших взяли в плен.

По сводкам нашим – все в порядке,
Врагу наносится урон,
Ему приходится не сладко,
А мы – выравниваем фронт!

Немецких танковых нет клиньев,
Но часты слишком окруженья,
Прорывы оборонных линий,
И снова наше отступленье.

Потом умение придет,
И время многому научит…
Готовность была б наперед,
Наверное, так было б лучше!

ОТКУДА ВЗЯЛИСЬ НЕМЦЫ ПОВОЛЖЬЯ?
Императрице Елизавете Петровне нравилось носить шелковые платья. А стоили они баснословно дорого, порой – целого состояния. Вот тут-то государыне расторопные подданные мысль подкинули: «Почему бы не организовать производства  шелка в России. И территорию подобрали соответствующую – «Поволжье» Осталось только пригласить людей умелых из Европы. Мысль эта умерла со смертью дочери Петра Великого. Вернулась к ней Екатерина II. ВА отличие от Елизаветы, Екатерина была волевой, энергичной натурой. Тут же последовали высочайшие указы от 4-го декабря 1762 года и 22 июля 1763 года, приглашая селиться в России всех иностранцев (исключая евреев). Указами гарапнтировалась свобода вероисповедования, безвозмездная ссуда на обустройство дома и хозяйства на новом месте., тридцать десятин земли на каждую семью и освобождение от воинской повинности молодых людей                мужского пола. И поехали иностранцы в Россию. Да императрице показалось, что малое число их прибывает. Возник институт «вызывателей», т.е. предпринимателей, которые за доставку колонистов получали вознаграждение. Отличились на этом поприще барон де Берегар, граф де Леруа,граф де Дебоф и другие. Потом на поверку оказалось, что эти бароны и графы были беглыми каторжниками. Но роль они свою выполнили. Освоение земель шло плохо. Большинство ехало с целью обогатиться, а не осваивать земли. Недаром англичане назвали этих людей «помоями Европы» Те, которые приехали сами (их оказалось около 30 тысяч) поселились на правом, высоком берегу Волги – их стали называть нагорными или коронными, Та часть, которую поставили вызывальщики, поселились на левом берегу. – их назвали «луговые». Коронные, приглашенные царской короной, быстро освоились, стали налаживать хозяйство, развивали ремесла. Луговые, промотав полученные деньги, пытались вернуться туда, откуда они прибыли. Саратовскому губернатору пришлось казачьими нагайками возвращать бежавших
Заволжские степи. Полынь да ковыль,
Заносы зимою нередки.
Зной летом, да ветры, да тонкая пыль…
Пришли из Германии предки.

Не сладко пришлось им, и климат не тот,
А земли от края до края –
Бери да паши, но печален итог,
Дождей нет, и хлеб не взрастает.

Пытались бежать, но вернули сюда,
Работать пришлось из-под палки.
 В сыром Петербурге сидят господа,
Для немца им палки не жалко

Делать нечего, пришлось переселенцам засучить рукава и приняться за дело. Применив опыт украинского хлебопашества, они вскоре добились великолепных результатов, Они стали получать невиданные в ту пору урожаи (50-60 центнеров пшеницы с гектара). Колонисты богатели, колония развивалаь. Появились среди колонистов и миллионеры. Число жителей колонии достигло четверти миллиона.
Ну, что поделать, как тут быть?
Земля сухая, без полива…
Как немцам корни здесь пустить?
Трудился немец терпеливо.

Поднялись кирха и дома,
Такие же, как в Пруссии,
Родною стала сторона
И стали немцы-русские.

ДЕПОРТАЦИЯ  РУССКИХ  НЕМЦЕВ
В 1918 году по предложению В.И Ленина  немецкая колония была преобразована в автономную область, а в 1924 году в Автономную Республику Немцев Поволжья. С центром в городе Покровске, который в 1931 году был переименован в г. Энгельс. В республике действовало около 200 школ на родном языке – немецком, десятки технических училищ, пять вузов. Проживающие там немцы справедливо называли свою республику Faterland (Земля отцов), ибо здлесь родились и жили их предки. Но грянула Великая Отечественная война и отношение к немцам Поволжья  переменилось. Правда, это случилось не сразу. «Комсомольская Правда» от 24 августа 1941 года  рассказывала о мученической смерти от рук фашистов комсомольца Генриха Гофмана. Уроженцу «Бальцера» (ныне Красноармейск) Роберту Клейну было присвоено звание Героя Советского Союза. Награждались за отвагу на фронте многие немцы. И вдруг 28 августа 1941 года был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР «О переселении немцев, проживающих в районах «Поволжья» Мастером провокации был. Л.П.Берия. На территорию немцев Поволжья в район Гусенбаха под Зельманом забрасывается группа комсомольцев, владевших отлично немецким языком, одетых в форму гитлеровских десантников, вооруженных немецкими  шмайсерами и вальтерами. Такой же вариант проводится и в других районах, но на этот раз их демонстрируют жителям, отправляют в Энгельс и всех, до одного, расстреливают. А далее появилось сообщение: «По достоверным данным, полученных военными властями, среди немецкого населения, проживающего  в районах Поволжья, имеются тысячи и десятки тысяч диверсантов и шпионов, которые по сигналу из Германии должны произвести взрывы в районах, населенных немцами Поволжья» б

Было подготовлено обоснование депортации немецкого народа. И потянулись толпы. Взрослые шли пешком, стариков и детей везли на подводах, а спереди и по бокам  шли красноармейцы с винтовками,  Скот был реквизирован. Птиц выпустили в небо. В селах немецких остались кошки, да собаки.
Пришла беда, покинут кров.
Из Faterland – в изгнание.
В добро вложили жизнь и кровь…
За что им наказание?



ОПУСТИЛОСЬ  НЕБО
Перед небесами ты всегда беззащитен. И так случилось, что но оказалось во власти немецких самолетов. Зенитной артиллерии не хватает, чтобы отогнать их, обнаглевших, свободно выбирающих цель. Дело доходило до того, что прославленные немецкие ассы устраивали охоту на одиноких людей, похожую охоте на волков, которая проводится с воздуха, когда четвероногие слишком наглеют. Спрятаться негде, ты видишь с земли лицо пилота в шлеме и защитных очках, в бессилии проклиная его. Проклинаешь и тех, кто виноват в том, что в нужный момент наших самолетов с красными звездами на крыльях нет. Мы не знали, что уже в первый день войны наша доблестная Красная Армия потеряла 1200 самолетов. Большинство их так и не поднялось  в воздух, их разбомбили на полевых аэродромах. 
Небо опустилось слишком низко,
Чтобы лучше землю осмотреть,
Видно, без тог, что слишком быстро
На земле разгуливает смерть.

Пламя, грохот, тлен, тяжелый смрад,
Целых нет домов, одни руины,
Ни одна ракета и снаряд
Цель живую не обходят мимо.

Вжалось в землю все, что может
Вжаться,
Что могло бежать, то убежало,
Бог войны здесь собирает жатву,
Забирает все, что ни попало,

И подруга смерть не отстает,
Взмах широк косы – готово!
Гибель сеять смерть не устает,
Остаются сироты и вдовы.

Трупов изуродованных горы,
Храм стоял на выгоне, исчез,
Словно крот гигантский вырыл норы,
Брустверы окопов. Черный лес

Словно руки, протянул голье,
Много черных пятен в чистом поле,
Это собиралось воронье,
Терпеливо ждало своей доли

Тяжким громом небо зарыдало,
Засверкали молнии огнем,
Исказилось болью и страдало
Проливным заплакало дождем,

Прекратился дождь, утихла битва,
Заблестел умытый небом мир,
Только к Богу не летит молитва.
Воронье слетается на пир.

ПЕРВЫЙ, ВИДЕННЫЙ  МНОЮ  ФАШИСТ.
Бомбардировка города Керчи 23 октября 1941 года сопровождалась чудовищными разрушениями, ибо бомбы попали в цеха рыбоконсервного завода, куда перед этим складировали боеприпасы, а также в транспорт, стоящий под разгрузкой в морском торговом порту, он привез авиабомбы. Все это долгое время рвалось и разносилось по городу. Было решено пересидеть бомбежки в селе Чурбаш, отстоящем от города в 12 километрах. Там я и увидел первого фашиста. Было мне на ту пору неполные 12 лет.
Три дня гремела канонада
Вдали от нашего села.
Потом  ударили снаряды,
И вот в село война пришла.

В нем женщины жили и дети,
С десяток, может, стариков,
Входили немцы на рассвете,
Под пенье птиц и петухов.

Прихода мы со страхом ждали,
Что на душе, не передать,
Идут с звериною моралью,
Казнить, пытать и убивать.

К нам в комнату ворвался воин,
Кричит: «Зольдатен, рус…рус!»
Он – плотен, крепко скроен,
Совсем молоденький, безус,

И рыжий, с розовым отливом,
Невероятно волосат,
Грудь ходуном его ходила,
А в  общем – вражеский солдат.

И голы руки до локтей
И грудь его обнажена,
И автомат поперек ней,
И кожа чуть обожжена

Впервые вижу я фашиста,
Живого, во весь рост,
И мать на ломаном, нечистом:
«Нэма», Вопросом на вопрос.

А на столе кусочки, крошки,
И кринка с теплым молоком,
Скомкал фашист движеньем жестким,
И в рот послал одним глотком.

Пьет молоко и проливает,
На грудь, на шею и живот.
И также молча выбегает,
А мы стоим, разинув рот.

А через день пришел обоз,
Скотину режут, птицу бьют,
Идет насилие, грабеж.
Дым коромыслом, жрут и пьют.

И начался «порядок новый»:
Доносы, пытки и расстрелы,
Бесправие – его основа,
Нет ни конца и нет предела.

БОЙНЯ
В ходе уже первых дней войны был  введен в действие мобилизационный план, предусматривающий увеличение  более чем на четверть военной техники. Но события показали, что этого мало. Противник захватил важнейшие экономические районы, парализовал мобилизацию в ряде бывших военных округов; миллионы советских людей, огромные материальные ценности остались в тылу врага Кадровые войска понесли огромные потери, а призывающаяся молодежь была необученной, не обстрелянной.
Идет война, великая охота,
А правильнее, бойня,
И вспоминается невольно…
Шагает по степи пехота,

Винтовки, ранцы за спиной,
А сзади пушки тянут кони,
Чуть долу ветер травы клонит.
Звенящий полуденный зной.

Солдаты поднимают пыль,
Стоит столбом, не оседает,
Штыки на солнышке блистают,
И кони тянутся из жил.

Разлился серебром ковыль,
И трав почти не видно прочих,
Кустарников зеленых клочья,
Равнины необъятна ширь.

Меж ковылем змеей дорога,
Орлы зависли в поднебесье,
Несется над простором песня:
«Мы простимся с тобой у порога»…
И вдруг неясный звук возник,
Он – посторонний в этом мире,
Он близится, все громче, шире,
И громкий командирский крик:
«Воздух! Рассредоточится…
Солдаты разбежались, пали,
И под кнутами кони ржали,
И вырастали в небе точки…

Земля дрожит, звенит от гула,
Летит машин крылатый строй,
Утюжат землю под собой…
Все в звуках взрывов утонуло.

Все стихло, но, опять заход,
И много, много раз подряд.
В ответ, хотя б один снаряд
Взорвал гудящий небосвод…

Разбиты пушки, нет – прислуги,
Коней раздутые тела,
И кровь из ран людских текла,
И поле вспахано, как плугом.

И бомб, использовав, запас,
Машины в бреющем полете,
Строчат из крупных пулеметов…
Похоже все на «трубный глас»

С земли поднялась половина,
Все, остальные, полегли,
Возникли холмики земли,
Обозы потянулись мимо.
ВРАГОВ НЕ ЖДАЛИ
Этот случай произошел в ноябре 1941 года на сельской  улице села Чурбаш Маяк-Салынского р-на, и я был ему свидетель. В Красной Армии рукоприкладства  не было, в том числе и такого, которое получило название «дедовщины». Случай потряс меня своей жестокостью, хотя я прежде читал, что подобное наблюдалось и в царской армии
В селе никто врагов не ждал,
Ворвались в Крым.
Обоз на улицах села.
Да взвод румын.

Построен в две шеренги взвод,
Лицом к нему солдат,
Перекосило страхом рот,
Затравлен взгляд.

Одной рукой, упершись в бок,
Шагал капрал,
Глазами обежавши взвод,
Как кот фырчал.

Солдат стоял, как неживой,
И бел, как смерть,
Когда взмылась над головой
Капрала плеть

Удары били по лицу –
Капрал был асс.
За полосою полосу,
Не тронув глаз.

Полоски начали краснеть,
Солдат молчал,
Взвиваться продолжала плеть.
Капрал кричал.

Вино, табак и белый хлеб
Принес капрал…
Неведомо, какой предмет
Солдат украл.

Кто прав из них, кто нет,
Бог разберет,
И по уставу, или нет,
Капрал солдата бьет.

Умерить бы капралу пыл –
Бой впереди,
И если б я капрал,
То шел бы позади

ДВОР
Керчь. Конец 1941 года.
Памяти Давида Шора,
Расстрелянного с семьей у
Багеровского противотанкового рва.

История, изложенная ниже, основана целиком на фактическом материале и является результатом личного знакомства с ним.


Двор с домом несравнимый,
Хоть множество и там, и там семей,
Но двор – есть организм единый,
А в доме – каждый по себе.

Наш двор, как все дворы кругом,
В нем теснота, как в ульях соты,
Вместо ворот обшарпанный проем,
Забыли мы, когда были ворота.

В районе нашем клуб, две школы,
Завод консервный, порт, вокзал,
Ряды ларьков с портовым молом,
Да длинный старенький причал.

Звеня, вдоль улицы течет ручей, -
Мы называем гордо – речкой,
Прожектор разрывает темь ночей,
Ряд фонарей в порту, как свечки.

Так много шума в нашем районе,
С утра грохочет, лязгает трамвай,
Подводы с крупной рыбой тянут
кони,
От дыма – окна закрывай.

Наш двор – осколок Вавилона,
Занесен был в двадцатый век,
Подвластный дворовым законам,
В нем проживает человек.

В слова из глубины веков,
Корней семитских и сарматских,
Вплеталось много языков,
Германской группы и славянской.

Звучал татарский, украинский,
Молдавский, итальянский, русский,
Болгарский, сербский, караимский,
Немецкий, белорусский.

Средь нас и греки, и цыганы,
Испанцы есть из Пиренеев,
Грузины, крымчаки, армяне,
Есть турки и евреи.

У каждого свой мир, свои заботы,
Больших у нас не ведали проблем,
Одни с утра уходят на работу,
Навстречу им идут с вечерних смен.

Вблизи квартирок летом печки,
Из кирпича и крышка на трубе,
И умывальник у крылечка,
Скамейки, полочки везде.

Неторопливо, буднично и просто
Живет многоязычный двор,
В застолье поднимают тосты,
Простой по будням разговор.

Двор избежал беды репрессий,
Предательства не знали тут,
По праздникам тут слышны песни,
В последний путь проводят,
Помянут.

Бывало, что случались ссоры,
И общий справедливый приговор,
Но избегал умело споров,
Тактично уходя в сторонку Шор.

Когда норд-ост задует крепкий,
Рвет провода и сеет дождь,
Давида плешь прикрыта кепкой,
Под курткой пробирает дрожь.

Когда же солнце припекает,
В квартире жаром пышет печь,
Веснушки маком расцветают,
Сползает майка с узких плеч.

Так много самого полезного
Шор создавал из утиля,
Давида мышцы, как железные,
И грудь, как будто из литья.

Вблизи квартирки верстачок,
И материал совсем нехитрый,
Киянка, жести косячок,
И ножницы остры, как бритвы.

Весною ли, иль жарким летом,
Визжит, шипит змеей металл,
Дробь молоточков на рассвете
Разбудит всех; встал млад и стар.

Киянка спрятана, прошла зарядка,
И завтрак на столе готов,
Адель накормит, пусть не сладко,
Но сытно десять детских ртов.

Стол убран, убраны постели,
Жестянщик едет на завод,
А у застенчивой Адели
Забот на день, невпроворот.

Хоть дети славное богатство,
Богатство нужно накормить,
Спасибо дворовому братству,
В беде поможет, укрепит.

Здесь нет излишне любопытных,
Не задают пустых вопросов,
Но знают, что у всех на плитах,
И знают все, что каждый носит.

Поделятся в нужде припасами,
Обносками, ведь беден двор,
Пусть не всегда, пусть и не часто,
Но долю получает Шор.

Кому-то нужен хлебушка кусок,
Другой берет буханку, с лишком,
У Шора за спиной мешок,
Да несколько хлебин подмышкой.

К душе своей Давид не допускал.
Скрывая тайное от всех умело,
Душа его, наверно, как металл,
Свою особенность имела.

Хоть много лет прошло с тех пор…
Я вижу плотную фигуру,
Не видел, чтоб смеялся Шор,
Не видел плачущим и хмурым.

Накормлены, здоровы дети,
Жена приветлива всегда,
О чем мечтать на этом свете,
Пусть недоволен иногда…

Ушли б заботы и тревоги,
Поменьше бы пустых хлопот,
Поставить бы детей на ноги,
Потом возможен и курорт.

Шор много о Германии слыхал,
Захвачены Голландия и Дания,
Там, за границей, правит капитал,
Но дружит наш Союз с Германией.

Есть вести – там евреям плохо,
Сгоняют в лагеря и гетто,
Открытая идет охота,
Все только и твердят об этом.

Шор скоро сам увидит немцев,
Не пропаганда и не сказки,
Придут они без Бога в сердце,
Но с богом на солдатской пряжке.

Откуда было знать, что скоро,
В пожарище войны, в дыму,
Исчезнет все семейство Шоров,
Исчезнут многие в Крыму

Война войдет во все квартиры,
И не останутся в сторонке,
Убогих много, вдов и сирот,
Придет ко многим похоронкой.

С бомбежками пришла и в Керчь,
Со свастикой висят приказы,
Конец один – расстрел и смерть,
Расправа без суда и сразу.

Двор серым стал, исчезли краски,
Бедою придавило всех,
Движенье слово – все опасно,
Исчезли детский лепет, смех.

Как нитки, разрывались связи,
И опустился небосклон,
Со дна всплывала пена грязи,
Какую сдерживал закон.

Преступников повеселели лица,
Власть уголовников настала.
Служить идут в тюрьму, полицию,
 Идут и в местную управу.

Развалины, сожженные дома,
Животных трупы и людей,
Не тронута снарядами тюрьма,
И арестантов гонят к ней.

Тот большевик, бежал из плена,
Тот говорил против властей,
А тот еврей  четвертого колена,
А тот без примесей еврей.

И дети словно испарились,
Как будто прежде их не было,
Чем прежде жили и гордились
Пропало, сгинуло, забылось.

По-прежнему приветливы соседи,
Как прежде, в чем-то помогают,
Но вот фольксдейчи Пферды
Всех остальных не замечают

Но хуже всех досталось Шору,
В сплошном кругу ограничений,
Забиться бы в глухую нору,
Чтоб избежать всех унижений.

Надеть нельзя приличную одежду,
Опорки, а на тело рвань,
И полицейский – фраер прежний.
Заставит убирать любую дрянь.

С винтовкой тут же ходит, рядом,
Как кошка мышку стережет,
И может,  лишь потехи ради,
Ударить в грудь, или живот.

Устал, отстал, взглянул не так,
Решился руки отогреть,
Да за любой проступок и пустяк.
Еврея ожидает смерть.

Выводят группы на работы
Евреев в каждой группе пять,
Весь мусор, трупы, нечистоты,
Сносить, руками убирать.

Запряжены евреи в дроги,
Стегают их, и бьют взашей,
Воз тащится разбитою дорогой,
Скользит в грязи и падает еврей.

Запрещено ходить по тротуару,
Еврею для ходьбы отведена дорога,
Будь женщина, мужчина старый,
Волочат по грязи и лужам ноги,

Машина немцев не проедет мимо
Бредущих со звездой Давида,
Водитель с издевательскою миной
Загонит в лужу с грязью ядовитой.

Быть начеку и при подходе немца,
Еврей картуз свой должен снять,
Со страхом, тяжестью на сердце
Все, что угодно, ожидать.

В жилище Шоров вечером уныло,
На кухоньке копается Адель,
Темно в квартире, как в могиле,
Давид качает плавно колыбель.

Ну, как назло, не спит малышка,
Раскрыты широко, как у совы глаза,
Пока было светло, читал ей книжку,
Катилась по щеке горючая слеза.

В квартире холодно, гуляет ветер,
И нет угля, и нет полена дров,
Как дальше жить на этом свете?
Как накормить голодных десять ртов.

Как пережить придирки полицая,
Не садануть рукой, не убежать,
Но, бесполезность действия сознавая,
Приходится терпеть и дальше ждать.

Пуста надежда, и понятно все,
Сейчас еврею хуже, чем собаке,
Не чувствуя вины своей ни в чем,
Судьба в руках немецкого солдата.

Не  защитить ни жизнь, ни честь,
Ни голоса поднять, ни оправдаться,
Пока позволено дышать и есть,
Но сколько это будет продолжаться?

Уснули все, а он, Давид, не спит,
Он думает про день грядущий,
Возможно, жизнь сумеет сохранить,
А дальше, все равно, не будет лучше.

И думы тяжкие, одна другой мрачнее,
Бессилен пред запущенной машиной,
Беда не обошла сторонкою еврея,
Не проскочила тенью легкой мимо.

Тоска чугунная, тяжелая тоска,
Давид кивает головой, сжимает руки,
Скрипит под башмаком доска,
Душевные не оставляют муки.

Адель моя все, кажется, собрала,
Имущество в двух-трех котомках,
Два стареньких, но чистых одеяла,
Ну, а еды – не хватит и котенку.

Что ожидает: «высылка, иль гетто?
От немцев доброго не жди…
А на носу декабрь, не лето…
А там морозы, крымские дожди…

Как сохранить, спасти детей?
А вдруг не выдержит Адель?
В чем провинился я, простой еврей?
Ведь жил всегда я бедно, а теперь…

Бессмысленно Ягхве молиться,
Когда в системе враг – безлик?
Не убежать, не скрыться,
К позору, наказаниям привык»…

Какой тут стыд, какой позор,
Во имя жизни дорогих детей,
Прошел свой путь не только Шор,
А тысячи и тысячи людей.

Движения, возня в углу двора,
Как часто было в годы прошлые,
Сначала появилась Шоров детвора,
За ними показались – взрослые.

Двух малышей Шор за руки ведет,
Малютка–дочка на руках Адели,
В последний путь процессия идет,
У Шора волосы заметно поседели.

Молчание вокруг. Соседи вышли.
Поджаты губы, взгляд печальный,
Вслух не высказываются мысли,
Лишь скорбное голов качание.

Шатаясь, шел с семейством Шор,
Соседей видел пасмурные лица.
Сегодня утром провожал весь двор,
От плоти плоть, свою частицу.

Сорвался с неба мелкий снег,
И таял тут же, под ногами Шоров,
Запущен кем-то слух: евреев всех
Отправят в Палестину скоро.

Нашлись и те, кто этому поверил,
Но вскоре город запестрел:
«За укрывательство евреев
Двор ожидает массовый расстрел»

Дорога на Сенную площадь,
Приказ сзывает не на праздник,
Со свистом ветер, дождь полощет,
Приговоренные не думают о казни.

Есть чувство приближенья смерти,
Оно бывает в жизни только раз.
Когда машины прибыли на место,
И слышится отрывистый приказ…

У рва построены в шеренгу люди,
Обнажены. Там – грудою одежда.
Руками девы прикрывают груди,
Растаяла последняя надежда…

Один да на один, и смерть – одна,
И боль одна, и личное отчаянье,
Пусть даже смерть не слишком и видна,
А только смерти хладное дыхание.

А видеть смерть своих детей,
Раздетых до гола, стоят у края рва.
Ни спрятать их, укрыть от палачей?
Тут настигает боль, небытия провал.

Хрип тяжкий, стоны недобитых,
И алой кровью сочатся тела,
В ров сбрасывают раненых, убитых,
И сыплется земля и наступает мгла.

Идут расстрелы день, за днем,
С коротким перерывом на обед,
Под ветром сильным и дождем,
Конца расстрелам, казням, нет.

За Шором двор покинули цыганы,
За ними крымчаки от нас ушли,
Потом, без счета, шли славяне,
Во рву, и вне конец себе нашли.

Распался двор, теперь его уж нет,
Уйду и я, тому свидетель, скоро,
Я взялся за перо, чтоб получить ответ –
Кого обогатила гибель Шора?

Вопрос открыт. Погибших вспоминаю,
Ответа не дождусь, бесспорно,
Какой ущерб нанес Давид Германии?
В чем провинились дети Шора?

ПАРАД  НА  КРАСНОЙ  ПЛОЩАДИ
Начало ноября 1941 года было умеренно-холодным В ночь на 7-ев погоде наступили резкие изменения, разыгралась вовсю пурга. Время подходило к началу парада. Красная площадь пришла в движение. Раздались аплодисменты. На трибуну Мавзолея поднимались члены правительства, среди которых находился и Сталин. Удары колоколов Спасской башни пробили восемь. Из ворот Кремля на коне выехал заместитель наркома обороны Маршал Советского Союза Буденный. Подана команда «Смирно!»  Оркестр заиграл «Встречный марш». Командующий парадом генерал-лейтенант Артемьев тоже на коне тронулся навстречу Буденному. Площадь замерла. Начался объезд войск и поздравления. Звучало ответное троекратное «Ура!» Объехав войска, Буденный направил коня к Мавзолею. Здесь легко, по-кавалерийски  соскочил с коня и поднялся на трибуну. Артемьев подал знак играть «Слушайте!». К микрофону подошел Верховный Главнокомандующий И.В.Сталин и произнес историческую речь. Оркестр заиграл «Интернационал», бывший в от период времени государственным гимном. Ряд артиллерийских залпов. Прозвучал «Отбой!» Начался парад. Проходившие мимо трибуны Мавзолея направлялись на фронт. Снег шел, не переставая. Мороз крепчал.
Холод пробирает до костей.
Танцевала по Москве пурга.
Нет на Красной площади гостей.
Каждая минута дорога.

Заиграли звонкие куранты.
Бой на Спасской восемь раз подряд.
Строятся кремлевские курсанты,
Их сюда прислали на парад.

Чистый снег поземкою струится,
Ополченцев замерли полки,
Тянут к Мавзолею свои лица,
Как щетина высятся штыки.

Конский цокот по брусчатке  площади.
Раздается громкое «Ура»
И Буденный на каурой лошади
Принимает праздничный парад.

Генерал Артемьев знак подал.
«Слушайте! – воззвали медью трубы.
Сталин головой покивал.
Каменно лицо и тверды губы.

Сталин с Мавзолею речь свою
Произносит медленно и внятно:
«Защищайте Родину  в бою.
Враг отброшен должен быть обратно!»

По команде «Смирно» и «Отбой!».
Проходил на площади парад.
Шли войска отсюда прямо в бой,
А оттуда нет пути назад.

Враг силен, чего тут говорить.
Мы его к себе не приглашали.
Каждый третий из бойцов убит,
Но Москву, столицу, отстояли.
Весь мир узнал об этом параде. Ведь еще осенью по приказу Гитлера были отпечатаны приглашения на парад фашистских войск на Красной площади в Москве на 7-е ноября 1941 года. Но по ней в этот деньк, как и прежде, прошли воины Красной Армии, направляясь прямо на фронт, вселяя в сердца москвичей уверенность в нашей победе.

ТЕЛЕФОННЫЙ  ЗВОНОК
Зимней тревожной ночью 1941 года а наркомате Связи раздался телефонный звонок. Какая-то женщина, задыхаясь, кричала:
«Москва!  Москва! Говорит дежурная телефонного узла «Красная Поляна»!. Фашисты устанавливают тяжелые орудия, собираются вести огонь по столице! Я не могу говорить, фашисты подходят к моему дому. Заклинаю вас, спасайте Москву! Заклина…» Связь оборвалась.
На фронте тихо. Разведки боем.
Артиллерийская дуэль.
Ночами ветер уныло воет.
В окошки просится и в дверь.

Во вьюжной ночи окопы скрыты.
Стволы орудий вверх глядят.
Снега укрыли тела убитых.
Ну, а живые – в окопах спят.

Изба большая. Сугроб под окна,
У пульта женщина одна.
Кричит надрывно, от гула глохнет,
И снова в трубку кричит она…\

Зима крутая. Снега по пояс.
И вьюга снова пустилась в пляс.
«Москву спасите! Я беспокоюсь!...
Внезапно связь оборвалась.

…С 16 ноября 1941 года германские войска, развернув против Западного фронта 13 танковых, 33 пехотные и 5 мотопехотных дивизий, начали второе генеральное наступление на Москву.
Противник имел целью путем охвата и одновременно глубокого обхода флангов фронта, выйти к нам в тыл, окружить и занять Москву… 6 декабря 1941 года войска нашего Западного фонта, измотав противника в предшествующих боях, перешли в контрнаступление против его фланговых группировок. В результате наступления обе эти группировки были разбиты и поспешно отошли, бросая технику, вооружение и неся огромные потери…
После перехода в наступление, с 6 по 10 декабря, частями наших войск занято и освобождено от немцев свыше 400 населенных пунктов.
                Из сообщений «Совинформбюро»
                От 12 декабря 1941 года.



КЕРЧЬ  ЯНВАРЬ-МАЙ   1942 год
26 декабря корабли Черноморского флота и Азовской военной флотилии под командой контр-адмирала С.Г.Горшкова, приняв на борт соединения 51 армии (командующий генерал В.Н.Львов) и 44 армии (командующий генерал А.Н.Первушин), начали высадку десанта на Керченский полуостров. В Керчи и Феодосии было высажено 42 тыс. человек. Высадка происходила в тяжелых зимних условиях в штормовую погоду и при отсутствии прикрытия высаживаемых войск с воздуха. Корабли во многих случаях не могли подойти к берегу, бойцы прыгали в ледяную воду и вплавь добирались до берега. Очень многие бойцы потеряли конечности (руки и ноги) из-за отморожений. Немцы, растерянные, бежали.
Под Новый год, враги не ожидали,
Десантом нашим город взят,
В одном белье из города бежали
На запад, показав свой зад.

Флаг красный на гостинице полощет,
А наших нет, ушли вперед,
Еще пустынны улицы и площадь,
Но начинает заполнять народ.

Повсюду радость, возгласы и крики,
Свободна Керчь, и немца нет.
Взволнованные, радостные лица,
Хоть горя тяжкого на них оставлен
след.

Добавилось морщин и седины,
Не греет ветхая одежда,
Закутаны в платки, измождены,
Совсем не те, что были прежде.

И Керчь совсем иною стала,
Не бегает по улице трамвай,
И кораблей не видно у причалов,
Где был настил, торчат головки свай.

Деревья, покалеченные, скверов.
Развалины, сожженные дома,
На окнах стекол нет, одна фанера.
Не пострадала только лишь тюрьма.

Порошит снег колючий, мелкий,
По Ленинской цепочкой санки,
Их тянут женщины и детки,
Везут отцов и сыновей останки.

Пришли свои и посветлело небо,
И стало как-то в городе теплей,
Мы получаем вдосталь хлеба,
А с ним идет работа веселей.
Вскоре немцы перехватили инициативу. И, нанеся 15 января упредительный удар, вновь овладели Феодосией. Наши войска вынуждены были отойти на Ак-Монайские позиции на Керченском полуострове. Вновь господство немцев в воздухе стало неоспоримым, хотя теоретически было равенство сил.
Недолго город ликовал,
Опять пошли воздушные налеты,
И смрад, и дым над городом вставал,
По самолетам бьют зенитные расчеты.

Бомбежки стали методичны, точны,
Готовит к ним сирены вой,
В укрытия попрятались все срочно,
Ушли враги, сиреною звучит отбой.

Спасенье – щели, да подвалы,
Надежда на святых и Бога,
И смерть людей привычной стала,
Теперь их гибнет слишком много.

Пришла цветущая весна,
Но фронт приблизился, он рядом,
Теперь всем стало не до сна,
Стал город настоящим адом.

Мы чувствуем нутром, что происходит
там,
Дела на фронте стали плохи,
Бомбят теперь и по утрам,
Всю ночь разрывы и всполохи.

Она пришла, висит ракета,
Светло становится, как днем,
Бомбежки стали без просвета,
Мы смерти ожиданием живем.

8 мая 1942 года гитлеровцы нанесли удар по войскам Крымского фронта – командующий генерал Д.Т.Козлов, начальник штаба генерал  П.П.Вечный. Противник прорвал оборону и вынудил наши войска к отходу. Хотя советские войска  имели численное превосходство в людях, танках, артиллерии, и равенство с врагом в авиации, командование Крымским фронтом и представитель ставки  Л.З.Мехлис не сумели организовать отпор немецким войскам и планомерный отход своих войск. В тяжелых условиях под непрерывным обстрелом вражеской авиации  наши войска вынуждены были переправляться через Керченский пролив. На Таманский полуостров. Удалось переправить около 120 тысяч человек. 19 мая 1942 года немцы полностью овладели Керчью. 73 тыс. наших солдат и командиров попало в плен.

Все переполнены больницы, лазареты,
Военные спешат на переправу,
Мне не забыть мгновенья эти,
Беда пришла, спаси нас, Боже правый!

Ени-Кале, Жуковка и Глейки,
Глазами не окинуть панорамы,
Как берега Кубани «далеки»,
Четыре километра водной гладью прямо.

Орудия, и сколько мертвых тел,
Отчаянье людей бросает в воду,
Не знаю, кто пролив преодолел,
Пусть даже и в хорошую погоду.

Плывут бойцы на камерах и бочках,
А сверху пулеметы поливают,
В воде мелькают головы, как кочки,
В пучине моря исчезают.

Вопрос возник: Кто виноват?
Я помню имя это – Мехлис,
Недобрым словом поминал его
солдат,
К чертям собачьим посылая всех их.

Не легкою прогулкою война,
И плата – миллионы жизней,
Обратная медали сторона –
Страданья для спасения отчизны.

Салюты и фанфары, фейерверки
Для тех, кто не видал войны,
А память – в треугольничках-конвертах
Из той, исчезнувшей страны.

ПО  ПЛАНУ  «БАРБАРОССА»
Этот план гитлеровцев стал обоснованием их поведения на оккупированных территориях  Советского Союза. Мы, находясь под их властью, еще не знали всего того, что следовало бы ожидать, если бы в этой войне победительницей стала Германия. Не знали, что жители Москвы и Ленинграда должны были погибнуть, даже не попав в плен. Но стали свидетелями тотального уничтожения евреев, цыган и крымчаков. Я описываю это на примере одной семьи. События, описанные здесь, достоверны. Я называю имена исчезнувшей семьи: Аслан, Есфирь, Зина, Роза, Николай и совсем маленький мальчик – Измаил.
Где рубежи, и где наш город?
Четыре месяца пройдет –
Войну познаем, голод, холод,
Беда непрошенной придет.

Ворвется в каждый мирный дом,
В них бабы, старики, да дети,
Пройдется взрывами, огнем,
Насилием и тяжкой смертью.

Все шло по плану «Барбаросса»,
С немецкой точностью, без чувств,
Где – сколько уничтожить россов,
А где оставить их чуть-чуть,

Кого и сколько онемечить,
А кто – подопытный объект,
Критерии воистину бесчеловечны,
Иных решений в Рейхе нет.

Под солнцем места нет цыганам,
Евреям нет и крымчакам,
Всем – с политическим изъяном,
И прочим, мелким пустякам.

И частности нет места в общем,
«Порядок новый» есть один,
В нем места нет иным, и прочим,
И только немец – господин!

                *  *  *
Живет обычный крымский двор,
Национальностей в нем много,
Но редок между ними спор,
Кто верит, кто не верит в Бога.

Живет здесь малая семья:
Крымчачка мать, отец – татарин,
Две дочери и сыновья –
Не исключение из правил.

Мала квартира, как у всех,
Пусть в тесноте, да не в обиде,
Звучали песни здесь и смех,
Печаль и слезы редко видны.

Аслана винная лоза
Пьянящим соком не манила,
Но в праздник на столе – «буза»,
Мясные блюда из конины.

Живут, как все, богатства нет,
Но нет и бедности особой,
Доброжелательный сосед-
Вот жизни всей его основа.

Война ворвалась в мирный быт,
Все вихрем в нем перемешала,
В бомбежках был Аслан убит,
И это было лишь начало.

Чужой готический орел,
Над городом расправил крылья,
В лачугу к крымчакам забрел,
Их в «душегубку» поместили.

Сбежал от немцев Николай,-
Кому же умирать охота,-
Потом наклеил «полицай»
Приказ немецкий на воротах.

Звучит в нем коротко и просто:
Расстрел всех жителей двора
За укрывательство подростка.
В печали бабы, детвора…

Но Николай и сам пришел,
Сам шел в гестапо, без конвоя,
Он ангелом от нас ушел,
Я полагаю, был героем!

ДАЕШЬ  БЕРЛИН
Даже в годы самых тяжких испытаний этой войны, выпавших на долю нашего государства, простые люди верили в то, что мы победим, что в Берлин еще войдут наши солдаты! Верили этому, находясь в немецких концлагерях, верили на фронте. Верили и тогда, когда немцы вышли на берег великой русской реки Волга
Он в пальцах полный колос трет,-
На воск похожее зерно,-
Взял в рот и медленно жует,
Зерну бы зреть – не суждено.

Да, он и сам еще незрелый,
Едва успел закончил школу,
Средь девушек – несмелый,
Но средь друзей – боец суровый.

Ему бы зреть еще, да зреть,
Мужать и силы набираться,
Но в этой жизни не успеть,
Как нить, способна оборваться.

Войне учился на войне,
В кино, что виделось, ушло:
Чапаев в бурке, на коне
Несется с саблей наголо,

Враг озирается, бежит,
А следом конница несется…
А наяву – земля дрожит,
А небо, кажется, взорвется.

Был политический обман,
А в жизни – ужасы сражений,
Как саван, стелется туман,
Не спрятав горечь поражений.

Еще вчера шагали с песней,
И ждут сегодня пополненья,
Из взвода уцелело десять,
А сколько впереди сражений?

Вон в небе вспыхнула звезда,
Дугой промчалась и упала.
Чья жизнь, безвестная судьба
Угасла, сгинула, пропала…

Земля залита лунным светом…
Рвануться бы в такую ночь,
А не казниться до рассвета,
В бессилье чем-нибудь помочь.

Последний бой пропитан болью,
Устали руки, бить, колоть,
Хрипящий рот плевался кровью,
Металл разил живую плоть.

А есть ли правила войны?
Такого никогда не ждали,
Чтоб половину всей страны
Врагу жестокому отдали.

Что видел он перед собой?
Оскаленные в злобе лица…
Неравный, беспощадный бой,
Из окружения б пробиться…

Кровь, выплеснув на мостовую,
Валялись трупы тут и там,
Терзали плоть чуть-чуть живую,
Катились танки по телам.

Блуждания, в степи ночлеги,
Не ждет натопленная хата,
Под сеющим дождем со снегом,
Земля, колесами размята.

И жирная, как масло грязь,
С трудом вытаскиваешь ноги,
Чуть постоял, совсем увяз…
Но шли, друзей теряя многих.

Рыдает буря, волком воет,
Шрапнелью бьет по голове,
Над памятью, еще живою,
Над алой кровью на траве.

А впереди так много бед,
И путь у нас, у всех, един –
Путь поражений и побед,
И цель одна – «Даешь Берлин!»

 НЕВИДАННАЯ  ОСАДА
Северо-Западная группа немецких войск под командованием фельдмаршала Лееба готовилась к захвату Ленинграда. Ей удалось захватить пригороды северной столицы. Двигаясь со стороны Шлиссельбурга, немцы полностью блокировали огромный город. В Ленинграде же в первые недели войны сгорели склады с продовольствием. Казалось, город обречен и вот-вот сдастся на милость победителя.. Но этого не произошло  Блокада Ленинграда длилась два с половиной года, причинив жителям неописуемые страдания. Достаточно сказать,  что только от голода в осажденном городе умерло 600 000 человек. Мужеству ленинградцев следует дивиться. Мирное население, привыкшее к созидательному труду, отбивало атаки самой сильной военной машины, разбило и отбросило ее.. От кладбища «Красненького» до ворот Кировского (Путиловского) завода около 700 метров. Никаких естественных преград здесь нет. Немцы, находящиеся вблизи кладбища, могли видеть невооруженным взглядом, как из ворот завода выходят отремонтированные танки, но преодолеть это маленькое пространство за 900 дней осады так и не смогли
Такой воли к жизни история еще не знала!
Адский холод сковывает жизнь,
Хрупким в нем становится металл.
Здесь с врагом характером сошлись
Мир такого никогда не знал.

Черное, как смоль ночное небо,
Да и днем не видно синеву.
Мертвецы, занесенные снегом,
Смотрят на замерзшую Неву.

Будто в глотке лава клокотала,
Брови к переносице сошлись.
Крови в теле так осталось мало,
Ну, а жизнь цепляется за жизнь.

Холод, голод и огонь сражений.
Город бьется, стал он фронтовым.
Не было в истории явлений –
Здесь и мертвый кажется живым.

Нет ни света, ни воды, ни дров.
На Неву протоптаны тропинки.
Юного не согревает кровь,
Для врага он легок на поминки.

Не сдается, хоть зима и крепла,
Только воля в сердце молодом,
Изваян из каменного пепла
Каждый в Ленинграде двор и дом.

Скверы и сады, в них рвы и доты.
Против танков сделаны ежи –
Не пройдет немецкая пехота –
Непреступны, крепки рубежи!

Сеть колючей проволоки всюду.
Укрепленьем стал любой подвал.
Мирные здесь жили прежде люди,
А теперь здесь оборонный вал.

Там пожар, знать, есть чему гореть.
Зарево растет, меняя формы.
Здесь своей, привычной, стала смерть,
Сверхбольшими стали ее нормы.

Памятник Великому Петру
Бревнами  укутан и песком.
И дугою согнувшись на ветру,
Двигаются жители пешком.

Средь сугробов вмерзшие во снег
Там трамвай, а там стоит машина….
Техника остановила бег,
Люди, чуть живые, ходят мимо.

Город жив, работают заводы,
Музыку писали и поэмы
Про любовь и солнце, но невзгоды
Не являлись подходящей темой.

Слабость, боль, страданья не видны ,
Темы скорби, темы личной жизни
Будущему все подчинены,
Вере в светлый день своей отчизны.

Вместо фонарей горят коптилки,
Стекол нет, пусты глазницы рам,
Вместо хлеба – кожа, да опилки,
Да и тех всего сто двадцать грамм.

Падают тяжелые снаряды,
Враг ведет чудовищный обстрел.
Смерть гуляет с ленинградцем рядом,
Но он жив, поскольку много дел…

На днях наши войска, расположенные южнее Ладожского озера, перешли в наступление против немецко-фашистских войск, блокировавших Ленинград.
…После семидневных боев войска Волховского и Ленинградского фронтов соединились и тем самым прорвали блокаду Ленинграда.
Прорыв оборонительной линии противника осуществлен с
Частью сил Ленинградского фронта под командованием генерал-полковника Говорова Л.А. и частью сил Волховского фронта под командованием генерала армии Мерецкова К.А.
                Из сообщения «Совинформбюро» от 19 января 1943 года.
.
ОЧЕРЕДНОЙ   НАЛЕТ
Никто не пожалел огня,
Не пожалел никто взрывчатки,
Идет охота на меня,
Бежать от них бы, без оглядки.

Не убеждать, везде они,
А я  открыт, как на ладони,
Ни час, не два.- недели, дни
За мною следует погоня.

Дрожит земля от самолетов,
На крыльях жирные кресты,
Не сосчитать, летят без счета
Из бездны синей высоты.

От брюха бомбы отцепились,
И вниз летят, поднявши вой.
Расчеты делать научились –
Нет, груз, сброшенный, не мой.

А тот, что впереди маячит,
Бомбометание ведет –
По мне удар, а это – значит,
Что смерть спускается, идет.

На землю падаю плашмя,
Руками пробую вцепиться,
Но та подбросила меня,
Моих объятий сторонится.

Живою бьется подо мной,
Но я ее не отпускаю,
Чудовищный я слышу вой,
Туда-сюда меня бросает.

Эх, был бы я сейчас камашкой,
Забился бы в глухую щель,
Под кочку спрятался, ромашку –
Ничтожно маленькая цель.

Воронка была бы видна,
Заросшая травой канава,
Ну, хоть бы ямочка одна…
Спаси меня, о Боже, правый!

И мысль одна: «Как уцелеть,
Ведь шансов у меня немного,
Со мной гуляет рядом смерть…
Молитвы посылаю Богу!

Все рушится, проклятый вой!
Я глохну, слепну от разрывов!
«Фу,- облегченье,- я живой!
И прочь иду я торопливо.

Жизнь заставляет пить и есть,
Одежду содержать в порядке,
Когда  разгуливает смерть,
И я веду игру с ней в прятки.

Опять, опять идет волна,
От птиц железных почернело,
Будь проклята война…
С душою расстается тело.

НА  ФРОНТЕ  ЗАТИШЬЕ.
План молниеносной войны, задуманный Гитлером, провалился. Пришлось на многих фронтах перейти к позиционной войне. Она была выгодна советским войскам, давая возможность восполнить потери, чтобы потом перейти в наступление.
Вторые сутки поливает дождь,
Прогневила Всевышнего пехота,
Солдата заедает вошь,
Горячего б поесть, попить охота.

Вода в окопах сочится, струится,
Дождь, не смолкая, поливает…
Ну, надобно ж беде случиться,
Разбита кухня полевая.

Дороги развезло, размыты,
И снесен через речку мост,
Там у воды из дерева корыто,
И замаскированный пост.

Промокло все, и от шинели пар,
Смердит распаренною шерстью,
Жуем в воде размоченный сухарь,
И поминаем дьявола со смерть.

А впереди, ну, метров пятьдесят,
Еще землею не прикрыты,
В шинелях сереньких лежат,
Из взвода нашего убитые.

Тот холмиком, тот серой кочкой,
А тот улегся, тело распластав,
И каждый – прежде огневая точка,
А вместе – огневой рубеж и вал.

Их похоронят, или нет,
То знает Бог, или – штабные,
А нам на все дают ответ –
Свистящие, шуршащие, шальные.

Возможно, свалят в общую могилу,
Не знаю, на какую глубину?
Оставив на земле родных и милых,
Распятых много судеб, не одну.

Колотит дождь по брустверу окопа
Не лечь, ни сесть, ей-ей…
Согнулась, скорчилась пехота –
Царица боевых полей.

Приказ: «Вперед!» Прощайте, браты!
Окопами рождаются тела…
На веки полегли наши солдаты…
Такие, наши тяжкие дела.

БИТВА  НА  ВОЛГЕ
Лето 1942 года. Второй год войны. На юге бушуют степные пожары. Черный дым стелется по земле. На дальних подступах к Сталинграду идут кровопролитные сражения. Город живет пока обычной мирной жизнью. 23 августа. Работают рынок, магазины, кино. Дымят трубы Сталинградских заводов. В городе нет никаких войск, кроме учебного батальона при танковом заводе
Внезапно ритм мирной городской жизни взорвался ревом заводских гудков. Радио объявило: «Внимание! К оружию!  Враг у ворот!»
Во второй половине дня 23 августа немецкие  танки появились неподалеку от тракторного завода.
Оказывается, утром этого дня немецкие войска прорвали оборону нашего  фонта, и 16-я танковая дивизия немцев ринулась на больших скоростях к Сталинграду, не встречая на своем пути никаких преград. Сходу они овладели деревушкой Рынком и поселком Спартановкой. Осталось совсем немного, чтобы ворваться в охваченный огнем взрывов город. Волнами в небе двигаются армады немецких самолетов, обрушивая на мирное население города тысячи тонн взрывчатки. Только за один день в Сталинграде погибло 60000  мирных жителей. Городской комитет обороны опоздал с организацией отпора. Только танки учебного танкового батальона вступили в бой с фашистами. Потом уже к ним присоединились истребительные рабочие отряды.. Мирное население взялось за оружие. Все, что могло стрелять, было пущено в ход. Город стал похож на кромешный ад. Об обстановке в городе Верховная ставка почему-то узнала только утроим 24 августа. Трое суток, истекая кровью, сражались отряды рабочего  ополчения., а регулярных частей Красной Армии не было. Только 25 августа секретарь областного комитета партии А.С. Чукянов объявляет город на осадном положении. Потери рабочих отрядов были велики. С врагом сражались в районе  Рынка, у Орловки, Сухой Мечетке. Но разве могут устоять вооруженные винтовками рабочие против танков. Ополчение отходит и вновь создает очаги сопротивления. Наступает ночь. Тыла нет. Утром бой возобновляется. Нет харчей,  мало боеприпасов. В семь часов утра с подходящих к берегу катеров прыгает морская пехота и с хода ввязывается в бой. Рынок захвачен и очищен от немцев. Выбили немцев и из Спартановки. Потом уже немцам удалось захватить тракторный завод, да и почти весь город. Но Рынок так и остался нашим. Здорово донимала немецкая авиация, от восхода до заката непрерывно бомбившая город.
Нашим зениткам больше приходилось сражаться с наступающими немецкими танками. Противотанковой артиллерии не было. Рабочие встречали танки гранатами.  И только через пять суток в Сталинград прибыла 124-я  стрелковая бригада полковника С.Горохова., взявшая на себя оборону северной части тракторного завода. Что было бы, если  бы рабочие отряды не встретили с оружием в руках врага? Как могло случится, что в течение пяти дней  Ставка не реагировала на происходящее в Сталинграде? Следует заметить, что только нерасторопность нашего командования привела к тому, что за эти дни много крови пролито мирными жителями,  вставшими на защиту города. Дела были плохи. Чтобы выбить врага из Сталинграда, сил не было.
Верховный Главнокомандующий сказал: «У нас слишком плохо идут дела на Юге, и может случится, что немцы возьмут Сталинград».В район Сталинграда было направлено все, что только можно было направить. Но и всего этого было недостаточно Положение со Сталинградом продолжало ухудшаться. Немец был всего в 3-х километрах от  центра города. Резервов не хватало, начать контрнаступление не  могли. У фашистов  силы в этом районе военных действий были превосходящими.
Решено было активной обороной  изматывать противника, а удары наносить по флангам, где стояли румынские войска, значительно уступающие немецким в боеспособности. Шло время. Все, что имело германское руководство в Сталинграде, было измотано и обескровлено, хотя и представляло  из себя огромную военную силу. Но и нашим войскам, противостоящим немцам, было нелегко. На некоторых участках фронта они  буквально были прижаты к берегу Волги. Снабжение шло из-за Волги, место переправы – Рыбацкая Слободка – постоянно подвергалась бомбежке  с воздуха.
В поселке тракторном бои,
Бойцы горели в зданиях,
И жизни отдали свои,
Но, выполнив задание.

Солдат лопатою копал,
Откапывая штаб.
Сраженный пуле. Упал.
Ее направил шваб.

В бою том орден заслужил,
Погиб, не получает,
Хотя и Выручкиным был –
(Фамилия такая).

Машина вспыхнула огнем,
(Снаряды в той машине)
Огнем солдат был обожжен,
Но пламя загасил он.

За немцем нужен глаз да глаз,-
И он не лыком шитый,-
Он тоже часто видит нас,
Живой и недобитый.

И через Волгу путь сюда
На катере, на лодке.
Вскипает волжская вода.
Противник бьет наводкой.
 
То там султан, то там султан,
Тот слева, а тот – справа
Сегодня пофартило нам –
Снарядом не попало.

Пора до ночи отложить,
Сберечь людей и лодки,
И будет только ночью жить
Рыбацкая слободка.
В детстве каждый из нас слышал сказки, в которых говорилось об аде. Мы закрывали глаза и  прятались от страха под одеяло. Сказочный ад по сравнению со Сталинградским покажется мирным и спокойным увеселительным заведением. До предела обнаженный военный быт войны не смог ни раздавить наших бойцов, ни опустошить, ни запугать. Раненые не хотели уходить с передовой, ибо у каждого был свой счет, и немалый, к врагу.
Уцепились за берег реки,
Армия срастается с землею,
Целые дивизии, полки,
Ни секунды  нет у них покоя.

Там идет сраженье за вокзал,
Здесь штурмует водокачку рота.
Смертоносный накрывает вал,
Но жива, жива еще пехота.

В том подвале немцы, тут свои,
Расстоянье  двадцать-тридцать метров,
Но за метр земли идут бои,
Огневым опаливает ветром.

Вспыхнула заря и снова в бой
Целый день до самого заката,
Заслоняют Родину собой
Славные советские солдаты.

Здесь не делят: наш или не наш,
С Украины ты, иль белорус,
Осетин, казах или чуваш,
Важно только то, что ты не трус.

И врага хватают мертвой хваткой,
Все приемы боя хороши,
Когда видят детскую кроватку,
Мирные настенные часы.

Мирных дней, которых их лишили,
Ненависть рождается к врагам,
Она слабым возвращает силы,
Каждый вспоминает это сам.

Связь окопов и руин проторены,
Досками отмечены ходы,
Осторожен будь советский воин,
По-пластунски лезь, а не ходи.

Где-то снайпер спрятался, не видно,
Приучил ходить не в полный рост,
Жизнь впустую потерять обидно,
Да и наш солдат не так уж прост.

Все пройдет, но вот досада,
В городе своем, что берегли,
Пригибаться и склоняться надо,
Аж до самой матушки земли.

Последние дни октября 1942 года. Идут бои за каждый дом , улицу. Гитлеровское руководство распространяет сообщение, что город на Волге пал, большевистские орды уничтожены и пленены, Но немцам желаемое выдать за действительное не удалось. Сталинград стал началом заката  фашистской Германии.
Фриц уже не тот, какой-то квелый,
Кто его, собаку, разберет,
С виду он подмерзший, невеселый,
Но еще кусается и бьет.

Как-то утром грянул тяжкий гром,
Сотни пушек враз заговорили.
Все у немцев поднялось вверх дном.
Вот бы раньше эти пушки были б…

Немцы – белый флаг и кличут нам,
Так понятно – «Гитлеру капут!»
Рано расходиться по домам,
Надо к ним, собакам, заглянуть!

Перед нами их должок велик,
Только жаль, отходчивые Русы.
Да и голос разума  велит:
«Гнусны и жестоки только трусы».

Город восстановим – будет цвесть,
Люди еще будут им гордиться.
Здесь, на Волге, победили смерть.
Часто по ночам он будет сниться.
…Войска Донского фронта в боях 27-31 января закончили ликвидацию группы немецко-фашистских войск, окруженных западнее центральной части Сталинграда. В ходе боев, а также показаниями захваченных в плен немецких генералов, установлено, что к 23 ноября 19423 года под Сталинградом было окружено по меньшей мере, 330 тысяч войск противника…
Сегодня нашими войсками взяты в плен вместе со своим штабом командующий группой немецких войск под Сталинградом, состоящей из 6-й армии и 4-й танковой армии, генерал-фельдмаршал фон Паулюс и его начальник штаба генерал-лейтенант Шмидт. Фельдмаршальское звание Паулюс получил несколько дней назад.
Гитлер пытался деблокировать окруженные под Сталинградом немецкие войска. Манштейну не удалось оказать помощь, поскольку блестящими  действиями генерала Ватутина была создана прямая угроза всей кавказской группировке немцев. Разбитая Котельниковская группа немецких войск отошла на позиции Цимлянская-Жуковская-Зимовники. Немцы стали стремительно отводить свои войска с Кавказа.

                Из сообщения «Совинформбюро»
                От 31 января 1943 года.

ОРЛОВСКО-КУРСКАЯ ДУГА
Война истощила ресурсы немецких войск. Вести наступательные действия по всей линии  фронта враг уже не мог, Немецким генштабом было решено весной и в первой половине лета 1943 года развернуть наступательные действия на более узком фронте и, поэтапно решая задачи, достичь основной цели – захватить Москву. Образовавшийся в результате военных действий выступ Воронежского фронта, выдвинутый далеко на запад не мог не приковать внимание немецких генералов. Нанесение ударов с флангов обещало окружение и уничтожение крупной войсковой группировки Советской Армии. Немцы стали подтягивать сюда войска. Но и наше командование, понимая создавшуюся опасность, готовилось упредить действия немцев встречным ударом. С той и с другой стороны на участке между Белгородом и Орлом скопились огромные силы. Предстояли бои такого масштаба, которого прежде человечество не знало. Советские войска ошеломили подготовившиеся к наступлению немецкие войска таким массированным артиллерийским огнем, который заставил его отойти, но не отказаться от цели. Все большие и большие массы войск вовлекались в военные действия. Особенно впечатляющим  было танковое сражение под Прохоровкой. Здесь вступили в сражение с советской стороны 800 танков Т-34 и самоходных артиллерийских установок и примерно  такое же количество тяжелых немецких танков «Тигр» и самоходок «Пантера» 11 и 12 июля продолжались бои на Прохоровском направлении. Начиная с 16-17 июля враг, отчаянно сопротивляясь, начал отступать. Но он сохранил силы, поэтому легким наше наступление на Запад не назовешь.
Долго немцы собирали силы,-
Броневой кулак не сокрушить!
Но напрасно, здесь нашли могилы,
А Россия продолжает жить.

Ливны, Обоянь, Фатеж,Сморгонь –
Русские центральные края
Охватил чудовищный огонь
курские, орловские поля.

Кто-нибудь о Прохоровке знал?
Не на всякой карте видна точкой,
Неба нимб над нею не сиял,
Да и лавра не видать листочков.

Здесь сошлись, сцепились в схватке танки
С нашей и немецкой стороны.
Из туманы вышли спозаранку,
Черные громадины видны.

Выстрелы слились в протяжный вой,
Шершнями шуршат кругом снаряды.
Начинался небывалый бой…
Танковые встретились армады.

Глыбы стали по жнивью ползут,
По полям нетронутого хлеба,
Рассекают выстрелы и рвут
Воздух чистый голубого неба.

Тяжесть давит русские поля,
Содрогалась, корчилась, дрожала.
Прежде не несла наша земля
Столько на плечах своих металла.

Он к тому ж, живой металл, не мертвый,
Землю рвет и причиняет боль,
Да и, не взорвавшись, чуждый, твердый,
О себе еще напомнит как-то вновь.

Что тут было, трудно передать,
Здесь горели «тигры» и «пантеры»№.
Бьют по танкам наши «сорок пять»,
Только «тигра» в лоб не взять, холеру!

Там звезда, а на немецких крест.
грохот, рев моторов, лязг металла.
Травы и кусты горят окрест.
Да, земля такого не видала.

Краска с танков лезет лоскутами,
А жарища, словно бы в аду.
Длится то сражение часами,
Правила войны тут не в ходу.

Тут и люди факелом горят,
Падают, катаются и бьются.
Фриц горит и наш горит солдат.
Мухи роем возле трупов вьются.

Танк на танк вползает и утюжит
Дымом все вокруг заволокло.
В небе самолеты воют, кружат.
День, а кажется, еще не рассвело.

Башни скособочились уныло,
Огоньки, где баки, занялись
Там из танка дымом повалило,
Траки змейкой соскользнули вниз.

Люк открылся, падают танкисты.
Кто горит, не падая, на земь,
Черные, как черти, не очистить,
Есть живые, чистые совсем.

Лица черны, видно лишь глаза,
Пьяные от тяжкого угара.
Руки, ноги, головы дрожат
От одежды маслом тянет, жаром.

И сошлись танкисты в рукопашной.
Нет в ней правил, легче биться нам,
Удалью российской, бесшабашной,
Хваткою обязаны дедам!

Мертвой хваткою переплелись,
В ход пускают зубы, руки, ноги.
В схватке той, жестокой, ставка – жизнь.
Пощадила смерть тогда немногих

Фрица оседлал, сдавил за шею,
Немец ослабел уже не тот,
От натуги кожа багровеет,
Словно рыба, открывает рот.

И затих. Какой там фатерланд,
Шли сюда, кичились своей силой
По оврагам русским и полям.
Без крестов нашли себе могилы.


Солнце тусклым пятнышком мелькает,
Круг почета совершает нам.
Наши, наши танки побеждают,
И салют несется к небесам.

Танки догорают, тянет смрадом,
Если есть еще на свете ад,
То он здесь, на поле этом, рядом –
Все дела об этом говорят
23 августа 1943 года взятием Харькова завершилось это крупнейшее сражение Великой Отечественной  войны. Закончилось оно разгромом главной группировки немецких войск, на которую Гитлер так много возлагал надежд. Было разбито 30 дивизий вражеских войск, в том числе семь танковых. Потери немцев составили 500 тысяч человек, 1500 танков, в том числе большое  количество «тигров» и «пантер», 3000 орудий, 3500 самолетов. Эти потери немецкое командование н могло восстановить никакими тотальными мероприятиями.
… В результате упорных наступательных боев войска Брянского фронта при содействии флангов Западного и Центрального фронтов разгромили отборные части немецкой армии, сосредоточенные германским командованием в районе Орла, ликвидировали орловский плацдарм врага и 5 августа заняли  город Орел, в течении почти 2-х лет находившийся в руках немецких оккупантов.. В тот же день, 5 августа войска Степного и Воронежского фронтов прорвали фронт противника и овладели Белгородом.
                Из сообщения «Совинформбюро» от 7 августа 1943 года




ВОЗВРАЩЕНИЕ
Керчь. 13  апреля  1944 года.
В первой половине ноября 1943 года войска Северо-Кавказского фронта и Черноморского флота провели Керченско-Эльтигенскую десантную операцию. Для высадки десанта было привлечено 17  бронекатеров, 25 торпедных, 40 сторожевых катеров, катеров -тральщиков, 250  различных самоходных и несамоходных транспортных средств. В жесточайший шторм, под ураганным огнем противника происходила высадка десанта. Суда с глубокой осадкой подойти к берегу не могли, поэтому воины с них  бросались в ледяную воду, плыли к берегу и, выбравшись, шли в атаку. Десант, высаженный в Эльтигене атаковали крупные силы врага. Закрепиться нашим войскам не удалось. Часть десантников была эвакуирована, а часть пробилась к Керчи на  соединение с 56 армией, частям которой, под командованием генерала К.С. Мельника удалось закрепиться на небольшом плацдарме северо-восточнее Керчи. Овладеть городом и развить наступление в глубь полуострова армии не удалось. Из города немцами население было удалено, часть его попала в концлагеря, часть вывезена в Германию, а часть рассредоточившись по селам Керченского полуострова , ожидала прихода своих
8 апреля советские войска нанесли удар по крымской группировке врага. Прорыв немецкой обороны был осуществлен одновременно в нескольких местах. Главный удар 51-й армии под командой генерала Я.Г. Крейзера с сивашского плацдарма для гитлеровцев был совершенно неожиданным. Пошли в наступление и части 56-й  армии со стороны Керчи. Потом были и штурм Сапун-горы и освобождение Севастополя. Крым вновь стал советским.
Апреля первая декада,
По-летнему стоит жара,
Зима ушла, весна, отрада,
Домой, домой идти пора.

И днем, и ночью – канонада,
Как гром весеннею порой,
А это знак: собраться надо,
И налегке, пешком, домой.

Решение, коротки сборы,
Имущества у нас не счесть:
Есть на дорогу – разговоры,
Котомка за спиною есть.

В ней – пресные лепешки,
Да два десятка сухарей,
Нож, спички, соль и ложка,
И в путь-дорогу поскорей.

Дорогой пыльною бредем,
Со лба стекают капли пота,
А нам навстречу, на подъем,
Лавиной движется пехота.

Рокочут танки, струйкой дым,
Орудия на конной тяге.
Мы с изумлением следим,
Колышутся повсюду стяги.

Вдали белеет «Соляная» -
Предместье города Керчи,
Осколки стекол отражают
Косые солнышка лучи.

Лишился крова, возвращаюсь,
-
Такого счастья долго ждал, -
О, Господи! Прости, я каюсь,
Как прежде многого не знал.

Пришло и к нам такое зло,
В чудовищном обличии,
Нет ни кого, кому б везло…
Крушились судьбы личные.

Родившись где-то, в стороне,
Катком тяжелым прокатилось,
Катилось по моей стране,
И катится пока, не скрылось.

Не многим счастье улыбнулось,
Ценою тяжких испытаний,
Да и меня беда коснулась,
Я уцелел – предмет мечтаний.

В той мясорубке уцелеть, -
Подарок мне к победе нашей,
Когда людей косила смерть,
Без звуков траурного марша.

Феодосийское шоссе,
Подводы тянутся, солдаты,
Сосредоточенные все,
Идут, торопятся куда-то,

Дорога влево, катит вниз,
Камыш-Бурун остался справа,
От моря веет легкий бриз,
И воздух чистый, без отравы.

У въезда в город – будка, пост,
Здесь документы проверяют,
На возраст смотрят и на рост,
Мужчин в отряды собирают.

Призывный возраст – сразу в строй!
Теперь их ждет Сапун-гора,
А старики пойдут домой,
И женщины, и детвора.

Я – в первой сотне горожан,
Зарегистрированных властью,
Урок такой судьбою дан,
Хоть был готов к нему, отчасти.

Увидеть Новый Карфаген,
Разрушенный до основанья,
Скелеты зданий, крыши, стен…
Прощенья нет и оправданья.

Растет и закипает злость, -
Потом затихнет и уйдет:
«Была б живою только кость,
А мясо? Мясо – нарастет!»

Что делать с памятью моей?
Могу ль с другими поделиться?
В прошедшей веренице дней
Запомнились живые лица.

Я продолжаю вспоминать:
Идут со звездами Давида,
Там тянет на салазках мать
Труп дочери, врагом убитой.

Сенная площадь, и толпа,
Мужчины, женщины и дети,
Удары, крики и мольба…
Осело в памяти все это…

Зловещий Багеровский ров,
Огнем пылавшая «Колонка»,
В ней семьи потеряли кров,
Расстреляна моя сестренка.

Безумны матери глаза,
Ее застывший в крике рот.
Тут разве вспомнишь о слезах,
Давно их выплакал народ…

«Порядок новый» и заботы,
Туда – нельзя, а там – не сметь!
Везде начертано: «Ферботен!»
Не выполнил и тут же смерть.

Пытаюсь все это забыть,
Но постоянно мысли лезут,
А с ними очень трудно жить,
Как ржавчина грызет железо,

Так постоянно жгут меня,
Но, правда, днем ослабевают,
Заботы трудового дня
От мыслей грустных отвлекают.

Мой дом лишился крыши, в нем,
Сквозь комнаты идет траншея,
Там нет стены, а тут – проем,
Пол взорван, мусора – по шею.

Нет мостовой, над ней трава,
Коси косой, и будет сено.
И тут траншея пролегла,
Оттуда тянет запах тлена.

Тут была баня, а там – банк,
Война метлою разметала,
В Мелек-Чесме застрявший танк,
И груд бесформенных металла.

Проходы с надписью – «Мин нет»,
Под ней написана фамилия.
Немой вопрос, немой – ответ,
Здесь – фронтовая линия.

Казалось, каюсь, мне тогда,
Что Керчь не возродится,
Над городом прошли года,
Взметнулся город белой птицей.

Когда закончит свой полет,
Не ведаю, не знаю,
Но тот, апрельский, мой приход
Я часто вспоминаю.

ФОРСИРОВАНИЕ  ДНЕПРА
Осень 1943 года, Половина войны позади. 27-я гвардейская отдельная танковая бригада наших войск после глубокого рейда по тылам противника вышла к Днепру. Офицеры и солдаты отмывали запыленные сапоги в днепровской воде. Ширина Днепра в этом месте 600-700 метров, глубина 8-10 метров. Надо помочь частям 25-го стрелкового полка 7-й гвардейской армии, первыми захватившими небольшой плацдарм, с трудом сдерживающими  непрерывно атакующую их  танковую дивизию СС «Великая Германия» Желание помочь есть, да вот переправочных средств  нет Наших солдат приучали использовать подручные средства: пустые бочки, бревна, доски, плоты, ворота, крыши домов, мешки и плащ-палатки, набитые соломой, Человек переплывет на таких средствах, а как с танком быть? Понеся потери, части наших солдат  удалось заставить немцев отступить. Создан плацдарм на правом берегу Днепра  маленький, стоящий большой крови, но создан. Нет поддержки ни артиллерии, ни с воздуха. А немцы атакуют... У врага большое превосходство, у него и танки. Надеются, что не выдержат наши. Но мы держимся, им не столкнуть нас назад в Днепр. Мы уже достаточно уплатили своими жизнями  ему за переправу. Из-за деревьев появились немецкие танки. За ними вплотную пехота. Сплошная полоса разрывов от снарядов, опережая атакующие танки, приближается к нам. Головы не поднять. В бой вступает наша артиллерия на другом берегу Днепра. Появились и наши штурмовики, сплошной гул… Нет живого места. Кромешный ал. Низко стелется. черный дым, закрывая обзор. Подпускаем немецкие танки ближе, открываем огонь из пушек. Докрасна накалились стволы. Но вот появились и наши танки, на броне их расположилась пехота.
Мы вышли на берег Днепра,
Темнеет берег правый.
наш командир сказал: «Пора,
Мы начинаем переправу.

Полкилометра ширина,
Песка полоска, круча.
Пока ни звука. Тишина.
Бегут по небу тучи.

И мелкий дождик моросит,
Мир словно в мелкой сетке.
А враг по прежнему молчит
Мешает снайпер меткий.

Артиллерийский где заслон?,
Где лодки и понтоны?
И танк не двинется, ведь он -
Махина, весит тонны…

Но вот взметнулась вверх вода,
То впереди, то справа.
Мы не готовы, как всегда
К нормальной переправе.

Мы разобрали чдом
На доски и на бревна.
К реке стащили и плывем,
Захлестывают волны.

Вода не суша, кочек нет,
Открыт, как на ладони.
И проклинаешь божий свет.
Все кости, мышцы ломит.

Но вот раздался первый залп,
За ним другой и третий.
Им Бог войны не подсказал,
Что бедствие мы терпим.

Мы ближе к берегу плывем,
Враг накрывает цели,
И пулеметным льет дождем,
Не все мы уцелели.

От Сталинграда с ними шел,
Я помню многих лица.
Здесь каждый третий смерть нашел,
Испив Днепра водицы.

Встречают нашего бойца
И «тигры» и «пантеры»
И поминаем мать, отца,
И беса  и холеру…

Уткнулись в землю, маты гнем,
Где наши самолеты?
Нас поливает враг огнем,
Остался взвод от роты.

А где-то также, как и мы
Штурмует Днепр пехота,
И гибнут русские сыны –
Все результат просчета

В историю  мы не пройдем,
Реляций нет победных.
Быть может кто-то мирным днем
Вином помянет бедных..

С  БОЯМИ  НА ЗАПАД
Гитлеровцы проиграли величайшее сражение, которое они готовили, напрягая все силы и возможности, чтобы взять реванш  за поражение у стен Сталинграда. Но это не означало, что советским войскам  открыта дорога для продвижения на запад. Командование немецких войск располагало значительными силами для продолжения войны Активных действий наши союзники на западе против немцев не вели. Высадка их войск в Южной Италии (на острове Сицилия) существенных изменений в расстановке немецких сил не внесла. Вся тяжесть военных действий пала на советские войска. Немцы оказывали яростное сопротивление. И это было на всем пути до государственных границ Советского Союза и за его пределами.
Да мы двигались вперед, но все это стоило немалых человеческих жертв.
Москва Орлу  салютовала.
К Берлину путь еще далек.
Хлебнули горя до отвала,
И всяк из нас еще хлебнет

Ведь ненасытен бог войны,
Нет пресыщения у бога,
И гибнут лучшие сыны,
Непозволительно и много.

Преград так много на пути:
Болот и гор, ущелий, водных,
Их стороной не обойти,
Проходов нет свободных.

Заслонов всяких враг создал:
Металла, мин, бетона,
Чтобы солдат наш не зевал,
Не чувствовал, как дома.

Без выкрутасов и затей,
Все крепко и добротно,
Берем, но ложем мы людей
Повзводно и поротно

Шли на восток,
Тогда, порой без боя отдавали.
На Запад путь совсем иной.
Без боя сдаст едва ли…

Фриц научился кой-чему,
Хоть думает стандартно.
Беда тевтонскому уму –
Не развернуть обратно.

Рукою голой не возьмешь,
Идешь, не зарывайся!
Коль замысел его поймешь,
Тогда и постарайся!
Кончилось то время, когда немцы безраздельно господствовали в воздухе, а их «Рихтгофены» и «пиковые тузы» на ломанном русском языке приглашали на поединок наших летчиков.
Многие немецкие ассы нашли свое успокоение в земле. Теперь наши летчики чувствовали, что небо принадлежит им. И классом они стали выше, и техника поступала не та, что была в первые годы войны. Теперь при появлении нашего асса в воздухе со стороны немцев было слышно: «Внимание, Покрышкин в воздухе!»
Теперь мы в небе  господа
Люфтваффе пусть потеет.
Но, коль зарвемся, иногда
И нам дают по шее.

Теперь не страшен туз пиковый
Не красоваться мы пришли,
Пусть и короткой была школа,
Но опыт немцев мы учли.
Во Второй  мировой войне встретились две  военных школы.
Одна – русская, рассчитывающая на индивидуальные возможности и смекалку солдата, предоставляющая ему инициативу, если погибал командир. И немецкая, где военная служба была наследственной, в которой существовали целые  военные династии, приучавшие  немецкого солдата к безусловной исполнительности. Никакой инициативы – только исполнительность и повиновение! В начале войны у нас ощущался дефицит в высших эшелонах  военного командования. Сказывались потери понесенные руководством Красной Армии в годы репрессии. За годы войны выросла целая плеяда талантливых советских полководцев. Многие из них не дожили до конца войны, но оставили яркий след в военном искусстве, например, командующий 3-м Белорусским фронтом генерал Черняховский или генерал Ватутин.
Их генерал с приставкой фон,
Их предков встретил Невский,
Один был с титулом барон,
Другой был – граф имперский.

А наш от плуга и сохи,
Рабочий был, скорняк,
Из захудалых и плохих,
Тот вовсе был бедняк

Познали гор и суму,
Решали – труд, смекалка.
Горбом учили ту войну.
Врага учить не жалко.

Была б учеба только впрок
Чтоб внукам передали,
Что путь закрыт им на восток,
Не раздают медали

То будет Дале, а пока
Мы продолжаем биться.
Чтобы добить его войска,
Придется потрудиться!
И все-таки основная тяжесть войны легла на плечи рядового. Только благодаря его терпению, выносливости и героизму, удалось победить такого врага, на которого работала вся экономика Западной Европы.

Под Обоянью и Орлом.
Враг не повержен,  ранен.
Теперь не рвется на пролом,
Расчетлив стал, коварен.

Порыв народа был таков
Что рвались в битву сами,
Порыв армейских проводов,
Связист сжимал зубами.

На амбразуру грудью лег,
С гранатой шел на танки,
Бросал  пилот свой самолет,
В состав на полустанке.

На лодках брали Днепр и Прут,
Мы землю возвращали,
Друзей теряли там и тут,
Противника прощали..

С звездою тумба, или крест,
 А тот не похоронен,
И на земле так много мест,
Где труп отдан вороне.

Потери немцев велики,
Кто сосчитает наши –
Моря и реки глубоки,
Непроходимы чащи.

Ликуют Вена и Белград,
Пришла и к ним свобода.
Стоит наш каменный солдат,
Он был слугой народа.
Войска 1-го Украинского фронта, нанеся поражение протианику в предгорье Карпат, вышли на государственную границу с Румынией… Преследуя отходящего противника, войска фронта овладели на румынской территории городом Сервет и заняли свыше 30 других населенных пунктов.
                Из сообщения «Совинформбюро»
                От 8 апреля 1944 года

ПУТЬ  К  ПОБЕДЕ
Лето 1944 года. Стратегическая военная инициатива в руках русских и немцам следует ожидать нового наступления. Остается узнать, куда будет направлен главный удар. Немецкая разведка, основательно поставленная и никогда не  подводившая верховное командование, докладывает о том, что основная концентрация советских танков наблюдается на Украине. Штабы вермахта добросовестно и срочно перерабатывают огромный поток разведывательных данных. Балтийский вариант отбрасывается, как маловероятный, поскольку советской армии придется сражаться в болотистой Белоруссии, а в перспективе – на территории Рейха, где она встретит всеобщее германское сопротивление. Остается ожидать наиболее вероятного варианта- балканского. Он сулит красным быстрый разгром относительно слабых союзников Германии, выход на Дарданеллы и Средиземное море. Немцы хорошо помнят, что Балканы – венчная российская мечта.
Исходя из такой оценки событий, немецкое командование, чтобы упредить удар русских, переводит на южное направление до 870% всех своих сил. Фашистским стратегам, верящим в непогрешимость своего военного предвидения, было невдомек, ято они стали жертвами русской дезинформации. Чтобы запутать немецких стратегов, и были оставлены танки на Украине. Мало того, в дневное время, специально для немецкой разведки проводилось возведение оборонительных сооружений. Ночью же шла подготовка к наступлению. 13 июня немецкая разведка подтверждает ранее данные сообщения немецкому руководству: «Противник придерживается балканского решения» Советская армия обеспечила преимущество – стратегическую и тактическую внезапность. Через десять дней наступило время введение в действие плана под кодовым названием «Багратион» Для разгрома немецких сил было задействовано 5200 танков, 5000 самолетов, 36400 орудий и 2 млн.400 тысяч солдат и офицеров. Предстояли тяжелые бои. Немцы создали сильную, глубиной до 250 км. оборону. Располагали он следующими силами: ! млн.200 тысяч солдат и офицеров, 900 танков, 9500 орудий и минометов, 1350 самолетов. Немцы верили в военный гений своего фюрера. Наступление Советской армии началось 23 июня. Но прежде, чем развернулись военные действия советских регулярных войск, глубоко в тыло у немцев начали действия белорусские партизаны. 143 тысячи партизан нанесли молниеносные удары по коммуникациям фашистов. Только за одну ночь 20 июня в воздух взлетело 40 тысяч рельсов. Пропускная способность дорог резко снизилась, вся нагрузка пала на автотранспорт. А это – многокилометровые пробки на дорогах из-за взорванных партизанами мостов.
               
ОБИДЫ  ГЕРМАНИИ
Пылала Белоруссия огнем,
Опасно немцам ночью, днем:
Там взрыв, там нападение.
Есть районы, вот напасть,-
Неконтролируема власть
А это – ненормальное явление.

Болота, гати – вот беда
Ведь танкам не пройти туда,
А сыпать бомбы в неведение?,.
По-прежнему там сельсовет,
Ни одного там немца нет,
А это ненормальное явление.

Фронт русских подошел сюда,
И неспокойно в городах,
И взрывы е смолкают на мгновение,
Летят составы под откос,
Не смеем в села сунуть нос,
А это – ненормальное явление.

Где допустили мы просчет,
Убитым потеряли счет.
Откуда взяться пополнению?
Там танковый вонзили клин,
И путь открыт им на Берлин,
А это – ненормальное явление.
В первые же дни под Бобруйском 40 тысячная группировка немцев попала в окружение. 27 июня капитулировали дивизии, попавшие в окружение под Витебском. 29 июня прекратила существование Бобруйская группировка. Немецкий фронт разваливался на глазах. Гитлер дал разрешение  на отступление  на линию Чудское Озеро – Березина. Но советские войска опередили немцев и встретили его на правом берегу Березины.
Такая высота, квадрат такой,
И направление – урочище «Свиное»
Разведчики вчера приняли бой,
Сегодня взяли высоту без боя.

А на другой стояли доты немцев,
Хоть огнеметом выжигай
И никуда от них не деться,
Ведь мы и есть – передний край.

Фронт прорван здесь, он прорван там,
Попали немцы в окружение.
Все это хорошо знакомо нам:
Прорыв, блокада и сражение.

Местами поменялись мы теперь,
Все это нам так хорошо знакомо.
Да враг сражается, как  зверь,
Но он оторванный от дома.
Беда его, наверное и в том,
Что мнил себя сверхчеловеком,
О том нам написал еще Лесков,
Но немец там был девятнадцатого века.
На Березине немцы потерпели жесточайшее поражение. В бункере  «Вольфшанце» - ставке Гитлера были раздражены отступлением немецких войск. Причину искали в руководстве войсками. Спасать критическое положение, в котором оказались немецкие войска было поручено генерал-фельдмаршалу Моделю. Но никакая сила не могла вызволить попавшую в окружение стотысячную  немецкую группу войск. 11 июля немецкие дивизии складывают оружие. По дорогам Белоруссии потянулись толпы паленных немецких солдат  и офицеров.. 16 июля 57 тысячная колонна пленных немцев, возглавляемая гитлеровскими генералами пройдет по улицам  Москвы. А в Минске пройдет парад белорусских партизан. Освободив Белоруссию, Советская армия поворачивает на Прибалтику. Немцы упорно сопротивляются. Но тщетно, 13 мюля освобожден Вильнюс. Начинается освобождение Польши. Советская армия продвинулась на запад на 550-600 км., уничтожив 17 немецких дивизий. 50 гитлеровских дивизий потеряли половину своего численного состава. 31 июля Модель с тревогой писал, что советские стоят у границ Пруссии и «дальше отступать некуда». Он ошибался, отступать было куда. Дороги вели на Берлин.
Март наступил. Войска стоят,
И немцы – в обороне,
И за противником следят,
Пусть только с места тронет…

Окопы роют… блиндажи
И разные укрытия,
Повсюду ставятся «ежи» -
Обычные события.
             … Войска 1-го Белорусского фронта продолжали вести бои на улицах Берлина. Противник, зажатый в центральных кварталах города, упорно сопротивляется. Гитлеровцы ведут сильный огонь по перекресткам улиц и домам, уничтожая при этом  мирное население города. Наши части, овладевшие вчера городским районом Моабит, переправились через реку Шпрее в восточной части парка Тиргартен и заняли министерство внутренних дел. Немцы предприняли отчаянную попытку восстановить положение. Наши пехотинцы в ближнем бою разгромили противника, достигли Цельтен-аллее, а затем предприняли штурм здания германского Рейхстага с запада. Одновременно наши части, вышедшие на набережную Рейхстаг-уфер, ворвались в Рейхстаг с севера. Бои продолжались всю  ночь. Сегодня в четырнадцать часов советские бойцы овладели зданием немецкого рейхстага и водрузили на нем Знамя Победы.
                Из сообщения «Совинформбюро» от 30 апреля 1945 г

ПОБЕДА – КАПРИЗНАЯ ГОСТЬЯ.
Победу ждали враг и мы,
(Капризная особа),
Лучом блеснет из царства тьмы
Следи за нею в оба.

И все равно не уследить,
Так долго ждешь свидания,
Победе трудно угодить,
Приходит с опозданием.
И любит волю и расчет,
Кичливость ненавидит,
И мелочи у ней не в счет,
Но промахи все видит.

И мерка разная у ней
Для Запада, Востока,
И гибнет множество людей,
Коль залетел высоко.

И вроде б, точный был расчет,
И данные разведки,
Все говорит – победа ждет,
А проигрыш – нередко.

В военном деле Гитлер – асс,
(Европа испытала),
Напал внезапно он на нас,
И побеждал сначала.

Утратил благосклонность ль, нет,
Но после Сталинграда,
На протяжении двух лет
Не шла к нему награда.
Подписывали акт о военной капитуляции командующий сухопутными войсками Германии генерал-фельдмаршал Кейтель, командующий военно-морскими силами адмирал флота фон Фридебург и командующий авиацией генерал-полковник Штумпф. Обращаясь к окружающим, Кейтель, словно ища сочувствия, сказал:
- Проезжая по улицам Берлина, я был крайне потрясен степенью его разрушения.
На что ему тотчас ответили:
-Господин фельдмаршал, а вы были потрясены, когда по вашему приказу стирались с лица земли тысячи советских городов и сел, под обломка которых были задавлены миллионы наших людей, в том числе многие тысячи наших детей?
Акт был подписан в Карлсхорсте, в восточной части Берлина, в двухэтажном здании бывшей столовой военно-инженерного училища»..
«… мы, нижеподписавшиеся, действуя от имени Германского Верховного командования, соглашаемся на безоговорочную капитуляцию всех наших вооруженных сил на суше, море и в воздухе, а также всех сил, находящихся в настоящее время под командованием – Верховному Главнокомандованию Советской Армии и одновременно Верховному Командовании. Союзных экспедиционных сил».

                Об объявлении 9 мая
                ПРАЗДНИКОМ  ПОБЕДЫ.
В ознаменование победоносного завершения Великой Отечественной войны советского народа против немецко-фашистских захватчиков и одержанных исторических побед Красной Армии, увенчавшихся полным разгромом гитлеровской Германии, заявившей о безоговорочной капитуляции, установить, что
                9 мая является днем всенародного торжества
                ПРАЗДНИКОМ  ПОБЕДЫ
                9 мая считать нерабочим днем.

НЮРНБЕРГСКИЙ ТРИБУНАЛ
Союзники, разгромив фашистскую Германию, договорившись еще в Ялте о разделе ее на зоны. Решено было осудить фашизм в лице его идеологов и руководителей. Главный преступник, Адольф Гитлер, по с общениям официальных органов, в своем бункере покончил жизнь самоубийством, приняв яд. Вместе с ним  из жизни  ушла любовница Гитлера Ева Браун, ставшая перед его смертью женой. Не подлежал осуждению и гласный идеолог
Геббельс. Ушедший из жизни со всей своей семьей. Их обгоревшие трупы были найдены и идентифицированы. Ушел из жизни маршал авиации, считавшийся на протяжении существования гитлеровского Рейха вторым лицом в Германии после Гитлера. Он покончил жизнь самоубийством, уже находясь в тюрьме. Кто-то принес ему яд. По приговору суда был повешен труп Геринга. На скамье подсудимых оказались Риббентроп, Кальтенбруннер, Гесс, Кейтель, Йодль и другие.
В Нюрнберге заседает трибунал,
Его еще назвали «суд народов».
Но есть и те, кто с уд тот избежал,
Кто к цели шел своей, не выбирая брода.

Один ушел, и тайны в этом нет.
Другой ушел, есть тайна – не раскрыта.
Хотя прошло с тех пор немало лет,
Фашистская идея не убита.

Пущенных нет, все были палачи,
По каждому петля и плаха плачет.
О ком-то правосудие молчит,
А это, что-нибудь, да значит.

Кто Герингу поставил тайно яд,
Кто в камеру принес, и не ответил.
О том не слишком много говорят –
Свидетелей в живых уж нет на свете.

Как Борман, Эйхман уходили?
Кто, где, за что и как их пропустил
И в Англии, Америке укрыли,
Извлечь оттуда их, нам не хватило сил.
Интересны последние дни фюрера, если только что-то мы знаем о них достоверно? Одна версия, самая старая о том, что 30 апреля 1945 года Гитлер отравился. Но это маловероятно потому, что фюрер всегда считал себя солдатом, а смерть от отравления для солдата позорна. Солдат должен был застрелиться. Так могла поступить Ева Браун, с которой он якобы перед смертью сочетался узами брака. Донесения, представленные маршалу Жукову о нахождении трупа Гитлера и осознании его зубным врачом, несостоятельны. Вторая версия основана на предположении  того факта, что Гитлеру удалось спастись. Условий для этого было много, и действительно, Гитлер мог бесследно исчезнуть. Однако и эта версия ничем не подкреплена. Впрочем, совершенно неважно, остался ли он  после взятия Берлина или умер, важно, что идея фашизма жива, как и сохранилось завещание Гитлера от 29 апреля 1945 года.


ИСТОРИЯ
Мы к государственным деятелям прошлого относимся, как правило, предвзято. С точки зрения современного политического момента. И колоссальная историческая личность превращается сегодняшними политическими интриганами в мелкую личность, занимавшуюся якобы только возвеличиванием самого себя. Хотя никто из великих государственных личностей в этом не нуждался.. К таким деятелям относится и И.В. Сталин. Его обвиняют в массовых политических убийствах. Возможно, это и так, но нужно учесть, что они облекались в тогу законности, на судебных процессах зачастую присутствовали представители буржуазных юристов. Кто из государственных деятелей прошлого, вошедших в историю с приставкой «Великий», избежал огромного  числа убийств? Мы их оправдываем только в свете того, что ими было совершено, каких свершений достигнуто? Великий – означает и жертвы большие. Одно оправдание у «великих» - они  действовали в рамках ими же созданных законов. У ничтожеств – убийства поскромней, но под ними нет и видимости закона. Скажем, при Хрущеве был расстрел в Новочеркасске рабочих тепловозостроительного завода и студентов. Какими законами руководствовался Никита Хрущев? Или еще одно ничтожество – Ельцин. Расстрел им российского парламента вообще ни в какие рамки не идет» Кто осудил Бориса Ельцина за беззаконие?
История – одна большая сцена,
Жизнь – несравненный режиссер,
Играют в ней попеременно –                Вражда, предательство, позор.
Что нравственность и доброта?
Обходят их государи – актеры,
Сожженные деревни, города,
И мертвых тел - холмы и горы.

Нам не судить деяния царей,
Величье их равно изъянам,
Насильем оскверняли дочерей
И резали сынов, как жертвенных
баранов.

Что суд земной? Что – божий суд?
Что жизнь сулит под небесами?
И жизнь сама, и смысл, и суть,
Как пыль, как прах под царскими
ногами.

АРИФМЕТИКА  ВОЙНЫ
Если не считать разрушенных городов и сел наших, не считать похищенных и увезенных ценностей, а только людские потери и наши страдания, то и тогда следует сделать вывод – подобного история не знала. Миллионы наших людей были уланы в фашистское рабство, откуда не все вернулись домой. 30 млн. погибло (население десяти таких государств, как Финляндия) А кто посчитал калек, кто посчитал разрушенные семьи и судьбы.
Собрать бы землю ту в комок,
Солдат перекопал лопатой,
То новый Эверест подняться мог,
Работой тяжкою солдата.

А если б кровь, что он пролил
Во всех боях, сражениях,
То были б Амазонка, Нил,
С глубинами в две-три сажени.

А сколько он прошел, прополз,
В чаду пожарищ задыхаясь,
То был бы путь, длиной до звезд,
Вот арифметика, какая.

А сколько стоила война?
От пересчета станет жарко,
Имела б каждая семья –
Дворец с бассейнами и парком.

Эйнштейнов скольких погубила,
Красот, исчезнувших, в забвении,
И стала общею могилой
Для не рожденных  гениев.

О ПОБЕДНЫХ  РЕЛЯЦИЯХ
Сколько страданий вынес наш народ, трудно передать словами. На пространстве одной шестой части суши земного шара не осталось ни одной семьи, которой она бы не коснулась. До сих пор идут попытки подсчитать только погибших. Называются разные цифры. Следует остановиться на той цифре, которую называл Сталин – тридцать миллионов, И вспомнить, наверное, о той благодарности, которой удостоился русский народ, вынесший на своих плечах основную тяжесть войны. Мы привыкли к цифрам которыми оперируют, говоря о наших победах и достижениях. И снова о том, чего это стоило нашей стране, нашим людям? Что мы испытали, оказав сопротивление и, наконец, разгромив ту страну, на которую работал промышленный и людской потенциал всей Западной Европы, а в нее входили страны, которых никак не назовешь отсталыми, они  все входили в первую десятку экономически развитых  стран.
В реляциях победных прошлых лет
Нет ужаса физических страданий,
В них просто – человеческого нет,
И не найдется слова оправданий.

Смерть унесла десятки миллионов,
Спросить бы у кого: «По чьей вине?»
По глупости чиновников в погонах,
Так пышно говоривших о войне,

Чьи мысли оформители-поэты
Так возносили в пышных фразах,
Не разделив, где беды, где победы
И трезвой мысли не сказав ни разу?
«Если завтра война!»…
«Нас не трогай, мы не тронем!»
Их песни слушала Великая страна,
А в словоблудье – правда тонет!

Беда ушла, промчались годы
И мир теперь совсем иной,
Но только истина по-прежнему обходит
Потомков наших стороной.

ЗАСУЧИЛИ  РУКАВА
Современные люди не имеют возможности взглянуть на то, что оставили после себя отступающие немецкие войска?  Людей потрясают  сегодня последствия ураганов, землетрясений, цунами, где погибшие, в самом крайнем случае, исчисляются десятками тысяч. А если взять цифры следующих порядков?.. Я привожу официальные цифры разрушений военных лет. Гитлеровцы разрушили и разграбили 1710 наших городов и поселков городского типа. Сожгли более 70 тысяч сел и деревень. Уничтожили  около 32 тысяч промышленных предприятий, 85 тысяч километров железнодорожных путей. Разграбили 98 тысяч колхозов, 5 тысяч совхозов и МТС. Уничтожены десятки тысяч больниц, школ, библиотек, вузов и техникумов. В денежном отношении ценностей было уничтожено на сумму 2 триллиона 600 миллиардов долларов. Ни  одна страна в мире не оправилась бы от таких потерь. А мы восстановили  все это за три года! Сколько было затрачено труда! Сколько средств понадобилось? Нас не инвестировали. В основном восстановление осуществлялось за счет крестьянства и той промышленности, что находилась на Востоке страны
Часть европейская страны
Ареной битвы стала.
Деревни села сожжены
И городам досталось.

От зданий остовы стоят,
Камней – холмы и груды,
А под собой они хранят
Людей, животных трупы.

Как глянешь, сердце защемит.
Нет улиц, есть проходы.
И надо есть, и надо пить,
И создавать заводы!

Да, мы отчаянно бедны –
Не легкая победа!
И недостаточно еды –
По триста граммов хлеба.

И обесценен тяжкий труд,
Нет карточки – пропал!
Ручными  мельницами  трут
Коли зерно достал.

К тому ж нагрянул недород,
Немало мрет от глада.
Но терпит, трудится народ
Для будущего блага.

В деяньях, ценах знаем толк
Где, что и как, почем?
За рубежом не брали в долг,
Все – внутренний заем.

Все мы создали потому,
Что были неделимы,
Он мне дает, а я – ему
Обычная картина

Предвидеть было бы тогда,
Что сделают потомки?
Что станут воры – господа,
И будем жить в потемках!

ВОЗРОЖДЕНИЕ
В нынешнем угаре национализма, возникавшем на обломках великой и могучей державы, территориальные образования, в беспомощности ведения хозяйства пытаются предъявить России смехотворные требования компенсации понесенных ими потерь в период нахождения в едином Союзе. Но, той же Эстонии достались при развале Союза такие богатства, такая промышленность, такие оборудованные порты, о которых она и мечтать не могла! А за какие средства восстанавливалась почти полностью разрушенная войной Украина? Все за счет России-матушки. Хотя и самой России пришлось за все время существования Союза испытать немало горя. По сути жители России жили значительно хуже материально, чем жители окраин, которые она экономически поднимала и развивала! Самые большие трудности пали на долю крестьян-колхозников…
Пора пахать, нет техники у нас.
Что была в МТС, угнали немцы,
Известно, на селе год кормит час.
Пришла пора пахать, куда нам деться…

И лошадей отдали на войну,
Из крупной живности у нас – одни коровы,
И тянут за собою плуг и борону,
И люди запряглись, которые здоровы.

В долг дало государство нам семян,
Мы в должниках все время ходим,
Замордовали с древности крестьян,
Они из бед всегда страну выводят!

Земля крестьянская – богатство и удел.
Земля крестьянская – его несчастье, беды.
Он никогда ослушаться не смел,
Хоть ратный труд его – залог победы.

И войско накорми, корми еще страну,
Стань ратником, когда оружье дали,
Он гибнет массами в проклятую войну.
Крестьянина не манят розовые дали.

К земле родной привязан прочно, крепко,
Сроднился с ней, не убежит
Над нею носится, как курица-наседка,
Он ею бесконечно дорожит.

Крестьянский бунт, не забастовка,
Как бастовать, коль кормит час
 И власть всегда, с присущей ей сноровкой,
Опять посулами обманывает нас.

Манит крестьянина в заоблачные дали,-
Давай, вали, паши, коси, грузи.
Крестьянину в наследство землю дали,
Он до сих пор копается в грязи.

Какая опера, театр?.. Хотя б в кино,
По вечерам танцуем под гармошку,
Да, многое крестьянину дано,
Да доли нет, и воли б – хоть немножко!

Не порют нас, как прежде, на конюшне, -
Привиделось помещику от лени,-
В колхозе жизнь чуть-чуточки получше
Бурмистра нет, не ставят на колени…

В сравнении с рабочим, жизнь не та,
От зорьки до зари не разгибаем спины…
Теперь хозяйства нет, все та же нищета,
Хотя, нам кажется, не служим господину…

МЫ  НА  ПЛАВУ.
Ни кто в мире и предполагать не мг    о уже в 1947 году, через два года со дня победы, в Советском Союзе будут отменены хлебные карточки, когда они еще долго сохранялись в большинстве воевавших тогда стран и пострадавших многократно меньше. Промышленность по объему выпускаемых товаров достигла довоенного времени.
Война ушла. Прошло два года.
Каков разительный успех.
Дух поднимается народа,
Он вырос на виду у всех.

Продуктов много в магазинах,
Исчезла и печаль на лицах.
Повсюду движутся машины,
Нам есть и как, и чем гордиться.

 ПОСЛЕВОЕННЫЕ   ГОДЫ
Страна после войны постепенно расстраивалась, зарастали нанесенные войной раны. Жить становилось с каждым годом лучше, ежегодно к 1-му апреля происходило значительное снижение цен на товары народного потребления. Люди к этому настолько привыкли, что полагали, подобное будет продолжаться и впредь. Но, смерть Сталина и приход к власти Н.С.Хрущева и Л.И.Брежнева резко изменили обстановку: в политической жизни наступила «оттепель», в экономической – падение производства и застой. Практически партийные органы освободились от постоянного контроля со стороны КГБ, происходило загнивание их, возникла коррумпированность, следов которой не было при жизни Сталина. Происходил и увеличивался разрыв между партийно-хозяйственными органами и рядовыми тружениками, нарастало недовольство положением в стране, Зарождались разрушительные тенденции в обществе
У недовольства почва есть,
Пусть сразу не видна.
У власти вместо чести - спесь,
Хотя умом бедна.

Заговорили про застой.
То там, то там следы.
Что ждать от головы пустой?
Разрухи и беды!

А  НА ГРУДИ  МЕДАЛИ…
К великому сожалению, ратные подвиги не всегда своевременно и достойно  оценивались, но никогда о себе не забывали люди, пребывающие в штабах, далеко от  фронта находящихся. Это умаляло заслуги тех, кто на плечах  своих вынес всю тяжесть войны. Чем объяснить тот факт, что командир подлодки Маринеску, объявленный Гитлером врагом  номер 1 Германии и его лично, не был удостоен звания Героя Советского Союза? Может потому, что обладал независимым характером? В первые послевоенные годы воины-фронтовики получали денежные пособия за ордена и медали. Потом подсчитали, что это дорого обходится Государству, и от оплаты за них отказали.. Число награждений в послевоенное время резко возросло, к каждому юбилею выпускались медали, награждались единовременно миллионы. Наградами ветеранов стали играть дети. Чем больше наград, тем меньше их ценность. Привычка награждать высшими наградами государства сохранилась и сейчас, после развала СССР. Гляньте, что делается на Украине. Скольким лицам  присвоено почетное звание Героя Украины,  в стране, не ведущей военных действий. За удачное выступление на песенном фестивале, за отличное выступление в спортивном соревновании, да и вообще не за что…
Кому война, кому – нажива,
Калеки тянутся домой,
У храбрых – общие могилы.
Тот не сражался, а герой!

Тот не на жизнь, на смерть
сражался,
А звёзд не носит на погонах,
Тот на поставках наживался,
Живот подрос. Растут хоромы.

Ему победа не важна,
Обильно битва жертвы жрёт,
Чем дольше тянется война,
Тем больше денег наживёт.

Конец войне. Пришла победа,
Идёт на костылях храбрец,
А тот беды в войне не ведал,
Но настоящий молодец.

Он в орденах, он генерал,
Лицо лоснилось и сияло
Другой на паперти стоял,
И на груди – две, три медали

РЕДЕЕТ СТРОЙ
Тех, кто поверх фашистскую Германии., стали забывать уже в первые послевоенные годы. Их еще приглашали на уроки мужества в школы , посвященные дню Победы Все реже писалось на тему войны. О деяниях фашистов и тем боле. Это привело к тому, что потомки стали больше знать о действиях американских солдат, прославляемых зарубежным  кинематографом, хотя заслуги тех намного скромнее наших. История стала искажаться. Недаром теперь так легко культивируется в странах Восточной Европы миф о русских оккупантах. Фашисты выглядят просто агнцами, что даже роль самой Победы над гитлеровской Германией  расценивается как негативный акт решения исторического процесса..
Минуло время, боль жива утраты,
Та боль, что память сохранила дедов,
Она видна в скупых слезах солдата,
Она видна в день праздника Победы.

В беззубом рте, припавшем к чарке,
И в песне грустной, фронтовой,
И в жалком праздничном подарке,
И в миске каши «полевой».

Редеет строй бойцов усталых,
На лицах радость не видна,
Не в их мечтах такая старость,
Не виделась такой страна.

Обидно слышать сам вопрос,
Кто воевал?  Кто – побежденный?
Но как же мог великоросс,
Стоять в шеренге обреченных!

Не подносил врагам хлеб, соль,
И не сдавался им на милость,
Теперь обида гложет, боль -
Ну, как же это получилось?

Ему, сломавшему фашизм,
Раз в год подносят чарку водки,
А в будни – нищенская жизнь,
И скорбь воспоминаний горьких.

Пора кричать на всю планету,
Не разводя руками: «Пусть их»…
Ведь стоила победа эта –
И миллионов жизней русских.

Народ, сражаясь, победил,
Пройдя сквозь ад военных лет…
За осквернение могил
Виновных и поныне нет!

Не оккупанты, не грабители,
Несли свободу миру, свету…
Мы – есть, и были победители!
Пора напомнить всем об этом!

РАЗМЫШЛЕНИЯ  У  МОГИЛЫ  НЕИЗВЕСТНОГО  СОЛДАТА
Жития земного мало было -
Двадцать лет, два месяца и день.
Солнце ярко все еще светило.
В мир забвенья он ушел, как тень.

Незаметно, не издавши звука.
Все это реальность, а не бред.
Уходил ли просто, или в муках?
Кто ответит? Очевидцев нет.

Что успел? Да ничего, пожалуй,
Время, что ли было не такое?
Спрессовалось зло, его прижало,
Ускользнул куда-то в мир покоя.   

Где его могила? Неизвестно.
Кто ее найдет? Кому искать?
Замужем давно его невеста,
В мир иной ушли отец и мать.

Что он видел? Не бывал в столице.
Глушь, Деревня. Перелески. Степь.
Не было нужды и торопиться –
Все равно за жизнью не успеть.

Только стало что-то проясняться,
Вроде бы, дороженька видна,
Как пришла повестка! Собираться!
На с т рану нагрянула война.

Был он добрый, умный, симпатичный?
Нам теперь ответ не получить.
Нет заслуг перед страною личных,
Он служил, как надобно служить.

Сведений никто не находил…
Может кто-то про него и знает?
Неизвестно, кто его любил…
Неизвестно, кто и поминает?.
    
НЕТ  КРЕСТОВ  И  ПИРАМИД  НАДГРОБНЫХ
В истории нашей Юденич, Деникин,
Был Врангель в Крыму, а в Сибири Колчак.
Не стал ни один из них славным, великим.
И музы о них почему-то молчат?..

А сколько у красных, горластых, нескромных?
Уж Ваньки и Петьки не в счет.
Хоронят не в склепах, а в поле просторном,
Где ветер гуляет, да солнце печет.

А сколько их тут, никому не известно,
Ни с той, ни с другой стороны?
Теперь они тихи, и здесь им не тесно,
Отличия тут никому не нужны.

Здесь памяти нет, и крестов на могилах,
Как будто на свете не жил…
О Петьке и Федьке стихов не сложили,
Хоть верой и правдой он их заслужил.

Их в общую яму, как мусор бросают,
Свое отслужил – вот и все…
И первое время еще поминают.
Какой тебе, к черту, почет?..

ШРАМЫ
Душевная боль значительно тяжелее переносится, чем последствия физических повреждений. К великому сожалению, у нас, славян, вспоминают о славе давно ушедших времен и забывают о ближайших. А они не менее трагичны, да и цена им так велика, что и сравнения подыскать не удается.
Мы болью тяжкой рук и ног
Отсчитываем памятные даты,
Наверно, знает только Бог,
Как тяжко досталось солдату.

Возможно, просто так заныли,
А может только к непогоде,
Рубцы. Мы шрамами своими
Военные отсчитываем годы

Последний день войны застал
В сражении, или на подходе.
Но каждый за войну устал,
Здоровье не поправят годы.

Глотая едкий сизый дым
Несущихся автомобилей,
Путь уступаем молодым,
Стараясь, чтобы с ног не сбили.

Дрожа, мы ищем по карманам
Гроши, какие могут быть доходы?
Мы постарели слишком рано,
Здоровье унесли те годы.

На день Победы, раз в году
Нас славят. Так кругом красиво!
А смерть встречаем на ходу,
Иль в неухоженных квартирах
.
СОН  ПОБЕДИТЕЛЕЙ
Земля вставала дыбом, шла война.
Носились вихри, огневые шквалы.
Годами все в стране не досыпали,
Нам было просто не до сна.
И потому мечта о тишине,
О мирном и спокойном сне.

Желанный час настал. Мы победили,
Как ликовал, отплясывал народ…
Вот, если б только знали наперед,
Когда и где, и что мы упустили?
Казалось, заслужили тишину,
Такую, пережив войну.

В руинах полстраны лежало,
Решил все воссоздать И. Сталин.
И снова мы ночей не досыпали,
От напряженья сил спина трещала.
Конечно, это – не война,
Но снова было не до сна.

Смерть убрала диктатора со сцены,
Страна расслабилась, вздохнула,
И при Хрущеве, Брежневе, уснула,
Почувствовав иные перемены.
Сон не простой – патологический,
По всем канонам – летаргический.

Мы не мертвы, но так устали…
Живым казался только фон,
Развал страны был нами предрешен,
Мы жизнь детей своих проспали.
Сейчас бы голову поднять,
Но продолжаем крепко спать.

ПРОВАЛЫ  ПАМЯТИ
Тускнеет все, что здорово блестит,
И в том числе блестящие победы.
Прорехи нашей памяти не сшить,
А виноваты в том «отцы и деды»

Историю перерываем, как кроты,
По крохам, собирая промахи и беды,
Мы помним Вавилон, висящие сады,
Забыли прочно о своей Победе.

Хлебнули мы и горя и потерь,
Сквозь смерть и боль рвались к Берлину,
Через полсотни лет, теперь
Пред побежденными сгибаем спины.

От темы о войне у нас воротят нос,
Отечества у нас уже не стало…
Умышленно ли это? – вот вопрос,
Иль от заслуг своих страна устала?

В Америке погибших в той войне,
Всех не забыли, помнят поименно,
У нас еще не преданных земле
Лежит побольше миллиона.

Не странно ли, потомки храбрецов,
Чьи имена известны всему миру,
Дедов своих не помнят и отцов,-
«Об этом им не говорили»…

Бросая в бой, своих мы не щадили,
К победе трупами дорогу устилали.
Чтоб было, если б немцы победили?
Такой вопрос себе не задавали?..

Один сказал: «В Берлине б пиво пил!»
Не головою думает, а брюхом.
Мир миллионами погибших оплатил
Богатства Флика, Тиссена и Крупа.

Дымились чадом печи Аушвица,
Тела горели в них, а не дрова,
В аду такое не творится…
Какое пиво? И о каких правах?

Над всем святым и дорогим для нас,
За что платили жизнями и кровью,
Глумятся внуки, правнуки сейчас,
С телячьей тупостью и голосом
коровьим.

Наверно, все мы, в чем-то виноваты,
Откуда создалось у юных мнение:
«К победе над фашизмом в сорок пятом,
Россия не имеет отношения!»

Ошибки есть немалые у нас,
Разбив фашизм, не ведали, не знали,
Что будет нищета, бесправие у нас,
Не станет памяти, не станет и морали.

Примечание: Аушвиц – так в фашистской Германии назывался Освенцим.

ХОЛОКОСТ
Я часто слышу о том, что пора придти к примирению. Но примирение недолжно означать утрату памяти о преступлении против человечности. Беспамятство приводит к переоценке прошлого, возведению в ранг Героев военных преступников. История должна дышать правдой, пусть и тяжкой для глаз и ушей
Кого и с кем сегодня примирить?
Давно ушедших в мир иной?
Одеждой правды ложь прикрыть?
Не изменился мир земной,

Как прежде, мир богатых, бедных,
Наживы алчущих, простых.
Несет война кому-то беды,
Другим – потоки – золотых.

В одной семье не без урода,
А в тьме уродливых семей?
Людей обиженных, народов?
Бредовых мыслей и идей?

Не ройтесь в памяти лопатой,
Она незримой глубины,
Безумцев, правящих когда-то
Сравнить с казненным без вины?

Пророчат: «Память раны лечит»
Забыв. Что есть такие раны,
Которые терзают вечно…
Погибли не на поли брани,

Шагали со звездой Давида
К провалу Багеровского рва,
Десятки тысяч там убитых,
Живых бросали, как дрова.

Людей душили в душегубках,
Мозг изымали без наркоза,
Водою обливали в «шутку»,
Раздетых до гола в морозы.

Их распинали и морили,
Из кожи – туфли и перчатки,
Сжигали и варили мыло,
Во имя «Нового порядка».

А палачи? Не виноваты,
Они лишь выполняли долг,
Забили старика лопатой,
Над девой потешался полк.

Простить фашизм сегодня просто,
Но помнит русский и еврей,
Готовили из тел компосты
Для удобрения полей,
 
Дымились печи Аушвица,
Распространяя тяжкий смрад,
И пепел продолжал дымиться
На поле много дней подряд.

Мы вспоминаем «Drang nach osten»,
Цепь фабрик смерти, лагерей,
Еще сейчас находят кости
Казненных немцами людей.

Вражду не призываю сеять,
Без памяти прожить нельзя,
Нет у евреев Моисея.
У русских нет сейчас вождя.

Чтоб это болью не ушло,
Мир прошлого не прост,
Пусть память, отметая зло,
Не забывает холокост.

СОМНЕНИЯ
У автора сомненья есть?
Конечно, безусловно.
Понятье – справедливость, честь,
И те всегда условны.

И путь событий исказить
Мог Нестор и невольно,
Но нам придется с этим жить,
Хоть памяти и больно.

Ведь и сегодня вижу я,
Повсюду правду искажают,
Страдает вся история,
А лжи народ не замечает.

Потом в сознание войдет
Ложь прочно, не святая,
Когда-то бурею взойдет,
Предвижу это,  знаю!

ПОДНЯТЬ  БЫ
Поднять бы всех, по всей стране,
Расстрелянных, дубьем забитых,
Бессмысленно убитых на войне
Между собой, давным-давно
забытых.

Скончавшихся от пыток, голода,
В тюрьме безвинно отсидевших,
Отведавших все муки голода,
И слишком рано поседевших.

Зарытых заживо, горевших, как
Дрова,
Прошедших лагеря, побои и этапы,
Не ведавших о счастье и правах,
Вся жизнь которых в дырах и
заплатах.

С рождения не ведавших отца,
Не знавших материнской ласки,
Перечислять все можно без конца,
Рожденное бессовестною властью.

Поднять бы тех, кто стал вдовой,
Плода любви едва отведав,
И годы ждущие вечернею порой
Любимых возвращения с победой.

Костьми поросших в чистом поле,
Засыпанных землею в общей яме,
Послушных, непослушных чуждой
воле,
Смиренных, дерзких и упрямых.

Кто под звездой, кто под крестом,
А кто-то под землей, истоптанной
ногами,
О ком-то память с присланным
листом,
Оплаканном горючими слезами.

У каждого была своя судьба,
Но стала общею для всех судьбою,
Родившая героя, иль раба,
По смерти не нашедшего покоя.

Жестоко время, беспристрастно,
Ведь люди те, как будто и не жили,
Все преступления и глупость власти
Своею тяжкой смертью оплатили.

Удачи, неудачи часты наши,
Нам память сохранила это:
Тела властителей под траурные марши,
Катили орудийные лафеты

Очередной строитель коммунизма,
Стоял торжественно у гроба,
С пятном на лбу и речевым цинизмом,
Всем видом представлял живого бога.

Властителям, царям и королям,
Под крышей храмов ставили гробницы,
А нашим непомазанным царям,
У стен кремля, души родной столицы.

Быть может, потому бездушны,
Что души наши съели мертвецы,
А без души мы хилы и послушны,
Не то, что были деды и отцы.

И центр страны гробницей стал
Для палачей, гонителей России,
Для тех, кто никогда не уставал,
Как червь подтачивать наш ум и силу.

ЧТО БЫЛО БЫ, ЕСЛИ БЫ НЕ ВЗОРВАЛАСЬ?
Созданием атомной бомбы И.В.Сталин заинтересовался еще в 1943 году. Ему доносила советская разведка о т Ом, что за рубежом над созданием такого оружия активно работают западные ученые.. Возникла идея создания такого же центра  в СССР.Условно он был назван – «Урановый проект». Сталин разумно решил, что привлекать к такому проекту старых известных ученых, каковыми являлись академики П.П.Капица и А.Ф. Иоффе, означает резко замедлить работу над созданием оружия. Решено было назначить молодого талантливого ученого – Игоря Васильевича Курчатова. Для работы был нужен уран. Разведка рудных запасов его и разработка месторождения была поручена В.М.Молотову. Но Вячеслав Михайлович не справился с этой работой.Пришел победный день, а работа еще и не начиналась И к концу 1945 года расшепливающихся материалов для создания бомбы было недостаточно. Обратили внимание на запасы этого сырья в Германии. Но с территории, где он находился союзники СССР по антигитлеровской коалиции не собирались уходить. После вмешательства маршала Жукова союзники убрались из Саксонии. Курировать этот проект стал Лаврентий Павлович Берия. Были привлечены немецкие ученые. Около двухсот их было вывезено из Германии в Союз. По всем Гулагам стали искать и привлекать к работе ученых-атомщиков. Два лагеря были созданы на территории Грузии, под Тбилиси и в Сухуми. Условия работающим были созданы великолепные, на берегу моря, ни в чем недостатка они не знали. Чтобы не требовалось, Берия выполнял в самый короткий срок. Академик А.П. Александров всех лиц, работающих над реализацией «Уранового проекта» разделил на тех, кто активно реализовывал его и кто «тормозил» К последним относился и сам  Берия. Для маршала ( он им стал в 1946 году) вся работа сводилась к формуле : «взорвется – не взорвется», хотя и вложил в реализацию проекта массу собственной энергии
29 августа 1949 года в семь часов утра  под Семипалатинском прогремел взрыв первой атомной бомбы, сделанной в СССР. Председатель Государственной комиссии провел последние сутки без сна, он сам обошел все объекты. На командном пункте он появился, когда уже начался отсчет времени.. Остается до взрыва 10 минут. Вдруг Лаврентий Павлович, обращаясь к Курчатову, говорит:
- А ничего у вас, Игорь Васильевич, не получится!
- Что вы, Лаврентий Павлович, обязательно получится! – ответил тот.
Когда раздался взрыв, Берия подошел к Курчатову, обнял, расцеловал и сказал просто:
- было бы большим несчастьем, если б не вышло!
Что таилось за этими словами, Курчатов не знал. Позднее, когда встал вопрос, как определить долю участи в атомном проекте каждого, он обратился к Л.П.Берии. Тот, немного подумав,, извлек из своего хранилища какое-то номерное дело, в нем оказались списки всех участвующих в проекте – по всем ведомствам. Против каждой фамилии была проставлена мера наказания (от расстрела до нескольких лет лагерей). На тот случай, если бы бомба не взорвалась. При этом мера «ответственности» уготовлена каждому в строгом соответствии со степенью важности выполняемых работ.
- Так вот, - сказал, смеясь Берия, - по этим спискам и будет определена мера вознаграждения каждому.
Сталин был щедр. Дождем посыпались на тружеников атомной программы ордена, медали, дачи, автомобили, премии, подарки, льготы, почетные звания…. Однако что сталось бы с лауреатами в случае неудачи, пусть даже временной? Это уже было бы заботой Лаврентия Павловича…
Поднялся над землею гриб. Удача!
Ликует в радости страна.
Машины раздаются, дачи,
Медали, деньги, ордена.

А если бы вмешался случай,
И взрыв не так произошел?
Не думать бы об этом лучше!
Могилу каждый бы нашел!

А те, подопытные люди,
Для них был тщательный отбор.
Раздался взрыв, что с ними будет?
Болезни тянутся с тех пор.

СУДЬБА  ИГРАЕТ ЧЕЛОВЕКОМ
Триумф с создание атомной бомбы укрепил позиции второго человека в государстве – Л.П. Берии, но тому этого было мало. Он не был глупым человеком и понимал, что с уходом из жизни Иосифа Виссарионовича для него могут наступить тревожные дни – он тайно был ненавидим всеми членами Политбюро ЦК. Следовало закрепиться в армейских кругах. Он уже получил звание маршала Советского Союза. Вот бы взять под контроль… Генеральный штаб. Ставка была сделана на генерала Семена Штеменко. Тот войну начал в звании полковника. Имел небольшой опыт командования танковым батальоном. Имел за плечами две академии. ВА генеральном штабе служил с  1940 года в должности старшего помощника начальника отдела. Вскоре Штеменко становится заместителем начальника направления, затем начальников Ближневосточного направления. В 1942 году Л.П. Берия входит в состав Военного Совета Кавказского фронта. Помощником ему Генеральный штаб направил генерал-майора Штеменко.
 Весной 1943 года Берия направляется в Тегеран для подготовки там конференции глав союзных государств (Сталина, Рузвельта, Черчилля? Лаврентий Павлович решил, что его должен обязательно сопровождать генерал-лейтенант Штеменко. Удивительно, но факт – очередное генеральское звание Штеменко получает через четыре месяца после первого генеральского чина. И это не все, в том же 1943 году, в ноябре месяце, он получает звание генерал-полковника. Не чудеса ли? Он уже занимает пост начальника  Оперативного направления и заместителя начальника Генштаба.. Минуло всего  пять лет и Штеменко становится начальником Генштаба в звании генерала армии. Такого взлета карьеры никто еще не делал! Его грудь украшает множество орденов, в том чи сле и таких, какие предназначены только полководцам. Все это было неожиданно для маршала Василевского, первого заместителя министра обороны. Василевский пользовался большой известностью и уважением в военных кругах. Он собирался уходить в отставку и просил назначить начальников Генерального штаба генерала армии Антонова. Сталин своим волевым решением назначает начальником Генштаба Штеменко, а Антонова со значительным понижением направляет в Кавказский военный округ. Окружению Сталина стало понятно, кто сыграл роль  няньки в судьбе генерала Штеменко. Но непонятно, почему в 1952 году, без объяснения причин, Штеменко сняли с поста начальника Генштаба и отправили в ГДР начальником штаба  Группы советских войск. Похоже, Сталин прозрел? Правда, Василевскому Сталин дал такое объяснение: «Все время пишет и пишет, и пишет… на вас. Надоело!»
После ареста Берии Штеменко был лишен должности, понижен в звании до генерал-лейтенанта и послан начальником штаба в Западно-Сибирский военный округ. Новый взлет Штеменко падает на 1956 год, когда его назначают начальником Разведывательного управления и возвращают звание генерал-полковника. Генералом армии он становится в 1968 году.
Среди солдат – Наполеон,
Для власти он –простая пешка,
И взлет по службе, словно сон,
И награжденья – спешны!

У каждого есть свой «хозяин»,
Чины зависят от него.
И взлет Штеменко не случаен,
Когда он нужен для чего?..

Хозяин допустил просчет
Все неприятности тогда –
Заслуги, действия не в счет,
И можешь сгинуть без следа.

И генерал в чинах растет,
Когда «хозяин» «поливает»
Вниманье, кучею почет.
А не полил – все умирает!

СМЕРТЬ  СТАЛИНА
5 марта 1953 года умер Иосиф Виссарионович Сталин (Джугашвили). Некоторые рассчитывали, что его смерть повлечет за собой растерянность, что появятся колебания  в проведении внешней и внутренней политики. Имелись ли основания для таких расчетов? Безусловно. Ушел тот, кто жесткой рукой управлял страной около тридцати лет, которому посвящались песни, стихи, картины, тот, без упоминания имени которого в повести или романе, произведение не могло выйти в свет. Не было ни одного, даже малого явления в стране, где бы не указывалась его роль. Что поделать, создали культ живого бога! Но нужно говорить и правду, из жизни ушла неординарная яркая личность. При нем была ликвидирована почти поголовная неграмотность, были созданы своя наука, свои инженерно-технические кадры, своя интеллигенция. Страна создавала все свое, от гвоздя до атомного оружия. Преодолена была вековая техническая отсталость. Мы производили в начале «сталинских» пятилеток промышленной продукции в 4 раза меньше, чем Англия, в пять раз меньше, чем Германия и в десять раз меньше, чем США. За годы правления Сталина Советский Союз вышел на второе место в мире. При Сталине страна не торговала энергетическими ресурсами и сырьем, а продавала  металлорежущие станки, экскаваторы, кузнечнопрессовое оборудование, и шло оборудование не только на Восток, но и в западные капиталистический страны.. Золотой запас страны превосходил золотой запас США. Во внешней политике СССР проводил твердую политику, с которой приходилось считаться всем . Долгов перед международными банками не было. СССР оказывал развивающимся странам экономическую помощь. До 1952 года на льготных условиях было оказано помощи на сумму более 15 млрд. рублей.
Скончался Сталин. По стране
Видна печаль всего народа.
Ведь не остался в стороне
Никто за непростые годы.

Так изменился весь уклад,
Не стала жизнь еще приличной,
Нет демократии… Диктат.
Ушла огромнейшая личность.

В орбиту жизни вовлечен,
Пору. Жесткой и печальной.
Но Сталин не был уличен
В событиях  скандальных:

Не воровал, не вывозил,
Нет личных денег  за границей,
Обычной скромной жизнью жил,
Вокруг такие ж лица.

И близким не оставил он
Приличного наследства.
Потомок каждый был лишен
Счастливой юности и детства.

Тиран, диктатор и злодей –
Эпитетов звучит так много.
И многих погубил людей,
И славили его, как бога.

Прожили с ним мы тридцать лет,
Прошли и тяжкую войну.
Оставил Сталин яркий след
И крепкую страну.

Да, сложный был он человек,
Но такова история.
К тому ж ушел двадцатый век,
Нет той страны, тем более…

Стальных не ставили дверей,
Решеток в окнах бездну
Не шла охота на людей
В квартирах и подъездах!

НАЧАЛО  КОНЦА


«УБИЙЦЫ В БЕЛЫХ ХАЛАТАХ» И ПРОЧИЕ ВРАГИ…
После смерти Сталина возникли в разговорах между людьми слухи, что к смерти вождя причастны врачи кремлевской больницы, что медицинскими светилами того времени был организован заговор по физическому устранению Сталина. Эта версия подогревалась и средствами массовой информации. Становилось понятно, что готовится расправа над теми, чьей обязанностью является сохранение и укрепление здоровья людей. Не было принято во внимание и  то обстоятельство, что Сталин, опасаясь покушения на свою жизнь, пользовался услугами простого ветеринара, которому доверял. как самому себе. Гроза разразилась, Многие врачи, как в центре, так и на периферии почувствовали на себе жесткую руку сотрудников Министерства Госбезопасности.
Беду почувствовали сразу,
А внешне все, как было прежде,
И в руководстве – прежний разум,
Уплыла прежняя надежда.

Виновных поиск, как тогда
И заговорщиков раскрыли
В халатах белых «господа»,
Врачи – убийцами прослыли

МЫШИНАЯ  ВОЗНЯ
Окружение Сталина хорошо знало друг друга, а зная, ненавидело и боялось, Особенно большой властью и возможностями располагал Лаврентий Павлович Берия, возглавлявший самый грозный репрессивный аппарат – Министерство Государственной Безопасности. Его боялись все, без исключения, его первым и убрали с полоитической сцены. Не доверяя органам внутренних дел, арест поручили произвести военным. Маршал Конев лично застрелил грозного министра. Репрессиям подвергся весь аппарат учреждения. Позднее он будет преобразован в Комитете Государственной Безопасности, лишившись статуса министерства. Опасаясь друг друга не на шутку, Политбюро решило избрать Первым  секретарем ЦК КПСС Никиту Сергеевича Хрущева, зная, что он не блещет грамотой, играл при Сталине роль шута, не занимал слишком ответственных постов. Казалось, в силу психического склада характера, он никому не угрожал. Но как они все ошибались
Среди «придворных» тайная война…
Булганин, Маленков не в счет.
У Берия рука  крепка, сильна
Лишь слово скажет – и в расчет!

«Приятели друг друга знали,
Проделки, кой-чего еще…
И никому не доверяли
Слабее всех из них Хрущев.

Не очень грамоте обучен
При Сталине в шутах ходил
Любую глупость он озвучит,
А впрочем, прост и очень мил…
Примечание: Булганин – председатель Совета министров СССР.
Маленков – секретарь ЦК, заместитель Сталина, работавший в тот период времени практически руководителем Страны. Обе личности жесткостью характера не обладали.

НИКИТА  ПЕРВЫЙ  И  ПОСЛЕДНИЙ. .
Большая у Никиты голова,
И телесами не увечен
Идет о нем широкая молва,
Что иудрости печатью не отмечен.

О нем и анекдотов тьма,
А он плюет себе, да правит
Пусть не великого ума,
Зато умело он лукавит.

Знать не дурак, коли лукав,
Лукавство «искренне» и скромно,
Неправ, кто не имеет прав.
Права Никиты сверх огромны.

И ПРИМКНУВШИЙ  К  НИМ  ШЕПИЛОВ
Опасны все старинные друзья,
Друзей у власти не бывает.
С другими власть делит нельзя,
Об этом даже глупый знает.

Расправа всем «друзьям» знакома,
Формулировок новых нет.
В Москве оставлены, все дома.
Не Колыма на много-много лет.
Решено было вместо поста Генерального скекретаря ЦК КПСС учредить пост Первого секретаря Центрального Комитета. В сентябре 1953 года Первым секретарем избран Н.С. Хрущев. Чтобы создать аппарат из лично преданных ему людей,
Хрущев занялся реорганизацией. Под видом наращивания партийной демократии  было произведено сокращение тех партийных структур, которые существовали при Сталине, взамен их созданы новые. Естественно к работе привлечены новые люди.
Прежние обкомы партии разделены на сельские и промышленные, с увеличением численности руководства.. Были вновь созданы Совнархозы. Образованы новые области: Липецкая, Белгородская, Балашовская, Арзамаская. Везде были поставлены «свои» люди.
Везде своих он посадил людей.
Почти из воздуха создавши синекуры,
Не ожжет жить затейник без затей,
Хоть все затеи на смех курам..
Естественно, были и те, кто противился этим преобразованиям. Это были члены  сталинского Политбюро.. Было подготовлено решение, согласно которому Хрущев отстранялся от власти. И это произошло бы, если бы не Г.К Жуков и министр культуры Е. Фурцева. Они оповестили всех секретарей обкомов. Был созван расширенный пленум ЦК, на котором выступившие против Хрущева были названы антипартийной группой. В нее вошли: Маленков, Молотов, Каганович, Ворошилов, Микоян, Первухин, Булганин и другие
 Самым последним в группу вошел Шеиилов.  Поэтому в перечислении  состава антипартийной группы, после перечисления ключевых фигур постоянно звучало «и примкнувший к ним Шепилов». Все они были исключены из партии и, естественно, исчезли с политической арены страны, доживая свой пенсионный вне в разных районах столицы. Правда, потом простили покаявшихся А. Микояна и К. Ворошилова.
Он тех убрал, кто был опасен,
И Жуков должен был понять,
Хрущеву помогал напрасно,
Тому вражды не занимать…
Вскоре вслед за «антипартийной группкой» будет отстранен от должности министра обороны и отправлен в отставку четырежды Герой Советского Союза, выдающийся полководец современности Георгий Константинович Жуков.. Официально об этом было сказано так:
«Г.К Жуков, будучи министром обороны, нарушил ленинские принципы руководства  Вооруженными Силами СССР… Проводил линию на свертывание работы партийных организаций и политорганов, Военных Советов, на ликвидацию  руководства и контроля над Вооруженными Силами  со стороны партии, ее ЦК и Советского Правительства. В Советской армии при личном участии Жукова стал насаждаться культ его личности, непомерно возвеличивалась епго роль в Великой Отечественной войне. Тем самым искажалась подлинная история войны, умалялись усилия советского народа, героизм Вооруженных сил, роль коммунистов и политработников, умалялась  руководящая и вдохновляющая роль  Коммунистической партии.»
Не исключено, что в действиях Н. Хрущева  по отношению к маршалу Жукову, к опасению узурпации власти последним, примешивалась и просто человеческая зависть. Зависть неудачника к военному гению. Напомню, что одной из причин тяжелейшего поражения наших войск под Харьковом был доклад Хрущева в Верховную Ставку, в преувеличении опасности действий  противника со стороны Краматорской группировки немецких войск.(Об этой опасности Сталина предупреждал А.Василевский, исполнявший обязанности начальника Генерального Штаба) Сталин поверил члену Военного Совета фронта генерал-лейтенанту Н. Хрущеву, а не опытному штабисту. Таким образом, вина за военную катастрофу лежит на Хрущеве.
Было участие Хрущева и в Сталинградском сражении, когда он в момент затишья приехал вместе с А.Еременко и командующим дальней авиацией А. Головановым на командный пункт 1-й Гвардейской армии, которой командовал генерал Москаленко. Пребывание Хрущева было кратковременным, он должен был доложить Верховной Ставке о состоянии дел в Сталинграде. Третий эпизод участия в Великой Отечественной войне Хрущева относится к тому периоду времени, когда он был членом Совета Воронежского фронта. При его непосредственном вмешательстве в военные действия немцами был взят г.Белгород, за что Сталин отчитал его, запретив вмешиваться в ход военных действий.
Примечание: Шепилов Дмитрий Трофимович – крупный ученый-экономист, член ЦК КПСС.

САМОЕ БОЛЬШОЕ ПОРАЖЕНИЕ  МАРШАЛА  ЖУКОВА
Георгий – полководец, гений,
Он – миром признанный стратег,
Он – не проигрывал сражений.
В войне оставил яркий след.

Чтоб оценить, объять все взором…
Но Жуков битву проиграл
Хрущеву, кто проигрывал с позором,
Везде, куда его И.Сталин посылал.

ВЫСТУПЛЕНИЕ ХРУЩЕВА В ООН.
Выступление Первого секретаря ЦК КПСС в ООН превратилось в миф, обросший такими подробностями, которых реально не было. Было желание уйти от объяснения характера событий в Венгрии, когда советские войска применили силу для подавления восставших. Тактом  политика Хрущев не обладал, действовал  грубо, напористо, как привык решать все вопросы в своей вотчине. Ну, а тут – международный форум, где все свершается на виду газетчиков… А те умеют преподать происходящее в том свете, который разбудит сон читателя. Для наглядности статью сопровождал снимок, изображающий Никиту Сергеевича с ботинком. Как превратить туфлю в ботинок работники пера умеют…
ООН. «Высокая трибуна»
И слово предоставлено ему.
Не мог он обойтись без шума,
Мир не подвластен «редкому» уму…

Не дома он. Там хорошо…
Свои кругом. Свое Политбюро,
Поднял вопрос , и он – прошел,
Открыть и не посмеют рот.

Ты тут заведомо неправый,
К тому ж, Хрущев не дипломат.
Враги – налево и направо
Не слушают Секретаря доклад.

Взбешен Никита. Ох, взбешен!
И по трибуне туфлей снятой
Неистово колотит он,
Чтоб обратить внимание проклятых!

О чем-то квакают, болтают,
Вокруг вниманья ни на грош,
Похоже, что Его не понимают,
И речь его не бросит в пот и дрожь

Но не забыта речь Никиты,
А  туфля выросла в ботинок.
Ничто газетой не забыто:
Статью сопровождает снимок.

ЗАСЛУГИ НИКИТЫ СЕРГЕЕВИЧА
Наш Первый секретарь
Важнее был, чем царь, -
Желания – законнее указа.
Творил он, что хотел,
Замыслил столько дел,
Разумного не видели ни разу!

А с виду, как мужик,
Для глаз приятен лик,
Не нужна голове его расческа.
На месте не сидел
Повсюду столько дел,
Вот грамоты ему хотя б немножко!
За всю историю России после Петра Великого на ее просторах не было такого реформатора, как Никита Сергеевич Хрущев. Будучи не очень грамотным, презрительно относясь к выводам ученых, он хотел оставить след свой в истории, превзойти И.В. Сталина. Понимая, что недостаточно охаять того, кому  поклонялся люд всей огромной страны, он решил все переделать по-своему. Ему нельзя отказать в практической смекалке, но она ничего не стоит без математического просчета и прогноза. Куда бы ни проник взор Первого секретаря
Компартии Союза и чего бы не коснулась его рука, там все крушилось и перестраивалось! К сожалению все его начинания, каким бы благостным ни был их замысел, приводили к ущербу. Вот перечень только некоторых его международных и внутренних деяний:
1. Разоблачая культ личности Сталина, он сумел разрушить международное коммунистическое движение. Были прерваны дипломатические отношения с Китаем, Югославией, Албанией.
2. При нем произошли трагические события в Венгрии, где только силой оружия и большим числом человеческих жертв удалось задавить революционное выступление мадьяр
3. Был совершен вояж по Соединенным Штатам Америки, но без всякой пользы для нашего государства.
4. При нем возник Карибский кризис, когда были приведены в движение вооруженные силы США и Советского Союза, в том числе и ядерные. Понадобились большие усилия, чтобы потушить начинающийся пожар третьей мировой войны, несущий ката строфу всему человечеству! Заключался конфликт в том, что Советский Союз разместил на Кубе баллистические ракеты с ядерными боеголовками. Тогда президент США Кеннеди сказал о Хрущеве: «Дурак, но очень опасный!»
5. Чего стоили поездки Хрущева по странам Африки, где он делал подарки, разорительные для нашего государства..
6. Его указы о присвоении званий героев Советского Союза президенту Египта Насеру и президенту Алжира Бен Беле, противоречили статусу кавалера Золотой Звезды и присваивались тем, кто преследовал в своих странах коммунистов.
7. Уверовав в силу ядерного оружия, Хрущев нанес удар, потрясший нашу авиацию, затормозивший ее техническое совершенствование, Произошла обвальная демобилизация тысяч талантливых летчиков, из которых единицам удалось устроиться в гражданском воздушном флоте пилотами.
8. В административном делении государства Никита Сергеевич тоже усмотрел непорядки, создавая новые области и передавая  территории одних республик в подчинение другим. Самым значительным был здесь переподчинение Крыма.
9. Обратив внимание на состояние сельского хозяйства в стране, он подрубил корни крестьянского подворья, полагая, что продукты животноводства крестьянин будет получать централизовано из колхозных кладовых.
10. Расширение земель под посевы кукурузы, без учета сельскохозяйственных условий привели к резкому понижению поголовья скота. По этому показателю Советский Союз так и не поднялся. Мы из экспортеров зерна превратились в импортеров, в выпекаемый хлеб стали добавлять в значительном  количестве кукурузу и горох, что сделала его непривлекательным ни  по виду, ни по вкусу!
11. Для укрепления села из города было направлено в руководящее звено 20 тысяч коммунистов. Что это была за помощь, если посылаемые в колхозы никогда не жили на селе, а продукты сельского хозяйства видели только на прилавках магазинов. К т Ому же таким постановлением ЦК КПСС юридически нарушился устав сельскохозяйственной артели.
12. Золотой запас  страны , равный золотому запасу США, похудел на две трети, не принося положительных сдвигов в экономике
13. Многие деятели искусства перебрались за рубеж, поскольку их творчество было подвергнуто разгромной критике великого знатока его – Первого секретаря ЦК, председателя Совета Министров СССР Никиты Сергеевича Хрущева.
Перечень деяний можно было бы продолжать и дальше, ибо не осталось  ничего в стране, начиная от градостроительства до школы, чего бы не коснулся этот неугомонный человек. Спасло тогда страну от гибели только насильственной устранение нового вождя всех народов.

Н.С. ХРУЩЕВА  ПОДСИДЕЛ Л.И. БРЕЖНЕВ
Страна зашла в глухой тупик,
Что дальше будем делать?
Народ наш ко всему привык –
Беду встречает смело!

Бессилен, что-то изменить,
Ждет молча перемены.
Ну, кем Никиту заменит?
Удачной нет замены!

Вот Брежнев, вроде – ничего
И гибель близь порога
Приняли, словно своего
Едим хлеб без гороха.

Заметно лучше стали жить,
(работать стали хуже)
Но водки больше стали пить
Не дома, а на «службе»

Но день прожит, и с плеч долой,
Живем одной надеждой
У «власти» что-то с головой,
Весь в звездах ходит Брежнев?

ИЗ  ПОЛИТРАБОТНИКОВ  - ДА  В  МАРШАЛЫ.

Политработник, что уж тут –
С солдатами на марше.
Генсеком стал, пути ведут,
С полковника до маршала.

И орденов не перечесть,-
Картина нас сведома,-
И звезд Героя – пять иль шесть
Все остальное – в тоннах.

Коли награды все надеть,
Наш маршал надорвется,
И потешается весь свет
Над стариком смеется…

По поводу, иль без него –
Приемы и застолья
И «время» назовут его –
Периодом застоя.

Продуктов много – мы живем,
За что живем, не знаем,
Жируем, весело поем
Россию проедаем.

Нам трубы шлют, мы – нефть и газ,
И топим их в болотах,
Взошел во власть калиф на час. –
И новые заботы!

ДУРАКАМ  ВЕЗЕТ
В Кремле готовились к встрече очередного экипажа космонавтов. В это же время в далеком от Москвы городе Ломоносове тихо и неприметно нес службу младший лейтенант Виктор Иванович Ильин, двадцати двух лет от роду, русский, неженатый, в порочащих связях не замеченный. 21 января 1969 года, Похитив два пистолета «Макаров», он в 10 часов 40 минут авиарейсом № 92  вылетел в Москву. Его преследовали, еще ничего не зная о  задумке младшего лейтенанта. Ильин, переодетый в милицейскую форму, прибыл на Красную площадь… 22 января 1969 года из Кремля на встречу космонавтам  должны были выехать правительственные машины. Ильину повезло, он оказался на стыке двух отделений охраны, каждое из которых считало его человеком другого отделения Подошедший к нему штатский спросил, что он тут делает? Он ответил: «Меня тут поставили». Других вопросов е последовало. В тот момент, когда правитнльственный кортеж подъезжал к Боровицким воротам, из оцепления охраны  выступил Ильин и, выхватив два пистолета, обстрелял машину, следовавшей во второй колонне. Он успел разрядить обе обоймы, прежде чем был сбит одним из мотоциклистов эскорта. Пуленепробиваемое лобовое стекло «Чайки» оказалось пробиваемым. Был смертельно ранен шофер автомобиля, легкие ранения получили космонавты Береговой и Николаев. Ильин ошибся. Согласно «придворному» ритуалу во второй машине должен был ехать генсек Брежнев. Однако предусмотрительные «гебисты» и на этот раз не сплоховали, шофер автомобиля, на котором ехал Брежнев, вовремя крутанул руль и въехал в Кремль через другие – «Спасские ворота»
Быть может, замысел у Ильина случайный?
Но червь сомнения грызет,
Тот случай был необычайным…
Ну, что сказать, коль дуракам везет!

Шел напролом, за ним гнались, спешили…
А время медленно ползет.
Охранники так близко подпустили…
Ну, что сказать, коль дуракам везет!

На площади три черные машины,
Открыл огонь, он бьет на взлет,
Шофер убит… «За молоком уплыли»,
Ну, что сказать, коль дуракам везет!

Отделался испугом Брежнев,
От умиления генсека развезет,
И сыплются награды, как и прежде…
Ну, что сказать, коль дуракам везет!

О покушенье том в истории ни слова.
Обычной жизнь мир живет,
Болтушку из газет читаем снова,
Нет пищи голове, а властвует живот!

СТРОГИЙ  РЕЖИМ
Попытка устранить руководителя партии, главу государства оставалась тайной для народа. И то,  до этого в жизни нашей страны был только один случай покушения на вождя – выстрел Каплан в Ленина. Раз есть покушение, значит есть недовольные. А такого в период «развитого социализма» быть не могло!. Решиться на такое может только сумасшедший.. В период следствия Ильин находился в Лефортовской тюрьме. Затем было освидетельствование психиатрами, и в мае 1970 года Ильин направлен в спецпсихбольницу в Казань с диагнозом – «вялотекущая шизофрения». Там его поместили в крохотную одиночную палату, вся обстановка которой состояла из кровати и небольшого столика. Проход вдоль стены для прогулок. За дверью охранник. Даже доступ персонала клиники ограничен строгим пропускным режимом. Через три года пребывания в клинике Ильину разрешили пользоваться газетами, а на стене комнатушки появился радиоприемник. В августе 1988 года, после восемнадцатилетнего пребывании в спецпсихбольнице  Ильина перевели в Ленинград в обычную психбольницу. Если верить официальному медицинскому заключению, ремиссия, то есть улучшение состояния наступило уже в 1973 году. Спрашивается, зачем его нужно было держать в строгой изоляции еще 15 лет? В 1989 году Ильин стал доступен и журналистам. На вопрос, как он оценивает свой поступок, Ильин ответил:
«В чем-то раскаиваюсь. О многом сожалею! Одно дело – за свои деяния понес наказание только ты. И совсем другое, когда по твоей вине наказаны люди, непричасиные к этому. От моих выстрелов погиб невинный человек. Его дети остались сиротами. Невинно пострадали мои бывшие друзья. Кто знает, где они и как сложилась их судьба? Тяжкое преступление, которое я совершил, повлекло за собою и тяжкие последствии».
Кстати, друзья Ильина, два младшие лейтенанта, получили по пять лет тюрьмы по статье «за недоносительство»
Кстати, самое крупное достижение нашей советской психиатрии заключалось в открытии так называемой вялотекущей шизофрении, сделанного академиком-психиатром А. Снежневским. Этот диагноз позволял содержать в психической изоляции любого бесчисленно долго лет. Это позволило советской администрации использовать это в борьбе с инакомыслием.
«Вялотекущая» на многие годы
Лишала и работы и свободы.
И палачом стал психиатр тогда
Свести с ума – такая ерунда!

Не странно ли, по всей стране
Гордятся пребыванием в тюрьме.
А психбольниц – та ж тюрьма
Для лиц огромного ума!

И нет вины, а отсидишь,
Закончишь в психболнице жизнь,
В смирительной рубашке, в одиночке,
А в деле о тебе – поставят точку!

Примечание:
А сколько гевеи пропало?..
В распоряжение мое
Записка «сумасшедшего» попала,
Вот содержание ее:

«Патанатом, ты  здесь в силе!
Череп вскрой – и весь вопрос!
Посмотри, как отравили
Жизнь извилин, средь борозд!»

Я потрясен самим посланием,
Как кипятком обдали вдруг!
Какие перенес страдания,
При жизни истощенный труп?

ДЕЯНИЯ  АНДРОПОВА
Приход к власти над страной главы самого секретного ведомства, называемого КГБ, знающего всю обстановку в стране, означал перемены в надшей жизни. Период правления Брежнева, называемый «застоем», привел к невиданному развалу рабочей дисциплины. Спиртные напитки распивали на  рабочем месте, не дожидаясь рабочего перерыва. Неудивительно, что брак преобладал в выпускаемых товарах народного потребления. Воровство на производстве достигло небывалых размеров. Только очень богатая страна могла терпеть такое расточительство. Приход Андропова сопровождался тотальным наведением порядка в стране. Возможно, ему удалось бы повернуть процессы к прогрессивным методам труда, но судьба решила иначе. Правление его длилось менее года. Причина смерти – почечная недостаточность.
Сменилась власть, идут облавы
По злачным и иным местам;
Бежишь ли влево, иль направо –
Поймают здесь, поймают там.

Проверка дел, проверка счетов,
Исчез украденный бензин.
На нарушителей охота -
Идет на женщин и мужчин.

Желанье есть – находим щели,
У нас талантливый народ.
В бессмыслии находим цели,
Прогресс толкаем взад, вперед.

Борьба, жестокая борьба
И с пьяницей, и тунеядцем,
Сложилась так у тех судьба,
Трудом устали заниматься

Характер наш такой взрывной,
Беременны мятежным духом.
А жизнь походит стороной,
Надежда наша – ложь и слухи.

Андропов безусловно прав –
Царит повсюду разгильдяйство,
Мы не имеем воли, прав
Самим вести свое хозяйство

Ведет нас партия  вперед,
Примерно так, как вел Сусанин.
То нас постигнет недород,
То урожай погубим сами.

Андропову отпущен срок,
Такой короткий и печальный.
И цели не достиг урок,
Он обречен был изначально.

КПСС, вот те и на?
«Носитель совести и чести»,
Вот-вот развалится страна,
Хотя обломки все еще на месте!

ПОЛИТБЮРО СОСТАРИЛОСЬ
Всему срок. Но так не хочется уходить, особенно тогда, когда ты при власти «состоишь», когда портреты твои красуются на самом видном месте, начиная от присутственного зала столицы и, заканчивая белой, некрашеной стены конторы в глухомани. Умный человек готовит себе замену, естественно, держа его на определенном расстоянии и постоянно сдерживая, чтобы не зарвался. У Сталина работа с кадрами была поставлена на широкую  ногу. Достаточно вспомнить его расхожую фразу: «Кадры решают все». Он не боялся недостатка в умных людях, даже отстреливая из них тех, кто становился опасным. После смерти пустили корни и семейственность и клановость, притока свежих сил не было. Что же удивительного в том, что многие члены Политбюро ЦК, едва передвигали ноги… К примеру, Пельше, которому давно перевалило за 90. Старость боится всего нового, незнакомого, не удивительно, что страну Советов стали обгонять в  техническом отношении даже малые страны. Исключением был «военно-промышленный» Комплекс страны, вбиравший в себя умных людей. Но и ему стало мешать слишком постаревшее руководство.
Состарилось Политбюро ЦК,
И введен был в него Устинов,
Способен говорить еще пока,
Руководить уже недопустимо.

Нет выбора, резервы все иссякли,
Хоть хорохорятся, стараются,
Хоть мысли сочатся по капле,
Трясутся руки, ноги заплетаются.

От власти стариков страна устала,
Секретарей ЦК возносят до небес,
КПСС,-  звучит повсюду,- слава!
Но редко слышится – «Прогресс»

Станки мы продавали заграницу,
Теперь их поставляют нам оттуда,
К тому ж еще канадскую пшеницу.
Свое – на свалках видим груды.

Госплан, Госснаб – вот наша сила!
С утра толпятся  «толкачи».
Без взяток ничего не выходило,
А сунул «нужному», и тут же получи.

Живем при развитом социализме,
От «радостей» перехватило дух.
Живем в тени у настоящей жизни,
А «старики » наш услаждают слух!

ПОЛЕТ ВНИЗ  ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Больной, состарившийся генерал-лейтенант, один из руководителей оборонки в период войны, срочно натянул генеральский мундир, вскоре уже с маршальскими погонами. Для престижа ему не только присвоили без учета сроков присвоения воинских званий, но и украсили грудь звездой Героя Советского Союза, засиявшей рядом с двумя Звездами Героя Социалистического Труда. Устинов никогда не был фронтовиком. Он был отличным хозяйственником, поэтому маршальский мундир висел на нем мешковато. Назначение  министром  Устинов воспринял, как должное, хотя еще предостаточно  было боевых генералов и маршалов. Тусклый министр обороны, как, впрочем, и тусклое все руководство страны, недолго протянул на таком ответственном посту, отправившись в вечность. Советское Правительство оставалось бес цветным, в памяти людей о себе ничего не оставляющим. Взлета не наблюдалось, крылья соответствовали образу мышления. Все ждали, что страну возглавит кто-нибудь помоложе. Ожидания оказались иллюзорными, к правлению страной пришел не только старый, но и тяжко «хворающий»,  Черненко. Народ смотрел в телевизионный «ящик» и видел, как трудно было даже говорить Генеральному секретарю коммунистической партии. Он задыхался, ему просто не хватало воздуха… Никто и не пожалел о нем, узнав о смерти старика. Очередная смерть освободила «партийный» престол  относительно молодому М.С. Горбачеву. На его огромное  родимое пятно на лбу все обратили внимание, как на предвестника больших неприятностей. И правда, ему удалось сделать то, чего не сделал сам Гитлер с его мощнейшей военной машиной, но об этом будет сказано впереди, Начинал он все-таки лихо…..
ЦК возглавил тусклый секретарь,-
Деяньями народу не известен,-
Звездою яркою не может вспыхнуть старь,
Мир мыслей узок, выход – тесен!

Одышка тяжкая (пневмосклероз),
Болезнь его согнула, гложет
Зачем возвышен, вот вопрос,
Коль слова вытолкнуть не может?

И полной грудью не вздохнуть
И слишком близок вечный сон.
СССР свой продолжает путь
Без остановок, под уклон!

Вопрос не праздный, всех острей,
Село подрублено и сохнут корни,
Чем завтра накормить людей?
Село уже себя не кормит…

В Москву за мясом, колбасой,
(Людьми набитые вагоны)
И разговор: «Чужой… не свой…
Он из другого региона!»

У «продовольственных программ»
Есть плюсы – тоннами бумага,
Но есть огромнейший изьян
Не выдать нищету за благо!

В газетах возвестил некролог
О преждевременно  кончине,
Что путь Черненко светел  долог,
И смерти – краткая причина.

ВОТ  ТЕБЕ,  БАБУШКА,  И ЮРЬЕВ ДЕНЬ.
За земли бились, да за волю,
Так ждали, вот она придет?.
Нам посыпает раны солью,
Кто нам про волюшку поет.

И наш колхозник – крепостной,
Хоть внешне кажется свободным.
И быт по-прежнему простой,
И часто ложится голодным.

Что революция дала?
Одно дала, другое – взяла…
Не слишком радостны дела,
Пьем самогон, но лук, не сало!

Без паспорта нам никуда,
(любому служишь господину),
Без документа,- вот беда, -
И не положат в «домовину»!

На трудодень по  двести грамм,
Пришла весна – квасок, картошка,
«Узвар» детишкам по утрам,
Да масла постного немножко.

Та ж, кособокая избенка,
Да тыква, репа в огороде,
И визг из хлева поросенка.
А во дворе теленок бродит,

Петух да курицы в пыли…
Плетень или кусок забора,
Там лес виднеется вдали,
Да поля хлебного просторы.

Обед пришел – пустые щи,
Да густо сваренная каша,
А разносолов не ищи,
Скромна бывает пища наша.

Стемнело только – на ночлег,
Чуть засерело – на работу,
А на дворе пусть дождь, иль снег,
В хозяйстве вечные заботы

Что грамота? Читать умеет,
Коряво пишет на бумаге…
Зимою книга не согреет,
И накормить скотину надо…

А «грамотеи» - те в конторе,
На поле – только на машине,
Крестьянину с таким не спорить,
Глазами провожаем мимо.

Мы облегчения не ждем,
Мычит, визжит, орет худоба,
Мы дружны с солнышком, дождем?
Эх, вождь бы нас еще не трогал…

РАЗВАЛ  ВЕЛИКОЙ  ДЕРЖАВЫ


Главная причина происходящих событий в период власти Горбачева были ослабление центральной власти, демагогия заявлений генсека, без реальных подвижек, а главное – низкий интеллект партии, при ее гигантском количестве, центробежные настроения руководителей республиканских структур партии, пытавшихся освободиться от диктата центра и давно потерявших облик коммунистов.
ШТРИХИ  НОВОЙ  ИСТОРИИ
Попробуйте порыться в тайниках души,
И в памяти своей попробуйте порыться,
В потоках жизни шумной и тиши,
Все светлое осталось спрятанным в глуши,
А все плохое болью вырваться стремиться.

Чреду событий промелькнувших лет
Окиньте, не спеша, бесстрастным взором,
И станет ясно, что в реляциях побед,
Немало было и забытых нами бед,
И много пятен несмываемых позора.

К примеру, так, урок истории простой,
Куда девались наши мудрость, сила,
Когда поставили у власти над страной,
Убогого и телом, и душой,
С печатью Каина на лбу, генсека Михаила.

«Процесс пошел!» - воскликнул Горбачев,
И каждый думал о процессах обновленья,
Кто прежде не читал, и тот прочел,
Все «за» и «против» тщательно учел,
В партийных документах и решениях.

Не знали мы, в нутро к нам враг проник,
Никто не мог предположить тогда,
Что Вена, Адриатика и Рейкьявик,
Надежды превратят в предсмертный крик,
А боссы партии вдруг станут – господа!

Не станем памятью взлетать к небесным
высям,
Но, не дай Бог, чтоб был у ней провал.
Тогда нам не понять ни «Вильнюс», ни
«Тбилиси»,
Оскалы волчьи и ужимки лисьи,
Всей государственной политики провал.

Как не понять Крючкова ход отчаянный,
Так и не ставший для народа гласным,
ГКЧП и мнимая вина его,
С запоем Павлова, дрожащих рук Енаева,
Нет, было не смешно, а было – страшно!

Пока не знаем, кто написал сценарий,
Известны судьбоносные последствия его,
Не нужен прошлого подробный комментарий,
Мы поняли теперь, что значит – пролетарий,
Владели прежде всем, а нынче – «НИЧЕГО»

Не легкий труд искать беде причину,
Когда переплетает правду с ложью пресса,
Смерть Ахромеева, паденье из окна Кручины,
И поднятый со дна людской пучины
Преступный мир, с законами его и кругом
интересов.

Не судьи мы, и даже не истцы,
Скорей, участники большого преступленья,
Когда все, что создавали деды и отцы,
Страну великую делили подлецы,
Никто не выступил с протестом осуждения.

В делах серьезных вечно мы молчим,
По пустякам словами сыпем, как горохом,
Когда Хрущев дарил не вещь, а полуостров
Крым,
Молчали мы, он нами не судим,
Хотя не одному, а многим стало плохо.

Молчанье не в крови, нас воспитали так,
Слова протеста в горле застревали,
При мысли, что тебя отправят на этап,
Что ждет лесоповал, обшарпанный барак,
А ты – ведь человек, из мяса, а не стали.

Людская память не резиновый мешок,
Зло, накопившись в ней, найдет и выход,
Но, не дано нам знать, кого сметет поток,
Иль это будет всеобъемлющий потоп,
Несущий каждому, без исключенья, лихо.

Ну, а пока идет прицелочный обстрел
«Демократически» избранной новой властью
Российского парламента расстрел,
Чечня, Абхазия и Крымский передел,
Всего еще того, что можно поделить на части.

Когда проснемся мы? Пора уже вставать,
Упрямо Новый век во все дела стучится,
Чтоб грабить, убивать, и задницу лизать,
Не надо понимать, не надо много знать,
А чтоб творить добро, так долго надобно
учиться.

Учиться и тому, чтоб сволочью не стать,
Чтобы все рабское в душе гнезда не свило,
Попробуй голову поднять,
Потом с колен на ноги встать,
Чтобы в крови энергия фонтаном била.

А что же коммунизм? Он снова тенью стал,
И призраком по свету снова бродит,
Он ищет тех, кто предал, оболгал,
Но прячутся они, и он их не находит!

Примечания: Вена, Адриатика, Рейкьявик – места встреч генерального секретаря ЦК КПСС
и первого президента СССР Горбачева с президентом США  Рейганом.
Крючков – руководитель КГБ СССР, член ГКЧП (государственной комиссии чрезвычайного
положения, пытавшейся предотвратить распад СССР)
Павлов – председатель Совета министров СССР, член ГКЧП
Енаев -  вице-президент СССР, член ГКЧП
Ахромеев – маршал Советского Союза, покончивший жизнь самоубийством.
Кручина – зав. административно-хозяйственного  отдела ЦК КПСС, разбившийся при
падении из окна (выбросился сам, а скорее, был выброшен) –
в ведении его были все ценности и хозяйство партии.

СКВОЗЬ  ПУРГУ
Одной из причин развала Великой державы было постепенная деградация руководства коммунистической партии Советского Союза, где стали преобладать как клановые, так и личностные шкурнические интересы.
Мы сквозь пургу и бури шли,
Мы падали на лед,
Заиндевевшие, в пыли…
За счастье, за народ.

Со всеми смело в ногу шел,
Не видя, где враги,
Но явно не туда пришел,
К тому же, без ноги.

И снова вижу я господ,
Куда нас занесло,
И снова бедствует народ,
И процветает зло.

Ему подняться не дают, -
С вождями не везет, -
Они туда-сюда снуют,
А он едва ползет.

Построить думали страну
Без рабства и господ,
Прошли войну, да не одну,
И голод…недород…

Понять бы мне еще тогда, -
Был замысел иной, -
И были б целы господа,
И был бы я с ногой.

ПЕРЕСТРОЙКА
Невооруженным взглядом было видно, что не все в порядке  с нашей экономикой, Статистические сводки выполнения государственного плана были хороши, а внутренний рынок страдал от дефицита товаров. Планы выражались в рублях и килограммах, а это тормозило творческую мысль. Зачем выпускать легкие по весу, и дешевые по цене товары, пусть и превосходящие аналогичные зарубежные? Как при этом выполнить план, если в количествах выпускаемых единиц он становится неподъемным? А за выполнением и перевыполнением следовало получение денежных премий, орденов, продвижение по службе. Наша оборонка работала, как полагается, но она была абсолютно секретной, не делилась своими технологиями. По остальным отраслям хозяйства продолжалось и нарастало техническое отставание. Продовольственные программы партии служили образцом чиновничьего недомыслия. Вырабатываемые товары прямо с заводской ленты шли на склад и, приходя там в негодность, старея, превращались в утиль. Знаки качества, придуманные для стимулирования производства качественных товаров, соответствовали только опытным образцам. Дальше так жить было нельзя. И Генеральный секретарь КПСС Горбачев  объявляет о начале перестройки народного хозяйства. Сама задумка по идее была хороша, но исполнение было возложено на тех, кто был совсем не заинтересован в ее выполнении. А это был громоздкий, неповоротливый партийно-хозяйственный аппарат. Он при перестройке  терял власть над производством, поэтому открыто и скрыто сопротивлялся. На беду, сам Горбачев  на поверку оказался демагогом, заменивший дело словоблудием. При нем открылись «демократические шлюзы. Страна не была готова к таким переменам. Внешне казалось, что можно говорить обо всем, а на деле такое свободомыслие преследовалось. Многие честные люди пострадали за свою откровенность. Общество раскалывалось, откровенно спивалось. Была объявлена борьба с всеобщим бедствием – алкоголизмом. Но, как эта борьба велась?
В городах появились длиннющие очереди за спиртными напитками, Вырубались виноградники, и не только те, из которых вырабатывалось вино. Резко возрасло количество отравлений суррогатами алкоголя.

ПЕРЕСТРОЙКА  НА СЕЛЕ 
Мы перестраиваем «дом»,
С фундамента, аль с крыши?
Что приключилося с селом –
Оно на ладан дышит…

Все начинается с села,-
Оно у нас такое,-
Идут нездорово дела…
Нет на селе покоя.

Подалась в город молодежь,
что делать старым с пашней?
не ощетинишься, как еж,
А служишь нашим, вашим.

Указщы сыплются, как град..
Воюем с алкоголем.
Под корень рубим виноград,
Пустыней стало поле.

То кукурузу, то люпин,
То сеем рис, да сою,
Что сверху  скажет «господин»
Нет на селе покоя.

Нам указания дает
Радетель из райкома,
Он где-то в городе живет,
А мы в колхозе, дома.

Но говорят: «Специалист,
Бывает за границей»
На колос глянет, да на лист –
Овсом зовет пшеницу.

Ну, что поделать, коль ему
Доверили колхозы,
Мы не под стать его уму,
И проливаем слезы

ПЕРЕСТРОЙКА  В  ГОРОДЕ
Закончилась она плачевно. Попытки избрания руководителей самими рабочими коллективами ни к чему толковому не привели. Этому помешала коррумпированность партийных и хозяйственных чиновников, достигшая невероятных размеров. Попытки сокращения численности министерского персонала приводили к тому, что возникали параллельные ему управления с еще большим количеством сотрудников. Неурядицы в финансовой сфере заставили чиновников забраться в карманы своим гражданам. Для этого председатель Совета министров СССЩ Павлов издал указ о замораживании счетов граждан в Сберегательном банке. Больше этих денег граждане не увидели, Потом  отпустили цены и таким образом выгребли те деньги, которые люди хранили в кубышках и иных схоронах. Какие были еще методы ограбления граждан?..

ГОВОРИЛ  СТАРИК
Говорил старик старухе: «Ну, не будь ты дурой,
Разве можно доверять партноменклатуре!
Верным ленинцам до нас никакого дела,
А, похоже, что кому-то власти захотелось.
Вот раздули и задали нам такого жару,
Превратились в нищих мы, словно от пожара.
Все, что годы мы с тобою к старости копили,
На буханку хлеба хватит, да и то от силы!
Сколько я твердил тебе, погоди, постой-ка,
Еще колом выйдет нам эта перестройка,
Вспоминай, как начинались эти перемены,
Спекулянта называют нынче бизнесменом,
Мародера – коммерсантом, хозяином – ката,
А разбойников – охраной, с пушкой, автоматом.
Проститутку, почему-то, назвали путаной,
Ну, о прочем, что творится, говорить не стану…
Той беде, что приключилась, есть одна причина:
Оскудели, пали духом и умом мужчины.
Осталась одна надежда, пусть она и слаба –
Может выбрать президентом побойчее бабу»…

А она ему в ответ:
«Лебедь мой прекрасный,
Ты прожил немало лет,
Но, кажись, напрасно.
Сник ты разом и потух,
Хватит тебе хмуриться,
Раньше был ты, как петух,
А теперь – ты курица.
Не скули ты по-пустому,
Шевели мозгами,
Не придет удача к дому,
Приволочим сами.
Вот опять заголосил –
На дележ не звали,
Если бы хватило сил,
Усидел, едва ли б!
Что в тридцатом делал ты,
Когда был не старый?
Как ты лез из бедноты,
Ставши комиссаром?
Недоволен, что ребята
Нынче вытворяют!
Все, что делал ты когда-то,
Снова повторяют.
В общем, все на то похоже-
Такова натура, -
Вот тебя сомненья гложут,
Что я стала дурой.
Может, стала послабее,
В этом нет вины,
Ну, а в том, что поумнее…
Не собрать цены…

Уже давно незримо внешнеполитический аппарат США работал над разрушительной программой для стран социалистического лагеря. Де пробы проведения их в Венгрии, а потом Чехословакии закончились неудачно, и только потому, что Советский Союз оба раза вводил туда свои войска и войска сателлитов. Но идея разрушения осталась. О ней сказал в Лос-Анджелесе президент США Джордж Буш-старший 18 февраля 1991 года: «Это  великолепная идея: новый мировой порядок, в котором разные народы, для осуществления всеобщих  стремлений человечества – мира, безопасности, свободы и правопорядка… Только Соединенные Штаты обладают как моральной выносливостью, так и средствами для того, чтобы поддерживать его»
Эта идея почему-то в Советском Союзе нашла благодатную почву в лице партийно-хозяйственного аппарата.

ТАЙНЫ ЗАПАДНОЙ ГРУППЫ СОВЕТСКИХ ВОЙСК
Противовесом НАТО был Варшавский договор. Он канул в Лету с развалом социалистического содружества стран Восточной Европы. Руководство Советского Союза было слабым неспособным принимать серьезные военно-стратегические решения. Возможно, при личных встречах Горбачева с Рональдом Рейганом, президентом США, последнему удалось «напугать» Генерального  секретаря компартии СССР созданием противоракетного оружия. Возможно, были другие мотивы, которые остались скрытыми от граждан СССР. Во всяком случае, Горбачев согласился с воссоединением двух Германий, которые образовались после Второй мировой войны по Потсдамскому соглашению стран-союзниц. Берлин к этому моменту был поделен на две зоны, разделенные высокой бетонной стеной друг от друга.. В самом решении дать возможность воссоединиться двум частям одной нации ничего плохого нет. Другой вопрос, как это следовало бы делать? В результате мы, оставляя военные городки и военное имущество, остались еще и должны Федеративной Республике Германии. Попытка разобраться в этом вопросе стоила жизни молодому талантливому журналисту Дмитрию Холодову. Наказанных за убийство не было. Были попытки взвалить вину на министра иностранных дел Советского Союза Эдуарда Шеварнадзе, но это не соответствовало действительности, так как у нас давно произошло слияние МИД и КГБ. Естественно, и сотрудники КГБ не ответственны напрямую за это дело, но отношение к нему имели. Но и та, и другая службы обошли молчанием  то, что происходило на самом деле. Полковник Алкснис в интервью «Фигаро-магазин» 16 февраля 1991 года сказал» «Я имею документы, доказывающие, что процессы, происходящие в Восточной Европе, направлялись нашей страной». Идеологическая зашоренность плюс тоталитарная ведомственность обернулись политической слепотой. Говоря просто, следовало видеть, что поддерживаемые коммунистические партии восточноевропейских стран не популярны в своих государствах и требуют постоянной силовой поддержки. А этого делать стало невозможно, коль заявили о демократической перестройке общества.
В Берлине рухнула бетонная стена,
Припорошив вокруг все слоем пыли,
От пыли не отдышится страна,
Хотя все стало историческою былью.

Оттуда мы стремительно бежали,
Как при кошмарном поражении,
Там городки, имущество бросали,
Какого не теряли и в сражениях.

Куда бежать? Да в чисто поле,
Палатки ставили, разбили бивуаки,
В распутицу, мороз, пургу, тем более,
Когда хозяин за порог не выгонит собаку.

А сколько генералов нажилось?
Довольно кругленькие суммы…
Из всем известной группы войск,
Богаты стали, значит не подсудны.

До рядовых не добрались,
Солдаты гибли от болезней, холода.
И жизнь отдал за это журналист,
Талантливый, простой – Д. Холодов.

Но это позже, не хватает слов.
Когда в насмешку над народом,
В Германию приехал Горбачев,
Был назван лучшим немцем года.

Кто смог бы повторить такой успех,
Поспорить на тропинке узкой,
Вот в мире поднялся бы смех,
Когда бы Буш стал лучшим русским.

Примечания: Д. Холодов – журналист, занимавшийся журналистским расследованием
Хищения средств при ликвидации  Западной группы войск СССР.
Буш – президент США.
От непонятных народу движений правительства страдал народ, но был в стране и особый вид страдальцев, пока еще таившихся в тени. Они ждали своего часа, ждали того, кто возглавит их.
Нет, не пришли издалека,
Из чисто местных мы пород,
Мы – члены бывшего Це-Ка,
Страдальцы за народ.

Мы - «совесть, честь и ум эпохи,
Молчали, чуть открывши рот,
В политбюро затеял склоки
Борис – страдалец за народ.

В конгломерат сплетая пальцы,
Под коньячок и бутерброд,
Страну делили три страдальцы,
А с ней делили весь народ.

За ними ринулись мы к власти,
Кто прямо перся, кто в обход,
Мы рвали все, деля на части,
Страдальцы за народ.

Растут дворцы, именья, дачи,
Живот стал выпирать вперед,
Мы в банках деньги ловко прячем,
Страдальцы за народ.

Заслужено трудом упорным,
Оставим внукам свой доход,
И из страдальцев лженародных
Мы в стане истинных господ.

Дела у нас полезли в гору,
Прибрали фабрику, завод…
Мы отстрадались, очень скоро
Страдальцем станет сам народ.
Ожидание страдающей партийной номенклатуры окажется недолгим.. Нашелся в стране и тот, кто возглавил поход на Советский строй. Им стал Первый секретарь Свердловского обкома партии – Борис Николаевич Ельцин. Перестройка вытянула его  из провинции в Москву, да еще с повышением. Он стал Первым секретарем Московского городского и Московского областного комитетов партии, а это делало его еще и членом Политбюро. Правда, вскоре, Ельцин был освобожден от своих партийных обязанностей, возглавил Госстрой. Но он своей неугомонностью уже успел засветиться. То, что он посмел открыто выступить против всего Политбюро, сделало его народным героем. Он соответствовал избраннику такого направления: записался в обычную поликлинику, стоял терпеливо в очередях, ходил сам на рынок пешком… И клюнул народ на приманку, сделал тот его вождем своим!

СТОЛП  ОБЩЕСТВА
«У него держава и страх…»
Библия Книга Иова, глава 25

Настоянный на водке мозг,
Вскормленный партией,
На съезд приполз и произнес:
«Я пью за демократию!»
Излишне выпил, стало жарко,
Душа пылала, мозг горел,
Гулял с компанией по парку,
А караул не доглядел.

В одежде, обуви нырнул,
Спасен хмельною братией,
Воды, как следует хлебнул
Столп русской демократии.

Полна Россия чудесами,
В славянском восприятии,
На щит его подняли сами,
В тоске по демократию

И столп ее – Борис Второй,
Со спиртом, не елеем,
За пьяницу стоим горой,
Потом и пожалеем…

Национальный бред взошел,
Смерть, слезы и проклятия
Ну, а потом? Процесс пошел
Развала без понятия.

Делились капелькой воды,
В беде – родные братья,
Теперь – заклятые враги,
Избытки демократии…

И я свободой утомлен,
Пусть будет все, как встарь,
Владетелей не миллион,
Российский Государь!
Народ в рот заглядывал Ельцину, хотя в словоблудии он значительно уступал Горбачеву. Для Ельцина был открыт путь в святые…
БЛАЖЕННЫ ЛЮДИ  ТВОЯ
(Паралипоменон глава 9 Библия)
Святых у нас не перечесть,
На каждый день помногу,
Высокую воздали честь,
А есть ли честь от Бога?

Крестьянам в святцах
места нет,
В земле, навозе руки,
Не защищен от всяких бед,
Рожают, терпят муки.

А царь, заливший кровью
мир,
Не думавший о Боге,
Урод душевный и вампир,
Возведен в ранг святого.

Родилось это не сейчас,
Из глубины к нам тянется,
В почете, фаворе у нас
Блаженные и пьяницы.

Минует время – повторится,
И Ельцину… иному,
Начнут с надеждою молиться,
Как схимнику, святому.

ПУТЧ 19-20  АВГУСТА 1991 ГОДА
Хронометраж выверен. События укладываются во временное пространство с 12 часов 19 августа до 17 часов 5 минут 21 августа. Мы еще жили под гипнозом всесильности и вездесущности нашей «тайной полиции» не особенно разбираясь в том что происходило. А оно все происходило на наших глазах. Кто распорядился  держать под домашним арестом отдыхающего в Крыму Первого президента СССР и Генерального секретаря ЦК КПСС М.С. Горбачева? Кто приказал вывести танки на улицы центра Москвы? Дошли тяжкие стальные машины до Манежной и стали. Дорогу им перекрыли живой стеной люди. Где-то уже начинали строить баррикады. Что произошло бы, раздайся выстрелы с той или иной стороны? По счастью, такого не произошло. Танкисты не решились стрелять, не выполнили свой «священный» долг. Офицеры конфузливо отворачивали лица, когда к ним обращались седые старики: «Зачем вы сюда пришли, сынки?» Через интервалы  к народу обращались те, кто пытался взять власть в свои руки: Павлов, председатель Совета Министров СССР, своим замораживанием вкладов граждан в сбербанке вызвал общее к себе отвращение; Янаев, вице-президент страны Советов – пошляк, который на вопрос о состоянии здоровья, решил оповестить Советский Союз о своей сексуальной мощи;  министр обороны маршал Язов, хоть и был участником Великой Отечественной войны, но не было его имени среди плеяды блестящих полководцев того времени. О его подвигах народ ничего не слышал; Крючков,-руководитель КГБ и Пуго – министр внутренних дел. Как представители силовых структур, в которых все чаще и чаще стали появляться скандальные личности, эти двое политические деятели не пользовались поддержкой в своих ведомствах. Более других народу был известен Стародубцев, как удачливый хозяйственник в период перестройки, но явно, не дотягивающий до государственного масштаба. А Тизякова  вообще мало кто знал в стране. Вот история и рассудила, за кем пойдут? Не ясно одно, что было бы, если бы власть оказалась в руках ГКЧП? Не начались бы тогда массовые репрессии?
В воздухе угроза и тоска,
И галопом мысли наши скачут:
«Что с тобой произошло, Москва?
Почему боятся люди, плачут?»

В «Белом доме» отключили связь,
Президент в Фаросе под арестом,
Властвует над СССР боязнь.
В рот воды набрала наша пресса.

И с полудня голубой экран
Сцены демонстрирует балета,
Да Крючков рассказывает нам:
«В Белом Доме – все враги Советов;

Ельцин, Шеварнадзе и Попов,
К лучшему заметив перемены,
Шайку  сколотив из простаков,
Тяжкую замыслили измену.

Замысел предателей такой:
В спину нанести удар Отчизне,
Уничтожить наш, Советский строй,
Изменить уклад, порядок жизни»

Зазмеился строчками экран,
И под звуки болеро Равеля
Появился первый средний танк,
Мощные моторы заревели…

Лязг металла, грохот, дым и дрожь.
На пути стеною люди стали:
«Ты Москву, товарищ, не тревожь,
Мы себя бояться перестали!»

В баррикады – бревна, кирпичи…
В мегафон ораторы кричали,
На броню уселись москвичи,
Армию Советскую встречали

Центр столицы бродит шумно, бурно,
Не впопад, а может, и не в толк,
Не вникая в суть того абсурда,
Выполняет свой гражданский долг!

А за центром – тишина стояла,
Что услышишь?  Радио фырчит…
За Москву страна переживала
Что же партия?  Почему молчит?

Каждый знает, был каков финал.
новы мир рождался сложно, туго.
Руки поднял «серый кардинал»,
Дух оставил и министра Пуго!


ПОТОМКИ
Хотим ли мы того или нет, мы все вовлечены в единую человеческую мировую систему. Вопрос в том, кто установит первым систему правления, которая еще никогда не существовала в обществе народов; кто будет обладать двойной властью – авторитетом и контролем над каждым из нас в отдельности и над обществом нашим в целом.
…Наш образ жизни как индивидуальностей и представителей наций, ремесло, торговля и деньги, наша система образования, наша культура, даже признаки национальной принадлежности, которые мы получили наследственно – все это будет фундаментально и в корне изменено.И никто не избежит этого влияния. Ни одна область нашей жизни не станет недосягаемой». (Malachi Martin The Keus Of This Blood, стр.15 1990 г.)
Я предлагаю каждому прочесть эти строки и сравнит с тем, что происходит вокруг.
Мечты о равенстве для всех,
Родились в головах у дедов сдуру,
Мы изменили курс, и в этом наш успех,
Мы – дети партноменклатуры.

Порой еще поем не в унисон,
За океаном ноты партитуры,
За это не ругаем и не бьем.
Мы – дети партноменклатуры.

Согласно нотам тем развалена страна,
Но сохранились прежние структуры,
У нас один закон, и цель одна,
Мы – дети партноменклатуры.

Мы с виду разные и разные умом,
Единство наше по фактуре,
Друг друга мы мгновенно узнаем,
Мы – дети партноменклатуры.

Народом рождены, чужды ему,
По строю мыслей, по натуре,
Мы не подвластны чувствам и уму,
Мы – дети партноменклатуры.

Кругом царят разруха, нищета,
Все озабочены и хмуры,
Подвластны нам искусство, красота,
Мы – дети партноменклатуры.

Мы ценности храним за рубежом,
И лишь беду почуем шкурой,
Туда мы проскользнем ужом,
Мы – дети партноменклатуры.

Нам рознь между людьми нужна,
Не терпим и ростка культуры,
Намордником для черни стать должна,
Власть крепкая детей номенклатуры.

И станет крепкой, вечною она,
Пока есть дураки и дуры,
Мимикрия прекрасная должна,
Оружьем стать детей номенклатуры.

Народ воспринимает все на цвет,
Доверчив, мягок по натуре,
В брехне безбожной наш успех,
Мы – дети партноменклатуры.

Отступникам нет места среди нас,
На стороне не ищем клиентуры,
Пришли мы не на день, на час,
Мы – дети партноменклатуры.
Религия – вот, возможно, одна из тех основных причин, вызывавших большинство войн и кровопролитий. Сколько миллионов людей было бито под прикрытием имен Иеговы, Аллаха, Буды, Мухаммеда, Христа. Христиане убивали евреев, евреи ненавидят мусульман, мусульмане против иудаизма и христианства. Мало того, христиане воюют с христианами, мусульмане сунниты с мусульманами шиитами, сигки против хинди. Могут ли люди мирно жить на земле? Мирные перспективы кажутся окутанными густым туманом. Чтобы ужиться в мире недоверия, нужны хотя бы постоянные компромиссы. В поисках их и заложено на первых порах решение этого вопроса. Мир занят поиском, но только не мы. Мы ищем не пути сближения, а возможности удаления друг от друга. И нашли решение – в национальном различии! Оно и стало побудительным материалом раскола единого государства. Первыми откололись страны Прибалтики. Горбачев пытался преодолеть центробежные тенденции. Он ожидал результатов выборов на Украине президента и подписания Новоогаревского межреспубликанского договора. Избранный на эту должность Л.Кравчук, в сговоре с Б.Ельциным и В. Шушкевичем (председатель Верховного Совета Белоруссии) решили проблему по-своему, не приглашая в свой сговор никого больше.
СКАЗКА – БЫЛЬ
В бору дремучем, на опушке,
Где только слышны скрипы ели,
В нарядно убранной избушке,
Три воеводы пили, ели.

Попарившись в российской бане,
Вели под рюмку разговоры,
Медведь с Урала, вечно пьяный,
Лис с Украины, волк из бора.

Прикрыв глаза, умильно улыбаясь,
Пытался лис медведя убедить:
«Ведь только для тебя стараюсь,
Лишь за тебя душа болит»…

Рыгнул медведь: «Не понимаешь,
Как принято закусывать у нас,
Ты водку салом заедаешь,
А для нутра полезней – квас.

«С тобой согласен я, Борис…
О квасе спорить не берусь, -
Ответил улыбаясь, лис, -
У каждого привычки, вкус…

Но не летай ты, в облаках,
Решиться только и осталось,
Ты станешь нам за вожака,
А у сохатого, ну, что осталось?

Один седой, другой – беззубый,
А у того трясется голова,
Ну, что Егор? Едва разводит губы,
И писки слышатся едва»…

Волк: «Но вы забыли про народы,
Каков у них ответ?»
«Летал вокруг я статуи свободы,
Вот это там сув-р-р-винтет!»

Толкает волка лис: «Не слышит,
Подай бумагу поскорей,
Пускай, не думая, подпишет,
Да не трясись ты, посмелей!»

«Что Крым,- ворчит медведь,- Кубань,
У нас достаточно земли…
Левон, бутылочку достань,
По стопочке, чтоб ноги нас вели»…

Чтоб ненароком не уснули,
Запел, скандируя слова:
«Шум-мел кам-мыш, деревь- я-а гнулись,
А ночка тее-м-ная был-ла-а!»

Их подхватил нестройный хор,
Герои потянули чаши.
Подписан нам был приговор,
Перечеркнули долю нашу.

ЛИЧНОСТЬ ЛИ?
Не стоит удивляться тому, что первым президентом России, определившим ее судьбу, стал  не мыслитель, а человек малого уровня мышления, за спиной которого стояли те, кто решал свои планы, планы обогащения, еще не имевшие таких гигантских размеров в мировой практике. И в других республиках СССР определяющими направление движения были такие же ничтожества. Будь иначе, распада государства не произошло бы. Одному человеку сделать такое не пол силу. За спиной постоянно пьяного президента шло разбазаривание, расхищение богатств России, равных которым в мире не было. Будучи многонациональной, с огромным количеством автономий, она стала стремительно разрушаться. И этому способствовал Первый президент. Он широко расставляя руки говорил: «Берите власти, сколько хотите! Сколько унесете!»
И брали… Почему же не взять, если так настойчиво предлагают!
Борис!  За беспробудным пьянством,
Едва ль успел заметить ты,
Как сверхдержава стала государством,
Размером с княжество Ивана Калиты!

ДЕМОКРАТИЧЕСКИЙ ЩТУРМ ПАРЛАМЕНТА
Всякое случалось на Руси. Были правители, кровью заливавшие страну, подвластную ему. Были показывающие «Кузькину мать» Но то бывало в во времена, называемые сегодня «тоталитарными», когда власть единая, но ненародная… Но вот пришел самый демократический, и он же по счету Первый, и всему миру показал невероятный размах демократии, решившись на такое, что не приходило в голову даже царствующим особам – штурм парламента.
О, Боже! Смилуйся над нами!
Пусть нас минет кровавый пир!
Штурмует президент парламент


Несутся громы к небесам
Из окон «Дома» дым и пламя
Да, происходят чудеса –
Штурмует президент парламент.

Причин народ не разберет,
Бьют тех, кого избрали сами,
А это значит, бьют народ…
Штурмует президент парламент.

МНОГОТОЧИЕ
Что делал все это время Горбачев, ставший президентом Советского Союза? Почему, вдруг, он оказался в роли жертвы? Все ли он сделал для того, чтобы помешать распаду гоударства? Что это за новое политическое мышление, о котором неоднократно упоминал Генсек? Попробуем несколько прояснить этот вопрос? Сам Михаил Сергеевич сказал следующее: «Я вел интенсивную переписку с папой Иоанном Павлом Вторым с тех пор, как я его встретил в Ватикане в 1989 году. И я думаю, это будет продолжающийся диалог…»
«Когда я был с ним, я понял, что Папа тоже играл роль в Ом, что мы называем новым политическим мышлением…»
«…То, что я всегда высоко уважал в мышлении и идеях Папы – их духовное содержание, их стремление  благоприятствовать развитию новой мировой цивилизации…» 
«…Теперь можно сказать, что все, что произошло в Восточной Европе за последние годы, было бы невозможным без усилий со стороны  Папы и той громадной роли, включая политическую роль, которую он играл на мировой арене…»
«…Я думаю, что значительные шаги, которые  мы предприняли в нашей собственной стране, частично сыграли роль в развитии связей с Ватиканом; и в особенности – мы поняли необходимость связи Русской  Православной и Католической церквями…»
«…Я уверен, что  действия , предпринятые Папой Иоанном Павлом Вторым сыграет неизмеримую политическую роль, так как основательные изменения  произошли в Европе…»
Приведены отрывки из статьи Михаила Горбачева, написанной для итальянской газеты «La Stampa», затем опубликованной в американской газете  «The Oregonian» 9 марта 1992 года.
Думается, что из этих высказываний, можно увидеть роль советского лидера, ведущего страну к развалу. Ведь он буквально захлебывается от восхищения,  подчеркивая роль Папы Римского в процессе распада лагеря социалистического содружества, за которым следовало бы видеть и распад самого Советского Союза!

Стоит, возможно, привести отзывы Папы Римского на высказывания Горбачева:
«Эти слова искренние. И они подтверждают то, что я всегда думал о Горбачеве: он – целостный человек…Это не просто кризис коммунизма, это  также – перестройка!»
Папа говорит далее, что эту духовную резкую перемену определяет и сопровождает великий социальный2 переворот в Восточной Европе.


Неоспоримыми казались доказательства,
Что наш Союз необычайно прочен,
Но разом изменились обстоятельства,
А дальше можно ставить многоточие.

Хваленое народов наших братство,
На деле оказалось худосочным,
Родив царьков, разруху, рабство
И многое, иное – многоточие.

Бесчестье описать не хватит слов и сил,
Попробую о нем сказать короче:
Вскормила партия, а он ее – убил,
А далее поставим многоточие.

Нам слишком часто, гордо говорили,
Что власть принадлежит рабочим,
Ну, до чего ж наивными мы были,
Тут, даже трудно ставить многоточие.

Такого прежде не бывало прецедента,
Наверно, потому, что он – порочен,
В стране десятки появились президентов,
На власти можно ставить многоточие.

Все перечислить просто невозможно,
Хочу поставить точку я,
Но, оказалось, все так сложно,
Что ограничусь многоточием.

«МАЛЬЧИК  ВЕСЕЛЫЙ  ИЗ  КАРАБАХА.
Многонациональное государство стабильно тогда, когда оно едино по административно-территориальному делению. Скажем, в  Российская  империя делилась на 50 губерний, без учета национальностей, проживающих в каждой из них. СССР предоставил каждой национальности право на государственность. Автономии возникали, как грибы после летнего теплого дождя, Даже тогда, когда на территории автономии эти национальности никогда не проживали, например, еврейская автономная республика с центром Биробиджан на Дальнем Востоке.. Или там, где коренное население  составляло значительное меньшинство, например, в Якутской АССР  коренное на селение – якуты составляли всего лишь 12% 
Одной из ценных наград в Советском Союзе стал учрежденный орден «Дружба Народов». Этой наградой отмечался сам факт решения, раз и навсегда, в стране национального вопроса. Знаток его И.В. Сталин считал величайшим достижением его решение законодательно. Хотя мелкие проявления национализма отмечались, но это было уже после ухода Сталина. Скажем,  в Украине при Шелесте. Коммунистическая партия резко пресекала такие попытки. Пока страною   правил жестко Сталин, распад Союза был невозможен. Можно только представить, что бы произошло с тем, кто вслух об этом только подумал? После смерти Сталина Союзом правили слабые личности, а на периферии государства к власти приходили властолюбивые, сильные фигуры.. Развал становился неизбежным, Нужен был только предлог. Конфликты же сами  были неизбежны, поскольку  нарезание республиканских границ определялось географическими  особенностями, не учитывая этнический состав. Стал разваливаться Союз , и полилась кровь в Приднестровье, Азербайджане, Казахстане, Киргизии, Нагорном Карабахе. И вспомнилась песня о веселом мальчике из Карабаха. Соответственно обстановке я изменил ее содержание.
Взметнулось пламя до небес,
Дома пылают, их не тушат,
Старик метнулся и исчез…
Насилуют девчонку, душат.

Детей там режут, как ягнят,
В футбол играют головою,
Там дико женщины кричат
Перед безумною толпою.

Хоть каменею я от страха,
Слова в ушах моих звенят:
«Мальчик веселый из Карабаха,
Так называют всюду меня»…

Откуда эти сцены ада?
«Варфоломеевская ночь?»
Людское, обезумев, стадо
Прогнало милосердье прочь

Насилуют, кромсают, рвут,
С разбега прыгают на тело,
Мычат быками и ревут,
С младенцами, сражаясь, смело.

Во имя славное Аллаха,
Сгорает в пламени огня…
Мальчик веселый из Карабаха,
Веривший в счастье, но без коня.

Веками мирно рядом жили,
Шли вместе вечером в кино,
Учились вместе и дружили,
Встречали праздники вином…

Мелькает по ветру рубаха,
Стегает быстрого коня…
«Мальчик веселый из Карабаха,
Так называли всюду меня»

Деды сражались на войне,
Друг друга, в битвах выручая,
Одна семья другой семье
Букет из роз, как дар, вручала.

Во имя Бога и Аллаха
Мир благоденствия хранят.
Где же ты мальчик из Карабаха
Чистой водою поишь коня?

ТОПТАНИЕ  НА  МЕСТЕ
Развал пошел. Но ни одна из республик от этого процесса ничего хорошего не достигла. Относительно безболезненно вышли сырьедобывающие республики, если лидер хоть каким-то экономическим мышлением обладал. Все остальные проиграли, топчась на месте и ощущая общую беду от разрыва экономических связей между республиками.
Что изменилось в мире том,
Где прежде била жизнь ключом?
Все те же люди, местность та,
И, даже те ж условия,
Исчезли, правда, прямота,
И доброта, тем более.

Чего нам ждать, куда идти,
Когда пришел конец пути?
Казалось, что идем вперед,
На деле – топчемся на месте.
И разуверился народ,
И бьемся порознь, а не вместе.

И вывод, думаю, простой.
Мы, как всегда, с сумой пустой,
Придем к тому, с чего начали,
Как и в семнадцатом году,
С развала тяжкого, печали,
У всей Европы на виду.

ШАБАШ
Развал целого  сопровождается невиданным разгулом насилияЮ преступности, падением нравов. Культура, искусство, кино, живущие всегда на дотациях государства, исчезают, либо  признаки жизни в них едва заметны.
Пляшут крыши, окна, стены,
Пляшут люди, скачут цены,
В дикой пляске вся страна,
Словно, все сошло с ума.

Вместо права и закона
Есть дубинки у ОМОНа
Вседозволенности всплеск,
Мордобой, грабеж и секс.

За заботу и науку
Сын на матерь поднял руку,
Без особенной причины
Смерти мать желает сыну.

Дочь Рица, без чувств обиды,
Превращает в инвалида,
А отец в глухую ночь
На панель гоняет дочь

Муж, не ведая позора,
У жены стал сутенером,
А жена безмерно рада
В чашку мужа всыпать яду.

Общество к несчастным глухо,
К бедным, нищим и старухам.
И вчерашний сват и брат
Стал врагом, теперь – богат.

Что стряслось на этом свете,
Убивают взрослых дети,
А холеный, сытый пес
От сосиски морщит нос.

Где и на кого управа,
Выстрел слева, выстрел справа,
Разрешают нынче спор
Выстрел в спину и в упор.

Пляшут блики, пляшут тени,
Пляшут клоуны на сцене,
Пляшут звезды и луна
Посходило все с ума.

СТОЯЛИ У СТАНКОВ
Полощет дождь, иль снег идет,
Иль ветер свищет, завывает,
Автобуса старушка ждет,
От холода страдая.

Не греет старое пальто,
Окоченели руки, ноги…
Шуршат колесами авто,
Везя богатых, и немногих.

Когда придет ее «экспресс»,
Людьми набитый до отказа,
Кто посильней в него залез,
Ее, оттиснув грубо задом.

Отталкивают все подряд,
Никто подняться не поможет,
Пустой ее окинет взгляд,
И совесть никого не гложет.

Там,  в стороне, мелькает дед,
Трясутся мелко руки, ноги,
Прошло уже немало лет,
Как отвернулись от убогих.

Они стояли у станков,
Ковали общую победу,
Итог обоих стал таков:
Глоток воды, кусочек хлеба.
Прошли через войну и голод,
Но как такое пережить?
Как пережить душевный холод?
Да и вообще, как можно жить?

Был враг один капитализм,
И с ним боролись, воевали,
Но жизнь преподнесла сюрприз-
В капитализме оказались.

Назойливый рекламы блеск,
Повсюду мчатся лимузины…

Но где же старенький
«экспресс»?
Ужель опять проедет мимо?


ВЕРА, ЛЮБОВЬ, МИЛОСЕРДИЕ
У богатого, нажившего неправедным путем богатства, а у нас их иными путями, как ограбление с применением оружия,  и не приобретали, совесть, вера, милосердие становятся отвлеченными понятиями.
Мы говорим о вере и надежде,
А верим ли, на самом деле, мы?
В писании святом мы все – невежды,
Идём на поводке у сатаны.

Не ведая, ему мы верно служим,
Хотя поклоны перед Богом бьём.
С моралью, совестью, всё хуже,
Не только слепы ночью, но и днём.

Мы проповедуем любовь и верность,
А процветают ненависть, разврат,
Мы ложным целомудрием наверно
Дорогу проложили в ад.

Твердим о милосердье, сострадании,
А беспризорных, бедных тьма,
Мы нищету родили только сами,
Разрушить всё – не надобно ума!

ГОРОД  НОЧЬЮ
(Керчь. Осень 1993 г.)

Запомнилось немногое едва:
Просторы площадей и улиц кружева,
Пустынных, погруженных в мрак,
И душу леденящий страх,
Что вместо фейерверков и тусовок
Вернулось время светомаскировок!

                НОРД-ОСТ
                (Керчь. 1994 год)

В разрывах туч мелькнет луна,
Как свежий срез головки сыра.
Ночь беспощадно холодна.
Тоскливо, муторно и сыро.

И в серой пелене дождя
Не разглядеть фигур прохожих,
Как четко разглядеть нельзя
И зданий, друг на друга схожих.

На берегу лежит баркас,
Ржавеет три-четыре года.
Гостиницей он стал сейчас
Бездомных, сирым в непогоду.

Местечко отыскав, шальные,
Влюбленные ютились пары…
И бьются брызги водяные
По камням кожи тротуара.

И с синевой озябших губ,
Под  аркой пряталась девчонка,
И ветер рвал из тонких рук
Подол коротенькой юбчонки.

Усталый город мирно спал.
Циклон над городом носился,
По крышам, чердакам гулял,
В квартиры жителей просился.

И общий темно-серый фон,
На улицах пустых, угрюмых…
И лишь гремел металлолом
По днищам корабельных трюмов.

Грузить его не уставал
Порт. Краны двигались со стоном
Идущий за рубеж металл
Для нас был похоронным звоном.

А ветер рвался и кричал,
Выл дико, словно стая бесов.
И бились волны о причал
Из скользкого гнилого леса…

ЗОВ  ВОПИЮЩЕГО
Когда поднял залегший взвод,
И с криком бросился вперед,
Устало тело улеглось на землю,
Из ран его хлестала кровь,
Не думал он тогда про боль,
А думал про загубленные семьи.

Страну из пепла поднимал,
Почета, славы не искал,
Они его сторонкой обходили,
Подкралась незаметно старость,
Воспоминания остались,
Да полностью растраченные силы.

Проносятся машины мимо,
Неоном светятся витрины,
Он крик исторг в пространство
ноченьки,
Народ толпится в магазинах…
Зов вопиющего в пустыне…
И лед в душе от одиночества.

ПОСЛЕДНИЙ  ШАХТЁР
Когда-то в советское время  мы читали о городах-призраках, которые покинули жители, утратившие работу. Теперь подобное произошло с нами. Многие шахты были переведены в разряд нерентабельных. Иногда это происходило намеренно, чтобы обесценить шахту, а потом купить ее за бесценок.  Жители таких поселков при шахтах переходили на примитивный способ выживания, без света, тепла, либо навсегда покидали поселок
Когда посёлок опустел?
Случилось всё не сразу,
Кто поумнее, улетел,
Услышав две, три фразы.

Как умирали города,
По сути, только строясь
Находят в джунглях иногда               
При поиске сокровищ,

Считал заведомым обманом,
Когда читал об этом,
Всё было там, за океаном,
На крае того света.

Там жили люди в темноте,
У нас светился разум.
Вдруг посветлели люди те,
Мы – потемнели разом.

Закрыли первым детский сад,
Мы дружно промолчали,
Закрыли предприятий ряд,
И не было печали.

Исчез в поселке детский смех,
Жизнь стала невеселой,
Один петух теперь на всех,
Закрылась вскоре школа.

Когда посёлок опустел,
Не помню, и не надо,
У всех так много было дел,
А осталась – досада.

Гремела шахта на весь край,
Нужны были шахтеры,
Теперь за труд – шиш получай
Да обещаний горы.

Ещё недели три назад,
Кое-где бродили люди.

Дома забитые стоят,
И петухи не будят.

Собачий одичалый вой,
Стук ржавого железа,
По сердцу полоснут порой,
Кусок души отрежут.

Тишь разлилась на сотню верст,
Стране не нужен уголь.
Один остался, словно, перст –
Глухой, медвежий угол.

Нет денег. Нечего купить
За жалкие бумажки,
И нет дорог, куда пойти,
И дышится мне тяжко.

А у природы буйный нрав,
Жизнь страшная, как в сказке,
И за окном раздолье трав,
Все в ярких, свежих красках.

И скрыла заросль бузины,
Чем прежде мы гордились,
Дни процветанья не видны,
Они в тумане скрылись.

Там рельсы спрятались в
траве,
Уснула вагонетка,
Зависли птицы в синеве,
А самолеты – редко.

Кое-где ещё висит замок,
Хоть не дома, скелеты,
Из труб не тянется дымок.
Пропеты все куплеты.

Ох, чтоб совсем не одичал,
Не потерял людского,
Словцо хоть кто-нибудь сказал,
И я отвечу словом.

В моё окошко бьет сова,
На дуб уселся ворон,
Тоска нависла, как скала,
Сожрёт живого скоро.

Хотя гостей не ожидал, -
Ломили к ночи кости, -
И ветер жалобно стонал,                Явились тени в гости.

Расселись скорбно по углам,
Гляжу, глазам не веря.
Повсюду видны пыль, да хлам.
Трясутся окна двери.

И приближается пора,
Отмерено судьбой,
Поднимут тело «на гора»,
И понесут в забой.

НА  КРУГИ  СВОЯ
На селе волевым решением сверху колхозы и совхозы были ликвидированы, Как происходило распаевание колхозной земли, описано ниже:
От великой радости
Ошалел!
Сколько разных разностей,
Сколько дел!

Время повернуло
Бег свой вспять,
Прошлое вернулось
К нам опять.

Эх, ты, доля-долюшка,
Где была?
Когда воля-волюшка
Прочь плыла?

Как тебя, родимую
Мне поймать?
Время мчится мимо,
Не догнать!

Хоть и коллективом
Нас звали,
Слабыми, бессильными
Мы были.

Спаивали водкою
Много дней,
Собрали на сходку
Всех людей.

Землю поделили
Меж собой,
Я, утратив, силу
Шел домой.

Техника начальству
Досталась,
Деньги изначально
Взяла власть.

С нею прихлебатели,
Брат, шалишь.
Трактор председателю,
А мне – шиш!

С властью я гутарил,
Она – в крик!
Он теперь – хозяин,
Я – мужик!

Километров восемь,
Там – мой пай,
Сколько денег просит,
Посчитай?

Я ведь безлошадный,
Нет семян,
Баба, я, досадно:
Вся семья.

У меня зарплата,
Хилый двор,
Цапка есть, лопата
И топор.

Только та зарплата
Так мала,
Дыры, да заплаты,
Ни кола.

Есть у нас коровушка,
Чем кормить,
С головой-головушкой,
Как мне быть?

От раздумий тягостных
Все плывет,
Жизни, светлой, радостной
И не ждет.

С голыми руками,
Не поднять,
Часто поминаю
Власть и мать.

Из трубы нет дыма,
Света нет,
Скорбная картина
Десять лет.

За долги отрезали
Провода.
Живность всю порезали –
Вот беда!

Времена – старинные
На село
Соловьев былинных
Занесло.

На крестьян облава,-
Сил не счесть,-
Крепостное право –
Тоже есть.

Нам Петра бы Первого
Да вернуть,
Он бы нам, наверное,
Дал бы путь.

Держим курс по носу
До поры,
В каждом доме косы,
Топоры.

С  ПРОТЯНУТОЙ  РУКОЙ
Что стоишь с протянутой рукой,
Пряча взгляд усталый от прохожих,
Ожидал ты к старости покой,
И тоска по прежней жизни гложет.

Людям все отдал, что только мог,
На войне и в трудовые будни,
Силы потерял и занемог,
Думал, что держава не забудет.

Кто тебя, родимый, так надул?
Не пришли враги из-за границы,
Руку на собраниях тянул,
На портретах видел эти лица.

Ты за них всегда голосовал,
А они – обчистили карманы,
Все, что много лет ты собирал…
Жертва ты огромного обмана.

Ты стоишь с протянутой рукой,
А они – дворцы себе возводят,
По тебе поют «За упокой»,
Сжалятся, возможно, похоронят?..

НЕ  ВЕЗЕТ
Не везет нам, не везет,
Нету Государя,
Кое-как страна живет,
Грабят нас и хают.

С горя водку хлещем мы,
Под краюшку хлеба,
До тюрьмы, и до сумы
Ближе, чем до неба.

Бог на нас махнул рукой,
Мрем мы, словно мухи,
Беды прут на нас рекой,
Терпим боль, да муки.

Мы виновны, спору нет, -
Матушку Россию
Разоряли столько лет,
Надорвали силы.
Подскажите, как нам быть,
Нету Государя?
Заграницу, что ли, плыть,
Пусть его подарят?

Не впервые нам просить,
Были как-то немцы,
Будем снова голосить,
Некуда нам деться
БРАТИЕ, СЛАВЯНЕ

Братие, славяне, возлюбим друг друга!
Мирной и покойной будет вся округа!
Братие, славяне, мы – одного корня,
Соловейку - птаху баснями не кормят,
Чтобы словесами не растлили душу,
Славословья недруга лучше бы не
слушать.

Братие, славяне, что не поделили?
Ведь разладье наше убавляет силы.
Что мы рыщем в поле, аки волки серы,
Ведь в церквях не ладан, а воняет
серой!

Братие, славяне, злы мы, как собаки,
Будут в нашем доме и бои, и драки!
Братие, славяне, перепутав цели,
Мы не дев голубим, а путан с панели,

Ум нами потерян, мы во власти дури,
Братие, славяне, ожидайте бури!
Братие, славяне, глупость допускали,
На свои просторы мы врага пускали.

Наши предки, братие, сраму не имели,
Показали в битвах честь свою на деле,
Братие, славяне, если будем вместе,
Не утратим славы, не уроним чести.

НЕ  БУДЕТ МИРА

         Война всегда несправедлива,
         В ней  только слабый виноват,
         И много-много лет подряд
         Господствует над миром сила.

Одно – воюет две страны,
И равные  возможности,
Иные возникают сложности,
Когда неравенства видны.

И сколько слез, страданий, горя?..
А исковерканные судьбы?
Мы говорим, что Бог рассудит…
Но это в будущем, не скоро.

Я твердо нынче убежден,
Чтобы войны народ не знал,
Судить того, кто развязал,
А не того, кто побежден!

И никогда не будет мира,
Пока не испытают боя,
От боли и страданий воя
Властители, разбойники-банкиры!



         





,