ТЕСТ 080 роман, главы 1-5

Вкратце о сюжете: гражданин сытой и благополучной вымышленной страны, застигнутый врасплох «кризисом среднего возраста» в поисках адреналина и приключений подписывается на некий тест- пари: предстоит прожить 4 года в гораздо менее сытой, но полной таинственных непонятностей, также вымышленной стране.  Условий немного: выжить, не стать преступником и не скатиться на социальное дно. Страной за эти 4 года, кстати, успеют поуправлять президенты Бормачёв, Щельцын и Петин (не путать с…!)…


ТЕСТ 080, роман.

«…С тех пор, как мы ввели налог на воздух, вы стали меньше дышать!!!» (Д.Родари, «Приключения Чиполлино»)

«…Всё должно делаться медленно и неправильно, чтоб не успел возгордиться человек». (В.Ерофеев, «Москва-Петушки»)

«…Бывали хуже времена, но не было подлей».
(Н.Некрасов, «Современники»)

«А в ответ мне: «Видать, был ты долго в пути
И людей позабыл. Мы всегда так живём…»
(В.Высоцкий, «Дом»)



Глава 1. Мозги в паутине. Чудовище. Кому 10 миллионов? Новые имена.  Едем!
   
   
    Хреновые сны снились последние три недели Фрицу Вердеру. В тихом районе старого Бюдхена 38-летний мужчина каждые 20 минут вскакивал при свете неестественно яркой луны. Сквозь сон что-то недовольно бормотала супруга и безмятежно продолжала, посапывая, спать. Фриц, надев новые неразношенные тапки, уже второй раз за ночь плёлся на кухню. Не зажигая света, сидел за столом и опустошённо думал в какой-то полудрёме. Всю прошлую неделю его во сне пожирало чудовище. Он ясно чувствовал боль от впивающихся с хрустом в его мясо и кости клыков. Да-а! Легендарный киноманьяк Фреди Брюгер при виде такого не замедлил бы посрамлённо удалиться. А с позапрошлой ночи Фриц никак не мог кого-то найти, бродя по заброшенным кладбищам и зловонным сточным канавам. Слёзы ручьём лились из глаз, и он взлетал надо всем этим. По спине бегали противные мурашки страха. Выпив полстакана воды с таблеткой успокоительного, Фриц удалялся досыпать. Навстречу новым приключениям. Хреновые сны снились Фрицу Вердеру.
   
    Сытая и благополучная страна Бурмания просыпалась в розоватом свете весеннего прохладного солнца. Гнусаво пели радиобудильники. Жёны и домработницы, ёжась спросонья, тыкали пальчиками разной степени изящности в кнопки микроволновок и электроплит. Тормошились заспанные розовощёкие дети. Мужчины с отекшими веками и помятыми щеками, наступая пятками на спущенные штанины пижамных брюк, следовали в сортир. Обыденность с большой буквы царила на этой земле. На стоянках и в подземных гаражах, переливаясь на все лады «металликом», поджидали своих седоков выстывшие за ночь машины.
   
    Без опоздания изящный фиолетовый «Вольфваген» Фрица въехал на стоянку именитой и крупной фабрики. Снова выверенный годами путь, дежурные приветствия и «варумнихты» («Почему бы и нет?»-бурм.). Что-что, а ремесло у Фрица по-своему необычно…  В клубах и свойских компаниях его профессия неизменно обыгрывается в форме плосковатых шуток. Фриц регулирует и настраивает рояли. Чёрные, коричневые и бело-глянцевые клиенты Фрица грузно стонут, воют сиренами и кричат петухами. Но мастер неизменно выходит из своей звукоизолирующей кабины победителем. Начальство довольно им, оплачивается такая работа по высшему тарифу. Вроде бы, всё и ничего... Компания, опять же, подобралась неплохая. Вот злоупотребляющий алкоголем тихий столяр Отто, поющий под нос забавные песни. Вот бодрячок и бабник Вилли, чей шкаф в раздевалке увешан откровенной порнографией. Да ещё неплохой мужик Рич, лимериканец, приехавший сюда года два назад по обмену, да так тут тихо и осевший. Поначалу горячо споривший о преимуществах жизни в Лимерике, об исключительных музыкальных качествах тамошних роялей. Постепенно, как-то, азарт спорщика в нём иссяк, а в хмельном хоре по дороге из кабака Рич выступал в роли запевалы бурманских песен. Так или иначе, а счётчик безликих дней щелкал с бесстрастностью метронома. Компания на перекурах судачила о том и этом, а измученный ночными триллерами Фриц ловил себя на мысли, что его мозг медленно, но верно обрастает плесенью. Простое арифметическое действие становится неподвластным для ума!
   
    Регулярно питающуюся Бурманию почти не задевали вылазки террористов, оргии скинбедов и антиглобулистов. Мафия, война и разгул стихии также оставались где-то за горизонтом. Благополучному обществу требуются в достаточном количестве именитые рояли, а значит, Фриц Вердер в ближайшее время вряд ли останется без работы.
   
    Во внешности Фрица не было ничего как притягивающего, так и явно отталкивающего. Типичный среднеарифметический благополучный бурманец. Рост - самую малость выше среднего. Слегка, опять же, самую малость, сутул. Крупный нос и слабо выраженный подбородок. Пока ещё густая, но без затей шевелюра. Такие типажи  категорически не подходят на роли сердцеедов и героев-любовников. Максимальное их предназначение – добросовестная работа на благо тихой семьи. И это, как говорится, имело место. Семейная спокойная гавань монотонно, иногда до легкой тошноты, покачивала Фрица. Урсула, жена, недурно готовила, стильно одевалась и следила за собой, живо откликаясь на рекламу каждого нового антицеллюлитного снадобья. Её работа в одной из контор была необременительна и не ежедневна. Досуг почти целиком посвящался просмотру видеокассет с детективами и вязанию. Мужчины, в кобелином понимании этого слова, не тревожили (практически - не тревожили) закоулков её души. Блеск в глазах супруги Фриц видел последний раз лет 7 назад, когда Урсула почти невинно пофлиртовала на работе с грузным гражданином дружественной страны Вацлавом Топотушкой. Приносимые тогда Урсулой домой букеты быстро вяли, как быстро завял и этот псевдороман.
    Рождение Александра, первенца, естественно, всколыхнуло семейную гавань, но изменений в отношения не принесло. А бесстрастный метроном дней щёлкал и щёлкал. И вот уже шестилетний сын начинает готовиться к школе. Нынешним-то киндерам проще. Например, сколько времени было когда- то впустую потрачено Фрицем на изучение менглийского языка! Серые и бестолковые упражнения, менгло-бурманский словарь… А теперь - серия сеансов гипноза, и ты говоришь на любом диковинном языке, как на своём собственном!
   
   
    В цехах фортепианной фабрики стояло какое-то странное оживление. Обрывки разговоров сослуживцев сквозь шум электроточила позволяли уловить что-то о баснословных деньгах. Называлась даже точная их сумма (10 миллионов блевро). Подробности последовали в курилке, в отведённое для этого время. Заводной Вилли крутился на шатком стульчике как наскипидаренный: «Тако-ой шанс, но где найти дураков? Захватывающее приключение- пари -тест. Называй как хочешь. Ты живёшь, работаешь 4 года как обычный гастерарбайтер, даже, нет, как обычный гражданин далёкой и загадочной Вессии, получаешь за работу валюту, колупаешься там в своё удовольствие, а по истечении получаешь чемодан с десятью миллионами! Да, забыл, плюс подъёмные на съём квартиры и обстановку. В ихней столице (как её?) Доскве поселиться хватит! Едем, Фриц?» Поговорили, дежурно пошутили про вессийское пьянство и лень, да пошли работать.
   
     Кабинетный изящный полосато-палисандровый рояль что-то никак не хотел настраиваться. Расползались октавы и бамкнула лопнувшая басовая струна. Такое случалось, ох, нечасто! Фриц, не дождавшись обеденного перерыва, отпросился на пару минут и побежал в ларёк за газетой. Он ведь тяжёл на подъем, не падок на авантюры, но заинтригован был не на шутку! В обед из свежей газеты стали известны подробности. Мающийся в безделье миллиардер Нечухайло (для бурманца фамилия абсолютно невозможная для употребления в речи), выходец из Вессии и раньше затевал различные денежные игры-интриги с бурманским населением. Азартные телевикторины, постановочные ток-шоу и прочие зрелищные радости… Соискатели нешуточных призов, прожаренные телесофитами, лезли из кожи вон. Отвечая на хитроумные вопросы, погружались в самые дебри человеческого сознания и падали в бесчувствии, узнав, что ответ заключался в нехитрой игре слов или букв, иногда с лёгким непристойным оттенком. Иногда, опять же, под объективами телекамер толстосум-затейник стравливал две женские аудитории. И только что внешне совершенно невозмутимые, порою даже очень милые дамы, за десяток минут превращались в фурий и разбушевавшихся ос. Находящиеся тут же на подхвате бодибилдеры усмиряли, заламывали и разводили сражающиеся стороны. Видеозаписи таких неслабых дискуссий шли нарасхват и пополняли банковские счета господина Нечухайло. Тридцатилетний миллиардер с завидной периодичностью выдавал скучающей публике в общегосударственном масштабе неслабую порцию перца с адреналином.
   
     Итак, теперь Нечухайло удумал новую затею под названием "ТЕСТ 080". Какой, однако, неугомонный! Короче говоря, тебе дают подъёмные, обучают методом гипнотического погружения весскому языку во всех его тонкостях и высаживают, подобно шпиону, в окрестностях вессийской столицы. Можно и всей семьёй! Живи, работай, получай деньги, плодись и так далее. Контроль и съёмка будет осуществляться тайно штатом специально подготовленных людей. Возможно, даже сделают документальный фильм. Но обнародованы факты и материалы будут лишь по прошествии 4 лет, после окончания эксперимента и возвращения его победителя.
    Участникам тест-марафона запрещается:
           1. Совершать противоправные действия и преступления.
           2. «Раскрывать» себя.
           3. Заниматься попрошайничеством и бродяжничеством, нарушать гигиенические санитарные нормы (по-вессски - «бомжевать»).
    Выдержавшим испытание прямо на трапе самолета по приезду в Бурманию в торжественной обстановке будет вручен объёмистый чемодан с десятью миллионами блевро!
    Для особо подверженных эйфории в самой нижней части текста очень мелким шрифтом следовало: «При заключении контракта на участие в эксперименте его участник автоматически лишается гражданства своей страны, всего своего имущества и денежных накоплений на Родине".
    Логика учредителя этого теста-пари понятна: выигравший такую сумму купит себе гражданство и вид на жительство в любой приглянувшейся ему стране, равно как с лихвою купит недвижимость и движимость. В общем, этот хитрозадый Нечухайло – явно, парень - не промах!
   
   
    В баре «Пьяный соловей» плохо дышалось от табачного дыма и выпущенного на волю в изобилии кишечного газа. В телевизионном экране над стойкой, охая, совокуплялась вспотевшая пара. Мужчина был до неприличия волосат, а дама вполне красива, если бы не безобразный силикон, неестественно перемещающийся при каждом «охе». Публика бара хмельно гундела. Официанты сновали с подносами пива. Фриц оживлённо беседовал с Ричем слегка заплетающимся от пенного напитка языком. Обсуждали, естественно, акцию господина Нечухайло.
    -У меня тоже, приятель, мозги зарастают жирком, но это же не значит, что нужно положить на инстинкт самосохранения! - неторопливо говорил Рич. - Что ни говори - заманчиво. В конце концов, там, в Вессии тоже люди живут. Рожают детей, трудятся. Вроде бы, в нашу веру надумали обращаться. Но специфика… Может мало не показаться. Уж, по крайней мере, на ихнюю милицию не надейся. Менты, как там обзывают полисменов, тоже чудят не меньше местной публики. Об этом имеются сведения в прессе.
   
     А дружище Рич выглядел сегодня что-то не очень: припухлое от неважной работы почек лицо, мешки под глазами. Запустил что-то себя дружище! Бреется через два дня – на третий. Брюки мятые. Так оно и бывает от безбабья!
   
    По залу разнеслось очередное «нохайнмаль» («Повторить!»- бурм.), и расторопный официант, малость прихрамывая, понёс на голос пару кружек светлого. Сцена на телеэкране близилась к обычному финалу. Волосато- потный мужчина принял позу победителя, а частота визгливых «охов» удвоилась. В дымном зале неслись одобряющие возгласы. Взгляды сидящих были либо похотливо устремлены на экран, либо внутрь пивных кружек с эмблемами заведения. Уже, казалось бы, мгновенье осталось до победного рыка мохнатого киногероя, но случился конфуз: поворотный кронштейн под потолком странно хрустнул и увесистый телевизор повис на какой-то лямке экраном вниз. Вместо кульминационной феерии телевизор изобразил невинную рябь, а чуть погодя и вовсе угас.
    Народ погалдел, но быстро успокоился. Пивная беседа могла продолжаться и так.
    -Что твоё самосохранение, Рич? - возмутился Фриц уже на хмельных повышенных тонах - лучше изо дня в день смотреть тут этот вонючий политрах и дудонить пиво?! Нам ещё нет сорока, а тоска как у всё на свете повидавших старых пердунов!- Неловким жестом Фриц чуть не свалил на пол свою пивную кружку. - Сейчас, вот, приду домой: опять жена с немыслимой тоской в глазах, видак, мотающий очередной детектив. Ты видел её тоску в глазах? А? Дежурные вопросы, дежурные ответы. Пресный ужин. Пивная муть в голове и хренотень во сне ночью. Да-а!
    Фриц даже побледнел при произнесении этого монолога. - Завтра же иду к миллиардеру и подписываюсь на всю, вот, эту забаву. Урсула или со мной или против меня! А сын, думаю, при любом раскладе с нами не пропадёт.
    -Ты же можешь лишить его нормального будущего, Фриц!
    -Нормальным ты считаешь ЧТО? Регулярное посещение этой или соседней пивной, чрезмерно правильная и рациональная супруга и засранные в этом болоте к сорока годам мозги? Ах, ещё работа: дежурные улыбки и кукиши в карманах…
   
    Рич семенил за пошатывающимся Фрицем по вечерней улице: «Фриц! Фриц! Я тоже способен на поступок! Можешь и на меня рассчитывать в этой авантюре! Ты на-сто-ящий мужик. Уважаю!»
     Расстались возле подъезда Фрица в твёрдой решимости действовать. Ричарду хорошо: он к сорока годам даже постоянной пассии не завёл. Крутит шершеляфамы с двумя размалёванными худыми и зверски ревнивыми фрау. А Фрицу предстоит тяжелый разговор с супругой.
   
    Удивительно, но после недолгой паузы Урсула поддержала мужнину затею. Может, тоже копалась с пристрастием внутри себя, а может, дал о себе знать её прапрадед Мигель - известный далеко за пределами родни авантюрист и путешественник, следы которого затерялись в каком-то вессийском портовом городе. Кстати, и во внешности Урсулы есть что-то от авантюр. Откуда эти широкие, явно восточные скулы и миндалевидные карие глаза у добропорядочной бурманки?
   
    Игровые офисы миллиардера Нучухайло услужливо ждали любителей экстрима на трёх окраинах Бюдхена. Бурманский человек рационален, расчётлив и не спешит сунуть аккуратно стриженую голову в услужливо намыленную душистым мылом петлю. Опять же, дети, недвижимость, суровые толстокожие жёны. В общем, очереди из желающих не наблюдалось. Так, отдельные граждане с нездоровым блеском в глазах. Ознакомившись с договором в соседней комнатке, Фриц, Урсула и Рич расписались в ворохе нужных бумаг. На сборы и подготовку отведено чуть больше месяца. Была даже мысль вернуть всё на круги своя, но договор шагов назад не предусматривал. «Вот ведь волки капитала!»- отметил про себя Фриц, ощутив подзабытое неспокойствие в поджилках.
   
    Насчёт серии сеансов гипноза Нечухайло не обманул. Через две недели вся компания не только отменно говорила по-весски, но и была знакома с тамошними обычаями, жаргоном, гардеробом и кулинарией. Наука поистине творит чудеса! А уполномоченные вручили участникам мероприятия, коих от силы набралось человек тридцать, новые, пахнущие клеем вессийские паспорта.
   
    Согласно документам, не без участия гипнотизёров, Фриц отныне безропотно отзывался на имя Павел, верная супруга стала Юлией. Сына Александра решено было не переименовывать, больно мал ещё. Дружище Рич реноминировался в Виктора, чем, кажется, был не особо доволен. Ну да ладно, ко всему со временем можно привыкнуть. Как же грустно, до мурашек, было прощаться с жильём и привычными вещами!  Компанию охватил нешуточный азарт.  Настенный электронный календарь в нечухайловской гостиннице отсчитывал последние дни до «высадки».
   
    Может и в этом заслуга гипноза, но страха ни у кого не было. Было лишь непроходящее ощущение, будто всю компанию высаживают в чистом поле из комфортабельного поезда, и нехитрая дрезина, переехав с трудом переключенную стрелку, увозит одиноких пассажиров ржавыми рельсами, среди разнотравья.
   
   
   
   
Глава 2. Время пошло! Наточаный. С почином! А как тут с разливным пивом?
   
    Ржавенький, песочного цвета «Зигулёнок» уже третий час вёз культурного вида компанию прямиком в Доскву. Пролетали серо-чёрные деревни и песочного цвета неболльшие города с неторопливыми горожанами. Шофёр, малый лет 35, в смешное трапециевидное зеркальце с любопытством поглядывал на своих пассажиров. Мужчина, тот который пониже и потолще, по всей вероятности, бесшабашный и бессемейный «друг семьи», сидит на переднем сиденье, курит каждые полчаса зловонный «Мега?с», смотрит на часы и что-то бормочет под нос. Одет в куртку «под замшу» и в недорогие джинсы. На ногах слегка поношенные белые кроссовки.
    Супружескую пару с сыном на заднем сиденье трудно разглядеть поподробнее, так как зеркальце трясёт, а машина ежесекундно бухает на вспученных дорожных швах. Молчат. Отвечают односложно. Даже малец как воды в рот набрал. Скорее всего - в длительную командировку. Вещей полный багажник. Заплатить обещали прилично. А может лимериканские шпионы?
   
    Вылезли размяться в небольшом городке в часе езды от Досквы. Походили по безлюдным магазинчикам с почти пустыми прилавками. «Тут по преимуществу торгуют линейками-рейсшинами, кедами и алюминиевыми бидонами, - отметил Павел, -Есть кое-что из еды, в основном серый хлеб и консервы. Зато на каждом шагу антиалкогольная пропаганда». Зелёная свежекрашенная доска-стенд с фотографиями хмурых отёчных жмурящихся лиц: «Иван Нефёдов, токарь, доставлялся в медвытрезвитель 32 раза в текущем году» и тому подобное.
    
    Малоприглядный магазинчик из белого силикатного кирпича местный народ брал приступом. Сваренный из арматуры обезьянник-накопитель у входа толпа уже давно разогнула в этакий пузырь-глобус с арматурными меридианами и параллелями. Стояла зычная ругань и монотонное гудение. Пахло нестиранной одеждой и перегаром. Тут продавали алкоголь. По последним распоряжениям недавно вступившего на пост президента Бормачёва спиртное отныне продают только так. Счастливчики вырываются из толпы, бережно прижимая к неухоженным телам бутылки с косо приклеенными этикетками. Много милиции в обвисшей серо-мышиной форме. На столпотворение никак не влияют, но поминутно снуют сквозь толпу к прилавку и обратно. Оживлены и румяны.
    Виктор, выкурив очередную «мегасину», долго и как будто отвлеченно смотрит на содержимое этого арматурного глобуса и вдруг начинает плакать.
    -Паша! Это минутная слабость и не более. Ты решил, что я так сразу и сходу раскис? Где наш водила? Ехать надо! – оправдываясь, сказал Витя.
   
    Весь остаток пути экстремалы-добровольцы ехали и вовсе в полном молчании. Павел изучал на коленях папку с документами, его супруга разглядывала затейливый маникюр на ухоженных пальцах. Их, ещё вчера не в меру бойкий Сашка, втянув голову в плечи, жадно всматривался в пролетающие за окном пейзажи. На дорогу обращен взор и Виктора, но без труда можно заметить, что его глаза явно на мокром месте. Сильная рука как-то неестественно вцепилась в дверной подлокотник.
   
    Жизнь Досквы разительно отличалась от жизни недальнего пригорода. Огромная масса разношёрстного народа. Суета и спешка. Грязь. Запущенность зданий и зеленых насаждений. Обилие, даже полное изобилие красивых женщин всех возрастов! Полное отсутствие уличных туалетов. Сколько усилий и внутренних терзаний испытал Павел, прежде чем вожделенно помочился в тенистом палисаднике пятиэтажного жилого дома. Его дражайшая половина и вовсе отказалась повторить вышеуказанный поступок и умудрилась договориться с благообразного вида старушкой, коротающей время на скамеечке возле подъезда. Они поднялись на второй этаж в тесную квартирку и вернулись через пару минут. Деньги старушка брать отказалась наотрез и все твердила: «Что ты, что ты, дочка!».
   
    Летний день, неспешно остывая, угасал. За день беготни и переездов по Доскве авантюристы успели всё же немало. Сделали кое-какие покупки, худо-бедно осмотрелись и главное - сняли себе жильё. Витёк (так теперь звали его наши герои) поехал вселяться в небольшую комнатку на окраину Досквы. Двухкомнатная «малогабаритка» располагалась в достаточно старом обжитом районе по соседству со странными промышленными сооружениями и гигантской свалкой бытовых отходов. Хоть район был и расположен глубоко в границах Досквы, но добраться туда можно было лишь пригородной электричкой с одного из досковских вокзалов. В принципе, в Окаково (так благозвучно именовался район) заезжал и наземный общественный транспорт, но лишь пару раз в день и только в удобное для водителей этого транспорта время.
    Квартирка была откровенно грязна. Ответственный квартиросъёмщик Ефим Маркович Наточаный, в прошлом героический летчик, а теперь скуповатый вдовец, охотно встретил Виктора и даже помог втащить в прихожую по давно не циклёванному паркету его увесистый чемодан. Через полчаса экскурсии по квартире (всё это время вселяемый с нескрываемым интересом слушал рассказы Ефима Марковича о своих героических экспедициях в районы Закрайнего Севера Вессии) Виктор дотошно разглядывал висевшие на грязноватых обоях фотографии и документы с печатями в рамочках. Квартиросдатчик и впрямь в прошлом был знаменит. Далее Виктору было предложено приобрести у старого полярника бутылку водки по двойной цене и здесь же и незамедлительно ее оприходовать, как говорится, на два куверта. Изрядно оттоптав ноги, бегая по Доскве, Виктор, естественно, не противился.
   
    Койко-место было определено, вещи разложены, а новоиспечённые приятели, несмотря на почти двухкратную разницу в возрасте очень даже нашли общий язык. Ещё не успели выпить по четвертой рюмке, а Ефим Маркович заговорщически засуетился. «Сейчас я покажу тебе то, о чём все говорят, но практически никто этого не видел!». Пошебуршив на дне шкафа, матёрый полярный ас извлек на свет продолговатый предмет, размерами и формой точь-в-точь повторяющий бейсбольную биту. «Это моржовый хер!» - торжественно произнёс Ефим Маркович, любуясь произведенным фурором.
   
   
   
    До предполагаемой к съёму однокомнатной квартирки семейство Будюповых (ранее Вердеров) без проблем добралось на метро. Правда, жующе-плавающий голос из динамиков в вагоне на очередной станции объявил, что состав далее не пойдёт и предложил избавить от своего присутствия. Через пару минут удвоившаяся толпа уже теснилась в следующем поезде. Павла очень кстати припечатали сзади к одной из симпатичных, достаточно молодых пассажирок. Наш герой не страдал «синдромом прижимальщика», но дальнейший путь показался ему в несколько раз короче и приятней.
   
    «Спальный» район готовился ко сну. Пахло зеленью и пылью. На исковерканных землеройными работами газонах разновозрастные жители прогуливали собак. «Они предпочитают держать очаровательных дворняг», - отметил Павел.
    Дверь квартиры на третьем этаже открыл средних лет кадровый военный, судя по обвисшим брюкам-галифе и носкам защитного цвета.
    -Здесь мама жила. Вот, недавно похоронил. Да вы не беспокойтесь, умирала она в больнице.
    Павел слышал, что в Вессии очень недолюбливают дома, где отдал Богу душу человек.
    О цене договорились, да и не вопрос это для военного, которые получают в Вессии вдвое, а то и втрое больше гражданских.
   
    Следующая неделя была посвящена обустройству на новом месте. Целый день Павел с Юлией вёдрами носили на помойку протухший, прокисший и зачерствевший продуктовый склад, который покойная мама добродушного офицера держала во встроенном шкафу на случай форсмажорных ситуаций. Это естественно для многих людей того поколения. Достаточно для этого хотя бы раз ощутить настоящий голод. Павел видел об этом страшные документальные кадры.
    Кстати, о голоде. Побегав по универсамам полдня, Юлия принесла в цветном пакете кулёк макарон, неестественно серого цвета кусок сыра (тут принята норма «отпуска в одни руки»), буханку хлеба и пакет молока. «Мне одна старушка сказала, что по утрам ещё яйца и масло бывают» - выдохнула супруга. Павел попытался что-то пошутить, но рот как-то сам собой скроился в гримасу недовольства. «Тогда иди сам и все покупай!» - выпалила половина. Павел шваркнул об пол свою электробритву. Юлия заплакала. Сын грустно ушел в крошечную кухню. «С почином!» - подумал Будюпов-старший.
   
    «В тесноте, да не в обиде!» - любят говорить весские. Страна невгребенных, необъятных просторов строит своим гражданам такие жилица! Человек среднего роста тут задевает головой люстру, в кухне можно упереться руками в противоположные стены, а, справляя большую нужду в сортире, рискуешь натереть себе на лбу мозоль оргалитовой дверью. Да и колени приходится растопыривать неестественным образом по той же причине. Балкон здесь считают роскошью. А если кому и повезло с этой роскошью, то вмиг туда выносятся груды ненужного хлама и забываются там на года. Дюжина облезлых лыж, ведер, кастрюль. Пыльная мешковина и рулоны линялых обоев. Какие-то предметы мятой старомодной одежды, доски, а иногда и автопокрышки. Балконы, бывает, стеклятся дешёвым и аляповатым образом. На лестницах грязь и вонь. Повсюду следы деятельности детишек-вандалов: изувеченные дверцы мусоропроводов и почтовых ящиков. Расписанные нецензурщиной стены. Курят здесь же на лестницах, бросая «бычки» на пол и поминутно плюясь (откуда только у весских столько слюны?). В самом деле: не ковры же, как в Бурмании, на лестницы стелить!
   
    Утром Паша сам пошел покупать харчи. Огромный, из серого алюминия универсам был совсем неподалёку. Прищемив с непривычки палец чудовищной металлической дверью (только полный идиот мог присобачить ручку в миллиметре от косяка!!!), Павел проследовал вовнутрь. Почти пусто! Это о продуктах. Людей же в изобилии. Ходят по залу и ждут. Многие, коротая время, прижимают к ушам небольшие радиоприёмники. С интересом слушают очередную речь президента Бормачёва на очередном пленуме партии. Что-что, а говорит Бормачёв запоем! Говорит витиевато и часто путая падежи. Речь плавно затекает в уши слушающих, обтекает слева и справа и даже снизу промеж ног, но, не встречая сопротивления, как дым в ясную погоду, уходит вертикально вверх к потолку.
    Но, чу! Из подсобок слышится скрип несмазанных люфтящих колес. Мощного вида тётка в белом (когда- то) халате вывозит в зал сетчатый высокий контейнер. Народ, спешно пряча в карманы приёмники, бежит на скрип. За теткой, чуть позади, решительно следуют два грузчика в синем и со следами игнорирования общественных норм на лице. Народ в пламенном азарте уже близок к тому, чтобы смести всю эту халабуду, но сильнейшее драматическое контральто продавщицы заставляет всех отпрянуть в стороны от вожделенной клетки: «Все назад!!! Я не допущу, чтобы было как вчера!!!» При этом не мешало б для острастки пальнуть вверх из маузера, но оружие в этой стране вне закона. Спустя некоторое время, основательно намяв себе бока в давке, Павел всё же ухватил что-то внутри контейнера и трепетно вынес это из зоны конфликта.
    Данное нечто оказалось содой в небольшой негерметичной упаковке.
    Обещанные старушкой яйца также удалось купить, десяток в одни руки, но пышнопопая мамаша с коляской на выходе таки умудрилась разбить пять из них. Зато тут же неподалёку Павел купил в ларьке вкуснейшее мороженное и с наслаждением съел.
    С этого дня добыча еды стала почти основным занятием семьи Будюповых.
   
    «Как тут обстоят дела с пивом?» - подумал Паша. Да никак! Нет его. Бутылочное вообще нигде не встречается, а что такое пиво разливное, нужно рассказать особо.
    Эти места находят по запаху. Стойкий запах малой нужды определяет месторасположение пивной точки примерно метров за триста. Где-то на задворках универсама стоит пластиковый ларёк, для верности обваренный толстой арматурой. Оставлено лишь крошечное отверстие примерно 25х30 сантиметров. Толпа возле насчитывает в разное время от 40 до 150 человек. Тара своя. Берут, в основном, в трёхлитровые банки и пятилитровые пластмассовые канистры, причём для наполнения последних из окошечка высовывается очень грязный шланг. Некоторые энтузиасты умудряются заполнять пивом полиэтиленовые пакеты, но затея, заметил Павел, практически обречена на неудачу. Только двум из пяти удается донести уголок наполненного кулька до рта. В остальных случаях пакет лопается по шву, под недовольный мат обдавая соседей по очереди и тех, кто без очереди, порцией светлого.
    «Больше пяти глотков этой мути не выпьешь» - констатировал Павел, отхлёбывая наконец из помятой, грубо исцарапанной алюминиевой кружки на куске автомобильного троса. Одновременно с этой мыслью Паша почувствовал, что мокреет его правая брючина. Рыжий усатый простак надумал мочиться здесь же, не выходя из очереди! Надумать-то, он надумал, но во хмелю что-то напутал с траекторией.
    «Похоже, у Нечухайлы были неплохие и обстоятельные данные по ситуации. Шансы на выигрыш не так велики, как показалось сначала. Стоит теперь набить харю этому уроду, и с нашей авантюрой - полный абгемахт («всё кончено»-бурм.)» - погрустнел Павел.
   
    Прошёл ещё один день. Глаза устало слипаются. Сын безмятежно спит. Юля борется в ванной с целлюлитом, массируя ягодицы специальной деревянной щёткой. А Паша смотрит старый ламповый телевизор. Тут видные политики, желая сделать приятное Бормачёву, перебивая друг друга, вещают про ужасы «болотной» политики прежних вождей. Что так жить больше нельзя, что все вессийцы с пелёнок и до самой смерти живут в долг у государства. Что Бормачёв уже вот-вот потянет нас за что-то из пропасти, где мы все поголовно уже одной ногой. Каждый из выступающих неизменно упитан, напыщен, убедителен.
    А может, и вправду так случится, что авантюрная компания станет свидетелями небывалых перемен в Вессии, о который последнее время пророчески говорят по ту сторону границ?
   
   
   
   
   
   
Глава 3. В «Метроном»! Фиолетовая карточка. Новенький «Захаров». Плановая вязка. Тоша-Шварцкопфер. Петля на шее коммисара Недержинского.
   
    Надо что-то делать с работой. Прошёл уже почти месяц. Слава Богу, с этим тут без проблем. Более того, Досква даже производит свои фортепиано! Конечно, игрой на таком инструменте можно навсегда отбить у себя какую-либо тягу к музыке, но ведь производят! Нет, на фабрику идти желания нет, но ведь наверняка где-то есть и мастерская по ремонту и реставрации пианино и роялей.
    Павел проехался через всю Доскву на метро к единственной мастерской такого рода, носящей название «Метроном». Разговор с несуетливым директором занял от силы минут десять. Короче, к работе можно приступить уже послезавтра! Павел с лёгкостью на сердце ехал домой. Вагон метро, как всегда, полон под завязку. Жарко. Народ обмахивается прессой. Слева короткая перебранка: старенький дедушка в соломенной примятой шляпе и затейливых татуировках требует у субтильного подростка уступить себе место. Под наставления и улюлюканье представительниц старшего поколения юноша вскакивает и продирается куда-то вглубь вагона, пылая красными ушами. А старичок, крякнув, усаживается на дерматиновый диван. Проворным движением фокусника, дед разворачивает и принимается читать газету под названием «Мистер Z» с очень крупной фотографией женских телесных греховных закоулков во весь титульный лист. «Вот они, первые ростки демократии, провозглашённой на прошлой неделе Бормачёвым», - подумал Павел. Такие почти самодельные газетёнки можно купить с недавнего времени в любом ларьке «Веспечати» наряду со стенограммами последней речи вождя.
   
    Хорошему настроению Паши вмиг пришел капут, едва только ноги переступили порог жилища. Юлия плакала в ванной, прижимая мокрое полотенце к здоровенной шишке на лбу. Ранение, как выяснилось, она получила пять минут назад в очереди за постным маслом. Женщина средних лет с безумными глазами обрушила недюжинной силы удар стеклянной банкой Юле прямиком в лоб за то, что та осмелилась протиснуться в начало очереди посмотреть ценник. Мало, что соображая, Павел бегом ринулся к универсаму. Не добежав метров ста, он был сбит с ног чьей-то ловкой подножкой. От него быстрым шагом удалялся мужчина невысокого роста. В руке непостижимым образом оказался сложенный вдвое листок бумаги! По спине Паши пробежали мурашки: фломастером фиолетового цвета во весь лист был нарисован восклицательный знак.
   
    Вечером заскочил Виктор. Больше двух часов на перекладных он добирался к Будюповым, чтобы рассказать о последних новостях. Первое, что отметил Павел, было то, что речь его коллеги по авантюре через два слова на третье перемежается с частицей «бля». Причём данная частица и вправду придаёт нужную весомость словам Витька. Ещё Павел отметил, и не мог не отметить, что его приятеля всерьёз скрутило по кобелиной части. Рассказ о последних попытках знакомств с местными красавицами и красноречивое (с жестами) описание выпуклостей их фигур Паша выслушивал до поздней ночи. И, наконец, финальным аккордом, вчерашний лимериканец выложил на белоснежную скатерть стола из-за пазухи новенький пистолет «Захаров».
    -Завтра приступлю к работе в одном охранном заведении.
    -Так ведь на такой инструмент нужно проходить спецпроверку и получать разрешение с семью печатями, - удивился Павел.
    -Парень! Этих штуковин у них там вообще без счёта! А проверку проходишь тут же сразу: там такой мужик сидит, заставляет зажмуриться и руки перед собой вытянуть, а шёпотом разные цифры в уши произносит. Все печати прямо у него! Я тут уже одного ветерана в очереди за утюгами уму-разуму поучил!
    -Вить! Ты с этим не очень! Со мной тут такая хренотень вышла…
     И рассказал про сегодняшний случай с восклицательным знаком.
    -К едрене мать всю эту херню! Паша! Будь проще! Волков бояться - королеву не сношать! У меня, б.., уже четыре такие фиолетовые карточки! ..Кстати, а куда тут с трепаком обращаться?
   
    Проводя друга до метро, Павел хотел хоть минут десять побыть в тишине, но в квартире этажом выше уже много дней и ночей подряд стояла необычайная собачья возня. Животные выли, лаяли, носились и грызли кости. Причём, через тонкую потолочную плиту звук проходил практически беспрепятственно. На слух удалось установить, что четвероногих особей в квартире шесть или семь.
    Павел устало поплёлся к верхним соседям. Там ему долго не открывали, что-то спешно перемещая по квартире. Наконец, замок ужасной на вид двери щелкнул. Гражданин хитрованского вида в очках был неприветлив. Свежепербинтованные пальцы на руке, изорванные в клочья ветхие тренировочные штаны, пузо, свешенное вниз, как грудь упитанной и много рожавшей женщины.
    -Я всё понимаю, но что мне их теперь, уби-ить что ли?!
    При слове «убить», которое было взято фальцетом, на лестницу, крутя хвостами, выскочили три чрезвычайно худых борзых собаки. Участливо заглядывая Паше в глаза, псы наперебой принялись лизать ему руки. Сквозь приоткрытую дверь препротивно воняло псиной. Вход в кухню выглядел как салунная калитка: присутствовал только верх двери, а нижняя часть примерно до уровня колен была трачена четвероногими питомцами.
    -Жалуйтесь, если хотите! Только не надо мешать! Вы мне срываете плановую вязку. Кстати, вам щенки не нужны?
   
    Проваливаясь в сон, как в бездонные глубины космоса, Павел вдруг со всей отчетливостью понял, что его мозги полностью очистились от шлаков.
   
   
   
    Лето находилось в самом своём зените. Редкие, уютно-теплые дожди чередовались с затяжной жарой. О хлебе насущном и о политике думать не хотелось. Тянуло к воде. Мастерская «Метроном» находилась в живописнейшем зелёном районе Досквы прямо по соседству с искусственно вырытым заливом Досквы-реки и песчаным пляжем. В обеденный перерыв компания «метрономовских» работяг, перейдя оживленную улицу, оказывалась, словно на курорте! Всё настраивало на умиротворённость. Плеск тёплой воды, радостный визг детишек и, конечно, множество миловидных дамочек, грациозно фланирующих по пляжу. А каково, когда они ещё и выходят из воды, сверкая капельками на загорелой коже! Тонкая синтетическая ткань купальников настолько прилипает к их различным мокрым полусферам, что лучше посмотреть куда-нибудь в другую сторону, чтобы не переволноваться. Например, в безоблачном голубом небе наблюдать парашютистов, сыплющихся из стрекочущего, как швейная машина, допотопного самолётика. Спортивный аэродром находится здесь же неподалёку.
   
    В мастерскую возвращаться, прямо скажем, не хочется. Запах старого ветхого рояльного дерева и столярного клея. В патроне сверлильного станка крутится согнутая из толстой проволоки вилка, мешая спиртовую политуру. Вершится совершенно особенное таинство! Через десять минут, под воздействием поваренной соли, густая коричневая лаковая жижа сарделькой намотается на проволоку и будет извлечена за ненадобностью из банки старыми мастерами. Останется только разлить по стаканам белёсо-мутный, крайне зловонный технический спирт и под дежурный тост опрокинуть это вовнутрь. Ещё через несколько минут на бывалых мастеров свалятся воспоминания о трудных ремонтах и о коллегах, не доживших до этого дня.
   
     Отношения старых и тридцати-сорокалетних мастеров не клеятся изначально. Стариков тут раздражает в молодых буквально всё. Но корень разлада, конечно, в игнорировании последними политурных застолий. Их не убеждают аргументы о преступной дешевизне продукта и особо целебных его, в медицинском плане, свойствах. Есть среди работников и парень, стоящий в данном конфликте особняком. Полировщик Тоша приходит на работу с неизменной синей пластмассовой фляжкой. Улучшив момент, он уединяется на дальней эстакаде, куда иногда швартуются фургоны под погрузку пианино. Заранее приготовленный кусок марли Тоша привычно поливает из заветной ёмкости. В помещении моментально воцаряется запах низкооктанового бензина. Сделав пару-тройку глубочайших вдохов из прислоненной к лицу ветоши, парень садится на корточки. Посидев с минуту, резко вскакивает и вдыхает снова. Далее для непосвященного начинается непонятное. Тоша превращается из простого полировщика в суперкомандоса Ромуальда Шварцкопфера. Ходит вразвалочку, играя мышцами. Резким выпадом сбивает с ног ударом в челюсть незримого, но хитрого противника, затем натренированным движением, всадив из невидимого автомата очередь ещё в нескольких, вскакивает, судя по всему, в седло кроссового мотоцикла. Крутанув ручку «газа», Тоша поднимает супербайк на дыбы и скрывается в воображаемых клубах пыли под надсадный рев мотора. Сил остается только на то, чтобы сунуть под эстакаду пробензиненную марлю и спрятать за пазуху флягу. А затем никем не замеченным выйти на свежий воздух и сладко задремать в тени старого тополя возле задворков мастерской.
    А Павел, наивный человек, неоднократно ломал голову, откуда с такой периодичностью доносятся звука убойных блок-бастеров. Грешил на телевизор в кабинете начальника.
          
    Жить в стороне от политики тут не получится ни у кого. А Виктор-лимериканец как мало кто другой подвержен влиянию извне. Мутный поток политики все вернее и бесповоротнее брал нашего героя в оборот. Режим работы в охранной конторе - сутки - трое - позволял Виктору участвовать в разных сомнительных акциях, участившихся в последнее время в центре Досквы. По выражению президента Бормачёва «сейчас, знаете, процесс пошёл слома старой системы».
    На прошлой неделе шумно снимали с постамента мрачную статую комиссара Недержинского. Под залихватские псевдовессофильские песни Алика Базанова толпа вокруг памятника неистовствала: повсюду жгли флаги болотного времени (был в большом ходу такой термин), подрисовывали бороду и рога портрету Вождя Всех Времён и Населений Ираклию Глыбову, а затем совали произведение в находящиеся тут в изобилии видеокамеры. Гундосили мегафоны, горели костры. Тут же раздавал автографы стремительно набирающий высоту политик Щельцын.
   
    Виктор завёлся ещё с утра. С твёрдой мыслью, что так жить больше нельзя, он, изрядно навеселе, третий час на центральной площади участвовал в сломе старой системы. К бронзовому Недержинскому уже был подогнан автокран, толпа бесилась и ликовала. Издав неистовый вопль, Витя полез вверх по скользкой ноге памятника. В считанные секунды герой был уже на уровне головы комиссара. И тут под восторженный гомон толпы Виктор накинул заранее приготовленную верёвочную петлю на шею обречённого Недержинского! Это был сильный политический ход и символ. Толпа взревела! Под прицелом многочисленных фотографов и видеооператоров Виктор ловко слез со всенародного Палача и оказался в руках митингующих. Руки с восторгом и долго качали его.
   
    А между тем, страна катилась в непонятное. Бормачёв всё чаще и надолго уезжал из Вессии под разными предлогами. Ведь в мире ежедневно случалось столько юбилеев и торжеств, где вессийскому главе были неизменно рады! Он братался с главами Бурмании, Менглии, Лимерики и огромного количества известных и неизвестных государств. Напыщенная супруга Бормачёва неизменно находилась рядом и чуть впереди. Оттесняя политически продвинутого мужа, она стремилась попасть под прямую наводку всех видеокамер. Завсегда и повсюду мадам произносила свою коронную речь, суть которой сводилась к тому, что дружить - гораздо лучше, чем ссориться и - тем паче - воевать. Выступление состояло как будто из отдельных слов, между которыми Бормачёва делала специальные театральные паузы для успешного фоторграфирования и аплодисментов. Вся процедура была филигранно отточена и осечек не давала.
    Вессия была спущена с тормозов и катилась под уклон, обнажая ежедневно новые и новые проблемы. За сломом старого должно было что-то следовать. Но энергия Бормачёва целиком уходила на заморские визиты и речи. Как капитан старого парохода, увлекшись подачей гудков, выпускает на них весь пар из котла.
    Разъездная политика Вессийского главы и нежелание делать ничего у себя дома напоминала ленивого школьника, который до позднего вечера не может, балбесничая, заставить себя сесть за уроки. А наутро идет в школу, надеясь, что тетради не проверят, к доске не вызовут и вообще ситуация распутается как-нибудь сама собой.
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
Глава 4. Хобби старого водолаза. «Перекройка» в разгаре. Салатовый «Закукожец». На трамвае в женский рай.
   
    Есть хотелось ежедневно. Походы в универсам для Паши и его супруги становились всё безрезультатнее. Уже и в детском саду худющая воспитательница убеждала родителей делиться своими порциями с детьми. Сашка Будюпов и вправду здорово похудел. Тем не менее, дети легче других переживают катаклизмы. Вот теперь в детсаду новая затея: дети играют в покупателей. Строятся всей группой гуськом перед окошком игрового домика. Кому-то достается роль тех, кто без очереди. Их пинками изгоняют. У кого-то может не оказаться «визитной карты покупателя». Его ждет та же участь. У каждого юнца в руке веер из зелёных листьев. Это талоны на разное. По три надрывчика - это талон на молоко, по два - на крупы. На листочек с одним надрывом продают бутылку водки. Мальчишки, подражая отцам, прямо возле «очереди» выпивают воображаемую «белую» и, лихо надвинув шапочки на брови, матерятся. Но вполголоса, чтобы не услышала воспитательница.
   
    Действительность так похожа на игру. Толпы страждущих у пустых прилавков. Говорят, все скупили спекулянты для перепродажи. Но последних также нигде не наблюдается. Пусть не каждый день, но случаются маленькие победы. То Юля принесет, счастливая, две коробочки зубной пасты, то у Будюпова-старшего на работе «горячая распродажа»: банка тушёнки и пачка чая!
   
    Всё же, как непостоянна человеческая точка кипения! Ещё полгода назад Павел (то бишь, Фриц) прямо выходил из себя, если в супермаркет, где у них с Юлией (Урсулой) дисконтные скидки, вовремя не подвозили его любимое светлое «Гельбхильфен». Негодовал, если смуглый дворник должным образом не начистит камни брусчатки тротуара под их окнами. А вот теперь почти без эмоций взирает на весь этот грязно-пусто-анусный оскал новых вессийских времён. Да и стёр кто-то в памяти многое из прошлой пашиной жизни, отдалил ее и лишил резкости. Будто он лишь читал историю своего прошлого в нехитрой книжке с бульварного прилавка. А может, и гипноз тут не при чём?
    
    Город сдавал позицию за позицией. Резко увеличилась давка в транспорте. Маршруты автобусов отменялись через один. Через два горели фонари на улицах. Раз в три-четыре дня (а то и реже) заезжала в Пашин двор мусороуборочная машина, пытаясь вобрать в себя огромную гору мусора, что уже давно не умещался в контейнерах. Пьяненький зачуханный дворник пытался, было, жечь всю эту красоту, но удушливо-зловонный дым толкнул жильцов дома на действие: астеничный «хозяин двора» был жестоко избит, а в его жилице на первом этаже выбиты все стекла.
   
   
   
    По утрам становилось всё прохладнее. Лето бесславно кончалось. Павел с тяжеленной сумкой инструментов, оттягивающей напрочь мозолистую руку, «пилил» в отдалённый район к очередному клиенту.
    Требовалось серьёзно отремонтировать отечественное пианино «Пауза». Накануне Будюпов же отработал там целый день. Но прямо с порога кудряво-лысоватый хозяин музыкального ящика внёс поправку в рабочий день сегодняшний:
    -Павел! Извините, но мне позарез сегодня нужно быть на работе. Вы не против, если с Вами тут посидит сосед, старичок? Он, такое дело, чуть-чуть не в себе, но я ему тут на столике бутылку водки оставил, он выпьет и тут в кресле подремлет. Вы просто потом дверь прикройте и всё.
    «А не будет ли старичку бутылки многовато?» - подумал Паша.
    Что не будет, стало ясно сразу, едва старичок появился в дверном проёме. На пороге переминался, как спринтер на старте, дедушка лет семидесяти. Огромный рост едва позволил гостю миновать вход, а бледноватые от времени наколки на накачанных руках безошибочно выдавали бурное морское прошлое. Как только за вежливым хозяином пианино защелкнулась дверь, дедушка робко, но грузно сел в кресло и повёл неторопливый разговор:
    -Я, слышь- ка, до 64-го года работал на Восточном Флоте глубинным водолазом. Потом случайно подняли без выравнивания давления и меня «кессонка» шарахнула. Так, ничего, но иногда по больницам лежу… Ну... Вам нельзя на работе, а я, пожалуй приму!»
    Экс-водолаз, молниеносно скрутил винтовую пробку «Престольной» и, резко направив горлышко бутылки вертикально вниз, мастерски наполнил стакан. Ни капли мимо и с «горкой»! Так же заправски выпив, не «перехватывая» горлом, старичок продолжал:
    -Я приёмники умею чинить, пою, но вообще-то больше всего люблю свиней резать! Меня вся родня зовет свиней резать! Сейчас, слышь-ка... Я всё покажу! У меня специальный нож! Сейчас! Погодите!
    Отвернувшись на момент от пианино, Павел перехватил взгляд оппонента: это было по настоящему страшно. Глаза любителя свиных казней налились кровью и дьявольски сверкали. Щёки же напротив были землисто-бескровно бледны.
    Водолаз извлёк откуда-то из-под себя самодельный нож-стилет с наборной прозрачной ручкой. Размер серо-грязного клинка гармонировал с ростом его хозяина.
    Оборот избитый, но перед Пашей за секунду прошли две его жизни. Где он был Фрицем Вердером и где- Павлом Будюповым. В «джентельменский» набор пианинного настройщика неизменно входит увесистый молоток для забивки колков: «Если подойдёт ближе чем на метр, то сразу бью вот этим в переносицу и плевать на Нечухайло и всё остальное. Жизнь дороже!»
    -Я всегда сначала ей кровь пускаю, а потом с размаху ей сюда и сюда! Ты понял?! - великовозрастный здоровяк сражался с виртуальной свиньёй в двух метрах от Павла. Ещё несколько мушкетёрских выпадов - и было всё кончено: старик, обессилев плюхнулся обратно в кресло. Его рука с легкой дрожью, но так же мастерски наполнила стакан. И вот уже пустая бутылка соседствует на полу с ножкой кресла, а дедушка спит безмятежным сном библиотекаря.
    Паша попытался положить молоток обратно на клавиатуру, но не смог: пальцы были намертво сведены судорогой. Отпустило только минут через десять.
    А той же ночью бедный Будюпов потерпел впервые мужское фиаско: у него не случилось должной эрекции.
   
   
    Досква мокла под тёплыми моросящими дождями. В пригородных лесах полно грибов. Как первая седина у тридцатилетних, на кронах деревьев появлялись жёлтые отметины. Выходы из метро окутаны синеватым душистым дымом. Это наглые и вполне легализованные частники-кооператоры жарят на мангалах шашлык. Рядом, как правило, надрываются засаленные кассетные магнитофоны, выдавая оголодавшим последний писк песенной моды: «Два шматочека из сала с Букраины мене теща привезла!»
   
    Президент Бормачёв, чувствуется, последнее время крутится как вошь на сковородке. Его, ещё недавно самоуверенные речи, так любимые народом, вызывают у большинства теперь почти рвотный рефлекс и желание передразнить специфический южный говор главного «перекройщика». Вошедшее во все языки мира слово «Перекройка», тем не менее, продолжает шествие по Весссии. Перекраивают все и всё. Сорок лекарей лечат Вессию, семь нянек потчуют её бестолковыми советами, а их дитя вот-вот лишится последнего глаза. Отрезают по живому семь раз, ни разу не отмерив. Бойкие бородатые телевизионные политологи мусолят уже заезженную тему: «Перекройка - что и как». А ушлый народ тем временем налаживает домашние мыловарни. Самогонный аппарат припрятан почти в каждом доме. Голову, за неимением шампуня, приходится мыть печной золой, которую продает предприимчивая старушка на Мотозаводской. За многолетнюю безупречную работу можно получить от профкома в подарок кулёк сахара.
   
    Сашка Будюпов пошёл в школу, а его папаня недавно приобрел машину. Таковы были новости на начало осени.
     В школьном дворе играла музыка прошлых лет. Принаряженные учителя принимали поздравления. Кое-кто из зрящих в корень родителей, отозвав кого-то из преподавательниц в сторону, стыдливо и заискивающе передавал из рук в руки свёрток. Это либо упаковка со сверхдефицитными колготками, либо коробка с кусковым сахаром.
    Построенные в торжественную линейку дети были веселы, несмотря на почти всеобщую бледность и голодные круги у глаз. Павел не без гордости смотрел на своего сына, который всё же не так бледен и худ, как другие.
   
    Паша же теперь переместился на более высокую ступень благополучия вессийской жизни, поскольку завладел автомобилем. Отнюдь не новым (его могли себе позволить только лица, вхожие в специальные автораспределительные комиссии), зато недорогим и страшно шумным. Салатовового цвета «Закукожец» теперь был почти прописан под окнами Будюповых. «Почти», потому что за парковочные места во дворе происходила борьба не на жизнь, а насмерть. Оставишь на ночь машину чуть правее - наутро два колеса проколоты, левее - поводки «дворников» в бараний рог скручены. Ночью по телефону, а утром из окна орут: «Убери машину с моего места!» А ведь «Закукожец» после ночной стоянки полчаса пропёрдывать надо (по-другому убогий мотор вообще не повезет). Опять же, из окон кирпич сбросить обещают. Так Паша теперь и живёт под всеобщими угрозами, зато ездит этаким чёртом на работу!
   
    Мастерская «Метроном» функционировала с переменным успехом. С одной стороны, вроде бы всем было не до музыки, но пианино и рояли продолжали сдавать в ремонт, пуская на полезное дело уже мало чем обеспеченные деньги.
    Павел появился в мастерской как раз в тот момент, когда пожилая женщина-клиент в холле у входа принимала своё пианино из ремонта. Возле неё стоял и директор мастерской господин Цыганов, тихого вида щуплый пожилой человек. Человек, разговаривающий со всеми тихо, даже вкрадчиво, на одной ноте. Но у встретившегося с ним взглядом холодели лодыжки. Сквозь очки в тонкой металлической оправе на тебя смотрела акула-людоед...
    Клиентка сыграла несложную гамму, но что-то насторожило её. «Смотрите!» - и она указала Цыганову на оттопырившуюся внизу отклеенную стенку.
    -Позовите сюда Фуфайкина! - Цыганов сделал жест в сторону цеха, сверкнув бриллиантовым перстнем.
    Из глубин мастерской послышались бравые, но нечёткие шаги. Гулко ударившись об дверной косяк из-за неправильного выбора полосы движения, на пороге холла возник мастер Фуфайкин. Он не сделал исключения, будучи всегда и основательно пьян в совершенно любое время суток. Буйная кудрявая шевелюра, провалившийся нос, рука без двух пальцев. Несомненно, это был истинный ценитель жизни! Кивнув головой, он моментально принёс молоток, перемотанный грязной изолентой и внушительный гвоздь, из тех, которыми на деревенских домах крепятся стропила. Побледневшая клиентка наблюдала, как мастер в три удара почти вогнал гвоздь в полированную стенку стонущего пианино. Четвёртый пришелся прямо в полировку, хотя некстати подвернувшийся палец Фуфайкина значительно смягчил силу удара.
    -Ё…твою мать!!! - взревел мастер.
    -Гриша! Вот Вы, вроде, культурный человек. При музыке работаете…. А без ё.. твою мать и гвоздя вбить не можете - монотонно парировал директор. Клиентке к резонно сказанному добавить было нечего.
   
   
    «Закукожец» встал на прикол из-за «полетевшего» сцепления. Юлия, поворчав, поехала на 3 - 4 дня к подруге на дачу собирать грибы. С ней отправился и Сашка, прикинувшись в школе больным. А Павел, скучая, сидел дома. На работе как раз вынужденный простой из-за отсутствия позарез нужной детали. День просидел вообще без толку. А на второй объявился Витёк.
    -Ладно тебе тут! Давай, гульнём! У меня план есть.
    На посошок выпили по стакану водки. Поняли, что это несерьезный разговор и конкретезировали ситуацию тремя литрами разливного пива. По плану Витька надлежало ехать на Старослободскую. Развезло в пути обоих. Естественно, серьёзное количество жидкости требовало её быстрейшего удаления из организма. Мочевые пузыри друзей мучительно заныли одновременно. Выскочив из метро с судорожно сжатыми паховыми мышцами, Паша понял, что возможна авария системы. Всё вокруг плыло и качалось. Укромного уголка для слива содержимого, хоть убей, нигде не было. «Беги за мной!» - крикнул Павел другу и оба дунули куда-то по людному тротуару. Затем ввалились в подвернувшуюся дверь и через 2 ступеньки бегом поднялись по какой-то старой лестнице. Дальше возник яркий свет и оба оказались на высоком балконе. Рывком, как по команде, расстегнули ширинки и начали форсированно опорожнять мочевые пузыри, синхронно и сладко выдохнув.
    - Ну-ка по-быстрому валите отсюда! Лёш! Надо вызвать ментов!
     Обернувшись и наведя резкость, Павел увидел каких-то мужиков. А самое главное - мебелированную комнату с накрытым столом. Понимание ситуации пришло даже на такую нетрезвую голову: один гражданин приходит к другому в гости, собирают какой-никакой стол. Затем выходят покурить на лестницу, естественно, не закрывая за собой дверь. А тут по лестнице снизу бегут ещё два мужика, отталкивая курильщиков, пробегают через комнату на балкон и начинают с водомётной силой фонтанировать!
    Павел мгновенно почти протрезвел.
    -Мужики, Бога ради простите! Всё, всё! Уходим! И потолкал Витю к выходу, Витя не понимал вообще ничего. Упирался рифлёными туристскими ботинками в свежепоклеенные обои у двери. Под воздействием Пашиного пинка почти кубарем полетел с лестницы. Напоследок жители подъезда услышали гулкое: «А что, ему впадлу было свой гальюн предоставить?!!»
     Далее, план предполагал езду на трамвае. Надлежало прибыть к общежитию «Ромашка» известной ткацкой фабрики, и там, используя все личные чары соблазнить двоих-троих невзыскательных, но чертовски красивых девиц.
    Звенящий, жестко подпрыгивающий и по-куртизански мотающий кормой трамвай на всех парах летел к месту назначения по пустынным промышленным проездам. Виктор, собрав глаза в кучу, буровил какую-то ерундень, заставляя немногочисленных в вечернюю пору пассажиров поминутно и настороженно оглядываться. Вдруг, вскочив с многообещающим «Ну всё! П…ц!», направил себя к кабине вагоновожатого. «Я надеюсь, этот чудила не прихватил с собой табельного пистолета?» - подумал Паша. Что делал Витёк за стеклянной перегородкой с закрашенными стеклами - для всех осталось тайной. Но, с опаской открыв сдвижную дверь, подоспевший Павел увидел следующее. Его друг стоял на четвереньках, положив голову на колени вагоновожатой средних лет. Плечи Виктора дрожали, он плакал.
    -Сначала просил меня туда свернуть, а как же я туда сверну-у-у, зашмыгала носом работница и полезла за платком. Сказал, что никому не нужен, бедненький!..
    Павел многократно отмечал, насколько женщины Вессии сердобольны и доверчивы в своей сердобольности. Услышит такая сетования на никомуненужность, да и впустит мужика в свою жизнь, позволив обездоленному топтаться в ней грязными ботинками. Сиротинушка хочет есть и пить водочку. Разве может сердобольная ему в этом отказать? Помнёт он её, пьяненький, пару-тройку минут на скрипучей кровати, да в запале оплеуху влепит за тех, прежних кавалеров. Ничего, стерпит, она же из сердобольных…
   
    Трамвай, зашипев дверями, выпустил авантюристов прямо у дверей общежития. В окнах убогого кирпичного здания торчали десятки миловидных ткачих. Одиноких. Мечтающих о своих капитанах Бреях и о проезжающих мимо сказочных принцах. При виде двоих держащихся друг за друга мужиков, внешне и отдаленно не напоминающих Жюленов Денонов, дамы явно не спешили трепетно махать им из окон кружевными платочками. Более того, многие из них поспешили отойти подальше от окон. На всякий случай.
    Планируя данную миссию, Витя явно не учёл основного препятствия в её осуществлении. Преграда представляла собой стокилограммовую тётку на входе в женский рай. «Куда?!?!» - протрубила вахтенный монстр и перегородила вход поднятой и положенной на перила лестницы ногой, подобно добротному шлагбауму. Ударившись о преграду с разгона и отскочив назад, как мячик, Паша понял, что Витькин план грозит провалом. К тому же, тетенька работала за идею и от посуленных двух бутылок водки наотрез отказалась. Оставалось двинуться во двор к окнам. Верёвочную лестницу или, на худой конец, канат из связанных полотенец ни одна соискательница так им и не спустила. И это несмотря на отчаянные мольбы друзей и даже попытку исполнить синхронную чечётку! Витёк озлился и стал швырять увесистые камни по окнам предавших его невест. Дело ограничилось разбитой форточкой на третьем этаже. Миссионеры удалялись кустами под заливистую трель свистка и ругань подоспевшей во двор вахтёрши.
    «Настоящий мужик должен уметь проигрывать!» - с этой мыслью Павел с Витьком, уже малость протрезвев, понуро шли к метро.
    Состав мотало не меньше трамвая. Павел стоял у дверей и думал о супруге с Сашкой. Витя, всегда тяжело трезвевший, висел на одной руке, схватившись за поручень. Ноги были поджаты, тело покачивалось в такт мотанию вагона. Другой рукой он держал у рта губную гармошку. Извлекаемые ноты были чрезвычайно грустны. Широко раскрытые глаза с длинными ресницами взирали на пассажиров с тоской побитого пса. По щекам текли слезы.
   
   
    -Пап! А где это ты был? - прямо с порога к Павлу радостно подскочил сын. В квартире исключительно аппетитно пахло грибами.
   
    В середине сентября на политическом небосклоне многострадальной Вессии появился Байдар. Невысокий чрезвычайно пухлощёкий господин средних лет. Считал себя сам и рекомендовал слагать о себе мнение, как о чрезвычайно матёром экономисте. Уверял, что знает чудесный рецепт исцеления Вессии. Из его обширной теории, изложенной по телевизору, следовало, что каждый уважающий (равно, как и не уважающий) себя вессийский житель, включая младенцев, стариков, педерастов и собак по идее должен прочно и длительно сидеть в долговой тюрьме. Нами прожито и впустую спущено при прежних вождях столько, что от неминуемой расплаты позволится уйти лишь членам правительства и покойникам на кладбище. Взыскивать предстоит со всех и помногу. В виде отмены имеющихся у граждан сбережений, шокового вздутия цен, основательных налогов, хороших штрафов и так далее. Правительству предстоит основательно одолжиться у развитых стран на первое время под предлогом постройки новой системы. А далее подконтрольная самому Байдару сеть банков будет переводить эту сумму между собой со статьи на статью под процентную ставку. На это и будем жить. А работать, что-то производя, будет не только необязательно, но и вредно, дабы не допустить раскачки этой уникальной системы.
    Бородатые телевизионные политологи наперебой воздавали хвалу новому герою в плане солнцеподобности.
   
   
    Капиталист без капитала - как бабник без пениса. Велено было оным капиталом обзавестись. Была провозглашена ставка на частников- кооператоров. Паша охреневал: где всё это пряталось до сих пор? Зловонные пирожки и чебуреки, порнушные видеосалоны, перекосогрёбленные рябые коммерческие ларьки, платные туалеты в подвалах домов, аляповатая размалёванная иностранными словами одежда. А сколько напускной важности и специфической атрибутики в этих представителях новой формации!
     Голову кооператора полагалось украшать ярко раскрашенной бейсболке с очень длинным козырьком и непременным изображением лимериканского флага. Далее следовала неслабая куртка, расшитая чудесными пуговицами, многочисленными «молниями», дюжиной разнокалиберных карманов со вшитыми в них москитными сетками, трогательными тесёмками и завязками. Ниже обязательно наблюдались атласные цветные спортивные штаны с достаточным количеством контрастных полос. И, наконец, ступни кооператора были погружены в бело-красно-синие кроссовки с разлапистой подошвой и просто огромными навыворот почти до земли языками. В одной руке кооператору полагалось держать, оттопырив мизинец, банку диковинного пива, а в другой небрежно сжимать двумя пальцами связочку ключей от авто с непременным брелоком крутой сигнализации.
   
   
    Уже иней лежал по утрам на грустной газонной траве. На балконах граждан кричали наперебой петухи. А Павел ехал ремонтировать пианино бурманцам в посольский дом. Миновав милицейский пост, Паша очутился в параллельном мире! Ни одной рытвины на газонах. Аккуратнейшая детская площадка. Бурманки, ведущие ярко и празднично одетых детей в школу и детсад. Стоящий у подъезда фиолетовый «Вольфваген», до боли напомнил ту, уже полузабытую жизнь.
    В подъезде Павлу шибанул в нос нейтральный запах (без коктейльно смешанной вони гнилых объедков, кошачьих испражнений, дешевого табака и застарелой пыли). И, естественно, доставило удовольствие наступать на ступеньки, застеленные чистым ковром.
    Хозяева сносно владели весским. А под потолком в клетке попугай чесал без умолку по-бурмански, напоминая патефонные речи фюрера Второй Всеобщей. Впрочем, иногда сбиваясь на весское: «Товарищи депутаты! Будем голосовать!»
   
    Ремонт не вызывал трудностей, а проходящая из комнаты в комнату хозяйка неизменно и как-то виновато улыбалась Павлу. Глава бурманского семейства пытался что-то по-весски расспросить Пашу, но вскоре они скатились на общение жестами. Не раскрывать же себя. Может, это проверка от Нечухайло, и все только и ждут, что испытуемый кинется просить политического убежища. Павел шит не лыком, вот только голоден очень.
    Будто поняв свою оплошность, хозяйка по имени Ютта прошла в кухню и оттуда крикнула Павлу: «Сейчас я уже вас немного кормить буду!» И через очень короткое время принесла Паше, поставив на столик у пианино, поднос. На нем был высокий стакан, банка дорогого пива «Веникен», а главное - настоящая копченая бурманская свиная сарделька! Едва её дух достиг носа Павла, началось неладное. От почти забытого роскошнейшего копчёного запаха мастер побледнел, и у него всё поплыло перед глазами. Подоспевший хозяин пианино за руку помог бедолаге сесть в кресло, а не упасть мимо. Придя в себя через минуту, Паша деловито выпил пиво, но до сардельки не дотронулся, сославшись на некий религиозный пост. Он понимал, что если поступит иначе, то непременно наделает непоправимых глупостей.
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
Глава 5. Первое собрание грибников. Крах главного «перекройщика». Щельцын. Новая работа.
   
   
    Едва семья Будюповых полакомилась собранными Юлей грибами, как черёд собирать грибы пришел Павлу. Дело в том, что плохо одетый человек на автобусной остановке вручил Будюпову цветную открытку. На обороте фиолетовым фломастером было написано: «Павел! Твой дядя слезно просит составить ему компанию по части сбора грибов». Ниже следовала дата и время грибного похода и небольшая схемка-карта с привязкой на местности. Нехорошее предчувствие мучило Пашу два дня и две ночи. Кажется, это за те обломные трулялялдки и писанье с высоты... Но, будучи фаталистом, решил: чему быть, того не миновать. И вот уже тарахтящий «Закукожец» нёс Павла поддосковным шоссе среди поразительно красивых осенних красно-желто-коричневых деревьев. Через огромные щели оттопыренных внизу дверей виднелся быстро-быстро пробегающий влажный асфальт в точечных выбоинах.
    Забавно, но на мшистой тропинке, ведущей к условленному месту встречи с «дядюшкой» Павел действительно набрал кое-каких грибов: маленький подберёзовик и три сыроежки. А минут через 15 его взору предстало следующее: на полянке было кем-то поставлено штук двадцать пластиковых оранжевых стульев. Стоял также походный раскладной столик. Чуть поодаль- накрытый скатертью более крупный стол. Там теснились бутерброды с ветчиной и копчёной колбасой, тонкие пивные стаканы и внушительный алюминиевый бочонок бурманского пива.
    В фуршете участвовало человек десять хорошо знакомых Паше. Из глубины леса к оживлённой компании спешило ещё пятеро или шестеро. Одно бросилось в глаза Паше: все заметно похудели за эти полгода.
    Почти моментально сметя всё со стола и даже потреся бочонок, чтобы из краника вылилось последнее, грибная публика обратила взор на «дядюшку» или его замещающего - блондина средних лет в поношенной упонской куртке. Он уже восседал за «рабочим» столом и призвал грибников занимать места в тенистом партере. Каждый бурманец знает, что сам Нечухайло ни разу не появился на телеэкране или на публике. Сведения о его внешности также скупы и противоречивы.
   
    -Я рад приветствовать всех участников «Теста 080» в этих чудесных грибных местах, - сказал «дядя» (или его доверенное лицо), раскрывая синюю папку с бумагами. - Извините за столь скромное угощение - в нашей машине катастрофически не хватило места. Итак, помолясь, как говорят здесь, начнём.
    Из леса на поляну поспешили ещё трое и заняли места. Среди них был и Виктор.
    -Итак, из двадцати девяти участников «Теста 080» борьбу на данный момент продолжают двадцать один. Спешу оговорить, что все живы и относительно здоровы (Павел про себя подумал, что здоровье - действительно вещь весьма и весьма относительная).
    -Теперь о выбывших:
    Первый: Курт Винкельман, он же Николай Крапивин. Через 20 часов после высадки группы по телефону связался с посольством Бурмании и попросил политического убежища. Просьба удовлетворена и сейчас он находится в спецпоселении на территории Бурмании.
    Второй: Густав Лемке, он же Данила Бескрайний. Через шесть дней после высадки учинил драку в общежитии Кустольского тракторного завода. Оказал сопротивление наряду милиции. Получил два года условно. Трудится в Кустольском Доме Культуры руководителем кружка макраме.
    Третий: Вольф Штумм, он же Александр Бондаренко. Через 39 дней после высадки женился на капитанше органов госбезопасности. Отстранён личным и срочным указанием господина Нечухайло.
    Четвёртый: Эльза Хойзер, она же Оксана Чернопуп. Через 121 день после высадки было установлено, что занимаясь профессионально проституцией, в сговоре с пятой выбывшей участницей теста Розой Меер (она же Антонина Беседкина - она же Тонька Сисястая) «клофелинила» клиентов с целью завладения деньгами, ценными вещами и талонами на продукты питания. Заразила (я имею в виду Оксану Чернопуп) четырех человек гонореей, включая подполковника милиции, начальника территориального отделения Внутренних дел гражданина Фуфырёва Эрнста Эрнестровича. Сейчас обе отстранённые находятся под следствием.
    Также находится под следствием шестой участник теста Али Фазульзянов - Энтони Марцинелли. Через 49 дней после высадки при посещении продовольственного магазина «Ложечка» Убитовского района, умышленно отключив электропредохранители, воспользовжавашись темнотой, похитил с прилавка кусок масла сливочного массой восемь с половиной килограммов.
    Седьмой: Винни Краузер, он же Анатолий Пыров. На 109-ый день было установлено, что участник ведет крайне аморальный образ жизни. Употребляя в значительных количествах одеколон «Гвоздика - концентрированный», систематически избивал свою сожительницу - укладчицу асфальта Марию Федюнину (копии заявлений пострадавшей имеются). Участнику было передано девять предупреждений по данному поводу. Отстранён от теста решением комиссии. По нашим сведениям в настоящее время попрошайничает в электричках Кряжского направления, под видом погорельца.
    И, наконец, так сказать, особый случай: Макс Шнепсбомзель, он же Мендель Блюменкук, он же Моня Полтергейст. Установлено, что уже в день высадки устроился в звании прапорщика начальником снабжения военно-строительной части 09710 досковского гарнизона. Используя служебное положение, вступил в интимную связь с продавщицей «военторга» на территории части. Завоевав таким образом расположение последней, присвоил из кассы военторга 400 лотерейных билетов и 260 талонов на продукты. Далее, вступив в половую связь извращенным образом с главным бухгалтером части и завоевав её доверие, обналичил и присвоил 1460 бублей из фонда неучтённых расходов. Вступал также в аналогичную связь с женой командира военно-строительной части подполковника Пуза, затем пытаясь её шантажировать оглаской данного факта. Далее, напоив водкой зав. складом младшего сержанта Пердивара завладел тремястами лопатами совковыми и штыковыми и ста пятьюдесятью трамбовками деревянными, лишив тем самым на три недели военно-строительную часть возможности выполнять поставленные боевые задачи. Участвовал также с неустановленной группой лиц в хищении фляги сметаны и мешка пряников некондиционных, полученных частью для празднования Дня Строителя. Писал клеветнические доносы на командира подсобного свиноводческого хозяйства части старшего прапорщика Пигусиенко. Ввиду неординарности личности Макс Шнепсбомзель тайно вывезен с территории Вессии и в данный момент работает личным помощником Нечухайло.
   
    С собрания «грибников» Павел вернулся поздним вечером. Сашка, убегавшись за день, спал без задних ног в своем «уголке», отгороженном шкафом и книжными полками. Юлия гладила, отражаясь в темном окне, как в зеркале. Одета гладильщица была почти никак. «Уже полгода без антицеллюлитных кремов, а вполне!» - подумал Будюпов, чувствуя, как у него вокруг живота крутанулась характерная сладко-мурашечная карусель.
   
    Из квартиры снизу доносились музыкальные звуки. Это были вовсе не обычные арпеджио, гаммы и этюды студентки-пианистки, так надоевшие Паше, а нечто совсем иное. В затихшей, готовящейся ко сну многоэтажке всерьез трубила волторна! Звук ее был воистину страстен! Он то стихийно ревел, то становился выразительно нежен, разливаясь по бетонным перекрытиям горным эхом. И вот уже, напоминая журчание весеннего ручья, валторне начало вторить пианино с фальшивой контроктавой. Два тембра сплелись и закружились в танце. И вдруг всё разом стихло. Этажом ниже уронили какой-то предмет, а затем оттуда послышался громкий и ритмичный женский стон. Через несколько душераздирающих минут дом опять стал готовиться ко сну…
   
   
   
    Байдар крепчал, Он уже практически не уходил с телевидения, кочуя с канала на канал. В характерной манере доказывал почти поверившей ему вессийской аудитории насколько хорошо бывает жить в капиталистическом раю лимериканского образца. Но на пути к нему (сквозь извилистый туннель со светом в конце) серьёзное препятствие: недопустимо низкие цены на всё. Если их уравнять со, скажем, лимериканскими, то хитровыгребанный узел вессийских проблем разрешится сам собой! Автору столь простого рецепта наперебой кидались вторить бородатые политологи.
     Месяцем спустя, найдя хитроумную юридическую зацепку, призвав на подмогу результаты какого-то социального опроса, новые реформаторы объявили о грядущих в декабре выборах президента. Бормачёв был всерьез напуган, на публике не появлялся, на телевидении - тоже. Поговаривали об инсульте, Так или иначе, а политическая круговерть уже напоминала стихийное бедствие.
     В каждом выходе из метро бушевал непрекращающийся митинг. Политики - байдаровцы были как никогда щедры на посулы. Правда, и не отрицали, что вессийцев придётся вскоре нежно, но полностью ограбить. На фоне маячащего элементарного голода любая перемена нынешнего курса шла «на ура». Старики радовались как дети, прощаясь со своим некрасивым прошлым. Основной желающий заняться президентством господин Щельцын, похоже, и не мечтал о таком фарте. Готовясь вот-вот вкатить во власть на белом коне, претендент спешно зарабатывал новые и новые политические очки. Выводил на чистую воду негодяев, прячущих продукты от покупателей, приезжал на кипящий митинг в обычном трамвае (правда, с подозрительно одинаковыми пассажирами - крепкими здоровяками среднего возраста). Колотил себя в грудь мегафоном, ответственно заявляя, что никого из вессийцев в обиду не даст.
     Дошло уже вот до чего: на улице возле дома к Павлу подлетел гражданин в растрепанных волосах и с горящим взором. Рванув Пашу за рукав, взбудораженный заорал: « А вы почему не на митинге? Наши вон там!!! Или Вы бормачёвец?» «Эту шизуху надо просто пережить. Как ветрянку», - грустно подумал Будюпов.
   
    От грязи в городе стало и вовсе непролазно. Активисты-щельцынцы строили на улицах баррикады. Ветер колыхал вессийские флаги нового образца. Поговаривали, что Бормачёв двинет на Доскву танки. Из агитгрузовиков с радиоустановками пел как подорванный Алик Базанов. И лишь к полуночи, когда все расходились, в холодном фонарном свете поблескивал посреди улиц металлический хлам, трепетали на ветру останки картонных коробок, да сновали по мокрому асфальту крысы.
   
     В Доскве появились первые автоиномарки. Это были хорошей степени потрёпанности «упонки» с рулем шиворот-навыворот и полуубитые «Дууди» и «Вольфагены». Обвешанные аляповатыми аксессуарами, они носились по Доскве беспричинно шарахаясь из ряда в ряд. Гордыми седоками этой прелести были, конечно, наглые кооператоры и примкнувшие к ним рекетиры. Дороги покрылись утерянными в гонках деталями и живописными чёрными пятнами разлитого моторного масла. На надломленных наклонившихся бетонных фонарных столбах красовались траурные венки. Паша уже и рад был, что его «Закукожец» застыл недвижимостью во дворе. При температуре ниже нуля он не заводился.
    Из последних новостей декабря был внезапный обмен пятидесятибублевых купюр. Если таковых в кошельке находилось больше пяти, то предстояло доказать их законное происхождение. К радости Павла нечухайловские подъёмные давно кончились, а всё заработанное тратилось немедленно. Удалось даже купить бутылку хампанского к приближающемуся Рождеству.
    Из неприятных новостей также следовало отметить захват местными пенсионерами злополучного универсама поблизости.
    Зайдя в неведении в расшатанную алюминиевую дверь, надеясь купить хотя бы хлеба, Паша был немедленно остановлен хищного вида бабкой с тетрадью в руках.
    -Вы в каком списке?
    -Ни в каком. А что такое?
    -Тут теперь надо записываться. Есть обычный список, а есть ветеранский и пенсионеров. Надо приходить с утра, а в обед - перекличка, - едва скрывая раздражение, излагала бабка.
    Паша увидел, что, чуть поодаль двери расположился импровизированный контрольно-пропускной пункт из бойких старичков в медальных планках. Рядом стоял достаточно кривой стол со сваленной на нем грудой верхней одеждой. По торговому залу прохаживались разнокалиберные пенсионерки в застиранных халатах и домашних тапках. Продуктов не было.
    
    В конце декабря Вессия выбрала себе абсолютным большинством голосов нового Президента. Щельцын седлал белого коня. Политологи верещали о судьбоностности момента. Вставший у руля экономики Байдар, не скрывая нетерпения, объявил, что с нового года цены на все товары будут «либерализованы», а все денежные вклады населения бессрочно заморожены. Впрочем, уже за два месяца до событий сберкассы перестали делать гражданам какие-либо выплаты по вкладам, ссылаясь на некое особое распоряжение. Случившийся Новый год и Рождество народ встретил с настроением пассажиров, устроивших фуршет в падающем самолете.
    
    Бормачёва с позором изгоняли из Кремля. Телевизионщики наперебой показывали, как за двери кремлевских кабинетов выкидывают ворохи бумаг прежней власти. Бойкие щельцынцы отколупывали фамильные таблички с дверей, опрокидывали урны. Под шумок исчезала дорогая оргтехника. Сам Бормачёв, робко протискиваясь сквозь снующих захватчиков, пытался вынести из своего кабинета с уже выломанной дверью кое-какие личные вещи. Позволили, но освистали.
   
   
    Зима, редкостно снежная и ветреная, принесла неоспоримый плюс: труднообозримая гора мусора во дворе, высотой с три этажа, замёрзла и почти перестала пахнуть. Но по улицам ходилось с трудом: наледь на тротуаре достигла тридцатисантиметровой толщины. А чуть поодаль возле проезжей части ноги проваливались по колено в соленую снежную кашу. К тому же, Павел серьезно повредил ногу о торчащий из сугроба ржавый фрагмент недавних баррикад. Редкий в этих краях мусоровоз, заскользив с ледяной горки во дворе, распорол бампером бок Пашиному «Закукожцу». Обидчика Павел не застал и долго мучился, возвращая своего нелепого четырехколесного друга на то место, где оставил его накануне. У подъезда осунувшийся после рождественских каникул дворник мордовал испитую бабу, приговаривая при каждой оплеухе: « Где моё курево, сука?!» Дама уже была сбита с ног и сидела на солёном снегу. Туалет ее состоял из сиреневой комбинации и шерстяной юбки. Трусы отсутствовали.
   
    Работу у Павла заколдобило. При десятикратно взлетевших на всё ценах, людям стало не до пианинных ремонтов. К тому же, очень кстати дальновидному директору «Метронома» Цыганову пришла идея организовать в шикарно расположенном помещении, находящемся прямо на въезде в дорогой досковкий район кооперативный магазин. «Метрономовцы» уже ежедневно наблюдали, как директоров сын-кооператор что-то обмеряет рулеткой, встречается с какими-то людьми откровенно бандитского вида. А пианинные мастера добирали прошлогодние ремонтные заказы, принятые ещё по смехотворным ценам. Наверное, полгода - год таким образом ещё можно продержаться, но только живя впроголодь.
    Юлия Будюпова все чаще впадала в уныние. Никакие тут утешения уже не действовали. К тому же какая-то зараза велела все часы перевести на два часа назад. И создалось полное впечатление, что страна погрузилась в полярную ночь. Вместо оленей, правда, по улицам кочевали стаи бездомных оголодавших собак. В их полку, кстати, заметно прибыло. Водки пить (как это делали от непонятности происходящего многие) Павлу не хотелось. Надо было как-то тащить себя за волосы из этого дерьма.
   
    Весский народ не склонен к пессимизму. Уже через месяц реформируемые помаленьку отдышались. Только пенсионеры как заклинание повторяли: «А вот это стоило столько-то, а теперь вон сколько!» Но несли домой сумочки, в которых было полбуханки хлеба и пять яиц.
    Так называемая жёсткая экономическая терапия набирала обороты. Цены удваивались примерно за две недели. Сашка Будюпов сидел дома: бедолаги-учителя отказались за предложенную зарплату учить детей. И действительно, на их жалкие гроши можно было купить, скажем, килограмм мяса (и всё!). Щельцынские исцелители Вессии полагали, что этого очень даже достаточно. За Щельцына народ голосовал, а уже не любит. Поговаривают, что уж больно пьёт.
   
   
   
   
   
                *         *        *
   
   
    Так довольно тягостно прошла зима. Самая гадкая зима, какую Павел когда-либо видел. А вместе с весенним солнышком как-то стало полегче. И вообще, замечено, что мир - это самоналаживающаяся система, если только грубо ей в этом не мешать. А вот за это в Вессии никто поручиться не мог. К сожалению.
   
    Паше подвернулась новая работа. Один отставник-военный, в душе музыкант, а по натуре коммерсант, взяв у кого-то неслабый кредит, открыл своё фортепианоремонтное дело. В заброшенном заводском клубе под мастерскую было отгорожено пол-этажа. А на клубной сцене уже гордо была выставлена на продажу готовая продукция - отремонтированные и покрашенные бытовой нитрокраской рояли. В основном в красной части спектра. Отставник гордо рассказывал Павлу о своём громадье планов. Чувствовался размах, причем с откровенным заносом в нереальное.
    Определившись с конкретными моментами, Павел оделся в выданную дорогую спецовку и уж, было, окунулся в реанимацию полуубитого рояля, но слабо услышал что-то весьма привычное. Пройдя через ряды кресел актового зала к источнику шума, Паша поднялся на сцену и заглянул за занавес. Шумел … полировщик Тоша. В густых парах 76-го бензина Тоша-Шварцконфер на этот раз сражался с негодяями на водной глади и, судя по звуку, догонял их, управляя мощным судном на воздушной подушке. Хоть Тоша и посмотрел в сторону Будюпова, но на внешние раздражители не реагировал.
    Паша увидел в мастерской и ещё одного бывшего «метрономовского» работника. Двойной тёзка знаменитого весского поэта Душкина, немалый любитель политурных застолий, также переодетый в чистое, был уже не первый час озадачен прилаживанием педалей к ярко-красному роялю. Приглядевшись повнимательнее, нетрудно было заметить, что труженик просто спит, лёжа под роялем, а для имитации деятельности смекалисто привязал собственные руки в поднятом положении к низу красного корпуса с помощью брючного ремня. Проходящий многократно мимо близорукий начальник всякий раз с удовлетворением смотрел в его сторону, отмечая трудовое рвение подчинённого. Сверлильного станка пока не было, а потому заслуженные мастера замешивали политуру для питья с помощью электродрели, зажав в неё все ту же проволочную вилку, принесённую заботливо из цыгановского «Метронома».
    Система самоналаживалась.
   
    Новые правители Вессии нагло и под разными предлогами вымогали с развитых стран гуманитарную помощь. По телевизору явно с прицелом на Запад показывались специально отснятые кадры о теперешней жизни реформируемых. Хроника Второй Всеобщей войны меркла в сравнении. Попутно в спешном порядке был построен самый огромный в мире грузовой самолет под названием «Алёша» - в честь известного былинного богатыря. Первейшим его предназначением означался сбор по всему сердобольному миру гуманитарной помощи и её оперативная доставка на Родину. А напуганные выползанием жёсткой экономической терапии за границы Вессии иностранцы раз в неделю покорно у себя грузили этот дирижаблеподобный монстр под завязку мясными консервами и махали вслед. Сдерживая слезу, одновременно удивлялись, как такое вообще может взлететь! Тем временем в Доскве появились и росли в числе очень дорогие новые бурманские автомобили…
   
   
   
    На кухне с потолка на Будюповых текло. Ежедневно, аккурат под люстрой натекала лужица мутной характерно пахнущей жидкости. На третий день люстра задымилась и погасла. А Паша, проматерившись, пошлёпал на разборки к верхнему соседу-собаководу. Уже приобретя какой-никакой опыт в общении с такого рода людьми, Будюпов спринтерским рывком прошел в соседскую кухню, едва открылась входная дверь. В кухне-вольере копошилось штук шесть уже чуть подросших щенков. Обильная моча через задранный лохмотьями линолеум уходила в Пашину квартиру…
    Поняв всю бесполезность бесед и увещеваний, на следующий день Павел вызвал комиссию из жилконторы. Здоровущая тётка в кожаной куртке прибыла незамедлительно. С ней был не менее грузный гражданин, судя по вонючим кирзовым сапогам - сантехник. Беседе с виновным проходила на очень повышенных тонах и напоминала схватку двух исполинов.
    -Посмотрите, да у Вас даже двери нет!!!
    -Дверь у меня была! Ее собаки съели!!!
    -Собачник!!!
    -Лимитчица!!!
    Так могло продолжаться достаточно долго, но бодряк-сантехник, до того нетерпеливо переминавшийся с ноги на ногу, весомо толкнул провинившегося в плечо и встрял в перебранку.
    -Деньги давай на ремонт!
    Сосед, замолчав на полукрике, сходил за кошельком и безропотно протянул Паше крупную купюру.
    С потолка больше не текло.
   
    Кооператоры приосанились. Метаморфозы за год произошли просто разительные. Это были уже не шустро суетящиеся возле мангалов и лотков смельчаки. Изрядно раздобревшие на импортном пиве и дорогой копченой колбасе представители нового класса дружно переоделись из аляповатых спортивных костюмов в аляповатейшие гарнитуры, состоящие из малинового (и непременно малинового) пиджака и однозначно широких негнущихся штанов (похожих на спецодежду сталеваров) горчичного цвета. Они уже не шустрили, а вальяжно выпятив животы, стояли рядом со своими «точками», где трудились нанятые люди. Не возбранялось им также коротать время, сидя в припаркованных возле ларьков щедро украшенных неновых иномарках и «Зигулях» последних моделей. В тонированных салонах бухала музыка, а из окон периодически вылетали и шлёпались на асфальт банки из-под пива. Возникающие конфликты с покупателями и милицией мгновенно гасились рекетиром-смотрящим из контролирующей преступной группировки. Система самоналаживалась…
   
   
  ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.