Роксана - книга первая

ИСТОРИЧЕСКИЙ РОМАН


 Аннотация
 Исторический роман Галины Пацаевой «Роксана» состоит из двух книг – «Звёзды над степью» и «Великое переселение». Послесловие представляет собой исторический очерк «Эхо тысячелетий».
 Более двух тысяч лет назад на огромном пространстве от Дона до Алтайских гор кочевали ираноязычные племена сармат-скотоводов. О своём пребывании в Великой степи они оставили памятники – земляные курганы.
 В семидесятых годах прошлого столетия журналист Актюбинской областной газеты Галина Пацаева по заданию редакции побывала на раскопках курганов, которые проводила в области археологическая экспедиция из Алма-Аты под руководством кандидата исторических наук М.К.Кадырбаева. Большинство курганов принадлежало сарматской культуре VI - II веков до новой эры. Наиболее яркой особенностью сарматской эпохи было то, что женщина занимала почётное положение в обществе. Она была воином, жрицей, царицей племени. В обязанность девушек входила защита родных поселений от набегов врага на то время, когда мужчины племени надолго уходили в поход.
 События в романе происходят во II веке до новой эры. Автор увлекательно рассказывает о боевых тренировках девушек в степи, знакомит читателя с обычаями сармат, их праздниками и языческими верованиями. Вместе с героинями романа Роксаной и Одатой читатель совершит путешествие в греческий город Херсонес, познакомится с его высокой культурой. Став царицей, Роксана выводит свой народ из засушливых степей (Приуралья) на плодородные земли Дона.
 Роман раскрывает такие человеческие ценности как любовь, верность дружбе, долг перед народом, отвага. Сарматская культура является древним пластом истории южной России и западного Казахстана.
 Об авторе. Роман «Роксана» - третье произведение Галины Пацаевой. В 1976 году в московском издательстве «Молодая гвардия» вышла в свет её документальная повесть о брате – Герое Советского Союза лётчике-космонавте В.И.Пацаеве под названием «Отвага исканий». Повесть была переведена на казахский язык и опубликована в 1981 году в Алма-Ате в издательстве «Жалын» под названием: «Самгау» («Взлёт»). В 2002 году в Актюбинской полиграфии «Отандастар» вышел сборник воспоминаний ветеранов 312-й стрелковой дивизии «Рубежи мужества» о защите Москвы в годы Великой Отечественной войны. Галина Пацаева является одним из авторов, составителем, оформителем и литературным редактором этого сборника. В апреле 2008 года в городе Актобе вышел в свет сборник её стихов «Бессрочный полёт», посвящённый 75-летию со дня рождения  лётчика-космонавта СССР Виктора Ивановича Пацаева.

 КНИГА ПЕРВАЯ

 ЗВЁЗДЫ НАД СТЕПЬЮ


 «Какое счастье открыть человечеству
 неведомый забытый мир далёких предков!»

                Клара Моисеева,
           «Люди ищут забытое царство».


 Спокойно воды Каргалы текут,
 Цветы в траве рассыпаны обильно,
 Не верится, что археолог тут
 Нашёл дремучей древности могильник.

 На дне могилы, спёкшиеся в ком,
 Лежали меч и стрелы,
 Лишь только не истлели
 Пробитый череп, бронзовый шелом.

 Я видел это. Я во тьму времён
 Невольно заглянул неосторожно
 И захотел узнать: любил ли он?
 Ответил археолог: «Всё возможно!»

                Роман Трофимов,
                «Курган».


 ЧАСТЬ I

 СНЕЖНЫЕ ЛЕБЕДИ


 Глава 1

 В дозоре

 Заснеженная земля была пышно убрана сугробами. Деревья стояли белые от инея. Над округлыми вершинами гор все ярче разгоралась заря. Освещенные лучами невидимого солнца, пламенели на голубом небе высокие прозрачные облака, словно пролетела здесь большая сказочная птица и оставила в воздухе свои розовые перья.
 Вот над одной из горных вершин показалась красная «горбушка» солнечного шара.
 – Эх, какое утро! – воскликнул молодой воин, стоявший в дозоре на высоком земляном валу. – Прислушайся, дядя Турсаг, кажется, что музыка с неба льётся – такое половодье красок!
 Старый Турсаг, запрокинув седую бороду, стал внимательно вглядываться в расцвеченное яркими красками небо.
 – Весна скоро придёт к нам, Радамсадушка! Птица всякая полетит… Но больше всех я уважаю лебедей за то, что свободу любят и родину знают. Прошлой весной я видел, как они на зорьке летели. Красиво летели… Словно изогнутая нить белых бус по небу быстро передвигалась, и с неба перезвон лился… Вот и сейчас… Ишь ты, красота какая в небе разыгралась!..
 Насвистывая весёлую песенку, Радамсад пошёл по защитному валу. С годами вал оплыл, и его нарастили бревенчатой оградой, достигавшей Радамсаду до плеч. С вала открывался широкий обзор: вольно раскинулась под пышным снежным покрывалом степь.
 Недалеко от селения пролегла голубоватая лента реки подо льдом. К ней через городские ворота бежит санная дорога, вьётся по степи и исчезает в темном лесу.
 А если повернуться в другую сторону, то увидишь крыши домов под снежными шапками с вьющимися над ними сизыми дымками. Городок опоясывал защитный вал с бревенчатой оградой, двумя воротами и шестью дозорными деревянными башнями. Дорога через другие ворота вела на торжище, расположившиеся у подножия горы.
 Радамсад поискал взглядом свой дом: где он? Затерялся среди других саманных домишек на узкой улице. Да вот же он – стоит почти в конце улицы, как и все, нахлобучив снежную шапку. Небольшие оконца затянуты хорошо выскобленными и промасленными телячьими желудками. Над крышей в неподвижном воздухе струится вверх дым, значит, мать уже печёт вкусные пирожки с творогом. Радамсад проглотил голодную слюну: сестра Аксайна обещала принести ему и дядьке Турсагу горячих пирожков и горшок топлёного молока.
 Высокий и статный даже в зимней одежде: островерхой войлочной шапке, овчинном полушубке и тёплых кожаных штанах, заправленных в невысокие мягкие сапоги, Радамсад прохаживался по земляному валу и с интересом следил за тем, как всё шире разливалось по небу малиновое половодье предвесеннего утра. Непонятный хмель будоражил его душу…
 Старый Турсаг погладил широкую седую бороду и сказал задумчиво:
 – Да-а, недаром самому быстрому и могучему богу Солнцу люди приносят в жертву самых красивых и быстрых коней!
 От крепкого мороза усы его и борода заиндевели, а ото рта отлетали клубочки пара. В длинном овчинном тулупе, он стоял, опираясь на копье, и поглядывал из-под заскорузлой ладони, как медленно выкатывалось из-за гор багровое светило. Вот оно еще касается своим нижним краем горной вершины, а вот, светлея на глазах, оторвалось от нее и начало всплывать вверх, наполняя все вокруг золотистым сиянием.
 Турсаг снял с седой взлохмаченной головы высокую шапку и отвесил ясноликому богу три земных поклона, затем, кряхтя и опираясь на копье, он опустился сначала на одно колено, а потом на другое, положил копье вдоль вала и, сложив широкие ладони у груди «лодочкой», стал нараспев произносить утреннюю молитву небесному владыке.
 До Радамсада ясно доносились слова:

 О, могучий повелитель небесных сил,
 Быстроконное золотое Солнце!
 Мы возносим тебе молитвы,
 Владыке обширных пастбищ.
 Ты снаряжён серебряным копьём
 И золотыми доспехами.
 Тебе, могущественный повелитель,
 Самый быстрый изо всех,
 Мы приносим в дар
 Самых быстроногих коней!

 Турсаг передохнул, прокашлялся. Голос его из глухого стал более звучным:

 Мы, твои дети, ежедневно молимся тебе –
 Господину рода человеческого!
 Твоя одежда усыпана звёздами,
 Ты появляешься на небе
 В золотой колеснице,
 Запряжённой четвёркой коней
 С золотыми копытами.
 Твои рыжие кони
 Летят по небу, словно птицы,
 А их развевающиеся гривы –
 Это горячие солнечные лучи,
 Несущие всему живому на Земле
 Благодать и радость!

 Передохнув немного, Турсаг продолжил молитву:

 О, великий владыка небесных
 И земных полей и пастбищ!
 Ты круглый год изо дня в день
 Объезжаешь свои владения.
 Ты всё видишь и всё слышишь!
 Ты приносишь в семьи сынов-воинов,
 А растения заставляешь давать плоды,
 Внемли нашей просьбе.
 Турсаг воздел руки к солнцу:
 Смягчи ты лютые морозы,
 Сохрани весной от падежа
 Наши табуны, стада коров и овец.
 Не дай нашему сарматскому народу
 Помереть с голоду!

 Турсаг опустил руки и переминулся с одного колена на другое. Радамсаду захотелось поднять старика на ноги, но прервать молитву он не посмел. А Турсаг продолжал, снова подняв руки к безмятежно сияющему Солнцу:

 А ещё просим тебя, могучий владыка,
 Охрани нас весной от наводнения,
 А летом от засухи. А ещё просим тебя,
 Господин наш Солнышко,
 Не дай ворогу лютому
 Напасть на земли сарматские,
 Нашим жёнам стать вдовами,
 А детям – сиротами.
 Не дозволяй пожарам разбойным
 Гулять по нашим сёлам людным
 И хлебам широким!
 Просим тебя, заступника нашего,
 Дать здоровье крепкое
 На многие лета
 Нашему храброму и справедливому
 Царю-батюшке Гаталу!
 Мне же, старому, ничего не надобно.
 Одного прошу:
 Здоровья доброго
 Лет на пяток ещё,
 Чтобы взрастить храбрыми да умелыми
 Воинов, мне доверенных…

 Снова трижды низко поклонился Солнцу Турсаг, надел шапку на седую голову, поднял с вала копьё и, опираясь на него, стал, кряхтя, подниматься. Радамсад бросился помогать старику. Турсаг отряхнул с кожаных штанов налипший снег, помолчал, а потом сказал строго:
 – А тебе, Радамсадушка, тоже не мешало бы поклониться Солнцу! От него вся жизнь на земле.
 Радамсад снял шапку и неумело в пояс три раза поклонился небесному светиле.
 – Вот так-то! – одобрительно заметил Турсаг.– Оно лучше будет, если мы будем почитать своих богов: нас не убудет и богам приятно!
 Старый воин помолчал, а потом добавил:
 – Ты ведь знаешь, что мы с твоим отцом друзья с юности. И если он доверил тебя мне, то я из тебя сделаю не только храброго воина, но и человека, угодного богам и людям… Так что ты на мои замечания не обижайся.
 – Ну что ты, дядька Турсаг! Я всегда тебя буду слушаться!
 – Ну-ну… Поживем-увидим! – примирительно сказал Турсаг и медленным шагом двинулся по земляному валу к городским воротам. Радамсад последовал за ним. Был он, как и дядька - наставник, грозно вооружён: на правом боку поверх полушубка висел длинный всаднический меч в деревянных ножнах красного цвета. Меч чуть ли не чиркал по снегу. На этом же боку к широкому поясу был пристёгнут кожаный колчан со стрелами, а слева подвешен лук в берестяной оправе-горите.
 Особую гордость Радамсаду доставлял меч. Такие длинные обоюдоострые мечи были на вооружении только у сармат. Ни саки у высоких полуденных гор со снежными вершинами, ни массагеты у реки Окс, ни скифы у Данепра их не имели. Радамсад не раз воображал себя мчащимся на коне в бой с высоко поднятым в руке тяжёлым мечом.
 Дядька Турсаг шёл неспеша. Седые длинные волосы его сосульками ниспадали из-под высокой войлочной шапки на воротник поношенного тулупа. Его старые сапоги были перехвачены у щиколоток узкими сыромятными ремешками: это для того, чтобы не сваливались с ног во время верховой езды.
 Радамсада занимал вопрос: почему это Турсаг в отличие от других верующих мужчин знает длинную молитву Солнцу от начала и до конца?
 Он тут же представил себе, как ночью, уложив всех спать, молится богине Астаре его старая мать. На столе колеблется пламя светильника на бараньем жире. Высокая худая мать стоит на коленях на медвежьей шкуре, прикрывающей земляной пол, и что-то тихо говорит, сложив натруженные руки у груди, а потом начинает истово отвешивать богине земные поклоны.
 Глиняная раскрашенная фигурка богини с яблоком в одной руке и дикой уткой – в другой стоит в полукруглой нише в стене. Сарматы глубоко верят, что это Астара дарует им любовь и детей, приносит летом урожаи, охраняет семью от бед. Она любимая богиня, ей поклоняются с дарами, её почитают.
 В другой нише стоит фигурка бога Санерга – бога плодородия и защитника всего сарматского народа. Ему и богу войны Вайу молятся и приносят жертвы перед военными походами, чтобы даровали победу и приносили большую добычу. Но молитва матери этим покровителям сармат была короче молитвы Турсага Солнцу.
 И вот Радамсад осмелился и как можно мягче спросил:
 – Дядя Турсаг, а почему ты так хорошо знаешь молитву Солнцу?
 – Эх, Радамсадушка, поживи с моё, и ты будешь знать! Скоро мне уже семьдесят три весны исполнится.
 Турсаг остановился, опёрся обеими руками о копьё и начал свой рассказ:
 – Я помню себя молодым и таким же бравым, как и ты. Царём у нас тогда был Асмаг, отец нынешнего царя Гатала. Он же был и главным служителем у богов. А я у него состоял в подчинённых. Вот тогда я и выучил все молитвы, научился приносить жертвы небесным и земным богам, проводить праздники и похороны. А вот когда народ царём избрал сына Асмага – Гатала, старый Асмаг вызвал меня к себе и сказал: «Ты, Турсаг, был мне верным помощником и в ратном деле и в служении богам. Награждаю тебя мечом, новой одеждой, сапогами, конём с серебряным уздечным набором и приставляю к своему сыну: научи, – говорит, – его всему тому, что сам знаешь». Стал я обучать Гаталушку. Но молодой царь оказался хитёр, он быстро смекнул, что управлять народом, воевать с соседними племенами и прислуживать богам – дело нелёгкое. Для себя он выбрал главное: стал управлять народом и охранять наши земли, а ежедневные хлопоты по служению богам и Солнцу передал молодой девке Меланиппе. А мне царь поручил другую работу: обучать новобранцев военному делу. Вот ты, Радамсадушка, если надумаешь жениться и пригласишь меня на свадьбу, то я благословлю вас с невестой не хуже самой Меланиппы.
 – Обязательно приглашу, дядя Турсаг! Вот только невесты я себе ещё не подыскал. Скажи: а царь Гатал не пожалел, что женщину поставил служить богам?
 Турсаг качнул седой головой:
 – Нет! Ты заметил, что Меланиппу уважают в народе и побаиваются? Она большой груз сняла с плеч Гатала. Благодаря ей многие стычки между мужиками за покосы и озера на пастбищах обошлись без крови. Чтобы образумить людей, она обращалась к богу мира и согласия Митре и к богу клятвы Варуне. Умеет она находить нужные слова, роняет их прямо в душу человека. Конечно, не сразу она стала такой. Поначалу плакала много, люди-то у нас злые, обижали её. А потом словно окаменела, заставила уважать себя и слушаться. Уже четверть века она служит богам и людям. А Гатал за эти годы сумел укрепить наши границы, крепостицы там поставил. Любит он при случае
 сказать: «Границы края надо держать на крепком запоре. Если запор слабый – жди врага у ворот!» Да-а, царь-батюшка наш умён и решителен, заставил-таки он наших порубежных соседей иров, асов и даев уважать нас. Мы эти народы называем массагетами и саками. Почитай уже лет десять наши люди не знают войн, растят детей, хлеб на полях и спят спокойно. А сколько новых поселений в крае выросло… Купцы с караванами без опаски стали ходить через наши земли. С холодных краёв везут нам меха, мёд, пшеницу, а с полуденных – китайские шелка, посуду разную, благовония, вина…
 – А как же набеги массагет? – не согласился Радамсад. – Как лето, так где-нибудь и угонят табун лошадей!
 – А-а, это не в счёт! – махнул рукой Турсаг. – Это так - баловство одно. Наши удальцы у них угоняют скот и девок воруют, а они у нас. Главное – нет войны! Не льётся людская кровь, не горят сёла и хлеба на полях, не кричат в страхе женщины и дети. Нет, ты не знаешь, что такое война!
 Турсаг замолчал. Его родниковой голубизны глаза, спрятанные за космами седых бровей, вдруг затуманились слезами. Он неловко и стыдливо вытер их широкой бугристой ладонью.
 – Разбередил ты мою душу, Радамсадушка! Затронул самую больную рану. Двоих сыновей вырастили мы с женой, двоих красавцев-орлят. Пуще глаза берегла их мать. Уже и невест им подыскала. Да-а… Как она упрашивала меня не брать их с собою в набег на массагет! Решили мы тогда с царем-батюшкой Асмагом проучить соседей, чтобы неповадно им было угонять наши табуны и разорять порубежные села. Учинили мы большой поход на них. Думал я кой-какого добра привезти в дом из того похода, а вышло – горе своё привёз. Да-а… Мать перед походом до конца села рядом с нашими конями бежала: то к ноге одного сына припадёт, то другого… Плакала, умоляла меня оставить их, видно, сердце материнское чуяло беду… А я не послушал её. Ещё и кнутом огрел, накричал на неё, чтобы возвращалась домой.
 Турсаг снова вытер слезы.
 – Эх, сынки мои, сынки! Если бы знать, что так всё обернётся!.. Уж лучше бы я свои косточки в том бою сложил, чем вас таких молодых похоронил…
 – Дядя Турсаг, расскажи про тот бой! – попросил Радамсад.
 – Их конный дозор предупредил своих, и они налетели на нас в степи лавиной. Мы едва успели перестроиться к бою. Сеча была жестокой. На моих глазах упал с коня один сын, а за ним – другой. Одного стрела достала, другой был ранен в грудь копьём. Ринулся я к ним на подмогу, да уже поздно было…
 Голова Турсага поникла и затряслась в безголосом рыдании, шапка свалилась на снег. Радамсад кинулся к нему и прижал голову старика к своей груди:
 – Ну, что ты, отец?.. Я прошу тебя: успокойся!.. – уговаривал он.
 Турсаг постепенно затих, взял себя в руки и продолжил рассказ:
 – Много погибло наших в том бою… Много полегло в степи и массагет… Положил я своих сынков на одну телегу и привёз домой. Выбежала жена навстречу, рада нашему возвращению. Остановилась вдруг и спросила: «А сыновья где?» Откинул я полотно, она как глянула на них, так и упала в обморок. Соседи водой её отливали, еле отходили. Да-а… Как кричала бедняжка! Волосы на себе рвала. То к голове одного сына припадет, то к голове другого… Похоронили их в одном кургане. Не было дня, чтобы жена не сходила на этот курган. Стала она хворать. Лежала в постели и в бреду всё сыночков своих звала. Так и истаяла. Да-а… А как стала умирать, подозвала меня и простила старого дурака. А я всё думаю: если бы мы не учинили тот поход, может, и сейчас были бы живы мои сыновья… Были бы у меня уже внуки взрослыми. Да и жена, может, была бы жива… Многие семьи не познали бы горя.
 Радамсад положил руку на плечо Турсага:
 – Дядя Турсаг, не надо так расстраиваться! Ты многим нужен… Ну чтобы мы в дозоре делали без тебя?
 Радамсад поднял шапку, отряхнул её от снега и надел на голову старика.
 Турсаг высморкался, приставив большой палец то к одной широкой ноздре, то к другой.
 – И то верно. Вы как не оперившиеся птенцы, вокруг которых летает орлица-мать. Вот я ваша орлица - мать и есть… Об одном я тебя прошу, Радамсадушка, сделай старику одолжение.
 – Говори, дядя Турсаг! Я выполню любую твою просьбу!
 – Не говори ребятам-новобранцам, что старый вояка Турсаг расплакался, словно дитя малое…
 Турсаг вопросительно поглядел в глаза Радамсаду. Тот воскликнул:
 – Дядя Турсаг! Я разве не понимаю твоего горя? Да пусть моя могила зарастёт дикой крапивой, если я кому-нибудь проговорюсь!
 Потом Радамсад понизил голос до шёпота и произнес самую страшную клятву:
 – Клянусь духами царского очага!
 И только тогда в глазах старого Турсага юноша заметил успокоение: духами царского очага клянутся только в крайнем случае. Если клятва будет нарушена – царь непременно заболеет, а болеть ему нельзя: надо день и ночь заботиться о своём народе.
 Успокоенный, Турсаг пошёл по валу. Не дойдя шагов двадцати до ворот, он вдруг остановился напротив высокой берёзы, росшей за защитным валом, и покачал головой:
 – Ишь, как вырядилась, словно невеста к свадьбе! Думал, Радамсадушка, что душа моя уже навеки очерствела от горя, а выходит, что нет! Видно, жива ещё… И меня тронула эта красота!
 Берёза и впрямь в это утро была хороша: тонкие ветви её изящно изогнулись под тяжестью пушистого инея. Он то тут, то там вспыхивал под лучами солнца яркими самоцветами. Воздух был тих и покоен, ни одна веточка не шелохнётся. Но вдруг с вершины дерева просыпался иней. Потом ещё и ещё… На вершину берёзы села и застрекотала сорока. Ветка под тяжестью длиннохвостой стрекотуньи закачалась, и на землю посыпалось серебристое облачко инея.
 Радамсад свистнул, но сорока не улетела. Тогда он слепил снежок, прицелился и запустил в стрекотунью. Мимо! Сорока возмущённо заверещала, захлопала крыльями, нехотя поднялась в воздух и направила свой полет в сторону леса, который поднимался из глубокой балки и подходил вплотную к земляному валу с другой стороны городка. С этой стороны вал был наиболее высок и неприступен. С внутренней стороны к земляному валу прилепилась прокопчённая саманная кузница.
 В тихом морозном воздухе поплыли мелодичные удары молота о наковальню. Им вторили более частые удары, словно какой-то богатырь играючи выстукивал молотом мелодию.
 Радамсад прислушался и улыбнулся.
 – Отец и Братака начали в кузнице работу. Вот отец бьёт, а вот Братака… Вот отец, а вот Братака… Отец делает один удар тяжёлым молотом, а Братака два. Наверное, меч куют.
 И Турсаг и Радамсад посмотрели в сторону кузницы. Рядом с ней вдоль вала вытянулся длинный и тоже саманный склад без окон. Он освещался от открытых дверей. Радамсад с закрытыми глазами мог припомнить всё, что находилось в складе. Вот по стенам висели готовые кожаные щиты с медными сердцевинами, конская сбруя с бронзовыми бляхами – оберегами, длинные всаднические мечи. На земляном полу в кучах лежали бронзовые трехлопастные наконечники для стрел, отдельно – большие двухлопастные железные наконечники для копей. А вот широкие охотничьи ножи с горбатой спинкой, железные наконечники для сох. Валялись ободы для бочек и колес. Здесь были даже три готовые боевые колесницы. Их почему-то не забирали. Отец, старый кузнец Ардонагар, ворчал, что и кузница и склад стали уже тесными, пора бы царю уже и новые начать строить, ведь они выполняют в основном его заказы.
 Радамсад представил себе отца и брата за работой. Оба высокие, крепкие, плечистые. Руки у них загорелые мускулистые. На отце – полинялая синяя рубаха и кожаный фартук. Кудрявые седые волосы на голове перехвачены узким ремешком, чтобы не падали на глаза и не мешали во время работы. Длинная седая борода прикрывает грудь. У брата и волосы и бородка были русыми кучерявыми. Карие, как у матери, глаза всё время смеются. На загорелом лице яркий румянец, как у красной девицы. А, может, это от постоянной жары в кузнице?
 В открытом очаге – огонь. Братака длинными щипцами держит над ним раскаленную заготовку, которая вскоре станет мечом. У двери стоит кадка с водой. Вдоль стены на столе лежат готовые мечи. И прямо напротив входа, где всего светлей – стоит железная наковальня на дубовом пне.
 Пожалуй, не сыщешь в городке такого жителя, который не пришёл бы с поклоном к Ардонагару: будь милостив, батюшка, насади железный наконечник на соху, или оббей бочку обручами, или наложи железный обод на деревянные колеса-плахи для телеги.
 Никому не отказывал в просьбе старый Ардонагар. И сыновей своих к тому приучал: будьте отзывчивыми, уважительными к людям, оставляйте в их душах добрый след о себе.
 И сыновья старались, особенно старший – Братака. Было у него другое имя, данное ему матерью при рождении. Но Радамсад и младшая сестра Аксайна называли его браткой. Так и люди стали его звать: Братака да Братака!
 С малых лет познал работу в кузнице и Радамсад. Сначала приносил в узелке обед для отца и брата. В десять лет он научился поддерживать нужный огонь в кузнечной печи, а в тринадцать – встал к наковальне. И с тех пор стал добрым помощником отцу и брату в непростом кузнечном деле. Но уже юношей потянулся он душою совсем к другому: поделке из золота и серебра дорогих женских украшений. Этому он научился у старшего брата, выполнявшего к праздникам заказы местных богатых модниц.
 Во все глаза наблюдал Радамсад, как Братака напильником строгал с золотого слитка мелкую стружку, плавил ее в формочке на огне, а затем опускал в холодную воду. Капельки золота превращались в воде в мельчайшую зернь. После остывания он отбирал ее по размеру и припаивал особой смолой в виде узоров на золотые женские серьги, браслеты и височные подвески – колты.
 Занятый тяжёлой и срочной работой в кузнице, Братака всё чаще доверял младшему брату выполнять кропотливую работу по изготовлению женских украшений. Никто и не заметил, как Радамсад пристрастился к этому «баловству». Порой он «колдовал» над серьгами несколько ночей до утра. А утром шёл в кузню помогать старшим, засыпая на ходу. Какой из него помощник? Братака стал ругать его, что увлёкся безделицей, но отец вдруг заступился: пусть, дескать, учится и этому ремеслу, коль душа лежит. Слово старшего в семье было для всех законом, и от Радамсада отступились, махнув на него рукой, как на больного: пускай, мол, тешится, пока не оженился. А женится – баловство-то и пройдёт!
 Из остатков золота сделал Радамсад чудесные серьги и припрятал в тайнике для той прекрасной единственной девушки, которую полюбит раз и на всю жизнь!
 Вспомнив о серьгах, Радамсад улыбнулся.
 Внизу у ворот о чём-то переговаривались молодые привратники, одетые в такие же тёплые полушубки, как и Радамсад. Они хлопали руками в меховых рукавицах, притопывали сапогами. Да, морозец знатный! Такой всегда бывает в конце зимы.
 Захотелось Радамсаду получить похвалу из уст бывалого воина Турсага и рассказал он ему, что научился от старшего брата делать золотые украшения.
 – Баловство это! – махнул рукой Турсаг.
 – Зря ты так, отец! – обиженно возразил Радамсад. – А кто же будет делать на праздники нашим девушкам и женам золотые серьги, подвески? Кто украсит одежду покойника и сбрую коня золотыми и серебряными бляхами? Кто сделает золотые чаши для пиров? Ждать, когда заморские купцы привезут? Что-то я не припомню, когда они у нас в последний раз были. А поделки мои царь Гатал видел и похвалил… не то, что ты… Небось, тебе дорог подарок царя? – неожиданно спросил Радамсад.
 Турсаг вынул из ножен прямой меч, висевший у него на боку. Рукоять меча была выложена золотой пластиной с узором.
 – Посмотри на узор. Видишь – «ёлочка»? – Радамсад подошёл к Турсагу и пальцем провёл по рисунку. – Такие пластины мой старший брат делал, а я тогда к нему только присматривался, примеривался: получится ли у меня? А теперь получается, даже мельчайшую зернь на серьги умею припаивать! Это не пескарей штанами ловить… Порою всю ночь не спишь, ворочаешься под тулупом на лавке, думаешь, какой бы удивительный такой рисунок придумать, чтобы люди увидели и ахнули! А сколько раз у меня не получалось! Веришь – даже плакал! Думал ну всё – брошу! Помогаю отцу в кузне, а сам думаю, как к серьге ушко припаять, да так тонко, чтобы и серьгу не испортить.
 Турсаг подошёл и положил тяжёлую ладонь на плечо юноше:
 – Ладно, ты не обижайся на меня, старика! Где-то что-то и я не допонял. Занимайся золотыми украшениями, коли это твоему сердцу любо! Людям тоже надо радость дарить: слишком мало её бывает у нас в жизни. И много заказывают золотых украшений?
 – Много, особенно из богатых домов. И что интересно: те, кто из рода Кабанов, заказывают больше блях с изображением кабана, а те, кто из рода Орла или Оленя – блях в виде орлов и оленей.
 – А золото чьё?
 – Ихнее. Приносят. Хорошо, когда заказывает царь. Этот не учитывает, сколько украшений из слитка вышло. Я все отходы пособирал и сделал Аксайне золотой браслет ко дню рождения. Вот обрадуется! Только ты меня не выдавай сестре, ладно?
 Турсаг топнул ногой:
 – Чтоб мне крапивой зарасти по пояс, ежели я кому проговорюсь!
 Оба рассмеялись.
 – Послушай, дядя Турсаг! Вот народ уважает царя Гатала, а почему царь со знатью не ладит?
 – Знать тоже разной бывает. Давно это было. Народ собрался на сход, чтобы выбрать себе царя: или Асмага из рода Лебедя или его противника из рода Волка. В народе его прозвали «Волчий хвост». Оба были храбрыми в бою. У обоих были дружины. Асмаг брал с дворов в селах умеренную дань, а тот позволял своим людям безобразничать. Этим он восстановил народ против себя. На сходе народ почти единодушно избрал царем Асмага. Тогда-то и получил царь своё второе имя Асмаг – «Справедливый», значит. А «Волчий хвост» затаил на него обиду, и дружину свою и весь свой род настроил против Асмага. Эта вражда и к детям перешла. Случись – выборы нового царя: схватка будет не на жизнь, а на смерть. Понял?
 – Теперь мне всё ясно, – ответил Радамсад. – Но говорят, нашего Гатала поддерживает царь северных сармат Айруза?
 – Да, без этой поддержки нашему Гаталушке было бы тяжко. Хорошо знают об этой дружбе в роде Волка, потому и опасаются выступать в открытую, но гадят на каждом шагу.
 – Как?
 – Например, они его обвинили в трусости. Гатал запретил сидение на бычьей шкуре на торге, запретил набирать ватаги молодцов в грабительские набеги на массагет, так они везде растрезвонили: боится, мол, наш царь пощупать копьями массагет, а они из-за этого лезут к нам каждое лето.
 – Правда, а почему он запретил? – поинтересовался Радамсад.
 – Эх, молодо-зелено! Потому и запретил, чтобы вас, молодежь, сохранить для защиты своего края, а не для того, чтобы какой-нибудь дядя из рода Волка или Кабана наживался, подставляя ваши жизни и здоровье. Думать надо, сынок, крепко надо всем нам думать!
 Постояли, помолчали.
 – Отворяйте, ребята, ворота! – крикнул Турсаг стражникам. – Царь коровьего войска Зевак самолично едет.
 – Видим, дядька Турсаг! – отозвались внизу.
 Загремел железный засов, с тягучим скрипом открылись тяжёлые бронзовые ворота с изображением лучистого солнца.
 Рыжая мохноногая лошадка, запряжённая в сани-розвальни, бойко бежала по укатанной дороге. В санях, застеленных соломой, стоял на коленях и помахивал кнутом известный всему селению пастух Зевак. Его настоящее имя все давно забыли, а вот кличка прилипла к нему намертво, как репей к собачьему хвосту.
 Одет Зевак был в полушубок с прорехами подмышками и помятую высокую войлочную шапку. На коленях теплых штанов – заплаты. На ногах – стоптанные подшитые валенки. Не доезжая до ворот, Зевак резко натянул вожжи:
 – Тпр-у-у, окаянная! Стой – тебе говорят!
 Сани остановились. Зевак весело вскинул седую бородёнку:
 – Доброе утро, Турсаг!
 – Пусть будет оно добрым и у тебя, Зевак! – отозвался тот сверху. – Далеко ли направился?
 – В лес за хворостом. Старуха послала, – в подтверждение своих слов он поднял лежавший в санях топор. – Замучила меня старая совсем: езжай да езжай! Целый день жужжит над ухом, как муха. Ты думаешь: почему я в пастухи пошёл? С горя… Чтобы поменьше слышать её докучливое ворчание: то сарай утепли, то рыбки налови, то хворосту из леса привези… И каждый день находит мне работу. Нет, с коровами лучше. Умная тварь, всё понимает, только ворчать не может.
 Турсаг и Радамсад заулыбались.
 – Зря ты нападаешь на свою старуху, Зевак! – возразил Турсаг. – Работящая она у тебя. Жалеет тебя, всегда в обед посылает тебе с внуком на пастбище то пирожков с топлёным молоком, то жареной рыбки. Разве не так?
 Зевак рукоятью кнута сдвинул шапку на затылок и почесал за ухом:
 – Так-то оно так… Ежели разобраться, так одна она у меня осталась. Одна на всю жизнь! – загорелое лицо старика сморщилось. – Сыновей бог мне не дал. Видно, чем-то я прогневил его. Всё девки нарождались. Да все уже замуж повыскочили и ушли к мужьям в чужие семьи. Одна отрада у меня – Ванек. Подкинул кто-то его в одном одеяльце в ясли к нашей корове. Вот его и прозвали: Ванек – бычок, значит. На старости лет один он для меня – отрада и утешение. Ты уж, Турсагушка, жалей его, как-никак сирота всё-таки.
 – Не волнуйся, Зевак! Пока я жив, твоего Ванека у нас в отряде никто не обидит.
 – Рад был увидеть тебя во здравии, Турсаг! – громко сказал Зевак. – Заходи в гости. Моя Бинда всегда будет тебе рада. Глядишь, вместе с гостем и мне кружку браги поднесёт.
 – Спасибо, Зевак! Непременно зайду.
 Пастух чмокнул и шлёпнул лошадку вожжами:
 – Н-но, пошла, родная!
 Вскоре в лесу у реки послышался одинокий стук топора. Во дворах звонкоголосую перекличку устроили петухи.
 – Весне радуются, – заметил Турсаг.
 Скоро весна! Не от этого ли яркого солнца и предчувствия весны какой-то хмель бродит в крови Радамсада, будоражит его? Юноша посмотрел на скованную льдом речку и стал воображать, как летом будет катать свою возлюбленную на лодке и в тихих заводях рвать для неё белоснежные лилии. Уж он тогда перепоёт ей все свои песни, обворожит её своим голосом, подарит золотые серьги… Ах, если бы только встретилась ему такая девушка!
 Неожиданно за спиной послышался хруст льдинок в промёрзших лужицах под чьими-то быстрыми шагами и раздался задорный девичий голос:
 – Доброе утро, стражники!
 – Доброе утро, красавица! – отозвался Турсаг.
 Радамсад оглянулся, и сердце его учащённо забилось: к городским воротам подходила высокая стройная девушка в жёлтой лисьей шубейке. На плече она несла тяжёлую корзину постиранного белья.
 Красные сапожки её были шиты узорами и кокетливо выглядывали из-под зелёной юбки. Пуховый вязаный платок был накинут на корону светлорусых кос, уложенных вокруг головы. Красивое белое лицо девушки разрумянилось от мороза и быстрой ходьбы. А от синих глаз и белозубой улыбки просто невозможно было оторвать взора!
 – Утро доброе и тебе, Одатушка! Как здоровье матери? – спросил с вала Турсаг. Его загорелое огрубевшее на ветрах и солнце лицо вдруг засветилось в улыбке. Возле светлых глаз гусиными лапками собрались морщинки.
 – Спасибо, дядя Турсаг! Мама чувствует себя хорошо, иногда прихварывает. После того, как погиб в походе отец, у неё стало болеть сердце.
 Девушка опустила свою тяжёлую ношу на дорогу.
 – Передай ей от меня поклон и скажи, что дядька Турсаг придёт навестить её на Масленицу. Пусть блины печёт!
 – Мы всегда вам рады, дядя Турсаг! Обязательно приходите, в любой день. Блины для вас всегда будут, – лицо Одаты озарилось улыбкой.
 У Радамсада перехватило дыхание. Нет, такой счастливый случай в жизни бывает, наверное, только один раз! И послала ему этот случай всемилостивейшая богиня Астара: ведь Радамсад только что так горячо просил её о встрече с красивой девушкой!
 Не зная даже, как это получилось у него, Радамсад сбежал с вала и очутился рядом с Одатой.
 – Давай, я помогу тебе корзину до проруби донести! – слегка запыхавшись, предложил он.
 Синие очи Одаты полыхнули озорным пламенем, а тёмные брови - ласточки удивлённо взметнулись вверх.
 – Как ты посмел без разрешения старшего в дозоре оставить свой пост? У нас в отряде девушку за это сразу наказали бы! Это хуже, чем глупость. Это можно сравнить с предательством. Так и знай!
 Радамсад стоял красный, как варёный рак. Слова Одаты, словно плеть, резко хлестали его по лицу.
 – Ну, я… Я же не один! – наконец, собрался он мыслями и с мольбой оглянулся на Турсага, ища у мудрого старика защиты. И тот понял всё. Опираясь на копьё, он как бы между прочим спросил:
 – Далече это, дочка, ты с утра пораньше собралась?
 – Разве это «с утра пораньше», дядя Турсаг? Все уже печи протопили. Только у самых ленивых ещё топятся. А иду я на речку прополоскать в проруби бельё.
 – Прорубь-то за ночь затянуло льдом. Мороз нонче крепкий.
 – А я топорик прихватила.
 – Руки отморозишь в ледяной воде.
 – Ничего, они у меня ко всему привычные!
 Одата вытянула вперёд руки в пуховых рукавичках.
 – Пусть тебе Радамсад поможет прорубить лед. Я разрешаю… – и Турсаг в знак согласия махнул рукой.
 У Радамсада отлегло от сердца, он облегчённо вздохнул и, взглянув с благодарностью на своего спасителя, тут же поднял и поставил себе на плечо тяжёлую корзину. Торжествующая улыбка его словно говорила девушке: «Ну, вот видишь: я же тебе говорил, что дядька Турсаг разрешит мне отлучиться!..»
 Прошли через ворота. Привратники, молодые ребята, с любопытством посмотрели им вслед.
 Уже на льду реки Одата поскользнулась, ойкнула и невольно схватилась за рукав полушубка Радамсада.
 – Осторожно! – прижал он её руку к себе и широко улыбнулся: – Держись за меня покрепче – не пропадёшь!
 На Одату сверху вниз глянули серые лукавые глаза. Лицо симпатичное, продолговатое со слегка удлинённым носом. Не красавец, но приятен. От всей его стройной ладной фигуры веяло силой, ловкостью и уверенностью в себе. Не узнать в этом ладном парне хулиганистого прежнего мальчишки.
 Одата вспомнила случай из далекого детства. Было ей тогда лет тринадцать. И ему тоже. Они жили на одной улице. Как-то летом затеяли девчонки на дороге игру в «вышибалу». Щепкой начертили на земле широкий круг, и игра началась. Красный волосяной мяч, скатанный из шерсти красной коровы, то взлетал вверх, перелетая через круг, то неожиданно ударялся о платье какой-нибудь зазевавшейся девчонки, и та выходила из круга.
 Подошёл Радамсад с мальчишками. Они с завистью смотрели на игравших девчат. Радамсад попросил громко:
 – Эй, девчонки, примите и нас в игру!
 Никто ему не ответил. Радамсад оглянулся на мальчишек и коротко свистнул. Верная босоногая ватага угрожающе двинулась на середину круга. Тогда Одата ответила:
 – Вы хулиганы и драчуны! Взрослые не разрешают нам с вами дружить… Понятно?
 Радамсаду надо было бы клятвенно заверить девчонок, что они драться не будут, а он подошёл к девчонке, державшей мяч, и потребовал:
 – Дай мяч!
 – Не дам! Одата не приняла вас в игру, и мы все тоже не принимаем!
 Девочка подняла руку с мячом вверх.
 – Ах, так?.. – Радамсад подпрыгнул и без труда выхватил мяч из её руки.
 Одата, а за нею и остальные девчонки ринулись за Радамсадом:
 – Отдай, это наш мяч!
 Вот началась потеха! Одна игра сменилась другою. Радамсад дразнил девчонок мячом и ловко убегал от них. Вся шумная орава гналась за ним по улице, а впереди всех – Радамсад и Одата. Вскоре уставшие девчонки и мальчишки отстали, и Радамсад стал бежать спиной вперед, крутя мяч перед Одатой. Вдруг он споткнулся и упал. Одата тут же орлицей настигла его, оседлала верхом и стала молотить его грудь кулаками, приговаривая: «Отдай мяч! Отдай мяч!»
 Радамсад расхохотался. Рука его невольно разжалась, Одата выхватила мяч и убежала.
 Всё это вдруг вспоминалось Одате. Она улыбнулась и спросила Радамсада:
 – А помнишь, как ты у нас мяч отобрал?
 Тот быстро глянул на неё сверху:
 – Помню!..
 И вдруг Радамсад только сейчас с острой тоской понял, что все семь прошедших лет образ той светловолосой длинноногой девчонки безмятежно дремал в его сердце.
 Вот и прорубь. Действительно, за ночь её крепко затянуло льдом. Радамсад опустил корзину на лёд. Одата достала из неё и подала ему маленький топорик. Радамсад повертел его в руке:
 – Это не топор, а игрушка какая-то!
 Он присел на корточки и стал ловко обрубать ледяную корку вокруг краёв лунки. Из-под лезвия топорика брызнула ледяная крошка. Вот и всё готово!
 Радамсад пригоршнями стал собирать в проруби ледяное крошево и откидывать его на лёд. От студёной воды пальцы рук его стали багровыми. Он вытер их о штаны, попытался согреть дыханием, потом сунул к себе в полушубок подмышки.
 Одата сняла с корзины белый платок, которым было прикрыто бельё, прополоскала его в проруби, отжала и расстелила рядом с собой на льду. Затем она стала полоскать, отжимать, стряхивать и складывать на платок остальное бельё. Его тут же прихватило морозцем, платья и ночные рубашки выворачивались с трудом. Кисти рук у Одаты быстро побагровели, пальцы стали плохо гнуться, а на глаза навернулись от боли непрошенные слёзы.
 – Давай я отогрею тебе руки! – предложил Радамсад. – Сунь их ко мне подмышки. Мои руки уже «отошли».
 Одата молча согласилась с предложением Радамсада. Теперь они стояли так близко, что клубы пара от их дыхания смешивались.
 Руки Одаты стали постепенно отогреваться. Она пошевелила пальцами – к ним возвращалась чувствительность. Правой ладонью она вдруг ощутила, какими сильными толчками бьётся сердце Радамсада. Она подняла вверх свои удивлённые васильково-синие глаза и увидела, как медленно приближаются к её губам припухлые губы юноши, опушённые заиндевевшими «усиками». Она с такой силой оттолкнула Радамсада от себя, что он еле устоял на ногах. Островерхая шапка его упала на лёд. Гневные глаза Одаты полыхали синим пламенем:
 – Чертяка! Думаешь, если я замерзла, так уже и на всё согласна?.. Иди на свой вал, тебя дядька Турсаг уже заждался!
 – Ну что ж! – Радамсад поднял и нахлобучил шапку на глаза. – Если меня гонят, я ухожу…
 Засунув руки в карманы распахнутого полушубка, он повернулся и зашагал к берегу. На полпути не выдержал – оглянулся. Одата почему-то внимательно смотрела ему вслед. Но, поймав его чуть насмешливый взгляд, она снова с усердием принялась полоскать бельё. Радамсад усмехнулся: гордая-гордая, а всё-таки посмотрела ему вслед. У него сразу стало теплее на душе. Что-то напоминала ему сейчас эта самая милая на свете девушка. Может, эту серебристую луну, что вместе с солнцем сияла на голубом небе? Нет: луна холодна… Тогда что же? Ах, да! – серебристые весенние ландыши. Они так чисты и нежны… Так же чиста и нежна её красота, словно она ниспослана людям с небес для радости и утешения. Ею можно было любоваться весь день – и не наскучит! Как же он проморгал, не заметил, как вырос и расцвёл рядом с ним этот чудесный цветок? Интересно: есть ли у нее парень? При этой мысли сердце Радамсада ревниво сжалось.
 Когда он подошёл к городским воротам, один из привратников ехидно заметил:
 – Что-то вы больно долго полоскали белье!
 – Прорубь затянуло льдом, пришлось обрубать его, – смиренно ответил Радамсад.
 – Эй, парень! Поосторожней с этой красавицей: у неё есть жених…
 Радамсад резко обернулся:
 – Кто?
 – Бораспа, из конницы Медосака. Красавец и богач. Не чета нам, смертным. Я вижу, ты, парень, новенький и хочу тебя по-дружески предупредить.
 – Спасибо, братишка! Но жених – ещё не муж!
 Радамсад взбежал на вал и глянул на речку. Одата всё ещё полоскала бельё. Он решил не упустить момента, когда она будет возвращаться.
 Дядька Турсаг шёл по валу навстречу.
 – Тебя поджидаю, – сказал он подходя.
 – Я уже здесь, – виновато опустил голову Радамсад.
 Он думал, что Турсаг начнёт распекать его за долгое отсутствие, но старый воин был мудрым человеком и понимал, что происходит сейчас в душе юноши. Он прокашлялся и спросил:
 – Ты свои обязанности дозорного знаешь?
 – Знаю! Мне надо заметить неприятеля ещё издали и оповестить об опасности сторожевой отряд, что находится вон в тех казармах, ну и население города тоже.
 – Как ты оповестишь?
 – Дам сигнал в турий рог. Он у меня вот – на боку висит.
 И тут Радамсад заметил, как на косогор со своей тяжёлой ношей поднимается Одата.
 Он взмолился:
 – Дядя Турсаг, разреши помочь Одате? Я быстро вернусь. Может, сейчас судьба моя решается… Ну разреши! А?..
 – Ладно, уж! Только в последний раз!
 Радамсад опрометью сбежал с вала, миновал городские ворота, подбежал к Одате, взял у неё корзину с бельём и поставил её себе на плечо. Шёл медленно, соображая, с чего начать разговор. Потом оживился:
 – Послушай, а что ты будешь делать сегодня вечером? Приходи к нам домой на посиделки, а? У нас молодежь собирается.
 Одата отрицательно покачала головой:
 – Нет, не могу.
 Но Радамсад не терял надежды и продолжал уговаривать:
 – Девчата гадать собираются, ведь скоро Масленица. Я тебя познакомлю со своей сестрой Аксайной… Придёшь?
 Одата подняла на Радамсада свои синие глаза и сказала спокойно, но твёрдо:
 – Не проси, Радамсад, не могу!
 – Но почему?
 – Сегодня к обеду приезжает к нам царь Айруза со своим отрядом. Здесь он будет проводить военный совет с вождями южных сарматских племён. Айруза пробудет в нашем городке дня три. Роксана просится у отца к бабушке Мазде на Масленицу в Мары. Это день езды верхом на север. Гатал решил отправить её под охраной отряда Айрузы и небольшого отряда личной охраны Роксаны. Вот все эти дни я должна быть рядом с ней. Понял?
 Радамсад загорелся:
 – Слушай, Одата! А ты попроси Роксану, чтобы в её отряд охраны взяли и меня! А? Ну, чего тебе стоит?
 Одата лукаво улыбнулась:
 – Зачем тебе?
 – Надо! Вот так, позарез надо!.. Что я в своей жизни видел, кроме нашего городка? Ни-че-го! А знаешь, как хочется свет повидать! Попросишь, а?..
 – А ты попроси своего дядьку Турсага! Роксана сказала, что это он будет возглавлять охранный отряд. Гатал надеется на его опытность. Ты же знаешь, что царь дорожит своей единственной дочерью, как зеницей ока!
 Радамсад даже остановился и переспросил удивленно:
 – Дядька Турсаг будет командовать отрядом охраны? Неужели, правда? Уж дядьку Турсага я как-нибудь уломаю!
 Одата засмеялась:
 – Идём, идём, а то я тороплюсь.
 Миновали ворота. Радамсад поставил корзину с бельём на дорогу, обнял Одату и звонко расцеловал её в обе щеки:
 – За добрую весть!
 Стражники засмеялись.
 Одата возмутилась:
 – Фу, непутёвый! На виду у всех… Чтоб тебе на пути встретилось сорок бед, окаянный!
 Одата поправила пуховый платок на голове и погрозила вслед удаляющемуся Радамсаду кулаком в пуховой рукавичке. Тот оглянулся, озорно блеснув улыбкой, помахал рукой:
 – До скорой встречи, любовь моя!
 Одата наклонилась к корзине и ответила негромко:
 – Любовь да не твоя! Опоздал, родимый…
 Она подняла корзину и пошла не оглядываясь.
 Радамсад взбежал на крепостной вал:
 – Дядя Турсаг! А я новость принес…
 Старик усмехнулся:
 – От сороки?
 – Нет. От Одаты.
 – Одате верить можно. Серьёзная девушка, не чета тебе. Что же она сказала?
 От бега Радамсад не сразу отдышался:
 – Она сказала… Она узнала от Роксаны, что царь Гатал хочет поставить тебя во главе отряда охраны своей дочери Роксаны. Будешь сопровождать её в Мары к бабушке на Масленицу. Дядя Турсаг! Возьми меня в этот охранный отряд, а? Ну, чего тебе стоит? Голову за тебя сложу, если надо будет!..
 Турсаг усмехнулся:
 – Ну, если уж головы тебе своей не жаль за меня потерять, тогда надо подумать…
 Радамсад вскинул от восторга обе руки вверх и затряс кулаками:
 – Ма-ра-а!
 Турсаг покачал головой:
 – Как телёнок, брыкается от восторга!
 Из ближней сторожевой башни раздался короткий свист. Радамсад поднял голову. Из узкого окна-бойницы высунулись два молодых дозорных. Это новые товарищи Радамсада по отряду охраны города: Левкон и Ванек. Левкон покрутил пальцем у виска: что, мол, у тебя не хватает? Потом крикнул:
 – Ты что, в атаку на врага несёшься, что кричишь «Мара»? Напугал нас до смерти.
 Радамсад засмеялся шутке:
 – Это я от радости! Ничего, ребята, не случилось, несите свою службу спокойно.
 Головы дозорных в окне исчезли.
 Радамсад видел, что старому Турсагу тяжело было стоять на ногах: он то и дело опирался на древко копья. Желая заслужить расположение старика, он поискал вокруг глазами: что бы такое найти, на что можно было бы сесть? Ага, вон у подножия вала лежит большой камень-валун. А что если его вкатить на вал? С криком: «Дядя Турсаг, я сейчас!..» – юноша сбежал вниз. Раскачал валун и с передышками покатил его наверх. Докатил, уложил камень на валу и сказал:
 – Дядя Турсаг, сядь, отдохни: у тебя ноги, наверное, устали.
 Лицо Турсага посветлело. Он сел на камень, с наслаждением вытянул ноги и сказал:
 – Спасибо тебе, Радамсадушка, за внимание к старому человеку. Вижу: отзывчивое у тебя сердце! Пусть лишь не скудеет сундук добра в твоей душе, и пусть боги покровительствуют тебе и твоей семье! Трудно тебе придётся в жизни. Вот и в своё дежурство на посту ты много совершил недозволенного. На первый раз я прощаю. Со временем пообвыкнешь к строгостям нашей службы, ещё и от других будешь требовать порядка. Всему своё время!



 Глава 2

 Аксайна

 Насвистывая, Радамсад прошёлся по валу. Ну что же Аксайна так долго не идёт? Он постарался представить себе, чем сестра могла быть занята дома. Утром она подоила в хлеву двух коров, а потом подпустила к одной из них теленка, который родился вчера под утро. Он стоит на соломенной подстилке, расставив ещё не окрепшие ножки и тыкается мордочкой в вымя матери. А та мерно жует жвачку. Вот она изогнула шею и лижет шершавым языком волнистую шёрстку на своём сыночке.
 Вот сестра снова вошла в хлев с деревянными вёдрами и поставила перед коровами тёплое пойло. Завидев Аксайну, за изгородью дружно заблеяли овцы. Она выпустила их во двор погулять на свежем воздухе, набросала им сенца на снег, потом вернулась в дом и с двумя деревянными вёдрами направилась к колодцу в углу сарая.
 Такие колодцы в хлеву имелись во всех домах. Дно и стены в них выкладывались деревянными плахами или брёвнами. Земля вокруг колодца посыпалась чистым речным песком. В буранные и морозные дни, чтобы проведать скотину, не обязательно было выходить во двор. Из жилья через узкий коридор-сенцы можно было пройти в хлев, задать скотине корм, напоить её водой из колодца, сменить на земляном полу соломенную подстилку. Брали из таких колодцев воду и для питья. Но во многих из них вода оказывалась солоноватой, и при любом удобном случае хозяева старались принести воду в деревянных ведрах-бадейках или привезти в бочке сладкой и живой водицы из реки.
 Вот Аксайна напоила овец, наполнив водой долблёную колоду во дворе, и принесла два ведра воды домой. Мать кормит её пирожками и собирает в корзину еду для Радамсада и Турсага. Радамсад проглотил голодные слюни: где же это запропастилась Аксайна? Да вон она идёт с корзинкой на руке, накрытой белым полотенцем. Радамсад от удовольствия потёр руки и сказал весело:
 – Дядя Турсаг, мы спасены: Аксайна несёт нам пирожки!
 К валу лёгкой походкой приближалась стройная русокосая девушка небольшого роста. Одета она была в женский полушубок с меховой оторочкой, красный шерстяной полушалок и коричневые ладные сапожки. Она встала перед валом и запрокинула своё почти ещё детское милое лицо с ясными голубыми глазами и россыпью веснушек на носу.
 – Добрый день, дядя Турсаг! – звонко крикнула она. – И тебе, братик!
 – И тебе день добрый, дочка! – откликнулся Турсаг.
 – Тебя что так долго не было? Мы уже проголодались, – с напускной строгостью встретил сестру Радамсад. Он сбежал с вала вниз. – Давай свою корзинку. Что ты там принесла?
 Радамсад откинул полотенце и потянул носом:
 – Ой, как вкусно пахнет! Дядя Турсаг, Аксайна нам пирожки с творогом принесла, кусок копчёного сала и горшок горячего молока. – И добавил уже сестре: – Молодчина! Ну, ты постой здесь, пока мы с дядей Турсагом позавтракаем наверху. Поняла?
 Аксайна согласно кивнула, но через некоторое время спросила:
 – А мне можно к вам на вал?
 – Ни в коем случае! – ответил Радамсад, поднимаясь по откосу и на ходу жуя пирожок.
 – Да будет тебе болтать пустое! – сказал Турсаг. – На этих валах почти весь город поперебывал. Поднимайся, дочка, не слушай его.
 Аксайна с готовностью стала подниматься, но поскользнулась на обледенелом склоне, шлёпнулась на живот и съехала вниз.
 – Эх, ты горе! – воскликнул Радамсад. Он поставил корзину с едой на валун и сбежал вниз, поднял сестру, отряхнул её. – Давай руку!
 Держа Аксайну за руку, Радамсад почти бегом втащил её на гребень вала.
 – Какие вкусные пирожки печёт твоя мама! – похвалил Турсаг.
 – А вы кушайте, кушайте – не стесняйтесь! – засияла Аксайна. – Это мы вместе с ней делали.
 – Добрая из тебя хозяйка выйдет! – снова сказал своё похвальное слово Турсаг.
 Аксайна вдруг погрустнела, опустила голову, носком сапожка стала чертить на снегу.
 – А я не выйду замуж… Не буду хозяйкой.
 – Это почему же? – искренне удивился Турсаг.
 – А меня никто не посватает, потому что я ни в одном походе ещё не была и ни одного врага не убила. А мне летом будет уже семнадцать! Вот!..
 – Да-а… Дело серьезное, – у дядьки Турсага гусиными лапками собрались весёлые морщинки у глаз. – Значит, в походе ни разу не была?
 – Не-а…
 – А хочешь?
 – Очень! – девушка с надеждой посмотрела на Турсага.
 – Что, небось, девушки на конях из отряда Роксаны нравятся тебе?
 – Ага! Ещё как!
 Турсаг ребром ладони вытер усы от молока.
 – Ну, тогда, если ты мне разрешишь, я поговорю с Роксаной, может, возьмёт она тебя в свой отряд…
 – Правда?.. Ой, дядечка Турсаг, миленький, дайте я вас расцелую! Я сплю и во сне вижу себя на коне рядом с Роксаной и Одатой! А на голове у меня горит золотой шлем, как у Роксаны! Ты сделаешь мне золотой шлем, братик?
 Радамсад нахмурился:
 – Вот батя всыпет тебе по одному месту, тогда сразу забудешь про свой поход! Ишь, чего захотела!.. Ей ещё шестнадцать лет, а она в поход уже засобиралась… А матери дома кто будет помогать? Ты подумала своей куриной головой? – Радамсад легонько щелкнул сестру по лбу. – Братака в кузне отцу помогает, я здесь, на службе. А кто на хозяйстве останется? Одна мать?
 Аксайна надула губки, она была готова разреветься. Но Турсаг погладил её по голове и сказал примирительно:
 – Не слушай его, дочка! Каждый только о себе думает… Послушай меня, старика. Я знаю, что говорю. Скоро ты будешь в отряде Роксаны.
 – Ну что, съел? – наклонив голову набок, Аксайна показала брату розовый язык: -Ы-ы-ы!.. Вреднюга!
 От слов Турсага Аксайна снова повеселела. Турсаг миролюбиво сказал:
 – Вы всё ссоритесь, как те два близнеца, что враждовали ещё в утробе матери…
 – А у вас здесь красиво! И видно далеко! – восхитилась Аксайна. – Вон царские хоромы на площади, а вон наш домик в конце улицы. Каким маленьким кажется отсюда… Расскажу маме – не поверит.
 Короткий резкий свист из дозорной башни привлёк к себе внимание. Из бойницы опять высунулись Левкон и Ванек. Левкон протянул руку, указывая на корзину. Радамсад поднял горшок с молоком: это? Левкон утвердительно кивнул.
 – Все, поели! – сказал Радамсад. – Остальное надо отнести ребятам на башню: они тоже проголодались. Дядя Турсаг, можно?
 Турсаг только развёл руками: что, мол, спрашиваешь, если уже всё сам решил?
 – Возьми и её с собой, – кивнул Турсаг на Аксайну. – Пусть посмотрит на свой город с высоты башни.
 – Не заслужила она! Неслух! Это она только с виду смирная, дядя Турсаг. Строже её держать надо! Вот скажу отцу, что в отряд к Роксане захотела… Пошли!
 У дозорной башни они спустились по валу на землю, а потом стали подниматься по длинной шаткой лестнице с перилами наверх. Левкон и Ванек, распахнув дверь башни, уже ждали их. На смотровой площадке Аксайна глянула вниз, и у неё закружилась голова. Она невольно ухватилась за перила. Её подхватил под руку Левкон.
 – Не надо смотреть вниз… – посоветовал он. – Это с непривычки голова кружится. А обвыкнешь – и ничего!..
 Аксайна вздохнула. В дверях стоял Ванек и не сводил с неё глаз.
 – Добрый день! – негромко сказала девушка. – К вам можно?
 – Вообще-то – нельзя… Но если с пирожками, то можно! – улыбнулся Ванек.
 – Ты его не слушай, проходи! – подбодрил Левкон. – Это мой друг Ванек. Ты его не бойся, он добрый. Иногда только бывают у него завихрения, – и Левкон покрутил пальцем у виска. – Ставь корзинку вот сюда на лавку.
 Аксайна поставила корзину, расстелила полотенце и выложила на него оставшиеся пирожки, кусок сала, поставила деревянную кружку и горшок с топлёным молоком.
 – Прошу к столу, дорогие дозорные! – совсем, как мать, певуче произнесла она.
 – Угощай их получше! Дозорные день и ночь охраняют тебя на этой башне, – полушутя заметил Радамсад. – Аппетит у них волчий.
 – На таком морозе и волка съешь, – отшутился Левкон, принимаясь за еду.
 Аксайна подошла к узкому окну и ахнула:
 – Надо же, весь город – как на ладони!
 Она переходила от окна к окну, приподнималась на цыпочках, и всё восторгалась.
 – Спасибо тебе, сестрёнка! Очень вкусные пирожки, – похвалил Левкон. – Сама пекла?
 – Нет, с маманей, – опустила ресницы Аксайна. Она снова почувствовала на себе внимательный взгляд карих глаз Ванека. Ну что он так смотрит на неё? Веснушек что ли не видел? Аксайна слегка нахмурилась и отвернулась к окну.
 Левкон перехватил взгляд Ванека и сказал Аксайне:
 – Ты на него не обращай внимания, он у нас заговорённый.
 – Как это – «заговорённый»? – повернулась от окна Аксайна.
 – А одна колдунья его ещё в детстве заговорила: то он молчит весь день, то у него что-то как прорвётся внутри, он может всю ночь до петухов проговорить, спать в казарме всем мешает. Зато он у нас силач.
 – Скажешь тоже – силач! Есть силачи и посильнее меня! – возразил Ванек.
 – Да-да! Не слушай его. Ребята выходили на борьбу с ним, так он четверых подряд на лопатки уложил.
 Аксайна невольно улыбнулась тому, как Левкон нахваливал друга, поставила горшок в корзину и оглядела деревянный пол башни. Он был замусорен.
 – Давайте я вам здесь подмету! Веник есть?
 – Не надо, – слабо махнул рукой Левкон. – Ванек подметёт.
 Но Аксайна уже заметила под лавкой чилижный веник и достала его. Не успели ребята переговорить о своих служебных делах, как пол в башне и на смотровой площадке стал чистым.
 – Ну, я пошла, – сказала Аксайна, поправляя на голове съехавший платок.
 – Попрощайся хоть с сёстренкой, чурбан! – толкнул Левкон Ванека локтем. – И спасибо не забудь сказать.
 Ванек подошёл к Аксайне, взял в свои широкие ладони её по-детски маленькие, но твёрдые ладошки, бережно сжал их и вдруг спросил:
 – Можно, я вечером приду?
 Аксайна беспомощно глянула на Радамсада: выручай, брат! Ведь если мать узнает, что она дружит с парнем – скалкой огреет, это точно! Аксайна живо представила себе, как седая худощавая мать гоняется за ней по двору, размахивая скалкой.
 Радамсад хлопнул Ванека по плечу и предложил:
 – Приходи ко мне. У нас часто бывают посиделки.
 – Обязательно приду! – обрадовался Ванек и, словно пичужку из плена, выпустил из своих ладоней ладошку Аксайны. Та с корзиной в руке слетела вниз по лестнице, не чувствуя под собою ног.
 Радамсад подошёл к окну.
 – Тесно стало нашему городу, – заметил он. – Растёт. Вон гончары и плотники поселились уже за защитным валом…
 – Что: интересно? – спросил Левкон, стоя за спиной Радамсада.
 – Очень.
 – Ты много раз бывал в дозоре? – снова поинтересовался Левкон.
 – В первый раз!
 – То-то я гляжу, тебя дядька Турсаг «выгуливает». Не сердись. Он и нас «выгуливал» и обучал дозорным хитростям. Мы тоже сначала по валу дежурили, потом привратниками стояли, а недавно нас на башню поставили.
 – А вы давно служите?
 – С прошлой весны. Уже скоро год! – не без гордости ответил Левкон. – Смотрите, смотрите! Отряд Роксаны выезжает из царских ворот!
 Ванек выскочил на смотровую площадку, а Радамсад высунулся из окна.
 Из широко распахнутых красных ворот с нарисованным лучистым солнцем выезжали на конях парами всадницы в полушубках, меховых шапках, тёплых мужских штанах и красных сапожках с узорами. Какая у каждой всадницы осанка! А какие кони! Залюбуешься.
 Всадницы с песней двинулись по главной улице.
 Мальчишки бежали сбоку и кричали что-то восторженное.
 – Тридцать две всадницы! – насчитал Радамсад. – Это что: всё личная охрана царской дочери?
 – И да, и нет, – ответил Левкон. – В личной охране у неё, пожалуй, две девушки: Одата и служанка. А этот отряд она набрала два года назад для защиты города в случае внезапного нападения на него каких-нибудь кочевых степняков. Вспомни, сколько раз уже бывало так, что мужики все уходили в поход, а девчата, женщины да старики оставались защищать свой город. А кому ещё, как не царской дочери положено набрать такой отряд из девушек и обучить его?
 – Больно мал этот отряд: всего тридцать человек, – засомневался Радамсад.
 – Мал да удал. Здесь самые лучшие. А в отряде шестьдесят девушек.
 – Я все-таки считаю, что это блажь: ну какая может быть польза в бою от девушек? – не сдавался Радамсад.
 – Не скажи! – возразил Левкон. – Ты ещё не видел их в деле. Одна Одата чего стоит! Я, например, опасаюсь с ней сражаться один на один. Как-то сражались деревянными мечами, так она выбила у меня меч из рук! Все девчата отлично держатся на конях, владеют луком и дротиками не хуже мужчин. А храбрости и слитности их малого отряда можно только позавидовать! И дисциплина – будь здоров!
 – Откуда ты всё это знаешь?
 – А мы прошлым летом выезжали с дядькой Турсагом в степь, когда Роксана со своим отрядом выезжала туда на тренировки.
 – Ха-ха-ха! Выходит, охраняли храбрый девичий отряд? – расхохотался Радамсад.
 Но Левкон терпеливо, как новичку, объяснял Радамсаду:
 – Ничего тут смешного нет… Говорят, был у Гатала сын-наследник, но умер. Единственную дочь он бережёт, как зеницу ока, но не мешает ей упражняться в боевом искусстве. Чувствует, что когда-нибудь ей это пригодится.
 – Ух ты, девушки красивые, а кони ещё лучше! – высказал своё мнение и Ванек. – На конях Роксаны и Одаты не уздечные наборы, а чисто кружева на груди и по бокам!
 – Узнаю золотые и серебряные бляхи! – воскликнул Радамсад. – Их сделал по заказу самого царя наш Братака. А я ему помогал.
 – Белый конь под Одатой хорош, а чёрный под Роксаной – настоящий красавец! Какая осанка! Словно чёрный лебедь плывёт, – восхищался Левкон. – А как горят на нём золотые бляхи и золотые кисти! Эх, мне бы такого красавца – коня! Я бы за ним день и ночь ухаживал, как за девушкой.
 – А что ты хочешь! – откликнулся Ванек. – У царской дочки и вкусы царские! Из несметных отцовских табунов ей всегда выберут и приведут лучшего скакуна.
 – И как зовут черного коня? – спросил Радамсад.
 – Ирбик, – ответил Левкон. – Лучший скакун в округе. Это он прошлой весной на скачках победил, всех коней далеко за собой оставил. Благодаря ему Роксана стала царицей весны. Помнишь?
 – Ага, – ответил Радамсад, не отводя взора от Одаты и белого коня. – Только кличка к коню не подходит. Ирбик – это «стригунок», стриженый, а у него грива в косы заплетена с золотыми кистями. Но конь, действительно, хорош. А белого как зовут?
 – Варгун. «Шерсть барашка» по-персидски, – пояснил Левкон. – В руках Одаты он делает чудеса: танцует под дудку, становится на колени и кланяется народу.
 – Так вот она какая – знаменитая Роксана! – воскликнул Радамсад. – И ничего особенного в ней нет: невеличка, смуглая. Вот косы чёрные и длинные – это да!
 – А Одата? – хитро спросил Левкон.
 – Они разные, как день и ночь, – уклончиво ответил Радамсад.
 – У Роксаны глаза выразительные, – стал делиться своими наблюдениями Левкон. – Как глянет – словно душу прожигает ими. При ней и пошутить боишься. Вот Одата – наша. Из простого народа вышла, но тоже строгая.
 Радамсад оторвался от окна и оценивающим взглядом окинул Левкона: пара он Одате или нет? Красив чертяка, ничего не скажешь! Волосы белокурые, кудрявые. Глаза голубые, смелые, даже немного нахальные. Нос ровный, словно выточен резцом. На щеках нежный румянец. Губы алые, словно у девицы, что за малиной ходила. Таких красивых парней Радамсад и не видел больше в городе. В одном он только уступал Радамсаду: в росте. На полголовы ниже. От смутного предчувствия у Радамсада ревниво сжалось сердце. Он отвернулся к окну и с деланным равнодушием спросил:
 – А за Одатой ухаживать не пробовал?
 – Пробовал… – послышался за спиной откровенный вздох.
 – Ну и что?
 Если бы Левкон был повнимательнее, он бы почувствовал, что нервы у Радамсада натянуты, как тугая тетива лука. «Одата стала птицей высокого полёта, – с тоской думал он. – А я-то, глупый, к ней со своим свиданием набивался!..» Но Левкон был занят своими воспоминаниями:
 – Бесполезно… И тебе не советую.
 – Это почему же?
 – Есть у нее жених – Бораспа. Как-нибудь я тебе покажу его. Высокого самомнения о себе. Подумаешь, начальник небольшого конного отряда! Послушаешь его, так он самый главный пупок у царя. Я поражаюсь, неужели Одата не видит, что он просто глуп, как баран! – сказал Левкон в сердцах. – Был бы он действительно умный человек, я бы отступился. Но уступать такую девушку этому?.. Просто обидно! Ах, что б ему крапивой зарасти! Чтобы попереломал он себе руки и ноги, упав со своего коня!
 Радамсад засмеялся и сказал неожиданно:
 – А я знаю, куда едет отряд!
 – Куда?
 – Встречать царя Айрузу.
 Левкон хлопнул Радамсада по плечу:
 – Ай да молодец! А я сам что-то и не догадался.
 – Всё! Выехали из города, – сказал Ванек, зашёл в башню и закрыл за собою дверь.
 – Ну, я пойду, – сказал Радамсад. – С вами хорошо, но меня уже заждался дядька Турсаг.
 Левкон выглянул в окно:
 – Спит твой Турсаг, а ты беспокоишься.
 – Всё равно уже надо идти. До встречи, ребята!
 Радамсад вышел из башни, сел на деревянные перила и съехал по ним до самой земли.
 Когда Радамсад вернулся на вал, старый Турсаг сидел на камне, подставив спину в тулупе ласковому солнышку и дремал. Радамсад подошёл на цыпочках и остановился рядом, словно уже давно находится на своём месте.
 К полудню солнце стало припекать по-весеннему. Тепло его ощущалось даже через полушубок. Город жил своей обычной жизнью. До Радамсада долетали отрывки голосов идущих и едущих по дороге людей, фырканье лошадей, чавканье сырого снега под их копытами. Скоро придёт настоящая весна! Вон и воробьи весело расчирикались на берёзе!
 В одном из дворов приземистых домиков красный петух взлетел на навозную кучу и, гордо выпятив горящую на солнце грудь, громкоголосо и звонко возвестил о наступлении «макушки» дня. Ему откликнулись петухи из соседних дворов. Проехал домой Зевак с хворостом в санях, вязанка была перетянутой веревкой. Мелодичные удары из кузницы то затихали, то снова возобновлялись.
 Радамсад глянул на Турсага. Седая голова старика низко опустилась, шапка сползла на лоб, обнажив загорелую шею, изборожденную глубокими морщинами. Турсаг вздрогнул и проснулся.
 Радамсад отвернулся, чтобы скрыть улыбку.



 Глава 3

 Царь Айруза

 Роксана вместе со своим боевым девичьим отрядом встретила почётных гостей недалеко от города и вернулась вместе с ними в царский дворец. Всадниц она отпустила, а сама прошла в свою спаленку, села на пол на медвежью шкуру и стала забавляться со щенком по кличке Кутя. Она трепала его за уши, гладила кудрявую чёрную спинку, белую грудку, потом встала на четвереньки и стала гавкать. Песик, припадая мордочкой к шкуре, со звонким лаем то наступал на Роксану, то отпрыгивал в сторону.
 Девушка рассмеялась.
 – А ты с характером! Молодец!
 В широком зале для приема гостей слышалась беготня, голос матери командовал: «Скорее, скорее расставляйте все на столах!»
 Роксана вышла из своей спальни и направилась в зал посмотреть, как накрывают на столы для встречи высоких гостей. Кутя, косолапя, бежал за ней.
 Мать была одета по-праздничному: в длинное малиновое платье, расшитую золотом бордовую безрукавку со шнуровкой. На груди бусы в пять рядов, в ушах покачиваются золотые серьги. Гладко зачёсанные чёрные волосы были собраны на затылке в узел и скреплены золотым гребнем. Она поторапливала слуг, а те приносили на расписных блюдах всё новые яства и расставляли их на длинных дубовых столах, накрытых скатертями. В воздухе витал аппетитный запах жареного мяса. Кутя поскуливал у ног.
 Камасара глянула на дочь:
 – Ты бы переоделась, доченька!
 – Сейчас, мама! – Роксана крутнулась так, что взметнулись чёрные длинные косы, и побежала в свою комнату. Здесь она открыла крышку красного, оббитого серебряными узорами сундука, стала торопливо вынимать и бросать на широкую кровать под бордовыми бархатными занавесями свои наряды. Всё не то, всё не подходит для встречи гостей! Вот это малиновое платье с золотым узорным шитьём на груди, по подолу и широким рукавам, пожалуй, подойдёт. Для таких высоких гостей и одеваться надо по-особому. Со дна сундука Роксана достала высокий головной убор с золотыми бляшками, надела на голову и глянула на себя в полированное бронзовое зеркало с ручкой. На неё смотрело миловидное юное лицо с выразительными карими глазами и гладко зачёсанными на прямой пробор чёрными волосами.
 «Я так на маму похожа!» – подумала Роксана.
 – А ничего, высокий головной убор с золотыми украшениями мне идёт! – заметила она вслух. – Надо бы надеть ещё нитки три бус и эти кожаные сапожки заменить на красные сафьяновые туфли, расшитые бисером.
 Роксана быстро сложила ненужные наряды обратно в сундук, переоделась и стала придирчиво разглядывать себя в зеркало. Ах, да! Забыла надеть золотые серьги и колты – височные подвески. Где же они? Они лежат в шкатулке на столике… В это время в комнату вошла старенькая няня.
 – Роксанушка, зоренька моя, матушка послала сказать, что гости уже в зале, чтобы ты скорее переоделась. О! Да ты никак уже принарядилась! Красавица наша! Настоящая царевна. А я думала пособить тебе одеваться-то, а ты сама ишь как вырядилась! Одно загляденье… Проворная ты девка, это хорошо.
 – А я, няня, сразу не выйду к гостям.
 – А когда же ты выйдешь, золотко?
 – Когда отец позовёт.
 Няня ушла, а Роксана придирчивым взглядом хозяйки оглядела свою небольшую комнату: а вдруг и сюда заглянут гости? Было в ней жарко натоплено. Сводчатое окно, пропуская яркие лучи солнца, играло всеми цветами радуги: в него были вставлены заморские цветные стекла. На пышной постели под бордовыми бархатными занавесками возвышалась горка подушек с рюшками. Над кроватью на персидском ковре красовались два скрещенных меча в пурпурных узорных ножнах. У стены под окном стоит красный сундук, окованный серебром. В углу столик, заставленный флаконами с благовониями. Напротив кровати – широкая лавка, над ней на стене висит лютня.
 Под дверями заскулил и стал царапаться Кутя.
 – Подожди, Кутя, мне сейчас не до тебя! Слышишь? Надо порядок в комнате навести!
 Роксана впустила щенка в комнату:
 – Давай мы сейчас наведём порядок на нашем столике.
 Роксана подошла к столику и взяла в руки тяжёлый круглый жертвенник из песчаного камня на четырёх ножках – подарок жрицы Меланиппы. Сверху жертвенник напоминал неглубокую чашу, в которой в праздники возжигался жертвенный огонь или воскуривались ароматные смолы. На ножках были изображения горного козла с крутыми рогами. Роксана провела пальцем по рельефному рисунку: надо же было иметь такое терпение неизвестному каменотёсу и точный глаз, чтобы все четыре козла были так похожи друг на друга! Роксана поставила цветную глиняную статуэтку богини Астары и жертвенник в центр столика. Флаконы с благовониями из красного и синего финикийского стекла ей подарил отец. Их надо поставить на видное место, но по бокам. Шкатулка из слоновой кости, инкрустированная розовой эмалью, пусть стоит впереди. Роксана открыла шкатулку и вынула бусы. Они разные: есть бусы из золотых трубочек и шариков, есть из голубой стеклянной пасты с жёлтыми разводами, а на некоторых бусинах нарисованы глаза с ресницами. Это уже не просто бусы, а обереги от дурного глаза. Роксана надела на себя три нити бус, золотые бусы оказались на груди посредине. Надо не забыть надеть на руки золотые браслеты. Вот теперь, вроде, полностью нарядилась…
 Вообще-то Роксане помогает одеваться, расчесывать и заплетать косы служанка Мирина, но сейчас она занята на кухне.
 Роксана ещё раз глянулась в зеркало. Щёки вот что-то бледные, надо слегка их подрумянить. Она открыла одну из волнистых морских раковин, поддела пальцем румяна и нанесла их на щеки. Глядясь в зеркало, растерла румяна по смуглым щекам. А вот речная раковина с белилами для лица. Раковины с красками она красиво расставила по бокам шкатулки.
 Бархатные занавеси на двери колыхнулись, и в комнату снова вошла няня.
 – Ты готова, моя ласточка?
 – Готова, няня! Что-то я волнуюсь. Посиди со мной. Давай я тебе что-нибудь сыграю…
 – Сыграй, ласточка, сыграй!
 Роксана сняла со стены лютню и села на кровать.
 – Какую песню хочешь послушать, няня?
 – Давай нашу… как девки ходили на лужок весну встречать.
 Няня села на широкую дубовую лавку с резными подставками и подперла дряблую щёку сухой ручкой. Голос у Роксаны был негромкий, но приятный, задумчивый. И по мере того, как она пела, страх перед необходимым выходом всем на обозрение стал мало-помалу проходить.
 Роксана вдруг прервала песню.
 – Няня, а ты в зале видела племянника Айрузы Данияра?
 – Это который-то?
 – Ну, тот, что с большими карими глазами?
 Роксана обратила на него внимание, когда со своим отрядом, встретив царя Айрузу и его свиту, возвращалась домой. Данияр ехал рядом с ней. Был он среднего роста, смуглый, с тёмными усиками. Он не сводил с неё своих больших карих глаз. Не глаза, а очи.
 – Я уже слепа, детонька, стала… Мне что карие, что серые глаза – всё одно. Ну, наверное, тоже в зале сидит, уж коль с самим Айрузой приехал да ещё и племянником ему доводится.
 – Пойду, няня, послушаю, о чём они там говорят.
 – Поди, ласточка, поди!
 Одолеваемая любопытством, Роксана на цыпочках подошла к открытому залу для приема гостей и спряталась за одну из деревянных резных колонн. Суровые бородатые стражники покосились на неё, но ничего не сказали.
 Просторный зал с трёх сторон был уставлен длинными дубовыми столами. За центральным столом хозяева и гости сидели на стульях с высокими позолоченными спинками. Вдоль боковых столов гости сидели на дубовых скамьях. Многочисленная прислуга меняла кушанья на столах, а виночерпии то и дело наполняли позолоченные кубки крепким ронгом и сладкими заморскими винами.
 Вот встал Гатал с кубком медового ронга в руке. В зале стихли разговоры, наступила тишина.
 Высокий, плотный, с седой шевелюрой и окладистой бородой, он заговорил зычно:
 – За наших сарматских богов мы уже выпили. А теперь мы приветствуем вас, дорогие наши долгожданные гости! Нас связывают крепкие узы дружбы, взаимовыручки и родства! Ваши люди ездят к нам в гости, а наши – к вам. Много раз дружба между нашими племенами помогала нам выстоять в засушливые неурожайные годы, когда голод готов был обрушиться на наш край. Вы посылали нам обозы с зерном и мясом. Дружба эта помогала нам не раз выдержать яростные натиски наших соседей-кочевников. Я поднимаю, братья, свой кубок за нерушимую дружбу и крепкий военный союз между нашими народами, и за того, кто вот уже много лет возглавляет этот военный союз – за царя Айрузу! Многие ему лета жить да здравствовать!
 Все встали. Послышались выкрики:
 – За дружбу!.. За царя Айрузу!.. За наш военный союз!..
 Все осушили свои кубки, стоя, потом сели и приступили к закускам.
 В центре главного стола сидел высокий и седой, как лунь, старик с горделивой осанкой. Одет он был в красный, шитый золотом кафтан. Поверх него – тёплый пурпурного цвета халат с меховой оторочкой и длинными прорезными рукавами. На смуглой шее – знак власти: золотая гривна. Это и был царь Айруза. Гатал был одет в красный кафтан и малиновый плащ с золотой застёжкой на правом плече. На крепкой шее – тоже гривна, свитая жгутом из нескольких золотых проволок. Роксана знала, что на концах этой гривны были две золотые маленькие головки быка.
 По левую руку от Гатала сидела гостья – единственная женщина за столом. От матери Роксана узнала, что это царица Мандана. В народе её звали Сарматой. Была она в малиновом платье и высоком головном уборе. На шее – золотая гривна, на груди – в несколько рядов бусы.
 Вскоре ответное слово держал царь Айруза. Он поднялся, высокий, строгий – и за столами сразу стихли все разговоры.
 Говорил Айруза негромко, но в зале стояла такая тишина, что было отчётливо слышно каждое его слово.
 – Друзья мои! Братья! Я поднимаю свой кубок за наш прочный военный союз и большой совместный поход в далёкую страну на заход солнца, где живут разные народы, но называют эту разноязычную страну одним словом – Скифия… Ещё наши доблестные предки совершали походы на берега реки Дон и возвращались оттуда с богатой добычей. Земля там не знает засухи и даёт щедрые урожаи хлебов ежегодно. Травы в степях вырастают по грудь коню. Реки полны рыбой. А в степях много дичи и диких туров. По берегам моря Евксинского стоят богатые греческие города, с которыми скифы ведут торговлю. Я приехал сюда, чтобы позвать вас с нами в поход в эти богатые края. Вместе легче нам будет завоевать новые земли, легче будет удержать их в своих руках. Пять племён входит в наш военный союз, как пять пальцев одной руки. С каждым пальцем в отдельности враг может легко совладать, а вместе мы – сила! – Айруза сжал в кулак растопыренные пальцы и стукнул кулаком о стол. – Вместе нам легче будет обороняться от врагов в пути. Уже перешли на правый берег Дона наши западные племена сармат – сираки и языги. Готовы к походу этим летом северные аорсы. Очередь пришла за нами – южными аорсами. Если мы не сдвинемся с места, то со временем погибнем от нашествия неисчислимых кочевых племён, которые волнами прибывают к нам и со стороны восхода солнца и из полуденных краёв, и бьются о наши рубежи, как река в половодье бьётся в высокие берега, подтачивая их и разрушая. Всё труднее и труднее становится сдерживать нам натиски наших недружелюбных соседей. И наступит такой год, когда эта разъярённая голодная река прорвет наши заслоны и затопит нас. И перестанем мы существовать как свободный сарматский народ. Нас перережут, как овец, или угонят в рабство. Об этом предупреждают нас наши пограничные заставы и наши купцы, которые бывают у тех народов со своими товарами. Уверяю вас, пощады никому не будет: ни старому, ни малому. Как ни трудно оставлять нам насиженные места, свои города и села, а рано или поздно всё равно придётся их покинуть. За тем я и приехал к вам, братья мои, чтобы предупредить вас о грядущей великой беде и позвать вас с нами в дорогу. Вперёд, сарматы! У нас нет выбора. Мара!
 Все дружно встали, и бревенчатые своды зала троекратно огласились боевым кличем сармат: «Мара!»
 – Ох, Роксанушка, что случилось? – испугалась задремавшая было на лавке у стены няня.
 – Ой, няня, так интересно! В поход пойдём следующим летом, вот увидишь! – кинулась к ней ликующая Роксана.
 – Не допусти до этого, пресвятая дева Астара! – запричитала няня. – Опять болезни, голод, смерть, кровь…
 – Няня, какие там болезни и голод, если нас поведут Айруза и отец!
 – Веди нас, царь Айруза! Мы все за тобой и за Гаталом пойдём! – неслись крики за столом.
 Пир за столом был в разгаре, когда к Роксане подошла Камасара, в ушах покачивались золотые серьги:
 – Доченька, отец хочет, чтобы ты вышла поприветствовать гостей и сыграла что-нибудь на лютне. А после тебя уж тогда скоморохи будут петь и плясать.
 У Роксаны радостно сжалось сердце: наконец!
 – Я готова, мамочка! Пусть принесут мою лютню.
 Камасара отдала распоряжение Мирине и снова обратилась к дочери:
 – Какая ты сегодня красивая! Ну, храни тебя небесная владычица Астара!
 Камасара поцеловала дочь в лоб, взяла её за руку и вывела к гостям.
 – Вот, гости дорогие, наша дочь Роксана хочет поприветствовать вас и спеть для вас песню, – с улыбкой сказала она, от чего на её полных щеках появились милые ямочки.
 Полсотни пар мужских глаз с интересом устремились на Роксану. Она от смущения вспыхнула, как маков цвет, и так низко поклонилась, что косы соскользнули со спины и коснулись концами пола.
 По залу прошёл одобрительный гул. Мирина поставила рядом с Роксаной стул, подала маленькую лютню. Быстрые пальцы Роксаны пробежали по струнам, словно ветер заиграл колокольчиками в степи. Разговоры за столами постепенно стихли. Выбрав удобный момент, Роксана заиграла и запела. Голос её брал чистотой и задушевностью.

 Ясно светит месяц,
 Спят курганы в ряд,
 У костра сарматы
 Тихо говорят.

 Песню знали все. Пели при любом застолье, поэтому повтор подхватили многие гости за столом:

 У костра сарма-а-ты
 Тихо говорят…

 Роксана видела, как подозвал Айруза к себе Данияра и что-то сказал ему. Тот быстро глянул в сторону Роксаны и кивнул. Вот он, обходя гостей, направился к ней. Чтобы не выдать своего волнения, Роксана опустила длинные ресницы и всё свое внимание сосредоточила на звончатых струнах.
 – Привет, сестрёнка! – весело сказал Данияр. – Меня попросили спеть вместе с тобой.
 Роксана в знак согласия кивнула. Следующий куплет они пели уже вдвоём:

 «Кони наготове,
 Турий рог, играй!
 Ты живи спокойно,
 Наш родимый край.

 Ах, каким красивым и сильным оказался голос у Данияра! Он словно разукрасил мелодию песни сочными и яркими красками. Петь с ним было легко и приятно.
 За столами притихли, отложили серебряные ложки, отставили золочёные кубки с ронгом, а певцы продолжали:

 Едем мы дозором,
 Встанем на курган:
 Не идёт ли ворог
 На наш вольный стан?

 Мужские голоса подхватили мощно:

 Не идёт ли ворог
 На наш вольный стан?

 Снова льются, переплетаются меж собой звонкие голоса Данияра и Роксаны:

 Навострим мы копья,
 Выхватим мечи,
 Гей, мой конь ретивый,
 Ты вперёд скачи!»

 И уже тише - тише льётся песня, словно дозор уезжает в степь:

 Ясно светит месяц,
 Где-то кони ржут…
 А в степи курганы
 Свой дозор несут.

 За столами тоже подхватили песню слаженно, но тише:

 А в степи курга-аны
 Свой дозор несут!..

 Песня кончилась, смолк последний звук лютни. Зал вдруг взорвался криками:
 – Ну и песня: за душу берёт!
 – А голоса, голоса какие! Как нарочно подобрались!
 – Пусть ещё споют!
 Многие захмелевшие закалённые в сражениях воины не стеснялись своих слез, вытирали их широкими рукавами расшитых рубах или огрубевшими ладонями: эта песня была о них, об их нелегкой и опасной службе.
 – Ай да молодцы, ай да уважили! Спасибо вам, ребятки! – неслось со всех сторон.
 Подошла Камасара и тихо сказала:
 – Идёмте в гостиную, там пообедаете и песни попоете.
 А в зал уже высыпали потешники с дудками и бубенцами. Разгорелось веселье.
 На первом этаже царских хором в гостиной сидели две подруги Камасары и матушка Меланиппа.
 – Вы чудесно поёте, у вас вместе так красиво получается! – сказала одна из женщин. – Мы специально держали дверь гостиной открытой, чтобы послушать вас. Спойте нам что-нибудь!
 – Пусть сначала покушают и выпьют с нами по чарке, – предложила Камасара, усадив дочь и племянника рядом с собой. Роксана выпила в честь гостей две чарки ронга и захмелела. Её стало клонить в сон.
 До неё уже не доходили ни слова матери, которая расспрашивала Данияра о его родственниках, ни его ответы. Она положила руки на стол и уронила на них свою черноволосую голову в высоком головном уборе.
 – Роксана никогда не пила крепкого ронга, – извиняющимся тоном сказала Камасара. – Для неё две чарки – это много. Помоги, пожалуйста, Данияр, отвести её в спальню.
 Служанка Мирина и Данияр, взяв Роксану под руки, повели её по лестнице наверх, Камасара шла следом. В зале для гостей пир был в самом разгаре, и никто не обратил на проходящих внимания. Пока Мирина стелила Роксане постель, та сидела на лавке рядом с Данияром, склонив голову ему на плечо.
 Роксану уложили в постель прямо в одежде, Мирина только сняла с неё красные расшитые бисером туфли, а Камасара – головной убор. Она заботливо укрыла дочь тёплым верблюжьим одеялом, поцеловала в лоб, и все трое вышли.
 В углу над столиком висел светильник, горевший на бараньем жире. Он освещал комнату неярким колеблющимся светом. Вскоре в спальне появилась старая няня, положила подушку на лавку, легла, накрывшись шалью и подложив под щеку сухонькую ладонь. Через время комната наполнилась её похрапыванием.
 Среди ночи Роксане вдруг почудилось, что кто-то нежно целует её в губы. Чёрные длинные ресницы её дрогнули. Но в следующее мгновенье она плотнее сжала их, стараясь продлить сладкое сновидение. Поцелуй повторился и был долгим-долгим. Она с усилием размежила тяжёлые веки и чуть не вскрикнула: над ней склонился Данияр. Он приложил палец к своим губам:
 – Тсс!..
 Щекоча ухо усиками и теплым дыханием, он сказал чуть слышно:
 – Здесь твоя няня спит на лавке.
 Роксана села на постели, спросила шёпотом:
 – Как ты сюда вошёл?
 – Очень просто: дверь была не заперта.
 – А ты не боишься, что няня проснётся?
 – Она тоже выпила ронга и теперь крепко спит…
 – Ну, ты смелый, братец!.. Не ожидала я такого от тебя!
 – Это я от радости, что у меня появилась ещё одна сестрёнка, да такая красивая!
 – Ты просто не видел моей подруги Одаты!.. – невольно вырвалось у Роксаны. – У неё есть друг, так он её называет богиней.
 Данияр помолчал, а потом ответил серьёзно:
 – Знаешь, пусть твоя подруга будет самой красивой девушкой на свете. Но для меня самая красивая – ты… Можно мне сесть рядом с тобой на кровать?
 Помолчав, Роксана ответила:
 – Ладно уж… садись! Только опусти полог над кроватью, чтобы няня не увидела тебя.
 Данияр развязал банты, и обе половинки бордового бархатного полога с кистями неслышно сомкнулись.
 Роксана накрыла постель одеялом, и они оба сели поверх него, прислонившись спинами к ковру на стене.
 – Понимаешь, – тихо начал Данияр и повернулся к Роксане, в полумраке блеснули белки его глаз. – Понимаешь, у нас с тобой сложные родственные связи… Без ронга тут трудно разобраться. – Данияр взял руку Роксаны в свои ладони, они у него были тёплыми. – С одной стороны мы – родственники, но с другой – не по крови.
 – Как это?
 – Очень просто. Смотри: твой дедушка Асмаг и Айруза – двоюродные братья.
 – Так…
 – Твой отец доводится Айрузе племянником.
 – Ну?
 – А у деда Айрузы есть родной брат, но моложе его, он женат. У этой жены есть младшая сестра. Это моя мать. Поняла теперь?
 – Ах, вот как! А я и не знала.
 Данияр сжал руку Роксаны и сказал горячо:
 – Приезжай к нам летом на реку Донгус. Я уверен, такой красивой реки ты ещё не видела!
 Роксана сказала:
 – У вашей реки интересное название – «Река гусей»! Почему её так назвали?
 – Весной и осенью перелётные утки и гуси садятся на неё покормиться и отдохнуть. Вот речку охотники так и назвали – «Река гусей». Мы с отцом часто охотились на этой реке. Ну так как, приедешь к нам в гости?
 Роксана вздохнула:
 – Не могу… Я с отрядом девушек выезжаю на тренировки в степь. Приезжай лучше ты к нам.
 – А ты молодец, что организовала среди девушек боевой отряд! Я сначала подумал, что твой отец свой отряд охраны послал нас встречать. Все всадники такие подтянутые и строй хорошо держат. А когда пригляделся – у многих косы. А когда ты Айрузу стала приветствовать, я по твоему голосу окончательно убедился, что перед нами девичий отряд.
 Роксана тихо засмеялась:
 – Удивился, наверное?
 – Ещё как! Да все такие красавицы! Ты что, специально их по красоте подбирала?
 – Нет, по ловкости… по умению держаться на коне и метко стрелять из лука.
 – И вы уже участвовали в боях?
 – Бывали в стычках с массагетами. Мы только помогали заманивать их в засаду и перевязывали своих раненых. Отец пока не разрешает нам действовать самостоятельно.
 – По-нят-но… – раздельно произнёс Данияр, и в его голосе Роксане почудилась усмешка. Она вырвала свою руку из ладоней Данияра и сказала горячо:
 – А ты не очень-то над нами насмехайся! Мы ещё покажем себя в бою!
 Данияр обнял Роксану и прошептал:
 – Тише, тише, а то няню свою разбудишь! Ну, чего ты так обиделась? Я разве сомневаюсь в вашей храбрости? Давай мириться…
 – А как?
 – А вот так. Дай обе твои руки. А теперь смотри!..
 Данияр стал сначала медленно, а потом всё горячей и горячей целовать Роксане запястья рук, ладони, а потом каждый палец и приговаривать:
 – Хорошая моя сестричка… единственная… храбрая!
 Гнев Роксаны растаял, как снежинка на ладони.
 – Не надо, Данияр… Ну не надо же! Я прошу тебя!.. Скажи, а у вас в семье все поют так же красиво, как ты?
 – О, у нас все поют! И отец, и мама, и сестры. А вот играть на лютне я не умею.
 – А хочешь, я тебя научу?
 – Очень! Но это, наверное, трудно?
 – Нисколечко! Надо только быть внимательным.
 – Тогда – по рукам!
 Данияр на свою левую ладонь положил руку Роксаны и размахнулся правой рукой.
 Роксана испугалась громкого шлепка и приставила палец к губам:
 – Чш-ш!
 – Не бойся!..
 Рука Данияра, описав дугу, мягко опустилась на ладонь Роксаны.
 – Тебя никто не слышал, когда ты шёл сюда? – с тревогой спросила она.
 – Я в носках пробирался по коридору. Боялся, что дверь твоя скрипнет. Завтра твой отец и Айруза собираются на охоту: туров погонять по лесу. Ну и я с ними должен ехать. Можно я к тебе следующей ночью приду? А то на людях и не поговоришь толком.
 – Что ты! А вдруг нянечка войдёт или мама!
 – А я за полночь приду, когда все спать лягут.
 – Проспишь…
 – Нет, – Данияр отрицательно качнул головой: – не просплю! Когда надо, я встаю вовремя. Меня отец к этому приучил. Он брал меня с собой в походы, приучил спать на земле. Я умею почти всё: и коня запрячь, и сено накосить, и костёр разжечь, и дом построить, и рану вылечить, и маленьких пеленать.
 – Сколько ж тебе лет?
 – Много… Уже двадцать три.
 – А мне восемнадцать. Весной девятнадцать исполнится. Мы всегда отмечаем мой день рождения на праздник Весны.
 – А мой – на Масленицу. Мама всегда на мой день рождения блины печет.
 Роксана зевнула.
 – Послушай, ты, наверное, и не спал ещё?
 – Нет.
 – А хочется спать?
 – Нисколько!
 – И мне тоже. Куда-то сон улетучился, и хмель прошёл.
 Роксана тихо засмеялась:
 – Знаешь, мне стыдно… Я напилась, как поросёнок. Не помню даже, как в постели очутилась.
 – Это мы с твоей мамой и служанкой Мириной привели и уложили тебя в кровать.
 – Правда? Какой стыд!..
 – Ничего. Первый раз со всеми так бывает. Ну, я пойду, а ты поспи ещё до утра. Поцелуй меня на прощанье.
 – Ещё чего!..
 – Разочек… В щёчку. – Данияр подставил свою щёку. Роксана отрицательно покачала головой.
 – Тогда я тебя поцелую!
 – А я не разрешаю!
 Но Данияр осторожно сжал голову Роксаны своими ладонями и стал осыпать поцелуями её глаза, лоб, щеки, губы.
 – Спокойной ночи, родная!
 Данияр исчез неслышно, только пламя светильника качнулось, когда он закрыл за собой дверь.
 Сердце Роксаны быстро и тревожно стучало: уж не сон ли это наяву? Тогда почему так горят щеки и губы? Почему приспущены обе половины полога над кроватью? Может, это Астара подслушала её самые сокровенные мысли и подсмотрела её тайные сны? То, что случилось этой ночью, было похоже на сладкий сон. Ах, как сладко он целуется!.. Ах, какие слова он говорит: «Дорогая, родная…»
 Роксана осторожно спустилась с широкой кровати на пол, встала коленями посреди комнаты на шкуру медведя и, стиснув ладони на груди, горячо заговорила, обращаясь к разноцветной глиняной статуэтке Астары на столике:
 – Высочайшая наша богиня! Ты услышала мою сердечную муку, подсмотрела мои самые сокровенные сны! Сделай так, чтобы сегодняшний сон повторился! Пошли мне, пожалуйста, любовь и такую, чтобы озарила своим сиянием всю мою жизнь! Одари меня своим покровительством и защитой! Я век тебя благодарить буду! Всю жизнь свою буду тебе молиться и приносить самые богатые дары!
 Роксана трижды коснулась лбом шкуры на полу и поднялась на ноги.
 Нянечка мирно похрапывала на лавке, подложив под щеку сухонькую руку. Седая голова её была подвязана белым платком. Она спала одетой, накрывшись большой шалью. Шаль сползла с неё и готова была упасть на пол.
 Роксана осторожно подняла шаль и укрыла няню. Затем она подвязала лентами обе половины полога, разделась, положила свое праздничное платье на сундук, где уже лежал её высокий головной убор. Она с улыбкой легла в постель и подумала: «Завтра я ещё красивее наряжусь. Буду как белая лебёдушка… Натрусь благовониями, накручу локоны, и посмотрим тогда, кто будет красивее – Одата или я!» Вспомнились слова Данияра, сказанные им с уверенной силой: «…Пусть твоя подруга будет самой красивой девушкой на свете, но для меня самая красивая – ты…»



 Глава 4

 Счастливый день

 В гостиную, дробясь лучами в узких окнах с цветными стёклами, весело глядело утреннее солнце.
 За длинным столом, покрытым расшитой скатертью, завтракали четверо: царица Сармата, Камасара, Данияр и Роксана. От матери Роксана узнала, что отец с Айрузой в сопровождении гостей и охраны отправились ещё затемно утром в лес на охоту.
 Подкладывая Данияру пирожки с мясом, Камасара спросила его:
 – Ты, Даниярушка, не обижаешься на меня за то, что я не разбудила тебя на охоту? Ты так сладко спал, что мне жаль было тебя будить.
 – Ну что ты, тётя Камасара! Я так рад побыть с вами и Роксаной! А на охоте я много раз уже был и ещё не раз побываю.
 – Вот и я сказала твоему дяде Айрузе: «Пусть Данияр побудет денёк с Роксаной, всё-таки они брат и сестра, а видятся редко». Батюшка Гатал однажды взял с собой Роксану, когда ездили к вам. Ей тогда было всего шесть лет.
 Данияр улыбнулся:
 – А я помню тот приезд дядюшки Гатала. С тех пор Роксана выросла, стала красавицей, просто не узнать!
 Служанка Мирина поставила на стол горшок с топлёным молоком и пампушки с маком на блюде. Она разлила по чашкам молоко и удалилась.
 Роксана вдруг фыркнула. Камасара удивленно глянула на неё:
 – Что с тобой?
 – У него белые усы, – показала пальцем Роксана.
 Действительно, тёмные усики Данияра были в молоке. Он смущённо вытер их ладонью.
 Камасара погрозила дочери:
 – Нехорошо смеяться над кем-нибудь за столом! – и погладила племянника по черноволосой голове. – Брата надо жалеть: он у тебя один.
 Роксана лукаво опустила густые чёрные ресницы. Всё чаще поглядывала она на царицу Сармату. Одета она была на этот раз в платье из тонкой чёрной кожи с белой горностаевой опушкой. На ногах красовались чёрные туфли из тонкого сафьяна, расшитые причудливыми узорами из бисера.
 Наконец Роксана осмелилась и попросила:
 – Тетя Сармата, расскажи нам о себе!
 Та улыбнулась:
 – А что тебя интересует?
 – Как ты стала царицей!
 – О! Это было не просто.
 – Расскажи, пожалуйста! Я впервые вижу женщину-царицу. Тебе, наверное, трудно?
 – Всё бывает, Роксанушка. И радость, и горе в нашей жизни рядом ходят. Я была самой счастливой женщиной на свете, когда рядом был любящий заботливый муж. Подросли дети: дочка и сынок. И вдруг на наши пограничные села ночью напали жестокие всадники соседнего народа. Дома разграбили, стариков и детей поубивали, мужчин и женщин увели в полон в свои густые леса. Стал муж собирать по всему краю войско. Был он выборным вождём нашего племени. Повёл он войско в поход. Соседнее племя сармат помогло: конный отряд в помощь дали. Разбил муж чужаков, высвободил из плена наших людей. Но вдогонку враги послали свою конницу. Снова было сражение. И в этом бою мужа убили…
 – А люди? Снова попали в плен? – с тревогой спросила Роксана.
 – Нет! Наши одержали победу, но дорогой ценой. Ждала я мужа домой, пусть раненого, но живого. А мне привезли на телеге покойника… Ох, как кричала я, как убивалась по дорогому мне человеку! Говорят, водой меня отливали. Похоронили мы его и всех погибших наших воинов. Со всеми почестями похоронили – под высокими курганами. Отметили девять и сорок дней. А потом стали думать: кому же править племенем? Советовали мне выйти замуж за кого-нибудь из военачальников, приближённых мужа. Кого ни назовут – никто мне не нужен, так любила я своего дорогого Хороксадушку. Всё мне нравилось в нём, даже имя – «Умытый солнцем!» Крепко задумалась я. И решила взять бразды правления народом в свои руки. Говорят, счастье один раз в жизни бывает. Выйдешь в другой раз замуж, неизвестно ещё, какой человек попадётся: я буду ему нужна – дети мои не нужны, будет обижать их. А то ещё хуже: на пьяницу нарвёшься или на грубияна. И решила я не вешать хомут себе на шею, а быть свободной. И потом благодарила себя за такое решение. Люди большинством голосов выбрали меня своей царицей. Много я им не обещала. Сказала только, что всё буду делать так, как делал мой муж, они мне поверили. И вот уже десять лет я стараюсь оправдывать их доверие. Вошло наше племя в военный союз царя Айрузы. Стали мы спокойнее жить. И враги наши теперь боятся на нас нападать. Каждое лето на границах бывают мелкие стычки, но мы всегда даём хороший отпор всем жадным до чужого добра. Благодарна я батюшке Айрузе. Нет-нет, да и заглянет к нам, поинтересуется, как мы живём. Всё меня уму-разуму наставляет. Почувствовала я, что рядом с нами есть плечо надёжных друзей. А чтобы я представила размеры нашего военного союза, он взял меня в поездку к вам. Я рада, что побывала у вас, познакомилась с тобой, Роксана, и с твоей мамой. У меня и подарки для вас есть!
 Сармата вышла в свою комнату и вскоре вернулась. Слуга нёс за нею небольшой сундучок. Поставив сундучок на лавку, он удалился.
 Сармата открыла крышку, вынула из него большой пуховой платок, встряхнула и накинула на плечи Камасары.
 – Мамочка, ты такая красивая стала в этом платке! – всплеснула Роксана руками.
 Камасара расцвела в улыбке, поклонилась Сармате, и женщины трижды поцеловались.
 – Храни тебя наша небесная царица Астара! – пожелала Камасара Сармате.
 – А для тебя у меня тоже подарок есть! – сказала Сармата, глядя на Роксану.
 – Да? – удивилась та.
 – А вот смотри!
 Сармата вынула из сундучка шубку из тёмно-коричневого блестящего соболиного меха.
 – Ах! – всплеснула руками Роксана и застыла в восхищении.
 – Надень, а мы посмотрим, подойдёт ли она тебе, не велика ли будет. Если велика, то я другую пришлю.
 Роксана надела шубку и вопросительно глянула на Сармату:
 – Ну, как?
 Теперь пришёл черёд удивляться Сармате:
 – Надо же! Словно на Роксанушку и была пошита эта шубка. Носи на здоровье!
 Роксана бросилась к гостье:
 – Тетя Сармата, миленькая, разреши, я тебя расцелую за такую шубу!
 Роксана звонко поцеловала Сармату в щёки, а потом сказала:
 – Сейчас и я свой подарок принесу!
 Она сняла шубу, побежала в свою комнату и вскоре вернулась с ниткой золотых бус и флаконом благовоний.
 – Да что ты, Роксанушка, у меня есть всё это, оставь себе!
 – Нет, нет, тятя Сармата! Я хочу, чтобы у тебя был от меня какой-нибудь подарок!
 – Ну, давай! Возьму, чтобы тебя не обидеть. Видно, добрая ты девочка. Счастья тебе, дорогая! Как говорят в народе: будь предназначена для света!
 Сармата поцеловала Роксану в лоб. Снова сели за стол.
 Роксана не сводила с Сарматы восторженных глаз.
 – Тетя Сармата!
 – Да. Я слушаю тебя, Роксанушка!
 – А почему у тебя такое странное имя: «Сар-мата»?
 – Сар – это «голова» по-нашему, мата – «мать». Так в народе называют цариц: главная мать племени или просто матушка.
 – А-а!
 – У меня есть своё имя.
 – Какое?
 – Меня зовут Мандана. Что означает «воин» или «воительница».
 – Наверное, редкое имя. Я что-то не слыхала такого.
 – Это мидийское имя. Говорят, в старину много мидийцев переселилось на реку Идиль. Доведётся тебе побывать в наших краях, обязательно навести тетю Мандану. С Данияром приезжайте. Он знает, где я живу. Гляжу я на вас: хорошая вы пара. Во всём подходите друг к другу. Поженить бы вас надо! Как смотришь на это дело, Камасара?
 Смеясь, та пожала плечами:
 – Я не против!
 А Роксана и Данияр сидели за столом, смущённо опустив глаза.
 – Без меня свадьбы не играйте! – погрозила пальцем Сармата.
 – Тетя Сармата, расскажи какой-нибудь интересный случай! – попросила Роксана. Та задумалась, а потом сказала:
 – Ну что ж! Был у нас такой случай… Город у нас деревянный, живём мы в лесу. Неподалеку протекает неглубокая речка. Наша ребятня всё лето на ней пропадает: купаются, рыбу ловят. И вот однажды дозорные с городских вышек увидели, как за рекой расположилось вражеское войско.
 Была у нас храбрая девушка по имени Зарина. Она быстро собрала небольшой отряд из своих подруг и по договоренности с начальником нашего войска стала с подругами в полдень выезжать на конях к реке вроде бы попоить коней. Длинные волосы свои распустят, смеются, шутят, даже песни поют. Дразнят чужаков. В первый же день отряд всадников неприятеля погнался через речку за ними. Девушки уходили не спеша, заманивая врага в ловушку. На половине дороги к городу с двух сторон из леса выскочила наша конница. Разгорелось короткое сражение, и вражеский отряд весь был разбит. Так продолжалось несколько раз. Нам надо было ослабить силы противника, уничтожая его частями. И наши смелые девушки решили помочь войску спасти свой город.
 Враг, наконец, смекнул, для чего девушки приводят к реке своих коней на водопой. В тёмную ночь их вооружённый отряд тихо переправился через речку и на краю леса устроил засаду. У вражеских всадников были арканы и сети. Они получили задание взять девушек живыми, а если те окажут сопротивление – уничтожить их на месте. Только девушки стали поить своих коней, как вражеский отряд вылетел из леса.
 Но девушки наши не растерялись: спрятались за коней сбоку и помчались к городу. Вражеские всадники за ними! А тут открылись городские ворота, и навстречу неприятелю вылетела наша конница. Бой был горячий. Потери несли обе стороны, но наши победили! На следующий день вражеского войска уже не было за рекой. Вот так наши девушки своей отвагой и смекалкой помогли спасти родной город. А я скажу тебе, Камасара, своё мнение: очень важно, чтобы наши девчата могли защитить от рабства себя и своих родных!
 – Вот видишь, мама, а ты постоянно упрекаешь меня за мой отряд…
 – Доченька, Роксанушка, ведь ты у нас с отцом одна!.. Не дай бог, что-нибудь случится с тобой, я не вынесу этого горя…
 Роксана обняла мать и успокоила:
 – Ничего со мной не случится. Рядом с нами надёжная охрана.
 Камасара сказала дочери:
 – Идите с Данияром во двор, прогуляйтесь на свежем воздухе, а мы с тётей Сарматой посидим, поговорим о своих делах.
 Поднимаясь из-за стола, Роксана сказала Данияру:
 – Жди меня на заднем крыльце дома.
 Данияр оделся и вышел на крыльцо.
 Заднее крыльцо царских хором выходило на конный двор. Ярко сияло солнце. Ворота конюшен были распахнуты. Кони разных мастей: гнедые, белые, серые в «яблоках», золотистые стояли во дворе, подставляя солнцу спины и помахивая хвостами. Среди них выделялся рослый конь вороной масти с продолговатым белым пятном на морде и белыми «носками» на тонких стройных ногах.
 – Любуешься конями? – послышался сзади женский голос.
 Данияр быстро оглянулся.
 – О-о! – вырвался у него невольный возглас восхищения. Перед ним стояла воительница в коротком полушубке с кинжалом на боку. Из-под шапки ниспадали на грудь две чёрные косы, красные сапожки были расшиты золотыми узорами в виде цветов чертополоха.
 – Ирбик, Ирбик! – позвала Роксана.
 Чёрный конь поднял голову и, узнав хозяйку, коротко заржал. Он обошёл коней и лёгкой рысью побежал на зов.
 Сойдя с крыльца, Роксана стала кормить коня кусками лепёшки, взятой на кухне, а когда угощение кончилось, стала оглаживать коня по высокой чёрной шее. Спина Ирбика была покрыта узорной попоной, но уздечного набора на нём не было.
 – Подсади меня! – попросила Роксана Данияра.
 – Но у коня нет узды! Как же ты будешь им управлять? – удивился тот.
 – Ничего… – ответила девушка.
 Данияр сбежал с крыльца, сцепил руки, Роксана наступила на руки левой ногой, Данияр приподнял её, – и вот она уже сидит верхом на коне.
 Роксана ударила коня в бока обеими ногами. Тот пошёл прямо. Данияр последовал за всадницей. На углу дома Роксана толкнула коня в бок левой ногой. Тот повернул налево и иноходью вынес хозяйку на расчищенный от снега передний двор.
 – Быстрее! – приказала Роксана, и Ирбик помчался по кругу наметом. Роксана вдруг стала подниматься на спине коня. У Данияра замерло сердце. Конь скакал, чуть наклонившись боком в сторону круга, и Данияру казалось, что Роксана вот-вот соскользнет со спины коня и упадёт на заснеженную землю. В то же время он боялся предостерегающим окриком помешать ей. Он смотрел на смелую всадницу и молил Астару, чтобы та помогла Роксане удержаться на коне.
 Молодые стражники, стоявшие у ворот, тоже с интересом наблюдали за этой необычной скачкой.
 Вот Роксана поднялась во весь рост и встала на крупе коня, балансируя раскинутыми в стороны руками. Она напоминала сейчас летящую птицу. Она наклонилась вперёд и подняла одну ногу, изображая полёт «ласточки». Данияр и восхищался ею и боялся за неё. Привратники закричали:
 – Молодец, молодец! – и захлопали в ладоши.
 Вот конь стал скакать медленнее, перешёл на красивую иноходь. Роксана опустилась и на ходу спрыгнула с коня, высоко подняв в приветствии руки. Ирбик пробежал круг и остановился возле своей хозяйки.
 – Ну, как? – слегка запыхавшись, весело спросила Роксана, ожидая от Данияра похвалы. Но тот сказал строго:
 – Ты у меня полжизни отняла!..
 Роксана весело рассмеялась:
 – Это что! Я тебе показала самые лёгкие упражнения. Мои девчата в отряде ещё и не такие номера выделывают: на спине коня вниз головой на руках скачут!
 – Кто же вас научил этому? – искренне удивился Данияр.
 – Начальник конницы Медосак прислал своих лучших всадников, они и научили. А теперь мои девчата новеньких обучают умению держаться на коне. Попробуй и ты без узды прокатиться. Боишься?
 – Я?.. Да никогда в жизни! – ответил Данияр.
 Он поманил пальцем одного из привратников:
 – Эй, браток, иди сюда!
 Молодой стражник подошёл.
 – Присядь.
 Парень присел на корточки. Данияр встал ногой ему на плечо и вскочил на Ирбика.
 – Галопом! – приказала Роксана.
 Ирбик послушно понёсся по кругу галопом. Чтобы не свалиться, Данияр вцепился в чёрную гриву коня. Это вызвало у присутствующих дружный смех. Но вот Данияр заставил себя оторваться от гривы и раскинул руки в стороны, потом подбоченился, удерживаясь на коне за счёт ног, крепко стискивающих бока коня.
 – А ты поднимись, поднимись на ноги! – подзадоривала Роксана.
 – Я не сумасшедший! – донеслось в ответ. – Останови коня!
 – Ирбик, – шагом! – скомандовала Роксана.
 Бег коня замедлился, потом перешёл на шаг. Данияр спрыгнул с коня, похлопал его по морде и сказал:
 – Отличный конь! Идёт плавно, – и подходя к Роксане, добавил: – Ну и рисковые вы, девчата, если умеете скакать на коне без узды!
 – В жизни всякое может случиться, – ответила та. – Враг всегда старается напасть неожиданно, врасплох. А теперь давай потренируемся в стрельбе. Эй, привратник, дай нам свой лук и двадцать стрел!
 – Нам не положено отдавать своё оружие, – возразил молодой воин, который подсадил Данияра на коня.
 – Я знаю, что не положено, но мы тебе всё скоро вернем. Просто мне не хочется бежать за своим луком и стрелами в дом. Ну?..
 – Отдай! Это же Роксана – дочь царя… – подсказал воину товарищ у ворот.
 Воин снял с себя лук, вынул из колчана двадцать стрел и подал Роксане.
 – Ирбик, на место! На конный двор! – подала Роксана команду коню. Тот послушно направился на конный двор. Роксана объяснила Данияру свою затею:
 – Видишь, пустая коновязь стоит в два ряда?
 – Ну, вижу.
 – Я буду пускать стрелы в левый крайний столб, а ты в правый. Отсчитай от столба до нас пятьдесят шагов и проведи в снегу черту. Мы встанем у этой черты каждый напротив своего столба и будем стрелять. Согласен?
 – Согласен! – весело ответил Данияр. Уж в стрельбе-то он не посрамится!
 Данияр отсчитал пятьдесят шагов от столба и концом стрелы прочертил в снегу линию.
 – Стреляй первым! – сказала Роксана, протянув ему лук и десять стрел.
 Данияр заложил стрелу в лук, прицелился, зажмурив один глаз, и плавно отпустил тетиву. Стрела пролетела мимо столба и воткнулась в высокий бревенчатый частокол ограды. У привратников невольно вырвались возгласы сожаления.
 «Спокойно! Спокойно!..» – приказал себе Данияр и, выбрав удобную позу, снова прицелился. Цок! И стрела, дрожа красным оперением, вонзилась в столб.
 – Молодец! – неслись от ворот радостные возгласы.
 «А за меня и поболеть некому, – ревниво подумала Роксана. – Нет здесь моих девчат, они бы меня поддержали. Но я покажу этому хвастунишке Данияру!»
 Одна за другой вонзались в столб стрелы, выпущенные Данияром. Осталась последняя стрела. Она тонко пропела в воздухе и цокнулась в бревенчатую ограду рядом с первой.
 – Восемь попаданий из десяти: неплохо! – подытожила Роксана. Данияр огорчённо махнул рукой и передал ей лук.
 У Роксаны все десять стрел вонзились в столб.
 «И тут она меня обошла!» – с лёгкой досадой подумал Данияр, а Роксана торжествовала.
 Данияр стал выдёргивать стрелы из столбов, чтобы вернуть их привратнику. Роксана отдала Данияру лук и стала помогать. Вдруг над головой послышалось громкое карканье. Не раздумывая, Данияр заложил стрелу в лук и пустил её в пролетающую над двором ворону.
 Истошно каркнув, разбрасывая в воздухе перья, ворона кувырком полетела вниз, упала на снег, оросив его алыми брызгами крови. Лапки её два раза дернулись и замерли.
 – А вот и девятое попадание! – воскликнул Данияр. – Я же охотник и сын охотника…
 – Молодчина! – послышалось от ворот. К Данияру за своим луком и стрелами спешил молодой привратник.
 – Здорово ты её на лету!.. – восторженно сказал воин.
 – А вот царевне что-то не понравилось… – сказал Данияр, глядя, как Роксана медленно уходит к дому, низко опустив голову.
 – Да чего этих ворон жалеть! – изумился привратник. – Осенью они тучами летают… Подумаешь, одной вороной меньше стало…
 – На, браток, свои лук и стрелы… Ворону убери с глаз долой, а я пойду узнаю, что с ней случилось…
 Данияр догнал Роксану.
 – Ты чего?
 – Ничего… Такой яркий солнечный день был… и вдруг это карканье и кровь на снегу…
 – Ну, подумаешь, одной вороной меньше стало! Осенью они тучами летают! – повторил он невольно слова привратника. – Я же охотник… Представь себе: я прихожу с охоты весь обвешанный дикими гусями, ты меня что – выгонишь?
 Остановились у двери, ведущей на кухню. Оттуда распростронялся вкусный запах жареного мяса. Данияр упёрся рукою в косяк двери, наклонился к Роксане и сказал тихо:
 – Выходи замуж за охотника, всегда сыта будешь…
 Роксана невольно улыбнулась. Данияр понял, что прощён.
 За обеденным столом в гостиной сидели те же, что и за завтраком: царица Сармата, Камасара, Данияр и Роксана. Гостья и мать говорили об охоте, о том, что в здешних степях водится много лис, волков, из птиц – диких гусей, уток, дроф, а в лесах – туров и лосей.
 – Что-то привезут нынче наши охотники? – задумчиво сказала Камасара. – Хоть бы медведь-шатун никого не поломал…
 – Да что ты, матушка Камасара, страху на всех нагоняешь? – возразила Сармата. – Ведь наши охотники на конях и с собаками!
 Роксана неожиданно похвасталась:
 – А Данияр сегодня во дворе ворону на лету стрелой сбил!..
 Данияр удивленно глянул на Роксану, а Камасара заметила:
 – Молодец! Значит, хороший из него охотник выйдет!
 После обеда Камасара и Сармата взялись за вязанье. Роксана села на низкую скамеечку напротив матери и взяла в руки лютню. На такую же скамеечку сел рядом Данияр.
 – Роксанушка, деточка, сыграй что-нибудь, и спойте нам с Данияром, – попросила Камасара.
 Роксана пробежала пальцами по струнам, и гостиную наполнила грустная мелодия.
 Она искоса посмотрела на Данияра:
 – Начинай!
 Данияр откашлялся и негромко запел:

 Дуют сильные ветры
 Над моею страной.
 Мой дружок из похода
 Не вернётся домой.

 Песню подхватила Роксана:

 Очи выклевал коршун,
 Он домой не придёт,
 Пусть невеста дружочка
 Из похода не ждёт…

 Роксана видела, как мать стала негромко подпевать Данияру, а Сармата смахнула слёзы со щёк. Следующую песню она решила сыграть весёлую. К её удивлению, Данияр знал все песни. Голос его окреп, лился свободно и красиво.
 Он легко пел песню за песней. И после третьей песни Роксана вдруг поняла, что влюбилась в Данияра окончательно и бесповоротно.
 За окном стали густеть ранние зимние сумерки. Мирина зажгла в гостиной три светильника.
 – Что-то долго нет наших с охоты, – с тревогой в голосе заметила Камасара.
 – Не волнуйтесь, тётя Камасара! – сказал Данияр. – Айруза и дядя Гатал – опытные охотники, с ними ничего не случится. К тому же, с ними целый отряд всадников и охотников!
 Камасара глянула на статуэтки сарматских богов в нише стены: Санерга, Астары и Вайу – и сказала тихо:
 – Пусть хранят их на охоте наши боги!
 Вдруг во дворе послышались лай собак и громкие мужские голоса. В гостиную вбежала Мирина и радостно сообщила:
 – Матушка Камасара! Царь Айруза и батюшка Гатал приехали! Вот такого огромного лося привезли!
 И Мирина распахнула руки в стороны. Камасара отложила вязанье и поспешила навстречу охотникам.
 Вечером Роксана, сидя на лавке в своей комнате, еле дождалась, когда нянечка постелит ей постель, помолится за неё перед статуэткой богини Астары и удалится. Роксана переоделась в белое платье с оборками по широким рукавам и подолу. По плечам она распустила завитые чёрные локоны, воткнула в волосы красную розу из китайского шелка. Она нанесла благовония на волосы и грудь. В небольшой комнате среди зимы запахло розами.
 Кутя крутился и скулил под ногами: просился на руки. Роксана подняла его, погладила по спинке с волнистой шелковистой шёрсткой.
 – Ну что ты плачешь? – спросила она щенка. – Волнуешься вместе со мной? Как думаешь: придёт или не придёт? А?
 В ответ Кутя лизнул её в подбородок.
 – Значит, придёт! Это ты так сказал своё «да». Какой ты хорошенький, какой ты миленький! Ух! Иди гуляй по медвежьей шкуре, а я помолюсь.
 Роксана опустилась на колени, молитвенно сложила руки на груди и стала горячо просить царицу небесную, чтобы та сжалилась над ней и послала ей в женихи не какого-нибудь воина или заезжего купца, а именно Данияра.
 Свою молитву Роксана закончила горячей просьбой:
 – Владычица небесная, защитница и заступница всех женщин, сделай, пожалуйста, так, чтобы полюбил меня Данияр так же горячо и сильно, как я его! Ничего я не пожалею для тебя, наша Богиня!
 Роксана трижды поклонилась Астаре. Она и не заметила, как в конце её молитвы колыхнулось пламя светильника. А когда встала на ноги и оглянулась: в дверях стоял Данияр.
 «Неужели он слышал мою просьбу к Богине?» – со стыдом подумала Роксана и опустила голову.
 Данияр шагнул к ней с протянутыми руками:
 – Роксанушка… дорогая моя!
 Он обнял её, прижал к своей груди:
 – О, боги! Эта девушка, о которой я и мечтать не смел, просит богиню Астару о нашей любви…
 Он стал перед Роксаной на одно колено, держа её за руки, и сказал тихо:
 – Я здесь, моя любимая… у твоих ног… И готов придти к тебе по первому твоему зову.
 Данияр поцеловал ладони Роксаны и прижал их к своим щекам.
 У Роксаны, словно тяжёлый камень свалился с души: она сквозь непрошенные слёзы глубоко вздохнула и улыбнулась.
 Данияр поднялся, вынул из-за пазухи коробочку, обшитую красным бархатом, и сказал:
 – А это тебе…
 – Что это? – с интересом спросила Роксана, принимая подарок. Глаза её загорелись от любопытства. Она открыла коробочку и ахнула: на бархате блестели золотые серьги, но какие! Таких Роксана ещё не видела: на золотом диске в ажурной рамке – голова девушки в шлеме. Её взгляд суров и мудр. Из-под шлема выбиваются локоны, на шее – три нитки бус. С золотого диска свешивалась сетка привесок, бус, цветочков, которые были скреплены золотыми витыми шнурами.
 Роксана подошла поближе к светильнику и стала внимательно рассматривать серьгу на ладони:
 – Ты посмотри, как тонко всё сделано! На шлеме у девушки видны даже какие-то сказочные звери с крыльями.
 – Это не простая девушка. У эллинов это одна из их любимых богинь – Афина! – пояснил Данияр. – Это эллинские серьги. Один купец летом из Херсонеса привёз. Мы подружились. Его Андроменом зовут. Я вёз эти серьги тебе в подарок, как сестре, но не думал, что полюблю тебя с первого взгляда… Я, кажется, окончательно и бесповоротно тону…
 Роксана тихо засмеялась.
 – Послушай, это же по-настоящему царский подарок!.. – воскликнула она, всё ещё держа серьги на ладони и любуясь ими. – Такой красоты я ещё не видела!
 – Этот подарок достоин тебя, – ответил серьёзно Данияр.
 Роксана обвила шею Данияра руками, чмокнула в щеку, приговаривая:
 – Братик, миленький! Огромное тебе спасибо! Все девчата попадают от удивления и зависти! Давай, я сейчас надену эти серьги. Держи зеркало! Вот так.
 Роксана вынула из ушей старые потускневшие серьги, подаренные ей когда-то матерью, надела новые и покачала головой. Как засверкали они, заиграли бликами даже в лучах неяркого светильника! Роксана была счастлива.
 Данияр отошёл на три шага и сказал восхищенно:
 – Царица! Настоящая царица! Эти глаза, как звёзды… Эти чёрные, как ночь, волосы…
 Он снова подошёл к Роксане, взял в руки тугой блестящий локон, поцеловал его и сказал:
 – Ах, какой аромат, даже голова кружится… А это белое платье с оборками… Оно так идёт тебе!
 Роксана опустила ресницы.
 – Ты сейчас – словно сама богиня Астара, сошедшая с небес! – продолжал восхищаться Данияр. – Я готов всю жизнь стоять перед тобой на коленях и молиться на тебя… Клянусь, что я говорю тебе правду! А теперь давай дадим друг другу клятву на верность.
 – А как?
 – Ты сделаешь вокруг меня три круга и скажешь: «Я буду ждать тебя, Данияр! Клянусь Астарой!»
 Данияр опустился на одно колено и взял руку Роксаны. Та пошла вокруг него по ходу солнца, держась за его пальцы и приговаривая:
 – Я буду ждать тебя, Данияр! Клянусь Астарой!
 Она сделала два круга, когда щенок, подумав, что Роксана приглашает его догонять себя, с лаем бросился за ней и с урчанием вцепился в подол платья.
 – Кутя, Кутя, прекрати! – испуганно зашептала Роксана.
 Данияр взял щенка на руки и поднялся.
 – Ну вот, мы с тобой дали клятву на верность друг другу! Ты опутала меня своими чарами… Теперь я твой пленник. Можешь распоряжаться мной, как тебе заблагорассудится. Повелевай, и мы с радостью будем исполнять все твои желания, да, Кутя? Ты единственный свидетель нашей клятвы. Да ещё Астара…
 – Но я сделала только два круга…
 – Ничего. Отныне мы жених и невеста…
 Данияр пустил щенка на пол, подошёл к Роксане и взял её за руку:
 – Я летом обязательно приеду, и мы сыграем свадьбу. Верь мне!
 Он приподнял за подбородок лицо Роксаны и поцеловал в губы. Потом вдруг крепко-крепко обнял её и стал страстно целовать милое родное лицо, глаза, шею, полуобнажённые плечи…
 У Роксаны закружилась голова, поплыл пол под ногами… Она качнулась, но её поддержали крепкие руки Данияра.
 – Роксанушка… Ты моя, моя навеки! Слышишь?.. – задыхаясь, шептал Данияр. – Ты моя будущая жена… Я хочу, чтобы ты доверилась сейчас мне до конца… Понимаешь?
 – Не-ет… – едва слышно прошептала Роксана и покачала головой.
 Данияр взял её за руку:
 – Идём…
 Он повел её к кровати. Роксана ослабевшими ногами последовала за ним. Собрав всю свою волю, она запустила свободную руку под подушку и молча вынула кинжал. Стряхнув ножны на пол, она подняла лезвие кинжала и вперила исподлобья на Данияра тяжёлый взгляд.
 – Ещё только шаг!.. – предупредила она.
 Вся её фигура выражала крайнюю решительность.
 Данияр выпустил её руку, закрыл ладонями своё лицо и закачался из стороны в сторону.
 – Прости меня, Роксана! Пожалуйста, прости! Ты опьянила меня крепче всякого ронга!.. Прошу тебя: забудь мои слова!
 Роксана вздохнула, повеселела, ей вдруг захотелось покуражиться над ним, испытать свою власть.
 – На колени! – указала она рукою на пол. – Становись на колени и проси прощения!
 Данияр попятился. Каким-то чутьём он разгадал замысел Роксаны и ответил шутя:
 – Но, владычица души моей… Я перед девушками становлюсь на колени только добровольно!..
 Неизвестно, чем бы кончился этот вечер: ссорой или примирением, но отвислые уши щенка приподнялись, и он с радостным лаем кинулся к двери.
 – Мы пропали: мама идёт! – прошептала Роксана. Она сорвала с себя розу и сунула под подушку вместе с кинжалом.
 – Не волнуйся! Я сейчас что-нибудь придумаю! – сказал Данияр.
 В другое время она бы расхохоталась, видя, как Данияр опустился на четвереньки и боком – боком исчез под кроватью, только шёлковый розовый подзорник с оборкой закачался.
 Роксана спохватилась, подняла с пола ножны от кинжала, скинула красные расшитые бисером туфли и юркнула под тёплое одеяло. Уже в постели она стала торопливо вынимать из ушей подаренные серьги.
 За дверью послышались грузные шаркающие шаги: мать! Роксана повернулась к стене, натянула одеяло до ушей и замерла.
 Дверь тихонько открылась. Кутя с радостным лаем бросился к ногам Камасары.
 – Чш-ш-ш! – погрозила она щенку и подошла к кровати.
 Дочь спала крепким безмятежным сном. Чуткие ноздри Камасары учуяли запах благовоний.
 «Надушилась девочка ради гостей», – подумала она и потихоньку поцеловала дочь в волосы. Она подошла к статуэтке богини Астары, шёпотом сотворила молитву за дочь, призвав богиню охранять её крепкий сон, и собралась уже уходить. Но щенок вдруг припал мордочкой к белым лапкам и стал лаять под кровать. Он то подползал к оборке подзорника, задиристо лая, то снова отскакивал.
 – Чш-ш-ш! Ты чего хулиганишь? – зашикала на щенка Камасара, подняла его с пола и унесла с собой.
 Уже давно стихли в коридоре шаги Камасары, а в спальне всё ещё стояла тишина. Наконец Роксана не выдержала и тихо рассмеялась. Под кроватью зашевелились…
 – Хоть бы она не заглянула в мою комнату! – раздался шёпот Данияра.
 – Да нет, кажется, прошла мимо…
 Данияр вылез, потирая руки выше локтей.
 Роксана села на кровати:
 – Ага, испугался! А ты, оказывается, трусишка!
 – Я за тебя испугался! Мне-то что… Ну наказали бы, я всё стерпел бы. А вот ты… дело совсем другое… Ух ты! Я продрог. Бр-р! Под кроватью, оказывается, холодно, по полу сквозняки гуляют. Пусти меня посидеть с тобою рядом, отогреться…Да не бойся: больше не трону!
 – Ладно уж, садись! Кинжал ведь со мной рядом.
 Сели поперек кровати, прислонившись спинами к ковру. Данияр прижался плечом к тёплому плечику Роксаны.
 – Кутя меня чуть не выдал с потрохами! – начал рассказывать Данияр. – Я ему погрозил кулаком, так он на меня ещё пуще залился лаем! «Ну, – думаю, – пропала моя головушка!» Как это тётя Камасара не догадалась заглянуть под кровать – просто не понимаю!
 Плечи Роксаны сотрясались от беззвучного смеха:
 – Ой, не могу! Он ему кулаком, а тот ещё пуще лает! Ха-ха-ха!
 Данияр стал целовать шею Роксаны, потом бугорки грудей.
 – Опять? – угрожающим шепотом спросила она.
 – Да не бойся! Я же тебе сказал: не трону! Ну не могу я сидеть рядом с тобой и быть истуканом! Я люблю тебя! Ты понимаешь меня?.. Эх, девочка моя недотрога! – Данияр обнял Роксану за плечи. – Знаешь, я, наверное, очень ревнивый: только встретил тебя и буквально ослеп от счастья! И тут же мне показалось, что я могу потерять тебя… навсегда! Нет покоя в моем сердце! Как плохо, что мы живем далеко друг от друга… Завтра мы уже уезжаем…
 – А мы ещё с тобой побудем дня два-три. Я с вами еду к бабушке Мазде на Масленицу.
 – Да? Какое счастье!
 – А где мой кинжал? – с тревогой спросила Роксана. Она шарила под подушкой, но там были только роза и серьги.
 – А он у меня. Вот он!
 – Когда ты его успел вытащить?
 – Успел, а когда – секрет!
 – Отдай!
 – Ни за что!
 – Но это подарок моего отца, он мне его на день рождения подарил.
 Данияр наклонился и положил кинжал под кровать.
 – Поцелуй – тогда отдам!
 – Но так нечестно!
 – Всего один раз. Ну? Я закрою глаза. Давай…
 Данияр прикрыл глаза и ждал, подставив Роксане свое лицо.
 – Ух, ну и хитрющий же ты! – сказала Роксана, наклонилась и быстро поцеловала Данияра в губы. Он открыл глаза:
 – И это всё? Так целуют только маленькие дети. Давай снова.
 – Не могу.
 – Ты меня любишь?
 – Д-да…
 – Покажи – как? Обними крепко-крепко и… поцелуй.
 Роксана обняла Данияра за шею и вдруг стала осыпать его лицо поцелуями, приговаривая:
 – Миленький… родненький… я люблю тебя… как никого в жизни ещё не любила… Вот!..
 Последний поцелуй её в губы был долгим-долгим. Счастливый Данияр поднял с полу кинжал и протянул Роксане.
 – Вот твой кинжал! Но я хотел бы тебя попросить…
 – О чём?
 – Подари мне его!.. Пожалуйста! Пусть и у меня останется о тебе что-нибудь на память. Ну, я прошу тебя… – добавил он тихо. – У тебя вон их сколько ещё на стене висит. А этот кинжал держали твои руки… в нашу первую счастливую ночь…
 Данияр поднёс кинжал к губам и поцеловал его.
 – Ладно, бери! – махнула рукой Роксана. – Только с одним условием, что ты сейчас уйдёшь: не дай бог мать сейчас няню сюда пришлёт!
 – Я уже ухожу, ласточка моя!
 Роксана тихо засмеялась.
 – Ты меня назвал так, как няня меня всегда называет. Интересно: почему?
 – У тебя брови – как два крыла ласточки. Да и сама ты – щебетунья. Спокойной ночи, родная!
 Данияр послал своей любимой воздушный поцелуй, приоткрыл дверь и выглянул в коридор. Там было всё спокойно. Он тихонько закрыл за собой дверь, и вскоре Роксана услышала, как негромко хлопнула дверь его спальни.
 Роксана поднялась с кровати, прошла до двери, закрыла её на крючок, вытащила из-под подушки розу и серьги, спрятала их в сундук, разделась и легла в постель.
 Она лежала с широко открытыми глазами, заложив руки за голову, и думала о Данияре. Какой он смешной… Смешной и милый… Это и есть – счастье?.. Наверное… Так хочется поделиться своей радостью хоть с кем-нибудь! Перед глазами Роксаны стали проплывать одна за другой девушки из её отряда. Пожалуй, только Одате она может доверить свою тайну…
 Роксана закрыла глаза и с улыбкой молча стала просить Астару, чтобы ниспослала ей крепкий сон: утром надо было встать пораньше и приготовить всё в дорогу для поездки в гости к бабушке Мазде и дедушке Асмагу в село Мары.



 Глава 5

 В гостях

 Рано утром в день отъезда высоких гостей во дворе царского дома выстроился целый санный обоз. Слуги нагружали сани продуктами: на дорогу охранному отряду царя Айрузы и подарками для родителей Гатала. А в это время Гатал разговаривал в гостиной с Турсагом.
 – Доверяю тебе, отец, свою дочь, – говорил Гатал, расхаживая перед сидящим на лавке Турсагом. – Тебя я знаю давно, поэтому не кому-нибудь, а именно тебе доверяю. Поедете в Мары под охраной дружины Айрузы. Возьми с собой человек двадцать надёжных ребят. Дней через десять я пошлю за вами верховой отряд в сто всадников. Ребят из этого отряда разместишь для ночлега по домам посёлка. На утро возвращайтесь домой. А Роксане я накажу, чтобы не задерживалась в гостях у бабушки, и домой вы успели бы вернуться до весенней распутицы. Всё ясно, отец?
 Турсаг поднялся с широкой лавки:
 – Ясно, Гаталушка… Спасибо за доверие! – Турсаг низко поклонился. – Буду служить Роксане верой и правдой, как тебе когда-то служил! Только где прикажешь нашей охране жить все эти десять дней?
 – В усадьбе отца! А чтобы молодцы твои от безделья не шалили, поможете старику починить забор или хлев, очистить двор от снега… На месте сам увидишь, чем их занять.
 – Ясно. Прикажешь идти?
 – Да, отец. Я велел выдать тебе обнову со склада, а то, смотрю, ты пообносился… Иди сейчас на склад и выбери там себе от моего имени всё, что твоей душе угодно.
 – Душевно тебе благодарен, Гаталушка! – ответил Турсаг и ещё раз низко поклонился.
 – Ну, ступай, отец! Кланяйся моим отцу и матери, скажи им: просит, мол, Гатал у вас прощения за то, что давно не проведывал. Летом обязательно приедет в гости! Вот уж вы с моим отцом теперь наговоритесь, вспомните свои былые походы!
 – Обязательно всё им передам, батюшка!
 – Ну, до скорой встречи, Турсаг! Я гонца к ним послал предупредить о вашем приезде. Пусть наши боги охраняют вас в пути!
 Гатал обнял Турсага и трижды поцеловал его в заросшие седой щетиной щеки.
 В комнату Роксаны постучала служанка Мирина.
 – Дверь открыта, входите!
 Мирина вошла и доложила:
 – Одата пришла, ждёт в гостиной.
 – Пошли её сюда!
 – Слушаюсь!
 Роксана была уже одета по-походному: в вязаный кафтан, синие стеганые штаны с узорами, красные сапожки с серебряными задниками. Сундучок с запасной одеждой и благовониями слуга отнёс и поставил в её сани.
 Только Одата показалась в дверях, как Роксана кинулась к ней:
 – Ну, где ты пропадаешь? Обоз уже скоро в путь тронется, а тебя всё нет и нет!.. Я так рада, что мы едем в гости к бабушке! Представляешь, на Масленицу будем на тройке с бубенцами кататься, на санях с горы, прыгать через костер, а главное – гадать!.. Страсть, как люблю всякие гадания! А по дороге я тебе такое расскажу… Такое… Ахнешь!
 Но красивое лицо Одаты было грустным, словно на нём лежала тень от облака. Роксана догадалась и улыбнулась:
 – Да поедет с нами твой Бораспа, поедет! Я вчера попросила отца, чтобы он в помощники старому Турсагу назначил Бораспу!
 – Да?!. – обрадовалась Одата и повеселела.
 День отъезда выдался солнечным тихим. Далеко по укатанной дороге растянулась верховая и санная кавалькада. Впереди с копьями в руках ехал отряд Айрузы, за ним лёгкий возок с золоченой росписью на спинке, запряжённый четверкой коней. В нём на пушистом персидском ковре, укрытый тёплым одеялом, восседал среди пуховых подушек седой, как лунь, царь Айруза. Напротив на скамье сидели двое из его охраны.
 За царским возком – крытые сани царицы Сарматы, а за ними – снова вооружённый отряд. Следом резвая тройка несла крытые сани, в которых сидели Роксана и Одата. Под спинами у них были подушки. А ноги прикрыты овчинными тулупами.
 За санями Роксаны трусил на спокойной лошади дядька Турсаг. Рядом ехал Бораспа, за ним ехала охрана Роксаны, а следом тянулся санный обоз с поклажей. Замыкал обоз вооружённый отряд Айрузы.
 – День сегодня какой хороший! – щурясь на солнце, улыбнулась Роксана
 Но больше всего её радовало то, что впереди на белом коне едет Данияр. Её Данияр… Любимый! Роксана покосилась на Одату: рассказать ей сейчас про свою счастливую ночь? Но та вдруг протянула руку в пуховой рукавичке и воскликнула:
 – Смотри, Роксана! Лиса мышкует!
 В стороне от дороги на расстоянии полёта стрелы рыжая плутовка с тёмными лапками и белым кончиком пушистого хвоста то разгребала снег лапами и тыкалась носом вниз, то грациозно отпрыгивала в сторону. Зверёк, видно, играл со своей полуживой добычей.
 Кто-то из парней не удержался и залихвастски свистнул, лиса глянула на дорогу и вмиг исчезла, словно провалилась среди пышных сугробов.
 Щёки Роксаны пощипывал мороз, хотя она была одета тепло: в соболью шубу, подаренную царицей Сарматой, и меховую шапку с ушами. Она широко распахнутыми глазами с интересом следила за всем, что в оконце дверей проплывало мимо них. А вокруг, по обе стороны дороги, простиралась белая степь с заснеженными кустиками бурьяна, справа одна гряда гор с округлыми вершинами сменялась другой. Говорят, эти горы тянутся далеко в холодные края и их назвали Каменным поясом.
 Размышления Роксаны прервал Данияр. Он подскакал к их саням и с коня заглянул в окошко:
 – Ну как, девушки-красавицы, не замёрзли?
 – Немножко… – ответила Роксана, потирая рукавичкой щёки.
 – Ничего! – подбодрил Данияр. – Вечером успеем к бабушке Мазде прямо на блины! Посмотрите, что у меня есть…
 Он отвернул край полушубка, и Роксана удивленно воскликнула:
 – Кутя! Как он у тебя оказался? Унёс все-таки тайком… Ну что с тобой делать?
 Данияр погладил симпатичную мордочку щенка:
 – Ну зачем же тайком? Что я – вор какой-нибудь? Я спросил разрешение у тети Камасары. Она сказала: «Бери, пожалуйста, если тебе нравится. У нас ещё Спако есть». Вот я и взял.
 – Дай мне его! – протянула руки Роксана.
 – А вернёшь?
 – Верну, так уж и быть… Что для брата не сделаешь?..
 Данияр вытащил из-за пазухи и передал щенка Роксане. Девушки принялись гладить его шелковистую шёрстку.
 – Да он, бедненький, весь дрожит от холода, – заметила Одата. – Давай я погрею его под своей шубой.
 Одета она была в лисью шубу и рыжую шапку тоже из лисьего меха.
 – Ты обещала мне что-то рассказать, – напомнила она Роксане.
 – Потом, когда приедем…
 А между Радамсадом и Левконом в это время шёл такой разговор:
 – Кто это на белом коне подъезжал к саням Роксаны? – спросил Радамсад.
 – Это из свиты царя Айрузы, – ответил Левкон.
 – Сам вижу, что не из нашей. Кто он и как его зовут?
 – Зовут его, кажется, Данияр: царю Айрузе он доводится то ли внуком, то ли внучатым племянником – без крепкого ронга тут не разберёшься. А тебе он зачем?
 – Да так!.. Больно уж любезно разговаривал…
 – Всё ясно… можешь не переживать: они в Марах долго не задержатся – переночуют и айда дальше! Им ещё с отрядом два дня до дому добираться. А ты что – ревнуешь? К кому? – разреши полюбопытствовать…
 Светлые нахальные глаза Левкона явно смеялись, на губах играла усмешка. Она красноречиво говорила: «Каждый сверчок знай свой шесток!»
 Радамсад сдвинул высокую шапку на брови и буркнул:
 – С чего это ты взял?
 Но Левкон продолжал веселиться.
 – Послушай, а почему бы тебе не привлечь к себе внимание хотя бы одной из них?
 – Отстань!
 – Нет, я серьёзно…
 – Как врежу сейчас по шее, так сразу замолчишь! Ну что ты прицепился ко мне, как репей к собачьему хвосту?
 – Вот чудак! Я ему помочь хочу, а он брыкается. Спой песню! И девчата послушают, и нам веселее будет ехать.
 – Да ну тебя! Я тебя сейчас сшибу с коня, как сову с ветки.
 – Дядька Турсаг! – позвал Левкон.
 Турсаг и Бораспа оглянулись.
 – Прикажи Радамсаду песню запеть! Всё веселей будет ехать, а то он стесняется.
 – Запой, Радамсадушка! Левкон верно говорит, за песнями дорога покажется короче.
 Радамсад плетью замахнулся на Левкона:
 – Ух, как врезал бы! – поправил шапку на голове и спросил: – Какую, дядя Турсаг?
 – А такую, чтобы все знали.
 – Тогда вот эту…
 Радамсад набрал полную грудь морозного воздуха и неожиданно громко и свободно запел. Говорилось в этой песне о любви смелого воина к красивой девушке.
 Одата поняла, что Радамсад пел эту песню для неё. Она выглянула в окошко. Этот взгляд перехватил Бораспа и нахмурился.
 Роксана тоже с любопытством прислушалась к песне.
 – Кто это так хорошо поёт? – спросила она Одату.
 – Новобранец. Сын кузнеца Ардонагара.
 – Это не тот парень, о котором идёт молва, что он научился искусно делать золотые серьги и браслеты?
 – Он самый.
 – А как его зовут?
 – Радамсад.
 – Хорошее имя: «Первая радость». И голос у него чудесный. Не такой мягкий, как у Данияра, но всё равно замечательный. Знаешь, я заметила в себе одну особенность: нравятся мне люди, которые хорошо поют. А ещё люблю тех, кто умеет интересно рассказывать. Вот приедем – послушаешь моего дедушку. Его можно слушать с утра до вечера! Жалею, что я тебя раньше не брала к ним в гости. Дай мне Кутю, я подержу его.
 Роксана взяла щенка и прикрыла его своей шубой.
 – Да он спать хочет. Укачало его. Ты знаешь, Кутя – свидетель одной нашей тайны… Поэтому Данияр и забрал его с собой.
 – Любит он тебя крепко.
 Роксана покосилась на подругу:
 – Откуда ты знаешь?
 – Ну уж если ему щенок твой дорог…
 Роксана вздохнула:
 – Не знаю, что и делать! Родственник все-таки.
 – А ты заранее не переживай, жизнь подскажет, что делать.
 Роксана сказала с сомнением:
 – Обещал летом приехать. Да только вряд ли… Красивых девушек везде много. Да, Кутя?
 Роксана пальцем надавила на черный носик щенка. Тот проснулся и лизнул хозяйку в подбородок, смеясь, она вытерлась варежкой:
 – Фу! Нельзя! Скоро у тебя, Кутя, будет новый хозяин. Ты люби его и охраняй хорошенько. Понял? – Роксана судорожно вздохнула: – Несчастливая я… первый раз в жизни встретила человека, которого могла бы полюбить всей душой, – и тут же расстаёмся!
 – Да ты не отчаивайся: расстаётесь ведь не навсегда!
 – Да, хорошо тебе говорить, когда твой Бораспа следом за нами едет. А тут… Ладно! Что будет, то и будет, не будем наперёд загадывать. Скажи, а твой Радамсад сможет мне золотые серёжки и два золотых браслета сделать ко дню рождения? Осталось немного времени: праздник Весны уже на носу.
 – Надо поговорить.
 – А откуда ты знаешь Радамсада?
 – В детстве жили на одной улице. Вчера приходила ко мне его сестра Аксайна, в отряд к нам просилась. Так вот она мне рассказала, что Радамсад года три назад уговорил мать освободить во дворе одну клеть от продуктов. Сам всё вынес, побелил внутри и снаружи, сделал окошечко, поставил стол. Старший брат отдал ему специальные маленькие наковаленки, щипцы, молоточки, сверла. Так он ночами пропадает теперь в своей мастерской. Отец сначала ворчал на него, а как пошли заказы – стал хвалить. А ты закажи ему заодно и золотую гривну.
 – Гривну? – Роксана задумалась. – Нет, гривна – это знак власти, ну как булава, например, отец не разрешит…
 В это время Левкон, втайне желая поставить сына кузнеца «на своё место», спросил:
 – А ты знаешь, кто едет на сером коне рядом с дядькой Турсагом?
 – Кто?
 – Сам Бораспа!…
 – Неужели? Неужели это тот самый Бораспа?..
 Он чуть не выпалил: «жених Одаты».
 – Да, да, тот самый! Так что утрись варежкой и помалкивай! Каждый шьёт себе шубу по росту.
 – Ну это мы ещё посмотрим! – с весёлой злостью блеснул белозубой улыбкой Радамсад. – Как ни высоки горы, а перевал всё же найдётся…
 К селу Мары подъезжали уже ночью. Всю окрестность заливала голубым сиянием полная луна. Горы были похожи на горбы спящих верблюдов. С перевала взору открылись окрестные дали: извилистая речка подо льдом, за нею изогнутым боевым луком лежало село. Тускло светились огоньки домов.
 Дорога с перевала спускалась к господской усадьбе, обнесённой бревенчатым частоколом, и бежала дальше за речку в село.
 Лишь только головная часть обоза стала спускаться с перевала, как из первых рядов всадников понёсся протяжный сигнал турьего рога: «Встречайте
 гостей!»
 С дозорной вышки усадьбы послышался ответный сигнал: «Кто вы?» Из колоны ответили: «Свои».
 Тогда распахнулись широкие ворота, выпустив двоих всадников, и снова закрылись. Всадники галопом поскакали навстречу гостям.
 Переговорив на ходу с Айрузой, всадники тут же поскакали обратно. Ворота усадьбы снова распахнулись и уже не закрывались. Отряд охраны царя Айрузы проехал мимо усадьбы в село, чтобы встать там на постой у местных жителей, а возок с царем Айрузой первым въехал в ворота усадьбы.
 Накинув полушубок на плечи, вышел встречать гостей сам Асмаг. Следом за Айрузой во двор въехали сани с царицей Сарматой, крытые сани с Роксаной и Одатой, затем въехали на конях дядька Турсаг со своими храбрыми «молодцами», и сани гружёные подарками. Пёс, закрытый в будке, заходился хриплым лаем.
 В накинутой на голову большой тёплой шали, стала спускаться с крыльца бабушка Мазда. Она прикрикнула на пса:
 – Цыц, Черт! Свои!..
 Пёс умолк.
 Пока царь Айруза и дедушка Асмаг обнимались и целовались, Роксана повисла на шее у бабушки:
 – Бабулечка, родненькая моя, как я по тебе соскучилась!
 – Роксанушка, дорогая моя, наконец-то мы тебя дождались!
 Бабушка гладила Роксану по лицу и любовалась ею.
 – А ты выросла, похорошела… И надолго к нам?
 – На целых десять дней отец отпустил!
 – Вот и славно! Хоть наговоримся за эти десять дней. А это кто с тобой?
 – А это моя подруга Одата. Помнишь, я тебе про отряд свой рассказывала?
 – Как не помнить, солнышко моё, я всё помню!
 – Ну вот, это та самая Одата, которая помогает мне руководить отрядом.
 Одата поклонилась в пояс Мазде.
 – А это что за молодой человек стоит? В темноте я что-то не разберу.
 – Бабушка, неужели не узнаешь? – воскликнула Роксана. – Это же Данияр, племянник Айрузы!
 – О господи! Племянник мой дорогой! Иди, я тебя обниму.
 Высокая грузная Мазда заключила в свои объятия Данияра.
 – Ну, как мама? Как отец? – расспрашивала она Данияра.
 – Спасибо. Все живы-здоровы. Вам и дедушке Асмагу шлют свой поклон.
 – Ну вот и славно! Проходите в дом, небось, намаялись в дороге.
 В это время послышался голос Асмага.
 – Мать, иди поздоровайся с Айрузой.
 – Иду-у! – певуче отозвалась Мазда.
 Снова объятия, звуки поцелуев.
 – Идите, идите в дом, гости дорогие! – приглашала Мазда.
 – Бабушка, – тихонько позвала Роксана.
 Мазда обернулась.
 – Что, солнышко моё?
 – А блины у тебя есть?
 – Всё у нас есть! Моё сердце предсказывало, что гости приедут к нам. А тут и гонец!
 – Бабушка!
 – Что, моё солнышко?
 – А с нами царица Сармата приехала. Она мне вот эту соболью шубу подарила.
 – А где же Сармата?
 – Вон сидит в своих санях.
 Бабушка Мазда подошла к саням Сарматы.
 – Милости просим к нам в гости! Давненько у нас не было таких дорогих гостей!
 Кто-то из мужчин подал Сармате руку, она вышла из саней и обнялась с Маздой.
 Мазда повела гостей в дом, а Асмаг остался во дворе. Турсаг отдавал распоряжения парням из отряда охраны. Услышав знакомый голос, Асмаг воскликнул:
 – Турсаг! Неужто ты? Здорово, старина! Вот так встреча! А я в суматохе не приметил тебя! Давненько мы с тобой не виделись! Это тебя сынок специально послал ко мне, сделал мне подарок на Масленицу!
 – Сынок велел тебе низко кланяться! – Турсаг поклонился Асмагу.
 Старые друзья крепко обнялись. Асмаг дружески хлопнул Турсага по плечу:
 – Да-а… Славно мы с тобой повоевали в молодости, а? Небось и сейчас вспоминаешь и молодёжи рассказываешь?
 Пока два старых вояки предавались радостным воспоминаниям, к ним подошёл Бораспа:
 – Дядя Турсаг! Мы всё сделали. Куда теперь ребятам идти?
 За Турсага ответил Асмаг:
 – Идите, ребятки, в избу для гостей. Вон она стоит за домом. Её натопили. Сколько вас человек прибыло?
 – Двадцать, – ответил Бораспа.
 – Вот и хорошо, нар на всех хватит. А ужинать идите вот в эту дверь усадьбы. Там вас накормят. Идём, Турсаг, в избу. Дорогой ты мой, как я по тебе соскучился!
 Когда Асмаг и Турсаг вошли в гостиную, там на широком столе уже возвышалась на блюде горка блинов, в расписных деревянных чашках стояла сметана, были разложены белые пышные лепешки, шёл пар и аппетитный запах от жареного мяса. Девушка-служанка предлагала вошедшим помыть руки и подавала вышитое полотенце.
 На самое почетное «красное» место за столом Асмаг посадил царя Айрузу, сам сел от него по правую руку, а Турсага посадил рядом с собой. По левую руку от царя Айрузы села Сармата, а за нею Данияр. Роксана и Данияр оказались за столом напротив друг друга. Бабушка Мазда села рядом с Роксаной и Одатой.
 Первый тост Асмаг, как хозяин дома, поднял за сарматских богов. Затем царь Айруза поднял кубок за военный союз сарматских племен и совместный поход на Скифию. Но на этот раз Роксана слушала его уже невнимательно. Она то и дело поглядывала на Данияра. А тот постукал пальцем по своему кубку, приложил палец к своим губам и покачал головой.
 Роксана вспыхнула и опустила свои длинные ресницы. Какой стыд! Данияр предупредил её: «Не пей много ронга!» Роксана чуть заметно кивнула, Данияр повеселел.
 Она поняла, что Данияр этот вечер хочет побыть с ней, но боится, что от ронга ей снова станет плохо.
 После третьего тоста царь Айруза обнял Асмага и сказал:
 – А ронг у тебя крепкий, братец Асмаг, настоящий!
 – Трёхлетней выдержки. Из лучшего меда приготовил. Для самых дорогих гостей держал. И дождался. Давненько ты не заглядывал ко мне, брат Айруза, ой, давненько! Возгордился, поди. Ты теперь царь, а кто нынче Асмаг? Простой старик…
 – Отец, будет тебе чепуху молоть! – вмешалась в разговор Мазда. – Разве не видишь, человек занят по горло, а все-таки нашёл время, заехал. Не слушайте вы его, он хватил уже лишку.
 Айруза обнял Асмага:
 – Дорогой мой брат! Я с радостью хоть каждое лето готов к тебе приезжать, отдохнуть здесь, порыбачить, поохотиться. Но дел – во! – и Айруза ребром ладони провёл по горлу.
 – А я вот не у дел, – опустил голову Асмаг. – Сын мой Гаталушка и без меня справляется со всеми делами – заботами. Никому я стал не нужен. А хочется, понимаешь, так хочется такое что-нибудь сделать, такое!.. Чтобы люди потом долго тебя с благодарностью вспоминали и говорили: «Да, не зря прожил на свете Асмаг. Доброе дело он сделал для людей!»
 – Асмаг, дорогой ты мой! Ты столько для людей доброго сделал, что они тебя никогда не забудут! – утешал Айруза. – Недаром люди тебе имя дали Асмаг – «Справедливый!» – И Айруза поднял вверх указательный палец. – Такое имя не каждому дадут. А ты его заслужил! И отдыхай теперь себе спокойно! Я был бы самым счастливым человеком на свете, если бы сейчас все свои заботы о народе мог бы кому-нибудь доверить без боязни. А Гатал твой справляется. Значит ты – счастливый отец. Не зря вырастил и воспитал такого сына! Не обижайся на него, а гордись им! Понял?
 Асмаг слушал и кивал головой. Под конец речи Айрузы он совсем повеселел. Айруза обнял Асмага за плечи:
 – Ну вот так, брат! А ты… Давай лучше песню споем. Данияр, начинай нашу любимую!
 Данияр запел песню про сармат на кургане. Все подхватили её. После песни Мазда воскликнула:
 – Эх, веселиться, так веселиться! Плясать хочу! Кто умеет на дудочке плясовую играть?
 – Радамсад! – подсказала Одата.
 – Зовите своих ребят! Алонушка, слышишь, сбегай быстро за ребятами, и дудочку пусть не забудут.
 Радамсад, Левкон, Бораспа и Ванек не заставили себя долго ждать. Они сели чинно на лавку у стены. Домашняя прислуга собралась у двери и с любопытством глазела на гостей.
 Радамсад встал с лавки и заиграл на дудочке такую весёлую мелодию, что ноги сами запросились в пляс.
 Первой вышла бабушка Мазда. Взмахнув белым платочком, она не пошла, а поплыла по кругу, словно лебедь.
 – Эх, была - не была! – воскликнул Левкон и пустился перед ней вприсядку, сложив перед собой руки. Потом прошёлся по кругу, поднялся, взял Мазду за руку и, подбоченясь, повёл её плавно по кругу. Но Мазда неожиданно вырвалась и давай дробно отбивать своими туфлями. Все одобрительно засмеялись.
 – Ой, устала! – села она на свой стул и стала обмахиваться платочком. – Наплясалась от души!
 Вдруг от толпы прислуг отделилась молодая повариха – рыжая краснощёкая Харитуна. Её имя означало «луч солнца», а Мазда называла её просто Солнышко.
 – Давайте споём хороводную для внучки бабушки Мазды. Она молодец, что приехала проведать свою бабушку, – обратилась Харитуна к девушкам, стоявшим у двери.
 Те взялись за руки, пригласили Роксану в круг и повели хоровод под протяжную песню:

 Вчера наша ласточка по застрехам летала,
 Ой, да по застрехам летала.
 Сегодня той ласточки да нигде не видать.
 Ой, да нигде не видать.

 Знать, нашу ласточку ястребы украли.
 Ой, да ястребы украли.

 Ястребы украли – соколу отдали.
 Ой, да соколу отдали.

 Вчера наша Роксанушка по улице гуляла.
 Ой, да по улице гуляла.
 Сегодня же Роксанушку да нигде не видать.
 Ой, да нигде не видать.

 Знать же нашу Роксанушку ребята украли.
 Ой, наши ребята украли.

 Вдруг, прерывая песню, Харитуна крикнула:
 – Роксана, выбирай себе жениха!
 Роксана невольно глянула в сторону Данияра.
 – В круг! Просим в круг! – закричали девушки.
 Пришлось Данияру вылезать из-за стола и встать в круг рядом с Роксаной, а девушки снова двинулись по кругу и запели:

 Ребята украли – Данияру отдали!
 Ой, храброму Данияру отдали.

 На этом девушки разом поклонились Роксане и Данияру, а те, взявшись за руки, поклонились им.
 – А ну, кто из ребят здесь ещё неженатый - сознавайтесь! – крикнула неугомонная Харитуна.
 – Здесь все неженатые – выбирай любого! – отозвался Левкон.
 – По старинному нашему обычаю мы всем женихам – переросткам путаем арканом ноги, чтобы оженились в этом году, – пояснила Харитуна. – Мне дудошник понравился. Больно хорошо играет! Ну-ка, давай я тебя опутаю!
 Она выхватила из рук одной из девушек-служанок волосяной аркан, видно, заранее принесённый ею, и направилась к Радамсаду.
 Что тут началось!
 – Радамсад, не давайся! – зашумели ребята. – Радамсад, не подведи нас!
 Радамсад стал уклоняться от поварихи, быстро переступая с места на место. Это вызвало всеобщий смех. Девушки подбадривали повариху:
 – Давай, давай, Харитуна, опутай его! Жених видный!
 Ребята кричали:
 – Радамсад, не поддавайся ни за что! Слышишь?
 Все с азартом следили за этим поединком. Харитуна, наконец, поймала Радамсада за штанину и попыталась обмотать его ноги арканом. Радамсад стал высоко подпрыгивать на месте.
 – Попрыгай, попрыгай, как молодой жеребчик, – сказала повариха. – А как устанешь, так я тебя сразу и стреножу.
 Радамсад вырвался от девчат и ринулся к двери, расталкивая всех со своего пути. Харитуна за ним:
 – Держите его! Держите моего жениха, а то убежит!
 Все со смехом и криками ринулись во двор. Уж тут-то Радамсад, ловко увёртываясь, гонял за собой повариху по всему двору. Но кто-то из ребят предательски подставил ему подножку. Радамсад споткнулся и растянулся, носом уткнувшись в снег. Мигом налетела на него Харитуна, накинув петлю на ноги, и потуже затянула её.
 – Вставай, женишок, и иди за мной, – сказала она.
 Радамсад поднялся и попробовал идти со спутанными ногами, потом запрыгал, как воробей, сразу обеими ногами. Все хохотали до коликов в животе. Харитуна дотащила его на аркане до крыльца и крикнула:
 – Дайте мне бадейку! Алонка, скорее!
 Миловидная Алонка кинулась исполнять её приказание. Не успели все отдышаться от смеха, как Харитуна вручила Радамсаду бадейку и сказала:
 – Ну вот, женишок! Перед свадьбой надо баньку истопить. На тебе бадейку, натаскай из колодца водички, да, смотри, не расплескай.
 – Ой, не могу я! – взмолился Радамсад.
 – Пойдём, пойдём! – потащила его за аркан Харитуна.
 Радамсаду пришлось снова прыгать за поварихой. Но самым смешным было зрелище, когда он прыгал со спутанными ногами, расплескивая из бадейки воду. Когда допрыгал до крыльца, воды в бадейке осталось меньше половины.
 – Ну вот, молодец! – похвалила его повариха. – Теперь в этой водице я тебя сейчас и искупаю. Банька горяченькая будет!
 И размахнувшись бадьей, под смех и улюлюканье она окатила Радамсада ледяной водой. Тот аж задохнулся. Кто-то накинул на него полушубок. Харитуна распутала ему ноги.
 – Беги, женишок, погуляй ещё на свободе! Ты и впрямь ещё не дорос до женитьбы.
 Ребята возвращались в свою гостевую избу и посмеивались:
 – Ну и повариха – бедовая девка!
 – Не девка, а рыжий огонь!
 – Такая кого хочешь захомутает.
 А в доме слуги убирали со стола посуду.
 Бабушка Мазда отдавала распоряжения Алонке, кому из гостей в какой комнате надлежит постелить.
 – Роксанушка, деточка, ты в моей опочивальне ляжешь или с Одатушкой в отдельной комнате?
 – С Одатой! Мы с ней, бабушка, долго не спим, всё разговариваем.
 – Ну ладно. Только смотри не проспи: дедушка Айруза уезжать завтра утром рано будет. Неудобно. Гостя надо проводить с почётом.
 – Ну что ты, бабушка! Мы не проспим. Можешь прислать за нами Алонку.
 – Да хранит вас небесная владычица! Алонушка придёт сейчас к вам и постелит постели.
 – Не надо, бабушка! Мы сами постелим! Спокойной ночи!
 Роксана схватила за руку Одату и потащила ее в комнату, вход в которую находился с другой стороны дома.


 Глава 6

 Гадание

 Маленькая спаленка была жарко натоплена. Напротив входа стояла деревянная кровать под шёлковым золотистым пологом. У соседней стены – тоже пышно убранная кровать, но без полога. На стенах и на полу – цветные ковры, у порога расстелена шкура волка.
 Налево от входа – очаг, в нём ещё не прогорели дрова. Между оконцами с цветными стеклами стоит небольшой столик на резных ножках. На нём во флаконах – благовония, в раковинах – растирания. Посреди столика горел жировой светильник. Под одним окном стоял сундучок с платьями, который привезла с собой Роксана, под другим – лавка.
 – Как здесь уютно и тепло! – заметила Одата, вытирая снег с сапог о шкуру волка.
 – Это бабушка ради нас велела привести комнату в порядок и натопить. Раздевайся, будь, как дома.
 Роксана первой сняла свою соболиную шубку, шапку и повесила на рога лося, прибитые к стене у двери. Её примеру последовала и Одата.
 Роксана села на кровать под шёлковым пологом и спросила задумчиво:
 – Послушай, Одата, ты умеешь гадать на зеркале?
 – Приходилось. А что? – Одата прошла и села на лавку.
 – Хочу узнать, будет ли Данияр моим мужем или нет. Может, напрасны все мои переживания?
 – Надо в полночь надеть чистую ночную рубашку, сесть за стол спиной к двери, поставить перед собой светильник, распустить волосы, взять в руки зеркало и три раза сказать: «Суженый мой, ряженый, приди ко мне наряженный!» А сама внимательно смотри в зеркало. И если тебе суждено за него замуж выйти, то откроется дверь и появится Он. Только ты не оглядывайся. Как только оглянешься, так нечистая сила тебя бац в лоб! Бывали случаи, когда девушки в обморок падали.
 – Одатушка, а если я сейчас погадаю, не дожидаясь полуночи? А то вдруг Данияр придёт…
 – Давай попробуем, может, что и получится. Надо столик поставить посреди комнаты.
 – Сейчас я всё с него уберу, – сказала Роксана. Она принялась расставлять на сундучке у окна флаконы с благовониями, раковины с белилами, румянами и черной краской для бровей и ресниц. Затем взяла миниатюрный кувшинчик с ручкой и пробкой, протянула Одате и спросила:
 – Тебе нравится, как пахнут эти благовония?
 Одата взяла, открыла пробочку и понюхала:
 – Очень!
 – Тогда возьми себе. И вот эту раковину с растираниями.
 – Да что ты, Роксана! Я волосы мою отваром сухой ромашки, они у меня и так пахнут.
 – Бери, бери, не разговаривай! Тебе с Бораспой встречаться. А мне одной к чему так много благовоний? – вздохнула. – И всего-то один вечер – сегодня – я побуду со своим Данияром.
 Одата прижала флакон к груди и сказала всё ещё неуверенно:
 – Отец для тебя украшения и благовония из далёких стран достает, а ты…
 – Бери, кому сказала! – уже сердито прикрикнула Роксана и вдруг улыбнулась. – Представляешь, Бораспа придёт к тебе на свидание, а вокруг тебя – благоухание розы! И это среди зимы… Он сразу и навсегда будет у твоих ног… А ещё возьми вот эти голубые бусы. Они подойдут к твоему голубому платью. Представляешь: голубые глаза, голубые бусы и голубое платье!
 – Пусть хранит тебя, Роксана, наша владычица! Добрая ты!
 – Не ко всем! Помоги лучше столик поставить посреди комнаты. Вот так. А теперь расплети и расчеши мне косы.
 Одата поставила светильник на стол, помогла Роксане раздеться, надеть чистую ночную сорочку, расплела ей косы и бережно расчесала волосы, подала Роксане бронзовое зеркало с ручкой.
 – Я сейчас за водой схожу, а ты посиди тихонько, а потом спроси три раза. Не забыла, как надо говорить?
 – Нет. Ты, пожалуйста, подольше побудь во дворе.
 – Ладно.
 Одата оделась и вышла. Вскоре хлопнула дверь, ведущая из сенцев во двор.
 Роксана села на табурет у стола спиной к двери, повернула зеркало так, чтобы была видна дверь. Сердце часто билось, кровь пульсировала в висках. Она внимательно вгляделась в зеркало, наблюдая за дверью, и тихо сказала:
 – «Суженый мой, ряженый, приди ко мне наряженный!..»
 Никого. Слышно было, как, сгорая, потрескивает жир в светильнике.
 Роксана сказала уже громче:
 – «Суженый мой, ряженый, приди ко мне наряженный!..»
 Дверь вдруг тихонько открылась и, наклоняясь в притолоке, в комнату вошёл… Радамсад. Он прикрыл за собой дверь и остановился.
 Роксана чуть не уронила зеркало на пол. Но она хорошо помнила наказ Одаты не оглядываться. Поборов в себе волнение, она тихонько сказала призраку:
 – Я не тебя ждала… Прошу тебя: исчезни!
 И уже в третий раз произнесла заклинание:
 – «Суженый мой, ряженый, приди ко мне наряженный!..»
 Дверь снова открылась, пламя светильника колыхнулось, и в зеркале появилось улыбающееся лицо Данияра.
 Роксана не выдержала, вскочила с табурета и оглянулась. Видения не исчезали. Она в ужасе схватилась за пылающие щёки и попятилась назад.
 В это время вошла Одата с берестяным ведёрком воды, поставила его у очага, чтобы вода согрелась, сняла рукавички и, отряхивая с шубы снежок, напустилась на Радамсада:
 – Ты чего это сюда без разрешения припёрся? Тебя кто звал? А ну, давай выметывайся, пока бабушку Мазду не позвала! Кому сказала – выходи!
 Одата бесцеремонно вытолкала кузнеца в сенцы. Слышно было, как он спросил:
 – Значит ему – можно, а мне – нельзя?
 – Ему – можно, а тебе – нельзя! – подтвердила Одата. – Давай дуй отсюда, пока засовом не огрела!
 – Прогоняешь? – всё ещё упирался Радамсад. – Смотри, как бы не пожалела потом!
 – О тебе? Да никогда в жизни! Тоже мне – жених нашёлся…
 – Как ни высоки горы, а перевал всё же найдется! – ответил Радамсад.
 – Давай, давай – топай!
 Дверь в сенцах захлопнулась, загремел засов, но Одата почему-то не спешила заходить в комнату.
 – Гадаешь? – с улыбкой спросил Данияр Роксану. – Можно узнать: на кого?
 – На кого гадала, тот и пришёл! – с вызовом ответила Роксана.
 Она успела уже надеть на себя пёстрый персидский халат. Данияр подошёл к любимой, обнял её и нежно поцеловал в щёку.
 – Ты меня позвала – и вот я здесь!..
 – Но сначала был не ты…
 – Пустяки! Просто он шёл по дорожке впереди меня. Мне кажется, он хотел увидеть Одату. Так что он зашёл первым совершенно случайно. Успокойся, дорогая моя!
 Данияр прижал голову Роксаны к своей груди:
 – Вот так бы стоял всю жизнь и ни на миг не расставался с тобой!
 Дверь открылась и, покашливая, вошла Одата. Данияр выпустил Роксану из своих объятий.
 – Сестрёнка! – обратился он к Одате. – Ты не могла бы сходить на кухню и принести горшок молока и лепёшек. Я что-то уже чертовски проголодался!
 – Что ещё? – спросила Одата Роксану.
 – Ещё пампушек с мёдом и блинов. И мяса… для него, – Роксана кивнула на Данияра.
 – Ладно. Быстро меня не ждите, – Одата вышла.
 – У вас так жарко. Можно раздеться? – спросил Данияр.
 Роксана кивнула. Данияр повесил на рога лося шапку и полушубок. Расшитый узорами красный кафтан ловко обхватывал его ладную тонкую в талии фигуру. Он протянул руки:
 – Иди ко мне. Я уже так соскучился по тебе… Можно сесть на твою кровать?
 Роксана кивнула. Данияр сел, обнял Роксану за плечи и сказал:
 – Знаешь, я сказал твоей бабушке, что летом приеду сватать тебя.
 Роксана в испуге отшатнулась:
 – Ты с ума сошел? Как я ей теперь в глаза буду смотреть?
 Данияр засмеялся:
 – Глупенькая ты ещё у меня!.. Бабушка сказала: «В добрый день! Вы подходящая пара. Лучшего жениха для внучки я и не желаю».
 – Правда?!. У меня бабушка умная! А ты не мог бы упросить дедушку Айрузу задержаться здесь хотя бы ещё на один день?
 – Видишь ли, он торопится домой, чтобы успеть к Масленице. Говорит, что у него дел дома много. Да и у меня день рождения.
 Роксана вздохнула:
 – Несчастливые мы…
 – Самые счастливые на свете! Нам осталось побыть врозь совсем немного. Неужели не подождёшь до лета?
 – Я-то подожду, а вот ты…
 – Не веришь? Давай в знак нашей верности обменяемся перстнями. Возьми мой золотой с изумрудом. Это камень верности. Он приносит счастье.
 Данияр снял с пальца перстень и надел на безымянный палец Роксаны. Но перстень был великоват.
 – Давай наденем на средний палец. Вот так, здесь держится.
 – А мой перстень тебе подойдёт только на мизинец. Это уже третий подарок ты от меня получаешь, – сказала Роксана.
 Данияр стал загибать пальцы:
 – Первый подарок – кинжал, второй – Кутя, третий – перстень. За каждый подарок дай я тебя поцелую.
 В сенцах хлопнула дверь.
 – Одата пришла, – прошептала Роксана и отстранилась от Данияра. – Сядь на сундучок. Вон туда…
 – Она что: маленькая и ничего не понимает?
 – Всё равно.
 Роксана кинулась открывать дверь. Вошла Одата с блюдом в руках. Оно сверху было накрыто полотенцем. Одата поставила блюдо на стол:
 – Вот, выполнила ваш наказ!
 Роксана сняла полотенце. На блюде стоял горшок с молоком, лежали горкой блины, три куска варёного мяса, пампушки, стояли деревянная миска с мёдом и три кружки.
 Довольная, Роксана потёрла руки:
 – Сейчас мы подзакусим! Я тоже что-то проголодалась.
 А Одата заметила:
 – Вы с Данияром толком и не ели за столом, я за вами наблюдала.
 Данияр налил в кружки молока, и все приступили к запоздалому ужину.
 Роксана зябко повела плечами:
 – Что-то у нас прохладно становится.
 Одата заглянула в очаг, а потом посмотрела на потолок над ним.
 – Ну, конечно! Дымоход-то открыт! Сейчас я его закрою.
 Она встала, взяла в углу острую деревянную рогулю с тряпичным шаром и заткнула им отверстие в потолке. Со двора послышался скрип снега под чьими-то осторожными шагами. Затем шаги замерли. Поскрипывание послышалось снова уже под окнами. Раздался осторожный стук в цветное оконце.
 – Вот чертяка! Опять заявился! – возмутилась Одата.
 – Кто? – спросил Данияр.
 – Радамсад! Кто ж ещё! Ну, я ему сейчас дам от ворот поворот, забудет он дорожку к нашему порожку!
 С рогулей в руках Одата решительно шагнула в сенцы. Слышно было, как загремел отодвигаемый засов, и Одата сказала кому-то:
 – Чего прячешься? А ну выходи!
 Бац! Это она рогулей треснула кого-то по голове. Роксана вскочила. Данияр удержал её за руку:
 – Сиди! Без нас разберутся.
 Послышался стон. Потом мужской голос (и вроде бы не Радамсада) спросил:
 – За что ты меня так, а?
 Наступила тишина. Потом Одата всплеснула руками:
 – Ах, Бораспа! А я-то думала… Ходят тут, понимаешь ли, всякие… Больно? Ой, да у тебя шишак на лбу вскочил!
 Послышался короткий смех Одаты.
 – Давай я тебе приложу горсть снега, легче станет! Вот так…
 Голос Бораспы:
 – Ты знаешь, у меня искры из глаз посыпались… Вот это был удар!
 Зажав рот ладошкой, Роксана тряслась в беззвучном смехе. Улыбался и Данияр.
 – Ты чего голоса-то не подал? – первой пошла в атаку Одата.
 – Но ты же не спросила: «Кто там?» А сразу: «Выходи! Чего прячешься?» Ну, я и вышел… Ох, голова раскалывается…
 – Давай я тебе заговорю твою боль. У собачки заболи, у Бораспушки заживи… У собачки заболи, у Бораспушки заживи… Тьфу, тьфу, тьфу! Легче?
 – Немного.
 – Ну ничего: до свадьбы заживёт, – успокоила Одата.
 – Не возрадуется муж, кому достанется такая жена! – возразил Бораспа.
 – Ну ладно – прости! Больше не буду.
 Дальше послышался горячий шёпот, звуки поцелуев.
 Данияр потянул Роксану за руку:
 – Сядь ко мне на колени.
 – А вдруг Одата сейчас зайдет?
 – Она теперь не скоро сюда войдет! Поцелуй меня…
 – За что?
 – За перстень.
 – Закрой глаза…
 Данияр закрыл.
 Роксана осторожно поцеловала Данияра в губы.
 – И это всё?
 – По-другому не умею. Не получается…
 – Неправда, умеешь, умеешь! Ты уже целовала.
 – Я сейчас всё время расстраиваюсь, когда подумаю, что завтра ты уедешь… Счастливая Одата: Бораспа всегда с ней рядом.
 – Не надо завидовать чужому счастью. Лучше иметь своё. Будет праздник и на нашей улице, вот увидишь!
 – Улита едет – когда-то будет!
 – Ну хочешь, я тебя завтра заберу с собой, и у нас сыграем свадьбу?
 – Ты с ума сошел? А мать, а отец? Как без них?
 – Ну тогда не ворчи, а лучше поцелуй меня. Целуй, ну!
 – Не буду!
 – Тогда я уйду!
 – А как ты пойдёшь: в сенцах Одата и Бораспа?
 – А так, молча пройду мимо них и всё.
 – Неужели уйдешь?
 – Но ты же меня не целуешь! Поневоле позавидуешь твоей подруге.
 – Ну и иди!
 – Ну и уйду!
 Данияр подошёл к двери, снял шапку, полушубок и стал неторопливо одеваться, посматривая на Роксану.
 У Роксаны вдруг навернулись слезы на глаза. Она закусила губу и низко опустила голову.
 Данияр подошёл, присел на корточки и снизу заглянул в её глаза. Роксана вытерла слезы, а Данияр скинул полушубок, надел на Роксану свою шапку:
 – Да разве ж я тебя оставлю, глупенькая ты моя!.. – он прижал её к своей груди. – Ты у меня совсем ещё ребенок. Прости меня!.. Я пошутил. Я понимаю, что ты расстраиваешься из-за нашего завтрашнего расставания. Давай лучше поговорим о чём-нибудь хорошем!
 – О чём?
 – О будущем нашем. Летом сыграем свадьбу и обязательно на реке Идиль. Ты бы видела, какая она широкая! Куда вашей Турице! Представляешь, плывут лодки под парусами. А на одной из них – мы с тобой. Лодка наша украшена цветами. И все поют в честь нас с тобой величальные песни.
 – А потом?
 – А потом ты будешь жить со мной.
 – А как же я отца и мать оставлю?
 – Начинается!.. Мы их заберём с собой. Мы ведь все на Дон переедем.
 – Ах, да! Я и забыла. А потом?
 – А потом у нас будет дочка или сынок.
 – Ещё чего!
 – Ну ладно. Пусть будет один Кутя.
 – Скажешь тоже! Пусть будет… мальчик. И чтобы на тебя был похож.
 – Нет, пусть уж лучше будет девочка, и чтобы на тебя была похожа.
 – Ну ладно, пусть будет девочка. А дальше?
 В это время послышалось за дверями покашливание.
 – Одата возвращается, – с грустью сказала Роксана. – Мы только так хорошо размечтались о будущем.
 – Ну, ладно, я пойду!
 Данияр поцеловал Роксану и стал одеваться. Вошла Одата.
 – До свидания, девочки, я пошёл! Спокойной ночи!
 Одата вышла в сенцы и закрыла за ним дверь на засов.
 – Ты, наверное, замерзла в сенцах? – спросила Роксана.
 – Какой там замёрзла! Все щёки горят от поцелуев. Он меня пригрел своим полушубком, так мы и стояли.
 – Послушай, Одата, а как сделать так, чтобы Данияр ко мне вернулся?
 – Надо вслед уезжающему окропить дорогу кобыльим молоком и сказать заговор на возврат: «Из далёкого края вернись ко мне, милый! Буду ждать тебя вечно, сердцем хранимый!»
 – Неудобно как-то во время расставания при людях показывать свои чувства, – возразила нерешительно Роксана. – Знаешь что? А давай сейчас окропим молоком дорожку от нашего порога и до ихнего крылечка.
 – А где взять кобыльего молока? – Одата заглянула в горшок и сказала: – У нас, правда, в горшке осталось немного коровьего…
 – А, была - не была! Давай побрызгаем коровьим!
 Девушки оделись, обулись и вышли во двор, прихватив с собой горшок с молоком. Одата лила понемногу молоко на ладонь Роксаны, а та шла, шептала слова заговора и окропляла перед собой расчищенную от снега дорожку. Последней пригоршней она окропила крылечко гостевой избы, где спали ребята.
 – Вот и кончилось молоко! – Одата перевернула горшок вверх дном. – Как раз хватило.
 Роксана созналась:
 – Знаешь, у меня на душе легче стало! Теперь я буду спокойнее.
 – А луна какая! – сказала Одата. – Не луна, а лунища! В такую ночь только бы и влюбляться! Мне нисколечко спать не хочется. А тебе?
 – И мне тоже, – отозвалась Роксана.
 Девушки пошли к своей спальне. Сзади хлопнула дверь, и скрипнули ступени крылечка. Девушки разом оглянулись. По дорожке к ним шёл… Данияр.
 – Надо же какое совпадение! – воскликнул он. – Я не смог заснуть, и вам, я вижу, тоже не спится, – сказал он весело.
 Девчата переглянулись. Одата спрятала горшок за спину.
 – А мы просто вышли подышать свежим воздухом, полюбоваться на луну, – сказала она.
 – Вот гуляем по дорожке туда-сюда, – подтвердила Роксана.
 – А меня возьмёте в свою компанию?
 – Пожалуйста! – пожала Роксана плечами. – Места всем хватит.
 Одата повернулась и пошла по тропке, забыв, что держит за спиной горшок. За ней двинулись Роксана и Данияр.
 – А горшок вам зачем? – поинтересовался Данияр.
 – Да так… – сказала Роксана. Но потом, осмелев, вызывающе сказала: – А, может, мы женихов привораживали?
 – Правда? И кого же? Бораспу?
 Одата оглянулась:
 – Кого привораживали – тот и появился.
 Данияр обнял Роксану:
 – Неужели меня? А мне всё что-то не по себе было. Ворочался, ворочался на нарах. Дай, думаю, на звёзды гляну. Может, в вашем окошке свет увижу… Вот вы меня позвали – я и вышел к вам! Луна какая! Залюбуешься. Грех спать в такую ночь. Девчата, давайте на вышку слазим, посмотрим оттуда на село.
 Роксана подхватила:
 – Ладно, Одата? Давайте слазим! Мы ненадолго.
 Одата поставила горшок в сугроб.
 – Так и быть: полезли!
 Прошли по тропке к деревянной вышке в углу усадьбы. Первой по лестнице поднялась наверх Одата.
 – Вы посмотрите на дозорного! – послышался её возмущённый голос. – Нажрался, как свинья, и дрыхнет. За версту от него брагой несёт. Эй ты, проснись!
 Поднялись на вышку Роксана и Данияр. Разбудить дозорного оказалось нелегко. Он сидел на скамье с копьём в руках, а голова его лежала на перилах, издавая равномерно то храп, то шипение.
 – Да проснись же ты, чучело! – трепала Одата его за плечо.
 Видя, что её усилия тщетны, она положила за воротник тулупа спящего горсть снега. Наконец, тот проснулся, закрутил головой и снова склонился на перила.
 – Да оставь ты его в покое, Одата! – сказал Данияр. – Давайте лучше полюбуемся на окрестности. Тишина такая! Домишки за речкой такими маленькими кажутся отсюда.
 Но Одата была, видно, расстроена поступком служивого. Помолчав, она сказала:
 – По ночам надо на вышку ставить своих ребят. И не одного, а двоих, чтобы разговаривали, а не спали. Начинается Масленица. Мало ли что может случиться: пожар или драка….
 – Хорошо, завтра я скажу Турсагу, чтобы на ночь ставил на вышку дозорных из наших ребят, – ответила Роксана. – Идёмте, а то мороз крепчает, у меня ноги замерзли.
 Спустились с вышки. В сенях Одата отряхнула снег с валенок и первой вошла в спаленку. Данияр задержал Роксану:
 – Подожди немного. Давай сегодня попрощаемся, а то завтра на людях будет неудобно. Ты замерзла? Давай я тебе руки погрею.
 – Да руки не замерзли. Я их в рукавах держу. А вот ноги в сапожках… – ответила Роксана, приплясывая.
 Данияр наклонился и прошептал:
 – Разреши мне поцеловать тебя…
 Роксана закрыла глаза и тихо ответила:
 – Ладно уж…
 Они стояли, обнявшись, и целовались до тех пор, пока из спальни не послышалось осторожное покашливание Одаты.



 Глава 7

 Дед Асмаг и бабушка Мазда

 Наутро отряд охраны царя Айрузы остановился перед распахнутыми воротами господской усадьбы: ждали выезда самого царя. На проводы вышла посмотреть вся прислуга усадьбы.
 Вот во дворе появились Айруза со своими приближёнными людьми, Данияр, Сармата, Асмаг и Мазда. Прощальные объятия, поцелуи, напутствия. Айруза сел в свой возок, и резвые кони вынесли его за ворота. За ним последовали сани Сарматы. Верхом на конях выехали Данияр и свита.
 Отряд тронулся. Данияр оглянулся и помахал рукой. Дед Асмаг, Мазда, Роксана и Одата, стоя в к воротах, долго махали руками вслед отъезжающим. Голова колонны стала уже подниматься на перевал, как вдруг от неё отделился всадник на белом коне и во весь опор поскакал назад. Зоркая Роксана ахнула:
 – Данияр!..
 – Ах, к неудаче!.. – всплеснула руками Мазда. А когда Данияр подскакал, она шагнула к нему навстречу:
 – Ты что-нибудь забыл, Даниярушка?
 – Кутю!.. Кутю забыл…
 – Алонушка, скорей беги, посмотри его в гостиной!
 Алонка стояла у ворот в одном платье и накинутой на голову шали. Она тотчас метнулась в избу. Её довольно долго не было.
 – Ничего… Ничего… Я успею, догоню своих, – успокаивал Данияр, а сам глаз не сводил с Роксаны.
 Наконец, Алонка появилась на крыльце и развела руками:
 – Нету его там! Я обыскала все углы. В спальнях под кровати заглядывала…
 – Тогда сбегай на кухню, может, девчата взяли его покормить! – высказала предположение Мазда.
 Алонка побежала на кухню.
 Роксана стояла, опустив ресницы. Она украдкой бросала взгляды на любимого, стараясь запомнить его улыбку, блеск глаз, его голос. Подольше бы Алонка задержалась на кухне! Но та появилась с Кутей на руках и подала его Данияру. Тот бережно спрятал его к себе за пазуху.
 – Ну, счастливо вам оставаться! – крикнул Данияр. Он наклонился с коня и поцеловал сначала Мазду, а потом Роксану. Этот крепкий поцелуй ещё долго горел у неё на губах.
 «Оглянется или нет?» – лихорадочно думала Роксана, кусая губы, а на глазах задрожали непрошенные слёзы. Она не вытирала их, чтобы никто не заметил. Мазда покосилась на внучку и сказала:
 – Пошли в дом, а то замёрзли все. Проводили – и будет!
 В гостиной, скинув с головы тёмную шаль, Мазда заметила:
 – Да-а… Любовь у кого угодно слезу выжмет…
 Роксана кинулась к ней на шею и разрыдалась. Мазда гладила её по спине и приговаривала:
 – Поплачь, поплачь, дитятко моё ненаглядное! Твои слёзы, что гроза весенняя, быстро пройдут. Бабушка твоя тоже была молодой и тоже любила…
 Роксана вытерла слезы и села на низкую скамеечку в ногах у бабушки. Одата села на лавку по другую сторону стола.
 Роксана наблюдала, как равномерно крутилось веретено с грузиком – пряслицем в руках у Мазды, подрагивали в ушах золотые серьги в виде цветочных бутонов, переливались на груди разноцветные бусы. Мазда думала о чём-то своём. Роксана вдруг попросила:
 – Бабушка, расскажи нам о своей молодости. Ты счастливая была?
 – Да как сказать… Всего хватало.
 – А как ты с дедушкой познакомилась?
 – В праздник Весны на скачках. Я тогда высокая и стройная была, не то что теперь. И дедушка из себя видный был, многим девушкам нравился. А мне чутьё подсказало, что на скачках решится моя судьба. Позволила я ему догнать себя и выхватить из руки платок. А уж если поймал сокол голубку, то деваться некуда – выходи за него замуж.
 – А хорошо вы с дедушкой жизнь прожили?
 – Всякое бывало… И жалел он меня и любил, а как напьётся, то и поколачивал.
 – Тебя, бабушка?!. Не может быть! За что?
 – А ни за что! Суровые наши мужики, боятся жен разбаловать. Не понимают, что ей в чужой семье несладко. Если кто-нибудь из его родни слово худое обо мне скажет, он сразу за вожжи и по спине молодую жену… Вот такою была любовь. Дедушке Асмагу некогда было ласкать меня – всё походы да походы. Кажется, всю молодость только и знала, что ждала его. Нет его – люблю и тоскую. А вернётся – ругаемся. А как дедушку выбрали царём, тут же он перестал меня бить, ему не до меня стало. А к старости и совсем жалеть стал. Я и твоему отцу, когда он женился, всё время внушала: жалей жену, не обижай её. Будешь обижать – потеряешь своё счастье.
 – Отец с мамой хорошо живут, – подтвердила Роксана. – Я не слышала, чтобы они ругались. Он иногда даже советуется с ней. Баушк, а правду говорят, что раньше у девочек правую грудь выжигали?
 – Правда, деточка. А у меня соска на правой груди нет. Вот гляди!
 Мазда положила на стол веретено и вынула в прорезь тёмного шерстяного платья отвислую грудь. На месте соска был рубец. Роксана страдальчески сморщилась:
 – Наверное, больно было, когда выжигали?
 Мазда спрятала грудь и ответила спокойно:
 – А я уже и не помню боли. В детстве это было. Какой у меня тогда ещё сосок был? С просяное зёрнышко. Мать моя рассказывала потом, что раскалила она золотую ложечку на огне и прижала к моей правой груди. Я закричала от боли, а она тут же и отняла ложечку, стала меня успокаивать, напоила молоком с мёдом, а ранку смазала барсучьим жиром. Я заснула, а болячка вскоре и зажила.
 – А почему именно правую грудь прижигали? – снова не удержалась от любопытства Роксана.
 – Чтобы не все соки и силы тела отнимал ребенок у замужней женщины, а чтобы часть оставалась и переходила в правую руку. Ведь правой рукой приходится тетиву лука натягивать и метать дротики. Для того и выжигался сосок правой груди, чтобы правая рука не ослабела. Ведь мужики наши уходили надолго в походы, а стариков и детей оставляли на нас, молодых жён да на девушек. Приходилось нам вместо мужей наших пахать, сеять, за детьми и хозяйством следить, урожай убирать, ещё и село свое защищать от набегов чужаков.
 – Ну, и прибавилось у тебя силы в правой руке? – полюбопытствовала Роксана.
 – Да кто его знает?.. Молодая была, здоровая и сильная. Сама сено метала в копны. Одно мучило: не хватало молока грудному ребенку. Высосет левую грудь, а, видно, мало ему, и начинает кричать. Ребёнок голодный кричит, а я сижу над ним и слёзы лью. Да, спасибо, свекровь подсказала, что можно кипячёным коровьим молоком подпаивать. Трое сыночков умерли от кровавого поноса. Может, потому, что им не хватало целебного материнского молока? Старшего в семнадцать лет дедушка взял с собой в поход, и в первом же походе его убили. Пуще глаза берегла я своего последнего сына – Гаталушку. Просила владычицу Астару на коленях, чтобы оставила она его мне, кормильца и утешителя на старости лет. Видно, сжалилась надо мной Астара, уцелел Гаталушка, единственный из пятерых сыновей. Вот и ты у него тоже одна осталась.
 – Бабушка, а много тебе врагов удалось убить?
 – Троих, деточка.
 – И тебе их не жалко было, ведь они же люди?
 – А что поделаешь, Роксанушка: ведь они пришли нас убивать и грабить, здесь уж кто кого… Жалеть не приходится… Сначала я звона мечей боялась. Вокруг дикие крики, брань, ржание и храп коней! Страшно… А как вспомню, что у меня дома маленькие дети остались, так меня словно какая-то сила на врагов бросала. Ничего, уцелела. Один раз только стрела в ногу попала, шрам остался.
 Открылась дверь, и вместе с клубами морозного пара появился высокий, немного сутулившийся дед Асмаг. Он держал подмышкой тальниковые прутья.
 – Мать! – сказал он, ещё не раздеваясь. – Там человек из села за тобой приехал. Говорит, жена третий день разродиться не может. Бабка-повитуха хлопочет, но ничего поделать не может. Плачет мужик, говорит: «Одна надежда на матушку Мазду! Как я останусь с пятью детьми?»
 – Пятеро детей! Конечно же, я помогу! Он на чём приехал?
 – На санях. Может, тебе свои запрячь?
 – Не надо. Время дорого!
 Мазда позвонила в серебряный колокольчик. В дверях появилась Алонка.
 – Алонушка, собирайся скорее! Сейчас мы с тобой поедем роды принимать. Найди длинное полотенце, простынь и что-нибудь на пелёнки.
 – Я, матушка, мигом! – сказала Алонка и исчезла за дверными занавесками из красного бархата, прикрывающими вход в соседнюю комнату. Послышался стук открываемого сундука.
 Роксана и Одата бросились помогать бабушке одеваться. Одата принесла ей тёплые валенки, прислонённые подошвами к очагу, а Роксана сняла с лосиных рогов и подала бабушке старую заячью шубу и тёплую шаль. Из соседней комнаты с узлом в руках вышла Алонка. Она быстро надела пальто и цветной платок.
 – Вы меня не ждите, обедайте без меня! – наказала Мазда Асмагу, стоя у двери. – Я могу вернуться поздно.
 – Нет, бабушка, мы тебя будем ждать! – ответила ей Роксана.
 После ухода бабушки и Алонки в гостиной наступила тишина. Асмаг повесил полушубок и шапку на рога лося у двери, положил прутья на стол, а сам сел на лавку рядом с окном:
 – Дедушка, что ты собираешься делать? – спросила его Роксана.
 – Прутья застругивать, чтобы ловчее было на них насаживать наконечники стрел.
 – Да зачем тебе это надо, дедушка? Отец же тебе прислал вместе с гостинцами и новые стрелы…
 Дед достал из-за голенища валенка широкий охотничий нож с горбатой спинкой.
 – А что мне прикажешь делать? – спросил он в ответ. – Сапоги и валенки свои и бабушкины я починил. На конюшне и в хлеву дворовые люди убирают каждый день. Двор очистили от снега и дорогу к реке очистили с утра ребята ваши. А что мне остаётся делать? Без работы нельзя. Безделье – самый первый враг для человека. А стрелы никогда лишними не бывают, запомни это, внучка!
 Роксана подсела к столу и стала подавать деду прутья. Одата сидела у другого края и, подперев голову ладонью, следила за тем, как Асмаг работает.
 – Дедушка, вот ты много прожил на свете, много воевал, много повидал на своем веку… Скажи, в чём счастье? – спросила Роксана. – Мне кажется, ты знаешь ответ.
 Дед глянул на внучку из-под седых косматых бровей и ответил:
 – Ну, если ты о счастье разговор завела, значит, время уже подоспело… В чём счастье, спрашиваешь.
 – Говори, говори, дедушка! – торопила его Роксана.
 – Запомните, девчатки, три заповеди. Первая заповедь: у человека всегда должны быть ясные и добрые мысли. Вторая заповедь – хорошие и добрые слова, и третья, самая главная – добрые дела. В них и заключается счастье одного человека и всего народа.
 – Н-н-у-у, дедушка! – разочарованно протянула Роксана.
 – А ты думала я скажу: в любви или в военной славе?
 – Да! – честно созналась Роксана.
 – Насчет любви я тебе так скажу. В этом деле спешить нельзя. В молодости мы за что любим? За красоту, например, за голубые или карие глаза.
 Роксана согласно кивнула.
 – А любить-то надо за характер, за ум и душу! – старый Асмаг назидательно поднял палец.
 – Самое трудное в любви – уметь слышать и понимать друг друга! Об этом мы в молодости не задумываемся. Наперёд всегда выскакивает гордыня: только я прав! Слышать другого – это дар души, ниспосланный человеку свыше. Бывает так, что один человек бесконечно любит, понимает и прощает другого, а другой в это время остается глухим. А если любит и страдает только один человек – какое же это счастье?
 Воцарилась тишина. Асмаг снова принялся затачивать прутья.
 – А вот труд, девчатки, – добрый лекарь. Он любую хворь вылечит. Бывали у меня в жизни чёрные дни. Так я начинал или ульи для пчёл долбить или сбрую для коня править. Глядишь, и горе словно отодвигается куда-то. Работаешь, а сам думаешь сделать вещь покрасивее, получше. Стараешься лодку сделать такую, чтобы она плыла по реке, что твой лебедь. И нос у неё украсишь русалкой или лебединой головой. А уж если уздечку возьмёшься делать, то непременно украсишь её медными или бронзовыми бляхами. Наденешь такую узду на коня, словно накинешь кружева на красавицу: не конь стоит, а загляденье! Когда душу вкладываешь в свой труд, то он и самому мастеру в радость… Конечно, и любовь и слава приносят человеку чувство счастья. Я ничего не говорю против. Но тут надо иметь крепкий характер, чтобы не зазнаться! – и Асмаг сжал свой загорелый кулак.
 – И в любви? – спросила Роксана.
 – И в любви, внученька! Никому не позволяй обижать себя!
 Асмаг помолчал. Потом спросил:
 – Девчатки, вы поди уж проголодались? Позовите Харитуну, она вам стол накроет.
 – Нет, мы бабушку подождём! – решительно заявила Роксана. Помолчав, она спросила:
 – Дедушка, большинство сармат поклоняется медведю и волку, а вот наш род, говорят, ведёт свое начало от лебедей. А ты их видел?
 – А как же? Вот так же близко, как тебя сейчас вижу. Лебедь – птица умная, гордая и сильная. Легко привыкает к человеку, подпускает его близко. Но в неволе жить не любит. Им подавай простор и солнце! За то и уважают эту птицу. И хоть охотник я отменный, но в лебедей никогда стрелы не пускал: нельзя. Лебедь – священная птица. На Масленицу они относят на небеса души тех людей, которые сгорают на высоком священном костре. Люди рассказывают богам, в чём нуждается их народ, от чего страдает. Например, от постоянной засухи, неурожаев, падежа скота зимой или каких-то моровых болезней…
 – Дедушка, расскажи о костре! – попросила Роксана.
 – Скоро сами увидите. Неподалеку от нашей усадьбы расчищается площадка от снега. Со всего села свезут туда несколько сотен снопов соломы. А вокруг соломенного холма выдалбливается в мёрзлой земле целая лебединая семья. Уже скоро запылает этот костёр.
 – Когда?
 – На последний день Масленицы, в прощёный день.
 Роксана спросила, понизив голос:
 – Неужели находится кто-нибудь, кто хотел бы заживо сгореть на этом костре?
 – Тянут жребий… Молодые мужчины и старейшины. Тянет жребий и тот, кто наряжается Масленицей. Погибнуть за свой народ – великая честь, особенно на костре во время Масленицы. Этот человек будет отныне считаться святым, а его род будет пользоваться особыми почестями и поддержкой общины. Раньше каждый год приносили в жертву богам человеческую душу, а теперь один раз в три года. А два года сжигают соломенное чучело.
 Роксана сказала грустно:
 – Я, наверное, не смогу видеть, как в огне горит человек… Уж лучше бы приносили в жертву коня.
 – А коня и собаку обязательно задушат и положат на соломенный холм. А потом на вершину холма заведут и человека.
 – Дедушка Асмаг, а собаку-то зачем приносят в жертву богам? – спросила Одата.
 – Есть в народе такое поверье: когда человек умрёт, его тело забирает к себе в подземное царство бог Яма. Человеку надо пройти через бурную речку по очень узкому и длинному мосту. Идёт он по нему три дня. А чтобы он не оступился, впереди хозяина бежит собака. Вот и кладут в могилу к человеку в провожатые его собаку.
 – Дедушка, а бог Яма, наверное, злой? – спросила Роксана.
 – Всё зависит от того, как человек к нему относится. Он продлевает жизнь тому, кто его почитает, бросает в огонь для него жирную еду. А вообще-то Яма был первым пастухом на земле, потом первым царём и законодателем. Он первый из людей умер и стал царём подземного царства мёртвых.
 – Дедушка! Если я буду царицей, я запрещу сжигать людей на кострах, – горячо сказала Роксана. – Пусть лучше чучело жгут, но только не человека! Это же боль невыносимая. Тут руку кипятком обожжёшь – и то больно. А это – всё тело горит… Представить даже страшно…
 – Эх, внученька, доброе у тебя сердце! – Асмаг погладил внучку по голове. – Трудно тебе будет жить: на свете много злых людей. А у счастливого гнезда больше всего ядовитых змей ползает…
 – Дедушка, а почему наш царский род называется родом Лебедя? Наверное, потому, что это самая красивая и гордая птица?
 – Нет, Роксанушка, не поэтому. Недалеко отсюда в степи есть большое озеро. На него весной и осенью садится всякая перелётная птица: утки, гуси, лебеди. Охотники прозвали то озеро Лебединым. Из-за этого озера и ближайшее к нему село стало называться Лебеди. Почти все в этом селе повязаны между собой родственными узами. Вот и считается, что почти все люди этого села принадлежат к роду Лебедя. Я родился в этом селе. Значит, и я принадлежу к этому роду.
 Незаметно пролетел короткий зимний день, свечерело. Стукнула дверь в сенях, открылась дверь в гостиную, и на пороге появилась бабушка Мазда, а за ней – худенькая невысокая Алонка с плетёной корзиной в руках, накрытой белым платком.
 Роксана кинулась к Мазде:
 – Бабушка! Ну что же ты так долго была?..
 Мазда сняла с головы шаль, с помощью Роксаны скинула серую заячью шубу, села на лавку и глубоко вздохнула:
 – Ф-ф-у-у! Как я устала!.. А от грохота у меня и сейчас голова раскалывается.
 – От какого грохота? – удивилась Роксана, вешая бабушкину шубу на лосиные рога.
 – Да родственники отпугивали злых духов от роженицы. Боялись, что эти духи унесут с собой душу матери или ребёнка. Били в бубен, в котёл и ещё во что-то. Бедная роженица вся измаялась, ни ночью, ни днём ей не было покоя: тут схватки мучают, а тут этот грохот. Обессилела совсем. Сама удивляюсь, как у неё нашлись силы родить малыша.
 Одата поставила под ноги Мазде низкую скамеечку.
 – Бабушка, ну кто родился-то? – сгорая от нетерпения, спросила Роксана.
 – Мальчик!
 – И как его назвали?
 – Хотят дать ему имя Асмаг в честь нашего дедушки! Просят его согласия.
 Роксана захлопала в ладоши:
 – Надо же, как нашего дедушку люди уважают!
 Мазда сняла с головы нижний белый платок и вытерла им пот с лица.
 – Дедушка наш главный старейшина в селе. К нему днём и ночью люди за советом и помощью идут. Вот какой у тебя дедушка!
 Глаза Роксаны радостно сияли.
 – Бабушка, так надо мальчику и его маме какой-нибудь подарок сделать!
 – Обязательно сделаем! Я завтра роженице муки, мёду и масла пошлю.
 – И мороженого гуся, – подсказал Асмаг.
 – Бабушка, а что там в корзине шевелится? – спросила Роксана.
 – А это ваша бабушка заработала такой подарок за принятие трудных родов, – засмеялась Мазда. – Что только не предлагали, даже тёлку годовалую – ничего не взяла. А по обычаю нельзя отказываться: дар-то от сердца идёт. Вот я согласилась взять этого петушка, чтобы не обидеть роженицу. Нашего петуха и двух курочек лиса загрызла: прокопала нору в курятник и нахулиганила. Так пусть теперь этот красавец верховодит курами!
 Алонка поставила корзину на пол, сняла с неё платок, и молодой петух, радуясь свободе, выпрыгнул на пол, выпятил золотисто-красную грудь, замахал крыльями и во всю глотку пропел:
 – Ку-ка-ре-ку-у!
 Все засмеялись.
 – Алонушка, дай ему горсть пшеницы, – сказала Мазда.
 Девушка вышла, вскоре вернулась и подала Мазде деревянную чашку с зерном. Та стала сыпать зерна на пол, ласково приговаривая:
 – Цып-цып-цып…
 Петух принялся бойко склевывать зерна с деревянного пола, то и дело поднимая голову и призывно воркуя: «Ко-ко-ко»…
 – Ишь, курочек зовёт, – заметила Мазда, потом спросила Роксану: – А вы обедали?
 – Не-а! – качнула головой Роксана – Тебя ждали!
 Мазда повелительно сказала:
 – Дедушка, убирай свои стрелы!
 Дед встал, вытряхнул с кожаного фартука стружки в лохань, стоявшую у двери, снял с себя фартук и повесил его сбоку на рога сохатого.
 Когда Асмаг оделся и вышел, Мазда сказала:
 – Дедушке не интересно с нами ужинать.
 – Почему? – удивилась Роксана.
 – Они уже сегодня с Турсагом Масленицу встречать начнут: по чарке - другой ронга пропустят.
 Пришла Алонка с кувшином тёплой воды и вышитым полотенцем на плече. Помыли руки. Алонка стала собирать ужин на стол, а бабушка Мазда в спальне опустилась на колени, чтобы сотворить молитву сарматским богам: Санергу, Астаре и богу войны Вайу, глиняные фигурки которых стояли в нише на стене. Только после этого она прошла и села за стол на красное «место», где обычно сидел Асмаг. Прежде, чем приступить к еде, она спросила:
 – Роксанушка, ты подала домовому?
 Роксана встала из-за стола, отломила кусок лепёшки, поддела на блюде деревянной ложкой большой кусок мяса и все это бросила в огонь очага. Затем она отлила из чашки несколько ложек мёду, добавила кипяченого молока и вылила в очаг. Огонь весело поглотил дары.
 – Садись, Алонушка, с нами ужинать, – предложила Мазда.
 – Спасибо, матушка!
 Алонка села с краю стола. Ужинали молча. Но что-то не давало Алонке покоя. Она не вытерпела и сообщила новость:
 – А девчата после ужина решили идти гадать к овину.
 – А как это? – тут же спросила Роксана.
 Мазда усмехнулась:
 – Идите и вы, посмотрите, как у нас в селе девчата гадают под Масленицу. Всем вместе не так страшно будет.
 – Пойдём? – спросила Роксана Одату.
 Та молча кивнула.
 – Бабушка, ты у нас умница! – поцеловала Роксана Мазду в щеку. А та спросила Алонку:
 – Кто идёт?
 – Харитуна, Сура, посудница Биндз и я.
 – И мы тоже! – добавила Роксана.
 После ужина бабушка сказала:
 – Пойду прилягу, отдохну, устала я очень, - ступая по половику больными ногами, покачиваясь, она пошла в спальню.
 Одата помогла Алонке убрать посуду со стола и отнести её на кухню. Потом все трое оделись и вышли во двор.
 – Ах, какая луна на небе! – воскликнула Роксана. – Не луна, а настоящая лунища!
 Сказав «лунища», она тут же вспомнила Данияра и вздохнула.



 Глава 8

 У овина

 Полная ясная луна серебристо сияла на тёмно-синем небе. В её ярком свете исчезли ближайшие к ней звездочки.
 Девушки пошли вдоль бревенчатой ограды усадьбы по дорожке, расчищенной в глубоком снегу. Она вела от ворот до скирд сена и соломы, которые стояли позади усадьбы. Вот ограда кончилась. Дальше дорожка свернула к расчищенной от снега площадке, по обе стороны которой стояли разобранные наполовину скирды соломы и сена. Перед ними под шапкой снега темнел своим лазом овин – куча просяной мякины, накрытая сверху ветками и соломой. Скотники через лаз пролезали внутрь овина и набирали в корзины мякину на корм скоту. К этому-то овину и пришли девчата, чтобы погадать на своё будущее.
 – Ну, кто первый? – спросила Харитуна. – Может, ты, Алонка?
 – Нет! – покачала головой горничная и спряталась за Одату.
 – Ну тогда давай ты, Сура! – обратилась повариха к своей помощнице. – Только, чур, не робеть!
 – Я тоже не хочу первая, – ответила застенчивая Сура.
 – Тогда Биндз! Ну, Муха, не робей!
 Именем посудницы Биндз, что означало «Муха», Харитуна частенько пользовалась, как насмешливой кличкой.
 – Эх, вы, трусихи! Зачем тогда гадать пришли? – возмутилась Харитуна.
 Девушки переминались с ноги на ногу, под сапожками поскрипывал снег.
 – Давайте тогда по жребию, – предложила Харитуна. – Кто отгадает, в какой руке у меня снежок, тот и начнёт.
 Она зачерпнула пригоршню снега, слепила комок и спрятала руки за спину.
 – Давай ты, Сура, отгадывай первая!
 Та показала на правую руку. Харитуна протянула вперёд руку, на ладони лежал белый комок снега. Бедной Суре отступать было некуда. Харитуна вручила ей деревянную чашку с пирожками и спросила:
 – Ты не забыла, что надо говорить?
 – Нет.
 – Да не забудь три раза сказать заклинание. Если послышится вздох или ворчание, значит, домовой услыхал тебя. А если будет тихо, тогда надо ещё громче повторить слова, чтобы домовой проснулся. Поняла? Начинай!
 Сура подошла к тёмному лазу овина, кинула внутрь пирожок, наклонилась и проговорила заученно:
 – Добрый вечер, домовой! Проснись и выполни мою просьбу. Я, Сура, прошу тебя: пошли мне жениха богатого, чтобы жили мы с ним душа в душу. И чтобы было у нас трое деток…
 Наступила тишина. И вдруг внутри овина что-то фыркнуло и послышалось: «гу-гу-гу…»
 – Услыхал! – обрадовалась Харитуна. – Надо же: обычно домового не дозовешься, а тут Суру сразу услыхал. Быть тебе счастливой, Сура! Только проси пятеро деток. Они мрут, как мухи. Вон у матушки Мазды было пятеро детей, а остался один – батюшка Гатал. Ещё раз повтори заклинание, да погромче.
 Сура снова бросила в тёмный лаз овина пирожок и повторила своё заклинание, прося уже пятерых деток.
 Внутри овина послышалось шевеление и чавканье. Следом вылетела на снег пригоршня мякины. Девчата шарахнулись в стороны.
 – Ой, там кто-то есть! Я боюсь!.. – заныла Сура.
 – Конечно есть! Домовой! Кому же там быть? – уверенно заявила повариха. – Давай в третий раз!
 Но только Сура робко приблизилась к овину, как оттуда послышалось хрюканье, странное «гу-гу-гу» и в отверстии лаза показалось что-то чёрное и лохматое.
 – Ай! – вскрикнула Сура и выронила чашку с пирожками из рук. Она первая, а за ней и девчата побежали со всех ног к ограде усадьбы. Забежав за угол, остановились, еле переводя дух.
 – Такого со мной ещё не было… – сказала Харитуна, тяжело дыша и вытирая рукавом полушубка пот со лба.
 Любопытная Алонка выглянула из-за ограды и всплеснула руками:
 – Мамочка родная!.. Да их там двое…
 – Где? Где? – девчата стали выглядывать из-за угла высокой ограды. У овина на снегу спинами к девчатам сидели два лохматых чудовища.
 – Пирожки наши жрут… – догадалась повариха. – Фу, какие они мерзкие, лохматые! Смотрите, как жрут наши пирожки!
 – А всё равно их нельзя обижать, – возразила Алонка, – а то они на кого-нибудь из семьи нашлют болезни или даже смерть.
 Она осторожно высунулась за угол ограды и как взвизгнет!
 – Ты чего? – стали толкаться за её спиной девчата. Любопытство у них взяло верх над страхом.
 – Они… ползут к нам!
 При сиянии луны хорошо было видно, как по дорожке от овина ползли друг за другом два лохматых чудовища.
 – А-а-а! – как безумные, закричали девчата и, сшибая друг друга с ног, ринулись к спасительным воротам. Перед воротами прохаживался стражник с копьём. Они затолкнули стражника во двор и закрыли высокие скрипучие ворота на дубовый засов.
 – Там от овина два страшных оборотня ползут! – пояснила стражнику Харитуна.
 – Да подождите вы, курицы! – воспротивился служака. Он открыл ворота, выглянул и весело свистнул.
 По дорожке вдоль высокого частокола шли в вывернутых тулупах Радамсад, а за ним – пониже ростом – Ванек. Он нёс пустую чашку из-под пирожков.
 – А мы думали, придётся на улице ночевать, – подойдя ближе, блеснул улыбкой Радамсад. – Хотели уже через ворота перелезать.
 – Ах, вы черти! – воинственно уперлась руками в бока Харитуна. – Испортили нам всё гадание! Ну я вас накормлю теперь! Вы у меня попросите блинов! Дулю вам с маслом!
 – А вкусными пирожками кормите вы своих домовых! – заметил Радамсад.
 Посмеиваясь, ребята направились в гостевую избу, а вслед им неслись проклятия поварихи:
 – Пусть на вашей дороге вырастут верблюжьи колючки! Пусть вас ожидают впереди сорок ужасных бед! Чтоб вам, чертякам, зарасти дикой коноплёй!
 Радамсад обернулся и весело ответил:
 – Да пусть не услышат твои проклятия боги! Чур нас!
 – А если услышат, то они сразу уши заткнут! – добавил Ванек.
 Роксана удивленно спросила:
 – Как же они могли узнать о нашем гадании?
 – А вон тот, мордастый, всё крутился на кухне, пирожки просил, – в сердцах пояснила Харитуна, показывая на Ванека. – Наверное, тогда и подслушал, о чём мы говорили. Ну я их теперь накормлю! Они меня надолго запомнят!
 – А что же ты им сделаешь? – с улыбкой спросила Одата.
 – А на них бегачка нападет такая, что они всю Масленицу будут бегать!
 Девчата засмеялись.
 Бабушка Мазда сидела около стола, пододвинув к себе поближе светильник, и вязала пуховые варежки. Ноги её в тёплых войлочных тапочках стояли на низкой скамеечке. На голове – белый платок, на плечах – тёплая шаль.
 От распахнувшейся двери метнулось желтое пламя светильника. Шевельнулась на стене и большая округлая тень Мазды.
 – Ой, бабушка! – Роксана прямо в шубке упала грудью на стол. – Ой, не могу! Нет, пусть лучше Одата расскажет!
 Одата, посмеиваясь, стала раздеваться. Мазда отложила своё вязание и спросила:
 – Что, гадать к овину ходили? А ну-ка, расскажите!.. А я вот вам с Одатой пуховые варежки вяжу. Пока вы здесь гостите, я успею их докончить.
 Роксана сняла шубку, подсела к Мазде и поцеловала её.
 – Начинай, Одата! – повелела она подруге.
 Смеясь и перебивая друг друга, они поведали Мазде о только что случившемся.
 Бабушка сказала, посмеиваясь:
 – А вот мы Масленицу встречали на тройках с бубенцами. Эх, и весело было! Прокатишься по ветру с морозцем – щёки красными становятся, как маков цвет! И всё с песнями да вдоль по улице. А за санями толпа ребятишек бежит, норовят своими саночками к нашим саням прицепиться. Весело было!
 – Бабушка, так и мы завтра на тройке можем по селу прокатиться! Ты с нами поедешь?
 – Да уж куда мне с больными ногами! Покатайтесь хоть сами. Велю дедушке заложить в расписные сани самую резвую тройку с лентами и бубенцами.
 Дверь резко распахнулась, и появилась смеющаяся Алонка.
 – Ой, у ребят в гостевой избе настоящая гулянка идёт! Радамсад на дудочке играет, а девчата и ребята пляшут.
 В гостевую к ребятам Роксане и Одате не положено было одним ходить, поэтому Роксана умоляюще посмотрела на Мазду:
 – Бабушка, миленькая, ну давай сходим!
 – А дедушка там? – спросила Мазда Алонку.
 Та кивнула:
 – И Турсаг там, и Бораспа! Только все трое под хмельком…
 Бабушка спустила ноги со скамеечки:
 – Ну пойдемте, если уж вам так хочется…
 Роксана кинулась к вешалке и подала бабушке её шубу.
 Гостевая изба была построена недавно. Она стояла за господским домом у бревенчатой ограды и представляла собой длинный деревянный дом с невысоким крыльцом в три ступени.
 Народу в гостевой избе было, что зёрен в пшеничном колосе. Радамсад сидел на лавке у стены и играл на дудочке. Девушки жались у двери. Парни сидели на нарах и по лавкам. Посреди избы под весёлый наигрыш дудки «выкидывал коленца» кудрявый ясноглазый Левкон. Он шёл по кругу вприсядку и хлопал себя ладонями то по затылку, то по голенищам красных сапог. Алая шёлковая рубашка, подпоясанная кушаком, в свете двух светильников, подвешенных к потолку, переливалась на нём жарким огнём. А румянец на щеках спорил с цветом рубахи. Около него павой плыла, поводя руками с платочком, рыжая Харитуна.
 Ребята хлопали в ладоши в такт музыке и подзадоривали танцоров:
 – Давай, давай, Левкон, не опозорь нас перед девчатами!
 – Не уступай ему, Харитуна!
 Вошедшую бабушку Мазду и девушек сразу заметили. Парни встали с лавки, уступая место гостьям, но бабушка махнула рукой: дескать, мы не надолго, продолжайте веселиться. Деда Асмага, Турсага и Бораспы в гостевой избе уже не было. Они и ребята должны были сегодня помыться в бане перед великой Масленицей, а женщины – завтра. Мазда тихо сказала Алонке:
 – Алонушка, поди узнай: готова ли баня, да разыщи дедушку.
 Алонка исчезла за дверью.
 Разгорячённая Харитуна напоследок махнула платочком и устало опустилась на лавку возле длинного стола.
 Ребята зашумели:
 – Молодец, Левкон! Переплясал Харитуну!
 Левкон вдруг подскочил к вошедшим и остановился перед Роксаной, приглашая её на танец: руки на бедрах, светлый кудрявый чуб прилип ко лбу, а сам быстро-быстро перебирает ногами. Взгляд ясных глаз смелый. Ах, до чего же хорош, стервец, и видно, сам это знает!
 Одата испуганно глянула на Роксану, а та вдруг вышла в своей распахнутой шубке, подбоченилась и стала наступать на Левкона, дробно отбивая низкими каблучками сапожек. Ба, кто её этому научил? Бабушка Мазда и Одата удивленно переглянулись.
 А Роксана одной рукой упёрлась в бедро, другой взмахнула рукавичкой и пошла лебедушкой по кругу. Все заулыбались, стали веселей хлопать в такт музыке. Всё быстро пролетало мимо неё: нары с ребятами, оконца с цветными стеклами, стол, отодвинутый к стене, улыбающиеся лица ребят и девушек, очаг в углу, у двери бабушка и Одата. Сделав два круга и устыдившись своей смелости, Роксана вышла из круга и спряталась за бабушку.
 Скрипнула, отворяясь, дверь и к Мазде протиснулась Алонка в полушубке и без платка. Она принесла с собой запах морозной свежести.
 – Матушка, баня готова! – тихо сказала она Мазде.
 – А дедушка где?
 Алонка пожала плечами:
 – Во дворе не видно…
 Неутомимый Левкон, подбоченясь, снова пошёл по кругу, выбирая новую девушку для танца и вдруг обеими руками вытащил Алонку. Та растерялась, но кто-то уже стягивал с неё полушубок. В красном шерстяном платье, тоненькая, как прутик краснотала, она выскочила на середину комнаты.
 Левкон пустился вприсядку, а Алонка поплыла вокруг него горлинкой, стыдливо закрываясь, то одним расшитым рукавом, то другим.
 – Красивая пара! – услыхала Одата восхищённый возглас одной из девушек. У неё чуть не вырвалось: «Пара-то красивая, да жених больно ненадёжный!»
 А Левкон, опустившись на одно колено, стал водить Алонку вокруг себя за руку. Потом поднялся, привлёк её, гибкую, к себе и крепко поцеловал в вишнёвые губки.
 Алонка низко опустила голову и опрометью раздетая выскочила в сенцы, – гости стоявшие у дверей только и успели расступиться. Вслед за ней вышли Мазда и девушки.
 В тёмных сенцах бабушка задела ногой стоявшую на полу у двери лохань с помоями и чуть не опрокинула её.
 – Тьфу ты, нечистая сила! – проворчала она. – Ставят тут под ноги, как будто трудно вынести!
 На крыльце Алонка уткнулась бабушке в грудь и разрыдалась. Та гладила её по голове и успокаивала:
 – Ну, ладно, ладно, успокойся, деточка моя… Может, он и не помыслил ничего дурного… Ну поцеловал на людях! Ну так что же, не укусил же! А может, он так отблагодарил тебя за танец, вон как вы красиво танцевали! Ты, словно голубка, летала вокруг него. Не плачь… Пойдём собирать дедушке бельё в баню.
 Кто-то из девушек заботливо укрыл Алонку её полушубком. Подойдя к своему крыльцу, бабушка Мазда сказала, недобро оглянувшись на гостевую избу:
 – Он, поганец, мне так всех девок перецелует да перещупает! Ишь, удалец выискался! Надо бы его поприструнить… Скажу завтра Турсагу…
 – Ах, какая сегодня чудная ночь! – не удержалась от восхищения Роксана. – Бабушка, посмотри, как звездочки мерцают! Давай постоим немного на крыльце.
 Мазда остановилась, держась за перила.
 – Алонушка, деточка, иди собери бельё в баню дедушке.
 Алонка скрылась в сенцах.
 Мазда поглядела на небо, светлое от лунного сияния. Оно было усыпано яркими большими и малыми звёздами. Они бесшумно перемигивались, словно там, высоко в небе, вели между собой разговор.
 Бабушка вздохнула:
 – Где-то там и наши с дедушкой две звезды светятся. Это души наши на небесах горят. Умрём мы, и наши звёздочки скатятся…
 Роксана глянула ей в глаза:
 – А ты, бабушка, не торопись от нас уходить!.. Погуляешь на моей свадьбе и правнуков ещё понянчаешь…
 Мазда погладила внучку по голове.
 – Рада бы, да годы берут своё.
 У колодца кто-то доставал воду. По полушубку трудно было опознать человека.
 – Харитуна, это ты? – громко спросила Мазда.
 – Я, матушка!
 – Ты чего сама воду достаёшь? Попросила бы ребят.
 – Я, матушка, на блины достаю живой водицы при звёздах.
 – Ах, на блины! Ну тогда не забудь заговор произнести над водой и над квашнёй.
 – Не забуду, матушка!
 Повариха зачерпнула деревянным ведром воды в колодце и стала на верёвке поднимать тяжёлый груз наверх. Подошла Одата и стала ей помогать. Вот ведро стоит уже на срубе колодца. В колыхающейся тёмной воде отразились серебристые звёзды и сияющая луна. Повариха трижды поклонилась колодцу и склонилась над ведром. Одата отошла, не желая мешать Харитуне произносить заговор над студёной живой водой.
 – Куда-то дедушка наш запропастился, – с тревогой сказала Мазда. – Баня поди остывает, а его всё нет!
 – Да вот он идёт! – воскликнула Роксана.
 – А за ним кто?
 – Турсаг и Бораспа.
 – Что ты ночью гостей по двору водишь? – повысив голос, спросила Мазда мужа.
 – Коней им показывал… – подойдя ближе, ответил Асмаг. Полушубок на нём был распахнут, походка неуверенная.
 Мазда погрозила пальцем:
 – Знаю я, каких вы коней смотрели! Там у тебя в кормушке под овсом ронг в горшке спрятан. Я от тебя спрятала, пригодится, думаю, для добрых людей, а ты, старый, наверное, нашёл его!..
 Асмаг подошёл к крыльцу. От него несло перегаром. Он поднял голову и миролюбиво сказал:
 – Нашёл! Ты, мать, не обижайся! Надо же было гостей угостить, а там молодёжь веселится… Неудобно как-то…
 – Так надо же по-человечески всё делать: сесть за стол, выпить, закусить… Разве я против гостей? Дожил ты, старый, до седин, а всё мальчишкой остался.
 Асмаг приложил палец к усам:
 – Тс-с, мать! Не ругайся! Послезавтра праздник великий – Масленица, грех ругаться. Мы по ма-аленькой кружке выпили… Я его там… в овёс… обратно спрятал!
 – Представляю, что там осталось, если вы на ногах уже не держитесь. Ладно, иди в избу, да смотри не усни! Пойдёте сейчас с Турсагом и Бораспой в баню, а потом ребята пойдут мыться.
 Дед кивнул и громко икнул. Роксане смешно было смотреть, как её умный и добрый дед, которого она безгранично обожала и которым в душе гордилась, сейчас не мог подняться на крыльцо. Она и Одата бросились к деду и помогли ему подняться по ступенькам.
 – Эх ты, старый! – укоризненно покачала головой Мазда. – Хоть бы постеснялся внучки своей! Совсем из ума выжил! Что она расскажет отцу своему о тебе, когда вернётся домой?
 Роксана погладила Мазду по руке:
 – Не расстраивайся, бабушка, я ничего отцу не расскажу!
 Мазда тяжело вздохнула.
 – Ну мы, баушк, пошли к себе спать! – заявила Роксана. – Спокойной ночи!
 – Пусть хранит ваш сон небесная владычица! – ответила Мазда и на прощанье поцеловала в лоб Роксану, а потом Одату.
 В сенцах девичьей спаленки Одата закрыла дверь на засов.
 – А Бораспа разве не придёт? – удивилась Роксана, но тут же вспомнила:
 – Ах, да! Он же в баню пойдёт!
 – Да хоть бы и не в баню – не каждый вечер встречаться. Хорошего понемногу, – сказала Одата, закрывая за собой дверь в спальню и отряхивая снег с сапог.
 «Меня жалеет…» – подумала Роксана и вздохнула.
 На столе уже был приготовлен ужин. Поели пирожков с творогом, попили молока.
 Одата постелила Роксане постель, потом себе, потушила на столе светильник. Луна светила в окна рассеянным разноцветным сиянием, вселяя в душу весёлое предпраздничное настроение.
 Сон не шёл к Роксане, она думала о Данияре: «Интересно, добрались они до дома или остановились где-нибудь на ночлег? А может, Данияр лежит сейчас на кровати и думает обо мне? Милый мой Даниярушка… Если бы ты знал, как я по тебе скучаю, то на крыльях прилетел бы ко мне. Хоть во сне приди ко мне, ещё одну счастливую ночку побудем вместе… А вдруг у них сейчас застолье? А почему бы и нет? Ведь скоро Масленица. Какой-нибудь богатый хозяин закатил для царя Айрузы ужин с песнями. И Айруза обязательно попросит Данияра спеть. А у того хозяина, наверняка, дочка или внучка есть… Ох, плохо всё-таки любить на расстоянии…»
 Роксана заворочалась на кровати.
 Чуткая Одата почувствовала её настроение и решила отвлечь её от грустных мыслей.
 – Мне так нравится Алонка! – сказала она. – Чувствуется, что бабушка выделяет её из других служанок. Да и она – как солнечный зайчик: то здесь, то там!
 – Да, бабушка жалеет её, – ответила Роксана. – Она ведь сирота, у неё нет родителей.
 – Да? А где же они?
 – Это печальная история… Лет пятнадцать назад наш отряд из удалых ребят, ну тех, что собираются на торге возле храбреца на бычьей шкуре, совершил набег на аланское село. Говорят, вернулись с богатой добычей и пленными. Одной из них была красивая молодая аланка с двухлетней дочкой на руках. Её обменяли в богатую семью на коня с уздечкой. От темна до темна трудилась эта женщина, а её попрекали тем, что отдали за неё лучшего коня. Однажды осенью она мазала хозяйскую избу глиной, простудилась и умерла. Её трехлетнюю дочку взяли одни сердобольные старики. От прежних хозяев они узнали, что девочку зовут Альдой. Старикам трудно было запомнить это имя, и они называли её Аланкой: девочка была из аланского племени. Через несколько лет умер старик, а в пятнадцать лет Альда похоронила приёмную мать. Наша бабушка взяла из жалости девочку-подростка к себе и стала называть ее Алонушкой. Бабушка говорит, что она чем-то напоминала ей меня. А ты думаешь, почему я такая смуглая? Говорят, моя прабабушка по материнской линии была массагеткой…
 – Да?.. – удивилась Одата.
 Помолчали. Роксана вдруг спросила:
 – А помнишь, как мы с тобой познакомились?
 – Помню, – ответила Одата. – На скачках во время праздника Весны.
 – Ты тогда среди девочек-подростков первый приз получила – красное платье. Я тот день помню до мельчайших подробностей.
 Это было шесть лет назад. Роксану восхитила девочка с гривой светлых волос, которая проскакала перед зрителями, стоя на спине коня и раскинув в стороны руки. Потом она села на коня и на всём скаку пустила стрелу в мишень, попав нарисованному на щите зайцу в голову. Тут же вставила в лук другую стрелу, и, удаляясь от мишени, обернулась, и пустила стрелу уже другой рукой. Стрела вонзилась зайцу в бок. Зрители одобрительно закричали, захлопали. После состязаний Роксана подошла к Одате и спросила:
 – Тебя кто научил так ловко держаться на коне и метко стрелять?
 – Отец.
 Роксана заметила на шее у девочки бусы из сушёной рябины и спросила:
 – А ты зачем носишь бусы из ягод?
 Одата тронула рукой нитку бус:
 – Это мама надела… Сказала, что помогает от хвори и сглазу.
 – А хочешь иметь настоящие бусы, позолоченные?
 Глаза у Одаты загорелись, она кивнула.
 – Тогда приходи завтра во дворец. Будем играть вместе. Я тебе свои бусы подарю, у меня их много.
 – Меня не пропустят ваши стражники.
 – Я скажу отцу, и они всегда будут тебя пропускать.
 Дружба со смелой девочкой-всадницей натолкнула Роксану на мысль создать боевой девичий отряд.



 Глава 9

 Снежные лебеди

 Роксана обещала показать Одате село, речку, горы. И вот сразу же после завтрака они пошли с нею прогуляться.
 Вышли за ворота. По-весеннему яркое солнце и белый снег слепили глаза. Роксана прижмуривалась, смеялась. Даже долгая зима не сняла с её нежного лица загара. Из-под собольей шапки ниспадали на тёмную шубку чёрные косы. На руках красные, в тон сапожкам, расшитые бисером рукавички.
 Белолицая и румяная Одата была на полголовы выше Роксаны. Одета по-простому: в овчинный полушубок, из-под которого виднелся подол синего шерстяного платья, на ногах – тёплые валенки. Корона светлых кос спрятана под рыжую лисью шапку с длинными ушами. Она тянула за собой на поводке лёгкие санки: решили с Роксаной покататься на пологом берегу реки.
 Напротив усадьбы на большой, расчищенной от снега площадке, копошились люди. Одни долбили ломами мёрзлую землю, другие откидывали её лопатами. Были там и парни из отряда дядьки Турсага.
 – А что они там делают? – кивнула Одата в сторону тёмных мужских фигур на площадке.
 – Готовят место для большого костра на Масленицу. Небольшие костры зажгут на площади села. Через них девки и парни будут прыгать. А на этом месте, обязательно на крутом берегу реки, зажигают огромный костёр, на котором приносят жертвы богам. Ты же слыхала вчера, что дедушка рассказывал?
 Одата вздохнула и сказала печально:
 – Это же сколько гибнет людей по всему краю, если в каждом селе разводят вот такой жертвенный костёр!
 – Да-а… Я тоже об этом думала. Пойдём на берег реки. Оттуда всё село видно, как на ладони.
 Подошли к крутому берегу неширокой речки, по берегам заросшей красноталом. На другом, низком берегу, вытянулось в три улицы село, повторяя изгиб реки: белёные саманные избы под шапками снега. Посреди села – небольшая площадь. На ней мальчишки строили снежную горку, тоже готовились к празднику. Село было окружено оплывшим невысоким валом.
 – Хорошо здесь! – сказала Одата. – И воздух чистый, не то, что у нас в городке навозом воняет.
 – Да, – согласилась Роксана. – Едешь верхом по улице и от навозного запаха хоть нос затыкай! Пойдём по дороге вон до тех трёх домиков за поворотом, прокатимся по склону на санках, а оттуда вернёмся по льду речки. Ты меня прокатишь на санках, а я тебя.
 – Пошли! – согласилась Одата.
 Шли потихоньку.
 – Знаешь, сколько ежевики летом на том берегу? – рассказывала Роксана. – Уйма! Пойдут служанки по ягоды, и я с ними. По лукошку набирали. А потом Харитуна пекла пирожки с ежевикой. Вкуснятина! Только больно уж колючие стебли у ежевики, как у крапивы! А весной после половодья на том берегу много луж остаётся. Так мальчишки руками и рубахами ловят в них рыбу. Попадались порою здоровенные щуки и налимы! Вот такие! А вот посмотри на округлые заснеженные вершины. Видишь две одинаковые горы? В народе их называют «Девичьи груди». Весной мы поднимались на них за щавелем и цветами. Сон-травой называются. Пушистые такие, как сиреневые цыплята. Нарвёшь букет, принесёшь домой, а вечером цветы закрываются и опускают свои головки. Это они уснули. А утром смотришь, – опять раскрылись! В горах много сусликов водится. Мальчишки выливают их из нор водою. Вот из-за этих гор и село называется Мары: что значит – «Холмы».
 Девушки дошли до поворота. И река, и дорога поворачивали на сближение к горам. Впереди у дороги белели три домика, огороженные плетнями, со стогами сена и соломы на задворках. Из ворот крайнего дома десятилетняя девочка с хворостиной в руке погнала к реке скот на водопой: корову, годовалую тёлку и с десяток овец. На ней были старое пальтишко, пуховый платок, завязанный спереди крестом, с узлом на спине и большие валенки.
 Спуск к реке здесь был пологим.
 – Ну вот здесь мы и покатаемся на санках, – сказала Роксана. – Пусть скот сначала воды напьётся и уйдёт.
 По отлогому откосу скотина спустилась к проруби. Корова рогами отогнала овец и стала пить первой.
 Девушки остановились на берегу. Роксана продолжала рассказывать:
 – Летом на речке хорошо, берега все в зелени. Дедушка зимой пойдёт, бывало, на речку, нарежет целый воз талы, а потом сидит корзины плетёт. В хозяйстве корзины всякие нужны: и большие, и маленькие. В больших корм скоту носят. В средние бабушка весной гусынь на гнёзда сажает. А маленькие корзиночки с ручкой годятся по грибы и ягоды ходить. Дедушка у нас мастер на все руки. Видала: сам стрелы делает!
 Одата схватила Роксану за рукав шубки:
 – Смотри, смотри: скотина чего-то испугалась!
 Задрав хвосты, с утробным мычанием корова и тёлка ринулись на косогор. Следом прыжками помчались овцы, а за ними бежала девчонка, путаясь в больших валенках.
 – Интересно, что же случилось? – Одата тревожным взглядом осматривала густые прибрежные заросли. – Кто так сильно напугал скот и девочку?
 – Может, водяной? – высказала свое предположение Роксана. – Говорят, он любит лапу свою в водорослях высунуть из воды и попугать скотину…
 Одата посмотрела вслед убегающей корове и вскрикнула:
 – Смотри!
 Роксана повернулась и застыла от неожиданности: по склону ближней горы всего в трех полётах стрелы спускались два матёрых волка. Их продолговатые тёмно-серые туловища чётко выделялись на белоснежном покрывале горы.
 Роксана глянула на Одату, та – на неё.
 – Надо же: ни лука со стрелами мы не взяли с собой, ни даже акинака… – с горечью сказала Роксана. – Это нам наука на будущее. А сейчас – бежим!
 – Не успеем… До своих далековато…
 – Всё равно бежим! Кричать будем, звать на помощь…
 Роксана первой сорвалась с места. Следом – Одата с санками. Роксана оглянулась:
 – Брось санки!
 Одата отрицательно покачала головой. За их спинами вдруг раздался душераздирающий протяжный волчий вой, от которого волосы поднимаются дыбом и стынет кровь в жилах.
 «Владычица Астара! Помоги, спаси нас!.. – лихорадочно взмолилась Роксана. – Хоть бы до поворота успеть добежать, а там свои… Увидят, не оставят в беде. Скорее, скорее! Ох, кажется, сердце выскочит из груди…»
 Вот и спасительный поворот. А вон и люди на площадке. Бросив работу, они смотрели в сторону волчьего протяжного завывания.
 «Интересно, гонятся за нами волки или нет? – подумала Роксана. – Санки тарахтят, значит, Одата жива и бежит следом… Ещё немного осталось… Если только сердце выдержит…»
 От площадки навстречу им побежал один человек, потом другой, третий… Все с лопатами и ломами.
 «Спасены!» – с облегчением подумала Роксана, замедляя бег. Подбежали Бораспа, Радамсад, Ванек, другие ребята. Все с сочувствием смотрели на девушек.
 – Ну вот что! – строго сказал Бораспа. – Теперь ни шагу без охраны! Вы должны говорить, куда уходите и зачем. А мы с Турсагом будем давать вам сопровождающих.
 – Да мы только прогуляться вышли… – едва отдышавшись, стала оправдываться Роксана.
 – А зашли далеко! – не успокаивался Бораспа.
 Роксана украдкой глянула на злополучную гору. Один волк всё ещё продолжал сидеть у большого валуна на склоне горы, а другой не спеша удалялся в распадок.
 – Ф-ф-у! У меня сердце прямо в пятки провалилось! – созналась Одата. Она стянула с головы лисью шапку и стала вытирать ею крупные бисеринки пота со лба.
 – Эх, стрелы бы сейчас да коня! Не ушли бы эти серые разбойники! – мечтательно сказал Радамсад, а потом весело добавил, глядя на Одату: – Нет, как они бежали! И волки их не догнали бы!
 – Куда там! – поддакнул Ванек. – Ни один рысак не догнал бы!
 Парни засмеялись, а Роксана заулыбалась. Она стянула варежки с рук и стала ими обтирать лицо. Покосилась на Одату:
 – Ты почему санки-то не бросила?
 – Ага!.. Думала, если волки нападут на нас, буду ими обороняться.
 Её слова потонули во взрыве хохота. Засмеялась и Роксана:
 – Позор какой! Как зайцы от волков… Ха-ха-ха! Среди бела дня… Ха-ха-ха! И акинаки дома забыли! Увидели бы нас девчата из отряда!.. Ой, не могу!
 Улыбалась и Одата.
 Бораспа прервал веселье:
 – Ладно, ребята, за работу! Нам надо до завтра всё успеть сделать!
 – А нам можно посмотреть, что вы там делаете? – спросила Роксана. Ей не хотелось в запаренном виде показываться на глаза бабушке, ещё, чего доброго, отругает!
 – Милости просим! – ответил Бораспа.
 Подошли к расчищенной от снега широкой круглой площадке. В центре её был выдолблен в земле круг. А с внешней стороны круга «плыли лебеди», изогнув высокие шеи и как - будто смотрясь в воду.
 – На этот круг наложат солому, – пояснил Бораспа. – Вон её уже везут сюда, – и показал рукой на речку.
 С другого берега спускались по косогору и ехали по льду вереницей сани, нагруженные снопами золотистой соломы.
 – Каждый двор обязан выделить по возку соломы на костёр. Я думаю, в этом году костёр будет высоким, как никогда. Несколько возов соломы обещала дать матушка Мазда, - продолжал пояснять Бораспа.
 Роксана носком сапога дотронулась до клюва «лебедя».
 – А кто нарисовал этих «лебедей»? – спросила она.
 – Что, не похожие?
 – Наоборот, очень похожие.
 – А нарисовал их Радамсад. Он начертил рисунки острой палкой на мёрзлой земле, а выдолбили их наши и местные ребята.
 – А столы зачем? – Роксана указала рукой на длинные, грубо сколоченные столы, вкопанные в землю.
 – Для поминального обеда.
 – А! Ну мы пойдём, а тебе, Бораспа, спасибо за разъяснения!
 Тяжёлая, оббитая со стороны сенцев войлоком и одеялом, дверь распахнулась, Роксана и Одата вошли в гостиную.
 – На улице столько солнца, аж глазам больно, а сюда вошла и ничего не вижу, – засмеялась Роксана и потерла кулачками глаза. – Вот теперь вижу!
 – Затворяй дверь, а то избу выстудишь! – послышался добродушный голос Асмага.
 Одата плотно прикрыла за собой дверь.
 – Ой, дедушка, а мы волков видели! И не одного, а сразу двух! – похвалилась Роксана.
 – Да ну? – притворно удивился дед. – И где же вы их видели?
 – На горе у трёх домиков.
 – На горе увидели и испугались?
 – Ага… немножко. Они знаешь, как страшно воют? Волосы дыбом поднимаются!..
 Роксана скинула шубку, повесила её на ветвистые лосиные рога: экий, видно, красавец был этот лось, пока дедова стрела не настигла его в лесу!
 – На улице мороз, а у нас душицей пахнет, словно уже весна наступила, – втягивая чуткими ноздрями воздух, заметила Роксана.
 – Это бабушка летом травы разные собирает от хворобы и сушит их. Вон в той комнате в мешочках висят, – пояснил Асмаг махнув на дверь с занавесками.
 – А где бабушка?
 – Пошла проверить, готова ли баня.
 Дед сидел на лавке у окна и суровой просмолённой дратвой пришивал к старым валенкам новые подошвы.
 Вскоре пришла бабушка. Уже у порога она сказала:
 – Баня готова! Ну, девчатки, пойдёмте мыться.
 Вышли во двор. Одата и Роксана вели бабушку под руки, чтобы не поскользнулась, за ними шла Алонка с узлом чистого белья.
 Круглая банька из брёвен стояла в углу двора. Рядом в распахнутые внутренние ворота был виден скотный двор с конюшней, коровником и кучей навоза посредине.
 Женщины вошли в предбанник. При свете светильника на бараньем жире, установленного на перевёрнутой вверх дном бочке, они сняли свои шубы, положили их на широкую лавку, разулись. Под ногами на полу была разостлана свежая чистая солома. Оставшись в платье, Мазда откинула белый войлочный полог и вошла в баню. За ней проскользнули три стройные девичьи фигуры. Их обдало влажным жаром.
 – Раздевайтесь, – командовала Мазда. – Складывайте свои платьишки вот на эту скамью.
 – Да здесь ничего не видно! – пожаловалась Роксана. Но вскоре её глаза пообвыкли к полумраку, и она при свете, который лился из отверстия в крыше, увидела и скамьи, и ушаты на них, и две бочки у двери – с горячей и холодной водой, и плавающие в них деревянные черпаки.
 Очаг был выложен из грубых не обмазанных камней. Сквозь щели было видно, как синим пламенем тлели прогоревшие дрова под большим котлом с горячей водой. Над очагом через небольшое отверстие в шатровой крыше было видно голубое небо.
 – Алонушка, поддай пару! – послышался из полумрака голос Мазды.
 Алонка набрала полный черпак горячей воды из котла и плеснула на горячие камни очага. Раздалось громкое шипение, и от камней повалили клубы обжигающего пара. В них исчезли белое стройное тело Одаты и смуглая фигурка Роксаны с ушатом в руках.
 – Ах, как хорошо! – сказала Мазда. – Пар хорошо хворобу из костей выгоняет. Поддай, Алонушка, ещё раз! Пусть косточки размякнут. Ну, девоньки, быстрей купайтесь, пока банька не остыла. Наливайте себе горячей воды в ушаты, а я сейчас от вас злых духов отгоню, чтобы они не завидовали вашим молодым телам, и не нагоняли на вас всякие хвори. Красивым девушкам ведь недолго уколоться о чей-нибудь недобрый завистливый взгляд.
 С этими словами Мазда кинула на тлеющие угли в очаге щепотку семян. Они вспыхнули, затрещали и, сгорая, наполнили баньку ароматным дымом.
 – Конопля! – сразу догадалась Одата.
 А Мазда уже приговаривала:
 – Пусть священный дым конопли очистит ваши души и тела от скверны! Пусть выйдет из вас всякая хворь, и пусть не действует на вас дурной глаз! – после этих слов Мазда сплюнула три раза в сторону.
 – Бабушка, а себя что ж ты забыла? – напомнила Роксана.
 – А я уже старая. Меня никто не сглазит. Лейте себе побольше горячей воды, мойте головы. Вода речная мягкая, волосы от неё – что твой шёлк. Попарьте друг друга. Вот вам березовый веник. Дедушка на зиму заготовил. Ишь какой дух от веника идёт: лесом пахнет! Он тоже хворь из тела выгоняет. Люблю париться берёзовым веником. Все косточки разомлеют, и дышать становится легче.
 Мазда села на широкую лавку и, обмакивая веник в ушат с горячей водой, стала хлестать своё грузное белое тело.
 – Давайте я вас попарю! – предложила Одата.
 – Попарь, доченька, попарь! Ох, как хорошо! Сильней хлещи, не жалей меня! Вот так… Спасибо, дочка! Ох, жарко! А телу легче стало, – приговаривала Мазда.
 Одата окатила её горячей водой из ушата. Тут же смылись налипшие к распаренному телу берёзовые листья. Вода ушла в войлочную подстилку и солому под ногами.
 – Вот теперь можно спокойно помыться, – сказала Мазда, натирая руки и распаренное тело половинкой репы. – А летом лебедой натираемся. В молодости, бывало, загоним коней в речку, нарвём на берегу лебеды и давай коней купать, а от лебеды пена хлопьями падает…
 Из бани вышли все довольные, словно помолодевшие. Зимний день короток. На снег легли сиреневые тени от вечернего заката.
 Вошли в дом.
 – Что-то долго вы парились! – заметил Асмаг.
 – Хворь из всех косточек выгоняли, – ответила Мазда, снимая шаль. – Алонушка, накрывай на стол. Да принеси чайку с душицей, после бани пить хочется.
 Алонка вышла.
 – Давайте я помогу вам снять шубу! – предложила Одата.
 – Помоги, детонька!
 Мазда села на лавку и концом белого головного платка вытерла пот с красного лица.
 – Фу! Вот это попарились, дедушка! Не стыдно завтра праздник встречать.
 – Скорее бы завтра: я так люблю праздники! – воскликнула Роксана.
 Она рассматривала себя в бронзовое полированное до блеска зеркало, держа его за ручку. Чёрные длинные волосы её были распущены, чтобы быстрее просохли. У Одаты мокрые волосы были заплетены в косы и уложены вокруг головы.
 Ужинали молча: разговаривать и смеяться за столом – грех.
 Дед Асмаг, накинув полушубок, вышел во двор с деревянной миской пшеничной каши. Слышно было, как он колотушкой ударил об угол дома и крикнул: «Мороз, Мороз, иди к нам сладкую кашу есть!»
 Три раза зазывал он Мороз.
 Роксана удивлённо глянула на бабушку:
 – Зачем это?
 – Это наш дедушка деда Мороза задабривает, чтобы он весной не погубил наши посевы в поле, а зимой скотину, – пояснила Мазда.
 Вошёл дед уже без миски: оставил её с кашей на снегу. Не торопясь снял полушубок, повесил на рога, бросил в домашний очаг блин, плеснул молока из кружки, только тогда сел за стол.



 Глава 10

 Проводы зимы

 Роксана проснулась от стука в цветное оконце. Голос Алонки весело призывал:
 – Вставайте! Бабушка вас ждёт к завтраку!
 – Встаём!.. – потягиваясь, откликнулась Одата.
 Послышался на снегу скрип быстро удаляющихся шагов.
 Одата откинула тёплое верблюжье одеяло, быстро встала.
 – Бр-р! В комнате за ночь нахолодало, – заметила она и заглянула в очаг. Там остывшие головешки покрылись седым пеплом. Поворошила кочергой, но не блеснул живым теплом ни один уголёк. – Пойду воды принесу.
 Она быстро оделась и вышла с деревянным ведром.
 Роксана села в постели, взяла со столика костяной гребень с позолотой и стала расчёсывать длинные и чёрные, как смоль, волосы.
 Выйдя во двор, Одата всей грудью вдохнула свежий морозный воздух: хорошо! День нарождался солнечный, воистину праздничный! Масленица! Одата улыбнулась. Она увидела, как из кухни вышел Ванек с двумя деревянными вёдрами и направился к колодцу.
 – Доброе утро! – крикнула ему Одата. – С праздником тебя!
 – И тебя тоже!
 – Девчатам помогаешь? – поинтересовалась Одата.
 – Да… надо же искупить свою вину перед ними.
 Ванек нацепил своё ведро на крючок и опустил в колодец, зачерпнул воды, легко и быстро поднял наверх полное ведро и сказал:
 – Подставляй своё ведро, я воды налью.
 – А вот этого делать не надо! – послышался голос.
 В расстёгнутом полушубке, с лихо заломленной островерхой шапкой соскользнул по ступенькам крыльца и направился к ним Радамсад.
 Ванек наполнил свои вёдра и понёс на кухню.
 Радамсад подошёл и взял ведро из рук Одаты.
 – Доброе утро, солнышко моё! С праздником! – заглядывая Одате в лицо, поприветствовал он и тут же заметил: – А здоровую ты Бораспе шишку посадила. Стесняется теперь на улицу выйти. Я так считаю, если ты меня за дверь выпроводила, то и другим в вашей комнате делать нечего! Я правильно говорю?
 – Смотри ведро не урони в колодец! – с усмешкой заметила Одата.
 – Если я не прав, то вместе с ведром пусть упадёт в колодец и моё сердце, дорогая… Ты расцвела, как лазоревый цветок в степи! И нет девушки для меня красивее и дороже тебя…
 – Ну и шутник! – строго сказала Одата. – Давай поднимай быстрее: Роксана ждёт воды умываться.
 Радамсад предложил:
 – А вы меня с вечера приглашайте приносить вам водички. Я это буду делать с большим удовольствием…
 Радамсад поднял наверх ведро воды и поставил на край колодца. Покачиваются в чистой воде солнечные «зайчики». Одата зачерпнула пригоршню «зайчиков» и плеснула ими в лицо Радамсаду:
 – Не ходи ночью под окнами, не ходи…
 – Ах, ты озорница! – воскликнул он, вытерся ладонью и вдруг, подхватив Одату на руки, закружился вместе с нею. Над Одатой закружилось голубое весеннее небо, утреннее солнце, где-то сбоку замелькали крыши домов… Ах, как хорошо: летишь, словно птица! Одата невольно ухватилась за шею Радамсада. Она закрыла глаза и вдруг почувствовала на губах крепкий поцелуй. У неё даже дыхание перехватило. Ну, это уже слишком! А что, если Бораспа их увидит?
 – Пусти меня! – сердито сказала она.
 Радамсад поставил Одату на ноги. Она покачнулась и схватилась за руку Радамсада.
 От кухни шёл с пустыми вёдрами и улыбался Ванек.
 – Я ничего не видел! – сказал он весело.
 Одата подхватила за дужку тяжёлое ведро и почти бегом понесла его по дорожке в спальню. Навстречу ей вышла уже одетая в шубу Роксана и сказала:
 – Пойдём в гостиную. Там Алонка для нас тёплую воду приготовила.
 Поставив ведро в сенцах на лавку, Одата поспешила за Роксаной.
 – Ох, девчата, как вы спать горазды! – встретила их восклицанием бабушка Мазда. – На столе уж и завтрак остыл… С праздником вас, с Масленицей! Пришла она к нам с блинами да оладьями!
 Мазда поцеловала обеих девушек в лоб. От неё вкусно пахло печёными пирогами.
 – Раздевайтесь, умывайтесь тёпленькой водичкой и к столу! – голос у Мазды был певучим. – Дедушка! – крикнула она в соседнюю комнату. – Девчатки пришли! Идём завтракать.
 Бордовые занавеси на дверях зашевелились, и появился причёсанный и одетый в новую расшитую рубаху Асмаг.
 – Дедушка, с праздником тебя! – сказала Роксана и поцеловала его в обе щеки. Одата низко поклонилась Асмагу.
 Дед воздал приношения богам и домовому в очаг и только тогда сел за стол на «красное место». Украшением стола были блины на расписном глиняном блюде. Были на столе и варёное мясо, и жареная баранина, но Роксана смотрела только на блины. Все сидели и ждали, пока дедушка первым возьмет из чашки кусок мяса. Тогда можно было приступать к еде и остальным.
 – Дед Мороз оказался милостивым к нам, – сказала Мазда. – Вчера дедушка вынес ему миску с кашей, так он принял наше подаяние, наутро миска оказалась пустой.
 – А я думала, – сороки склевали. Сидели две на ограде и клювы чистили, – сказала Роксана,
 – Ну и что ж, что сороки! – возразила Мазда. – Значит, так было богам угодно!
 С криками: «Масленица едет! Масленица едет!» – в распахнутые ворота усадьбы вбежали мальчишки, которые жили в домах, что расположились позади господской усадьбы. Дюжина домиков образовала небольшую улицу, и господская усадьба и эта улица находилась за рекой от села.
 Мазда вышла и угостила ребятишек за приятную новость сладкими пампушками.
 Послышался звон бубенцов тройки, на которой везли Масленицу. И вот обоз из пяти празднично украшенных саней остановился напротив ворот усадьбы. Все кони были золотистой масти. Горели на солнце медные бляхи на сбруях. На высоких дугах – бубенцы и разноцветные ленты.
 Масленица, нарумяненная варёной свеклой, красивая чернобровая молодайка в цветастом платке и пёстром сарафане поверх шубы, восседала на колесе-плахе, как на высоком троне. Столб с этой плахою был прикреплён к первым саням и высоко возносил Масленицу.
 – С праздником, хозяева добрые! – с улыбкой поздравила румяная гостья. – Мир и достаток вашему дому!
 – Здравствуй, Масленица, здравствуй, долгожданная! – ответила ей Мазда и поклонилась в пояс. За нею поклонились и все девушки – служанки, вышедшие встречать гостью. Тут же стояли и все «храбрые молодцы» во главе с дядькой Турсагом и Бораспой.
 Вперёд вышел дед Асмаг с жареным гусем на блюде. Он был в шубе, но без шапки. Низким поклоном поприветствовал он почётную гостью.
 Наклоном головы ответила ему Масленица.
 Дед Асмаг сказал торжественно:
 – Добрый день, Масленица, красная краса, русая коса, медовые уста! Приходи к нам на праздник, будешь желанной гостьей! Мы встретим тебя пирогами, блинами да жареными гусями! А ты будь милостива, душа наша Масленица, не дай людям умереть от холода да голода, от мора да хвори! Сохрани нам от падежа скотинушку. Уговори сердитого Деда Мороза не губить её, а уж мы тебе воздадим по заслугам! Прими это угощение, которое идёт от души. Мы кланяемся тебе, Масленица, и просим твоей защиты.
 Масленица ответила с улыбкой:
 – Спасибо тебе, Асмаг, за доброе слово! Всё исполню, что ты просишь! Будет сыта ваша скотина и будут целы весной ваши посевы!
 Асмаг, а за ним и все стоявшие во дворе, трижды поклонились Масленице.
 Прислуга Масленицы, симпатичная девушка, наряженная в яркий сарафан поверх шубки, приняла у деда Асмага блюдо с жареным гусем и поставила его на чистую солому, которой были устланы сани. Такие же девушки-прислужницы стояли и у других саней.
 На место Асмага встала Мазда. В руках на вышитом полотенце она держала пирог.
 – Душа наша Масленица, приведи скорее красну девицу Весну - веснушку, – певуче заговорила Мазда, – тёплой водицей напои наши поля, чтобы хлеба нынче богатыми уродились! Дай ты здоровье и многие лета жизни моему сыночку Гаталу, пошли хорошего жениха моей внучке Роксанушке, принеси мир, спокойствие и достаток каждой семье нашего села и нашего края! Не побрезгуй, прими от нас угощение, чем богаты, тем и с тобой рады поделиться.
 – Принимаю с благодарностью твои дары, Мазда, все пожелания твои донесу до богов!
 Девушка у саней приняла из рук Мазды пирог, а та трижды поклонилась высокой гостье.
 Подошла очередь Роксаны сделать подношение Масленице. Волнуясь, с горкой блинов на блюде, она вышла вперёд. Масленица ей ободряюще улыбнулась и кивнула.
 Роксана поклонилась низко и сказала:
 – Будь милостива, Масленица! Сделай так, чтобы были сыты и здоровы все люди в нашем крае. Побереги стариков и малых детей. Дай всем дожить до тёплых дней Весны - красны. А ещё прошу тебя, добрая Масленица: дай здоровье бабушке и дедушке, отцу и матери, и пусть долго ещё правит народом мой отец Гатал!
 Роксана остановилась, облизнула пересохшие от волнения губы: что же ещё наказывала бабушка Мазда сказать Масленице? Ах, да!..
 – А ещё, жирная Масленица, кланяемся тебе и просим, чтобы ты всегда приходила к нам с блинами, мёдом и целебным молоком! Пусть колосятся наши поля, и никогда не смеют топтать их копыта наших врагов!
 – Будет выполнена и твоя просьба, смелая дочь царя Гатала! – торжественно пообещала Масленица.
 Роксана передала девушке в сарафане блины на блюде и низко поклонилась посланнице богов.
 И вдруг позади, из толпы, раздался задорный голос Харитуны:
 – Пошли, Масленица, Роксане жениха хорошего! Видишь, она за всех попросила, а за себя постеснялась!
 Вокруг засмеялись.
 – Будут вам женихи! Приходите вечером на площадь хороводы водить да через костры прыгать! – весело ответила Масленица.
 С подношениями стали подходить нарядно одетые женщины с улицы, что протянулась за господской усадьбой.
 – А нам, Масленица - краса, дай в дом сношеньку трудолюбивую да внучат здоровых и ласковых! – попросила одна из женщин.
 – Будет тебе сношенька! Есть такая в селе на примете! Сватов скорее засылайте, пока другие не засватали!
 Женщина поставила в сани Масленице горшок сметаны. За нею последовали просьбы от других женщин и мужчин. На первых санях не осталось уже свободного места для подношений, угощения стали ставить на вторые сани. Никому не отказала щедрая Масленица в просьбе, всем обещала помочь или передать просьбы на небеса самим богам.
 Когда поток людей с подношениями иссяк, санный обоз с Масленицей развернулся и поехал в село. К последним саням обоза были привязаны детские санки. Каждый желающий мог на ходу вскочить на них и прокатиться. Первым решил испробовать свою удаль Левкон. Под свист и улюлюканье парней он вскочил на санки и еле удержал на них равновесие. Но долго торжествовать ему не пришлось: его столкнул Радамсад, а этого – Ванек. Вокруг – смех, шутки.
 Три друга вернулись к усадьбе, а санный обоз Масленицы, сопровождаемый бегущими сзади мальчишками, спустился на лёд, переехал речку и стал останавливаться у каждого дома далеко растянувшегося села.



 Глава 11

 Луна в проруби

 Утром следующего дня Роксана и Одата отсыпались. Никто их не будил, не торопил. Они оделись и вышли во двор.
 Кроны берёз у дома и кусты у ограды были белыми и густыми от пушистого инея.
 Одата глубоко вздохнула, огляделась:
 – Ты посмотри, Роксана, какой праздник в природе, какая тишина! Моя мама говорит: кто умывается летом росами, а зимой инеем, тот обязательно становится красивым.
 – То-то она тебя с детства, наверное, умывала росою. Умой меня инеем!
 Девушки подошли к березам. Роксана встала под деревом, подняла лицо и зажмурила глаза, а Одата с силой покачала белый ствол. Что тут началось! Колючий холодный иней белым облаком обрушился на них. Но Роксана и Одата мужественно выдержали испытание. А когда открыли глаза, то не узнали друг друга: на заснеженных лицах только ресницы удивленно хлопали, да губы смеялись. Показывая друг на друга пальцами, они хохотали, а потом стали кидаться снежками, обсыпать друг друга пригоршнями снега.
 – Красиво у вас здесь! – сказала Одата. – Летом бабушка, наверное, любит пить чай в тени берёз.
 – Да… Она любит сюда по вечерам выходить, сидит на скамье и вяжет, а девчата вышивают и песни поют. А вот это – вишня, – Роксана показала на густые кусты у изгороди. – Дедушка привёз её откуда-то с гор. Выкапывали и в корзинах с землей привозили на телегах. Дедушка сам ухаживал за кустами, поливал – прижились! А бабушка любит черёмуху. Так дедушка и черёмуху привёз из лесу и посадил. Вон, видишь, деревца стоят? Есть и сирень, и рябина. Надо отцу сказать, чтобы возле нашего дома тоже насадили такую красоту.
 За воротами слышались детские возгласы и смех. Одата подошла к воротам и поманила Роксану.
 Напротив ворот через дорогу высилась снежная горка, которую соорудили воины Турсага для детворы. Дети катались с этой горки на санях и ледянках, а то и просто на животе. У подножия её между мальчишками разгорелся бой снежками за право быть царём этой горы. Вот на горку взобралась девочка с круглой ледянкой. Она подбоченилась и топнула ногой в валенке:
 – Я царица этой горы!
 А на горку уже карабкались один за другим мальчишки. Тот, что поднялся первым, сказал:
 – А мы сейчас посмотрим, какая ты царица! – и толкнул девочку. Та шлёпнулась на ледянку:
 – Ай! – и поехала по ледяной дорожке вниз.
 – Я царь горы! – объявил паренёк, подбоченившись и гордо подняв голову. Но двое других мальчишек столкнули его, и «царь» съехал с горки на спине. Смех, визг! Роксана засмеялась.
 На крыльцо вышла Алонка в одном красном платье и платке, накинутом на голову.
 – А вы чего здесь стоите? Меня за вами матушка послала. Иди, говорит, зови их, а то завтрак остывает!
 – Мы уже идём, идём! – отозвалась Роксана. За столом она спросила Мазду:
 – Баушк, а почему на Масленицу все блины пекут?
 – А потому, Роксанушка, что люди по-доброму хотят проститься с зимой. Хоть и вредная и лютая зима бывает, а люди хотят её задобрить, умилостивить, умаслить, поэтому пекут жирные блины и пироги. Блинами же люди заманивают к себе весеннее солнышко. На что похоже солнце? На круглый поджаренный блин. Есть в доме блины на Масленицу – значит, семья весь год будет жить сыто. Последний день проводов зимы называется прощёным.
 – Почему прощёным, а не прощальным?
 – Он и прощальный, и прощёный. А называется он так потому, что люди прощаются с Масленицей. Кто-нибудь из старейшин взойдёт на костер и попросит у всех прощения. Люди прощают ему все грехи и обиды. Потом сами просят у него прощения и возжигают костёр. В пламени сгорают все грехи человека. Ничего нет чище огня! И вот только тогда лёгкая, очищенная душа жертвы взлетает на крыльях лебедей высоко-высоко и попадает в рай к богам. Там она рассказывает им, от чего страдает или бедствует народ. Просит излечить народ от болезней или мора, послать хорошие урожаи, здоровых деток, приплод у скотины. Кого попало, пьяниц и баламутов, к богам не посылают. А выбирают людей уважаемых, кого и боги захотели бы послушать. Вот так, мои деточки. В прощёный день люди тоже просят друг у друга прощения, сначала младшие у старших, а потом наоборот. И делается это для того, чтобы в новом году не накапливались обиды в душе. Потому-то этот день и называется прощёным. Я вижу, вам в городе никто не рассказывает о наших праздниках.
 – Нет, почему же! – возразила Одата. – Что-то и мы знаем!
 – Бабушка, мы тоже хотим покататься на тройке! – заявила Роксана.
 – Дедушка пошёл на конюшню распорядиться, чтобы вам запрягли в сани лучших коней. У дедушки самая большая любовь – это его кони!
 Роксана и Одата, одевшись потеплее, вышли на крыльцо. Во дворе их уже ждали лёгкие расписные сани, запряжённые тройкой коней. Но что это были за кони – одно загляденье! В центре стоял вороной Ирбик. Ноги высокие, стройные. На крутой груди жаром горят медные бляхи. По бокам впряжены два серых коня «в яблоках». Шеи изогнуты, словно лебединые. В гривы вплетены банты, на дуге – разноцветные ленты.
 Роксана погладила Ирбика по морде и села в сани. Рядом поудобнее уселась Одата.
 На переднем сиденье за главных телохранителей разместились Ванек и Левкон. Радамсад сел на «козлы».
 Дед Асмаг дал своё напутственное слово:
 – По-над горами идёт дорога в соседнее село. Можете по ней прокатиться. Только далеко не уезжайте: у нас здесь волков много водится, да разный разбойный люд иногда появляется.
 – Не беспокойся, папаша! Мы далеко не поедем! – пообещал Радамсад, затем оглянулся на девушек и сказал: – Эх, и прокачу я вас сейчас с ветерком!
 Кони легко и красиво вынесли сани за распахнутые ворота. Жгучий ветерок ударил в лицо, Роксана зажмурилась от солнечных лучей, бьющих прямо в глаза.
 Заснеженные горы убегали назад по левую руку, а по правую раскинулась необозримая белая степь. Из пышных сугробов торчали тяжёлые от снега растрёпанные метёлки бурьяна. Там, где летом было поле с пшеницей, стояла под шапкой снега скирда жёлтой соломы.
 – Смотрите – лисы! – радостно вскрикнула Роксана.
 Все повернули головы в ту сторону, куда она показывала. Две ярко-рыжих лисы, играя, гонялись друг за другом вокруг скирды. Вот они на солнечной стороне скирды встали столбиками, обнюхались и стали молотить друг друга лапами.
 – Глядите! – воскликнула Одата. – Совсем, как мы в детстве, когда играли в «ладошки»!
 Левкон вскочил в санях на ноги и выхватил лук со стрелами.
 – Не смей! – остановила его Роксана. – Пусть играют! Весна же!..
 – Эх, жаль!.. – сказал Левкон, опуская лук со стрелой. – Хотел бабушке Мазде сделать подарок на праздник – лисий воротник, а то, говорят, она на меня сердится.
 Роксана и Одата переглянулись.
 Проехали мимо двух берёз, стоявших у дороги. Тонкие веточки с коричневыми «серёжками» проплыли, словно изящные кружева на фоне голубого неба.
 Лица девушек разрумянились от встречного ветра, они обе стали удивительно хороши. Глядя на них, Левкон вдруг сказал полушутливо:
 – Радамсад всех ребят отодвинул от вас. Возит вас на прогулку, везде сопровождает…
 Радамсад оглянулся, блеснув улыбкой:
 – Ревнует!..
 А Роксана ответила:
 – Просто у него характер такой… весёлый, общительный…
 А Одата вдруг со всей серьезностью заступилась за товарища детства:
 – И правильно делает! Он да Бораспа – наши главные телохранители после дядьки Турсага! Что скажут люди, если около нас будет виться десяток парней?
 – А ты что: боишься сплетен? – поддел её Левкон.
 – А как же? Ведь не в степи живём, а среди людей. В степи и то: куда ветер дует, туда и ковыль клонится.
 – Перестаньте ссориться! – вмешался Ванек. – Скажите лучше: вечером мы поедем на площадь через костры прыгать?
 – Поедем! – в один голос отозвались Роксана и Одата, глянули друг на друга и рассмеялись.
 Накатавшись вволю, девушки и их телохранители вернулись в усадьбу. Зимний день короткий, словно клюв воробья. Наступил вечер. И вот только солнышко стало клониться к закату, двое саней, запряжённых резвыми тройками, выехали из господской усадьбы и помчались к площади села. А там уже вовсю шло гулянье. Ряженые в вывернутых шубах, масках и с мётлами в руках пугали ребятишек. Они с визгом разбегались от «волков» и «леших».
 Парни и девки, взявшись за руки, вели хоровод вокруг высокого костра. Ярко горели и потрескивали берёзовые поленья, обдавая людей жаром.
 Одата и Роксана вышли из саней и встали недалеко от хоровода. Позади них собралась вся охрана во главе с Бораспой.
 Песня кончилась, и хоровод рассыпался. К ним смело подошла и поклонилась в пояс красивая молодайка. Роксана старалась вспомнить: где она её уже видела? Ба, да это же Масленица! А женщина певуче говорила:
 – С праздничком вас, дорогие гости! И надолго ли к нам припожаловали?
 – На Масленицу, – ответила Одата.
 – Правильно сделали, что в село на Масленицу приехали! У нас здесь весело. Хороводы водим, посиделки устраиваем, песни поём. Сейчас парни и девки через костёр начнут прыгать.
 – Как зовут-то тебя? – спросила Роксана.
 – Раиской все кличут.
 Подошёл парень и потянул Раису за рукав:
 – Пойдём хороводы водить, без тебя скучно!
 – Сейчас! Я гостям вот спою, повеселю их!
 Она подбоченилась, топнула ногой и голосисто пропела:

 Эх, Масленица
 Блином катится!
 Полюби меня, молодчик,
 Приди свататься! И-и-их!

 Покружившись, Раиса сказала:
 – Всё, хватит! Давайте лучше хоровод поведём. Беритесь все за руки и пойдём вокруг костра в ту сторону, в какую каждый день по небу движется наше солнышко Хорс.
 Раиса взяла за руки Роксану и Одату и повела за собой. У костра образовался широкий круг. Раиса громко сказала:
 – Сейчас мы будем петь песню «Пошла Масленица с конца в конец». Это про меня значит. На-чи-най!
 Круг неспешно тронулся, Раиса запела:
 – Пошла Масленица с конца в конец…
 Хор молодых голосов подхватил припев:
 – Масленица жирная моя!
 Раиса снова повела своим сильным голосом хороводную песню:
 – Зашла к Мазде, Мазда – добра!
 Хор дружно вторил:
 – Масленица жирная моя!
 И снова Раиса:
 – Мазда добра – пирог дала!
 – Масленица жирная моя!
 Так в одной песне Раиса вспомнила и бабушку Мазду, и деда Асмага, и Роксану:
 – Роксана добра – блинов дала…
 – Масленица жирная моя!
 А закончила хоровод Раиса такими словами:
 – С праздником вас! Добра всему роду! В поле – копёшки, на столе – лепёшки! Пшеницу вам густую, зерно – с ведро!
 Раиса опустила руки и сказала:
 – Костёр догорает, давайте теперь прыгать через него. Кто самый храбрый среди парней?
 – Наверное, я! – послышался задорный голос Радамсада.
 Одата и Роксана переглянулись: конечно – первым везде должен быть их Радамсад!
 Все расступились от костра подальше.
 Радамсад разбежался и с криком:
 – Э - эх! – высоко перелетел через костёр.
 Вокруг послышались одобрительные возгласы, за ним тут же начали прыгать и другие парни. Каждый старался показать девчатам свою ловкость и удаль молодецкую.
 Парень, ряженый в медвежью шкуру, подхватил Масленицу и потащил её к костру. Та стала визжать и отбиваться.
 – Тяжела больно! Одному не осилить! – сказал «медведь» и поставил Раису на ноги.
 – Пусти! – отстранил его Ванек. Он подхватил Раису, разбежался и со своей тяжёлой ношей благополучно перепрыгнул через костёр.
 Все захлопали, закричали, а Раиса встала на цыпочки и поцеловала Ванека в щёку, затем подняла его руку и громко сказала:
 – Вот настоящий богатырь!
 – Мы его знаем! Он вчера многих наших парней уложил на лёд… – послышался голос из толпы.
 К Одате подошёл Бораспа. Взявшись за руки, они вдвоём перелетели через жар затухающего костра.
 У Роксаны кошка царапнула в душе: неужели её никто не пригласит? Побоятся, наверное, ведь она не простая девушка, а дочь царя. И вдруг к ней подошли сразу двое: Левкон и Радамсад.
 – Разреши? – попросил Левкон.
 Роксана оценивающим взглядом окинула того и другого: Левкон красивее, но Радамсад выше и покрепче, тем более что он уже прыгал. Значит, надёжнее с ним. И она протянула руки к Радамсаду.
 Расстроенный, Левкон отступил в сторону. Роксана крепко ухватилась руками за шею Радамсада. В сторону костра старалась не смотреть.
 – Ничего, ничего, – отходя назад, успокаивал её Радамсад. – Всё будет хорошо, вот увидишь!
 Он разбежался, толчок от земли… Сердце Роксаны замерло. Она увидела над собой тёмное звёздное небо, на мгновение почувствовала жар костра… И вот они уже на земле.
 Радамсад покружил её раза три вокруг себя на руках, потом поставил на землю.
 – Ну вот, а ты боялась…
 Роксана качнулась и невольно схватилась за рукав полушубка Радамсада.
 – Что: голова закружилась? Ничего, сейчас пройдёт…– успокоил он её и слегка прижал к себе.
 В то же время он ревнивым взглядом искал в толпе Одату и Бораспу. А те, взявшись за руки, разбежались и вдвоём ещё раз перепрыгнули через костёр.
 Радамсад ещё крепче прижал к себе Роксану, приговаривая скорее себе, чем ей:
 – Ничего… ничего… Всё сейчас пройдёт!
 Потом вдруг предложил озорно:
 – Роксана, а давай, попробуем вдвоём перепрыгнуть через костёр? Видишь, он уже догорает.
 – Давай! – решилась та.
 Не выпуская руки Роксаны, Радамсад отошёл с ней подальше и тихо скомандовал:
 – Раз, два, три! Побежали!
 Разбежались – и… перелетели через костёр! Все захлопали в ладоши.
 – Молодчина! – сказал возбуждённо Радамсад, отдышался и добавил: – Ты прыгаешь легко, как косуля. Поедем домой, а то бабушка, наверное, вас с Одатой ждёт.
 – Поехали! – согласилась Роксана.
 Когда кони с санями стали осторожно спускаться по отлогому берегу на лёд реки, Одата сказала Роксане:
 – Вон бабушка Мазда на берегу реки стоит. Наверное, нас поджидает, волнуется…
 Роксана встала в санях, держась за Одату, и помахала рукавичкой:
 – Бабушка-а! Мы уже едем, ты не волнуйся!
 Мазда кивнула, постояла ещё немного, повернулась и пошла к усадьбе.
 У тёмной проруби Роксана велела остановить коней. Все сошли с саней и подошли к проруби. В ней, лениво покачиваясь, отражалась полная луна.
 Немного волнуясь, Роксана сообщила:
 – Как-то бабушка мне сказала, что в народе есть такая примета: если на Масленицу попьёшь воды из проруби или умоешься, то самое заветное твоё желание сбудется… Не зря в это время воду называют живой и ею окропляют углы в доме. Подожди, Ванек, не умывайся, не мути воду! Дай мы с Одатой загадаем свои желания… А вы дальше отойдите и не подслушивайте нас!
 Ребята отошли в сторону и заговорили между собой.
 Роксана опустилась на колени, поймала в ледяной воде ладонями серебристое отражение луны и тихо сказала:
 – Луна, луна, пусть сегодня явится во сне ко мне тот, кто сердцу мил… Я очень прошу тебя!
 Роксана повторила свою просьбу трижды, выпила из ладоней жгучую от холода воду и умылась серебристой луной.
 – Теперь я, Одата, буду такая же красивая, как и ты!
 – А ты и так красивая! Ты просто не замечаешь, как парни на тебя заглядываются, да только боятся заговорить с тобой, потому что ты царская дочь.
 – Ну давай, теперь ты говори своё желание.
 Роксана поднялась с колен и стала рукавом шубки вытирать лицо: оно горело от ледяной воды.
 Теперь Одата высказала луне своё пожелание и умылась.
 Радамсад присел на корточки возле проруби и, зачерпнув большими ладонями воду, жадно напился.
 Ванек опустился на колени и прямо из проруби напился воды. Сзади подошёл Радамсад и сел на него верхом.
 – Говори своё самое заветное желание, говори, а то отстегаю тебя сейчас плетью, – строго сказал он, сидя на Ванеке. Для пущей убедительности слегка хлопнул Ванека рукоятью плети по подошвам сапог.
 Ванек распрямился и легко, словно мешок с сеном, скинул с себя Радамсада.
 – Ну и силища! – восхитился Радамсад.
 Охрану с обоими санями Роксана отпустила в усадьбу, остались Радамсад, Ванек и Бораспа.
 Вышли на берег реки. Радамсад вдруг ловко поставил подножку Одате и повалил её в сугроб, приговаривая:
 – Что это за Масленица без снежков и валяний в сугробе?..
 Одата со смехом вскочила, отряхнулась и запустила снежком в Радамсада. Взяв Бораспу под руку, она ушла с ним вперёд. Радамсад вдруг быстро подставил подножку Роксане. От неожиданности она упала в снег и лежала, распластав руки в стороны, словно птица в полете. Она зачарованно смотрела на звездную россыпь в тёмно-синем небе и думала: «Как всё же много звезд! Наверное, столько же, сколько людей на земле…»
 Ванек пошёл по дороге дальше. Послышался тревожный голос Радамсада:
 – Роксана, что с тобой? Ты ушиблась?..
 Девушка молчала.
 – Роксана, ты живая?.. Надо проверить: есть ли дыхание…
 Радамсад низко-низко склонился над Роксаной и заглянул в её большие прекрасные глаза. И вдруг он уловил, как чуть дрогнули чёрные пушистые ресницы и понял: девушка играет с ним.
 – Ах ты, шалунья! – воскликнул он. – Я вот сейчас тебя оживлю!
 И Радамсад, чуть касаясь губами, а потом всё горячее и горячее стал осыпать поцелуями щёки, лоб и глаза Роксаны.
 Она засмеялась и сказала:
 – Знаешь, Радамсад, говорят, когда человек нарождается, ангелы на небе зажигают новую звёздочку. А когда умирает – звёздочка падает вниз.
 Радамсад глянул на звёздное небо и вдруг сказал:
 – Видишь вон ту яркую голубую звезду?
 Роксана кивнула.
 – Это ангелы зажгли её в честь нашей с тобой дружбы…
 Радамсад почему-то вздохнул, подал руки Роксане, рывком поднял её из сугроба и стал отряхивать шубку от снега. Пусть видит Одата. Пусть и её ревность мучает, как его! Небось, вечерами целуется со своим Бораспой. Если бы не воля Одаты, он ни за что не уступил бы её никому!
 Радамсад вдруг подхватил Роксану на руки и понёс к воротам. Влюблённая парочка стояла за углом бревенчатой изгороди и держалась за руки. Радамсад пронёс мимо них свою драгоценную ношу, говоря Роксане какую-то ласковую чушь.
 Одата проводила их широко раскрытыми глазами: ну и дерзок же этот Радамсад!
 – Боюсь, что он добьется своего, – тихо сказала она Бораспе. – Забудет она своего Данияра, отрежешь мне потом косы, если я буду не права!
 – Надо остановить его прыть, а то дойдёт молва до Гатала – скандала не миновать: дочь царя и простой кузнец! Парочка – курам на смех! Хуже всего, если она влюбится в него. Тогда Гатал спросит с нас: куда глядели? – высказал своё мнение Бораспа.
 – А ты поговори с ним завтра! – посоветовала Одата.
 – Постараюсь. Но боюсь, что он упрям, как осёл. Пошли. Нас уже, наверное, к ужину ждут…
 Поцеловав Одату в щёку, Бораспа пропустил её вперёд.
 Стражник у ворот покачал головой:
 – Ну и смел ваш парень: пронёс Роксану на руках и поставил на крыльцо. Хорошо ещё, что бабушка не видела…



 Глава 12

 Прощёный день

 От студёной воды у Роксаны воспалилось горло, и разболелась голова. Мазда не разрешала больной внучке выходить на улицу, но на «прощёный день» Масленицы уступила её просьбам.
 Дедушка Асмаг встал рано и попросил у Мазды чистое нательное бельё. Он переоделся в новую вышитую рубаху с широкими рукавами, потребовал новые красные штаны, расшитые узорами, и красные сапоги. Поверх надел бобровую шубу, подаренную сыном, высокую меховую шапку и вышел. Он был главным распорядителем сегодняшнего праздника и ушёл к месту жертвенного костра с утра пораньше.
 Алонка то и дело выбегала за ворота, чтобы предупредить матушку Мазду о начале праздника. Дело подвигалось к полудню. К месту будущего костра собралась вся деревня. На круглой площадке, обнесённой высоким снежным валом, было тесно.
 Наконец, из раскрытых ворот усадьбы выехала нарядная тройка с бубенцами.
 – Дорогу, дорогу! – то и дело кричал Бораспа, управляя конями.
 В лёгких расписных санях сидели Мазда, Роксана и Одата.
 Вот и площадка с народом. Дед Асмаг находился у соломенного холма среди старейшин. Заиграли длинные медные трубы, призывая всех к вниманию. Разговоры стихли.
 На середину площадки вышла служительница богов в красном длинном одеянии. Её длинные распущенные волосы были окрашены хной в красный цвет. На щеках были нарисованы красные спиральные круги. Коротко ударили бубны. Воздев руки к Солнцу, она опустилась на колени. Вслед за ней попадали на колени и люди. И пока она произносила молитву богу Солнцу и другим небесным богам, люди не поднимались с земли. Вот жрица трижды поклонилась великому светиле, вслед за ней поклонились люди. Затем все поднялись на ноги, отряхивая налипший на колени снег.
 Служительница богов трижды обвела в поводу вокруг соломенного холма коня золотистой масти. Её помощник вёл следом на поводке рыжего пса. Конь и пёс должны были сопровождать в пути на небеса посланца людей.
 Роксана даже вскочила со скамьи, когда увидела, что рыжий пес – это сторожевой умный дворняга, охранявший их двор, а красивый стройный конь золотистой масти – один из любимых дедушкиных рысаков.
 Мазда дёрнула её за рукав:
 – Сядь!
 Роксана горячо зашептала:
 – Бабушка, это же наши конь и собака!
 – Ну и что, Роксанушка? Пусть наш конь вознесётся к богам на небеса. Пусть нас боги услышат. Не из последнего ведь дедушка отдаёт!..
 Роксана притихла.
 Помощники жрицы подняли вверх голову коня в знак того, что конь приносится в жертву небесным богам, а не земным, и посыпали голову его овсом. Затем коня стреножили, надели на высокую гордую шею петлю с арканом, и дюжий мужик, просунув палку в петлю, стал быстро вращать её. Задыхающийся конь рванулся, взвился на дыбы и громко заржал в предсмертной тоске.
 У Роксаны на глазах задрожали слезы, а ноздри стали нервно вздрагивать. Она вытерла слезы пуховой рукавичкой.
 Крепкие парни рванули за аркан назад передние спутанные ноги коня, тот упал на колени, а потом, хрипя, повалился на бок и в предсмертной агонии забил ногами.
 Пёс успел только заскулить, как на его шее намертво затянулась петля.
 Туши коня и пса положили на деревянные носилки, накрытые белым узорным войлоком, и поместили на склон соломенного холма.
 Теперь начиналось главное.
 Все стали поворачивать головы и искать взглядами того, кто сейчас должен был взойти на соломенный холм и вознестись в пламени высокого жаркого костра на небеса к богам. Кто это будет? Где же он?..
 По толпе прошёл ропот. Из села прискакали три всадника. Один из них соскочил с коня, подошёл к Асмагу и стал ему что-то объяснять, разводя руками.
 И вдруг, сбросив с плеч бобровую шубу, по ковру, расстеленному на пологом обратном склоне соломенного холма, в сопровождении двух служителей богов стал подниматься… дедушка Асмаг!..
 У Роксаны сжалось сердце. Она вскочила со своего сиденья и закричала:
 – Дедушка-а! Что же ты делаешь?!.
 Но её звонкий голос потонул в грохоте бубнов.
 Бабушка Мазда потеряла сознание…
 Одата и Алонка стали растирать снегом ей лицо и руки, стараясь привести в чувство.
 Дед Асмаг уже стоял на самой вершине холма с факелом в правой руке.
 Все взоры были жадно устремлены на него. Что скажет на прощанье этот умный человек, которому они привыкли доверять, надеяться на его помощь? Что же он им скажет на прощанье?
 Асмаг стоял высокий, величественный. Ветерок шевелил его седые волосы.
 Вокруг воцарилась глубочайшая тишина. Слышны были лишь всхлипывания женщин.
 Роксана прижала к груди руки и с ужасом думала: «Что он делает?.. Спасти его! Но как?» Сделать это было невозможно… Они стояли друг против друга, разделённые небольшим расстоянием – почитаемый всеми Дед и его маленькая беспомощная Внучка. От собственного бессилия она до крови закусила губу.
 А рядом в толпе кто-то из мужчин сказал:
 – Ну вот, другое дело! А то хотели чучело жечь… Чучело и есть чучело. Разве оно расскажет богам о наших бедах?
 Ему ответили:
 – Да говорят не он, а Масленица должна была вознестись на небо к богам…
 Двое служителей праздника, сопровождающие Асмага, окропили его голову маслом из золотой чаши. Затем они сошли вниз по ковровой дорожке, а Асмаг высоко поднял факел над головой. Вот он сделал шаг вперёд и протянул к людям руку.
 – Родные мои! Мне выпал жребий умереть за вас… Скоро я вознесусь на небеса и расскажу нашим богам, как трудно нам живётся. Я расскажу им, как часто наши поля выгорают от засухи, и мы остаёмся без хлеба. Что в суровые метельные зимы наши табуны гибнут от бескормицы, а люди голодают. Я расскажу им, что из десяти рождённых детей остаются в живых трое - четверо. Я попрошу у высочайших богов заступничества за сарматский народ, чтобы они нынче летом послали нам богатый урожай хлебов, достаток в каждую семью, защитили нас от болезней и разорительных набегов наших врагов. Я слышу, как женщины плачут… Не плачьте обо мне, родимые!.. Душа моя вознесётся на небеса, и оттуда я буду охранять вас и помогать вам во всём!.. Не забудьте только мою Мазду и внучку Роксану. Утешьте их, как можете, а в трудный день – помогите!
 – Не волнуйся, Асмаг, мы не оставим в беде твою семью! Всей общиной будем помогать! – крикнул кто-то из мужчин. – Теперь ты и весь твой род будете для нас святыми.
 – Да пусть будет твой путь к богам на небеса светел и прям! – послышался другой мужской голос.
 – Да будет милость богов твоему роду! – крикнула женщина из толпы.
 Асмаг бросил факел себе под ноги. Тот покатился вниз по крутому склону. Служитель обряда подхватил факел и поджёг им золотистый соломенный холм в нескольких местах, затем кинул его на тушу жертвенного коня.
 Огонь быстро бежал вверх по сухой соломе, разрастался вширь, образуя вокруг золотистого холма живое трепещущее кольцо. Трещала солома, в воздухе запахло палёной шерстью и горелым мясом жертвенных животных.
 Асмаг крикнул, стараясь пересилить гул огня и треск соломы:
 – Простите меня, люди добрые!
 Поклонился низко людям в одну сторону. Выпрямился и добавил:
 – Простите меня, если я когда-нибудь вольно или невольно обидел кого-нибудь из вас!
 Снова низко поклонился, уже в другую сторону, касаясь рукой соломы. И вот в третий раз он поклонился людям и сказал:
 – Простите меня, люди добрые!
 И каждый раз люди в едином порыве кланялись и отвечали ему:
 – Прощаем! Прости и ты нас, батюшка Асмаг!
 – Прощаю!.. – долетал до них из-за клубов дыма далёкий голос. – Помогайте друг другу! Не забывайте своих богов и сына моего царя Гатала! Служите ему верно! Поклянитесь мне…
 Асмаг закашлялся от дыма. Женщины заголосили. Из-за густых клубов дыма дед Асмаг уже был виден по пояс.
 Роксана, как заворожённая, смотрела на всё, что происходило перед её глазами. Из состояния оцепенения её вывел резкий женский вопль:
 – Асмагушка, родимый! Да зачем же ты за нас, неразумных, решил принять муки мученические?!. Ты нам на земле ещё будешь нужен!..
 Но на неё закричали, зашикали, и она замолчала.
 Роксана рванулась из саней, выбежала на середину площадки и закричала, потрясая кулачками:
 – Дедушка-а-а! Что же ты наделал?.. Сойди немедленно, слышишь?..
 – Прощай, внученька-а! – сквозь треск и гул пламени донёсся до неё далёкий голос деда. – Береги бабушку-у!.. Передай мой поклон отцу и матери!
 Роксана упала на колени, вся сжалась в комок, уткнувшись лбом в холодный снег. И вдруг, то ли холод отрезвил её, то ли отчаяние и злость придали решимости, но она твёрдо решила: надо спасти деда!
 Роксана выпрямилась и глянула на костёр. Но к нему невозможно было приблизиться: обдаёт жаром на расстоянии. Рассеянный взгляд её упал на бобровую шубу деда, лежащую на снегу. Как туго натянутый лук выпускает стрелу, так и она вдруг вскочила, побежала к шубе. Накинула её на себя с головой и, разбежавшись, ринулась в узкий проход в огненном кольце.
 Народ ахнул!..
 Мазду, наконец, привели в чувство. Но увидев, что и внучка ринулась в бушующее пламя, она снова упала в глубокий обморок.
 Всепожирающий огонь змейками подбирался к вершине холма, где сквозь клубы дыма всё ещё был виден дед Асмаг в белой вышитой рубахе.
 И увидели люди, как появилась на мгновение на вершине соломенного костра Роксана в дедовой шубе, ударила головой его в живот, и они оба покатились вниз по другую сторону холма, где пламя было потише.
 Все снова ахнули…
 По знаку Турсага парни из охраны ринулись на помощь деду Асмагу и Роксане. Радамсад вынес на руках из кольца пламени Роксану, а Ванек и Бораспа вытащили деда. Положили обоих на снег. У Роксаны дымились сапожки. Радамсад охотничьим ножом разрезал голенища и стянул сапоги с её ног. У деда обгорели рубаха, борода и брови. Сквозь прожжённые дыры рубашки на спине видны были сильные ожоги.
 Радамсад сгреб Роксану в охапку и понёс к саням. Деда парни положили на его обгоревшую бобровую шубу и понесли к усадьбе. Асмаг стонал и охал.
 Роксана сказала Радамсаду:
 – Остановись! Вынеси меня к людям!
 – Может, не надо? – спросил он.
 – Надо! Я хочу с ними поговорить…
 Радамсад повиновался. Держась за его шею, Роксана крикнула:
 – Люди! Послушайте меня! Именем царя Гатала я отныне запрещаю вам приносить в жертву богам человека! Слышите? Это безумие! Несите скорее чучело и бросьте его в огонь.
 От толпы отделился крепкий мужчина в полушубке:
 – А кто за нас слово замолвит перед богами? Кто нам урожай на поля даст? Ты что ли или твоё чучело?
 Вслед за мужиком дрогнула и двинулась вперёд толпа.
 – Назад! – закричал Турсаг, выхватывая из ножен меч. – Назад, говорю!
 Парни из охраны встали стенкой, заслонив собой Роксану, и натянули тетиву своих луков. Бораспа сказал угрюмо надвигавшейся толпе:
 – Я вижу, у вас в селе сегодня боги соберут богатый урожай человеческих жертв! Стрелы пропитаны ядом. Малейшая царапина ведёт к смерти! Ну, идите! Кто смелый?
 Толпа остановилась.
 Радамсад бросился к саням, усадил Роксану, крикнул Одате: «Скорее езжайте отсюда!» – и бегом вернулся к товарищам.
 На площадку вышла женщина и крикнула:
 – Люди, опомнитесь! Кого мы хотим сжечь? Своего защитника! Да враги нам в ножки поклонятся за то, что мы сожгли на костре отца нашего царя Гатала! Сейчас чужаки к нам нос свой боятся сунуть, потому что знают, что царь Гатал своих родителей и село в обиду не даст, обязательно пришлёт нам войско на выручку. Да молите вы богов, чтобы Асмаг ещё много лет прожил во здравии в нашем селе! Тогда и мы будем жить спокойно.
 – А ведь она права, мужики! – сказал какой-то молодой мужчина. – Умного человека не грех и послушаться. Давайте сожжём соломенное чучело!
 Чучело в женском платье вывезли на санях, трижды обвезли вокруг жаркого костра, раскачали и под ликующие крики детворы бросили в пламя.
 Девушки и парни взялись за руки и повели вокруг костра широкий хоровод. Напевая, они шли по кругу «следом за солнцем». Люди заговорили разом, зашумели, подошли к столам, врытым по краю площадки: началась поминальная тризна по соломенной Масленице.
 Молодайки, парни и детишки подходили к костру так близко, насколько позволял подойти жар, и, размахнувшись, кидали в него подношения богам: куски пирогов, блины, варёные яйца, куски мяса, лепёшки, испечённые из теста фигурки птиц, зверушек. Всё поглощало жадное пламя, из пасти которого только что чудом вырвали живого человека.
 В этот святой день люди просили друг у друга прощения за невольно или с умыслом причинённые обиды.
 – Да что там! Я уж и позабыл давно… – отвечал иной растроганный сосед, хотя летом из-за сенокосных угодий мужчины в злобной ярости шли друг на друга с вилами и косами.
 В господской усадьбе вся семья в это время лежала на кроватях. Первой поднялась с лавки бабушка Мазда. Она подошла к Роксане, которую уложила на свою кровать. Внучка лежала с закрытыми глазами. Мазда повернулась к постели Асмага:
 – Отец, ты живой?
 Асмаг, лежавший на животе, застонал и повернул к жене голову:
 – Ты прости меня, мать, что я тебе столько горя принес… Значит, не суждено мне умереть. Рано ещё. Видно, боги меня оставили на земле для каких-то дел.
 – Молчи уж, старый… Всё воображаешь, что ты кому-то нужен… Пусть молодые теперь решают судьбу народа, а ты уже сделал всё, что мог.
 – Так ты меня прощаешь, мать? А?
 – Прощаю… Куда же деваться? Не выкидывать же тебя за порог! Лежи спокойно. Сейчас я гусиным жиром смажу тебе спину: смотреть на неё страшно… Как вот рубашку с тебя снять? Алонка!
 – Что, матушка?
 – Принеси нож и гусиное сало.
 – А нож зачем, матушка?
 – Дедушке уши отрежу за непослушание.
 Алонка усмехнулась и исчезла из спальни. Вскоре она принесла то и другое.
 Осторожно разрезая кухонным ножом полуистлевшую рубашку на теле мужа, Мазда говорила Алонке:
 – Не верится, что и дедушка и Роксанушка остались живыми.
 Мазда всхлипнула, вытерла глаза концом платка и добавила:
 – Я не перенесла бы такого горя… А как бы я в глаза поглядела своему сыну и снохе? Отправили дочку отдохнуть к бабушке, а они с дедом сгорели на костре… Астара милостива всё же к нам! Я перед ней в неоплатном долгу.
 Мазда осторожно отрезала сначала один рукав дедовой рубахи, затем другой. Отрезанные рукава сняла с рук. Затем она отрезала и откинула на пол то, что от рубахи осталось на спине, и стала осторожно смазывать гусиным жиром обожжённую спину мужа. Дед стонал, кряхтел, но терпел.
 – Пить!.. – попросил он. – Воды дайте!
 Он повернул голову к Мазде, и Алонка чуть не прыснула со смеху: половина бороды деда обгорела, а лицо было в саже. Она побежала за водой. Ведро с черпаком стояло тут же, в гостиной. Она принесла Асмагу воды. Тот жадно напился. Мазда намочила водою отрезанный от рубашки рукав и вытерла деду лицо.
 – Эх ты, седой уже, а ума не нажил, – ворчала Мазда. – Сам чуть не погиб и внучку чуть не загубил.
 – Прости, мать… Прости, прошу тебя… Не надрывай моё сердце.
 Мазда легонько толкнула его в лоб:
 – Ладно уж, лежи! Я рада, что и Роксана живой осталась. Ума не приложу: откуда в этой пичужке столько смелости и силы взялось? Внучка-то, дед, вся характером в тебя пошла, только вот умнее оказалась…
 – Попроси у неё прощения за меня… Слышь, мать?
 На другой день, когда дед уже не стонал и не охал, Роксана подсела к нему. Она следила за тем, как Мазда осторожными движениями смазывает деду обожжённую красную спину гусиным жиром. На руках деда и на груди была густая татуировка. Крылатый хищник, похожий на кошку, и орёл с загнутым клювом и длинным кошачьим хвостом, украшали его тело.
 Дождавшись, когда бабушка закончила врачевать деда, Роксана спросила:
 – Деда, зачем ты согласился на это?.. Ведь ты же знал, что принесёшь нам с бабушкой столько горя!..
 – Никто ещё, Роксанушка, не пил из родника бессмертия! Годом раньше умру, годом позже – какая разница? Солнце моё уже на закате, зато пользу сделал бы для своего народа… И сына моего стали бы почитать, как святого. Кто-то должен был объединить народ в его стремлении к лучшей доле…
 – Вот уж поистине верно сказано: «не ведает разум, что язык лепечет!» – резко оборвала мужа Мазда. – Ты на земле людям нужней, чем на небесах! Без тебя бы опора упала, дом пошатнулся… Не слушай его, Роксанушка! Дедушка, как мальчишка, всё мечтает о героическом подвиге во имя своего народа.
 – Мать, не мешай мне говорить с внучкой! Редко мы с ней видимся. Шла бы ты на кухню да велела бы зажарить нам гуся!
 Мазда вышла, поставив на столик горшочек с гусиным жиром.
 Когда захлопнулась за Маздой дверь, и стихли её шаги, Асмаг сказал, часто останавливаясь и передыхая:
 – Вот ты, Роксанушка, как-то спросила меня, что такое счастье? Я считаю, счастливо ли человек прожил свою жизнь, он может сказать только в конце своей жизни… Человек не может чувствовать себя счастливым среди нищеты и горя. Он только тогда будет счастлив, когда свободным и в достатке будет жить его народ!
 – Деда, а зачем у тебя татуировка? Ведь, наверное, больно было, когда делали? – поморщилась Роксана.
 – Терпимо… У твоего отца тоже есть на груди татуировка… Это, внученька, не баловство, это – знак власти… Так же, как, например, золотая гривна на шее или булава.
 – А-а! А я и не знала!
 – Царицы наши тоже себе делают татуировку на руках. Ради власти приходится многое терпеть… Но тебе делать татуировку не советую… Ещё слишком молода. Пусть тело будет чистым.
 Роксана сказала как можно мягче, стараясь утешить деда:
 – Ты не расстраивайся, дедушка!.. Ты ещё будешь нужен своему народу, отцу, бабушке Мазде и мне…
 – Наверное, и вправду мне ещё рано помирать…
 Измученный болями, Асмаг вскоре заснул. Увидев вошедшую в спальню Мазду, Роксана спросила:
 – Бабушка, ну почему наши боги такие кровожадные? Зачем им нужен был наш дедушка? Зачем им нужны жизни других людей? Разве они сами не видят, что творится на земле? Ведь они бо-ги! А, бабушка? Скажи мне!
 – Тише, деточка, тише! А то боги могут услышать тебя и рассердиться!..
 Ночью все в доме спали. Одна Мазда не спала. Она то подходила к Роксане и подолгу сидела у её кровати, боясь, как бы злые духи ночью не унесли душу единственной внучки, то подходила к кровати мужа. Порою он стонал, и она снова смазывала гусиным жиром его обожжённую красную спину. Асмаг умолкал и засыпал.
 Среди ночи Роксана пропотела и попросила сменить рубашку. Мазда подняла глаза на статуэтку Астары:
 – Слава тебе, небесная владычица! Теперь будет жить моя внученька!
 Подойдя тихонько к Алонке, она потрогала её за плечо:
 – Алонушка, вставай! Надо сменить на Роксане бельё, да и подушку тоже. Пропотела, сердешная…
 – Сейчас, матушка! Я достану для Роксаны из сундука чистую рубаху.
 Только тогда, когда переодели Роксану в сухое бельё и сменили ей подушку, Мазда прилегла на постель в другой комнате, предназначенной для гостей. Не раздеваясь, с наслаждением вытянула она уставшие ноги и вскоре заснула.
 Утром Мазда сказала Роксане с улыбкой:
 – Левкон передал тебе подарок. Алонушка, принеси нам лису!
 Алонка принесла рыжую красавицу, держа её за ухо.
 – Бабушка, зачем ты взяла? – поморщилась Роксана.
 – А что такое?
 – Да ведь это та самая лиса, которую мы видели у скирды соломы, когда поехали на прогулку. Это она! Я её узнала!
 Мазда обняла внучку.
 – Ну, ладно, ладно, успокойся! А я хотела отдать шапку тебе сшить из неё!
 – Бабушка, ни за что! Я её носить не буду!
 – Эх, сердешная ты моя! Всех-то тебе жаль! Как ты с таким сердечком среди недобрых людей жить-то будешь? Алонушка, убери лису, отнеси дедушке, пусть он решит, что с нею делать.
 Роксана взяла коричневую в синих прожилках руку Мазды и прижала к своей щеке.
 – Бабушка, расскажи, как парня в мужья надо выбирать, чтобы не ошибиться?
 – Или тебе двое сразу нравятся? Уж не этот ли весёлый кузнец? А как же Данияр?
 Роксана опустила ресницы:
 – Мне, бабушка, никто серьёзно ещё не нравится…
 – Ну то-то… Смотри, сердце своё не обманывай!
 Мазда вздохнула, поправила белый платок на голове.
 – С этим делом, Роксанушка, торопиться не надо. Время подскажет, кто тебя сильнее любит. Как говорится: «Замужество – не напасть. В замужестве бы не пропасть!»
 – А если я полюбила?
 – Тогда узнай о нём всё хорошенько! Мнения людей не чурайся. Люди тебе правду скажут. Наше село у меня, как на ладони лежит. Знаю я, кто как живет и чем дышит. И вот заметила я: где отец – пьяница, драчун и сквернослов, то там и дети вырастают такими же. Бедная та жена и мать! Она от мужа настрадалась, ей хоть бы в старости отдохнуть, так нет: дети начинают мучить грубостью и жестокостью. Если ты сделаешь ошибку в молодости и выйдешь замуж за пьющего парня, то ты себя дважды накажешь на всю жизнь! Запомни это, Роксанушка!
 – Сейчас, бабушка, многие пьют.
 – Умные люди ум не пропивают. Ты видела добротные дома, скотину во дворе? Это там, где мужчина – хозяин. А бывает, женщина бьется, как рыба об лёд, всю семью тянет на своем горбу, а мужик знай себе пьянствует! За что мы в молодости влюбляемся? Ах, какой он статный! Ах, как поёт, как танцует! А в семье он окажется лодырем и бабником! Присматривайся к тому, кто с малых лет трудится вместе с отцом. Изменил парень тебе, обидел грубым словом: из сердца вон – и дело с концом!
 – Так и женихов всех растерять можно, – слабо улыбнулась Роксана.
 – О таких женихах, милая, и жалеть нечего! Они тебе не опора в жизни. Тот, кто любит, – зря не обидит. И ещё: умные люди – не шумливы. И поверь мне, старой: если парень любит по-настоящему, он будет беречь свою девушку до свадьбы!
 – Хорошо, бабушка, я запомню твои советы!



 Глава 13

 Пожар

 Светлые лунные ночи сменились тёмными звёздными. В одну из таких ночей на дозорной вышке дежурили два друга: Радамсад и Ванек.
 – Ну и ночь выпала нам: не вижу пальцев своей вытянутой руки, – проворчал Ванек, кутаясь в тулуп.
 Радамсад глянул на небо:
 – Ни одной звёздочки не видно. Всё небо обложили тучи. Скажи спасибо, что мороз упал. Теперь надолго, наверное, пасмурные дни установятся. А ведь всего два дня назад были такие лунные ночи! Настоящие ночные праздники. И спать не хотелось, а сейчас поспал бы – не дают. Вот жизнь наступила, скажи, а?
 – Терпи, коль на службе! – ответил Ванек.
 Помолчали. Потом Радамсад заговорил о том, что его, видно, сильно взволновало:
 – Ты знаешь, я сражён её смелостью… Не каждый мужчина так поступил бы… Такая маленькая, а не побоялась одна против всего села пойти! Да-а… Я сам себя спрашиваю: смог бы я вот так, как она?.. И честно сам себе отвечаю: навряд ли…
 – Ну, ты равняешь! – возразил Ванек. – Всё-таки она царская дочь, а ты кто? Сын, пусть и известного всему городу, но простого кузнеца.
 – Но она девушка!.. Я и не думал, что она способна на такие отчаянные поступки. Я почему-то думал, что она взбалмошная капризная девчонка, а она… Своей дерзкой отвагой всё село удивила… Знаешь, я видел её, когда она гадала. В ночной рубашке, волосы распущены… А в её спаленке такой чудесный аромат стоял… Как-будто розы благоухали или ещё какие-то цветы…
 – Врёшь!
 – Чтобы мне провалиться на этом месте, если я вру!.. Да жаль, следом за мной Данияр вошёл.
 – Ну, а дальше что?
 – Я вышел, вот и всё. Данияр – счастливчик. Такую девушку любит! – вздохнул Радамсад.
 – Да и по тебе все стряпухи сохнут.
 – Ах, что там стряпухи, когда одна мне днём и ночью не даёт покоя! Хочу выдернуть её из сердца – больно. Если уж придётся её оттуда, как занозу, выдирать, то, наверное, с огромной болью и кровью. По-другому не получается. На что-то надеюсь, а на что и сам не знаю.
 – Ты об Одате?
 – О ней… О ком же ещё?
 – А я бы полюбил простую девушку… такую, например, как твоя сестра.
 – Аксайна что ли?
 – Да. С нею спокойнее.
 – Да ты что? Ей всего шестнадцать лет… И она ещё вот… – Радамсад костяшками пальцев постучал по перилам дозорной вышки. – Неслух. Только отца и побаивается. Кому промолчал бы, а тебя, как лучшего моего друга, я не хочу подводить, чтобы ты потом не обижался на меня. Не хочу, чтобы даже из-за сестры испортилась наша дружба.
 – Знаешь, многое зависит от того, как мы, мужчины, себя поведём с женщинами. Хватает ли у нас вот здесь, – и Ванек постучал себя по голове, – сделать их счастливыми. Поверь мне: человек любит в жизни не один раз. Но к своим неудачам надо относиться с ясной головой, по-человечески, не отнимая счастья у другого. Ну, не складывается у тебя судьба с Одатой, что же тут поделаешь? Не убивать же Бораспу из-за того, что она выбрала его. Если даже тайком где-то и пристукнешь его, – неизвестно, примет ли она сердцем тебя. Допустим, что ты взял её в жёны. А она вдруг узнает, что ты убил Бораспу, и будете жить, как кошка с собакой. Ты такого счастья хочешь?
 – Нет, конечно.
 – То-то… А ты ищи своё счастье и береги его. Пусть тебе сейчас плохо, но замечай людей рядом. Может, кому-то ещё хуже. Вот, скажем, ты страдаешь, но страдает и Роксана от одиночества. Ей грустно видеть, как Одата дружит, а она нет. Стань ты для неё другом. Глядишь, вам обоим станет легче.
 – А если я влюблюсь в неё, снова прикажешь мне страдать от безответной любви? Летом Данияр к ней заявится… Нет уж, с меня хватит. Дудки!
 Радамсад сел на скамью и зло сплюнул.
 – Когда наступит ещё это лето! А ты сейчас старайся быть к ней поближе. Может, ты ей не совсем безразличен.
 Радамсад быстро глянул на друга:
 – Ты думаешь?
 – Мне так кажется… немножко.
 – Знаешь что? – сказал Радамсад. – Давай решим так: ты просто не умно пошутил. Но ты мой друг, и я тебя прощаю… Но только хватит об этом! Я уже сыт по горло этой любовью…
 – Нет, я серьезно, – не унимался Ванек. – Скажи, а почему в тебя нельзя влюбиться? Высок, строен, на морду пригож. Хороший бык и телёнком заметен. А главное – голос. Какой голос! По-моему, Роксана не равнодушна к тем, кто хорошо поёт. Смотри, а то опередит тебя Левкон. Будем кусать локти – да поздно будет. Думаешь, зря он лису Роксане подстрелил?.. Тебе, дуралею, счастье само в руки идёт, а ты… Одата, Одата! А что Одата может без Роксаны? Ты подумал об этом?
 – Чего ты от меня хочешь? Говори, только начистоту, как друг.
 – Ну, хорошо. А не обидишься?
 – Постараюсь.
 – Хочу свить своё спокойное гнездо под твоим широким крылом.
 Радамсад свистнул протяжно.
 – Далеко ты, голубь, залетел в своих мечтах! Ну хорошо, допустим, что она действительно…
 – Тогда благодари судьбу за такое счастье, кузнец!
 – Да, но царь… – начал было Радамсад, но Ванек перебил его:
 – Гатал тоже человек и прежде всего отец. А если Роксана захочет, она настоит на своём. Мы все недавно в этом убедились. А царь, как отец, больше всех захочет видеть дочь счастливой. Не забывай, что род Гатала тоже когда-то вышел из народа. И Гатал не будет тянуться за богатым зятем. Этого богатства у него хватает по горло. При нём и бедный, но умный зять станет скоро почётным и богатым на всю округу. А там никто уже не посмеет попрекнуть тебя прошлым. Если у тебя голова не мякиной набита – ты сделаешь для себя правильный выбор. А если… – Ванек даже отвернулся и сплюнул. – Тогда страдай, сколько твоей душеньке угодно… Упивайся своим горем!
 И Ванек засвистел весёлую песенку.
 Радамсад задумался. За оградой громко залаяла собака, за ней другая, третья…
 – Стой! Погоди, не свисти! – рукой остановил Радамсад Ванека. – Слышишь? Трещит что-то, словно горит где-то. И дымом потянуло.
 Оба глубоко втянули в себя воздух.
 – Оттуда тянет, – уверенно сказал Ванек, показывая в сторону скотного двора. – Давай ударим в котёл. Надо бить тревогу!
 – Подожди! Может, это сторож костёр развёл посреди двора да греется. Вот чёрт, ни зги не видно… А собаки-то, собаки как бесятся, словно кто раздирает их. Гляди! Зарево разгорается. Уж не скирды ли горят? Бей в котёл!..
 Ванек взял со скамьи медную колотушку и со всего размаха стал ударять в пустой бронзовый котел, подвешенный за ножки к крыше дозорной вышки. Протяжный звон волнами поплыл по округе.
 Из гостевого дома первым выбежал Турсаг без шапки, в полушубке, накинутом на нательное белье. И сразу – к вышке.
 – Что случилось, ребята?
 – Горим! То ли скирда соломы, то ли сена за скотным двором горит! – крикнул Радамсад.
 – Вы, ребята, звоните, пусть всё село подымается! Неровен час, ещё и на усадьбу огонь перекинется… А я направлю туда наших ребят.
 – Ты бей в котёл, пока из села люди не начнут сюда бежать, а я клеть с лопатами открою! – приказал Радамсад Ванеку.
 Радамсад сбежал с вышки, кинулся к одной из кладовок, распахнул дверь, схватил лопату, открыл настежь ворота усадьбы и первым вдоль бревенчатой ограды побежал к месту пожара. За оградой горела скирда соломы. Пламя снизу поднималось до белой шапки снега наверху. Он с шипением таял и испарялся. Забросать пламя снегом было уже невозможно.
 – Эх, ты! – огорчённо произнёс Радамсад.
 Подбежавшие парни начали было сбивать пламя снегом, но потом отступили: бесполезно! Слишком жарко пылала соломенная скирда, невозможно было подойти к ней на близкое расстояние.
 Тревожный звон бронзового котла волнами плыл и плыл над селом, будоража людей. Они бежали и скакали верхом к месту пожара. А увидев, что случилось, останавливались и разводили руками.
 Котёл на вышке, наконец, перестал надрывно звонить, и в тишине стало слышно, как гудит пламя.
 – Хорошо ещё, что ветра нет и ночь пасмурная, сырая, – сказал кто-то. – А не то был бы большой пожар: и усадьба сгорела бы, и дома рядом не уцелели бы.
 – Это уж точно, – ответил в темноте другой голос. – И у кого только рука поднялась совершить такое?
 В толпе стояла и смотрела на горящую скирду бабушка Мазда.
 – И за что только боги покарали нас? – горестно сказала она. – Не одно, так другое… В чём мы перед ними провинились?
 Мазда подняла к тёмному небу руки. Но небо молчало. Только яркие искры улетали в темную высь.
 – Нашёл, нашёл! – раздался вдруг радостный возглас Радамсада.
 Все повернулись на этот крик.
 – Кого нашёл? – спросил кто-то.
 – Да тех, кто поджёг скирду!
 – Где же они?
 – А вон в овине прячутся!
 Люди хлынули к овину. Тут же кто-то полез внутрь и вытащил за шиворот одного виновника, а потом и другого. Взору людей предстали… испуганные подростки. Одному было на вид лет пятнадцать, а другому – лишь десять.
 Кто-то изумился:
 – Ну и поджигатели!.. С перепугу небось себе в штаны наложили…
 Вокруг засмеялись.
 Подростков подвели к Мазде.
 – Чьи будете? – строго спросила она.
 Мальчишки молчали, понурив головы.
 – Если не сознаетесь, то я велю посадить вас на цепь и привязать к столбу на площади, как бесноватых. Каждый будет проходить мимо и бить вас палкой. Тогда сразу вспомните, какого вы роду – племени. Ну, чего молчите?
 Виновники переминались с ноги на ногу. Из темноты послышался мужской голос:
 – Выпороть их как следует, чтобы неповадно было впредь хулиганить. А родителей заставить свою солому привезти.
 – Нет у них отца! – ответил женский голос. – Сгорел на костре на Масленицу три года назад. Да все вы его хорошо знаете – Арсамака. Хороший был человек, все его уважали, а вот дети, жаль, пошли не в отца.
 – Отведите их в гостевую избу, там с ними поговорим, – приказала Мазда Бораспе. – Да смотрите, чтобы не сбежали!
 А сама осталась возле горящей скирды. Все стояли вокруг с лопатами, чтобы огонь ненароком в виде искр не перекинулся на соседнюю скирду сена.
 Ближе к утру огонь перестал бушевать, заметно ослабел. Люди присыпали горячий пепел снегом и только тогда стали расходиться.
 Уставшая, едва держась на ногах, Мазда пришла в гостевую избу. При виде её мальчишки соскочили с лавки. Вскоре изба наполнилась людьми. Лица у всех были усталыми, испачканы сажей. Всем интересно было узнать, как решится судьба юных хулиганов.
 Мазде подали табурет. Она села, передохнула немного, опустила шаль с головы и спросила ребят:
 – Зачем вы хотели спалить усадьбу? А?.. Отвечайте! Опять молчите?.. Бораспа, раскали кочергу в очаге и прижги им пятки. Может, тогда развяжутся у них языки.
 Бораспа поднял с пола кочергу и сделал вид, что накаляет её в остывшем очаге. У младшего нервы сдали, он захныкал:
 – Я больше не буду-у…
 Старший переступил с ноги на ногу и сказал ломающимся баском:
 – Не усадьбу мы хотели спалить…
 – А что?
 – Скирду соломы… Мы понимаем, что сено нужно коровам… И вообще… несправедливо это…
 – Что «несправедливо»?
 – Ну это… То, что наш отец сгорел на Масленицу, а ваш дед Асмаг живым остался… Верните нам нашего отца! Мы все любили его… Мамка до сих пор по нему плачет… Если бы был отец живым, мы бы сейчас не голодали…
 – А что, вам община разве не помогает? – уже мягче спросила Мазда.
 Парень махнул рукой:
 – Говорят, склады пустые стоят… одни мыши бегают…
 – Ведь два лета подряд засуха стояла, недород был, матушка! – напомнил кто-то, стоявший в толпе у двери.
 – Кто это сказал? – обернулась Мазда на голос.
 Сквозь толпу пробилась молодая женщина.
 – Ты кто будешь?
 – Раиска я, Масленица.
 – Царица небесная, как вымазалась в саже! Я и не признала тебя.
 – Так ведь когда пламя забрасывали снегом, сажа в лицо летела… – извиняющимся тоном пояснила Раиса и вытерла лицо рукавом полушубка.
 – Ты вот что, Масленица, ответь-ка мне на один вопрос, который мне не дает покоя…
 Мазда замолчала, но в этом молчании чувствовалось что-то недоброе. Раиса опустила глаза и сказала упавшим голосом:
 – Спрашивайте, матушка!
 – И спрошу!.. Ответишь мне, как на духу перед богиней Астарой – прощу! Будешь юлить – прокляну!.. Как же так получилось, что не ты, Масленица, по жребию оказалась на жертвенном костре, а дедушка Асмаг? А?..
 – Я думала, что нынче, как и два года назад, будут чучело жечь… Когда старейшины предложили мне быть Масленицей, я подумала: «Будут богатые подношения: пироги с мясом, блины, сметана… Хоть дней десять сыто поживу». Вот и дала согласие. А когда, узнала, что жертву богам будут делать живой человеческой душой, – испугалась и спряталась…
 – И куда же ты спряталась?
 – В стог соломы… во дворе…
 Все засмеялись.
 – Ну и ловка ты, Раиса, как лиса! – заметила Мазда. А та продолжала:
 – Я слышала, как старейшины прошли в избу, искали меня в хлеву, ходили по двору, звали. Я не откликнулась. Они ушли. Я думала, если не найдут меня, значит, будут жечь чучело. Я не думала, матушка, клянусь тебе царицей небесной, что батюшка Асмаг добровольно возьмёт на себя такое!.. Прости меня, матушка Мазда!
 Раиса бухнулась на колени, протягивая к Мазде руки.
 – Вставай и рассказывай дальше! – неумолимо приказала Мазда.
 Раиса поднялась, всхлипнула и продолжила:
 – Батюшка Асмаг стал со старейшинами решать, что же делать? Кто на костёр взойдет? Вот батюшка Асмаг и говорит: «Я взойду! Я погибну за свой народ, но облегчу его страдания. Я буду просить богов, чтобы они послали на весь сарматский народ благодать. А Раиса, мол, ещё молода, ей семьей обзаводиться надо, детей рожать и на ноги их поднимать… Пусть живёт!»
 – Откуда ты всё это знаешь? – строго спросила Мазда.
 – Один старейшина мне рассказал в тот вечер.
 – Кто?
 – Хвадар.
 Мазда задумалась. В избе стояла глубокая тишина. Все понимали: сейчас решается судьба ребят и Раисы.
 Мазда подняла опухшие веки и глянула на ребят:
 – Слыхали?..
 Те кивнули головами.
 – Дедушка Асмаг добровольно пошёл на костёр за свой народ. Не ему жребий выпал… И боги решили сохранить ему жизнь для каких-то важных дел на земле. Они внушили эту мысль нашей внучке Роксане. И она спасла дедушку Асмага. Значит, так было богам угодно… Значит, дедушка будет нужен ещё своему народу. И не надо больше искать виноватых… Будете ещё поджигать скирды?
 Мальчишки отрицательно замотали головами.
 – Ну то-то же! Харитуна! – позвала Мазда.
 – Я здесь! – отозвалась от двери повариха и вышла вперёд.
 – Отведи ребят в столовую и хорошенько накорми их. С собой дай им масленичный пирог с мясом.
 – Хорошо, матушка! Пошли, ребятки!..
 В это время распахнулась дверь и сквозь толпу стала протискиваться женщина средних лет. Увидев, что её детей уводят куда-то, она схватила младшенького, прижала его голову к своей груди и крикнула:
 – Не дам!.. Не дам моих детей наказывать!
 Люди засмеялись. Но женщина, не обращая на них внимания, упала перед Маздой на колени:
 – Не вели бить ребят! Старшой у нас вместо отца за кормильца: мы с ним в поле пашем и сеем. Младший скотину пасёт. Вместе они в хлеву у скотины убирают. Пожалей сирот, матушка! Что я буду без них делать? Возьми всю мою солому, какая есть, только не губи детей!
 Мазда протянула руку и остановила плач и причитания женщины.
 – Успокойся! Твоих детей сейчас накормят и отпустят домой. И солома твоя мне не нужна. У нас в поле ещё есть скирда соломы. Одного лишь у тебя прошу: следи за ними. На первый раз я их прощаю. Во второй раз – накажу. И не важно, кому они напакостят.
 Женщина, стоя на коленях, стала благодарно кланяться Мазде. Та сказала:
 – Встань и послушай меня!
 Женщина повиновалась.
 – Это правда, что твой муж три года назад был принесён богам на жертвенном костре?
 – Правда, матушка!
 – Община тебе помогает?
 – Два года помогали зерном, мукой… мясца иногда подбрасывали. А с прошлого лета – ничего. Нас ведь таких семей без кормильцев много…
 – Негоже забывать семьи тех, кто погиб за свой народ! Я пришлю тебе на санях мешок муки, мешок пшеницы, сала и мороженого мяса. Дедушка зимой лося завалил. Так вам полтуши лосятины привезут.
 У женщины по лицу потекли горячие слезы.
 – Спасибо, матушка! И пусть боги даруют тебе и батюшке Асмагу здоровье и долгих лет жизни!
 – Да пусть услышат тебя боги там, наверху! Здоровьечка не помешало бы… – согласилась Мазда.
 Женщина направилась к выходу.
 – А что мне делать? – робко спросила Раиса.
 – А тебе – замуж выходить и детей рожать, как велел дедушка Асмаг.
 Все засмеялись.



 Глава 14

 Раиса

 Мазда вышла во двор дать распоряжения прислуге и увидела, как в воротах появилась Раиса с корзиной на руке.
 – День добрый, матушка Мазда! – издали поклонилась Раиса.
 – Проходи, Масленица, проходи! – приветливо встретила её Мазда.
 – А я вот дедушке Асмагу принесла горячих шанежек и барсучьего жиру смазывать ожоги.
 – У нас не только дедушка болен, у нас и Роксана заболела.
 – Правда? А мы её сейчас вылечим…
 Парни из охраны разбирали в одной из клетей хозяйственной постройки лопаты и направлялись на место жертвенного костра закопать в яму пепел и остатки тризны. Проходя мимо Раисы, Бораспа весело спросил:
 – Ты где пропадаешь, Масленица?
 – А пропащие всегда пропадают! – в тон ему ответила Раиса.
 – Идём, Раиса, идём! Роксанушка будет рада послушать твои песни, – вела Мазда в дом гостью.
 В дверях Раиса поклонилась Роксане и Одате, которые сидели за столом и вышивали на пяльцах:
 – День добрый, красавицы!
 Раиса вытерла сапожки о волчью шкуру у порога, подошла к столу, поставила на него корзину и с улыбкой сказала:
 – Вот зайчик мне по дороге встретился и сказал: «В усадьбе дедушка и внучка заболели. Передай им от меня горячие шанежки».
 Роксана заулыбалась. Шея её была обвязана белым платком. Раиса сняла с корзинки чистое полотенце и стала выкладывать на блюдо шаньги. Весёлая Масленица словно кусочек солнца принесла с собой в избу.
 – Алонушка, помоги раздеться гостье и накрывай на стол, пора уже обедать, – распорядилась Мазда.
 – Где у нас тут больная? – с улыбкой спросила Раиса и подошла к Роксане. – Я знаю заговор от всех болезней. Дай руку.
 Роксана протянула ладонь. Водя по ней вкруговую пальцем, Раиса с серьёзным видом сказала три раза:
 – У лисички – заболи, у Роксанушки – заживи!
 Сплюнула трижды в сторону и весело сказала:
 – Ну вот, теперь до свадьбы заживёт!
 Роксана засмеялась: так нянечка заговаривала ей ушибы в детстве.
 После обеда Роксана попросила:
 – Бабушка, вели позвать ребят.
 – Сейчас, ласточка моя! Я пошлю за ними Алонку.
 Вот и ребята пришли. Ох, какой тут начался праздник!
 Раиса пела и танцевала, Радамсад играл на дудочке. Под конец Масленица вытащила в круг сидевших по лавкам парней и заставила их плясать.
 – Фу, устала! – заявила Раиса и села возле стола. – Стемнело уже за окном. Страшновато мне одной идти через речку. На днях у соседей во дворе волки ночью собаку утащили. Только пятна крови на снегу остались.
 Мазда её успокоила:
 – Бораспушка с кем-нибудь из ребят проводит тебя до самого дома. Спасибо тебе за веселье! Приходи к нам почаще!
 – Непременно приду! – ответила Раиса, одеваясь.
 В дверях она поклонилась всем, взяла свою корзиночку и сказала Роксане:
 – А тебе, красавица, и дедушке Асмагу желаю скорее выздоравливать!
 Вслед за Раисой вышла и молодёжь.
 Левкон и Бораспа пошли за ворота проводить Раису, дошли до спуска к реке. Бораспа вдруг сказал Левкону:
 – Ты возвращайся, а я провожу Масленицу до дома.
 – Да я недалеко живу, – успокоила Раиса Левкона и указала корзиночкой в сторону села, где улицы можно было различить по свету в тусклых оконцах, затянутых телячьими желудками и бычьими пузырями. – Мой дом третий справа вон на той улице, Бораспа быстро вернётся.
 Левкон молча сдвинул шапку на брови и сделал вид, что побрёл в усадьбу. Как только Раиса и Бораспа спустились к реке, он остановился на берегу и стал следить за удаляющейся весёлой парочкой. Его кошачьей зоркости глаза при свете снега и звёзд видели две темные фигуры на белом льду реки. Они о чем-то громко разговаривали и смеялись. Вот Бораспа взял Раису под руку и через пару шагов неожиданно подставил ей подножку. Она упала на лед, но упала мягко, придерживаемая Бораспой. Он повалился рядом.
 Раиса лежала на льду, разметав руки в стороны и устремив взор на небо, усыпанное звёздами.
 – Ох ты-ы, как нынче вызвездило! – восхищённо сказала она.
 – А я тебя сейчас поцелую! – сказал вдруг Бораспа.
 – Только попробуй!
 – И попробую!..
 Бораспа обнял Раису и поцеловал её в манящие смеющиеся губы.
 – Тю, дьявол! Целуешься как крепко! Не оторвать!
 Но в этом упрёке Бораспа уловил скрытое одобрение. И он понял, что над этой женщиной он неожиданно приобрел большую власть. Целуя Масленицу в губы, щеки, глаза, он ловко просунул руку ей за пазуху и больно сжал тёплую тугую грудь.
 – Только не здесь… только не здесь… – испуганно зашептала Раиса. – Идём ко мне домой, я одна живу.
 Бораспа вскочил, подал руку Раисе. Та поднялась. Бораспа отряхнул её полушубок от снега, и они пошли через речку уже под руку.
 Левкон на берегу тихо удивлённо свистнул, наблюдая, как парочка исчезла за плетнём третьего дома, и только тогда зашагал к господской усадьбе.
 Раиса вынула щепку из запора и толкнула рукой дверь в сенцы. Она наощупь открыла дверь в комнату. Они разделись в темноте, побросали полушубки на лавку. И, не зажигая огня, бросились в объятия друг к другу…
 – Масленица… дорогая… желанная… – бормотал Бораспа, неся драгоценную ношу к кровати. Он долго и жадно наслаждался её молодым телом.
 Отдохнув и нацеловавшись с Бораспой, Раиса поднялась с постели, надела ночную рубашку, поверх неё юбку, разворошила кочергой жар в очаге, зажгла лучину, а от неё жировой светильник на столе. Она расчесала гребнем свои длинные чёрные волосы, закрутила их на затылке в узел и закрепила костяными шпильками, оглянулась на Бораспу, и белозубая улыбка вспыхнула на её смуглом красивом лице.
 «Хороша, ах как хороша! И наверное сама знает об этом!» – подумал Бораспа. Он лежал на подушках, прикрывая волосатую грудь одеялом.
 Раиса заметалась по комнате, собирая на стол. Вскоре появились пирог с рыбой, блины, шаньги, обжаренный гусь, пиво домашнее и медовый ронг. Основную часть подношений на празднике получили служители богов, но многое досталось и Масленице.
 – Вставай! – блеснула улыбкой Раиса. – Выпьем за знакомство!
 Бораспа взял с табурета свои штаны, натянул их под одеялом, только тогда встал, надел рубаху. Раиса полила ему из ковша на руки, он умылся над лоханью, вытерся чистым, пахнувшим морозной свежестью полотенцем. Сели за стол. Раиса первой подняла свою серебряную чарку.
 – За знакомство! – сказала она.
 Чокнулись. Она отхлебнула глотка два ронга, Бораспа выпил всё и крякнул, вытирая усы вышитым полотенцем:
 – Крепок же у тебя ронг! Ядрёный, как и сама… – и стал закусывать жареным гусем.
 А Раиса всё смотрела и смотрела на него… Выпили по второй чарке, по третьей, четвёртой… Наконец, она сказала:
 – За наше с тобой счастье!..
 Захмелевший Бораспа вдруг отставил свою чарку и, с трудом ворочая языком, сказал:
 – Я не буду обманывать тебя, моя дорогая Масленица… у меня уже есть невеста…
 Тень пробежала по лицу Раисы. Она тоже поставила свою чарку на стол и сказала внешне спокойно:
 – Ну что ж… спасибо за откровенность… Но эта ночь будет моей… И ты её запомнишь на всю жизнь! С кем бы ты ни был, кого бы ты ни целовал, перед твоими глазами будет стоять Раиса. Твоя Масленица…
 С этими словами Раиса села на колени Бораспы, обняла его за шею и заговорила нежно:
 – Родной мой… любимый… Да никому я тебя не отдам… посмотри мне в глаза, только не утони в них…
 Бораспа глянул в карие глаза Раисы:
 – О-о! Они у тебя тёмные, как ночь… Это к - колдовские глаза… от них, действительно, спасенья нет… Эх, Раиска, как я люблю тебя сейчас! Вот так взял бы и задушил в объятиях…
 Бораспа обхватил стан Раисы своими мускулистыми руками и стиснул его.
 Раиса охнула, засмеялась и стала ворошить пальцами русые кудри Бораспы.
 – Г-г-де т-ты раньше б-была? Я т-тебя уж-же т-три г-года ищу! Ну-ка, встань сюда.
 Он поставил Раису перед кроватью, стянул с неё юбку на пол, приговаривая:
 – Целовались, м-миловались в п-постели… А к-какая ты – я и н-не видел! Так вот ты какая! – сказал он восхищённо и встал перед Раисой на колени. – Вся, словно кукла точёная!..
 С Бораспы как-то сразу и хмель слетел.
 – Ты что. Не рожала разве?
 – Нет…
 – А что так?
 – Да так… мужик хлипкий попался.
 – И где же он теперь?
 – За два села отсюда живёт.
 – И давно вы с ним… разбежались?
 – Да уже две весны будет… Скоро третья.
 – И неужели такую красоту больше никто не целовал – не миловал?..
 – А кому я здесь нужна? – усмехнулась Раиса. – Ни девка, ни баба…
 Бораспа поднялся и стал целовать голые шею, плечи, белую грудь Раисы. Его усы и бородка щекотали ей тело. Счастливая, она тихо смеялась…
 Уходил Бораспа от Раисы перед рассветом. Всю дорогу он бежал трусцой, возбуждённый, радостный. На льду разбежался и проехался на ногах. Вот и усадьба. Как же перелезть через высоченный бревенчатый частокол? Крикнуть ребятам на вышке? Вот уж ни то - ни сё: само начальство нарушает строгую дисциплину и подаёт своим подчинённым дурной пример. Что же делать?
 «А об обратном пути я и не подумал… – почесал затылок Бораспа. – Негоже, негоже начальству так легкомысленно поступать… А что, если обойти всю усадьбу, может, где-нибудь дыра в изгороди найдётся?»
 И Бораспа пошёл вдоль глухого забора со стороны улицы. Во дворах на него дружно залаяли собаки. Бораспа шёл-шёл и набрёл на горку, с которой местные ребятишки катались на ледянках и санках.
 «Повезло!» – обрадовался Бораспа. На четвереньках он взобрался на вершину. Здесь забор ему был всего по пояс. Он заглянул по ту сторону. Оказывается, он дошёл до скотного двора. И какая удача, что по другую сторону частокола был стог сена, который они вчера утром навозили от скирды за усадьбой.
 Бораспа взобрался на частокол и спрыгнул вниз на мягкое пахучее сено. Залаял сторожевой пес. Рассчитывая, что пёс на привязи, Бораспа съехал вниз со стога. И тут, свирепо рыча, огромный чёрный пёс бросился на него.
 – Кто тут? – послышался заспанный голос сторожа. Он вышел из конюшни, держа наготове лук со стрелою.
 – Свои! – ответил Бораспа. – Это я, из отряда охраны Роксаны. Решил проверить, надёжно ли охраняется усадьба. Да пошёл ты, чёрт злющий!.. Прилип, как репей до одного места… Убери своего пса, отец, пока я его не прикончил кинжалом! На всю усадьбу шум поднял.
 – Чёрт, ко мне! Сидеть смирно! – приказал сторож.
 Пёс нехотя покинул свою жертву и, тяжело дыша, улёгся у ног хозяина.
 – Ну и Чёрт у тебя! Помяни чёрта – и вот он тут как тут! Вырвал всё-таки клок у меня на рукаве полушубка, – возмутился Бораспа.
 Он прошёл со скотного двора в соседний, миновал неслышно господский дом и на цыпочках поднялся на крыльцо гостевой избы. Но открываемая дверь предательски заскрипела. В темноте Бораспа нащупал ручку двери в спальню, открыл тихонько и шагнул с замирающим сердцем. В нос ему ударил запах спёртого воздуха и овчины. В избе раздавался храп на все лады. Кто-то заворочался на нарах, кто-то что-то пробормотал во сне.
 Бораспа прислушался. Поздний приход его ребятами был, кажется, не замечен. Он зашёл за занавеску, сел на свою кровать и стал снимать сапоги. На соседней кровати спал Турсаг, вместе с храпом испуская густой бражный дух.
 «Опять с Асмагом нализался! – беззлобно подумал о своём начальнике Бораспа. – Слава богам, меня, кажется, никто не заметил…»
 Он разделся и с блаженством вытянулся на деревянной скрипучей кровати. Закрыл глаза и тут же увидел перед собой голую Раису. Ах, какая женщина!..
 А Раиса в это время, потушив светильник, лежала в ночной рубашке с распущенными волосами и с нежностью в сердце думала о Бораспе: «Ах, какой он пылкий! Всё тело горит от его поцелуев, словно обдало его жарким пламенем… А на сердце так хорошо и радостно!» Будь что будет! Пусть идёт о ней дурная молва по селу, – об этой ночи она никогда не пожалеет… Да и кто видел их в этакую темень?
 В сенцах брякнул откинутый ножом крючок.
 – Кто там? – испуганно спросила Раиса. Она вскочила с кровати, подбежала к двери и потянула её за ручку на себя, чтобы неизвестный пришелец не смог в щель просунуть нож и открыть крючок двери ещё и в комнату.
 В сенцах кто-то молча возился около двери.
 – Кто там?.. – громче спросила Раиса.
 – Это я, Раюшка, Хвадар, открой!..
 – Фу ты, царица небесная! Напугал до смерти… Я уж думала: разбойники лезут… Входи!
 Раиса откинула крючок и толкнула дверь. Бегом вернулась в тёплую постель и юркнула под одеяло.
 – Ты дверь в сенцы-то закрыл? – спросила она. – А то всю избу выстудишь.
 – Закрыл, закрыл… – послышался в темноте старческий дребезжащий голос. – Что, не ждала?
 – Я сплю давно… – ответила Раиса и зевнула.
 Вошедший снял с себя тулуп, уложил его на лавку, рядом положил шапку и зашаркал через комнату к кровати. Чувствовалось, что он хорошо ориентируется в избе.
 Гость сел на кровать в ногах. Села и Раиса.
 – Ну, чего ты в такую темень?.. – чуть не вырвалось у неё «припёрся».
 – Как раз подходящая ночка… Долго ждал, пока жена уснёт. Накинул тулуп, надел валенки и вышел в исподнем как - будто до ветру. А у самого сердце колотится: скорей увидеть свою Раюшку.
 – Днём бы увидел.
 – Днём нельзя пощупать… А тут хоть ножки поглажу…
 Пришедший просунул руку под одеяло и дотронулся до Раискиных ног.
 – Фу ты! Руки, как ледышки! – вскрикнула она и поджала ноги под себя. – Вот бы жена тебя сейчас увидела у моих ног…
 – Ах, Раюшка, золотая моя… У меня голова кружится, когда я вижу тебя. Тут уж никакая жена ничего поделать не сможет… Вот какая, стало быть, история… А как увижу около тебя мужиков, так готов разорвать тебя от злости. Смотри, Раиска, не шути с огнём!
 Раиса засмеялась в одеяло.
 Хвадар подвинулся на кровати ближе, трясущимися руками дотронулся до гладкого Раискиного плеча.
 – Ух, сладкая моя! Ты действуешь на меня, как чарка доброго ронга… Дай я тебя поцелую.
 – Да ну тебя! Ты весь холодный какой-то… Отогрейся сначала.
 – А ты погрей меня, золотце! Одарю подарками. Ничего для тебя не пожалею.
 – И тёлку?
 – И тёлку отдам… Пусть погуляет летось. Как отгуляется, так я тебе телёночка от неё подарю.
 Раиса присвистнула.
 – Улита едёт – когда-то будет!.. Вот тогда и приходи за ласками.
 Но гость, видно, уже распалился. Он откинул одеяло и полез на кровать.
 – Иди ты, сморчок! – отпихнула его обеими ногами Раиса. – Поганка зелёная! Ещё туда же со своей любовью… Видеть я тебя не хочу… Понял?
 Старик слетел с кровати и, лежа на полу, простонал:
 – Раиска, не фулюгань! Ты забыла, кто тебя от костра спас? Я знал, что ты в стогу прячешься, а не выдал тебя…
 – Помню, помню, – сказала Раиса, одеваясь. – Но если остальные старейшины узнают, что ты сюда ходишь по ночам, они тебя самого зажарят на костре. Вставай, чего развалился? – поддала она гостя под зад босой ногой.
 – Ох, ох, моченьки нет, поясница болит… – держась за кровать, стал подниматься гость с земляного пола.
 Раиса разожгла кресалом фитиль и поднесла его к светильнику.
 – Если поясница болит, чего ж ты шляешься по ночам? – спросила она грубовато.
 – Думал, что ты меня погреешь. Вон какая ты гладкая да жаркая баба!
 Раиса села у стола и скрестила руки на груди:
 – Потухший пепел никто уже не расшевелит.
 Гость поднялся с пола и вдруг уставился на стол:
 – А эт-то кто у тебя здесь был?.. Эт-то чья ещё одна чарка стоит? А?
 – Ну, соседка была. Выпили мы с ней. Аль запретишь? Хочешь, и тебе налью?..
 Раиса наполнила ронгом обе чарки, одну поставила перед гостем, другую перед собой.
 Хвадар тыкал корявым пальцем в половинку оставшегося на блюде жареного гуся. Жидкая седая бороденка его при этом дрожала от гнева:
 – И гуся м-мово жрали?
 – Это батюшка Асмаг вынес на Масленицу. А твой в сенях на морозе висит… Да подавись ты своим гусем!
 – Ты, Раиска, не фулюгань! Память у тебя коротка стала. – Старик сел на табурет, где перед этим сидел Бораспа, и стал загибать пальцы: – То ей сенца, то сальца, то мяска подкидываешь, а она как неблагодарная кошка, все фырчит и отворачивается… – Погрозил пальцем. – Ты мне брось! И так о тебе ходит по селу худая молва, а ты ещё нос куды-то дерёшь!
 Раиса вдруг усмехнулась, гримаса боли исказила её лицо. Она низко наклонилась над своей чаркой. Слезинки побежали по её щекам и упали в ронг. Она молча осушила чарку до дна. Следом выпил и гость. Он ещё налил себе и Раисе. Не говоря ни слова, Раиса осушила и эту чарку.
 – Вот так-то и ладно, – усмехнулся ночной пришелец, вытерся рукавом рубахи и стал с жадностью закусывать жареным гусем.
 Покачиваясь, захмелевшая Раиса запела:

 Что за горе, горе великое,
 Ох, что за горе, горе великое,
 С горя руки работать не хотят,
 Ох, с тоски ноги в зелену рощу не ходят.
 А в той роще, в зелёном лесу
 Сидит на ветке соловей в клетке,
 Что за горе-е-е мне…

 – Ну будя, будя душу-то тревожить, – проворчал старик.
 Он подошёл, пошатываясь, к Раисе, откинул распущенные волосы со щёк, взял её за руку:
 – Идём, золотце, в постельку… И-ик! – икнул он громко. – Ложись, ложись, золотце!
 – Бери, клещ проклятый, моё тело, но душу мою ты никогда не возьмёшь! – с горечью воскликнула Раиса.
 Старейшина повернулся к столу и задул пламя светильника.
 Утром Бораспа зашёл на кухню господского дома и сказал бодро:
 – Доброе утро, красавицы! Чем вам помочь?
 Харитуна месила в кадочке тесто на лепёшки.
 – Помогли уже, – ответила она. – Ребята с вечера принесли и дров и воды.
 Сура и Биндз с интересом смотрели на Бораспу. Тот покосился в их сторону.
 – А кто из вас штопать умеет? – спросил он.
 – Все умеют, – ответила Харитуна. – А что случилось?
 Бораспа показал на разорванный рукав своего полушубка:
 – Вот где-то зацепился нечаянно и порвал…
 – Уж не об острые ли зубы нашего Чёрта? – высказала догадку досужая повариха. – Ночью что-то уж очень громко он лаял, аж до хрипоты, всё кидался на кого-то.
 – Да нет, что ты! – отмахнулся Бораспа. – Это я порвал, когда мы сено от скирды на скотный двор возили.
 – Давай снимай свой полушубок, я починю, вот только руки помою, – сказала добрая Харитуна.
 Вскоре она протянула полушубок хозяину:
 – На. Готово!
 – Спасибо, сестрица! Пусть Астара тебе пошлёт хорошего жениха! – поблагодарил Бораспа, надевая полушубок.
 – Взял бы да и нашёл мне жениха, чем Астару просить! – не растерялась Харитуна.
 – Постараюсь! – пообещал на ходу Бораспа.
 Во дворе дед Асмаг охотничьим ножом снимал с убитой Левконом лисы шкуру. Зверёк был подвешен к перекладине за задние ноги. За работой Асмага наблюдали Ванек, Левкон и Радамсад. Подошёл и Бораспа. Работал Асмаг неторопливо, осторожно отделяя ножом шкуру от туловища хищницы, чтобы не испортить мех.
 Радамсад, ни к кому не обращаясь, сказал:
 – А сегодня кто-то вернулся домой перед рассветом.
 – Ну, ты!.. – вспыхнул Бораспа. – Держи язык за зубами! Понял?
 – А что будет?
 – Потом узнаешь… – Бораспа сплюнул сквозь зубы.
 – Ох, как страшно! Я даже испугался.
 Ванек дернул Радамсада за рукав.
 Бораспа отвернулся и направился к воротам.
 – Сволочь! – бросил ему вдогонку Радамсад и ударил сапогом по мерзлому конскому катышу, который, подпрыгивая, как мяч, покатился вслед за Бораспой. Но тот не оглянулся, словно ничего не слыхал.
 Ванек укорял друга:
 – Тебе это надо? Ну, повезло мужику: прихватил ночку на стороне. Все мы не безгрешные.
 – Слишком много одному везет, – процедил Радамсад сквозь зубы и сплюнул на снег.
 – Пошли, друзья, к реке, прогуляемся, – обнял Ванека и Радамсада за плечи Левкон. По дороге он сказал: – Даю голову на отсечение, что он снова побежал к ней… Бедная Одата ничего не знает.
 – Ты смотри, не брякни! – предупредил Ванек Левкона – А то получишь у меня, – и показал свой кулачище. – Всё равно нам скоро уезжать отсюда.
 – Но каков Бораспа, а? Каков хитрец! – притворно возмущался Левкон. – Держит Одату про запас. Сам ни гам и другим не дам. Его надо проучить. Как ты считаешь, Радамсад? Ты вечером пригласи Одату прогуляться к берегу реки. Пусть она увидит своими глазами, как её бесценный Бораспа бежит со свидания весь в синяках и засосах, – предложил Левкон.
 – Не вздумайте! Не вздумайте делать гадости Одате, – вскипел Ванек. – Сами между собой разберутся. А то я вам обоим – видали? – и Ванек поднёс кулак к носу Радамсада, потом Левкона. – Чем пахнет? А тебя, Левкон, я особо предупреждаю. Я вижу, у тебя сволочная натура. Так я постараюсь из тебя её выколотить, как пыль из старой шкуры. Понял?
 Левкон вздохнул:
 – По-твоему, выходит, что Бораспа может делать гадости, а проучить его нельзя?
 – Учите! По-мужски. Только Одату не вмешивайте. Не ломайте ей жизнь. Понял?
 Вышли к реке и остановились на берегу.
 – Понял, – снова вздохнул Левкон. – Ну вот, пожалуйста: полюбуйтесь! Наш жеребец Бораспа торопится, даже спотыкается к своей длинногривой лошадке…
 Бораспа шёл, не оглядываясь. Во дворе третьего дома ближней к реке улицы он исчез.
 – Я ему, скотине, когда-нибудь все зубы повыбиваю, – процедил Радамсад, отвернулся от реки и зашагал к усадьбе.
 Ванек и Левкон, не торопясь, пошли следом.
 Как только Бораспа вошёл в избу, Раиса так и кинулась к нему на грудь.
 – Что же ты так долго не приходил? – упрекнула она. – Я все глаза уже проглядела. Как заслышу шаги возле окошек, так сразу и выскакиваю на улицу… Раздевайся!
 Но Бораспа ответил:
 – Рая! Я зашёл к тебе проститься… Царь Гатал завтра должен отряд охраны прислать за Роксаной. Может, у меня не будет больше возможности попрощаться с тобой…
 Раиса вдруг опустилась на колени и обхватила сапоги Бораспы:
 – Не пущу! Никуда не пущу! Слышишь?
 И Бораспа не устоял, сдался…
 Ах, как жарко они обнимались, как сладко целовались!.. Не заметили, как наступил вечер, их прощальный вечер. Бораспа оделся и собрался уходить, Раиса встала между ним и дверью, раскинув руки:
 – Не пущу! Ты мой, и я тебя никому не отдам!
 Она прижалась щекой к полушубку Бораспы.
 – Родненький! Ну, подари мне последнюю ночку!..
 Бораспа наклонился и поцеловал Раису в губы. Потом обхватил ладонями её красивое заплаканное лицо и сказал как можно мягче:
 – Ну, будет, будет! Авось не на век прощаемся… Ты уже взрослая, Раиска, и понимаешь: побаловались маленько и хватит… Я же сказал тебе, что у меня есть невеста.
 Ладонью он вытер слезы с лица Раисы, торопливо поцеловал её и вышел.
 Раиса кинулась за ним. Затуманенным от слёз взором она следила, как её любимый всё дальше уходил от неё.
 Прислонясь к косяку двери, она тихо сказала:
 – Ну, нет! Ты меня ещё не знаешь, мой милый! С Раиской баловаться нельзя… Её можно только любить…
 В тот вечер в село прибыл вооружённый отряд, посланный Гаталом за дочерью.
 Утром в господском доме царила предотъездная суета. Сундук Роксаны уже поставили в сани. На другие сани укладывали подарки, которые Мазда и Асмаг приготовили для сына и снохи.
 Прощаясь, Роксана обнимала Мазду и приговаривала:
 – Бабушка, миленькая, не плачь! Ну, хочешь, я попрошу отца, чтобы он вас с дедушкой привёз к нам летом?
 – Да куда же уедешь от хозяйства-то?
 – А вы по очереди приезжайте…
 – Мать, хватит слёзы лить. Дай и мне с внучкой попрощаться! – вмешался Асмаг.
 Мазда отошла, вытирая заплаканное лицо концами шали.
 Попрощавшись с Асмагом, Роксана села в расписные крытые сани рядом с Одатой. Дед Асмаг укрыл девушкам ноги тулупом. За кольцо в спинке саней он привязал Ирбика. Бораспа сел на «козлы» и взял в руки вожжи. В таких же лёгких санях ехали следом Харитуна и Алонка: бабушка Мазда отпустила их с Роксаной до осени.
 – Смотри! – толкнула Роксана локтем Одату: – Масленица нас пришла провожать!
 У ворот рядом с прислугой стояла Раиса и как-то печально улыбалась.
 – Пусть наши боги охраняют вас в пути. Поехали! – сказал Асмаг и махнул рукой.
 – Счастливого пути! Поклон от нас отцу и матери! – крикнула бабушка Мазда.
 Бораспа хлестнул кнутом коренного:
 – Пошёл!
 Тройка гнедых рысаков рванула к воротам. Вот промелькнули знакомые лица прислуги и лицо Масленицы. Роксане показалось, что на глазах у Раисы стояли слезы. Мельком взглянул на неё и Бораспа. Роксана выглянула в окошко и помахала бабушке пуховой рукавичкой. На дороге их уже поджидал вооружённый отряд охраны.


 ЧАСТЬ II

 ПРАЗДНИК ВЕСНЫ

 Глава 15

 Подруги

 В дороге Роксана надышалась морозного воздуха и снова заболела. Камасара уложила больную дочь в постель. Сильный кашель мучил Роксану уже много дней. А когда ей стало немного легче, она упросила мать разрешить ей повидаться с девушками из отряда. Вздохнув, Камасара согласилась.
 Алонка расчесала Роксане и заплела в косы длинные волосы, надела на неё яркий персидский халат с широкими рукавами.
 – Ой, какая ты красивая стала! – отходя от кровати, всплеснула она руками.
 Роксана окинула оценивающим взглядом Алонку с головы до ног. Та была одета по-походному, как и выехала от бабушки Мазды: в тёмные штаны и серый вязаный кафтан.
 – Тебе тоже надо приодеться, – сказала она. – На дне сундука лежат мои старые вещи. Мне они уже малы, а тебе подойдут.
 Роксана достала из сундука платья и протянула Алонке. Алонка встала за спинку кровати и тут же переоделась.
 – Надень ещё вот эти красные бусы и скорее веди сюда девчат! – попросила Роксана всё ещё сипловатым голосом.
 Алонка быстро собрала подаренные вещи в узел и выскочила из спальни. Вскоре она снова появилась и тихо сообщила:
 – Идут…
 – Роксана села на кровати, одернула на себе халат, поправила одеяло.
 За дверью раздались девичьи голоса. Первой вошла и обняла Роксану Одата. Девушки поцеловались. Одата протянула Роксане пучок вербы с пушистыми «серёжками».
 Роксана прижала веточки к лицу и сказала растроганно:
 – Вы мне принесли свежесть весны! Спасибо вам большое!
 – На речке лёд тронулся! – радостно сообщила Амилка. – Весь город высыпал на берег посмотреть на ледоход!
 – Когда? – спросила Роксана.
 – Вчера после обеда! Весна нынче ранняя.
 – Захватывающее зрелище, я тебе скажу! – заметила Томира. – Вода разлилась так широко, что река стала в два раза шире. И что только не плыло по воде: и бревна, и стожки сена и даже заяц на льдине!
 – А мы с Друной видели на льдине двух сайгаков – самца и самку, – сообщила Одата.
 – Эх, жаль погибнут! – огорчённо заметила Роксана.
 – Не погибнут! – уверенно сказала Друна. – Я своими глазами ещё раньше видела, как три сайгака перебирались через реку в половодье. В узком месте на реке образовался затор. Так они – прыг со льдины на льдину, а потом – скок на берег и на прощанье только хвостиками своими помахали!
 Все засмеялись.
 – Да что же вы стоите? – спохватилась Роксана. – Садитесь на лавку, на сундук, ко мне на кровать.
 Девушки чинно расселись, а весёлая бесшабашная Друна опустилась на медвежью шкуру:
 – Так удобнее! – пояснила она.
 – Как ты себя чувствуешь? Что говорит знахарка Мада? – обратилась Одата к Роксане.
 – Мада говорит, что мне нельзя выходить на улицу ещё дней десять: держатся хрипы в груди и кашель. Замучили меня всякими отварами и растираниями. Многое я бы отдала, чтобы поскакать сейчас с вами по степи!
 – Сейчас далеко не ускачешь: в овражках лежит талый снег, везде грязь да лужи. Балки наполнены талой водой. Только кое-где появились сухие пригорки с первой травкой, – успокоила подругу Одата.
 – Выздоравливай скорее, нам без тебя скучно, – сказала печально Амилка.
 Роксана внимательно посмотрела на подруг: милые, дорогие сердцу лица. У Друны были коротко остриженные тёмные волосы и ясные голубые глаза. Бойкая на язык, храбрая Друна была для Роксаны главной помощницей во всех делах по отряду после Одаты. Ребята из охраны её уважали, называли сестрой, но и побаивались. Имя Друна – «Стрела» – как нельзя лучше подходило к её характеру: она была прямой, смелой и быстрой. Вот хорошенькая Томира с каштановыми косами и кудряшками на лбу. Она для парней была словно мёдом намазана: они так и липли к ней. Над скромницей Амилкой ребята подшучивали, но чувствовалось, что уважали. Побаивались ещё Одату.
 Когда Роксане исполнилось шестнадцать лет, они с Одатой решили организовать свой боевой девичий отряд. Но надо было сначала получить разрешение строгого отца. И Роксана его получила! Организовать отряд одной ей было трудно: она не общалась с молодёжью города. Помогла ей Одата. Она привела своих подруг – бойкую весёлую Друну и застенчивую Амилку, а те привели ещё девушек, но какой это был весёлый и дружный отряд! Отношения были простыми и товарищескими. Каждую девушку уважали за успехи в боевом деле, за характер, а не за богатство и знатный род.
 Роксана запомнила слова отца: «Сила, дочка, в народе. Случись война – к нему мы будем обращаться, снимая шапку. Все мы своими корнями уходим в глубину народа». И вот теперь самые близкие подруги сидят в её комнате.
 Томира сказала:
 – А в роще у реки стоит такой грачиный грай – хоть уши затыкай! Птицы летят из тёплых краёв день и ночь. Вчера на Утиное озеро опустилась стая лебедей.
 Но Одата остановила её движением руки:
 – Роксана. Мы тут подумали и решили предложить тебе одно дело.
 – Дело? Какое? Говорите скорее, не томите душу…
 – Как ты думаешь, стоит нам попросить у батюшки Гатала для нашего отряда десять колесниц на время тренировок?
 – Колесницы?.. Это здорово! – воскликнула Роксана. – Конечно, не наше это дело – ввязываться в бой с мужчинами, наше дело – обстрелять врага или заманить его в засаду… Но умение управлять колесницами и нам не помешает. Это увеличит интерес девушек к тренировкам. А то у нас обучение получается однообразным: стрельба из лука, умение держаться на коне, разведка, засада, сигнальные огни. А тут ещё и колесницы. Здорово! Я – за! Обеими руками за такое предложение, но всё дело в отце.
 – Он тебе не откажет! Ведь не для баловства же мы просим! – подбодрила Одата.
 – Хорошо! Попрошу! А сейчас спойте что-нибудь весеннее! Я часто вспоминаю, как мы пели хором в степи у костра. Лютня моя вон на стене висит.
 Одата сняла лютню и подала Друне, та умела хорошо играть. Друна тронула струны и запела.
 Девчата подхватили знакомую с детства песню – веснянку:

 Весна красна, наконец, пришла!
 А что ты нам принесла?
 Пришла я с травушкой-муравушкой,
 С цветами лазоревыми,
 С овсом кучерявым,
 С ячменем усатым,
 С рожью зернистою,
 С просом и гречихою,
 С калиной – малиною,
 С вишней, ежевикою,
 С травою душистой,
 С соловьем голосистым!

 Пока девчата пели, Роксана вспомнила, как прошлым летом в степи у костра Друна поспорила с Левконом, что перепляшет его. Поспорили на поцелуй Друны, если проиграет она, и на бусы для неё, если проиграет Левкон. Дядька Турсаг заиграл на дудке, а Левкон и Друна вышли в круг. Всех охватил азарт: кто кого? Девушки кричали:
 – Друна, не сдавайся! Не уступай парням!
 А ребята подзадоривали друга:
 – Держись, Левкон! Позор тебе, если уступишь девушке! Не приходи тогда в свой стан ночевать, мы тебя выгоним!
 Казалось, что удаль Левкона неиссякаема. Он то плавно шёл по кругу, сложив руки перед собой, то пускался в присядку, то задевал ладонями пятки своих сапог, то отбивал чечётку. Хитрая Друна экономила силы: она то плыла лебёдушкой по кругу, помахивая платочком, то, быстро перебирая ногами, отступала перед Левконом, то кружилась так, что юбка надувалась колоколом. Она тоже могла отбить чечётку и пуститься в присядку, но решила этого не делать. Наконец, ноги Левкона стали заплетаться, и он обессиленно опустился на траву, подняв вверх руки:
 – Сдаюсь! Она меня переплясала!
 А Друна будто и не устала, ещё сделала круг вокруг костра и только тогда села на бревно, обмахиваясь платочком.
 Что тут началось! Парни свистели и кричали:
 – Позор Левкону! Оставить его без завтрака и без обеда! Качать Друну!
 Друна стала убегать от парней в степь. Они её поймали, притащили за руки к костру и стали подкидывать вверх, пока Одата не сказала: «Хватит!»
 Роксана перевела взгляд на Томиру. Красивая. Поёт старательно. На обиды реагирует бурно. Гордая. Но заметила Роксана, что тает её гордость в присутствии парней. Она может у костра подсесть к парню и обнять его. На замечание Одаты ответила: «Ну и что здесь особенного?»
 «Скоро, уже скоро начнутся у нас рассказы и песни у костра, а для влюблённых – звёздные летние ночи с горьковатым полынным ветерком и стрекотом кузнечиков», – подумала Роксана.
 – Амилка, запевай весёлую песню! – приказала Друна подруге.
 Но в этот момент в спальню вошла с горшочком в руке знахарка Мада.
 – Ну, девушки – красавицы, повеселились, пора и честь знать! Роксанушке отдохнуть надо, – сказала она.
 Девушки стали прощаться с Роксаной и одна за другой выходить из спальни. Последней задержалась в дверях Амилка. Чувствовалось, что она хочет что-то сказать Роксане, но при людях не решается. На её счастье, знахарка спохватилась:
 – Ой, батюшки! Забыла я в своей шубейке раковину с растираниями!
 Она поставила горшочек с отваром на лавку и зашаркала мелкими шажками к выходу. Как только Амилка осталась наедине с Роксаной, она быстро подошла к кровати и вынула из небольшой полотняной сумки бронзовое полированное зеркало с ручкой в берестяном чехле, которое было обтянуто кожей.
 – Это тебе Радамсад передал! Сказал: «Пусть скорей выздоравливает!» А ещё сказал чудные слова: «Пусть почаще смотрится в зеркало и увидит там звезды!»
 Роксана взяла подарок, вынула зеркало, посмотрелась в него и сказала весело:
 – Передай Радамсаду от меня большое спасибо! И скажи, что у него золотые руки. Подарок его мне очень понравился.
 – Передам! – весело ответила Амилка и помахала на прощанье рукой.
 Когда Роксана осталась одна, она прижала зеркало к щеке. Прохладный металл снимал жар с пылающих щек. Она стала внимательно рассматривать на ручке красивый узор из цветов. Повернула зеркало тыльной стороной: там тоже была выгравирована по бронзе сложная вязь. Она вспомнила слова Амилки: «Пусть почаще смотрится в зеркало и увидит там звезды». Это же он напоминает ей о нечаянных его поцелуях звёздной ночью, когда они возвращались с реки в усадьбу, и Радамсад повалил её в сугроб…
 Послышались шаркающие шаги Мады, Роксана сунула зеркало под подушку и легла.


 Глава 16

 Отец и дочь

 Гатал вернулся из многодневной поездки по своему краю и первым делом спросил у жены о дочери:
 – Как Роксана?
 – Намного лучше. Но мы со знахаркой Мадой опасаемся выпускать её на улицу: погода стоит ветреная, холодная, а она ещё кашляет. Придётся ей ещё дней десять дома побыть и попить отвары трав. Первые ночи мы с Мадой не спали, так и сидели возле Роксаны. Бедненькая, она вся горела и металась в бреду. Всё звала дедушку Асмага из костра. Мы ложкой разжимали ей зубы и вливали настои трав. И вот, милостью Астары и нашими стараниями, мы вырвали нашу Роксанушку из когтей смерти.
 Камасара заплакала и сказала сквозь слёзы:
 – Никуда я её больше не пущу!
 Гатал обнял жену за плечи:
 – Успокойся, не плачь. Всё страшное уже позади. А за то, что спасла нашу единственную дочь, дай я тебя поцелую!
 Камасара успокоилась, вытерла платочком слёзы. Гатал сказал:
 – Я вот искупаюсь в бане, а то весь конским потом пропах, и навещу Роксану. Скажи ей, что отец приехал и очень соскучился по ней.
 Камасара кивнула и вышла из гостиной. Гатал навестил больную дочь уже вечером. Роксана сидела в халате на постели и заплетала на ночь косы. Увидев отца, она вся потянулась к нему:
 – Папка, папочка!..
 – Доченька… – обнял её Гатал и долго не выпускал из своих крепких объятий. – Без меня больше никуда не поедешь.
 – Но, папа…
 – Всё, всё! – Гатал сел на табурет.
 – Как твои заставы? – спросила Роксана.
 Гатал махнул рукой:
 – Держатся. Помощь им нужна и людьми, и оружием, и конями, и продовольственными запасами. В дороге поохотились немного, настреляли уток. Отдал матери. Завтра она тебе суп из утятины сварит. Только не болей больше. Как же мы праздник Весны и твой день рождения будем без тебя встречать?
 – Знахарка Мада обещала мне, что я скоро выйду на улицу, – сказала Роксана.
 – А как сама себя чувствуешь?
 – Хорошо. Только хрипит ещё в груди и слабость какая-то во всём теле, – честно созналась Роксана.
 Гатал хлопнул себя по колену.
 – Ладно, сегодня я мучить тебя разговорами не буду, сам изрядно устал от поездки. А вот завтра с утра я приду к тебе, и мы с тобой спокойно обо всём поговорим. Я решил устроить себе день отдыха и целиком его посвятить тебе.
 – Правда, папочка? – обрадовалась Роксана.
 – Да, доченька. За этими делами мы так с тобой редко видимся, что я и не заметил, как ты выросла и уже невестой стала.
 – Ты всё шутишь, папа!
 – Нет, серьезно. Давай твои ручки.
 Смуглые руки Роксаны утонули в крепких ручищах отца. Он наклонился и поцеловал дочь в прямой пробор на голове.
 – Пока! Отдыхай.
 У двери оглянулся и помахал дочке рукой. Утром Роксана встала пораньше, с помощью Алонки умылась, причесалась, надела малиновое шерстяное платье, сапожки и стала ждать отца.
 Первой пришла Камасара, принесла дочери варёной утятины. Затем явилась Мада, напоила Роксану своим горьким снадобьем. Только потом явился и отец. Жизнерадостный, весёлый, он поцеловал дочь в щеку, сел на табурет и спросил:
 – Ну, как ты себя чувствуешь?
 – Очень хорошо, папа. Я так ждала тебя!..
 – Вот я и пришёл.
 – Когда топят очаг у меня в спальне и открывают дыру в потолке, я слышу крики перелётных птиц, особенно вечером.
 Роксана тосковала по воле, и Гатал чувствовал это.
 – Ничего, доченька, скоро и ты выйдешь к своим подругам. Только слушайся Маду и пей все её лекарства. Я надеюсь, что праздник Весны и день рождения ты будешь отмечать с нами в Священной роще на берегу реки.
 Роксана взяла в свои ладони тяжёлую руку отца и заглянула ему в глаза:
 – Скажи, пап… Только, чур, правду говори… Тебе трудно?
 Гатал усмехнулся в усы: юная дочь сочувствует ему, видя, какое тяжёлое бремя он несёт. Он глянул ей в глаза и сказал:
 – Да, много приходится вытирать поту, сидя на царском троне… А что – хочешь помочь?
 – А я смогу?..
 – Сможешь, если не будешь больше пить ледяную воду из проруби.
 – Да ну тебя, папка! Я серьёзно.
 – И я серьёзно… Девичий отряд держать я тебе разрешаю, но чтобы без моего дозволения ни в какие стычки с чужаками не вступали. Ясно?
 Роксана кивнула:
 – Ясно. Пап, почему ты не берёшь меня с собой в свои поездки?
 Гатал спросил с интересом:
 – А что, тебе хотелось бы стать царицей?
 У Роксаны даже дух перехватило. Она ответила, зажмурившись:
 – Очень!
 Гатал вздохнул:
 – Не женское это дело, дочка, управлять народом. Это тебе не хозяйство вести при дворе. Здесь нужна чуткость оленя, зоркость орла, напористость волка или дикого кабана.
 – Неужели так трудно быть царём?
 – Ещё как! Каждый тянет шкуру овцы к себе, стараясь вырвать её даже у закадычного друга. А как начинается делёж добра, награбленного в походе, – схватки бывают не на жизнь, а насмерть. Доходит дело до моего вмешательства. Я не раз поражался рабской трусости своих подчинённых. Начнёшь разбираться в каком-нибудь нечистом деле, ну хоть кто-нибудь бы встал и сказал: «Прости меня, Гатал, это я виноват!» Я бы наградил этого человека за правду, так нет же! Виновных не найдёшь! Так что, дочка, тому, кто хочет сесть на царский трон, нужны, крепкие жилы буйвола и железные нервы. А впрочем, я вижу – иная женщина сможет сделать больше для своего народа, чем мужчина. К престолу обычно жадно тянутся руки людей, равнодушных к своему народу. В большинстве своём это руки грязные, обагрённые кровью своих же соотечественников. – Гатал помолчал, потом добавил: – У тебя чуткое сердце, в нём много сострадания к своим людям. Я вижу в тебе защитницу многострадального сарматского народа. Хоть ты слаба, как женщина, но своим благородным сердцем и ясным умом можешь многое сделать для него!
 – Спасибо, отец, что ты так думаешь обо мне!.. – растроганно сказала Роксана и прижалась щекой к его руке.
 – Если страна плохо вооружена – враг всегда будет стоять у ворот. Это я всем своим военачальникам говорю. Запомни, дочка, народную мудрость: «С народом пойдёшь – с пути не собьёшься». Иной правитель думает въехать в историю на белом коне да не замечает, что едет на сером осле задом наперёд, и все над ним смеются. Хорошо, если весело смеются, а не сквозь слёзы.
 – Что тебе, пап, показалось самым трудным во время твоего руководства страной?
 – Самое трудное, дочка, – это сохранить единство народа. А для этого он должен быть сытым и жить спокойно. Простым общинникам делить нечего. А вот знать постоянно грызётся между собой. Дай им волю – тут же раздерут страну на клочки! Из-за их постоянных свор много горя терпят люди. Ведь каждый зажиточный хозяин имеет отряд вооружённых слуг, который по указке своего хозяина причиняет зло соседям. Налетят среди ночи, пограбят чужое село, подожгут избы, скирды сена, постегают плетьми общинников и ускачут. Ищи ветра в поле. Люди приходят ко мне, падают в ноги, жалуются на какого-нибудь хозяина. Я его вызываю, а он от всего отказывается. «Это – говорит – на меня по злобе люди наговаривают». Надо, Роксанушка, не бояться защищать свой народ. В нём основная наша сила и поддержка во время войн. Если тебе суждено милостью Астары и волей народа стать царицей, то даю тебе свой наказ: держи исток народного доверия незамутнённым. Не увлекайся роскошью. Это сладкая медленная отрава. Перегруженный конь – помеха в походе. Перегруженная лодка идёт ко дну. И всегда держись своего роду-племени. Не выходи замуж на сторону: ты потеряешь свободу. Хочу предупредить тебя, дочка: не восхищайся слепо чужим народом и не унижай достоинства своего, не охаивай его перед чужими послами за невежество. Невежества у всех хватает! Посмотри, сколько в нашем народе умельцев: любой меч тебе выкуют, любую колесницу сделают. А какие чудные горшки и блюда обжигают! Какая красивая у людей праздничная одежда! Какой тонкой работы золотые украшения делают наши мастера! Любо-дорого посмотреть! Наши кони рослее и лучше, чем у шкудов. А как красиво мы украшаем своих коней: не уздечный набор, а кружево из бронзовых, золотых блях и кистей! Какие у нас яркие праздники! Надо уметь ценить свой народ… Понятно тебе, мой маленький оленёнок? У тебя глаза большие и тревожные, как у оленя.
 Гатал пальцем нежно нажал на аккуратный смуглый носик Роксаны.
 – Понятно! – весело ответила дочь.
 – Может случиться, что в лихую годину попросит у тебя помощи или защиты другое племя. Окажи ему помощь, возьми его под свою защиту. Но особо на верность и благодарность чужих людей не надейся. Память у людей короткая. Они будут тебя превозносить, когда им плохо. Потом оказанная тобою помощь быстро забывается, и это племя может оставить тебя в самое трудное для твоего народа время. Чужак остаётся чужаком.
 – Но ты же просишь помощь у Айрузы и уже не в первый раз! – осмелилась возразить Роксана.
 Гатал удивлённо глянул на дочь.
 – Ну, во-первых, царь Айруза мне не чужой человек, а родственник. Во-вторых, мы племена одного сарматского народа. В-третьих, спокойствие на наших южных границах им самим нужно. И в-четвёртых, во время похода на шкудов за реку Дон он рассчитывает на нашу помощь. Вместе мы – огромная сила, которую никто не сможет остановить. Ясно тебе? Особо хочу предупредить тебя: не прими от чужой похвалы опрометчивых решений. Всегда помни, что народ надеется на твою прозорливость. Расплачиваться за твои ошибки будет опять же твой народ и возможно – тяжёлой кровью. Если же случится такая беда – честно повинись перед народом. Люди поймут. Зато они будут знать, что ты свою ошибку больше не повторишь. Поняла?
 – Поняла.
 – Будь предназначена для света, дочка! Мы с матерью долго выбирали тебе имя. И решили назвать Роксаной – «Светлая», значит. Ответь мне на мой вопрос, но только честно… Хватит ли у тебя сил и воли быть царицей?
 – Я постараюсь, отец. Ведь я же твоя дочь!
 – Ну-ну… Запомню я твои слова. И последний мой совет тебе: имей честных друзей! Остерегайся тех, кто постоянно тебе поддакивает, нахваливает твои разумные решения. Только настоящие друзья не побоятся сказать тебе правду, но зато и не бросят в беде. Ну что, моя маленькая царица, устала от отцовских советов?
 Гатал обнял дочь.
 – Не-а, – радостно ответила Роксана. – Почаще бы нам так с тобой разговаривать… Скажи, а теперь ты будешь посвящать меня во все свои дела?
 – Так уж и быть – придётся. Ты стала уже взрослой!
 – Я не верю тебе… Это ты сейчас обещаешь, пока я болею. А потом будешь отмахиваться от меня, как от назойливой мухи. Поклянись!
 – Ты посмотри, какая стала! Ну, клянусь!
 – А чем?
 – Пусть после моей смерти моя могила крапивой зарастёт!
 Роксана рассмеялась: она не могла себе представить, чтобы высоченный царский курган мог зарасти крапивой.
 – Нет, ты поклянись духами своего очага! – сделала она замечание отцу. Тот возразил:
 – Это нескромно. Духами царского очага пусть клянутся другие, а я уж по-простонародному…



 Глава 17

 Конюх Чагар

 Утром следующего дня Роксана почувствовала себя совершенно здоровой. Её потянуло на свежий воздух, к солнцу, к людям. Она встала, оделась и, не спрашивая у матери разрешения, вышла во двор. На свежем весеннем воздухе у неё слегка закружилась голова. Постояла, прислонившись к косяку двери. То, что она увидела, поразило её. За время её долгой болезни, снег, оказывается, уже сошёл. Во дворе местами пробилась на свет нежно-зелёная травка. Весело чирикали на деревьях воробьи. Ворона деловито обустраивала своё гнездо. На ветках уже набухли почки. Утреннее солнышко смеялось, вселяя радость в души всего живого. Весна торжествовала свою победу над зимними холодами.
 Роксана зашла на кухню. Там была одна Алонка, она выгребала из очага золу. Увидев Роксану, она кинулась к ней:
 – Роксана, ты вышла! Наконец-то! А мы с Харитуной никак не дождёмся, когда с отрядом в степь поедем! Земля уже подсохла!
 Роксана улыбнулась:
 – Подожди немного, Алонка! Вот наберусь сил – и поедем. Хочу вот Ирбика в конюшне навестить. Как он там без меня? Дай две лепёшки!
 Лепёшки лежали стопкой в блюде на столе, прикрытые полотенцем. Алонка достала три лепёшки и протянула Роксане.
 – За Ирбиком конюх Чагар ухаживает: кормит, поит, чистит, выводит на прогулку по двору.
 – Ну, я пошла, – сказала Роксана. – заходи ко мне почаще, а то мне одной скучно!
 – Ладно!
 На просторном дворе конюшни было чисто. Здесь стояли поилки из долбленых колод. На одной из них сидели и весело чирикали воробьи.
 «Ишь, тоже весне радуются!» – улыбнулась Роксана. Она взмахнула рукой и крикнула:
 – Кши!
 Воробьиная стайка дружно взлетела. Под ноги Роксане, радостно повизгивая, бросился рыжий сторожевой пёс.
 – Спако, Спако! – радостно приговаривала Роксана, теребя его за лохматые уши. Пёс встал на задние лапы, упёрся передними в шубку Роксаны и быстро лизнул её в губы и нос.
 – Фу ты! – сплюнула Роксана, но пса погладила по голове, приговаривая: – Соскучился… Я вот сейчас угощу тебя лепёшкой.
 Она отламывала от лепёшки куски и поднимала над головой пса, заставляя его «служить». Когда лепёшка кончилась, она сказала:
 – Пойдём, проведаем Ирбика. Ему, наверное, скучно без нас.
 Спако послушно последовал за хозяйкой, но в широких дверях конюшни остановился. В его чуткий собачий нос резко ударило конским потом и мочой. Он лёг на землю у дверей конюшни на солнышке и зевнул.
 Остановилась и Роксана, давая своим глазам привыкнуть после яркого солнечного света к полумраку конюшни. Она осторожно пошла по неширокому проходу между деревянными стойлами. Все они в этот тёплый весенний день были пусты, только в конце помещения шевелилось что-то тёмное, слышалось позванивание уздечки и похрустывание овса.
 У Роксаны тревожно забилось сердце.
 – Ирбик, Ирбик! – негромко позвала она.
 Тут же в ответ послышалось нежное тонкое ржание. Роксана бросилась к стойлу, открыла дверцу и повисла на шее у коня.
 Ирбик повернул голову. В полутьме поблескивали его большие иссиня-чёрные глаза. Роксана разломила лепёшку и сунула кусок в мягкие бархатистые губы коня. Тот осторожно взял подношение с ладони хозяйки. А Роксана ласкового приговаривала:
 – Соскучился ты по свободе, миленький! Скоро, скоро мы уже выедем в степь, там вволю подышим свежим воздухом! Потерпи ещё немножко…
 Скормив коню обе лепёшки, Роксана принялась гладить его по длинной красивой морде и высокой гордой шее.
 – Хороший мой, самый быстроногий изо всех коней в округе! На скачках мы снова с тобой получим приз. Обязательно получим! Вот только я немного сил наберусь, и начнём тренироваться.
 Роксана зачерпнула в кормушке полную пригоршню овса и со смехом осыпала им голову коня:
 – Живи до ста лет! Будь самым быстрым конём во всем нашем крае! Пусть у тебя на спине вырастут крылья!
 – Кто здесь? – раздался вдруг хрипловатый голос конюха Чагара. С взлохмаченной шевелюрой, кривоногий, он стоял в дверях конюшни.
 – Это я, Роксана!
 – А-а! Госпожа пришла проведать своего коня?
 В произношении конюха чувствовался массагетский акцент.
 Сильно припадая на правую ногу, которая была у него неестественно согнута, Чагар направился к стойлу Ирбика. Он увидел, как девушка, сидя на перегородке кормушки, кормила коня с ладони овсом.
 – Госпожа может не беспокоиться, – сказал Чагар. – Ирбик всегда накормлен, всегда напоен. Я постоянно смотрю за ним, вывожу гулять, наполняю кормушку доверху овсом. И даже сплю здесь, чтобы его не украли… Вон в том углу.
 Чагар показал на свободное соседнее стойло, где была кинута на землю охапка соломы.
 – Спасибо тебе, Чагар, спасибо! Я не забуду твоей заботы.
 На прощанье Роксана вынула из своих волос позолоченный костяной гребень, расчесала коню чёлку, гриву, похлопала его по спине и закрыла за собой дверцу стойла.
 Выходя, она сказала:
 – Я попрошу для тебя, Чагар, свободу у отца. Я знаю, он мне не откажет.
 Роксана думала, что конюх, если не упадет ей в ноги, то будет кланяться и горячо благодарить за такую милость. Но последовало странное молчание.
 У дверей конюшни Роксана остановилась. Она увидела, что конюх плетётся за ней, низко опустив седую кудлатую голову. В чёрных волосах, давно не знавших гребня, застряли жёлтые соломинки.
 – Ты что: не рад свободе? – удивлённо спросила Роксана.
 Чагар высморкался, вытер глаза рукавом грязного кафтана и ответил глухо:
 – Рад, госпожа… Да зачем она мне теперь нужна, свобода эта? – глаза Чагара слезились. – Тридцать лет я мечтал о свободе… Но свобода моя измерялась длиной аркана… Был когда-то я молод и горяч… Уговорили меня друзья пойти в набег на ваше село. Завязался бой. Меня ударили чем-то тяжёлым по голове. Я потерял сознание и упал с коня. Очнулся – кругом тихо. Голова раскалывается от боли. Наших никого нет. Наверное, подумали, что я убит и ускакали. Тоска охватила меня. Я знал, что теперь меня убьют ваши мужчины. Они были злые на нас за погром. Но я знал один ваш обычай. Я дополз до первой же избы. Она оказалась пустой. Хозяева ушли в поле. Было это в конце лета, люди убирали хлеб с полей. Я дополз до очага и измазал лицо сажей. Возле очага и нашли меня вечером хозяева. Они не убили меня… Через сажу очага я как бы породнился с ними. Хозяйка напоила меня молоком, выходила. Через несколько дней меня обменяли на коня в богатую семью… Хозяин, увидев, что я люблю лошадей, послал меня работать на конюшню. Однажды в грозовую ночь я выбрал хорошего скакуна, тихо вывел его из конюшни и, перемахнув через ограду, поскакал к городским воротам. Стража спряталась от грозы. Я открыл ворота и поскакал. Моё сердце билось от счастья: я был почти на свободе! Мне нипочём была гроза, я радовался ей!.. Но рано радовался. Сверкнула вспышка молнии и осветила нас с конём на дороге. Нас заметили дозорные на вышке, подняли тревогу. Вскоре я услышал за спиной крики погони… Я не ушёл далеко. Стрела настигла моего коня… Почему она не настигла меня? Видно, наши массагетские боги не прощают тех, кто попадает в плен… На меня налетели всадники, посыпались удары плётками. Я катался по земле, защищая голову руками. Меня связали и повезли к хозяину. А чтобы я снова не сбежал, он велел сломать мне ногу. Ты видела, госпожа, как это делается?
 Роксана отрицательно покачала головой.
 – О-о! Это очень просто. Мою правую ногу заложили между двумя бревнами и стали поворачивать сбоку колесо. Я слышал, как трещат мои кости! Такой адской боли я никогда ещё не испытывал! Я закричал диким голосом и потерял сознание. Очнулся уже на конюшне. Мне приносили еды ровно столько, чтобы я не подох от голода. Кости моей ноги срастались медленно. Правую ногу нарочно согнули дугой, так она и срослась.
 Чагар умолк. Роксана невольно глянула на кривую ногу конюха. Он стоял, опираясь на носок этой ноги.
 Судорожно глотнув воздух, Чагар снова заговорил:
 – Года через два мой хозяин подарил меня твоему отцу. Здесь меня не били и хорошо кормили. Я успокоился. Часто во сне я видел свою семью. И только во сне я брал на руки своего сынишку и целовал его… Прошло уже тридцать лет… Что с моей женой? Что с ребёнком? Жена, если ещё жива, постарела, как и я. Наверное, в мыслях давно похоронила меня… А сын, наверное, вырос и стал воином. Я его эти тридцать лет не кормил, не поил, не воспитывал… Зачем ему теперь нужен старый беспомощный отец? Нет, госпожа, возвращаться на родину мне уже поздно…
 Чагар закрыл лицо руками и закачался из стороны в сторону. Глухо, со стоном он выдавил из себя:
 – Я не человек… Я раб! Имя моё давно забыли. Отовсюду только и слышишь: «Чагар, принеси муки из клети! Чагар, намели зерна! Чагар! Чагар!..» Я не могу больше слышать эту кличку – «раб»! Но что делать – я действительно раб… У нас этого не прощают. От меня отвернутся все родственники и друзья!.. Позволь мне, добрая госпожа, жить здесь на конюшне и подохнуть в углу, как собаке!
 На глаза Роксаны навернулись слёзы, горло сдавили спазмы. Она не могла сразу ничего ответить: настолько была потрясена тем, что услышала.
 Она шагнула к конюху и сказала:
 – Послушай, Чагар! Ты будешь жить, как человек, я тебе обещаю! Завтра же ты перейдёшь в отдельный чистый домик… Хватит тебе валяться в углу конюшни! А за Ирбика тебе спасибо!
 Роксана повернулась и почти побежала по двору. Вот она оглянулась и увидела, что Чагар стоит у дверей конюшни, смотрит ей в след и что-то шепчет, молитвенно сложив руки на груди.
 Камасара сидела в гостиной за столом и вышивала. Роксана, не поздоровавшись и не раздеваясь, подсела к ней и спросила:
 – Мама, а ты помнишь настоящее имя Чагара?
 Камасара удивлённо глянула на неё:
 – Зачем тебе? Он всего лишь пленный раб.
 – Он человек, мама! – тихо ответила Роксана.
 – Нет, я не помню его имени. Это было ведь так давно. Тебя ещё и на свете не было, когда отцу подарили этого раба-массагета. Отцу нужен был тогда хороший конюх. А что случилось? Ты чем-то расстроена?
 – Мама, он хороший конюх, отец его ценит, но живет в нечеловеческих условиях, спит прямо на полу в конюшне…
 – Доченька моя! У Чагара есть свой угол! Сразу же, как он у нас появился, ему освободили одну клеть, побелили, поставили кровать с постелью, стол, скамью, построили очаг. Он и сейчас живёт в этой комнатке. Но в последние годы он стал часто пить. Пьёт в одиночку на конюшне. А где напьётся, там и спать завалится. Поняла?
 – Это он, мама, от горя пьёт, что потерял семью, родину…



 Глава 18

 Купец Гистан

 Накануне праздника Весны во дворце царила весёлая суматоха. Служанки выбрасывали за ворота в канаву старую порванную обувь, высыпали золу. Вот прямо через частокол полетели стоптанные башмачки и поношенная одежда. Всё это делалось для того, чтобы заводились в доме новые вещи.
 Самый большой праздник в году отмечали три дня.
 Роксана несла за ворота свои старые сапожки. Её окликнули. Она оглянулась. Подбежали Харитуна и Алонка. У одной в руках была старая развалившаяся корзина, когда-то служившая гнездом для наседки, а у другой – ведро с золой.
 – Девчата, давайте сбегаем сейчас на речку, посмотрим наши ямки, – предложила Роксана.
 – Давайте! – тут же согласилась Харитуна. – Но как же на кухне?
 – Мы не надолго. Там Мирина поможет, – успокоила её Роксана.
 Только дошли до ворот, а с улицы возвращается Камасара в домашнем пёстром халате.
 – С праздником Весны, мамочка! – поцеловала её в щеки Роксана.
 – А тебя, доченька, с днём рождения! Будь счастливой и удачливой! Далеко это вы собрались?
 – Да вот выкинуть старьё в канаву, – смело сказала Харитуна.
 – А потом мы на речку сбегаем, наши ямки в песке проверим, – добавила Роксана.
 Камасара улыбнулась:
 – Ну, сбегайте, сбегайте! Только недолго!
 – Мы только глянем на них – и тут же вернёмся! А ты, мам, что выкинула?
 – Отцовы войлочные тапки да своё старенькое платье. Надо бы знахарке Маде подарок к празднику отнести. У меня есть юбка, кофты. Соберу корзину еды.
 – А вот мы придём и сходим к Маде, – пообещала Роксана.
 Оказавшись за воротами, девушки побросали в канаву старые вещи. Весело переговариваясь, они заспешили к реке. На берегу под высоким тополем они вчера вечером сделали голой пяткой в песке три округлые ямки. Сейчас этих ямок было множество.
 – А где же наши ямки? – спросила растерянно Роксана.
 – Да вот же они, у самых корней, – напомнила Алонка. – Смотрите, смотрите: у меня исчез из ямки кусочек лепёшки, значит, я в этом году выйду замуж! А к тебе, Харитуна, залезли в ямку на лепёшку муравьи – ты выйдешь замуж за вдовца с детьми. А у Роксаны…
 А Роксана и сама грустно смотрела на свою ямку, заполненную водою. Вздохнула:
 – Что ж поделаешь… Видно мне так уж суждено – весь год проплакать.
 – Да ну их, эти ямки! Нашли чему верить! – возмутилась Харитуна и засыпала их песком. Она отряхнула руки и сказала:
 – Не всегда и сбываются эти гадания!
 – А вон идут девчата из отряда! – повеселела Роксана.
 К ней спешили Одата, Томира и Амилка.
 – Здравствуй, Роксана! – помахала издали Одата. А подойдя, вручила ей букет степных красных и жёлтых тюльпанов. – С праздником тебя! С днём рождения!
 Подруги обнялись и поцеловались.
 – Ой, какие красивые тюльпаны! А пахнут как! Понюхайте! – Роксана поднесла букет к носу Харитуны, а потом Алонки.
 Харитуна шумно втянула воздух над цветами:
 – Да-а… пахнут тонко-тонко, словно благовония!
 Все засмеялись.
 – Новые девушки? Откуда? – спросила Томира.
 – Из Мар, где моя бабушка Мазда живёт. Захотели к нам в отряд, – ответила Роксана.
 Томира оценивающе оглядела сначала Харитуну, потом Алонку и спросила:
 – А что они умеют?
 – Научатся!.. – перебила её Одата. – Представляешь, Роксана, наши ямки кто-то затоптал. Наверное, мальчишки-рыбаки побаловались. Но зато мне этой ночью такой сон приснился. Вижу я, будто наша речка широко-широко разлилась. Я стою на одном берегу, а Бораспа на другом. Он машет мне рукой и кричит: плыви! А я качаю головой и кричу в ответ: «Я не переплыву! Широко очень!» И проснулась.
 – Разлив реки – к разлуке, – заметила Алонка.
 – А ты откуда знаешь? – удивилась Одата.
 – Меня бабушка Мазда учила сны разгадывать.
 – А мой сон разгадаешь? – спросила Роксана.
 – Какой?
 – Снится мне, будто с привязи сорвался Ирбик и убегает в степь. Я за ним. Зову его, чуть не плачу. «Убежит глупый в степь, а там волки его разорвут», – думаю я во сне. Устала уже за ним бежать. Остановилась, а сердце от бега стучит сильно-сильно… Я протянула руку и подзываю его: «Ирбик, Ирбик, ну пойдём домой».
 – Ну и что, поймала? – спросила Алонка.
 – Поймала за повод, привела на конюшню и крепко привязала к стойлу, чтобы больше не отвязался.
 – Хороший сон, – сказала Алонка. – Когда видишь во сне сорвавшегося с привязи и убегающего коня – это к несчастью. Но если ты его поймала и привязала, значит, счастье будет трудным, но крепким, больше уже не отвяжется.
 Все засмеялись.
 – Идёмте домой, – обняла Роксана подруг. – Да, я забыла вас познакомить. Это Харитуна, отличная повариха. А это Алонка. Я не знаю, что она только не умеет делать. Моя бабушка всему её научила. Очень неохотно отпустила обеих, только до осени.
 – Так уж и неохотно? – усомнилась Томира.
 – Да-да! Алонка будет у нас в отряде знахаркой-травницей. Похвались, Алонка, что тебе ямка сейчас нагадала?
 – Что я в этом году замуж выйду.
 – Ты?!. – снова засомневалась Томира.
 – Ничего, в отряде найдёт себе парня, – заступилась за подружку Харитуна.
 – Ха, в отряде! Жених под кустом не валяется. Его ещё добыть надо, как врага в бою. Потом крепко-накрепко привязать к себе, как коня в стойле.
 – Девочки, не спорьте! – остановила их Роксана.
 – Вы бы знали, как я волнуюсь за Роксану! – сказала Одата.
 – Почему? – удивилась Амилка.
 – Ну, как же! Роксана завтра будет царицей праздника! – пояснила Одата. – В городе только и слышно разговоров, кто на празднике Весны будет представлять на этот раз богиню Астару? Кому из девушек выпадет честь сидеть на троне рядом с царём и держать в одной руке «дикую утку», а в другой – «красное яблоко»?
 – Надо мне ещё платье доделать и накидку к головному убору прицепить. Вы мне поможете? – обратилась Роксана к Харитуне.
 – А куда же деваться? – развела та руками.
 Все засмеялись.
 – Везёт же людям! – воскликнула Томира.
 – Ты о чём? – не поняла Одата.
 – Ну как же: в позапрошлом году ты была царицей праздника, в этом году – Роксана.
 – Не завидуй, а то сглазишь! – остановила её Харитуна. – Выбирают-то самых красивых девушек, значит, мы с тобой не подходим под красавиц.
 – Ты уж – это точно: рыжая, конопатая… Откуда такая взялась?
 У Харитуны слёзы навернулись на глаза.
 Роксана остановилась:
 – Знаешь что, Томира! Выбирай выражения, а то и на тебя ушат грязи можно вылить – долго будешь отмываться.
 – Да ну вас! – махнула рукой Томира и резко свернула в сторону.
 – Тяжёлый характер у неё, – вздохнула Роксана и обняла Харитуну. – Пусть тебе завидуют другие девчата, что ты золотая, как весеннее солнышко. Правда, правда! У тебя и имя красивое: «Луч солнца!»
 Харитуна вытерла со щёк слёзы ладонью и улыбнулась.
 – Ты не принимай близко к сердцу её слова, – посоветовала Одата. – Она такое может наговорить… Ты не показывай ей своих слёз, а отрежь ей, словно мечом отруби, раз да другой раз. Она от тебя и отстанет. Поняла?
 Харитуна кивнула молча.
 Когда проходили мимо рощи у реки, Роксана спросила:
 – Одата, а что это за люди расположились в роще на поляне, как у себя дома: шатры разбили, еду себе варят в котлах?
 Одата удивлённо глянула на Роксану:
 – Я думала, ты знаешь… К нам прибыл караван бактрийского купца. Разве ты не слыхала?
 – А-а! Слыхала от мамы. Но почему они расположились здесь, у реки, а не на торге?
 – Они и там и тут. Там они со своими верблюдами и товарами, а тут обедают, ночью спят в шатрах. На середину поляны загоняют верблюдов, кладут тюки и караулят их. А для того, чтобы поить коней, верблюдов и готовить еду, им нужна река. Вот они и расположились здесь. Говорят, они хотели расположиться поначалу в священной роще, но им не разрешили. Сказали, что вы загадите святое место, а у нас скоро праздник.
 – Смотрите, смотрите, какая у них интересная одежда, – сказала Роксана. – Вон стоит в чалме и в халате с меховой опушкой. Рукава длинные прорезные, как в парадной одежде моего отца.
 Девушки стояли на дороге и с интересом рассматривали иноземных гостей. На поляне дымили три костра, над ними стояли бронзовые котлы на трёх ножках. Воздух был наполнен запахом варёного мяса со специями. Сновали вооружённые воины.
 Харитуна втянула в себя воздух:
 – Верблюжатину варят, – определила она.
 – Смотрите, а простые воины у них одеты почти так же, как и у нас, – сказала Одата. – Тоже кафтаны до колен, узкие штаны, и сапоги перевязаны у щиколоток ремешками. Шапки такие же высокие остроконечные из тёмного войлока. Вон в башлыке пошёл с заломленным назад верхом. А вот нижняя часть лица у некоторых мужчин закрыта, как у персов.
 – Сколько света – столько и дива! – вставила своё слово Харитуна.
 – Посмотрите, у их воинов нет наших длинных мечей! – заметила Амилка. – У всех короткие персидские мечи - акинаки, секиры и луки. А вот кони у них ухожены – ничего не скажешь! Хвосты у всех подвязаны, на головах – султанчики.
 Роксана покосилась на неё:
 – Это они на показ так постарались! Я своего Ирбика на самого красивого ихнего коня не променяю! Красивые у них кони – это да! Но говорят, не такие быстроходные и выносливые, как наши. Одата, смотри! – Роксана тронула за руку подругу. – Кто это?
 Из одного шатра вышел смуглолицый мужчина с орлиным носом, пышными усами и бородкой клинышком. Длинные волосы его были завиты в мелкие кудряшки. В руке он держал пучок ивовых прутьев.
 – Это, наверное, маг, – ответила Одата. – Он на прутьях гадает и предсказывает судьбу своему хозяину.
 – А кафтан какой у него богатый! – заметила Харитуна. – И на плечах, и по бокам, и по подолу расшит золотыми узорами. Красный кушак, видно, шёлковый, а акинак в позолоченных ножнах.
 – А что ты хочешь, – ответила ей Амилка. – Ведь на него люди молятся, как на нашу матушку Меланиппу.
 Маг подошёл к тому, кто был в чалме, и поклонился ему, сложив руки на груди. Они стали о чём-то беседовать.
 Если бы знала Роксана, что разговор шёл о ней!
 – Девчата! Я сделала открытие! – воскликнула Одата. – Мне кажется, что тот, который в чалме, и есть бактрийский купец! И зовут его, кажется, Гистан. Ну да! В городе только и слышно: «Гистан, купец Гистан к нам приехал!»
 – Интересно, о чём они говорят? – задумчиво спросила Роксана. – Что-то волнуется моё сердце, сама не знаю почему… Ну ладно, идёмте домой. Мне ещё платье праздничное надо примерить. У меня уже сейчас голова кружится: я буду царицей праздника!
 Девушки пошли по дороге к городским воротам, а на лесной опушке между купцом Гистаном и магом Хорсаманом шёл такой разговор:
 – Говорят, у царя Гатала есть красавица - дочь. Она могла бы украсить мой гарем. Как ты думаешь, а? Купцу Гистану ещё никто не отказывал!..
 При словах «купцу Гистану» на лице говорившего появилась усмешка.
 Маг прижал руку к сердцу:
 – Смею возразить, мой господин, здесь ты можешь получить отказ.
 – Почему?
 – Роксана – единственная дочь у царя, его надежда на будущее. Именно ей он передаст свой трон.
 Купец похлопал мага по плечу. На пальцах сверкнули алмазные перстни.
 – Ты забываешь, друг мой, что я не жалею дорогих даров для нашего бога Солнца и его жены – богини земли Анахиты. До сих пор они во всём мне благоволили и помогали. Меня не раз в сражениях убивали, а я, как видишь, цел и невредим. Хотелось бы мне глянуть на эту знаменитую царскую дочь, слава о красоте и храбрости которой дошла до наших ушей. Характер у неё, наверное, как у дикой рыси. Мне, кажется, и глаза у неё зелёные, горящие, – и бактриец хохотнул. Узкие чёрные усики его и аккуратно подстриженная бородка расплылись в довольной улыбке. – Я получу здесь не только много зерна, мечей и коней, но и богатую невесту впридачу! Не надо только скупиться на мелочах, – и Гистан похлопал по резной шкатулке из бивня слона, которую держал в руке. – Я обломаю её строптивый характер, я посажу её, как райскую птичку, в золотую клетку… Среди роз и фонтанов моего дворца она забудет о своей дикой ковыльной степи!
 Хорсаман терпеливо слушал пьяную хвастливую тираду своего хозяина. И всё же он отрицательно покачал головой:
 – Разреши, о, мой мудрый повелитель, предостеречь тебя от ошибки. Степную вольную орлицу никогда не превратишь в райскую птичку. И характер у этой девушки, как я узнал, добрый, а не дикой рыси! Она неутомима и бесстрашна в бою. Она, как и её отец, не терпит несправедливости, бывает жестока и беспощадна. Сарматские вольные женщины – это не наши домашние женщины - полурабыни.
 – Ты всё время стал перечить мне! Ты начинаешь меня злить в конце-концов! – гримаса неудовольствия стерла на лице Гистана улыбку. – Что же ты предлагаешь? Учти: я не привык отступать от своей цели. Ты сам знаешь, что из-за частых подарков царю, праздников, кутежей я разорился. Друзья любят богатые застолья. Поборы с простых массагет уже ничего не дают. Они бедны, как обглоданные кости. Мне нужен новый приток богатства. Снаряжая этот караван, я поставил на кон свою судьбу. И судьбу трёх жен и семерых детей. Мне нужна Роксана и её богатое приданое… Понимаешь?
 – Я-то понимаю. Но нельзя действовать в лоб. Нас могут просто вышвырнуть отсюда…
 – А что ты предлагаешь?
 – Есть один выход… – задумчиво сказал маг.
 – Какой? Говори скорей!
 – У сармат есть старинный обычай, которого они строго придерживаются. Во время праздника Весны девушки и парни выезжают в степь на скачки. Если парень догонит понравившуюся ему девушку и выхватит из её руки платок, то берёт её себе в жены. Девушка и родители её уже не имеют права отказать жениху.
 – Но мы иностранцы… Нам могут не разрешить участвовать в скачках.
 – У них такой обычай: в скачках могут участвовать все свободные люди, кроме рабов.
 – А скоро начнутся эти скачки?
 – На второй день праздника Весны. В первый день у них будет жертвенный костёр в Священной роще и бой чёрного и белого коней. Потом начнутся хороводы, гуляния, катания на лодках по реке.
 Гистан хлопнул мага по плечу.
 – А ты молодец! Все их обычаи постарался разузнать. Я тебя одарю за старания! Назначаю тебя своим советником и переводчиком.
 – Но…
 Гистан выставил вперёд ладонь:
 – Не возражай! Ты не плохо знаешь язык сармат. Мне нужен не только переводчик, но и человек, с которым я мог бы посоветоваться в трудную минуту. А мой толмач глуп, как овца. Я послал Гаталу и его жене подарки. Он пригласил меня сегодня к себе во дворец на ужин. Я беру с собой тебя. Ты будешь от моего имени говорить, а я буду только кивать. Многие сарматы знают наш массагетский язык. Найдутся такие и в свите царя Гатала. Если они услышат, что мы с тобою разговариваем не по-бактрийски, а по-массагетски – мы пропали! А Роксане на праздник Весны я подарю своего белого парадного коня. Он красив – глаз не оторвёшь, но скакун он неважный. Я попрошу её, чтобы она приняла участие в скачках именно на этом красивом коне. А теперь пойдем в шатёр, ты погадаешь мне на своих прутьях. Я хочу узнать волю богов: даруют ли они мне и на этот раз удачу?
 Гистан тронул мага за руку, и они направились к самому большому и нарядному шатру из белого войлока.
 На званый ужин царь Гатал действительно пригласил купца Гистана с переводчиком, своих ближайших помощников: Олхаву, Медосака и кое-кого из военачальников.
 Менялись кушанья на столах. Виночерпии снова и снова наполняли позолоченные кубки крепким медовым ронгом. Руководил застольем Олхава.
 Первые тосты были за сарматских богов. Потом – за здоровье царя Гатала и его семьи. Не обошли стороной храбрую сарматскую армию и её военачальников. Наконец, Олхава встал и сказал:
 – У нас в гостях находится гость из далёкой страны Бактрии славный купец Гистан…
 Услышав своё имя, Гистан поднялся и, улыбаясь, поклонился всем. Затем сел.
 – Купец Гистан проявил чудеса выносливости и храбрости, пробираясь к нам через песчаные барханы пустынь. На караван могли напасть массагетские разбойники. Люди и животные изнывали в безводных пустынях от жажды, но ничто не остановило их. И вот купец Гистан сидит у нас в гостях, а его люди на торге обменивают свои товары на наши. Наши женщины с удовольствием разбирают китайские шелка и фарфоровую посуду, персидские ковры, индийские благовония и украшения. Мы предлагаем то, чем сами богаты: зерно, коней, мечи, шкуры. Так поднимем же, друзья, тост за бесстрашного бактрийского купца Гистана! Многие лета ему жизни и удачи в торговле.
 Олхава высоко поднял свой кубок. Хорсаман на ухо переводил Гистану речь Олхавы. Гистан часто кивал, а когда Олхава произнёс в честь него здравицу, он поднялся, улыбаясь, и раскланялся, прижав правую руку к груди.
 Застолье продолжалось. Обстановка была самая непринужденная. Все уже изрядно захмелели и запели песню. Одна песня сменялась другою.
 Купец Гистан с помощью своего переводчика сделал подарки жене царя Гатала и дочери. Камасаре он подарил отрез яркого китайского шёлка на платье и бронзовый светильник в виде одногорбого верблюда, а Роксане – брошь: священного жука - скарабея с синими эмалевыми крыльями и золотыми лапками.
 Царь Гатал остался доволен и бактрийским купцом и его подарками.



 Глава 19

 Праздник Весны

 Роксана проснулась рано от весёлого щебета ласточек за окном. Она откинула одеяло, встала на медвежью шкуру и в длинной ночной рубашке прошлёпала босыми ногами к очагу, взяла раздвоенную на конце рогулю и открыла отверстие в потолке. На неё глянуло сверху голубое небо, дохнуло свежестью. И щебетание ласточек, и блюдце голубого неба вселяли в неё радостное настроение. Она сама оделась, заплела косы и вышла в гостиную.
 Сегодня сели завтракать всей семьей раньше обычного. От волнения Роксана ела мало. Она поцеловала мать в щёку и направилась в свою комнату, где Харитуна и Алонка помогли ей облачиться в праздничный наряд царицы Весны.
 Горбушка солнца ещё только показалась над лесом, а народ уже потянулся из города в Священную рощу у реки, чтобы занять места ближе к поляне, где будет возжигаться жертвенный костёр.
 Вот послышались торжественные звуки длинных медных труб, и из городских ворот выехал отряд вооружённых всадников. Следом на высоком белом коне ехал царь Гатал в пурпурной расшитой золотом одежде и высокой шапке. Осанка царя была полна достоинства и величия. Его сопровождала конная свита из военачальников и советников.
 Народ, растянувшийся вдоль дороги от города до самой Священной рощи, волнами кланялся царю и его приближённым. Все взоры были устремлены на царя и его коня. Ах, что за конь! Точёные тонкие ноги словно не идут, а приплясывают. На красивой гордо посаженной голове – золотистый плюмаж. Завитый жгутом белый хвост подвязан красным бантом. На груди коня сияет золотая лунница. Морда прикрыта золотым наносником в виде рыбы, а щёки – золотыми крыльями орла. Уздечный набор был украшен золотыми бляхами, спина накрыта цветной персидской попоной.
 Вот из городских ворот выехала лёгкая колесница, борта которой были украшены солнцем и цветами. На ней стояла царица праздника Весны Роксана и держала в одной руке раскрашенную глиняную уточку, а в другой – красное яблоко. Одета она была в длинное малиновое с золотыми узорами платье. С высокого головного убора ниспадала малиновая полупрозрачная накидка.
 Колесницу с царицей праздника везла шестёрка коней золотистой масти. Хвосты коней были подвязаны красными бантами.
 Еле сдерживая тройку горячих гнедых коней, вслед за царицей праздника в лёгкой расписной повозке ехала главная жрица города – матушка Меланиппа. Длинная одежда ни жрице была огненно-красного цвета. В красный цвет были выкрашены хной её длинные распущенные волосы, а лоб и щеки были разрисованы красными спиральными кругами.
 За повозкой шли служители богов: кудрявые мальчики в красных кафтанах и сапожках. Они несли на подносах золочёные кувшины и чаши. Бородатые жрецы в красных одеяниях вели в поводу золотистых коней и белых быков. На жертвенных животных не ездили, не пахали. Им предназначалась высокая миссия в праздник Весны стать жертвенной пищей для богов и людей.
 На великолепном белом жеребце появился гость города – бактрийский купец Гистан. На его голове красовалась чалма со сверкающей диадемой. Одет он был в шёлковый полосатый халат. Но всех заворожил его конь: на точёной голове меж ушей – плюмаж, хвост подвязан бантом. Идёт гордо, склонив голову набок и высоко поднимая ноги.
 – Не конь, а чистое загляденье! – послышался восхищенный возглас из толпы.
 За бактрийцем проехала на конях его небольшая свита. Затем в повозках и верхами последовала городская знать, а за нею валом валил в Священную рощу пеший люд.
 А завершали шествие ряженые. В пёстрых одеждах, в высоких колпаках, с размалёванными лицами, они играли на дудках и кувыркались. За ними пели и приплясывали «звери». Под руку с рогатым «оленем» шёл и шатался «медведь». Блеял и подпрыгивал «козёл». Он распугивал детей, наставляя на них свои рога. Очень похоже хрюкала и визжала «голова» свиньи.
 Улюлюканье, смех и шутки сопровождали эту весёлую компанию.
 По-весеннему празднично встретила людей Священная роща. Кроны деревьев стали ажурными от нежной зеленой листвы. Землю украсила первая зелёная трава. Где-то в глубине рощи куковала кукушка. В воздухе стоял свежий дух распустившихся тополиных листьев.
 Посреди поляны высокой кучей возвышался хворост для жертвенного костра. В сторонке была вырыта яма, перекрытая плитой из ракушечника с отверстием посредине – для заклания жертвенных животных.
 Под деревьями на деревянном помосте, застеленном ворсистым персидским ковром, стояли два позолоченных трона. На одном из них восседал царь Гатал, на другом – царица праздника Весны – Роксана.
 Позади Гатала и Роксаны с копьями стояла стража, а по обеим сторонам от помоста сидела на скамьях и переговаривалась придворная свита. Среди всех ростом и солидностью выделялся любимец народа – предводитель армии Олхава. О нём говорили: «Где Олхава – там и победа», «Олхаве покровительствует сам бог войны Вайу».
 Люди плотным кольцом окружили поляну. Роксана увидела в толпе Одату и девушек из своего отряда. Они помахали ей, Роксана улыбнулась им и чуть заметно кивнула. Сердце её ликовало от радости и праздничного настроения.
 Где-то здесь бродит Радамсад, пусть увидит он её царицей праздника!
 Громко зазвучали длинные медные трубы, оповещая о начале торжества. На середину поляны вышла немолодая, но все ещё статная матушка Меланиппа. Она была боса.
 Дружно ударили и быстро пророкотали бубны. Только они смолкли, жрица воздела руки к солнцу и громко нараспев произнесла:
 – О, могущественный владыка наш, ясноликий и прекрасный бог Солнце – Хорс! Тебе, снаряжённому серебряным копьём и золотыми доспехами, обладающему плетью-молнией, могучему господину народа нашего, владыке обширных пастбищ, мы возносим наши молитвы! Ты своим светом и долгожданным теплом возвращаешь к жизни травы и деревья, птиц и бабочек. Тебе радуются все: старики и дети, женщины и мужчины, коровы и кони.
 Все с напряжённым вниманием слушали слова жрицы, а она продолжала:
 – Своим всевидящим глазом ты следишь с неба, чтобы люди на земле честно соблюдали договор о распределении пастбищ, о границах кочевий, о мирном пользовании колодцами. Ты охраняешь общественный порядок, поддерживаешь мир между племенами, которые передвигаются со своими стадами по бескрайним просторам степей…
 Меланиппа вскинула руки к небу:
 – О, Хорс! Мы пришли, чтобы поклониться тебе и попросить, чтобы ты всегда был милостив к нам, чтобы стада наши были тучными, а закрома полными! Чтобы не знали мы суховеев и голода, чтобы каждый дом был полной чашей, а каждая семья – счастливой. За это мы тебе, великий и милосердный бог Хорс, приносим в дар самых лучших коней и быков, много вина, мёда, лепёшек и молока… Будь ты сыт, великий владыка природы, и сверху глядя на нас своим благосклонным оком, даруй нам всё, что просим мы – дети твои!
 Жрица упала на колени и трижды до земли поклонилась Солнцу. За нею попадали на колени и трижды поклонились высочайшему богу и люди.
 Поднявшись, Меланиппа хлопнула в ладоши. Тут же к будущему жертвенному костру подвели коня золотистой масти. В гриву его были вплетены разноцветные ленты.
 Роксана вдруг представила себе этого стройного красавца-коня вольно скачущим в степи с развевающейся по ветру гривой, и ей стало жаль его.
 А праздник продолжался по ранее заведённому древнему ритуалу. Меланиппа, воздев руки к Солнцу, сказала громко:
 – Самому быстрому из богов мы приносим в жертву самых быстрых коней!
 Жрец, крепкий мужчина в красном кафтане и красных сапогах, совершил с конём три круга вокруг кучи хвороста, завёл его на белую плиту из ракушечника и приподнял морду коня вверх, давая этим понять, что жертва приносится в честь небесных богов, а не тёмного подземного царства. Девушка-жрица из решета осыпала голову и шею коня зернами ячменя, овса и пшеницы, чтобы этим летом был хороший урожай зерновых на полях.
 Коню путами перевязали передние ноги, а крепкий волосяной аркан от ног передали шестерым парням, вставшим позади коня. По сигналу они силой потянули аркан, и конь упал на колени, как бы тоже кланяясь Солнцу.
 Первый жрец накинул на высокую шею животного петлю из волосяного аркана, просунул в неё палку и стал быстро вращать её. Петля всё туже и туже сдавливала горло коню. Он захрипел, вскочил на ноги и рванулся из пут. Но дюжина крепких мужских рук удержала его. Теряя сознание, конь рухнул на плиту. Блеснул острый кинжал, и из перерезанного горла клокочущая кровь хлынула на ракушечник, а затем через отверстие в середине плиты стала стекать в большой медный таз, поставленный в яму под плитой. Ничто не должно было пропасть от священного жертвенного животного, все находило себе применение.
 Роксана устало закрыла глаза. В ушах стояло пронзительное предсмертное ржание коня. На заклание стояли уже три белых быка с венками на шеях и широкими рогами, обвитыми разноцветными лентами. Им также задрали головы вверх и посыпали их зерном и мукой из чаши. Затем жрец-силач большим деревянным молотом ударил быка по голове. Оглушённый, бык качнулся и упал на окровавленную жертвенную плиту. Его тут же прирезали.
 Туши животных оттащили в тень деревьев и стали свежевать. На полянах были зажжены костры. Над ними стояли большие трёхногие котлы. Повара опускали в воду ещё теплые куски мяса жертвенных животных.
 Меланиппа три раза хлопнула в ладоши. К ней подошёл кудрявый мальчик, одетый в красный кафтанчик и красные сапожки. Он держал на серебряном подносе раскрашенную глиняную фигурку богини Астары, такую же, какая имелась в каждом доме.
 Воздев руки в сторону поднявшейся со своего трона Роксаны, Меланиппа далеко слышным голосом произнесла:
 – О, великая наша матерь – богиня природы Астара, повелительница рек, лесов, пашен, птиц и зверей! Каждый год в эту пору ты приходишь к нам – и с твоим приходом зеленеет трава, расцветают цветы, щебечут птицы, распускаются листья на деревьях. Все рады тебе: и птицы, и звери, и люди. С твоим приходом всё обновляется вокруг, и начинается отсчёт нового года. Мы пришли сюда, в эту Священную рощу на берегу реки, чтобы поклониться тебе и попросить: будь к нам щедра и милостива! Дай нашим полям богатые урожаи пшеницы, ячменя и овса, а лугам – густые сочные травы! А за это, высочайшая богиня, мы приносим тебе в дар свои украшения, много еды и питья. Будь довольна и сыта, великая владычица Природы, а за это щедро даруй нам то, что мы у тебя просим!
 Жрица опустилась на колени и трижды поклонилась до земли Астаре – Роксане.
 То же проделали и все люди.
 Хмельное будоражащее чувство охватило Роксану от этого возвеличивания.
 Меланиппа взяла у мальчика с подноса бусы из мелких ракушек и повесила их на ветку берёзы, стоявшей на краю поляны. Она низко наклонила ветку и сказала:
 – Милая берёзка, передай свой буйный рост нашим посевам! Украшая тебя, берёзка, мы украшаем свою повелительницу природы богиню Астару. Без неё не распустятся почки на деревьях, не защебечут птицы, не вырастут травы, не заколосятся поля. Без неё не наступят весна и лето. Мы просим тебя, берёзка, одари нас своей щедростью, принеси в каждый дом достаток и счастье!
 Под грохот бубнов Меланиппа взяла с подноса, уложила среди корней берёзы в заранее приготовленную ямку цветную глиняную фигурку богини Астары и засыпала её землей. Она измазала свои щёки этой землей и поднялась на ноги. Бубны стихли.
 Меланиппа сказала громко, чтобы её услышали все собравшиеся на поляне:
 – Мы поместили нашу богиню плодородия Астару в её подземное царство. Оттуда она будет повелевать ростом трав на пастбищах и урожаем хлебов на полях. Да воздадим должное нашей щедрой и всесильной богине!
 Она сложила руки лодочкой у груди и трижды низко поклонилась упрятанной в землю глиняной фигурке.
 Трижды поклонились в сторону берёзы и люди.
 Меланиппа вернулась к куче хвороста, к ней подошёл мальчик и подал горящий факел. Меланиппа подожгла хворост в нескольких местах и бросила факел на вершину кучи. Ей поднесли охапку зелёных веток можжевельника. Она обошла разгорающийся костёр, бросая ветки в огонь. Сгорая, ветки можжевельника источали приятный аромат.
 Всё тот же кудрявый мальчик подал жрице бубен. Приплясывая под ритмичные удары бубна, она трижды обошла вокруг разгорающегося костра, исполняя священный танец Солнца.
 Вот Меланиппа остановилась. К ней тут же подошли три одинаковых кудрявых мальчика в красных одеждах с блюдами в руках. На них были подношения богам. С одного блюда Меланиппа взяла куски варёного мяса и бросила их в огонь. С другого она взяла и бросила в пламя лепёшку. С третьего выплеснула из кувшина молоко и бросила в костёр деревянную чашу с мёдом. Подношения жрицей делались богам от имени всего племени.
 Всё поглощало буйное весёлое пламя. Меланиппа подошла к жаркому костру, протянула к нему руки и стала громко выкрикивать, стараясь пересилить гул и треск пламени:

 О, Агни, бог огня, дарующий нам тепло!
 Ты рождаешься с сиянием дня,
 Радостно сверкающий.
 Ты – из вод, ты – из камня,
 Ты – из деревьев, ты – из растений…
 Ты, повелитель людей,
 Рождаешься чистым!
 К тебе, о Агни, изо дня в день,
 О, осветитель тьмы, мы приближаемся
 С молитвой, принося поклонение.
 О, Агни, только те жертвы,
 Которые ты охватываешь со всех сторон,
 Идут к богам.
 О, Агни, будь нам доступен
 Как отец сыну!
 Сопровождай нас к благу!

 Костёр набрал свою полную силу. Искры снопами улетали в голубое небо.
 Роксана следила за людьми. Они с напряжённым вниманием слушали матушку Меланиппу. Ведь это ради них она обращается к посланцу богов – жертвенному огню Агни. Это он принимает дары, которые возливают и бросают люди в костёр, а потом светлыми и высокими языками пламени возносит их на небо к богам. Это он приводит богов на место жертвоприношения и даёт награду жертвователю.
 Роксана пристально всматривалась в оранжевое трепетное пламя костра, надеясь увидеть в нём образ бога Агни. Видел ли кто-нибудь, какой он: красивый или уродливый?
 Голос Меланиппы долетал до неё уже отдельными фразами:
 … ты господин в нашем доме…
 … ты взмываешь алыми ветрами, неся благословение домашнему очагу…
 … за тобой, Агни, ухаживают в доме, как за главой рода – члены рода…
 … к тебе, Агни, как к отцу, со своими желаниями приходят люди.
 …О, Агни! Приведи нас к счастью и изобилию!
 …О, Агни! Да будет нам твоё благоволение!
 А в это время в бронзовых котлах варился праздничный обед из мяса жертвенных животных. Поляна наполнилась запахами вкусного варева. Люди семьями рассаживались под деревьями прямо на траве или на войлочных ковриках. Царские виночерпии подавали из бочонков в ковшах всем желающим крепкую медовую брагу. Хозяйки вынимали из корзин и раскладывали на расстеленных домотканых полотнах лепёшки, крашеные яйца, пироги, сыр, творог, сало, лук, чеснок. Ставили кружки и горшки с кислым или топлёным молоком, квасом. Детишки просили есть. Но матери говорили им, что надо ещё немного подождать, когда взрослые сделают жертвоприношения всем богам и духам, тогда и есть можно будет. На непоседливых детей шикали, чтобы не мешали слушать Меланиппу. А та говорила:
 – Мы должны задобрить ещё духов наших погибших и умерших предков, чтобы не обижались они на нас, не насылали на нас мор и болезни.
 И Меланиппа протянула руки в сторону курганов за рекой:
 – О, духи предков! Вы витаете сейчас здесь над нами и над высокими курганами. Вы вмешиваетесь в дела живых, то насылая на них беды, то оказывая им помощь. Мы делаем для вас богатые жертвоприношения, а богатая жертва вознаграждается. И тому, кто поклонится вам с дарами и молитвой, тому говорите вы, довольные, не обиженные, не враждебные: «В этом доме пусть будет стадо скота и полчище сыновей, будет быстрый конь и крепкая колесница, будет мудрый советом муж, который всегда будет кланяться нам с мясом в одной руке, с одеждами в другой». О, духи! Мы не заставили вас голодать, так помогите своим живущим в мире родственникам, чтобы жизнь их была долголетней и счастливой. А тебя, бог огня Агни, просим: отправь этот кубок с мёдом к нашим прадедам. Не опрокинь, Агни, этот кубок! Он служит для питья душам умерших и погибших за родину. Агни, привези отцов и матерей наших, чтобы они отведали нашей жертвенной еды.
 Первым, кряхтя, поднялся с земли главный старейшина города восьмидесятилетний старик. Его вели под руки двое парней. Он подошёл на непослушных ногах к костру и бросил на горячие угли мясо, затем выплеснул ронг. Подняв седую бороду к Солнцу, старейшина сказал дребезжащим голосом:
 – Даруй, всевышний бог Хорс, мир нашим городам и сёлам, урожай полям и пастбищам, достаток и здоровье нашим семьям!
 Поклонившись солнцу, речке и костру, старейшина вернулся на место.
 Вслед за старейшиной жертвоприношение сделал и царь. Гатал подошёл к костру, повернулся к людям и зычно сказал:
 – Пылай выше, пылай ярче, наш жертвенный костёр! Языками своего пламени передай наши дары всевышним богам: Хорсу, Санергу, щедрой Астаре, добрым духам наших предков и грозному богу войны и меча Вайу! Пусть ниспошлют они нам достаток в семьи, урожай на поля и победы в битвах. Я хочу со своим народом принять участие в великом походе на Скифию, где в обширных степях пасутся бесчисленные табуны коней и стада коров, где стоят богатые города, где много золота и богатств! Охраняйте нас в пути, могущественные боги и духи предков!
 С этими словами Гатал стал брать с подносов, которые протягивали к нему слуги, лепёшки, куски варёной конины, сыра, сала и кидать в огонь. Затем он сделал возлияния молоком, мёдом, маслом и ронгом. Поклонившись Солнцу, костру и народу, он сел на своё место.
 За царём сделала свои богатые подношения богам и духам предков городская знать. В огромный костёр летели куски мяса, крашеные яйца, пироги, лепёшки, лилось молоко, вино, мёд, сладкая брага, крепкий ронг. Затем вереницей к костру потянулись общинники – простолюдины: пахари, пастухи, гончары, кузнецы, кожевники, плотники. Они были уверены, что могучие всевидящие боги зорко следят за тем, кто какие принёс им дары, и наградят своей милостью в будущем щедрее того, у кого и дары были богаче. Ну, а бедным людям они простят и кусок ячменной лепёшки, лишь бы дар этот шёл от сердца.
 Костёр, гудя и потрескивая, принимал подношения.
 Вот подали царю золотую чашу доблести, наполненную ронгом. Он пригубил её и передал Олхаве. Чаша обошла всех из свиты царя, была наполнена вновь и передана рядовым дружинникам. Виночерпий следил за тем, чтобы она не была пуста. Но испить из заветной чаши мог только тот воин, кто прославил себя храбростью в битвах и убил хотя бы одного врага. Молодые безусые воины, ещё не успевшие прославиться, с завистью смотрели на своих старших товарищей. Им поднесли пива.
 Слуги развозили варёное мясо в блюдах на специальных тележках, обслуживая приближённых царя и его воинов. Пели сказания о храбрых воинах бродячие певцы. Зашумел подвыпивший и насытившийся народ.
 Девушки вокруг зелёной берёзки со статуэткой богини среди корней повели хоровод. Кончалась одна песня – тут же начинали другую. Вот из хоровода вышла девушка. Её черноволосая голова была обвязана красной лентой. Она под хороводную песню подошла к берёзе, наклонила ветку и повесила на неё голубую ленту. Не выпуская ветку из рук, она тихо сказала берёзе своё самое заветное желание. Немного смущаясь, она вернулась в хоровод, за нею тут же последовала другая девушка. Эта повесила бусы из стекловидной голубой пасты. Третья подарила берёзе бусы из ракушек.
 Аксайна тоже встала в хоровод. «Чтобы мне подарить берёзе и присушить накрепко Ванека?» – подумала она. Её взгляд упал на бронзовый браслет на левой руке, который сделал для нее брат Радамсад. «Для Ванека не жаль и браслета!» – решила Аксайна и вышла из хоровода. Вот она, робея под взглядами десятков любопытных глаз, сняла с руки браслет, и, встав на цыпочки, повесила его на свободную ветку: нижние ветки берёзы были густо увешаны дарами.
 – Хочу, чтобы Ванек полюбил меня и стал моим мужем, – тихо сказала она берёзе.
 Аксайне показалось, что в знак согласия береза качнула ей веткой.
 Далеко по роще понеслись громкие звуки медных труб. Глашатай, не жалея горла, возвестил:
 – Внимание, внимание! На поляне Священной рощи начинается бой всадников на Белом и Чёрном конях. Спешите посмотреть это удивительное зрелище! Собирайтесь все скорее на поляну. Начинается бой Белого и Чёрного коней, бой Весны с долгой и холодной Зимой! Спешите на поляну! Начинается…
 Роксане с возвышения хорошо было видно, как съехались два всадника в масках, с длинными мечами и красными щитами. Один был в чёрной одежде на чёрном коне. Другой – в сияющем золотом шлеме, в белой расшитой золотом одежде и красных сапогах. И конь под ним был белый с богатой сбруей, украшенной медными, горящими на солнце бляхами - оберегами.
 Под рокот бубнов оба всадника выехали на середину поляны, поприветствовали друг друга поднятием мечей, и вот разгорелся поединок. Роксана даже подалась вперёд, наблюдая за схваткой. Считалось, что бой ведут не только всадники, но и кони, олицетворяющие силы природы. Ведь говорят же, что бог войны Вайу иногда превращается в белого коня.
 Зрители, особенно детвора, переживали за всадника на белом коне. За его плечами развевался золотистый, под цвет Солнца, плащ.
 То и дело слышались возгласы:
 – Белый конь, бей Чёрного! Гони зиму подальше!
 – Белый, наступай смелее!
 Между Гаталом и Олхавой завязался разговор:
 – Интересно, кто же это выступает за Белого всадника? – спросил Гатал. – Ты глянь, как он ловко отбивает удары. Какой молодец!
 – А мне кажется, что Чёрный всадник более опытный воин. Он постоянно теснит Белого. Какая сила, какой напор! И если бы мы заранее не знали исхода боя, то я бился бы с кем угодно об заклад, что победит Чёрный всадник!
 – Нет-нет, ты погляди: Белый тоже пошёл вперёд!
 Толпа, затаив дыхание, следила за поединком. Сейчас она молчала, потому что Белый всадник снова стал отступать. Так часто бывает весной, когда долгожданное тепло отступает вдруг под напором зимней стужи. Но вот толпа взорвалась одобрительными возгласами и свистом: Белый всадник выбил меч из рук Чёрного. Для воина это позор! Но умный Чёрный конь укусил в азарте боя Белого коня. Тот заржал и отпрянул в сторону, а Чёрный всадник, ловко изогнувшись, схватил с земли свой меч. Толпа ахнула.
 Послышались редкие одобрительные возгласы:
 – Молодец, Чёрный всадник! Не уступай Белому!
 Невольно и Роксана увлеклась азартным зрелищем. Долго ещё бились на поляне два всадника, олицетворяющие собой День и Ночь, Весну и Зиму, Добро и Зло. Но, наконец, Чёрный конь и его всадник «выдохлись» и были повержены на землю. Обученный конь, словно издыхая, распластался на траве, а Чёрный всадник, стоя на коленях, поднял руки, прося пощады у своего «победителя».
 Белый всадник в знак победы поднял руку с мечом. Люди ликовали.
 – Маску сними! Маску долой! – кричали самые нетерпеливые.
 Белый всадник снял маску, толпа сначала притихла, а потом снова взорвалась гулом одобрения:
 – Радамсад! Радамсад! Молодец! Хорошо дрался!
 Волосы Радамсада прилипли к потному лбу, а лицо озаряла счастливая улыбка.
 Вот поднялся поверженный Чёрный всадник, поднял с земли коня, а когда сорвал с лица маску, все ахнули: это был Братака – старший брат Радамсада.
 – Бра-та-ка! Бра-та-ка! – кричали его поклонники.
 А Гатал в это время говорил Олхаве:
 – Ну и молодцы! Не зря выбрали для поединка двух братьев. Ведь добро и зло, день и ночь – близнецы-братья!
 – Да, Меланиппа это ловко придумала, – согласился Олхава.
 А Гатал зычно возвестил:
 – Подарки, подарки сюда скорей несите! Пусть царица праздника одарит двух братьев подарками за такое интересное зрелище!
 Братья подошли к помосту и поклонились сначала царю, а потом и царице праздника. Гатал обратился к Роксане:
 – Царица праздника Весны, чем ты пожелаешь наградить этих двух замечательных всадников за их бой перед народом?
 Роксана на мгновение задумалась, а потом сказала уверенно:
 – Конями! Приведите сюда двух лучших скакунов из царского табуна!
 Из свиты Гатала кто-то воскликнул:
 – Воистину царский подарок!
 Гатал развел руками:
 – Если велит царица праздника, значит, быть по сему! – и хлопнул в ладоши. – Привести коней!
 Царский коновод подвёл двух красавцев-скакунов, одного гнедой масти, а другого – вороной.
 Роксана сошла с помоста и гнедого коня с белым пятном на лбу подвела Радамсаду, а вороного – Чёрному всаднику – Братаке. Он встал на одно колено и поцеловал край малиновой одежды Роксаны. Примеру брата последовал и Радамсад. На мгновение взгляды Роксаны и Радамсада встретились. Оба светились радостью.
 Люди на поляне одобрительно кричали и хлопали в ладоши.
 Другое событие, которое совершилось следом, приятно удивило Роксану.
 К помосту приблизились бактрийский купец Гистан и его переводчик Хорсаман. Последний вёл в поводу белого коня своего хозяина. Небольшая изящная голова коня с плюмажем между ушей красовалась на гордой лебяжьей шее. Ноги тонкие высокие. Хвост подвязан красным бантом. Казалось, что конь был рождён специально для праздничных торжеств.
 Оба гостя низко поклонились царю Гаталу и царице праздника. Переводчик Хорсаман, приложив руку к сердцу, сказал:
 – О, великий и мудрый царь! Мой господин Гистан хочет подарить своего лучшего коня твоей дочери Роксане. У неё сегодня день рождения, и мой господин хочет сделать ей подарок. Это самый быстрый конь. Он не подведёт её на скачках…
 Гатал глянул на дочь: у той глаза сияли от радости.
 – Нравится? – спросил Гатал Роксану. Та кивнула головой.
 – Принимаем подарок! – ответил Гатал гостям и добавил переводчику: - Передай своему господину, что за этого коня я дарю ему двух скакунов из своего царского табуна. И вот ещё что: приглашаю вас обоих сегодня вечером на праздничный ужин к себе во дворец.
 Хорсаман тихо перевёл слова Гатала своему господину. Оба поклонились царю и отошли.
 До глубокой ночи горели в Священной роще костры. Радуясь весне, молодежь гуляла парочками, водила хороводы, прыгала через костры. Впереди были ещё два дня праздника.
 Вечером в царском дворце шумело застолье с песнями и плясками. Уже ночью гости, довольные обильным праздничным угощением, разъезжались и расходились. Гатал вместе с Олхавой вышел во двор проводить их. Неожиданно, припадая на правую ногу, к ним подошёл конюх Чагар.
 – Чего тебе, Чагар? – приветливо обратился к нему Гатал. – О чём-нибудь попросить хочешь? Проси! Сегодня такой день, что я никому и ни в чём не могу отказать.
 Чагар поклонился царю.
 – Нет, батюшка Гатал, я не просить тебя хочу, а предупредить о заговоре.
 Гатал расхохотался.
 – Ой, уморил ты меня, Чагар!.. Что ты, конюх, можешь знать о каком-то заговоре против меня? Наверное, перебрал браги в честь праздника?
 – Шутки плохи, царь… Разговор шёл о твоей дочери Роксане… Её хотят украсть!
 – Украсть? Кто? Кто посмел додуматься до этого? Говори! – Гатал схватил Чагара за грудки. – Говори всё, что ты знаешь, как на духу!..
 – Царь! – остановил его Олхава. – Здесь люди ходят… Могут услышать. Давайте зайдём в зал.
 Зашли в тихий и пустынный тронный зал. Гатал тяжело опустился на дубовую скамью недалеко от дверей и повелел Чагару:
 – Рассказывай!
 Конюх помолчал, потом сказал горячо:
 – Да, ты прав царь: я выпил. Но сегодня праздник! И не отметить такой праздник просто грех. Выпил я и лег в ясли сторожить коня госпожи Роксаны. А то, думаю, под шумок кто-нибудь ненароком уведёт его, а завтра скачки. Не заметил я, как заснул. – Чагар икнул. – Проснулся от холода. Слышу, кто-то заходит в конюшню. Я притаился, подумал, что воры. Решил, как будут выводить коня, так я и закричу. А они прошли на середину конюшни и остановились. Совсем недалеко от меня. Ик! Ох, одолела проклятая икота!.. Остановились, батюшка Гатал, и заговорили… Я обомлел… Я всё понимал, о чём они говорят, хотя разговаривали они не по-сарматски. Я понимал каждое их слово. А потом сообразил, что говорят они на моём родном массагетском языке. Один из них был в чалме. Как же так, думаю, вроде бы один из них – бактрийский купец, а другой – его толмач, а говорят по-массагетски…
 – Ну и о чём они говорили? – нетерпеливо спросил Гатал.
 – Тот, что был в чалме, сказал другому: «Если меня постигнет неудача на скачках, ты сделаешь всё, о чём мы договорились. Смотри, чтобы из наших никто не напился… Пусть всегда будут готовы…»
 – А другой – что?
 – А другой ответил: «Всё будет сделано так, как задумано, Беоргар…» Он купца Гистана почему-то назвал другим именем… Тогда этот купец в чалме засмеялся и говорит: «А ловко мы их обманули! Нас приняли за настоящих бактрийцев, а я ведь ни слова не знаю по-бактрийски! Ха-ха-ха!»
 Чагар, передразнивая купца, деланно засмеялся, широко раскрывая рот.
 – А другой ему отвечает: «Тише! Нас могут услышать!..» – «А мы скажем, что зашли на конюшню за своими конями». И они действительно вывели своих коней и ушли. На выходе тот, что был в чалме, сказал: «Эта девчонка никуда от меня не уйдёт! Если отец не отдаст её мне добровольно, то пусть ищет её среди барханов пустыни! Тогда уж я сдеру с него выкуп, какой мне захочется!» Я лежал в кормушке и боялся пошевелиться. Если бы они меня заметили, то прикончили бы на месте… У меня мурашки по спине побежали, когда я понял, кто они…
 Чагар понизил голос до шёпота:
 – Разбойники они! Вот кто… Ограбили, наверное, караван честного купца из Бактрии, слуг перебили, обрядились в их одежду и приехали сюда…
 – Поклянись в том, что всё, что ты рассказал нам сейчас – чистая правда! – потребовал Гатал.
 Чагар упал на колени, молитвенно сложил руки на груди и воскликнул:
 – Клянусь жизнью оставшегося на родине единственного сына – всё, что я сказал тебе, царь, – истинная правда! Плюнешь потом в мою седую бороду, если я тебе соврал!
 Гатал смягчился: жизнью своего сына Чагар мог поклясться только в крайнем случае.
 – Ладно, вставай, Чагар! Если ты не обманул, я тебя награжу всем, что ты пожелаешь…
 – Коня бы мне… За чужими ухаживаю, а своего не имею.
 – Будет тебе конь! Какой твоей душе понравится. А теперь иди, отец, отдыхай. А мы тут с Олхавой подумаем, что нам делать.



 Глава 20

 Скачки

 Рано утром второго дня праздника Весны глашатай, разъезжая на коне по улицам города, стучал в оконца и зычно кричал:
 – Сегодня состоится любимое зрелище сармат – конные скачки. Кто желает принять в них участие – выезжайте со своими конями в степь! Победителей ждут поистине царские подарки. В скачках могут принять участие все свободные сарматы, кроме рабов… Все слыхали? Не говорите потом, что не слыхали… Начинаются скачки!..
 Конные бега проводились на специальном месте в степи.
 Распорядителем праздничных конных скачек обычно назначался начальник конного войска Медосак – отличный знаток коней и строгий судья.
 Сюда, в степь, привезли позолоченные троны для Гатала и Роксаны, скамьи для знати и устроили над ними навес из золотистого шёлка. Остальные зрители расположились прямо на траве близ обочины дороги, которая убегала в степь, но, сделав изрядный круг, возвращалась назад.
 Прозвучал сигнал турьего рога: «Внимание!» Стихли разговоры, смех.
 У стартовой черты уже стояла четвертка всадников.
 Медосак через глашатая объявил, кто участвует в первом забеге, и назвал клички коней.
 Роксане двое из названных парней были хорошо знакомы: Радамсад и Левкон.
 Бич в руках Медосака оглушительно щёлкнул, и всадники понеслись по дороге словно стрелы, выпущенные из тугих луков.
 Роксана затаила дыхание. Она переживала за Радамсада.
 Вот гнедой конь Радамсада, подаренный ему Роксаной, стал отставать… О, ужас! Он безнадежно отстаёт… Роксана закрыла глаза. Перед взором её застыла только что увиденная картина: золотистый конь Левкона идёт вторым, а гнедой конь Радамсада – последним.
 Роксана успокоила себя и открыла глаза. Что это? На повороте Радамсад обогнал идущего впереди вороного коня и пошёл третьим. Роксана стиснула руки у груди: «Ну, ну, поддай немного!»
 Вот на Радамсада стал тревожно оглядываться Левкон. Медленно, но уверенно гнедой конь становился вровень с золотистым. Вот головы их сравнялись… А на втором повороте Радамсад обогнал Левкона! Роксана вся вытянулась в струну…
 – Ра-дам-сад! Ра-дам-сад! – неслось над степью возбуждённое многоголосье.
 «А как много людей переживает за Радамсада!» – была приятно удивлена Роксана.
 – Лев-кон! Лев-кон! – размахивая руками, повскакала со своих мест богатая знать.
 «Всевышняя Астара! Да помоги же Радамсаду вырваться вперёд! Умоляю тебя, слышишь? Ну чего тебе стоит?» – мысленно взмолилась Роксана.
 Вот конь Радамсада настиг первого белого коня. Идут вровень. Радамсад словно даёт своему коню передышку.
 «Нельзя долго затягивать передышку, слышишь? – мысленно кричала ему Роксана – До конца забега осталось уже совсем немного! Ну поддай, миленький, ещё немножко! Ну!..»
 И Радамсад словно услышал призыв Роксаны. Его конь медленно-медленно стал отрываться от белого коня и уходить вперёд.
 Последний отрезок расстояния Радамсад пронёсся со стремительностью сокола.
 Народ ликовал, летели вверх шапки. Левкон на своем золотистом коне пришёл третьим.
 – Молодец кузнец! – одобрительно сказал Гатал. Он проявил удивительную волю к победе.
 Знать сдержанно захлопала победителю.
 – В первом забеге победу одержал кузнец Радамсад на подаренном ему жеребце по кличке Фудак! – зычно объявил Медосак. – Порадуемся вместе с победителем! Он и в битве Белого и Чёрного коней принёс нам победу Солнца и Весны!
 Медосак поднял руку улыбающегося Радамсада. Победитель прижал руку к сердцу и поклонился народу, царю и знати.
 – А теперь иди и получи из рук царицы праздника причитающийся тебе подарок, – подтолкнул его под локоть Медосак.
 Радамсада подвели к Роксане. Он поприветствовал её поклоном.
 Роксана встала и с улыбкой протянула ему на подносе богатый уздечный набор с бронзовыми бляхами и сложенную вчетверо расшитую попону.
 Вручая подарок, Роксана сказала:
 – Поздравляю с победой! Желаю тебе и дальше быть всегда первым! Оправдывай свое имя!
 – Постараюсь! – расцвёл в улыбке Радамсад. Прижав подарки к груди, он поклоном поблагодарил Роксану и отошёл к парням.
 В этот момент к царю приблизился маг Хорсаман, поклонился с достоинством, откашлялся и сказал:
 – О, великий и мудрый царь сармат Гатал! Дозволь моему хозяину Гистану принять участие в ваших скачках! Он хочет, чтобы ваш народ видел, каких горячих коней растят бактрийцы!
 Гатал погладил свою пышную с проседью бороду, переглянулся с Олхавой и ответил сдержанно:
 – Ну что ж! Разрешаю. А с кем твой господин хочет состязаться?
 – С твоей дочерью Роксаной, царь! Он знает ваш обычай: если он её догонит – она становится его женой…
 Роксану словно кто плетью по лицу ударил: она побледнела и опустила голову.
 – С Роксаной? – удивлённо переспросил Гатал. Густые брови его сошлись на переносице. – Но она не может, она же царица праздника!
 Глашатай зычно объявил всем, что хочет бактрийский купец Гистан. Послышались возмущённые возгласы, свист.
 – Не бывать этому: Роксана – царица праздника! – кричали с одной стороны.
 – Пусть купец едет на скачки в свою Бактрию! – доносилось с другой стороны.
 – Гнать их взашей! Захотели получить наши земли в приданое! Гнать их!
 Неожиданно женский голос перекрыл возмущённые голоса.
 – Роксана, не бойся! Скачи на своем Ирбике! Слышишь, на И-ирбике!..
 Это был голос бесшабашной и неустрашимой Друны!
 И Роксана воспрянула духом. Она примет вызов Гистана! Она докажет этому бактрийскому пожилому купчишке, что не боится его, а сарматские кони лучше бактрийских!
 Она встала со своего золочёного кресла и звонким, чуть дрогнувшим голосом сказала:
 – Я согласна, отец! Я принимаю вызов купца Гистана! Вели привести моего Ирбика.
 – Но ты же… ты ещё слаба!.. Ты недавно поднялась с постели!.. – возразил Гатал.
 – Я не могу принародно уронить достоинство сарматских девушек! Я принимаю вызов! Пусть приведут мне Ирбика!
 – А почему славная дочь царя Гатала не хочет скакать на подаренном ей белом коне? – вкрадчиво спросил переводчик Хорсаман.
 – Я знаю своего коня и верю в него! – резко ответила Роксана. – А потом я хочу доказать, что наши кони лучше ваших!
 Хорсаман укоризненно покачал головой.
 – Привести Ирбика из царской конюшни! – распорядился Гатал.
 И тут же два царских охранника поскакали в сторону города.
 – А сейчас продолжим наши состязания! – словно из тумана доносился до Роксаны голос Медосака. Его усиливал зычный голос глашатая. – В скачках принимают участие… Выступает конь по кличке…
 Тревожные мысли, словно осы, роем нахлынули на Роксану. Выдержит ли Ирбик это состязание? Во время её болезни он долго стоял в конюшне. По-прежнему ли он силён, как это было прошлым летом? В скачках он оставлял позади самого быстрого скакуна. Эту необыкновенную быстроходность Ирбика заметил два года назад табунщик и привёл коня царю. Гатал велел табунщика щедро наградить, а коня подарил Роксане с тайной мыслью, чтобы конь спас его единственную дочь, наследницу престола, если уж доведётся ей когда-нибудь спасаться от врагов. Кто мог подумать тогда, что такой случай представится?
 – Эй, толмач! – крикнул Олхава.
 Хорсаман приблизился к нему с поклоном.
 Олхава сказал ему громко:
 – Спроси своего хозяина, что он даст Роксане, если она победит его на скачках? Нам понятно, что если твой хозяин догонит Роксану, то возьмет её себе в жены да ещё в придачу богатое приданое. А чем пожертвует твой хозяин, если он не догонит Роксану, а?..
 Глаза Олхавы хитро смеялись.
 Переводчик подошёл к стоявшему в стороне Гистану и стал ему тихо переводить слова Олхавы. Тот задумался, потом заулыбался и показал пальцем на бриллиантовую брошь на своей чалме. Хорсаман кивнул головой, вернулся к Олхаве и пояснил:
 – Мой хозяин сказал, что подарит Роксане дорогой бриллиант, который носит на своей чалме. Он стоит дороже, чем все товары в караване.
 – Посмотрим, посмотрим, как расщедрится твой хозяин, – с усмешкой сказал Олхава.
 Роксане подвели Ирбика и подали берёзовую ветку.
 – Внимание! Прошу внимания! – кричал Медосак. – Напоминаю обычай, который существует у нас во время состязаний юношей и девушек. На первый взмах бича скачет девушка, затем я считаю до трёх. На второй взмах бича скачет парень. Он должен догнать девушку и выхватить из её руки берёзовую ветку. Только тогда засчитывается ему победа. Приготовились…
 Бич оглушительно щёлкнул. Чёрной стрелой рванулся Ирбик с Роксаной. Она припала к шее коня.
 – Рок-са-на-а! – донёсся до неё ободряющий крик девушек её отряда.
 А Медосак считал с растяжкой:
 – Один… два… три!..
 Громко щёлкнул бич в руках Медосака. Серой птицей понёсся конь бактрийца.
 «Ну нет! – со злостью думала Роксана о своём сопернике, – тебе меня ни за что не догнать! Я скорее утоплюсь, чем стану твоей четвёртой женой… Ну, Ирбик, выручай! Моя свобода и честь брошены к твоим ногам. Пусть несёт тебя Астара на лёгких быстрых крыльях! Не спотыкнись, смотри, и не упади! Пусть лёгкие твои дышат так глубоко, как только могут! Заклинаю тебя, Ирбик, скорее… скорее… скорее!»
 Последние слова Роксана прошептала.
 Серый конь догонял Ирбика. Роксана слышала за своей спиной его храп. Она не оглядывалась. Зачем? Себя только расстраивать… То ли от встречного упругого ветра, то ли от злости – на её глаза навернулись слёзы. Они миновали первый поворот, и она умоляюще крикнула:
 – Скорее, Ирбик! Скорее, милый! Ну!..
 Умный конь тонко чувствовал настроение своей хозяйки. Его длинное стройное тело словно распласталось над дорогой.
 Однажды во время тренировок Ирбик что-то заупрямился, и Роксана сгоряча стала хлестать его плетью. Обозлённый конь встал на дыбы и сбросил с себя всадницу. Вольным ветром умчался он в степь. От своего бессилия Роксана готова была разрыдаться. Одата предложила ей другого коня, но она не села. Проскакав немного по степи. Ирбик успокоился. Прежнее доброе чувство к хозяйке взяло верх над обидой, и он вернулся к ней. Он послушно стоял, пока Роксана, охая и припадая на ушибленную ногу, снова не взобралась на него. Но с тех пор Роксана ни разу не ударила Ирбика плетью, управляла им словом и уздою.
 Медленно, шаг за шагом, Ирбик стал удаляться от серого чужестранца. Вот и второй поворот.
 «Астара, спасительница наша, помоги! – взмолилась Роксана. – Я принесу тебе богатые дары, только выручи сейчас преданную тебе Роксану!»
 Никто из царской свиты не видел ещё царя Гатала таким хмурым и сердитым. А если бы они могли услышать его мысли, то удивились бы, что царь может ругаться, как простой воин или пастух.
 «Вот хитрый барсук этот Гистан! – ругал купца Гатал. – Каким только ветром его к нам занесло? Решил воспользоваться нашими обычаями… Нашёл лазейку! Дулю тебе под нос, а не Роксану! Жениха именитого мы и здесь ей найдём. А если я захочу, то тебя и весь твой караван мои воины вынесут за пределы нашего края! Ни черта ты её не догонишь! Не зря же я своей дочери подарил не коня, а ветер с крыльями! Ишь, как летит красавец! Куда тебе догнать её на своём сером дохлом коне!»
 – Гляди-ка: уходит, уходит Роксана! – крикнул Гатал Олхаве и возбуждённо ударил кулаком о колено. Он повеселел. Облегчённо вздохнула и вся его свита.
 Оба всадника завершали круг. Впереди нёсся чёрный конь с Роксаной. В левой руке она победно подняла зелёную ветку!
 На целых три лошадиных корпуса позади скакал серый «в яблоках» конь с грузным бактрийцем.
 – Рок-са-на-а! – радостно кричали люди и кидали вверх шапки.
 Гатал толкнул Олхаву ладонью в плечо и радостно воскликнул:
 – Я же говорил, что наши кони лучше чужеземных!
 Не успел Ирбик остановиться, как сильные руки подхватили Роксану и стали подбрасывать вверх: она не посрамила чести сармат перед иностранцами! Ирбика кто-то взял под уздцы и повёл по дороге, чтобы он остыл от бешеной скачки.
 Бактриец Гистан, поддерживаемый слугами, тяжело слез с коня, сделал несколько шагов и, держась за сердце, опустился на траву. Когда он отдохнул, слуги подняли его под руки. Гистан направился к Гаталу. Тот открыто посмеивался и поглаживал бороду:
 – Ну, Роксана! Вот молодец! Не подвела отца, не опозорила мои седины. Ведите её сюда, я её расцелую! А-а, женишок… Ну, как дела?
 Бактриец, приложив правую руку к сердцу, поклонился. Переводчик Хорсаман пошептался с ним и сказал:
 – Царь, мой господин очень благодарен тебе за щедрое гостеприимство, но разреши сегодня же нашему каравану отбыть на родину.
 – Что так быстро? – притворно удивился Гатал. – Погостите у нас ещё денька два-три. Может, ещё какие-нибудь наши обычаи узнаете.
 Все, слышавшие этот разговор, засмеялись.
 – А как же насчёт уговора? – напомнил Олхава.
 – Какого уговора? – не понял Хорсаман.
 – Ну, как же?.. В случае поражения на скачках твой господин обещал подарить Роксане свой бриллиант…
 – Ах, да! – Хорсаман тихо перевёл Гистану слова Олхавы.
 Купец хлопнул в ладоши. Подошёл слуга. Гистан что-то сказал ему. Тот принёс небольшой серебряный поднос и красную бархатную коробочку на нём. Бактриец снял свою белую чалму, и все увидели вдруг, что он лысый и невысокого роста.
 Гистан отцепил от чалмы бриллиантовую брошь и положил её в бархатную коробочку. Хорсаман с поклоном, глядя в землю, подал коробочку с подносом Гаталу.
 Тут поднялся со скамьи купец Багадата и сказал:
 – Позволь мне, царь, глянуть на этот бриллиант, и я тебе скажу, настоящий он или подменный.
 Коробочка пошла по рукам и дошла до Багадаты. Он глянул на брошь, вынул из коробочки, повертел её, разглядывая на солнце, попробовал на зуб и сказал уверенно:
 – Подменный, царь, этот бриллиант! Так себе, не алмаз, а другая мягкая порода. Царапина от зуба осталась.
 Гатал развёл руками:
 – Каков жених, таков и подарок!
 Все снова засмеялись. Купец Гистан стоял бледный. Гатал медленно стал подниматься с трона. Гистан попятился.
 – Вон! Вон из нашего края, и чтобы духу вашего здесь не было! – заорал Гатал на Гистана и затопал ногами. Тот быстро поклонился и побежал к своему коню. Вслед ему раздались пронзительные свист, улюлюканье. Кто-то запустил в него коробочкой с брошью.
 Гатал и свита снова уселись на свои места. Праздник продолжался. Вечером возобновилось гулянье в Священной роще. Она наполнилась людским гомоном, песнями, кострами.
 Роксана находилась в свите отца и наблюдала за праздником. Она увидела, как к отцу подошёл воин-гонец и что-то тихо стал говорить ему. Выражение лица Гатала сменилось, стало хмурым.
 – Сколько их, ты говоришь? – тревожно переспросил Гатал.
 Гонец опять что-то быстро сказал. Гатал поднялся со своего трона и обратился к Олхаве:
 – Чагар предупредил нас о хищении Роксаны, но ничего не сказал об угоне табуна. Роксану мы уберегли, а вот табун проморгали… Ты займи мой трон и последи здесь за праздником, а мы с Медосаком одно дело обмозгуем… Надо догнать конокрадов!
 Вскоре Гатал и Медосак сели на своих коней и ускакали.
 Случилось что-то тревожное, необычное… Но что? И тут Роксана в праздничной толчее увидела гонца, принесшего недобрую весть.
 – Эй, гонец, иди сюда! – крикнула она и замахала рукой.
 Тот подошёл.
 – Что случилось? – напрямик спросила Роксана.
 – Беда, царевна!.. Прискакал табунщик, весь израненный… Как ещё дотянул до нас, не пойму.
 – И что он сказал?
 – Сказал, что чей-то отряд всадников сегодня вечером напал на царский табун и угнал его. Табун не простой, а племенной. В него были собраны все лучшие кони со всех царских табунов.
 – А табунщики?
 – Все перебиты. Они сражались до последнего. Одному раненому удалось уйти от погони. Но он так обессилел от потери крови, что на коне еле держался. Вот меня привратники послали доложить царю о беде.
 – А кто напал? – спросила Роксана.
 Гонец пожал плечами:
 – Неизвестно… Раненый сказал, что кричали они что-то не по-нашему, похоже – по-массагетски.
 – А много их было?
 – Человек двадцать. А наших табунщиков было всего шесть человек.
 – А далеко ли пасся этот табун? – спросила Роксана. Сердце её тревожно билось.
 – Да нет, недалеко – возле Утиного озера. Это если идти по дороге в полуденные края, то полдня пути будет пешим ходом. А если верхом, да ещё галопом – то совсем недалеко.
 – Хорошо, ступай в город на свой пост. А к раненому в казарму обязательно привези знахарку Маду. Она живёт в покосившемся домике над речкой.
 – Я знаю…
 – Торопись! А то и Мада не сможет помочь раненому табунщику.
 Олхава встал и положил широкую ладонь на плечо гонца:
 – Ты, парень, вот что: об этом в городе никому ни слова! Понял? Пусть народ веселится. Праздник есть праздник!
 – Или я не понимаю? – обиделся гонец.
 – Ну иди! – легонько подтолкнул парня в спину Олхава.
 Как только гонец ускакал на коне, Роксана с тоской воскликнула:
 – Что же это такое, дядя Олхава? Ни одна весна, ни одно лето не обходятся без набегов на наши земли!
 – Что поделаешь, дочка? Живём мы в суровое время! Может, потомки наши будут спокойнее жить, но мы до этого времени не доживём…
 Роксана взглядом стала искать Одату. Да вон она – хоровод водит.
 – Дядя Олхава, можно я хоровод повожу? – умоляюще попросила Роксана. - А то я устала сидеть.
 – Конечно можно! Иди, погуляй со всеми.
 Завидев Роксану, Одата вышла из хоровода.
 – Беда!.. – тихо сказала Роксана. – У отца угнали лучший табун породистых коней. Он сам не свой…
 Одата ахнула.
 – Собери наших девчат и ребят на торжище. Быть всем на конях, снаряжение – военное. Я скоро тоже подъеду.



 Глава 21

 Погоня

 Роксана выводила из стойла Ирбика, когда в дверях конюшни с факелом появился Чагар.
 – Кто здесь? – громко спросил он.
 – Это я, Чагар! – отозвалась Роксана. – Я очень тороплюсь. Кто-то угнал лучший табун отца. Он послал вдогонку вооружённый отряд. Я со своим отрядом тоже решила принять участие в поисках. Как ты думаешь, какой дорогой конокрады могли угнать табун?
 – А далеко ли отсюда он пасся?
 – Около Утиного озера.
 Чагар погладил задумчиво седую бороду.
 – Я бы на их месте погнал табун в горы и переждал бы там, когда погоня промчится по дороге мимо. А потом на рассвете повёл бы табун горами в свои степи.
 – Спасибо, Чагар, за подсказку! У тебя ещё факелы есть?
 – Есть. А зачем они тебе, госпожа?
 – Пригодятся. Сколько их у тебя?
 – Два десятка будет. Сам их делал, сам в смолу макал, сушил.
 – Сложи их в торбу и приторочи к сбруе Ирбика. Я сейчас забегу к себе, переоденусь, возьму лук и стрелы.
 – Госпожа, возьми аркан из конского волоса, он крепкий, вдруг да пригодится, – посоветовал Чагар.
 – Положи в торбу!
 Роксана исчезла в ночной темени. Вскоре появилась, одетая по-походному и в полном вооружении. Чагар помог ей сесть на коня. Отъезжающая Роксана сказала конюху:
 – Передай отцу, что мы тоже отправились на поиски табуна, но в бой ввязываться не будем. Если найдём табун, то сюда пришлём своих гонцов.
 – Передам всё, как ты сказала, госпожа!
 – Ну, пожелай нам удачи, Чагар! Мама пусть не расстраивается!..
 Роксана неожиданно наклонилась и обняла седую кудлатую голову конюха.
 – Да хранит вас Астара в пути! – сказал растроганный Чагар.
 Когда Роксана прискакала на торжище, там её уже ждал собранный Одатою отряд. Она проехалась вдоль строя, вглядываясь в темноте в знакомые лица. Собрались самые надёжные боевые подруги: Друна, Амилка, даже Харитуна и Алонка. Среди парней – Радамсад и Ванек.
 – А что же Томира и Левкон не явились? – удивилась она.
 – Томира прикинулась больной, хотя, как коза, прыгала в роще через костёр, а Левкон сказал, что будет выполнять приказания только своего непосредственного начальника – дядьки Турсага, – ответила Одата.
 Роксана нахмурилась.
 – Сколько нас всего? – спросила она.
 – Восемнадцать, – ответила Одата. – Ребят маловато, всего шестеро.
 – Друзья! – звонко сказала Роксана. – Сегодня нам выпал случай проверить себя в настоящем деле. Угнан табун породистых коней. Есть предположение, что на ночь воры спрячут его в горах. Нам до рассвета надо найти этот табун или мы лучших коней, предназначенных для нашей армии, потеряем навсегда. Сейчас мы поскачем к Утиному озеру, где пасся табун. Конокрады зверски убили наших табунщиков. Уже это пусть переполнит наши сердца справедливой местью. За Утиным озером дорога близко подходит к горам. Там, среди гор мы будем искать наших коней. Как нападём на след, сразу пошлём гонцов в город. В бой ввязываться не будем. Нападавших было двадцать человек, а нас восемнадцать. Всем всё ясно?
 – Ясно! – ответил строй.
 – Тогда в дорогу! Мара! – Роксана вскинула вверх руку с акинаком.
 – Мара! – дружно ответили ей в строю.
 Выехали на дорогу. Скакали молча. Вот и Утиное озеро. Серебряная дорожка от месяца уходила в его таинственную глубину.
 – Пора… – сказал Радамсад.
 – Сворачивай! – согласилась Роксана.
 Радамсад повернул своего коня с дороги к горам и шагом поехал по степи. За ним последовали остальные.
 Вот лощина между гор. Напрягая слух и зрение, миновали поперёк одну гряду гор, другую. Решили коням дать отдых, а на самую высокую из ближайших вершин послать разведку.
 Вызвались пойти трое ребят во главе с Радамсадом.
 – На вершину ползком взбирайтесь, – предупредила Роксана. – Может, они на горах своих дозорных выставили.
 Разведка пешей исчезла в темноте ночи, а все с удовольствием слезли со своих коней и растянулись прямо на земле. От тряской скачки верхом болела поясница, занемели ноги.
 Разведчиков довольно долго не было. Наконец, они появились, возбуждённые, радостные.
 – Нашли!
 Все вскочили с земли и обступили парней.
 – И где же они? – спросила Роксана.
 – За четыре горы отсюда. Мы решили пробежаться по горам к югу. Пробежали три горы, слышим: людские голоса, кони фыркают… Ползком взобрались на четвёртую гору… А там…
 – Ну? Не томите душу!
 – Два костра горят. Вокруг них люди сидят, а кони в лощине пасутся, коней много, целый табун. Что делать будем?
 Роксана ответила:
 – Надо сейчас же послать гонцов в город. Двух человек. Среди девушек гонцом я назначаю Алонку, а среди ребят пусть выберет Радамсад.
 Алонка умоляюще сложила руки:
 – Роксана, разреши остаться в отряде!.. Харитуна ведь остаётся…
 – Нет-нет! Может, нам конокрадов задерживать придётся, бой будет, а ты на коне плохо ещё держишься, а стрелять из лука вообще не умеешь. Одна морока с тобой… Быстро садитесь на своих коней!
 Вскоре гонцы готовы были отправиться в обратный путь.
 – Ты дорогу запомнил сюда? – спросила Роксана парня.
 – Запомнил! – ответил тот.
 – Как тебя зовут?
 – Расог! «Светлый и чистый», значит! Я со своим именем и без месяца дорогу к городу найду! – пошутил парень.
 – Послушай, Расог, что я тебе сейчас скажу! От вас, гонцов, зависит сейчас наша судьба и судьба табуна. Ты понял меня?
 – Понял!..
 – Торопись! Чтобы к рассвету к нам пришло подкрепление. Иначе…
 – Не волнуйся, Роксана, мы постараемся!
 – Да пусть хранят вас в пути наши боги!
 Гонцы вскоре скрылись в ночной темени, стих топот их коней.
 – Ну что, друзья, будем теперь делать? – спросила Роксана. – Бой нельзя нам сейчас навязывать: силы слишком неравные. Там двадцать здоровых мужиков, вооружённых до зубов, а у нас всего пять парней и одиннадцать девушек вместе со мной.
 – А утром они снимутся и уйдут через горы к себе. И тогда: тю-тю наш табун! – возразил Радамсад. – Надо нам перед рассветом как-то задержать их…
 – Но как? – спросил кто-то из ребят.
 – Если бы я знал, то сказал бы… – ответил Радамсад.
 – А я знаю, как их можно задержать! – вдруг сказала повеселевшая Харитуна.
 – Смеёшься? – недоверчиво спросил Ванек.
 – Ни капельки! Подвигайтесь ко мне поближе, и я вам сейчас всё объясню…
 Головы всех склонились к сидящей на земле поварихе, а она, понизив голос, чтобы её не услышали духи гор, стала рассказывать о том, как ребятня её села пугала сельчан, за что не раз получала трёпку от взрослых. Когда она поделилась своим замыслом, кто-то из ребят засмеялся и сказал:
 – Ну и хитра же ты, Харитуна!
 – А что? Давайте и мы попробуем! – воскликнул Радамсад.
 Все повернули головы к Роксане: что она скажет?
 – А что? Попробуем! – весело согласилась она.
 По дну большой каменной чаши, образованной горами, протекал мелкий ручей. Здесь и решили остановиться конокрады на ночь, чтобы можно было напоить табун и сварить ужин.
 Пламя двух костров, развёденных в разных концах небольшой долины, выхватывало из темноты мирно пасущихся коней. Возле костров сидели и лежали люди – человек по десять. Они обжаривали куски конины на концах копий, поворачивая мясо над огнём с разных сторон. Наевшись, все, кроме четырёх дозорных, улеглись спать рядом с кострами.
 Дозорные, сидя по двое возле каждого костра, подбрасывали хворост в огонь и говорили о чём-то своём. Вот один, в полосатом халате, потянулся, зевнул, глянул на вершину ближайшей горы: скоро ли наступит рассвет? – да так и забыл закрыть рот.
 – А-а!.. А-а!.. – испуганно закричал он, показывая пальцем на гору. Напарник оглянулся и вскочил на ноги: в темноте ночи вокруг одной из вершин живым ожерельем двигались трепещущие огоньки. Двигались медленно, бесшумно, на равном расстоянии друг от друга. Зрелище было красивым, завораживающим.
 – Духи гор!.. Это духи гор идут, чтобы отомстить нам за убитых пастухов и угнанных коней! – закричал в испуге первый дозорный. – Надо разбудить всех, пусть спасаются!
 – А-а! Спасайся, кто может! – схватился за голову второй охранник.
 От крика вскочили на ноги отдыхавшие на земле угонщики.
 – Чего орёте? – прикрикнул на дозорных старший.
 – Там духи гор идут, чтобы отомстить нам за угнанный табун! – наперебой кричали дозорные и показывали в сторону огней.
 – А вот я сейчас разгоню эти огни! – воскликнул старший и натянул тетиву своего лука со стрелой в сторону горы. Но не успел он прицелиться, как в темноте просвистела стрела и вонзилась ему в грудь.
 – Ай, ай, ай! – закричали уже все конокрады и ринулись от костра в разные стороны.
 В этой суматохе угонщик в белой чалме вскочил на своего серого коня и скрылся в темноте.
 Вслед убегающим засвистели стрелы. Метко стреляли парни из отряда Роксаны, спрятавшиеся у подножия горы за валунами.
 Возле другого костра угонщики вскочили на ноги и следили за происходящим. Они слышали свист стрел, видели, как падают с проклятиями раненые, до них долетали крики: «Духи гор!.. Духи гор!..» А когда огоньки на горе стали медленно змейкой спускаться вниз, ими тоже овладел ужас от неминуемой расплаты: грозные духи гор встали на сторону сармат!
 Дробно застучали по горной дороге копыта коня угонщика в чалме. Конь с грузным седоком тяжело поднимался по пологому склону на горный перевал. Конокрад оглянулся на долину в виде каменной чаши, которая оказалась для них ловушкой. Оглянулся и … похолодел. За ним следом мчался на коне дух гор с огнём в руке и… без головы. Рассказать бы кому-нибудь такое – ни за что не поверят!
 – А-а-а!.. А-а!.. – многократно отразило эхо безумный вопль главаря конокрадов.
 С ужасом видел он, как безголовый дух гор с огнём настигает его. Изо всей силы стал он хлестать плетью своего бедного коня, но тот, тяжело дыша, на подъёме заметно сбавил скорость. Тогда главарь выхватил из ножен акинак и приготовился к сражению.
 Вслед за одним духом на дороге появился ещё один на чёрном великолепном коне.
 «Я пропал!..» – с тоской подумал главарь.
 Убегать от духов было бесполезно, это он понял и остановил своего уставшего коня.
 Наступал рассвет. Вершины гор стали отчётливо видны на фоне бледного неба.
 Вот белый конь с первым духом гор настиг угонщика.
 С головы духа неожиданно слетел конский потник, и перед изумлённым взором спасающегося предстал юный воин в серебряном шлеме.
 Ударились и заскрежетали короткие мечи-акинаки. На главаря в упор смотрели из-под шлема с наносником бесстрашные васильковые глаза. Где-то он уже видел их! Но где?.. Вспоминать было некогда. Дорого было каждое мгновение.
 Всадник с васильковыми глазами отбил его первую атаку. Кони закружились друг возле друга. Всадник в шлеме вдруг сунул горящий факел в морду серому коню. Тот заржал от испуга и шарахнулся в сторону. Главарь еле удержался на спине коня. Тогда он изловчился и занёс свой меч над головой всадника с синими глазами. Тот резко отшатнулся, шлем свалился с головы, и длинные волосы светлым водопадом упали на плечи…
 Меч замер в воздухе…
 – Что я вижу: девушка! – изумлённо по-массагетски воскликнул главарь и осклабился. Подумав, он сказал по-сарматски:
 – С девушками я не сражаюсь! Ты так хороша, что пригодишься мне в наложницы!
 Поднятый меч главаря обрушился на холку коня всадницы. Белый конь с перебитым хребтом, обливаясь кровью, рухнул на дорогу. Девушка едва успела соскочить с него. Сильные мужские руки подхватили её и втянули на спину серого коня. Под двойной тяжестью конь стал подниматься в гору шагом. До перевала – рукой подать.
 – Постой! – послышался сзади женский крик.
 Всадник оглянулся, и кривая усмешка исказила его бородатое лицо.
 – О-о, ещё одна райская птичка прилетела! – крикнул он на ломаном сарматском языке. – Мне что-то сегодня очень уж везёт! На скачках ты, Роксана, ушла от меня, а теперь сама летишь ко мне в объятия! Ну что, целоваться будем или сражаться? Учти, жизнь твоей подружки висит на волоске. Одно твое движение – и мой акинак перережет ей горло.
 Беглец остановил своего коня. Роксана тоже остановила Ирбика и оглянулась: внизу спешили на помощь на конях Радамсад и Ванек.
 Роксана держала лук наготове, но пустить стрелу в разбойника не решалась: он прикрылся Одатой. Надо было её срочно спасать: предчувствуя свою гибель, конокрад в отместку мог убить Одату. Что же делать? Мысли в голове Роксаны метались молниями. И она решилась на хитрость:
 – Я тебя узнала, купец Гистан! Но ты никуда не уйдёшь от возмездия! Посмотри на перевал – там тоже наши ребята!
 Гистан быстро оглянулся на вершину перевала. Этого было достаточно, чтобы стрела, пущенная Роксаной, впилась в бок серому коню. Тот пронзительно заржал и поднялся свечой на дыбы, сбросив с себя хозяина и Одату. Сделав несколько судорожных скачков, конь рухнул на дорогу.
 Одата быстро вскочила на ноги. Роксана загородила её своим конем и сказала насмешливо:
 – Ну что, жених, добровольно сдашься или будем сражаться? Одно твоё неверное движение – и моя стрела пронзит тебя… Понял? А ну, поднимай руки!
 Безоружный Гистан медленно, нехотя поднял руки, а Роксана не удержалась, чтобы не сказать:
 – Как и все грабители, ты забыл, Гистан, одну простую истину: перегруженная лодка идёт ко дну, а перегруженный конь теряет скорость.
 Подоспевшим Радамсаду и Ванеку Роксана кинула волосяной аркан и приказала, кивнув в сторону Гистана:
 – Свяжите этого бугая и ведите за собой на поводу!
 Ребята быстро и ловко выполнили её приказ. Ванек привязал конец аркана к своему широкому поясу и сказал удовлетворённо:
 – Теперь он никуда не убежит… Вот царь Гатал обрадуется добыче! Отпустил он его по-хорошему, так нет же. Напакостил разбойник на прощанье, за что и сам поплатился! Ну, пошли! Давай, не отставай! – крикнул Ванек через плечо пленённому «купцу».
 Роксана и Одата верхом на одном коне спустились на дно зелёной долины. Напуганные криками, огнями и суматохой, кони сбились у ручья в плотную кучу. По склонам гор валялись тела раненых и убитых угонщиков. Несколько человек сидело у догоревшего костра со связанными назад руками. Они исподлобья бросали враждебные взгляды в сторону победителей. А те, молодые, задорные, сидели на земле и уже хохотали, вспоминая подробности боя.
 Одата и Роксана спрыгнули на землю. Почуяв свободу, Ирбик опустил голову и стал хватать мягкими губами сочную ярко-зелёную траву у ручья.
 – Наши все живы? – громко спросила Роксана.
 – Все! – ответила Харитуна, – если не считать Амилки.
 – А что с ней?
 – Ранена кинжалом в руку. Мы уже сделали ей перевязку.
 Амилка, бледная, лежала на чьем-то плаще. Роксана и Одата склонились над ней.
 – Как же это тебя угораздило? – спросила Одата.
 Амилка слабо улыбнулась.
 – Дралась с одним из угонщиков.
 – Ты одна дралась с мужиком?
 – Да… Я хотела его задержать… Думала, ребята подоспеют на помощь. А он меня как саданёт своим акинаком! Хорошо, что я успела грудь закрыть рукою… А сам убежал… Стал подниматься вон на ту гору и вдруг упал. Смотрю, а у него из спины стрела торчит…
 – Значит, всё же не ушёл от возмездия… – подвела итог Роксана и, выпрямившись, неожиданно спросила девушек:
 – А над чем вы тут так весело хохотали?
 – А это я им рассказывала, как мы вчетвером одного ихнего «бугая» еле связали, – посмеиваясь, сказала Харитуна.
 – Расскажи и нам, – попросила Роксана и села на землю рядом с Амилкой.
 Харитуна подошла и села возле Роксаны и Одаты.
 – Ох, умора! – снова начала она свой рассказ. – Когда пошли мы с факелами вниз с горы, вижу: мечутся эти разбойники, что-то орут, не знают, куда спрятаться. Гляжу, а вон тот одноглазый «бугай» лезет в кусты у ручья. Я сбросила с головы конский потник, тяну его за халат, а он лягается. «Что, думаю, делать? Как задержать?» И ничего-то у меня нет, никакого оружия, кроме факела. Ну, я ему этим факелом и прижгла одно место!..
 По долине прокатился весёлый хохот девчат и парней, прислушивавшихся к громкому рассказу Харитуны. Когда смех затих, она продолжила:
 – А халат на нём как вспыхнет! Он, как ошпаренный, выскочил из кустов и давай по земле кататься! Тут мы на него вчетвером и навалились. Еле удержали «бугая» такого! «Надо, – говорю, – девчата, ему руки и ноги связать!» А чем? И тут меня осенило: заломили мы ему руки за спину и связали узлом оба длинных рукава у халата. Ему, наверное, и сейчас не верится, что это девчата взяли его в плен. Алонка позавидует, когда узнает!
 – Подумаешь, один враг на четверых! Эка невидаль! – поддразнил подошедший Радамсад.
 – А вы, ребята, возьмите и отдайте девчатам всех своих пленных, раненых и убитых врагов! Девчата вас расцелуют за это! – шутя посоветовала Одата. – Им замуж выходить, а вы в другом бою добудете себе славу!
 Радамсад растянулся неподалеку на земле, Ванек сел рядом с ним.
 – Ишь, чего захотели! Нас дети засмеют… – ответил Радамсад. – Выходит, одни девчата справились с угонщиками.
 – Отдадим! – добродушно махнул рукой Ванек. – Пусть выходят замуж… А на нашу долю хватит ещё конокрадов.
 – Кто хочет сбегать на гору и посмотреть: не едут ли наши? – спросила Роксана.
 – Я! – отозвалась Друна. Она поднялась с травы и побежала на ближайшую вершину.
 – Что-то долго нет помощи из города! – задумчиво обронила Роксана. – Вот и солнце уже взошло…
 – Да этот Расог, небось, дорогу сюда забыл, – откликнулась Харитуна. – Ночью всё кажется ближе. Батюшка Гатал послал нам на помощь воинов, но они плутают теперь где-нибудь по горам, нас ищут…
 А Ванек добавил:
 – Хорошо, что мы послушались Радамсада и задержали угонщиков. А то ушли бы от нас племенные кони, это уж точно…
 – А всё исполнилось благодаря смекалке Харитуны! – вставила своё слово Роксана. – Качать её!
 Радамсад поднялся с земли и направился к Харитуне. Та бежать! Да разве от длинноногого Радамсада далеко убежишь? Вот поймал он её, ведёт за руку, та упирается. Крепкие ребячьи и девчачьи руки стали подбрасывать Харитуну вверх. Наконец, поставили раскрасневшуюся повариху на ноги.
 Ребята перенесли в одно место раненых массагет. Их оказалось восемь человек. Трое из конокрадов были убиты. Шестеро пленных сидели вместе, связанные одним арканом. Только троим удалось скрыться.
 Победители радовались успешному исходу дела. Одна Одата сидела печальная. Роксана присела рядом с ней и обняла за плечи:
 – Не переживай! Если бы не ты, ушёл бы от нас купец Гистан! Кто знает, что бы он ещё натворил, если бы благополучно вернулся к себе на родину! Может, снова пришёл бы к нам, но уже во главе войска, чтобы завоевать наши земли… Ты обезвредила самого главного врага в этой банде.
 – Не я, а ты… – вздохнула Одата.
 – Вместе! – улыбнулась Роксана.
 – Где я такого коня найду, как мой Варгун? – со слезами на глазах тяжело вздохнула Одата. – Он был у меня умный и всему обучен…
 – А вот в этом табуне и найдешь! – кивнула Роксана в сторону пасущихся в лощине коней. – Выбирай любого, какой твоей душе понравится. Считай, что это тебе награда от отца за купца Гистана.
 – Правда? – не поверила Одата.
 – Пойдём, я тебе помогу выбрать, – сказала Роксана.
 В табуне Одате приглянулся молодой конь-двухлетка. Он ей чем-то напоминал погибшего Варгуна: был такой же белой масти и гордой стати.
 – Как коня назовёшь? – спросила Роксана.
 – Орик, – ответила Одата и похлопала коня по высокой шее. – Я его обучу всему, что умел делать Варгун. Пойду, сниму с Варгуна уздечку и надену на Орика.
 – Не ходи, я сейчас ребят пошлю! – остановила её Роксана. Она побоялась, что Одата расплачется над убитым Варгуном.
 – Еду-ут!.. – послышался с горы радостный возглас Друны. – Еду-у-т!..
 Она замахала руками и стала исполнять на вершине горы какой-то бурный танец.
 – Слава небесной владычице! – облегчённо вздохнула Роксана и покосилась на пленных. Те сидели угрюмые, изредка перебрасывались меж собой короткими фразами.
 Весть о поимке конокрадов девичьим отрядом вмиг облетела весь город. Жители вышли за городские ворота встречать победительниц и спасённый табун. Самые шустрые взобрались на крепостной вал. И вот из угловой смотровой башни раздались радостные возгласы дозорных:
 – Едут, едут!
 На горизонте стали видны тёмная полоска и облако пыли над ней. Полоска приближалась, росла, и вот уже можно было различить отдельных коней и всадников. Шли на рысях.
 Торжественно заиграли длинные медные трубы. Встречающие радостными криками приветствовали победителей.
 – А все-таки чертовски приятно, когда родной город встречает тебя с почестями! – сказал Радамсад Роксане. Они втроём с Одатой ехали впереди.
 Верхом на белом коне в золотом убранстве выехал встречать дорогих победителей сам царь Гатал со своею свитой. Стайка босоногих мальчишек во все глаза разглядывала царя. А он сидел на коне в своей праздничной одежде величественный и радостный.
 Подъехавшие остановились. Позади остановился и табун.
 Роксана, не слезая с коня, проехала немного вперёд, поклонилась отцу, военачальникам, народу, и, волнуясь, звонко сказала:
 – Отец! Мы вернули табун самых лучших наших коней. Вот они, эти кони! – и Роксана повела рукой на стоявший позади табун. – А ещё мы взяли в плен угонщиков табуна. Главарь среди них – бактрийский купец Гистан. Да только никакой он не купец из Бактрии, а настоящий массагетский конокрад. Пленные говорят, что он племянник царя Базука! И зовут его не Гистан, а Беоргар!
 – Вот как? – седые брови Гатала поползли вверх. – Иди сюда, дочка! Дай я тебя и всех вас расцелую! Огромный подарок вы всем нам преподнесли на праздник Весны!
 Гатал наклонился с коня и поцеловал дочь в черноволосую головку, выпрямился и сказал громко:
 – Дорогие друзья! Горстка наших девчонок и мальчишек проявила чудеса храбрости и находчивости! Они нашли ночью среди гор банду массагетских конокрадов, разбили их и вернули нашей армии табун лучших породистых коней! Да воздадим мы хвалу и почёт нашим храбрецам! Пусть долго живут, будут во здравии и почёте их родители!
 Народ радостно зашумел. Вверх полетели войлочные островерхие шапки.
 – Приведите ко мне пленных! – распорядился Гатал.
 Отряд Роксаны расступился, пропуская вперёд связанных массагет. Царь медленно подъехал к тому, который был в белой чалме.
 – Ну что ж, Беоргар, вот мы и встретились снова… Не ожидал я такой встречи…
 Беоргар низко опустил голову.
 – Я обещаю тебе, что ты познакомишься ещё с одним нашим интересным обычаем! И знаешь каким? Таких непрошеных гостей, как вы, которые приходят к нам с обманом, мы обмазываем дёгтем, вываливаем в перьях, сажаем на ослов задом наперёд и вывозим на площадь на потеху людям. Ты хочешь познакомиться с этим нашим обычаем?
 Хорсаман перевёл Беоргару слова Гатала. Тот покачал головой.
 – Тогда ответь на мой вопрос, – сказал Гатал. – Где же твой караван, Беоргар?
 – Ушёл домой! – ответил за хозяина переводчик Хорсаман.
 – Переведи ему, – сказал Гатал. – У нас не только мужчины, но и каждая девушка – воин. Поэтому вам ни хитростью, ни силой не удастся нас победить. Поняли?
 Пленные стояли, понуро опустив головы.



 Глава 22

 Возмездие

 В потайной комнате царского дворца, где не было окон, а освещалась она жировыми светильниками на стенах, Гатал ожидал привода массагетского вора и конокрада Беоргара.
 Царь был взволнован, он ходил по комнате, заложив руки за спину. Но вот он поднялся по ступенькам на возвышение и сел в своё кресло. На дубовых скамьях вдоль стен сидели Олхава, Медосак и блюститель порядка в городе Октамасад. Он же проводил дознание задержанных лиц и руководил пытками. У двери стоял переводчик - сармат.
 Из-под царского трона и до двери тянулась красная ковровая дорожка. В дверях стояли два вооружённых стражника.
 Вот дверь открылась, и ввели Беоргара. Его толкнули на пол. Тот, как упал на колени, так и не поднял головы. Грязная чалма его свалилась на пол, обнажив плешивую голову. Руки его были связаны за спиной, полосатый халат порван.
 – Встань! – тихо сказал Гатал, но Беоргар не пошевельнулся.
 – Поднимите его! – приказал Гатал. Он хотел разговаривать с противником, глядя ему в глаза.
 Беоргара подняли за руки и поставили на ноги.
 Гатал встал со своего трона, спустился по ступенькам и подошёл к массагету.
 – Так-то ты отблагодарил нас за наше гостеприимство, чужестранец! – сказал он сурово и посмотрел Беоргару в глаза.
 Переводчик перевёл Беоргару слова царя. Тот повёл слегка плечами, переступил с ноги на ногу.
 Гатал обошёл пленного со всех сторон.
 – Хотя о какой благодарности я говорю с разбойником и конокрадом? Имя! Твоё настоящее имя!
 Массагет молчал.
 – Говори, собака шелудивая, когда тебя царь спрашивает! – не выдержал Октамасад и стал бить пленного плетью. Тот съёжился, поник.
 Гатал остановил Октамасада движением руки и укоризненно покачал головой. Затем снова через переводчика обратился к пленнику.
 – Советую не упираться. Мы заставим тебя говорить, ты будешь звать меня, но будет уже поздно… Надеюсь, у тебя достаточно здравого смысла, чтобы ответить на мои вопросы. Мне нужно твоё имя и имена твоих сообщников, чтобы сообщить о вас царю Базуку. И если он пришлёт за вас выкуп, то я отпущу вас на волю. Если ты будешь упираться, то потеряешь последнюю надежду на жизнь. Ну? Я жду…
 Массагет исподлобья глянул на Гатала и сказал на ломаном сарматском языке:
 – Я маленький шаловек… Я простой воин… Я нишаго не знаем.
 – «Маленький человек», говоришь? – переспросил Гатал. – А у меня есть свидетель, который слыхал, как твой переводчик Хорсаман называл тебя господином. Приведите Чагара!
 Вскоре появился конюх с войлочной шапкой в руках.
 – Ты видел этого человека? – спросил его Гатал.
 Хромая, Чагар подошёл к массагету, заглянул ему в лицо и ответил уверенно:
 – Да, царь! Я его видел в конюшне вместе с другим массагетом и слышал, как они разговаривали.
 – И о чём же они говорили? Рассказывай по-массагетски, чтобы он понял.
 Чагар подробно передал то, что он уже рассказывал Гаталу. От волнения он мял шапку в руках.
 Пленный бросил на Чагара злобный взгляд и выкрикнул:
 – Собака! Предатель, а ещё массагет!..
 Потом выпрямился, гордо подняв голову, и сказал:
 – Да, меня зовут Беоргар!.. Я действительно племянник царя Базука!
 Переводчик едва успевал переводить ответы пленного.
 – Зачем же ты переоделся в бактрийского купца и пришёл к нам с караваном?
 – Я хотел своими глазами увидеть твою дочь Роксану… А увидел – и сердце мое растаяло… Она среди других девушек, как роза среди ромашек. Но я знал царь, что ты мне не отдашь в жены свою единственную дочь. Поэтому решил воспользоваться вашим обычаем: догнать её на скачках.
 – Ясно, – ответил Гатал и погладил бороду. – Мне стало известно, что ты хотел украсть мою единственную дочь Роксану.
 Смуглое лицо Беоргара побледнело, на лбу выступили бисеринки пота. Он опустил свой взор и ответил смиренно:
 – У нас так принято, царь! У нас такой обычай: воровать невест.
 – Но мне известно, что у Беоргара, племянника царя Базука, уже есть три жены и дети…
 – У нас разрешается иметь несколько жен, если ты в состоянии прокормить их и детей, – ответил Беоргар.
 – Теперь я вижу, каким образом ты кормишь свою семью: нападаешь на чужие караваны и грабишь их!
 Беоргар деланно возмутился:
 – Я ни на кого не нападал! Никого не грабил!
 Гатал встал перед ним и спокойно спросил:
 – Тогда зачем по пути домой ты угнал мой лучший табун, да ещё и людей моих перебил, а?..
 – От обиды, царь! Сердце от обиды кипело… Меня с позором прогнали со скачек…
 Гатал поднялся по ступенькам и сел в кресло.
 – А теперь я хочу сказать тебе, что ты мне наврал от начала и до конца. Никакой ты не племянник царю Базуку, а простой разбойник и конокрад! И мы тебя казним на площади.
 – Зря подозреваешь меня, царь! – воскликнул допрашиваемый.
 Прошло десять дней. Пленных поместили в старую заброшенную кузницу на берегу реки, огородив её высоким частоколом. И внутри дворика, и снаружи ходила охрана.
 Беоргар похудел за эти дни и оброс щетиной. Наконец, его снова вызвали к царю.
 – Вот, Беоргар, вернулся наш гонец от твоего дяди, царя Базука, – сказал Гатал. – Послушай сам, какую весть он тебе и нам привёз. Говори!
 Гонец сделал несколько шагов вперёд и заговорил по-массагетски, поглядывая на Беоргара:
 – Царь массагет Базук велел передать царю Гаталу, что все сыновья и племянники его находятся дома и никуда в эти дни не выезжали с караваном. Никакого Беоргара он не знает. А ещё он сказал, что если царю Гаталу попался в руки какой-нибудь разбойник, то он его к нему не посылал, и царь Гатал волен делать с ним всё, что ему заблагорассудится. По поводу других пленных царь Базук не велел искать их родственников, а сказал, что они, наверное, все из другого массагетского племени.
 Гонец поклонился и отступил на своё прежнее место. Его тут же увели.
 – Слышал? – спросил Гатал. – Что на это скажешь, Беоргар?
 Пленник молчал. Потом вдруг дернулся плечом, зло блеснул глазами и процедил сквозь зубы по-массагетски. Переводчик стал быстро переводить за ним:
 – Уб-лю-док этот Базук! Сколько раз сам посылал меня грабить караваны, а теперь отказался от меня! Барахло ему дороже, чем родная кровь! Уб-лю-док!
 – О-о, что я слышу! – поднял руки Гатал. – Мой слух режет оскорбление, нанесённое моему другу Базуку!
 – Какой он тебе друг? Какой он друг?.. – вскипел Беоргар. – Он подлый и трусливый шакал! Он и под тебя яму роет, Гатал! Я готов тебе многое рассказать, если ты выполнишь одну мою просьбу…
 – Говори!
 – Если даруешь мне жизнь…
 – Слово царя!
 – Тогда я скажу тебе, царь: готовься к войне!
 – И когда?
 – В конце лета, когда созреют хлеба на полях.
 – Вот как? Интересно! Значит, пахать и сеять Базук не хочет, а готовые лепёшки ему подавай! Я так его понял?
 – Именно так, царь!.. Он уже третий год готовится к войне с тобой… Он заключил военный союз с другими массагетскими и некоторыми сакскими племенами. Летом и зимой по всему краю кузнецы у нас куют оружие из тех медных «лепёшек», которые посылает нам целыми обозами твой наместник на руднике Матука, по прозвищу Рыжий Лис. Эти обозы тайными дорогами проводят мимо твоих дозоров люди Матуки.
 – Чем докажешь?
 Беоргар усмехнулся:
 – Ах, царь! Ты плохо знаешь своего «доброго» соседа, моего дядюшку Базука!.. Он на всё идёт, чтобы раскачать твой трон… Он мне обещал отдать твою столицу Сарматы, а сам с войсками собирается двинуться дальше к берегам реки Идиль. А Матуке он пообещал сделать его своим начальником на руднике. За медные «лепёшки» он шлёт Матуке богатые подарки…
 Гатал воскликнул:
 – Щедрый же на посулы Базук! Уже разделил шкуру неубитого медведя!.. Когда в последний раз ты видел Матуку и где?
 – Этой зимой во дворце дяди. Он щеголял в подаренной ему с царского плеча шубе. Сейчас, весной, Базук ещё не готов к войне. Да и реки в степи широко разлились. Летом войска будут идти по ним вброд. Поэтому сейчас Базук не хочет ссориться с тобой из-за меня. Он надеется, что ты казнишь меня, как конокрада, и все концы в воду!
 Гатал выслушал переводчика с большим вниманием и попросил его наиболее точно и подробно переводить ответы пленного. Он задал вопрос Беоргару, который его очень интересовал:
 – А как же тебе удалось стать бактрийским купцом и набрать товаров на целый караван?
 Массагет заулыбался, блеснув белыми зубами:
 – О-о, это мы с воинами проявили свою удаль: мы захватили караван вместе с погонщиками в пустыне. Базук и решил послать меня с барахлом к тебе: обменять товары на готовые мечи, зерно, коней и сбрую. Он приказал мне украсть твою дочь Роксану. Он надеялся, что из-за дочери ты согласишься передвинуть свои южные границы севернее или дашь большой выкуп.
 Гатал стремительно поднялся с трона:
 – Вот даже как! Хитёр, Базук, хитёр! Но сдается мне, что он перехитрил даже самого себя! Рассказывай дальше!
 – А дальше, царь, ты сам всё знаешь… Я убедился, что Роксану твои люди охраняют, увезти нам её не удастся. Табун твой мы видели у озера, когда проезжали по дороге сюда. Свой караван после скачек мы отправили домой, а сами с полпути вернулись, обмотали лица кушаками, чтобы не видать было, кто мы, и на закате напали на ваших табунщиков… Я знаю, царь, такое простить трудно… Но ты дал слово царя…
 Гатал процедил сквозь зубы:
 – Если дал, значит, сдержу!.. Вот сейчас, наконец, ты мне правду сказал… Иди! Мы о тебе подумаем…
 А когда стражники увели пленного, он сказал Олхаве:
 – Слыхал, что замышляет наш сосед Базук? Да, ума – как у вещего ворона, а хитрости – как у лисы…
 Потом добавил задумчиво, потирая высокий, изборождённый морщинами лоб:
 – Хочу сам побывать на Руднице, своими глазами увидеть, что там творится!..
 Шли дни, а от царя Базука вестей больше не поступало. У пленных надежда на освобождение с каждым днём таяла, словно весенний снег.
 А вокруг ликовала весна: щебетали птицы в деревьях, куковала кукушка в лесу, в ярко-зелёной траве цвели жёлтые одуванчики. От блестящих листьев тополей исходил пряный дух. По синему небу плыли ослепительной белизны облака. На их фоне плавными кругами парил тёмный коршун.
 Пленных на ночь запирали в старой кузнице, а утром они выходили во дворик. Кто грелся на солнце, а кто отдыхал под зыбкой сенью высокого тополя у ворот.
 Беоргар сидел под тополем и с тоской наблюдал за парящим коршуном. От него пленные узнали, что Базук отказался прислать за них выкуп, и они приуныли, ожидая своей участи.
 Маг Хорсаман подошёл к Беоргару и сел рядом.
 – Ты почему не погадал на своих прутьях, когда мы отправлялись сюда? – неожиданно спросил его Беоргар.
 – Гадал! – ответил тот. – И не один раз…
 – Ну и что?
 – Плохие были предсказания.
 – Почему же ты меня не предупредил?
 – Я тебе говорил, а ты мне ответил, что всё это чушь собачья. Гадал я снова. Снова плохо выходило. Но я тебе уже ничего не сказал. Зачем?.. Ты всё равно поступил бы так, как велел тебе царь Базук.
 Беоргар опустил голову и тихо ответил:
 – Это уж верно… Попробуй его ослушаться!..
 Он помолчал, а потом, прижмурившись, глянул на небо и снова заговорил:
 – Коршун летает… Он смерть чувствует… Это он за моей душой прилетел…
 Хорсаман возразил:
 – Зачем ты так говоришь? Надо ждать и надеяться! Живём ведь один раз…
 Помолчали. Беоргар неожиданно разоткровенничался:
 – Знаешь, до зрелого возраста я дожил, а не понимал, какой я был ду-рак!.. И только здесь, в плену, я, наконец, прозрел… Я не хочу жить!.. Зачем мне жить, если Базук, родной мне по крови человек: брат моей матери – бросил своего племянника в беде!.. Пожалел золота и барахла на выкуп! Мне уже сорок лет. Из них двадцать лет я был послушным мечом в жадных руках моего дядюшки!.. По его указке я грабил караваны и села, свои и чужие… Возами привозил ему награбленное добро… Своих сыновей от восьми жён он не посылает в набеги, жалеет, при себе держит. А я для него был всего лишь слугою… Все эти двадцать лет был покорным слугою… У меня уже мозги прокисли от всех этих дум, а выхода я не вижу…
 Беоргар поник головою.
 Хорсаману захотелось утешить своего господина и он осторожно сказал:
 – А что ты мог бы сделать?..
 – Надо было отделиться и уйти от Базука на свободные земли… Был бы сам себе голова, сам себе царь!.. Забрал бы своих воинов, жён, детей и… в степь! А там ищи ветра в поле! Я знаю, многие воины пошли бы за мною, они тоже были недовольны моим дядюшкой… А теперь вот по чужой указке сам попал в яму… Зачем после этого жить, скажи мне?
 – Надо жить и надеяться!
 – Что ты мне всё время твердишь: «жить, надеяться…» Я ночи здесь не сплю, всё думаю: а зачем жить? Чтобы влачить в рабстве такое же жалкое существование, как тот конюх – раб на конюшне Гатала? Нет, такой жизни я не хочу!.. Эй, стражник! Иди сюда! – крикнул Беоргар молодому привратнику и поманил его пальцем.
 Тот подошёл, не ожидая подвоха, и наклонился над пленным:
 – Чего тебе?
 Беоргар ткнул пальцем в небо:
 – Смотри!.. Коршун летает…
 – Ну и пусть себе летает! Тебе-то что?.. – ответил привратник, но всё же глянул на небо… И в этот момент Беоргар выхватил у него из ножен висевший на поясе акинак, с силой размахнулся и ударил себя в сердце…
 Хорсаман вскочил и схватился за голову. Беоргар повалился на траву, издав глубокий стон… На глазах сбежавшихся пленников заросшее щетиной лицо Беоргара из смуглого становилось пепельно-серым. Алая струйка крови обагрила одежду, затем стала стекать на траву.
 – Что ты наделал? – закричал молодой стражник. – Ведь меня же за тебя накажут! Что ты на-де-лал?..
 В мгновение ока место происшествия оказалось в плотном кольце охраны и пленных.
 – Скорее лекаря! – крикнул кто-то из охранников.
 – Лучше уж знахарку Маду! – подсказал другой. – Эта и мертвого на ноги поставит.
 – Поздно! – ответил третий. – Он уже умирает…
 Беоргар открытым ртом хватал воздух. Чёрные, как ночь, глаза его были устремлены в небо на летающего коршуна. Вот он глубоко вздохнул, вздрогнул и вытянулся…
 Все, кто стоял вокруг, стащили со своих голов шапки.
 – Всё, отстрадалась душа человеческая! – сказал пожилой охранник. – Теперь, ребята, ждите войны: царь Базук не простит нам гибели своего племянника…
 Хорсаман глянул на него исподлобья и процедил сквозь зубы по-сарматски:
 – Война и так будет!..
 Он ладонью прикрыл глаза своему господину.
 А в это время Гатал проводил в своём дворце совещание самых близких доверенных ему людей. Всем было ясно, что надо срочно готовиться к войне. Распределили обязанности, кто за что будет отвечать во время подготовки к ней. Решено было послать доверенного человека к братским племенам аорсов, проживающим по реке Орь и дальше на восток за Каменным поясом. Стали думать, кого бы назначить послом. Начальник конницы Медосак предложил своего помощника – Ремиталка. Эта кандидатура всех устроила. Чтобы скрыть истинную цель поездки, решили, что обоз с товарами, предназначенными для подарков царям, их женам и детям, будет сопровождать купец Багадата. На обратном пути Ремиталк и Багадата посетят село Рудницу, поговорят с рудокопами о проделках Матуки и узнают на месте истинное положение дел. Для охраны обоза был выделен отряд в двадцать всадников.
 На сборы обоза было выделено два дня: надо было торопиться.
 Одата пришла утром к Роксане. Они стояли на парадном крыльце и разговаривали, с интересом наблюдая, как с царского двора выезжал обоз во главе с послом Ремиталком. Он заметил девушек, улыбнулся им и поприветствовал:
 – Добрый день, красавицы! Если вам не трудно будет, то проводите нас за город! Ведь не к теще на блины едем!
 – Сейчас проводим, только на коней своих сядем! – откликнулась Роксана.
 – О, я очень благодарен вам! – и Ремиталк прижал руку к сердцу.
 Роксана бросила внимательный взгляд на посла. Ото всей его высокой фигуры веяло силой, уверенностью и спокойствием.
 Девушки побежали на конюшню, сели на коней и нагнали обоз на выезде из города. Они подъехали к Ремиталку. Тот улыбнулся и сказал:
 – Вот едем с купцом Багадатой торговать за Каменные горы к нашим восточным соседям. На обратном пути царь велел посетить Рудницу, посмотреть, как там идут дела, послушать рудокопов, в чем они нуждаются.
 – А я тебя знаю! – задорно сказала Роксана. – Ты помощник Медосака, а зовут тебя Ремиталк.
 – Все правильно. А вас я тоже знаю, но почему-то обратил на вас внимание только сейчас, перед отъездом, когда вы стояли на крыльце. «Какие красивые девушки живут в нашем городе! – подумал я. – И почему я заметил их только сейчас, перед самым отъездом, когда и поговорить-то не осталось уже времени».
 Роксана спросила с оттенком удивления:
 – А разве ты не женат?
 Ремиталк ответил не сразу:
 – Был… Жена умерла год назад… от трудных родов. Остался маленький сынишка на руках моей матери. А вот другой жены не завел. Служба такая: день и ночь на ногах. Не до девушек было.
 Помолчали. Роксана снова спросила:
 – А от чего у тебя шрам на щеке?
 – Массагетская стрела чиркнула… Дорогие Роксана и Одата, вы не будете возражать, если мы с Багадатой сделаем вам подарки? Если что-нибудь случится с нами… будете хоть вы вспоминать нас добрым словом.
 Одата и Роксана переглянулись.
 – Против подарков мы не возражаем, – ответила Роксана. – Но где они у тебя?
 – Сейчас найдутся…
 Ремиталк свистнул. Из ехавшего впереди отряда охраны оглянулись сразу несколько человек.
 – Остановите обоз! – крикнул Ремиталк.
 Обоз и отряд всадников остановились. Ремиталк подъехал к купцу Багадате и что-то сказал ему. Тот кивнул головой, полез в крытую повозку, вытащил какие-то вещи и подал Ремиталку. Посол подскакал к девушкам.
 – Это, Роксана, тебе! – весело сказал Ремиталк и надел ей на плечи белую горностаевую накидку.
 – Ох, ты-ы… какая прелесть! – восхитилась Роксана. – У меня ещё никогда не было такой красивой белой накидки!
 Ремиталк подъехал к Одате и сказал:
 – А эта шуба тебе подойдёт. Она больше по размеру, – и накинул на плечи Одаты соболью шубу.
 Одата зарделась, разглядывая на себе дорогой подарок, а Роксана всплеснула руками:
 – Одата, шуба как раз на тебя! Теперь и у тебя будет соболья шуба, как и у меня! Спасибо, Ремиталк! Подарки твои поистине царские!
 – А чего мелочиться? – усмехнулся Ремиталк.
 Роксана любовалась своей накидкой.
 – Ах, какая мягкая и лёгкая! Но, Ремиталк…Эта накидка и эта шуба предназначены ведь для дела. Мы не можем их взять!
 – Роксана, пойми: кто на нашей стороне, тот и без подарков окажет нам помощь. Потом, какие-то две шубы не решают исхода дела. А я подумал: наши красавицы не менее достойны носить красивые вещи, чем чужие.
 – А если отец увидит на мне эту горностаевую накидку? Что я тогда ему скажу?
 – Не бойся, он эти шубы и в глаза не видел. Ему доложили: в обоз положили столько-то женских шуб, столько-то мужских, столько-то пар сапог, валенок, украшений… Да, кстати, у нас есть и украшения. Багадата, дай сюда свой заветный сундучок!
 Тот подал Ремиталку шкатулку из слоновой кости, украшенную золотом и горным малахитом. Ремиталк открыл её, и девушки ахнули: такого богатства они ещё не видели, даже Роксана.
 – Выбирайте, что вам нравится! – предложил Ремиталк.
 Тут уж и Роксана не устояла.
 – Я беру вот эти золотые подвески.
 – А я бусы и перстень, – сказала Одата, и тут же надела перстень с красным рубином на палец левой руки. Затем полюбовалась на перстень в лучах солнца.
 Ремиталк был доволен не меньше девушек. Он передал шкатулку Багадате и сказал Роксане:
 – Не бойся! У каждого подчинённого должна быть на этом месте голова, а не пенёк. Он должен обдумать приказ начальства и выполнить его как можно лучше.
 Роксана улыбнулась шутке. Ремиталк подъехал к Одате:
 – Поцелуй на прощанье, красавица!
 Одата глянула на Роксану. Та кивнула головой. Одата подставила щеку Ремиталку. Тот наклонился и поцеловал Одату в губы. Потом подъехал к Роксане.
 – А ты меня поцелуешь на дорожку?
 – А отчего же не поцеловать? Доброго пути вам, Ремиталк! Возвращайтесь скорее!
 Роксана чмокнула Ремиталка в щёку.
 Тот хлестнул плетью коня и весело крикнул:
 – Помните и ждите нас!
 Обоз и отряд охраны снова тронулись в путь. Роксана молитвенно сложила руки на груди:
 – О, боги! Охраняйте этих людей в пути, чтобы из своей далёкой и опасной поездки они вернулись живыми…
 Одата удивлённо глянула на подругу:
 – Ты чего это хоронишь их раньше времени?
 – Не знаю… Что-то тревожно у меня на сердце… Такие смелые и умные люди, как Ремиталк и Багадата, нужны отцу и стране.
 Девушки ещё постояли на конях среди дороги, глядя вслед удаляющемуся обозу, и повернули своих коней к городу.

 ЧАСТЬ III

 ЗВЁЗДЫ НАД СТЕПЬЮ

 Глава 23

 Тренировки отряда

 Когда кусты шиповника у реки стали розовыми от обилия цветов, поднялись густые травы в лугах, и наступила летняя теплынь, Гатал разрешил дочери выехать с отрядом девушек в степь. На два дня раньше он отправил дядьку Турсага с двадцатью молодыми воинами обустроить лагерь для девушек. Туда же перегнали лучший царский табун под охрану табунщиков и ребят.
 День выезда в степь для девчат был праздником. Они выехали с длинным обозом крытых повозок утром, а к обеду были уже на месте.
 Место для девичьего лагеря ребята выбрали самое подходящее: у озера в окружении плакучих ив. Неподалеку - быстрая холодная речка Турица. На берегах её раскинулась роща. В тени этой рощи молодые воины сначала устроили из повозок свой лагерь с тёмным войлочным шатром для дядьки Турсага в центре. За рекой, делавшей поворот у подножия недалёких гор, пасся табун царских коней. Мимо озера пробегала дорога к селу Белая Лошадь. По левую сторону от дороги раскинулась открытая полынная степь, где девушки могли проводить свои конные тренировки.
 Как только прибыл девичий обоз, парни тут же включились в работу: широким полукругом установили повозки вокруг белого шатра Роксаны из тонкого войлока с красным орнаментом. Распрягли, стреножили коней и пустили их пастись к реке на сочные луговые травы. Невдалеке от озера стали сооружать летнюю кухню: сбивать из досок длинные деревянные столы и делать над ними полотняные навесы от солнца. Обустройством летней кухни распоряжалась Харитуна. Она показала парням, куда надо поставить большие бронзовые котлы на треногах, где сооружать округлую печь для выпечки лепёшек, где сделать мостки на озере, чтобы можно было черпать вёдрами чистую воду.
 Видя, что дело спорится и без её вмешательства, Роксана сказала Одате:
 - Пойдём прогуляемся по берегу реки. Здесь такой чистый воздух!
 Девушки вышли на широкий цветущий луг у реки. Тихо покачивалась жёлтая «кашка», тянулись к солнцу белые зонтики подмаренника, а вот и желтоглазая с белыми ресницами ромашка. Сколько её здесь!
 - Какой аромат! - вздохнув всей грудью, воскликнула Одата.
 Она легла в траву и с наслаждением раскинула руки. По голубому небу плыли большие белоснежные облака.
 - Мне кажется, что я лечу! - сказала Одата.
 - Угу!.. - отозвалась Роксана.
 Она перевернулась на живот и, подперев голову ладонями, следила за неожиданно открывшимся ей иным кипучим миром.
 Вот, жужжа, села на «кашку» и закачалась полосатая дикая пчела. Она стала деловито обследовать жёлтое соцветие. В воздухе одна за другой гонялись стрекозы с прозрачными узкими крылышками. На земле куда-то перетаскивал белое яйцо муравей-трудяга.
 Теперь уже Роксана воскликнула:
 - Ты посмотри, Одата, они живут совсем, как люди: тоже трудятся, и у каждого свои заботы…
 - Кто? - спросила Одата и села.
 - Да вот, муравьи и пчёлы…
 Одата вдруг вспомнила:
 - Когда я была ещё маленькой, бабушка дала мне кусочек сот с мёдом и говорит: «Это тебе Анигол передал. «Хорошая, - говорит, - у тебя внучка растёт: работящая, послушная. И воин из неё, по всему видать, хороший получится. Для неё и мёда не жаль». Я взяла кусочек сот, а по пальцам мёд побежал. Облизываю с пальцев мёд и спрашиваю: «Бабань, а кто такой Анигол?» Она мне и отвечает: «Это, - говорит, - тот человек, который первым приручил диких пчёл в лесу. А потом он додумался делать для них деревянные домики - колоды и держать эти колоды возле дома. Этому он и других людей научил. Прошло много времени, и люди стали почитать его как святого».
 Роксана сорвала ромашку и, отрывая лепестки, стала приговаривать:
 - Любит - не любит, плюнет - поцелует, к сердцу прижмёт - к чёрту пошлёт… Любит, не любит… К сердцу прижмёт!
 - Вот видишь! Значит твой Данияр скоро приедет! - сделала вывод Одата.
 - Да, обещал… А ты погадай на своего Бораспу.
 Одата сорвала ромашку, губы её тихо зашевелились. Она удивлённо вскинула свои пушистые ресницы и воскликнула:
 - К чёрту пошлёт! Ха-ха-ха! Он меня к чёрту пошлёт, ты слышишь? Ой, не могу! Ха-ха-ха!
 Одата вскочила и закружилась:
 - Э-ге-гей! Я лечу… ле-чу-у-у!
 Роксана невольно залюбовалась подругой. Белое платье в синий горошек надулось колоколом, обнажив длинные загорелые ноги. Над нежным красивым лицом - светлая корона кос. Короткие пряди волос на шее завернулись в пушистые завитки. Ну чем не юная богиня? Всё в ней пело и радовалось солнцу и жизни!
 Одата побежала к кустам шиповника у реки и попыталась сломить ветку с розовыми цветами. Укололась, потрясла рукой и слова потянулась к цветам. Приноровившись, она нарвала букет, вернулась и протянула Роксане:
 - Понюхай! Такой аромат, что и благовоний не надо! Это тебе!..
 - Да… Действительно, пахнут не хуже, чем заморские растирания.
 Роксана приняла букет и, сорвав розовый цветок, воткнула его себе в косу.
 - Табунщики гонят коней на водопой, - сообщила Одата. - Побежали вон на тот самый высокий курган, посмотрим! Я люблю смотреть, когда кони табуном бегут.
 - Побежали! - согласилась Роксана.
 Вот и гряда курганов, изогнутая широким полумесяцем. Девушки взбежали на вершину одного из них.
 - Успели! - выдохнула Одата.
 От подножия гор к реке приближался рысью табун. Впереди с развевающимися белой гривой и белым хвостом летел красавец - вожак золотистой масти. Бежал он легко и грациозно. В табуне, кроме почитаемой среди сармат коней золотистой масти, много было коней гнедой и вороной мастей. Были здесь и белые кони, и серые «в яблоках».
 Внимание Роксаны привлекла молодая красная лошадь с белой гривой, белым хвостом и белыми «носками».
 - Ты посмотри, какая нарядная красавица! - воскликнула она, указывая Одате на кобылу.
 Глаза её блестели от восторга.
 - Ах, кони, кони! Вы и сила и гордость сармат, вы и причина раздоров… - задумчиво сказала Роксана. - О вас народ песни поёт, а сказители легенды складывают…
 - Да, добрый конь для сармата всё: это и его жизнь, и боевая слава, и защита… - отозвалась Одата.
 Кони забрели в речку и стали пить воду, обмахиваясь хвостами от назойливых мух и слепней.
 - А отсюда открывается красивый вид! - сказала Роксана. - Речка блестит под солнцем, горы… Вон в то село за рекой мы будем ездить за коровьим молоком и сметаной. Кумыса у нас вдоволь, а порою хочется парного молока от коровы.
 В ушах Роксаны покачивались золотые серьги. Красное шёлковое платье в тонкой талии было перехвачено узким пояском с золотой ажурной пряжкой. На левой руке - золотой браслет, на шее - красные бусы. И обута она была в красные туфельки.
 - Говорят, этот курган, на котором мы стоим, называется «Девичья могила», - неожиданно сказала Одата.
 - А почему - «Девичья»?
 - Прошлым летом я была в селе Белая лошадь, что за рекой. Одна женщина рассказала, что здесь похоронена девушка из богатой семьи, которая утопилась от неразделённой любви, - пояснила Одата.
 - Неужели от любви можно умереть? - удивилась Роксана.
 - Запросто! - отозвалась Одата. - Сколько девушек из-за несчастной любви травятся, а сколько опозоренных девушек в реке топится!
 - А я не стала бы из-за несчастной любви в реке топиться, - уверенно сказала Роксана. - Жизнь сама по себе хороша, чтобы отказываться от неё… Я признаю только одну смерть в молодости: в бою за свободу своего народа!..
 Поздно ночью затих девичий лагерь, а утром следующего дня, после восхода солнца рыжая повариха Харитуна уже «колдовала» около бронзового котла. Он стоял над костром на трёх ножках, его чёрные закопчённые бока лизали оранжевые языки пламени. Харитуна помешивала в котле деревянной поварёшкой с длинной ручкой. Вот она попробовала и сказала помощнице:
 - Готова наша лапша с мясом. Буди всех!
 Та подняла с земли сломанный меч и стала им мерно ударять о бок бронзового котла, который был подвешен за ножки к нижней ветке дерева. Звонкие удары мерно поплыли по степи, будя не только девчат, но и ребят тоже.
 Из крытых повозок одна за другой, словно горошины из спелых стручков, стали выскакивать девчата. Закинув полотенца на плечи, они со смехом и шутками побежали к озеру умываться. Вскоре все собрались за столами летней кухни. Ели из деревянных чашек и похваливали Харитуну за вкусную лапшу. Дежурные по кухне разнесли всем пенистый желтоватый кумыс в деревянных кружках.
 Прозвучал сигнал к построению. Все три отряда девушек выстроились в две шеренги по одну сторону дороги. На девушках старшего отряда были кожаные панцири и шлемы, сбоку в чехлах находились луки, а берестяные колчаны были туго набиты синеватыми от змеиного яда стрелами. За широкие пояса были заткнуты боевые топорики - секиры.
 Девушки среднего отряда и новички были одеты в праздничные красные кафтаны с узорами, красные штаны, заправленные в красные сапожки.
 Сверкая на солнце серебряным шлемом, одетая по-походному, перед строем прошлась Одата. Она выровняла свое «малое войско» и встала в строй старшего отряда.
 В позолоченном шлеме с наносником, тонкая и стройная даже в боевом кожаном панцире, на середину строя вышла Роксана и сказала взволнованно:
 - Боевые подруги! Я поздравляю вас с началом наших третьих летних тренировок в степи! Новичкам сообщаю: вы будете учиться верховой езде, управлению конём, меткой стрельбе из лука из обеих рук, метанию дротиков, оказанию помощи раненым и конечно же - дисциплине! Мало нас, всего шестьдесят девушек. Но врага можно побеждать не только числом, но ещё хитростью и умением! На поле боя мы будем сражаться в рядах наших войск. Нам надо научиться на всём скаку осыпать врага стрелами, заманивать его в ловушки, устраивать засады. Будем учиться всему тому, что может нам пригодиться в военное время. Мы должны воспитать себя храбрыми и умелыми воинами, чтобы смогли и себя защитить, и врага прогнать. Когда наши мужчины уходят в далёкие походы, вся надежда остающихся стариков, женщин и детей на спасение от врагов ложится на наши плечи. Поэтому требования к новеньким девушкам во время тренировок будут очень строгими. Новичков предупреждаю: будет сначала очень трудно, но слабых мы не держим!
 Роксана передохнула и продолжила:
 - Начальником всего нашего отряда и своей первой помощницей я назначаю Одату. Её требования будете выполнять беспрекословно. Командиром старшего отряда остаётся Друна, среднего - Амилка, а новеньких будет обучать Томира. В степи мы будем тренироваться до середины лета. Нас будут охранять воины отряда старого опытного воина дядьки Турсага. Отпрашиваться домой на день или два вы будете у меня, а в моё отсутствие - у Одаты. Предупреждаю: дружить с парнями - дружите, но себя соблюдайте! Чтобы на наш отряд никто в городе пальцем не показывал и не бросал вслед обидных слов. Если мы с Одатой узнаем о вашем вольном поведении - тут же исключим из отряда! И ещё: запрещаю сквернословить и обзывать друг друга. Таких будем строго наказывать. Хочу сообщить вам и радостную новость: царь Гатал пообещал дать нам десять колесниц с боевыми конями и выделить опытных колесничих для обучения стрельбе из луков и метанию дротиков с колесниц.
 Прохаживаясь перед строем, Роксана видела, как группами и поодиночке с букетами полевых цветов подходили парни из отряда Турсага и садились поодаль на траву, с интересом наблюдая за открытием летнего боевого лагеря девушек. Чтобы не смущаться, она повернулась к гостям спиной и сказала, обращаясь к девушкам:
 - Мы должны обучаться боевому искусству ещё и потому, что наш старинный сарматский обычай не позволяет девушке выйти замуж до тех пор, пока она не убьёт хотя бы одного врага. К этому обязывает нас суровая жизнь: или самим попасть в рабство и видеть, как враг на аркане за своим конём потащит по земле наших родных, или суметь защитить себя, наших матерей, младших сестёр и братьев. А сейчас все выньте акинаки из своих ножен, поднимите их остриём вверх и повторяйте за мной слова священной клятвы!
 Так же громко и чётко, но уже медленнее Роксана стала произносить:
 - Мы, дочери народа аорсов и высочайшего и могучего солнца Хорса… клянёмся на своём оружии… до последнего вздоха защищать от врагов своих родных, близких, свой родной край… не подводить свой отряд и не бросать подруг в беде!.. Если я нарушу эту клятву, струшу и скроюсь с поля боя… то пусть позор падёт на весь мой род, а боги пусть покарают меня! Клянусь!.. Клянусь!.. Клянусь!.. А теперь поцелуйте свои мечи и вложите их снова в ножны! Вот так… Девушки-новички! Слушайте меня внимательно. Приказываю  всем постричь гривы своих коней. Вам помогут в этом девушки старшего отряда. Они же научат вас быстро и правильно запрягать своих коней. А сейчас встречайте дядьку Турсага. Он со своими воинами приехал поздравить нас.
 Турсаг восседал на коне. Сегодня он был торжественным и строгим. Из-под бронзового шлема на плечи ниспадали седые волосы. Пышная борода была аккуратно подстрижена. Кожаный панцирь на груди украшали бронзовые бляхи в виде лежащих оленей и свернувшихся пантер. На правом боку висел длинный всаднический меч.
 Парни помогли Турсагу слезть с коня и быстро выстроились в ряд по другую сторону дороги, держа в руках букеты цветов.
 Турсаг встал рядом с Роксаной, провёл ладонью по седым усам и сказал просто:
 - Дочки мои! Плохо, конечно, что мы, мужчины, не всегда можем защитить вас… Но бывает в жизни так, что мужчины все уходят надолго на войну или в поход. Кому же охранять наши сёла, наших стариков и детей, как не вам? Поэтому я вас очень прошу: овладевайте всеми премудростями боевого дела старательно и упорно. Будет тяжело. Потерпите. Но на своём долгом веку я заметил: в бою чаще выживает храбрый и умелый воин. А труса настигает стрела в спину. Желаю вам всем стать отважными и умелыми воинами! О вашем отряде в народе идёт добрая слава. Так не посрамите её! Ну, а сейчас я хочу поздравить вас с открытием третьего лета вашего боевого лагеря, и каждой из вас преподнесут цветы воины нашего отряда!
 Строй парней сломался, они подошли к девушкам и вручили им букеты. У каждого парня было приготовлено по два-три букета: девушек-то больше.
 Девчат такое внимание порадовало. Но тут снова раздался строгий голос Роксаны, и девушки снова подтянулись, опустив в руках букеты.
 - Передаю командование отрядом Одате!
 Одата вышла из строя и сказала:
 - Слушайте мою команду! По сигналу турьего рога вы бегом отнесёте цветы в повозки, поставите их в воду, затем бегом отправитесь на луг, каждая сядет на своего коня, и выстроитесь снова на этом месте. Здесь по утрам в любую погоду мы будем собираться на построение. Всем надеть походные сапоги и перевязать их у щиколоток ремешками, чтобы они не падали с ног. На коней поверх потников положить подушки, набитые конским волосом. Без них вы быстро устанете и выйдете из строя. Новичкам оружия с собой не брать, будем учиться верховой езде и держать равнение в строю. Всем ясно?
 - Ясно! - ответили девушки.
 Одата поднесла ко рту турий рог, висевший у неё на груди на позолоченной цепочке и дала сигнал: «разойдись!»
 Девушки бегом ринулись с цветами к своим повозкам. Многие передавали цветы подругам, а сами побежали на луг ловить стреноженных коней.
 Вскоре всадницы на конях выстроились вдоль дороги по двое в ряду, соблюдая равнение.
 По команде Одаты они тронулись с места шагом, потом перешли на рысь, затем помчались галопом. Строй вскоре сломался, появились отстающие.
 Снова Одата остановила весь младший отряд, подравняла отстающих, дала команду ехать шагом, потом рысью, потом снова галопом. И так много раз. К обеду все изрядно устали, хотя тренировки в первый раз были самыми лёгкими и простыми.
 После обеда девушки пошли на озеро смыть с себя пот и пыль, ведь сегодня вечером в честь открытия лагеря ожидалось возжигание большого священного костра. Неподалеку от летней кухни парни натаскали огромную кучу хвороста.
 По установившейся традиции на первый костёр все девушки надевали праздничную боевую одежду: красные кафтаны, подпоясанные широкими ремнями с ажурными бронзовыми пряжками, красные штаны и красные сапожки.
 Больше всех волновалась Харитуна. Она только что испекла пять больших пирогов со щавелем и мёдом: два для званых гостей, три для своих девчат. И теперь, примостившись у колеса-плахи своей повозки, она гляделась в бронзовое полированное зеркало и угольком из костра подводила свои рыжеватые брови.
 - Аксайна, голубушка, заберись на телегу и погляди, не идут ли ребята? - попросила повариха. - Как увидишь, так дай знать!
 К вечеру стала спадать дневная жара. От озера потянуло прохладой. Солнце медленно клонилось к округлым вершинам горной гряды.
 - Идут, идут! - раздался взволнованный крик Аксайны, стоявшей на телеге. Отряд строем подходил к девичьему стану. Во главе шёл дядька Турсаг.
 - Харитуна, где пирог? - крикнула Одата.
 - Сейчас, сейчас! Он готов у меня!
 Роксана, подталкиваемая Одатой, вышла вперёд с пирогом на блюде, поклонилась в пояс и, немного волнуясь, сказала:
 - Добрый вечер, дорогие гости! Мы рады вашему приходу и приглашаем вас на свой праздничный костёр! По старому доброму обычаю в знак нашего гостеприимства мы преподносим вам этот пирог!
 - Он очень вкусный, уж вы поверьте мне! - выкрикнула сзади Друна. - Харитуна для вас постаралась.
 Все засмеялись, и сразу исчезли неловкость и стеснительность.
 Турсаг принял пирог, поцеловал его и сказал растроганно:
 - Спасибо вам, дочки, за такой приём! Мои орлы никому вас не дадут в обиду, только дайте сигнал! Они на своих боевых конях примчатся к вам на помощь.
 Турсаг вдруг хитро подмигнул и разгладил свои седые усы:
 - А у нас тоже для вас подарок есть!
 - Какой, дядя Турсаг? - зашумели девушки.
 Турсаг оглянулся на свой отряд и поманил кого-то рукой. Вышел Радамсад с дудкой, вырезанной из полого тростника. Он приложил дудку к губам и заиграл задорную плясовую мелодию.
 - О, хороший подарок! - зашумели девушки. - Теперь мы от души напляшемся!
 Все подошли к куче сложенного хвороста. Девушки и парни почётным строем встали вокруг будущего костра. Роксана зажгла в пламени под котлом факел и подала его Турсагу. Тот обошёл кучу хвороста и поджёг его в нескольких местах. Девушки подвели к Турсагу золотистого коня из царского табуна, ещё ни разу не побывавшего под всадником.
 Турсаг трижды обвёл красавца-коня вокруг костра. В гриву коня были вплетены разноцветные ленты, на шее висел большой венок из луговых цветов.
 Турсаг завёл коня на деревянный помост с отверстием и передал повод своим парням. Под помостом в яме стоял медный таз для сбора крови. Голову коня задрали вверх в знак того, что он приносится в жертву небесным богам. Девушки с двух сторон под песню осыпали голову и шею коня зёрнами пшеницы и овса. В руках Ванека блеснул острый нож, и жертвенное животное, хрипя, упало на помост и забило в предсмертных муках ногами.
 Вскоре Турсагу поднесли кусок ещё тёплой конины. Он подошёл к костру и громко сказал:
 - О, священный Огонь! Прими от нас и на своих лёгких красных крыльях отнеси богам на небеса наши приношения: и могучему богу Солнцу, и его сестре белоликой Луне, и богу дождя и плодородия Санергу, и всепобеждающему богу войны Вайу, и нашей царице небесной Астаре! Скажи им, что мы их любим, почитаем и приносим им свои дары.
 С этими словами Турсаг бросил в костёр сырое мясо. Оно затрещало, объятое пламенем. Турсаг воздел руки к заходящему Солнцу:
 - О, могучий владыка Хорс - солнце! Ты правишь всем миром! Ты уходишь на покой, и я не буду утомлять тебя длинной молитвой, об одном лишь прошу: оберегай жизнь этих девушек и юношей, доверенных мне самим царём Гаталом! Чтобы никто из них не погиб здесь в степи и не покалечился, чтобы вернулись все домой живыми и здоровыми! А ещё просим мы тебя: сохрани царский табун от угона, а табунщиков от гибели! Мы верим тебе, наш могучий господин, и вверяем тебе свои жизни! Я всё сказал!
 С этими словами Турсаг низко, рукой до самой земли, трижды поклонился скрывающемуся за тёмную гору светиле. Примеру Турсага последовали парни и девушки: они тоже трижды поклонились уходящему Солнцу. И тут же оно скрылось за горою, создав над нею золотистый ореол.
 - Ну всё! - сказал Турсаг, поглаживая седую бороду. - Успели высказать Солнцу свои просьбы, теперь можно нам жить в степи спокойно.
 Харитуна пригласила всех за столы. В ожидании, пока сварится в котле мясо жертвенного коня, она разрезала на куски пироги со щавелем и раздала их гостям и девчатам.
 - Ну и пирог! Тает во рту! - заметил кто-то из ребят. - Такую повариху к нам бы в отряд!
 - Она нам самим нужна! - задорно ответила Друна.
 А Харитуна, смущённая всеобщим вниманием, держала в руках кожаный бурдюк и всё повторяла:
 - Давайте, я вас пивом угощу! Такого пива вы ещё не пробовали! У меня свой способ приготовления…
 Деревянный ковш с бодрящим напитком пошёл по рукам.
 Роксана встала и бросила в жертвенный костёр кусок пирога и плеснула пива из ковша.
 За шутками-прибаутками показалось, что быстрее сварилось мясо. Все получили по куску лепёшки и по большому куску мяса жертвенного коня.
 За грядою гор догорал малиновый закат. В низине над озером появился туман. На тёмном небе высыпали серебристые звёзды. Царственно сияла на небе полная луна.
 После трапезы парни и девушки расселись вокруг костра, предоставив почётное место на скамеечке дядьке Турсагу.
 - Дядя Турсаг, расскажи нам какую-нибудь интересную историю! - попросила девушка из старшего отряда. - Помнишь, как в прошлом году ты нам про красавицу Агунду рассказывал?
 Турсаг кивнул головой:
 - А как же, помню, помню… У меня этих историй много в памяти. За свой долгий век наслушался.
 - Расскажи, расскажи, дядя Турсаг! - посыпались со всех сторон просьбы.
 Турсаг погладил свою седую бороду:
 - Ну, хорошо… Слушайте! Расскажу я вам про царицу массагет Томирис.
 Все невольно посмотрели в сторону Томиры, сидевшей на бревне. Их Томира хороша собою: лицо смуглое, брови чёрные, волосы вьющиеся. Она была единственной дочерью одного богатого городского хозяина. Чувствуя свою привлекательность, Томира вела себя несколько вызывающе. Ценя храбрость Томиры, Роксана прощала ей высокомерие и ядовитый язычок. Но это была своя, земная Томира. А какою же была царица массагет?
 Свой рассказ Турсаг начал неторопливо:
 - Было это давно, лет триста назад, когда Персией правил царь Кир, а массагетами - царица Томирис. Задумал царь Кир завладеть землями соседнего народа и пустился на хитрость: стал свататься к царице Томирис. Но умная царица разгадала его замысел и отвергла предложение. Тогда обиженный царь Кир двинул к границам массагет своё огромное войско и объявил им войну. Царица Томирис послала к грозному царю своего вестника с такими словами: «Остановись и царствуй над своим…»
 Но не стал самонадеянный Кир следовать доброму совету царицы, переправил своё войско через широкую реку и прошёл вглубь страны. Был в то время у Кира в плену Лидийский царь Крез. Вот этот хитрый Крез посоветовал царю Киру устроить для массагет ловушку.
 Тихо-тихо было около костра. Потрескивали в огне сухие ветки, да искры снопами взлетали вверх к мерцающим звёздам на тёмном небе. Из рощи донёсся жуткий крик совы, похожий на детский плач.
 Роксана сидела рядом с Одатой на бычьей шкуре и внимательно слушала рассказ. Вдруг она почувствовала, что кто-то очень осторожно прислонился к её плечу. Досадуя на того, кто мешает ей слушать такой интересный рассказ, она сердито оглянулась и вдруг увидела плечо и профиль лица Радамсада. Она почувствовала тепло его плеча, и это тепло вливалось в неё и переполняло всё её существо каким-то трепетом. Она боялась шевельнуться, чтобы не потерять эту живую связь с человеком, который ей нравился. И уже словно издалека доносился хрипловатый голос дядьки Турсага. Роксана заставила себя снова вслушаться в неторопливую речь рассказчика.
 -…Кир но наущению Креза велел приготовить пиршественные столы с вином и фруктами. А сам с войском отошёл. Он оставил в лагере лишь небольшую часть своего войска. Массагетским войском правил сын царицы Томирис - молодой и неопытный ещё Спаргапис. Напал он на персидский стан, его войско легко перебило персов и стало на радостях пировать. А когда все были пьяны, вот тут-то на них и обрушился Кир с основным своим войском. Часть массагет он перебил, других захватил в плен. В позорный плен попал и Спаргапис. Узнала об этом царица Томирис и послала вестника к Киру: «Ненасытный и жадный до крови Кир! Не гордись случившимся, тем, что с помощью виноградного вина ты так коварно овладел моим сыном, а не в сражении и не с помощью военной доблести! Теперь послушай меня, я советую тебе благое: возврати мне моего сына и удаляйся из нашей страны… Если же не сделаешь этого, клянусь Солнцем, владыкою массагет, я утолю твою жажду крови, хоть ты и ненасытен!..»
 Кир посмеялся над требованием царицы Томирис. Вскоре Спаргапис протрезвел и схватился за голову. Он не вынес позорного плена и вонзил в свою грудь меч…
 Роксана толкнула локтем Одату и шепнула ей на ухо:
 - Совсем как Беоргар…
 Та кивнула.
 А Турсаг продолжал захвативший всех рассказ:
 - Царица Томирис по всей стране собрала войска. Ей пришли на помощь саки и сарматы. Она внезапно напала на войско Кира. Битва была жестокой! Массагеты, саки и сарматы сражались храбро. Ведь они бились за свободу своих народов и победили!.. Большая часть персидского войска была перебита, а кто смог - спасся бегством. Был убит и царь Кир. Царица Томирис велела отрубить ему голову и опустить её в бурдюк, наполненный человеческой кровью. Она вышла к победителям и громко сказала: «Вероломный персидский царь Кир напал на нашу страну и залил её кровью. Я послала к нему гонца со словами: «Остановись и владей своим!» Но он не послушал меня. Из-за него в плену погиб мой сын. Тогда я поклялась досыта напоить кровью жадного до чужой крови и чужих земель персидского царя Кира!» Царица Томирис велела воину из своей свиты высоко поднять бурдюк с головою Кира и сказала: «Я напоила тебя кровью, ненасытный Кир, как и обещала…»
 Турсаг умолк. Но ещё какое-то время вокруг костра сохранялась тишина. Все находились под впечатлением от рассказа.
 - Да-а… Вот это была царица! - нарушил, наконец, молчание Левкон. - С такой побоишься воевать! Ты тоже такой жестокой будешь? - обратился он неожиданно к Томире.
 Та пожала плечами и ответила:
 - А чего врагов жалеть? Кир первым напал и взял в плен её сына…
 - Правильно царица Томирис поступила! - горячо вмешалась в разговор Друна. - Она отомстила Киру за свой народ и за своего сына!
 Все засмеялись её горячности.
 - Может, кто-нибудь ещё что-то расскажет? - спросила Одата.
 - А я слыхала, что у алан есть обычай головы мальчиков зажимать дощечками, и они вырастают у них длинными, как дыни, - сказала вдруг Харитуна. И добавила с грустью: - И зачем только надо уродовать своих детей? Я бы ни за что не согласилась уродовать своего ребёнка!
 Роксана вспомнила свою бабушку Мазду и ответила уверенно:
 - Согласилась бы! Да тебя никто и спрашивать не стал бы, потому что в народе распространён такой обычай. У нас ещё недавно был обычай прижигать у девочек правую грудь раскалённой золотой или медной ложечкой. И мать никто не спрашивал: согласна она или нет. Считалось, что во время кормления ребёнка грудным молоком у молодой матери слабеет правая рука. А чтобы рука сохраняла силу для натягивания тетивы у лука и для метания дротиков, ещё в раннем возрасте у девочек прижигали сосок груди.
 - Ужас какой-то: аланы мальчиков своих уродуют, а мы девочек своих калечили, - воскликнула Друна. - Что мы всё о грустном говорим? Где наш дудошник? Я плясать хочу!
 Друна вскочила и затормошила своего давнего соперника Левкона.
 Радамсад заиграл весёлую плясовую мелодию. Тут же образовался широкий круг.
 Наплясались все до упаду, потом сели и запели песни. Ах, как хорошо, свободно они поются здесь, на степном просторе! Казалось, даже звёзды над степью притихли, прислушиваясь к сильным красивым голосам.
 - Ну, орлы, - «по коням»! Погостевали, а теперь, как говорится, пора и честь знать! - сказал Турсаг, поднимаясь со скамеечки. - А вам, хозяюшки, спасибо за приветливое слово, за гостеприимность и за чудесные песни!
 - А завтра придёте? - спросил кто-то из новеньких девушек.
 - А вы только свистните нам! - весело отозвался Радамсад.
 Ребята  засмеялись.
 - Харитуна, ты завтра такой же пирог испеки! - из темноты донёсся голос Левкона.
 - Лягушек я вам нажарю!
 - Это почему же?
 - Хвалили, хвалили мои пироги, а ни один парень не догадался поцеловать!
 Раздался дружный хохот ребят.
 Роксана и Одата сидели в шатре на своих постелях, разостланных прямо на войлоке, прикрывающем землю. Входной полог был откинут, и в шатёр заглядывала луна. Ночью особенно пряно пахло полынью, чабрецом и луговыми цветами. Пофыркивали и позванивали бубенцами пасущиеся на лугу стреноженные кони. Стрекотали в траве невидимые цикады. Квакали на озере лягушки. Доносились голоса из ребячьего стана.
 - Ишь, как всё живое радуется лету, теплу! - с улыбкой сказала Одата. - Лягушки расквакались, просто угомону на них нет!
 - Хорошо сегодня день прошёл, я довольна! - ответила Роксана. - Сейчас разденусь и усну, как убитая!
 Протяжно зевнув, лёг у входа в шатёр и положил лобастую морду на лапы пёс Спако. Роксана взяла его с собою в степь для охраны своего шатра.
 Все на стане постепенно затихли и погрузились в сон. Не спали только дозорные девушки. С копьями в руках они медленно обходили свой лагерь, охраняя его покой.
 Одате не спалось. Она лежала, заложив руки за голову, и думала о Бораспе. У неё сегодня такой радостный день: она снова будет командовать девичьим отрядом, а он не приехал её поздравить… Что ему помешало? Город отсюда находится недалеко. Бораспе можно было отпроситься у своего начальника только на вечер, прискакать на коне хотя бы на жертвенный костёр, а потом уехать обратно. Почему он стал таким нечутким? Раньше они друг без друга и дня не могли прожить… А сейчас они видятся всё реже и реже… Тоска леденящим холодом вползла в сердце.
 Вдруг до чуткого слуха Одаты долетели негромкие голоса: девичий голос чередовался с мужским. Сердце дрогнуло в надежде: может, он?.. Просит, наверное, дозорную пропустить его, а та не пускает. Вон и Спако вскочил и рычит, значит, явился чужой.
 Одата быстро натянула на себя белое платье с синим горошком и вышла из шатра. Навстречу, улыбаясь, шёл… Радамсад!
 - Чего тебе? - не очень-то любезно встретила его Одата. - Случилось что-нибудь у вас?
 - Нет, у нас всё спокойно… Просто я решил, что в такую ясную ночь грех спать… Решил вот вас навестить… Узнать, всё ли у вас спокойно?
 - Спасибо, но мы уже спим! Как тебя только дозорная пропустила? Завтра она у меня получит на утреннем построении!..
 - Тс-с-с! Она не виновата… Она не пускала меня, а я сам… нахально прошёл… Возьми цветы! - Радамсад протянул Одате букет. - Это я тебе нарвал. Пройдём к озеру, посидим на берегу!
 Приняв цветы, Одата уже не смогла отказать Радамсаду в его просьбе. Оглянувшись на шатёр, она шёпотом сказала:
 - Ладно! Только не долго: Роксана чутко спит.
 Прошли на берег, сели под ивой и засмотрелись на воду. Поверхность её была гладкой, словно зеркало, и по ней тянулась лунная дорожка. Лягушачий хор примолк. Только изредка слышалось одиночное кваканье.
 Одата тихо засмеялась. Радамсад удивлённо глянул на неё, осторожно прижал за плечи к себе и спросил:
 - Ты чего смеёшься?
 - Лягушки уже спать легли, а ты всё полуночничаешь… Бродишь от стана к стану.
 - По тебе соскучился! Знаешь как?.. Терпенья нет!.. Дай, думаю, хоть глазком гляну, а тогда и спать пойду…
 Одата вздохнула, понюхала цветы.
 - Напрасно всё это, - тихо сказала она.
 - Почему? - Радамсад попытался заглянуть в её глаза.
 - Ты же знаешь, что мы дружим с Бораспой…
 - Тогда где же он? - Радамсад развёл руками. - Я что-то его не вижу! На его месте я сюда каждый вечер на крыльях бы прилетал! А он не явился поздравить тебя в такой день!..
 - Перестань!..
 Одата уткнулась лицом в букет, готовая разрыдаться.
 Радамсад снова обнял её.
 - Прости меня! Вырвалось… Но твой Бораспа просто безумец! Ты и не знаешь, что он…- Радамсад чуть не выпалил: «изменяет тебе!», но испугался того, что он может больно ранить любимую, и в сердцах сказал: - настоящий подлец! Когда-нибудь я задушу его собственными руками!..
 - Давай говорить о чём-нибудь другом… - еле сдерживая слёзы, попросила Одата.
 - Давай! Ты сегодня утром на построении была такой строгой и красивой, что я невольно подумал: ты похожа, наверное, на саму Астару, когда та надевает военные доспехи.
 Одата печально улыбнулась: Бораспа тоже часто говорил ей: «Моя богиня!»
 Радамсад повернулся к Одате и крепко прижал её к своей груди:
 - Как я люблю тебя, Одата, ты даже не представляешь! Мне кажется, такая любовь приходит к человеку один раз и на всю жизнь! Ты моя, моя, понимаешь? Мы с тобой выросли на одной улице, в одни и те же игры играли! Как я мог проморгать тебя и уступить этому индюку Бораспе?.. И сам не пойму! Но ещё не поздно… Ещё всё можно исправить…
 Одата печально покачала головой.
 - Я не принадлежу себе, Радамсад… Ты ещё не всё знаешь…
 Глаза Радамсада зло сверкнули. Он схватил Одату за руки выше локтей и затряс:
 - Говори, что он с тобой сделал?!. Я убью его!..
 - Да ничего он не сделал! Успокойся! Я не о том…
 - А о чём?..
 - О том, что Роксана просит меня не покидать отряд и не выходить замуж…
 - А-а!.. Ох, ты меня напугала!.. Меня даже в пот бросило!..
 Радамсад рукавом белой рубахи вытер пот со лба, потом взял ладони Одаты, поцеловал их и вдруг спросил:
 - Я тебе нравлюсь? Только честно…
 Одата опустила голову. Сказала тихо-тихо, он едва расслышал:
 - Ты мне ещё тогда нравился, когда мы на улице играли в мяч…
 - Да?!. Что ж ты молчала раньше?.. Командуй своим отрядом, сколько захочешь! Я буду ждать тебя всю жизнь… Слышишь?..
 Радамсад крепко обнял Одату и поцеловал её в губы долгим жадным поцелуем.
 Одата вздохнула и вдруг поёжилась:
 - Прохладно стало… От озера туманом потянуло… Пора уже тебе идти, Радамсад. Что о нас могут подумать дозорные девчата?..
 Встали.
 - Подожди немного! - задержал Радамсад Одату в тени ивы. - Скажи мне: ты будешь моей?..
 Одата усмехнулась:
 - Быстрый какой! Жизнь покажет…
 Радамсад дотронулся рукой до своей груди:
 - Сердце что-то болит… У меня такое чувство, как будто мы с тобой расстаёмся навсегда! Дай мне хоть каплю надежды…
 Одата опустила голову:
 - Я подумаю… - и вдруг спросила хитровато: - А тебе никто из девчат больше не нравится?
 Радамсад подумал и ответил:
 - Мне все нравятся, но люблю я одну… Я знаю, что половина девчат из вашего отряда готова дружить со мной… Я со всеми шучу, ну и что ж? Уж не ревнуешь ли ты?
 - Нет… Здесь дело серьёзнее… Я говорю об одной девушке… И ты понимаешь, о ком…
 Радамсад помолчал, потом спросил тихо:
 - Неужели?.. Но ведь у неё, кажется, есть двоюродный брат!..
 - Видишь ли, они не могут часто встречаться… Постоянная разлука - не помощница любви… Боюсь, что она постепенно отвыкнет от него и полюбит кого-нибудь другого.
 В голосе Одаты прозвучала непроизвольная печаль. Радамсад сказал уверенно:
 - Я пока ещё с ума не сошёл, Одата… И биться головой о стену не собираюсь! Где это было видано, чтобы царь отдавал замуж свою дочь за кузнеца?.. Не только народ, его куры засмеют!.. Я её телохранитель… У нас может быть только дружба… И то, если она этого захочет…
 - Ладно, пошли! Только, пожалуйста, не целуй меня на виду у девчат…
 Радамсад улыбнулся:
 - Боишься уважение к себе потерять? Ладно уж, не буду… До завтра, моя радость!
 Радамсад пожал Одате обе руки и быстро пошёл к своему лагерю.
 Одата, прижимая к груди букет, смотрела ему вслед и печально улыбалась. Вот Радамсад на полпути оглянулся, помахал ей рукой и побежал. В лунном сиянии помельтешила его белая рубашка и скрылась в тени рощи.
 Одата глубоко вздохнула. Но это был вздох облегчения, словно стеснённая грудь снова наполнилась воздухом. Ей уже не хотелось плакать. Она подошла к шатру, потрепала Спако по голове, наклонилась и вошла внутрь. Прислушалась. В полутьме доносилось ровное дыхание Роксаны. Слава небесной богине: спит!
 Одата поставила цветы в горшок с холодной водой, который ставила на низкий столик Алонка на случай, если Роксане или Одате захочется ночью пить. На низком круглом столике уже стояли в вазах два букета.
 Затем она неспеша разделась, поглядела на луну, помахала ей рукой и легла спать.




 Глава 24

 Ночные свидания

 Прошло шесть дней. Приподнятое настроение от переезда в степь у девушек постепенно улеглось. Начались нелёгкие будни, связанные с тренировками в боевом искусстве и с охраной своего лагеря.
 Одата каждый день меняла вид боевых занятий, чтобы они не наскучили новичкам. Ещё вчера пускали стрелы в мишень с лошади, идущей шагом, сегодня - стреляют уже на скаку. А там начнутся тренировки по пусканию стрел из лука с обеих рук поочерёдно.
 Аксайне нравились занятия, и она довольно быстро овладевала боевыми знаниями и навыками. Но сегодня ей не везло. Никак ей не удавалось попасть в волка, нарисованного на бычьей шкуре, прибитой к двум столбам. Она хитрила, замедляла бег коня перед мишенью, стрелы всё равно тыкались то в столб, то в шкуру рядом с рисунком.
 Наставница Томира разозлилась и обозвала Аксайну растяпой. Для пущей весомости своих обидных слов она заявила, что руки у Аксайны не оттуда растут, их надо повыдергать и выбросить.
 Расстроенная, Аксайна села под дерево и расплакалась. К ней подъехала на коне Одата. Она только что проверила тренировки у старших всадниц. Одата спешилась, присела на корточки перед девушкой, взяла её пальцами за подбородок и приподняла заплаканное веснушчатое лицо.
 - Кто тебя обидел?
 Аксайна ещё ниже опустила голову.
 - Я сама…
 - Не получается?
 Аксайна шмыгнула носом и кивнула.
 - Ничего. Сейчас получится. Вставай. Садись на коня.
 Аксайна послушно встала и взобралась на своего молодого жеребчика. Он сразу же задрал голову и «затанцевал» на месте. Это заметила Одата и сказала:
 - Тебе надо дать более спокойную лошадь. Садись на моего Орика.
 Аксайна послушно поменяла коня. Одата села на её норовистого жеребца. Тот рванулся с места в карьер, Одата еле остановила его.
 - На таком необъезженном коне и в верблюда не попадёшь, не то что в нарисованного волка! - крикнула Одата Томире.
 Аксайна сразу почувствовала перемену в норовах коней. Орик шёл послушно, плавно, почти не колыхаясь. На таком ехать - одно удовольствие. Аксайна с места старта пустила коня рысью, набросив повод себе на талию. Вынула стрелу из колчана и заложила в лук. Какая-то уверенность появилась в ней с появлением Одаты.
 Девушки пропустили Аксайну к мишени без очереди. Приготовились отпустить колкие шуточки по поводу нового её промаха. Все с любопытством следили за всеми её движениями. Их колкие замечания по поводу неудач своих подруг всячески поддерживала Томира, считая, что они должны послужить на пользу дела. Сейчас все притихли.
 Послушный конь шёл ровной рысью. Аксайна повернулась лицом к мишени, натянула тетиву лука, прижмурила левый глаз и плавно пустила стрелу. Та пропела в полёте и глухо ударилась в бок «волку».
 - Молодец! Молодец! - закричали девушки.
 Три раза Аксайна пускала стрелу в мишень и каждый раз попадала в цель. Радости её не было предела!
 Аксайна неохотно слезла с Орика, похлопала его по атласной коже и сказала:
 - Хороший конь! С него и слезать не хочется.
 Одата подошла к Томире и сказала негромко:
 - Замени Аксайне коня на более смирную лошадь. И не доводи никого до слёз. Грубыми замечаниями делу не поможешь.
 Зло прищурила свои зелёные глаза Томира, хотела сказать: «Да бестолковые они, что с них возьмёшь!», но только губу прикусила. Она только что получила наглядный пример внимательного отношения к ученице.
 Усталые, запылённые, но довольные, возвращались с тренировок всадницы всех трёх отрядов. Впереди ехали Роксана и Одата.
 - Песню! - оглянувшись, крикнула Роксана.
 Тут же над отрядом взвилась задорная песня. Запевала Друна. Голос у неё был сильный, красивый. Песню подхватили все. Сразу подтянулись ряды. С песней, чётким строем подъехали к своему стану.
 Спрыгнув с коня, Роксана кинула поводья подоспевшей Алонке.
 - Новостей нет? - спросила она.
 - Есть! Батюшка Гатал прислал гонца с вестью, что завтра после обеда состоится у него военный совет.
 - А где гонец?
 - А вон обедает. Харитуна кормит его. Он давно уж здесь. Воды ей натаскал полные бочки. Работящий парень.
 - Хорошо. Полей мне на руки, я умоюсь и поговорю с гонцом. Может, сразу после обеда и поедем с ним в город.
 Алонка отвела Ирбика, привязала к телеге со свеженакошенной травой, метнулась в шатёр, вышла с кувшином и полотенцем на плече.
 Роксана умылась и вытерлась. Алонка стала поливать на руки Одате, а Роксана, не снимая походной одежды, пошла к гонцу.
 Наступило самое знойное время дня. Казалось, что какой-то исполин задался целью поджарить всех на огромной сковороде. Сарматы обитали на краю этой сковороды, которая называлась пустыней, но и им перепадало жары с лихвой.
 Роксана подошла к столу, за которым обедал гонец, и подняла руку в приветствии:
 - С приездом!
 Тот поднялся и поклонился Роксане:
 - Царь послал меня…
 - Знаю! - остановила его Роксана. - Поедем сразу после обеда.
 Гонец переминался с ноги на ногу.
 - Конь вот что-то захромал… Отдых бы ему надо дать…
 Роксана глянула на пасущегося невдалеке коня гонца, который не подавал никаких признаков хромоты, потом на Харитуну, которая стояла у стола с поварёшкой каши, улыбнулась и сказала:
 - Ну, если конь захромал, то это дело серьёзное. Придётся отложить отъезд до завтрашнего утра.
 - Правда? - повеселел парень. - Давайте, я вам хвороста нарублю на ужин.
 - Спроси вот Харитуну, чем ей помочь, - и Роксана кивнула в сторону поварихи.
 - Хорошо, - охотно согласился гость. - Я все её приказания исполню: она у вас необыкновенная - золотая вся, словно солнышко!
 Если бы дело касалось не Харитуны, то Роксана настояла бы на поездке домой после обеда: она уже соскучилась по матери. Но она видела, что парни охотно шутят с рыжеволосой поварихой, но почему-то обходят её стороной. А тут… А вдруг?
 Роксана пошла к себе в шатёр, но оглянулась и спросила гонца:
 - Скажи хоть, как тебя зовут?
 - Хорват, госпожа!
 Роксана улыбнулась:
 - Вы с Харитуной словно брат и сестра. У тебя имя «Солнценосный», а у неё - «Солнца луч». Оба «солнечные».
 Харитуна спросила гонца:
 - Может, тебе ещё каши наложить?
 - Каша очень вкусная. Можно ещё, только немного.
 Подошли девчата и с шумом стали рассаживаться за столами. Хорват поел и громко сказал:
 - Очень вкусно готовит ваша повариха! Мне бы такую искусницу в дом!
 - Ишь, чего захотел! - отозвалась бойкая Друна. - А мы без неё что будем делать?
 Хорват встал из-за стола и сказал:
 - У вас много девушек. Вон сколько! Выбирайте любую и ставьте к котлу.
 - Вот ты и выбирай среди них! А нашу Харитуну не трогай. Она нам самим нужна! - шутя не сдавалась Друна.
 Гонец взял свою пустую чашку, подошёл к Харитуне, стоявшей у котла, и сказал громко:
 - Спасибо! Возвращаю посуду. Вкусно готовишь, красавица!
 Харитуна засмущалась:
 - Ну уж и красавица!.. Скажешь тоже!
 - А почему бы и нет? Такой длинной косы, таких золотых кудрей я ни у одной девушки в городе не видел! А глаза! Это же васильки в поле!
 И Харитуна, бойкая на язык Харитуна, вдруг опустила голову.
 Хорват наклонился, пытаясь заглянуть в глаза поварихе, и тихо сказал:
 - Приходи сегодня ночью вон к тому стожку. Придёшь?
 Харитуна кивнула и добавила торопливо:
 - Но только когда перемою посуду.
 - Согласен. Только не обмани!
 Харитуна и ждала вечера и боялась его: а вдруг это очередной ребячий розыгрыш?
 Но вот и ужин прошёл. Прохладные сумерки опустились на уставшую от дневной жары землю.
 Харитуна старалась не смотреть на то место, где за столом сидел Хорват. Он сам подошёл к ней с деревянной кружкой и сказал громко:
 - Налей-ка мне, красавица, ещё кумысу!
 И пока повариха молча из бурдюка наполняла его кружку, он сказал тихо:
 - Я буду ждать!
 Харитуна молча кивнула.
 Со стороны это было похоже на «спасибо» и в ответ - кивок.
 Летняя ночь огромной доброй птицей опустила свои тёмные крылья на землю. На звёздном небе сиял серпик нарождающегося месяца. Но темень стояла такая, что в трёх шагах трудно было опознать человека.
 К Харитуне, мывшей посуду, подошла Друна и сказала нарочито громко, чтобы слышали другие девчата:
 - Ну, Харитуна, смотри!.. Отряд наш не опозорь! Ежели что случится у вас, - и она кивнула в сторону гонца, сидевшего у костра, - выгоним тебя из отряда с позором. Поняла?
 - Да уж как не понять!.. - с обидой в голосе ответила повариха. - Только сами-то вы чуть не до утра гуляете…
 - Гулять надо с умом! - отрезала Друна. - Мы тебе добра желаем. Гуляй хоть до рассвета, но в подоле, смотри, не принеси!..
 Но вот с делами, наконец, покончено. Харитуна умылась, ополоснула ноги водой из ковша. В своей повозке она переоделась в расшитую белую блузку, синюю юбку и новые красные тапочки. Обходя в темноте стороною костёр, возле которого сидела молодёжь, она направилась к берегу реки, где стояли два стожка прошлогоднего сена.
 Позади доносились приглушённые голоса сидевших около костра. Глаза Харитуны уже привыкли к темноте. Так про какой стожок говорил Хорват? Их здесь два… Она зашла за один стожок - никого! Обошла другой стожок - опять никого. Не теряя надежды, она решила обождать, надёргала сенца из стожка и села на мягкую подстилку. Слышалось пофыркивание пасущихся невдалеке коней, шум бегущей воды в реке. Стали донимать комары. Харитуна сломала стебель какой-то травы и стала им обмахиваться.
 Послышались осторожные шаги. Сердце у девушки замерло… А шаги всё ближе, ближе… Вот на фоне звёздного неба появилась мужская фигура в смутно белеющей в темноте рубашке.
 - Ты здесь? - шёпотом спросил он.
 - Да… - чуть слышно ответила Харитуна.
 Парень сел рядом и, не говоря ни слова, с силой привлёк повариху к себе. Бедная Харитуна почувствовала на своём лице его быстрые жадные поцелуи. Её стал бить мелкий озноб. Она слабо сопротивлялась, но это ещё больше распаляло мужскую страсть. Наконец, нацеловавшись, он зашептал на ухо:
 - Небесная богиня! Я думал, что не доживу до ночи, так медленно тянулся день! Ты дрожишь вся… Тебе холодно? Давай я тебя обниму, и ты согреешься. Вот так. А ты не строптивая… Я думал, ты мне пощёчину влепишь… Обошлось…
 В темноте раздался тихий радостный смех.
 - Ты чего? - чуть слышно спросила Харитуна.
 - Радуюсь, что ты со мной, моя ласточка! Я так люблю тебя! Хочешь, покажу, как?
 - Хочу…
 И парень снова стал целовать Харитуну. Та успокоилась и повеселевшим голосом сказала:
 - Я рада, что тебе нравится моя стряпня. Я и пироги умею печь, какие хочешь: и с мясом, и с рыбой, и со щавелем. А какие шанежки пеку со сметаной - пальчики оближешь!
 - Тебя мама научила?
 - И мама, и бабушка Мазда в Марах, я у неё поварихой работала.
 Голос Харитуны обретал своё обычное звучание, становился низким, грудным. Плечо друга дрогнуло, отодвинулось. А Харитуна продолжала:
 - Работы трудной я не боюсь. С детства приучена драить эти котлы, будь они неладны! Трёшь их и песком и галькой! Я люблю, чтобы посуда у меня блестела!
 Парень вдруг встал перед поварихой на четвереньки и спросил тревожно:
 - Ты кто?
 - Как «кто»? Та, которую ты пригласил на свидание! Или уже запамятовал?..
 Харитуна гордо поднялась и отряхнула юбку от травинок. Теперь они стояли друг против друга. Харитуна добавила с обидой:
 - Стыдно тебе так шутить над простой девушкой… Никакая я тебе не красавица, а ты мне больше не ухажёр!
 - Харитуна! - послышалось в темноте изумлённое восклицание.
 - Меня уже двадцать три весны зовут Харитуной, и никто ещё не смеялся над моим именем. Я ухожу от тебя!
 Парень схватил повариху за руки:
 - Да постой, не сердись! Это я, Ванек!
 Наступило молчание. Потом послышалось:
 - Ты Ванек?
 - Да! Потрогай меня, если хочешь! Разве по голосу не слышно, что это я - Ванек, а не гонец Хорват! Ты его ждала?
 - Ну, хотя бы…
 - А я, дурень, слышал какие-то шаги возле нашего стожка. Ещё подумал: «Шляются тут всякие, мешают целоваться».
 Харитуна хихикнула неуверенно, а потом разразилась безудержным хохотом:
 - Ой, не могу!.. Первый раз пришла на свидание и то к чужому парню! Аксайна мне теперь потреплет косы!
 Посмеивался и Ванек.
 - Как же я мог тебя с Аксайной спутать? Ведь плечи и руки у тебя полные, крепкие, а у неё худенькие… И дымком от тебя пахнет… - Ванек покачал головой. - Это, видно, сама судьба шутит над нами. Помнишь овин в Марах?
 - Ой, не напоминай!.. Пойдём лучше к костру, там разберёмся!
 Смеясь, подошли они к костру. Ванек оглядел всех сидящих и спросил:
 - А где Аксайна?
 - А она разве не с тобой была? - в свою очередь удивился Левкон. - Постой, постой… С кем же ты был на свидании в такую тёмную ночь?.. Уж не с Харитуной ли?
 - Да, батюшка, случился такой грех! - смело ответила повариха.
 Все сидевшие вокруг костра с интересом прислушивались к разговору.
 Ванек стоял, скрестив руки на груди и виновато опустив голову. Костёр бросал алые блики на его белую вышитую рубашку.
 - Ну и как? - спросил Левкон Харитуну.
 Та бросила быстрый взгляд на Ванека.
 - Больно крепко целуется, чертяка! Мне бы такого…
 Хохот сидящих у костра заглушил слова Харитуны. Нахохотавшись, Левкон продолжил допрос:
 - Как же ты, матушка, сподобилась на такой-то грех: целоваться с чужим женихом?
 - Чёрт и темнота попутали, батюшка!
 Снова хохот до слёз.
 - Ну и с кем же целоваться слаще: со своим женихом или с чужим? - не унимался Левкон.
 - Со своим - ещё не ведаю, а с чужим - сладко!..
 - Ха-ха-ха!.. Ох-хо-хо!.. Не могу, умираю! - слышалось вокруг костра.
 В это время к костру подошли Аксайна и Хорват. Царский гонец прикрывал правый глаз рукою. При виде этой пары новая волна смеха повалила парней на траву.
 Левкон откашлялся и голосом строгого старейшины произнёс:
 - С этими всё ясно… Теперь другая парочка пусть нам объяснит, почему среди них оказался раненый?
 Аксайна засмущалась, опустила голову, но Харитуна толкнула её в бок:
 - Не дрейфь! А то заклюют…
 И Аксайна, набрав полную грудь воздуха, выпалила:
 - Потому что я ему врезала по глазу кулаком!
 - Ах-ха-ха! Ох-хо-хо! - снова понеслось по ночной степи.
 Улыбался и Хорват. Он опустил руку, и все увидели, что глаз его почти закрылся от опухоли.
 - Так-та-ак… - отсмеявшись, невозмутимо сказал Левкон. - И что же тебя, матушка, побудило к нападению?
 Кто-то из девчат фыркнул, на неё зашикали.
 Аксайна переступила с ноги на ногу и ответила невинным голосом:
 - Просто я лежала на стожке и любовалась звёздами… Слышу - шаги… Я думала, что это Ванек! (Аксайна покосилась на него) «Дай, - думаю, - его попугаю!» Он остановился около стожка, а я съехала ему на плечи!
 Когда очередная волна хохота стихла, Аксайна уже смело продолжала:
 - А он и вправду испугался да как рванёт в степь! Я вцепилась ему в волосы да кричу: «Эй, эй, стой!» А он бежит и хэкает, как верблюд: хэк, хэк! Тут уж и я струхнула: «Ну, - думаю, - наверное, он меня нарочно в степь уносит!» Размахнулась, да ка-ак врежу ему кулаком по рылу!.. А попала в глаз…
 - У меня аж искры из глаз посыпались! - добродушно подтвердил Хорват.
 - Зато сразу встал, как вкопанный! - покосилась на него Аксайна.
 Тут уж и видавший виды Турсаг стал вытирать ребром ладони слёзы на глазах.
 - Ну и насмешили вы меня! - сказал он добродушно.
 - Да-а… - нарочито строго заключил Левкон. - Дело здесь, по всему видать, не простое. Из двух этих историй напрашивается вывод: девушкам не стоит приходить на свидание первыми!.. Ну ничего, Хорват, до свадьбы твой глаз заживёт!
 - Спать пора, полуношники! - для виду строго сказал Турсаг. - А то все сейчас разбежитесь по свиданиям…
 - Роксаны, Одаты и Радамсада нет! - ответил кто-то из парней. - Посидим, подождём их.
 - А вправду, где они? - спросил Ванек.
 - Ушли прогуляться по дороге. Радамсад сказал, что им надо обсудить какое-то важное дело. Кстати, тебя, Ванек, он искал, хотел взять с собой. Я ему ответил, что ты ушёл на свидание, - ответил тот же юношеский голос.
 А немногим раньше произошло вот что. Зная, что Одата на виду у всех не согласится с ним прогуляться, Радамсад предложил Роксане пройтись по дороге втроём, у него есть одно хорошее дело для отряда девушек, которое надо хорошенько обсудить. Роксана согласилась.
 Вышли на дорогу. Здесь, в степи она играла по вечерам роль главной городской улицы. По ней ребята и девчата прохаживались и парочками и группами. Часто несколько девушек, взявшись под руки, шли, распевая песни, а сзади их сопровождали парни.
 - Ну, говори, что ты хотел сказать! - напомнила Радамсаду Роксана.
 Только Одата понимала настоящий смысл прогулки и тихонько шла, смотря себе под ноги, заложив руки за спину.
 - Я хотел предложить совместную игру для обоих отрядов, вашего и нашего.
 - Какую игру?
 - Игру-поиск. Начать её вечером на закате. Несколько наших ребят спрячутся, вы будете знать только количество ребят, но кто спрятался - секрет. По сигналу турьего рога начнётся поиск. И продолжится до тех пор, пока солнце не сядет за гору. Тут ваши прекращают поиск. Если всех ребят найдёте - вы победили. Если не найдёте хотя бы одного - мы победили!
 - А что - игра интересная! - живо отозвалась Роксана. - Мы её обязательно проведём, когда я вернусь с военного совета.
 - А когда будет военный совет?
 - Завтра после обеда. Вернусь послезавтра утром. Дня через три мы проведём эту игру! В ней хорошо то, что оба отряда участвуют. Я хочу попросить у отца десять колесниц с колесничими, чтобы обучить девчат управлять колесницами и стрелять с них на ходу.
 Роксана споткнулась о камень и невольно схватилась за руку Радамсада.
 - Надо же: днём дорога кажется ровной, а ночью какие-то камни попадаются под ноги… - с досадой сказала она.
 Радамсад предложил свои услуги:
 - Давайте я буду идти посредине, а вы берите меня под руки и держитесь покрепче.
 Так и сделали. Радамсад на мгновение крепко прижал к себе руку Одаты.
 Роксана с непонятным волнением взяла под руку Радамсада.
 - О чём я говорила? - спросила она.
 - О боевых колесницах, - напомнил Радамсад.
 - Ах, да! Хочу попросить у отца десять колесниц.
 - Наши ребята тоже хотели бы потренироваться.
 - А-а! Хорошо. Сначала мы обучимся стрельбе с колесниц, а потом вы. А в конце месяца мы можем организовать состязание по стрельбе с колесниц между двумя отрядами.
 - Конечно! Оказывается, нам полезно вместе прогуливаться! - заулыбался Радамсад, снова прижимая к себе руку Одаты. - Вместе что-нибудь да и придумаем.
 - Да, это верно! - согласилась Роксана. - Я хотела бы попросить дядьку Турсага выделить нам ребят, чтобы они на деревянных мечах обучили наших девушек конному бою.
 - Это трудно для девушек… Настоящие мечи очень тяжёлые. Даже мы держим меч над головой обеими руками.
 - Знаю. А обучить приёмам боя надо, чтобы они не боялись.
 - Хорошо, я скажу Турсагу, - пообещал Радамсад.
 - Я ему сама скажу, - сказала Роксана. - Пусть выберет несколько воинов, но только не из новичков. Вот мы и до курганов дошли… В день приезда в степь мы с Одатой побывали на самом высоком кургане.
 - А хотите посмотреть с кургана на наш костёр? - вдруг спросил Радамсад.
 - Посмотрим? - Роксана спросила Одату.
 Та пожала плечами:
 - Как ты…
 - Тогда побежали!
 Руки их расцепились, и они с весёлыми криками побежали к курганам. Радамсад схватил обеих за руки и бегом втащил на вершину ближнего кургана. Взбежали, отдышались, осмотрелись.
 - Ух ты, как здесь красиво! - восхищённо сказала Роксана. - Даже дух захватывает! - Она запрокинула голову. - Смотрите, какие звёзды яркие! И кажется, что они поют…
 Радамсад улыбнулся:
 - Это девчата у костра поют.
 - Хорошо поют! А вон ещё костёр, у самых гор!
 - Это табунщики сидят у костра, всякие интересные истории рассказывают, - пояснил Радамсад. - Когда мы с Ванеком помогали охранять табун, то наслушались разных историй.
 Доносилось отдалённое позванивание бубенцов на шеях коней. Неумолчно шумела река Турица.
 - Люблю я степь, её простор! - сказала Роксана. - Полынью и чабрецом пахнет. Ты чувствуешь, Одата.
 - Чувствую…
 Роксана вдруг раскинула руки и крикнула звонко:
 - Э-ге-гей! Э-ге-ге-ей!
 - Эге-ге-ей! - басовито поддержал её Радамсад.
 - Э-эй! - в ответ откликнулись горы.
 - Горы живые, отвечают нам! - обрадовалась Роксана.
 - Это пастухи нам ответили, - поправил её Радамсад. И вдруг спросил: - А знаете, сколько добра лежит под этими курганами? Представляете, пройдут сотни, тысячи лет… Раскопают наши потомки курган, а там лежит воин с мечом или красавица вся в золотых украшениях. Её-то уже и нет, останутся только кости, стрелы, да золотые украшения, сделанные нами, кузнецами да золотых дел мастерами. И удивятся люди и скажут: «Какие чудесные мастера, оказывается, жили в далёкие времена!» И будут они через наше искусство уважать весь наш народ.
 Роксана сказала задумчиво:
 - Верно ты говоришь, Радамсад! Раньше я думала, что богатство люди добывают себе в походах. Не задумывалась над тем, что кто-то должен его создавать.
 - И создают эти богатства люди простые, незаметные: кузнецы, плотники, гончары, строители… - подтвердил Радамсад. - Без нашего труда не обходятся ни одна свадьба, ни одна битва и ни одни похороны. Вы посмотрите, сколько стоит курганов! А, значит, сколько под ними лежит добра! Всё самое лучшее отдаём мы нашим покойникам для загробной жизни, чтобы они не обижались на нас: золотые и серебряные украшения, золотые чаши, кубки, пояса с золотыми ажурными пряжками, мечи в золотой оправе. А какую кладём богатую конскую сбрую! И всё это сделано вот такими мастеровыми руками!
 И Радамсад протянул вперёд крупные крепкие ладони. Роксана погладила их. Ладони были тёплыми и твёрдыми от мозолей. А Радамсад продолжал высказывать свои мысли:
 - Быть воином у нас почётно: ценятся храбрость, доблесть, слава, богатство!.. А я считаю, что почётнее быть мастером своего дела. Не грабить людей, не отнимать у них добро, а создавать его своими руками. Вы как считаете?
 Роксана засмеялась.
 - То же самое говорит и мой дедушка Асмаг. Вы словно сговорились с ним!
 - Мечтатели, пора уже возвращаться на стан! - вернула друзей к действительности Одата. - Дядька Турсаг, наверное, уже ждёт нас.
 - Да, да! Скорее на стан! - согласилась Роксана.
 - А-а, пропавшие души явились! - встретил их возгласом Левкон. - Я даже напугался, когда услыхал, как прадед мой выбрался из кургана и кричит: «Эге-гей! Я не боюсь чертей!»
 Сидевшие у костра засмеялись.
 - По своим станам! - скомандовал Турсаг. - Дежурные, заливайте костер! Кто из ребят сегодня остаётся дежурить у девчат?
 - Мы с Ванеком! - откликнулся Радамсад.
 - Вот и хорошо. Остальные - в свой лагерь! Быстро!
 Харитуна накормила дежурных при свете костра. Ванек принёс из озера два ведра воды и залил костер. В стане девушек всё погрузилось в темноту и вскоре затихло. Стал умолкать хор лягушек на озере. Лишь позванивал уздечкой пасущийся рядом со станом стреноженный конь гонца Хорвата. Где-то в роще у реки, словно ребенок, снова заплакала сова.
 Роксана уже засыпала, когда услыхала, как что-то тяжёлое глухо ударилось о землю. Она испуганно вскочила и прямо в ночной сорочке выскочила из шатра. Яростным лаем зашёлся Спако. Девчата повысовывались из своих крытых повозок:
 - Кто тут? Что случилось?..
 И вдруг в темноте послышался насмешливый голос Радамсада:
 - А-а, это ты, царёв служивый человек! Лихо тебя Харитуна вытолкнула! Ванек, тащи его за ногу из-под повозки…
 - Спако, цыц! - прикрикнула на пса Роксана.
 Тот замолк, виновато повиливая хвостом. Послышалось приглушённое девичье хихиканье. Роксана вздохнула, у неё отлегло от сердца. Оказывается, не разбойники напали на лагерь, а свои… шкодят.
 Послышался голос Ванека:
 - Он не хочет вылезать, брыкается. Уцепился за колесо.
 - Я тебе сейчас помогу оторвать его… Вот так… Пошли, браток, на вольный ветерок, там лучше спится… А то расскажешь всем в своём городе, что спал среди девушек… А им зачем такая слава?
 - Дайте хоть охапку травы с собой взять! - попросил Хорват.
 - Ванек, возьми траву и постели ему под ивами около озера. Пусть вместе с нами девчат охраняет.
 Роксана спряталась за шатёр, когда мимо неё провели Хорвата.
 Посмеиваясь, она вернулась к своей постели.
 - Что там случилось? - сонным голосом спросила Одата.
 - Харитуна вытолкнула из своей повозки гонца Хорвата, а ребята повели его спать к озеру… - и уже лежа в постели, добавила: - А хорошо, что наш лагерь охраняют ещё и ребята. Спится спокойнее…



 Глава 25

 У табунщиков

 С утра Роксана и Одата проверили, как идут занятия в отрядах. Всадницы младшего отряда по трое в ряду скакали по дороге, стараясь сохранить строй под команды Томиры: «Шагом! Рысью! Галопом!» Но у них ещё плохо получалось, и весь отряд беспорядочно растягивался по дороге. Томира останавливала всадниц, выравнивала строй, и всё повторялось сначала.
 Девушки среднего отряда по команде Амилки на конях выезжали из строя и на скаку пускали стрелы в мишени, нарисованные на деревянных щитах. Повод они накидывали на талию, чтобы руки были свободными. Пустив стрелу в нарисованного зайца или орла, они поворачивались всем телом назад к мишени и снова пускали в цель стрелу. Не все успевали это сделать, и Амилка заставляла девушек тренироваться снова и снова.
 В старшем отряде Друны девушки учились метать в цель дротики. У каждой дротиков было по несколько штук. Обскакивая мишени по кругу, они должны были успеть в каждую деревянную мишень метнуть по дротику. Но не у всех это получалось, что вызывало смех и шутки подруг.
 Видя, что занятия в отрядах идут своим чередом, Роксана сказала Одате:
 - Надо заехать к табунщикам, узнать, как у них идут дела. После военного совета отец обязательно спросит меня о племенном табуне и табунщиках.
 Ударив коней плетью, всадницы поскакали к табуну, пасущемуся у подножия горы. Недалеко от берега быстрой и холодной речки Турицы стояли три шатра: два из серого войлока были размером побольше и предназначались для молодых табунщиков. Один же был поменьше из белого войлока и предназначался для старшего табунщика. От ребят из отряда Турсага Роксана узнала, что старшего табунщика зовут Байвараспа. Они с Одатой проскакали по мелководью через речку и свернули к табунщикам.
 - Доброе утро, дядя Байвараспа! - с коня крикнула Роксана сидевшему около догоравшего костра седобородому мужчине. Тот поднялся, поклонился всадницам и спросил, заслонив глаза от солнца ладонью:
 - Никак Роксаной будешь?
 - Она самая! - весело ответила всадница, спрыгивая с коня и подавая повод подбежавшему молодому табунщику.
 Следом слезла со своего коня Одата. Молодой табунщик стреножил коней и пустил пастись.
 - Тимн! - подозвал его Байвараспа. - Постели гостям праздничный ковёр и угости свежим кумысом.
 Парень пошёл в белый шатёр, вскоре появился, неся в одной руке белый войлок, в другой - бурдюк с кумысом и две расписные деревянные чаши. Он поставил бурдюк и чаши на траву, расстелил недалеко от костра белый войлок с цветными шёлковыми тюльпанами, нашитыми в центре и по углам войлочного ковра.
 Гостьи поблагодарили и опустились на ковёр, с наслаждением вытянув ноги. Тимн наполнил чаши желтоватым пенистым кумысом и с поклоном подал гостьям.
 Сделав несколько глотков, Роксана воскликнула:
 - О, у вас такой вкусный кумыс!
 - Дорогим гостям мы подаём кумыс с мёдом. Зимой мы в кумыс добавляем растопленный курдюк. Такой кумыс прибавляет силы, - пояснил Байвараспа.
 Он сидел на низком походном стульчике. Рядом с ним на сером войлоке лежал пожилой табунщик и время от времени заходился в тяжёлом изнуряющем кашле.
 - Вот помощник мой простудился, заболел, - пояснил Байвараспа. - Искупался в холодной реке. Да при нашей работе это и не удивительно: целый день на ветру, после дождя сидим и лежим на сырой земле.
 Утолив кумысом жажду, Роксана вытерла тыльной стороной ладони губы и сообщила цель своего визита:
 - Мы приехали, дядя Байвараспа, узнать, в чём вы здесь нуждаетесь, и вашу просьбу передать царю.
 - В чём мы нуждаемся? - табунщик глянул на свои сапоги. - Одёжка, обувка пока есть. Спасибо царю-батюшке. Вот мука только кончается. Было бы неплохо, если бы говяжьего мяса - солонинки немного подбросили.
 - Я обязательно передам это отцу! - заверила Роксана. - Хорошо у вас тут: луг, цветы, воздух свежий!
 - Что хорошо - это верно! Да скучаем мы всё лето без своих семей! Ты уж, дочка, не обессудь старика, напомни царю-батюшке, что он обещал помогать нашим семьям продуктами, одежонкой.
 - Я напомню, дядя Байвараспа! - пообещала Роксана.
 А табунщик продолжал:
 - И не побрезгуй принять гостинец для царя-батюшки: бурдюк свежего кумыса с мёдом. Я здесь сам его готовлю. А другой бурдюк пусть твои ребята отвезут моей семье: пусть внучата побалуются, вспомнят дедушку.
 Роксана кивнула:
 - Обязательно отвезём! Ну как, наши ребята помогают вам охранять по ночам табун?
 - Помогают! Всю ночь верхом с нашими табунщиками охраняют коней. Когда они сторожат вместе с нами - и нам спокойнее. Да вон двое из них кобылиц доят. Мои ребята учат их, как надо доить, с какой стороны подсаживаться. Кобыла ведь чуткое животное. Как и женщина, ласку любит. Прежде чем подсесть к ней с горшком, надо её погладить по шее, сказать ласковые слова, чтобы она подпустила к себе нового человека. Если есть лепёшка - угости её. Тогда она и молоко своё отдаст без остатка. Но мы до конца не выдаиваем, подпускаем после дойки жеребят-сосунков.
 - Так же, как и хозяйки подпускают маленьких телят к коровам, - заметила Одата.
 - Совершенно верно, дочка! - подтвердил старый табунщик.
 Роксана заметила, что все табунщики были одеты в кожаные штаны, мягкие сапоги и серые вязаные кафтаны. Только на Тимне была белая рубаха, расшитая по подолу и широким рукавам красными узорами. На старом табунщике была высокая островерхая войлочная шапка. К широкому поясу были пристёгнуты меч-акинак, кресало, мешочек с солью, охотничий нож в ножнах.
 Рядом с шатрами стояли три подводы. На двух были сложены мешки, вещи. Сверху они были прикрыты конскими шкурами. А в третьей крытой повозке лежали копья, дротики, щиты, колчаны, набитые синеватыми от змеиного яда стрелами.
 Байвараспа перехватил взгляд Роксаны.
 - Вот так, дочка, мы и живём.  Всю жизнь на колёсах. Устанешь, бывало, заснёшь крепко у костра, а снится тебе то же самое: кони, кони всех мастей, костры в ночи, крытые повозки, движущиеся со скрипом, ржание коней и топот тысяч копыт… И только песни согревают наши души.
 - Дядя Байвараспа, у тебя хорошее имя - «Многоконный». Это прозвище или настоящее имя? - поинтересовалась Роксана.
 Табунщик погладил седую бороду:
 - Это моё имя, дочка! Отец хотел, чтобы я был богатым и имел много коней. У меня их действительно много, но только всё не мои. Моих коней в этом табуне только два пасётся.
 - А сколько вообще коней в этом табуне?
 - Пятьсот. Здесь на лугу пасётся триста и за горой ещё двести.
 Роксана сказала:
 - Красивые кони! Особенно золотистой масти.
 - О, эти кони никогда не были под седоком. Они предназначены для улучшения породы наших коней и принесения в жертву нашим высочайшим богам во время больших праздников. На молодой сочной траве они быстро набирают тело, становятся гладкими, упитанными. Но я и десяти коней золотистой масти не отдал бы за твоего вороного коня!
 Роксана с удивлением глянула в сторону пасущегося невдалеке Ирбика. На его атласной чёрной спине красовался под волосяной подушкой персидский коврик с кистями. На коврике была изображена сцена борьбы дикого кабана со львом.
 - Твой конь, дочка, редкой несейской породы. За такого коня понимающий хозяин с готовностью отдаст половину своего состояния, - пояснил табунщик.
 Роксана горячо попросила:
 - Дядя Байвараспа, расскажи о конях этой породы! Откуда они у нас появились?
 - Давно это было! Наверное, уже полтыщи лет прошло, а люди помнят и передают из поколения в поколение рассказ о том, как кони эти были пригнаны в наши степи из чудесной страны Мидии, которая находилась среди высоких гор. Там из-под ледников текут чистые и холодные быстрые реки. На их берегах раскинулись чудесные сочные луга. Вот на этих лугах в долине Несейской и выросли прекрасные кони. Что такое конь степной породы? Он коротконогий, грубокостный с большой горбоносой головой. А теперь посмотри на своего коня.
 Роксана глянула в сторону Ирбика.
 А табунщик начал перечислять достоинства коня несейской породы:
 - У него высокие тонкие ноги, красивая голова с выразительным огненным взглядом глаз, высокая гордая шея. Он очень вынослив и в походе два дня может обходиться без воды. А главное, он умён, поддаётся обучению и очень предан своему хозяину. Маленькую, но свободолюбивую страну Мидию постоянно завоёвывали то персы, то ассирийцы, то шкуды. И каждый царь-завоеватель требовал от Мидии дань конями несейской породы для улучшения породы коней своих табунов. Умный и храбрый царь Мидии Киаксар сумел сбросить со страны иго шкудов. Он пригласил на пир вождей шкудов, а когда те напились крепкого вина, воины его ворвались в пиршественный зал и перебили завоевателей. Шкуды остались без своих вождей и испугались. Они вернулись через высокие горы Каукаса к себе на родину в степи Понта Евксинского. Так, благодаря находчивости царя Киаксара маленькая Мидия получила свободу. Но с тех пор отношения между шкудами и мидянами навсегда испортились. Недолго Мидия была свободной страной: немногим более ста лет. Затем она вошла в состав Персии. Землетрясения в горах и угрозы новых завоеваний заставили часть населения Мидии через горные перевалы перебраться в степи севернее Каукасских гор, а потом и на берега реки Идиль. Вот как, дочка, мы оказались в этих степях. Наши предки пригнали с собой и табуны коней прекрасной несейской породы. Царь-батюшка Гатал большой знаток и любитель коней. Он всюду искал коней этой породы, так и набрался этот табун племенных коней. Несейские кони не только красивы, быстроходны и выносливы, они ещё и умные, крепко привязываются к человеку. Рассказывают случай, когда у одного воина был конь этой породы. В бою воина убили. Вражеский всадник позарился на его доспехи и хотел снять их. Конь не позволил дотронуться до своего хозяина, распростёртого на земле, и убил копытом врага. Вот такие, дочка, бывают случаи.
 - А волки вам досаждают? - поинтересовалась Роксана.
 - Появляются ночью откуда-то из-за гор, видно, там их логово. Но наши собаки чуют их издалека и поднимают истошный лай. Лают все в одну и ту же сторону. Тут уж мы готовим свои луки с отравленными стрелами. Но ни разу волки ещё не осмелились напасть на табун. Эти хищные твари хитры и умны. Они кусают коня за морду, чтобы переполошить табун. Кони уносятся в степь, а беззащитные жеребята отстают. А ещё они стараются перекусить коню мышцы хребта или задних ног. Волчата живут с родителями по два года, учатся у них охотиться. А вон и ваши ребята идут!
 К костру, улыбаясь, шли Радамсад и Ванек. В руках у Радамсада была широкогорлая корчага с надоенным молоком от нескольких кобылиц. А Ванек, согнувшись, нёс на плечах жеребёнка, держа его за ноги.
 Радамсад поставил перед Байвараспой корчагу и сказал:
 - Вот, отец, от шести кобылиц надоил и жеребят к ним подпустил. Оказывается, дойка - нелёгкое дело! Не позавидуешь женщинам.
 Ванек нагнулся и осторожно поставил испуганного жеребёнка на землю. Тот сделал несколько шагов, и сразу стало заметно, что он хромает на правую переднюю ногу.
 Ванек обратился к старшему табунщику:
 - Посмотри, отец, - у жеребёнка нога распухла. Уж не змея ли его укусила?
 Байвараспа подошёл к жеребёнку, наклонился, ощупал ногу и сделал свой вывод:
 - Нет. Растяжение жил. В ямку или в сусличью нору провалился ногой. Мы сейчас ему перевяжем туго ногу, и всё пройдёт. Тимн, принеси из моего шатра повязку. Прихвати с телеги треногу и большой войлок.
 - А это зачем? - поинтересовалась Роксана.
 - А сейчас увидите. Приходится здесь, в степи, лечить мне и коней и людей.
 Над прогоревшим костром Тимн с помощью Ванека и Радамсада установил высокую деревянную треногу и накрыл войлоком. Байвараспа сказал своему помощнику, который всё время лежал молча и изредка долго и натужно кашлял:
 - Бери мой стульчик и садись поближе к костру. Я тебе дам сейчас горсть семян конопли. Брось в жар и глубоко-глубоко вдыхай дым. Он очистит твои лёгкие от скверны. Бросай не все сразу, а по щепотке.
 Старый табунщик снял с крючка своего широкого кожаного пояса полотняный мешочек, отсыпал в ладонь больному горсть зеленоватых семян, откинул полог и приказал:
 - Лезь!
 Вскоре в небольшое отверстие наверху показалась струйка сизоватого дыма, и все почувствовали приятный острый запах конопли.
 - Ну как, дышишь? - спросил Байвараспа.
 - Дышу!.. - послышался из-под полога глухой голос.
 - Дыши, дыши! Поглубже дыши!
 Вскоре раздались душераздирающий кашель и завывание.
 - Я не могу больше! Здесь жарко… и дышать нечем… - послышался из-под полога глухой голос.
 Байвараспа сурово прикрикнул:
 - Не смей вылезать! Ты же не пятилетний ребёнок…
 А в это время Тимн принёс два бурдюка с кумысом и передал Ванеку для царя Гатала и семьи Байвараспы. Ванек повесил связанные бурдюки на спину своего гнедого коня.
 Роксана глянула на солнце.
 - Ох, солнце высоко поднялось! Засиделись мы в гостях. Ну, спасибо тебе, отец, за угощение и интересный рассказ.
 - Не за что, дочка! А далече это вы так спешите?
 - На военный совет, - ответила Роксана и с помощью Радамсада села на своего высокого Ирбика. - После обеда отец собирает на военный совет всех военачальников края. И за мной гонца прислал. Надо уже торопиться.
 Байвараспа смотрел на отъезжающих гостей из-под загорелой широкой ладони.
 - Будь здоров, отец! - крикнула Роксана.
 - Да пусть хранят вас на жизненном пути наши всевышние боги! - отозвался старый Байвараспа. - Приезжайте за кумысом!
 Около девичьего лагеря всадники остановились только за тем, чтобы взять с собой в дорогу необходимое вооружение и гонца Хорвата. Тот сидел под навесом за деревянным столом, макал в деревянную миску со сметаной блины и с удовольствием уплетал их. Раскрасневшаяся Харитуна пекла на сковороде блины и складывала их на блюдо горкой.
 Радамсад сказал гонцу:
 - А ты, парень, неплохо пристроился здесь, как я погляжу! Живо собирайся: едем в город!
 Хорват поднялся из-за стола:
 - Сейчас! За конём только к озеру сбегаю.
 А в это время Роксана давала наказ остававшейся в лагере Одате:
 - Съезди сама к дядьке Турсагу и скажи, чтобы на ночь выделил табунщикам других ребят: мол, Роксана забрала Ванека и Радамсада для своей охраны. Вечером старайся удержать всех парней и девчат песнями, играми, плясками на виду у костра, чтобы не очень-то разбредались парочками по тёмным углам.
 - Ясно. Не волнуйся, Роксана, всё будет хорошо. А ты когда приедешь?
 - Завтра утром или к обеду, если дома будет всё спокойно, и мама не будет больна.
 - Загляни к моей маме! Скажи, что в лагере всё спокойно. Пусть не волнуется за меня.
 - Обязательно заеду.
 Ванек на коне подъехал к столу, взял с тарелки недоеденные Хорватом блины и по-братски разделил их с Радамсадом, приговаривая:
 - Не пропадать же добру!..
 Харитуна погрозила ему плоской лопаточкой, которой переворачивала блины на сковороде:
 - Ох, и любишь ты блины, Ванек! Ещё в Марах у бабушки Мазды всё время на кухне околачивался!
 Ванек широко улыбнулся:
 - Но ваше гадание у овина я никогда не забуду! Особенно когда ты нам бегачку пообещала устроить…
 - Нашёл, что помнить! Тьфу! - смутилась повариха.
 Но вот и тронулись в путь. Ванек с общего блюда схватил ещё несколько блинов.
 - Хулиган! - крикнула ему вслед Харитуна.
 Пока скакали к лесу, Хорват раза три оглянулся на повариху.
 - Понравилась? - спросил Ванек, скакавший с ним рядом.
 - Ага! Хорошо готовит. Мне бы такую в жёны!
 Впереди ехали Роксана и Радамсад. Из оружия у Роксаны был только акинак в пурпурных ножнах с золотыми узорами. У её телохранителей за спиной были луки, на боку справа висели кожаные колчаны, туго набитые тальниковыми стрелами. У Радамсада к ноге был привязан длинный всаднический меч, чтобы не болтался во время скачки и не беспокоил коня.
 Въехали под тенистый полог леса. Здесь стояла тишина, пели птицы. Роксана и Радамсад перевели своих коней на шаг. Ванек и Хорват тоже сбавили скорость своих коней. Они ехали следом за первой парой на почтительном расстоянии. Вдруг Ванек заметил, как Радамсад обнял Роксану за плечи и на мгновение привлёк к себе. Роксана звонко рассмеялась.
 - У них что: любовь, да? - удивился Хорват.
 Ванек пожал плечами и пробормотал:
 - Тут в своей душе не можешь толком разобраться, а чужая душа - потёмки.
 - Он кто? - спросил снова Хорват.
 - Кузнец. Сын кузнеца, - ответил Ванек.
 - Кузне-ец? Тогда ему нечего надеяться на эту девушку. Царь ни-ког-да не отдаст свою единственную дочь замуж за кузнеца!
 - Много ты понимаешь! - заступился за друга Ванек. - Если хочешь знать, то кузнец - самый почётный человек и в городе и на селе! К нему все идут с просьбами: кому обручи насадить на бочку, кому оковать железом лемех сохи, кому сделать копьё или выковать меч! Кузнец - самый необходимый человек в жизни! А ты говоришь!.. Кому люди ещё издали кланяются: тебе, воину, или кузнецу? Кузнецу, конечно! И ещё неизвестно, как в жизни всё обернётся. Как говорят в народе: «Только небеса свободны во всём!» Как захотят наши высочайшие боги, так оно и будет!
 - Да… Это ты верно сказал…
 - То-то же!



 Глава 26

 Гроза

 В обед знойно-синее небо стало заволакиваться тяжёлыми тучами с седыми краями. По степи вихрем пронёсся высокий пыльный смерч. Закачались - застонали деревья. Всадницы едва успели доскакать до своего стана, как разразилась гроза. Девушки попрятались в крытых повозках. Стреноженные кони сбились под ивами у озера.
 Одата, не раздеваясь, лежала на своей постели и слушала, как барабанят струи дождя по шатру. Вдруг полог над входом отодвинула мужская рука, и появился… Бораспа.
 От неожиданности Одата вскочила с постели, но потом опять села. Она молча смотрела, как мокрый от дождя Бораспа шагнул к ней и протянул руки:
 - Ну… здравствуй!
 Одата не ответила. Бораспа сбросил с себя мокрый плащ-накидку и сел рядом. Он обнял Одату за плечи и заглянул ей в глаза.
 - Ну, прости меня! Не мог я раньше приехать… Дела! Понимаешь?
 Брови Одаты страдальчески нахмурились, губы предательски задрожали, на глаза навернулись слёзы.
 - Плачешь - значит, любишь!.. Любишь, моя дорогая! - и Бораспа притянул Одату к себе. - А мне, Одатушка, так не хватает сейчас твоей любви… Я погибаю!..
 От Бораспы разило ронгом. Он продолжал:
 - Меня может спасти только твоя требовательная любовь… Богиня моя! Как я рад видеть тебя, ты даже не представляешь… Прости меня, пожалуйста! Я буду теперь приезжать к тебе… - он хотел сказать «каждый вечер», но сказал: - чаще… Клянусь! Одата, я люблю тебя! Ты у меня единственная такая… Светлая, чистая, как солнце!
 Бораспа потёрся щетинистой щекой о тыльную сторону ладони Одаты.
 - При выезде из города я встретил Роксану. Она ехала с гонцом на военный совет. Сказала, что завтра приедет. Можно, я переночую с тобой в шатре? А? Меня никто не видел… Все попрятались от грозы в свои повозки. А?.. Ну что можно сейчас второпях сказать? А то в нашем распоряжении будет целая ночь… Хоть нацелуемся вволю… Ведь я страшно соскучился по тебе… Ну как? А?
 Одата подняла на Бораспу тяжёлый взгляд.
 - Нет!..
 Это было её первое слово с момента встречи.
 - Ну что ты затвердила всё «нет» да «нет»!.. Я это слышу от тебя уже два года. Когда же ты меня встретишь по-настоящему с любовью, да так, чтобы мы оба были с тобою от счастья на небесах?
 - Наверное, только после свадьбы…
 - А разве я против? Давай хоть сегодня объявим всем о нашей свадьбе! Хочешь, я сам девчатам об этом скажу? Только разреши мне остаться на одну ночку с тобой, всего лишь на одну… Я уеду ещё затемно, никто и не увидит.
 Одата стиснула зубы. С трудом разжала их и сказала:
 - У нас в отряде заведён строгий порядок… И в первую очередь этого порядка требую от девушек я! Поэтому мне никто не простит, если я первая подам дурной пример… И потом… Неужели нам не о чем больше с тобой поговорить?
 - У тебя всегда был твой отряд на первом месте, а потом уже я!.. Ты три раза уже отклоняла моё предложение сыграть свадьбу! Больше ждать я не хочу, я не мальчик на побегушках, запомни это!..
 - Да ты просто пьян! - брезгливо сказала Одата.
 Бораспа вскочил на ноги.
 - Да, пьян!.. Пьян любовью к тебе! А слышу только «нет, нет и нет!» Ну сколько же можно ждать? Скажи мне! Я подожду…
 Одата опустила глаза:
 - До осени.
 - А почему не до следующей осени? Я привык ждать… Я давно считаю тебя своей женой, но до тебя невозможно дотронуться. Ты как тот шиповник, вся в колючках…
 Бораспа снова сел рядом с Одатой.
 - Прости меня… Я ведь не ссориться к тебе приехал… Нервы на пределе… Устал я ждать. Ты меня тоже пойми. Мать меня замучила: «Когда женишься, непутёвый? Когда Одату приведёшь к нам в дом?» А я не знаю даже, что ей ответить. Одата, солнце моё, не отталкивай меня!
 Бораспа сильным движением руки опрокинул Одату на постель и стал целовать глаза, губы, шею…
 - Сними ты свою одежду!.. Дай мне налюбоваться на твоё тело, моя богиня!..
 Шёпот Бораспы становился прерывистым. Он судорожно стал снимать с Одаты блузку. Она никак не снималась… Наконец, он её снял и отбросил в сторону.
 - О боги! И ты два года скрывала от меня эту красоту! Да я тебя обнажённую ещё больше любить буду! Одатушка, милая… разреши!.. Я не могу!..
 Бораспа целовал плечи, грудь любимой. Голова Одаты металась по подушке. Она стала задыхаться от волнения…
 - Одатушка!.. А?
 Перед мысленным взором Одаты вдруг возник Радамсад, и она услышала его слова: «Бораспа - подлец! Я убью его!» Радамсад что-то ещё хотел сказать, но утаил…
 - Разок, а?.. - настаивал Бораспа.
 - Нет, нет и нет!.. - закричала Одата, пытаясь освободиться от его крепких рук.
 - Глупенькая, я же люблю тебя, и мы поженимся…
 Одата упёрлась руками в волосатую грудь Бораспы.
 - Нет! - и звонкая пощёчина отрезвила Бораспу.
 Мутные глаза его налились кровью.
 - Ну хорошо же!.. - процедил он сквозь зубы и поднялся. - Теперь ты меня здесь никогда больше не увидишь!
 Он поднял свой плащ и уже у входа сказал:
 - Нет у меня счастья, но я найду место, где смогу повеселиться!.. Прощай!
 Одата окаменела. Что она слышит! И это сказал её любимый? Единственный, которого она так ждала…
 Она уткнулась лицом в подушку и зарыдала. Когда немного успокоилась, словно чей-то голос сказал ей: «Ты сама виновата, что трижды отклонила его предложение о свадьбе… Ты оскорбила его пощёчиной…»
 Одата быстро села. Нет, нет, только не терять Бораспу навсегда! Они ещё помирятся, ведь Бораспа любит её, она это чувствует… Дрожащими руками Одата снова натянула на себя блузку, вправила её в шаровары, выглянула из шатра. Дождь прекратился. Тяжёлая фиолетовая туча с седыми краями уходила на восток. Играло солнце. Над степью в полнеба раскинулась разноцветная радуга. В мокрой листве деревьев весело чирикали воробьи.
 Заложив два пальца в рот, Одата свистнула. Тут же послышался топот Орика. Перед грозой Одата отпустила его с уздою, не стреножив. Быстро села она на коня и направила его к дороге. Она мчалась так, что ветер свистел в ушах, а из-под копыт летели комья грязи и брызги от лужиц на дороге.
 Бораспа был уже недалеко от леса. Вот сейчас он скроется от неё навсегда…
 «Догнать, догнать его и попросить прощение! - билась в голове лихорадочная мысль. - Только не потерять бы его навсегда! Такой любви у меня больше уже не будет».
 Одата не выдержала: сложив руки лодочкой у рта, она закричала:
 - Бораспа-а! Бораспа-а-а!.. Стой! Подожди!..
 Но то ли встречный ветер отнёс её крик в степь, то ли Бораспа не захотел остановиться, только вскоре он скрылся в лесу.
 Одата проскакала ещё немного и… остыла. Она подумала с горечью в сердце: «Зачем?.. Зачем гнаться за убегающим счастьем? Разве его теперь вернёшь? Пусть уходит…»
 Она свернула коня с дороги, упала в мокрую траву и разрыдалась. Рыдала долго и безутешно. И некому было её успокоить, сказать тёплое дружеское слово. А когда немного успокоилась, то подумала: «Какой стыд: сама погналась за мужчиной! Если кто-нибудь из девчат увидел из повозки, как я мчалась за Бораспой - позора и насмешек не обберёшься! Вот тебе и гордая Одата! Скажут: «Куда только гордость у неё подевалась!» Только бы Роксана ничего не узнала!..»
 Вдруг кто-то часто задышал возле неё и стал слизывать слёзы с мокрых щёк. Одата открыла глаза - Спако! А с дороги сворачивала к ней на коне Алонка.
 Одата крепко зажмурила глаза: нет, не одна она осталась на этом свете со своим горем, есть у неё верные друзья!



 Глава 27

 Военный совет

 Тронный зал был самым большим помещением в царских хоромах. У дальней стены возвышался помост в три ступени. На нём стоял массивный красный трон из дуба, украшенный золотыми орнаментами. На спинке трона сияло золотое лучистое солнце, поручни были загнуты вниз в виде лебединых голов, а ножки сделаны в виде львиных лап.
 За троном во всю высоту стены висел персидский ворсовый ковёр. В центре ковра на жёлтом фоне был изображён орлиный грифон со львиными лапами. Сам грифон был красноватого цвета, перья крыла - синими и белыми. Зубчатая рамка синего цвета обрамляла середину ковра, по краям же на голубом фоне паслись красноватые лани с жёлтыми пятнами на спине.
 Купец Багадата привёз этот большой стриженый ковёр по заказу царя из персидского города Сарды, где они производились на продажу.
 Помост, на котором стоял царский трон, покрывал красный с узорами ковёр, а со ступеней через весь зал по деревянному крашеному полу протянулась красная ковровая дорожка. Вдоль стен зала стояли в несколько рядов дубовые лавки. Через узкие сводчатые окна с цветными заморскими стёклами в зал проникал солнечный радужный свет.
 По обеим сторонам помоста с царским троном стояла личная охрана царя. Среди молодых вооружённых воинов находилась и Роксана, но никто не признал бы в этом юном миловидном воине в доспехах девушку. Женщинам присутствовать на военных советах не разрешалось. Поэтому Роксане пришлось надеть одежду воина, а чёрные косы спрятать под золотой шлем с наносником.
 По правую руку от трона заняли в зале свои места военачальники, помощники и советники царя, а по левую руку - важно расселись по лавкам старейшины и богатые знатные горожане. У них были пышные усы и бороды, а длинные волосы ниспадали до плеч.
 Ради торжественного случая все принарядились в шёлковые разноцветные кафтаны с узорами, новые штаны. У многих были за плечами синие или красные плащи-накидки, которые застёгивались на левом плече застёжками, инкрустированными драгоценными камнями или голубой эмалью. У некоторых к широким поясам с ажурными бронзовыми или медными бляхами были пристёгнуты акинаки в красных ножнах.
 У двери, внутри зала и снаружи, стояла вооруженная охрана: с копьями, мечами и боевыми секирами.
 Слуги принесли и поставили на лавку у входа в зал бочонок с холодным квасом: в эти жаркие душные дни люди томились от жажды.
 Все ждали появления царя и негромко переговаривались между собой. Затрубили медные трубы. Все встали. Взоры присутствующих в зале были устремлены на широко распахнутую входную дверь. Вскоре в ней показался Гатал, за ним следовали его ближайшие помощники. Сердце Роксаны радостно дрогнуло: в свите отца она увидела Данияра. Вставшие согнули спины в низком поклоне и стояли так, пока царь размашистым шагом не прошёл через весь зал и не сел на трон. Тогда и все приглашённые сели на свои места. Вот поднялся со своего места предводитель армии и первый помощник Гатала седой и величественный Олхава. Он обратился к собравшимся зычным голосом:
 - Дорогие земляки, сарматы! Тревожная обстановка на южной границе заставила нас сегодня собраться на военный совет. Давайте будем сообща, всем миром, решать, как укрепить нашу армию и защитить от разорительных набегов наш южный край. К вам сейчас со своим словом обратится наш царь Гатал. Вы все можете высказать ему свои соображения. Я хочу добавить, что на наш военный совет приехали послы двух стран: от братского племени северных сармат прибыл племянник царя Айрузы всем нам известный и уважаемый Данияр!
 Данияр встал, поклонился царю и сидящим горожанам. По залу прошел одобрительный гул голосов. Олхава поднял руку, дождался тишины и сказал:
 - К нам по приглашению царя Гатала приехал из далёкой Меотии достопочтенный посол Абеак. Эта страна находится на берегу Меотийского озера.
 В зале раздались сдержанные голоса. Посол поднялся и учтиво поклонился сначала царю, а потом сидевшим в зале.
 - А сейчас слово будет держать царь Гатал! - возвестил Олхава и сел.
 Царь встал с трона и медленно пошёл по залу. Был он высок и статен. Одет в длинную, расшитую золотыми узорами малиновую одежду с меховой оторочкой и свисающими прорезными рукавами. Когда полы верхней одежды расходились, виден был красный кафтан, обшитый золотом, широкий пояс и обложенная золотой пластинкой рукоять длинного меча в пурпурных ножнах с золотыми завитушками. На запястьях рук красовались широкие золотые браслеты. Красные сафьяновые сапоги были расшиты бисером в виде цветов чертополоха. Пройдя немного, царь остановился и внимательным взглядом карих глаз оглядел зал. На его седой, гордо посаженной голове была высокая шапка, украшенная золотыми бляшками и отороченная собольим мехом. На крепкой смуглой шее - золотая кручёная гривна - знак царской власти. Царь выглядел озабоченным. Особую суровость его лицу придавали густые чёрные брови и чёрная с проседью борода. Но речь свою Гатал начал спокойным голосом:
 - Дорогие сарматы! До нас дошли сведения, что царь массагет  Базук обратился за помощью к своим соседям: сакам и аланам. Он отправил к ним послов с богатыми дарами. Цель переговоров, как нам доподлинно стало известно, одна: заключить венный союз с соседними племенами, чтобы объединёнными усилиями напасть на нас. Я собрал вас, мои друзья, для того, чтобы вместе подумать, как перед лицом смертельной опасности объединить нам свои силы и отстоять свой многострадальный край, защитить свой народ.
 Гатал обвёл взглядом сидящих в зале. Все понурили головы. Но голос Гатала звучал уверенно:
 - Нам сейчас нельзя терять времени. Надо усиленно готовиться к отпору алчного врага. Своими дерзкими набегами на наши порубежные селения и заставы асы и иры, словно разбушевавшаяся река в половодье, подтачивают прочные устои нашего края. Массагеты или асы, как мы их называем, надеются на помощь алан и саков. У нас надежда только на северных братьев аорсов и их царя Айрузу. Но и нам надо готовиться к войне. Возможно, это будет не просто набег со стороны асов, а война не на жизнь, а на смерть. Мы с Олхавой, предводителем нашей армии, готовы выслушать все ваши советы. Нам надо выиграть хотя бы это лето, чтобы собрать с полей урожай и подготовиться к походу на Скифию вместе с аорсами царя Айрузы. Ну, кто хочет слово сказать?
 Из рядов, где сидели горожане, раздался выкрик:
 - А что мы потеряли в той Скифии?
 Поднялся дородный торговец с чёрной, как смоль, бородой. Он сказал:
 - Я так мыслю, царь! К походу на Скифию мы сразу весь народ поднять не сможем. Надо отправить небольшой военный отряд за Дон в отвоёванные у скифов земли. Пусть подыщут подходящие земли для переселения и пришлют нам гонца. Следующим летом двинется первая волна переселенцев. Они начнут строить город. А нам надо здесь крепко удерживать свои рубежи от непрошенных гостей. Я предлагаю построить больше кузниц, больше ковать оружия и объявить по всей стране всеобщий набор в войска. У меня всё!
 - Дело ты говоришь! Обязательно подумаем над твоими советами. Вот я слыхал, из зала кто-то крикнул: «А что, дескать, мы потеряли в той Скифии?» Отвечу, чтобы всем было понятно.
 Гатал тихо шёл по залу и в такт шагам постукивал посохом о ковровую дорожку. Серебряный шар с прорезью, закреплённый в навершии посоха, мелодично позванивал. Внутри него катался медный шарик.
 - Мы в Скифии ничего не потеряли, но можем многое приобрести, - сказал Гатал, повысив голос, чтобы его могли слышать все сидящие в зале.
 Кое-кто из стариков прислонил к своему уху ладонь, чтобы лучше слышать царя. А тот продолжал:
 - В Скифии есть города, которые ведут торговлю с Грецией и заморскими государствами. Третье лето надвигается на нас засуха и недород хлебов. В Скифии же дожди идут часто, травы в степях вырастают по грудь коню, а рыбы в реках, дичи и зверей в степях столько, что можно прожить рыбной ловлей и охотой. Хлеба там дают такие урожаи, что нам и не снились. Все живут зажиточно и не знают, что такое голод. Через море Скифское или, как греки его называют Евксинское, далёкая Греция посылает кораблями свои товары в греческие города, что находятся в Скифии. А греческие купцы торгуют со скифами на обмен: они поставляют скифам разные тонкие материи, золотые украшения, вина, фрукты, оливковое масло, а получают взамен зерно, муку, дорогую осетровую рыбу, меха, мёд, воск. Когда мы завоюем Скифию, мы всё это будем иметь сами и напрямую торговать с Грецией или греческими городами. По всем дорогам отправятся с караванами товаров наши купцы.
 В зале стояла глубокая тишина. Все слушали царя, затаив дыхание. А он продолжал красочно описывать новую жизнь сармат на землях покорённой Скифии:
 - Мы тоже построим на реках Дон и Данепр свои города. И наши торговые корабли будут плавать в Грецию, Македонию и Египет. И наши женщины будут носить золотые украшения и одежды из тонких заморских тканей. А наши кони будут пастись на привольных пастбищах с высокой сочной травой. И мы никогда не будем знать, что такое неурожай и голод! Страна шкудов уже не та, что была раньше: она ослабела. У её племён нет единого царя. Со всех сторон её теснят соседние народы: с восхода солнца – языги, сираки и меоты. Они давно уже перебрались на правый берег Дона. С захода солнца на шкудов движутся анты. А ещё их называют славянами.
 Гатал помолчал и сказал уже тише:
 - Нам надо отсюда уходить… Надо! И это все должны понять! Если мы отстанем от наших северных братьев аорсов, которые без нас уйдут покорять шкудов, то нас растопчут копыта коней наших южных и восточных соседей. Этих кочевых необузданных племён много… очень много. Наверное, столько же, сколько ковыля растёт в степи. Мне рассказывали, что сжигают они на своём пути мирные сёла и города, копытами коней уничтожают поля с пшеницей. Они не знают вкуса хлеба. Нашу молодёжь, женщин и детей угоняют с собой, а потом продают их в рабство.
 Гатал положил руку на рукоять меча у пояса и хмуро оглядел притихший зал. В следующее мгновение он выхватил из ножен и поднял свой обоюдоострый меч вверх и воскликнул:
 - Свобода или рабство?
 Сидевшие в зале встали в едином порыве и ответили мощно:
 - Свобода!
 У многих в руках взметнулись вверх мечи-акинаки.
 Роксана слушала отца, затаив дыхание. Она видела, что силой убеждения и своим авторитетом её отец имеет над этими людьми большую власть, что они доверяют ему безоговорочно. И душа её переполнилась гордостью за своего отца.
 Гатал прошёл к своему трону и сел. В зале тоже все сели на свои места. Царь сказал, повысив голос, чтобы его слышно было сидящим в большом зале:
 - Вернёмся к нашим сегодняшним заботам. Нам надо увеличить и укрепить свою армию. Там, где армия плохо вооружена - жди врага у ворот. Нужны запасы продовольствия для армии. А для этого надо увеличить сбор податей с населения. Так как же будем решать первый вопрос - укрепление армии?
 Наступила тишина.
 - Царь, дозволь мне слово сказать, - раздался сочный голос Медосака, начальника конницы.
 - Говори!
 Медосак поднялся.
 - Я считаю, - сказал он, - надо увеличить численность и хорошо вооружить конницу. О значении конницы в армии все хорошо понимают. Это основной ударный кулак. (И Медосак потряс в воздухе своим кулаком). Я предлагаю набирать в неё всадников не только из богатых и знатных семей, но и способных к службе в коннице парней из общины. А ещё надо лучше укрепить наши южные границы. Туда надо послать новые вооружённые отряды - пешие и конные. Пусть каждый зажиточный горожанин направит часть своих слуг в такой отряд. Все выделят мужчин понемногу, а вместе наберётся сила!
 Вскочил известный в городе своим неуживчивым характером старейшина Арсак. Он закричал, размахивая руками:
 - Мы не можем отдать часть своих слуг! Кто будет убирать урожай с полей? А кто будет охранять наши дома и поля? Я уверен, что со мной согласятся все владельцы земель и знатные горожане!
 - Отдашь, как миленький! – сказал начальник охраны порядка в городе Октамасад. - На границе наши ребята гибнут, защищая вас, а вы тут жируете! Каждый знатный горожанин свой военный отряд держит. Половину своих отрядов вы обязаны послать на защиту южных границ. А если не хотите это сделать - тогда сами во главе своих отрядов поезжайте защищать границы нашего края!
 Как и ожидал Гатал, предложение Октамасада городская знать встретила с неодобрением. Стукнул он посохом об пол, шушукающаяся знать испуганно глянула на царя и затихла.
 - Дело говорит Октамасад! – строго сказал Гатал. – Каждый хозяин в городе имеет небольшой хорошо вооруженный отряд. Зачем он вам? Чинить обиды друг другу? Надо охранять общие рубежи. Если мы не задержим врага на границе, то ваши разрозненные отряды не уберегут ваши дома и поля от вражеского разорения. Это и ребёнку понятно! Отныне приказываю каждому хозяину выделить по хорошо вооружённому конному отряду для укрепления наших южных и восточных границ. А тебе, Медосак, разрешаю набирать парней и мужчин среди общинников для службы в коннице. Мы им коней дадим и вооружим, как надо.
 Поднялся предводитель армии Олхава. Кашлянув, он сказал:
 - Нам надо улучшить вооружение конницы. Каждый всадник должен иметь по два копья и несколько дротиков. А у нас одно копьё на воина, и то есть не у каждого. Богатый воин может обеспечить себя вооружением, а где возьмёт бедный? Я предлагаю увеличить число кузниц и кузнецов. Пусть молодёжь учится кузнечному делу. Нам надо увеличить изготовление длинных всаднических мечей, щитов, дротиков, стрел с шипами, которые наносят тяжёлые рваные раны. А над этими кузницами поставь, царь, требовательного человека, который будет следить за их работой и собирать у них оружие. А ещё я хочу сказать: надо повысить дисциплину в наших войсках. Прекратить попойки в праздничные дни! Большинство нападений на наши границы происходят именно в праздники, когда снижены бдительность и дисциплина наших воинов. А нам это дорого обходится. Чтобы это не повторялось больше, разошли, царь, по всем селениям своих глашатаев с указом сажать зачинщиков попоек в войсках и на заставах в ямы и держать их по несколько дней на одной воде и лепёшках.
 Олхава сел.
 Гатал стукнул посохом об пол и объявил:
 - Приказываю всем начальникам войск, как конным, так и пешим, довести до сведения всем воинам то, что сказал здесь Олхава. Всех зачинщиков попоек - в яму на десять дней! Что касается кузниц, то я поручаю заняться этим делом Олхаве как начальнику всей нашей армии. Кому, как не ему, лучше всех знать, каким войскам какое нужно вооружение и в каком количестве. Олхава, (могучий предводитель армии поднялся с лавки) создашь по всему краю новые кузницы и сам будешь принимать от них оружие!
 Олхава согласно кивнул седой головой и сел на место.
 - А что же вы молчите? – обратился царь к старейшинам города и знатным горожанам.
 В ответ на этот вопрос поднялся седой старейшина Мадака.
 - Мы вот о чём промеж себя говорили, царь! Не позволяй сынкам богатеев и всякому нищему сброду во время торгов садиться на бычьи шкуры и собирать вокруг себя неопытную молодёжь! Их недозволенные походы в земли соседей приносят нам одни раздоры и разоренье. Набеги наших молодчиков вызывают ответные набеги и разорение порубежных сёл со стороны соседних народов. Вот такая у нас к тебе просьба, царь!
 - Правильно говоришь, отец! - одобрил Гатал выступление старейшины. - Мы десятками теряем здоровых парней в этих самовольных набегах.
 - Октамасад! - обратился Гатал к блюстителю порядка в городе. - Надо послать по сёлам глашатаев, пусть сообщат всем царский указ: запретить сборы молодёжи вокруг бычьих шкур! Зачинщиков - в кандалы и в яму! Нам парни нужны для армии, а не для бродячих шаек. Грабят они не только чужих, но и своих тоже!
 Гатал снова встал, прошёлся по залу, поглаживая в задумчивости бороду. Под его грузными шагами поскрипывали деревянные половицы. Все следили за каждым его движением. Вот Гатал остановился.
 - А что скажут нам сборщики податей? - задал он неожиданный вопрос.
 Поднялся с лавки молодой бородатый мужчина в доспехах - начальник отряда по сбору податей с населения – Толдж. Высокий и плотный, он вполне оправдывал своё имя – «Дуб». Толдж откашлялся и сказал густым басом:
 - Отправились наши обозы со сборщиками податей по сёлам, да вернулись почти пустыми.
 - Почему?
 - Послушай меня, царь! Не сорока то на хвосте мне принесла, а люди мои сказывали. Волнуется народ… В иных сёлах прогнали наших людей. Всем миром выходят с дрекольем, топорами и косами. «Живодёры, - кричат, -кровопивцы, разорители! Мало ли мы вам скота, зерна, коней поотдавали, вы ещё пришли? Спалим всё, в вольные степи уйдём, но вам больше ничего не дадим!» Не стали наши люди на рожон лезть, отступили. Но в каждом селении без слёз, проклятий и ругани люди не отдают подати. Гнев народный нарастает, царь! А начнётся бунт в одном селе, тут же перекинется на другие, тогда худо будет. Это как пожар - тогда уж не остановишь гнева народного. Я так думаю: весной и летом народ надо оставить в покое - до нового урожая, а усилить подати с крепких хозяев. Я всё сказал.
 Толдж сел на своё место. Но тут, как ужаленный, подскочил Арсак.
 - Ты что: белены объелся? Разорить нас хочешь, по ветру пустить? Не выйдет! Я этого не допущу! - и старик потряс в воздухе палкой.
 Снова поднялся Толдж и сказал:
 - Я не знаю, кто из нас белены объелся, старик! Думаю, что ты, так как ты не был в нашем отряде при сборе податей. Но я поклясться могу, что ты толкаешь страну к внутренним раздорам. Я всё сказал!
 Не успел Толдж сесть, как к нему подскочил прыткий худой Арсак:
 - Как смеешь ты, пёс шелудивый, говорить на меня, городского старейшину, что я белены объелся? Если я захочу, то тебя в яму заточу!.. Сгниёшь там, сучий выродок!
 Арсак вцепился в чёрную густую бороду Толджа и стал с силой трепать её. Толдж попытался оттолкнуть назойливого старика, но не тут-то было. Арсак оказался очень цепким. В зале засмеялись над неожиданной стычкой.
 Гневно стукнул Гатал посохом об пол. Предупреждающе зазвенел шарик в навершии посоха. Но распалённый Арсак не обратил на это внимания.
 Тогда царь кивнул страже у дверей: разнимите их! Один из молодых стражников подбежал к бочонку с квасом и опрокинул его на дерущихся. Оглушительный хохот покрыл обидные выкрики дерущихся. Мокрые, сконфуженно отплёвываясь, драчуны разошлись по своим местам.
 Квас большой лужей растёкся по деревянному полу. Откуда-то взявшаяся кошка подобралась к луже и, опустившись на брюхо, стала лакать. Весело помахивая хвостом, подбежала к луже и собачка одного из знатных мужей города, понюхала и тоже принялась лакать.
 Испуганный хозяин окликнул её, но та, глянув на него и виновато повиляв хвостом, снова принялась за приятное занятие.
 Все смеялись и показывали на животных пальцами.
 Царь понаблюдал, как лакают сладкий квас кошка и пёс, и сделал свой вывод:
 - Пока мы чиним раздоры и дерёмся промеж себя, наши враги пользуются этим и спокойно грабят наши сёла. Разве это дело? Что про нас люди скажут? Если промеж нас дальше будет идти раздор, то о каком спокойствии можно говорить в нашем крае? - Гатал стукнул посохом об пол. - Отныне запрещаю наносить друг другу оскорбления и телесные повреждения! Позор! Позор для нас всех! На нас люди смотрят!
 В просторном зале воцарилась тишина. Все виновато потупили головы. И тут раздался взволнованный голос:
 - Царь, разреши и мне своё слово сказать!
 - Говори, Гэлу!
 От стены отделился молодой мужчина, с короткой бородкой вокруг румяного лица. Богатырь, красавец. Он нервно мял шапку в руках и переминался с ноги на ногу. Гатал знал этого молодого воина: он был начальником одной из южных застав. Гатал бывал не раз у него на заставе вместе с Олхавой. Тот отзывался о своём подчинённом лестно: храбр, умён, на заставе всегда порядок. Заставу держал крепко, врагу не сдавал. Если надо было, шёл на помощь соседней заставе.
 - Мы слушаем тебя, Гэлу, говори! – подбодрил Гатал, а про себя подумал: «И кто этому красавцу-великану дал такое смешное имя – «Ослик»?
 А Гэлу сказал раздражённо:
 - Доняли нас, царь, проклятые асы до самых печёнок! Каждое лето набегами разоряют наши сёла, жгут поля, угоняют табуны. Жители бросают дома и семьями бегут из пограничных сёл! Боятся там жить, боятся за своих детей, не хотят поля засевать. Их можно понять. Но дальше такое терпеть нельзя!
 Каждое слово говорившего было хорошо слышно в притихшем зале.
 - Правильно ты, царь, говоришь: «Если армия плохо вооружена - жди врага у ворот», - продолжал Гэлу. - Ворота наши - это заставы. Их в первую очередь надо укреплять и боевой конницей, и кормом для коней и продуктами для людей. Надо построить новые заставы, иначе мы не выдержим. Случается, что мы бьёмся с врагами в полном окружении. Спасибо, соседние заставы выручают. Вы послушайте, что пленные асы говорят: «Глашатаи царя Базука разъехались по всей Массагетии и призывают своё население: «Идёмте войной на сармат! До каких пор нам жить в бесплодных пустынях? Займём пастбища и луга соседей до берегов реки Идиль и будем жить припеваючи, не зная голода. Наш скот не будет зимой подыхать от бескормицы. Собирайтесь скорее в войска непобедимого Базука!» И народ их валом валит в войска. Асы голодают и бедствуют хуже нашего. Пшеницу они не выращивают, не знают вкуса лепёшек, живут только за счёт скота, а зимой - бескормица, падёж скота. Голод придаёт им смелость. И уже сейчас, в начале лета можно ждать от них всякой пакости. Я так думаю, царь: армию укреплять надо, но в первую очередь надо укрепить южные заставы.
 Гэлу встал на своё место.
 Гатал зашагал по мокрой ковровой дорожке. Помолчав, сказал:
 - Трудно мне вас утешить, пообещать быструю помощь. Будем собирать для вас дополнительные отряды. Есть надежда у меня на помощь царя Айрузы. Я полагаю, что спокойствие на южных рубежах для наших братьев-аорсов так же важно, как и для нас. Никогда ещё не подводил нас царь Айруза. Я думаю, что и теперь он не откажет нам в помощи. Мы должны продержаться ещё хотя бы два лета… Собрать урожай, а уж потом двинуться вместе с северными племенами сармат на далёкую Скифию. Мечом и кровью мы проложим себе дорогу к морю Скифскому! На нашем военном совете присутствует посол от северных сармат племянник царя Айрузы Данияр. Вы знаете, что наше племя входит в военный союз сармат, которым руководит царь Айруза. В трудное для нас время наши северные братья не оставляли нас в беде. Когда случался у нас неурожай хлебов, и грозил голод, царь Айруза присылал нам обозы с мукой и зерном. А когда на нас с юга нападали асы и саки, он срочно присылал нам на помощь конное войско. Давайте сейчас послушаем, что скажет нам посол от северных братьев наших Данияр.
 Данияр вышел на середину зала. Смуглый, с нежным румянцем на щеках, он выглядел юным среди суровых бородачей, сидящих в зале.
 Волнение Данияра передалось и Роксане. Она незаметно переступила с ноги на ногу. «А он красивый, - отметила она про себя. - Вот только ростом был бы повыше… Как, например, Радамсад…»
 Данияр сказал спокойно и отчётливо:
 - Ваш народ входит в военный союз тех сарматских племён, что населяют берега рек Даикс , Донгус, Сакмара, Илек и Идиль. Во главе этого военного союза на пять лет был выбран наш царь Айруза. Он знает о ваших бедах. По уговору всех царей военного союза: если враг нападёт на какое-нибудь племя, то военный союз тут же посылает войска на помощь. Я вернусь и доложу царю Айрузе о вашей просьбе. Надеюсь, что он незамедлительно пошлёт вам для укрепления южных застав большое конное войско. Спокойствие ваших границ - это спокойствие и наших границ. Тогда мы вместе с вашими заставами будем охранять от набегов ваши самые опасные южные границы.
 В зале радостно зашумели, заговорили.
 Кто-то крикнул:
 - Надо, чтобы асы узнали о нашем военном союзе! Может, тогда побоятся нападать на нас!
 Раздался смех. Ироничный голос заметил:
 - Напугаешь их! Голод на риск толкает.
 Растроганный Гатал подошёл к Данияру и обнял его:
 - Спасибо, дружок! Воистину «друзья познаются в беде…»
 Под одобрительный гул Данияр занял своё место на скамье. От задней стены зала отделился молодой горожанин с окладистой русой бородой. На лоб падала прядь вьющихся волос.
 Гатал поднял руку, разговоры в зале стихли. Молодой человек одёрнул на себе кафтан и спросил:
 - Вот Медосак и Олхава говорили о всеобщем наборе в армию. Дело, конечно, нужное. Но уйдёт молодёжь из сёл, уйдут крепкие мужики, а кто же хлебушко убирать-то будет?
 В зале одобрительно загудели. Но мощный голос Олхавы перекрыл шум:
 - Убирать хлеб с полей будут те же воины. Враг узнает о том, что мы поголовно вооружились и укрепили границы и, возможно, побоится на нас нападать.
 - Ну, тогда ладно, - переступил с ноги на ногу молодой горожанин. – Возьмите тогда и меня в армию вместе с моими слугами и пошлите наш отряд на границу, туда, где труднее держать оборону.
 Царь Гатал одобрительно глянул на молодого горожанина и сказал:
 - Молодец! Как тебя зовут?
 - Бастак.
 - Вот, берите с него пример! Он настоящий патриот своего народа! – громко сказал Гатал.
 В зале все разом заговорили, заспорили. Гатал стукнул посохом, прозвенел шар. Постепенно разговоры в зале стихли.
 Царь прошёл к помосту, сел на трон и сказал:
 - На нашем совете присутствует посол Абеак из далёкой Меотии. Давайте послушаем его. Может, Скифия - крепкий орешек и нам не по зубам?
 На ковровую дорожку вышел высокий худощавый мужчина, поклонился царю, затем - залу. Был он побрит, как это делают греки. Абеак начал свою речь на сарматском языке, но с акцентом:
 - Друзья! Меоты и языги, живущие на побережье моря Скифского, тоже сарматские племена. Поэтому не удивляйтесь, что я свободно разговариваю с вами на вашем языке. Сегодняшней Скифии бояться не надо. Она давно потеряла своё былое могущество. Меня царь Айруза попросил приехать к вам и сказать об этом. С захода солнца Скифию теснят фракийские племена и славяне. Это очень воинственные народы. На юге скифы ведут бесконечные войны с прибрежными греческими городами-полисами и сильным Боспорским царством. А на восходе солнца через реку Дон перебрались и теснят скифов наши сарматские племена языгов, меотов и сираков. Спешите за ними и вы получите новые богатства.
 Абеак сел.
 Встал пожилой сармат и, потрясая мечом, воскликнул:
 - Царь! Веди нас в поход на Скифию! Мы все пойдём за тобой. Мы не убоимся трудностей и крови!
 Но кое-кто из седовласых старейшин укоризненно покачал головой. Это заметил посол Абеак. Он встал и поднял руку. Когда шум утих, он сказал:
 - Я вижу, не все верят в благополучный исход нашего похода. Я хочу в пример привести вам отважную сарматскую царицу Амагу. Она с небольшим войском всадников проскакала большое расстояние, напала на скифский лагерь и захватила его. Она спасла от осаждавших скифов город Херсонес. И всё это смогла сделать женщина. Не забывайте, что мы мужчины! Ну, а насчёт помощи вам, я так скажу. Если боги надоумят саков и массагет идти против вас, то мы в эту драку ввязываться не будем. У нас своих трудностей хватает.
 Тут вскочил начальник пешего войска кряжистый Бонамаха.
 - Хорошо тебе так говорить, Абеак! Живёте за широкой рекой Идиль и за нашими спинами, как за каменной стеной! Думаете целёхонькими остаться, дёшево откупиться от иров и асов нашей кровью? Не выйдет!
 - Я считаю, что вы сами виноваты, - упрямо твердил Абеак. - Вы у них табуны угоняете, а они у вас. Заварили кашу, так сами и расхлёбывайте.
 Абеак сел на место.
 Вот-вот снова готова была вспыхнуть ссора.
 Гатал постучал посохом, призывая к тишине. В это время в зал вошёл стражник, он подошёл к Олхаве и, наклонившись, прошептал ему что-то на ухо.
 Олхава тотчас поднялся к трону и передал новость царю. Тот сурово свёл густые, словно инеем, прихваченные сединой, брови и сказал:
 - Внесите!..
 Четверо воинов внесли на плаще раненого. Осторожно положив его на пол, отошли в сторону.
 Все вскочили со своих мест и, вытянув шеи, старались разглядеть лежащего на полу. Одежда на нём была разорвана и висела клочьями. Тело в синяках и кровоподтёках. А глаза! Их не было… Людей пугали окровавленные пустые глазницы…
 - Эх, как они его!.. - сказал кто-то сокрушённо.
 К раненому бросился Гэлу.
 - Арсаман, это ты?
 - Я, брат Гэлу! - слабым голосом ответил раненый.
 Гэлу опустился перед другом на колени.
 - Что с тобой сделали, сволочи!.. Но я им этого не прощу… Поверь мне, Арсаман!..
 - Верю… Царь здесь?
 - Здесь! Вот он идёт к тебе…
 - Я здесь, Арсаман! - откликнулся Гатал.
 - Я из заставы Гэлу… Асы откуда-то узнали, что Гэлу уехал в город и временно начальником заставы оставил меня. Они напали ночью… перебили наших дозорных. Мы проснулись от шума и криков, выбежали из казармы с оружием… Они были на конях… Их было в несколько раз больше, чем нас… Бой был страшный… Успел я послать гонцов за помощью на соседнюю заставу и к мужикам в село… Наших много полегло… В братском кургане похороните их с почестями… Сразу несколько всадников набросились на меня… Я дрался, сколько сил хватило… Меня сзади ударили по голове чем-то тяжёлым… Я потерял сознание. А когда очнулся, то оказался привязанным к опорному столбу в доме. Поднесли к моим глазам раскалённый кинжал… Глаза выжгли… Тут подоспела помощь… Прогнали наши асов… - слепой судорожно сжал слабеющей рукой руку Гэлу. - Отомсти, брат, слышишь?.. За всех наших людей отомсти!.. Жжёт всё… Жжет внутри от обиды и мести… Мне бы подняться… Я бы их!.. И слепым разил бы их без промаха!..
 Арсаман попытался подняться на локти. Но тут же снова упал на окровавленный плащ.
 - Где царь? - хрипло спросил он.
 - Я здесь, Арсаман! - Гатал наклонился и взял холодеющую руку раненого в свою.
 - Слушай, царь! Внимательно слушай!.. Похвалялись они… что этой осенью пойдут на нас войной… О-о-о! Как нестерпимо болят мои глаза… Слушай, царь! Асы пойдут на нас не одни… а вместе с саками… Будь готов, царь! Держи на южной границе всю армию!.. Народ на тебя надеется!.. Не подведи его… Семью мою… не забудьте… Не оставь жену, детишек… без своей милости… И семьи других погибших тоже…
 Гэлу осторожно поддерживал голову друга.
 - Клянусь тебе, Арсаман, что семьи всех погибших я перевезу в город и окажу им помощь, - заверил Гатал. - А ты держись! Мы тебя вылечим. Я к тебе приставляю своего самого лучшего лекаря…
 - Спасибо, царь… Не надо лекаря… поздно… Я об одном лишь молил наших богов, чтобы дали мне сил дотянуть… до встречи с тобой… А теперь могу умирать… Силы уходят… Да и зачем мне… жить без света?.. - уже шёпотом сказал Арсаман, едва шевеля посиневшими губами. - Прощайте… люди добрые… Не поминайте… лихом…
 Израненное тело Арсамана дрогнуло и вытянулось.
 - Арсаман! Не умирай, брат, не умирай, слышишь?.. - закричал Гэлу и, схватив тело друга в охапку, прижал к себе. – Мы ещё с тобой повоюем!..
 Рыдания сотрясали крепкого Гэлу. Но русая голова Арсамана с запёкшимися окровавленными прядями волос безжизненно откинулась назад.
 - Милостивый Вайу! Прими душу храброго воина твоего! - сказал кто-то, и все поснимали шапки.
 Глухие рыдания Гэлу нарушали глубокую тишину в зале. Раскачиваясь, он всё ещё прижимал к себе безжизненное тело боевого друга, потом осторожно положил его на плащ и сказал:
 - Спи, Арсаман, спи, дорогой! Твоё имя как нельзя лучше подходило тебе - «Человек с копьём». Ты всегда стоял на страже своего народа. Надеялся я на тебя, как на брата своего… Не доведётся нам больше сражаться плечом к плечу… Но будь спокоен: я отомщу за тебя!.. Похороним мы тебя и боевых друзей наших с великими почестями, как подобает хоронить храбрых воинов! Издали будет виден ваш курган. Он будет самым высоким во всей округе… Не мне тебя, а тебе меня надо было бы провожать в последний путь… Ведь я начальник заставы… И это мне они готовились выжечь глаза… Но судьба распорядилась по-иному… Прости меня!
 И тут в зале словно прорвало запруду.
 - Возьми мой военный отряд, царь, на помощь заставе Арсамана! - сказал пожилой горожанин.
 - И мой возьми! - закричал другой.
 - И я конный отряд пришлю! - пообещал третий.
 - Давно бы так! - облегчённо сказал Гатал. - Готовься, Олхава, принимать пополнение! И добавил тихо с горечью: - Неужели нужна была такая жертва, чтобы убедить всех объединить свои силы перед лицом смертельной опасности?
 - Наша знать задним умом крепка, осторожничает, трудно её раскачать!.. С кровью отрывает от себя рубаху, - ответил ему Олхава.
 Гатал прошёл к своему трону, сел. Все заняли свои места на лавках. Только посреди зала остался сидеть над бездыханным другом безутешный Гэлу.
 Гатал тяжёлым взглядом обвёл всех присутствующих и сказал:
 - Зачем мы сами губим сарматскую землю своими междоусобицами? Между нами ссоры, а асы и саки только рады этому! Давайте нынче же объединимся, как единое сердце, и сохраним свои земли! Надо затворить перед вражеской степью ворота! Объединимся!
 - Объединимся, царь-батюшка! - закричали из зала.
 Все встали.
 - Мара! - трижды грозно прокатилось по залу.
 Гатал закрыл глаза рукою и сказал тихо Олхаве, стоявшему рядом:
 - Закрывай военный совет и распускай людей!..
 Потрясённая увиденным, Роксана прошла в свою спальню и, не раздеваясь, легла на кровать. Перед её взором стояло окровавленное безглазое лицо Арсамана. У неё разболелась голова. Она то и дело всхлипывала и ладонью вытирала слёзы.
 Вскоре послышался осторожный стук в дверь. Роксана поднялась, села на кровати и устало сказала:
 - Войдите!..
 Вошёл Данияр. Он подошёл к Роксане, взял её руки в свои и сказал:
 - Ну, здравствуй! Наконец-то я вижу тебя! Я день и ночь мечтал о нашей встрече, а получилась она грустной… Да-а… У меня тоже всё время перед глазами лежит Арсаман… Какой мужественный человек!
 Роксана ответила:
 - Он вовремя явился: прямо на военный совет! Своим появлением он объединил людей. У них словно души распахнулись… Многие стали предлагать свои военные отряды…
 - Ты пойдёшь на ужин? - спросил вдруг Данияр.
 - Нет… Я не хочу есть… Меня вырвет…
 - Тогда я буду в зале. Там твой отец даёт ужин в честь нас, послов: меня и Абеака… Я хотел бы познакомить тебя с моим другом Адано. Чудесный парень. Он мне, как брат.
 - Только не сегодня!.. Завтра. Сегодня я не могу.
 - Ну, хорошо. Завтра с утра поедем покатаемся верхом. Ты согласна?
 - Согласна.
 - А ты не уедешь в свой отряд?
 - Я задержусь ради вас.
 - А нам с Адано можно побывать в твоём отряде?
 - Можно.
 Данияр прошёлся по комнате.
 - Скажи, чем мне тебя развеселить? Я сейчас учусь играть на лютне. Хочешь послушать, как получается?
 - Не надо… Прошу тебя!
 - Тогда я просто посижу у твоих ног. Можно?
 - Можно.
 Данияр взял скамеечку и сел у ног Роксаны. Она взъерошила пальцами его волосы, заглянула в его карие глаза. Они смотрели на неё честно и преданно. Она не выдержала и отвела свой взгляд в сторону.
 Данияр положил свою голову на колени любимой. Послышались шаги в коридоре. Данияр вскочил и сел на лавку. Вошла Мирина.
 - Посол Данияр, царь-батюшка ждёт тебя на ужин в зале! А тебя, Роксана, матушка ждет в гостиной.
 Роксана ответила:
 - Я заболела, Мирина… Принеси мне сюда холодного квасу. Я не хочу есть. А ты, Данияр, иди!
 Данияр послушно вышел.



 Глава 28

 Данияр и его друг Адано

 Роксана проснулась рано с тревожно-радостным чувством. Мирина помогла своей юной хозяйке расчесать длинные волосы, заплести косы, облачиться в красный всаднический костюм, расшитый золотыми узорами. Глядя в зеркало, Роксана надела на голову золотой шлем с наносником, прицепила к поясу небольшой кинжал в золотой оправе. Через Мирину она велела конюху Чагару вывести Ирбика к главным воротам в праздничном убранстве и передала для коня сбрую с золотыми бляхами-украшениями.
 Через некоторое время служанка доложила, что конюх Чагар вывел нарядного Ирбика к воротам и привязал. Мирине Роксана сказала:
 - Передай матушке, что я отправилась с Данияром на прогулку. К обеду будем дома. Иди!
 Роксана вышла на главное крыльцо и увидела Данияра и Адано во дворе возле своих коней у коновязи. Там был привязан и её Ирбик: конь-красавец. Высокий, вороной масти, с белыми носками на ногах и белой узкой полосой на морде, он выделялся среди других коней. Его чёрную атласную грудь украшала золотая лунница. На спине красовался цветной коврик с кистями. Уздечный набор, словно дорогое кружево, горел на солнце золотыми бляшками рыбок, цветов ромашки, орлиных голов и оленей с поджатыми ногами. Горделиво изогнув шею, Ирбик копытом рыл землю.
 Роксана не спешила к гостям. Она хотела, чтобы они заметили её первыми, и остановилась на крыльце. Вскоре в её сторону оглянулся Данияр.
 - О-о! - только и смог произнести он, прижав руку к сердцу. Оглянулся и Адано. На них были красные кафтаны, а поверх - синие короткие плащи-накидки. Чётко печатая шаг, они подошли к крыльцу и одновременно поклонились Роксане.
 - Приветствуем тебя, царица души моей! - торжественно сказал Данияр.
 - Доброе утро! - с улыбкой ответила Роксана.
 Слегка небрежной походкой она спустилась на дорожку, посыпанную чистым речным песком.
 - Вот это и есть мой друг Адано, о котором я тебе говорил! - представил Роксане своего товарища Данияр.
 Адано слегка поклонился Роксане, та ответила ему кивком головы.
 Оба друга во всём были разными: Адано - высок, румян, с русыми вьющимися волосами. В отличие от Данияра он не носил и усов.
 - Так вот ты ка-кая… - тихо сказал Адано. - Не зря мне нахваливал тебя Данияр… За такой девушкой, действительно, хоть на край света пойдёшь.
 - Но-но-но!.. - шутливо погрозил Данияр. - Прошу: не забывайся!
 От искренней похвалы Роксана зарделась и потупила взор, а сама подумала: «Однако, Адано не робкого десятка».
 Она направилась к коновязи. Гости - по бокам от неё.
 - Куда поедем? - спросил Данияр.
 - Давайте вдоль берега реки прогуляемся, - предложила Роксана.
 - Давайте вдоль реки! - согласился Данияр.
 - У тебя не конь, а настоящий чёрный огонь! - польстил снова Адано. - Ты не боишься на нём ездить?
 - Да что ты! Он у меня послушный, как ребёнок! - воскликнула Роксана. - Иногда, правда, характер свой показывает.
 Данияр и Адано, подставив ладони под сапожки Роксаны, помогли ей сесть на коня. Данияр отвязал повод и подал его Роксане. Гости сели на своих коней.
 Из города выехали красивой рысью. Прохожие останавливались и смотрели им вслед. У реки Роксана повернула коня вниз по течению. Все трое ехали рядом.
 - Хорошо у вас здесь, речка в зелёных берегах! Но ты бы увидела нашу полноводную Идиль! Я уверен, что такого речного простора ты ещё не видела! Приезжай к нам в гости! - сказал Данияр.
 - С удовольствием! Я упрошу отца. Он мне редко в чём отказывает.
 - По соседству с нами правит своим племенем царица Сармата, - сообщил Адано.
 - Да? Ну, и какая она? Строгая, наверное? - притворно удивилась Роксана.
 - Поневоле будешь строгой, если ответ держишь за всё племя! - ответил Адано.
 - Роксана знает её, - остановил друга Данияр. - Мы с дядькой Айрузой и Сарматой приезжали сюда зимой.
 Адано развёл руками и, наклонившись к Роксане, сказал с прищуром серых дерзких глаз:
 - Я не удивлюсь, если в один прекрасный день узнаю, что царицей южного племени сармат стала Роксана! Возможно такое, а?
 Роксана пожала плечами и, подумав, ответила:
 - Всё зависит от желания народа…
 - Но власть можно взять силой! - подсказал Адано.
 Роксана отрицательно покачала головой:
 - Дедушку Асмага выбрал народ… отца тоже… Пусть и меня выбирают… Не хочу, чтобы меня называли самозванкой! Ой, смотрите: лебеди! - вдруг воскликнула Роксана и показала рукой в сторону реки.
 В камышовом затоне спокойно плавали два взрослых лебедя. Рядом с ними - шесть серых пушистых птенцов.
 - Вот бы подержать пуховичка в руках! - сказала Роксана. - Смотрите, а у них клювики и лапки, оказывается, чёрные. А я думала - красные, как у гусей.
 - Эх, была бы лодка, мы сейчас по реке поплавали бы! - вздохнул Данияр.
 - А мы проехали мимо лодки! Я видел, она на берегу лежит. Вернёмся? - предложил Адано.
 - Вернёмся, вернёмся! - захлопала в ладоши Роксана.
 Вернулись немного назад. Увидели лодку, вытащенную на берег. Сошли с коней. Адано стреножил коней и пустил попастись. Взявшись за руки, все трое спустились по крутому откосу к реке.
 Роксана и Данияр вошли в лодку и сели на скамью. Адано столкнул лодку на воду и вскочил в неё. Со дна лодки он поднял длинный шест и, стоя, стал отталкиваться им от дна реки.
 Лебеди, завидев незванных гостей, заволновались и стали уплывать в камыши. Но один птенец застрял между стеблями и стал громко пищать. Лебедь-мать ринулась было к нему, но тут подоспел Адано. Длинным шестом он осторожно вытолкнул птенца-пуховичка на воду, а потом стал приближать его к лодке. Но что тут случилось!
 Лебедь-самец, распластав свои могучие крылья, с угрожающим шипением ринулся на шест и стал бить его клювом и крыльями. Адано то отталкивал лебедя в грудь шестом, то подгребал к лодке птенца. Наконец, Данияр подхватил пуховичка и передал Роксане. Та поцеловала птенца в клювик и погладила пушистую серую спинку. Птенец пищал, махал крылышками-обрубышками и вытягивал шею.
 - Ох, как часто бьётся у него сердечко! - сказала Роксана. - Вот глупенький! Я же тебя отпущу на волю, дай мне только на руках тебя подержать, полюбоваться немного! Хорошенький какой! Смотрите: лапки у него с перепоночками и чёрненькие! Словно в чёрных сапожках.
 Адано с видимым удовольствием «сражался» с лебедем-самцом.
 - Нет, вы только посмотрите, какой он отважный! - восхищался Адано.
 - Ты осторожней с ним! - предупредил друга Данияр. - Сила крыльев у него такая, что он руку тебе может сломать.
 Наконец, Роксана налюбовалась на пуховичка и, поцеловав на прощание в головку, пустила его на воду. Тот со всех ног поплыл к матери. Адано, упершись шестом в дно реки, сдвинул лодку с места. Подхваченная течением, она стала медленно удаляться. Лебедь всё ещё угрожающе шипел вслед лодке, вытягивал шею и встряхивал крыльями.
 Роксана заметила:
 - Нарушили мы их покой, но ничего, скоро успокоятся. Давайте поплаваем по реке. Здесь так хорошо, тихо!
 Лодка заскользила среди зарослей белых лилий. Данияр наклонился, выдернул один цветок с длинным стеблем и подал Роксане. Та отрубила кинжалом зелёный стебель, сняла свой золотой шлем и воткнула белоснежную лилию в свои чёрные волосы.
 - А тебе идёт! - восхищённо сказал Данияр. - Знаешь, свадьба у нас с тобой обязательно будет на реке! Впереди будет плыть самая большая лодка, вся в коврах. Под белыми шёлковыми парусами. А на ней, взявшись за руки, будем стоять мы с тобой. А борта лодки будут украшены гирляндами из белых лилий. Белый цвет - это символ чистоты и верности. Ведь ты будешь меня ждать?
 Адано заметил ехидно:
 - И брачное ложе тоже будет усыпано белыми лилиями… Ха! Ты доживи ещё до этой свадьбы!
 - Не слушай его, Роксана! Это он просто завидует нам, - ответил Данияр. - А по реке будет плыть много лодок, и на всех будут петь нам свадебную величальную песню.
 Данияр встал, поднял руки кверху и запел! И столько в этой песне было радости, а голос - таким удивительно свободным и красивым, что Роксана с восхищением залюбовалась Данияром. Да, она любит Данияра! И нет у неё во всём свете друга надёжнее, чем он! Но только бы не торопил её со свадьбой… Она не хочет бросать свой отряд…
 Когда Данияр кончил петь, Адано заметил:
 - Голоса у меня нет, это уж точно. Данияр заливается, как соловей, а я как тот лебедь - шипун. Рот раскрываю, а получается одно шипенье.
 Роксана засмеялась и погрозила пальцем:
 - Не прибедняйся! Ты для Данияра - опасный друг.
 - Да нет! Я для него не опасный, а надёжный друг! Я за ним в огонь и в воду. Вот что, друзья: давайте пристанем к берегу. Я пройдусь немного, коней приведу, а вы посидите, поговорите.
 Вскоре лодка уткнулась в песчаный берег. Адано сошёл и скрылся в зелёных прибрежных зарослях.
 Данияр помог Роксане выйти из лодки. Они сели на траву в тени ивовых кустов.
 - Умный у тебя друг, догадливый, - заметила Роксана.
 - Да, такого друга поискать надо. Он мне в бою однажды жизнь спас. Раненого вывез с поля сражения. С тех пор мы и подружились. У меня о том страшном сражении память осталась: шрам на голове. Волосы отросли, не видно.
 Данияр тряхнул головой, помолчал и сказал:
 - Роксана, дорогая, я ведь напросился в послы не зря: приехал за тобой. Одно твоё слово - и я сегодня же объявлю твоим родителям о нашей свадьбе.
 - Я не могу, Данияр… Серьёзно! Поверь мне, я люблю тебя, но свадьбу давай отложим хотя бы до осени… Я хочу это лето побыть со своим отрядом… Только до осени… Ладно?
 Данияр вздохнул.
 - Ну, ладно… Пусть будет так, как ты хочешь… Но давай тогда обменяемся перстнями в знак нашей помолвки. Возьми мой алмазный перстень. Алмаз - это чистота в любви и верность.
 Данияр снял с левой руки золотой перстень со сверкающим алмазом и надел на палец Роксане.
 За этим последовал нежный поцелуй.
 Роксана сняла свой золотой браслет с красными рубиновыми глазками, надела на левую руку Данияра и сказала:
 - Пусть моя любовь будет всегда с тобой.
 - Спасибо! А знаешь ты легенду о рубине?
 - Нет…
 - Тогда послушай. В далёкой стране Индии стали сражаться боги. Они наносили друг другу мечами тяжёлые раны. Капли крови их падали в раскалённый песок на берегу священной реки Ганг и превращались в драгоценные камни: рубины и гранаты.
 - Так выходит, красный цвет означает не только любовь, но и вражду, кровь?..
 - К сожалению, это так…
 - Жаль…
 - Но ты же подарила мне свой браслет в знак любви, а не вражды!
 Сзади послышались шаги. Появился Адано:
 - А, вот вы где! Несчастный жених не догадается своей невесте сделать подарок!..
 С этими словами Адано протянул Роксане букет полевых цветов.
 - Ах, как сильно пахнут полевые цветы! Спасибо тебе, Адано! Только зря ты нападаешь на своего друга. Он уже сделал мне подарок.
 - И что же он тебе подарил, позволь узнать?
 - Вот этот алмазный перстень.
 - О-о! Тогда - извиняюсь! - Адано приложил руку к груди.
 Роксана предложила:
 - Знаете что, ребята? Сейчас давайте вернёмся домой. Как раз к обеду успеем. А после обеда поедем к нам в степь, посмотрите наш лагерь, как мы живём, чем занимаемся. Согласны?
 - С удовольствием! - воскликнул Адано.
 - Спрашиваешь… - сказал Данияр.
 Роксана поднялась и оглядела речку: лебедей на ней уже не было. Она немного расстроилась:
 - А где же наши лебеди?
 - А где им быть? - откликнулся Адано. - Самка сидит на гнезде со своими малышами, а лебедь плавает рядом в камышах и сторожит их.
 - Они выплывают на речку кормиться по утрам, а в обед отдыхают, - пояснил Данияр.
 - Надо же, всё как у людей, - удивилась Роксана.
 Дома Роксана предупредила мать, что Данияр и Адано хотят посмотреть её отряд, и она отправится с ними сейчас же.
 - Вот и хорошо, что у тебя есть провожатые, - одобрила мать. - А когда же они вернутся?
 - Я думаю, завтра к обеду. Скажи отцу, чтобы он не волновался за меня. У нас в отряде всё спокойно.
 - Скажу, дочка, скажу! Пусть хранят вас всех в степи наши сарматские боги!
 На девичьем стане дозорные предупредили Одату, что возвращается Роксана и не одна, а с гостями. Одата в боевом облачении вышла им навстречу.
 Ещё издали Роксана помахала ей рукой, а когда подъехали и сошли с коней, весело сказала:
 - А к нам гости!.. Хотят посмотреть наш лагерь и отряд. Познакомься! Одного ты хорошо знаешь (Данияр поклонился Одате), а это друг Данияра - Адано.
 Адано тоже поклонился Одате, прижав руку к груди. Одата ответила без улыбки:
 - Мы всегда рады гостям! И если уж гости хотят посмотреть, на что мы способны, то надо хорошенько подготовиться. Девчата устали после тренировок. Я возьму себе в помощницы человек пять.
 Роксана кивнула. Одата ушла.
 - Ну, как моя подруга? - спросила Роксана, хитро глянув на Адано.
 - Я сражён!.. Слов не нахожу, - ответил тот шутливо.
 - То-то же…
 После обеда по сигналу турьего рога девушки собрались за лагерем и расселись широким полукругом на траве. Вскоре появились Роксана и гости. Под ногами крутился Спако.
 Шесть всадниц в боевых доспехах сделали круг почёта. Они разделились по трое и разъехались по разные стороны лужайки. Вот они стали съезжаться, держа перед собой длинные деревянные мечи. Ещё мгновение - и послышались глухие удары мечей, конский топот и ржание. Над площадкой поднялась пыль. Девушки-болельщицы с азартом кричали:
 - Амилка, смелее, смелее наступай!
 - Дру-на! Дру-на! Мо-ло-дец!
 - Эх ты, Томира, разиня! Меч свой выронила!..
 Одата сражалась с Томирой и довольно быстро выбила меч из её рук. Томире пришлось, уклоняясь от ударов меча Одаты, повиснуть по другую сторону коня. Но долго она так не продержалась, ступни ног её выскользнули из ременных петель, и она свалилась на траву.
 К ней тут же подбежали Алонка и Аксайна и стали перевязывать ушибленные руку и плечо.
 Одата, подняв высоко меч в знак победы, отъехала в сторонку.
 Из оставшихся двух пар всадниц вскоре ещё одна девушка свалилась на землю.
 - Молодец, Друна! - кричали девушки победительнице.
 Упавшей смазали царапины на локтях гусиным жиром.
 Роксана пояснила гостям:
 - У нас Алонка и Аксайна ездят в город к знахарке Маде. Она учит их, как делать перевязки, чем обрабатывать раны, какие травы прикладывать, чтобы раны не загноились.
 Адано слушал рассеянно, сложив руки на груди. Он глаз не сводил с Одаты, следил за каждым её движением.
 - Я думал, вы тут ерундой занимаетесь, - признался Данияр. - Но вижу, что вы самым серьёзным образом изучаете военное искусство. Кто вас учит?
 - Сначала мы с Одатой и ещё несколько девушек учились у опытных всадников из конницы Медосака, а потом боевому делу старшие девушки стали обучать новеньких.
 Последняя пара сражающихся согласилась на «ничью», и обе девушки подняли свои деревянные мечи.
 Потом стреляли на всём скаку с обеих рук в мишень - нарисованного на бычьей шкуре бегущего зайца и летящих над ним ворон.
 Роксана взмахнула рукой. Первой поскакала Одата. Она накинула повод от коня себе на талию, заложила стрелу в лук, натянула тугую тетиву до мочки своего уха и пустила стрелу. Тонко «пропев» в воздухе, стрела сбила первую «ворону». Пустив коня по кругу, Одата всем телом повернулась назад и пустила вторую стрелу. Она пробила голову «зайца».
 Одна за другой всадницы «сбили» всех ворон, а из зайца, покачиваясь разноцветными опереньями, торчали шесть стрел.
 Зрительницы ликовали, кричали слова одобрения в адрес подруг.
 Усталые, но довольные, всадницы спрыгнули со своих коней и сели на землю. Коней увели.
 Роксана вышла в круг и, обращаясь к девушкам, сказала:
 - Сегодня к нам в гости приехал посол от братского племени наших северных сармат - Данияр (Данияр сдержанно поклонился) и его боевой товарищ Адано (этот тоже склонил голову). Перед нашими высокими гостями вы показали своё боевое умение. Но это далеко не всё, чему вы научились. Мы не показали гостям, как тёмной ночью можем находить дорогу по звёздам, как терпеливо и долго можем сидеть в засаде, поджидая противника. Они не испытали на себе наши добрые заботливые руки, когда мы перевязываем раны. А главное, мы поняли, что такое «чувство локтя» и научились выручать друг друга из беды. Но пусть наши гости дадут оценку нашему умению.
 Немного смущаясь, вышел на середину круга Данияр. Все с интересом рассматривали его: невысокого роста, тонкий в талии, смуглый с чёрными усиками на приятном лице.
 - Что тут говорить? Я глазам своим не поверил, что всё это можете вы, простые девушки. Дорогие вы наши боевые помощницы, дорогие сёстры! Всё, что мы увидели здесь - достойно не только похвалы, но и восхищения. Но поверьте мне (Данияр положил руку на сердце) больше всего мне хотелось бы, чтобы вы не встречались лицом к лицу с неприятелем! Я не хочу, чтобы вы такие красивые, жизнерадостные, становились калеками, без рук и без ног. Мне, например, стыдно становится от мысли: неужели мы, мужчины, не в состоянии вас защитить? Будьте всегда такими же умелыми, добрыми, красивыми, выходите замуж, рожайте нам детей и научите их тому, чему сами научились в этом отряде! Да пусть хранит вас бог Вайу в бою!
 Данияр соединил свои ладони в рукопожатии и поднял их над головой.
 Девушки заговорили весело, засмеялись. Роксана подняла руку, требуя тишины. Разговоры стихли.
 - А сейчас своё мнение выскажет наш гость Адано.
 Вышел Адано: высокий, стройный, с вьющимся русым чубом. Среди девушек послышались одобрительные возгласы.
 Переминаясь с ноги на ногу, Адано сказал:
 - Я целиком и полностью согласен со словами, которые сказал здесь мой друг Данияр… Я хочу другое предложить: вызываю на поединок на мечах одну из ваших девушек. Хочу на деле убедиться в вашем мастерстве.
 - А ты всё ещё сомневаешься? - послышался удивлённый возглас Роксаны. - С кем хочешь сражаться?
 Адано поднял руку. Ропот возмущения стих.
 - Вношу ясность. Я не сомневаюсь в вашем боевом мастерстве. Наоборот, я его оценил очень высоко. Я хочу выяснить для себя, неужели я сражаюсь мечом хуже, чем любая из вас? А померяться в боевом искусстве я хочу вот с этой девушкой! - и Адано указал на Одату.
 Что тут началось! Отовсюду кричали:
 - Одата, принимай вызов, не посрами нас!
 - Одата, постой за честь нашего отряда!
 - Одата, утри нос этим гостям!
 Роксана подняла руки, крики прекратились. Обращаясь к подруге, Роксана спросила:
 - Одата, ты принимаешь вызов нашего гостя Адано сражаться на мечах?
 Одата поднялась с земли, вышла на середину круга и сказала уверенно:
 - Принимаю!
 - Молодец, Одата! - закричали девушки. - Не бойся, мы за тебя переживать будем!
 Снова Роксане пришлось утихомиривать «болельшиков».
 - Ещё не всё, - сказала она. - Девушки наши отлично выступили перед гостями и заслужили награды. Харитуна!
 Показалась нарядно одетая повариха. Обеими руками она держала глиняное блюдо с варёными раками.
 Все засмеялись такой награде.
 - Каждая девушка получает двух раков за своё выступление.
 Харитуна с подносом обошла всех участниц смотра. На подносе остался один самый большой рак.
 Роксана взяла его за ус, подняла вверх и сказала:
 - А этого самого большого рака получит тот, кто победит в последнем самом решающем поединке!
 Все засмеялись. Роксана подошла к Одате:
 - Дай, я подержу твоих раков, - и совсем тихо добавила. - Не робей, он крепко выпил. Обмани его как-нибудь…
 Одата едва заметно кивнула. Роксана положила раков Одаты на блюдо поварихе и скомандовала:
 - Начинай!
 И снова Одата на своём коне.
 Держа мечи вверх остриём, противники приблизились на конях и поприветствовали друг друга кивком головы. Разъехались. Потом развернули коней и устремились на рысях навстречу друг другу.
 Первый выпад Одаты деревянным мечом Адано отбил. Снова съехались. Глухие звуки ударов посыпались, как горох о доску.
 Все наблюдали за поединком, затаив дыхание. Многие девушки повскакали со своих мест. Но никто не посмел закричать, дать свой совет «под руку» Одате. Другие кусали губы и сжимали кулаки, когда видели, как Одата, отбиваясь, отступает под натиском Адано. Вдруг Одата повернула коня и поскакала по кругу. Это означало, что она бежит от Адано.
 - Позор! Какой позор! - не удержался кто-то из девушек.
 - А что ты хочешь, она же не железная, устала: с утра - тренировки, а после обеда - эти состязания…
 Адано с боевым кличем: «Вперёд!» - устремился за Одатой, размахивая мечом над головой. Одата резко подняла коня на дыбы. Сзади налетел с победным криком Адано, и Одата ловким решительным ударом выбила меч из его рук. Он отлетел далеко в сторону.
 - Ах-х! - выдохнули девчата и кинулись обнимать друг друга.
 Адано растерянно смотрел то на Одату, то на свою пустую руку, которая только что сжимала меч. А потом вдруг расхохотался, упав на шею своему коню. Одата легонько ударила его мечом плашмя по спине. Это означало, что он ранен. И Адано вдруг свалился с коня. Слезла и Одата, опустилась перед ним на одно колено.
 Адано лежал на пыльной траве, разметав в стороны руки и ноги.
 - Я ранен, - сказал он.
 - Куда? - спросила Одата.
 - Вот сюда. Прямо в сердце, - показал он рукой на грудь.
 - Давай ты будешь ранен в голову, - предложила Одата.
 - Мне всё равно. Но я умираю…
 - Перевязку! - крикнула Одата.
 К ней кинулась было Алонка, но Роксана остановила её за рукав блузки.
 - Дай сюда!
 Алонка передала перевязочный материал Роксане. Желая позабавить зрителей, Роксана передала туго скатанную узкую ленту белого холста собаке Спако и наказала:
 - Отнести Одате!
 С радостным лаем Спако схватил в зубы холст и со всех ног кинулся к Одате. Зрители засмеялись. Приняв перевязочный материал, Одата погладила Спако по голове, потрепала за уши и сказала строго:
 - Спако, на место!
 Умный пёс кинулся со всех ног к Роксане и улёгся возле ног хозяйки, часто дыша и высунув розовый язык.
 А Одата в это время ловко перевязала голову своему «противнику». Тот погрозил ей пальцем:
 - Ну, и хитрая ты, оказывается! Не силой, так хитростью взяла. Молодец! Так и надо сражаться.
 И притянув к себе Одату за плечи, расцеловал её в обе щёки. Одата встала, подала «раненому» руку. Тот встал, отряхнул с себя пыль и поднял обе руки.
 - Признаю себя побеждённым целиком и полностью! Ваша взяла!
 И под ликующие крики девчат он поднял руку Одаты.
 К ним шла Роксана, держа за ус большого рака. Под ногами крутился и облизывался Спако.
 Роксана торжественно объявила:
 - Самый большой рак вручается победительнице поединка Одате! Она достойно защитила честь нашего отряда! Мара!
 - Ма-ра!!! - восторженно закричали девчата, подняв вверх кулаки.
 Одата что-то тихо сказала Роксане. Та подняла руку и, дождавшись тишины, объявила:
 - Свою награду за победу Одата отдаёт противнику в качестве утешительного подарка. Состязания окончены!
 Все засмеялись. Оживленно обсуждая поединок, девушки стали расходиться.



 Глава 29

 Одата и волки

 После состязаний Роксана пригласила Данияра и Адано в шатёр на ужин. Солнце опустилось за горы, стоял тихий душный вечер.
 На низком круглом столике посреди шатра стояли блюда с кушаниями и кувшин с ронгом, лежали костяные ложки с вырезанными на конце ручек головами сайги, оленя и оскаленного волка.
 - О-о, как здесь у вас уютно! - войдя в шатёр, воскликнул Данияр.
 Следом за ним, наклоняясь при входе, вошёл Адано и, потирая руки, сказал:
 - Здесь так вкусно пахнет! Люблю, грешник, застолья! Да ещё и с песнями.
 Появилась Алонка с медным тазом, кувшином воды и расшитым полотенцем на плече. Гости и хозяйки ополоснули руки и сели за стол.
 Наполнив ронгом золотые чарки, Адано поднял свою и сказал:
 - Я думаю, что первым высказать переполняющие его чувства мы разрешим моему другу Данияру.
 Тот поднял чарку и сказал:
 - Мой тост за Роксану и Одату! Я поражён тем, что увидел сегодня у вас! Да пусть всегда хранят вас наши боги Вайу и Астара, везде и всюду: в бою и в мирной жизни! Помните, наши милые, красивые, храбрые девушки – мы любим вас!
 - О-о, за такой замечательный тост прошу всех выпить до дна! - заметил Адано.
 После первой же чарки беседа за столом пошла веселее и непринуждённее.
 - Если я не ошибаюсь, то это жареная дрофа, - сказал Адано, он взял птицу с блюда и стал разламывать её на куски.
 - Ты угадал, - ответила Роксана. - Мы почти каждый день устраиваем охоту на дроф. В степи её столько, хоть бери палку и палкой бей.
 - Везёт вам! - с аппетитом уничтожая жареное мясо, сказал Адано. - В озере рыба жареная плавает, в степи дрофы жареные бегают. Успевай только ловить их руками. Первый раз в жизни для нас с Данияром девушки накрыли такой богатый стол. Клянусь жизнью! Вот Данияр не даст мне соврать.
 Данияр улыбнулся. Роксана с удовольствием слушала дружескую болтовню Адано. Только Одата была невесёлая. Адано довольно часто бросал в её сторону взгляды, но она была безучастной.
 «Что с ней?..» - с тревогой подумала Роксана.
 Потом пели песни. Чудный голос Данияра заворожил всех. За шатром раздались аплодисменты и крики:
 - Спой ещё!
 - Спой ещё какую-нибудь песню, Данияр!
 Роксана выглянула и ахнула: возле шатра на траве сидели девушки.
 Пришлось гостям и хозяйкам выйти из шатра. Данияру и Роксане подали низкие скамеечки. Одата села на траву. Рядом с ней, касаясь её плеча, опустился Адано.
 Одну за другой пел песни Данияр, а ему всё хлопали и не хотели отпускать. Уже и померкла над горами полоска зари. Крупные алмазные звёзды перемигивались друг с другом. За ними присматривал узкий серп месяца. Тёмная ночь опустилась на раскалённую за день степь. Всё отдыхало от зноя, ждало спасительной прохлады.
 Вдруг на дороге послышался конский топот. Всадник гнал коня во весь опор. Головы всех повернулись в сторону дороги. В темноте послышался тревожный голос Друны:
 - Видно, что-то случилось у табунщиков… Ишь как вестовой гонит коня… Не к добру это…
 Вот гонец свернул к лагерю. Все вскочили со своих мест.
 - Волки!.. На табун напали волки… - крикнул гонец и осадил коня.
 - И где же сейчас табун? - тревожно спросила Роксана.
 - Умчался в степь.
 - А табунщики?
 - Поскакали следом, чтобы не потерять коней из виду.
 - А ребята наши где?
 - Тоже поскакали с табунщиками помочь завернуть табун.
 Все окружили гонца и напряжённо прислушивались к разговору.
 - Сколько волков напало? - спросила Одата.
 - А кто ж его знает! В темноте разве разглядишь? Но мне показалось, что волка три было… не меньше.
 - И куда они скрылись?
 - Вроде бы в горы!.. - гонец махнул рукой в сторону гор.
 - Волки кого-нибудь угнали? - снова послышался голос Одаты.
 - Жеребёнка. Мне так показалось. Он так жалобно заржал.
 - Что ж вы не отбили?
 - Темно, ничего же не видно… Везде суета, переполох, кони ржут, повернули в степь… Ну, все и кинулись табун спасать, чтобы он не разбежался по степи… А волков в такой темени разве разглядишь? Только заржал жеребёнок. Вот, я думаю, они его и угнали.
 - А ты точно видел, что они его в горы погнали? - настойчиво допрашивала Одата.
 - Видеть - не видел. Но я так полагаю, что из-за гор волки пришли, туда же к себе домой и подались с добычей. Куда же ещё им деваться? Только в горах сейчас опасно их искать. Кони ноги себе переломают. Сейчас главное, табун собрать по степи. А днём надо устроить облаву на волков в горах. Где-то рядом за ближними горами находится их волчье логово. Если не уничтожить серых разбойников, то они не дадут табуну здесь спокойно пастись. Жаль уходить отсюда: места хорошие, травы высокие и речка рядом. Отличное место для выпаса коней!
 - Ладно, ты скачи в стан к ребятам, пусть помогут собрать табун по степи, - сказала Роксана. - Да пусть факелы не забудут! Мы сейчас тоже выедем. Одата, отбери с десяток опытных девушек. Новички пусть остаются в лагере! По коням! Факелы! Живо!
 - Мы тоже с вами! - крикнул Данияр.
 Вскоре группа всадников с факелами поскакала в ту сторону, где недавно ещё пасся табун. По дороге решили группами разъехаться по степи и искать напуганных коней в балках, у курганов, у реки.
 И только Одата решила поступить по-другому. «Не дать уйти матёрым разбойникам!.. Днём ищи ветра в поле! А сейчас с добычей они, наверное, далеко не ушли… Где-нибудь за первой грядой гор пируют… Ах, кого-нибудь бы ещё уговорить, вдвоём всё же не так страшно идти на волков…»
 - Послушай, Амилка! - сказала она ехавшей рядом с ней девушке. - Давай мы поедем в горы, поищем волков!
 - Вдвоём?!.
 - А что?
 - Ты рехнулась, Одата! В такую-то темень! А вдруг то были не волки, а разбойники? И мы с тобой к ним прямо в стан сами приедем! Нет, я со всеми! Куда все поедут, туда и я!..
 - Поступай, как знаешь! - сказала Одата и попридержала своего коня.
 Отряд поскакал в степь, а Одата свернула к горам и перевела коня на шаг. Страха не было. Она сознательно ехала навстречу опасности. После вчерашнего поступка Бораспы она почувствовала себя убитой. Так погибают распустившиеся бутоны яблонь во время неожиданных весенних заморозков. И ум, и сердце её погрузились в горе, а всё, что она делала на людях, она делала машинально, чтобы не выдать своих страданий. Ей казалось, что от горя её волосы покрылись пепельной сединой. Что для неё значили сейчас какие-то волки! Она искала смерти, стремилась к ней навстречу… Зачем жить, когда ты не любима? Такого горя и позора Одата не могла перенести… Она даже обрадовалась своему одиночеству: не надо было что-то говорить, улыбаться, можно было целиком отдаться своим горестным думам.
 Зоркое зрение Одаты различило лощину между двумя горами. Она направила туда своего коня. Орик вдруг остановился и захрапел, стал высоко вскидывать голову и не слушаться узды. Одата погладила его по шее, потрепала холку и сказала коню ласково:
 - Успокойся, успокойся!.. Ничего страшного… Мы с тобой ещё и не в такие переделки будем попадать. Надо привыкать… Поехали!
 И конь послушался. Одата нащупала акинак на поясе: на месте. Стрелы в такую темень бесполезны и всё же… Лук и стрелы тоже есть… И ещё плеть, которая на ремешковой петле висит у неё на запястье правой руки. Не много, конечно, оружия для атаки, но и не мало для обороны.
 Успокоив коня, Одата направила его в лощину. Конь прядал ушами, поминутно фыркал, но шёл. Завернув за обратную сторону горы, Одата услыхала глухое урчание, повизгивание…
 «Вот вы где, шкодники! - пронеслось в её голове. - Кровавую трапезу справляете! Так я вам её сейчас расстрою!»
 Одата вся собралась, как перед атакой. «Не тревожь волков во время кровавого пиршества! - словно кто-то предостерёг её. - Собака и та кусается». Одата мысленно ответила: «Дай волю волкам, так они за лето десяток породистых коней в табуне зарежут!»
 Она остановила коня, натянула лук и пустила стрелу наугад в тёмную урчащую и копошащуюся массу. Послышался глухой удар стрелы. Волки отпрянули.
 «Почему не слышно визга? - подумала Одата. - Наверное, стрела угодила в тушу жеребёнка».
 Она заложила в лук другую стрелу. Выждала. И только из кустов показалось что-то тёмное, пустила туда стрелу. Слух резанул невообразимый скулёж. Вскоре выше по горе покатилась галька.
 «Обходят…» - догадалась Одата и вынула акинак. Прислушалась. Шорохи и частое дыхание раздавались где-то рядом. И вдруг конь вздрогнул, дико заржал и присел на задние ноги. Одата оглянулась. В репицу конского хвоста с рычанием вцепился зубами матёрый волк.
 Одата быстро повернулась назад и ударила волка акинаком в шею. В следующее мгновение она почувствовала, что летит на землю. Это Орик от боли взвился на дыбы и сбросил с себя и волка, и всадницу. Одата больно ударилась о каменистую землю правым плечом и головой. На несколько мгновений она потеряла сознание. А когда очнулась, то услыхала удаляющийся конский топот.
 - Эх, нет Варгуна! - прошептала Одата. - Тот не оставил бы меня в беде… Орик ещё молодой и неопытный…
 Вот тут-то страх впервые холодной змеёй вполз в душу Одаты.
 «Что же делать?.. - лихорадочно соображала она. - Я осталась одна среди волков…»
 «Спокойно, спокойно! - ответил ей другой голос. - Не всё ещё потеряно… Превозмоги боль и оглянись…»
 Одата застонала, перевалилась на левый бок и приподнялась на локте. По-прежнему мерцали в небе спокойные звёзды. Рядом с нею скулил в предсмертных муках и извивался крупный волк. Вот он дёрнулся и затих, вытянувшись во всю длину. Одата почувствовала на себе горящий взгляд другого хищника. Совсем рядом раздалось злобное рычание. То была волчица. Одата определила это по оттянутым книзу соскам на брюхе. Девушка замахнулась на нее ногой:
 - Кыш! Пошла!..
 Волчица отскочила, но глаза её по-прежнему горели ненавистью.
 «Правая рука болит и не поднимается… Стрелу не пустишь, надо скорее дотянуться до акинака…» - подумала Одата.
 Ползком, опираясь на левую руку, Одата дотянулась до мёртвого волка и выдернула из его шеи меч. Слава Астаре! Теперь она так просто свою жизнь этим злобным тварям не отдаст! Какую угодно можно принять смерть, но только не такую позорную: быть растерзанной клыками этих вонючих зверей… Нет, она ещё поборется с этой волчицей, только бы скорее стихла боль и стала действовать правая рука!..
 Одата знала привычку волков заходить с тыла. Чтобы защитить себя со спины, она решила доползти до большого валуна, лежавшего на горе, шагах в десяти от неё. Зажав акинак зубами, опираясь на левую руку, она на коленях стала ползти наверх, не спуская глаз с волчицы. Вот, наконец, и валун. Нагретый за день солнцем, он и сейчас был тёплым. Одата оперлась о камень спиной и вздохнула. Ах, как болит и шумит голова! Она взяла акинак в левую руку и откинула голову на тёплый камень. Посидела, глядя на звёзды. И странное дело: спасительное тепло камня успокаивало, снимало нервный озноб в теле и боль в голове, потихоньку возвращало силы.
 «Ну, подожди, подожди ещё немного!» - мысленно умоляла Одата волчицу. А та села у тела матёрого волка и завыла страшно и безысходно. У Одаты волосы зашевелились на голове… Протяжный жуткий вой-плач с высоких тонов переходил на низкие…
 «А волчица, по всему видать, старая и опытная», - подумала Одата.
 И вдруг она ясно увидела перед собой Адано, как не спускал он с неё восхищённых глаз, как норовил дотронуться до её плеча своим плечом, когда они слушали песни Данияра. Так зачем же она ищет смерти, когда её впереди, может, ждёт большая и верная любовь? Кому и что она докажет своей смертью? Только принесёт горе матери… Нет, нет! Жить, только жить! Может, её уже ищут… Конечно же ищут… Она слышит вдали голоса. Только вот отозваться - нет сил… И тут Одата вспомнила змею, увиденную ею на горе во время тренировок. И она обратилась к ней с мольбою:
 - Заклинаю тебя, хозяйка этой горы: верни мне мои силы и помоги одолеть хитрую коварную волчицу! Мы не разрушили твоей норы, не убили тебя, а уважая, сразу же уехали, оставив долину в покое… Помоги! Я прошу тебя: дай мне твёрдость духа и силу правой руке!..
 Одата два раза согнула правую руку. Слава Астаре! Змея, наверное, услышала просьбу Одаты, рука «отошла» и, кажется, действует.
 «Орик-то, наверное, на стан убежал… Может, меня девчата и ребята уже ищут…» - с надеждой подумала Одата.
 Нет, теперь за свою жизнь она будет изо всех сил бороться! Серая хищница стала осторожно приближаться к Одате. Девушка вся напружинилась, сжалась. Локтем левой руки она прикрыла себе лицо, а ладонью - шею, правой рукой сжала рукоять акинака.
 В три прыжка волчица преодолела расстояние и, ощерив острые клыки, со злобным рычанием ринулась на Одату. Она вцепилась зубами в её левую руку и, рыча, стала теребить. Одату обдало горячим дыханием и запахом псины. Она вскрикнула от жгучей боли и почувствовала, как по руке побежала горячая кровь.
 «Только не потерять бы сознание от боли…» - промелькнуло в голове. Она тут же ударила волчицу акинаком в мягкое отвислое брюхо.
 Волчица заскулила, как обиженный ребёнок: «Уай, уай, уай…» - и отползла в сторону.
 «Слава всевышней Астаре: кажется, обошлось…» - облегчённо вздохнула Одата и вытерла правой рукой пот со лба. Левая рука, прокушенная волчицей, повисла, как плеть. Одата откинулась головой на валун. По щекам её поползли слёзы радости от того, что она жива, что видит это звёздное предрассветное небо… Но вдруг до её слуха донеслось новое урчание. Одата насторожилась, а потом подумала с тоской: «Ещё с одним волком я уже не справлюсь… Нарождается новый день… Пусть он будет светлым и лучистым для моих друзей, но уже без меня… Прости меня, мамочка, свою беспутную дочь!..» Одата закрыла глаза: решила отдохнуть перед новой схваткой.
 Глухое урчание не прекращалось. «Чего же они медлят?» - пронеслось в усталом мозгу Одаты. С усилием открыла она глаза. В небе разгоралась заря. Одата поглядела в сторону кустов у подножия горы и… засмеялась. Возле растерзанной туши жеребёнка с воткнувшейся в неё стрелой копошились два серых волчонка. Их можно было принять за обыкновенных щенков. Они, урча, тащили по траве внутренности животного и на Одату не обращали никакого внимания. Было похоже, что волчата вообще не поняли трагедии, разыгравшейся рядом с ними. Возле туши жеребёнка лежал молодой волк, пронзённый стрелой.
 Разбежавшийся по степи табун ребятам и девушкам удалось собрать на рассвете в широкой балке. Они пригнали его на прежнее место к реке, а сами вернулись на стан.
 Ещё в дороге Роксана забеспокоилась: а где же Одата? И тут Амилка созналась, что Одата предлагала ей вдвоём ехать в горы искать волков.
 - И она одна ночью отважилась ехать к волкам? - ужаснулась Роксана. - Скорее, скорее в горы искать её! Но гор много, за какой из них находится Одата?
 Разгоралось солнечное утро. Над рекой стоял лёгкий туман.
 - Смотрите, не Одаты ли это конь? - воскликнула Аксайна.
 Из тумана показался белый молодой конь, он сильно хромал на задние ноги.
 - Это Орик… Конь Одаты… - упавшим голосом сказала Роксана. - Неужели Одату волки растерзали?..
 - Ой, горе-то какое! Что же нам теперь делать? - запричитала Харитуна.
 - Искать надо Одату - вот что! - твёрдо заявил Адано. - Не такая она, чтобы позволить волкам растерзать себя!..
 - Подождите! Я кое-что придумала! - воскликнула Роксана.
 Она спрыгнула с коня, скрылась в шатре и вынесла поясок от голубого платья Одаты, свернула его и сунула в пасть псу:
 - Спако, неси Одате! Слышишь? Неси Одате!.. Алонка, осмотрите с Аксайной коня Одаты и смажьте ему раны. А мы все поскачем следом за Спако!
 Пёс уверенно побежал в ту сторону, откуда из тумана показался Орик. На берегу реки Спако заметался, затем ринулся в холодную и быструю воду. Повизгивая, он переплыл речку, отряхнулся и помчался дальше, ведя отряд не к горному хребту, а наискосок, к лощине между двумя одиночными горами и первым скрылся за отлогой горой. Последовавшие за ним всадники вдруг увидели картину кровавого сражения.
 Одата, бледная как мел, сидела у серого валуна и слабо улыбалась. Белое платье на ней было окровавлено, левая рука с глубокой раной безжизненно повисла. На прекрасном ясноглазом лице - продолговатые царапины от когтей волчицы.
 Адано первым соскочил с коня и кинулся к Одате:
 - Живая!..
 Он опустился перед ней на колени и прижал её голову к своей груди, приговаривая:
 - Одата, милая, родная! Как я счастлив, что мы тебя нашли, и ты живая!
 Подбежали девчата. Крутился Спако с голубым пояском в зубах.
 Роксана пояснила:
 - Это он тебе, Одата, твой поясок принёс и нам дорожку к тебе указал!
 Одата взяла пояс из пасти Спако и погладила здоровой рукой его по голове. Пёс лизнул Одату в лицо, но тут же зарычал на лежавшую рядом мёртвую волчицу. Счастливая Роксана спрыгнула с коня, подбежала к Одате, обняла её.
 - Как я испугалась за тебя! - сказала она подруге и тут же не удержалась от упрёка: - Как ты одна без нас решилась идти на волков? Разве так можно? Поклянись Астарой, что так больше делать не будешь!
 У Одаты от счастья текли слёзы по щекам. Она только слабо кивнула.
 Подошёл Ванек, он держал на руках двух волчат.
 - Зачем ты их взял? - испуганно спросила Роксана.
 Тот ответил, широко улыбаясь:
 - Отнесу табунщикам. Они приручат волчат и научат их охранять коней.



 Глава 30

 Левкон

 Коротка летняя ночь - не выспишься вволю. Только, кажется, головы девушек коснулись подушек, а уже Друна в турий рог играет подъём. Кто быстро, а кто, потягиваясь и позёвывая, вылезает из крытых повозок.
 Вот первая стайка девушек со смехом бросилась наперегонки к озеру умываться. Утро солнечное. Расплавленным золотом горит стоячая вода в озере.
 Побросав на прибрежные кусты сарафаны и лёгкие платьица, самые отчаянные с разбега бросаются в воду.
 Как ни рано просыпается отряд, а повариха Харитуна встаёт раньше всех, на рассвете. Дежурная по лагерю помогает ей. На этот раз помощницей её была Аксайна. Они сидели за деревянным столом и чистили рыбу.
 - Ходим мы, значит, в дозоре, - рассказывала Аксайна. - Он вдруг мне говорит: «Аксайна, у тебя есть платок?» «Зачем тебе?» - спрашиваю. «Да вот руку поранил». Достала я платок и говорю: «Давай я тебе перевяжу!» Смотрю, действительно, царапина глубокая. Перевязала. А он, понимаешь, достаёт из-за спины букет цветов и говорит: «А это тебе за твоё доброе сердце!» И протягивает мне букет. А это шиповник. Букет весь усыпан розовыми пахучими цветами. Я так обрадовалась!
 - Ну, а он? - спросила нетерпеливо повариха.
 - А он и говорит мне: «А твой платочек разреши мне оставить себе на память!» Вот хитрый! Развязал руку, сложил платочек и положил к себе в карман.
 - А что дальше было? - снова поинтересовалась Харитуна.
 - А дальше… - застеснялась Аксайна и опустила ресницы. - А дальше он взял меня осторожно за локти, притянул к себе и… поцеловал! Прямо в губы… Нежно так… У меня аж голова закружилась…
 - А потом?..
 - А потом он мне и говорит: «Ты, Аксайнушка, для меня, как солнышко! Как самый красивый цветок в степи! Такой нежной девушки я ещё не встречал…»
 - Ну, а ты?
 - А я растерялась и говорю ему: «Ванек, нельзя тебе быть в дозоре вместе со мной! Видишь, девчата-дозорные на нас смотрят. Понимаешь - не положено!» Гляжу, дозорные шушукаются и на нас поглядывают. Думаю: «Завтра мне будет головомойка от Одаты!» Взяла и прогнала его.
 - А он?
 - А он мне и говорит: «Я же тревожусь за тебя, Аксайнушка! Не могу спать спокойно, когда ты в дозоре. В случае нападения дозорные первыми принимают удар на себя».
 - Вот видишь, он тебя жалеет, значит, любит. И что же ты ему сказала?
 - А я твержу одно: «Иди да иди отсюда! А то цветы твои выброшу!»
 - Вот дурёха! Ну, а он?
 - А он обиделся и ушёл. Ссутулился весь, на себя даже не похож стал.
 - Вот видишь! Ты его обидела! А парень он хороший, честный. Не то, что некоторые, навроде Левкона… Я человека сразу вижу…
 - Я же в дозоре стояла! - защищалась Аксайна. - Не могу же я таять перед каждым парнем за букет цветов!
 - Эх, ты, глупенькая ещё! Могла бы как-то помягче сказать… А то сразу: «Я букет твой выброшу!» Конечно, ему обидными показались твои слова. Он из-за этого букета руку себе поранил, а ты!.. Смотри, девка, разбросаешься! Кое-кто строит ему глазки, только ты не замечаешь…
 - Кто? - Аксайна перестала даже рыбу чистить.
 - У тебя свои глаза есть - открой пошире и сама увидишь…
 - Харитуночка, миленькая, ну, скажи! Я никому не передам! Пусть могила моя зарастёт крапивой, если я нарушу клятву!
 - Ладно уж… Так и быть, скажу, но только на ухо…
 Аксайна встала и перегнулась через стол, подставляя Харитуне своё ухо.
 - Томира… - громко прошептала повариха.
 Аксайна так и села на своё место.
 - Да вон и она идёт, легка на помине… - недовольно пробурчала повариха. - Кончай рыбу чистить, хватит на уху.
 Харитуна встала и заглянула в котёл:
 - В котле уже вода закипела. Вовремя мы с тобой управились… Помой рыбу в ушате с водой, а я стол от чешуи вымою.
 Быстрыми шагами подошла Томира.
 - Доброе утро! - сказала она и пошутила: - Где моя большая ложка?
 - Раненько за большую ложку хватаешься, - ответила ей Харитуна, вытирая мокрой тряпкой стол. - Могу квасу налить в кружку.
 - Давай! Пить хочется.
 Харитуна крикнула:
 - Аксайна! Подай Томире квасу!
 - Сейчас!
 Аксайна вытерла руки о передник, подняла крышку у стоявшего в тени под деревом жбана, зачерпнула ковшом квас, налила в деревянную кружку и поставила перед Томирой на стол.
 Харитуна принялась скоблить ножом стол. Чтобы не молчать, она сказала:
 - Прямо не знаю, как теперь девчата будут на тренировках без Одаты? Говорят, волчица ей сильно руку поранила.
 - А что станется с этой мужичкой? - пренебрежительно ответила Томира. - Она двужильная. На своих тренировках она может целый день гонять девчат без жалости. А кому это нужно?
 Харитуна опешила, её рука с тряпкой застыла на столе.
 - Ты что говоришь, Томира, опомнись!
 - А что? Все знают, что она выскочка! Сама из простолюдинок, а туда же: всем делает замечания!
 Теперь уж Харитуна пошла «в атаку»:
 - А разве она виновата в том, что отец её погиб за свободу нашего народа? За нашу с тобой свободу, Томира! И какая вина была её, девчонки, в том, что в хозяйстве у матери остались корова да пара быков?
 - Пусть не гордится! А то ведёт себя так, словно она действительно богиня! Все парни в один голос восхищаются ею: «Ах, какая Одата красивая! Ах, какая она храбрая! Одна на волков решилась идти!» А эта богиня, между прочим, заявила: «Я у Роксаны Радамсада отобью! Мы с ним друзья с детства!»
 Томира как ни в чём не бывало, принялась пить квас. Харитуна остервенело стала скоблить ножом доски длинного стола. Побледневшая Аксайна медленно подошла к Томире и тихо, но внятно сказала:
 - Врёшь ты всё! Не могла Одата сказать такое! И брата своего я лучше тебя знаю. Сплетница! Вот ты кто!..
 Томира вскочила и так стукнула кружкой о стол, что часть кваса выплеснулась наружу.
 - Ты мне за это ответишь! Распустилась совсем, мужичка! Весь отряд уже знает, что Бораспа кинул твою Одату и встречается с другой! Вот!
 - Ах ты, гадюка! На тебе за твоё змеиное жало! - не помня себя от гнева, закричала Аксайна и окатила Томиру из ушата грязной водой, в которой только что мыла рыбу.
 Харитуна ахнула.
 Томира, глянув на подол своего запачканного платья, процедила сквозь зубы:
 - Ну, погоди!.. Ты у меня ещё поплачешь кровавыми слезами!.. Мужичка!..
 И ушла, гордо вскинув голову.
 Харитуна накинулась на Аксайну:
 - Что ты наделала?.. Ты не знаешь ещё эту гадюку! Она тебя вышвырнет из своего отряда!
 Аксайна, еле сдерживаясь от слёз, сказала:
 - Я попрошу Роксану, чтобы она перевела меня в другой отряд…
 - Ладно, не переживай! В случае чего, я могу рассказать Роксане, как всё случилось… Уха закипает? Зови всех на завтрак.
 Аксайна пошла к дереву, на нижней ветке которого висел пустой бронзовый котёл. Она подняла с земли обломок меча и три раза ударила им по котлу. Над станом проплыл мелодичный звон.
 Быстро стали подходить девчата и шумно рассаживаться за столы. Подошла Роксана и подняла руку, призывая к тишине. Разговоры и смех тотчас затихли.
 - Доброе утро! - поприветствовала она девушек. - На время болезни Одаты на её место я назначаю Друну. В своём отряде она назначит старшую вместо себя по своему усмотрению. А я уезжаю в город на один день: проводить гостей и привезти в наш лагерь знахарку Маду. Рана на руке у Одаты глубокая, и рисковать её жизнью мы не можем.
 - Роксана, скажи, как чувствует себя Одата? - спросила одна из девушек.
 - Одата - молодец! Боли выносит терпеливо, не стонет и не плачет. Волчица прокусила ей левую руку и поцарапала лицо. Надеюсь, Алонка и Аксайна с помощью бабушки Мады вылечат её. Пусть этот случай послужит для вас предостережением: не отрывайтесь от своего отряда! Ясно?
 - Ясно! - дружно ответили девушки.
 Роксана вернулась в свой шатёр. Там на столике уже стоял прощальный завтрак.
 Адано разлил ронг по чаркам.
 - За что пьём? - спросил Данияр.
 - За скорейшее выздоровление Одаты! - живо отозвался Адано.
 - И за то, чтобы эта наша встреча была не последней! - добавил Данияр.
 Чарки сдвинулись.
 Одата попросила Роксану навестить в городе её мать, но о раненой руке ничего не рассказывать.
 После отъезда Роксаны и гостей уставшая Одата заснула в шатре. Проснулась вечером. После ужина Алонка и Аксайна сделали ей перевязку, обложив раны на руке чистыми листьями подорожника. Но ночью руку стало дёргать.
 «Нарывает… - с тревогой подумала Одата. - Что же делать? Девчат будить? Они и так за день намаялись, пусть поспят. Как-нибудь дотерплю до утра…»
 А рука болела всё сильнее и сильнее. Одата, сидя в постели, стала качать её, словно ребёнка. Потом встала, походила по шатру, вышла на свежий воздух и стала ходить перед шатром. Верный Спако сначала ходил за ней следом, потом, зевнув, лёг у входа и задремал.
 К утру Одату стало знобить. Она вошла в шатёр, опустила полог, легла в постель и закуталась одеялом. Но озноб не проходил. «Уж лучше бы я домой поехала! - с тоской подумала Одата. - Мама меня быстро бы вылечила!»
 Когда утром в шатёр вошла Алонка с кувшином в руке и полотенцем на плече, Одата металась в жару. Алонка поставила кувшин на столик, наклонилась над Одатой, развязала руку и ахнула: рука покраснела и вздулась. Алонка кинулась искать Аксайну. Наскочила на неё возле летней кухни.
 - Аксайна, беда! У Одаты рука нарывает… У неё жар… мечется по подушке. Надо срочно что-то делать.
 - Выходит, ей не помогли листья подорожника?
 - Выходит, не помогли. А ты их хорошо мыла?
 - Ещё как! В свежей озёрной воде.
 - Что ты наделала!.. Надо было в кипячёной!.. Теперь поздно разбираться. Мы, знаешь, что сделаем?
 - Что? - спросила расстроенная Аксайна.
 - Вскипяти воды в небольшом котле. Когда вода закипит, ты брось туда две горсти соли. Пусть ещё немного покипит. Потом нальёшь горячей солёной воды в чистый ушат и принесёшь в шатёр. А я пока умою её и постараюсь накормить. Мы с тобой вдвоём отвечаем за жизнь Одаты. Роксана нам не простит, если с нею что-нибудь случится. Давай - быстро! Надо продержаться до приезда Мады.
 Алонка понесла на блюде еду для Одаты и вошла в шатёр.
 Одата сидела и расчёсывала свои длинные волосы. Больная рука лежала на белом платке поверх одеяла.
 Ласково приговаривая, Алонка принялась расчёсывать и заплетать Одату. Косы уложила короной вокруг головы, закрепила костяными шпильками. Помогла ей умыться. Стала упрашивать хоть что-нибудь поесть. Одата съела кусочек икры жареной рыбы, попила молока и снова легла на постель. Чувствовалось, что она была очень слаба.
 Вот, наконец, Аксайна принесла горячую воду в ушате. Алонка макнула палец, попробовала на язык: солёная? Вода была крепкой солёности.
 - Одата, сейчас мы тебе солёную баню устроим, - бодро сказала Алонка. - Я поставлю перед тобой ушат с горячей солёной водой, а ты опусти в воду руку и сиди. Долго сиди. А потом мы тебе снова руку протрём ронгом и перевяжем. Так будем делать три раза днём и три раза ночью.
 - Ночью зачем же? Я не хочу вас беспокоить.
 - Ничего, ничего… Потом отоспимся… Твоя жизнь для нас дороже нашего спокойствия. Надо было ночью нас разбудить… Рука бы не опухла так…
 Одата опустила больную руку в ушат с водой и зажмурилась.
 - Что? Больно?
 - Больно… И вода горячая.
 - Ничего… терпи…. зато потом легче станет.
 Из жизненного опыта Алонка знала, что соль сохраняет мясо и сало от порчи, значит, соль очищает раны. И у Одаты после солёной горячей воды должно наступить облегчение. Да! Ещё: бабушка Мазда дала бы Одате попить какой-нибудь отвар из трав. Что же дать? А хотя бы отвар ромашки и шалфея с мёдом! Хуже не будет. Может, отвар хоть успокоит бедную страдалицу. Ишь, как мучается.
 Алонка вышла из шатра.
 - Аксайна, - позвала она.
 - Я здесь! - отозвалась та из крытой повозки.
 - Сбегай на луг и нарви цветов ромашки и шалфея. Только быстро!
 - Я мигом! - отозвалась Аксайна.
 Она вылезла из повозки с корзиночкой и побежала на луг. Алонка в шатре уговаривала Одату:
 - Попей кумыса, он полезен. Тебе сейчас надо больше есть, чтобы сил набраться. Видела, какие резвые жеребята бегают? Это от кобыльего молока. Оно очень полезное.
 - Уговорила. Давай свой кумыс.
 Одату мучила жажда. Она жадно выпила кумыс из деревянной чашки.
 - Ну, как рука после солёной баньки? - спросила Алонка.
 - Полегче стало… Уже не так сильно дёргает.
 - Держи, держи, пока вода не остынет. Скорее бы Роксана Маду привезла! Нам с Аксайной было бы спокойнее, - вздохнув, сказала Алонка.
 - Ничего, девчата, и вы хорошо стараетесь, - ответила Одата. - Я сама виновата, что запустила рану и всю ночь зря терпела боль.
 Алонка старалась не оставлять Одату одну.
 Вода в ушате совсем остыла, Алонка протёрла руку Одаты крепким ронгом, а чтобы скорее заживали ранки от волчьих зубов, смазала руку ещё и барсучьим жиром. Горшочек с мазью дала ей при отъезде из Мар бабушка Мазда. Она снова перевязала руку Одате чистым платком.
 - Алонушка, откинь полог, а то душно в шатре, - попросила Одата.
 Алонка выполнила просьбу больной и унесла ушат с остывшей солёной водой, а Одата легла в постель, облегчённо вздохнула и вскоре крепко заснула…
 Пришла Алонка, принесла Одате отвар шалфея и ромашки, посидела возле неё, отгоняя мух, и вышла.
 Проснулась Одата от того, что кто-то осторожно целовал её в губы. Ресницы её дрогнули. Но просыпаться не хотелось. «Может, мама приехала с Роксаной?» - подумала она в полусне. Она широко распахнула глаза и … напугалась. Над ней склонился… Левкон!
 Одата быстро села.
 - Что ты здесь делаешь?..
 - Тебя пришёл проведать.
 - Как же ты вошёл? Здесь только что была Алонка. Как тебя Спако пропустил?
 - А никого нет. И Спако твой куда-то убежал. Я давно уже здесь сижу, караулю тебя, вот веткой мух от тебя отгоняю. Решил, что обидно будет уходить, не попрощавшись с тобой…
 - Говори, что тебе от меня нужно?
 Левкон развёл руками.
 - Ничего! Приснилась ты мне… Ты часто снишься мне во сне. Как будто бежишь и смеёшься. Волосы у тебя распущены и летят по ветру, как грива у кобылицы. А я бегу за тобой… Сердце бешено бьётся. Бегу изо всех сил, а догнать не могу… Хватаю тебя за волосы, а ты со смехом ускользаешь. Мне волосы твои нравятся: они такие золотистые. Настоящий шёлк!
 И Левкон погладил Одату по голове.
 Одата отодвинулась.
 - Небось, всем девчатам одно и то же говоришь! - сказала она с лёгким презрением.
 - Ну уж, всем! Скажешь тоже! - Левкон вздохнул притворно. - Что же мне делать, если я люблю вашего брата!.. Я шучу. Не обращай внимания.
 Левкон взял в руки здоровую ладонь Одаты и прижал к сердцу:
 - Слышишь, как стучит? Это от любви к тебе… Пойми, чудачка, что мы самой всевышней богиней Астарой созданы друг для друга… Во всём городе не найти пары красивее нас с тобой! Ни Бораспа, ни Радамсад не оценят тебя так, как я! Что нужно Бораспе?.. Только женщина и выпивка… А что надо Радамсаду? Семья и его золотые украшения… Ни один из них не понимает, что такое власть и не стремится к ней. Вы с Роксаной - птицы высокого полёта, и в полёте вам нужна будет поддержка… А они не понимают этого… Пойми, Одата, что только со мной ты будешь по-настоящему счастлива!..
 Одата осторожно высвободила свою ладонь из рук Левкона и спросила, глядя ему в глаза:
 - А если бы я не была близка к Роксане, а была бы простой девушкой, как все в отряде, ты любил бы меня?..
 Левкон опустил глаза.
 - Любил бы… Я тебя всякую любил бы!..
 - Лукавишь ведь!
 - Но и с Бораспой тебе не бывать! Небом и землёй клянусь, гордячка! Мечом своим клянусь!
 - Это почему же? - сузила свои синие глаза Одата.
 - Не достоин он тебя… Ещё там в Марах, он изменял тебе: ходил к Масленице… Его понять тоже можно: ты его третий год за нос водишь… А Раиска ласковая: она накормит, напоит и… спать рядом уложит!.. А весной она перебралась в город. Из-за него…
 Одата закричала, задыхаясь:
 - Врёшь, гадина ползучая! Он меня любит, понял? Он был здесь…
 Левкон вскочил со скамеечки:
 - Наплюёшь мне в глаза, если я вру!
 Всё потемнело вокруг Одаты. Она выскочила из шатра. На воздух, к солнцу!.. Она почти бегом направилась к озеру. Вслед за ней бежал Левкон:
 - Постой! Куда ты?..
 Одата остановилась на берегу и сказала сквозь зубы:
 - Чего кричишь?.. Не бойся: топиться из-за несчастной любви я не собираюсь… Мне просто стало душно рядом с тобой…
 В тени ив у самой воды сидели Ванек с Аксайной и ловили удочками рыбу. Услышав громкие голоса, Ванек поднялся. Но, увидев на берегу Левкона и Одату, снова принялся за своё занятие.
 Левкон подошёл к Одате и сказал тихо:
 - Бораспа не стоит того, чтобы из-за него так расстраиваться…
 - Уйди!..
 - Ладно, я уйду, но и ты запомни: если ты не будешь моей - счастья тебе не видать!
 Левкон зло сплюнул на землю и вразвалочку пошёл к своему стану. Когда звуки шагов его затихли, Одата обняла ствол ивы, опустилась на землю и беззвучно разрыдалась. Плакала она горько и безутешно. А наплакавшись, вспомнила слова Роксаны: «Боюсь, как бы опять что-нибудь не случилось с тобой в моё отсутствие».
 Вот и случилось… Самое худшее в её жизни… О чём она никогда и не думала…
 Поздно вечером, когда все в лагере легли спать, между смуглой черноволосой Алонкой и рыжеватой веснушчатой Аксайной шёл под повозкой тихий разговор:
 - Слава небесной владычице, кажется, Одате полегчало, - сказала Алонка. - Спадает опухоль на руке. Но днём я видела её в слезах.
 - Это не после того, как Левкон к ней приходил? - спросила Аксайна. - Мы с Ванеком видели, как она стояла у озера с Левконом.
 - Да, после его прихода.
 - Как же ты его пропустила к ней? - удивилась Аксайна.
 - А он подарил мне вот этот букет. Мне никто ещё не дарил цветов.
 Аксайна повернулась на бок:
 - И ты за этот букет луговых цветов пропустила его к больной Одате? Да я тебе завтра целую охапку таких цветов нарву!
 - Но я же не знала, что он её доведёт до слёз… Он вежливо спросил: «Как здоровье Одаты? Можно ли её увидеть?» Я ответила, что она отдыхает после перевязки. Тогда он протянул мне эти цветы и сказал: «Я не надолго, а то скоро уезжаю в город». Вот я и пропустила его в шатёр, - виновато оправдывалась Алонка.
 Аксайна быстро поднялась и больно ударилась о повозку, в которой спала Харитуна. Схватившись руками за голову, она простонала:
 - О-ой!.. Шишку из-за тебя набила… Выбрось эти цветы сейчас же!
 Аксайна выхватила у Алонки букет и швырнула его подальше.
 - Что ты сделала? - до слёз расстроилась Алонка. - Они же хорошо пахнут!..
 Алонка на четвереньках полезла собирать в темноте рассыпавшийся букет. Аксайна села у колеса повозки, всё ещё держась за голову.
 - Дурёха! - крикнула она подруге. - Левкон настоящий бабник! Ни одну юбку мимо себя не пропустит. Ты всё при шатре находишься и ничего не слышишь… А я в отряде от девчат про него такого наслушалась, что уши от стыда становятся красными, как раки.
 - Ну и пусть! - упрямо ответила Алонка.
 - Эх, ты!.. Смотри не попадись к этому красавчику на удочку, а то и ты слезами умоешься… - сердито сказала Аксайна, полезла под повозку на свою постель и легла спать, отвернувшись от Алонки.
 Проводив за городские ворота Данияра и сопровождавший его отряд, Роксана вернулась в свою комнату, упала на кровать и расплакалась: и что это за несчастная доля - любить на расстоянии! Вскоре она успокоилась и сообщила матери, что снова уезжает в отряд. Та посоветовала ей взять троих сопровождающих из царской прислуги. Роксана не посмела ослушаться мать. По пути она заехала к матери Одаты и сообщила ей, что при первой же возможности она отпустит Одату на пару дней домой. Ни слова не сказала Роксана ей о том, что Одату покусала волчица. И уже выехав из города, Роксана свернула к покосившейся избушке знахарки Мады на крутом берегу реки. Она спрыгнула с коня и постучала в дверь рукоятью плети:
 - Бабушка Мада, ты жива-здорова? - громко спросила она.
 В сенцах показалась сама знахарка.
 - Жива, дитятко, жива! Проходи в избу.
 Пригибаясь в дверях от низкого косяка, Роксана вошла в избу. Она была приятно удивлена порядком и чистотой, которые царили внутри покосившейся хижины: кровать убрана, на окнах - чистые занавески, земляной пол густо посыпан душистой травой. Да и сама Мада выглядела опрятной, ухоженной.
 Роксана прошла и села на лавку, Мада присела на свою кровать.
 - У тебя, бабушка, поселился кто-нибудь или люди добрые приходят, порядок тут наводят? - полюбопытствовала гостья. - Уж больно у тебя здесь хорошо, чистенько, и изба снаружи побелена.
 - Люди добрые приходят и помогают. Я их лечу, а они, слава царице небесной, не забывают меня. И поесть принесут, и порядок наведут. У тебя, Роксанушка, дело ко мне какое? Неужто с батюшкой что-нибудь случилось?
 - Нет, бабушка Мада, не с ним. Отец, слава Астаре, жив - здоров. У нас в отряде Одата заболела.
 - А что с ней?
 - Волк руку поранил.
 - Во-о-олк? Да неужто она с волком врукопашную схватилась?
 - Да, бабушка!
 - Бедовая девка эта Одата!
 - Бабушка, срочно нужна твоя помощь… Я телегу для тебя прихватила. Собирайся скорее да все свои мази и лекарства прихвати!
 - Я сейчас, дитятко, сейчас… - засуетилась старушка. Она поставила на стол небольшую корзину и стала ставить в неё горшочки с мазями, класть мешочки с травами. Сверху положила чистый холст и накрыла корзинку полотенцем.
 - А как, бабушка, твоё здоровье? - поинтересовалась Роксана.
 - А мне болеть, дитятко, некогда. Люди идут и зовут на помощь: кому грыжу заговорить, у кого роды принять, кому вывих вправить. Присядем перед дорогой! Я подумаю, всё ли я взяла? Кажется, всё. Пойдём!
 Дверь избушки своей Мада снаружи подпёрла палкой. Охранники Роксаны усадили её вместе с корзиной на телегу. Поехали.
 Тряскую дорогу старушка перенесла терпеливо. Телега остановилась возле летней кухни девичьего лагеря.
 - Вот мы и приехали! - сказала Роксана Маде.
 Слуги сняли с телеги знахарку, осторожно поставили её на землю и подали ей корзину.
 - Где же ваша больная? - спросила Мада.
 - В шатре лежит, - ответила Роксана и взяла у знахарки корзину.
 Мада сняла тапки у входа и вошла в шатёр. На нескольких подушках, полулёжа, сидела на своей постели Одата.
 - Здравствуй, бабушка! - обрадовалась она знахарке. Алонка подставила Маде низкую скамеечку. Старушка села и нарочито сердито спросила Одату:
 - Ты что это, голубушка, расхворалась? Такая красавица - и лежишь? Да мы тебя живо на ноги поставим! Показывай свою руку!
 Одата протянула руку, перевязанную чистым платком. Алонка осторожно сняла повязку. Мада глянула на красную припухшую руку и покачала головой:
 - Да как же это он тебя, а?..
 - Я, бабушка, закрывалась этой рукой от волчицы, а в правой руке был акинак.
 - Ничего, детонька, вылечим! Через десять дней забудешь, какая рука у тебя болела.
 - Твоими устами да мёд бы пить, бабушка! Я уж на тот свет засобиралась, да жаль - с матерью не попрощалась, - ответила Одата.
 - Рано тебе, голубушка, на тот свет! Молода ещё. Там всё больше старики навроде меня. Алонушка, смажь руку ронгом, а потом барсучьим жиром. Листья подорожника приложи на рану, да каждый листок протри ронгом.
 Алонка принялась выполнять указания знахарки. Она протёрла больную руку Одаты ронгом от ладошки до плеча, смазала её зеленоватой мазью из каких-то трав на барсучьем жире, тщательно протёрла ронгом с обеих сторон каждый лист подорожника и приложила к ране, затем перевязала руку чистой лентой, оторванной от холста, привезенного Мадой. Знахарка что-то пошептала над больной, а потом сказала:
 - А теперь сделайте отвар из ромашки и дайте Одатушке с мёдом.
 Она достала из корзины мешочек с сухой ромашкой и протянула Алонке. Та вышла с целебной травой, а вскоре вернулась с отваром в кружке. Напоили им Одату.
 - Бабушка, ты, наверное, проголодалась, садись с нами обедать, - предложила Роксана.
 Мада подсела на скамеечке к низкому круглому столику, сложила руки лодочкой у своего сморщенного лица и сказала:
 - Да будет нам твоё вечное благословение, пресвятая небесная богиня! Да не оставишь ты нас своим вниманием и защитой!
 После обеда Маду сморило, и она начала «клевать носом». Алонка взяла её под руку:
 - Бабушка, пойдём, мы тебе одну крытую повозку освободили, будешь спать в ней.
 Старушку вывели из шатра.
 Вечером она явилась к Одате, отдохнувшая, бодрая.
 - Как спалось? - спросила она Одату.
 - Хорошо, бабушка! Твоя мазь сразу сняла боль в руке.
 - Ну, вот и ладно! На ночь ещё раз помажем и сменим повязку.



 Глава 31

 Голубые бусы

 Поздно вечером у костра осталось мало людей: кто-то пошёл отсыпаться, влюблённые уединились парочками. Роксана находилась около больной Одаты.
 К костру подошёл Левкон с хромающим Ванеком.
 - А где Аксайна? - спросил Ванек у Харитуны.
 - Уехала твоя Аксайна в город, бросила тебя!.. А если серьёзно, то она отпросилась домой на два дня, - ответила повариха.
 Ванек загрустил. Левкон хлопнул друга по плечу и пошутил:
 - Что нос повесил? Посмотри, какие девушки рядом с нами сидят! Чем, например, Амилка хуже твоей Аксайны?
 Амилка застеснялась, потупилась. Вольность Левкона вызвала в её душе протест. Она сказала тихо:
 - У меня уже есть кавалер!
 - Не знаем, не знаем! Мы не видели, - упорствовал Левкон. - Попала к нам в степь в стаю волков - вой по-волчьи.
 Харитуна заступилась за тихую Амилку:
 - Не слушай ты его, Амилка! Левкон - настоящий балабол! Такое наговорит, что уши краснеют, как варёные раки.
 - Левкон, пойдём поговорим! - вдруг сказала Томира.
 Тот нехотя поднялся с земли:
 - Пойдём, поговорим…
 Когда парочка скрылась в темноте ночи, Харитуна сказала язвительно:
 - Хочет Томира водить Левкона на верёвочке, но бычок упрямый попался, всё время вырывается.
 Томира направилась к озеру, остановилась у ствола склонённой над водой ивы, закинула руку на ствол, наклонила красивую головку и спросила:
 - Ну, и долго ты будешь водить меня за нос?
 - Ты это о чём?
 - Как будто не догадываешься… Обещал на мне жениться, а сам заигрываешь с девочками… С этой глупенькой простушкой аланкой в степь уединяешься… Ты думаешь, мне ничего не говорят?
 - Да, в вашем девчачьем отряде ушей и глаз много, никуда не скроешься… Это ты про Алонку что ли?
 - Хотя бы и про неё!
 - А она разве аланка?
 - А то ты как будто не знаешь! Не придуривайся! Зачем она тебе? Соблазнишь да покинешь.
 - Нет, почему же! У меня к ней серьёзные намерения.
 - Такие же, как и ко мне? У тебя раньше ко мне тоже были самые серьёзные намерения.
 - То раньше… Говорят, если горшок дал трещину, то всё молоко выльется в эту трещину.
 - Не темни, ночь и так тёмная.
 - Ну что ж, я могу и ясней сказать. Прежде, чем жениться, я решил узнать, кого же я в жёны беру. Поговорил с разными людьми и… узнал твоё прошлое. Сознаюсь, у меня волосы на голове зашевелились от того, что я услышал…
 - И что же ты услышал?
 - Мне что, перечислять все твои подвиги? Я думаю, ты их лучше меня знаешь. Можно, конечно, по молодости ошибиться раз, другой… Но это уже не было похоже на ошибки. Я одно скажу тебе: не хочу, чтобы вслед нам тыкали пальцем и смеялись надо мной, что я взял в жены шлюху. Всё! Хватит! У каждого из нас своя дорога в жизни.
 Глаза Томиры сузились, бусы на груди заходили ходуном:
 - Ну, что ж! Я найду достойную тебе замену, смотри, не пожалей только потом!
 - Не пожалею! - бросил Левкон на ходу.
 Из глаз Томиры хлынули горячие слёзы.
 - Ничего… ничего… Ты ещё не знаешь Томиру, она утрёт тебе нос, красавчик и выскочка!
 Томира видела, как Левкон вернулся к костру, а через некоторое время они с Алонкой, взявшись за руки, пошли по дороге.
 - Ничего-ничего… И тебе, стерва, тихоня, отольются мои слёзы… Вот увидишь! Проклинаю тебя! А кого я прокляну, тому счастья не будет… Вот увидишь… Ничего… И на мою долю парней хватит. Чем хуже Левкона, например… Ванек! Они друзья… Вот и хорошо! Пусть теперь позлится этот красавчик, когда узнает, что я провожу ночки в лесу с его другом. Ха-ха! Вот будет потеха!.. Из отряда выгонят за плохое поведение? Ну и пусть! Я и сама уйду, мне бы только отомстить этому красавчику! По-ду-ма-ешь - незаменимый! Все вы одинаковые…
 Томира вытерла слёзы расшитым рукавом блузки и решительно направилась к костру. Подошла, присела на корточки, подбросила сухих веток в костёр. С её приходом разговор у костра замолк. Харитуна зевнула, потянулась.
 - Спать пора, а то завтра рано утром вставать.
 - Да, пожалуй, и я пойду, - сказал Ванек, поднимаясь.
 - Ты хромаешь, давай я тебя провожу, - притворно ласково сказала Томира.
 - Не надо, ночь тёмная, побоишься через степь возвращаться.
 - Я ничего не боюсь, - Томира взяла Ванека под руку.
 Вслед им послышался раздражённый голос Харитуны:
 - Вот липучая до ребят, как смола! Узнает Аксайна, косы-то ей повыдергает!
 Томира сделала вид, что не расслышала слов Харитуны.
 Перед лагерем ребят Томира предложила:
 - Пойдём, посидим у речки… Так тихо, хорошо…
 Ванеку ничего не оставалось, как повернуть от своего стана к реке.
 Сели на крутом берегу, свесив с кручи ноги. Неумолчно шумела река. Что-то плеснулось в ней. Где-то в роще, словно ребёнок, закричала сова. Стало жутковато. Томира прильнула к крутому плечу Ванека.
 - Страшновато немного, - сказала она, а сама подумала: «Только бы не переиграть… Всё должно быть тонко, хитро, как бы само собой».
 - У тебя что болит? - заботливо спросила она.
 - Да так… ногу натёр…
 - Давай я заговорю, я умею.
 - Не надо.
 - Пойдём, прогуляемся над рекой?
 - Пошли.
 - Ночь такая звёздная. Тихо. Говорят, в такие ночи лешие в лесу собираются на свой шабаш, - понизив голос, словно рассказывая страшную сказку, сообщила Томира.
 - Тогда зачем мы туда идём? Или ты хочешь проверить мою храбрость?
 - Да.
 - Ну, тогда пошли!
 Ванек видел, что Левкон и Томира поссорились. Он себя не ставил наравне с красавцем и говоруном Левконом. Но то, что эта своенравная девушка Томира на место Левкона выбрала именно его, а не другого парня, ему польстило. Вспомнилась Аксайна, но он тут же поспешил успокоить свою совесть: «Почему бы не прогуляться с другой девушкой, тем более, что эта девушка сама его попросила. Не мог же я отказать ей в этой безобидной просьбе».
 Они тихо шли вдоль крутого берега реки. Быстрая вода и ночью неумолчно шумела. Незаметно дошли до рощи.
 - Ох, леший! - шёпотом сказал Ванек и встряхнул Томиру за плечи.
 - Где? - притворно-испуганно спросила Томира и прижалась к Ванеку.
 Горячая удушливая волна поднялась в груди парня. Он остановился, обнял Томиру и показал в глубину рощи:
 - Вон там… Но мы не из робкого десятка, правда? Пойдём, посмотрим…
 Он чутьём, словно хищный зверь, почувствовал свою скорую добычу. Вот Аксайну ни под каким предлогом невозможно было уговорить идти ночью в тёмный лес. А эта…
 Они прошли мимо повозок и шатров ребячьего лагеря, неясно видневшихся среди деревьев на другом берегу реки, и углубились в рощу. Томира вдруг остановилась:
 - Смотри, что это? Село что ли за горами горит? - спросила она.
 - Нет. Это луна всходит…
 - Луна - и такое зарево! Словно пожар!.. Красиво… Знаешь что? Отвернись…
 - А ты не убежишь?
 Томира тихо засмеялась:
 - Нет, не убегу…
 Ванек отошёл к другому дереву и загадал: если луна сейчас выйдет из-за облака, то сбудется его сокровенное желание… Сердце его бешено колотилось. Впервые он оставался с женщиной наедине…
 Луна выплыла из-за облака и осветила всё вокруг своим запоздалым ясным сиянием. Она словно хитро улыбалась Ванеку: ну что ж, этой ночью ты получишь то, о чём давно мечтал…
 - Оглянись! - послышался за спиной весёлый голос Томиры.
 Ванек оглянулся и… остолбенел. У ствола дерева всего в нескольких шагах от него стояла обнажённая Томира. Вьющиеся каштановые волосы ниспадали на смуглые девичьи груди. На шее - нитка ракушечных бус. И больше ничего!.. Стоит нагая и такая точёная, красивая - глаз не отвести!
 Ванек похолодел и стоял, как вкопанный.
 - Хороша ли я? - кокетливо спросила Томира и повела плечом.
 - Очень!.. Как русалка…
 Она засмеялась, протянула руки:
 - Тогда подойди ко мне!
 - А мне… дотронуться до тебя можно?..
 Томира засмеялась:
 - Глупенький!.. Даже нужно! Ну, иди же скорей, медведь ты этакий!..
 Ванек приблизился к Томире, поцеловал её тугие девичьи груди, живот… Затем долгим томительным поцелуем впился в её вишнёвые губы. Уже не соображая, что делает, он схватил девушку в охапку и понёс в высокую траву…
 - Ах, Томира!.. Что ты со мной делаешь?.. - прошептал он.
 Луна стыдливо спряталась за густые кроны деревьев…
 Дни в степи протекали довольно однообразно. Девушки стали заметно скучать по дому. И Роксана решила повеселить всех. В честь выздоровления Одаты она велела объявить среди ребят борьбу на приз. Победителю достаются красная шёлковая рубаха с вышитым поясом и кувшин ронга. Ребят особенно привлекал кувшин с его содержимым.
 После обеда борцы и болельщики собрались у озера в тени густых ив. Бороться согласились Ванек и один парень из этого же отряда. Но Ванек быстро уложил его на лопатки. Ребята запротестовали: не давать победителю приза, слишком легко досталась ему победа, пусть ещё борется!
 И второй противник после недолгой борьбы был уложен Ванеком на землю. Тогда вышел Радамсад. Все одобрительно загудели. С большим трудом Ванек всё-таки положил Радамсада на лопатки! Победа его была окончательной и общепризнанной.
 Алонка поднесла Роксане широкое блюдо с подарками. Роксана поздравила Ванека и прикинула на него новую нарядную рубашку.
 - Ты будешь в ней настоящим красавцем, лучше всех в вашем отряде! - сказала она.
 И только Роксана повернулась за кувшином с ронгом, как неожиданно Томира схватила его и быстроногой ланью помчалась вокруг озера.
 - Догнать её! Забрать кувшин! - закричали ребята и один за другим ринулись в погоню.
 Одна игра сменилась другою. Зрители, оставшиеся в тени ив, с возрастающим интересом наблюдали, как преследователи вытянулись в цепочку. Томира продолжала держать их на расстоянии. Но вот оно стало заметно сокращаться. За последним поворотом один из бегунов уже настиг её, схватил за лёгкий сарафан, но она выскользнула, чертовка!
 Девушки кричали:
 - То-ми-ра! То-ми-ра!
 Парни освистывали своих товарищей и кричали:
 - По-зор-ни-ки! По-зор-ни-ки!
 Ванек пошёл бегунье навстречу. Глаза её сияли от какой-то бесшабашной удали, ровные зубы белели в улыбке на смуглом лице. Сейчас она была чудо как хороша!
 Ванек подхватил её, на миг прижал к своей груди, высоко поднял вместе с кувшином и посадил на своё плечо. Под одобрительные крики девушек и парней он донёс Томиру до места, где под ивами стояла Роксана, и осторожно опустил на землю.
 Томира торжествовала: всё это видел противный себялюбец Левкон. Она вручила кувшин Ванеку и при всех поцеловала его в щёку.
 Победителей неожиданно оказалось двое. За находчивость и быстроногость решили и Томире вручить подарок. Роксана сняла с себя и повесила ей на шею голубые бусы-обереги. На некоторых бусинах были красивые белые и жёлтые разводы. А на иных были нарисованы голубые глаза с ресницами. Эти бусы-обереги подарила когда-то Роксане мать от сглазу и порчи.
 Наступила долгожданная ночь. Ванек и Томира встретились у реки и дошли до «своего места».
 Детским пугающим плачем закричала сова.
 - Страшновато что-то, - сказала Томира и прижалась к груди Ванека.
 Тот её обнял. Постояли молча. Сова заплакала снова.
 - Не к добру сова кричит! Быть беде! - уверенно сказала Томира.
 Ванек ещё крепче прижал девушку к своей груди, поцеловал в волосы и сказал:
 - Какая беда может быть у нас, молодых?
 На что получил ответ:
 - Беда у всех бывает: у молодых и старых. Давай подождём нашу луну.
 - Давай…
 Ванек сел под деревом и посадил Томиру себе на колени: от реки тянуло прохладой.
 - Знаешь, я всю ночь не спал, всё думал о тебе… - сказал он.
 - И я тоже до утра ворочалась в своей повозке. Интересно: что же ты обо мне думал? Наверное, о том, что я легкомысленная?
 - Нет, я думал, как это ты неожиданно ворвалась в мою жизнь… Как ураган, как гроза…
 - Это плохо?
 - Нет… Я благодарю Астару за то, что она подарила мне эту неожиданную встречу с тобой… Милая моя, хорошая.
 Ванек склонился щекой к голове Томиры. Та обняла его своими тонкими руками и поцеловала в губы.
 - Знаешь, я всю ночь провздыхала о том, почему мы с тобой не встретились раньше? Может, всё сложилось бы по-другому в моей жизни… Ты такой искренний, чистый… Не то, что некоторые…
 - Кто?..
 - Зачем тебе знать? Всё, что было, уже прошло.
 Вскоре взошла полная луна, наполнив рощу своим загадочным колдовским сиянием. И вторая ночь с Томирой пролетела для Ванека радостной быстрокрылой птицей.
 Но когда он, проводив на рассвете Томиру, подходил уже к своему стану, из тумана у реки неожиданно появилась фигура Левкона.
 - Ты чего? - оторопел Ванек.
 - Ничего… - насмешливо ответил Левкон. - Друга встречаю, чтобы не заблудился… Эх, ты… Такую девушку променял на дрянь!
 - Не смей о ней так говорить!..
 Левкон положил руку на плечо Ванеку:
 - Послушай меня, дружище! Послушай старого мерина, Аксайна у тебя чиста и невинна, как вот эта утренняя звёздочка… - Левкон устремил взгляд на ярко мерцавшую в рассветном небе звезду. - Я тоже когда-то, как и ты, был околдован зелёными глазами и каштановыми волосами Томиры. Хотел даже жениться на ней. Но когда узнал о её прошлом…
 - Меня прошлое её не интересует!
 - А зря!.. Можешь сделать ошибку, как и я. В жёны надо выбирать девушку не с гордым и колючим характером, как у Томиры, а с мягким и ласковым, как, например, у Аксайны. Ведь выбираешь не на год, а на всю жизнь.
 - Тоже мне - советчик нашёлся! Я сам знаю, какая мне жена нужна! - вспылил Ванек.
 Ему неприятен был этот нравоучительный разговор с Левконом, и он шагнул в сторону своего шатра, но Левкон схватил его за руку:   
 - Постой! Я думаю, что ты не откажешься, старина, от того, что всем нам нужна жена прежде всего верная. Я так говорю?
 - Ну, так…
 - Так вот, я хочу с тобой поспорить, что следующую ночь с Томирой проведу я…
 Ванек ринулся на друга с кулаками:
 - Врёшь, гадина! Я убью тебя!
 Левкон увернулся от удара и сказал спокойно:
 - Спорим?
 Он протянул руку Ванеку. Тот заколебался, но вскоре сказал с наигранной бесшабашностью:
 - Ну, что ж: спорить, так спорить! А как докажешь?
 Левкон на мгновение задумался, а потом повеселел:
 - А я принесу тебе её голубые бусы - подарок Роксаны. Она их отдаст в знак своей любви ко мне… Ну, как, идёт?
 - Идёт! - уверенно сказал Ванек. Друзья хлопнули по рукам.
 После тренировок в степи, выспавшись на охапке зелёной травы под повозкой, Ванек вечером отправился на девичий стан. Первым, кого он увидел, был Радамсад: он нёс в вёдрах воду из озера на летнюю кухню Харитуне. Ванек опустил глаза и сделал вид, что треплет подбежавшего Спако за уши. Зоркий глаз Ванека приметил среди ив у озера парочку: то были Левкон и Томира.
 «Вот дьявол! - подумал Ванек. - Уже опередил меня. И что у него за характер - совать повсюду свой нос и портить людям настроение…»
 Но Левкон уже махал ему рукой:
 - Иди сюда!
 Ванек нехотя, вразвалочку подошёл:
 - Ну, чего?
 Левкон был весел:
 - Я вот только что Томире предложил выбрать одного из нас двоих: с кем бы ей хотелось встретиться этой ночью.
 - Да ну вас! - сказала Томира и, резко повернувшись, направилась к своей повозке.
 - Зачем ты так?.. - спросил Ванек.
 Левкон развёл руками:
 - Всё должно быть по-честному, дружище!..
 Ночью Ванек сидел в роще под тем деревом, под которым они сидели с Томирой, и с тревогой в сердце смотрел на луну.
 Трижды прокричала в лесу сова. «Быть беде!.. Быть беде!..» - почему-то вспомнил Ванек слова Томиры. Его руки хотели ласкать её смуглое атласное тело, а губы - целовать её малиновые смеющиеся губы. Уже луна проплыла по небу половину своего пути, а Томиры всё не было. Ждать дольше не было смысла. Тяжко вздохнув, Ванек встал и побрёл на свой стан.
 «Как же можно было так поступить по-предательски? - недоумевал он. - Ведь говорила, что любит, называла милым, и вдруг… Ах, всё дело в Левконе!» Умеет же этот красавчик нравиться девчатам! А вот он, Ванек, не владеет этим искусством, в этом и вся причина.
 Хмурый и злой, Ванек не дошёл до своего лагеря и сел на берегу реки под деревом. Теперь он ждал Левкона. Хотелось драться. Драться жестоко, насмерть!.. Грудь и горло сдавливали спазмы невыплаканных слёз.
 Наконец, по небу стал разливаться рассвет. Послышалось шуршание шагов о траву. Ванек опустил голову и сжал кулаки. Левкон лениво подошёл к нему и бросил к ногам разноцветные бусы с нарисованными голубыми глазами и ресницами. Зевнул и сказал:
 - Пойду, отосплюсь…
 Сделал два шага и остановился.
 - А знаешь, почему так получилось?
 - Почему?.. - с глухой ненавистью в голосе спросил Ванек. Он знал, если сейчас даст волю своей ярости, то убьёт ненавистного Левкона, поэтому старался не смотреть в его сторону.
 - Потому что прошлым летом я встречался с ней, и она меня по-прежнему любит. В этом она сама мне призналась. С тобой она стала встречаться назло мне, когда увидела нас с Алонкой вместе у озера. А тебя, дурачок, Аксайна любит. Понял?
 Левкон сказал по-дружески, вроде бы жалеючи. Сказал и ушёл. Самое обидное, что сказал-то он правду. На такие слова и кулаки не поднимаются.
 Ванек горько усмехнулся: «Дурачок!» Вот уж действительно: не дурачок, а целый болван! Ну и влип ребятам на смех! Этот балабол Левкон может всем расхвастаться…
 - Я тогда придушу его! - вслух сказал Ванек.
 Он поднял с земли бусы и с горечью спросил:
 - Что же ты, Томира, наделала?.. Непрошенной змеёй вползла в мою душу и тут же смертельно укусила… Ну, ничего!.. Я вырву тебя из своего сердца вместе с твоим ядовитым жалом!
 Ванек с силой дёрнул бусы в разные стороны. Нитка лопнула, и голубые бусины, словно слёзы, посыпались на землю. Остатки бус Ванек с силой швырнул в речку.



 Глава 32

 Месть Томиры

 На третий день отсутствия утром вернулась из города Аксайна. После тренировок с девушками в степи она пошла на озеро прополоскать рубашки Радамсада. К ней подошёл Ванек и подал кукан с рыбой:
 - Вот я тебе в речке рыбки наловил…
 - Мне? - удивилась Аксайна.
 Харитуна уже поведала ей о ночных свиданиях Томиры и Ванека. Аксайне хотелось выбросить рыбу в озеро, но она пересилила вспыхнувшую в ней неприязнь к Ванеку и сказала:
 - Я отдам эту рыбу Харитуне, пусть она пожарит её для Одаты, Роксаны и бабушки Мады.
 Ванек опустил голову и ответил:
 - Делай с ней, что хочешь: она - твоя…
 Сказал и ушёл. Аксайна положила кукан с рыбой на траву. Неожиданно подошла Томира. Она упёрлась руками в бёдра и сказала, сощурив свои зелёные кошачьи глаза:
 - Что, рыбки захотелось?
 Аксайна с деревянных мостков полоскала рубашки, не отвечая на выпад Томиры. Ту задело это безразличие, и она сходу ринулась в атаку:
 - А ты знаешь, что Ванек мой? Мой!.. Понятно? И я не потерплю соперниц!
 - Что-то много у тебя женихов, - спокойно ответила Аксайна. - Уж не солить ли ты их собираешься?
 - А это - уж не твоего ума дело! Ты и одного удержать не смогла!
 - Отстань от меня, шлюха! - в сердцах вырвалось у Аксайны.
 - Я шлюха?.. Ах, ты сволочь! Да как ты смеешь меня так обзывать? Меня - свою начальницу?.. Я тебе сейчас покажу, как обзываться!
 Томира вцепилась в худенькие плечи Аксайны, рывком опрокинула её на землю и стала остервенело пинать сапогами.
 На крики прибежала с коромыслом Харитуна. Увидев, как Томира бьёт ногами катающуюся по траве Аксайну, она подбежала и огрела Томиру коромыслом по спине. Та опомнилась, оставила Аксайну и вытаращила глаза на повариху:
 - А ты чего лезешь сюда, рыжая корова? Небось, завидки берут: на тебя-то ни один парень не позарился!
 - Но зато я не такая стерва, как ты: одну ночь с одним парнем, а другую - с другим. На речке, наверное, уже нет куста, под которым ты не повалялась бы!
 - Ах, вы заодно! Вместе, значит, мне косточки перемываете? На тебе! - и Томира с размаху влепила Харитуне пощёчину.
 На крики выбежали из шатра Роксана, Одата, сбежались девчата.
 - Ах ты, потаскуха! Ты ещё руки свои распускаешь! Гнать тебя надо из отряда! Я вот расскажу обо всем Роксане! - кричала Харитуна. Лицо её пылало от гнева и пощёчины.
 - Я здесь! - подала голос сверху Роксана.
 Она стала спускаться по откосу вниз. За нею следовала Одата.
 Томира убежала.
 - Вы бы видели, как Томира дерётся! - громко возмущалась Харитуна. - Ногами Аксайну пинала. Настоящая волчица! Она родилась с дурным сердцем и ходит вечно беременная злом! Из-за неё многие девчата в младшем отряде уже плакали! А вы поглядите на Аксайну! Ведь на ней живого места нет! Аксайна, подними платье!
 Заплаканная Аксайна послушно подняла разорванное платьице. На животе, боках и спине были фиолетовые кровоподтёки.
 Роксана взволнованно ходила взад-вперёд:
 - Нет-нет! Томиру в отряде больше держать нельзя! Завтра же на утреннем построении я объявлю об этом! Аксайна, идём, я тебя Маде покажу: может, смажет тебе раны чем-нибудь или примочки сделает.
 Роксана взяла Аксайну за руку. Та оглянулась на валявшуюся на земле рубаху брата: она была испачкана в песке.
 - Иди, иди! - посоветовала Харитуна. - Я сполосну рубашки и повешу сушиться.
 Вечером, как всегда, молодёжь обоих станов собралась у костра. Кто-то из девушек попросил:
 - Радамсад, спой что-нибудь!
 Тот ответил:
 - Мы дома всей семьёй поём. Мы с Аксайной сейчас запоём, а вы подхватывайте. Начинай, сестричка!
 Аксайне не хотелось петь, болело избитое тело, но воля старшего брата была для неё законом. Она запела грустную песню о девушке-сарматке, которая провожала милого друга в далёкий поход. В нужный момент песню подхватил Радамсад, а потом запели все. Когда песня закончилась, и все находились ещё во власти навеянной песней грусти, в наступившей тишине вдруг послышался голос Томиры:
 - Аксайна не умеет петь! Она не поёт, а орёт.
 - Неправда! - возмутилась одна из девушек. - У неё сильный и красивый голос, как и у Радамсада.
 - У них все в семье хорошо поют. Что же в этом плохого? - заступилась за Аксайну другая девушка.
 Аксайна опустила голову. Ну что к ней прицепилась эта злюка Томира? Чего ей от неё, Аксайны, надо? На глаза навернулись непрошенные слёзы. Она вскочила и убежала в тёмную степь.
 - Аксайна, постой, куда ты? - закричал Ванек и помчался следом.
 Аксайна бежала подальше от людей, слёзы застилали ей глаза. Вдруг нога её провалилась в сусличью нору. Она со всего размаха упала на землю, больно ушибла колени и локти. Тут её и настиг Ванек.
 - Уйди! Ненавижу тебя! - закричала Аксайна, но Ванек поднял её на руки и понёс к костру.
 - Отпусти меня! - кричала и вырывалась Аксайна. - Мне всё рассказали про тебя… Отпусти!
 - Неправда всё это, - спокойно ответил Ванек.
 - Знаешь, без ветра трава не шелохнётся, и люди зря не скажут!..
 - Звёздочка ты моя ясная, утренняя… Птичка голосистая… - успокаивающе приговаривал Ванек.
 - А Томира?.. - не сдавалась девушка.
 - А она ко мне равнодушна…
 - Неправда! Это она ко мне из-за тебя цепляется… Злая, как верблюжья колючка. Днём избила меня…
 И Аксайна разрыдалась, обхватив крепкую шею Ванека своими тонкими руками. Она прижалась мокрым лицом к его плечу. Успокоившись, сказала:
 - Осторожнее неси… Я, кажется, ногу вывихнула.
 - А мы сейчас её вправим.
 - А ты умеешь?
 - Коням вывихи вправляю, а уж тебе как-нибудь сумею!
 Ванек принёс Аксайну к костру и усадил на бревно. Сидевшие на нём парни и девчата тут же встали.
 - А правая нога у тебя действительно опухла, - заметил Ванек и поглядел в заплаканное милое лицо Аксайны.
 Все обступили их. Ванек погладил опухшее место ноги, а потом неожиданно рванул ступню на себя.
 - Ой! - закричала Аксайна, и слёзы градом покатились по её щекам.
 - Ну вот и всё! - весело сказал Ванек. - Завтра уже будешь плясать.
 Он сел рядом с Аксайной и обнял её за худенькие плечи. Томира искоса и злобно глянула на них.
 Утренние построения девушек проходили вдоль дороги у озера. Роксана не случайно выбрала это место. Сверкающая солнечными зайчиками вода, ивы с плакучими зелёными ветвями располагали к хорошему настроению.
 На построение приходили Радамсад, Ванек и Левкон, чтобы узнать задания на день для обоих отрядов: девушек и парней. Они садились на траву недалеко от дороги и слушали распоряжения, которые отдавали на день Одата или Роксана.
 На этот раз к строю девушек вышла Роксана. Одета она была по походному: в красный кафтан с небольшим кинжалом на боку, красные штаны и красные сапожки с серебряными задниками.
 - Доброе утро! - поприветствовала она своё «малое войско».
 - Доброе утро! - как один, ответили шестьдесят девичьих голосов.
 Роксана вышла на середину строя и сообщила:
 - Сегодня и в ближайшие дни мы во время тренировок будем учиться брать на конях препятствия: речку, овраг и горные перевалы. Кто придёт к месту сбора первым, получит награду. У наших воинов-ребят задания остаются прежними: охранять оба лагеря, табун лучших породистых коней для нашей армии и проводить в степи свои тренировки. Но это не всё. Сейчас у нас состоится ещё один разговор. И очень серьёзный. Вчера руководитель отряда новеньких Томира зверски избила ногами девушку своего отряда Аксайну. Такого позорного случая ещё не было за три года существования нашего отряда.
 Роксана медленно пошла вдоль строя, постукивая рукоятью плети по левой ладони. После небольшой паузы она продолжила:
 - Уже не раз поступали ко мне жалобы на грубость Томиры от девушек разных отрядов. Мы с Одатой делали ей замечания. Но они не пошли ей впрок. Этим летом вместо того, чтобы поддерживать дисциплину в своём отряде, она стала грубо нарушать её сама. В результате жестоких побоев Аксайна теперь в течение нескольких дней не сможет вместе с нами принимать участие в тренировках. Мы не можем больше закрывать глаза на безобразное поведение Томиры. Предлагаю вам всем хорошенько подумать и решить: оставить Томиру в нашем отряде или исключить…
 - Исключить, исключить! - послышались голоса девушек из старшего и среднего отрядов. - Хватит новеньким терпеть её грубости!
 Роксана громко сказала:
 - Кто за то, чтобы исключить Томиру из нашего отряда, прошу поднять своё оружие.
 Молча вскинули вверх свои акинаки девушки всех трёх отрядов.
 В заключение Роксана сказала:
 - Пусть этот случай послужит уроком для всех вас! У нас военный отряд, и дисциплина должна быть строгой!
 Вдруг в наступившей тишине раздался голос Томиры:
 - Подумаешь - строгая дисциплина! Да плевала я на вашу дисциплину! Я и сама хотела уйти из отряда. Своё право выйти замуж я уже заслужила: на моём счету есть один раненый массагет. Прощайте!
 Томира вышла из строя и направилась к своей повозке.
 - Воин Томира, встать в строй! - властно остановила её Одата. - Тебя ещё никто не отпускал из строя!
 Томира замерла, помедлила, но команде подчинилась. Одату она побаивалась, хотя и обсуждала её за глаза.
 Роксана сказала:
 - Вот видишь, Томира, ты всех восстановила против себя. Ни одна девушка не проголосовала в твою защиту… А теперь все послушайте новые назначения. Начальником отряда новичков я назначаю Амилку!
 Девчата из отряда Томиры радостно заулыбались. Они знали спокойный и покладистый характер Амилки.
 А Роксана продолжала:
 - Начальником отряда Амилки назначаю лучшую всадницу её отряда - Фалестрию! У меня всё.
 - Отря-ад, ра-зой-дись! - дала команду Одата.
 Томира, закрыв лицо руками, побежала к своей повозке. Кто-то из девчат презрительно свистнул ей вслед.
 Роксана подошла к поднявшимся с травы парням и сказала:
 - Левкон, проводи Томиру до города!
 Тот ответил:
 - У нас характеры разные… Пусть кто-нибудь другой проводит. Вон Ванек более спокойный…
 - Ну что ж, придётся вам, ребята, проводить её, - сказала Роксана, обращаясь к Радамсаду и Ванеку.
 Те ничего не ответили, только Радамсад сказал Левкону:
 - Сбегай за нашими конями!
 Левкон цвиркнул слюной сквозь зубы:
 - Нашли мальчишку… Я всё же старше вас…
 Но пошёл, а затем трусцой побежал на луг за речку, где паслись кони ребят.
 Из крытой повозки Томиры доносились рыдания. Но вот они смолкли, а вскоре она вылезла с узлом своей одежды. Ей подвели коня. У всех девушек в лагере кони были казённые - из царского табуна. Только Томира пришла в отряд со своим конём.
 Продев ногу в ременную петлю, Томира села на коня и, держа узел перед собой, гордо, не оглядываясь и ни с кем не простившись, отъехала от стана. За ней на расстоянии последовали Радамсад и Ванек.
 До леса доскакали быстро. Томира вдруг остановила своего коня поперёк дороги. Подъехали сопровождающие.
 - Я хочу поговорить с ним! - сказала Томира Радамсаду, указав на Ванека.
 - Говори! Я поеду позади вас.
 - Нет, мне надо наедине поговорить с ним! - настаивала Томира.
 Парни переглянулись.
 - Подожди меня здесь, - сказал Ванек другу. - Я скоро.
 - Смотри, не задерживайся! - предупредил Радамсад. - Нам на тренировки в степь надо ехать!
 Ванек оглянулся и помахал товарищу рукой:
 - Я сейчас!..
 Томира и Ванек скрылись в лесу. Ехали шагом. Первой нарушила молчание Томира:
 - Знаешь, мне не столько обидно от того, что выгнали меня из отряда, сколько обидно от того, что ты так быстро снова переметнулся к Аксайне! Как же тогда понимать твои слова: «любимая», «желанная»? А?..
 Чувствовалось, что Томиру душили слёзы. Ванек же искренне удивился:
 - Но ведь первая изменила ты! Ты переметнулась к Левкону. Он показал мне твои бусы… Я до утра ждал тебя у нашего дерева.
 Томира помолчала, потом вздохнула и сказала:
 - Ну хорошо, я скажу тебе правду. У нас с Левконом была раньше любовь. Мне трудно было сразу порвать с ним… Если бы ты хоть немножко подождал, я бы привыкла к тебе…
 - Знаешь, я не хочу собирать объедки после чужого пира!
 - Ах, так! Значит, я - объедки?
 - Не ты, а чувства твои! Ты же не любишь меня, Томира… Так зачем же играть в прятки?
 - Ты ещё не знаешь меня! Томиру нельзя бросить, она может за себя постоять!..
 Она помолчала и сказала уже мягче:
 - Ладно, не обижайся! Поцелуй меня на прощанье.
 Ванек ехал рядом и молчал.
 - Ну, что же ты? Здесь нас твоя Аксайна не увидит. То меня носил на руках, а теперь поцеловать боишься… Давай, тогда я тебя поцелую…
 Томира повернула своего коня, вплотную подъехала к Ванеку, потянулась, поцеловала его в губы и прошипела по-змеиному:
 - Так не доставайся же ты, проклятый, никому! Понял?..
 В её руке блеснул женский небольшой кинжал, и в то же мгновение Ванек почувствовал удар в спину. Отъезжая, Томира засмеялась:
 - Ну, как тебе моя любовь?
 - Подожди!.. Я хочу тебе что-то сказать!..
 Ванек настиг её, размахнулся и хлестнул кнутом. Длинный пастушеский кнут трижды обвился вокруг лица и тонкой шеи Томиры. Она вскрикнула. Ванек испытывал огромное желание дёрнуть кнут к себе изо всей силы, чтобы сломилась тонкая девичья шея, как ломается под пальцами стебель ромашки. Но он тут же подавил в себе чувство мести и выпустил из рук кнутовище. Томира так и ускакала с кнутом на шее.
 Ванек завернул коня. Он почувствовал, как по спине его побежала горячая струйка крови. Скорее, скорее на стан к Маде, она спасёт! Ванек ударил коня в бока сапогами. Конь помчался галопом.
 «Только бы не потерять сознание и не свалиться на дорогу!.. - лихорадочно билась мысль. - Вот и конец леса. Где же Радамсад?»
 А друг лежал в траве, рядом пасся его конь. Он сел и изумлённо присвистнул, когда увидел согнувшуюся фигуру Ванека на коне и торчащий из его спины кинжал.
 Радамсад тут же вскочил на коня и загарцевал на месте: куда скакать? Догонять эту стерву? Махнул рукой: никуда она не уйдёт… Надо спасать Ванека! Он догнал друга и сказал:
 - Потерпи, Ванек, до стана осталось немного. Мада тебя спасёт!
 Ванек ответил хрипло:
 - Я чувствую, что слабею… Кружится голова. Только бы не свалиться с коня!
 - А ты ложись на шею коню. Давай повод, я буду управлять и твоим конём.
 Ванек упал на шею своего коня, руки опустились вниз, Радамсад то и дело торопил обоих коней.
 Вот и девичий лагерь. Кони свернули с дороги и остановились возле летней кухни.
 - Где Мада? - крикнул Радамсад.
 Харитуна с поварёшкой в руке выпрямилась у котла.
 - За травами пошла, - ответила она. - С нею Алонка и Аксайна. Да вон они на лугу. А что случилось?
 Но когда она увидела, что Радамсад снимает с коня Ванека, а у того вся рубаха окровавлена, а из спины торчит кинжал, она невольно попятилась.
 - Такое может сотворить только эта змеюка! - в сердцах сказала она. - Подожди, я ему свой войлок на землю постелю.
 Харитуна выдернула из своей повозки серый войлок и постелила под деревом.
 - Клади сюда… Вниз лицом… Вот так. Сейчас я ему подушку свою принесу.
 Затем Харитуна со всех ног бросилась на луг. Травы цеплялись за ноги, мешали бежать. Она, тяжело дыша, остановилась и стала махать рукою:
 - Девчата! Мада! Сюда! Скорее! Ванека ранили…
 Женские фигурки выпрямились на крики и заспешили к лагерю.
 Девчата подхватили Маду под руки и чуть ли не волоком притащили её к Ванеку. Знахарка отдышалась, схватившись за грудь, опустилась на колени и осмотрела рану Ванека.
 - Бабушка, миленькая, спаси его! - вся в слезах просила Аксайна.
 Ощупав рану, Мада выпрямилась и сказала:
 - Будет жить!.. Рана неглубокая: кинжал попал в лопатку, это его и спасло… Милок, - обратилась Мада к Радамсаду. - Выдерни кинжал и разрежь ему рубаху.
 Радамсад выполнил просьбу знахарки.
 - Ой, батюшки! - всплеснула та руками. - Да у него вся спина в крови! Девчатки, теперь делайте так, как я вас учила!
 Алонка протёрла ронгом всю спину Ванека, а потом полила ещё и на саму рану.
 Ванек дёрнулся, застонал:
 - Ай, больно же!
 - Терпи, терпи, милок! - причитала Мада. - Мы сейчас тебя перевяжем. Через несколько дней плясать будешь!
 - Жаль, что девчата уехали на тренировку… Посмотрели бы, на что Томира способна, - сказала Харитуна, рассматривая поднятое с земли оружие. - Это её, этой змеи, кинжал! Она всё похвалялась, что у неё такой же кинжал с серебряной ручкой, как и у Одаты.
 Постепенно все вернулись к своим делам. Около Ванека осталась только Аксайна. Он взял её руку и тихо сказал:
 - Я и не знал, что ты будешь так переживать за меня! «Бабушка, миленькая, спаси его!» Я буду жить, Аксайна!.. Жить ради тебя!



 Глава 33

 Призыв дождя

 Рано утром весь лагерь девчат ещё спал, только Харитуне не было замены. Она стояла возле котла и помешивала длинной деревянной поварёшкой мясной бульон для лапши. Алонка помогала поварихе: поскоблила ножом и помыла стол, на котором та только что месила тесто и нарез;ла лапшу.
 Невдалеке остановилась дозорная.
 - Кажется, к нам кто-то едет с утра пораньше! - сказала она.
 - Где? - откликнулась Алонка.
 Из леса одна за другой выезжали лёгкие деревянные колесницы на высоких железных колёсах. Берёзовые борта колесниц были расписаны яркими цветами, птицами и конями. Ехали на рысях.
 - Десять колесниц! - насчитала Алонка. - Побегу разбужу Роксану и Одату. Они давно ждут эти колесницы.
 Алонка побежала к шатру.
 Отмахивая от себя рукою дым, Харитуна наблюдала за подъезжавшими. Она невольно залюбовалась красивыми рослыми конями с подстриженными гривами. В колесницах стояли по два колесничих. Один управлял парой коней, другой был вооружён большим щитом, луком и стрелами в колчанах, обшитых кожей. Сами колесничие были в кожаных панцирях и шлемах.
 Несколько поотстав, вслед за колесницами из леса выехали пять крытых повозок.
 «Наверное, котлы свои везут и продукты, - догадалась повариха. - А может, и вооружение: дротики, копья… Будут учить девчат метать их на ходу с колесниц».
 Первая колесница остановилась на дороге напротив котла Харитуны. С неё спрыгнул высокий юноша, подошел к Харитуне и сказал:
 - Я старший колесничий. Мне нужна царская дочь Роксана.
 Харитуна оглянулась и указала поварёшкой в сторону шатра:
 - А вон она уже идёт со своей помощницей Одатой.
 Колесничий пошёл девушкам навстречу. Не дойдя до них десяти шагов, он остановился и сдержанно поклонился, приложив руку к груди.
 У Роксаны и Одаты вид был далеко не воинственный. Они вышли встречать гостя в лёгких летних платьях и тапочках.
 Выслушав сообщение о прибытии по указанию царя десяти колесниц в распоряжение девичьего отряда, Роксана воскликнула:
 - Мы так ждали вас! Надолго ли прибыли?
 - Начальник конницы Медосак направил нас к вам на пятнадцать дней, пока не научим ваших девушек метко стрелять с колесниц и метать дротики. А там, говорит, можете остаться ещё на усмотрение Роксаны и Одаты. Где прикажете нам расположиться?
 - А вон за этим озером! - Одата махнула рукой в сторону ив.
 - Как обустроитесь, приходите к нам на завтрак, - пригласила Роксана.
 - Нет, нет! - ответил колесничий. - Нам Медосак дал и повара и продукты. Так что мы вам в обузу не будем. Мне хотелось бы посмотреть на степь, где будут проходить тренировки.
 - А вот она, через дорогу лежит! - показала Роксана на серую полынную степь с белыми островками ковыля. - Давайте подойдём поближе и посмотрим на участок.
 В это время со второй колесницы сошёл светловолосый парень и подошёл к Алонке. Он протянул к ней руки и сказал:
 - Ну, здравствуй, Алонушка! Не узнаёшь?.. Я Расог! Помнишь, как мы преследовали банду, угнавшую царский табун?..
 - Расог! - воскликнула Алонка. - Теперь вспомнила! Только тогда была ночь, и я не разглядела твоего лица.
 - А я твоё разглядел и запомнил… Я искал тебя. Мне сказали, что ты находишься в отряде Роксаны.
 - А куда же ты пропал, Расог?
 - Я думал, что меня тоже с вашими ребятами в степь направят, а меня направили в конницу к Медосаку. Но я не жалею. Там интересно! Я стал колесничим. А услыхал, что к вам поедут десять колесниц, попросил своего друга взять меня с собой, - и Расог кивнул в сторону старшего колесничего. - И он взял. Я так рад нашей встрече!
 - И я тоже…
 В это время раздался голос старшего колесничего:
 - Расог!
 - Я здесь!
 - Разбивайте лагерь по ту сторону озера!
 - Слушаюсь!
 Уже на ходу Расог оглянулся:
 - Где тебя вечером можно увидеть?
 - У костра…
 - Я приду! Обязательно приду!
 Расог вскочил на первую колесницу. Вслед за ней тронулся весь обоз.
 Взволнованная, Алонка подошла к Харитуне и спросила:
 - Ты помнишь этого парня?
 - Да разве ночью запомнишь всех?
 - Роксана послала нас с ним в город за подмогой… Ну, помнишь?
 - А!..
 - Вот это и есть тот парень! Расог его зовут.
 - Имя-то у него какое хорошее - «Светлый», «Чистый»… Расог - «белая роса». Была бы и душа у него такая, - задумчиво сказала Харитуна.
 - А она у него такая и есть: светлая и чистая… - заступилась за нового друга Алонка.
 - Вот и дружи с ним. Зачем тебе этот бабник Левкон? Сегодня вечером одну провожает, завтра другую…
 Алонка погрустнела. А потом сказала чуть слышно:
 - Люблю я его…
 У Харитуны опустились руки с поварёшкой…
 А Роксана в это время объясняла старшему колесничему:
 - Мы хотим эту степь разбить на три широкие полосы.
 - Почему на три? - спросил тот.
 - У нас три отряда. Чтобы каждый отряд занимался на своей полосе. У каждого отряда будут три своих колесницы. Одну колесницу мы отдаём ребятам. Тренировки мы проводим с утра и до полуденной жары.
 - Понятно, мы вам поможем разбить степь на полосы, у нас есть колышки с разноцветными флажками.
 - А длина полос подходящая? - спросила Роксана.
 - Нормальная.
 Степь убегала вдаль до голубой излучины реки.
 - Рисунки-мишени мы установим на том конце полос, чтобы случайно не поранить кого-нибудь стрелами на дороге, - предложил колесничий.
 - Правильно. Сегодня вы обустраивайте свой лагерь и разбейте участок на полосы, а завтра с утра мы начнём тренировки. Идёт? - спросила Роксана.
 - Идёт! - улыбнулся колесничий.
 - А как тебя зовут? - спросила Роксана. - А то мы разговариваем, не зная имён друг друга.
 - Ваши имена я знаю, - улыбнулся колесничий. - А меня зовут Дарий.
 - Да-а-рий? - удивлённо протянула Роксана. - Уж, не в честь ли персидского царя Дария так тебя назвали?
 - Нет. Так меня мама назвала в честь прадедушки. А ему, может, дали имя и в честь царя Дария. Дело в том, что мой дедушка перс и переселился сюда со своими родителями, когда был ещё мальчишкой.
 - Интересно!.. Давай пройдём на нашу летнюю кухню, сядем там и поговорим спокойно, - предложила Роксана.
 Вернулись на летнюю кухню, сели за стол под полотняным навесом.
 - Харитуна, у тебя есть кумыс? - спросила Роксана.
 - Есть. Свежий! - отозвалась та.
 - Налей нам по кружке.
 - Сейчас!
 Вскоре Алонка поставила на стол три большие деревянные кружки с кумысом.
 - А зачем родители твоего прадедушки переселились из Персии к нам в такую даль? - поинтересовалась Роксана.
 - По рассказам моей бабушки я понял, что жить её родителям на родине было трудно. Кругом - скалистые горы и безводные пустыни. Пять родов персов собрались вместе и отправились на верблюдах в северные прохладные края. Они дошли до этих степей и здесь осели. Может, слыхали селение Барза? Его начали строить вот те самые персидские переселенцы.
 - Я знаю это село, - ответила Одата. - Там действительно много персов живёт. Но есть и сарматские семьи.
 - Это уже смешанные семьи, - пояснил Дарий. - Сарматы брали себе в жёны красивых девушек-персиянок. Некоторые молодые семьи там же строили себе дома. У меня отец - сармат, мать - персиянка. Отец привёз мать в город. Здесь я и родился. Персидских поселений, между прочим, в наших степях немало.
 - А как переводится название села, где жила твоя мама? - спросила Роксана.
 - Барза? Оно переводится красиво: «Берёза».
 - Да? - удивилась Роксана. - Надо же, как похоже звучат слова «барза» и «берёза»!
 - Там около села до сих пор есть берёзовая рощица. Так и село назвали.
 - Слушай, Дарий, а ты знаешь персидский язык?
 - Не очень хорошо, но знаю. Старики нашего рода требовали от детей и внуков, чтобы они на чужбине не забывали свой родной язык. Помню, в детстве отец разговаривал со мной по-сарматски, а мать - по-персидски.
 Роксана задумалась, потом спросила:
 - Скажи, а как по-персидски будет «друг»?
 - Дугда.
 - А жена?
 - Джяна.
 - А сердце?
 - Зардайя.
 - Это похоже на наше слово «зардеться» или «краснеть». Сердце ведь красное, - заметила Роксана. - А что обозначает твое имя?
 - «Дарующий». Человек с этим именем обязан дарить людям счастье.
 - Вот как! - воскликнула Роксана. - Имя красивое, но говорят, царь персов Дарий много горя принёс скифам, разорил их земли.
 - Царь Дарий старался укрепить и возвеличить свою страну. Его понять можно. Он много земель присоединил к Персии, а народы этих земель заставил платить ей дань. Каждый царь для своей страны старается.
 - Да, действительно, у нас с персами много одинаковых слов: дон - река, гус - гусь, сар - голова, - рассуждала Роксана. - У меня есть дальний родственник Данияр, так он живёт на реке Донгус. Говорит, что во время перелёта птиц на их реку садится на отдых много гусей и уток.
 - А вот имя «Данияр» тоже персидское! - улыбнулся Дарий.
 - Неужели? - удивилась Роксана. - И что же оно обозначает?
 - У него два значения: «близкий», а ещё «знающий».
 - И оба подходят, - заметила Одата. - А скажи, Дарий… Вот ты служишь в коннице. А не знаешь ли ты Бораспу?
 - А кто ж его не знает? - усмехнулся Дарий. - Медосак выгнал его из конницы.
 - Да-а?.. - удивилась Роксана. - А за что?
 - За то, что потерял всякий контроль над собой. На службу стал приходить пьяным, опаздывать. А однажды его несколько дней не было. Стал грубить всем. У Медосака терпение лопнуло, он его и выгнал.
 - Во-от, оказывается, что у вас происходит… - печально сказала Роксана. - А мы здесь в степи живём и ничего не знаем…
 Одата молча опустила голову.
 Чтобы отвлечь от неё внимание постороннего человека, Роксана сказала первое, что пришло ей на ум:
 - Послушай, Дарий, а что обозначает моё имя?
 Дарий улыбнулся.
 - У тебя хорошее имя. Ты - «Светлая»!
 - Почему ты так решил?
 - Потому, что твоё имя содержит древнее имя бога солнца - «Ра». Все имена, содержащие имя «Ра», обозначают свет и чистоту. Со мной приехал друг. Его зовут Расог. Это значит - «светлый», «чистый». Наши дедушки и бабушки имена детям давали со смыслом. Вырастая, ребёнок должен был стать таким, каким они хотели его видеть. Есть красивые имена, а есть такие, которые должны были отпугивать злых духов.
 - А ты знаешь такие?
 - Знаю несколько человек с такими именами, - подтвердил Дарий. - У нас в коннице есть хороший добрый мужик Озмарак. А имя его переводится как «Женоубийца». Управитель царского рудника Матука носит отпугивающее имя «Саранча». Начальника одной из наших южных застав зовут Гэлу - «Серый ослик». А там такой детина - в дверь входит и голову наклоняет.
 - Это тот начальник заставы, откуда привезли воина без глаз?
 - Да. Спасибо вам за кумыс и гостеприимство! Я пошёл, а то мои люди, наверное, уже ждут меня, - сказал Дарий.
 - Постой! - остановила его движением руки Одата. - В вашем отряде все парни холостые?
 - Нет, есть женатые… А что?
 - Предупреди своих ребят, чтобы никаких приставаний к нашим девушкам… Понял? У нас дисциплина строгая… Вы побудете здесь всего двадцать дней, да можете испортить судьбы многим из них.
 - Понял! Обязательно предупрежу своих!
 - И ещё! - сказала Роксана. - Пусть твои ребята будут терпеливыми и спокойными. Чтобы не было криков и мата!
 - Тоже учтём!
 - Вот теперь иди, а вечером приходите к нашему костру.
 - Обязательно придём! - блеснул улыбкой Дарий.
 Несколько дней Томира не появлялась среди подруг на улице: залечивала телесные и сердечные раны. К красным припухлым рубцам на лице и шее - следам от кнута Ванека - она прикладывала листы лопуха, смазанные сметаной.
 На Ванека она уже не обижалась: первая изменила ему и первая же нанесла ему предательский удар в спину. Он был случайным человекам в её жизни: всего-то две встречи! Правда, сердце почему-то щемило при воспоминании о них: какие это были встречи! Все последние свидания с Левконом не стоили и одной. Но сердцу не прикажешь! Оно продолжало любить этого эгоистичного белокурого красавца Левкона. Как он не понимает, что они самая подходящая пара? Такого парня в её жизни уже не будет. Это она знает точно… И пока болит у неё сердце о нём, она не позволит ему жениться! На ком бы то ни было! А уж на Алонке, этой служанке - сироте тем более! Она уничтожит её и сделает это так, что ни у кого и подозрений не возникнет, что это сделала она, Томира. Даже у Роксаны и этой гордячки Одаты! За унижение перед строем она тоже нанесёт им удар в спину. Вот тогда - квиты!
 Томира повеселела, сняла с лица и шеи листья лопухов, внимательно осмотрела себя в бронзовое зеркало. Хороша! Красных полос на лице не осталось. Она умылась, надела нарядное цветастое платье и вышла на улицу. Нет, не к подругам она пойдёт. Сердце жгла месть! Она пошла к дому, где жила Меланиппа. Спрятавшись за деревянную ограду углового дома, она ждала, когда жрица выйдет на улицу. Специально заходить к ней она не хотела: это могло вызвать подозрение у людей. И вот радость: вышла Меланиппа с двумя своими прислужницами.
 Томира пошла ей навстречу, издали смиренно поклонилась и улыбнулась:
 - Добрый день, матушка!
 Жрица остановилась.
 - Пусть он будет добрым и у тебя, Томира! Всё в отряде Роксаны служишь?
 Томира опустила свои длинные чёрные ресницы:
 - Да, матушка!
 - Ну, и как - нравится?
 - Нравится! У меня к вам, матушка, разговор есть, исповедаться хочу… Но хотелось бы поговорить наедине…
 - Давай отойдём.
 Прислужницы остались на месте и стали о чём-то между собой разговаривать, а Томира отвела Меланиппу далеко в сторону. Понизив голос, она сказала:
 - Матушка Меланиппа! В городе волнения. Говорят, надо богам сделать человеческую жертву, чтобы дожди пошли… А то урожай погибнет на полях…
 - Ну, а ты-то чем можешь помочь?
 - У меня есть такой человек на примете… Вернее - девушка. Она круглая сирота… Никто о ней плакать не будет, и никто из родственников не будет вас проклинать за неё…
 - Кто такая?..
 - Алонка из отряда Роксаны!..
 Меланиппа погрозила пальцем:
 - Что-то здесь не то, девонька! Небось, она тебе дорогу перешла?
 Томира опустила ресницы. Но, подумав, Меланиппа сказала:
 - Меня устраивает то, что она сирота. Но Роксана не отдаст её, я знаю её характер!
 - А зачем спрашивать разрешение у Роксаны? Она ни о чём не должна догадываться… Вы меня понимаете? А то меня выгонят из отряда!..
 - Да, конечно!.. Никто о нашем разговоре не узнает… Я пошлю надёжных ребят, они её поймают и в нужный день доставят прямо на общинное поле… Ты получишь награду…
 - Не надо, матушка!..
 - Где находится отряд?
 - По дороге через речку за лесом. Лагерь стоит прямо у дороги…
 - Хорошо… Иди!
 Молитвенно сложив руки лодочкой, Томира низко поклонилась Меланиппе. Сдержанным поклоном ответила ей жрица.
 Томира перешла на другую сторону улицы. Сердце её ликовало.
 Прислужницы подошли к Меланиппе. Та сказала небрежно, кивнув в сторону удаляющейся Томиры:
 - Какие могут быть тайны у девушки? Всё сердечные дела…
 И покачала головой. Прислужницы засмеялись.
 А в отряде девушек и парней все были увлечены тренировками на колесницах. День снова обещал быть жарким.
 Харитуна месила на столе тесто для лепёшек, когда увидела, как три всадника свернули с дороги в тень ив у озера, напоили коней и прилегли отдохнуть на траву.
 «Наверное, в дальний путь отправились», - подумала она.
 Один из незнакомцев подошёл к Харитуне и протянул что-то в мешке:
 - Возьми, сестрица, раков. Сваришь своим подругам. А то нам далеко ещё ехать, пропадут в дороге.
 Принимая треть мешка груза, Харитуна ответила:
 - Да пусть будут милостивы к тебе боги, добрый человек! Говорят так: «Когда народ голодает, то и рак у него в почёте».
 Бородатый незнакомец широко улыбнулся:
 - Глядя на тебя, не скажешь, что вы голодаете… Не найдётся ли у вас кваску холодненького? Жара стоит, пить захотелось.
 Продолжая месить тесто, Харитуна крикнула Алонке, стиравшей неподалеку бельё в лохани:
 - Алонка, подай доброму человеку квасу, он нам раков дал…
 Алонка вытерла мокрые руки о фартук, почерпнула деревянной кружкой квас из жбана, стоявшего под деревом, и поднесла незнакомцу. Тот пил медленно, не отрывая взгляда от девушки. Та смутилась и опустила свои пушистые ресницы. «И чего уставился?» - с досадой подумала она.
 Дождавшись, когда бородатый незнакомец вернёт ей кружку, она поставила её на крышку жбана и снова принялась за стирку.
 Незнакомец вернулся к товарищам под тень деревьев у озера. Они о чём-то оживлённо заговорили.
 День шёл своим чередом. Алонка постирала в лохани ночные рубашки Роксане, Одате, себе, сложила их в корзину и пошла на мостик к озеру прополоскать бельё. Повиливая хвостом, за ней увязался Спако.
 Алонка подоткнула подол юбки, встала на мостик коленями и стала полоскать бельё. Пёс улёгся в тени кустов. Высунув язык, он часто дышал.
 У одной из повозок, в тени, сидела знахарка Мада и перебирала лекарственные травы.
 Ничто не предвещало беды. Вдруг Спако грозно зарычал. Алонка не обратила на это внимания. Но когда Спако вскочил на ноги и залаял, было уже поздно: на Алонку опустилась тонкая прочная сеть. Она испуганно вскрикнула и попыталась освободиться от неё. Но крепкие мужские руки уже связали её волосяным арканом. Разъярённый Спако вцепился одному из похитителей в штаны, но тот оттолкнул его ногой.
 От крика Алонки вскочила со своего места Мада. Схватив коромысло, кинулась к озеру Харитуна. Орлицей налетела она на чужаков, тащивших запутанную в сети Алонку к коням. Она колотила по спине то одного, то другого мужика и всё приговаривала:
 - Отпустите нашу Алонку! Отпустите! Она ничего плохого вам не сделала! Отпустите, говорю, а то я сейчас всех сюда позову!
 Один мужик обернулся и сказал со злобой:
 - Отстань, девка, от греха подальше! Не по своей воле мы вашу Алонку увозим!
 В это время он махнул своим напарникам рукой: несите! Те бегом потащили Алонку и взвалили её на коня.
 - А по чьей? - выкрикнула Харитуна.
 Бородатый мужик, что дал ей раков в мешке, задался, видно, целью задержать повариху. Он поднял глаза к небу и сказал с усмешкой:
 - Вы должны радоваться тому, что жребий богов пал на вашу девицу. Скоро ей будет очень хорошо там, в раю…
 Харитуна похолодела.
 - Что вы хотите с ней сделать? - крикнула она и с коромыслом ринулась на мужика. Спако, рыча, стал трепать чужака за штаны.
 - Тю, сдурела!.. - крикнул мужик и побежал к своему коню.
 Первые два похитителя вместе с Алонкой уже выехали на дорогу. В ушах Харитуны остался её крик:
 - Харитуна!.. Бабушка Мада-а!.. Спаси-ите!..
 Этот крик снова и снова звенел в ушах Харитуны. Она обессиленно прислонилась к стволу ивы. Что делать?!. Надо запомнить, куда они поскачут.
 Всадники скакали галопом по направлению к лесу. Спако с лаем помчался было за ними, но вскоре вернулся, виновато глядя на Харитуну, словно хотел сказать: «Как это мы отдали чужим людям нашу ласковую и всегда приветливую Алонку?»
 Бабушка Мада стояла у повозки, в гневе трясла сухонькими кулачками и кричала вслед похитителям:
 - Будьте прокляты вы и ваши потомки! Пусть обрушится на ваши головы кара небесная!.. Куда же вы увезли нашу безответную сироту Алонку?..
 Старушка заплакала, затряслась её сухонькая головка в белом платочке. Это вывело Харитуну из оцепенения. «Что же я стою? - упрекнула она себя. - Надо же бежать к Роксане!»
 Харитуна перебежала через дорогу. По степи быстро приближалась колесница. На ней стояли Расог и девушка. Харитуна замахала руками:
 - Остановитесь!
 - Что случилось? - спросил Расог, подъезжая.
 - Алонку украли!..
 - Как украли?.. - спросил Расог и побледнел.
 - А так!.. Приехали трое мужиков, подкараулили её на озере, набросили на неё сеть, скрутили арканом, бросили поперёк коня и ускакали… Что я одна могла сделать?
 Расог покосился на коромысло в руках Харитуны.
 - Куда они ускакали? - спросил он.
 - Я думаю, что эта подколодная змея Томира подсказала Меланиппе, что за дождь можно в жертву богам принести безответную сироту… Не иначе! Уж если Ванека она ударила кинжалом, то она на всё способна!
 - Стойте здесь, я поскачу к Роксане! Только она сможет спасти Алонку! Соберём всех ребят, всех колесничих!..
 Расог ссадил девушку и помчался на колеснице к Роксане сообщить о похищении Алонки. Волосы его трепал ветер, рубашка надувалась пузырём.
 Харитуна облегчённо вздохнула.
 Далеко за городом были слышны тревожные удары по бронзовому котлу, которые доносились с одной из сторожевых башен.
 Люди выбегали из домов и быстро шли к площади, на ходу спрашивая друг друга:
 - Не знаешь, зачем звонят?
 - Да говорят, какую-то колдунью в реке топить будут. Из-за неё вроде бы все наши беды…
 К разговору двух женщин присоединился мужчина:
 - А я слыхал, что её хотят убить на пшеничном поле и горячей кровью оросить землю, чтобы умилостивить бога дождя и грома. А тело жертвы мужики разорвут на части и закопают в разных концах поля.
 - Ой, какой ужас! - всплеснула руками первая женщина. - И как это владычица небесная допускает такое?
 Те, кто был уже на площади, махали руками тем, кто бежал сюда:
 - На общинное поле!.. Бегите на общинное поле… Там всё будет…
 - Идём и мы на общинное поле, - предложила молодайка, которая только что обращалась к владычице небесной.
 А удары в бронзовый котёл гудели часто и тревожно.
 Из города к общинному хлебному полю за рекой потянулась длинная людская вереница. Здесь были и ряженые: в вывернутой наизнанку шубе, шапке, рваных валенках. На лицах у них были страшные маски с длинными кривыми носами, с торчащими изо рта белыми клыками. В руках у них были палки, с одной стороны которой была привязана метла, а с другой - лопата. Ряженые валялись по земле и ловили людей за ноги. Все с визгом разбегались от них в стороны: были случаи, когда человека, пойманного ряженым, приносили в жертву богам здесь же, на поле.
 А в это время связанную арканом Алонку двое помощников жрицы Меланиппы ввели по пояс в речку. Люди, стоявшие на берегу, тоже ринулись в воду прямо в одеждах. Все стали обдавать друг друга брызгами. Смех, крики, веселье! Кто-то из берестяного ведёрка стал окатывать водой стоявших на берегу. Те со смехом и визгом разбегались в разные стороны. Царило такое ощущение, что люди собрались на праздник.
 Тревожные удары о бронзовый котёл, доносившиеся из города, наконец, прекратились.
 Служители богов, одетые в чёрные длинные одежды, нагнули голову Алонки и трижды окунули её в воду. Затем они вывели девушку на берег, развязали ей руки и на мокрое платье, прилипшее к телу, надели широкий чёрный балахон с прорезями для головы и рук. Голову украсили венком из полевых цветов.
 Молодая жрица подала Меланиппе берестяное ведёрко с речной водой и кисть из конского волоса. Жрица стала обрызгивать святой водой стоявших рядом людей. Вот она прошла на поле и стала окроплять водой колосья пшеницы. Остатки воды выплеснула на сухую горячую землю.
 Уже двадцать дней стояла засуха. Пшеничное поле имело жалкий вид: без дождей растения выросли только до колен и уже стали вымётывать щуплые колосья. Листья на стеблях пожухли, побурели. Повсюду виднелись на земле проплешины.
 Алонка не знала, что хотят с нею сделать, но тревожное предчувствие всё нарастало. Её повели на поле, повернули лицом к солнцу. Меланиппа воздела свои руки к небу и принялась просить небесных владык о ниспослании спасительного дождя на землю, чтобы избавить людей от неурожая хлебов и голода.
 Алонка не видела, что за её спиной стоял один из прислужников Меланиппы и держал наготове небольшой бронзовый топорик-клевец.
 В этот момент из толпы вышла молодая женщина, и, волнуясь, сказала:
 - Люди! Опомнитесь! Эта девушка не колдунья! Я её знаю. Она учится у знахарки Мады лечить людей травами! Большой грех мы на душу возьмём, если загубим невинного человека! И бабушка Мада нам этого не простит. От горя она откажется нас лечить… А к кому тогда идти? Она и детей наших лечит и роды у женщин принимает… Лучше ещё раз чёрную корову на поле зарежем…
 Над толпою повисла тишина. Все знали Маду и обидеть отзывчивую знахарку никому не хотелось. Но вперёд вышел крепкий бородатый мужик и сказал:
 - Уйди, женщина! Мы все знаем Маду и уважаем её! Но у нас семьи, голодные дети! Если мы сейчас не послушаемся Меланиппу, нас всех ждёт голодная смерть! Поэтому по-хорошему просим тебя: уйди!
 В ответ на слова мужика плотная большая толпа людей глухо загудела, качнулась и двинулась вперёд: шаг… другой… третий…
 Алонка побледнела и попятилась назад. Ей показалось, что у неё волосы от страха поднимаются дыбом на голове… Ведь только что эти люди смеялись и брызгались водой, и, казалось, ничто не предвещало кровавой развязки.
 Глаза у Алонки расширились… Она видела, что огромная толпа продолжает медленно наступать на неё… Круг сужался…
 Алонка закрыла лицо руками… Ноги её подкосились, она потеряла сознание.
 Вдруг раздался женский крик:
 - Стойте!.. Стойте, я вам сказала!..
 По дороге во весь опор мчалась на чёрном коне царская дочь Роксана! За нею одна за другой поворачивали на поле колесницы с лучниками…
 Головы всех повернулись на крик и конский топот. Роксана сходу врезалась в толпу, её конь стал гарцевать на узком пятачке между толпой и лежащей на земле Алонкой.
 - Назад, назад! - в ярости кричала Роксана и хлестала всех плетью.
 Толпа отшатнулась и стала разбегаться по полю. И тут же между толпой и жертвой вкруговую встали пять колесниц. Лучники направили на людей синие стрелы, пропитанные змеиным ядом.
 А по дороге уже мчался отряд всадников во главе с Радамсадом. Он хлестал коня плетью и кричал:
 - Дорогу, дорогу отряду!..
 Люди стали разбегаться от дороги в стороны.
 Расог соскочил с колесницы и подбежал к Алонке: что они с ней сделали?.. Почему она лежит на земле? Неужели уже убили?
 Он опустился на колени и приподнял голову девушки.
 - Алонушка, дорогая!.. Что они с тобой сделали? - крикнул он в отчаянии и прижал её голову к своей груди.
 Алонка вдруг глубоко вздохнула, открыла глаза и сквозь слёзы слабо улыбнулась…
 Роксана с коня спросила:
 - Она живая?..
 - Живая! - радостно ответил Расог.
 Напрягая голос, Роксана крикнула:
 - Люди, послушайте меня! Хватит литься людской крови!.. С вами говорю я, Роксана, дочь царя Гатала! Я запрещаю вам отныне и навсегда окроплять человеческой кровью наши поля! Кровь людская - не вода! Пшенице нужен дождь, а не наша кровь. Горек будет хлеб, взращённый на людской крови… И не нам, простым смертным людям, выбирать человеческие жертвы богам. Если им нужны будут такие жертвы, они это сделают сами, без нас. На то они и боги! А если уж вам так хочется задобрить богов, я пришлю вам завтра сюда чёрную корову и десять баранов. Этого мяса хватит, чтобы накормить вас всех!
 - А не обманешь? - крикнул кто-то из мужиков.
 - Царская дочь не имеет права обманывать! - ответила Роксана. - А теперь расходитесь! Быстрее, быстрее расходитесь!
 Люди стали выходить с поля на дорогу. К Роксане подошла Меланиппа и прошипела по-змеиному:
 - Ну что, откупилас-сь царс-скими баранами?
 - Уж лучше баранами, чем человеческой жизнью! - дерзко ответила ей Роксана.
 - Допрыгаешьс-ся, девка! Запомни: я никому не поз-зволю с-становиться на моём пути, а тем более принародно! Скажи спас-сибо, что ты дочь царя Гатала!
 Она быстро прошла к своей повозке, стоявшей у дороги, села, и возница ударил вожжами по коням. Повозка быстро покатила в город.
 Расог поднял Алонку и поставил её на свою колесницу. К ней подошла Одата и сказала:
 - Ну, девонька, считай, что ты с того света вернулась! Всю жизнь молись за Роксану и служи ей верой и правдой!
 Подъехала Роксана.
 - Жива? - спросила она Алонку и улыбнулась.
 - Спасибо тебе, Роксана! - тихо ответила Алонка. - Я всю жизнь буду тебя благодарить…
 - Куда её везти? - спросил Дарий, кивнув в сторону Алонки.
 - В наш лагерь! Возвращайтесь все в наш лагерь и объявите дозорным повышенную боевую готовность. Старшими по обоим лагерям на один день я назначаю тебя, Дарий, и тебя, Одата. Я остаюсь в городе: мне надо поговорить с отцом.
 - А ты когда вернёшься? - спросила Одата.
 - Завтра после обеда. Надо же у отца выпросить чёрную корову и десять баранов!
 Гатал уже ждал дочь. Роксана увидела его в столовой и остановилась в дверях. Нет сомнений, что ему о случившемся на общинном поле уже доложила Меланиппа.
 - Проходи, проходи! Садись! - неожиданно спокойно предложил Гатал дочери.
 Роксана гадала: в гневе отец или не очень сердится на неё? Но Гатал был задумчив. Он сидел на своём обычном месте за столом. Сложив ладони вместе, прислонил их к губам и внимательно посмотрел на дочь из-под своих густых седоватых бровей.
 Роксана присела на краешек лавки.
 - Не буду тебя мучить расспросами, как всё случилось, - наконец заговорил Гатал. - Только что здесь была Меланиппа. Мне не даёт покоя один вопрос: не слишком ли рано ты стала брать на себя право ломать вековые традиции народа?
 Гатал встал, прошёлся по скрипучим половицам.
 - Я не решался их ломать, а у тебя это получается с необыкновенной лихостью! Ты подумала о том, что ты принародно поссорила меня с Меланиппой? А ведь она во многом мне помогает.
 Гатал прошёлся по залу, заложив руки за спину, помолчал. Потом сказал:
 - Не скрою, я гордился тобой, когда ты спасла жизнь нашему дедушке Асмагу. Но нельзя же спасать всех, приговорённых к жертвоприношению богам…
 - Отец! - волнуясь, вскочила Роксана. - Ты подумай только, сколько каждый год гибнет людей во время этих жертвоприношений! Ведь каждое село, каждая община приносит в жертву богам своих лучших людей.
 - Но призыв дождя бывает не каждый год, а в наиболее засушливые годы. И не может такого быть, чтобы народ был неправ, а ты одна права!
 - Я не могу тебе объяснить, отец, но у меня такое предчувствие, что мы, люди, слишком чего-то боимся. Ведь приносили уже жертвы, резали чёрных коров и на твоём поле и на общинном, а дождя почему-то нет! Значит, не от наших жертвоприношений зависит, пойдёт дождь или нет. И на Масленицу людей сжигают на кострах, а лето всё равно засушливым выдаётся, а зима бывает морозной с буранами, гибнет скот. Деды, старожилы говорят, что такое повторяется через определённое количество лет. Я прошу тебя, отец: заступись за невинных людей, пошли гонцов по сёлам со своим указом жечь на кострах на Масленицу соломенные чучела, а поля с пшеницей летом окроплять не человеческой кровью, а кровью чёрной коровы, или чёрного быка. Не сироти детей, отец! Ведь и так войны отбирают у нас мужчин, ещё и наши обычаи отбирают у детей отцов и матерей! Я умоляю тебя, отец!..
 В глазах Роксаны стояли слёзы:
 - Народ только благодарить тебя за это будет!..
 Гатал остановился перед дочерью и сказал задумчиво:
 - Да, трудную ты мне задала задачу, дочка, но разрешимую… Будь по-твоему!
 - Отец! - Роксана упала перед ним на колени и прижалась лицом к шитому золотыми узорами халату. - Отец, я тебя боготворю!
 Гатал погладил дочь по голове.
 - Ну, будет, будет, дочка! Вставай!.. Прошу тебя только об одном: впредь советуйся со мной! Обещаешь больше ничего не предпринимать самовольно, без моего на то разрешения?
 - Обещаю!..
 Гатал погрозил пальцем:
 - То-то же! Смотри, не забудь о своём обещании! А то в следующий раз накажу, не посмотрю, что ты у меня единственная дочь! Садись за стол, посидим рядом, а то я уже соскучился по тебе.
 Гатал хлопнул в ладоши:
 - Эй, слуги! Несите нам обед!



 Глава 34

 Боги выбирают жертву

 Старый кузнец Ардонагар теперь каждое утро отправлялся в луга, беря с собой внука Ардамонку и его дружка Лиманака. В последние годы у него от чада в кузнице стали слезиться и плохо видеть глаза. Старший его сын Братака в начале лета сказал: «Хватит, отец! Полвека отмахал ты в кузнице молотом, всё для людей старался, а теперь отдыхай! Я нашёл себе хорошего помощника. А ты бери ребятишек, чтобы не бегали без присмотра, и потихоньку коси траву на сено. За лето, глядишь, и накосишь скотине на зиму. А то мне некогда, Радамсаду - тоже».
 В луга выехали рано утром на старом спокойном мерине. Впереди деда сидел на коне и держал корзинку с едой Ардамонка, а позади деда, держась за его рубашку, сидел Лиманак.
 Шагом доехали они до своей делянки на лугу. Хорошо-то как здесь! Воздух настоян на медовых запахах луговых цветов. Порхают пёстрые бабочки. От реки залетают сюда стрекозы. На голубом небе светятся белые облака. Неподалеку сверкает солнечными бликами голубая река. На её берегу - деревья и луг. На нём пасутся коровы. Слышно, как время от времени щёлкает бичом и покрикивает на коров пастух Зевак.
 Ардонагар ссадил с коня на землю сначала ребятишек, потом слез и сам. Он снял с коня потник, уздечку, стреножил его и пустил пастись. Ребята, мельтеша голыми пятками, побежали на бугор играть в кости, а дед понёс потник и корзинку с едой к копне свежего сена, взял припрятанную там косу, вышел к нескошенной полосе и равномерными взмахами косы принялся валить на землю сочную траву. До обеда он косил, а как только пастух Зевак начинал гнать коров к реке на водопой, прятал косу в густой траве, а сам шёл к копне, где оставил корзину с едой, и кричал:
 - Ребятки! Идёмте обедать!
 Мальчишки бросали игральные кости и со всех ног мчались к деду. Тот стелил в тенёчке за копной потник, на нём расстилал чистое полотенце и выкладывал на него пирожки с мясом, жареную рыбу, ставил три кружки и горшок с молоком или кумысом. И тут для ребятишек начиналось самое интересное время. Дед Ардонагар после обеда рассказывал им сказку или отвечал на многочисленные вопросы. А хотелось многое узнать. Вот, например…
 - Дедунь, у тебя есть сапоги, почему же ты босой ходишь? От людей неудобно. Тебя все так уважают, здороваются… Разве мы бедные?
 - Эх, внучек! Лето наступило, зачем мне обувь? Ноги должны чувствовать мать-землицу. Она нам силу и здоровье даёт. Всех нас земля родимая взрастила. А умрём - она опять нас в свою утробу примет. Давно это дело было. Ещё прадед мой рассказывал, что людей в давние времена на боку хоронили, точно так, как он в материнской утробе лежит, и посыпали его тело красной охрой, вроде как кровью… Вот так, родимые! Землицы стыдиться не надо. И босыми ногами по ней ходить не грешно. Людей обманывать и обижать - вот это грех!
 Устав от тяжёлой работы, дед быстро засыпал и начинал храпеть. Но внук не давал ему долго отдыхать. Он вытягивал из стожка былинку и начинал ею щекотать в густо заросших волосами дедовых ноздрях. Тот чихал и просыпался. Отмахиваясь ладонью от невидимой мухи, дед ворчал:
 - Вот проклятая… не даёт покоя…
 Мальчишки смеялись, и всё повторялось сначала. Тогда дед садился, прислонясь спиной к стожку, а Ардамонке этого только и надо было. Он тут же задавал деду вопрос:
 - Дедунь, а река священная?
 - Очень даже. Ты заметил, все наши праздники и даже свадьбы на берегу реки проходят.
 - Деда, а ты боишься водяного?
 - Нет. Того, кто умеет хорошо плавать, он уважает и не трогает. А того, кто не умеет плавать, он сразу к себе на дно затягивает, а русалки там защекочут его до смерти.
 - Деда, а степь священная?
 - И степь священная.
 - А где же её духи живут?
 - В травах, в цветах. В ковыле, например. Нежеланным пришельцам ковыль так набивает свои колючки в одежду и в войлочные сапоги, что ни за что их уже не вытащишь.
 - Деда, а солнышко тоже священно?
 - И солнышко священно, и огонь. Ты заметил, что я перед ужином каждый раз духам огня бросаю кусок лепёшки в очаг?
 Ардамонка кивнул.
 - Огонь - посланец богов. Он словно рыжий конь. Быстро доносит наши подаяния на небеса до богов.
 Внук заглянул в голубые дедовы глаза:
 - Интересно как!
 Дед продолжал:
 - А если бы солнца не было, не было бы ничего живого на земле. Солнце, вода и земля - наши главные боги. Они даруют нам жизнь. Все люди им поклоняются и просят у них защиты и даров.
 - Дедунь, а ты кому больше всего поклоняешься на земле?
 - Змее.
 У внука глаза стали округлыми.
 - Змее? Но она же вредная, она кусается.
 - Зато она под землёй охраняет наши богатства.
 - Какие богатства? Расскажи, а?
 Ребята пододвинулись к деду поближе.
 - Ну как же? Наконечники для стрел из чего делаются? Из бронзы. А бронза из чего выплавляется? Из руды. А руда где залегает? Под землёй. Вот эту руду и сторожит змея. Отдаёт она свои богатства только трудолюбивым да старательным людям. Вот за это рудокопы и мы, кузнецы, почитаем змею и не убиваем её. Убивать змей - это великий грех, понятно?
 - А я убил змею… - прошептал Ардамонка. - Камнем как дал!..
 - Что же ты наделал? Теперь наш род постигнет беда…
 - Деда, она же могла кого-нибудь укусить…
 - Где эта змея?
 - Я сейчас принесу!
 Ардамонка соскользнул с дедовых колен и вскоре вернулся, неся на прутике что-то тёмное и длинное.
 - Эх, ты! - улыбнулся дед. - Это же уж, а не змея! Он совсем не кусается. Отнеси его и брось в траву, чтобы никто не видел. Мы, кузнецы, почитаем ещё духов гор и камня. Я не раз относил еду вон к тому камню на Соколиной горе.
 - Где, дедуня?
 - А вон на самой высокой горе лежит камень, видите?
 - Видим! - в один голос отозвались внук и его дружок.
 - Вот к нему я относил еду и просил духов гор о защите нашего города от врагов, а ещё о том, чтобы духи не скупились и давали больше руды нашим рудокопам в горах Каменного пояса. А те чтобы плавили больше медных лепёшек и привозили нам, кузнецам.

 - Ух, ты! Ну, и как, дедунь, помогает?
 - Я думаю, что помогает.
 - Дедунь, а почему гору назвали Соколиной? - тонким голоском спросил Лиманак.
 - А ты сам не догадываешься? - обернулся к другу Ардамонка. - Потому и назвали, что на неё соколы садятся отдыхать.
 - Нет, не поэтому, - возразил Ардонагар.
 - А почему же тогда? - удивился Ардамонка.
 - Эта гора у нас называется ещё дозорной. На ней день и ночь несут дозор наши стражники. У них зрение должно быть острое, как у соколов. Они издали должны разглядеть неприятеля и оповестить город костром. Понятно вам теперь, суслики вы несмышлёные?
 Дед пальцем нажал на кончик носа внука.
 - Деда, а Лиманак говорит, что их род называется родом Белой коровы. А мы к какому роду относимся?
 - Правильно он говорит. Он внук пастуха Зевака. Для них священной является корова. Она их кормит, поит, обувает. Вот они и считают, что ведут свой род от коровы. Охотники, например, считают, что ведут свой род от дикого Кабана, Волка или Лося. А мы свой род ведём от Красного камня.
 - А почему же от камня? Он же неживой!
 - В Красном камне живут духи железной руды. Они наши покровители и помощники. Когда их хорошо попросишь, они выходят из камней и помогают людям отыскать залежи железной или медной руды. А без духов гор и камней люди, сколько бы ни искали, не нашли бы этих залежей. Духи гор глубоко их спрятали. Вот люди и задабривают священные камни, носят им еду, мёд, ронг, просят у них разрешение ходить по горам, искать залежи руд. Люди просят духов ещё и о том, чтобы они навели на след этих залежей.
 - А что будет, если не задобрить духов? - спросил Ардамонка.
 - Духи гор заведут изыскателей далеко в горы, они там начинают плутать и погибают без еды и воды.
 - Теперь я понимаю, почему старушки приходят молиться к большому молельному камню на нашей площади в городе, - осенило Ардамонку. - Этот камень тоже священный, и в нём живут духи. Да, дедунь?
 Дед погладил ребятишек по головам. У Ардамонки она была светло-русая, кудрявая, у Лиманака - тёмная, волосы прямые.
 - Деда, а почему дедушку Зевака Зеваком прозвали? - неожиданно спросил Ардамонка и покосился на друга. Но тот не выказал признаков обиды.
 - Дедушка Зевак добрый, и у него есть настоящее имя. А прозвали его так потому, что много лет назад из его стада пропала корова. Очень переживали хозяйка коровы и сам дедушка. Вот тогда-то с чьей-то лёгкой руки его и прозвали: «Зевак». Прозевал, мол, корову-то. Корова вернулась к хозяйке через несколько дней, да не одна, а с телёночком. Ушла она в лес, а потом вернулась и привела с собой тёлочку. В лесу вскормила её, подняла на ноги и сама же привела домой. Поняла разумная скотина, что телёночка опасно держать в лесу: волки сожрут. А кличка у дедушки Лиманака с тех пор так и осталась, прилипла прочно, словно репей к собачьему хвосту. Ну, хватит отдыхать, пора и за дело браться. Что-то ветер поднялся. Неужто опять пыльная буря будет?
 Ардонагар поднялся на ноги.
 - Батюшки! Да к нам дождь припожаловал! Наконец-то!
 С захода солнца наплывала тяжёлая тёмная туча. Косые струи дождя секли землю. Порывистый ветер трепал седую бороду кузнеца, рвал на нём белую рубаху. Стреноженный конь, завидев деда, направился к нему, словно надеялся, что человек защитит его от непогоды. Ардонагар прикрыл спину коня потником, а чтобы самому спастись от дождя и уберечь ребятишек, он стал делать в копне с подветренной стороны нишу. Он выдёргивал из копны пучки сена и клал их рядом с собой на землю, а ветер подхватывал их и уносил в степь.
 - Деда-а… Я бою-юсь… - захныкал Ардамонка.
 - Не бойся. Мы сейчас зароемся в стожок, и никакая гроза нас не достанет.
 Сделав нишу поглубже, старик забрался в неё, сел и сказал ребятишкам:
 - Садитесь возле меня. Вот так… Вот и ладно. И конь рядом с нами встал, тоже додумался, как от ветра спрятаться.
 Небо быстро потемнело, а потом озарилось вспышкой молнии. Следом сердито зарокотал гром.
 - Ой, дедушка, я тоже боюсь… - сознался Лиманак.
 Ардонагар крепкими длинными руками обхватил ребятишек. Широкие расшитые рукава его рубахи, словно крылья заботливой наседки, накрыли спины и плечи ребят.
 Снова одна за другой сверкнули две молнии, а затем последовал прямо над головами удар такой силы, словно небо раскололось пополам. И тут же зашумел дождь. Тугие струи хлестали по траве, по спине и по шее коня. Он мотал головой, переступал с места на место. Вслед за ливнем мелкими белыми горошинами запрыгал град.
 - Эх, как маруты развеселились! - сказал Ардонагар, поглядывая на небо.
 - Деда, а кто такие маруты? - стараясь перекричать шум ливня, спросил Ардамонка.
 - Маруты… это… такие боженята бури, грома и молнии… - громко ответил дед.
 - А какие они, эти маруты? А, дедунь?..
 Дед задумался. Ливень наполнил степь вокруг однообразным шумом, прерываемым временами ослепительными вспышками молний и сухим треском грома. Конь отфыркивался, мотал головой и при каждом ударе грома пугливо прижимал уши.
 Когда ливень стал затихать, дед переспросил:
 - Маруты, говоришь, какие? Это воины в блестящих доспехах! В руках они держат копья-молнии или золотые топоры. Они мчатся на грохочущих колесницах и льют на землю жир, мёд и молоко в виде дождя. А запряжены в те колесницы не кони, а лоси. Когда маруты веселятся, они делают вокруг столько шума и грома, что сотрясаются горы, люди валятся на землю от страха и умоляют марут не убивать их. Маруты меж собой состязаются в меткости. Кинет один своё копьё-молнию - попадёт в дерево, а другой и человека не пожалеет. Вот и побаиваются их люди. Но маруты дарят добро. У них есть целебное средство - дождь. Порезвятся маруты и ускачут. А от дождя, глядишь, воспрянут травы в степи и на лугах, пойдут в рост. Мы накосим травы вдоволь. А будет сено - будет зимою у коровы и молочко. Будет много цветов - пчёлки много мёда соберут. На хороших пастбищах кони и овцы больше жира к зиме нагуляют. Ясно вам теперь, кто такие маруты?
 - Ясно! - в один голос ответили мальчишки.
 - Деда, а расскажи ещё что-нибудь, - попросил Ардамонка.
 Небо начало проясняться, дождь шёл всё тише и тише.
 - Летняя гроза бурная да недолгая, - заметил Ардонагар. - А задам-ка я вам сейчас загадки, посмотрю, кто из вас смышлёнее.
 - Давай, дедунь, давай! - захлопал в ладоши Ардамонка.
 - Тогда слушайте. У чёрной коровы рыжий телёнок бока лижет.
 Ребята задумались.
 - А я знаю! - воскликнул Лиманак.
 - Постой-постой, не говори! - попросил Ардамонка. Он ладонью стукнул себя по лбу: - Что-то знакомое, а вспомнить никак не могу. Ладно, сдаюсь, говори!
 - Корова - это котёл с закопчёнными боками, а рыжий телёнок - это огонь. Эту загадку мне дедушка Зевак загадывал.
 - Деда, давай ещё загадай! - попросил Ардамонка.
 Ардонагар погладил свою бороду.
 - Ну, хорошо. Вот такую отгадайте. Над нашей крышей совок жару горит.
 - Звёзды! - сразу догадался Ардамонка. - Ты, деда, что-нибудь потруднее загадывай!
 - А вот эта загадка прямо для тебя, Ардамонка, придумана, - сказал дед. - За нашим домом - жалящий змей.
 - А-а, это крапива. Это я знаю.
 - Тогда ещё. Две змеи бьются - бьются, а никак друг с другом не сойдутся.
 Внук потёр лоб кулачком. Дед посоветовал:
 - А вы поглядите друг на друга.
 Ардамонка уставился на Лиманака, а тот на него.
 - Не догадались? - спросил Ардонагар.
 - Не-ет… - честно признался внук.
 - А что это у тебя? - дед дотронулся пальцем до светлых бровей Ардамонки.
 - А-а… брови! Деда, ещё!
 - За нашей дверью стоит невестка.
 - Веник! - поспешил с ответом Лиманак. - Бабушка Бинда так веник называет.
 - Ну, вот и дождь прекратился, пора уж нам вылезать из своей норы.
 Ардамонка и Лиманак первыми выскочили из-под дедовых рук.
 - Деда, а радуга какая огромная! - сообщил Ардамонка.
 Кряхтя, кузнец выбрался из стожка, снял с коня мокрый потник и бросил его на стожок: пусть просыхает.
 - Деда, дерево горит! - сообщил Ардамонка.
 - Где?
 - А вон на взгорке.
 Старый кузнец оглянулся. Действительно, на бугре невдалеке от рощи, из которой одна за другой стали выходить коровы, высокий зелёный тополь был от макушки почти до земли расщеплен молнией. Одна половина ствола дерева ещё горела и дымилась, а другая отломилась и валялась на земле.
 В это время с дороги свернула женщина с горшком.
 - Добрый день, Ардонагар! - обратилась она к кузнецу. - Козу свою ищу, вы не видели?
 - Нет. Никакой козы здесь не было.
 - Я привязала её на травке возле домика знахарки Мады, а как началась гроза, коза колышек выдернула и с верёвкой убежала. Где её теперь искать - ума не приложу. После грозы пошла её подоить, горшок вот с собой взяла, а нету ни моей козы, ни верёвки. Чтоб её волки съели окаянную! Пойду пастуха Зевака спрошу, может, он её видел.
 Женщина отошла, бормоча всем известный заговор на возвращение скотины:
 - Вернись! Не уходи, моя козочка, ни за кем! Держись меня, моё богатство! Я призываю дорогу домой, согласие, уход, приближение, возвращение… О возвратитель, приведи! О возвратитель, верни! Есть четыре стороны земли - из них верни её!
 Женщина направилась к роще мимо расщеплённого молнией тополя.
 Старый кузнец, улыбаясь, смотрел женщине вслед.
 - Деда, ты чего улыбаешься? - поинтересовался внук.
 - Детство своё вспомнил, Ардамонка. Бывало, не придёт из стада корова, мать меня огреет хворостиной и пошлёт искать. Бегаешь, ищешь её до темна и всё заговор на возвращение бормочешь.
 - А чего её искать? Стемнеет - она и сама домой вернётся, - степенно, словно взрослый, рассудил Ардамонка.
 Дед усмехнулся.
 - Не скажи. Однажды у соседей корова ушла за гору, там в лощине трава была сочная. Так на другой день от неё только рога да копыта нашли. Волки задрали. Ну, ладно, идите, поиграйте.
 Кузнец только взял было в руки косу, как послышался отчаянный женский крик.
 - Ай! А-а! А-а-а!..
 Женщина бежала обратно уже без горшка, схватившись за голову руками, и кричала:
 - Убило!.. Убило!..
 Ардонагар обернулся и спросил громко:
 - Корову чью-нибудь убило?
 - Пастуха!.. Пастуха убило!..
 Коса выпала из мозолистых дедовых рук.
 - Бегите, ребятки, в город. Пусть ударят с вышки в котёл, народ должен похоронить своего пастуха с почестями. Бабушке Бинде скажите. Бегите скорее!
 Побросав игральные кости, мальчишки со всех ног бросились в город. За ними следом заторопилась и женщина, а Ардонагар пошёл к дереву попрощаться с другом.
 Вот и обгорелый тополь. Зевак лежал на траве лицом вниз, распластав руки, словно обнимал родимую землю, по которой так много ему пришлось походить. На спине его лежала упавшая половина ствола дерева. На голове в седых жиденьких волосах запеклась кровь. Его войлочная шапка отлетела на несколько шагов в сторону. Выгоревшая на солнце накидка на спине была разорвана. На стоптанных сапогах налипла грязь. Ардонагар стоял и вслух в последний раз разговаривал с товарищем:
 - Ах, Зевак, Зевак, друг сердешный… Да как же это тебя угораздило? Зачем же ты встал на бугре, да ещё и под деревом? Вот тебя маруты и заприметили. Бросили они копьё в дерево, а оно разломилось и тебя пришибло. Ах, горе-то какое!..
 Ардонагар наклонился и поднял с земли длинный бич пастуха: пригодится положить рядом с ним в могилу.
 На вышке в городе ударили в бронзовый пустой котёл. По дороге к месту происшествия бежали люди. Первой прибежала молодёжь. Притихшие, парни и девчата стояли над пастухом. Толпа быстро увеличивалась.
 - Чего стоите? - крикнула одна женщина парням. - Уберите дерево.
 Парни приподняли упавший ствол и отнесли его в сторонку. Пряно пахли увядающие листья тополя. Потерпевшего перевернули на спину.
 - Чего стоим? - обратилась та же женщина к толпе. - Боги призвали душу нашего пастуха к себе на небо, а взамен даровали нам долгожданный дождь. Отныне Зевак для нас будет святым! Воздадим ему должное и проводим его душу на небеса молитвой. Становитесь в круг.
 Женщины, подвязанные чёрными платками, встали в круг и пошли с молитвой вокруг тела пастуха в направлении движения по небу солнца.
 Кто-то взял кузнеца Ардонагара за руку. Он посмотрел вниз: вернулся Ардамонка. Он тяжело и быстро дышал.
 - Деда, мы сделали с Лиманаком всё, что ты велел… Бабушка Бинда уже бежит сюда. Мы её обогнали.
 Рядом стоял и плакал Лиманак, растирая слёзы по грязному личику. Ардонагар прижал его к себе, погладил по голове.
 - Деда!.. - позвал Ардамонка.
 - Чего тебе?
 - Это маруты попали в дедушку Зевака копьём?
 - Да.
 - Значит, они плохие?
 - Цыц!.. Нельзя об этом вслух говорить! Они ударили в дерево, а дерево разломилось и убило дедушку Зевака.
 В круг ворвалась Бинда в чёрной юбке, синей кофте и чёрном платке. Она с рыданиями упала на грудь мужа.
 - Дорогой ты мой муженёк! Да на кого же ты нас покинул? Что мы теперь без тебя будем делать-то? Ой, не могу!.. Да как же рано призвали тебя к себе наши боги! Да почему ж они не дали тебе побыть с нами ещё…
 К ней подошла женщина, начавшая над Зеваком заупокойную молитву. Она подняла Бинду, прижала её голову к себе и сказала:
 - Не гневи богов, Бинда! Твоего мужа сами боги выбрали, значит, он святой человек и будет в раю. Радоваться этому надо, а не плакать. Вытри сейчас же слёзы, слышишь! Улыбнись… Вот так. Бог дал человеку душу, бог и забрал её… А похоронить мужа мы поможем тебе всем миром. Где повозка? Пришла уже? Ребята, перенесите тело покойного на повозку. А ты, милая, не плачь, не убивайся. Община тебе теперь во всём помогать будет. Женщины!  Разберите своих коров, а то они разбрелись, кто куда. Пока каждая семья будет пасти свою корову самостоятельно. Община постарается поскорее найти для вас нового пастуха.
 Часть женщин пошла на луг за своими коровами. Остальные тихонько двинулись за повозкой с покойником.
 Ардонагар шёл следом в толпе и слышал, как женщины разговаривали между собой.
 - Что-то Меланиппа не примчалась на своей коляске. Обычно она к каждому покойнику приезжает.
 - Стыдно ей, что не ту жертву выбрала. Чуть девчонку напрасно не сгубила.
 - А дочь царя Роксана - молодец! Сдержала своё слово: прислала чёрную корову и десять овец. Народ зауважал её. Вот уж где все наелись мяса!
 - А что ей не сдержать своё слово, у неё отец - царь! Что дочка скажет, то он и выполнит.
 - А твоя дочка много перечит своему отцу?
 - Что ты! Она его, как огня боится. Чуть что не по нему, он сразу за кнут, а она в слёзы…
 - То-то и оно… Роксана, может, тоже боится своего отца, а всё равно стоит на своём. Молодец девка, с характером! Толк из неё будет.
 - Говорят, и деда своего она на Масленицу от костра спасла. Никого не побоялась.
 - Доброе у неё сердце и справедливое. Ванек-то, приёмный сын Зевака, у неё в отряде в охране служит. Может, и Роксана поможет в похоронах вместе со своим отрядом?
 - Обязательно поможет. Наверное, к ним туда вестника уже послали.
 Адрамонка дёрнул деда за рукав:
 - Деда, а дедушка Зевак на небе тоже коровок будет пасти?
 - Да.
 - Чьих?
 - Божьих.
 - А как ты думал? - вмешался в разговор Лиманак. - Там тоже стада пасутся. Им пастух нужен. Дедушка Ардонагар говорил же нам, что маруты на землю льют молоко. Вот от этих небесных коровок.
 Ардамонка поднял голову вверх, прищурился, посмотрел на небо и спросил:
 - А, может, облака это и есть коровы?
 Никто ему не ответил.
 Ардамонка снова дёрнул деда за рукав:
 - Деда, а тебя убьёт молния?
 Ардонагар закашлялся:
 - Это ещё зачем?
 - Ну, тебя тоже все уважают, слушаются.
 - На всё - воля богов.
 - Деда, а вон идёт тётя, что козу искала.
 - Позови её.
 Ардамонка исчез, а вскоре появился с той женщиной, которая подходила к ним на лугу.
 - Ну, нашлась твоя коза? - поинтересовался Ардонагар.
 - Нашлась, нашлась! Знахарки Мады в домике не было. Говорят, она сейчас в отряде у Роксаны. А кто-то, видно, приходил к ней и оставил сени-то открытыми. Моя коза туда забежала и стояла там, грозу пережидала. Вот умная скотина! А я подумала: дай заскочу к Маде, может, она мою козу видела? Захожу в сенцы, а моя коза там стоит!.. Увидела меня, мекает: пора, мол, хозяйка, доить меня. Отвела я её домой. Хоронить Зевака, говорят, будут с почестями. Весь город выйдет… И курган, говорят, высокий насыплют, как над знатными людьми. Он заслужил это! Добрый был человек, безотказный.
 Другая женщина сердито возразила:
 - Да и поспать грешник любил на солнцепёке. Этого у него не отнимешь. Глядишь, коровы пошли, кто куда. Мою корову укусила змея. Пришлось прирезать. А уж такое было молоко: густое да сладкое, что твои сливки! Вот тёлочку теперь выращиваю от той коровы.
 - А у нас бычок отбился от стада и ушёл в степь. Зевак этого не заметил. Спал, наверное. Бычок наш бродил по степи да провалился ногой в сусличью нору. Мы его еле нашли. Лежит, мычит. Нога сломана, распухла. Пришлось прирезать, - сообщила ещё одна женщина.
 - А у меня вообще тёлку волки среди белого дня разодрали, а он, лежебока, ничего не видел и не слышал! Недаром ему кличку «Зевак» дали, чтоб ему, лодырю, пусто было на том свете! - сердито заключила третья жалобщица.
 - Цыц, сороки!.. Расшумелись! Нашли время хулить человека! - оборвал жалобщиц кузнец.
 - Да, бабоньки, о покойнике нельзя плохое говорить, а то он может отомстить. И сегодня нельзя ни у кого ничего брать, даже щепотку соли, -поддержала Ардонагара женщина, которая нашла свою козу.

 Глава 35

 Подслушанный разговор

 Девичий лагерь отдыхал после тренировок, когда на него обрушился ливень.
 Одата выглянула из шатра и закричала:
 - Роксана, миленькая, дождь идёт. Да такой сильный! Не зря мы спасли нашу Алонку! Обошлось чёрной коровой и баранами.
 Девушки на радостях обнялись:
 - Какое счастье - дождь пошёл! - приговаривала Роксана. - Теперь Меланиппе нечего будет сказать против меня!
 Одата, босая, выскочила, поплясала под дождём и снова заскочила в шатёр. В этот момент грохнул гром такой силы, что она присела и зажала уши ладонями.
 - Одата, град пошёл! - воскликнула Роксана.
 Она протянула из шатра руку, и белые крупинки града запрыгали на её ладони.
 Шатёр наполнился свежим воздухом, какой бывает только во время грозы.
 Роксана вдохнула полной грудью.
 - Хорошо! Дыши - не надышишься! Смотри, Одата, земля стала белой от града!
 Вскоре грозовая туча ушла в сторону города, а над степью загорелась высокая яркая радуга.
 Девушки отряда сидели за столами летней кухни и ужинали, когда кто-то воскликнул:
 - Смотрите, сюда кто-то скачет на чёрном коне!
 - Если на чёрном, значит, и весь будет чёрная, - заметила другая.
 Харитуна ещё издали узнала всадника. Это был гонец Хорват. Он подскакал, соскочил с коня и подошёл быстрым шагом к поварихе:
 - Здравствуй, Харитуна! Где Роксана?
 - У себя, в шатре.
 - Позови! Срочная весть.
 - Я сейчас позову её! - откликнулась одна из девушек и стала вылезать из-за стола.
 Но Роксана уже вышла из шатра.
 - Я здесь! Кто меня спрашивает?
 - Это я, гонец Хорват!
 Роксана пошла ему навстречу.
 - Что случилось, Хорват?
 - Меня батюшка Гатал послал к тебе в отряд с недоброй вестью…
 Гонец мял свою шапку и переминался с ноги на ногу.
 - Ну, говори скорее!
 - У твоего телохранителя Ванека… отца убило молнией! Надо бы Ванека отпустить домой…
 Роксана ахнула. Подошла Одата.
 - Конечно, конечно, я отпущу его домой! Мы ему поможем, чем сможем… Ты, Хорват, иди поужинай, а мы тут посоветуемся с ребятами, чем помочь его семье… Одата, вызывай ребят!
 И тут же поплыл в сторону ребячьего стана сигнал тревоги из турьего рога.
 Вскоре прискакали на конях Радамсад, Левкон и Ванек, спрыгнули с коней, подошли к шатру.
 - Что случилось? - спросил Радамсад.
 - Горе… Горе большое случилось… у Ванека.
 - У меня? - удивился Ванек, показывая на себя.
 - Да… Гонец прискакал на чёрном коне с недоброй вестью…
 - Не томи душу, Роксана, говори! - умоляюще попросил Ванек. - Дома что-нибудь случилось? С мамой?
 Роксана отрицательно покачала головой:
 - Нет… с отцом!
 - Что с ним?.. - почти закричал Ванек.
 - Его убило молнией!..
 Ванек растерянно оглянулся на ребят и сразу как-то весь сник, словно подрезанный серпом колос.
 Роксана подошла к нему и дотронулась до плеча:
 - Поверь, Ванек, твоё горе - это и наше общее горе. Мы все поможем вашей семье… Я попрошу отца, чтобы он выделил на похороны чёрную корову.
 - И община должна вам выделить корову или десяток овец, - подсказал Радамсад. - Я с отцом схожу и поговорю со старейшинами.
 - Я отпускаю ребят вашего отряда на три дня, чтобы вы вырыли могилу и помогли семье… Сам знаешь, хлопот много будет…
 - А кто табун будет караулить? - спросил Левкон.
 - Колесничие. Буду посылать на ночь по три человека. Но это не всё. Ты, Радамсад, у тела покойного поставишь почётный караул: с утра и до самой ночи, на всё время, пока люди будут приходить. Надо такого всеми уважаемого человека, как отец Ванека, проводить в последний путь со всеми почестями.
 - Ясно, - ответил Радамсад.
 - В день похорон, это через два дня, я отправлю к вам, Ванек, рано утром девушек старшего отряда под руководством Друны, чтобы помогли твоей матери приготовить поминальный обед. Они же будут ухаживать за гостями во время обеда.
 Ванек кивнул головой.
 - Но и это ещё не всё. Подожди меня здесь!
 Роксана метнулась к шатру и вскоре вышла, протягивая Ванеку обновы.
 - Что это? - спросил Ванек.
 - Это твоему отцу. Оденете во всё новое. Здесь красная рубаха, синие расшитые штаны и вот, красные сапоги.
 Ванек принял дар, прижал его к груди. На глаза его навернулись слёзы.
 - Спасибо тебе, Роксана… - сказал он, кусая губы, и вытер слёзы рукавом  своей рубахи.
 - Не плачь! - похлопал его по плечу Радамсад. - Ты не один в своём горе. Мы все с тобой! А нас посмотри, как много. Не плачь, друг.
 Ванек уткнулся в плечо Радамсада и разрыдался. Но скоро взял себя в руки.
 Роксана сказала:
 - Завтра мы приедем с Одатой попрощаться с твоим отцом… Сегодня уже поздно… Вы втроём скачите сейчас в город, а дядька Турсаг поедет утром вместе со всем отрядом. И пусть там назначит, кому рыть могилу, а кому стоять в почётном карауле. Он может на другой день поменять ребят…
 - Там разберёмся… - сказал Радамсад и хлопнул друга по плечу: - Пошли, Ванек!
 Ребята сели на коней и ускакали.
 Роксана вернулась в шатёр, села на свою постель и загрустила.
 - Вот боги и выбрали себе жертву!.. Кто бы мог подумать, что им понадобится пастух! – сказала она.
 Одата присела рядом и положила руку на плечо Роксане:
 - Не расстраивайся! Все люди слыхали, как ты сказала, что боги сами себе выберут жертву. Теперь они увидели, что была права ты, а не Меланиппа… А если бы мы молча позволили ей загубить ещё и Алонку? Надо радоваться, что Алонка осталась живой!
 - Да, ты пожалуй права! Но что-то давит на душу… Пойдём к девчатам. Горе легче переносить среди людей…
 На другой день Роксана и Одата, сопровождаемые Дарием и Расогом, подъехали к домику пастуха Зевака, чтобы почтить память усопшего. Возле дома и на улице стояли люди.
 Роксана и Одата слезли с коней и отдали поводья подбежавшим мальчишкам - Ардамонке и Лиманаку. Женщины узнали Роксану и Одату и поклонились им. Те поклонились в ответ.
 Во дворе стояло много людей. Желающих проститься с весёлым добрым пастухом было так много, что родственники решили вынести тело покойника во двор.
 Зевак лежал на столе, застланном войлочным ковром. Голова его покоилась на небольшой подушечке, а руки вытянуты вдоль тела. Одет он был в обнову, которую дала Ванеку Роксана. Умытый и причесанный, он казался чужим, словно это был вовсе не весельчак и балагур Зевак. В изголовье горели два светильника, очищавшие душу покойного.
 Рядом в почётном карауле застыли два воина из отряда Турсага с копьями в руках. Вокруг стола на земле стояли берестяные ведёрки с луговыми цветами.
 Роксану и Одату пропустили вперёд.
 В это время Меланиппа и её прислужницы шли неспеша вокруг покойника и пели заупокойную молитву. Меланиппа помахивала кадильницей, дымом отгоняя от тела Зевака злых духов, а прислужницы держали в руке по светильнику. Одеты они были в чёрные длинные одежды.
 Меланиппа поравнялась с Роксаной, глянула на неё и отвела взгляд в сторону.
 За спиной у Роксаны заговорили две женщины:
 - Я ещё не видела, чтобы пастуха хоронили с такими почестями, - сказала одна из них.
 - А что ты хочешь? - ответила другая. - Сын его служит в отряде у самой Роксаны. Сыну - уважение, отцу - почёт! Вот тебе и приёмный сын.
 - Говорят, сам царь Гатал выделил на поминальный обед корову.
 - Да ну? Повезло же этой Бинде!
 Роксана глянула на жену Зевака. Бинда в чёрном платочке и чёрном платье сидела на скамье возле покойного мужа и не сводила с него глаз. Как ни ругались они, а человека ближе, чем муж, у неё не было. Рядом в чёрных платочках сидели её дочери. Ванек, Радамсад и Левкон стояли позади женщин.
 Простояв довольно долго, Роксана и Одата потихоньку вышли на улицу. Одни люди уходили, другие приходили и становились на их места. Всем хотелось посмотреть на пастуха, душу которого призвали к себе сами боги.
 Уже садясь на коня, Роксана сказала:
 - Я поеду сейчас в отряд вместе с Дарием и Расогом. А ты, Одата, навести свою маму. Она тебя давно ждёт. А вечером, на закате, возвращайся в лагерь. За тобой прислать кого-нибудь из ребят?
 - Не надо! Сама доскачу!
 Роксана и Одата разъехались.
 Одата была рада повидаться с матерью. Догорал закат, когда она выехала из дома в лагерь. Проезжая мимо домика Раисы, Одата покосилась на него и вдруг увидела на двери колчан со стрелами. Это было предупреждением для посторонних: «У хозяйки дома гость, просим не беспокоить!»
 Сердце Одаты ёкнуло: неужели он у неё?.. У домика знахарки Мады она остановила коня, привязала его к дереву, а сама осторожно подошла к двери дома Раисы и прислушалась…
 - Ф-фу, как душно! - послышался женский голос, и Одата сразу признала Раису. - Уже и в сенцах постелила, а спасения от духоты и здесь нет. Пот так и катит градом.
 Слышно было, как она чем-то обмахивается. Через некоторое время послышался мужской голос:
 - Пошёл я, уже поздно.
 Одата замерла: он, Бораспа!
 - Нет-нет! - быстро возразила Раиса. Похоже, что она уцепилась за него. - Никуда я тебя не пущу!
 Донёсся звук поцелуя и горячий шёпот:
 - Приворожила я тебя, Бораспушка! Навсегда к себе приворожила, ненаглядный мой! Люб ты мне и никому я тебя не отдам! Слышишь? (Снова звук долгого поцелуя).
 - М-м, - промычал мужской голос. - Пропал, я совсем пропал… Что ты со мной сделала, проклятая Масленица! Ведь я любил другую девушку. Она для меня была как солнце! Я жениться на ней хотел. А теперь погибаю здесь рядом с тобой во хмелю…
 - А ты на мне, Бораспушка, женись! Я для тебя и солнышком и жаркой ночью буду! Она для тебя ещё никто, а я уже твоя жена, богом подаренная…
 Одата зажала себе рот ладонью, чтобы не закричать от боли. А Раиса продолжала:
 - Помнишь ту нашу первую ночку в Марах?
 - Ну?
 - Так я загадала: если ещё раз придёшь, значит, моим навсегда будешь. Кто с Раиской хотя бы одну ночь проведёт, тот сам потом к ней тропку протопчет. В этом я уже убедилась.
 - Врёшь! Это меня Левкон к тебе затащил, а так я к тебе больше сам не пришёл бы… Мне в глаза Одате стыдно посмотреть, вот и иду к тебе снова заливать свою совесть ронгом. Фу, нажрался, как свинья! Голова трещит…
 - Погоди! Я тебе сейчас кружку браги дам, и всё пройдёт. (Слышно бульканье). Всё сейчас пройдёт, мой сладкий. На, выпей…
 Слышно было, как Бораспа пьёт. Голос Раисы:
 - Ну как, полегчало?
 - Немного.
 - Ну вот и хорошо, мой сладкий! (Звук поцелуя). Спи спокойно.
 - Что ты со мной сделала, Раиска? Каким арканом меня к себе привязала?.. Иди сюда. Да сбрось ты с себя все эти тряпки! Я тело твоё хочу гладить…
 Дальше слушать не было сил… Спотыкаясь, Одата дошла до избушки Мады, вынула из-за пояса кинжал и застыла с поднятой рукой…
 И вдруг она вспомнила слова Роксаны, сказанные на кургане Девичья могила: «А я никогда не расстанусь с жизнью даже из-за несчастной любви!.. Жизнь - это дар, которому надо бесконечно радоваться!»
 Одата опустила кинжал, постояла немного, потом надрезала кинжалом свою блузку и оторвала от подола широкую полосу вкруговую… Она намотала эту полоску на стрелу и стала кресалом высекать огонь. Руки дрожали, искры сыпались густо, но материя на стреле не загоралась. Наконец, она стала тлеть и взялась огнём. Прикрывая огонёк плащом, Одата побежала к домику Раисы. Видит Астара, она никого не хотела обижать, но такой подлости она не в состоянии вынести…
 Одата вставила горящую стрелу в лук и пустила её на крышу домика разлучницы. Весёлые язычки пламени перекинулись со стрелы на сухую солому кровли и стали разбегаться в разные стороны.
 Одата бегом вернулась к домику Мады и, стоя за деревом, стала наблюдать. Край крыши уже пылал вовсю, когда на ближайшей сторожевой башне тревожно загудел бронзовый котёл. Из соседних домов выскочили люди и стали стучать в двери и окна:
 - Выходи, выходи, Раиса! Твой дом горит!
 Раиска выскочила в исподней рубахе с распущенными волосами. За ней следом вышел Бораспа. Был он одет в штаны и белую рубаху.
 Раиска кинулась в дом выносить добро. Ей помогали люди. Вскоре посреди двора появились узлы с одеждой, постель, посуда, стол, скамья. Кровать и сундук вынести не удалось: в домик было уже опасно входить, он весь наполнился горьким удушливым дымом.
 Хозяева соседних домов по цепочке, из рук в руки, передавали воду в вёдрах из колодца и поливали ею крыши и стены своих домов, чтобы они не загорелись от случайных искр. К счастью, ночь стояла тихая, безветренная.
 Вдруг Раиса заметалась, закричала:
 - Люди добрые! Помогите! Вынесите бочонок с ронгом, он в сенцах остался.
 Это вызвало дружный хохот.
 - Скажи спасибо, Раиска, что сама живая осталась! - крикнул ей мужской голос. А другой добавил:
 - А самое главное, Раиса, что хахаль твой цел!
 Эти слова вызвали новую волну смеха.
 - Так ей и надо! - раздался вдруг высокий женский голос. - Споила своим ронгом всех наших мужиков. Ни стыда, ни совести у неё нет. Жёны, дети идут искать своих мужей и отцов к ней! До неё у нас в городе такого безобразия не было. Так тебе и надо, Раиска! Это тебя боги покарали за наши бабьи слёзы!
 Другой женский голос поддержал:
 - Никого-то она не жалела, только для себя удовольствия искала. Вот кто-то ей и пустил красного петуха на крышу. Ишь ты, бочонок с ронгом пожалела, а людей живых ей не жаль!
 Вдруг сильный взрыв потряс воздух. Во двор полетели куски саманной стены. Люди бросились врассыпную. В образовавшуюся брешь изнутри дома полыхнуло наружу жаркое пламя.
 «Бочонок с ронгом взорвался!» - догадалась Одата. Она облегчённо вздохнула, отвязала коня от дерева и спустилась с ним к реке. На остатки пожара уже нечего было смотреть.



 Глава 36

 Гости издалека

 После похорон пастуха Зевака прошло десять дней. Отдыхая в шатре после тренировок, Роксана сказала Одате:
 - Кажется, все остались довольны похоронами Зевака.
 - Да, - согласилась Одата. - Все в городе только и говорят об этих похоронах. Никогда ещё пастухов не хоронили с такими почестями. Столько людей на поминальном обеде накормили, подарки хорошие раздали. А какой курган насыпали! Как будто знатному воину! Я думаю, сам Зевак был бы доволен, если бы поднялся сейчас из кургана.
 - Знаешь, меня удивляет другое, - ответила Роксана. - Я впервые увидела, как хоронят простого человека. Лежит он на камышовой подстилке. Под ним не дорогой ковёр, а войлочный. Рядом лежат не копьё и не меч в золотой оправе, а пастушеский кнут и задушенная собака. Сбоку три горшка: с кашей, молоком и водой. В ногах вместо коня - всего лишь уздечка и туша барана без головы. Всё так просто и бедно. Я видела, как хоронят богатых. Чего только покойнику не кладут! И его любимую застольную чашу, золотую или серебряную. И меч, и копьё, и лук со стрелами, и целого коня, и даже слугу. А одевают его во всё дорогое, новое. На руках - золотые кольца и браслеты. И еды ставят на десятерых.
 Одата пожала плечами:
 - Каждого хоронят по его богатству и возможностям родственников. Что ж тут удивительного!..
 - Вроде бы всё так, а у меня сердце сжимается каждый раз, когда я вижу, в какой иногда бедности люди живут… Не должно так быть, Одата, понимаешь? Все должны жить в достатке. Ведь перед богами мы все равны. Одинаковый спрос со всех.
 Одата вздохнула:
 - Что мы с тобой можем поделать, Роксана? Это ведётся испокон веков. Давай лучше ближе к вечеру, как спадёт жара, поедем с девчатами на охоту. Харитуна сказала, что мясо кончается. Мы ей дроф настреляем. Возьмём старших девчат, отряд Друны. От них больше проку будет на охоте.
 - Поехали! - повеселела Роксана. - Жаль, что колесничие отбыли свои двадцать дней и уехали. С ними как-то веселее было. А куда поедем?
 - За село Белая лошадь. Там есть лесок, а за ним в степи, говорят, много дроф и зайцев водится. Мы вокруг своего стана всех зайцев и дроф распугали.
 Едва спала жара, как Одата, Роксана и Друна с луками и дротиками повели за собой по дороге двадцать всадниц. Одни должны были стоять с луками наготове у леска, а другие - криками, шумом выгонять дроф из высокой травы на стрелков.
 Вот проехали вброд быструю речку Турицу, миновали село Белая лошадь, за ним поля с пшеницей, а вот лесок и степь. Но что это? Девушки в изумлении остановились.
 Шесть всадников в блестящих шлемах неслись по степи за зайцем. Они кричали, свистели, бросали в зайца дротики, но тот уходил от них неуязвимым, только в высокой траве мелькали то и дело его длинные уши и серая спина.
 Роксана и Одата переглянулись.
 - Посмотрите: какие красивые на них доспехи! - удивилась Роксана. - Я никогда не видела таких шлемов со щётками. Наверное, сделаны из конского волоса. Кожаные панцири на груди и спине… А одеты в какие-то короткие юбочки вместо штанов. Смех, да и только! На ногах - сандалии. Вот уж поистине «сколько света - столько и дива», как говорит Харитуна. Что делать-то будем?
 - Нельзя нам перед девчатами свою робость показывать! - горячо сказала Друна. - Давайте возьмём их в плен или хотя бы прогоним. Почему чужеземцы могут безнаказанно охотиться в наших степях? Они нам всю охоту испортили!
 Одата повернулась к ней:
 - А ты думаешь, они одни? Где-нибудь по дороге едет их отряд или обоз.
 Все трое посмотрели на дорогу, выбегающую из леса. Никого. Недалеко у подножия горы спокойно пасётся царский табун.
 - Смотрите - костёр! - воскликнула Друна.
 На вершине горы, действительно, загорелся костёр.
 - Одата права: они не одни, - сказала Роксана. - Труби, Одата, в сторону табунщиков, там наши ребята. Пусть угоняют табун к лагерям и скачут за подмогой на стан к Турсагу.
 Одата повернула коня и дала сигнал тревоги табунщикам. Тут же один из парней вскочил на коня и помчался, огибая гору, на стан, а пастухи стали заворачивать табун за гору.
 - Друна, станови наш отряд полукругом и приведи его в боевую готовность, - спокойно сказала Одата.
 Друна отъехала к девушкам.
 - Отряд! - раздался её звонкий голос. - Стать полукругом, заложить стрелы в луки. Приготовиться к следующей команде!
 Друна вернулась:
 - Что дальше будем делать? - спросила она Одату.
 - Сейчас посмотрим, что наши незнакомцы будут делать, - ответила та.
 А чужаки, услышав тревожные сигналы турьего рога, бросили преследовать зайца и тоже построились, натянув луки.
 - Похоже, что они не из робкого десятка, хоть их и меньше, - отметила Одата. - Друна, мы вместе с девчатами поедем на сближение с чужаками. Как подъедем на расстояние полёта стрелы, я махну рукой, тогда пусть твои девчата пускают стрелы. Поняла?
 Взволнованная Друна кивнула. Она передала девушкам распоряжения Одаты.
 Девушки медленно широким полукругом стали приближаться к чужестранцам. Если бы те испугались и поскакали прочь, все двадцать три стрелы полетели бы им в спину. Но они стояли на своих конях, как изваяния. Маленькая, но грозная сила. По всему было видно, что к бегству они не привыкли. Впереди на белом коне сидел всадник средних лет с небольшой бородкой.
 - Ну? - нетерпеливо спросила Друна Одату.
 - Ещё поближе подъедем! - ответила та.
 Но нервы у Друны сдали. Она первой пустила отравленную стрелу, и та ударила прямо в грудь белому коню. Струя алой крови брызнула из раны. Конь заржал, поднялся на дыбы и рухнул на землю, подмяв под себя всадника. Тот, видно, сильно ушибся, но быстро поднялся на ноги и закричал своим:
 - Не стреляйте! Не стреляйте! Это девушки, видите у них косы. Это амазонки!
 Мужчины заулыбались и опустили свои луки.
 - Амазонки! Амазонки! - слышалось в их ряду.
 - Опустить луки! - крикнула Одата девушкам и остановила своего коня.
 Строй всадниц остановился. К ним навстречу, прихрамывая и поддерживая ушибленную руку здоровой, шёл воин в блестящих доспехах. Странно было видеть его голые загорелые ноги в сандалиях.
 Воин подошёл, прижал руку к груди и с достоинством поклонился. К удивлению всех, он заговорил на сарматском языке, но с сильным акцентом:
 - Воины греческого города Херсонеса приветствуют вас, славные дочери сарматских степей! Будьте спокойны: мы с девушками не воюем. И пришли к вам не как враги, а как друзья. По дороге едет наш обоз. Мы везём вам красивые украшения, ткани, виноградное вино. Нас сопровождает наш общий друг Адано.
 - Адано? - воскликнула Роксана. - А где же он?
 Воин кивнул в сторону дороги.
 - А вон скачет.
 Роксана глянула на дорогу. По ней, пыля, скакал во весь опор одинокий всадник. Ещё издали он закричал:
 - Не стреляйте! Не стреляйте! Это я - Адано!
 Вдали показался из леса обоз. Подлетевший Адано поднял коня на дыбы.
 - Роксана! Одата! Я так рад нашей встрече! - воскликнул он.
 - А где же Данияр? - за Роксану спросила Одата.
 - Да жив, жив он! Дядька Айруза послал его с конницей на помощь царице Сармате.
 - А что у неё? - спросила Одата.
 - Алчные соседи снова напали на её племя. Данияр скоро вернётся из похода, и мы обязательно приедем к вам! Он, Роксана, тебе подарок передал. В обозе едет.
 И Адано махнул рукой в сторону неспешно двигавшегося по дороге конного обоза.
 - А почему ты вдруг сопровождаешь чужой обоз? - спросила Роксана.
 - Наш друг Андромен из Херсонеса, - Адано спрыгнул с коня и положил руку на плечо чужестранца, - со своим обозом вот уже в третий раз приезжает к нам на реку Донгус. Данияру захотелось, чтобы он греческие наряды и украшения повёз вам. Мы еле уговорили Андромена. Данияр послал меня сопровождать обоз и сказать вам, что он скоро приедет. А я в этих степных дорогах немного заблудился, и мы выехали не к городу, а прямо к вам. Это же счастье!
 - Да, «счастье»! - передразнила Одата. - Мы уже к бою приготовились! И подмога вон скачет: дядька Турсаг со своими «храбрыми молодцами»!
 - Ничего, Адано! Главное, что вы с Данияром живы - здоровы! - сказала Роксана. - Поедем в наш лагерь. Будете самыми дорогими гостями! А ты, Одата, труби «отбой». Пусть наши ребята поворачивают назад.
 Одата выполнила её указание. Впереди по дороге возвращался на стан девичий отряд, за ним - гости в сопровождении Роксаны и Одаты. Адано и Андромен сидели на одном коне. Сзади следовал обоз иностранных гостей.
 - Ну, как тебе наши амазонки? - с улыбкой спросил Адано.
 - О-о, давно я мечтал увидеть настоящих амазонок, но не думал, что они так красивы! Они ещё и так отважны, что я их немного побаиваюсь, - ответил Андромен.
 Адано сказал:
 - Не дрейфь, друг! Не забывай, что мы мужчины. А у мужчин, кроме копья, есть и другое оружие, перед которым сдаются любые амазонки.
 - Какое же оружие, друг Адано? - улыбнулся Андромен.
 - Обаяние, друг, обаяние!
 - Ты думаешь, эти дикарки понимают что-нибудь в обаянии мужчин?
 - Ты ошибаешься в них, Андромен! Они высокие ценители мужской отваги, благородства и мужества! Ещё влюбишься здесь в какую-нибудь дикарку. Ты заметил, среди них есть настоящие красавицы, не хуже ваших воспитанных эллинок!
 - Влюблюсь, если живым здесь останусь, - мрачновато пошутил Андромен.
 - Останешься! Непременно останешься! - заверил его Адано.
 - Вот мы и приехали! - весело сообщила Роксана Андромену. - Располагайтесь вот здесь!
 Она указала на место возле озера, где недавно стоял отряд колесничих.
 - А завтра я вас представлю самому царю Гаталу. Адано! Я приглашаю тебя, Андромена и его близкого друга на ужин вот здесь на берегу озера в тени ив.
 - Обязательно придём! - заверил тот.
 Вечером за ужином Адано протянул Роксане бархатную коробочку:
 - Это тебе Данияр просил передать, - сказал он.
 Роксана осторожно взяла коробочку в руки, открыла… В глаза ярко брызнул отражённый луч солнца. Это была алмазная диадема.
 -Ах, какая красивая! Я такую только во сне видела! - воскликнула она.
 Мужчины засмеялись.
 - Это дорогая диадема, - пояснил Андромен. - Она ст;ит с десяток породистых коней.
 - Я вижу… Адано, передай Данияру, что он сделал для меня подарок, о котором я давно мечтала. Таких дорогих подарков, кроме него, мне никто ещё не делал.
 - Обязательно, Роксана, все твои слова передам своему другу. Он будет рад, что своим подарком угодил тебе… А вот это не такой дорогой подарок. Но я, Одата, дарю его тебе от всей души! Надеюсь, что он тебе понравится.
 Адано раскрыл другую ладонь. На ней лежал золотой перстень с голубым глазком из бирюзы.
 Одата надела перстень на палец левой руки и воскликнула:
 - Надо же: подошёл! Огромное спасибо тебе, Адано! Не знаю даже, как и отблагодарить тебя!
 Одата раскраснелась от волнения.
 - Один поцелуй! - тут же ответил Адано и подставил щёку.
 Одата медлила.
 - Да поцелуй же! - разрешила Роксана. - Мне вот и поцеловать за подарок некого…
 - Как некого! - воскликнул Адано. - А меня за то, что я привёз тебе этот подарок!
 Одата и Роксана с двух сторон поцеловали Адано в щёки. Он расцвёл в широкой улыбке:
 - О, боги, какие девушки меня целуют!
 Андромен засмеялся и сказал:
 - Попробую и я заслужить поцелуй этих красавиц!
 Он что-то сказал своему помощнику Гордию. Тот направился к своему стану и вскоре вернулся с небольшим сундучком. Но пришёл он не один. Впереди него с серебряным подносом в руке шёл совершенно чернокожий кудрявый мальчик в белой рубашке, синих шароварах и сандалиях на босу ногу. На чёрном лице сверкали белки глаз и зубы, а толстые губы были растянуты в улыбке. В левом ухе болталась медная серьга в виде колечка.
 Девушки опешили:
 - Царица небесная! - всплеснула руками Одата. - Вот уж действительно, сколько света - столько и дива! Вы что - его дёгтем намазали?
 Андромен и Адано расхохотались.
 - Это негритёнок! Есть такие племена чернокожих в Африке. Неграми называются, - пояснил Андромен. - Наш негритёнок помогает повару. Я его на невольничьем рынке в Ольвии купил. Ему тогда пять лет было. Пожалел мальчишку. Отдал его в семью повара и сказал: откорми его, а то он от голода скоро умрёт. Мальчишка оказался на редкость сообразительным. Сейчас ему уже десять лет. Он и поварёнок, он и слуга… Танцует, поёт. Сейчас он вам вручит подарки от нас с Гордием.
 Андромен с акцентом, но довольно свободно говорил по-сарматски. Роксану это удивило. Андромен объяснил это тем, что юношей с отцом ездил за Дон к сарматам торговать и выучил их язык.
 Гордий достал из сундучка какое-то платье, положил его на поднос, затем вынул серебристый боевой шлем с пучком волос из конского хвоста. Тоже положил на поднос, дал его в руки негритёнку и кивнул в сторону Роксаны.
 Негритёнок подошёл, галантно раскланялся перед Роксаной, встал на одно колено и протянул поднос с подарком.
 Роксана засмеялась и ущипнула негритёнка за пухлую чёрную щёчку.
 - Как тебя зовут?.. Имя?
 Тот понял. Ответил с улыбкой:
 - Эрик, синьора!
 - Молодец!
 Эрик таким же образом преподнёс подарок и Одате.
 Роксана прижала платье и шлем к сердцу:
 - Спасибо тебе, Андромен!
 - Это ещё не всё! - ответил тот с улыбкой. - Вазы! Негритёнок принёс две чернолаковые вазы, на которых были изображены девушки на конях с дротиками.
 - Это амазонки, - пояснил Андромен, указывая на рисунки на вазах.
 - Опять амазонки! - удивилась Роксана. - Ты что-нибудь расскажешь нам о них? Хоть какие они?
 - Обязательно расскажу, но попозже. А сейчас Эрик спляшет нам.
 Гордий достал из сундучка двойную дудку - флейту, обвитую золотой полоской и заиграл весёлую мелодию. Эрик опустил серебряный поднос на траву, поднял руки над головой и стал быстро перебирать ногами и кистями рук. Потом всё его маленькое тело завихлялось, заходило ходуном. Он стал ладошками бить себя по коленям, по затылку и в завершение прошёлся «колесом» по траве.
 - Молодец, молодец! - похвалили Роксана и Одата.
 - Если вы разрешите, мы покажем ваше чернокожее чудо нашим девушкам, - сказала Роксана. - Пусть он и им спляшет
 - Пожалуйста, пожалуйста! - разрешил Андромен.
 Одата взяла Эрика за руку и повела к костру, где уже сидели парни и девушки. Слышно было, как они там удивлённо ахали и охали.
 Одата сказала Радамсаду:
 - Сыграй на дудочке что-нибудь весёлое. Эрик вам сейчас спляшет.
 Эрик под одобрительные возгласы повторил свой танец. Этот чернокожий мальчик как-то сразу растопил лёд отчуждения между хозяевами и гостями.
 Одата и Роксана пошли в шатёр надеть свои обновы. А когда вышли - все замерли. Кто-то из парней громко сказал:
 - Вот это да-а!
 Перед зрителями предстали две богини-воительницы в серебристых шлемах с султанами, в коротких голубых платьях. Настолько коротких, что девушки стыдливо опускали взоры, а глаза парней разгорелись.
 Роксана и Одата торжественно проследовали к озеру, где их поджидали Адано, Андромен и Гордий. При виде их Андромен даже присвистнул:
 - Афина и Артемида!
 - Кто? - удивилась Одата.
 - Ты - воительница Афина, дочь нашего главного бога Зевса. Гордий, подай её копьё! Стой вот так. Настоящая богиня Афина, сошедшая с небес. А Роксана - богиня охоты Артемида. Гордий, подай нам лучшего виноградного вина! - приказал Андромен.
 Молчаливый худощавый Гордий выполнил и это приказание своего хозяина. Рядом с низким круглым столиком на белый узорчатый войлок легла изящная амфора с двумя ручками. Гордий раскупорил её и наполнил позолоченные чарки красным виноградным вином.
 - За прекрасных амазонок! - поднял тост Андромен. - А теперь и я жду поцелуи за подарки.
 Роксана и Одата по очереди поцеловали его в щёки.
 Закусывая вино жареной дрофой, захмелевший Андромен сказал:
 - Роксана и Одата, послушайте меня! Я хотел бы одну из вас взять себе в жёны…
 Одата и Роксана переглянулись. А Андромен продолжал:
 - Эх, и одевать же я буду свою жену! В такие наряды и золотые украшения, какие вам и не снились! Потом на корабле покатаю по морю Евксинскому.
 - А у тебя разве корабль есть? - спросила Роксана.
 - У меня есть друг - капитан корабля. Он отвозит мои товары в города Боспорского царства и в Элладу. А мне привозит то, что я закажу.
 - И чем же ты торгуешь? - спросила Роксана.
 - Разные у меня товары… Скупаю подешевле у скифов и сармат пушнину, мёд, воск, зерно, баранов, коней… Есть у меня на берегу моря свои рыбозасолочные ванны. Торгую солёной рыбой. Отправляю всё это в Элладу. А взамен мне мой человек привозит хорошее вино, оливковое масло, красивые шёлковые и шерстяные ткани, золотые украшения для женщин и даже строительные материалы: мраморные колонны, статуи, черепицу для крыш… Если бы вы видели мой дом! Он стоит на берегу моря. Выйдешь утром в портик на втором этаже, а в лицо тебе дует свежий морской ветерок! По синим волнам корабли под парусами плывут… - глаза Андромена затуманились грустью. - А рядом с домом сад. Небольшой, правда, но там есть цветы и мраморная беседка, увитая виноградными лозами!
 - Но в этом доме, наверное, хозяйка есть? - намекнула Одата.
 Андромен тяжело вздохнул:
 - Нет… Нет никого!
 - Ох, что-то трудно поверить! - погрозила пальцем Одата. - Седой уже, а хозяйки до сих пор нет!
 - Была… Но умерла… - ответил Андромен. - Осталась вот пятилетняя дочка… Ради неё и живу на белом свете…
 Андромен горестно поник головой. Чтобы сменить тему разговора, Роксана спросила:
 - А что вы хотите у нас заполучить в обмен на свои товары?
 Андромен стал загибать пальцы на левой руке:
 - Овчину… мёд… воск… коней… оружие. А главное - ваши длинные всаднические мечи… Я мечтаю установить постоянный караванный путь к вашим Риппейским горам.
 - Каким, каким горам? - переспросила Роксана.
 - Риппейским… Так у нас называют горы вашего Каменного пояса… - пояснил Андромен. - Через несколько лет я стану одним из самых богатых людей в Херсонесе! Со мной будут считаться в самом буле.
 - А что такое «буле»? - поинтересовалась Роксана.
 - Буле - это городской совет… Навроде вашего совета старейшин, но только посерьёзнее… Если я достигну своей цели, то стану одним из самых почётных граждан Херсонеса. В трудные дни, когда город возьмут в осаду скифы, я окажу своему городу помощь зерном или деньгами… Благодарные горожане установят мой мраморный бюст в аллее Героев, а резчики по камню высекут на мраморной плите мои заслуги перед городом… А когда я накоплю ещё больше денег, я куплю себе корабль. Я и сейчас его словно наяву вижу: стройный, паруса белые, а внизу сидят гребцы в три ряда с длинными вёслами. Такие корабли у нас называются триерами.
 - Ишь ты, размечтался! А ты прямо скажи, кого ты хочешь себе в жёны взять? - спросил Адано и хитро подмигнул девушкам.
 - Ну, конечно, не такую, чтобы домашние споры разрешала с помощью копья! - ответил Андромен.
 Все засмеялись.
 - Роксана, я серьёзно вам предлагаю: приезжайте ко мне в гости с Одатой! Поживите у меня, море увидите, покупаетесь в нём, виноград поедите! Вы же не знаете даже, как он растёт! Вы хоть увидите, какие красивые города на свете бывают! - стал горячо упрашивать Андромен.
 - А что, Роксана, может, и вправду стоит посмотреть на другие города и народы? - вдруг оживился Адано. - Мы с Данияром сопровождали бы тебя и Одату…
 - Отец не отпустит! - вздохнув, ответила Роксана.
 - А ты его уговори! - настаивал Адано.
 - О-о, царь Гатал, как попробует моего вина, так сразу отпустит вас! - заверил Андромен. - До нас пути-то всего двадцать пять дней!
 - Ого! - вырвалось у Одаты.
 Но Андромен успокоил:
 - Если вы выедете с нами сейчас, то осенью к холодам уже вернётесь!
 - Я подумаю, - уклончиво ответила Роксана.
 - Ты почитай девушкам трагедии Эсхила, - предложил вдруг Адано. - Они же ваши библоны в глаза ещё не видели!
 - Это можно! Принеси, друг Гордий, мой сундучок с библонами.
 Гордий сходил к своему обозу и подал хозяину украшенный серебряной оковкой красный сундучок. Андромен вынул из него продолговатый предмет в жёлтом пергаментном чехле, затем извлёк из чехла белый свиток, накрученный на палочку с концами из белой слоновой кости.
 Девушки с интересом следили за каждым движением гостя. Вот он стал разворачивать библон, держа его за концы резных палочек. Появились какие-то знаки.
 - А можно посмотреть? - не удержалась от любопытства Роксана.
 - Пожалуйста!
 Склонившись, девушки стали гладить руками белую бумагу и рассматривать таинственные знаки на ней.
 - И ты знаешь все эти закорючки? - с удивлением спросила Одата.
 - Эти закорючки называются буквами, - стал пояснять Андромен. - У нас есть грамотные люди, которые занимаются переписыванием рукописей. Им за это хорошо платят. Вы держите трагедию нашего аэда Эсхила «Прометей прикованный». Давайте, пока ещё светло, я прочту вам её.
 - А кто такой аэд? - поинтересовалась Роксана.
 - Аэд - это по-вашему «певец».
 - А он что: тоже был слепым, как наши бродячие певцы?
 Андромен усмехнулся:
 - Нет, он был зрячим, иначе не написал бы своих трагедий.
 Роксана попросила Андромена:
 - Подожди! Сейчас Одата соберёт всех наших девушек и ребят. Им тоже интересно будет послушать.
 Одата вскочила и побежала к костру:
 - Идите все скорее к озеру! Андромен какую-то трагедию сейчас читать будет!
 - А что это такое? - спросила Амилка.
 - Иди, послушай и узнаешь!
 Вскоре девушки и парни разместились полукругом вокруг белого войлочного ковра с красными орнаментами, на котором сидели Роксана, Одата, Андромен и Адано. Из пришедших кто уселся под ивами, кто лёг на траву, кто стоял, прислонившись спиной к стволу дерева.
 Андромен улыбнулся:
 - Вот и у нас свой театр образовался… Прочту я вам сейчас трагедию. Называется она «Прометей прикованный». Это моя любимая трагедия. В ней рассказывается о том, как полубог Прометей похитил огонь у небесного кузнеца хромоногого Гефеста и научил людей, как им пользоваться. За эту дерзость самый главный бог Эллады Зевс приказал наказать Прометея, а как, вы сейчас узнаете из поэмы.
 Андромен приступил к чтению. Иногда он приостанавливал своё чтение, подбирая наиболее подходящие сарматские слова или давая дополнительные сведения о героях поэмы. Все слушали его с большим вниманием.

 Власть: Поторопись же приковать преступника,
         Чтоб не увидел вдруг отец, как медлишь ты.
 Гефест: Гляди-ка, вот и кольца приготовлены.
 Власть: Надень ему их на руки и молотом
         К скале прибей покрепче, не жалея сил.
 Гефест: Я не сижу, и дело, видишь, движется.
 Власть: Сожми потуже, чтоб зазоров не было,
                А то искать лазейки не его учить.
 Гефест: Ну, этою рукой не шевельнуть ему.
 Власть: Так закрепи ж и эту, чтобы помнил впредь,
                Что, как он ни искусен, Зевс искуснее.
 Гефест: Лишь Прометей и вправе побранить мой труд.
 Власть: Теперь шипом железным и безжалостным
                Ему с размаху, с силой грудь насквозь проткни.
 Гефест: Ах, Прометей, я плачу о беде твоей!
 Власть: Опять жалеешь Зевсовых ты недругов
                И стонешь? Не пришлось бы пожалеть себя.
 Гефест: Глаза боятся видеть то, что видишь ты.
 Власть: Я вижу лишь возмездье справедливое.
                Теперь кольцом железным охвати бока!

 Вдруг послышалось сдержанное всхлипывание. Андромен поглядел на плачущую девушку. Это была Аксайна.
 - Ты чего? - толкнула её в бок Харитуна.
 - Да-а… Я не могу больше… жалко… И-и-и…
 Все вокруг засмеялись, а Андромен сказал серьёзно:
 - В том и велика сила искусства, что она заставляет нас рыдать тогда, когда нам этого не хочется. Трагедия эта – вымысел. По-вашему – сказка.
 - Почему сказка? Здесь всё правдиво сказано, - возмутилась одна из девушек.
 - Читай, читай дальше! - зашумели другие.
 И Андромен снова стал с чувством читать, положив библон себе на колени. Правой рукой он жестикулировал, как настоящий артист, помогая себе в чтении:

 Хор:         Прометей, я вижу,
 Пеленой тумана слёзы
 Мне окутывают очи:
 Горько глядеть мне, как тело твоё
 Сохнет в цепях стальных,
 К камню прикованное позорно.
 В новых сегодня руках Олимп,
 Правит на нём, законов не ведая, Зевс.
 Те, что великими слыли, ничтожными стали.

 В середине поэмы Андромен попросил разрешения у слушателей отдохнуть немного. Его тотчас спросил кто-то из парней:
 - Андромен, говорят, что ты скиф. Откуда же ты так хорошо знаешь язык греков?
 - У меня отец был скифом, а мать гречанкой. Мне наняли в учителя пожилого грека. Он меня обучил грамоте. Когда я стал бегло читать, он принёс мне две великие рукописи: «Илиаду» и «Одиссею».
 Медленно угасал за горами оранжевый закат. Девушки принесли два светильника на бараньем жире и поставили рядом с Андроменом.
 - Интересно, чем дело кончится, - сказал кто-то из парней. - Скоро ночь наступит, а мы так и не узнаем. Читай, Андромен, дальше!
 Так великий талант драматурга Эсхила в одночасье породнил души людей, которые совсем ещё недавно были чужими друг другу.



 Глава 37

 В гостях у царя Гатала

 Роксана отправила к отцу гонца с сообщением о прибытии греческого обоза с товарами. Молва быстро разнесла эту весть по городу. Обоз с нетерпением ждали жёны и дочери знатных сармат, надеялись заполучить заморские бусы, ткани, благовония и золотые украшения.
 Обоз Андромена выехал по холодку после завтрака и к обеду прибыл в город. Вместе с ним приехали в город Роксана и Одата. Босоногие мальчишки, удившие на реке рыбу, завидев выезжавшие из леса крытые повозки, запряжённые парами лошадей, кинулись в город с радостной вестью:
 - Обоз едет! Греческий обоз едет!
 Обоз с иноземными гостями остановился в роще у реки.
 У Гатала как раз намечался званый обед для неширокого круга лиц. Он через слугу пригласил на этот обед и херсонесского купца Андромена.
 Обед проходил в трапезном зале. По правую руку от Гатала сидел Олхава, по левую - Андромен. Роксана, Одата и Адано в военном облачении сидели за боковым столом среди других приглашённых.
 По знаку Андромена его помощник Гордий и слуга внесли подарок царю Гаталу - корзину с амфорами, наполненными виноградным вином и оливковым маслом.
 Гатал обратился к Андромену:
 - Говорят, эллины пьют только разбавленное виноградное вино. Тебе налить разбавленного вина?
 - Нет! У нас так говорят, когда попадают в гости к скифам: «Самым крепким из ваших напитков наполните мне турий рог!» - шутя, сказал Андромен.
 Царь хлопнул в ладоши. Появился виночерпий.
 - Ронгу! Самого крепкого! - повелел царь.
 Слуга исчез. Вскоре он появился, неся на подносе высокий глиняный кувшин с узким горлом. Кувшин закрывался сверху пробкой. Слуга стал разливать по золотым кубкам напиток красивого жёлтого цвета. Гостю он налил ронг в обложенный серебром рог тура.
 Первый тост, как водится, посвятили сарматским богам. Андромену трудно было осилить турий рог крепкого ронга, но сидящие за столом стали дружно поддерживать его:
 - Пей до дна! Пей до дна!
 При этом все прихлопывали руками по столу или притопывали ногами.
 Андромен, наконец, выпил ронг, перевернул рог, показывая, что он пуст, и сразу же заслужил одобрительные возгласы за столами:
 - Вот это по-нашему!
 - Сразу видно - свой человек!
 Второй тост из уважения к гостю подняли за эллинских богов и за процветание города Херсонеса.
 За столами уже шумно разговаривали, кое-где пытались петь песни, но на них шикали, и песня умолкала.
 Вот поднялся Гатал. Пошатываясь и держа высоко свой золотой кубок, он сказал:
 - Уж такая, видно, жизнь: одних мы провожаем, а других встречаем. Недавно проводили посла Ремиталка и купца Багадату к нашим восточным соседям. Хочу я провозгласить тост за храбрых людей, которых не останавливают ни трудности, ни опасность, ни дорожные тяготы. Они находятся много дней в пути и привозят нам дивные заморские товары. Они радуют нас красивыми тканями и расписной посудой, золотыми украшениями и добрым вином. За тебя, Андромен, и за твоих помощников! Удачной вам торговли в наших краях!
 Гатал осушил свой кубок и сел.
 Андромен подольстил ему:
 - Ох!.. Ваш ронг - напиток, действительно, достойный напитка богов! Люди и небожители иногда бражничают вместе…
 Гатал ответил:
 - Ронг у нас самый крепкий напиток, но я больше люблю брагу. Это самый вкусный и освежающий напиток, особенно, когда она ещё молода, когда только начинает бродить. Тогда в ней чувствуется и медовая сладость и приятная острота. Свежая брага не хмельная.
 - Интересно, как вы готовите ронг, что он получается у вас таким крепким? - поинтересовался Андромен.
 - Очень просто, - ответил Гатал. - Свежий мёд, только что вынутый из ульев, смешивают с горячей водой - одно ведро мёда на пять вёдер воды. Затем всё это кипятят, наливают в бочонки и держат в тёплом месте. Добавляют немного пшеничных дрожжей. Через пять дней начинается брожение. Брагу уже можно пить, но она ещё не опьяняет. Крепкой она становится тогда, когда её выдерживают в закрытом бочонке несколько месяцев. Но зато тогда одна кружка такого ронга валит человека с ног.
 - Да? - удивился гость, мотнув головой. - Я это уже чувствую. Мне приходилось бывать у скифов. Они тоже варят брагу из мёда, но добавляют ещё какой-то травы. Ох, и крепок ваш ронг… У меня руки и ноги уже не слушаются…
 И, желая, видно, похвалиться достоинствами своего народа, Андромен сказал заплетающимся языком, подняв большой палец вверх:
 - А у нас пиво… во! На праздник урожая все пьют… Целый год выдерживают в святилище. Да! Целый год… А варят его из ячменя…
 Гатал усмехнулся: ему ли не знать, как варят пиво! И чтобы окончательно убедить гостя в умении своего народа, он сказал:
 - А у нас в пиве вываривают бараньи курдюки или целые бараньи туши. Такое пиво утоляет не только жажду, но и голод.
 - Да ну? - удивился гость. - Не пробовал… не пробовал…
 - А что вы там у себя пробовали, - подзадорил Гатал. - Думали, что мы здесь, как медведи, в шкурах ходим и лапу сосём. А мы тоже многое умеем! - и добавил: - Завтра попробуешь нашего пива!
 Гость в знак согласия кивнул головой. Андромена развезло. Кудрявая голова его падала чуть ли не на стол. Гатал подозвал слугу и тихо сказал:
 - Гость устал с дороги. Отведи его в комнату для гостей.
 Утром Роксана с интересом рассматривала в гостиной на столах вещи, которые Камасара выбрала для своей семьи из товаров, привезённых Андроменом. Здесь было много красивых расписных ваз, бронзовых зеркал, тонких полупрозрачных тканей, золотых женских подвесок, золотых перстней с драгоценными камнями, женской и мужской обуви. Такого количества изящных, тонко выполненных женских украшений из золота и серебра Роксана ещё не видела. Она загорелась мечтою во что бы то ни стало побывать в Херсонесе, где создавались эти чудо-вещи.
 Вошли мать и отец и тоже стали рассматривать покупки.
 Роксана мучилась мыслью: сейчас сказать о своём желании поехать в далёкий Херсонес или вечером? Лучше заранее отца подготовить, пока он здесь, а то вечером ещё уедет куда-нибудь. И она решилась. Сказала как бы невзначай:
 - Вот бы посмотреть какой-нибудь город, где расписывают эти вазы! А какое красивое, говорят, море! Наверное, от него глаз не отвести! Андромен рассказывал, что у них в Херсонесе построены белые мраморные храмы для богов. И театр даже есть. Трагедии всякие смотрят тысячи людей сразу. А ещё он говорит, что у них растут диковинные деревья: пальмы, кипарисы, каштаны. У каждого знатного горожанина есть свой виноградник. Клеры называются. И женщины очень красиво одеваются. А тут проживёшь всю жизнь в этих степях и кроме полыни да сусликов ничего не увидишь.
 Отец промолчал, а Камасара тут же накинулась на дочь:
 - Да ты с ума сошла! Мыслимое ли дело девушке в такую даль ехать дивоваться одеждами и деревьями! Купцы сами к нам товары свои привозят.
 - А я не одна поеду. Со мной поедет мой отряд.
 - Это твои-то девушки? Их самих надо будет охранять! Да их и матери не отпустят.
 - Ну, почему только девушки? По-моему, с удовольствием поедут и парни.
 Роксана бросилась на грудь к отцу. Он в это время рассматривал золотой горит для лука, на котором были изображены многочисленные фигурки людей. Интересно, что они обозначают? Это, наверное, сцены из какого-то народного предания.
 Гатал вроде бы всецело был поглощён разглядыванием рельефных рисунков на горите. Но он не пропускал ни одного слова из перепалки матери с дочерью. И когда дочь бросилась к нему, ища поддержки, у него уже созрело решение. Он погладил Роксану по голове и спокойно ответил:
 - Поедешь, поедешь…
 - Неужели, правда? - воскликнула Роксана и чмокнула отца в щёку.
 Мать в этот момент примеряла на себя цветной шёлк. Всплеснув пухлыми руками, она так и замерла с материалом на плечах. Любящая жена и добрая мать, она редко возражала мужу и единственной дочери. Но тут она уперлась руками в пышные бёдра, и, сузив глаза, смело пошла на мужа:
 - Ты что, рехнулся на старости лет? Четверых детей мы похоронили, хочешь и с последней дочерью расстаться?
 - Успокойся, мать! - стал утешать Гатал. - Она поедет с отрядом в триста вооружённых всадников. Возглавлять отряд будет надёжный человек. Например, Апраксая можно послать… Он бывал в скифских городах и даже у эллинов - в Танаисе и Ольвии. Вспомни, три раза он отправлялся с нашими караванами в те края и возвращался живым и невредимым!..
 - Сравнил мужика с девушкой! - не уступала мужу Камасара. - Да на нашу Роксанушку любой эллин позарится! Для чего же я её растила и берегла, как цветочек?.. Она в отряд свой за город едет - у меня душа вся обрывается!.. Как же я её, зореньку нашу ненаглядную, отправлю в чужую страну?
 Камасара, уткнувшись в шёлк, свисавший у неё с плеча до пола, вдруг заплакала.
 - Не причитай по дочери, как по покойнице! - топнул ногой Гатал. - Ты её ещё к себе под юбку посади! Девка растёт с умом! Она, может, не сегодня - завтра царицей станет, всем нашим народом управлять будет, а ты её за порог дома не пускаешь! Пусть едет и узнает, что за народы живут по соседству с нами!
 - Не нужно ей это! Послы за неё будут ездить! - не сдавалась Камасара, но плакать перестала.
 Роксане было жаль мать и тяжело было видеть её слёзы. Она чмокнула её в мокрую щёку и выскочила во двор. А душа её ликовала: едет, едет она в далёкие прекрасные города к неведомому морю!
 Навестив Ирбика на конюшне, Роксана вернулась в гостиную. Отца там уже не было. Камасара сидела на лавке перед кучей добра и тихо плакала.
 Роксана обняла её и попросила:
 - Мамочка, ну перестань плакать, а то у меня будет тяжело на сердце! Ты же видишь, отец даёт большой венный отряд для охраны твоей единственной дочери. Всё будет хорошо, вот увидишь!
 И Роксана поцеловала мать в голову. Та вздохнула и сказала:
 - С тяжёлым сердцем я отпускают тебя, доченька! Но если уж отец решил, его не переубедишь! Да хранит тебя наша небесная царица Астара во время всего твоего путешествия! Пусть покровительствуют боги тебе и всему твоему отряду! Держитесь все воедино. Слушайся во всём Апраксая. Он опытный человек…
 - Обязательно буду слушаться!
 - А я здесь перед вашим отъездом принесу богатые жертвы нашим богам, чтобы они охраняли вас в пути!
 Камасара погладила дочь по косам.
 - Выросла ты… Совсем уже взрослая стала. Может, и вправду скоро царицей станешь… Если уж вы так решили с отцом - поезжай! Вот тебе мой оберег, он будет охранять тебя в пути.
 Камасара сняла со своей шеи медальон на золотой цепочке. Это был зелёный овальный изумруд в золотой оправе. Камасара бережно надела медальон на шею Роксане.
 - Береги его, дочка! Он поможет тебе вернуться домой! Кого же ты хочешь с собой взять из девушек?
 - Обязательно возьму с собой Одату и Харитуну… Ещё Алонку. Она уже умеет лечить травами. Её знахарка Мада научила. А в дороге, сама знаешь, то голова может разболеться, то живот. А из ребят в личную охрану возьму сына кузнеца – Радамсада, силача Ванека, болтуна Левкона, с ним в компании всегда весело. Ещё можно из колесничих двух взять: Савлия и Расога. А остальных пусть дядька Апраксай сам назначает в отряд!
 - Роксанушка, надо уже завтра начать готовиться в дорогу… Обоз Андромена здесь долго не задержится.
 - Да, мам! Мы сегодня с Одатой поедем в свой отряд и устроим там прощальный костёр. Поблагодарим богов за то, что охраняли нас в степи. А завтра с утра начнём укладывать всё своё лагерное хозяйство в повозки и возвращаться в город. Ребята помогут.
 Неслышно вошла Мирина и доложила:
 - Роксана, к тебе Одата пришла.
 - Ну, ладно, мамочка! Мы сейчас с Одатой поедем в отряд.
 Роксана поцеловала мать и выскочила во двор. Там она закружила Одату:
 - Едем, едем в Херсонес! Отец разрешил!
 - Неужели правда? - не сразу поверила Одата.